Дом Дверей

Глава первая

Хамиш Грусть полностью соответствовал своей фамилии. Он сорок четыре года прослужил егерем у землевладельца из Эрна. До этого он пытался изучить профессию столяра, но когда ему исполнился двадцать один год, он получил документы о совершеннолетии и обрел свободу. И тогда Хамиш решил не уродовать, а беречь деревья… Когда же ему стукнуло шестьдесят пять, он вышел на пенсию, как большинство добропорядочных шотландцев. С осторожностью управляясь с делами, он жил на проценты от своих сбережений, а не на смехотворно крошечную пенсию.

Долгие годы он тщательно скрывал свое презрение к землевладельцу, которому служил. Так было до вечера, когда Хамишу исполнилось шестьдесят пять лет. А случилось это второго мая тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Так вот, в этот вечер Хамиш в последний раз вышел из конюшни, пересек лужайку для выгула лошадей, подошел к большому гранитному дому, спрятавшемуся в самом сердце огромного леса, и поднялся в покои работодателя. Там Хамиш еще раз прикинул, сколько он заработал за эти годы, сложил на полу в одну кучу ружье, записную книжку, собачий свисток и остальное снаряжение, положенное егерю, и сверху пристроил заявление, что уходит на пенсию. Это было его право. Ему исполнилось шестьдесят пять, а в трудовом договоре говорилось, что именно в этом возрасте он может уйти на пенсию.

— Но… что же я стану делать без вас? — пробормотал престарелый землевладелец, пораженный действиями лесничего. — Чем вы будете заниматься?

Хамиш Грусть считался самым важным человеком в его охотничьем хозяйстве. Конечно, в этом поместье служили и другие егеря, но не было ни одного такого же опытного и трудолюбивого.

— Дерьмовое у тебя воображение, — усмехнулся Хамиш. — Я стану делать то же, что ты делал последние сорок четыре года — ни хрена! И за мной сохраняется право появляться в Лаверсах и осматривать озеро. Вот этим я и займусь. Стану убивать время за рыбной ловлей и чтением книг… Мне ведь не так много и осталось.

Он так и сделал.

Следующие десять лет Хамиша не отличались разнообразием: он вставал пораньше, завтракал, открывал окна, выходящие на озеро Тэй, и делал дыхательные упражнения. В девять часов он выкатывал из сарая велосипед и, если погода позволяла, неплохо проводил времечко на восточном берегу, отъехав миль на семь к Киллину. А еще он мог заехать к старому другу, прикованному к постели, который находился при смерти уже лет пятнадцать и за время своей болезни так ни разу и не приблизился к роковой черте. Беспородный пес Хамиша — Барни, всегда семенил рядом с хозяином. Утренний моцион они совершали вдвоем.

Но в одно прекрасное воскресное утро в середине июня тысяча девятьсот девяносто четвертого года, через несколько недель после семидесятипятилетия Хамиша, одно событие нарушило размеренную жизнь старого егеря…

Утро выдалось ясным. Такие дни обычно бывают зимой. Проехавшись на велосипеде, он окончательно проснулся. Ежедневные велосипедные прогулки всегда бодрили его… но тут Хамиш неожиданно наткнулся на странное место. Увиденное его поразило!.. Хамиш даже переехал на правую полосу дороги. Его взору предстала невероятная картина, это было попросту невозможно!

Скрюченные руки егеря крепко сжали руль велосипеда, и переднее колесо повело. Барни, трусивший рядом, взвизгнул и едва успел убрать лапу, когда Хамиш резко затормозил.

Бывшей егерь остался сидеть в седле велосипеда, поставив одну ногу на землю. С недоверием уставился он на открывшуюся ему картину. То, что он увидел, выглядело поистине удивительно. Перед Хамишем возвышался дом, или даже особняк. На самом деле, строение со всеми этими башенками и цитаделями немного даже походило на замок. Дом стоял между двойными отрогами, спускавшимися от вершины роскошного холма Бена Лаверса. Таинственное здание уходило фундаментом в седловину оползня между отрогами и вытянулось до обрывистого спуска, где сквозь тонкий слой торфа кое-где проклевывался обнаженный гранит. Точно — это был замок! Но он ничуть не походил на другие замки такого же размера. Он выглядел удивительно. В Шотландии было полным-полно замков, но для такого человека, как Хамиш Грусть, все они выглядели на одно лицо. Если говорить откровенно, то все напоминали тот, что возвышается на горе Эдинбург.

Здание само по себе, не смотря на все архитектурные изыски, не так сильно удивило бы егеря. Странно было другое: еще вчера его тут и в помине не было! А ведь Хамиш последние десять лет чуть ли не каждый день ездил по этой дороге. Да и раньше он частенько проезжал мимо этого места.

Поэтому бывший егерь в первую очередь протер глаза, не в силах поверить, что зрение обманывает его. Однако чем дольше Хамиш разглядывал странное здание, тем материальной казалось оно. «Разве может быть так, чтобы здание стояло тут всегда, а я, проезжая мимо, никогда не смотрел по сторонам и не замечал его?» — удивился егерь. Хамиш не мог игнорировать факты и собственные, совершенно отчетливые, воспоминания. Прошлым летом он обшарил все эти склоны. Вместе с французскими и английскими ботаниками он высматривал какие-то редкие альпийские растения, которые встречались только на склонах Бена Лаверса. Шесть месяцев назад тут объявились лыжники, решившие подняться на вершину холма, чтобы разогнать депрессию. Хамиш всегда ненавидел вторжения туристов и чужеземных подонков, но отлично помнил все происшествия. Если бы Хамиш забыл об этом… вот тогда он усомнился бы в собственном здравомыслии.

А может, это зрение подводит? Бывший егерь слышал, что люди вырывали себе глаза, когда с ними случалось что-то подобное, но никогда не думал, что такое может произойти с ним.

— Барни! — позвал Хамиш пса, по-прежнему не сводя взгляда с замка, который возвышался менее чем в трех четвертях мили. — Ты его тоже видишь? Мы ведь спим, и все это нам снится? Или у меня что-то случилось с головой, а, приятель?

Но Барни только вильнул обрубком хвоста и взвизгнул, как всегда, когда его что-то беспокоило.

— Да ладно, приятель, — продолжал Хамиш больше для себя, чем для собаки. — Кажется, придется взглянуть поближе. Пойдем-ка, приятель.

От дороги по гребню отрога протянулась тропинка. По ней можно было пройти половину расстояния, разделяющего Хамиша и строение, так заинтересовавшее его. Дорожка шла по краю отвесной, узкой гряды, подходящей к осыпи с восточной стороны. Хамиш оставил дорогу и ехал по тропинке на велосипеде, пока это было возможно. Потом он прислонил велосипед к валуну и дальше отправился пешком. Барни брел следом за хозяином, глухо ворча, возможно из-за того, что впервые за несколько лет хозяин нарушил обряд утренней прогулки.

Наконец, оказавшись выше осыпи, Хамиш замер, переведя дыхание. Теперь уже вблизи изучал он таинственный замок. С этим загадочным строением было явно что-то не так, но, во всяком случае, бывший егерь теперь ничуть не сомневался в своем зрении.

Хамиш отлично помнил это место. Фундамент загадочного дома протянулся вниз по осыпи. Его передняя часть напоминала половинку правильного шестиугольника — почти плоский фасад резко отступал назад. Мрачные гранитные стены поднимались футов на пятьдесят к башенкам и зубчатым стенам. И это грандиозное сооружение стояло на склоне Бена Лаверса, величественно вознесшего вершину на четыре тысячи футов к заоблачным высям. Что-то тут не так.

К этому зданию не вело никакой дороги. Даже тропинки не существовало. К тому же Хамиш не заметил ни одного окна в стенах этого строения. А самое Удивительное в том, что бывший егерь не видел и никаких дверей…

Легкий ветерок то и дело дергал полы легкого пальто Хамиша. Солнце нагрело ему шею. Это место показалось Хамишу Грусти слишком открытым. Казалось, время тут остановилось…

Прошло довольно много времени, прежде чем Хамиш восстановил дыхание, и сердце перестало выскакивать у него из груди. Барни покорно сидел у ног хозяина. Обрезок хвоста его почти не шевелился, хотя пес тихо, утробно ворчал.

Неожиданно Хамиш вздрогнул всем телом. Может, шея у него и перегрелась, но всем телом он чувствовал необъяснимый холод. Или, скорее, хорошо объяснимый. Ведь не каждый день случалось подобное.

Но прежде чем по его телу прошла новая волна дрожи, Хамиш отправился дальше по отрогу, огибая замок, чтобы взглянуть на его заднюю часть. Внизу, у подножия замка, пережевывая жесткую траву, бродили овцы. Хамиш остановился и стал внимательно разглядывать животных. Раз овцы не боялись сооружения, откуда бы оно там ни появилось, Хамиш решил, что и ему не стоит пугаться.

Спустившись с отрога, бывший егерь оказался на заросшей осыпи и пошел направо вдоль основания таинственного сооружения. Да, здание оказалось шестиугольным. И Хамиш отправился по осыпи вдоль стены, решив обойти сооружение вокруг. Но только тут, стоя рядом со странным домом, Хамиш впервые заметил мерцание.

Стены мерцали — очень слабо, почти незаметно. Несколько раз Хамишу казалось, что он смотрит на стену сквозь тонкую завесу голубого дыма или дымку теплого воздуха, какая стоит обычно над автомобильным шоссе. Однако стена-то не была горячей, будьте уверены. И насколько видел Хамиш, нигде ничего не горело. Но она мерцала. Словно… мираж?

Основание каждой секции шестиугольного фундамента вытянулось в длину футов на тридцать пять. Выйдя к тыльной части строения, Хамиш осмотрел заднюю стену замка, почти упиравшуюся в уходящий вверх склон. Тут тоже паслись овцы. При виде Хамиша они поднимали головы, а потом снова начинали щипать траву. Но одна из овец стояла наполовину в мерцании.

Хамиш так и замер, широко открыв рот. Толстая овца щипала грубую траву у основания стены, но задняя часть овцы исчезала в гранитной стене! Это могло означать только то, что…

— На самом деле это мираж! — облегченно вздохнул Хамиш. — Воздушные, нереальные стены.

Хамиш подошел к замку вплотную. Барни последовал за хозяином. Пес громко скулил. Мерцание было слабым, но теперь бывший егерь различал его совершенно отчетливо, потому что стена хоть и казалась непроницаемой, выглядела плотной, но, видимо, была совершенно нематериальной — трюк света и каприз природы. Овца с задней частью, утопленной в стене, находилась шагах в десяти от Хамиша и являлась доказательством версии миража.

Хамиш вытянул дрожащую руку, пока его пальцы не коснулись мерцающей завесы. И тут ему в руку ударило нечто вроде электроразряда… А в следующее мгновение мерцание исчезло, а стена стала совершенно материальной. И тут старик понял, что стена так же реальна, как и он сам. Здание было, точнее, могло быть миражом, который неожиданно материализовался. За долю секунды. Одновременно с этим раздалось резкое, пугающее блеяние… И покалывание в кончиках пальцев сменилось… болью!

Бывший егерь отдернул руку и уставился выпученными глазами на кончики пальцев. Они выглядели так, словно Хамиш на мгновение прикоснулся ими к быстро вращающемуся точильному кругу. Кровь сочилась с четырех сточенных подушечек.

— Что такое? — пробормотал Хамиш себе под нос, не понимая, что происходит. — Что же это такое в самом деле?

Что-то скрученное лежало поодаль у теперь уже совершенно твердой стены. Сжав пораненную руку здоровой, Хамиш шагнул вперед, желая рассмотреть, что же там лежит у стены, и подтвердить свои ужасные подозрения. Барни пошел за хозяином, обнюхал только что погибшую овцу и отошел в сторону. От овцы осталась только половина — передняя часть. Казалось, ее, словно земляного червя, разрезали острой лопатой. В один миг стена рассекла тело животного, и на твердой гранитной стене остались кровавые отпечатки.

Задержав дыхание, Хамиш Грусть рассматривал останки. Он чувствовал, как его сердце едва не выскакивает из груди. «Мираж» оказался вовсе не миражом, и замок был не замком, а чем-то, чему и названия-то не существовало.

Бывший егерь отошел от стены и стал взбираться по склону каменистого отрога к узкой дорожке. Но двигался он очень медленно, может быть, потому что пятился. Он не мог отвести взгляда от замка, который замком вовсе и не был.

Барни семенил рядом, поскуливая и подвывая, словно хотел заставить хозяина немного поспешить. Потом ботинки Хамиша ступили на твердый камень, и егерь подвернул ногу. Он съехал вниз на спине, сосчитав все выступы. Барни, словно обезумев, бросился следом за хозяином и стал дергать его за рукав, заставляя подняться.

Хамиш сел. Перед ним — прямо перед ним — поднималась стена. Она снова мерцала. Но теперь здание дотянулось до подножия отрога!

Дыша с трудом, Хамиш испугался, решив, что вот-вот и упадет в обморок, потому что впервые за долгую совершенно спокойную жизнь бывший егерь почувствовал слабость. И все же старик поспешно полез вверх к тропинке, к своему велосипеду. Он карабкался по склону отрога, словно юноша, стремительно пробираясь вверх и все время поглядывая через плечо. Замок снова расширился. Его стены поползли вперед и проглотили огромные валуны у основания осыпи, футах в шести от Хамиша.

Забравшись на отрог, по которому протянулась тропинка, выдохшийся Хамиш тяжело опустился на землю, лег на спину, всасывая воздух и глотая его горлом сухим, как песчаная пустыня. Овцы, решившие, видимо, держаться подальше от замка, зацокали у него за спиной, разбегаясь по отрогу. Налетел ветер и немного охладил разгоряченную кожу старика.

Замок снова стал точно таким, как в тот миг, когда бывший егерь впервые увидел его: крепкое, обычное на первый взгляд сооружение. Но теперь он казался Хамишу чем-то совершенно инородным.

А Барни нигде не было видно…

Глава вторая

Канун Нового года. 1995 год. 23:45. Джон Баннермен[1] представлял себя туристом. Он стоял на вершине Королевской Мили, в том месте, где булыжники древней мостовой сменял асфальт эспланады эдинбургского замка. Своими темными и немного раскосыми глазами Баннермен разглядывал длинную, ступенчатую дорогу, забитую смеющимися, толкающимися толпами людей. Все они пели, танцевали, праздновали смерть старого и неминуемое рождение нового года. Джон прислонился к стене с круглым барельефом, повествующим о сожжении последних шотландских ведьм, которое происходило как раз на этом месте. Баннермену казалось, что это случилось совсем недавно. Баннермен даже записал эту легенду. Да и теперь в кармане у него лежал маленький диктофон. Но ныне Джон сосредоточил свое внимание на толпе. Празднование напоминало ритуал — почти варварский обряд. Что-то в нем было и от оргии. Мужчины и женщины, в основном, приезжие, обнимались и целовались, нисколько не смущаясь. В темных подъездах тискались и тяжело дышали любовники, которые порой даже не знали имен друг друга. Кусачий холодный воздух пропитался перегаром, вырывающемся из смеющихся ртов и маленьких окон ближайшего винного погребка. Огоньки, сверкающие в его окнах, говорили, что веселье в самом разгаре.

Юноши и девушки с горящими глазами и сверкающими улыбками сновали туда-сюда, крича, подшучивая друг над другом, отыскивая и снова теряя родителей, которые в это время размахивали бутылками, переходя по кругу от одной группы присутствующих к другой.

Происходящее казалось Баннермену декадентской сценой, и он записывал все подряд. Неожиданно на Джона налетела девушка, припечатав его к стене.

— Ой! — воскликнула она. В лицо Джона ударил запах бренди. Девушка ухватилась за Джона, стараясь удержать равновесие и пытаясь сфокусировать взгляд на нахмурившемся лице незнакомца. — Как кружится голова, — пробормотала она заплетающимся языком. — Кажется, я едва стою на ногах!

Баннермен внимательно оглядел ее, помогая сохранять равновесие. Он чуть прижал ее к стене, так легче всего было не дать ей упасть.

— Немного перебрали, — без обиняков заметил он.

— А? Немного? Нет, приятель, я нажралась! — Глаза незнакомки закатились, видно, у нее снова закружилась голова. Потом она сморщила носик. — Боже… что за шум! Меня сейчас стошнит! — Она спрятала лицо в складках пальто Баннермена.

— Надеясь, вас не вытошнит на мое пальто! — воскликнул он.

Когда незнакомка снова подняла лицо, выглядела она спокойнее. Взгляд ее сфокусировался. Склонив голову набок, она изобразила улыбку.

— Ты не местный… не из Эдинбурга, я имею в виду.

— Я… турист, — пожал плечами Джон.

— Турист в Эдинбурге, зимой? — Девушка выглядела удивленной. Потом, по-прежнему прижимаясь к Баннермену, она захихикала. — Глупость какая, — сказала она, когда хихиканье стало тише. — Значит, ты приехал сюда. Господи, что за глупость?

Джон осторожно отодвинулся от незнакомки, по-прежнему придерживая ее за локоть одной рукой.

— С вами все в порядке?

Девушка отчасти пришла в себя, взяла себя в руки, глядя сверху на огромную толпу людей. Большая часть, толкаясь, отправилась прочь по Королевской Миле.

— Уже без десяти полночь! — закричал кто-то, и люди внизу стали двигаться много быстрее.

Они все идут на Аулд Кросс! — задохнувшись, воскликнула девушка. А потом она снова улыбнулась Баннермену: — Вы не присоединитесь к ним?

— Отправиться на Аулд Кросс? — повторил он. — Там будет что-то особенное?

— Там-то?.. Не слишком-то ты похож на туриста? Джон опять лишь пожал плечами.

— А вы? — спросил Баннермен в свою очередь. Странно, если и она была местной, то в отличие от большинства эдинбургских женщин выглядела очень привлекательной.

На мгновение улыбка исчезла с ее лица.

— Те двое, которые напоили меня виски, сильно поспорили, — продолжала она. — Но они-то точно были местными.

Незнакомка посмотрела на удаляющуюся толпу, вглядываясь в водоворот лиц и людей… и вздохнула. Потом девушка потащила Баннермена в переплетение теней.

— Они там, в толпе, — прошептал она. — Высматривают меня.

Баннермен осторожно выглянула из-за угла. Двое, которых боялась девушка, стояли в стороне от толпы. В то время как остальные были пьяными, полупьяными или по меньшей мере подвыпившими и веселились, то эта парочка выглядела трезвой, таинственной, затаившейся, целеустремленной. У многих в толпе сверкали глаза, но у этой парочки они сверкали ярче всех. Улыбки замерли на их лицах, издали они казались отвратительными гримасами. Словно эти ребята потеряли кого-то и хотели найти ее снова.

«По местной мерке «крутые парни», — прикинул Баннермен. — К тому же нетерпеливые». Они словно вынюхивали след, старались подобраться к загнанной в ловушку добыче, готовились наброситься на нее. И он, Баннермен, оказался впутанным в это дело. Конечно, он просто мог уйти. Но с другой стороны…

С противоположной стороны узкой дороги каменная лестница уходила в темный лабиринт улиц. Так как все направлялись на Аулд Кросс, эта улица оставалась пустынной. Баннермен, оглянувшись, взял девушку за руку.

— Пойдем, — сказал он. — Давайте-ка двигать отсюда.

Незнакомка отступила, зашептав:

— Не пойду. Эти двое хотят схватить меня!

— Они ушли, — солгал он.

Но на самом деле двое парней стояли, оглядывая прохожих и внимательно осматривая все вокруг.

— Ушли? — с удивлением повторила она. — Нет. Они никуда не уйдут. А до Нового года осталось всего пять минут.

— Я думаю, мы переберемся через дорогу и нырнем на ту улицу.

— Мы? Говоря мы, ты имеешь в виду себя и меня? И опять Баннермен пожал плечами.

— Если вы не хотите…

— А ты не такой уж и настойчивый… — Незнакомка снова склонила голову набок. У нее были темные волосы, сверкающие зеленые глаза, страстный рот. — Ты не похож на эту парочку. Знаю я их! Они любят всякую сверхъестественную дрянь… Так ты со мной или нет?

Они выскользнули из спасительной тени, спустились по лестнице и пересекли дорогу. Толпа сильно поредела. Таинственные преследователи незнакомки, злобно кривясь, последовали в ту же сторону, куда шли все люди. Неожиданно один из них обернулся и увидел, как Баннермен и девушка заскочили за угол.

В этот момент Джон подумал: «Может быть, увидев, что она теперь не одна, они не станут ее преследовать?»

Они снова стали спускаться по лестнице. Девушка уже пришла в себя и чуть ли не тащила Баннермена за собой.

— Сюда, сюда! — прошипела она, и они побежали по темным улицам, сдавленным высокими каменными стенами. Незнакомка хорошо знала лабиринт улиц и уверенно вела Баннермена.

А диктофон в его кармане по-прежнему работал, записывая все, что происходит вокруг. А потом…

— Сюда, — позвала девушка. — Сюда!

Эта улица оказалась узкой, темной, холодной и сухой. С одной стороны в тени чернел альков в форме арки. Когда-то тут была дверь, но потом ее заложили тесаным камнем, скрепленным известковым раствором. Девушка затащила Баннермена в этот альков, а потом, дрожа и торопясь, но аккуратно расстегнула его пальто и прижалась к Джону. Одежды незнакомки были тонкими, и Баннермен чувствовал тепло ее тела.

— Вот, — пробормотала она, расстегивая для него свою блузку. — Ты видишь?

Баннермен увидел ее плоть, даже несмотря на темноту. Груди незнакомки оказались совершенной формы, с темными, сильно вытянутыми сосочками. Собравшись духом, он коснулся рукой ее левой груди, чуть приподнял мягкую плоть, словно взвешивая. «Здоровая. Тяжелая, налитая. Но, кажется, тут так холодно, что…»

— Жарко! — пробормотала девушка, прервав течение мыслей Баннермена. Первый раз она прикоснулась к его телу. — Ты пылаешь, как костер! Ты поделишься со мной своим теплом?

Ее тонкие длинные пальцы пробежались по груди Баннермена вниз, к молнии его штанов, и расстегнули их плавным, отработанным движением. А через мгновение незнакомка удивилась:

— Да ты не носишь нижнего белья! Значит, ты надеялся на что-то подобное?

Она грубо хихикнула и замерла. Баннермен почувствовал, как сжались пальцы ее руки. Внизу, между ног Джона, она ничего не нашла! Только горячую гладкую плоть, нечто похожее на согнутый локоть.

— Боже! — воскликнула она, выскочив из алькова. Ее груди свободно болтались, выставленные напоказ. — Боже мой!.. А ее преследователи были уже рядом. Один из них схватил девушку сзади, рукой закрыв рот, а другой грубо ухватил ее за грудь.

— Вот мы и пришли за тобой, — прошептал он, и в голосе его звучала угроза.

Пока девушка пиналась и фыркала, второй преследователь, отпустив ее грудь, зажег сигарету, но, так и не загасив зажигалки, приблизился к нише. Неровный свет выхватил Баннермена. Джон все еще стоял в широко распахнутом пальто и с расстегнутой ширинкой.

— Вот что, парень, — начал тот, что был с зажигалкой. — Мы не очень-то любим, когда приезжие пристают к нашим девушкам. Ты лучше задержи дыхание, малыш, потому что сейчас ты потеряешь свое «чудо».

Он затушил зажигалку, а потом ударил ногой, целя в пах Баннермена. В следующее мгновение, сжав тяжелую зажигалку в кулаке покрепче, чтобы удар получился потяжелее, хулиган двинул Баннермена в лицо. Он нанес оба удара почти одновременно. Раз… два… И попал он точно туда, куда целил.

Отброшенный назад неожиданной атакой, Баннермен выхватил из нагрудного кармана то, что на первый взгляд могло показаться обыкновенной авторучкой…

А девушка тем временем старалась вырваться на свободу. Человек, державший ее, попытался ударить по лицу, но промахнулся. И тогда она, извернувшись, провела ногтями по его щеке, оставляя прямые красные полосы. Когда же парень убрал руку, открыв рот незнакомки, ей потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить дыхание, и только потом она закричала. Но она не звала на помощь. Вместо этого обратилась к своим мучителям:

— Оставь его! Ради Бога, оставь его… ты пожалеешь!

Все они были животными, но животными, принявшими человеческий облик.

Вырвавшись, девушка побежала и скрылась в темноте.

— Сучка ведь, а? — угрожающе произнес парень с окровавленным лицом. — Ладно… Давай-ка разберемся с этим ублюдком!

Он нырнул в альков, схватил Баннермена за отворот пальто и сжал ткань в могучем окровавленном кулаке.

Приятель его немного отступил, а потом снова пнул ногой и ударил кулаком Баннермена. Тот не закричал и не застонал. Он даже не фыркал. Он должен был упасть на колени, харкая кровью, но ничего подобного не случилось.

— Ну-ка, вылезай оттуда, — приказал тот, кто вцепился в пальто Баннермена. — Вылезай, чтобы мы могли хорошенько попинать тебя… — Он дернул Джона за руку, вытаскивая из алькова. Но Баннермен стоял неподвижно, как скала. И тут что-то произошло с рукой парня. Она лишалась кисти. Обрубок забрызгал кровью лицо второго головореза.

И только тогда Баннермен вышел из алькова. Он дышал, и воздух вырвался из его легких, словно из огромных мехов. Его глаза светились, и лучи света скользили по лицам его противников, словно лучи лазерного прицела. Что-то сверкало в руке Джо. От этой штуки исходило мягкое жужжание. Баннермен взмахнул рукой и, описав полукруг, рассек грудь одного из противников.

Его оружие легко прорезало одежду и вошло в тело дюймов на пять. Оно с легкостью прошло через кожу, плоть, хрящи, ребра, сердце, легкие. И Джону не пришлось прикладывать особого усилия, словно он крошил вареное яйцо. Его противник не смог сделать следующего вздоха. Он умер еще до того, как тело упало на брусчатку мостовой. Второй парень неподвижно стоял и недоверчиво, широко открыв рот, смотрел на кроваво-красный обрубок своей руки.

Баннермен снова взмахнул странным оружием и обезглавил второго противника. Разрез оказался точным и сделан был без усилий, так что голова на какое-то мгновение оставалась на шее и упала на мостовую, лишь когда тело стало валиться наземь…

Глава третья

Пивные в Киллине — старые пивные и три новые — хорошенько обогатились с тех пор, как в округе появился «Киллинский замок». А случилось это почти два года назад. В наиболее популярном баре, одном из трех новых, названном просто — «Замок», по долгу службы познакомились Джек Тарнболл[2] и Спенсер Джилл. Тарнболл, в прошлом спецагент, сопровождал своего шефа — министра обороны, поэтому он проинструктировал Джилла раньше, чем два десятка официальных лиц, прибывших в Киллин.

Джилл должен был решить, что же делать со странным феноменом, уже добравшимся до подножия холма Бена Лаверса.

— Странно… — повторил Джилл, словно подводя итог разговора с Крутым. Агент рассказывал ему о Замке спокойно, без неприязни. Все дело в том, что он говорил искренне… Однако Джилл лишь пожал плечами. — Я уверен… Черт побери, всегда у нас так! Если ты станешь рассказывать одну и ту же историю дважды в неделю, иногда устраивая представление, она надоест всем, не так ли? Я хотел сказать, что это ведь не «Гамлет». Эта история не похожа на шутку, которую можно приправить перчиком или подать как постное блюдо. Я не приукрашиваю факты — все так и есть… Скорее всего, Замок не что иное, как машина. Так я и скажу им, и постараюсь сделать это как можно аккуратнее.

— Пойми, я не критикую тебя, — покачал головой Тарнболл. — Или, по меньшей мере, не собирался никого критиковать. Я всего лишь выслушал тебя, и подумал: «Вид Замка встряхнул парня, это — зрелище». Но то, что он говорит, звучит слишком невероятно. — Он говорил возбужденно, но слова его звучали приглушенно, словно вода, журчащая в сточной канаве.

Джилл криво усмехнулся.

— Точно, — согласился он. — Но если говорить честно, на меня внешний вид Замка впечатления не произвел. Ничуть. Может быть потому, что история вышла такой странной. Но ведь ты-то не знаешь все факты.

— Точно, — передразнил его Тарнболл, так и не улыбнувшись. — Я знаю лишь часть общего плана министерства относительно Замка. Большую часть. Однако мне известно больше, чем ты думаешь. Хочешь послушать?

Джилл закатил глаза, кивнув.

— Почему нет? — спросил он. — Я не льщу себя надеждой, что мои конфиденциальные рапорты кого-то заинтересуют! Но, может быть, послушав твой рассказ, я смогу что-то добавить к своему рапорту. Что ж…

Тарнболл посмотрел на него почти с интересом. Любопытный взгляд. Возможно, агент и в самом деле пытался понять, что же происходит здесь, или он просто вспоминал, что говорили ранее другие эксперты. И еще Джилл подумал: «Не такой уж и умный этот Тарнболл». Тем временем агент в свою очередь разглядывал Джилла, словно мысленно фотографировал, пытался запечатлеть в памяти его облик. Теперь, если даже он увидит Джилла даже через десять лет, то непременно его узнает. Но подобная встреча вряд ли состоится. Джилл был бы счастлив, если бы ему удалось прожить года два.

Ростом Джилл был около пяти футов одиннадцати дюймов, весил немного больше одиннадцати стоунов. Тридцати трех лет от роду, выглядел он на все сорок. И к тому же он умирал. Пятнадцать лет назад, когда он еще был подростком, что-то пошло не так. Врачи назвали это феноменом, причудой Природы, идущей в ногу с Наукой. Джилл «понимал» машины. Его прапрадед был инженером. Только он мог оказаться ответственным за подобный трюк генов, если дело тут в генах. Но ничего из того, чем занимался дед Спенсера Джилла, не имело отношение к его способностям.

«В век компьютеров люди и думать будут как компьютеры! — написал какой-то журналист. — Разум этого молодого человека…» Конечно, это было неверное заявление: процесс мышления Джилла ничуть не напоминал мыслительный процесс компьютера. Просто Джилл понимал компьютеры, да и все другие машины, на вкус, цвет, запах и вид. Он прислушивался к их работе, чувствовал их. Он был экстрасенсом по машинам. И люди впервые признали его дар, когда в возрасте восемнадцати лет он описал машины и механизмы Робинсона, как «бездушных чудовищ Франкенштейна». Однако Джилл не понимал их, потому что они сами себя не понимали. «Если бы они были людьми, они оказались бы идиотами», — именно так сказал он тогда…

— Ну? — поторопил Джилл, когда внимательный взгляд Тарнболла начал его раздражать. — Ты собираешься рассказать мне какую-то историю или нет?

Взгляд Тарнболла неожиданно сфокусировался, словно он что-то вспомнил. Он объявил:

— Я хотел спросит у тебя: так ты и есть тот самый Человек-Машина?

Джилл кисло усмехнулся и кивнул.

— Приятно, что ты помнишь, — вздохнул он. — Никто не называл меня так уже лет десять!

Быстрым движением руки Джилл смел со лба свои растрепанные седеющие волосы, взял стакан с выпивкой и стал потягивать напиток маленькими глотками. Это было бренди. Доктора запрещали ему пить, но сейчас Джилл достиг той стадии, когда, посчитав, что ему это понравится, делал, что хотел, не взирая ни на какие запреты. Ведь если он окажется от бренди, то все равно не спасется. Так стоит ли тогда не пить?.. А Тарнболла он в свою очередь спросил:

— Так ты это хотел мне рассказать? Тарнболл продолжал внимательно изучать своего собеседника. У Джилла были тонкие черты лица, высокий лоб, бездонные глаза, которые казались то серыми, то зелеными. Он постоянно кривил тонкие губы. Его кожа, на вид совершенно безупречная, имела бледный оттенок, говоривший о болезни. Проблема, можно сказать, была на поверхности, и насколько знал Джилл, вылечить его было совершенно невозможно.

— У тебя редкая форма рака крови, — продолжал Тарнболл, словно не расслышав вопроса. Он посмотрел на Джилла, ожидая, что тот вздрогнет, но ничего похожего не случилось. — Свежий воздух пойдет тебе на пользу — и это еще одна причина для того, чтобы ты прибыл сюда.

