Долго, счастливо, и потом ходить больно

Я осторожно выбираюсь из твоих объятий и с нежностью смотрю на тебя. За окном настоящая снежная сказка, и слой белого ковра укрыл все вокруг. К тому времени, как ты проснешься, мне нужно уже вернуться, поэтому я заранее подтапливаю камин в гостиной еще немного, натягиваю на себя теплую одежду и выскакиваю с Молнией на крыльцо. То, что я хочу тебе подарить, не купишь нигде, тем более в это время года - поэтому мне придется провести два утомительных часа в лесу, то летая, то приземляясь.

Я собираюсь наполнить корзину для трав доверху, собрав для тебя все редкие виды ягеля, мха, зимних растений и магических луноцветов, которые зимой укрываются под снегом. Когда я вернусь, их нужно будет тщательно промыть и разложить по заранее купленным пробиркам и колбам, но зато как красиво будет выглядеть подобный подарок. И он тебе точно понравится, ведь для твоей новой разработки как раз нужны именно эти растения...

Я возвращаюсь уже через полтора часа, и у меня есть время, чтобы приготовить подарок, сходить в душ и сварить для тебя кофе, а потом тихо пробраться в спальню и прилечь рядом с тобой, словно я никуда и не уходил.

Едва проснувшись, но, не открывая глаза, я вновь хочу уснуть и не просыпаться до завтра. К сожалению, последний эксперимент не потерпит такого пренебрежения, хотя несколько раз это было очень действенным способом не помнить об этом дне. Еще больше радует то, что ты рядом, значит, есть шанс, что тебе неизвестно, какой сегодня праздник.

Я прижимаюсь к тебе крепче и утыкаюсь носом в ключицу. Успев изучить тебя почти за год, я знаю, что ты наверняка не любишь этот день вовсе, и предпочел бы, чтобы я никак его не отмечал. Но для меня мой день рождения стал волшебным днем - когда Хагрид пришел и сказал, что я волшебник. Так почему же нельзя сделать его таким и для тебя?

Кофе может и подождать, пока я ласково обниму тебя и «сонно» посмотрю в глаза, потираясь щекой о грудь:

- Доброе утро.

Недовольство и раздражение приходится спрятать - ты его ночью вызвать не мог, а беспричинным оно у меня, хоть и бывает, но не настолько сильное:

- Доброе, - не открывая глаз, ерошу твои волосы и целую в висок.

- Как спалось? - я мягко прижимаюсь к тебе, прикидывая, что можно в принципе предпринять, чтобы хоть как-то улучшить твое настроение.

Пожимаю плечами. Говорить, что спалось хорошо, но вот просыпаться нет никакого желания - выдавать самого себя. Поэтому я отговариваюсь нейтральным: «Нормально».

- А мне хорошо. Потому что снилась неприличная похабщина с участием Дракоши и близнецов Уизли, - я насмешливо улыбаюсь и, лизнув тебя в шею, целую в подбородок. Может быть, такой шуткой тебя удастся хоть как-то растормошить? Я правда хочу, чтобы этот день у тебя ассоциировался с чем-то хорошим. А если не получится - что ж, тогда мы просто о нем забудем.

- Удивительно, что это снилось тебе, а не им. Тоже хочешь попробовать? - ухмылка все же получается слишком ядовитой, но это ни о чем еще не говорит.

- Нет, но воплотить это с тобой я не откажусь, - я вижу, что ты пытаешься скрыть свое недовольство. Что ж, придется мне немного побыть тем, кем я являюсь - взрослым любовником Северуса Снейпа. Я прижимаюсь к тебе и осторожно смотрю в глаза. - Северус, я знаю, что сегодня твой день рождения. Если ты не хочешь о нем вспоминать - я не подам вида, просто не злись, пожалуйста. Я тебя очень люблю и не хочу, чтобы что-либо отравляло тебе настроение, - мягко целую тебя в шею. - Подарок я уже приготовил, и глупо будет его выбрасывать или прятать, но мы можем сделать вид, что это просто так. Хочешь?

Некоторое время я угрюмо молчу, но потом нехотя вздыхаю, притягивая тебя к себе:

- Ты все равно не отвяжешься, так ведь?

- Я же сказал - мы можем вообще не думать о том, какое сегодня число, если тебя оно так напрягает, - я прячусь у тебя в объятиях и мерно вдыхаю твой запах. - Самое главное - чтобы тебе было хорошо сегодня.

Усмехаюсь и задумчиво трогаю твой лоб:

- Хм... Жара нет. Тогда чем вызваны такие осознанные и взрослые речи?

- Ну не все же мне быть ребенком. Не спорю, это замечательно легко, но когда тебе нужна поддержка, мне лучше вспоминать, что я взрослый.

- И с чего ты решил, что сейчас мне нужна поддержка?

- День такой.

Я неопределенно хмыкаю и, погодя, встаю с кровати, направляясь на кухню:

- Остальное лучше обсудить под кофе.

Я следую за тобой, заранее радуясь, что подарок ждет в лаборатории.

- Я сварил кофе, но если тебе не нравится - свари сам.

- Думаю, за год твоих издевательств над ним шанс отравиться все же свелся к минимуму.

- Хорошо, - я улыбаюсь и прохожу сразу к плите, чтобы приготовить завтрак. - Ты хочешь омлет или яичницу?

- Без разницы, - сев за стол, я задумчиво смотрю в окно. Сегодня на удивление солнечно. Обычно этот день предстает столь же пасмурным, как и мое настроение.

Я делаю тебе пышный, красивый омлет, который меня так долго натаскивала делать тетя Петунья - Дадли ведь ужасный привереда. Посыпаю сверху зеленью и ставлю перед тобой на стол, а рядом - чашку с кофе. Себе я сделал порцию поменьше, да и кружка у меня тоже немного меньше твоей из-за толстых стенок - иногда я даже думаю, что такая сегрегация нам вполне подходит.

Переведя взгляд на тебя, я усмехаюсь:

- Спасибо. Не забудь сам поесть.

- Я ем, - возражаю я и достаю из-под стола книгу: даже сегодняшняя дата не является достаточным оправданием для того, чтобы я перестал заниматься зельями. Не то чтобы мне они так сильно нравились - нет, просто рядом с тобой не понимать в них совсем ничего мне уж очень неуютно. Да и я начал проникаться в последнее время тонкостью и изяществом некоторых формул и сочетаний.

Раздраженно морщусь:

- Убери книгу. Сколько раз повторять - за едой не читают. Ладно, что ешь из-за этого плохо, но ты можешь повредить саму книгу.

- Северус, ну пожалуйста, мне главу осталось дочитать, - я демонстрирую, что в этом учебнике мне действительно осталась одна глава и два эксперимента.

- Нет, - непреклонно качаю головой и левитирую книгу к себе. - Ешь.

Я покорно вздыхаю и начинаю есть, хотя, конечно, предпочел бы не отвлекаться от материала. Впрочем, я еще очень хочу посмотреть на твою реакцию на мой подарок - ведь смотрится он просто потрясающе. Стройные ряды колб с осторожно промытыми и аккуратно помещенными в них редкими растениями. На горлышке каждой болтается изящный ярлычок с наименованием, количеством и массой образца, а пробка каждой перетянута тонкой серебристо-зеленой лентой для праздничности. Я ведь знаю, тебе понравится...

Наконец, неспешно доев завтрак, ты поднимаешься. Я перехватываю у тебя тарелку и чашку и быстро мою их заклинанием, аккуратно левитируя затем в сушку: мне лень делать это вручную, хотя иногда это монотонное занятие здорово расслабляет. В любом случае, я иду за тобой в лабораторию, надеясь, что за тот факт, что подарок - это подарок, ты на меня не разозлишься.

- Я собираюсь работать, поэтому, если ты что-то хотел - говори сейчас, - я оборачиваюсь на ходу и толкаю дверь лаборатории, в следующую минуту замирая от... явно от твоего подарка. Кто еще постарался бы настолько соответствовать моим вкусам и надобностям. И когда ты только успел?..

Гордо сияю, как начищенный кнат. Я вижу, что тебе это нравится, что мой подарок будет явно уместным и функциональным в твоей святой святых. Не выдерживаю и, подойдя к тебе, мягко обнимаю тебя за талию и смотрю в глаза:

- Тебе нравится?

Хмыкаю и треплю тебя по волосам:

- Радуюсь, что это полезный подарок. Даже очень полезный... - поймав твой подбородок, целую тебя и поглаживаю по спине. Забавно как одно лохматое чудовище может изменить самый ненавистный день года.

А я с радостью отдаюсь в твои руки, тепло улыбаясь и попутно размышляя, получится ли у меня хоть когда-нибудь заставить тебя улыбнуться девятого января с самого утра. Наверное, да, ведь иначе зачем еще я прыгал зайцем по кочкам в лесу в четыре утра, выдергивая из-под снега ягель голыми руками?

- И что ты хочешь за такой подарок?

- Твою улыбку, - честно признаюсь я и крепко обнимаю тебя. Мне очень важно знать, что ты счастлив, когда я рядом - мне слишком часто отказывали в моем собственном эгоистически-альтруистическом кусочке подобного удовольствия, так что теперь я буду использовать каждый шанс на полную катушку.

- Ребенок... - тебе это удается, и я со вздохом улыбаюсь, поглаживая непослушные черные пряди.

Я понимаю, что этот трюк мне придется повторять каждый год на протяжении многих-многих лет, но я ведь всегда буду знать, как тебя порадовать. Ведь правда, любимый? А потом мне приходит в голову еще одна замечательная идея, и я невинно предлагаю:

- А идем погуляем?

Морщусь, но киваю - сегодняшний солнечный день довольно редок, в этом году таких до сих пор было не больше пяти:

- Хорошо.

Я благодарно целую тебя в губы и иду одеваться. Там полным-полно снега, из которого можно вылепить снеговика или в шутку бросить в тебя пару снежков, втайне надеясь, что потом ты меня повалишь в сугроб и поцелуешь. Да, глупо и романтично, и совсем недостойно тебя, но зато так тепло и уютно.

- Свитер не забудь, - я задумчиво смотрю на содержимое шкафа и все-таки достаю свой - тот, что ты подарил мне на Рождество, и который очень похож на твой. Зная тебя, вряд ли мы будем степенно гулять - а мантия, даже зимняя, промокает быстро.

Я киваю и натягиваю свитер через голову, сначала запутываясь в рукавах, а потом сбивая с носа очки. В итоге моя неравная борьба с тугим шерстяным горлом заканчивается сокрушительным поражением пушистого противника, а с моей стороны потери несут только вихры, вздыбившиеся теперь еще сильнее. Наклоняюсь, чтобы поднять очки, и только потом соображаю, что я опять надел свитер перед тем, как натянуть раздражающие тебя маггловские джинсы.

- Готов? - я оборачиваюсь и вопросительно смотрю на тебя, уже смиряясь с маггловскими вещами. Тем более, что те на тебе очень неплохо смотрятся.

- Угу, - наши зимние мантии висят в холле в шкафу, и там же лежат мои перчатки. Впрочем, после утренних экзерсисов с травами моим рукам, кажется, уже ничего не страшно.

Киваю и выхожу в холл:

- И куда ты хочешь пойти?

- М-м-м... в парк? - неподалеку от нашего дома есть небольшой сквер с деревьями и совсем крохотной полянкой. Когда я возвращался, я успел заметить, что там намело огромный сугроб, в который мне втайне очень хочется упасть в обнимку с тобой: в конце концов, мы ведь можем иногда подурачиться? Хотя бы в самый дурацкий день в году?

- Хорошо, - мы выходим из дома и через четверть часа уже подходим к парку.

Когда ты идешь по дорожке, я задерживаюсь, чтобы завязать шнурок на своем ботинке, а потом скатываю не очень плотный снежок и метко разбиваю его о твою спину, улыбаясь так широко, как только могу. Больно кидаться я не умею, а вот подразнить тебя вполне можно.

Обернувшись, я вскидываю бровь:

- Поттер?..

- Ты не любишь играть в снежки? - меняю выражение лица на очень невинное и округляю глаза. Это запрещенный прием, но, может, мне удастся все-таки выудить из тебя хоть какую-нибудь ребячливость?

Хмыкаю и, наклонившись, скатываю снежок:

- Надо обдумать этот вопрос... - снежный комок сбивает с тебя шапку, которую я постоянно заставляю тебя надевать.

Я не удерживаюсь от счастливого смеха и бросаю в тебя еще один, попадая куда-то в грудь и оставляя ровный тонкий слой снега на твоей черной мантии. Я не играл в снежки с самого Хогвартса, да и то - с какого-то из начальных курсов, которые были так давно, что я уже и не помню отчетливо, был ли я тогда счастлив.

Через полчаса мы уже оба в снегу и мокрые чуть ли не до белья. А ты все стараешься подобраться ко мне со спины, чтобы попасть снежком куда-то между лопаток. Когда ты начинаешь в очередной раз огибать меня, я с усмешкой шепчу заклятье и ловлю тебя, падая вместе с тобой в сугроб.

Вне постели и не в воздухе мне редко удается ощутить это сладкое замирание где-то вокруг сердца, словно я вот-вот войду в стремительное пике на Молнии, но сейчас я чувствую именно это, глядя в твои глаза и прижимаясь к тебе крепче. Я часто дышу - и от того, что я носился от тебя и за тобой по всему парку, и от того, что я замечательно возбужден твоей близостью, мягкостью, улыбчивостью. Именно таким я хотел видеть этот день, хоть это и эгоистично признавать - ведь главное, чего хотел ты...

Задумчиво рассматривая твое лицо, я обнимаю тебя крепче и почти укладываю на тебя, целуя в мокрую макушку:

- Маленькое чудовище... Все-то ты переворачиваешь с ног на голову.

- А может, наоборот - с головы на ноги? - я улыбаюсь и целую тебя в подбородок, прикрывая глаза. Я не в силах вынести это пронзительное, прозрачное и нежное счастье, которое растет где-то внутри меня вместе с каждым твоим прикосновением, и поэтому я просто тихо смеюсь и слизываю снежинку с твоей щеки, пока она не растаяла. - Ведь хороший же день сегодня, правда?

Вздыхаю и ерошу черные вихры:

- Хороший, хороший. С твоим вмешательством.

- И всегда теперь будет, - обещаю я, хотя, наверное, не стоило этого делать. Впрочем, какая разница? Все равно ты уже не отвяжешься, и улизнуть не получится. Поэтому я мягко целую тебя в губы и наслаждаюсь каждой секундой подобного мерзлого, но солнечного зимнего отдыха.

Хмыкнув, только отвечаю на поцелуй. Еще перед Войной я знал, что после нее вряд ли смогу избавиться от твоего общества. Но я не против него, как ни странно.

Скоро мы окончательно промерзнем до того, чтобы простудиться, а этого не хочу ни я, ни ты. Я не хочу, в общем-то, по двум причинам: во-первых, характер во время болезни у нас у обоих не сахар, а во-вторых... во-вторых, когда болеешь, особо сексом не позанимаешься.

- Пора домой, - я, помедлив, поднимаюсь и ставлю тебя на ноги.

