Долгая дорога домой

Седьмая глава

Задыхаясь, с колотящимся сердцем, Кейт ждала, что скажет ей Марш. Она знала, что перешла черту. Знала, что не имеет права осуждать его поведение. Но больше молчать она не могла.

Марш не мог видеть боль и обиду в глазах Сабрины, когда он заявил ей, что не любит мороженого. С таким же успехом он мог бы сказать девочке, что не любит ее, и ее реакция была бы точно такой же.

Воздух в комнате искрился от напряжения, а молчание все тянулось и тянулось.

– Ты закончила? – спросил Марш с тихой яростью в голосе.

– Пока да, – с вызовом ответила Кейт, не зная, как понимать его вопрос.

– Ты всегда читаешь нотации своим пациентам?

–Только тем из них, кто этого заслуживает. А ты еще хочешь обедать? – поинтересовалась она, решив переключиться на другую тему.

Кейт взяла поднос и поставила его Маршу на колени, но прежде чем успела отойти, доктор схватил ее за руки. Она ахнула, как от ожога, чувствуя, как их обоих охватывает какое-то странное, хмельное и возбуждающее напряжение.

Марш подался вперед, теперь их лица разделяли считанные сантиметры. Кейт ощущала щекой его дыхание, вдыхала знакомый запах мужского тела, запах, сводящий ее с ума, пробуждающий в ней такую страсть, которую не мог вызвать ни один другой мужчина.

– Я бы так сказал, – протянул Марш глубоким и звучным голосом, от которого у нее подкашивались колени. – Ты дала мне пищу для размышлений. – Он рассеянно погладил большим пальцем запястье Кейт, приведя ее в еще большее смятение.

– Отлично, – ответила девушка хриплым от волнения голосом. В ней просыпалось желание, которого она не чувствовала слишком давно. Близость Марша и его прикосновения взволновали ее до глубины души, разожгли в ней пламя, охватившее каждую частичку ее существа.

За последние дни ей довольно часто приходилось близко общаться с Маршем. Кейт обязана была проверять его швы, помогать переодеваться и менять повязку на руке, и каждый раз при виде его сильного мужского тела ее охватывало возбуждение.

Как ни пыталась она сохранять дистанцию между медсестрой и пациентом, ей все труднее было бороться с желанием взъерошить его густые темные волосы, поцеловать поджатые губы или погладить загорелые, широкие плечи.

Кейт даже радовалась, что Марш не может ее видеть. Но замечает ли он ее возбуждение?

– Пойду проведаю Сабрину, – сказала она, желая освободиться.

– Давно пора. – Девушка едва не вздохнула от облегчения, когда Марш отпустил ее руку. – Именно за это я тебе и плачу.

– Ты прав.

– Забери поднос. Я не голоден.

Кейт без возражений схватила поднос и бросилась к двери.

Марш несколько долгих секунд ждал, пока схлынет ярость. Его все еще трясло после едких слов медсестры, но у него хватило мужества признать ее правоту. Он не находил оправданий своему эгоистичному поведению и нежеланию общаться с собственной дочерью.

Да, за эти несколько лет ему пришлось пережить немало ударов судьбы, и последний оказался самым сокрушительным. Но он же все-таки взрослый мужчина! Ему тридцать семь лет, а значит, он гораздо лучше подготовлен к жизненным трудностям, чем невинная и беззащитная пятилетняя девочка.

Он погряз в жалости к себе, дожидаясь, не слишком терпеливо, пока вернется его зрение, и вымещая растущее раздражение на Сабрине и Кейт. Да уж, образцовым пациентом его не назовешь. Но Кейт выполняла свои обязанности без единой жалобы. До сих пор. Она устроила ему нагоняй лишь потому, что он несправедливо обошелся с дочерью. И у нее было полное право сердиться.

Авария перевернула его жизнь вверх дном, заставила забыть о главной цели возвращения в Кинсайд. Но вопреки данному себе обещанию наладить отношения с Сабриной, он продолжал отталкивать ее от себя. И если он и дальше будет зациклен на возвращении зрения, то навсегда останется в тупике, в который сам себя загнал.

– Кейт? Сабрина? – крикнул Марш, выходя из ванной комнаты. Ему послышались голоса в коридоре.

После ухода Кейт он целый час потратил на исследование своей спальни и измерение расстояний в шагах между кроватью и дверью во всех возможных направлениях. Теперь Марш знал расположение каждого предмета в комнате. Он несколько раз спотыкался и сбросил с комода пару безделушек, но довел свое дело до конца. Зато сейчас он чувствовал себя гораздо увереннее. А после того, как принял душ, и вовсе пришел в восторг от своих успехов. Впервые после приезда на ранчо Марш почувствовал себя человеком.

Кейт легонько постучалась в комнату Марша. Ей было стыдно за свою вспышку и хотелось убедиться, что все в порядке.

– Кейт? Это ты? – спросил Марш, открывая дверь.

– Да, – удивленно ответила она.

На мгновение ей показалось, будто к нему вернулось зрение. Марш смотрел прямо на нее, и у нее сердце зашлось от испуга.