— Шотландия, — задумчиво протянул Джилл. — Некоторые утверждают, что только здесь и остался чистый воздух. И вот я тут… Да… Но свежий воздух не решает проблему. У меня ведь не лейкемия. Мой организм — словно взведенный механизм. Когда я вдыхаю яд, мои легкие переносят его прямо в кровь. Они не блокируют и не фильтруют воздух, и тут я ничего не могу поделать. Я с трудом могу переносить выхлопные газы. Каждый вздох убивает меня. «Жить в городе для меня все равно, что сесть на экспресс, идущий прямиком на тот свет, а жизнь в сельской местности похожа на путешествие на велосипеде. Я еду в мир иной, но не так быстро.»

— И тем не менее ты сейчас выпил бренди, — заметил Тарнболл. — Ты бываешь в местах, вроде этого, где сильно накурено, а ведь даже запах алкоголя плохо влияет на твой организм.

Джилл стряхнул уныние, окатывающее его, словно тяжелый плащ. Он уже много раз приводил себе все эти аргументы. И не нужно было лишний раз напоминать о них.

— В городах все совершенно иначе, — сказал он, вздрогнув. — Я вынужден их избегать. Но я не хочу отказываться от тех вещей, которые люблю. Ну, пусть я заплачу за это неделей-другой жизни, что из того? Какая разница. И лишь за одно я должен благодарить звезды: я так никогда и не пристрастился к курению. Но, я думаю, ты не против сменить тему разговора?

— Конечно, — согласился Тарнболл. — Можем поговорить о чем-то более приятном, если хочешь.

— О Замке? — Джиллу снова стало неловко. — Что о нем говорить? Он существует. Он находится тут неподалеку. Замок очень похож на машину. Вот и все.

— Нет. — Тарнболл покачал головой. — Это не так… Не совсем так… Наверняка существует что-то, о чем ты знаешь, но чего не говоришь.

Теперь настала очередь Джилла внимательно изучать Тарнболла. Агент выглядел задумчиво, сидел, чуть прищурив глаза, и первый раз Джилл испытывал к собеседнику что-то похожее на дружеское любопытство. Сегодня состоялась его первая встреча с непосредственным начальником Тарнболла — министром обороны. Тут в горах была такая охрана, что министр отпустил своего секретаря на выходные. Зная, что Джилл остановился в Кил лине, и помня о том, что с ним почти невозможно увидится, можно было предположить, что Тарнболл занимает в министерстве и впрямь высокий пост. Однако Джилл так не думал. Он и раньше общался с людьми такого сорта. Но обычно общение с высокопоставленными лицами ему не слишком нравилось… Так или иначе агент заинтересовался им. Возможно, даже сильнее, чем нужно. Хоть Джилл и не был интеллектуалом, человеком он был проницательным.

Тарнболл был выше шести футов, стройным. Голова его по форме напоминала пулю, насаженную на шею слишком тонкую, чтобы о ней говорить. Волосы у него были черными, очень длинными. Он зачесывал их назад, на манер львиной гривы. Они поблескивали каким-то особым образом, но не казались сальными. Скорее всего, Тарнболл использовал лак для укладки. Тяжелые веки нависали над глазами. И только когда в них искрилась улыбка или когда Тарнболл широко открывал их от удивления, можно было рассмотреть, что они — голубые. Но улыбка редко появлялась на его лице, а лоб изрезали глубокие морщины. Казалось, Тарнболл всегда настороже. Джилл решил, что его так натренировали… Руки у агента были огромными, грубыми, очень сильными, хотя двигались они быстро и казались очень гибкими. Тарнболл выглядел проворными и ловким, опасным противником.

Джилл внимательнее пригляделся к лицу собеседника. Одна бровь казалась чуть выше другой, придавая насмешливый вид даже тогда, когда он ничего смешного не говорил. На его резко очерченном подбородке проступал старый шрам — мало заметные белые оспины на коричневой коже. Дубленая у него была кожа — вероятно, результат поездок с начальством. И Джилл отдыхал бы где-нибудь на курорте, если бы его присутствие не требовалось здесь. Нежился бы под горячим солнцем. Может, где-нибудь в Греции…

Сейчас же он вынужден был сидеть здесь и разговаривать с высокопоставленным чиновником, хорошенько обдумывая каждое слово. Ведь Тарнболл видел его насквозь. Или пытался.

Но вот наконец Джилл поймал взгляд его синих глаз, не мигая уставившихся из-под тяжелых век. Тогда он сказал:

— А что я еще должен сказать? Вы поставили передо мной задачу, я дал ответ. Или я уже под подозрением и за мной наблюдают?

Эти слова были шуткой лишь отчасти. Секретные службы всего мира интересовались Замком. Все — от ЦРУ до КГБ — любым способом старались подобраться к Замку… Но когда после вопроса Джилла глаза Тарнболла удивленно сверкнули, экстрасенс немного расслабился.

— Нет, конечно! — возмущенно объявил Тарнболл. — Просто я вижу, что тебя что-то беспокоит… что-то, кроме твоей болезни, я хочу сказать. Меня ведь учили проводить допросы. Если бы я задержал кого-то вроде тебя, то непременно решил бы, что этот человек что-то скрывает. Я думал об этом, пока мы с тобой разговаривали. Ты использовал слишком много слов, когда мог бы сказать всего два: это — машина. Но твоя фраза заставляет думать, что ты знаешь большее, чем говоришь.

Тогда Джилл подумал: «Я недооценил тебя». А вслух он сказал:

— Так что же я еще знаю?

Агент поднял бокал со своей выпивкой и пожал плечами.

— Может быть, я окажусь не прав. Один бог знает, о чем ты там еще можешь думать. У тебя в голове может скрываться все, что угодно.

— Вроде мой болезни?.. Итак, мы вернулись к тому, с чего начали. Знаешь, я только что понял, почему не люблю общество других людей. На какое-то время я забыл об этом, но ты мне напомнил… Люди всегда хотят знать, что я чувствую.

Тарнболл заказал еще выпивки.

Бар к тому времени заполнился народом. Тут собрались люди со всего мира, и чтобы сделать заказ, агенту пришлось сильно повысить голос. Но когда он повернулся назад к Джиллу, то снова заговорил спокойным голосом:

— Ладно. Закончим… об этом. Давай подойдем с другой стороны. Как бы ты описал эту штуку?

Джилл в удивлении поднял брови.

— Это — машина…

— Продолжаешь свои фокусы?..

— Никаких фокусов.

— Не кипятись. Я не это имел в виду.

— Как сказать… как сказать… — Джилл взял новую порцию виски, сделал глоток и скорчил рожу. — Может, пойдем отсюда? Это атмосфера убивает меня!

Работая локтями, он стал выбираться из бара. Тарнболл выпил половину виски с содовой и последовал за Джиллом.

Они вышли в холодную февральскую ночь, прошлись по улицам, покрытыми снежной наледью, и направились в квартиру, выделенную правительством для Джилла. Она располагалась на краю деревни. По дороге экстрасенс вновь обратился к своему спутнику:

— Что это за местечко, Киллин? А ведь всего два года назад это была маленькая спящая деревенька. Обратил внимание на номера машин? Они ведь съехались сюда со всей Европы… а многие приехали из мест еще более дальних.

— С Марса? — с иронией поинтересовался Тарнболл.

Теперь уже Джилл пришел в недоумение.

— Я не это имел в виду.

— Но ведь ты считаешь Замок порождением инопланетян? — продолжал настаивать Тарнболл.

— Вспомни хорошенько, я этого не говорил, — уклончиво ответил Джилл.

— По твоему тону этого незаметно, — заявил Тарнболл. — Но ты правильно сказал, сюда приехали все, кто мог: русские, французы, немцы, американцы… Я видел даже пару китайцев! Думаю, ты не стал бы говорить с чужестранцами столь же откровенно, как со своими соплеменниками. Однако со мной можешь быть откровенен. Министр полностью доверяет мне.

Он на мне отрабатывает свои речи, то есть следит за моей реакцией. Редко, что ускользает от него. Может, это передали по первому каналу ВВС, может, пришло с закрытой информацией, но в одном из разговоров ты использовал словосочетание «инопланетное происхождение».

Джилл фыркнул, хохотнув.

— Да весь мир говорит, что это сооружение инопланетного происхождения. Откуда же еще оно могло взяться? Или это так, или перед нами величайшая мистификация в истории планеты.

Они подошли к дому Джилла. Когда экстрасенс открыл дверь и пропустил вперед Тарнболла, тот поинтересовался:

— Но ведь, по твоему мнению, это не мистификация?

Джилл включил свет. Сняв пальто, он посмотрел прямо в глаза Тарнболлу.

— Нет, — сказал он. — Это не розыгрыш. Агент сжал его руку, и Джилл почувствовал дрожь больного человека.

— Так откуда же мог взяться Замок? Почему появился именно здесь? Ты ведь Человек-Машин… человек, который разговаривает с машинами… Так кому же это знать, если не тебе?

Джилл потряс головой («Печальное зрелище», — подумал Тарнболл) и включил обогреватель. Только после этого, опустившись на кресло, он ответил:

— Я не стану говорить об этих проклятых вещах. Я… чувствую их, вот и все. Я разбираюсь в них точно так же, как Эйнштейн разбирался в цифрах или как палеонтолог разбирается в старых костях. Точно так же Эйнштейн мог найти ошибку в неверном решении уравнения или охотник за ископаемыми — верно сложить рассыпавшиеся кости динозавра, а я могу перестроить машину. Нет, это не совсем так, я ведь не механик. Но я могу объяснить любому механику, что и как делать. Я чувствую машины. Покажите мне мотор, и я скажу, в каком году он был сделан. Я могу прислушаться к полету Джамбо[3], и сказать, какая лопасть винта у него треснула. Но разговаривать с ними…

Тарнболл выглядел удивленным.

— Значит, ты не знаешь, откуда появился этот Замок.

— Зато я точно знаю, откуда он не мог взяться. С Марса он прилететь не мог. Да и ни с одной из других планет.

— Ты хочешь сказать, он не из нашей Солнечной системы?

Джилл был терпелив.

— В космосе существует только одна Солнечная система. Наша звезда — Солнце, соответственно — Солнечная система. Нет, этот Замок не с одной из наших девяти планет и не с их лун. Но это тебе мог бы сказать любой астроном. Мы — единственные разумные существа в этой части космоса. Замок… он откуда-то еще.

Тарнболл снова выглядел заинтересованным.

— Знаешь, когда я был ребенком, я очень любил научную фантастику. Но это не фантастика, это реальность! Ты говорил, что можешь назвать возраст машины, только взглянув на нее, так что…

— Не всегда, — коротко отрезал Джилл. — Но дайте мне прикоснуться к этому Замку. Дайте мне посидеть рядом с ним, и… Я обычно не ошибаюсь.

— Ладно. Ты просидел год возле этой машины! И ты не можешь ответить на очевидные вопросы…

— Не могу назвать ее возраст?

— В том числе.

Неожиданно лицо Джилла стало еще более строгим. Его глаза казались серыми и пустыми.

— Я не знаю, — наконец признался он. — Я не был здесь, когда она появилась… когда появилось то, что лежит в ее основе. Всех нас тут не было… Ты спрашиваешь, сколько лет Замку? Скажи, сколько лет Земле?

Тарнболл вздохнул. После долгой паузы он ответил Джиллу:

— Так что же здесь происходит?.. Теперь мне понятно, почему ты не знаешь ее возраст.

— Я знаю, — спокойно возразил Джилл. — Думаю… А Замок, он наблюдает, он прислушивается и ждет. Но я не знаю, что…

Глава четвертая

— Ты спрашивал меня, как все это началось, — начал Джилл. — Я честно скажу: не знаю. Это для меня такая же тайна, как и для любого другого. Я чувствую, как машина растет, вот и все. Но в этом я не уникален. Природа словно компенсировала мой физический недостаток, подарив экстрасенсорный дар. Люди, слепые от рождения или ослепшие в первые годы жизни, часто «видят» так же хорошо, как вы или я. Глухие музыканты мастерски исполняют сложные произведения, хотя и не могут слышать того, что играют! Понимаете, что я имею в виду?

Тарнболл нахмурился.

— Думаю, да. Значит, ты считаешь, что Природа знает, что сыграла с тобой грязную шутку, дав экстрасенсорные способности, чтобы сбалансировать чаши весов. Но что хорошего эти способности принесли тебе? По-моему, теперь ты еще больше отличаешься от остальных. Что хорошего принес этот талант лично тебе? Я имею в виду связь с механическими вещами. Ведь твой дар не может решить основной твоей проблемы.

— Зато мой дар принес много пользы другим людям, — попытался защитить свой талант Джилл. — Я исправляю ошибки инженеров. С ловкостью хакера я взламываю защитные коды программ Восточного блока. Я могу взглянуть на обломки какого-нибудь русского механизма и сказать, как он был сделан, и если это необходимо, подсказать, как дублировать его… А еще я помогал электронным корпорациям уменьшить микрочипы, сделать их совсем маленькими-маленькими; работая с «Солинг», мы повысили эффективность солнечных батарей на тридцать пять процентов… Но ты прав, это ничуть не помогло мне лично, если, конечно, не считать денег. Я ни в чем не нуждаюсь, поверь мне! Но даже если оставить в стороне финансы, я чувствую себя не лучше, чем беспризорник с Кипра.

— Кипра? Ведь твой отец был там, когда служил в армии?

Джилл кивнул.

— Я окончил школу в Дхекелии, на британской военной базе. Живым я был пареньком. Но однажды мой отец отвез меня на корабле в Ларнаку и показал местного нищего, стоящего на углу одной из улиц. «Сын мой, — сказал мне тогда отец, — никогда не беспокойся относительно своих способностей. Некоторые люди имеют их, а некоторые — нет. Видишь этого грека-киприота? Он тоже необычный паренек. Но он калека, потому что одна нога у него на четыре дюйма короче другой, и он всю жизнь будет топать, как слон». Тогда я спросил, что же за способности имеет этот парень, и отец ответил на мой вопрос. Он написал трехзначное число и дважды возвел его в квадрат. Ну, как если бы вы взяли два, умножили на два и еще раз на два. Только те числа были трехзначными. А потом мы подошли к юному греку, и мой отец назвал ему число и попросил возвести его в куб, но устно! Паренек дважды повторил число, которое мы назвали, почесал голову, потом взял карандаш у моего отца и написал ответ. Совершенно точный ответ! Теперь скажи мне: что мог дать ему его талант? Ведь ему-то суждено провести всю свою жизнь на углу улицы в рыбачьей деревушке, выпрашивая подаяние?

— Не много, — согласился Тарнболл.

— Или так называемые Близнецы Рубика, прогремевшие то ли девять, то ли десять лет назад. Их отец из Манчестера как-то принес знаменитый кубик своим близнецам. Не важно, как смешивались цветовые квадратики, любой из близнецов за несколько секунд складывал кубик. Дайте им самую сложную комбинацию, и они сложат кубик. Оба сына делали это с одинаковой ловкостью. Их отец даже послал производителям кубика письмо, возмущаясь, что они производят такие легкие головоломки. Они приехали посмотреть на это чудо сами и обнаружили, что близнецы обладают какой-то особой способностью к решению задач подобного рода. Вот и все. А когда об этом напечатали в газетах, выяснилось, что и другие дети обладают подобными способностями. Но близнецы все же были лучше остальных. Дело в том, что близнецы собирали кубики, используя минимальное число перемещений!.. Медицинское обследование определило: «Оба близнеца великолепно ориентируются в трехмерном пространстве». А я так думаю, что все это — чепуха! Поставить этим близнецам такой диагноз — то же самое, что сказать, что я разговариваю с машинами. Все мы ориентируемся в трехмерном пространстве! Мы живем в трехмерном пространстве! Но дело-то в том, что многие воспринимают трехмерное пространство или черте что еще и по-другому. Точно так же и я по-другому вижу машины.

— А как же компьютеры? — поинтересовался Тарнболл, внимательно следивший за рассуждениями собеседника. — Ведь вы прославились, работая именно с ними. Говорят, вы можете слышать, как они думают.

Взгляд Джилла подсказал агенту, что он ошибся.

— Нет. — Джилл снова глубоко вздохнул и покачал головой. — Я не могу слышать их мысли, потому что компьютеры не думают. Они решают проблемы, но они не думают. Они могут использовать только то, что вы вложили в них. Да, они могут экстраполировать данные, если вы попросите. И делают они это намного быстрее, чем обычный человек. Но они не могут думать. Никаким образом. Если ты хочешь сделать примитивные часы, то можешь насыпать песка в какую-нибудь забавную бутылку с узким горлышком и дать ему высыпаться. Засеки время. Когда пройдет точно три минуты, закрой бутыль. Теперь ты знаешь, сколько из нее должно высыпаться песка, чтобы ты мог точно отмерить три минуты. Но разве это делает бутыль разумной? Скажем проще: если ты хочешь узнать время, ты смотришь на свои наручные часы, правильно? Днем и ночью часы дадут правильный ответ, стоит только на них взглянуть. Но разве часы обладают разумом? Они так запрограммированы, вот и все.

— Мои часы запрограммированы?

— Да. Они отсчитывают одну секунду за промежуток времени, равный одной секунде.

— Для того чтобы разобраться в этом, я так подробно и расспрашиваю, — усмехнувшись, заметил Тарнболл.

— То есть?

— Я думаю, ты достаточно доходчиво мне все объяснил. Но теперь скажи: ты пытался услышать то, о чем думает Замок?

И тут Джилл по-настоящему улыбнулся, как не улыбался давным-давно.

— Знаешь, Джек, — спокойно проговорил экстрасенс, — ты мне понравился с нашей первой встречи. В тебе есть что-то такое… Я бы назвал это… упертостью, что ли. Не обижайся, но я никогда бы не счел твой интеллект брильянтом. Но ты — на своем месте. И если ты и не брильянт, то все равно очень талантлив.

— Ты слышал его мысли? — не уступал Тарнболл.

— Я слышал… что-то. Улыбка Джилла растаяла.

— Значит, ты все же что-то слышал или видел?

— Да, — кивнул экстрасенс.

— И ты не сказал об этом представителям министерства обороны. Его слова прозвучали не как обвинение. Он просто констатировал факт.

— Большинство из них уже знают, — возразил Джилл. — Те, кому положено.

— Начнем заново? — Тяжелые веки Тарнболла поднялись. Казалось, он вышел из полудремотного состояния, в котором пребывал раньше. — Я ничего не слышал о результатах ваших исследований.

— На самом деле это меня сильно беспокоит, — продолжал Джилл. — Против меня могут даже выдвинуть обвинение, если то, что я узнал, станет достоянием общественности. Из-за чего? Из-за того, что на холме в самом сердце Шотландии, наблюдая за нами или ожидая чего-то, стоит инопланетное сооружение? Просто такая новость может вызвать волнения. Люди станут задавать вопросы: «О чем думает правительство? Почему оно нас не защищает?» А потом они потребуют, чтобы правительство их защищало… или чтобы они приготовились защищать их. И когда общественность узнает, что приготовило для защиты их милое правительство…

— Так называемое «тактическое» ядерное оружие, — тихо пробормотал Тарнболл. — А натовцы непременно устроят полевые испытания!

— Точно! Но ведь ты не должен об этом знать! — встревожился Джилл.

— Я имею соответствующий допуск, к тому же мне позволено было узнать о результатах всех твоих исследований, — успокоил его Тарнболл. — Как же я смог бы играть во все эти игры, если бы не знал правил? Мы оба своего рода таланты, Спенсер, специалисты. К тому же я присматриваю за особо доверенными лицами. Надеюсь, ты об этом помнишь?

— Так или иначе, на сегодня хватит разговоров, — вздохнул Джилл. — Я устал и ложусь спать. Перед сном же я обычно люблю полистать какую-нибудь книгу. Вам свет мешать не будет?

— Мне-то что, — покачал головой Тарнболл. — Я не буду спать в любом случае. Слишком многое мне необходимо обдумать.

Джилл плюхнулся на кровать, а Тарнболл устроился на длинном, широком диванчике. Он ночевал и в худших местах. Когда Джилл наконец выключил свет, агент нарушил молчание:

— Только еще один вопрос.

— Если только один. — Голос Джилла прозвучал устало.

— Ты сказал, что, возможно, Замок о чем-то размышляет. Что ты имел в виду? Ведь по твоим же словам машины не имеют разума и не могут ни о чем думать. Небольшое противоречие, не правда ли?

— Да, — согласился Джилл и после небольшой паузы добавил: — Я просто не так сказал, вот и все.

Так и не поверив экстрасенсу, Тарнболл задумчиво кивнул сам себе.

— Компьютеры не могут думать. Ты говорил об этом… конечно. Но ведь ты имел в виду компьютеры, сделанные здесь, на Земле. А перед нами инопланетная штуковина… Ведь их технологии могут сильно опережать наши. К тому же эта штука непонятно откуда взялась… — Он некоторое время подождал, думая, что Джилл скажет что-нибудь еще, а потом позвал: — Джилл?

— Да, — едва слышно ответил экстрасенс. — Это может быть…

Но Джилл так и не сказал, что же это может быть. А Тарнболл еще долго думал о Замке, прежде чем уснул.

Время, выделенное для отбора. Время выбора, когда Дом Дверей должен будет забрать несколько образчиков и начать анализ. И тут ничего не должно помешать ему. Для ошибки нет резерва мощности.

Этот мир был хорошим, подходящим, и Сит очень сильно хотел поблагодарить Верховного фона. За то, что тот послал его именно сюда. Он должен, ведь ныне он сам был одним из тех, кто оспаривал это высокое положение…

В эту ночь он находился в холоде и темноте, далеко от залитых светом, замерзших улиц Киллина. Хотя час был поздний, несколько человек бродило по улицам, но Сит не обращал на них внимания. Словно их вовсе не существовало. В своем искусственном человеческом облике он был почти невидим. Человеческая кровь и плоть ничуть ему не мешали. Снаружи его искусственной оболочки царил холод, который мог убить его в считанные секунды. Но и тогда аборигены не смогли бы вытащить его из оболочки.

Убийство аборигена, которое замыслил Сит, противоречило всем законам фона. Но это была совершенно иная планета, на которую нормальные законы не распространялись, — так считал посланец. Человек по имени Спенсер Джилл был или мог стать для Сита серьезной угрозой, а любую угрозу надо принимать во внимание. И так как Джилл был всего лишь угрозой, проще всего казалось уничтожить его. Этот человек не должен помешать его планам.

Сит приметил Джилла, когда тот попытался при помощи своего необычного осязания исследовать Замок. И сейчас, словно двигаясь на звук сигнального маяка, Сит шел к логову экстрасенса.

Сит высчитал, что способность Джилла — возможно, единственного в своем роде — похожа на…

Даже если бы вместе с Джиллом оказалась женщина или друг, не было бы никакой разницы. Неожиданность на стороне Сита. Она и неуязвимость. Оказавшись лицом к лицу с невооруженным человеком, Сит мог стать почти невидимым, ошеломить противника так, что тот окажется даже не в состоянии сопротивляться…

Джилл проснулся, когда громко, короткими звонками зашелся звонок входной двери. Тот, кто явился в гости посреди ночи, был или совершенно равнодушным к пронзительным звукам, или очень методичным. Джилл проснулся именно с этой мыслью, а включив свет, увидел Тарнболла, натягивающего одежду.

— Все в порядке, — успокоил экстрасенса агент. — Это, наверное, за мной… Мы собирались уехать в Лондон. Я имею в виду себя и моего шефа.

Что? — недоуменно переспросил Джилл. Он еще окончательно не проснулся.

Тарнболл отодвинул в сторону занавеску из длинных нитей с нанизанными на них бусами и нырнул в короткий, темный коридор, направляясь к двери. Занавеска, зашуршав у него за спиной, скользнула на место.

— Эй? — пробормотал Джилл, сбросив ноги с кровати. Дверной звонок до сих пор звонил. А потом он неожиданно замолчал, когда агент рывком открыл дверь. И тут…

За дверью, на ночной улице, загораживая дверной проем, стояла огромная фигура. В руке незнакомца было что-то сверкающее и жужжащее. Тарнболл не успел рассмотреть ночного гостя, потому что тот вытянул руку, схватил агента и выдернул его на улицу. Тарнболл заскользил босыми ногами по льду. Тут незнакомец взмахнул второй рукой, и его таинственное оружие со свистом рассекло воздух в том месте, где только что находилась голова агента. Качнувшись назад, Тарнболл замахал руками и ногами, стараясь сохранить равновесие.

Сит больше не взглянул в сторону агента. Его локатор подсказал, что Джилл до сих пор находится внутри. Именно этот человек был мишенью Сита. Не раздумывая, убийца шагнул в коридор. В другом его конце, раздвинув занавеси, появился Джилл.

— Кто это? — спросил он, глядя на гостя непонимающим взглядом.

Сит шагнул к нему.

— Держи его! — завопил Тарнболл.

Ночной гость на мгновение остановился и оглянулся, и Тарнболл увидел, как горят огоньки в его глазах. Куртка агента соскользнула, и стало видно, что под ней он носит кобуру, надетую поверх гофрированной рубашки. Сжимая пистолет обеими руками, Тарнболл прицелился в Сита. Джилл к тому времени проскочил полкоридора.

— Спенсер, назад! — изо всех сил закричал Тарнболл.

Сит, прикрыв лицо свободной рукой, неуклюже шагнул назад, на улицу, вытянув перед собой таинственное сверкающее оружие.

Тарнболл отступил и спустил курок. В морозной тишине, воцарившейся к тому времени над уснувшей деревней, звук выстрела прозвучал подобно грому. Агент увидел, как метнулась назад рука незнакомца, словно развалившаяся на множество красных сосисок. Сверкающее оружие отлетело в сугроб у дороги. Оно исчезло в облаке снежной пыли.

Сит бросился на Тарнболла, который успел еще раз выстрелить, прежде чем неизвестный добрался до него. Агент повалился как подкошенный, с грохотом ударился об обледенелые булыжники мостовой, а незваный гость, перешагнув через него, побежал дальше и растаял в темноте.

Тарнболл некоторое время лежал на спине. Перед глазами его все плыло. Он пытался понять, что же произошло. Потом рядом оказался Джилл. Экстрасенс помог агенту сесть.

— С тобой все в порядке?

Агент осторожно ощупал свои ребра.

— Кто-то меня… ох!., сюда ударил. Но… Да, думаю, со мной все в порядке. Мне пересчитали ребра, а так ничего особенного. Мне еще повезло… Боже, он ведь был силен, как лошадь.

— Кто… Кто это был? — Джилл казался бледным и потрясенным.

Джилл встал. Во многих окнах зажегся свет.

— Вернемся в дом, — приказал Тарнболл. — Быстро! Мы ведь не хотим оказаться в центре всеобщего внимания.

Но перед тем как вслед за Джиллом нырнуть за дверь, он наклонился над сугробом у двери и окунул руку в снег, ища что-то. Потом последовал за экстрасенсом. Как только он вошел, Джилл закрыл дверь и запер ее. Не сговариваясь, они вместе отправились на крошечную кухоньку. Действуя почти автоматически, Джилл стал делать кофе.

Заливая горячей водой темно-коричневые гранулы, он повторил свой вопрос:

— Кто это был?..

— Я надеялся, что ты мне расскажешь об этом, — перебил его Тарнболл. Он с любопытством взглянул на Джилла и стал изучать огромный синяк на груди с левой стороны тела, который уже начал темнеть, наливаясь кровью.

— Да? — удивился Джилл. — Но откуда мне-то об этом знать? Я познакомился с тобой сегодня утром, а теперь вот это… Ты ведь человек, которого всегда окружает опасность. Мне совершенно ясно, что этот гость явился к тебе.

Его слова звучали правдоподобно, но история выходила слишком уж таинственной. К тому же Тарнболлу показалось, что голос собеседника слишком неуверенный для такой ситуации.

— Он мог убить меня в первый же момент. Когда я открыл ему дверь, — начал рассуждать Тарнболл. — Он почти достал меня. Но потом, оставив, бросился к тебе. Ему нужен был ты, и я рад, что так или иначе заставил его убраться.

Прихватив чашки с кофе, они отправились в спальню. И тут Тарнболл положил какую-то вещицу на маленький столик.

— Что ты думаешь об этом?

Джилл взял вещицу в руки. Она была длиной дюймов в шесть, по форме напоминала то ли серебристый карманный фонарик, то ли толстую чернильную ручку. Тупая на одном конце, с другой стороны она казалась заостренной. Примерно посредине предмета находилась странная выемка. Джилл осторожно прикоснулся к ней.

— След от моей пули, — объяснил Тарнболл. — Я выбил эту штуку из руки ночного гостя. В снегу осталась еще пригоршня пальцев. Эти пули могли и слона остановить!

— Боже мой! — только и сказал Джилл.

— Бывает и такое, — раздраженно проворчал агент. И тут он увидел, что замечание Джилла не было обращено к нему. Адепт внимательно изучал таинственную вещицу. Пока он рассматривал ее, она начала жужжать, но прерывисто. Словно что-то внутри было сломано. Заостренный кончик замерцал, завибрировал, став почти невидимым. Джилл быстро отодвинул вещицу от себя, нацелив на стол. Мгновение, и вибрирующий кончик коснулся темной дубовой доски стола. Он разрезал ее, словно она была из сыра!

Джилл тихонько вскрикнул и выпустил странное оружие. Выключившись, оно упало на ковер…

Глава пятая

Джилл и Тарнболл быстро пришли к взаимному пониманию, отложили в сторону инопланетное оружие и позвонили в полицию. Сразу после этого где-то неподалеку завыла сирена. До того, как машина приехала к ним, Джилл вернулся на место схватки. Под прикрытием Тарнболла, оставшегося в тени на пороге, он отыскал окровавленные пальцы. У него еще осталось достаточно времени, чтобы спрятать их, прежде чем полиция принялась трезвонить в звонок входной двери.

Заявление, поданное полиции, выглядело примерно так:

На Тарнболла напал грабитель, который угрожал Джиллу пистолетом. Придя в себя после неожиданной атаки, агент выгнал неизвестного обратно на улицу, первым выстрелив в него. Скорее всего, агент попал в руку незваного гостя. Вот и все.

Потом Тарнболл перезвонил своему министру — тот находился в штаб-квартире министерства обороны в Эдинбурге и должен был вернуться в Киллин только завтра. Агент прошел процедуру идентификации и доложил начальству, что случилось. Пальцы, собранные у двери, служили достаточным доказательством этой истории. К тому времени на улице пошел снег, с неба падали огромные снежинки размером чуть ли не в дюйм.

В два сорок пять ночи полицейские, которые все это время торчали во дворе, убрались восвояси. Они хотели оставить охранника в доме, но начальство отсоветовало. В этом не было необходимости. Джилл мог чувствовать себя в полной безопасности, пока Тарнболл находился рядом. Вместо этого решили усилить охрану министра, по крайней мере, до тех пор, пока агент не присоединится к нему. Ведь высокопоставленный чиновник мог оказаться следующей целью незнакомца. Тарнболл притворно согласился с этой версией. Но если честно, то ни он, ни Джилл ни минуты так не думали.

Когда они остались наедине и налили себе еще по чашечке кофе, Тарнболл проворчал:

— Ладно, Спенсер, давай теперь поговорим начистоту.

— Начистоту? — удивленно повторил вслед за ним Джилл.

— Ты знаешь слово, которое больше всего любят американцы?.. «Важно». Так вот, настало время для важного разговора. Раньше, когда мы беседовали, мы лишь ходили вокруг да около, прощупывали друг друга. По крайней мере, ты так себя вел. Да и я вел себя примерно так же. Но относительно тебя я оказался прав: теперь я точно знаю, что ты не сказал всего, что узнал о Замке. И наш ночной гость доказал это.

Без сомнения, Джилл нервничал. Больше всего он напоминал зверя, загнанного в угол.

— И что же это доказывает?

— То, что вокруг происходит что-то, чего мы не замечаем. Разве наш сегодняшний гость не был инопланетянином? Я ведь хорошенько изучил его оружие!