Я киваю и осторожно обнимаю тебя еще раз, после чего задумчиво смотрю на солнце:

- А погода сегодня и впрямь замечательная.

Глава 9.

Поэтому мне и нужна твоя фотография.

Я злюсь. Очень сильно злюсь и чуть ли не топаю ногами от досады.

- Ну Се-ве-рус!!! - выходя из себя, я обычно говорю слогами. В основном потому, что тебя это жутко раздражает, и поэтому ты тоже переходишь в нестабильное состояние, и с тобой можно нормально поссориться. По-взрослому. Когда оба вступают в конфликт, а не один я выступаю с сольным номером «капризный ребенок Гарри Поттер». - Тебе что, так трудно? Это-же-все-го-лишь-фо-то-гра-фи-я!

- Поэтому я и спрашиваю - зачем она тебе нужна, - я недовольно морщусь и возвращаюсь к книге, давая тебе возможность продолжать.

- Затем, что ты слишком часто отсутствуешь дома! - я очень сердит, и поэтому позволяю себе беспрецедентный и очень опасный - взрывоопасный! - поступок: я выхватываю из твоих рук книгу, захлопываю ее и откладываю... то есть отшвыриваю куда-то в сторону. - Северус, будь так любезен, поучаствуй в диалоге?

Я мрачно смотрю на тебя и скрещиваю руки на груди:

- Мой ответ - «Нет». И это окончательно.

- Северус, ты дома проводишь месяц из двенадцати, а я далеко не всегда езжу на те конференции, которые ты посещаешь, и в Хогвартсе я тоже не имею права жить! - возмущение так и кипит во мне, угрожая выплеснуться в не очень хорошем виде: все-таки я несу в себе энергию убиенного Волдеморта. - Дай мне хоть на твою фотографию помастурбировать, - да, когда я зол, я совершенно не смущаюсь упоминаний интимных деталей нашей с тобой совместной жизни, и ты это знаешь, - пока тебя нет. То есть круглосуточно, - я оскорбленно фыркаю и тыкаю в книгу. - Ведь когда ты дома, тебя тоже нет: ты весь в литературе, экспериментах и долгожданном сне. Я в этот список, кажется, вхожу все реже.

- Я не собираюсь давать тебе свою фотографию для удовлетворения твоей похоти, - я подманиваю к себе книгу и придирчиво проверяю ее целостность после твоих варварских действий.

Я опять отнимаю у тебя книгу и возмущенно вздыхаю:

- Северус, это образно же! Я по тебе ужасно скучаю, пока тебя нет дома, а ты со мной даже сфотографироваться не хочешь... - начинаю обиженно сопеть и надуваю губы, совсем как юная девочка, у которой отобрали плюшевого медведя. Я не знаю, что тебя так раздражает в фотографиях, но лично мне очень хочется иметь хотя бы один снимок с тобой. Ведь никто больше его все равно не увидит, с моим-то почти затворническим образом жизни...

- Я не люблю фотографии, - я пожимаю плечами и тянут тебя за руку, заставляя сесть к себе на колени.

Я покорно сажусь к тебе на руки и заглядываю в глаза.

- Почему? - нет, я вовсе не согласен на перемирие, но узнать, почему, мне действительно нужно. Чтобы разработать дальнейшую стратегию.

- Просто они мне не нравятся, - я откидываюсь на спинку и прикрываю глаза.

- Чем? - я кладу голову тебе на грудь и вздыхаю. Вот теперь запал точно пропал: сидеть слишком удобно, уютно и тепло. Я вообще люблю тебя, представляешь? Да, вот такую вот Америку я открыл только что. Очень люблю. И хочу любоваться тогда, когда захочу, а не тогда, когда ты соизволишь явиться домой уставший и не выспавшийся.

Нет, не пойми неправильно: я тебя любым люблю. Вообще любым. Хоть в маске Пожирателя Смерти.

Но иногда я тебя еще и хочу, а тогда твоя усталость мне не нравится, потому что я начинаю тебе сочувствовать и хлопотать вокруг тебя, как самая настоящая женушка.

А я парень, молодой парень. И я очень хочу тебя... очень часто. Поэтому мне и нужна твоя фотография.

- Своей неестественностью и фальшью, - машинально запускаю пальцы тебе в волосы, поглаживая непослушные вихры.

- И что, для тебя любовь ко мне - это неестественность и фальшь? - я искренне возмущаюсь, но тон у меня уже более спокойный: твои пальцы слишком ласковые, чтобы я когда-либо мог устоять перед этими нежными прикосновениями. - Северус, ну пойми же ты, я же по тебе ужасно скучаю. Хорошо, днем я могу забить себе все время зельями, но ночами-то одиноко...

- Используй воображение, если тебе так нужна картинка.

- Ну Северус... - я тяжело вздыхаю и поднимаю на тебя глаза. - Ты издеваешься.

Качаю головой:

- И не думал.

- Издеваешься, - я трусь щекой о колючую - дурацкую, дурацкую! - мантию, которая скрывает от меня твою гладкую кожу и нежные... нет, вот о твоих сосках мне лучше вообще не думать. Тем более в контексте нашей беседы. - Я хочу, чтобы у меня была хотя бы одна наша фотография. Ну тебе что, так трудно?

- И что ты так вцепился в этот образчик лицемерия?

- Не лицемерия. Я же не хочу постановочную фотографию, я хочу, чтобы мы оба улыбнулись. Ну мы же любим друг друга, почему мы не можем улыбнуться один раз именно в тот момент, когда щелкнет затвор? - я целую тебя в шею и смотрю в глаза. Да, это запрещенный прием, но я им пользуюсь.

Вздыхаю:

- Потому что я не намерен улыбаться тебе в присутствии постороннего человека.

- Ну Северус, ну все же и так знают, что мы вместе... что тебе стоит?

- Знать и видеть - вещи разные.

- Ну Северус...

- Я уже долгие годы ношу это имя.

- Прекрати. Я прошу всего лишь об одной небольшой фотографии, и вообще... - я обиженно встаю с твоих колен и вздергиваю подбородок в манере Герми. - Я пошел в спальню. Спать, - гордо ухожу в означенную комнату, чтобы свернуться там в клубочек под одеялом и начать сопеть и тихо-тихо ронять маленькие слезы. Иногда. В перерывах между бурчанием и всхлипываниями.

Я спокойно вздыхаю и возвращаюсь к книге, машинально начиная мысленно отсчитывать минуты до твоего возможного возвращения.

Иногда после таких сцен я возвращаюсь в гостиную и демонстративно сажусь на расстоянии от тебя. Но сегодня я действительно задет и обижен: ты впервые отказал мне в такой мелочи. Я искренне не понимаю, что происходит, и это меня раздражает, но еще больше - обижает.

Когда времени набегает на полчаса, а строчка с шестого прочтения не встает на нужное место в голове, я поднимаюсь и иду в спальню, где невольно усмехаюсь. Ты так забавно и по-детски ведешь себя, даже несмотря на то, что живешь со мной достаточно продолжительное время. Если не знать, что за чудовище притаилось под одеялом, тихо бурча, можно было бы подумать, что в доме завелся кот. Очень большой и обидчивый.

Подойдя к кровати, ложусь и притягиваю тебя к себе, не спеша, впрочем, вынимать тебя из-под одеяла.

Я чувствую твое объятие, и мне становится чуточку лучше, хоть я и понимаю умом, что на самом деле ты не согласишься на то, о чем я тебя прошу. Поэтому я не хочу вылезать из своего кокона, а только крепче хватаюсь за одеяло и продолжаю что-то бурчать.

И все равно я люблю тебя.

Хмыкаю:

- Я все равно тебя не слышу, а разговоры с собой - верный признак шизофрении, - задумчиво рассматриваю твой силуэт под одеялом.

- Я не с собой. Я жалуюсь Судьбе на такого непримиримого фотоненавистника, - мстительно проговариваю я, высовываясь из-под одеяла.

- Она тебя услышит и без слов, - усмехаюсь. - Хочешь фотографию - думай, как сделать ее без фотографа, - усмешка становится все лукавей, но тебе ведь нравится, когда я даю тебе выход и иду на уступки.

- Ну, можно заклинанием. А фотоаппарат у нас есть, - задумчиво говорю я и прижимаюсь к тебе. Ты очень хитрый, изворотливый и довольно небезопасный в обращении слизеринец, но я в тебе люблю даже это, потому что принадлежать тебе - счастье. - А ты правда согласен? - я смотрю тебе в глаза, нахально и прозрачно намекая на поцелуй.

- Если бы я был не согласен, ты бы не добился своего никакими способами, - говорю очевидную истину и мимолетно целую тебя, заставляя вновь обиженно надуться.

- Добился бы. Только для этого пришлось бы тебя снимать незаметно, а потом приклеивать ко мне магией, - вздыхаю я и целую тебя в шею, после чего бурчу. - Вот заставлю когда-нибудь на себе жениться, будешь знать.

- Не заставишь, - ухмыляюсь и прикрываю глаза. - Да и сам не захочешь.

- Почему это? - я искренне удивлен.

Задумчиво наматываю на палец черную прядь, не желающую лежать ровно:

- Потому что все сказки свадьбой заканчиваются.

- У нас сказка и так неправильная, - я тихо мурлычу от твоих действий, потому что люблю мягкие поглаживания своих волос. Особенно когда это делаешь ты. Вернее, только когда это делаешь ты. - В сказках прекрасный Принц на белом коне, а не с ретортами в лаборатории. И Принцессы, кстати, сами драконов не убивают ведь тоже... - я смеюсь и смотрю на тебя. - Хотя для меня наша с тобой жизнь все равно сказка. Райская.

- Вот и незачем добавлять в нее «правильные» ноты

- Ты прав. Я тебя люблю, - я целую тебя в губы и прикрываю глаза.

- Иди сюда, он сам все сделает, так что нечего бегать туда-сюда, - ловлю тебя за край мантии и тяну к себе, усаживая на колени.- Снимет, тогда и посмотришь.

Я вздыхаю и иду к тебе на руки, нежно обнимаю и прижимаюсь. Вообще-то я специально создавал иллюзию беготни, чтобы ты вот так вот притянул меня к себе и обнял, потому что это - настоящее, самое-пресамое из всего, что только может быть. Наша фотография должна быть идеальной, и она такой будет, даже если я испорчу кадр своей суетливостью. Ведь любому взглянувшему на нас будет ясно, что мы любим друг друга.

- На сколько ты поставил таймер? - задумчиво смотрю на это прибор персональной пытки и запускаю пальцы тебе в волосы.

- На двадцать секунд. А что, много? - я лукаво улыбаюсь и смотрю тебе в глаза, после чего не выдерживаю и целую такие родные и обожаемые до остановки сердца губы. Я наслаждаюсь поцелуем столько, сколько мне хочется, не думая о таймере и фотоаппарате, потому что даже если он запечатлеет наш поцелуй, я знаю - ты не будешь против.

- Да, пожалуйста, - достаю кошелек и протягиваю деньги, когда взгляд в очередной раз цепляется за нашу фотографию, заставляя пару мгновений смотреть на нее. В последний момент я немного поменял положение рук, поэтому смотреться картинка стала... интимнее. Зато ты радуешь. Да и что скрывать, мне тоже нравится эта фотография.

Глава 10.

И перестань гипнотизировать меня своими агатами.

- Се... Северус... - я перевожу дыхание и расслабляюсь, пригреваясь у тебя под боком и нежно целуя твое плечо.

Проходит несколько минут, и вот ты спишь рядом со мной. Обнимаешь мои плечи так же уютно, как и обычно, прижимаешь меня к себе очень надежно и крепко, и всем видом показываешь, что любишь меня и никому никогда не отдашь. А я гляжу в потолок и с тоской смотрю в окно. Сегодня новолуние, а это значит, что прошел месяц с моего предыдущего «побега» на ночь. И я тихо выскальзываю из кровати, беру Молнию и иду на крышу. На мне теперь мантия-невидимка, и я научился накладывать заклятие Невидимости на метлу, так что летать я могу в тишине и покое. Жаль лишь, что звуки это заклятие не заглушает...

...и Молния рассекает воздух с легким свистом. А я вновь и вновь умираю от восторга и величия того, что дарит мне полет - ощущения свободы.

Я летаю до самого рассвета, выписывая мертвые петли и сумасшедшие фигуры высшего пилотажа, проливая очередную порцию своих слез, которые никто и никогда, кроме этих вылазок, не увидит и не услышит. Зло утираю их рукавом мантии, и они легко серебрятся на невидимой ткани, заставляя меня прикусить губы. В этих полетах я выплескиваю то, что всегда прячу глубже всего: свою обиду на судьбу, когда-то заставившую меня переломать и перекорежить всего себя, с самого основания.

Сейчас я с человеком, которого люблю больше всего на свете, и самое поганое - в том, что этот человек тоже перекорежен. По тем же причинам, что и я.

И поэтому я не могу делить свою неизбывную тоску с тобой, я могу быть с ней только один на один. И поэтому, когда встает солнце, я все еще не удовлетворен результатом. Я вернусь на крышу через месяц, а сейчас я спускаюсь и вновь проскальзываю в постель, устраиваясь в ней так же, как и до ухода.

- И где ты был? - не открывая глаз - это и не нужно, - спокойно и тихо.

Я угрюмо смотрю на тебя. Ты мог бы и промолчать, как делал во все предыдущие месяцы - уж не знаю, нарочно или нет.

- Секрет.

Да, я ребенок, но так легче всего сейчас спрятать то, что еще не утихомирилось и продолжает буянить в моей душе.

- Уверен?

Я утыкаюсь носом тебе куда-то в подмышку, обнимаю как можно крепче и невольно все же шмыгаю носом.

- Я летал, - нехотя, спустя несколько минут, но я все же признаюсь тебе, и прижимаюсь еще теснее, словно хочу срастись с тобой. И это правда, я действительно этого хочу, ведь ты - надежный и незыблемый, и рядом с тобой я чувствую себя защищенным.

Помедлив, все же поглаживаю твои, все еще прохладные от ветра, растрепанные вихры:

- Нашел где летать...

Я целую тебя в грудь, тихо всхлипываю еще раз и прикрываю глаза. Я обещал себе не плакать уже очень давно, но когда я вспоминаю то, через что Нам пришлось пройти, слезы рвутся наружу сами собой. Я знаю, я похож на девчонку, и психика у меня расшатана по самое нехочу, но иначе я просто не выживу, ведь правда?..

Вздыхаю и притягиваю тебя к себе, удобно устраивая сверху, чтобы было удобней вытирать эти слезы и смотреть в невозможные зеленые глаза:

- Глупо плакать сейчас, когда все в прошлом. Также, как и тогда было глупо плакать, потому что надо было действовать.

Я смотрю тебе в глаза. Я растерян, потому что ты жестокими - хотя и очень правильными, не спорю, - словами отнимаешь у меня последнюю возможность как-то спрятаться за своим детством, за своим прошлым вообще, и заставляешь идти вперед. Я знаю, мне надо стиснуть зубы и идти дальше, но именно сейчас мне так хочется побыть ребенком, которого ты убаюкаешь своей любовью.