На нем был махровый банный халат, а его волосы казались влажными и растрепанными.

– Сколько времени? – вопрос Марша прервал неловкое молчание.

– Половина восьмого.

– Сабрина спит?

– Да, я только что…

– Хорошо. Входи. Нам нужно поговорить. – Его голос был очень серьезным, и у Кейт душа ушла в пятки. Неужели он собирается ее уволить?

Марш шагнул назад, затем повернулся и, на глазах у приятно изумленной медсестры, уверенно направился к креслу.

Кейт последовала за ним, вдыхая лимонный аромат мыла и шампуня. Внезапно до нее дошло, что Марш только что принял душ, и, скорее всего, под этим винно-красным халатом на нем ничего нет.

Девушка судорожно сглотнула, ощутив нарастающее возбуждение. Она попыталась представить, каково было бы обнять его обнаженное тело, и от этих чувственных образов ее бросило в жар.

Глубоко вздохнув, она выругала себя за эти грязные мысли. Неужели после всех этих лет она не способна контролировать свою тягу к Маршу? Тем более после всех обид, которые он причинил ей и Сабрине?

– Я принял решение. – Марш сразу же перешел к делу.

– Вижу, – ответила Кейт, стараясь сохранить веселый тон, чтобы он не догадался об охватившем ее чувстве разочарования.

– Я обдумал твои слова. И ты совершенно права. Мне действительно пора прекращать жалеть себя и начать заботиться о собственной дочери. – Его голос был виноватым. – Я вернулся домой в Кинсайд, чтобы мы с Сабриной могли начать новую жизнь. Надеюсь, еще не слишком поздно… – он умолк.

У Кейт сдавило сердце.

– Никогда не поздно. Я знаю, что Сабрина нервничает и немного боится, но у детей есть потрясающая способность восстанавливаться после любых потрясений. Нужно только, чтобы они чувствовали себя любимыми и нужными кому-то.

Марш слегка нахмурился.

– Сдается мне, Кейт, ты знаешь это из собственного опыта. Правда?

Она похолодела.

– Почему ты спрашиваешь?

– Что-то такое прозвучало в твоем голосе. У тебя было тяжелое детство?

Его тон был таким сочувствующим, что на мгновение у Кейт возникло желание ответить «да». Но она до сих пор стыдилась своего отца-алкоголика, и этот стыд мучил ее, словно незаживающая рана.

– Мое детство тебя не касается, – огрызнулась девушка, отчаянно желая сменить тему.

–Прости. Я не хотел совать нос в чужие дела. Ты совершенно права. – Марш помолчал. – Это уже начинает надоедать… то, что ты всегда права, – шутливо добавил он.

– Ты всего лишь подтвердил старую поговорку о том, что врачи – худшие пациенты. Тем более, это ведь так тяжело – неожиданно ослепнуть.

– Да уж, нелегко. – Марш вздохнул и провел рукой по влажным волосам, затем небрежно поправил разъехавшиеся полы халата, но Кейт успела заметить полоску кожи на его покрытой темными волосами груди.

Ее окатила жаркая волна возбуждения.

– Где твоя повязка? – спросила Кейт, желая отвлечься. – Рука уже не так беспокоит?

– Да. К счастью, это легкое растяжение. – Марш умолк, повернулся к комоду, нащупал ручку и выдвинул верхний ящик. – Лучше уж я оденусь. У меня остался хоть какой-нибудь шанс получить свой обед?

– Конечно, – с готовностью заверила его Кейт. Нетронутую порцию она убрала в холодильник. – Я принесу поднос…

– Вообще-то я подумывал о том, чтобы спуститься, – сказал он. – Конечно, если ты поможешь.

– С удовольствием, – согласилась медсестра, даже не пытаясь скрыть улыбку.

– Может, зайдешь минут через десять? – предложил Марш.

– Спасибо, было очень вкусно, – сказал Марш, разделавшись с куском яблочного пирога. Как хорошо снова выйти из комнаты. Он и сам не представлял, как ему уже надоело сидеть взаперти.

Маршу удалось спуститься на первый этаж без особых проблем, но благодарить за это следовало Кейт. Она предупреждала его о препятствиях на пути, и ее дельные замечания вселяли в него уверенность.

– Хочешь посидеть снаружи? Вечер такой замечательный.

– Ты словно мысли читаешь, – заметил Марш, решив, что свежий воздух определенно пойдет ему на пользу.

Кейт отвела его на веранду.

– Тебе приходилось работать со слепыми? – поинтересовался он, устроившись на сидении старых деревянных качелей, сделанных много лет назад его отцом.

– Да, – ответила Кейт. – Мы с моим бывшим мужем жили неподалеку от одной старушки, которая теряла зрение. Миссис Кемп хотела обслуживать себя сама и ни от кого не зависеть, и поэтому записалась на специальные курсы для людей, которые недавно ослепли. Я подумала, что это поможет мне в работе, и попросила разрешения ходить вместе с ней.

Марш, легонько раскачивая качели, с молчаливым одобрением выслушал историю о том, как Кейт удалось присматривать за своей соседкой и обставить это таким образом, что старушке и в голову не пришло, будто она потеряла хоть каплю своей независимости.