— А я толком не разглядел нашего гостя, — возразил Джилл. — Я, слава Богу, находился достаточно далеко. К тому же я не знаю, как должны выглядеть инопланетяне. Хотя насчет оружия ты прав. Скорее всего, это — инопланетянин. Его оружие было сделано там же, где и Замок… по крайней мере, спроектировано.

— Ты уверен?

— Нет. Но слишком много совпадений.

— Согласен… Жаль, что визит нашего гостя оказался слишком краток, — вздохнул Тарнболл. — Он ворвался как фурия. Не похоже, чтобы он ошибся дверью. Не так уж долго длилась схватка, но я должен вам сказать: он настоящий силач!

— Так или иначе, мы заполучили его оружие, — с некоторым удовлетворением заметил Джилл. — Я надеюсь, это поможет развитию наших технологий.

— Черт возьми! — взорвался Тарнболл. — О каком развитии ты говоришь? Эту штуку получит мой начальник. Мы используем ее против инопланетян, не знаю уж каким образом.

Джилл, нахмурившись, взглянул на агента, но возражать не стал.

— На мгновение я принял тебя за умного человека, но иллюзия быстро рассеялась.

— То есть?

— Как ты думаешь, что ваш министр станет делать с этой штукой, когда ты ее ему отдашь?

Тарнболл выглядел обиженным:

— Скорее всего, это штука прямиком вернется к тебе. Правильно?

— Может быть, не так уж быстро, но в финале она попадет ко мне. Ведь мы же работаем на одну фирму. Да и ты сам отлично это знаешь. Я работаю на ту же фирму, что и твой начальник — на министерство обороны. Так что мы не только на одной стороне, мы в одной команде. Или ты считаешь, что я приехал сюда для поправки своего здоровья?

Тарнболл медленно кивнул.

— Может, у меня есть догадки на этот счет, но тебя нет в моем списке. Я имею в виду в «Космическом списке». Ты туда не занесен. А мои догадки — совершенно секретные данные. Совершенно, совершенно секретные. То есть, с моей точки зрения, ты можешь быть связан с той или иной из иностранных разведслужб.

— Все правильно… Все правильно… Вы правы, — согласился Джилл. — Но мы работаем рука об руку. И тут нечего скрывать. Замок здесь, и этот факт всем известен. Я особый уполномоченный министерства обороны. К тому же все эти инструкции относительно секретности в данном случае не действуют, потому что разведка обычно борется против шпионов из других государств, против людей, а не против инопланетян.

Тарнболл вынул странное оружие из-за спинки дивана, куда спрятал было его. Он фыркнул, взглянув на инопланетную штуковину, но держал ее в вытянутой руке.

— Что ты станешь с ним делать?

— Разберу, — ответил Джилл. Он забрал ее из рук агента и взял точно так же, как держал раньше. Источник питания этой штуки — скорее всего конвертор — поврежден. Всему виной твоя пуля.

— Конвертор? Источник питания? Ты имеешь в виду батарею?

Джилл покачал головой.

— Ты когда-нибудь пользовался бритвой на батарейках? Нет, судя по твоему подбородку. На нем нет щетины. Или ты можешь представить себе циркулярную пилу на батарейках? Пилу, работающую на паре пальчиковых батареек? Такого ведь не бывает! Нет, эта штука забирает откуда-то энергию, конвертирует ее и режет все, что угодно, вот этим кончиком. Эта штука, скорее, похожа на портативную электродрель. Только у нее нет кабеля и вилки. Энергия попадает в нее каким-то другим способом. Это, несомненно, что-то вроде передачи телевизионных и радиосигналов. И этот ножичек только ожидает, чтобы кто-то нажал на кнопку.

— Энергия, передающаяся волнами, — пробормотал Тарнболл, потирая подбородок. — Из Замка?

— Мы можем только предполагать, но, скорее всего, да.

— Вот уже двадцать месяцев замок торчит там, на склоне холма, ничего не делает и не собирается исчезать, — задумчиво проговорил Тарнболл. — По крайней мере, насколько мне известно, все именно так. Почему они неожиданно решили предпринять силовое воздействие? Мы руководствовались идеей, что они настроены дружелюбно… Если они вообще существуют. А как ты думаешь? Они усыпляют нашу бдительность фальшивым ощущением безопасности? Фамильярное, презрительное отношение?

Похоже на мышеловку.

— Как?

— Мышеловку устанавливают на ночь у мышиной норки. Она ничего не делает. Но когда прибегает мышь, все изменяется. Неожиданно на пути мыши появляется какая-то новая вещь, которую мышь никогда не видела раньше. На вид мышеловка безвредна. Она неподвижна. Мышь обходит ее со всех сторон, вначале действуя очень осторожно… По-прежнему ничего не происходит. Потом мышь хватает пищу, нацепленную на крючок. Мышь не знает, что это — крючок. Она хватает приманку и…

— Значит, мы задели спусковой крючок? — Резко очерченные брови Тарнболла поднялись умопомрачительно высоко.

— Мы притащили сюда тактические атомное оружие, — сказал Джилл. — Я думаю, мы можем предположить, что они это знают. Если в Замке прячутся инопланетяне, то так оно и есть. То есть я хочу сказать, что точно мы этого все равно не узнаем. Потому что они ведь инопланетяне, а ночной гость показался мне очень похожим на человека. И его пальцы… пальцы!

Пальцы, о которых он говорил, лежали теперь в банке в холодильнике.

— Есть еще один вопрос, который я хотел бы тебе задать, — продолжал Тарнболл. — Почему?

— Пальцы? Почему я решил оставить себе кусок инопланетянина? Естественно, чтобы отдать его на исследование нашим работникам. Конечно, первое, что сделали бы полицейские, так это сняли бы с них отпечатки, но меня интересует более детальное исследование.

— Хочешь сказать, что если он даже и выглядел человеком, это вовсе не означает, что он — человек.

— Что-то вроде этого. — Джилл изобразил натянутую улыбку. — Черт возьми, ведь и ты тоже выглядишь как человек! — И прежде чем Тарнболл смог ответить, добавил: — Я думаю, что если это существо прибыло из другого мира, то его пальцы должны чем-то отличаться от твоих и моих. Немногим, быть может, но это очевидно… и специалист, без сомнения, увидит эти различия. Тарнболл кивнул.

— Итак, значит, все дело в тебе.

— Во мне?

— По твоим же словам выходит, что именно ты тот самый спусковой крючок, — заметил Тарнболл, уныло глядя на своего собеседника.

Неожиданно Джиллу стало холодно.

— Продолжай…

— Ты проторчал здесь целый год. И все это время ты всевозможными способами исследовал Замок издалека, писал рапорты, но только теперь решил подобраться поближе. Правильно?

Джилл кивнул.

— То ли у Замка есть свои разведчики, то ли он сам может разузнать все, что угодно… это не важно. Ты сказал, что в Замке, скорее всего, знают, что мы привезли атомное оружие. Так, быть может, они знают и то, что ты здесь. Ведь Замок мог прочитать твои мысли точно так же, как читали его…

И тут зазвонил телефон. Это звонил начальник Тарнболла. Агент взял трубку и некоторое время слушал, а потом министр захотел узнать подробности того, что произошло в доме Джилла. Закончив объяснения, Тарнболл положил трубку и объявил:

— Любопытно, очень любопытно.

— Да?

— Он прикрепил меня к вам! Итак, Спенсер, теперь вы будете в безопасности!

Джилл был удивлен и не слишком уж рад. Агент знал свою работу, но в какой-то момент Джилл почувствовал себя совершенно беззащитным. На лице его появилось выражение облегчения, когда он наконец спросил:

— Из-за того, что случилось?

Тарнболл только нахмурился и сделал движение, словно собирался покачать головой:

— И да, и нет, — сказал он. — Завтра утром босс заедет за нами и проинструктирует. Сейчас он сказал только, что надо держать «ухо востро». Я вижу… забавный вы тип, Спенсер. Мы не можем позволить себе потерять вас.

Джилл не стал особо вдумываться в эти слова. Так или иначе, они лишь подтвердили то, что он уже начал подозревать: что-то происходило вокруг, и Судьба несла его прямо в водоворот событий…

Глава шестая

Анжела Денхольм разглядывала свое отражение в зеркале. Синяк под правым глазом почти рассосался, но она решила пока не снимать черные очки. С их помощью, да еще надев удобную белую парку и лыжные штаны, она станет чувствовать себя по меньшей мере замаскированной. Она предполагала, что в таком наряде может выглядеть немного глупо, но оставался шанс, что Род тоже сделает глупость. Новая одежда давала ей надежду. Быть может, ей удастся убежать от Рода.

Она снова осмотрела синяк, слабо различимый, поблекший, предательское пятно на том месте, куда пришелся удар его кулака. От этого зрелища слабая, непроизвольная дрожь прошла по ее телу. Анжела всегда ненавидела грубую физическую силу, но никогда не предполагала, что станет жертвой подобной расправы. Однако это случилось именно с ней… и то ли еще будет. Избиение жены! Это была не та сцена, в которой Анжела хотела бы играть главную роль. Она лучше исчезнет. Когда любовь растаяла как дым, ей тоже стоит последовать за ней.

Все это случилось недели три назад, и с тех пор Анжела была в бегах. Гордость не позволяла искать помощи, мешала обратиться в полицию, кричать о разводе. Развестись можно и потом. Гордость и воспоминания — вот все, что у нее осталось. Она неоднократно предупреждала Рода, чтобы он не пил. До этого, напившись, он потерял работу… А потом Анжела решила, что он сделал достаточно, чтобы потерять и ее. Раньше Род работал техником на телестанции в Эдинбурге… Ему будет очень трудно найти новую работу. Но… Самое обидное то, что он поднял руку на жену. Анжела не относилась к супружеским клятвам слишком уже легкомысленно. С другой стороны, Род разбил ее сердце. Хотя в жизни Анжелы были времена, когда ее обижали намного сильнее…

Анжела еще раз оглядела себя с ног до головы в огромном зеркале, установленном в спальне, и кивнула, поняв, что с легкостью узнает свое отражение. Временами она чувствовала себя сильно изменившейся, но сейчас вернулась старая Анжела. По крайней мере, замужество — совместная жизнь с Роднери Денхольмом — сохранило ее в хорошей форме. Она не начала толстеть.

Маленькая, с красивыми ножками, стройная и хорошенькая, с эльфийскими ушами, наполовину спрятанными под жесткими черными локонами, не совсем совершенным ртом, дерзким носиком и чуть косящими, глубоко посаженными темными глазами, она выглядела почти евразийкой. Но на самом деле она была коренной англичанкой. Или, точнее, британкой, потому что ее отец носил фамилию Скот.

Но Анжела унаследовали лицо матери и ее стройную фигуру, так же как и ее независимый характер.

Она оделась, положившись на свою женственность. Анжела чувствовала что-то вроде печали, но так же возникло и ощущение свободы. Род, без сомнения, погонится за ней, но у него уже нет выбора. Раз, и она в свою очередь разбила привычный порядок вещей. Может, ей даже удастся найти нового кавалера, которого Род испугается, или ударить Рода бутылкой по голове, а потом исчезнуть, чтобы остаться одной в огромном мире. Рыдая, Род выглядел очень чувствительным человеком, мягким… Но стоило ему выпить — даже совсем немного — и все, что таилось в глубине его души, тут же выплывало на поверхность, и он превращался в адскую тварь. Однако теперь, выбравшись на свободу, она покажет ему свои коготки, заставит как следует помучаться от ревности…

Выпив, Род становился маниакально ревнивым. Он выдвигал совершенно надуманные обвинения. В конце концов Анжела сбежала. Потому что временами Род становился столь несносным, что женщина начинала опасаться за свою жизнь.

Как-то утром, подождав, пока муж уйдет на работу, Анжела собрала самые необходимые вещи, бросила квартиру, находившуюся в Эдинбурге на Далекейтской дороге, и отправилась на поезде в Лондон. У нее были друзья в эдинбургском университете. Она оставила Рода в пятницу, и все выходные Род выслеживал ее.

Вначале был телефонный звонок. Род отчаянно искал ее, умолял ее друзей, чтобы они обещали, что позвонят, если узнают, где его жена. И еще он увиделся с родителями Анжелы. Конечно, она держала их в курсе событий, то и дело звоня им. Они были для нее опорой и предлагали ей помощь. Когда Род отправился на ее поиски, они отлично сыграли роль встревоженных родителей. Хотя они и в самом деле были встревожены и за него, и за Анжелу. И все же родители сохранили ее местопребывание в секрете.

Потом были длинные, бессвязные письма ее друзьям. В этих письмах Род пытался объяснить, как ему грустно. Разве он был таким раньше? Еще он писал о том, как Анжела оставила его у разбитого корыта, и о том, что хочет, чтобы она его простила и вернулась. Он обещал, что сделает для нее все, что она попросит.

Но Анжела отлично знала Рода. Она по-прежнему пряталась и хотела продолжать в том же духе. По крайней мере, пока. Тех, с кем Анжела общалась, она просила молчать и ни в коем случае не признаваться, что она живет тут. Род писал и ей и передавал письма через знакомых, но она просила вернуть их Роду нераспечатанными с надписью, что они не знают, где живет Анжела. Ей нужно было время, чтобы восстановить себя — свои мысли, эмоции, составить новые планы на будущее.

И тут-то Род обнаружил ее.

В тот день она осталось у Сиобханы и Джорджа Линча. Случилось это в понедельник утром, через десять дней после того, как Анжела покинула Эдинбург, переехав в свой дом в северном Лондоне. В тот день Джордж с утра пораньше отправился в парк Финсбари, чтобы сесть на первый утренний поезд метро и отправиться на работу. Род подкараулил его. Станция была в этот час почти пуста. Бездельник с бутылкой склонился над пластиковой сумкой, набитой пустой стеклотарой. Чернокожий рабочий в спецодежде и форменной шапочке танцевал под джазовую музыку в дальнем конце платформы. А еще там был Родни Денхольд, небритый, от которого разило перегаром. Он последовал за Джорджем до билетных автоматов и дальше вниз на платформу и там набросился. Джордж не был особенно сильным и не смог оказать сопротивления пьяному хулигану… Вырвавшись, Джордж сразу же позвонил Анджеле и предупредил ее. Скорее всего, муж внимательно следил за ее домом с того самого воскресения.

Сейчас, ежась в своей парке, Анжела вспоминала о том телефоном разговоре. К тому времени Сиобхана уже встала. Слава Богу! Эта дамочка была настоящей истеричкой. В то утро Анжела прервала свой завтрак, чтобы взять телефонную трубку. Если бы это был Род, Анжела могла выждать некоторое время и положить трубку, сделав вид, что телефон не сработал. Но это оказался не Род, а Джордж.

— Анжела? — раздался в трубке высокий, хриплый голос. — Ты лучше… ох!., смывайся оттуда, милая. Беги! Род… ох!.. Он был здесь и только что ушел!

Джордж с трудом переводил дыхание. Казалось, он с трудом говорит от боли. Сердце Анжелы превратилось в кусок льда.

— Джордж? Он побил тебя? От него пахло выпивкой? Боже, он наверняка был пьян! Где ты сейчас находишься?

— Парк Финсбари, — снова закашлялся он. — Боже! У твоего парня стальные пальцы! Он кричал, что это мы во всем виноваты, ты и я, и сказал, что может убить меня! Но он не станет делать этого, потому что хочет совсем другого. Если он убьет меня, его схватят, а ты останешься на свободе, смоешься и станешь трахаться с кем пожелаешь!

— Джордж!

— Именно так и сказал этот ублюдок! — раздраженно проговорил он. — Он заявил, что ты… ох!., кровожадная вампирша. Сказал, что ты можешь высосать досуха любого человека. Он считает, что отправился против тебя в крестовый поход. Собирается отыскать тебя и решить все по-хорошему! Он пожалел меня, так он сказал, потому что я последняя из длинного списка твоих жертв, и он хотел знать, почему моя бедная «корова-жена» не возмущалась этим. И еще он сказал, что я, наверное, кладу вас обоих… ох!., в свою постель.

— Джордж, но ты же знаешь, что все это — сущая ерунда!

— Конечно, милая, но он-то думает об этом! Анжела, этот парень сошел с ума. Так что тебе стоит смыться из нашей квартиры. Он уже мог взять такси, но даже если он поедет на автобусе, то приедет к вам минут через двадцать пять. А если он взял машину, то приедет быстрее. Так что предупреди Сиобхану, пусть она не отвечает на дверные звонки, и постарайся смыться, не попавшись ему на глаза… У тебя есть деньги?

— Да. С этим у меня все в порядке.

— Тогда уходи. А я… я позвоню в полицию.

— Что?.. Он избил тебя?

— Не настолько, чтобы меня положили в больницу, если ты это имела в виду. Но он порвал мне рубашку. Да и синяки с моего горла не сойдут неделю! Ты же знаешь, каким он порой бывает.

Анжела сжала рукой свое тонкое горло.

— Но полиция — это слишком, Джордж! — запротестовала она. — Ты добьешь его этим звонком в полицию.

— Лучше пусть до него доберется полиция, чем он сам доберется до тебя или еще какого-нибудь бедняги! Теперь ты, Анжела, собирайся, а я сделаю то, что хотел. Так что, дорогая, смывайтесь, пока не поздно. Ты напрасно теряешь время!

И с этими словами он резко бросил телефонную трубку.

Потом, не особенно задумываясь, вызовет это истерику у Сиобханы или нет, Анжела пронеслась по дому, побросав кое-что из вещей в походную сумку. Тем временем подруга Анжелы следовала за ней по пятам. Беглянка попыталась рассказать ей, что же случилось. Но это вышло у нее довольно бессвязно.

— Род явится сюда? — наконец дошло до Сиобханы.

— Запрешь дверь после того, как я уйду, — на одном дыхании выпалила Анжела. И упорхнула, поцеловав подругу в щечку. У нее не было времени даже сказать спасибо.

В полдень со станции Ваверли в Эдинбурге она позвонила Сиобхане и узнала, чем все кончилось. Род приехал чуть позже полиции, а Джордж еще через несколько минут. И тут оказалось, что у Рода не осталось ни капли ярости, только слезы, усталость, стыд. Сиобхана с печалью в голосе рассказала о нем. В итоге Джордж не стал выдвигать обвинений против Рода. Полицейские лишь пожали плечами и объявили, что раз так, им придется разбираться самим, а потом спросили Рода, хочет ли он подать заявление о розыске Анжелы. Джордж наконец ушел таки на работу, а Род… он завалился спать в гостиной. И до сих пор он там спит.

Пусть бы он там и оставался, но, видно, он услышал, что Сиобхана говорит по телефону. И тогда неожиданно Анжела обнаружила, что говорит не с подругой, а с Родом. Должно быть, он принял хорошую дозу или был вне себя, потому что еще никогда Анжела не слышала, чтобы он говорил таким голосом. Хотя она сразу же узнала его, потому что знала этот тон слишком хорошо, как и то, что любые слова раскаяния, которые он произнес, — неискренни, и сделаны лишь для того, чтобы успокоить полицию и продолжать преследование.

— Привет… Анжела, милая моя, не можешь же ты убегать от меня целую вечность, — бормотал он.

Он не сказал: «Я люблю тебя, прости меня». Не сказал: «Анжела, я схожу с ума и ты мне нужна. Я не могу жить без тебя». Не сказал: «Извини. Такого больше никогда не будет. Давай попытаемся сделать так: ты отдохни три месяца, а потом встретимся. И если ты увидишь, что я ничуть не изменился, мы пойдем каждый своим путем. Если все так и будет, значит, между нами не было крепких чувств». Если бы Род сказал что-то похожее… Анжела не знала, как бы она тогда поступила. Потому что, несмотря ни на что, она его любила. Но он-то сказал по-другому:

— Анжела, милая моя, ты не можешь убегать от меня целую вечность. — И еще было что-то в том, как он произнес «милая моя». Тон, которым Род произнес эти слова, сказал ей больше, чем нужно. Угроза звучала в его словах, хотя он и не сказал ничего угрожающего. — А вот когда ты устанешь бежать, я окажусь прямо у тебя за спиной.

— Род… — Наконец она собрала достаточно сил, чтобы ответить ему. — Род, я…

— Где ты, милая моя? — перебил он ее. Боже, она ведь едва не сказала ему об этом! Но ее спас его дикий крик. — Кто он? — продолжал Род. Голос его был холодным, лишенным эмоций, не таким, как должен быть у нормального человека. — Кто занял мое место, Анжела? Он любит тебя крепче, чем я? Он лучше меня в постели?

И, уже опуская телефонную трубку, она услышала злобные интонации в его голосе. Она сразу же их узнала.

«Любовь»? Род не знал смысла этого слова. Он знал только такие слова, как «секс» и «похоть». Оглянувшись на свою жизнь, Анжела могла вспомнить совсем немного сцен близости, когда Род занимался с ней «любовью». В самом начале в их отношениях было много нежности, например, когда Род ухаживал за ней, и это длилось еще несколько недель после свадьбы. Но потом у Рода начались трудности с его новым начальником, и он не смог вынести такого давления. Раньше он никогда не увлекался спиртным, по крайней мере, Анжела не знала об этом. А тут он попался на крючок, словно рыба! Он забыл, что такое нежность! Выпив, Род превращался в настоящее животное. С тех пор как он начал пить, все пошло вкривь и вкось, жизнь Анжелы превратилась в сплошной, бесконечный кошмар.

Заниматься с ней любовью? Он имел, но не более. Если выпивка не убивала в нем все желания, то Род брал свою жену, но их интимные отношения напоминали скорее не любовный акт, а изнасилование в безобразном, самом полном значении этого слова! Вместо того чтобы разобраться со своим боссом, Род разбирался с Анжелой. Вместо того чтобы разорвать свои бумаги и контракт, Род, как казалось Анжеле, хотел прикончить ее. Ее жизнь начала напоминать борьбу за выживание… А все дело в гордости. Ведь ее родители в свое время пытались отговорить ее от этого замужества. В последние дни своей супружеской жизни Анжела старалась уловить любой нюанс интонации, самое легкое изменение настроения и сделать все, чтобы избежать неприятностей.

Но пьянство, вспышки ярости и, что хуже всего, безумные обвинения набирали обороты. Наконец как-то утром Анжела спросила сама себя: «Мне это нужно?» Она поняла, что нет, и сбежала.

А теперь Анжела сбежала снова. Но пообещала себе, что в этот раз сбежала в последний раз.

Ее родители имели домик в Перте. Они собирались вскоре переехать туда. Из Эдинбурга Анжела собиралась отправиться туда, а родители пока примут все необходимые меры, что бы к ней «не нагрянули знакомые с юга».

— Мы давным-давно решили, что так все и будет, моя дорогая, — сказал ей отец, но она знала, что он лжет. — И теперь ты сможешь ухаживать за нами. Они знали, что будет для нее самым лучшим: жить в собственном доме и не думать о том, что происходит за его пределами. Там она может стать сама собой, не беспокоясь о том, что о ней думают. Но перед этим они остановили Рода. Мать Анжелы позвонила ему сама. Так Анжела узнала, что родители ее отлично умеют лгать, когда это необходимо.

Ангельским голоском ее мать сообщила Роду, что Анжела где-то на юго-западе Англии, в Торбее, и что она уехала туда со своими друзьями. Анжела просила ее ничего больше не говорить. И еще ее мать предложила Роду успокоиться, дать жизни идти своим чередом и подождать, пока не наступят хорошие времена.

Это был умный ход. Он подарил Анжеле десять дней мирного, спокойного существования. Правда, телефон ее то и дело звонил. Но она заставляла себя не отвечать на звонки. Она могла позвонить сама, если бы захотела, быстренько переговорить с родителями, но не собиралась отвечать на звонки. К тому же она договорилась с родителями, что они не станут звонить ей. Так что все звонки она могла игнорировать, просто посчитав их неважными.

За эти десять дней телефон звонил всего трижды. Анжела и в самом деле начала расслабляться, немного расцвела. Это был самый спокойный и самый лучший отдых в ее жизни… до тех пор, пока сегодня утром, полчаса назад, она не вылезла из кровати, потому что ее телефон звонил, звонил, звонил не переставая. Вчера она получила письмо от своих родных, они собирались приехать в понедельник. Так что это были последние выходные, которые Анжеле суждено было провести в одиночестве. Скорее всего, звонили именно родители. Так решила Анжела. Видимо, они хотели убедиться, что все в порядке. Но это были не они. Ситуация оказалась намного хуже.

Род аж зашипел, когда узнал ее голос. Или он зашипел от предвкушения предстоящей расправы? Анжела едва не выронила трубку, когда поняла, с кем говорит. А потом, когда Род заговорил, ей показалось, что голос его похож на шипение змеи.

— Анжела, ты мне за все заплатишь, — сказал он, глотая окончания слов. — Моя работа, мои друзья, моя честь… за все заплатишь. Я бросил работу, погнавшись за тобой. Моя гордость уязвлена, потому что ты ставишь меня ниже любого другого мужчины. А твои друзья… это они настроили тебя против меня. Но сейчас…

— Род, — перебила его Анжела. Говорила она с трудом. — Я никогда не вернусь к тебе. Это мое окончательное решение.

— …мы не будем говорить об этом, — продолжал он, как если бы она ничего не сказала. — Мнишь себя великой дамой Эдинбурга и Лондона? Ладно, дорогая, перед тем как мы заживем по-старому, ты узнаешь, что почем!

И больше он ничего не сказал. В этот раз он сам повесил телефонную трубку. Анжела поняла, что теперь Род окончательно спятил. Он не притворялся. Угрозы его звучали совершенно реально. Возможно, он пытался только испугать ее, ну а если он решил взяться за дело всерьез?

Да и бежать Анжеле больше было некуда. Только если к дяде, в Киллин. Если Род отправится туда и станет снова угрожать ей… тогда придется позвонить в полицию, и пропади все пропадом!

Поэтому Анжела нацарапала записку своим родителям, что уезжает на юг. Они-то догадаются, куда она подевалась. Потом она вышла из квартиры и заперла дверь, поправила парку и залезла в «Вольво». Родители оставили ей свою машину.

Снежный наст заскрипел под шинами ее автомобиля, когда она повернула направо и поехала по дороге, уходящей на запад к Комири и Киллину. Она не заметила «Битл VW», который с заведенным мотором стоял в ста пятидесяти футах от ее парадной. Он рванулся за машиной Анжелы и, как приклеенный, заскользил следом через лабиринт улиц и дальше, за город…

Глава седьмая

Министр обороны Дэвид Андерсон приехал и разбудил Тарнболла и Джилла в семь утра. Он выпил с ними кофе, прежде чем они вместе сели в его машину. Но перед этим Тарнболл показал министру один из пальцев ночного гостя. И раньше секретарь не раз шокировал своего начальника. Хотя все это осталось между ними. Однако никогда успех агента не был столь полным. А Дэвида Андерсона не так-то легко было чем-то удивить. Но Тарнболл уверил своего начальника, что пока беспокоиться не о чем. Тем не менее Андерсон весь подобрался и долго изучал палец в банке, встряхивая его так и этак и между делом попивая кофе.

Андерсон оказался приятным, но чересчур массивным человеком, носившим модные, почти женские очки с игривой оправой. Белый шелковый платочек торчал из нагрудного кармана его пиджака.

— Можно идентифицировать этот палец, — наконец заметил он, вынув платок и промокнув пухлые губы. Его голос звучал сухо, породисто, не особенно высокомерно. — Посмотрите, как кончик изогнут вправо, почти загнут. Сравните его с вашим указательным пальцем. Да, палец с правой руки, это уж точно. Тот палец, которым ваш гость нажимал на спусковой крючок. Итак, ваш друг никого не сможет прикончить до тех пор, пока не отрастит себе новый палец.

— Он не стрелял, — поправил своего начальника Тарнболл. Андерсон был уже посвящен во все детали происшествия, но палец выглядел столь человеческим, что легче ассоциировался с привычным оружием.

— Он использовал вот это, — продолжал Джилл, предъявив серебряный цилиндр с вмятиной.

— Инопланетная штуковина?

— Да, — согласился Джилл. — Я… включил ее на несколько секунд. — И показал на рассеченный журнальный столик.

Министр посмотрел на оружие, потом — на столик и нахмурился.

— Это как-то связано с тем, что случилось прошлой ночью?

— Да.

— Никаких опилок, — заметил Андерсон. — Никаких… обломков? Однако разрез в восемь дюймов шириной. Это… эта штука, чем бы она там ни была… рассекла стол на две половины. Вы можете разобрать эту штуку?

— Я пока не пробовал, — вздохнув, пожал плечами Джилл. — Если бы у нас был рентгеновский аппарат, мы могли бы попробовать ее просветить. Я не хочу бросаться головой в омут.

— Хорошо! — кивнул Андерсон и положил таинственное оружие себе в карман. — Я непременно верну вам эту штуку.

— Наверное, вам стоит показать палец тем, кто имеет соответствующий уровень секретности, — заметил Джилл. Он убрал банку со странным содержимым в пластиковую коробку и протянул ее министру.

Андерсон положил коробку на колени, кивнув в знак согласия. После этого он повернулся к Джиллу и спросил:

— Послушайте, Спенсер. Вокруг происходит что-то необычное. Наши мониторы показывают, что Замок снова активизируется. Вы ничего такого не чувствуете?

— Это уже длится дней семь или восемь, — ответил Джилл. — Я уже говорил вам об этом.

— Гм-м. Припоминаю. Считайте, что получили благодарность. Вы ведь почувствовали это раньше, чем наши приборы. И теперь начался новый пик активности. У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?

Джилл покачал головой.

— Не могу сказать, — пожал он плечами. — Я не уверен. Но…

— Но?

— Я чувствую, что замок постепенно ускоряет свое развитие.

На некоторое время воцарилась тишина. Потом Андерсон усмехнулся и кивнул. Хотя Тарнболл внимательно прислушивался к тому, что говорили экстрасенс и генерал, он ничего не сказал. Но когда Андерсон встал, готовый уйти, агент в свою очередь спросил: — Ты можешь подробнее пояснить мне, что происходит? Андерсон внимательно взглянул на Джилла. — Вы теперь работаете вместе. Введите его в курс дела.

Одевшись, все трое вышли на морозный утренний воздух и направились к машине Андерсона. По дороге Джилл объяснил:

— У нас есть камеры на Бене Лаверсе, установленные за периметром ограды. Они скрыты и совершенно незаметны. Но если приглядишься внимательно, сможешь заметить их антенны.

— Камеры?

— Ультразвуковые приборы, инфракрасные датчики, радио, датчики радиации… все, что можно измерить. Сейчас машина инопланетян активизировалась — она буквально пожирает энергию… и более того, радиацию. Тепло и все остальное. Словно ты давишь на педаль газа, и машина летит все быстрее и быстрее.

Тарнболл кивнул.

— Или как куча радиоактивных материалов, масса которых станет вот-вот критической. В этом случае излучение нарастает все сильнее и сильнее.

— Правильно, — согласился Джилл. — Совершено верно.

— И мы поедем туда… сейчас?

— Замок — это не бомба, — попытался возразить Джилл.

Министр сел на место водителя и объявил:

— Я хотел бы еще раз взглянуть на эту штуковину. Замок очаровал меня. Но это не праздное любопытство. Я хочу, чтобы и вы взглянули на него вблизи, Джилл. Может, вы увидите что-нибудь… новенькое… Тогда вы сразу расскажете нам. Потом я вернусь назад, в Лондон. Там все очень интересуются, что тут происходит. Но я приостановил план эвакуации, предложенный правительством, вы знаете об этом?

— Джилл ведь сказал, что это не бомба, — заметил Тарнболл.

— Но мы можем и сами воспользоваться бомбой, — шепнул ему на ухо Джилл.

— В любом случае познакомьтесь — Жан-Пьер Варре, — громким голосом обратился к ним Андерсон, уже усевшийся на свое сиденье. Его голос стал, как обычно, сухим, когда министр прибавил: — Он из Франции. Он приехал повидаться с вами, Спенсер… Но я не стану напоминать вам… и вам, Джек… что Замок — очень важный объект.

Варре, сидевший на переднем пассажирском сиденье, коротко кивнул. Он был маленьким, тощим человеком и выглядел немного сварливым.

— Болтайте, болтайте, — проворчал он. — Несите все, что угодно. Меня ваш Замок не интересует… не особенно интересует. Но, как и сказал министр, я приехал сюда поговорить с вами, мистер Джилл.