И я прикрываю глаза опять, кладу голову тебе на грудь и молча обнимаю за шею.

Целую оказавшуюся перед носом макушку и накрываю твои плечи одеялом:

- Летать, если ты этого хочешь, надо ради полета. И уж точно не над этим безликим городом, - хмыкаю и удобно обнимаю тебя покрепче. - Лучше съездим на побережье.

- Правда? - я смотрю на тебя обнадеженно и улыбаюсь, не в силах сдержать детскую реакцию. - Ты самый лучший...

- Правда. Иногда необходимо отдыхать, и не тайком,. А сейчас спи давай, - успешно подавляю зевок и прикрываю глаза, намереваясь следовать своему же совету - пока ты летал, я просто ждал, так что ночь у нас обоих была бессонная.

Я тяжелый, и поэтому сейчас лучше бы слезть с тебя, но веки еще тяжелее, чем я сам. Спать хочется просто неимоверно, и поэтому я надеюсь, что, раз уж ты меня уложил на себя, то не будешь против моей тяжести на себе... и я засыпаю.

* * *

Я лежу, мирно устроив голову на твоей груди, и изредка лениво потираюсь щекой о твои плечи, нежно целуя ключицы и шею. Мне хорошо, и я изредка поеживаюсь от приятных ощущений где-то в области промежности. Наверное, это от тяжести твоей руки, лежащей на моих ягодицах.

- Ты помнишь, о чем мы тогда говорили?

- М-м-м... о чем? - я занят очень важным делом: я вдумчиво ласкаю пальцами кожу на твоем животе и поглаживаю твои бока.

- О том, что летать лучше над соответствующим пейзажем.

- А... да... - я рассеянно поднимаю на тебя глаза и, не выдерживая, целую такие любимые губы. Впрочем, уже через минуту я ошарашенно отшатываюсь от тебя и в изумлении переспрашиваю. - Ты хочешь куда-то выбраться?!

Я недовольно морщусь и возвращаю тебя обратно:

- Я ведь говорил уже, что лучше для полетов выехать на побережье.

- К морю?.. - я действительно поражен до глубины души. Я не могу представить тебя... на побережье. В смысле, у моря. Нет, мне в тебе все нравится, даже очень... если учесть, как быстро один твой вид способен меня завести. Но ты и пляж... я хихикаю, представляя тебя на ярком пляжном полотенце под зонтиком, а потом еще и мечтательно улыбаюсь, представляя, как ты натираешь себя и меня заодно кремом...

И вот тут приходит время для моего коронного...

- Ой.

Нехотя приоткрываю глаза и искоса смотрю на тебя:

- Что?

Я целую тебя и спешно мотаю головой:

- Ничего. Просто представил тебя... на пляже.

- Не слишком убедительная ложь, - приходится полностью открыть глаза и переложить тебя себе на живот, чтобы ты не мог отвести взгляд. - Так в чем дело?

Я смущенно пытаюсь спрятать взгляд где-нибудь внизу, но у меня не получается, и поэтому я предпочитаю переключиться на поцелуи твоего подбородка. Все это я делаю в молчании, потому что признаваться тебе вот именно вот в этом я не хочу.

- Поттер...

- А что Поттер? - я обрадованно хватаюсь за соломинку и убедительно бурчу. - Тысячу раз же договаривались, что Гарри... и чем тебе мое имя не нравится, понять не могу...

- Если тебя не устраивает, как я тебя называю, прекращай врать.

- Я не вру, - ага, я просто умалчиваю. Ну не хочу я тебе говорить...

...и перестань гипнотизировать меня своими агатами. Да, я продолжаю падать в бездну твоих глаз каждый раз, когда смотрю, и мне плевать, что мы уже давно вместе, и я мог наглядеться в них тысячу раз. Перестань, Северус, ну пожалуйста... я же выболтаю.

- Я не умею плавать.

Ну вот, пожалуйста - выболтал. И зачем мне вообще голова дана? Чтобы есть, вероятно.

- И это проблема? - я изгибаю бровь и начинаю поглаживать тебя по волосам, казалось, растрепавшимся еще больше, если подобное вообще возможно.

- Ну... да, - я пытаюсь спрятать взгляд, но, чтобы это сделать, мне надо сползти в сторону или вниз. И что только может выбрать сексуально здоровый (я бы даже сказал, озабоченный) юноша в полном расцвете сил и любви к партнеру?.. Да, я съезжаю вниз.

Хмыкаю:

- Не оригинальный уход от темы. Ладно, тогда просто прими к сведению - завтра после завтрака пойдем учиться плавать.

Если бы я мог, я бы спросил, где и как. но оторваться от этого занятия невозможно. Я никогда не мог представить, если честно, что мне будет так сносить крышу такое... не самое мужское в стандартном восприятии занятие. Но я получаю от этого такое удовольствие, которое, по-моему, даже с твоим в этот момент не может сравниться.

- Гарри, мне тебя еще долго ждать?

- Иду, - я выбегаю из дома и смотрю на тебя немного виновато. Да, я опоздал, я вечный копуша, но ты же меня за это тоже любишь, правда?

Со вздохом смотрю на тебя:

- Плавки не забыл?

- Нет, - мотаю головой и улыбаюсь, беря тебя за руку.

- Хорошо, - я направляюсь по улице, размышляя о том, как долго может занять твое обучение.

Я держу тебя за руку и улыбаюсь яркому солнцу, которое действительно греет сегодня очень приятно, но не печет. Небо без единого облачка, мой любимый человек рядом и хорошее настроение - вот, в принципе, и все, что мне нужно.

Когда мы достигаем бассейна, я придерживаю дверь и прохожу вслед за тобой внутрь. Я не люблю подобные общественные места, да и вообще общественные места не люблю. Но спасать тебя из воды во время поездки мне хочется еще меньше, чем быть здесь.

Я смотрю на тебя чуть настороженно и вздыхаю:

- Может, я бы сам научился? Или инструктора... попросил...

И тут я запоздало понимаю, что, как бы это ни было на тебя не похоже, в этом, наоборот, весь ты - жертвуешь своим временем и нелюбовью к публике любого рода для того, чтобы мне было лучше. Ну и, может быть, ты бы ревновал к инструктору?

- С твоей привычкой избегать неприятных, но нужных дел? - прохожу к кассе и, пока нам выдают билеты, поворачиваюсь к тебе. - Мне необходимо, чтобы ты умел плавать к поездке, а не отговариваться тем, что не получилось.

- Северус, я бы отлично ходил на занятия с инструктором, - я возмущаюсь, но покорно следую за тобой в раздевалки, в душ и потом уже к бассейну.

- Вот именно, что ходил бы. А необходимо, чтобы ты не просто ходил, а еще и научился тому, за чем ходил.

- Ты мне не доверяешь?! - я оскорблен до глубины души. А еще эти разговоры помогают оттянуть момент вхождения в воду.

Спокойно перевожу взгляд на тебя и начинаю спускаться в воду, на ходу бросая:

- Да, не доверяю. Спускайся.

Я опасливо трогаю воду ногой и тут же отдергиваю:

- Она холодная.

Мне очень нужно тянуть время. Я не люблю плавать, я не умею это делать, и я ненавижу делать что-либо, что я не умею, на публике. Проще говоря - не люблю позориться.

- Она нормальная. А если ты не спустишься в ближайшие пять секунд, я поднимусь и спущу тебя силой, - я знаю, что тебе не хочется в воду, но и пребывать в бассейне дольше, чем необходимо не собираюсь.

Я угрюмо ворчу что-то себе под нос, но спускаюсь в бассейн. После лестницы я очень аккуратно хватаюсь за бортик и держусь у него, потому что до дна я не достаю никоим образом.

Тяну тебя за собой и заставляю пройти весь бассейн, туда, где ты уже можешь достать до дна:

- Отцепляйся от бортика и постой просто пару секунд.

Я нехотя и очень медленно отрываю руки от надежного и спасительного борта, после чего покорно стою в воде. Это нетрудно, на самом-то деле - если учесть, как сильно я боюсь плавать в принципе.

- Теперь возьмись одной рукой за бортик и ляг на воду.

- На спину? - я уточняю и делаю все медленно, потому что ужасно трушу. Да, Герой Магического Мира боится плавать, и это странно - ведь я помню Турнир Трех Волшебников, и тогда я как-то плавал... но с жаброслями это легче. А тут... тут и вода пресная, кстати.

Качаю головой:

- Нет, на живот. Держи голову над водой и расслабься. Вода будет тебя держать, но это состояние нужно поймать.

Я смотрю на тебя с опаской, но, помедлив, все же выполняю инструкции. Правда, про «держать» - это было сильно сказано, на самом деле меня не держит на поверхности, и я едва успеваю поймать дно, когда начинаю уходить под воду.

Подхожу к тебе:

- Еще раз, - начинаю поддерживать тебя под живот. - Теперь старайся удержаться на воде.

Я послушно пытаюсь, но получается у меня не очень хорошо. Впрочем, с десятого раза у меня начинает получаться, и я радуюсь этому совершенно по-детски, улыбаясь очень широко и обнимая тебя за шею.

Я недовольно хмурюсь, когда ты лезешь обниматься, но киваю:

- Молодец. Теперь без моей поддержки.

Я все равно целую тебя куда-то в уголок губ и пытаюсь сделать это без твоей помощи. Мне вновь требуется много попыток, чтобы сделать это правильно, но ведь получается же! И, может, я еще не совсем безнадежен?..

Удовлетворенно киваю:

- Теперь начинай двигаться. Проплыви до разделительной черты.

- Как? - я действительно не очень понимаю, как это нужно делать. В смысле, я видел, конечно, пловцов и их движения, и примерно представляю, как нужно двигать руками и ногами, но нужно ведь делать это по каким-то правилам, ведь так?..

- Просто старайся достигнуть цели. Пока будешь пытаться, поймешь,как удобнее плыть именно тебе.

- А если я начну тонуть, ты меня поймаешь, или будешь продолжать менторским тоном говорить, чтобы я держался на поверхности? - мне страшно, и я опять тяну время. Нет, на самом деле, если бы Магический Мир знал, что их Герой такой трус, то меня бы никогда не послали на Битву. Ну, или снабдили бы базукой. Для верности.

- Если будешь тянуть и задавать глупые вопросы - оставлю тонуть.

Я покорно затыкаюсь и пытаюсь доплыть до черты, обозначенной буйками. В итоге то, что у меня получается, трудно назвать плаванием, но на поверхности я держусь и за веревку в итоге хватаюсь.

- Теперь обратно.

Я делаю то, что ты говоришь, но, достигнув бортика, интересуюсь:

- Может, ты объяснишь или покажешь?

- У тебя все получается, теперь осталось только натренироваться. Пошли, - я начинаю плыть к тому краю, где мы зашли в бассейн.

- Северус, там глубоко! - ну можно ведь мне немного покапризничать? Я, в конце концов, маленький глупый Гарри Поттер, которому вообще противопоказано плавать, потому что не умеет.

- Вода везде одинаковая и расстояние до дна ничего не меняет. Тем более, что, когда ты плывешь, ты в любом случае его не чувствуешь.

- Я психологически чувствую себя увереннее, когда знаю, что дно рядом, - сопротивляюсь, но плыву следом. Кое-как, скорее барахтаясь в воде, нежели двигаясь так, как ты - грациозно и неспешно, - но, тем не менее, плыву.

- Если ты не преодолеешь страх перед глубиной, бессмысленно было учиться плавать, - я разворачиваюсь в воде и смотрю на твои барахтанья. - Медленней. Тебе некуда торопиться.

Я покорно замедляю движения и внезапно обнаруживаю, что, оказывается, можно делать их ритмично, и двигаться тогда легче.

- Правильно, - я отворачиваюсь и продолжаю неспешно плыть дальше.

А я нагоняю тебя, двигаясь чуть быстрее, и обнимаю вновь, нежно целуя в шею:

- Ты замечательный преподаватель, правда.

- Поэтому ты хочешь меня утопить? - раздраженно отодвигаю тебя и плыву дальше.

Я обиженно обплываю тебя - неловко, но все же, - и опираюсь спиной о бортик, решая на секунду окунуться с головой и тут же выныривая. От воды мои вечно раздражающие тебя вихры тяжелеют и ложатся ровно и гладко, заставляя меня выглядеть странно - по крайней мере, отражение свое я не узнаю в первые две секунды.

Мы пришли поздно, так что в бассейне уже почти никого нет. Думаю, еще пару раз от бортика до бортика, и пора будет вытаскивать тебя из воды:

- Хочешь научиться сразу и под водой?

- Давай, - я улыбаюсь, потому что благодаря твоему равнодушию мне по-детски захотелось доказать, что я могу плавать, и за этот час я наловчился двигаться довольно быстро.

- Тогда просто задержи дыхание и постарайся достигнуть дна.

Я послушно выполняю инструкции и касаюсь дна самыми кончиками пальцев, после чего спешно выныриваю - воздуха на первый раз не хватило, потому что не рассчитал.

- Теперь попробуй поплыть вперед над дном.

В этот раз я набираю в грудь больше воздуха и действительно проплываю - под водой это оказывается легче, потому что не нужно заботиться о правильном дыхании. Выныриваю я в десяти метрах от тебя, но только для того, чтобы сделать еще один глубокий вдох и вернуться.

Удовлетворенно киваю:

- Молодец. Уже хорошо получается.

Я подплываю к тебе и с гордой улыбкой целую в губы, обнимая за шею:

- Спасибо тебе.

- Не за что, только не цепляйся за меня, - с трудом освобождаюсь из объятия. - Еще раз проплыви туда-обратно и будем выходить.

А я отплываю к бортику и лукаво улыбаюсь, глядя на тебя:

- Иди сюда?..

- Поттер, это бассейн, если ты не забыл, - жаль, что в воде невозможно скрестить руки на груди.

- Я не забыл, - удивленно гляжу я на тебя и думаю, что является причиной для твоего отказа. - Но чем это должно мешать?..

- Тем, что это, во-первых, общественное место, во-вторых, здесь нельзя применять магию, а без нее бессмысленно что-либо пытаться сделать.

- М-м-м... почему бессмысленно? - я привлекаю тебя к бортику, набираю в грудь как можно больше воздуха и ныряю, припирая тебя к стенке бассейна и начиная стягивать с тебя плавки.

Я злюсь, поэтому резко выдергиваю тебя на поверхность за руку:

- Потому что здесь достаточно камер и охраны, Поттер, чтобы вызвать представителей власти!

А я просто целую тебя в губы и смеюсь:

- И что такого криминального мы делаем? Но если ты не хочешь здесь, мы можем пойти в душевые.

Раздраженно подталкиваю тебя в сторону лестницы:

- До дома потерпишь, - я выбираюсь вслед за тобой и резко подхватываю полотенце, направляясь в душ.

Я знаю, что ты злишься, и мне, если честно, даже где-то нравится наблюдать за тобой, хмурящимся и сжимающим губы так сильно, что вот-вот прокусишь насквозь. Когда ты заходишь в душевую кабинку, я проскальзываю в нее следом за тобой и уже там прислоняюсь к стене, раскидывая руки в стороны - удивительно, но места хватает.