За это короткое время он убедился, что Кейт – душевная, самоотверженная, трудолюбивая девушка, умеющая находить подход и к детям, и к взрослым.

То, что она упомянула бывшего мужа, лишь упрочило окружающий ее покров тайны. Марша сильно удивило, что ее брак оказался неудачным, и у него даже возникло желание спросить, почему. Но он сдержался, зная, как легко портятся отношения между людьми и как недолговечны любовь и доверие.

Он глубоко вздохнул, наслаждаясь ароматом цветов, которые мать каждую весну высаживала на веранде, знакомым и обожаемым запахом лошадей и свежескошенной травы.

– Ты умеешь ездить верхом? – неожиданно спросил Марш и услышал ее сдавленный вздох.

– Да, умею, – ответила Кейт после недолгого замешательства.

Своим вопросом он застал ее врасплох. Она любовалась зелеными холмами за забором, окружающим конюшни и пастбища.

– Я думал, что Сабрина будет в восторге от Калифорнии. Ведь здесь она сможет ездить верхом и иметь собственную лошадь. А теперь ее в конюшню и палкой не загонишь.

– Вам нужно время и, может быть, побуждающий мотив, – сказала Кейт. – Если память мне не изменяет, Хэнк говорил, что одна из кобыл твоего брата должна скоро ожеребиться. Дети обожают детенышей животных.

– Кейт, ты гений! – воскликнул Марш с радостной улыбкой. – Между прочим, я однажды уже использовал этот метод с подружкой моей сестры.

У Кейт перехватило дыхание. Десять лет назад он именно так помог ей преодолеть страх перед лошадьми.

Ей было три года, когда ее папа устроился чистить стойла на родео. Мама работала на пищеблоке, а, поскольку нянька была им не по карману, они решили, что с отцом девочке будет безопаснее.

Кейт с удовольствием играла на сеновале и помогала папе. Устав, она свернулась калачиком на куче сена в одном из пустых денников и задремала. Через час она проснулась, но вместо отца обнаружила рядом с собой огромного черного жеребца – настоящее чудовище с точки зрения маленького ребенка. Кейт начала звать папу, а конь, испуганный ее криками, зафыркал, заржал и забил копытами, приводя ее в еще больший ужас. Отец примчался на помощь, успокоив и Кейт, и разбушевавшегося жеребца, но с тех пор девочка начала бояться лошадей.

К огромному смущению Кейт, Пайпер рассказала Маршу о ее страхе. Кейт ожидала, что он станет смеяться или подшучивать над ней, но ошиблась. Вместо этого он предложил ей прогуляться в конюшню и посмотреть на новорожденного жеребенка.

Мысль о том, что она окажется с Маршем наедине, перевесила даже ее нежелание идти в конюшню. Он казался таким милым и забавным, когда рассказывал ей истории о своих детских приключениях, связанных с лошадьми.

Слушая его веселую болтовню, Кейт забыла о волнении. Марш умолк лишь возле денника, где находилась кобыла со своим жеребеночком. Сначала детеныш прятался за маму, а потом начал проявлять любопытство. Кейт со смехом смотрела, как жеребенок толкает Марша, пытаясь привлечь его внимание.

Марш усмехнулся ей и предложил тоже войти вовнутрь. Завороженная его улыбкой, забыв о дрожи в коленках, она шагнула в денник.

Ободряюще улыбаясь, он крепко сжал ее руку. Внезапно дрожь вернулась. Но когда кобыла ткнулась в ее ладонь своим мягким носом, Кейт вместо ожидаемого страха ощутила восторг и радостное удивление.

И недели не прошло, как она начала вместе с Пайпер и Маршем верхом ездить на озеро.

– Кейт? Кейт, ты еще здесь? Я же знаю, что ты не ушла… – Взволнованный голос Марша отвлек ее от воспоминаний.

– Да. Да, я здесь. – Кейт торопливо отошла от перил и присела рядом с ним на качели. – Прости, я любовалась пейзажем. Уже и забыла, как… – Она умолкла, мысленно упрекнув себя за болтливость. Но заметил ли Марш ее оговорку?

– Правда, красиво? – с жаром прошептал он. – Скоро я смогу увидеть все это своими глазами.

Кейт придвинулась ближе.

– Конечно, – согласилась она, слегка пожав его руку в знак поддержки.

– Спасибо за все, Кейт, – произнес Марш, накрыв второй рукой ее ладонь.

Ее сердце забилось, словно испуганное животное, желающее вырваться на свободу.

– Даже за выговор? – усмехнулась она.

Марш хмыкнул.

– А за выговор тем более. Нам с Сабриной очень повезло, что ты согласилась нам помочь. – Он улыбнулся. – Знаешь, если бы ты не устроилась в новый корпус больницы, я бы предложил тебе место няни здесь, на ранчо.

Кейт промолчала, раздумывая над тем, согласился ли бы он взять ее на работу, если бы узнал, кто она такая. Почему-то она в этом сомневалась.