Когда стало ясно, что разговор о Замке откладывается, Джилл спросил:

— Тогда продолжим. Как могу я помочь вам, мистер Варре? Хотя, конечно, не могу обещать, что помогу.

— Мистер Джилл — очень занятый человек, — добавил Андерсон. — Время его ограниченно.

Джилл взглянул на Андерсона, но ничего не сказал. Он знал… надеялся, что знает, что Андерсон имеет в виду. С другой стороны, экстрасенс не знал точно, о чем пойдет речь.

Они выехали из деревни, направившись на север, к первому заграждению на дороге, идущей вокруг озера. Когда полицейские остались позади, Варре начал расспрашивать о том, что его интересовало:

— Мистер Джилл, я должен сказать, вы обладаете редким талантом.

— Уникальным, как мы считаем, — поправил его министр.

— Хорошо, пусть будет уникальным, — кивнул Варре. — Несколько лет назад ваше правительство отказалось от участия в Европейской Космической программе. Ведь все дело было в финансах… Определенное напряжение в денежных кругах. Они не смогли найти необходимые фонды. К тому же с тех пор, как США и Россия работают вместе, это… Ладно, Бог с ним. Это их разборки. Некоторые решения подобного альянса могут оказаться беспричинными, некоторые невероятно глупыми… как, например, затопление «Союза».

— Продолжайте, — попросил Джилл.

— Но в течение последних двенадцати месяцев ваше правительство отчаянно пыталось присоединиться к проекту. Видимо, всему виной так называемый Замок. Ведь, скорее всего, это — инопланетный артефакт. Своего рода космический корабль. И, похоже, не в столь отдаленном будущем общение с иными мирами станет реальностью. Франция не хочет ничего пропустить.

— И остальные тоже, — пробормотал Тарнболл себе под нос.

Джилл уже решил, что сможет не так уж много сделать для монсеньера Варре. Экстрасенс назвал его про себя «монсеньером», потому что было что-то елейное в маленьком французе. Варре говорил достаточно открыто и почти без акцента, но, казалось, он скользит бочком, подбираясь к истине, вместо того чтобы идти в лоб. Быть может, политики и любят такой способ общения, но француз не был политиком. Его глаза, как и глаза Тарнболла, имели тяжелые веки, но на этом их сходство и заканчивалось. Глаза француза были слишком яркими, бегающими, хитрыми. Змеиные глаза — глаза шулера. По меньшей мере, внимательного наблюдателя.

— Рассказывайте дальше, — кивнул Джилл.

— Дальнейшие попытки вашего правительства вернуться в космос оказались тщетными, — продолжал Варре. — Участники ЕС вложили в эту программу много кредитов, пожертвований, денег, но особых успехов не добились. Еще года три, и у нас будут свои шаттлы… и намного лучше, чем ныне существующие американские корабли. Но… конечно, у нас есть финансовые проблемы. Не такие уж непреодолимые, но все же проблемы. Время, увы, наш величайший враг. Есть и технические проблемы: небольшие погрешности в баллистике, в компьютерных цепях, возможно, даже в базовых чертежах наших машин. Во многом мы используем метод проб и ошибок. Но время идет, цены растут. Вот если бы мы могли заручиться вашей помощью, Джилл, если бы вы могли объяснить нам… — Варре так и не закончил.

Джилл посмотрел на затылок Андерсона, и в этот раз министр, казалось, почувствовал его взгляд.

— Боюсь, это не по моей специальности, — сказал министр, не поворачиваясь. — Так или иначе, у нас нет времени. — А потом он обратился к Варре: — Вы считаете, что дар мистера Джилла сможет помочь вам в вопросах астрономии?

Варре улыбнулся, и экстрасенс подумал, что будь у француза усы, он непременно закручивал бы их кончиками пальцев.

— Его способности и разница между тем, чего хотят члены ЕС и Великобритания, может легко нарушить сложившийся баланс… конечно, если Джилл добьется каких-то успехов в этой области.

А Джилл, вспомнив детскую сказку, подумал: «Лягушка решила: «Я должна крикнуть о том, что это я придумала лететь на палочке, зажатой в клювах двух уток». Но если француз сделает мне конкретное предложение, я не смогу отказаться. В лучшем случае мне осталось жить года два, и даже сейчас у меня нет времени на какие-то личные дела. Если бы Замок ее очаровал, то меня бы тут не было. Почему я должен попусту тратить время, разъезжая между Замком и Парижем?» Но он отлично понимал, что ничего с этим не сможет поделать. Так что вслух сказал так:

— Думаю, что вы украли или отъели все, что можно, у американцев, скопировали все, что могли с их проектов. Правильно? — Прежде чем Вар-ре смог гневно возразить или как-то выразить свое недовольство, Джилл продолжал: — Вы допустили две ошибки, господин Варре. Вы правы, ваш проект разрешил бы многие проблемы. Но выйти из штопора вам обойдется дороже, чем будет стоить сам проект, если вас это сможет утешить. Американские шаттлы до сих пор успешно работают, но они слишком сложные. Изучив их пусковые системы, скажу, что американцы ничего лучшего уже не создадут.

— Вы и в самом деле так считаете, Спенсер? — Голос министра прозвучал слишком колюче. Он как раз притормозил машину у очередного контрольно-пропускного пункта. Полицейский в форме подошел к ним и отдал честь.

— Возможно, — ответил Джилл. Экстрасенсу очень не нравилось, когда на него нажимают.

— Что? — Варре с удивлением переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, о чем они говорят. — Вы хотите сказать, что?..

— Не хотим, — коротко ответил Джилл. — Я скажу, что если вы не станете радикально усовершенствовать все, что вы позаимствовали, тогда вы никогда не поднимите эту кучу металлолома с земли. Будь то с моей помощью или без нее! И в любом случае министр прав: мое время очень ограничено. Не думаю, что смогу уж очень помочь вам.

У Варре аж челюсть отвисла. Он взял себя в руки, поежился и сказал:

— Тогда мне придется уехать с пустыми руками.

— Не совсем, — возразил Джилл. — Вернувшись домой, вы посоветуете своему начальству отбросить сомнения и спасать свои вложения.

Полицейский тем временем проверил паспорт Андерсона. Потом он дал знак своему напарнику, и красно-белый шлагбаум начал подниматься. Отсюда до следующего поста, находящегося в полумиле от Замка, дорога патрулировалась, и движение на ней было полностью перекрыто. А по озеру скользили патрульные катера. На противоположном берегу какой-то предприимчивый землевладелец открыл ресторан. Яркий солнечный свет сверкал на линзах сотен пар биноклей зевак, издалека наблюдавших за загадочным Замком.

Министр прибавил газа и погнал машину вперед еще до того, как шлагбаум полностью поднялся. Неожиданно его внимание привлекла странная сцена… На неограниченной барьером стороне кольца шоссейного разъезда по периметру стояло множество машин с разочарованными туристами и наблюдателями. Отсюда они могли добраться до Замка, только вскарабкавшись по откосам Бена Лаверса. С лучшей точки обзора на полпути к вершине холма открывался отличный вид на северо-восток, и если не было облачно, они могли шпионить за тем, что происходило внизу. Дальше их не пустили бы проволочные заграждения. С такого расстояния и высоты даже в самые могучие бинокли можно будет разобрать лишь то, что Замок выглядит, словно сказочный… замок.

Так вот, что-то происходило на площадке парковки. Зеленый «Вольво» вырвался из ряда машин, на огромной скорости вырулило на дорогу, идущую вдоль озера, и, проскочив мимо «Мерседеса» министра, понесся вперед. Джилл заметил, что за рулем машины бледная девушка с дико выпученными глазами. Полицейский едва успел отпрыгнуть в сторону, иначе она сбила бы его. Потом «Вольво» понесся по дороге, проскочив наперерез машине министра, так что тому пришлось резко ударить по тормозам.

— Что, черт побери?!. — Министр едва успел перевести дыхание, когда одновременно произошло еще три события.

Первое: девушка потеряла контроль над своей машиной, которая пронеслась по самому краю дороги, а потом забуксовала в грязи и завалилась на бок. Второе: раздалось громкое «бух!» автоматического пистолета, и заднее стекло метнувшегося вперед «Вольво» разлетелось в куски. И третье: вторая машина — «Битл VW» — вылетела со стоянки и врезалась в шлагбаум, который начал опускаться.

Пока Андерсон, Джилл и Варре сидели, застыв, словно каменные изваяния, Тарнболл уже выскочил из машины опустился на колено и выхватил пистолет. Водитель «Битла» тоже вылез из своей машины, и, перегнувшись через шлагбаум, снова выстрелил. Агент подскочил к стрелку и ударил его по правой руке, отчего тот отлетел от шлагбаума, повалившись на асфальт.

Тем временем Джилл тоже выбрался из «Мерседеса». Он увидел, как приоткрылась передняя дверца «Вольво». Тонкая рука водительницы попыталась открыть дверцу пошире. Так как машина лежала на боку, дверца больше напоминала люк, и ее вес оказался слишком велик для слабой женщины. Что-то тут произошло, и незнакомая женщина играла важную роль. Сейчас она оказалась в трудном положении, быть может, далее была ранена. Но уж то, что она испугана и испытала сильное душевное потрясение, — несомненно.

Джилл поспешил вперед, чтобы помочь ей. Ему хотелось бежать еще быстрее, но он не мог…

Глава восьмая

— Только держите его подальше от меня! — всхлипывая, попросила Анжела, когда Джилл помог ей выбраться из «Вольво». — Он преследовал меня, когда я отправилась в Киллин. Я заметила его и попыталась спрятаться среди других машин, вон там. Но он стал кружить среди машин на своем «Битле». Тут я увидела, как подняли шлагбаум, и рванула… О, Боже! Боже!

Она была очень потрясена и, очевидно, ранена. К тому же, по мнению Джилла, речи ее звучали совершенно бессвязно. Растирая правое предплечье, девушка отошла от машины, двигаясь очень осторожно.

Экстрасенс внимательно посмотрел на молодую женщину и подумал: «Она очень мила». Незнакомка напоминала Мэрри-Энн — первую возлюбленную Джилла. Этот роман случился года два назад, и влюбленные тогда строили серьезные планы. Когда он понял, что время его почти истекло, Джилл оставил Мэри-Энн. С тех пор у него никого не было.

— Что это за безумец в вас палил? — Он отвел взгляд от женщины и взглянул на то, что творилось по другую сторону шлагбаума. Тарнболл уже скрутил стрелка и сидел на нем верхом. В первый момент Джилл решил, что происходящее как-то связанно с событиями предыдущей ночи, но теперь уже так не думал.

— Это мой муж, — всхлипывая, объяснила женщина, пока Джилл осторожно вел ее к машине Андерсона. — По крайней мере, он был им. Но с тех пор… нет, пора все это заканчивать. Он из ревнивцев… совершенно безумен! Он преследовал меня три недели. Видимо решил, что никто, кроме него, не сможет обладать мною. Видно, у него с головой что-то не в порядке. Но я не думала, что он вытворит что-то вроде этого. — Женщина вздрогнула и снова потерла свое правое предплечье. — Ох! Кажется, я что-то там себе повредила.

— Садитесь в машину, — предложил ей Джилл. — На заднее сиденье.

Андерсон высунулся из своего окна и равнодушно спросил:

— Спенсер, объясните мне, что вы делаете?

— Ближе к Замку есть пост, где можно оказать ей первую помощь, — ответил Джилл. — Они все оборудованы одинаково. Кто-то должен посмотреть, что у нее с рукой.

Тарнболл разоружил Денхольма и передал его патрульным полицейским. Безумец, казалось, пришел в себя. Взор его был затуманен, плечи опущены, он дрожал всем телом. Агент бегом вернулся к «Мерседесу» и, наклонившись к окошку машины, сказал:

— С ним все в порядке. Я только помял его немного. Пусть полицейские оформляют бумаги. Они хотят расспросить меня и эту девушку.

— Скажите им, что они успеют сделать это чуть позже, когда мы поедем назад, — сказал Джилл своему приятелю. — Мы возьмем мисс… Кстати, как вас зовут?

— Денхольм. Анжела Денхольм, — ответила девушка, забившись в дальний угол заднего сиденья.

— Мы возьмем Анжелу подлечиться в пост возле Замка. Придурок, стрелявший в нее, — ее муж.

Один из полицейских, направившись к машине, услышал слова Джилла. Андерсон, опередив протесты представителя закона, представился и все объяснил полицейскому.

— Мы вернемся часа через два, — заверил он блюстителя порядка. — А может, и быстрее.

— Хорошо, сэр, — согласился офицер. — Но не забудьте на обратном пути остановиться, чтобы мы могли перекинуться парой слов с мистером Крутым и мисс Денхольм. — Он махнул рукой, давая понять, что они могут ехать дальше.

Джилл и Тарнболл забрались в машину. Андерсон, надавив на газ и разворачивая машину, взглянул на молодую женщину.

— Надеюсь, случившееся никак не связано с Замком? Это целиком ваше личное, персональное дело?

Министр инстинктивно попытался связать это происшествие с тем, что прошлой ночью случилось во дворце Джилла.

— Да, — согласилась Анжела. — Я имела в виду… Это не имеет никакого отношения к тому, что тут у вас происходит. — Выпрямившись, она немного пододвинулась к Джиллу, который сидел в середине. Ее пуховая парка была измазана парфюмерией. — Я собиралась развестись со своим мужем, — продолжала она, — а он… решил пристрелить меня!

— М-м-м… — только и сказал Андерсон. — Думаю, теперь он не сможет осуществить свои замыслы.

Пока все это происходило, Жан-Пьер Варре неподвижно сидел на переднем сиденье. Он молчал и слегка побледнел. Теперь он прокашлялся, прочищая горло, и робко поинтересовался:

Разве в цивилизованных странах еще происходят подобные вещи?

Голосом таким сухим, что мог принадлежать и Андерсону, ему ответил Тарнболл:

Что? Разве во Франции люди не пытаются порой убить друг друга? Разве у вас на родине нет преступлений на почве ревности? Я всегда полагал, что французы более склонны к подобным вещам.

Варре ничего не сказал, только повернулся и секунду или две внимательно смотрел на агента. Глядя в глаза французу, Тарнболл мысленно отметил, что, возможно, тому нет дела до вспышки страстей…

У второго контрольно-пропускного пункта Андерсон попросил одного из полицейских позвонить на пост первой помощи, чтобы там приготовили все необходимое. Через минуту машина завернула за очередной поворот дороги, вьющейся между водой и горами…

— Что это? — спросила Анжела тихим, надорванным голосом.

Наверху, на склоне Бена Лаверса, появился Замок. У его подножия, ярдах в пятидесяти от фасада, поднималась высокая изгородь, больше всего напоминающая периметр какого-то форта из голливудских вестернов. Там были деревянные башенки, навесы и наблюдательные площадки; прожектора и ворота охраняли полицейские в форме. Позади Замка крутой склон холма перетянули колючей проволокой. Но выше поднимались деревянные башни с платформами для наблюдения. Вся округа была прямо-таки нашпигована полицейскими, агентами секретных служб и людьми в штатском, которые очень напоминали военных. Они и были военными. Некоторые из них вели наружное наблюдение. Но лишь малая часть этих людей находилась снаружи. По большей части они находились внутри сооружений, в различных укрепленных лабораториях над и под землей. Тонкие металлические мачты тут и там поднимались над стенами ограждения.

— Антенны, — так объяснил Джилл Тарнболлу. Между дорогой, вьющейся вдоль берега озера и массивной изгородью, протянули подвесную канатную дорогу с двумя открытыми кабинками, каждая из которых могла нести четырех людей.

— Хотел бы я знать, — наконец заговорил Джилл, словно отвечая на вопрос девушки. Собственный голос показался ему слабым, словно он доносился издалека. И хотя Джилл провел в окрестностях Замка много времени, он обнаружил, что зачарованно смотрит на склон. «Мерседес» ехал к одной из величайших загадок, вставших перед человечеством. Производили впечатление как окружающие строения с многочисленными подсобными пристройками, так и сам инопланетный Замок — величественное сооружение. Джилл думал о нем как о чем-то древнем, словно горы, и безликом, словно… словно что? Словно веревка палача? Словно распределительный щит электрического стула?

«Откуда взялась эта штука?» — снова сам себя спросил Джилл, пока Андерсон выруливал с дороги. Министр остановил машину на пол пути между отрогами.

— Я бы хотел отправиться с вами, — сказал Вар-ре, когда все стали вылезать из машины. — Я первый раз попал сюда.

— Обязательно, — согласился министр. — Но как вы увидите, тут смотреть особенно нечего.

Тогда заговорил Джилл:

— Мы поедем наверх в первой люльке, ладно? Чем скорее осмотрят руку девушки, тем будет лучше.

— Хорошо, — согласился Андерсон с досадным вздохом. Он кивнул Тарнболлу: — Джек, ты поедешь с ними.

Трое, щурясь от порывов холодного ветра, уставились на подвесную дорогу, головокружительно уходящую вверх вдоль крутого склона между пилонами. Сооружение выглядело совершенно прагматичной конструкцией. Да и сам Замок не выглядел достопримечательностью, предназначенной для туристов. Похоже, это если и случится, то очень-очень не скоро. Агент, экстрасенс и девушка забрались в неподвижно стоящую люльку и застегнули привязные ремни. После этого где-то наверху загрохотали цепи, люлька накренилась, качнулась и поползла наверх.

Где-то на середине склона мимо них проскользнула вторая люлька. В ней находилось четыре американца, возбужденно беседовавших. У них были выпученными глаза, очевидно, они чего-то испугались. На лацканах у них сверкали значки, выдававшие в них членов ОИПЯ.

— ОИПЯ? — Тарнболл насмешливо посмотрел на Джилла. — Звучит по-дурацки…

Джилл покачал головой.

— Общество Изучения Паранормальных Явлений, — объяснил он. — Но я согласен, неприятные люди. Телепаты или что-то в таком роде?

— Паранормальные Явления? — Тарнболл не пытался скрыть своего удивления. — Укротители приведений?

Джилл пожал плечами.

— Очевидно. Кстати, один из них — двоюродный брат американского вице-президента… или что-то в таком духе. Кто-то из политиков потянул за веревочку, вот они и очутились здесь. Так или иначе, их внесли в список допущенных вместе с другими высокопоставленными лицами. Их человек десять, наверное.

Выбравшись на причальную платформу, Джилл проводил девушку через ворота за высокую ограду. Тарнболл вошел вместе с ними, но остался у ворот, а экстрасенс повел свою спутницу к пункту первой помощи — большой палатке, которая напоминала агенту полевой госпиталь.

Внутри палатки их уже ждал мускулистый, коротко подстриженный доктор. Он представился и сразу перешел к делу.

— Я физиотерапевт, — улыбнулся он Анжеле, — когда это необходимо. Болтаюсь здесь уже три месяца. Вы — первый несчастный случай. Все время жду, пока одна из подвесных люлек сорвется.

Говоря это, он посадил девушку в кресло, взял ее за правую руку и вытянул горизонтально.

— Дайте-ка я взгляну на ваше плечо, — продолжал он. — Пожалуйста, не говорите «нет», или я останусь с носом! Не могли бы вы помочь ей снять парку? — Должно быть, он принял Джилла за мужа пациентки или близкого знакомого. А Джилл подумал: «Интересно, что делает тут этот клоун?» Медик продолжал в том же духе: — И блузочку, пожалуйста. Можно расстегнуть только верхние пуговицы.

Снова Джилл повиновался. Анжела ничего не сказала. Она только скривилась от боли и побледнела.

Пальцы медика осторожно скользнули под воротник ее блузы, двигаясь по плечу, ощупывая кости. Встряхнув головой, он нахмурился и сказал:

— Кажется, ничего не сломано. Одна или две косточки могут быть выбиты, вот и все. Можете вы чуть-чуть наклониться вперед?

Рука Анжелы оставалась вытянутой, в то время как доктор крепко держал ее за запястье. Когда девушка стала осторожно наклоняться, врач неожиданно резко дернул за ее запястье, и что-то внутри плеча Анжелы громко щелкнуло. Девушка вскрикнула, откинулась на спинку стула, а медик, перестав улыбаться и паясничать, осторожно согнул ее руку и положил Анжеле на колени.

— Надеюсь, теперь все в порядке, — сказал он.

— Ах… ох! — только и смогла произнести Анжела. И прозвучало это еще более неожиданно, чем боль в ее голосе. Она медленно покрутила плечом, потом посмотрела на Джилла и улыбнулась. Адепт заметил маленькие слезинки в уголке ее глаз и почувствовал страшное желание ударить медика по носу. Джилл отлично понимал, что этот парень скрутит его в два счета… но все равно хотел ему врезать. Странное чувство, эмоции, которых Джилл никогда раньше не ощущал…

Тарнболл, Андерсон и Варре ждали их у основания грубой бетонной лестницы, поднимавшейся к основанию Замка. Когда Джилл и Анжела присоединились к ним, экстрасенс сказал ей:

— Вы подождете меня здесь, у ворот?

— А разве я не могу подняться наверх? — Чуть выше пяти футов ростом, она сказала это так, словно сделала одолжение Джиллу. — Это же всего десяток ступеней…

Когда их взгляды встретились, между ними словно искра проскочила. Они оба почувствовали это, и Джилл подумал: «Она словно прекрасная кукла! Как мог кто-то хотеть обидеть ее?»

Он улыбнулся, спрятал свою недоверчивость, встряхнул головой, отчасти досадуя на самого себя, и сказал:

— Вы не должны были оказаться здесь!

— Но я оказалась здесь не по своей воле, — напомнила она.

— Так или иначе, я рад этому. — Потом он осторожно взял Анжелу под руку. — Вы можете подняться со мной, если хотите.

Поднявшись по широким ступеням, группа из пяти человек подошел а к нескольким американцам, собирающимся спускаться вниз. Все они носили значки ОИПЯ. Один из американцев задержался у подножья стены Замка — голой и мрачной. Он стоял неподвижно. Взглядом он скользил вверх-вниз по стене, изучая нижнюю часть фасада, которая ничуть не отличалась от верхней, украшенной, очевидно, бессмысленными зубцами.

— Ни окон, ни дверей, — бормотал он себе, когда экстрасенс и его спутница подошли к нему сзади. — Сверхъестественное сооружение!

«Уж точно сверхъестественное!» — мысленно согласился Джилл. Он поравнялся с застывшим американцем, и Андерсон, идущий следом, ткнулся в него.

— Что такое? — громко и медленно произнес Джилл. Замок — огромная машина — неожиданно пробудился. И Джилл знал это. Как никто другой.

Но дело было и в том, что другие — другие люди — знали об этом. Внизу, в песчаных отвалах под периметром изгороди, кто-то бессвязно вскрикнул, а потом какой-то человек у подножия лестницы с «воки-токи» в руке, закричал им:

— Эй? Мистер Андерсон? Мистер Джилл? Зарегистрирована новая вспышка активности. Все датчики словно с ума сошли!

Не осталось времени, чтобы сделать хоть что-то. Какой-то высокий мужчина крепкого телосложения, Джилл его не знал, начал подниматься по лестнице следом за ними, явно направляясь к их группе. Джилл — единственный из людей, оказавшихся на вершине лестницы, — понимал, что произошло что-то непредвиденное. Он мог бы попробовать убежать, но тогда непременно столкнулся бы с незнакомцем. К тому же экстрасенс словно лишился сил. Он испугался, потому что понял: вот-вот случится что-то ужасное.

— Боже! — только и смог проговорить он тихим голосом.

Все повернулись к нему. Кольцо округлившихся, непонимающих глаз. Нет, один из окружавших Джилла людей, казалось, тоже чего-то боялся. И этот человек — американец со значком ОИПЯ — неожиданно закричал:

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Повернувшись, он попытался убежать.

Но Тарнболл успел перехватить его. Агент его остановил и спросил:

— Какого черта?..

Джилл хотел закричать: «Отпустите его! Пусть он идет!» Но из горла его вырвалось лишь:

— Боже! Боже!

И тут стена Замка замерцала и начала надвигаться, поглощая землю. И люди, стоявшие на вершине лестницы, оказались внутри…

Глава девятая

От первоначального потрясения все повалились с ног. Люди не пострадали физически, но изменения вокруг оказались столь разительны, что никто не устоял на ногах. От происходящего смешались чувства, люди боролись с недоверием, теряя чувство реальности. Они перенеслись или были перенесены неведомой силой из пункта «А» в пункт «Б», но не могли себе представить ни расстояния, которое преодолели, ни времени, которое на это потребовалось. Человеческий разум не приспособлен к подобному обхождению. Ощущение напоминало своего рода опьянение, но без алкогольного ступора. Мысли, конечно, путались, так как человеческой логике противостояло Невероятное.

Вот что увидел Джилл, пока, дрожа, с трудом поднимался с четверенек:

Квадрат серых облаков двигался с почти математической четкостью по куполу неба, сложенного из синих шестиугольников, похожих на ячейки медовых сот, гигантских, словно сам небосвод. В отдалении возвышались горы, составленные из множества пирамидальных, вытянутых вверх угловатых геометрических фигур. Они сгрудились у самого горизонта. Цвет неба из шестиугольных фрагментов у горизонта сгущался до пурпурного индиго. Там белыми огоньками сверкали звезды. Бледная десятигранная луна висела над самым краем зеленой равнины, которая раскинулась во все стороны, насколько хватало глаз. Вот что увидел Джилл.

Когда же экстрасенс стал анализировать свои ощущения от перемещения во времени и пространстве, ему показалось, что в момент перехода Замок обрушился на них, поглотил его и остальных, и только потом Джилл перенесся в какое-то другое место. Куда-то еще. Между тем мгновением, когда Замок обрушился на них, и они оказались здесь, была яркая вспышка белого света, словно где-то рядом испытали ядерное оружие, и в один миг вырос и лопнул во вспышке света огромный гриб… И все. Джилл доверял своему зрению. Он упал на четвереньки, но до того, как сверхъестественный ландшафт отпечатался на его сетчатке. Когда же экстрасенс снова открыл глаза, все вокруг стало совершенно иным.

Американец, который последним поднялся по ступеням Замка, был уже на ногах. Он помог подняться Тарнболлу. Мир вокруг стал выглядеть более нормальным… или, по меньшей мере, люди выглядели нормальными на фоне совершенно инопланетного ландшафта из правильных геометрических форм. Успокоившись, Джилл окончательно уверился: перед ним расстилался инопланетный пейзаж.

Анжела тоже пыталась осознать новый мир. Она тихо повизгивала, крепко зажмурив глаза, и медленно ползла в сторону Джилла. Экстрасенс шагнул к ней, сжал в объятиях и попытался успокоить:

— Все в порядке. Теперь все в порядке. — А сам подумал: «Боже, куда же мы попали?»

— Где это мы? — прошептал кто-то, и Джилл удивился, как громко прозвучали эти слова. Вопрос задал Андерсон, бледный как призрак. Глаза у него округлились. Министр, свернувшись кружочком, лежал на… траве?

Джилл помог Анжеле встать на ноги. Ей удалось взять себя в руки не так быстро. В других обстоятельствах Джилл радовался бы — близость красивой женщины доставляла ему удовольствие, но в жизни ему скорее удавалась роль любовника, а не защитника. «Интересно, как она воспринимает меня? — думал Джилл. — Как сильного мужчину?» Джилл надеялся, что нет. Любой другой из попавших вместе с ними в эту переделку мог бы справиться с ролью защитника гораздо лучше.

— Mon Dieu! — Варре лежал там, где упал. Все повернулись, уставившись на дрожащую руку француза, который, вытянув палец, куда-то показывал.

За спиной их, может быть, футах в пятидесяти, стоял Замок. Но это был другой Замок. У этого были двери. В самом деле, на трех хорошо различимых гранях огромного шестиугольного основания располагались ряды дверей.

— Кто-нибудь ранен? — поинтересовался Тарнболл.

Он был практичным человеком, но его голос не звучал так уверенно, как обычно. Экстрасенс шагнул, встав между Андерсоном и человеком со значком ОИПЯ, и помог тому и другому встать на ноги. Варре остался на месте, тихонько постанывая, он прижался к земле, глаза его округлились от ужаса.

Андерсон снова сполз на землю — совершенно непроизвольное, обычное и бессмысленное действие. Забавно, но в этом мире не было пыли. А потом министр снова спросил:

Джилл знал ответ на этот вопрос. Экстрасенс чувствовал, что мир вокруг больше напоминал огромную невидимую фабрику. Сам же Джилл стал чем-то мелким, словно микроб, крошечный микрочип в невероятно сложной машине. Почти не задумываясь, Джилл ответил на вопрос Андерсона: — Мы внутри Замка!

— Боже! Да, похоже, я спятил? — прошептал американец со значком ОИПЯ. Он посмотрел на странные, вытянутые лица своих спутников, потом испуганно огляделся. — Что… это?

Что это? Тарнболл и сам бы хотел бы знать. Еще сильнее встревожившись, он постарался не утратить контроль над собой, стараясь держаться так естественно, насколько возможно в подобных обстоятельствах.

Американец потряс головой, безнадежно пожал плечами и сказал:

— Это я и высматривал… Нет, избегал… всю свою жизнь. Но, наконец-то, я нашел это место. Или оно нашло меня!

— Вы несете чепуху, — заметил Тарнболл. Агент отвернулся от американца и почти насильно поставил Варре на ноги. — А вы, — прорычал он, — лучше посмотрите в лицо действительности. У нас неприятности… Мы все в одной лодке.

Но я… У меня клаустрофобия!

Тарнболл грубо усмехнулся.

— Это вы серьезно? Оглядитесь-ка получше. Замок может оказаться всем, чем угодно, но мы определенно находимся не в замкнутом помещении!

— Оставь его, — махнул Джилл в сторону француза. — Он прав. Мы в помещении. Его фобия сработала совершенно точно.

— В помещении? — Андерсон сжал руку Джилла. — Что вы имеете в виду, Спенсер? Говорите, мы внутри Замка… но разве это не Замок, вон там? — он кивнул головой в сторону загадочного строения.

— Это так, и не совсем так. Скажем… это лишь отчасти правда, — заметил Джилл.

Андерсон секунду-другую внимательно смотрел на экстрасенса, а потом нахмурился.

— Черт побери! — фыркнул он и выдернул свою руку из захвата Джилла. Его лицо стало красным от ярости. — Вы всегда знаете больше, чем говорите, — обвинил он экстрасенса.

Но Джилл тут же нашелся.

— Не будьте дураком, господин министр, — сказал он, постаравшись, чтобы его собственный голос звучал твердо. — Где бы вы ни были… чтобы ни случилось… неужели вы полагаете, что если бы я знал что-то, то бы оказался здесь добровольно?

— Только посмотрите на это место! — Анжела произнесла эти слова на одном дыхании, по-прежнему сжимая руку Джилла. Как сильно они все ни старались избегать смотреть в лицо реальности, но теперь отступать было некуда. Перед ними лежал целый мир, это уж точно, но это был чужой мир.

Далекие-далекие горы частично теряли свою угловатость. Там туманно вырисовывались округлые холмы, позади которых поднимались и вовсе величественные пики, увенчанные белыми шапками и бледно-пурпурные у основания. Но небо над ними создавало впечатление, что они подкрашены, словно фантастические декорации. Звезд над горами было немного, но на темном фоне они сверкали много ярче земных звезд — почти так же ярко, как звезды в мультфильмах Диснея. Что же касается огромной плоской равнины, то она поросла «травой» — ровным ковром зелени, уходящим прочь, насколько хватало глаз, вероятно, до самых гор. А в небе сияла луна, которая теперь стала совершенным диском, желтым, как земная луна, но безликим.

— Небо из пчелиных сот, — пробормотала Анжела. — По крайней мере, мне так кажется.

— Мне тоже, — согласился Тарнболл. — Прежде чем упасть, я успел оглядеться, меня, должно быть, слишком сильно встряхнуло. В первый момент мне показалось, что я попал в мир компьютерной графики.

«Попал в точку», — сразу понял Джилл. Когда они прибыли сюда, тут еще продолжался процесс творения, это место еще не обрело целостность. Сейчас они видели то, что хотел им показать неведомый хозяин: нечто, сносно отвечающее стандартам их восприятия. Видимо, это место приготовили специально для них. Но тогда, значит, оно нереально? Не обязательно. Разве картинка на экране менее реальна оттого, что она — картинка? Определенно, она покажется вам совершено реальной, если вы окажетесь внутри этой картины!