- Знаю, виноват. Можешь наказать...

- И накажу, - я беру тебя за плечо и выставляю из кабинки, запираясь изнутри. - Мойся.

Я обиженно надуваюсь, но прохожу в свою кабинку, принимаю душ и выхожу оттуда через десять минут. Быстро одеваюсь, складываю все в свою сумку и жду тебя, угрюмо пересчитывая трещинки на сбитых плитках кафельного пола.

Я выхожу через пару минут после тебя:

- Идем.

Подхватив сумку, я следую за тобой. Дорога до дома у нас выходит какой-то молчаливой и наполовину обиженной, наполовину сердитой.

Уже дома я, впрочем, забываю обо всех своих обидах, потому что желание - то самое «хочется», которое не заткнуть, - очень ярко напоминает о себе при взгляде на твою строгую спину и идеальную осанку. Я повисаю у тебя на шее и звонко целую в губы:

- Северус...

- Поттер, держите себя в руках, - раздраженно отталкиваю тебя, хотя злость уже начала сходить на нет.

Я обнимаю тебя крепче и начинаю скользить вниз, опускаясь на колени и прямо с порога расстегивая твою одежду:

- Ну Северус...

- Что «Северус»?

- Я тебя хочу, - честно и очень прямо смотрю тебе в глаза, расстегивая ширинку и начиная поглаживать тебя по паху.

И опять запрещенный прием срабатывает, заставляя меня сдаваться:

- Маленькое чудовище... - я устало прикрываю глаза и опускаю ладонь тебе на затылок. Если просыпается твое «хочу» бессмысленно его останавливать. Да и потом, я ведь сам сказал, что «дома»...

* * *

- Я сказал - не бойся, - я протягиваю тебе руку и терпеливо жду, когда ты сядешь в лодку.

Я все равно не люблю ничего... неустойчивого. С тех самых пор, как мне пришлось пересечь озеро в одной лодке с Невиллом. Но ты ведь будешь рядом, правда?.. И я осторожно шагаю вперед, устраиваясь как можно компактнее у одного из бортов.

Усевшись напротив, я накладываю заклинание на весла:

- Ты все взял?

- Постарался, - я смотрю на аккуратную корзинку, в которую сложил все, что ты сказал. Мне все еще немножко страшно, но ведь самое главное - что ты со мной.

- Ты достаточно хорошо уже плаваешь, чтобы удержаться над водой, поэтому не бойся.

Я беру тебя за руку и улыбаюсь:

- Хорошо, - не могу удержаться от того, чтобы не погладить тыльную сторону твоей ладони пальцами. Я люблю в тебе все, и руки - это один из моих маленьких фетишей. Я могу любоваться ими часами, мне постоянно хочется ласкать губами тонкую бледную кожу на твоих кистях, а иногда хочется взять твои пальцы в рот и... это уже будет продолжаться кое-чем другим.

- Молодец, - я чуть улыбаюсь и поглаживаю твою ладонь в ответ, внимательно следя за движением лодки и корректируя курс.

Я все-таки не выдерживаю и, наклонясь, трусь щекой о твою руку, нежно целую ее и снова выпрямляюсь. Я не могу ничего поделать со своей бьющей через край жаждой ласки и любви каждую минуту, и чаще всего этим тебя раздражаю. Но сегодня я делал это не так часто, и, может быть, поэтому у тебя не такое плохое настроение.

Машинально киваю и заставляю лодку пристать к берегу:

- Вылезай.

Осторожно выбираюсь из лодки и облегченно вздыхаю, оказавшись на твердой земле.

- Спасибо, - я благодарно улыбаюсь и прижимаюсь к тебе, целуя в шею. Мне нравится иногда вставать на носочки и целовать тебя так, хоть у нас и почти одинаковый рост - когда ты стоишь на небольшом возвышении, это удобно делать. И это дает мне фантастическое ощущение того, что я действительно тебе принадлежу, и ты больше меня. К слову, ты больше меня во всех смыслах... но это у меня уже в другое русло мысли потекли.

Хмыкаю и подталкиваю тебя в сторону небольшой рощи:

- Иди выбирай место.

- Северус, вот умеешь же ты романтику испортить, - громко возмущаюсь я, направляясь к присмотренной еще из лодки небольшой полянке между деревьев.

С усмешкой закрепляю лодку, чтобы ее не унесло, и иду за тобой.

Разложив плед на полянке, я опускаюсь на него и смотрю на воду. Озеро здесь удивительно красивое, и я безумно тебе благодарен за весь этот отпуск.

Сажусь рядом и смотрю на тебя:

- С этой стороны озеро интересней?

- Да, намного живописнее, - соглашаюсь я и медленно потягиваю из термоса кофе. - Напоминает немного хогвартское.

- Да, немного похоже. Но это меньше и мельче. И здесь никто не водится, разве что рыбы, - усмехаюсь.

- Я был бы удивлен, если бы здесь жил кальмар. Здесь так спокойно, и атмосфера умиротворяющая.

- Поэтому мы сюда и приехали.

- А как ты про это озеро узнал?

Пожимаю плечами:

- Детское воспоминание.

- Расскажи? - я ложусь на живот и подбираюсь ближе, укладывая голову к тебе на колени и глядя на тебя снизу вверх. Этот беззащитный взгляд ты обычно называешь запрещенным приемом, потому что работает он безотказно - но мне просто нравится вот так вот... мурчать рядом с тобой. Быть котом вообще приятно во всех отношениях, и если бы только я был анимагом, я бы хотел, чтобы моя форма была кошачьей.

- Однажды мы сюда аппарировали летом, поэтому я запомнил место и всегда хотел приезжать сюда каждое лето. Раньше не получалось.

Я поглаживаю тебя по бедру и задумчиво киваю без доли сомнения:

- Теперь будет получаться. Ты есть не хочешь? У нас там сэндвичи есть.

- Давай, - прикрываю глаза и прислоняюсь спиной к дереву.

Я лезу в корзинку, чтобы осторожно развернуть еду, и натыкаюсь на собственноручно же сделанный тебе сюрприз. На самом деле это, конечно, тебе вряд ли понравится, но такие мелочи, по-моему, здорово разнообразят нашу с тобой жизнь.

- Мне в туалет нужно. Я отойду? - осторожно поднимаюсь и ненавязчиво подвигаю к тебе корзинку, предлагая достать сэндвич самому.

Киваю и, посидев еще немного, открываю глаза и тянусь за сэндвичем.

В корзинке тем временем обнаружился сложенный вдвое листок тонкого серебристого картона. Вытисненная на первой странице змея красноречиво свидетельствовала о том, кому открытка была адресована. Внутри же был изящным каллиграфическим почерком написан следующий текст:

«Я знаю, что никакого праздника сегодня нет, и ты будешь морщиться на эту мою любовь к подобным сопливым мелочам, но мне уже некуда выплеснуть свою любовь, кроме как сюда.

Я тебя очень сильно люблю.

Когда я впервые увидел тебя, я испугался твоей строгости. В последующие годы меня ужасно раздражала и бесила твоя замкнутость и отстраненность. А к тому времени, как мы уже были вместе, я внезапно понял, что на самом деле меня злило только то, что ты не подпускал меня к себе и не разрешал учиться всему на твоем примере - ведь ты действительно заботился обо мне, в отличие от всех остальных. Глупо так думать, конечно, но, может, ты просто не хотел, чтобы я был похож на тебя?

В любом случае, сегодня важно только то, что я оказался настолько упрямым, что ты был вынужден разрешить мне оставаться рядом. И я тебе за это безумно благодарен.

P.S. Особенно за сексуальную часть моего «курса выживания».

Венчала текст маленькая озорная рожица, очень похожая на карикатуру самого автора.

Усмехаюсь и, отложив открытку, все же достаю сэндвич:

- Ты собираешься возвращаться?

Я выхожу из-за дерева и улыбаюсь, приземляясь рядом на плед и уютно обнимая тебя за пояс:

- Тебя сильно раздражают эти открытки, записки и остальные мелочи?

- Я уже начинаю к ним привыкать, - хмыкаю и передаю тебе еще один сэндвич.

Я с готовностью съедаю его в два укуса и понимаю, насколько я был голоден.

После непродолжительного молчания и еще двух сэндвичей я растягиваюсь на пледе во весь рост и лениво мурлычу:

- Вот бы этот день никогда не заканчивался... мне никогда в жизни так хорошо не было. Если каждую нашу ночь не считать.

- До вечера еще долго, так что у тебя есть время насладиться днем.

- А у тебя? Ты даже здесь не расслабляешься, - я открываю один глаз и лениво смотрю на тебя. - У тебя опять плечи напряжены. Дай я тебе сделаю массаж?

- Я расслаблен.

- Северус, я же вижу... ляг на плед, пожалуйста?

- Хорошо, - недовольно морщась, устраиваюсь на пледе.

Нежно прикасаюсь к твоим плечам, мягко и расслабляюще поглаживая их, аккуратно лаская мышцы. Я и сам получаю невероятное удовольствие от этого процесса, и еще приятнее видеть, как твое недовольное лицо сменяется улыбкой, которую я все же удостоился чести видеть. Ведь так здорово любить человека, который любит тебя в ответ, не правда ли?

Некоторое время продолжаю хмурить, но потом не выдерживаю и, постанывая, подстраиваюсь под твои ладони. Плечи и спина всегда становятся моим слабым местом при слове «массаж».

Наверное, здесь было бы уместно улыбнуться мне, ведь только мне разрешено видеть такую «непозволительную» слабость грозного Северуса Снейпа. Но я улыбаюсь не поэтому - мне просто ужасно тепло от того, что я доставляю тебе удовольствие. И я наклоняюсь и целую твои плечи, продолжая ласкать кожу и напряженные мышцы под ней.

- Что бы ты только без меня делал? - шучу я, легонько прикусывая мочку твоего уха.

- Продолжал бы быть собой, - усмехаюсь, но ирония в этот раз отсутствует.

- И по-прежнему бы не следил за своим здоровьем, - подхватываю я, с силой, но осторожно проводя большими пальцами по мышцам на твоей спине. - А еще не приехал бы на озеро. Так что, согласись, мое присутствие в твоей жизни приносит какие-то неоспоримые преимущества вроде повода выехать в отпуск на озеро и заполучить хороший массаж без вовлечения в это дело огромных некрасивых потных мужиков или ладно сложенных девушек с дополнительными услугами за доступную плату, - пока я говорю, я ухитряюсь даже заставить тебя действительно расслабиться.

- Ты решил почитать мне нотации?

- Нет, я доказываю, что я тебе нужен, и нагло напрашиваюсь на комплимент моей собственной внешности, - смеюсь я и еще раз целую твою спину.

- Ребенок...

- А что, я уже даже такого комплимента недостоин?

- Достоин, достоин, - вздыхаю и, перевернувшись, притягиваю к себе, целуя.

Глава 11.

Мягкий в своей терпкости.

Вот и закончился наш первый совместный отдых на выезде. Мне немного даже грустно было собирать свою сумку, но, с другой стороны, я рад вернуться домой и опять чем-нибудь заниматься... кроме секса. И отдыха. Все-таки в большей степени отдыха, мы ведь не настолько с тобой ненасытные.

Но я очень рад, что у нас были эти две недели в маленьком домике на побережье. Я теперь плаваю гораздо лучше, чем прежде, и ты был таким... любящим в эти две недели. Не то чтобы ты вел себя как-то иначе, чем дома, но улыбаться ты стал чаще. И выглядишь ты теперь намного лучше - что и не удивительно, ведь это твой первый отпуск за... сколько там лет? Страшно даже представить.

Как бы то ни было, теперь я лежу у тебя под боком в нашей уютной постели дома и смотрю на тебя немного исподлобья, уткнувшись носом в подмышку. Через полчаса тебе вставать, и я стараюсь не нарушать твой сон, молча любуясь и крепко обнимая.

Проснувшись, замечаю, что ты уже не спишь и, похоже, давно:

- Долго ждешь?

- Нет, недавно проснулся, - я улыбаюсь и осторожно целую тебя в плечо. - Спасибо тебе еще раз. Это был замечательный отпуск.

- Не за что, - улыбаюсь и треплю тебя по волосам, чтобы через пару минут подняться и начать собираться.

- Я сейчас кофе сварю, - я лениво потягиваюсь и поднимаюсь следом, мимолетно целуя тебя в щеку на пути в ванную.

Когда сборы закончены, я иду к тебе. За время отпуска ты научился готовить кофе чуть лучше.

Я стою у такой привычной домашней плиты, варю кофе, готовлю завтрак - для нашего дома этих двух недель как будто и не было. Зато для меня они несомненно были, и были просто фантастическими - хоть я никогда и не думал, что тихая размеренная жизнь на побережье может мне так понравиться. Я ведь непоседливый и непослушный, куда мне спокойно отдыхать... а вот рядом с тобой - нравится.

Завтракать приходится быстро, потому что первыми сегодня первые курсы, а детей заставить сидеть спокойно - практически невозможно.

Я замечаю, что ты торопишься, а мысль о первых курсах грозит вот-вот испортить наше чудесное настроение после отпуска, и пытаюсь наладить ситуацию:

- Я могу чем-нибудь помочь?

- Нет. Материал у меня есть, не думаю, что будет что-то отличное от обычного начала года, - я усмехаюсь и выхожу из-за стола. - Буду вечером.

Я молча обнимаю тебя за пояс, а потом все-таки не выдерживаю:

- Я тебя люблю. Возвращайся скорее, - целую в шею и отпускаю, зная, что ты не любишь, когда я подолгу на тебе висну. Мне сегодня нужно все же закончить читать большую диссертацию, посвященную органическим соединениям, а потом поработать в лаборатории, но я буду тебя ждать.

Я молча киваю и шагаю в камин.

* * *

- Северус, вы замечательно выглядите, - заметила профессор Синистра, проходя мимо Снейпа в Большом Зале. - Как поживает мистер Поттер? - она едва заметно усмехнулась.

- Благодарю, Синистра. Поттер работает. У него новый эксперимент.

- Никогда бы не подумала, что ученик, показывавший не самые лучшие результаты в Вашем предмете, станет настолько успешен в Зельеварении благодаря подобному стимулу, - заметила женщина, садясь на свое место за столом.

- Если даже Лонгботтом сейчас занимается Зельями, то у Поттера был шанс научить с самого начала.

- Вероятно, так, - согласилась профессор, отпивая глоток чая.

- Северус! Выглядишь-то как хорошо! Гарри небось оживил? - прогремел под сводами Большого зала голос Хагрида.

Хмуро морщусь, но сбить с пути этот дружелюбный поезд - невозможно:

- Добрый день, Хагрид, - поднимаюсь, благодаря Мерлина, что мне нет надобности здесь есть. - Мне пора на занятие. Всего доброго, - поспешно скрываюсь в проходе.

В течение дня профессору то и дело задавали вопросы по поводу их отпуска с Гарри. Последней каплей стал нечаянно услышанный им диалог двух шестикурсниц:

- Ой, а ты слышала, что Поттер гей?

- Прошлогодний снег. Они со Снейпом уже пару лет как вместе.

- Не понимаю, как они могут уживаться друг с другом. Поттер ведь такой лапочка...