Мысли неслись вскачь, и Джилл неожиданно испугался. Черт возьми, они оказались на какой-то большой сцене!

— Спенсер, что-то не в порядке? — поинтересовался Тарнболл.

Что-то не в порядке!.. — Джилл взглянул на агента, огляделся еще раз и фыркнул. — Тебе что-то не нравится?

— Лицо у тебя слишком озабоченное.

— Ты бы на себя посмотрел! — Джилл решил не говорить ничего, что могло бы еще больше смутить или усилить беспокойство спутников. Позже он найдет время все обдумать. Может быть…

— Для начала представимся, — заговорил Андерсон, взяв себя в руки. И все же его лицо скривилось, когда он неуверенно протянул руку американцу. — Дэвид Андерсен из МО… точнее из министерства обороны. Возможно, мне придется отвечать за все это… Кто-то все равно будет в ответе, и, похоже, я — лучшая кандидатура.

— Милес Клайборн[4], — представился американец. — Президент ОИПЯ — Общества…

— Общества Изучения Паранормальных Явлений, — перебил его Тарнболл.

— Ах… Так вы о нас слышали?

— Естественно, — вмешался в разговор Джилл. — Интересно, вы изучаете паранормальные явления или сами их устраиваете? Это место, по-вашему, паранормальное явление? Если вы так считаете, то смею вас заверить, вы ошибаетесь. Да, Милес, мы столкнулись с чем-то необычным, но смею вас заверить, абсолютно ничего сверхъестественного во всем этом нет.

— Но…

И тут опять заговорил Тарнболл:

— Я — Джек Тарнболл, а это Спенсер Джилл. Он обладает особыми талантами. Я должен был присматривать за ним… но, похоже, не слишком хорошо справился с этим. Молодая дама…

— Анжела Денхольм, — объявила она сама. — Во мне нет ничего необычного.

Вот с этим-то Джилл и вовсе был не согласен. Варре представился тоже сам, а потом все повернулись к незнакомцу. Все внимательно посмотрели на него.

— Меня зовут Баннермен, — объявил он, кивнув всем по очереди. «Словно ритуал какой-то!» — подумал Джилл. — Джон Баннермен.

Пожимая руку новому знакомому, Анжела решила, что у него невероятно горячие ладони.

— И чем же вы занимаетесь, мистер Баннермен? — вежливо поинтересовался Андерсон.

Баннермен пожал плечами.

— Ничем особенным. В данный момент я — турист.

Глава десятая

Джилл и Тарнболл оглядели Баннермена более внимательно. Узнав, что он турист, они оба почувствовали интерес к нему. Не корыстный интерес. Но сейчас было не место и не время. Каждый из похищенных («Втянутых? Украденных?» — Джилл долго перебирал синонимы…) сейчас приходил в себя после потрясения и стремился высказать свое мнение. Все они бормотали, как один: возбужденно, срывая голоса, в основном бессвязно. Все вели себя так, за исключением Варре, который неожиданно вскочил на ноги и то ли побежал, то ли быстро зашагал в сторону второго Замка.

Это… дом! — быстро забормотал он. — Дом Дверей. Он примет нас, и мы наконец сможем выбраться отсюда!

Остановите его! — закричал Джилл, чувствуя, как страх электрическим разрядом пробежался по коже. — Эта опасно!

Он чувствовал это инстинктивно, и не мог ошибиться.

Тарнболл рванулся следом за французом.

— Зачем останавливать его? — крикнул он уже на бегу. И до того, как Джилл смог ответить, агент поймал и повалил француза, используя прием регби. Они упали в нескольких футах от мерцающих стен.

Джилл и остальные подошли следом. С трудом восстанавливая дыхание, экстрасенс пробормотал:

— Если это был путь внутрь… или наружу… все это может сработать снова.

— Путь наружу? — Андерсон непонимающе посмотрел на него. — То есть путь назад? Вы это имели в виду?

— Я и сам не знаю, что я имел в виду, — ответил Джилл. — Вспомните, оригинальный Замок закрыт со стороны нашего мира. Если Варре пройдет через одну из этих дверей, он может попасть в ловушку.

— Разве это не путь наружу? — спросил Андерсон, внимательно глядя на экстрасенса. — Это не путь назад… домой, вы имеете в виду?

— Я и сам не знаю, что имею в виду, — ответил Джилл. — Посмотрите-ка, Замок, войдя в который мы оказались здесь, закрыт от нашего мира. Если бы Варре прошел через одну из этих дверей, может быть, оказался бы в какой-то месте, отрезанном от нас.

— Значит, ему нужно быть поосторожнее? — сделал вывод Тарнболл, удерживая отбивающегося француза.

— И нам тоже, — ответил Джилл. — Но что, если он найдет путь домой… к нам домой… а мы останемся здесь?

— Тогда мы последуем за ним, — сказал американец, пожав плечами.

— Если, конечно, сумеем, — продолжал Джилл. — Если дверью, через которую он пройдет, можно будет воспользоваться снова.

— Конечно, такое может случиться! — снова разозлился Андерсон. Он испугался и рассердился одновременно.

— Мы не знаем этого наверняка, — повернулся к нему Джилл. — Мы ведь ничего не знаем! Ни об этом месте, ни об этом… Замке. Пусть он станет Домом Дверей. Мне очень понравилось название, которое дал ему Варре… Предположим, Варре использовал бы дверь и мы все толпой бросились бы за ним. Разве мы можем быть уверены, что попадем домой? Почему не куда-то… еще? — А почему мы не попадем домой? — удивился Тарнболл, его голос походил на щелчок кнута. И Джилл понял, насколько напряжены нервы агента.

— Может быть, конечно, и домой, — ответил экстрасенс. — Все может быть, Джек. Но если все двери ведут в одно и то же место, почему их так много?

Варре прислушивался к доводам Джилла. Теперь он перестал бороться с агентом и сказал:

— Вы, люди, не понимаете. Sacre bleu! Вы не понимаете!

— Что мы не понимаем, мистер Варре? — мягко переспросила Анжела, пытаясь вразумить его.

— Мы внутри Замка — это первое, — ответил он вроде бы совершенно разумно. — Все это… — Тут он взмахнул руками, показав на темнеющее небо, отдаленные горы, обширные зеленые равнины и загадочный маленький Замок, расположенный внутри первого Замка. — Не спрашивайте меня, как это получилось, но это именно так. Я чувствую, как он нависает надо мной, давит на меня. — Речь француза постепенно становилась все быстрее и быстрее. — Я хочу наружу!

Он снова начал отчаянно сопротивляться, бороться, пытаясь выбраться из-под Тарнболла, высвободить руки.

— Вы слышали, что я говорил? — снова обратился к нему Джилл. — Одна из этих дверей, возможно, только возможно, приведет нас домой. А может быть, и нет. Но дверей-то очень много. Предположим, одна из них ведет туда, куда нам надо, но какая? Сможем ли мы сделать правильный выбор? Что случится, если мы ошибемся? Куда ведут остальные двери?

— Куда бы они ни вели, там будет лучше, чем здесь, — задыхаясь, ответил Варре, продолжая сопротивляться.

— Разве это так? — проворчал Джилл. Он уже потерял терпение, споря с маленьким французом. Но, с другой стороны, существовал шанс, что француз прав. Наконец, приняв какое-то решение, экстрасенс кивнул Тарнболлу: — Ладно, Джек, отпустите его.

— Подождите! — бросился вперед Андерсон. — Разве мы не можем все обсудить, прежде чем кто-то из нас совершит необратимый поступок? Мы что, крысы, попавшие в западню?

В этот момент Джилл подумал: «Интересно, мы мыши или люди?» Он знал: правда в том, что они все очень сильно испуганы. Но ведь Андерсон один из руководителей страны или, по крайней мере, был им всего час назад. А любая форма руководства лучше, чем анархия. Разве нет?

— На что вы намекаете? — поинтересовался Баннермен. Необычный звук голоса заставил всех обернуться в его сторону. А все дело в том, что сказал он эти слова спокойно, без паники. В самом деле, Баннермен пока вел себя спокойнее всех остальных. Возможно, случившееся просто ошеломило его, к тому же он раньше не знал никого из присутствующих.

Может быть, все это окончательно выбило его из колеи. — Я хочу спросить: что тут обсуждать? — продолжал он. — Зачем что-то обсуждать?

Над головой зажглось еще больше звезд. Луна теперь сверкала еще ярче, и горы у ночного горизонта из многогранников еще больше потемнели. Тень, протянувшаяся от Дома Дверей, накрыла людей.

— Но ведь куда-то мы попали, — заговорил Ми-лес Клайборн. Он дрожал, чувствуя незаметно подступающее уныние. — Я тоже хочу убраться отсюда, а большее всего хочу знать, куда я попал!

— Согласна, — присоединилась к нему Анжела Денхольм, высказав свое мнение очень тихим голосом. — Мы попытаемся осмыслить все, что произошло с нами и все, что увидели здесь, перед тем как отправимся куда-то еще.

Варре перестал сопротивляться. Истощив свои силы, он безвольно замер в захвате агента.

— Ладно, — сдался он. — Давайте сделаем так, как вы предлагаете. Я… Я немного запаниковал. Но поверьте мне, вы даже не подозреваете, на что это похоже. Я чувствую себя так, словно… похоронен заживо.

Тарнболл немного расслабился и отпустил француза. Но, распахнув пальто, показал тому свой пистолет.

— Варре, я хочу верить, что все мы благополучно вернемся домой, — сказал он. — Но Джилл говорит, что ваша попытка спастись в одиночестве может лишить остальных этого шанса. Так что не пытайтесь что-либо предпринять, или я могу попортить вам шкуру.

— Вы… вы угрожаете мне! — задохнулся Варре. Он был ошеломлен.

Да! — уверил его Тарнболл. — Вы — всего лишь один человек, и вы — в меньшинстве.

Одна мысль все время крутилась у него в голове: «Выходит так, что мой пистолет перевесит голоса всех остальных».

— Жан-Пьер, смею вас уверить, что Джилл и Тарнболл в сложившейся ситуации действуют совершенно верно, — угрюмо объявил Андерсон. — Как бы холодно и цинично их слова ни звучали… Джилл, кажется… — Тут министр сделал паузу и мгновение задумчиво разглядывал экстрасенса. — Предлагает очень разумное решение. Если ваша фобия станет источником неприятностей, поставит нас всех в опасное положение, вы можете остаться в одиночестве.

Джилл кивнул.

— Вы едва не допустили ошибку. Мы же попробовали сделать все, что в наших силах, чтобы не оставить вас в одиночестве, — сказал он.

Анжела выпустила руку экстрасенса и сделала шаг в сторону. Она оставила его впервые с тех пор, как они очутились здесь.

— Вы и в самом деле столь хладнокровны? — В ее взгляде читалось разочарование.

Джилл отвел взгляд, ничего не сказав. Он не был хладнокровным, но не хотел, чтобы с французом что-то случилось. Но Варре об этом знать необязательно.

— Значит, мы договорились все обсудить, — продолжал Андерсон. — Итак, с чего начнем?

Клайборн пожал плечами.

— Баннермен, видимо, хотел спросить, нужно ли вообще что-то обсуждать. Если это явление паранормального свойства… Я не стану употреблять слово «сверхъестественного»… в нем нет никакого рационального начала. Наше общество уже изучило дюжину подобных случаев, и никогда не было ничего отдаленно…

— Извините, но вы тратите время попусту, — перебил его Джилл. — Ведь вы хотите, чтобы мы поверили в духов, так, Милес? Но пока никто еще не сказал вам, что не верит в них… Однако нам надо поговорить совсем о другом. Замок схватил нас и перенес сюда. Или, скорее, он расширился, и мы оказались внутри него. Варре совершенно точно определил, что мы внутри какого-то помещения. Мы затерялись в утробе огромной машины. Так что давайте больше не будем говорить о духах… Ладно? Клайборн слегка выпятил челюсть.

— Кто же вы такой, черт побери? Какой-то эксперт?

— Да, — встрял в спор Тарнболл. Потом он повернулся к Джиллу. — Значит, мы внутри огромной машины… Замок засосал нас. Но почему? Каким образом? Что нас ждет?

— Я тоже хотел бы знать, — сказал Джилл, покачав головой. — Но я не знаю. С ответами на вопросы нужно подождать. Мы — здесь.

— Внутри машины… — Андерсон покачал головой, а потом усмехнулся. — Однако я не могу принять такое объяснение.

— Звучит фантастически, — согласился Баннермен. — Разве такое может быть? Ведь выходит, что эта машина изнутри больше, чем снаружи?

— Может, это нам только кажется, — осторожно ответил Джилл. — Быть может, всему виной инопланетная технология. Быть может, когда мы рассмотрим все поближе, это покажется нам еще более удивительным.

Тарнболл остановился и выдернул из земли травинку. Он обнюхал ее, пожевал кончик и сплюнул.

— Трава, — пожал он плечами. — Я так думаю. На вкус и на ощупь обыкновенная трава. Но сама равнина плоская. Словно бильярдный стол. Если это инопланетный мир, то откуда трава? Откуда луна, звезды, горы?

— Они сделаны, чтобы мы чувствовали себя, как дома, — отважилась высказать свое предположение Анжела.

— Сестра! — возвышенным голосом заговорил Клайборн. — Я вовсе не чувствую себя дома!

— Но ведь тут довольно терпимо, — упорствовала Анжела. — Тут не так уж плохо, как могло бы быть… Ведь так?

— Она права, — согласился Джилл. — Человеческое существо, сильное в одном, хрупко в другом. Может быть, это место без соответствующих переделок могло бы испугать нас до смерти. Оно не слишком-то похоже на наш мир, но не так уж и отличается, чтобы мы почувствовали себя плохо.

Снова Андерсон усмехнулся:

— Так вы считаете, что все это создали специально для нас?

Джилл хотел было ответить министру насмешкой, но Анжела сама постояла за себя:

— Луна, звезды, горы, — задумчиво произнесла она. — Вероятно, тут есть и солнце. Оно должно быть, но, скорее всего, зашло. А этот полумрак скоро сменится ночью.

— Но ведь когда Замок захватил нас, до заката было еще далеко! — нервно проговорил Клайборн. — Объясните-ка мне это, мистер разумник! Вы правы: Замок — гость из другого мира… точнее, не из другого мира. Это… словно иное измерение соприкоснулось с нашим. Замок стал его фокусом… и нас всосало внутрь его!

Джилл повернулся к американцу. Андерсон взял Джилла за руку. Экстрасенс почувствовал нервную дрожь министра.

— Джилл, девушка права. Вон солнце, и оно сейчас садится. Но разве вы не понимаете, почему я столь скептически настроен? И все это происходит внутри машины? Просто невозможно вообразить, что мы затерялись в недрах какого-то механизма.

— Я думаю по-другому, — объявил Джилл. — Мне отлично знакомо это чувство.

— Однако… темнеет, — пробормотал Тарнболл. — Солнце в самом деле садится. Должно быть, оно где-то там.

— Необязательно, — возразил Джилл. — Может быть, просто выключили свет… и включили луну и звезды.

— Тот же, кто… — Клайборн запнулся. Его голос дрожал, когда он повернулся на негнущихся ногах спиной к Дому Дверей. — Кто-то минуту назад повесил номера на всех дверях, правильно?

Все разом посмотрели на Дом Дверей.

В основании двух сторон шестиугольника, которые сейчас были видны людям, имелось по четыре двери, шести футов шириной и девяти высотой. Двери делили каменные простенки в два фута шириной. Они были утоплены в глубь дверных проемов. Казалось, двери сделаны из твердого дерева, возможно, дуба, с тяжелыми косяками и панелями. Ни один из людей раньше не заметил номеров, но теперь они сверкали призрачным желтым светом: номера от одного до восьми. Числа увеличивались против часовой стрелки.

— Ого! — задохнулся Клайборн, инстинктивно отступив. — Это знаки Зла, печати самого Сатаны!

— Я хочу, чтобы вы перестали нести всю эту чепуху, — пробормотал Тарнболл, чувствуя, как что-то подталкивает его. Его инстинкты готовы были отреагировать на любое физическое действо, но тут не было ничего материального. Только… Дом Дверей… Вокруг лежало лишь Неведомое и Непознанное. Конечно, Тарнболл по-настоящему не боялся, однако чувствовал себя не в своей тарелке. А может, то и другое.

— У дверей нет ручек, — продолжал Варре. — Так или иначе, я не открыл бы ни одну из них.

Однако он ошибся: вместо ручек у дверей были металлические кольца, подвешенные на высоте семи с половиной футов. Номера располагались точно в центре каждого кольца.

— Становится все темнее, и все ярче сверкают эти номера, — заметил Андерсон. — Может, это какой-то сорт люминесцентной краски? — Он внимательно посмотрел на Клайборна. — Вы никогда не смотрели на ваши наручные часы в темноте?.. Призраки!

Последнее его слово прозвучало как насмешка.

— Эти номера должны что-то означать, — сказала Анжела. Она снова подошла поближе к Джиллу. — Может быть, они скажут нам что-то… или, по крайней мере, подскажут что-то. Может быть, нам стоит попробовать дверь под номером один?

Никто не стал спорить. Они прошли вдоль стены к первой двери.

— Нет никаких ручек, — повторил Варре, когда они остановились перед дверью, над которой мерцал номер один.

— Может, стоит… постучать? — подсказал Баннермен.

Стало уже почти совсем темно.

Тарнболл осмотрел своих спутников, достал пистолет, чтобы остальные чувствовали себя в безопасности. Все замерли. И тогда агент взялся за кольцо и осторожно потянул, а потом отпустил. Эффект был такой, словно кто-то ударил в огромную звонкую дверь собора. Но это только в первое мгновение. В следующую секунду дверь неожиданно бесшумно распахнулась внутрь!

За дверью клубилась тьма. Огромные валы тумана обжигали сырыми холодными прикосновениями. Где-то за дверью завывал ветер. Людям на мгновение показалось, что перед ними открылась надгробная плита древней могилы. Дверь скрылась в парах зловонного газа. Люди почувствовали прикосновение чего-то сырого, туман стал наползать на них… а потом он отступил, словно не решаясь пересечь порог двери.

— Это туман? — удивилась Анжела, восстановив дыхание. — Высокогорный туман?

Андерсон вышел вперед.

— Шотландский туман?

Откуда-то из клубящегося тумана за открытой дверью… откуда-то с расстояния в сотни ярдов или тысячи миль… это невозможно было понять… донесся скорбный, ясно различимый вой потерявшегося пса. Люди замерли, глядя друг на друга широко раскрытыми, полными удивления и даже надежды глазами. На мгновение. А потом…

Фигура резко выступила из тумана. Всхлипывая и покачиваясь, незнакомец шагнул к Андерсону, стоявшему чуть впереди остальных. Министр закричал, словно женщина. Тарнболл тоже закричал и прицелился в незнакомца. Джилл толкнул плечом агента как раз в тот миг, когда он потянул за курок. Пуля, не причинив никому вреда, улетела в темноту, и эхо выстрела громом вернулось к ним, постепенно затухая.

Еще мгновение, и дверь сама собой захлопнулась… Словно кто-то, разозлившись, захлопнул ее… Перед людьми осталась оборванная, окровавленная, дрожащая фигура. Незнакомец рухнул на окровавленные колени, рыдая, упал на странную траву. Это оказался мужчина с огненно-желтыми глазами, которые пылали во тьме.

— Слава Богу! — бормотал незнакомец, протянув руки к людям. — Слава… Богу!

А потом он лишился чувств…

Глава одиннадцатая

Анжела опустилась на колени и стала баюкать на руках избитого незнакомца, появившегося из двери под номером один.

— Думаю, с ним все в порядке, — наконец сказала она, не поднимая головы. — Он только сильно истощен.

— И окровавлен, — заметил Тарнболл.

— И порезан до полусмерти, — прибавил Клайборн.

Агент посмотрел на Джилл.

— Я едва не застрелил его.

— Это потому, что ты обычно сначала нажимаешь на крючок, а потом думаешь, — ответил Джилл. — А в таком месте, как это, ты должен сдерживать раздражение.

Андерсон до сих пор не пришел себя. В лунном свете его лицо сверкало от холодного пота.

— Что это за место такое, Джилл? — спросил он. — Туман, собачий вой, а потом этот парень…

— Определенно не Шотландия, — задумчиво протянул Джилл. — В Шотландии есть неприятные местечки, но такого не сыщешь.

— Надеюсь, это очередная шутка в британском духе? — Казалось, Варре окончательно запутался. Приступ клаустрофобии отчасти прошел. Видимо, ночное освещение его не так пугало, в темноте замкнутое пространство казалось больше. — Как вы вообще можете шутить в такой ситуации?

Вмешался Тарнболл:

— Посмотрите, Спенсер, все это напоминает большой лифт. Мы сейчас находимся в подвале, но, похоже, этот парень доволен, — он кивнул в сторону незнакомца. — С этой точки зрения у нас перед ним преимущество. К тому же любой из нас в лучшем положении, чем Спенсер. Мы все проживем свои жизни до конца, а Спенсер знает, что ему осталось не так уж много времени… Однако, похоже, что теперь все мы получили точно такое же ограничение. То есть время у нас ограниченно.

— Что вы имеете в виду, Джек? — фыркнул Андерсон.

— Подумайте сами, — ответил Тарнболл.

— Он имеет в виду такие вещи, как еда и вода, — встрял Джилл. — Говорит о том, как нам тут выжить. Если мы не воспользуемся ни одной из дверей, нам придется каким-то образом выжить в среде, соответствующей инопланетному миру. Или мирам.

— Мирам? — повторил Клайборн. — Вы говорите во множественном числе?

Джилл пожал плечами.

— Все так и есть, не правда ли? Зачем тут все эти двери, если они ведут в одно и то же место? Насколько я понимаю, это не так уж плохо. То есть я хочу сказать, что место, откуда явился этот парень, мне не понравилось.

— У него множество синяков, — встряла Анжела. — И он истощен, я бы так сказала. Порезы его больше похожи на царапины. Кровь на них в основном засохла. Может быть, у него есть внутренние повреждения, он выглядит очень больным. Я бы сказала, что он от кого-то бежал, проделал долгий и трудный путь.

Анжела не сказала, что и ей знакомо подобное чувство. Она ведь испытала нечто похожее, тоже была в бегах…

И вот тут-то избитый незнакомец очнулся.

Он открыл глаза, посмотрел на луну и звезды. В их свете его лицо напоминало восковую маску. Потом он надрывно завопил и уцепился за Анжелу так, словно от этого зависела его жизнь. Несчастный ухватился за нее, словно она была единственным источником жизни, света, последней соломинкой… Его соломинкой.

— Вернулся! — наконец прохрипел он. Его голос прозвучал с надрывом, словно крик ворона. — Господи, я вернулся! Я в самом деле… вернулся? — В его голосе прозвучала нота сомнения, но лицо его тут же онемело, когда он увидел высоко в небе неземную луну. — Нет, — пробормотал он с горечью. — Нет, я не вернулся…

Он вырвался из рук Анжелы, вскочил на ноги и, шатаясь, сделал несколько шагов. Теперь все могли разглядеть его более отчетливо. В желтом лунном свете с трудом можно было разобрать цвета, но рассмотреть незнакомца было можно.

Он оказался маленьким, не более пяти футов и семи дюймов, и тощим. Юным. Должно быть, ему едва исполнилось двадцать шесть или двадцать семь лет. Его волосы, когда-то подстриженные ежиком, отросли и спутались. Маленькие свиные глазки, нервные руки, одутловатые, нетерпеливые губы, безвольный подбородок — вот все, что сумел разглядеть Джилл. Очень трудно было понять, как одежда незнакомца выглядела изначально. Широкие отвороты и высокие плечики его оборванного пиджака считались модными в определенном кругу, так же как стильные мешковатые штаны. Но его внешний вид, если исключить синяки, царапины и дыры в костюме, казался фальшивым. В любом случае, кем бы он ни был раньше, сейчас он напоминал человека, только что вырвавшегося из зарослей колючих деревьев. Воротник его рубашки потемнел от пота и крови.

Незнакомец, шатаясь, сделал еще несколько шагов, держа руки так, словно со стороны Дома Дверей исходила какая-то угроза.

— Нет, — снова всхлипывая, прошептал он. — Я не вернулся. Я до сих пор… здесь!

— Кто вы? — шагнул к нему Андерсон.

Таинственный человек пригнулся, отступил от людей, готовый в любой момент броситься наутек. Конечно, он не убежал бы далеко, но бежал бы, пока у него хватило бы сил.

— Ты не беспокойся обо мне, мужик, — ответил он министру. Его голос по-прежнему казался слишком хриплым, полным боли. Акцент выдавал в нем урожденного лондонца. — Я-то знаю, кто я такой, и у меня все в порядке. А вот кто ты такой?

Тарнболл быстро шагнул вперед и поймал незнакомца за руку, прежде чем тот успел метнуться прочь.

— Мы те, кто заберет тебя отсюда, парень, — спокойно сказал агент. Кивнул головой в сторону Дома Дверей и двери номер один. — Мы хорошие парни. Ты понял?

— От кого вы убегаете? — спросила незнакомца Анжела.

На мгновение глаза незнакомца расширились, в них вспыхнул ужас.

— Краб! — прошептал он. — Кровожадный омар! Скорпион… какая разница!

Варре, наклонившись, прошептал на ухо Джиллу:

— Как вы считаете, он в своем уме?

— Я вышел оттуда? — дрожащим пальцем незнакомец показал на дверь. Все единодушно утвердительно кивнули. — Тогда я не так далеко удрал от него!

Вырвавшись из захвата Тарнболл а, он бросился к двери номер два. Ухватился за железное кольцо. Металл зазвенел о твердое дерево, и звук, как и раньше, громко разнесся по долине. Дверь распахнулась и осталась стоять открытой.

Из дверного проема ударил ослепительный солнечный свет! Невозможно! В то время как луна и звезды сверкают у вас над головой? Совершенно невозможно… но тем не менее так оно и было. Поток золотистого солнечного света, вырывавшийся из двери, казался твердым и материальным по сравнению с тьмой. От прикосновения лучей земля, на которую ступили люди, погнавшись за незнакомцем, нагрелась. И теперь все сгрудились на границе освещенного круга за спиной таинственного молодого человека. Его-то яркий свет ничуть не испугал. На какое-то мгновение он остановился на пороге, прикрыл рукой глаза и со слезами прошептал:

— Тепло! О Боже, нет… Тепло! — А потом он переступил порог.

— Вперед, — прикрикнул Тарнболл на остальных. — За ним, быстро! Заходите!

Остальные могли спорить и сомневаться, но агент, оставив их, шагнул из тени в мир ярко сверкающего тумана. Баннермен тут же шагнул вслед, а остальные двинулись за ними, словно лемминги. Дверь захлопнулась у них за спиной… и исчезла! Когда они обернулись, чтобы посмотреть назад, то оказалось, что за спиной у них нет никакой двери. Ни двери, ни Дома Дверей. Только… джунгли! Со всех сторон их обступили зеленые заросли, а солнечный свет наполнял воздух золотистым туманом.

Поток мгновенно и одновременно нахлынувших чувств был ужасен. Анжеле, Андерсону, Варре и Клайборну показалось, что весь мир закружился перед ними, и они разом упали на колени на плодородную землю, покрытую слоем подгнившей листвы и ползучих растений. Но Джилл, Тарнболл и Баннермен остались на ногах. Хотя они тоже качнулись, но быстро восстановили равновесие. И Джилл не без гордости подумал: «Очевидно, мы втроем привыкаем к подобным вещам быстрее… быстрее адаптируемся… чем большинство людей».

— Почему, Джек?.. — задыхаясь, заговорил Андерсон, ухватившись за ногу Тарнболла и с удивлением оглядываясь. Он так и стоял на коленях на земле. — Почему вы последовали за этим парнем? Здесь может быть еще опаснее. — Неожиданно министр рассвирепел. — Почему, черт побери, вы последовали за ним?

Тарнболл посмотрел вниз, на министра, нахмурился и стряхнул его со своей ноги.

— Разве нужны какие-то полномочия для того, чтобы попытаться остаться в живых?.. Почему я последовал за этим парнем? Потому что он был пленником Замка дольше нас, вот почему. И он выжил. Должно быть, он многому научился, пока был здесь. Я скажу, что нам нужно держаться его, пока мы не узнаем об этом месте столько же, сколько он.

Андерсон несколько раз глубоко вдохнул и наконец огляделся.

— Возможно, вы правы, — проговорил он. Тем не менее, в его голосе звучало явное недовольство. — Но в дальнейшем давайте попытаемся действовать более… аккуратно.

— Он прав, — повернулся Джилл к агенту. — Этот парень отмечен глупостью, хоть и не похож ни на Варре, ни на Клайборна… Я не имею в виду ничего обидного. Этот парень сдвинулся от чего-то материального.

— Вы хорошо обо мне думаете, — проговорил незнакомец, вынырнув из зарослей. — Я до сих пор остался самим собой. Я слушал ваш разговор и теперь точно знаю, что вы не часть всего этого. В этом месте ничему доверять нельзя. — Он облизал губы и нервно огляделся. — С нами будет все в порядке, но в любом случае у нас мало времени. Давайте пойдем отсюда, отыщем поляну или что-нибудь вроде того.

Тарнболл потянулся было за пистолетом, потом передумал и сказал:

— Вы единственный среди нас, кто освоился в Доме Дверей, но вы, черт побери, действуете слишком поспешно. Почему бы вам секундочку не постоять на месте?

Коротышка хмуро взглянул на агента.

— Мы только что прошли через двери и оказались в это месте. Так? Если кто-нибудь последует за нами и пройдет через эту дверь, он очутится тут же. Прямо здесь! Вы можете делать так, как считаете нужным, а я смываюсь.

— Но ведь вы с ног падаете от усталости, — удивленно произнес Андерсон, осторожно приподнимаясь с земли.

— Нет, — возразил незнакомец. — Я еще не настолько устал, чтобы отказаться от борьбы за свою жизнь. И дальше собираюсь оставаться в живых.

Он исчез, двигаясь так, словно уже свыкся с новым окружением. Остальные быстро последовали за ним, стараясь не отставать. Зеленые заросли были скорее лесом, чем джунглями. Деревья росли близко друг к другу, но не слишком густо. Ныряя под нижние ветви, нависающие лозы, ползущие растения, огибая заросли колючих деревьев и кустов, незнакомец уверенно вел их вперед. Казалось, он шел в ту сторону, откуда светило солнце.

Несмотря на то что Джилл чувствовал себя теперь очень усталым, он старался держаться как можно ближе к рыжеволосому юноше. Он надеялся поговорить с ним, пока они продираются через лес. В любом случае все было не так уж плохо: незнакомец казался очень изможденным, и держаться рядом с ним было не слишком трудно.

— Я — Спенсер Джилл, — наконец представился экстрасенс. — Я работаю на правительство… точнее работал. В мои обязанности входило изучение Замка — Дома Дверей, — появившегося на склоне Бена Лаверса. Теперь мне кажется, что Дом Дверей в свою очередь изучает меня и всех остальных, кто оказался тут вместе со мной. Девушку зовут Анжелой Денхольм. Ей просто не повезло, вот она и оказалась тут. Остальные: Андерсон, Тарнболл, Баннермен, француз Варре и американец Клайборн — находились слишком близко к Замку в самое неподходящее для этого время.

— Замок? — удивился незнакомец. — Я могу понять название «Дом Дверей», но Замок? — На мгновение он нахмурился, потом щелкнул пальцами и сказал: — Ага, помню, я читал об этом! Космический корабль, дом с приведениями или что-то в таком роде, которое выросло за ночь на склоне одного из холмов в Шотландии, верно?

Анжела и Андерсон, которые шли следом за Джиллом, прислушивались к разговору. Потом министр решил вмешаться:

— Вы хотите сказать, что ничего об этом не знаете?

— О чем? — Незнакомец даже не обернулся.

— Вы не знаете, что все это — Замок и мы каким-то образом оказались внутри его?