- Мне тоже непонятно.

- Я думаю, что Снейп его просто чем-то приворожил. Он же по зельям лучше всех в школе, вот и подлил что-нибудь Гарри.

- Так у Гарри сейчас у самого заскок по Зельям, о нем даже в журнале написали, в этом... как его... научном.

- И я о чем. Так его зомбировал, что даже под себя сделал. Гарри ведь всегда зелья терпеть не мог, как и Снейпа, а тут - резко полюбил.

Девушка ахнула:

- Думаешь, Снейп Темной Магией воспользовался? Он же Упивающимся был...

Ее подруга кивнула:

- Я знаешь что слышала? Будто Снейп сам заклятья изобретал запрещенные. Это он, наверное, одно из них на Гарри применил, а никто об этом не знает, потому что заклятие новое.

- Но Гарри ведь сам сильный волшебник, неужели сам ничего не заподозрил?

- Гарри сильный, но Снейп подлый и изворотливый, как змеюка. Прошлого директора убил, от Сам-Знаешь-Кого удрал, да еще и амнистию заработал, как участник Войны.

- Да ну, не такой уж он и плохой, по-моему, раз уж его в Хогвартсе оставили. И потом, ну не верю я, что Гарри не смог бы защититься от подобных злых чар. Тут дело в другом. Хотя рядом их представить, конечно, тоже сложно.

- Кто их знает, что у них там...

- А Гарри мне все равно жалко. Я вот его биографию почитала, аж прослезилась - детства не было, в юности Героем Войны стал, а потом еще и к Снейпу в лапы... ужасно ведь. Мне бы такого жениха, я бы о нем позаботилась... - мечтательно посмотрела в небо девушка.

- Кстати, а ты не знаешь, почему они с Уизли тогда расстались?

- А они были вместе? - удивленно посмотрела на подругу девушка. - Мне говорили, что они просто друзья были, а Уизли сама с Томасом очень долго сходилась-расходилась, и в итоге сошлась...

- Не знаю. Говорят, они года два встречались, а потом только она начала с Томасом крутить.

- Да ну, не могу я представить Гарри с этой рыжей мымрой, - поморщилась девушка. - Ни со Снейпом, ни с этой... белкой. Хорошо хоть, что он с Грейнджер не начал роман, это было бы вообще дико.

- Грейнджер на другую «белку» запала.

- Это вообще что-то за гранью, - фыркнула девушка. - Не понимаю я в Хогвартсе никого, все странные и никто нормально не может себе пару выбрать.

- Это точно. Ой, черт! Мы сейчас на трансфигурацию опоздаем. Побежали!

Девушка спохватилась и рванула по коридору следом за подругой.

Снейп, выйдя из ниши, быстрым шагом направился в подземелья, чтобы через несколько минут оказаться дома в кошмарном настроении.

Я слышу, как ты вернулся, и выхожу в гостиную из лаборатории - встрепанный, наверное, еще больше, чем обычно, после того, как я бегал от одного конца аппарата к другому и проверял на протечки все стеклянные сочленения.

- Северус, - улыбаюсь и подхожу ближе, чтобы поцеловать. Я вижу, что ты чем-то недоволен, но обычно в такие моменты я предпочитаю делать вид, что для меня это не имеет значения. Показать улыбку - это уже подарить немного позитива, ведь так?

Раздраженно отмахиваюсь и устало опускаюсь в кресло.

Вздыхаю. Номер не прокатил, так что я сажусь на подлокотник кресла и ласково убираю с твоего лица упавшую прядь волос:

- Что случилось?

Едко усмехаюсь:

- Узнал общественное мнение.

- О чем? - я нежно целую тебя в щеку и поглаживаю по плечу.

- О нас со стороны.

Я облегченно смеюсь и осторожно соскальзываю к тебе на колени, обнимая за шею:

- Дурацкие слухи. Ко мне даже Рита Скитер подкатывала с совершенно нелепыми предположениями, а уж сколько я получил в свое время писем с просьбами как-то избавиться от твоих злых чар и с заверениями в том, что ты точно мне подливаешь какое-то зелье... некоторые старательные фанатки даже рецепты присылали, - я мягко трусь щекой о твою грудь, умиротворенно прикрывая глаза. - Не обращай внимания. Главное ведь, что я тебя люблю, а на мнение общественности я лично перестал обращать внимание еще в школе, когда Дракошик оставлял меня в дураках.

Ухмыляюсь:

- Вкупе с постоянными вопросами об отпуске - это было последней каплей. А так мне все равно.

- Значит, все-таки заметили, что тебе он пошел на пользу? - я радостно улыбаюсь и смотрю на тебя, аккуратно целуя в шею там, где она не скрыта воротничком твоей рубашки. - И, конечно, Хагрид не мог пройти мимо, да?.. - тихо хихикаю при мысли о твоем лице, когда добродушный громогласный великан вошел в Большой зал и начал интересоваться деталями. Все-таки с тобой очень весело жить, особенно когда нам с тобой наплевать, что думают другие.

- Лучше бы не замечали. Особенно он.

- Северус, да ну их всех... с Астрономической башни. Это говорит только о том, что ты действительно хорошо выглядишь... ну, и о том, что я с тебя ночью за это стребую. Идем ужинать?

- Идем, чудовище ты мое, - со вздохом поднимаюсь, по пути ероша твои волосы, и направляюсь в ванную.

А я чмокаю тебя в щеку и убегаю на кухню, чтобы согреть чай, на который ты обязательно будешь ворчать, что слишком горький. Сам ты при этом обычно завариваешь еще более терпкий, но утверждаешь, что он мягче по вкусу. Да мне и спорить не хочется - пусть будет мягкий в своей терпкости, ровно как и ты сам, ведь я тебя так люблю.

Глава 12.

Расчет на приятное продолжение завтрака.

- Ты сколько блинчиков хочешь? - я подкидываю последний на сковородке, ловко переворачивая, и оглядываюсь на тебя. До первой чашки кофе с тобой лучше не говорить, но сейчас ты уже опустошил половину, поэтому можно рискнуть.

- Двенадцать, - чуть прикрываю глаза и отпиваю еще глоток.

- Хорошо, - киваю и складываю требуемое число на тарелке. Я сам сегодня есть не очень хочу, мне интереснее схватиться за книгу и повторить то, что я учил вчера, касательно характеристик реакций улиточной слизи с щелочными солями.

Внимательно смотрю на тебя:

- Пока не поешь, за книги не сядешь.

- Северус, я не голоден, - я мотаю головой для убедительности. Видимо, от некоторых детских привычек мне не удастся избавиться никогда.

- Не обсуждается.

- Хорошо, - тяжело вздыхаю и кладу себе два блинчика. Наливаю апельсиновый сок - ну не люблю я тыквенный, не люблю! - и сажусь за стол рядом с тобой, пытаясь открыть книгу под столом и углубиться в чтение одновременно с завтраком.

- Что я говорил относительно чтения за едой?..

- Северус, ну пожалуйста... - я смотрю на тебя очень умоляюще. Глава написана простым языком, даже я понимаю, и все логично выстраивается в голове. Осталось только вывод сделать.

- Отложи книгу, положи себе нормальную порцию и завтракай.

Вздыхаю и покорно кладу себе еще четыре блинчика, после чего пытаюсь сделать вывод в уме, чтобы потом сравнить с книжным. Блинчики при этом скользят по тарелке, но попасть в рот вилкой во время размышлений довольно трудно.

- Ешь, - я хмурюсь и подкладываю тебе еще блинчиков.

Я весь в размышлениях, поэтому невпопад спрашиваю:

- Северус, а кислотная среда в улиточной слизи - она ведь H⁺ ионизирована, да? То есть если мы, например, загрязненное органическое соединение бомбардируем аммиаком, то останется только щелочная соль? - после этого вопроса я съедаю все же кусочек блинчика, чтобы ты мог ответить мне без нотации по поводу завтрака.

Усмехаюсь:

- Вот поешь, тогда отвечу. А то мне тебя не накормить.

Я морщусь, но послушно - и быстро - съедаю завтрак, только чтобы потом не слушать твоего ворчания.

Внимательно наблюдаю за тобой и как только ты доедаешь киваю:

- Да, ты прав.

- Правда? - нет, я искренне удивлен. Мне впервые удалось сделать вывод самостоятельно, и он правильный. Нет, конечно, он лежал на поверхности, это было понятно, но все-таки меня это очень радует. Единственным препятствием был выбор нужного газообразного основания, но ведь нужно слабое, чтобы не разрушить остальное соединение, поэтому аммиак - единственный возможный вариант.

Киваю:

- Правда.

- Здорово! - как я сказал, меня это очень радует. Поэтому я перебираюсь к тебе на колени и целую тебя в губы. - Правда же, здорово?

- Да. Ты молодец, начинаешь находить суть.

Свечусь от счастья. Ты меня похвалил - будь это в Хогвартсе, вся школа бы сбежалась посмотреть на такое чудо. А сейчас это уже входит в привычку - сидеть у тебя на коленях, улыбаться и обнимать тебя как можно крепче. Я люблю тебя больше всего на свете. Больше своей жизни.

- Пойдешь продолжать свое обучение?

- М-м-м... какое конкретно обучение ты имеешь в виду? - я все еще остаюсь гиперсексуальным юношей, которому хочется ласк двадцать пять часов в сутки и восемь дней в неделю.

- Книги, - усмехаюсь и треплю тебя по волосам.

- Ну вот, а я уже начал рассчитывать на приятное продолжение завтрака, - улыбаюсь все равно и целую тебя в шею. - Ты самый лучший.

Глава 13.

Реакция Фулканелли наизусть.

Я хожу по дому уже два часа. Нет, три. Нет, на самом деле гораздо больше, просто мне не хочется представлять себе, какой глубины следы я уже протер в паркете, пока шаркал туда-сюда и ждал, пока ты вернешься. Тебя нет не просто несколько часов - тебя нет уже три дня, и ждать просто невыносимо. Я не знаю, где ты, а узнавать не хочу - потом, когда ты вернешься, ты будешь на меня за это злиться и в глубине души сочтешь, что я тебе не доверяю, а я этого не хочу. Я правда доверяю тебе, и я знаю, что ты прошел Войну, и глупо мне сейчас искать тебя в Мунго или... нет, об этом я тоже уже думал, и поэтому я просто буду ходить по дому. Ходить и изображать часы размеренными шагами. Раз-два.

- И, исходя из этого, получается та реакция, которая нам нужна, - едва зайдя в дом вижу тебя, усиленно стаптывающего пол. - Это новый способ медитации, я полагаю? - я вновь смотрю на своего собеседника - случайного юношу, одного из участников симпозиума. - Проходите, Роберт.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не кинуться к тебе на шею, не расцеловать и не пришибить на месте одновременно. Мне очень хочется, но меня сдерживает... минуточку, Роберт?!

Никогда не думал, что смогу вообще кого-либо ревновать, а вот поди ж ты - стоило тебе притащить сюда какого-то молокососа, как я сразу захотел врезать ему, утащить тебя в спальню и долго заявлять о своих правах. Впрочем, ничего этого я не делаю, а только мрачно смотрю на тебя и иду на кухню, чтобы заварить чай. Да, тот самый чай, который ты так сильно не любишь. Это будет моей гриффиндорской местью.

Спокойно продолжая беседу, прохожу к себе в лабораторию, с интересом слушая ответ собеседника. Жаль, но Поттер в зельях до такого уровня никогда не дойдет, так что буду тешиться беседой, пока есть такая возможность.

Я прохожу в лабораторию с подносом и молча оставляю его на том столе, который ты не успел несколько дней назад занять пробирками с новым экспериментальным зельем. Прислушиваюсь к разговору и незаметно ни для кого бурчу:

- Тоже мне, Лучший Зельевар...

Едва заслышав стук входной двери, я спускаюсь из спальни в коридор и смотрю на тебя, очень мрачно и даже угрюмо. Я вообще-то редко на тебя так злюсь, но сейчас я жду объяснений, хоть ты и вряд ли их предоставишь. Скорее всего, ты просто обронишь что-нибудь по поводу очередного слета, съезда, конференции или симпозиума, и что я все равно ничего не пойму. В последние полгода, после присуждения тебе звания, это происходит постоянно. И с такой же завидной регулярностью ты продолжаешь тыкать меня носом в слабость моих знаний.

В этот раз я планировал тебя порадовать тем, что не только подтянул школьную программу, но и осилил ужасно нудный твой талмуд о Высших Зельях. Только вот ты вернулся не тогда, когда я думал. И не один. К слову, все, что говорил там в лаборатории этот юнец, я понял, и он ошибся в выборе ингибитора. И температуру надо тоже было повысить.

Только это не меняет того, что я стою в коридоре. Злой.

Оборачиваюсь и вижу тебя:

- Да? Мое отсутствие не является веской причиной, чтобы ты так на меня смотрел, - подхожу к тебе и внимательно смотрю в глаза. Ты недоволен моим отсутствием или моим гостем?

- Тебя не было три дня, - едва сдерживаю гнев и отхожу от тебя на шаг назад, чтобы не поддаться магнетизму чертовых, дурацких, таких любимых глаз. Я вообще не люблю, когда ты пристально на меня смотришь, потому что мне сразу хочется помчаться в кровать и ждать там, пока ты степенно дойдешь до спальни и неожиданно запрыгнешь на покрывало в одежде, начнешь меня целовать... ну вот опять. Не смотри мне в глаза, я должен хоть раз показать тебе, что я действительно обижен и переживал.

Усмехаюсь и делаю шаг навстречу:

- Не в первый раз, если я не ошибаюсь. И?

- Ты меня не предупредил, - пятиться, когда за спиной лестница, не очень удобно. Но я взбираюсь на ступеньку и продолжаю хмуро смотреть на тебя. - Я волновался, между прочим. И приводить сюда своих... знакомых без предупреждения тоже не очень-то красиво, не считаешь?

- Насколько помню, я никогда не предупреждал тебя. А мои знакомства - на то и мои, чтобы ты о них не беспокоился, - я спокойно приближаюсь, уже поняв, в чем дело. Но интересно, признаешься ли ты или гордость возьмет верх?

- Мне надоело, что ты постоянно исчезаешь. Я никогда не знаю, что думать, и протираю в паркете дыры, пока хожу туда-сюда, - я пытаюсь сохранять спокойствие и поднимаюсь по лестнице задом наперед. Нет, упасть я не упаду, но ты все ближе, а я знаю, чем все закончится, когда ты окажешься на расстоянии поцелуя. Собственно, поцелуй и будет, а после него - чудесный, восхитительный, потрясающий секс, который мне всегда так срывает крышу, что после я не способен злиться.

Нет, в этот раз будет не так. В этот раз я еще и ревнивец.

- Каждый раз высылать тебе сову - слишком хлопотное и отвлекающее занятие, - я устаю тебя преследовать и опираюсь о перила. - Тебе не идет ревность. Тем более беспричинная.

- Я не ревную! - мое возмущение выглядит слишком фальшиво и наигранно, и я это понимаю. Да, я тебя ревную, и очень сильно, но ничего поделать с собой не могу - ты подарил мне сказку, которую я теперь оберегаю от всяческих вторжений. Нет, если тебе хочется, то спи, но не води их в наш дом... Я расстраиваюсь. - Северус, ты...