И в это мгновение они выскочили из-под навеса деревьев у края леса и оказались на берегу искрящейся речушки. Она вытекла из зарослей. Дно ее было устлано светлыми округлыми камнями. Она рассекала надвое луговой склон. Ярдах в пятидесяти впереди вода становилась белой, пенясь на гряде мелких порогов. А там, где из земли торчала скала, искрился маленький водопад. Там поток громко шумел, тщетно споря с законами гравитации. Над водой поднималось целое облако брызг, пропитав влагой воздух. Каким приятным было прикосновение этой влаги к потной коже. На краю водопада, там, где из-под воды торчали камни, мостом между землей и небом протянулась радуга. А в небе на полпути к зениту висел огненный шар, слишком яркий и горячий для земного солнца. На него можно было взглянуть лишь украдкой.

Устало подойдя к водопаду, рыжеволосый коротышка зашелся хриплым, почти истерическим смехом и наконец ответил на вопрос Андерсона:

— Мы внутри Замка? Мы внутри какого-то строения? Ты представляешь себе, каким огромным должен оказаться этот Замок, а? Я хочу знать: неужели вы в самом деле верите, что какое-то строение может оказаться таким огромным, чтобы вместить все это?

Встав на краю утеса, он широко развел руки.

Со скалы у края водопада открывался удивительный пейзаж: равнины, леса, горы и реки, вытянувшиеся вдаль, туда, где мир загибался, сливаясь с линией горизонта. Джилл взглянул на все это и почувствовал себя полным дураком. Не удивительно, что рыжий рассмеялся над словами Андерсона, хотя Джилл считал точно так же, как министр. Но сейчас перед ним открылся целый мир. Как можно мир оградить стенами? И где эти стены?

Плечи Джилла поникли, и он опустился на плоский камень, упершись подбородком на руки. Андерсон угрюмо посмотрел на него и отправился искать место, где мог бы и сам присесть, дав отдых своей огромной туше. Тарнболл и остальные последовали его примеру. Анжела встала рядом с незнакомцем. Рыжеволосый, глубоко дыша, вытянулся на мягкой траве между парой плоских камней у самого края обрыва. Варре сел рядом с Джиллом и осторожно коснулся руки экстрасенса. Джилл посмотрел на француза.

Перекрикивая рев водопада, француз заговорил:

— С вами все в порядке? Вы и я — мы оба знаем это. Теперь я пришел в себя, я нормально себя чувствую… Скажите мне: все, что я вижу, слышу и чувствую, существует на самом деле? Оно ведь настоящее… но тогда почему не исчезла моя фобия! Я чувствую, как Замок давит на меня всей своей многотонной громадой.

Джилл кинул, но ничего не сказал. Он сидел и прислушивался к огромной машине. Он сидел внутри машины и пытался понять, что же происходит.

Что она делает с ними…

Глава двенадцатая

Маленький человек спал около часа, восстанавливая силы, в то время как члены маленькой группы, собравшись на краю утесов, высказывали свои мнения о том, что произошло.

Тарнболл с удивлением огляделся:

— Откуда нам знать, что это не наш собственный мир? Может быть, мы очутились где-нибудь в Южной Америке или в Африке?

Он посмотрел на Баннермена (на самом деле он уже не раз бросал косые взгляды, полные любопытства, на этого странного человека) и снова попытался разговорить его:

— А вы, Джон, что скажете? Баннермен пожал плечами.

— Вы можете оказаться правы, — сказал он совершенно спокойно. — Я не знаю, потому что никогда не был ни в Африке, ни в Южной Америке. Но думаю, что где бы мы ни оказались, мы — заблудились.

Тут возбужденно вскочил Андерсон.

— Я полностью согласен с этим, Джек, — объявил он. — Почему мы цепляемся за то, что это какой-то сверхъестественный, чужой мир? Может быть, Замок просто выбросил нас не в другом мире, а в другом месте! Я хочу сказать, что трава тут как трава, солнце как солнце. Вода выглядит совершенно обычной. — С этими словами он окунул сложенную лодочкой руку в чистую лужу и утолил жажду.

Но Варре покачал головой.

— Ботаника — мое хобби, — объявил он. — Это — одна из причин, почему я подпрыгнул от радости, когда мне выпал шанс побывать на Бене Лаверсе. На его склонах есть очень редкие растения. Но таких, какие растут здесь, я не видел. Да, трава тут как трава… но я могу поспорить: это не земная трава. Точно так же, как деревья в лесу. Они не слишком отличаются от земных, но достаточно. Ничего подобного я раньше не видел. И еще я видел птиц. Они тоже не больно-то похожи на земных. Кроме того, в лесу нет никаких мелких существ. Нет, это не наша Земля. Тут нечего строить догадки, это — точно. Но даже оставив ботанику в стороне, я знаю, что мы до сих пор находимся внутри Замка… или Дома Дверей, как Джиллу больше нравится. Почему вы не спросите его? Я уверен, он подтвердит мои слова.

— А ты что скажешь, Спенсер? — обратилась к экстрасенсу Анжела. Первый раз она назвала его по имени.

— Варре прав, — просто ответил Джилл. — Оставьте все эти разговоры. Я не могу объяснить необъяснимое.

Тарнболл кивнул, на мгновение помрачнев.

— Вы оба правы, — проворчал он. — Наша спящая красавица тоже так решила. Я сразу заметил. Когда мы прошли через дверь, он ничуть не расслабился, не обрадовался, не пошутил. Скорее всего, он и раньше видел что-то похожее. Он знал, что это не наш дом, и вел себя спокойно.

Андерсон вздохнул, пожал плечами и снова сел. Потом посмотрел на часы.

— Остановились, — с досадой проговорил он. — Они не работают с тех пор, как все это началось.

— Так же, как и мои, — заметил Клайборн. — Классический признак паранормального явления.

Джилл ничего не сказал. Он отвернулся, чтобы скрыть свое отвращение к этим людям. Потом снял свои часы и зашвырнул их в пропасть.

— Зачем вы это сделали? — поинтересовался Клайборн.

— Оставил подарочек привидениям, — ответил Джилл. — Вы так рьяно приглашаете их присоединиться к нам, что нехорошо оставлять их с пустыми руками!

— Скоро наступит полдень, — попыталась сменить тему разговора Анжела. — Еще несколько часов, и все мы захотим кушать.

— Я и сейчас уже хочу, — ответил ей Варре. — Вон на тех деревьях растут фрукты. А там — орехи. — Он посмотрел туда, где между валунами спал рыжий. — Может, тот парень знает, какие из них съедобны.

Джилл кивнул.

— Вот это-то мы и должны узнать. Может быть, я задам ему еще пару вопросов.

— Каких? — тряхнул головой Тарнболл.

— Узнаю, что он помнит из случившегося с ним до того, как он оказался здесь. Он был по-настоящему удивлен, когда узнал, где мы, по-нашему мнению, очутились. Так что я хочу узнать, как он попал сюда.

— Что еще? — спросил Андерсон.

— Почему он крикнул «тепло», когда дверь открылась. Казалось, он сильно этим озабочен. Он ведь плакал. «Боже… тепло!» А потом прыгнул в дверной проем. К тому же я слышал о крабе, или кого он там боялся? Наш новый спутник испугался, что это существо последует за нами. Значит ли это, что оно разумно? Разумный краб? Видимо, есть немало вещей, которые нам стоит узнать.

— Для начала спроси, как его зовут, — вставил Тарнболл.

И тут, словно по волшебству, маленький человек стал просыпаться. А потом он рывком сел.

— Что? — задохнулся он от удивления. — Где?.. — Тут он увидел людей, разглядывающих его, расслабился и откинулся на спину. Чуть позже он поинтересовался: — Давно я вырубился?

— Около часа назад, — ответила ему Анжела. — С вами все в порядке?

Незнакомец посмотрел на нее, стер сон из уголков глаз и изобразил нечто, напоминающее улыбку. Джилл решил, что эта улыбка больше походит на злобную гримасу.

— Я в порядке, — объявил рыжеволосый. — Только чуть проголодался… Но все в порядке. А вы? Вы тоже проголодались?

Он снова улыбнулся, и девушка увидела гнилые кривые зубы, раньше скрытые за припухшими губами. Анжела стояла достаточно далеко, но была уверена, что изо рта незнакомца страшно воняет., Она поспешно отвела взгляд.

И тут заговорил Андерсон:

— Мы дали вам отдохнуть. Теперь вы проснулись, и мы хотим задать вам много вопросов.

— Да? — удивился незнакомец. — В моей прежней игре было точно так же. Только я платил за ценную информацию. Что у вас есть такого, что мне захотелось бы получить, мистер Андерсон? Видите ли, мы тут все почти в равных условиях… по уши в дерьме, я имею в виду. Кроме того, мне кажется, что некоторые сидят в нем чуть глубже, чем остальные. А некоторые хотят выбраться из него. Так что информация станет теперь штукой ценной. Андерсон нахмурился.

— Мы все действуем заодно, — объявил он. — Теперь вы стали одним из нас. Так безопаснее, понимаете? Мы вовсе не дураки, мистер… как бы вас там ни звали. То, что вы знаете, плюс наши способности, и ситуация может измениться.

— Так или иначе, назовите свое имя, — попросил Джилл.

— Хагги[5], — ответил незнакомец. — Алек Хагги. Умник Алек Хагги — так меня звали. Родился и вырос я на Крайней Миле в Восточном Лондоне. Но я оказался не таким уж разумным, раз все так повернулось!

— Сколько времени вы тут уже болтаетесь, Алек? — снова спросила Анжела. Она решила не замечать грубость — единственно правильное решение в сложившейся ситуации.

— Время текло бы быстрее, если бы вы, дорогуша, оказались тут со мной, — растягивая слова, ответил Алек, наградив девушку злобным взглядом. Но потом, увидев выражение ее лица, скис. — Около недели, насколько я могу судить. — Тут он нахмурился. — Семь-восемь дней, может быть. Дней как таковых. Здесь тяжело следить за ходом времени. Я расскажу вам об этом, если пожелаете. Может быть, вы уже запутались. — И он посмотрел на Андерсона. — Будь я проклят, если после всего у меня не поехала крыша!

— Прежде чем вы начнете свой рассказ, скажите, которые из плодов съедобны? — спросил Варре. — Должны же вы были все это время чем-то питаться.

Хагги встретился взглядом с французом и снова усмехнулся. Он пощелкал по своему розовому носу правым указательным пальцем и сказал:

— Вот и пошло что-то под заголовком «очень ценная информация», правильно? Так что поговорим об этом позже… может быть. В любом случае с того места, где я сижу, не видно страдающих от голода. Нет ни одного. Если хотите узнать, что такое голод, поупрямьтесь еще немножко.

Варре надулся.

— Вы сами выбрали этот путь, — проворчал он. — Можете ничего мне не говорить. Когда вы станете есть, я буду есть то же самое.

— С другой стороны, перед тем как вы начали торговаться, то сказали, что были здесь неделю или даже больше, — присоединился к разговору Клайборн. — По вашему мнению, что это за место… Это другая планета или мир духов? Нас похитили гости с другой планеты или из подземного мира, какого-нибудь парапсихологического рая?

Хагги долго и внимательно разглядывал его. Потом он покачал головой.

— Не знаю. Я думал об этом, но не знаю. Кое-что тут очень напоминает мир духов. Об этом я много могу рассказать. Например, медузообразная тварь. Что-то странное и разумное. Но я никогда не мог поверить в привидений, да и сейчас не верю. Инопланетяне? Вы имеете в виду космические корабли и все такое? Я слишком мало об этом знаю… Мне кажется: нечто не наше объявилось здесь. А хуже всего то, что я не знаю, где находится это проклятие «здесь». Вначале я думал, что сошел с ума. Я полагал, что если просто спокойно сидеть на одном месте, то в одно прекрасное утро я очнусь в камере, оббитой подушками. Потом я решил, что уже умер и попал в ад. А вот когда появился тот краб… вот тогда я и пустился в бега. Теперь вы оказались со мной в одной лодке, и я понял, что не сошел с ума… — Говоря все это, Хагги потупил взгляд, потом он фыркнул и закончил: — Так или иначе, вы хотели услышать, как я очутился здесь?

— Но сначала еще один вопрос, — остановил его Джилл. — После этого вас перебивать никто не будет. Что вы хотели сказать, когда крикнули «тепло»? Я имею в виду момент, когда вы открыли двери и прошмыгнули в это место. Вы закричали: «Боже… тепло!»

— «Тепло»! — следом за ним повторил Хагги. — Я так сказал?.. Узнаете, когда я расскажу о себе. — Потом он пожал плечами. — Может, я пробормотал что-то, а это слово прозвучало слишком громко. Но думаю, я знаю, что имел в виду в тот момент. Та желеобразная тварь — привидение, если хотите — не особенно любит холодные места. Должен сказать, я никогда не видел его в холодном месте. Если говорить обо мне, то я предпочел бы места попрохладней… но там обычно нечего есть. — Тут он внимательно посмотрел на Варре. — Так что пришлось выбирать из двух зол, и я выбрал теплое место и пищу. Так что, возможно, призрак где-то неподалеку. А иначе — холодное место и никакой еды, но и привидения там нет. Понимаете, что я имею в виду? Тут все не так уж и просто.

Джилл медленно кивнул.

— Я начинаю понимать общую картину, — сказал он. — Значит, вы бежали от краба и выбрали первую попавшую дверь, даже зная, что за ней тепло и может скрываться привидение. Он… оно… угрожало вам?

Хагги покачал головой.

— Обычно оно скользило прочь от меня, убегало куда-то. Но это точно разумная тварь. Я знаю, какая она умная… сверхъестественное создание.

Джилл снова кивнул и посмотрел на остальных. Все молчали.

Наконец Андерсон прочистил горло и предложил:

— Может быть, вы лучше расскажете нам свою историю….

Глава тринадцатая

— Кажется, я все время бегал то от одной, то от другой опасности, даже когда еще был ребенком, — начал Хагги. — Мой старик отчим был настоящим ублюдком. Я часто бегал от него! Не знаю, кто был мой настоящий отец. Да, думаю, и мать моя этого не знает… Еще в детстве я попал в настоящую банду. Большинство из этих людей сейчас уже на том свете — заплатили за все сполна — или оказались за решеткой. Но я вылей л. Я никогда не был обременен вещами. Глаза и уши — вот все мое богатство. Не слишком много, чтобы влипнуть в какую-то историю. К тому же я не был таким крутым, чтобы потребовать свою долю, когда банда развалилась, и настолько глупым, чтобы совать шею в петлю. Никто не угрожал мне, и мне не нужно было ни с кем бороться. Но я отлично знал преступный мир, и этого мне вполне хватало, чтобы выжить. Купить дешево или украсть, а потом продать по более высокой цене. Именно поэтому меня и назвали Алеком Умником. Это ведь нелегко — выжить и ни во что не вляпаться… Но… Год назад ребята из службы безопасности задержали меня из-за одной чепухи. Может быть, даже слишком мелкой. Видите ли, я совершил роковую ошибку, попав в поле зрение спецслужб. Так вот эти ребята заграбастали меня и объявили, что отыграются по полной программе. Но я был всего лишь мелким мальком — так они сказали, и это не меня хотели они прищучить на самом деле. Так что меня поставили перед выбором. Или я должен был поделиться с ними, ну, там имена, адреса и всякое такое, и отправиться на свободу, или хранить молчание и есть помои в камере десять долгих лет. Не слишком-то сложный выбор, не так ли? Я ведь никогда кашу особенно не любил… Так что я дал им то, чего они хотели. А они рассмеялись мне в лицо, сказали, что против меня конкретно у них ничего нет, и выбросили меня на улицу! Я попытался забыть об этом, но когда моих знакомых стали забирать одного за другим… Нервное было времечко. Никогда спокойно не мог относиться к таким вещам. Всех парней повязали, кроме одного, но тот был крут по-настоящему. Он начал вести расспросы, сложил два и два и наконец вышел на меня. Дело-то в том, что я был единственным из компании, кто к тому времени еще оставался на свободе. Понятно? Он и я. И он-то знал, что ни сам он, да и никто из парней за решеткой не настучит. Ведь если бы кто-то из парней точил на него зуб, они между собой разобрались бы сами… Оглядываясь назад, я понимаю, что это и была моя единственная ошибка. Нужно было мне заложить и этого ублюдка, как остальных! Но я не настучал, потому что у него за спиной были и грязные дела. А орудовал он обычно ножовкой. Слышали о Гарри Гаффине? Ножовке Гарри? Нет? Конечно, не слышали, куда вам! Господа высшего класса вроде вас… Так или иначе, мне пришлось рвать когти, приехать на север в Ньюкасл и лечь на дно. Все это случилось год назад. Впервые за свою жизнь я выполз из Лондона. И подумать только, я обнаружил, что Ньюкасл похож на Лондон. Именно такой была наша столица лет десять-двенадцать назад! Те же банды, жулики, шлюхи. Может быть, нравы стали немного жестче, но все играли в те же игры. Я включился в их жизнь и начал понемногу присматриваться… Но Ножовка Гарри не оставил меня в покое. Месяц назад прикатила тачка с парнями — огромные, кислые типы. Кто-то позвонил Гарри о том, что я скрываюсь на севере, и он послал свою свору перемолвиться со мной словечком. Однако стоило им начать расспрашивать обо мне, я сразу узнал об этом. Я посмотрел на них (издалека, как вы понимаете) и узнал нескольких. Мне очень не хотелось беседовать с этими ребятами, поэтому я в ту же ночь пополз в Эдинбург, но у меня почти не было налички. Я уже рванул было из города, но пришлось вернуться за деньгами. Несколько ребят в Ньюкасле слегка задолжали мне. Но оказалось, ребята Гарри уже перекинулись с ними словечком-другим… Пару дней я лежал на дне — нырял и прислушивался к сплетням. А потом они нагрянули в мою берлогу. Раз, и все! Я-то тогда обосновался в вонючей маленькой дыре на реке, где вы могли бы в один миг потерять жизнь не за ломаный грош. Один Бог знает, как они обнаружили это место, но они нашли его и прождали меня целую ночь… Вначале я думал, что хорошо спрятался. Река у меня была прямо за дверью. А потом оказалось, я сам загнал себя в ловушку… У Гарри есть дом в Эдинбурге, и он приехал туда по делам на несколько дней. Время от времени он толкал небольшие партии порошка. Понимаете? Так вот, эти молодчики отвезли меня к нему в дом, чтобы я ждал его милости. Я предпочел бы реку, так как парни сказали мне, что Гарри притащил с собой парочку ножовок. Парочку особенно ржавых… Короче, я освободился в первую же ночь, стянул их машину и направился на север в дыру, называемую Гриефф. Они-то ожидали, что я подамся назад, на юг. Они считали, что я решу: Лондон — большой город, а я вместо этого отправился в противоположную сторону. Еще я надеялся, что их машина была из ворованных, и они не захотят привлекать к себе внимание, сообщив о моем маленьком воровстве в полицию. Но эти парни были умными и шустрыми, как электровеники. Так вот, они послали по моему следу фараонов. Можете в это поверить?.. На следующую ночь я попался кому-то из легавых на глаза, и меня едва не схватили в фойе отеля, где я остановился. Тогда я вовремя заметил легавых и навострил лыжи. Но ребята Гарри тоже оказались тут как тут. Они ждали меня снаружи. Началась погоня. Я угнал другую машину и помчался в Киллин. Ребята висели у меня на хвосте. У меня не было выбора, кроме как бросить машину и затеряться в сельской местности. А я знал, что если они снова поймают меня, то прикончат… причем на месте! Фактически я уже был почти покойником… Почему?.. Смерть в зимней ночи… в холмах… Когда я уже готов был сдаться, увидел внизу в долине большой дом. Я находился выше на склоне, а внизу стоял большой темный дом у озера. В доме не горело ни огонька. Перед ним вытянулась высокая изгородь. Вокруг нее шастало несколько человек, смахивающих на легавых. Может быть, это было какое-то правительственное учреждение, оборонительное сооружение или что-то в таком духе. Не знаю. Да тогда это меня мало беспокоило. Я решил, что полиция лучше головорезов Гарри. Я готов был сдаться… Тогда я спустился с горы, едва не свернув себе шею и чуть не лишившись глаз. В темноте я налетел на колючую проволоку… Колючая проволока, вы только подумайте! Это местечко охранялось, словно сам Форт Нокс! Шатаясь, я подошел к стене большого дома. И… Оп! — Тут рассказчик замолчал.

— «Оп»? — следом за ним повторил Андерсон. Хагги посмотрел на него и кивнул.

— И я очутился здесь, — продолжал Хагги. — Вот и все. Я решил, что, должно быть, соскользнул со склона и повредил голову. Когда я пришел в себя, не было никакого большого дома и озера, не было гор — ничего из того, что я видел раньше. Я был в… Не могу описать это место. — Он покачал головой и беспомощно махнул рукой.

— Этот большой дом… — протянул Джилл. — По описанию он напоминает наш Замок. Вы увидели его с вершины Бена Лаверса, когда уже стемнело. Что же касается места, где вы очутились… все же попытайтесь описать его.

Внезапно зашевелившись, Хагги скривился и фыркнул на экстрасенса.

— Я только что сказал тебе, что не могу описать его… потому что оно не похоже ни на что, о чем я слышал раньше! Как ты опишешь кошмар, из лап которого не можешь вырваться? Как я могу объяснить то, что больше напоминало бред смертельно пьяного. Но ведь я-то был трезв, как стеклышко.

Джилл криво улыбнулся и ответил:

— Кажется, теперь я представляю, о чем идет речь! Видите, Алек, я не требую от вас ни научных терминов, ни подробных описаний. Расскажите, как сумеете.

Рассказчик почесал голову, задумавшись. Наконец он снова заговорил:

— Ладно, попробую. Помните, в детстве все мы смотрели в такие трубки с пересыпающимися кусочками? Похоже на картонный телескоп с дыркой для одного глаза. Только повернешь его намного, и кусочки поменяют свои места. И каждый раз они складываются в новый узор.

— Калейдоскоп, — кивнул Джилл.

— Как раз его и имел в виду. Так это было что-то вроде калейдоскопа. Но размером с комнату, и я очутился внутри. Странная, большая, сверхъестественная комната. Ее пол был белым, мягким, похожим на губку… Я утонул в нем по самые лодыжки. Ощущение то же, что от прогулки по снегу. Я имею в виду не то, как снег липнет к одежде, а то, как устаешь, шагая по нему. А больше это вещество ничем снег не напоминало, потому что было горячим. В этом месте стояла жара, словно в сауне. Я едва смог вытерпеть! Я думал, что получу там тепловой удар! Потолок казался единым источником света. Я хочу сказать, что он состоял из чего-то вроде ярко светящегося тумана. И свет это был не слепящий, как солнечный, а какой-то странный. Вы понимаете?

— Думаю, да, — ответил Джилл. — А эффект калейдоскопа? Где все это происходило?

— На стенах, — ответил Хагги. — В них все и дело! Они… менялись! Это напоминало калейдоскоп… да… но только словно все происходило под водой. Движущиеся кусочки, плывущие, изменяющиеся. Словно стены стали огромными экранами, на которых показывали движение чего-то жидкого. Но дело-то в том, что это были не экраны. Оно напоминало… Я имею в виду… Вы можете себе представить телевизионное изображение без телевизора, без экрана? Вот что напоминали эти стены. Я мог пройти сквозь них, но, сколько ни шел, все время оставался на месте. Думаю, я прошагал милю или даже больше, но вокруг ничего не изменилось. Кроме движущихся фрагментиков, которые менялись все время, там ничего не было. — Хагги снова сделал паузу и посмотрел на кольцо зрителей. — Безумно звучит, не правда ли?

— Нет, — ответил за всех Джилл, покачав головой. — Я не думаю, что это безумно. Но как вы выбрались оттуда?

Хагги глубоко вздохнул.

— Именно там я впервые увидел желеобразную тварь, — сказал он. — Путешествуя по той комнате, я время от времени проходил сквозь штуки типа колонн. Думаю, это и были своеобразные колонны, потому что они поднимались прямо из пола и уходили к потолку. Футов шесть толщиной каждая. Но не спрашивайте меня об их форме… круглые они там, квадратные или еще какие… Не спрашивайте меня. Не сказал бы, чтобы они были несущими, потому что по природе своей были такими же, как стены. Их поверхность, казалось, находилась в постоянном движении, отчего чудилось, что они вращаются или… тают. Да! Точно! Казалось, множество обезумевших художников разлили по стенам и колоннам яркие краски, разбрызгивая ее во всех направлениях, — вот что это больше всего напоминало. А потом стены растаяли.

— Образная картинка, — подстегнул его Джилл. — А желеобразная тварь?

Перед тем как повести рассказ дальше, Хагги усмехнулся, но как-то неестественно нервно. Однако улыбка тут же соскользнула с его лица.

— Привидение? — Его пухлые губы задрожали. — Оно оказалось позади одной из колонн. Я только обошел ее… и увидел привидение. Оно напоминало… напоминало…

— Продолжай, — пробормотал зачарованный Клайборн. У него аж челюсть отвалилась. — На что же оно было похоже?

Хагги сглотнул и сказал:

— Наверное, все существа сделаны именно из этого вещества.

— Из эктоплазмы, — подсказал Клайборн, кивнув.

— Как? Из чего?.. Забавная замазка, или липкое, или скользкое, как медуза? Хорошо, если вы соберете все это в одну кучу, скажем, четырех футов вышиной… но жидкой, очень жидкой… и расщепите ее низ на три части… — Трипод? — удивился Джилл. — Три ноги, да. И если вы прибавите к этому четыре или пять тонких, веревкообразных, свисающих рук, которые, словно змеи, свисают с вершины… тогда вы более-менее сможете представить себе это. А двигалось оно, словно осьминог. Я видел, как плавают эти твари. Я имею в виду не тот случай, когда они двигаются при помощи реактивных струй, а когда медленно плывут, перебирая щупальцами. Ни глаз, ни носа, ни рта, ни чего-то вроде нашего лица… забудьте об этом. Тварь была одинаковой со всех сторон: сине-серая, жидкая, как и стены. Но… Я знал, что эта тварь живая, и знал, что она мыслит. Я имею в виду, что если бы вы ее увидели, то бы тоже поняли. Понимаете…

— Вы почувствовали, что оно разумно, — подтолкнул его Джилл.

— Боже! И хитрое тоже! В любом случае я увидел эту тварь. Она увидела меня. И тогда я рванул прочь. Скорее всего, мы оба рванули в разные стороны. Не знаю. Но с тех пор я видел ее пару раз, хотя думаю, это существо избегало меня. И это мне по душе… Так или иначе, я пустился в бега. Там были такие дыры в стенах. Я имею в виду, что на самом деле этих дыр видно не было, потому что они были незаметны.

Я хочу сказать, что там ничего не было. Убегая, я попал в одну из таких дыр. Не намеренно. Я словно столкнулся с… И…

— И? — подтолкнула рассказчика Анжела.

— И эта дыра оказалась дверью. — Хагги беспомощно вздрогнул. — Дверь какого-то странного рода.

Тарнболл нахмурился.

— Какого рода двери? Хагги вскочил на ноги.

— Да пошли вы! — огрызнулся он. — Я и знать не хочу, что это за дверь. Дерьмо! Разве дверь может быть не похожа на дверь? Когда она больше напоминает часть замка?.. Боже, я ничего не понимаю.

— Не замка, — поправил его Тарнболл, — а Замка. Не стоит играть словами.

— Оставьте ваши шуточки, — нахмурился Хагги. — В любом случае эта чертова дверь оказалась на моем пути. Она была открыта. И я очутился… совсем в другом месте. — Тут он осторожно подошел к закругленному краю утеса и посмотрел вниз. — Тем не менее я выбрался из того места. — Он что-то внимательно высматривал внизу, на зеленой равнине, которая растилась под ними, может быть, в шести или семи милях внизу.

— И очутились здесь? — Андерсон поднялся и попытался проследить за его взглядом. Остальные подошли поближе.

Умник стоял, нежась в солнечных лучах. Его силуэт четко вырисовывался на фоне неба и бескрайнего пейзажа. И тут плечи Хагги задрожали, и он зарыдал. Безмолвные слезы от крушения планов и от бессильной ярости затуманили его взгляд, покатились вниз по его грязному изможденному лицу. Хагги опустил руки, и было видно, что они сильно дрожат.

— Нет, — рыдал он. — Не здесь. Не в этом месте. Там внизу, видите?

Они посмотрели вниз и увидели. Раньше там ничего не было. А теперь появилось. Внизу, на зеленой далекой равнине, стоял огромный дом, чем-то напоминавший просторный загородный особняк. Дом Дверей…

Глава четырнадцатая

— Это нескончаемый круг, — продолжал Хагги, снова взяв себя в руки. — Огромный, проклятый круг, и вы вынуждены бежать по этому кругу. — Он снова сел на голый камень, свесив ноги с обрыва. — Если бы у меня было мужество, я разорвал бы этот круг прямо сейчас. Спрыгнул бы вниз и все.

— Это — один из возможных путей вниз, — живо согласился Джилл. — Но это не для меня. — А потом, повернувшись к остальным, заговорил более серьезно: — Спуститься вниз будет нетрудно. Утесы, кажется, не такие уж крутые. Тут множество обнажений, скальные полки, растения в трещинах. Кое-где листва выглядит довольно густой. Мы можем разбиться на группы и спуститься вниз по очереди. Потом, если одна группа натолкнется на непреодолимое препятствие, она может вернуться и пройти по маршруту, проложенному другой группой… и так далее. Мы должны держаться неподалеку друг от друга. — Он вытянул шею, посмотрев на солнце, стоящее прямо над головой. — Думаю, стоит начать прямо сейчас. Клайборн смертельно побледнел. — Спускаться? — пробормотал он. — Слезать? Почему, черт побери, мы должны делать это? — Но разве это не очевидно? — Андерсон с любопытством посмотрел на него. — Этот дом внизу означает одно из двух: или этот особняк построили другие люди, или это еще один вариант Замка.

— Скорее уж второе, — сказали Джилл и Варре в один голос. А потом француз продолжил: — Так как этого строения час назад внизу не было, то это, определенно, Замок.

Анжела переводила взгляд с одного на другого, а потом обратно.

— А двери?

— Их несколько, — объявил Джилл. — Даже с такого расстояния их отлично видно. Мы можем еще раз испытать свою удачу.

— А чем вам не нравится это место? — поинтересовался Клайборн. — Если мы найдем тут пищу, то все в порядке. Тут хороший климат, вода, возможно, и мясо есть. Часть фруктов, что растет в лесу у нас за спиной, наверняка съедобна. Зачем с такой поспешностью пытаться удрать отсюда?

Тарнболл с недоверием посмотрел на него.

— Вы что, собираетесь тут осесть? Что с вами, Клайборн? Что с вами происходит? Вы же совсем недавно пытались убедить нас, что это мир призраков! Что вы там несли насчет метафизического ада? Теперь вы решили, что ваши духи не так уж плохи?

Клайборн облизал губы и испуганно посмотрел вниз. Почувствовав слабость, он опустился на колени и отполз от края обрыва.

— Голова кружится! — задыхаясь, пробормотал он. — Я боюсь высоты!

— Я тоже не слишком-то люблю высоту, — сказала ему Анжела. — Но если внизу у нас появится шанс вернуться домой, тогда я рискну.

Хагги повернулся к ним. Он по-прежнему сидел на краю утеса.

— Так и я говорил себе раньше, — сказал он. — Может быть, это шанс прямиком отправиться в ад. Кроме того…

— Тогда разобьемся на команды, — предложил Андерсон. Он посмотрел на Клайборна и нахмурился: — Милес, вы не думали, что я скажу это, но с некоторых пор вы связанны чем-то вроде обязательств. Я предлагаю вам присоединиться к двум самым сильным из нас. Крепкие нервы так же полезны, как могучие мускулы, да, Джек? — Министр показал на Тарнболла. — А вы, Джон? — он повернулся и посмотрел на Баннермена, до сих пор сохранявшего молчание.

Тот пожал плечами и ответил:

Но Тарнболлу все это не понравилось.