- Я не интересуюсь детьми. За одним наглым исключением, - подхожу и ерошу твои волосы. - У тебя слишком живая мимика для ревности и вранья.

- Я уже не ребенок, - я вздыхаю и утыкаюсь носом в твою грудь, обнимая тебя очень крепко. - Я очень волновался, Северус...

Я и сам не знаю, почему всегда проговариваю твое имя целиком. Возможно, потому что сокращать его будет как-то уж слишком панибратски? Ты к этому не располагаешь. Ты - Северус Снейп, человек, которого я полюбил всей душой, человек, ради которого я даже вымучил прочтение дурацкого фолианта «Высшие Зелья». Кстати, о нем...

- Догадываюсь, - приобнимаю тебя за плечи. - Следующий семинар только через пять месяцев, так что можешь быть спокоен. Если подтянешь знания, могу даже взять с собой, - чуть усмехаюсь, наблюдая за твой реакцией.

- Не волнуйся, уж гидрохинон с дифенилкетоном в реакции Фулканелли я не перепутаю, - ехидно поддеваю я твоего давешнего птенчика, и внутренне торжествую, замечая, как изменяется твое выражение лица. - И, кстати, кельвины правильно перевести в фаренгейты я тоже в состоянии, так что зелье вряд ли закипит.

Улыбаюсь:

- Значит, все-таки прочел и понял? - поглаживаю тебя по спине, прижимая к себе крепче. - Молодец. Раз так, точно в следующий раз поедешь со мной.

И все-таки я ребенок. В основном потому, что висну у тебя на шее и звонко целую в губы, а еще потому, что дико соскучился по тому, чтобы просто вот так обняться с тобой, почувствовать себя родным и нужным кому-то, кроме самого себя. Это трудно - быть с тобой, но я справляюсь, и, когда у меня спрашивают друзья о том, как я вообще могу жить со Снейпом, я всегда отвечаю - долго и счастливо. А иногда еще и ходить трудно.

Глава 14.

Ты выучил урок.

Я закрываю тебе глаза ладонями и по-детски радуюсь тому, что ты разрешаешь мне этот жест. Спрашивать у тебя, кто это, я не буду, да ты ведь и сам... догадаешься. Вернее, сначала чуть-чуть рассердишься - самую малость! - а потом погладишь меня по руке и притянешь к себе, усаживая на колени.

- Поттер, Вас слишком легко обнаружить - ни один человек в здравом уме не станет проникать в мои покои, чтобы так... пошутить, - я откладываю книгу и снимаю твои ладони со своих глаз, чтобы потянуть за руку ближе к себе. - Что столь хорошего произошло, что ты так себя ведешь?

Я с огромным удовольствием сажусь к тебе на колени и смотрю в глаза радостно, как последний умалишенный на этой планете:

- Я просто люблю тебя... и ты разрешил мне поехать с тобой.

Нет, правда, я просто безумно рад этой вылазке на конференцию зельеваров. Это может быть скучным для кого-то другого, но лично для меня это возможность быть с тобой намного дольше, чем обычно, быть для тебя намного более близким, чем обычно... это возможность почувствовать, что я в чем-то могу быть взрослым даже рядом с тобой. Это до одури приятно, и поэтому я улыбаюсь во все тридцать своих зубов и слегка потираюсь щекой о твою грудь.

С усмешкой ерошу твои волосы:

- Будто бы после того, как ты настолько выправился в зельях, я мог оставить тебя дома. Тем более, что в противном случае ты опять будешь ревновать, если я задержусь, - хмыкаю. Я прекрасно знаю, что ты не очень любишь вспоминать подобное.

Я смущаюсь и прячу взгляд где-то в складках твоей изумрудно-зеленой мантии. Странно, но после того, как мы стали вместе жить, в твоем гардеробе как-то незаметно стали появляться не только черные, но и синие, зеленые, очень темные бордовые мантии, которые тебе очень идут. Не знаю, влияю ли на тебя так я, но факт остается фактом - ты даже улыбаться стал чаще. И я могу этим только гордиться, и виснуть на твоей шее чаще, тем более что это очень, очень, просто очень приятно. Особенно когда потом ты рычишь.

- Правда, что-то мне подсказывает, что в этот раз внимания больше уделят тебе, нежели мне, - усмешка становится еще шире. - Надеюсь, ты уже придумал речи для репортеров - Герой Магического мира, ушедший в тень и вновь вернувшийся рядом с двойным шпионом - такую новость они будут пытаться вызнать из первых рук.

- О да. «Без комментариев» ведь тебя устроит? - я рисую на твоей груди пальцами, и зарываюсь носом тебе в подмышку, и обнимаю тебя очень крепко. Мне больше ничего не нужно, никакой Магический Мир не сравнится с тем волшебством, что творится у меня в душе рядом с тобой. Ведь ты - при всей своей циничности, прямоте, слизеринской изворотливости - самый добрый, заботливый и любящий человек. Хоть и только для меня, и только в этом угрюмом доме в тупике Прядильщика... я все равно никогда не мечтал о лучшей жизни.

Киваю:

- Это самый дипломатичный ответ. Но не забудь, что тебя будут провоцировать на большее, - я задумчиво смотрю на твою растрепанную голову, черным шариком запутавшуюся в складках мантии. В начале я думал, что твое «помешательство» мной быстро пройдет, как и детскость, но и то, и другое невероятно живучи. Видимо, это общая черта, присущая всему, что тебя касается.

Поднимаю на тебя глаза и наивно проговариваю:

- А я не поведусь, - и я знаю, что взгляд моих глаз способен тебя завести за одно мгновение. Иногда мне даже бывает немного обидно за то, что «мамины» глаза тебя заводят быстрее, чем я сам целиком, но в такие моменты я тут же вспоминаю, что, в принципе, мне и жаловаться-то не на что. И никогда не будет... потому что читать этот дурацкий талмуд по Высшим Зельям, когда ты сидишь рядом - вернее, в кресле рядом со мной, сидящим на полу, - становится очень увлекательно и интересно. И еще потому что рядом с тобой я перестал шарахаться от собак, особенно больших и черных. Наверное, потому что ты презрительно высказался как-то в адрес Сириуса, а я обиделся... ну и, в общем, хорошо все закончилось. Счастливо. И долго, дааа...

- Пойдем, нам в следующий зал, - я чуть замедляю шаг, давая тебе возможность догнать и зная, что иначе ты просто потеряешься. - Не отставай, - мы проходим сквозь высокие двери и попадаем в зал, заставляющий тебя начать восхищенно оглядываться, в то время как я прохожу к одной из скамей перед небольшой трибуной и спрашиваю о свободных местах.

Я нагоняю тебя и беру за руку - хотя и знаю, что этим открыто заявлю о том, что мы с тобой не просто друзья, коллеги или ученик и учитель. Мы пара, и, хотя я и не знаю, как ты отреагируешь на подобное мое публичное заявление, лично для меня это еще и поиск защиты. Мне немного страшно появляться на людях после такого долгого сидения дома, тем более что на этом симпозиуме я в совершенно новом качестве, и мне предстоит слушать очень умных людей. И понимать их...

Я морщусь и пытаюсь выдернуть руку, но понимаю, из-за чего ты так поступаешь, и с мысленным вздохом незаметно сжимаю твою ладонь, сажая рядом с собой и проглядывая еще раз программку семинара. Ты явно чувствуешь себя неуютно, и я даже начинаю жалеть, что согласился взять тебя с собой, но тут на трибуну выходит первый оратор.

Зачарованный первыми словами, в которых упоминается кровь порлока - это такое магическое существо, охраняющее лошадей и единорогов, - я начинаю слушать, но не выпускаю твою руку все равно. Твоя ладонь с длинными пальцами, слегка рельефными из-за многочисленных шрамов, она очень теплая и живая. Мне нравится поглаживать тебя по руке, даже тогда, когда ты раздраженно шипишь и пытаешься ее отдернуть. Все равно тебе это нравится, я же знаю.

Меж тем выступление близится к концу, и я с удивлением понимаю, что уловил не только общую мысль, но и все, о чем говорилось в докладе.

Как только выступление заканчивается, я поднимаюсь - следующая тема мне не интересна:

- Ты будешь сидеть здесь или пойдешь со мной? - можно было бы и не спрашивать, но в случае с тобой все возможно.

- Пойду, конечно, - я спешно поднимаюсь следом за тобой и тихо выхожу из зала. Оглядываюсь по сторонам и вздыхаю: даже сейчас здесь много людей, и мне немного страшно, так что я цепляюсь за твою руку до сих пор, как будто я маленький мальчик. Впрочем, наверное, так оно и есть. Втайне я надеюсь, что ты предложишь выпить по чашке кофе - в кафе, я видел, было мало людей, и там спокойно. И можно спросить у тебя, почему докладчик упоминал в качестве катализатора слизь флоббер-червей... она же ингибитор.

До следующего интересующего меня выступления еще полчаса, а праздно шататься под докучливыми взглядами не самое лучшее занятие, поэтому я смотрю на тебя и предлагаю:

- У нас еще есть время до следующего стоящего доклада, можем пока спуститься в кафе, - тем более, что по твоим загоревшимся глазам - именно этого ты и ждал.

Я киваю и благодарно касаюсь твоей щеки губами - мимолетно, незаметно для большинства людей вокруг, но так, чтобы тебе стало приятно. Мы спускаемся в кафе, и там действительно уже не так людно, что не может меня не радовать. Официанты тут на радость расторопные, и кофе вскоре уже дымится перед нами в красивых чашках, а я наконец-то получаю возможность задать вопрос, который меня томит:

- Северус, а почему вдруг слизь флоббер-червя в качестве катализатора? Она же... ингибитор, разве нет? - я тщетно пытаюсь угадать ответ по твоему лицу, и готовлюсь к исчерпывающему долгому ответу, во время которого мне придется в уме писать формулы, проводить реакции и представлять себе воочию все это действо. Хотя это интересно.

Я усмехаюсь и пробую кофе, по счастью вполне пристойный:

- Подумай внимательно над списком ингредиентов, - за тобой интересно наблюдать. когда ты ищешь ответы на загадки, поэтому я не могу отказать себе в удовольствии. Тем более, что ответ совсем прост, и ты, без сомнения, вот-вот его отыщешь.

Я глубоко задумываюсь и анализирую выкладку из выступления оратора:

- Кровь порлока он предлагал использовать в защите Магглов, а в подобных Зельях необходимо присутствие вяжущих, так? Например, корень кайенского перца... Мерлин, это же просто. Слизь вступает в реакцию с капсаицином и получается экзотермический эффект, а если под крышкой, катализирует очень сильно. Правильно? - я смотрю на тебя горящими глазами, потому что впервые в жизни я фактически на «уроке» понял что-то не очевидное сам, без подсказки...

...Гермионы?.. Что она - то есть они, - здесь делает?

Я удовлетворенно киваю и отпиваю глоток кофе, когда из-за спины доносится удивленный голос младшего из Уизли:

- Гарри?!

- Гарри... - так же изумленно произносит Гермиона и переводит взгляд с меня на тебя. А потом обратно. Я прячу взгляд, потому что вот-вот расхохочусь: этого момента я ждал уже очень давно. Нет, правда, мои бывшие лучшие друзья должны были когда-нибудь появиться и узнать, что я живу с самым их ненавистным преподавателем. И не просто живу, а еще и сплю - вот это должно было стать шоком для Рона. А уж если бы они оба узнали, что мне это так нравится, что я осмеливаюсь даже отрывать тебя от работы...

- Привет, Рон, привет, Герми, - я широко улыбаюсь.

- Привет, Гарри... эээ... здравствуйте, профессор... - медлит Герми, никак не соображая, что нужно делать в таких ситуациях.

Я хмурюсь, совершенно не разделяя твоего веселья по поводу происходящего. Еще больше настроение портит Уизли, открывающий и закрывающий рот, словно рыба, выброшенная на берег.

Я усмехаюсь и молча поднимаюсь, решая все разрулить самостоятельно. В конце концов, за время Войны я стал неплохим стратегом, хоть мне и до боли нравится быть твоим ребенком и выбрасывать из головы всю эту чушь.

- Рон, Герми, давайте отойдем?

Я отвожу друзей - бывших, к слову, - в сторонку и, не дожидаясь их реакции, говорю:

- Я люблю Северуса. Это было величайшим для меня счастьем - найти его и дождаться его положительного ответа. Рядом со мной не было никого, кроме него, когда я был один в преддверии Войны, и я никого в этом не виню. Сейчас я счастлив, поэтому предлагаю вам либо продолжать со мной дружить и уважать Северуса, либо никогда больше не видеться, сохранив в памяти хорошие воспоминания о детских шалостях.

Гермиона, не сумев оправиться от моего тона - она так и не привыкла, что я вырос, - молча трясет челкой и смотрит на Рона в нерешительности.

Рон обиженно и возмущенно морщится:

- А мы, Гарри? Разве мы не были рядом с тобой все это время перед Войной? Мы поддерживали тебя!

- Да? И сколько раз, Рон, ты тогда со мной говорил? - я растягиваю губы в неприятной улыбке. - Что ж, твой выбор, Рон, очевиден: ты никогда не примешь, похоже, меня всерьез. Для тебя и моя судьба в Войне была детской игрой, и моя жизнь с любимым человеком является таковой. А ты, Герми? - я перевожу взгляд на бывшую подругу и усмехаюсь. Она явно стала подкаблучницей, иначе не выглядела бы сейчас такой виноватой.

- Прости, Гарри. Я не понимаю этого, честное слово. Пытаюсь понять, но не понимаю. Может быть, потом. А сейчас - прости, - она кусает губы и хватается за Рона, прямо как я за тебя полчаса назад. Что ж, друзья мои, мне даже не обидно - мне, напротив, стало легче. И я, попрощавшись с вами, возвращаюсь к столику, сажусь на свое место и допиваю свой кофе как ни в чем не бывало.

Я, уже успокоившись, смотрю на тебя:

- Ты быстро. Как прошел разговор?

Пожимаю плечами и хмыкаю:

- Зачем они, если я для них существую только в отрыве от тебя? Пусть идут своей дорогой, моя слишком далеко в сторону ушла, - обнимаю пальцами чашку и выпиваю самую последнюю каплю кофе, после чего весело интересуюсь. - Так что там с капсаицином, я прав, да?

Я усмехаюсь и киваю:

- Абсолютно. Ты выучил урок.

- Значит, мне полагается «Превосходно», - задумчиво произношу я и улыбаюсь. «Превосходно» у Северуса Снейпа? Прерогатива Драко Малфоя, но в постели - в чудесной, большой, крепкой дубовой постели в доме где-то в конце тупика Прядильщика, - только моя.

Глава 15.

Чашка чая - это не постель.

- Держи, - я передаю тебе кусок пирога и разливаю чай. - Так что ты хотел мне рассказать?

- Ну... я хотел тебе про Герми рассказать, - я тихо смотрю куда-то вниз, зная, что тебе не захочется слушать. Впрочем, пирог и чай могут обойтись и без слов.

- И что с ней? - я приподнимаю бровь и беру свою чашку, вдыхая аромат чая.

- Она пытается помириться.

- А ты? - я смотрю на тебя поверх чашки, глядя в глаза.

- А что я? - я тихо бормочу. - Она хорошая. Только не может принять того, что мы... что я тебя люблю.

Пожимаю плечами:

- На это необходимо время.

- Северус, ну я же принял, что они друг с другом... того... - я краснею. Знаю, ты редко выдерживаешь, когда я вот так вот заливаюсь краской, но ничего с собой поделать не могу: почему-то упоминание гетеросексуальных связей вызывает у меня адское смущение. И, что самое забавное, это не действует на гомосексуальную тематику: здесь мы с тобой можем разглагольствовать вдвоем. В кровати. И не только говорить...

- У тебя полярность поменялась в корне, - устало вздыхаю, в который раз высказывая эту простую истину.

- И что? С моей стороны все то же самое, что и с их...

- Не считай какие-либо отношения ненормальными или стыдными. Пока этому не научишься, не пытайся думать на эту тему.

- Я не считаю что-то ненормальным, я просто... не могу говорить о каких-то вещах вслух, - опять краснею. Да что же это со мной сегодня?

- Потому что считаешь это стыдным, - я прикрываю глаза. - Мерлин, лучше бы ты себя осознал после первого гетеросексуального опыта - сейчас было бы проще. Намного.

- Северус, я не считаю ничего стыдным. Если бы я считал, я бы не позволил тебе вчера... - и вот тут у меня начинают пунцоветь уши, точно как у Рона.

- Будешь краснеть - сегодня позволишь еще больше, - пожимаю плечами и ставлю тебя в известность.

- Ну Северус... - пытаюсь спрятаться за чашкой с чаем. Ты умеешь направлять мои мысли в то русло, которое тебе нужно, и поэтому я торопливо перевожу тему разговора. - Ну так вот насчет Герми... как ты считаешь, мне стоит опять с ней общаться?

- Это твое решение.

- Но ты был бы не против, если бы, скажем, она иногда заходила?

- Мне все равно, - отвечаю совершенно честно, даже зная, что это не совсем тот ответ, которого ты ждешь.

Я обиженно дуюсь и, как и следовало ожидать, встаю со своего места, чтобы пересесть к тебе на колени.

- Северус, так нечестно.

Хмыкаю и обнимаю тебя за пояс:

- И чем же это нечестно?

- Ты знаешь, что я хочу услышать, а говоришь все равно то, что хочешь сказать. Я же делаю наоборот.

- Я говорю правду. Или ты хочешь слышать от меня ложь?

- Ты мог бы сказать, что ты не против, раз тебе все равно. Это не ложь, а просто изменение формулировки, чтобы мне было лучше, - я осторожно прижимаюсь к тебе и целую в шею.

- Хорошо. Я не буду против. Так тебя устроит?

- Угу, - я доволен. Думал ли я когда-нибудь, что одна твоя фраза будет способна ввести меня в состояние кошачьего экстаза, когда я начинаю непозволительно мурчать и тереться о тебя щекой? - Спасибо.

- Не за что, - я осторожно отставляю чашку на стол, не желая оказаться с чаем на коленях. - Когда ты успел стать котом?

- Никогда, но мне нравится так мурчать тебе, - я тихо фырчу и целую тебя куда-то в грудь, которая скрыта мантией. - И вообще я люблю тебя.

- Я знаю, - поглаживаю тебя по волосам.

- А ты? - и совершенно по-детски поднимаю глаза и смотрю на тебя.

- А куда я от тебя денусь? - я вздыхаю и усаживаю тебя удобней, чувствуя, что ты начинаешь сползать.

- Ну... Северус, ты опять, - и я опять надуваю губы. Предсказуемый? Да, пожалуй, но только мне ужасно нравиться быть для тебя таким.

- Что? - я изгибаю бровь.

- Ты опять говоришь не то, что я хочу услышать, а то, что ты хочешь сказать.

- Для тебя это имеет принципиальное значение?

- Естественно, - возмущаюсь я и привожу самый железный свой и непоколебимый аргумент. - Я ведь люблю тебя!

Хмыкаю:

- Логика у тебя железная. Но детская, - поглаживаю тебя по спине, наблюдая за выражением возмущения у тебя на лице.

- Ну Северус, я же спросил?

- Да. Я тоже тебя люблю, - вздыхаю, заранее готовясь к твоей бурной реакции.

Я - против твоих ожиданий, наверное - реагирую не бурно. Я просто обнимаю тебя и умиротворенно вздыхаю, потому что больше мне ничего не нужно.

Я протягиваю руку за чашкой, пользуясь паузой:

- Ребенок ты еще...

- Ты сам мне разрешил им быть, - я делаю логичное замечание и нахально отпиваю глоток из твоей чашки.

Хмурюсь и грозно смотрю с твои бесстыжие глазищи:

- У тебя есть своя чашка, если помнишь.

- А ты что, брезгуешь? - я беру свою чашку и протягиваю тебе.

- Я не вижу в этом смысла, - я раздраженно повожу плечом.

- Это мило. И показывает, что мы друг с другом делим все, начиная с чашек и заканчивая постелью, - эти слова слетают у меня с языка как-то сами собой, очень незаметно и привычно. Хотя вообще-то здесь я должен покраснеть. По сценарию.

- Чашка чая - это не постель, - я возмущенно фыркаю.

- Да, это меньше и менее значительно, - спокойно киваю я и допиваю чай из твоей чашки.

Я предпочитаю промолчать и ссадить тебя с колен, чтобы подняться и пересесть в другое кресло.

Я все равно иду за тобой и обнимаю тебя за шею, целуя за ухом - это всегда на тебя действует безотказно:

- Ну Северус, ты как будто в первый раз...

Я сержусь. По крайней мере так должно быть внешне. Должен же я когда-нибудь начать ставить тебя на место?

- Ну Се-е-е-е-еверус... - я ласково тяну твое имя, усаживаясь к тебе на колени вновь, но теперь - чтобы поерзать и недвусмысленно намекнуть тебе на примирение в постели. По крайней мере, я вижу, что ты сердишься наигранно.

- Что? - я приподнимаю бровь, упрямо не реагируя на твои провокации.

- Ну признайся, ты же не злишься за чай, - я смотрю тебе в глаза и нежно целую в губы. Мои любимые губы. Мои. Ох, одно осознание этого факта уже заставляет хотеть тебя со страшной силой.

Приходится со вздохом принимать твои правила - сердиться на тебя в такой момент просто нет сил.

И вкус чая у нас обоих теперь одинаковый на губах, и поэтому поцелуй еще слаще и мягче. У меня резко приливает кровь куда-то туда, вниз, и я прижимаюсь к тебе еще крепче, обнимаю за шею и целую, целую...

Глава 16.

Ну пусть будет Радоном?

- Тише, малыш, тише... - я тщетно уговариваю крохотный светлый комочек не скулить, потому что щенок у меня за пазухой продолжает жалобно проситься наружу. Он уже описал мне свитер под мантией, и я боюсь, что это не последняя жертва, которую мне придется положить на алтарь этих невероятных, невозможных темных глазок, которые так умильно смотрели на меня в незаметном переулке. Я не знаю, как ты относишься к собакам - собственно, не знаю, как ты вообще относишься к животным, если они не ингредиенты для зелий... Но попробовать стоит.

- Гарри? - я слышу, что ты пришел с спускаюсь в холл, глядя на тебя. - Ты уже пришел?

Я виновато кошусь на тебя и достаю из-за пазухи продрогшего, дрожащего щеночка:

- Угу... мы пришли, - я поднимаю на тебя взгляд и пытаюсь повторить трюк этого маленького светло-золотистого пройдохи, который сумел меня очаровать.

Изгибаю бровь, глядя на комочек у тебя в руках:

- И как это понимать?

- Северус, ну он... ну это же невозможно было не забрать домой! - я протягиваю тебе щенка, который, словно понимая, что нужно делать, смотрит тебе прямо в глаза. Жалобно. Почти так же, как я. - Давай его оставим, пожалуйста? Он весь продрог, промок, у него сердце колотится...

- Я вижу. Но по какой причине ты его прятал?

- Ему было холодно, я его грел.

Хмыкаю:

- Правдоподобно, но не является истинной причиной.

- Я не знал, как ты отреагируешь... - я винюсь и иду к тебе навстречу, продолжая обнимать несчастного поскуливающего щенка.

- А я так похож на психически неуравновешенного человека и тирана?

- Нет, но ты можешь не любить собак, - я поглаживаю щеночка и осторожно целую тебя в щеку, глупо улыбаясь.

Вздыхаю:

- Не больше, чем глупых героев с растрепанными вихрами. Иди переодевайся и вымой щенка, я займусь зельями для профилактики.

- Спасибо, - я счастлив.

Нет, правда, я счастлив тому, что у меня есть ты, такой любящий и понимающий. Это было абсолютно непредсказуемо, но ты ведь и сам такой. Взлетаю по лестнице, переодеваюсь в сухую мантию - под ней, естественно, ничего теперь нет... ну когда я дома ношу что-то менее провокативное? - и иду мыть щенка. После я тщательно сушу нежную шерстку полотенцем, а потом несу нашего нового малыша на показ тебе.

- Подержи его и приоткрой ему пасть - надо закапать, - я подхожу к вам обоим и забираю ложкой из пиалы немного зелья.

Осторожно приоткрываю крошке челюсти и внутренне жалею бедного малыша - все твои зелья на вкус ужасные. Я знаю, это всего лишь значит, что они правильные и действенные, но, кроме Амортенции, ничего вкусного ты варить не умеешь. Ну, чай не считается.

Пары ловких движений хватает, чтобы влить ложку зелья в приоткрытую пасть, которой тот тут же начинает обиженно мотать:

- Налей ему воды, а я его подержу.

Я осторожно передаю тебе щеночка и отхожу к бутылке с дистилированной водой. За миску отлично сойдет чашка Петри, в которой я раньше выращивал немного благородной плесени для одного экспериментального зелья... Ум... Забавно как-то. Раньше я никогда не знал, как называются все эти колбы, мензурки, градуированные цилиндры, чашки Петри и прочие представители твоего стеклянного и хрустального царства. А сейчас я ни за что не спутаю фиал с флаконом.

Размышляя, я наливаю воду в эту самую чашку - кстати, ужасно похожа на мисочку, и как раз по размеру этому маленькому чуду, - и несу щенку, попутно интересуясь:

- Как назовем?

Поглаживаю мягкую шерстку и пожимаю плечами:

- Решай, ты ведь его спас.

- Я не знаю. Можно Аргон, - я рассеянно ставлю перед щеночком воду и смотрю на тебя. - Или ты предпочитаешь Радон?

Усмехаюсь и опускаю щенка перед водой, давая ему напиться:

- Думаешь, тебе будет легко звать его с таким именем?

Я оскорбляюсь и смотрю на тебя:

- А что, лучше Бакстер или Ричард? Да, Дик - хорошее имя для пса, - я возмущенно фыркаю и прижимаюсь к тебе.

Треплю тебя по волосам и мимолетно касаюсь губами макушки:

- Попробуй думать проще сейчас.

- Северус, если думать проще, то надо называть в честь кого-то. Из наших близких знакомых он мастью больше всего похож на Малфоев, так что теперь, его Драко назвать? То-то Дракошкин будет счастлив... - я хмыкаю и нежно поглаживаю щенка по шерстке. Тот весело разгуливает по лабораторному столу, огибая тяжелые для него реторты с зельями.

Я со вздохом качаю головой и осторожно разворачиваю щенка, вознамерившегося подробно изучить содержимое одного из фиалов.

- Что мешает тебе придумать ему обычную кличку?

- Ты, - я честно говорю тебе истинную причину. - Нашу с тобой собаку не могут звать просто. Ну пусть будет Радоном?

- Хорошо. Но причину такого странного имени всем будешь объяснять сам.

- А зачем объяснять? Мы оба с тобой занимаемся зельями, а радон, насколько я помню, именно ты предложил получать радикально новым способом с продуктивным процентажем, превышающим консервативный в два раза, - я улыбаюсь и целую тебя в губы.

Со вздохом отвечаю на поцелуй и поглаживаю тебя по спине:

- Пойдем его кормить, пока он не начал искать еду здесь.

- Идем, - я бережно беру щеночка и жмурюсь от удовольствия, потому что знаю - тебе нравится, когда я тобой восхищаюсь. Это любому человеку приятно, а уж когда восхищается тобой тот, кого ты любишь... уж я-то знаю, какое это счастье. И поэтому я тебя люблю.

Глава 17.

Никто никого пока еще не бросил.

Хлопок камина. Странно, мне всегда казалось, что ты слегка параноик, и сеть зачарована только на нас двоих... Я спешу в гостиную и останавливаюсь на пороге.

- Малфой?..

- Поттер? - вскинутая бровь и выражение сдержанного смирения с неизбежным.

Нет, не то чтобы я не знал, что Драко - это твой крестник. Да и за глаза я его уже любовно называю Дракошкиным, Дракошей и прочими производными от его очень удобного для дразнилок имени... но встретить его в твоей... в нашей гостиной я не ожидал. По крайней мере, сегодня.

- Привет, - мне удается, наконец, справиться с собой, и даже не говорить дурацкое «Э...», от которого ты меня отучил.

- Доброго дня, - конечно, присесть не предложит, как и выйти из камина, посему приходится самому. На чай даже не рассчитываю. Все равно с Северусом ему не сравниться.

- Северус вышел погулять с Радоном. Могу предложить кофе с печеньем, - я вспоминаю, что действительно напек с утра печенья, пока ждал действия катализатора на черепашью реакцию соединений никеля. - Кофе варил я, но пока еще им никто не отравился. Даже Северусу нравится.

- С Радоном?..

- Это наш пес, - поясняю я, вспоминая, что Драко об этом действительно не должен знать. - Ну так что делаем с кофе и печеньем?

Повожу плечом и милостиво - как иначе назвать добровольное принятие этой отравы? - киваю:

- Благодарю.

Я хмуро ухожу на кухню, чтобы вернуться через минуту с полным подносом.

- Если так уверен в том, что отравишься - там в сахаре есть мышьяк. Можешь сразу насыпать, чтобы уж совсем не сомневаться.

- Благодарю, но предпочитаю не портить истинный вкус кофе сахаром.

- В таком случае начинай травиться печеньем быстрее, мне нужно в лабораторию еще спуститься, а зрелище твоей смерти я пропускать никак не хочу, - да, я отрастил зубки. Еще бы было не отрастить, живя под одной крышей... ладно, в одной постели с Северусом. Он многому способен научить...

Спокойно беру чашку:

- Прости, но не собираюсь тебя радовать этим зрелищем ни сейчас, ни когда-либо.

- Какая жалость. Тогда я удаляюсь к своим соединениям никеля, - я усмехаюсь и выхожу из гостиной, чтобы наткнуться... на тебя. - Привет, Северус. У нас гость - твой ненаглядный крестник.

- С которым, как я вижу, ты уже успел «поговорить».