— Послушайте, очнитесь, — обратился он к Клайборну. — Я не думаю подавать вам руку, но приму любой разумный совет и не брошу хнычущего придурка. Но не тогда, когда мы полезем вниз. Я могу с симпатией отнестись к вашим недостаткам, но не хочу из-за вас подвергать свою жизнь опасности. Я не собираюсь умереть ради человека, с которым знаком пять минут и который сам не способен помочь себе. Так что, если ваши нервы немного расшатаны, постарайтесь держать себя в руках. Не устраивайте спектакль, понятно? Истерика может распространиться, как пожар. — С этими словами он повернулся к Баннермену: — Джон, вы умеете лазить по скалам?

— Да, — ответил Баннермен. Он выглядел готовым к спуску.

— Отлично. — Тарнболл повернулся к Андерсону: — Мы пойдем вместе.

— И еще, — продолжал Андерсон. — Мы захватим Жан-Пьера. Он весит мало и поэтому станет спускаться первым. Я плотный, и члены моей группы смогут использовать меня как якорь там, где склон окажется чересчур обрывистым.

Варре согласно кивнул.

— Раньше я немного занимался скалолазанием, — объявил он. — Не вижу ничего трудного.

Джилл заговорил последним:

— Так что остались Анжела, Алек и я. — Тут экстрасенс пожал плечами. — Думаю, мы втроем справимся. Я быстро устаю, но в любом случае не уверен, что нам удастся спуститься в один заход. Я буду очень рад, если нам удастся спуститься до наступления ночи. С тем же успехом мы могли бы разбить лагерь на вершине утесов… но если мы обнаружим какое-то безопасное место, тогда подождем, пока вы ни окажетесь внизу…

— Хорошо, — согласился Андерсон. — Итак, если все готовы, давайте разделимся на группы и поищем самый легкий путь вниз…

Час спустя солнце стало спускаться к горизонту и тени легли на склоны, расчертив крутые насыпи. Людям стало много легче спускаться, чем при ярком дневном свете. С заходом солнца лучше стали видны препятствия впереди, спуск показался не таким опасным. К тому же в почти тропическом климате этого странного места путники почувствовали прохладу.

Группа Тарнболла двигалась к северу (направление они определили по пути движения солнца) по диагонали вдоль наклонной трещины, которая пересекала поверхность утеса. Расселина уходила на неведомые глубины. Постепенно расстояние между ними и другой группой сокращалось. И если бы им немного повезло, они бы так и спустились вдоль этой трещины. Огромная, она шла ступенчатыми, горизонтальными полками, имела множество скальных дымоходов и широкие уступы-осыпи, где цвели зеленые и сочные ползучие растения с короткими корнями. Даже Клайборн заметил, что спускаться вниз на удивление легко. Можно было не отклоняться от выбранного курса, так что американец с легкостью следовал за своими спутниками и старался не смотреть вниз.

Команда Андерсона из двух человек держалась точно между двумя соседними группами. Министр и Варре спускались невероятно быстро и были сотней футов ниже остальных. Они спускались по ступенчатому склону, заваленному большими валунами. Видимо, века назад по этой части склона прошел наползающий ледник. Из-за этого людям приходилось пробовать ногой каждый камень, прежде чем перенести на него свой вес, и удерживать равновесие, когда каменные осыпи начинали скользить вниз. Это больше напоминало тест для проверки нервов и терпения, чем искусство. Стать равнодушным и двигаться побыстрее там, где любая ошибка могла оказаться смертельной. Варре, отлично сознающий большой вес Андерсона, прилагал все усилия, чтобы держаться сбоку от него или чуть позади…

Джилл и его группа пошла южнее, карабкалась вдоль острого гранитного отрога. Им не приходилось беспокоиться, чтобы не соскользнуть по каменной осыпи, но зато почти не попадалось растений, за которые можно было бы ухватиться. Джилл шел впереди. Неожиданно он почувствовал, что двигаться ему очень трудно. Его ослабевшее тело страдало от постоянного напряжения слабых, не приученных к нагрузке мускулов. Его легкие работали, словно раздувающиеся меха, огнем жгло грудь.

Анжеле, тащившей свою парку крепко привязанной к спине, тоже было очень трудно. Она не страдала от слабости, но быстро обнаружила, что из-за маленького роста ей трудно цепляться руками и ногами. И она, и Джилл боялись, что Хагги может просто-напросто продолжать неторопливо спускаться, оставив их позади. Однако они не считали, что он так поступит, и старались не думать об этом… На самом деле лишь казалось, что Хагги способен на что-то большее. Находясь в этом странном месте, он привык к риску. Выжить ему помогли его выносливость, умение быстро ориентироваться и инстинкт выживания. Он готов был адаптироваться к любым условиям существования. Ведь он и в самом деле выжил. Теперь от слабости, которую Хагги проявил, стоя на вершине утесов, не осталось и следа. Если кому-то из них суждено будет спуститься вниз, то уж определенно Умнику Алеку Хагги. Если же он не сделает это, то лишь потому, что вмешаются какие-то неподконтрольные ему силы.

Все три команды преодолели уже более трети спуска, и показалось, что оценки Джилла были слишком пессимистическими. Все группы двигались на небольшом расстоянии друг от друга. Повинуясь какому-то стимулу, Джилл и его команда держались в поле зрения Андерсона и Варре. Тарнболл и его спутники спускались неподалеку. Однако большую часть времени их видно не было, так как на пути то и дело попадались скальные ниши и расселины.

Когда же случилось первое настоящее столкновение с этим чужим миром, которое едва не оказалось роковым, команда Тарнболла находилась на открытом уступе.

Расселина, по которой они спускались, кончилась, превратилась не более чем в узкую трещину на поверхности утеса. Выбравшиеся на открытое место трое путников направились вдоль уступа — нижней части разлома. Около трех или четырех футов шириной, уступ не выпирал вперед и не нависал, так что Клайборн более или менее справлялся со своим страхом высоты. Местами сверху свешивались ползучие растения, и людям приходилось вжиматься в них, отчего казалось, что они спускались по ступенчатому скату. Неожиданно, когда они потеряли всякую осторожность и повернули за выступ шероховатой скалы, оказалось, что дальше нет ни уступа, ни ползучих растений — только сверкающая каменная поверхность, круто уходящая вниз в бездну — скала, затянутая водяным облаком брызг водопада, льющегося вниз широким белым потоком, выглядевшим издалека твердой каменной скалой.

Тарнболл шел впереди. За ним следовал Баннермен, а Клайборн замыкал шествие. Увидев, что лежит впереди, агент остановился, обернулся и покачал головой.

— Конец дороги, — сообщил он, стараясь перекричать рев несущейся вниз воды. — Передохнем несколько минут, а потом вернемся. Мы должны найти, как перебраться на ту сторону потока, чуть выше… или, может, лучше немного спуститься?

— Спуститься? — Голос Клайборна оказался слабым, приглушенным, едва различимым.

— Точно, — согласился Тарнболл. — Может быть, мы найдем путь там, где утес не нависает над склоном.

Он внимательно посмотрел назад, на другие группы, едва различимые из-за многочисленных препятствий. Когда Клайборн увидел уносящийся вниз поток, он замер. От вида бездонной пропасти чувства его смешались. Фобия настигла американца в самый неподходящий момент. Его словно магнитом потащило к смерти. Он стал размахивать руками и, шатаясь, шагнул вперед. Тарнболл поймал его за поднятые руки и использовал собственное тело, как ось вращения, чтобы развернуть Клайборна назад, лицом к утесу. Споткнувшись во время этого маневра, он тяжело повалился на уступ и свободной рукой автоматически зацепился за каменный выступ. Но это оказалась не скала.

Внешне это напоминало огромную овальную опухоль размером с кулак мужчины… но под выступом было что-то еще. Бессознательно пойманное и вырванное рукой агента, существо сорвалось с утеса и упало на камень рядом с ним. Мгновение оно лежало на спине. Тарнболл мельком увидел ярко пурпурные, странно сочлененные, искривленные, покрытые хитином лапки, челюсти-щипцы, ядовито желтые мандибулы и сверкающие драгоценностями глаза… А потом тварь перевернулась.

Потрясенный и объятый ужасом, Тарнболл попытался отдернуть руку. Но тварь имела множество лапок и уже глубоко впилась ими в спрессованную каменную осыпь и мелкие трещинки утеса. Щиток существа сомкнулся на руке агента, словно тиски, потянув ее вниз. Без сомнения, существо схватило человека. Но раньше, чем Тарнболл понял, что попался, он почувствовал укус твари. Боль, как от прикосновения кислоты, как от уксуса, как от раскаленного добела жала скорпиона. А потом была… агония!

Тарнболл завопил, и глаза его вылезли из орбит, когда он фанатически впился пальцами свободной правой руки в землю под краем скорлупы таинственного существа. Потом, вопя, он выхватил складной нож и сбил существо с уступа. Оно полетело вниз, оставив три подергивающиеся лапы. Они все еще цеплялись за выступы скалы. Тарнболл подбросил ракообразную тварь в воздух, но это движение было таким отчаянным и резким, что и у самого агента голова пошла кругом — сильный яд уже проник в его тело… Он потерял равновесие и сделал нетвердый шаг, качнувшись в сторону бездны. Тарнболл бы непременно упал… он уже начал падать, но Баннермен, шагнув вперед, поймал его левое запястье и сжал пальцы в железном захвате. В следующее мгновение Баннермен повалился на неровный край уступа, вжавшись в его край, и Тарнболл повис на его вытянутой руке, медленно поворачиваясь, глядя в лицо человека, который мог спасти его.

Голова Баннермена и его плечи темным силуэтом вырисовывались на фоне синего неба и черной скалы. Видимо, под действием яда тело агента начало неметь и мерзнуть, но его разум стал работать более связно. Силуэт Баннермена точно соответствовал силуэту другого человека. Раньше это воспоминание было глубоко спрятано в тайниках памяти агента. Этот силуэт он видел в дверном проеме темной ночью в Кил лине. Прошлой ночью, в дверях дома Джилла!

Тарнболл посмотрел на руку, сжимавшую его левое запястье, и мысленно проиграл заново всю ночную сцену. Он увидел, как окровавленные сосиски пальцев, срезанные выстрелом, отлетают в сторону от вытянутой руки. А потом он посмотрел в глаза Баннермену, прямо в его глаза. Баннермен улыбался.

Тарнболл забыл свой страх, борясь с немеющими конечностями, пытаясь поднять правую руку. Конечно, он мог запустить правую руку во внутренний карман и достать пистолет. А потом нацелить его на Баннермена и сказать: «Ну что, ублюдок? Давай-ка, дай мне упасть. Но в ту же секунду, как ты отпустишь меня, я спущу курок и отстрелю твою е… голову!»

Предположим…

Но Баннермен больше не улыбался. Он напрягся, и Тарнболл почувствовал, как его начинают медленно вытягивать вверх, на безопасное место. Вот он зацепился ногой за уступ, заполз на него и опрокинулся на спину. Он был жив… спасен! «Благослови Бог, этого человека!» — подумал он.

Но, даже теряя сознание, он не был уверен…

Глава пятнадцатая

— Стой здесь, — приказал Баннермен Клайборну. — Подожди меня.

Они отошли назад, может быть, ярдов на пятьдесят к тому месту, где утес нависал над тропой и над головой переплетением лоз, и рев водопада был всего лишь отдаленным, едва различимым гулом. Баннермен притащил туда Клайборна на плече и положил в таком месте, где тот находился бы в абсолютной безопасности.

— Где? — Ужас отразился в глазах Клайборна, и на мгновение они стали недобрыми. — Стоять здесь? — повторил он. — Но… Вы собираетесь бросить меня?

— Я оставлю вас обоих, — совершенно равнодушно ответил Баннермен. — Я могу двигаться быстро, и мне не будет ничего угрожать. Я обнаружу легкий маршрут вниз и вернусь за вами. А ты останешься здесь и присмотришь за раненым.

— Но… чем я смогу ему помочь? — Клайборн опустился на колени возле Тарнболла и посмотрел в бледное, четко очерченное лицо. Агент дышал прерывисто, надрывно. Холодный пот собрался в капли на его верхней губе и в ямочках на щеках.

Баннермен пожал плечами.

— Не уверен, что вы ему сможете помочь, — сказал он. — Но мне вы будете мешать, это уж точно. Так что оставайтесь и присмотрите за ним.

— Но… — заговорил было Клайборн и тут же осекся.

Баннермен лишь отмахнулся от его протестов и, прежде чем американец смог сказать еще что-то, заявил:

— Я вернусь. — И больше ничего не сказал, отправляясь назад по влажному зигзагообразному уступу под пологом нависающих корней ползущих растений.

Вскоре он покинул площадку, и вновь обогнул скалу, направившись по узкому выступу, отходившему от уступа вверх под небольшим углом. Он шел в том же направлении, но взял чуть выше их первоначального маршрута. Клайборн никогда даже не подумал бы об этом маршруте, но это не остановило Сита-Баннермена. Наконец он добрался до выступа и залез на то место, откуда мог отлично рассмотреть нижнюю часть склона.

Не более чем в сотне футах к югу Андерсон и Варре поднимались по осыпи крупных камней в поисках другого, более подходящего спуска. Причина этого маневра была очевидна: прямо под ними склон превращался в отвесную стену, отполированную водяным потоком. С того места, где они находились, не было видно, что происходит ниже по склону. А Сит-Баннермен отлично видел. Но даже если бы они и увидели, Сит-Баннермен сомневался, что они смогли бы сделать нужные выводы.

А вот что он увидел под водопадом:

Футах в шестидесяти ниже обрушивающегося вертикально вниз потока сверкающей воды, глубоко врезавшись в камень очень широкого уступа, лежало темное озеро. Оно было скрыто от глаз министра и его спутника облаком водных брызг и нависающей массой утеса, как и с места вынужденной остановки группы Тарнболла. На краю этого озерца, которое местами переливалось через край природной чаши и вновь обрушивало свои воды множеством белых, пенных ручейков и потоков, образуя занавеси воды и пены, в тени мылась девушка — Анжела Денхольм. После долгого, тяжелого спуска она нежилась под ледяным душем. Джилл и Хагги тоже были там. Они сидели на плоском камне на краю озера. Очевидно, выбранный ими маршрут помог им обойти отрог. Им повезло больше остальных.

Как член большинства галактических рас, обладающих чувствами, Сит-Баннермен обладал изрядной долей юмора, хотя, по большей части, сардонического. Поэтому сейчас он мысленно захихикал, представив, как трое сидящих там, внизу у озера, могли бы отреагировать на неожиданное появление его, Тарнболла и Клайборна… Особенно, если подобраться с той стороны, откуда их меньше всего ожидают! Об этом стоило подумать…

Тем временем Андерсон и Варре поднялись по склону, усеянному булыжниками. Они двигались по диагонали, направляясь к основанию следующего отрога, и теперь вышли на тропинку, которой воспользовались Джилл и его спутники. Тут министр и француз заметили Сита-Баннермена и остановились помахать ему с соседнего отрога. Он помахал в ответ, указывая и подтверждая, что они следуют правильным маршрутом. А потом он еще некоторое время наблюдал, пока они не начали спускаться дальше и не скрылись за скалами. Наконец, уверившись, что они в безопасности достигнут озерка, Баннермен вернулся назад к Клайборну.

Проделав заново весь маршрут, Сит-Баннермен автоматически проверил, что его аппаратура работает на запись. И еще он думал о странностях, двусмысленностях и противоречиях существ, объявивших себя «людьми». Ведь они и в самом деле несли в себе массу противоречий: они были и сильны, и слабы, смертны и бессмертны, религиозны и безбожны…

Краткоживущие, однако, надутые и напыщенные, как бессмертные, но также гибкие, находчивые и иногда раскаивающиеся; Баннермен жалел их, ощущая совершенно очевидную тщету человеческого существования. И в то же самое время он почти завидовал им, всем их фобиям, неврозам, их психике, переполненной различными чувствами. Ведь они до сих пор еще поднимались по лестнице эволюции, проходя очень похожий, если не тот же самый путь, что фоны. Однако, изучая людей, Сит-Баннермен удивлялся их столь большим достижениям. Дела обстояли именно так, и совершенно точно, дай людям время, они достигнут высот величия… если, конечно, он не сделает свое дело и не помешает им.

Люди были уже пятьдесят пятой расой, на которую могли ополчиться фоны, насколько знал Сит. Все уже началось, и он будет продолжать наблюдать, делать записи и управлять синтезатором, названным людьми Домом Дверей. Сит собирался протестировать группу, провести различные анализы. А потом оставить людей на милость Верховного фона… Но обычно все происходило иначе.

Ненормально и даже неприемлемо было то, что Сит использовал облик Баннермена, участвуя в аналитической программе. И все же на то у него были свои причины. Конечно, чуть позлее он выберет время, изучит в деталях записи и вырежет все, что касается его самого. Очевидно, получится великая фальсификация фактов, но только он один будет знать об этом. Сам он был абсолютно уверен, что сможет жить с этим знанием.

Если бы можно было начать все заново и выбрать другой путь… но нет. Этот казался единственным гарантированным путем на пьедестал Верховного фона. А амбиции Сита гнали его именно туда. Он хотел занять кристаллический пьедестал. Но и у других были точно такие же амбиции, и они тоже карабкались вверх по лестнице. Что? Разве он даст расе неандертальцев встать у себя на пути? Конечно, нет! Но когда ближайший высший авторитет находится в полумиллионе световых миль, а…

Сит-Баннермен вернулся на уступ под навесом ползущих растений, спустившись по склону туда, где ждали его Клайборн и потерявший сознание Тарнболл. Американец старался не смотреть вниз. Вместо этого он изучал уступ, и когда появился Баннермен, то шагнул ему навстречу.

— Быстро вы? Навали что-нибудь? Сит-Баннермен кивнул.

— Мы на правильном пути, — сказал он, — но понять это можно не сразу.

Он нагнулся и забросил тело Тарнболла себе на плечо. Сделав это, он почувствовал тревожную дрожь сбоев в эластичном жидкостном моторе, вмонтированном в его спине. Этому следовало уделить особое внимание.

— Мы где-то свернули не туда? — удивился Клайборн, нахмурившись. — Вы хотите сказать, что теперь мы быстро спустимся?

— Я сказал: мы на правильном пути, — ответил Баннермен. — Но вначале надо немного подняться. Лезьте-ка вперед.

Подгоняя перед собой Клайборна, он последовал тем же самым маршрутом, каким прошел чуть раньше. Снова они вышли к месту, где уступ обрывался и огромный поток воды с ревом падал вниз. Американец смертельно побледнел. Несмотря на то что там, где он стоял, уступ был по крайней мере три фута в ширину, Клайборн прижался к скале лицом так же крепко, как существо, которое сковырнул Тарнболл.

Баннермен мысленно улыбнулся инопланетным эквивалентом насмешливой улыбки. Вот и случай протестировать этих людишек, не правда ли? В соответствии с правилами игры Баннермен должен был предоставить этому человеку выбор. И его решение будет засчитано за или против него, когда тест закончится… Но они сыграют в эту игру по правилам Сита.

Именно в предвкушении таких моментов Сит и стал игроком. Он собирался манипулировать Клайборном, хотя был уверен, что в конце концов тот проиграет. В нужный момент Сит заставит людей бороться и плакать, превращаться в бездумных животных и нападать друг на друга. Из шестерых тестируемых Клайборн сломается первым. Это очевидно. И в отношении его Баннермен не собирался подгонять события.

Подойдя к задыхающемуся, дрожащему человеку, который замер, распластавшись вдоль скалы, Баннермен объявил:

— Вот самый короткий путь.

— Что? — Клайборн сглотнул. Было видно, как скакнуло вверх-вниз его адамово яблоко.

— Джилл, девушка и Хагги прямо под нами. Я имею в виду — чуть ниже нас.

— Что? — ужасно перепуганный Клайборн даже не понимал его слов. Баннермен предполагал, что так оно и будет.

— От моих объяснений вам легче не станет, — продолжал Баннермен. — И от них ничего не изменится.

С этими словами он оторвал Клайборна от утеса и швырнул его вниз. У несчастного не нашлось даже времени набрать воздуха и закричать. В мгновение ока он исчез в бурлящем водяном потоке. Не останавливаясь, Баннермен швырнул Тарнболла в поток чуть правее того места, где исчез американец, а сам прыгнул немного левее…

Пятью минутами раньше Хагги обратился к Джиллу:

— Ты ее давно знаешь? Эту девку?

— Девку? — рассеянно переспросил Джилл. Он играл с серебряным цилиндром. Нахмурившись, экстрасенс сконцентрировал на нем все свое внимание. Каким-то образом он знал, что цилиндр можно разобрать, но на инопланетном инструменте не было видно ни швов, ни винтов, ни каких-либо защелок… Наконец вопрос Хагги дошел до Джилла, и тот удивленно уставился на своего спутника.

Свиные глазки рыжего ни на мгновение не выпускали девушку из поля зрения… Вот она потянулась и повернула назад, к мужчинам, шагая по мелководью вдоль края озерка.

— Бр-р-р-р! — фыркнула она, подходя ближе. — Страшно замерзла.

— Да? — удивился Хагги, с трудом переводя дыхание. — Ладно, для меня и лучше!

Джилл отлично расслышал его слова и видел, куда был направлен взгляд Хагги.

На Анжеле были плотно облегающие фигуру лыжные штаны, которые и так-то показывали ее ножки наилучшим образом. А теперь она выглядела еще притягательнее, потому что ее белая блузка с оборками оказалась из материала, который становился почти прозрачным, если его намочить. Или девушка не знала этого, или возлагала надежды на узкий бюстгальтер, оказавшийся теперь на виду. Он плотно обтягивал ее груди.

— Боже, я не должен упустить ее, — пробормотал Хагги, пока Анжела еще была достаточно далеко и не могла расслышать. Но она заметила, как глаза Умника пожирают ее тело, и то, как он облизнул свои чуть припухлые губы. Еще она заметила знак, который сделал ей Джилл.

Анжела опустила взгляд, задохнулась и прикрыла груди скрещенными руками.

— Спенсер, ты не дашь мне мою парку… пожалуйста, — попросила она, останавливаясь.

Парка лежала между двумя мужчинами в углублении скалы. Но Хагги оказался быстрее. Он подхватил парку, усмехнулся Джиллу и прыгнул на камень, на дюйм скрытый под водой. Сделав три шага, он оказался возле девушки и протянул ей парку. Анжела попыталась взять ее, но Хагги отдернул руку.

— Попытайся взять ее сразу двумя руками, — посоветовал он ей, усмехаясь.

Анжела нерешительно застыла, покусывая губу. Она покраснела.

— Зачем ты их стыдишься? — насмешливо продолжал рыжий. — Поверь мне, тебе вовсе не нужно этого делать! Не с такими титьками, как твои!

Джилл соскользнул с камня.

— Хагги, у тебя грязные мысли, — объявил он. — Хватит нести чепуху! Отдай девушке ее парку.

— Ты что, хочешь заявить о своих правах на этот лакомый кусочек? — Хагги наполовину повернулся к Джиллу. Анжела увидела свой шанс и вырвала из его рук парку, а потом выбралась из воды. Экстрасенс шагнул к ней и помог одеться.

— Знаешь, я осторожно понаблюдал за тобой, мистер Джилл, Спенсер, кажется? Что до меня, то я никогда не был психологом… Понимаешь, что я имею в виду? Мне кажется, я тебя раскусил. Дело в том, что ты отчасти урод, точно? Так что если ты еще чего захочешь сказать, то скажи это про себя, ладно?

В обычных ситуациях Джилл хорошо владел собой. Он научился контролировать себя несколько лет назад, когда его слабость впервые обнаружилась. Но в этот раз ему не удалось сдержаться. Даже зная, что, быть может, его побьют, он не мог отступить. Если он так поступит, ситуация станет еще хуже. Поэтому, сжав кулаки, он шагнул в воду, в сторону Хагги… А в следующий момент положение вещей изменилось кардинальным образом.

Глава шестнадцатая

В этот раз Андерсон и Варре стали лишь свидетелями событий. Они спускались вдоль отрога по узкой полке и вынуждены были искать дорогу среди завалов огромных камней, которые когда-то упали или были смыты с вершины обрыва. Когда же они приблизились к озеру, то перед ними оказались отшлифованные водой округлые скалы. В углублениях и между скал сверкала вода. А перед ними, спиной к ним стояла Анжела. За ней, по щиколотку в воде лицом друг к другу, застыли Джилл и Хагги.

Пятьюдесятью футами дальше от того места, где, готовясь к драке, застыли два мужчины, в озеро спускался сверкающий столб водопада. Вода там словно кипела и уходила на значительную глубину. Ручейки и струи поменьше образовывали водяные каскады позади главного потока, наполняя воздух искрящимися брызгами. А выше склон заслоняло молочное покрывало взвешенных частичек воды. Джилл и Хагги уже готовы были броситься друг на друга, когда одно событие отвлекло их внимание.

Вниз с неведомой высоты, скользя по водопаду, словно лыжники по леднику, скользнули три человеческие фигуры. Один за другим с огромной скоростью рухнули они в воду в самой глубокой части озера. Первым вынырнул Клайборн. Он пытался откашляться и барахтался, молотя по воде, пытаясь выбраться на мелководье. Голова Баннермена на мгновение появилась из-под воды, но он тут же вновь нырнул, отправившись на поиски Тарнболла. А через мгновение Джилл уже вошел глубже в воду и протянул руку Баннермену, который вновь вынырнул, таща за собой безвольное тело агента.

Андерсон и Варре добрались до озера, когда Баннермен и Джилл уже вытащили Тарнболла на берег и делали ему искусственное дыхание, пытаясь откачать воду из легких. Анжела помогла им, как сумела. Потом она занялась левой рукой агента, пропитанной ядом неведомой твари.

К тому времени рука Тарнболла раздулась, став в два раза больше, чем положено, и выглядела так, словно у агента было сломано запястье и раздроблены кости всех пальцев. Однако когда девушка осторожно перевернула руку вверх ладонью, ей открылась истинная причина несчастья.

Увидев, как девушка изменилась в лице, Джилл тоже обратил внимание на руку Тарнболла. Он увидел мягкую вздувшуюся желтую плоть, а прямо в центре ладони двойную рану, края которой были белыми, как бумага самого высшего качества. Каждая рана была полдюйма длиной и четверть — шириной. Темные порезы, словно бритвой полоснули между пульсирующих пурпурных вен.

Джилл повернулся к Баннермену, который отсел чуть в сторону и ощупывал свое правое плечо.

— Кто-то его укусил? Баннермен поднял голову.

— Ракообразная тварь, которую он случайно потревожил. Она была примерно такой величины. — И он показал размер и форму твари. — Она цапнула его за руку, и вот результат.

Клайборн не смог ничего добавить. Он едва восстановил дыхание, отчасти пришел в себя, хотя по-прежнему лежал в воде между двумя большими камнями, вцепившись в землю, словно от этого завесило его спасение. Наконец, продолжая дрожать всем телом, он сел.

— Эта тварь была… настоящим кошмаром. Я имею в виду то, что никогда не любил всяких там жуков и им подобных… Боже, у себя в Штатах я видел тараканов размером со звонок для вызова слуг в вашем пятизвездочном отеле… Но эта тварь была настоящим чудовищем. Снаружи она напоминала обломок скалы, но стоило ее перевернуть… Лапы у нее были как у краба, но более вытянуты. И, черт побери, сколько их было! А эти маленькие сверкающие глазки!.. Тварь была желто-пурпурная… А двигалась, словно молния. И выглядела она очень ядовитой.

— Она и в самом деле оказалась ядовитой, — заметил Джилл. — Как давно все это случилось?

— Не больше получаса назад, — ответил Клайборн. Поднявшись, он спокойно подошел к Баннермену, все еще массирующему плечо, и ткнул его в спину. — Это случилось как раз перед тем, как этот ублюдок сбросил меня с долбаного утеса! — Без предупреждения он махнул ногой, поймал Баннермена под подбородок и швырнул его на землю. Американец пнул его и продолжал бы бить дальше, если бы на его пути не вырос Андерсон. Министр попытался утихомирить американца.

— Он сбросил тебя с утеса? — переспросил министр Клайборна. — Ты это имеешь в виду? Он что, пытался убить тебя?

Клайборн стоял, сжимая и разжимая кулаки.

— Нет, — наконец ответил он. А потом на одном дыхании выпалил: — Да… Да. Он едва не испугал меня до смерти!

Баннермен сел. Его правая рука безвольно висела вдоль тела. Он прикоснулся к своей челюсти, посмотрел на пальцы, испачкавшиеся в крови.

— Я бросил его в водопад, — спокойно сказал он. — Если бы я этого не сделал, он все еще сидел бы на том самом уступе. Он бы остался там навсегда. Он был в состоянии шока. Фобия. Я не мог терять время, высматривая новый путь вниз, тащить Тарнболла и присматривать за Клайборном. Вместо этого я выбрал самый легкий и самый быстрый путь вниз.

— Легкий для вас! — фыркнул американец.

— А вы бы хотели остаться на утесе? — Логика Баннермена была железной. — Может, мне стоило оставить там Тарнболла или рискнуть и тащить его на себе? Дать ему умереть? А вы помогли бы мне его тащить? Вы ведь сами не могли спуститься без посторонней помощи.

— Да, звучит все замечательно, — продолжал возмущаться Клайборн. — Ты ведь и понятия не имеешь, что такое головокружение.

— Я знаю только одно: если ты меня еще раз ударишь, ты сильно об этом пожалеешь, — сказал Баннермен без всяких эмоций.

— Все в порядке! Все в порядке! — попытался урезонить их Андерсон. — Достаточно. Что будет, если мы тут все передеремся? Мы проделали две трети пути, и у нас только один раненый. Поблагодарим нашу удачу за то, что не случилось ничего похуже. Все могло закончиться не столь благополучно.

Варре тем временем перебрался туда, где вода, переливаясь через край, текла куда-то дальше вниз по склону.

— Отсюда спуститься будет нетрудно, — сообщил он остальным. — Даже если нам придется нести Тарнболла, спуск займет не больше часа-полутора. Или мы можем остаться здесь и посмотреть, что будет дальше.

— Посмотреть, что будет? — Оказавшись в тени, Анжела замерзла. Она крепко обхватила себя руками и топала ногами, чтобы восстановить циркуляцию крови.

— Что будет с ним? — небрежно бросил Варре, кивнув в сторону агента.

— Его нужно держать в тепле, — заметил Джилл. Он отлично сознавал, что Тарнболл единственный человек, которому он мог верить и на которого мог положиться. Но сейчас этому крепкому парню было очень плохо. — Всем нам нужно согреться. Становится все холоднее. Всему виной водные брызги. Нужно выбраться отсюда. К тому же посмотрите, как удлинились тени. Это не наш мир. Солнце только что всходило, а день оказался таким коротким. Еще час-два, и станет темно. Я хотел бы, чтобы мы отошли подальше от воды, разожгли костер и просушили одежду. Может, мы найдем место, где сможем устроить лагерь на ночь. В любом случае, пока Тарнболл в таком состоянии, мы далеко не уйдем.

Странно, но в этот раз Хагги встал на сторону Джилла:

— Он прав. Думаю, никому не захочется оказаться ночью в этом лесу. Никто не знает, кого мы можем там встретить.

Андерсон с любопытством взглянул на Хагги.

— Вы вроде бы говорили, что бывали здесь раньше, — сказал он. — Мне кажется, вы знаете, кто прячется там в лесу.

— Нет, — ответил он, скривившись. — Я не знаю. И не хочу знать. Достаточно послушать, как они ползают и убивают друг друга в темноте…

Джилл проснулся и понял: что-то не так. Одновременно, как это ни парадоксально, он знал, что все происходит совершенно правильно. Или, по меньшей мере, у него было такое ощущение.

Он чувствовал, что все в порядке! А может, все дело в том, что впервые за пять долгих лет у него не было судорог. Он проснулся не от боли. Его легкие не обжигал огонь, и у него не возникло ощущения, что все кости переломаны так, словно он попал под асфальтовый каток. Конечно, он чувствовал себя бродягой, но не бездомным псом. Это казалось фантастикой, но он и в самом деле чувствовал себя прилично. Есть такое понятие — «хорошее самочувствие», определяющее состояние, которое он почти забыл, потому что давно уже не чувствовал себя хорошо. Но Джилл был уверен, что вот сейчас у него «хорошее самочувствие».