- Ага. Меня там никель ждет, - я показываю на лабораторию и стремлюсь скрыться за дверью, только поцеловав тебя в щеку и забрав Радона. Тот, кстати, больше всего любит спать в лаборатории, когда один из нас там работает.

Прохожу в гостиную и сажусь в кресло:

- Здравствуй, Драко.

- Привет, Северус, - как ни удивительно, но печенье этого уроженца львятника действительно недурно. Такими темпами мне придется садиться на диету.

Тянусь и беру печенье, пока оно еще осталось:

- Просто навещаешь, или Люциус просил что-то передать?

- Просто. Захотелось посмотреть, как ты уживаешься с этим... отродьем, - я откусываю еще кусочек от печенья, и тут в дверь вламывается нечто...

На поверку оно оказывается золотистым меховым шаром, за которым гонится это вихрастое встрепанное чудовище.

- Радон!! - я бесцеремонно вбегаю в гостиную и ловлю собаку, пока та не съела все остатки печенья вместе с вазочкой. Он может, мы уже проверяли...

Я морщусь и кидаю псу несколько печений:

- Веди себя прилично.

Откидываю челку со лба и, часто дыша, интересуюсь:

- Ты мне или собаке? - я смотрю на Драко и вздыхаю: до такой выдержки и аристократических манер мне еще как до Луны пешком. Впрочем, я к этому и не стремлюсь... кажется.

Я смотрю на крестного с удивлением. Подобное поведение при нем абсолютно недопустимо. Мне никогда такое с рук не сходило, а это недоразумение, на которое и смотреть-то больно...

- Радону, естественно. Иди сюда, - я похлопываю себя по колену, и щенок радостно устраивается на предложенном месте. - И ты тоже.

- Спасибо, - я улыбаюсь и с удовольствием сажусь рядом с собакой, нежно целуя тебя где-то за ушком. Дракоша меня не смущает - я давно знаю от тебя о его бурных похождениях. Бисексуальных, к слову. Да и ты вроде бы не скрываешь от него ничего, а значит - мне можно вот так сидеть и наслаждаться. Пока никель окисляется.

Я во все глаза смотрю на эту картину и пытаюсь понять, то ли я попал в Зазеркалье, то ли Северус действительно любит эту... ходячую катастрофу, похожую на жертву цунами. По крайней мере, прической.

Спокойно смотрю на крестника и вздыхаю:

- Драко, попробуй пообщаться с ним год и точно также не отвяжешься.

Я тихо смеюсь и кусаю мочку твоего уха, обнимая за шею:

- Я не замечал в тебе особого рвения отвязаться.

Я провожу по лицу рукой и нерешительно стряхиваю пряди волос со лба.

- И что, ты действительно... любишь его? - спрашиваю с ужасом и надеждой, что это сон.

Усмехаюсь:

- По крайней мере это... состояние постоянно. Что не скажешь о твоих романах. Кстати, как там близнецы Уизли? Кто из них первым бросил тебя?

- Никто никого еще не бросил, - бурчу я и прячу взгляд. Ну кто его просил упоминать... рыжиков при этом чудовище? Вот сейчас начнется. Три... два... один...

- Дред и Фордж - и ты? - я не сдерживаю изумленного возгласа и расплываюсь в торжествующей улыбке. - Добились своего, значит?

Спокойно ловлю тебя за ухо:

- Не увлекайся. Так в чем было дело?

- Ни в чем. Мы еще не расстались, - я поднимаю на Северуса глаза. Да, это самые долгие в моей жизни отношения. Странные, но... крепкие. Да с ними и нельзя по-другому - они располагают... Фред и Джордж.

- Они же давно мечтали попробовать с Драко, - я хмыкаю и смотрю на тебя. - А если им кто-то нравится с первого раза, они потом долго не отпускают. Разве что тот сам захочет уйти... как Ли Джордан.

Задумчиво запускаю пальцы в черные вихры:

- Если все серьезно, то тебе повезло.

- Почему? - я удивлен. Еще больше, чем когда увидел этих двоих вместе.

- Потому, что тебе пора уже остепениться.

- Северус! - я возмущаюсь.

А я тихо радуюсь и целую тебя в шею. Лично я счастлив быть «остепененным» тобой, и желаю такого же счастья всем.

- Да, Драко?

- Ты... ты... ты невозможный!

- Невероятный, - поправляю я и целую тебя в шею. - Невозможным он быть не может, он существует.

Усмехаюсь:

- Просто ты не хочешь признавать то, что и сам понимаешь.

- Но... это же моветон. Что скажет Люциус?

- Люциус перед Нарси прочтет тебе лекцию о соответствии статусов, а потом наедине поздравит и попросит исполнить то, что у самого не вышло. Кстати, с Цисси они этот вопрос решат той же ночью.

- Ты серьезно? - я округляю глаза.

Я тихо хихикаю в кулак: благодаря нашим откровениям в постели я теперь, как выясняется, знаю даже больше Драко.

Закатываю глаза:

- Абсолютно. Если он и заставит тебя выйти за Паркинсон, то только для вида и наследника, но в остальном у тебя будет полный карт-бланш.

- Вау... Северус, ты точно уверен?..

Раздраженно морщусь:

- Сказал же, что да.

- Просто у меня ощущение, что ты говоришь о каком-то другом Люциусе Малфое.

- Просто я говорю о человеке Люциусе, а не о той маске, с которой он почти сросся, - усмехаюсь. - Попробуй как-нибудь застать его врасплох и сразу поймешь, о чем я.

- М-м-м... хорошо, - я киваю и поднимаюсь, все еще ошарашенный. - Знаешь, я, пожалуй, не буду откладывать.

- Вперед, Дракошкин, - я иронично усмехаюсь и смотрю на бывшего врага, а теперь близкого родственника. - Фред и Джордж хорошие.

Хмыкаю и даю тебе воспитательный подзатыльник, после чего киваю:

- Но он прав.

- Еще бы не был прав, - ворчу я. - Я с плохими...

- Что, не спишь? Или не вытворяешь штуки? - я смотрю блондину в глаза и чувствую, как моя бывшая ненависть превращается в какого-то рода симпатию.

- Не собираюсь создавать подобие семьи, - выкручиваюсь я и улыбаюсь. - Ладно, Северус. Похоже, твой... то есть ваш пример заразителен.

- Хорошо хоть, что в этом. Ладно иди. Думаю, Люц как раз сейчас тешится очередной маггловской книгой - есть случай подловить.

- Спасибо! - я исчезаю в камине прежде, чем зеленоглазое чудовище Поттер успевает что-либо сказать.

А я возвращаюсь к изучению твоей кожи на шее и треплю по загривку Радона, пригревшегося в наших обътиях.

- Северус... а я тебя люблю, - да, я опять открываю Америку.

- Знаю уж, несносное чудовище.

- А ты меня?

Глава 18.

Я боюсь бензопилы.

Очередную конференцию в этом году устроили ближе к маггловской части Лондона, откуда к нашему дому удобнее всего вернуться, опять же, через шумные улицы Сити. Мне хочется с тобой пройтись, и после парочки просительных взглядов ты соглашаешься - ведь сегодня замечательно теплая погода, хотя небо и висит почти прямо над головой. Я торжествующе улыбаюсь весь первый квартал, который мы проходим неспешным шагом. Лондон сам по себе не такой уж и плохой город, в котором на каждом шагу можно встретить самых разнообразных личностей.

Я с удивлением замечаю, что в одном из маленьких кварталов-скверов развернули в этом месяце луна-парк. Я не большой поклонник таких мест, да и выглядят именно эти аттракционы слегка устрашающе, поэтому я предпочитаю слегка - незаметно даже для тебя, - ускорить шаг. Этому есть еще одна причина, которой я, впрочем, не хочу делиться даже с тобой... хотя, конечно, когда-нибудь придется. Ну да будем надеяться, что все же нет.

- И потом эта реакция придет к нужному результату, - я, закончив объяснять, внимательно смотрю на тебя. - Теперь понял, где ты ошибся?

- Да. Спасибо, - киваю я и искоса бросаю быстрый взгляд на ворота луна-парка, мимо которого мы проходим. Смешно, не правда ли - Герой Войны, убивший Волдеморта и еще кучку Пожирателей Смерти, несколько раз избежавший верной гибели, и боится какого-то там луна-парка... Да, я уже вырос, я стал взрослым мужчиной, но иногда детские страхи - особенно те, которые потом никогда в жизни тебя не преследовали, а вылезают очень редко, - остаются с тобой навсегда. Вот я и проговорился, проговорил вслух то, что так не хотел вообще поднимать на поверхность - никогда. Да, я боюсь этого луна-парка. Даже на расстоянии и за забором.

Внезапно из ворот выскакивает целая тьма этих отмороженных, которые обычно в таких местах работают. Я понимаю, что это актеры, но замечаю в руках у тщедушного парня в хоккейной маске бензопилу. А рядом с ним, между прочим, зубастый клоун. И ото всей этой шайки несет бензином за милю...

Я предпочитаю надеть каменное выражение лица и пойти вперед, толкая плечом тех, кто безоружен, и не обращая внимания на пристающих ко мне с пилами, топорами и прочей бутафорией. Ты идешь рядом, и я уверен, что от вопросов мне теперь будет уже не отвертеться, но на самом деле сейчас мне плевать, что и как: эти ужасы и кошмары моего детства никакого отношения к магии не имеют и не будут иметь никогда, а поэтому и средства, чтобы преодолеть страх, я не знаю.

Когда мы доходим до дом, я присаживаюсь в кресло и приподнимаю брови:

- Объяснишься?

- Что ты имеешь в виду? - решаю я включить дурочку и сажусь в соседнее кресло. Возможно, ты обратишь внимание на то, как сильно я сжимаю сейчас подлокотник пальцами, но скорее всего - ты вытянешь из меня признание клещами. Я не хотел говорить об этих кретинских страхах никогда вообще в своей жизни, но ведь и шанс встретить где-нибудь придурка с бензопилой такой мизерный, что нужно было мне стать твоим любовником и счастливо жить с тобой пять лет, чтобы он тоже стал реальным.

- О твоем поведении перед луна-парком, - я задумчиво смотрю на тебя и пересаживаю к себе на колени.

- А что в нем не так? - пытаюсь пожать плечами равнодушно, но перед глазами - и за спиной, - отчетливо слышу и вижу шум включенных пил, стук топора, нарисованное лицо злобного клоуна. Сердце невольно начинает биться быстрее, и я абсолютно непоследовательно утыкаюсь лицом тебе в грудь, обнимая за шею. Плевать, мне все равно, и я тихо признаюсь, кусая губы. - Я боюсь того, что было там.

- Почему? - у каждого страха должна быть причина, и начинать избавляться от него следует именно с нее.

- Потому что у дяди Вернона была фирма по производству дрелей и другой техники, - невпопад отвечаю я, пытаясь успокоиться твоим запахом, который я мерно - ну или как мне кажется, мерно - вдыхаю с твоей мантии. Больше всего мне сейчас хочется упасть на пол и заколотиться в отвратительной, премерзкой истерике, но вместо этого я просто баюкаю свой страх где-то там, в складках своей мантии. Во время подобных приступов самобичевания и жалости имени самого себя у меня часто возникают иррациональные желания - например, сейчас, помимо истерики, хочется еще пришить мантию к коже, а потом медленно отпарывать без ножниц, просто отрывая от себя ее стежок за стежком.

Задумчиво киваю и прижимаю тебя к себе, целуя в макушку и поглаживая по спине:

- Постарайся успокоиться. Подумай и скажи - я тебя кому-нибудь отдам?

- Нет, - бурчу, прижимаюсь к тебе еще крепче и позволяю счастью от подобных слов затопить и утопить в себе все страхи и глупые детские воспоминания. Борьба неравная, но, может, хоть так у меня получится затолкать эту боязнь куда-нибудь поглубже? - Куда ты меня отдашь, кому я нужен...

- Не отдам, правильно. Тем более толпе актеров, переодетой в героев фильмов ужасов, - хмыкаю. - Хотя бы потому, что им ты не нужен. А вот мне - наоборот.

- Спасибо... - еще немножечко счастья льется бальзамом на мою дурацкую детскую исцарапанную душонку, которую сильнее тревожит фальшивая бензопила в руках тщедушного актера, нежели смертельное заклятие от самого могущественного волшебника мира - хотя бы потому, что пресловутый волшебник уже мертв. - Я люблю тебя...

- Знаю, - наклонившись, я целую тебя, после чего прижимаю к себе еще крепче. - Как-нибудь мы пойдем туда, и ты увидишь, что бояться нечего.

- Я не хочу... - тихо шепчу и пытаюсь вдохнуть твой запах - еще и еще, мне его не хватает. Мне не хватает уверенности в том, что мы в абсолютно другом мире, где ни топоры, ни пилы - абсолютно ни одно оружие, которого я боюсь, - не будет работать так, как должно. И вообще, ведь ты волшебник, ты можешь укрыть меня чем угодно - чарами, щитом, пледом, - и это защитит меня ото всего вокруг. И от Дадли и его прихвостней, так любившим пугать меня этой самой цепной пилой...

И только сейчас я понимаю, что проговорил это все вслух.

- Смогу. Именно поэтому мы и пойдем туда когда-нибудь. Чтобы ты сам увидел, что никто из них не может причинить тебе вреда,- взъерошив твои волосы, я тянусь за пледом и укрываю нас обоих.

Я недолго молчу и потом поднимаю на тебя глаза:

- Я тебе сильно надоел со своими сложностями и детскими глупостями?

- Ты мне не надоел, глупый, - я со вздохом улыбаюсь и прижимаю тебя к себе крепче. - Я уже привык к твоим сложностям, тем более, что часть из них мы можем решить.

А я просто улыбаюсь в ответ и целую тебя в подбородок. Я счастлив быть рядом с тобой, быть твоим и принадлежать тебе - не потому, что наш секс фееричен и приносит мне массу удовольствия, и не потому, что ты позволяешь мне делать всякие глупости, приносить в дом Радона и дурачиться, рисуя на твоих блинчиках хмурые солнца и счастливых змеек. Я счастлив, потому что ты любишь меня в ответ, целуешь в сугробах и треплешь по волосам, рычишь и кидаешь на кровать, а еще стонешь от простого массажа плеч.

Я счастлив, потому что ты - волшебник.

Глава 19.

На этот сервиз не рассчитывай.

- Я вернулся, - привычно смотрю в сторону кухни, потому что удивительным образом при моем возвращении ты всегда появляешься оттуда. - Гарри? - отвечает мне редкая тишина, которую нарушает сбегающий по лестнице щенок, которого я глажу и пускаю вперед. - Веди.

А я тем временем старательно заканчиваю складывать журавлика из салфетки. На столе стоят красивые свечи с кружевными узорами, твой любимый сервиз и вкусная еда, которую я готовил целый день. Мне всегда хочется удивлять тебя ужином, и в этот раз, по-моему, получится лучше всего - потому что он романтический. И еще я очень надеюсь, что потом ты оценишь мою парадную мантию. Парадность ее, к слову, в том, что она расстегивается одним движением. И так же легко падает.