Он пытался как можно полнее воспринять это новое ощущение, проанализировать его. Однако знал, что разбудило его что-то совсем другое. Так что же?

Место, которое они выбрали для лагеря, не было настоящей пещерой, скорее это была небольшая выемка с каменным козырьком. В этом месте массивная скала откололась и рухнула вниз, оставив огромную пустоту. Сейчас на песчаном полу «пещеры» догорали красные угли костра. У Клайборна оказалась с собой записная книжка, и теперь он сушил ее над огнем. Андерсона можно было определить по огоньку сигареты. Хвала Богу за этот огонек!

Рядом с Джиллом храпел Тарнболл. Так что же заставило экстрасенса проснуться? Джилл услышал, как застонал агент… а может, это был совсем другой звук? Какое-то движение? Что же он почувствовал?

Джилл попытался отбросить удивление по поводу собственного самочувствия. Он отложил в сторону пальто и сел. Потянувшись, прикоснулся ко лбу Тарнболла. Холодный, сухой лоб. Лихорадка отступила. Джилл осторожно встал. Он до сих пор не чувствовал ни лихорадки, ни боли. Его легкие совершенно спокойно впитывали холодный ночной воздух. Экстрасенс огляделся. Объемный Андерсон свернулся клубочком возле затухающего костра. Клайборн лежал на спине неподалеку. Его огромные руки согнулись так, что казалось, он видел какой-то сон… Хагги… Где же Хагги?

Неприятный рыжий коротышка ушел спать на противоположную сторону костра. Теперь от него остался лишь след на том месте, где он лежал, вжавшись в песок. Баннермен раньше тоже спал по ту сторону костра, а теперь его нигде не было видно. Что, черт побери, происходит? Может, уже наступило утро?

Джилл откатился в сторону от костра и посмотрел в гущу теней, туда, где, завернувшись в парку, спала Анжела. Парка была на месте… А Анжелы не было. Может быть, Баннермена и Хагги разбудил Варре, а также девушку, и отправился с ними подышать чистым воздухом. Может, их мучила бессонница. Зов природы?

Варре — понятно. Француз решил нести вахту… снаружи пещеры, конечно. Он объявил, что все равно не сможет уснуть. В любом случае не вместе с остальными. Он вызвался нести вахту, а потом любой другой, кто захочет, мог сменить его. Если же выйдет так, что ему придется будить их на заре, тогда он поспит, пока остальные станут строить планы и готовиться к новому дню.

Прежде всего Джилл решил поговорить с ним. Ведь француз наверняка знал, куда делись остальные. Особенно экстрасенса волновала Анжела. Даже временное исчезновение заставляло сердце Джилла биться быстрее. Он не знал, каковы их шансы выпутаться, но раз уж он наплел девушку, то не потеряет ее ни при каких условиях. В этом-то Джилл был уверен.

В первую очередь он подвинул в огонь несколько сухих веток. Потом быстро и безмолвно скользнул в тень между двумя огромными камнями. Его омыл звездный свет — в небе, настолько ему было видно, не светилось никакой луны. На мгновение он замер под звездным небом. Он никогда не видел, чтобы в небе горело столько ярких, разноцветных звезд. Словно драгоценные камни пылали они в вышине, делая ночь живой, дышащей. Небо было великолепно! В вышине сверкало множество созвездий, но ни одного знакомого. Это удивило Джилла, но не слишком.

Варре сидел, завернувшись в пальто и упираясь спиной в скалу. Джилл подошел к нему и обнаружил, что француз дремлет. «Ничего себе, часовой!»

— Спенсер! — голос Анжелы донесся из темноты, откуда-то из-за края скалы. Джилл задержал дыхание, почувствовав, что его сердце бьется, словно молот. Второй раз она позвала его настойчивее. — Спенсер! — А потом: — Уберите… ваши грязные руки… от меня.

А потом послышался другой голос — Хагги, низкий, полный угрозы и предостережения:

— Послушай-ка, куколка, мы ведь не станем этого делать. Ни ты, ни я, ни твой проклятый Спенсер. Никто. Так что давай-ка по-хорошему, пока мы тут не замерзли.

Джилл рванул в сторону, откуда доносились голоса, не задумываясь, сломает он себе шею или нет. Единственное, чего он хотел, так это сломать шею Хагги. Потом он увидел их силуэты на фоне неба. Хагги схватил девушку сзади, одной рукой он зажал ее рот, а другой пытался сорвать блузку. Анжела вырывалась.

А потом Джилл увидел, как что-то еще приближается к ним, вынырнув из-за края утеса. Что-то черное, сверкающее и ужасное.

Глава семнадцатая

— Анжела! — закричал Джилл, увидев тварь, которая карабкалась по откосу. Она была столь ужасной, что экстрасенс с большим трудом сумел преодолеть оцепенение. — Ради Бога, посмотрите, что у вас за спиной!

Девушка уже увидела чудовище, точно так же и Хагги.

Из горла рыжего коротышки вырвался краткий, надрывный нечленораздельный крик, который разнесся в ночи, эхом отразившись от утесов. Анжела выскочила из его объятий и метнулась в сторону, не соображая, куда она бежит, лишь бы оказаться подальше от этого сверкающего, словно выкованного из жести чудовища, которое наконец взгромоздилось на скальную полку. А Джилл так и замер с отвисшей челюстью, не в силах отвести взгляд от твари, залитой лунным светом.

Это был… краб с вытянутым телом, ставший на дыбы скорпион или мантра — кошмар, материализовавшийся в конкретную форму и выросший до чудовищных размеров. Девять футов длиной, четыре шириной, глаза на ниточках, невероятных размеров когти, антенны, жало выгибалось у него над спиной, и воображение с легкостью могло дорисовать другие отвратительные детали. У твари были синий блестящий панцирь, белые, как слоновая кость, мандибулы, похожие на перья, сверкающие усики. Так или иначе, но Джилл сразу понял, что это та самая тварь, которая преследовала Хагги.

Пока экстрасенс, находясь в ступоре, взирал на странное существо, тварь повернулась и уставилась на него. Ее усики и антенны потянулись в направлении Джилла, и, казалось, взгляд фасетчатых сверкающих глаз сфокусировался на нем. Но только на секунду. Потом тварь, отвергнув его как потенциальную жертву, повернулась, словно живой танк, вокруг оси и поспешила за Хагги и Анжелой. Кроме того, Джилл решил, что тварь не очень-то интересуется Анжелой. Не девушка была целью твари, однако, она оказалась на пути.

— Анжела! — завопил Джилл, и голос его прозвучал хрипло, поскольку он очень боялся за девушку. — Возвращайся. Отойди подальше от Хагги. Этой твари ты не нужна. Она пришла за рыжим ублюдком.

Если Анжела и услышала его, то не поняла, но, скорее всего, она ничего не услышала. Девушка запаниковала, вначале из-за Хагги, а потом из-за этой твари. Вместе с рыжим негодяем она побежала в сторону впадины. Теперь голос Джилла утонул в грохоте водопада. Мысленно проклиная себя, Джилл побежал следом.

Обернувшись, он увидел, что Варре наконец проснулся. Андерсон и Клайборн, словно два привидения, выскочили из «пещеры». Клайборн держал над головой горящий сук, который выхватил из огня. А Баннермена нигде не было видно. Однако сейчас у Джилла не осталось времени, чтобы заботиться о Баннермене или о ком-то еще. Его мысли, а может статься, и его сердце, были переполнены мыслями об Анжеле. Охваченной страхом Анжеле.

Скорпионоомар теперь очутился прямо перед экстрасенсом. Всякий раз, выбирая самый легкий маршрут, тварь мчалась туда, где камни расступались, открывая проход по широкой полке. Казалось, тварь не могла двигаться слишком быстро. Она казалось ужасной благодаря внешнему виду и пугала своей целенаправленностью, единственным желанием заполучить свою жертву. Неудивительно, что Хагги боялся ее. Хотя Джилл знал, как и Хагги, что чудовище не собирается давать им шанс, по крайней мере, не раньше, чем оно достигнет своей цели, не поймает рыжего. Но почему?

Джилл побежал рядом, но немного в стороне от ужасной твари, обошел ее и стал карабкаться через нагромождение скал и огромных камней, чтобы, так или иначе опередить чудовище. Экстрасенс хотел первым добраться до Анжелы и отогнать ее от Хагги. Но потом… случилось несчастье.

Карабкаясь по влажным камням, Джилл поскользнулся. Его нога скользнула, и он рухнул на мягкий влажный мох, оказавшись прямо на пути твари. Окрыленный смесью паники и желания спасти Анжелу, Джилл мгновенно перевернулся на спину и уставился на тварь, нависшую над ним.

Скорпионоомар вмиг остановился. Огромные усики высоко поднялись и там зависли. Тварь уставилась на Джилла, распластавшегося на земле, словно выискивала способ обойти его. Мандибулы чудовища сжимались в нескольких дюймах от лица экстрасенса, в то время как синие сверкающие лапы чудовища топтались на месте.

«Эта тварь дышит мне в лицо, а я не чувствую ее запаха, — подумал Джилл — От нее не пахнет насекомым…»

А потом, словно ведомый шестым чувством, он понял, что должен подняться. Он догадался, что это за тварь и почему она преследовала Хагги с такой мрачной решительностью: эта тварь была запрограммирована только на то, чтобы преследовать Хагги. Точно, запрограммирована… потому что это была машина.

Пара усиков опустилась, и Джилл почувствовал, как холодеет его кожа. Он беспомощно ударил по клешне чудовища обоими кулаками. Но тварь игнорировала его усилия. Она подхватила экстрасенса, подняла над землей, отодвинула в сторону и отпустила. Безо всякого вреда он повалился на берег озера в нескольких дюймах от воды. После, не суетясь, но проворно перебирая ногами, чудовище вошло в воду. И тогда над озером разнесся пронзительный крик.

— О Боже! Боже! — надрывный от ужаса крик Хагги громом разнесся над водой. — Оно явилось за мной!.. Оно пришло!

Джилл поднялся на колени. Экстрасенс увидел Анжелу и Хагги, стоящих на дальнем берегу озера, там, где вода переливалась через край и текла вниз по склону. Им приходилось стоять чуть пригнувшись, чтобы противостоять течению… А кошмарная машина тем временем плыла в их сторону… И вдруг Хагги схватил в охапку Анжелу и столкнул вниз. Перебросил ее через край!

— Нет! — изо всех сил закричал Джилл. Его тело свела судорога, словно не Анжела, а он сам полетел вниз по склону.

Тем временем Хагги тоже отступил к краю, а потом последовал за Анжелой, исчезнув из поля зрения.

«Нет!» — повторил Джилл, но на этот раз про себя. А в следующее мгновение он уже был в холодной воде — изо всех сил загребая руками и ногами, плыл за гротескной машиной. Единственное, что его сейчас удивляло, так это то, как его слабое, умирающее тело выдерживало такие нагрузки. А может, он и раньше был способен на такое. Но ведь в любом случае он скоро умрет, поэтому какая разница — чуть раньше или чуть позже. К тому же ему очень не хотелось, чтобы умерла Анжела.

Вот Джилл сделал невероятное усилие и схватился за одну из лап чудовища, потом повис на сочленении и едва не задохнулся под водой, пока тварь перебиралась к дальнему краю озера. Наконец голова экстрасенса вновь оказалась над водой. Чудовище выдвинуло вперед глазки на стебельках и заглянуло за край обрыва. Фасеточные глаза сфокусировались, закрутились, как на шарнирах, и всевозможные придатки в передней и задней части тела бесшумно вытянулись, распрямились, словно механизмы, снабженные пневмоприводом. Когти впились в скалу, и существо (даже зная, что это машина, Джилл думал о ней, как о живом создании) резко наклонилось вперед. Оно собиралось спускаться головой вперед.

Джилл стоял так близко от твари, что мог бы вытянуть руку и коснуться ее. Перед ним возвышалась тыльная сторона ее хитинового панциря, но даже если бы он попытался что-то предпринять, то был уверен, что не сможет причинить вреда чудовищу. Но вот тварь наклонилась еще сильнее, а потом стала спускаться, прижимаясь телом к камням.

Экстрасенс был вне себя от гнева. Сжав кулаки, он застыл, не зная, что предпринять. Судя по всему, проклятая тварь собиралась преследовать Хагги до самого конца. Если рыжий выжил после падения, она непременно отыщет его. А если жива Анжела, то тварь, несомненно, отыщет и ее, так как девушка будет рядом с Хагги. Единственное, чего хотел сейчас Джилл, так это отыскать Анжелу. Однако в этом случае ему придется приложить невероятные усилия. Возможно это или нет, но он найдет. На мгновение хриплые, надрывные голоса, доносившиеся с другого берега озера, привлекли его внимание. А потом, не раздумывая, Джилл залез на спину «охотника» и зацепился там, умышленно проколов свою одежду шипами твари. И сделал он это вовремя.

Невероятно накренившись, машина вновь пришла в движение. Подняв заднюю часть на девяносто градусов, практически встав вертикально, машина начала спускаться по склону. Джилл почувствовал, как рвется одежда, как он сам скользит вперед. А потом с глухим стуком ударился плечом о жало твари. Выгнувшись аркой над панцирем чудовища, жало напоминало хитиновую косу. Джиллу пришлось всем телом прижаться к пауко-насекомо-ракообразной плоти этой твари. Он сделал это… потому что боролся за свою жизнь.

После этого… Кошмарные конечности чудовища бросили вызов гравитации. Они едва выдерживали нагрузку, и Джилл это чувствовал. Когти и отростки твари цеплялись и били по скалам с такой силой, что некоторые из камней разлетались на куски. Все это могло плохо кончиться. Экстрасенс боялся, что машина в любой момент сорвется и покатится по склону, утащив в забвение пассажира, который изо всех сил старался удержаться на своем месте. Тогда возникнут новые ело лености… В то же время чудовище было разумной тварью, хотя Джилл старался и не думать об этом. Такое положение вещей могло с ума свести. Представьте:

Джилл ехал верхом на машине. Имел с ней самый близкий из возможных контактов. И его дар отказал. Потому что Джилл знал: путь, который выбрала тварь, не выберет ни одна машина… ни одна земная машина. А может, это немеханическая машина? Неслыханно! А если так, то что же представляет собой невероятная структура, которую люди назвали Замком… точнее Домом Дверей? Джилл чувствовал, что все это — работающие машины, но впервые в жизни он не мог понять, как они работают. А все потому, что они были инопланетными. Было бы время, он, наверное, во всем бы разобрался, хотя никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным.

Но вот возникло что-то еще, что и раньше Джилл воспринимал, не придавая особого значения. И Дом Дверей, и эта охотящаяся машина — оба механизма одинаково влияли на его разум, чувствующий машины. Они ассоциировались с чем-то схожим между собой. Они были частями… одного огромного механизма? Джилл преждевременно отринул догадку, что находится внутри Дома Дверей, который, так или иначе воздействует на его дар, как магнит на компас…

И еще одно очень беспокоило его. Баннермен. Джилл почему-то не был больше уверен в том, что Баннермен — обычный человек.

«Турист»? Возможно…

Глава восемнадцатая

Тело Сита из фонов по большей части состояло из жидкости, впрочем, как и у других живых тварей. Но так как фоны были существами, приспособленными к более низкой гравитации, в их телах процент жидкости оказался много выше. При низкой гравитации проще перетекать, чем ходить. Конечно, у Сита имелся микроскелет, утопленный в химическом коктейле внутренних жидкостей, но единственной реально «твердой» вещью был надетый на него цилиндрический экзоскелет — супергибкая пластиковая защита, рукав, укрепленный в средней части тела, где располагались три самых важных жизненных органа: мозг, первичная моторная система и губчатый, хрящевой нервный столб, главное связующее звено его тела — аналог человеческого позвоночника.

Умник Алек Хагги правильно описал его: прямостоящая медуза на трех щупальцах. Что касается глаз, ноздрей и ушей, так у Сита их не было. Пучки сенсоров образовывали систему блестящих синих пятен по всему телу. С помощью них Сит воспринимал многомерное пространство и равное течение времени. Он ощущал окружающее совершенно по-иному, чем люди. Из-за ограниченных возможностей внешних рецепторов люди воспринимают лишь малую часть окружающего их мира. С другой стороны, чувства Сита по сравнению с чувствами соплеменников были притуплены, потому что он провел в гиперсне время, за которое на земле сменилось более десяти поколений.

Кроме того, экзоскелетная трубка служила не только для защиты его внутренних органов, но и для других, более важных целей. Она содержала микро-конвенторы и щиты гравитационных компенсаторов, делая земную гравитацию привычной для Сита. Без них Сит в считанные мгновения превратился бы в мокрое пятно.

Чуть выше «талии» в теле Сита располагалась вторичная нервная система, которая не нуждалась в помощи мозга. Фактически она реагировала на внешние раздражители, когда свет или другие поля и волны попадали на соответствующие рецепторы. Эта система освобождала центральный мозг от ненужной активности. Более того, из-за такого распределения ролей реакции Сита были почти молниеносны, что помогало ловко управлять манипуляторами — «руками».

Второй мозг, рудиментарный, бледно-серое округлое образование, располагался сбоку в верхней части тела Сита. Некоторые из фонов выдавливали этот мозг из своего тела, как ненужный орган, другие придавали ему формы, которые с легкостью заменяли имена. Вершиной амбиций фонов было достигнуть почти полного единения, однако Сит всегда считал это симптомом нездорового индивидуализма или врожденного изъяна. Сит сохранил свой неработающий мозг нетронутым, оставив его любопытства ради. Возможно, он что-то и сделает с ним, когда сядет на кристаллический пьедестал, став Верховным фоном. Если, конечно, такое когда-то случится. Тогда, конечно, он станет выше всяких попреков.

Существовали и другие важные отличия между расой Сита и людьми. Например, температура тела соотечественников Сита была в два раза выше. Так вышло, потому что их родная планета была много жарче и суше, чем Земля. Наверное, поэтому и жидкость внутри их тел скорее напоминала ртуть, а не воду. Конечно, это была не ртуть. Эта жидкость имела очень интересную молекулярную структуру, в несколько раз сложнее, чем структура воды. Короче говоря, Сит, по человеческим стандартам, был очень странным созданием. По крайней мере, физически.

С другой стороны, конструкция, именуемая Баннермен, являла собой полную противоположность.

Прообразом Джона Баннермена оказался португальский турист. Отправившись в тур на Британские острова, он завернул к своему старому закадычному другу, жившему в Шотландии. Этот друг занимал довольно высокий пост и смог организовать для прообраза Баннермена посещение запретной зоны вокруг Замка у подножия Бена Лаверса. Это случилось четыре месяца назад, когда Сит впервые решил прогуляться, воспользовавшись обликом одного из природных обитателей этого мира. Появление прообраза Баннермена совпало с планами Сита.

С тем же успехом им мог оказаться кто-то другой, но так уж получилось, что это был именно португальский моряк. Когда он стоял у подножия стены Замка, у него на мгновение закружилась голова… И все. Его образ был запечатлен в синтезаторе. Всего лишь за несколько мгновений его внешний вид был полностью скопирован. У любого, кто наблюдал бы за ним в это мгновение, тоже закружилась бы голова от светового трюка, когда, как казалось, человек исчез на сколько секунд, а потом как ни в чем не бывало, появился на том же самом месте.

Замок не произвел особого впечатления на прообраз Джона Баннермена. Он лишь вызвал головную боль, которая прошла на следующий день. Но, в любом случае моряк-португалец был рад тому, что увидел его. А в конце недели он уже вернулся к себе на родину.

И вот была создана конструкция под именем Джон Баннермен. Он оказался высоким и по местным стандартам выглядел иностранцем. Особенно не шотландскими казались его темные глаза. Могучую фигуру — широкую грудь и бычью шею — венчала симпатичная голова с темными, коротко подстриженными волосами. На висках его пробивалась седина. Прямой нос и узкие, казавшиеся постоянно поджатыми губы довершали картину. Такой человек, очутись он на улице, не останется незамеченным. Но он не станет слишком уж привлекать к себе внимание. В нем и в самом деле не было ничего необычного.

Внешне он выглядел совершенно обыденно — косметический панцирь для жизнеобеспечивающих систем Сита. Соответственно, внутри тело Баннермена ничуть не напоминало человеческое существо. Однако если бы он порезался или его сильно ударили в нос, то пошла бы кровь. Оторви палец или все пальцы одной из его рук, и у вас оказались бы плоть и кровь, очень похожие на человеческие, однако синтетического происхождения. Они оказались бы достаточно похожими на настоящие, чтобы исследователь обманулся при беглом осмотре. Сделай достаточно глубокий порез, чтобы он задел канал связи или часть настоящего тела, и вы бы обнаружили серую жидкость, обеспечивающую работу микрогидросистемы, которую кроме как «ихор» и назвать-то нечем. Однако в случае такой аварии вся жидкость быстро вытекла бы из корпуса. А если бы вы в этот миг заглянули в отверстие, то увидели бы сенсорные мембраны, которые только биологи могли бы идентифицировать. Но они никогда не смогли бы разобраться в механике их работы.

В грудной полости Баннермена хватило места не только для верхней части тела Сита, вместились энергетические рецепторы и силовые конверторы. Баннермен был… не роботом и не андроидом, потому что эти земные термины описывают определенные типы механизмов. Он был творением, которое человеческая наука не смогла бы ни понять, ни представить, — очень эффективной машиной, собравшей в себе жидкости, чье единственное ограничение заключалась в размере и форме.

По крайней мере, так могла бы рассматривать Баннермена наука Земли. Но для Сита из фонов…

По аналогии Баннермен представлял собой нечто среднее между глубоководным скафандром и костюмом аквалангиста, приспособленным к биологии Сита, но громоздким, как аналогичные конструкции для людей. И как существо совершенно новой модели, почти не испытанное, он имел много недостатков.

В отличие от человеческого тела, конструкция Баннермена не самовосстанавливалась. Ее можно было отремонтировать, но не быстро. Если говорить честно, то Сит был не виноват в нынешних неисправностях. Дело в том, что Баннермен уже несколько раз серьезно пострадал, и это, без сомнения, создало определенные проблемы.

В первый раз это была краткая, но яростная атака двоих хулиганов в аллее Эдинбурга. А потом ему пришлось ползать, прыгать по скалам, нырять в водопад. К тому же вспышка ярости Клайборна не улучшила работу механизмов Баннермена. Прибавим к этому постоянное давление гравитации и… добавим небольшие неудобства, вызванные конструкторскими недоработками.

Однако о другом неприятном случае — потере руки — можно было пока забыть. Руку с легкостью восстановили, но Ситу гордиться было нечем. Этот человек — Тарнболл — застал Сита врасплох, но больше подобного не случится. Перенося безвольное тело агента, Баннермен выбросил его пистолет.

Сит до сих пор чувствовал ярость оттого, что позволил какому-то примитивному существу взять верх. Конечно, всему виной дефект конструкции Баннермена, он сильно стеснял Сита. Но, увы, путешествовать в мире людей без эзоскелета было нельзя.

Мир людей, да… сколько еще ждать? Программируя несколько маленьких конструкций и инструктируя синтезатор, проводя реструктуризацию, Сит обдумывал свою миссию, состоявшую в том, чтобы открывать новые миры, которые смогут захватить фоны.

Находясь в состоянии сна в утробе синтезатора и общаясь с ним с помощью специального рецептора, позволяющего определить — обитаемы ли данные миры и пригодны ли для фонов, Сит преодолел бесчисленные световые годы. Поиски его должны были вскоре окончиться, и не важно — найдет ли он пригодную для фонов планету или нет. Планета, которую он в итоге обнаружил, требовала минимальной геотермической переделки, а еще, быть может, стоило осторожненько подправить ее орбиту. Конечно, такие мероприятия очистят планету от любых форм жизни, что само по себе весьма горько.

Существовал принцип: фоны никогда не угрожали и старались не беспокоить высшие формы жизни.

Обычно фоны старались держаться от них подальше и позволяли иным жизненным формам развиваться своим путем. Фоны никогда не торговали, не жаждали передела границ. Они экономно эксплуатировали принадлежащие им территории, и это было курсом, который поддерживало правительство и будет поддерживать любое другое в будущем. Расу варваров можно и уничтожить, но не раньше, чем «испытания» выявят недостатки, не оставлявшие фонам сомнений.

Именно таков был порядок вещей, и правила правительства о научных исследованиях были строгими и неумолимыми. Очутившись неподалеку от Земли, Сит вскоре решил, что люди достаточно развиты, чтобы препятствовать вторжению фонов. Они и в самом деле хозяева своего мира и почти подошли к той грани, за которой правительство фонов не допускает вторжения. И, естественно, запрещает их уничтожение! Появись Сит на этой планете миллион лет назад, все было бы по-другому. Даже три или четыре тысячи лет назад. Но не сейчас, когда можно сказать с уверенностью, что люди пересекли грань варварства; и Сит был уверен, что так или иначе, а вердикт будет вынесен в пользу людей.

Поэтому Сит приземлился на планету и активировал трансмат. Передатчик материи в гиперпространстве не работал, и это означало, что его послание фонам не отправить, пока синтезатор в нем движется. Однако теперь, имея карты этого мира и зная способности его обитателей, он мог передать информацию ближайшему Высшему Авторитету. Без сомнения, Земля будет вычеркнута из списка возможных мест обитания. Сит получит инструкции двигаться дальше. Его поиски продолжатся.

Но еще до того как он использовал трансмат, Сит получил послание. Оно гласило, что освободилась должность Верховного фона! Дворец с кристаллическим пьедесталом ждет нового хозяина! Это давало самым заслуженным из фонов единственный в жизни шанс! Сит долго превозносил себя как достойного претендента. Теперь его заслуги в экспансии фонов могут остаться без вознаграждения. Но он не отступит, он ведь так близко к победе!

Ситу разрешили использовать трансмат и посетить дворец с пьедесталом, чтобы привести доводы в пользу своей кандидатуры Высшему Совету. Нынешний Верховный фон станет председателем этого собрания. Кроме Сита, существовало пять претендентов, и Сит знал, что они — серьезные противники. Выбор будет сделан в течение трех лет (в земном эквиваленте, разумеется), и тогда все шесть кандидатов на место будут обязаны…

Обдумав свои шансы, Сит задал себе вопрос: будет ли он покорно ждать назначенного часа? Следуя пути, который вовсе не исповедовал покорность, Сит окончательно определил свою позицию. Его должны выбрать из шести кандидатов на место Верховного фона! Но… при нынешних обстоятельствах он не мог выиграть! Двое его оппонентов были старше и имели больший вес в обществе, еще двое были учеными очень высокого ранга, а пятый получил в наследство от самого Лаккаса инвертор синтезатора! Пожалуй, из всех претендентов вызывал сомнения только Сит.

Но… он и в самом деле мог выиграть. Только нужно вернуться домой с экстраординарной находкой. И вот, обуреваемый честолюбивыми мыслями, Сит обратил свои взоры на новый мир, эту Землю. Внешне все казалось совершенно легко…

Человеческий разум не так уж уникален во вселенной, хотя Сит нашел его достаточно своеобразным.

Прошло несколько недель, в течение которых Сит размышлял. В итоге он стер все свои записи, касающиеся Земли и людей, и приготовился начать заново. Кроме того, за это время он определил, что можно использовать против рода людского; и если бы план его удался, то он и в самом деле мог бы, вернувшись домой, занять место Верховного фона. Только победа могла сделать Сита новым правомочным, всемогущественным хозяином кристаллического пьедестала.

Он должен вернуться домой, чтобы заявить о праве фонов колонизировать Землю!

Глава девятнадцатая

Как долго продолжался кошмарный спуск, во время которого Джилл, словно клещ, цеплялся на спине ужасной твари, экстрасенс сказать не мог. По крайней мере, это продолжалось достаточно долго. Джиллу казалось, что вот-вот руки его вырвутся из суставов. Он и на самом деле не мог больше держаться онемевшими, затекшими пальцами. Несмотря на свои экстрасенсорные способности, он потерял всякое ощущение направления, и был полностью дезориентирован. Наконец Джилл сдался, разжал пальцы, с проклятием соскользнул по выгнутому сегментированному боку чудовища и шлепнулся спиною на толстый мох. Чужие звезды над головой уже блекли в разгорающемся свете новой зари.

Осознав, что он до сих пор жив, Джилл хрипло выдохнул благодарность неведомым богам, правившим этой страной, а потом сжал зубы и попытался восстановить контроль над сведенными судорогой мускулами. Он сел, постанывая и дрожа всем телом. И тут откуда-то сверху раздались крики его товарищей по несчастью:

— Эй! Эй!

Эхо тут же подхватило их и понесло над долиной. Однако горло Джилла пересохло, а во рту не осталось ни капли слюны, так что он не смог отозваться. «Может, я отвечу им позже… — подумал он. — Если, конечно, останусь в живых».

Пока Джилл крутил головой, становилось все светлее, и постепенно он разглядел гору сломанных ветвей и сухих листьев. Еще он ощутил присутствие чего-то большого, движущегося. Короткие волосы экстрасенса стали дыбом, когда звук движущейся твари стал громче. Нечто и в самом деле направлялось в его сторону, и какой-то внутренний инстинкт подсказал, что никто, хоть отдаленно напоминающий человека, такие звуки издавать не может. Словно бы некая тварь учуяла его присутствие и теперь направлялась прямо к нему.

Джилл поднялся на четвереньки, подтянулся, задержал дыхание. Справа от него туман, по большей части скрывавший местность, в основном рассеялся. И ведь именно с той стороны доносились неприятные звуки. Через мгновение в тумане обрисовалась какая-то темная масса, двигавшаяся в сторону экстрасенса. Потом… Седьмое чувство Джилла подтвердило его догадку. Он знал, что в тумане скрывается какая-то тварь. Тяжелый вздох вырвался из груди Джилла, и он немного подобрался, пытаясь восстановить дыхание. Это оказалась всего лишь охотничья машина, прижавшаяся сенсорами-хоботками к земле. Со стороны казалось, что она идет по невидимому следу. «Точно, — решил Джилл. — Именно этим она и занята. Она выискивает запах Хагги… и Анжелы».

Наконец тварь свернула в сторону ближайшего леска. Антенны на ее макушке зашевелились, развернувшись в сторону, словно оттуда донесся какой-то звук, которого Джилл не слышал. Фасеточные глаза твари горели таинственным светом и мерцали, словно глаза чудовища из фильма ужасов. Затем тварь двинулась к новой цели, быстро выбралась из тени обрыва и направилась к слабо колышущемуся, омытому росой балдахину инопланетной листвы. Если говорить точнее, то тварь направилась в сторону особняка, который, — Джилл в этом ничуть не сомневался, — был всего лишь новым воплощением Дома Дверей.

Экстрасенс с трудом встал на ноги. «Куда ты, мой друг, туда и я», — беззвучно, но с угрюмой решительностью произнес он.

Пригибаясь непонятно зачем, Джилл побежал вслед за тварью. Ноги его ступали на траву и мягкий мох, удивляющие свой упругостью. Трава тут же распрямлялась у него за спиной. Вскоре он почти догнал таинственную машину и теперь держался у нее за спиной. Вот экстрасенс оказался на расстоянии вытянутой руки от чудовища, ухватился за край панциря, а потом залез на бронированную спину и перебрался на…

…и тут тварь остановилась, словно окаменев.

Выступающие над панцирем глаза быстро зашевелились, словно у хамелеона, выворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Наконец взгляд машины сфокусировался на Джилле. Узнала тварь его или нет, трудно сказать, однако экстрасенс был уверен, что она обладает обширным банком данных. Но даже если она и не опознала Джилла, как одного из тех, кого видела раньше, она решила, что он — ненужная ноша. Поэтому тварь наклонилась вначале в одну, потом в другую сторону, наклоняя щиток панциря — инопланетный, ракообразный скакун пытался сбросить седока. Если бы Джилл был огромным комом земли или упавшим деревом, то эти попытки увенчались бы успехом, но у чудовища оказался разумный противник, а движения твари получились слишком механическими, они не могли одурачить экстрасенса. Джилл всего лишь сместил свой центр тяжести и остался на прежнем месте. Напомнив себе, что перед ним всего лишь машина, Джилл собирался посмотреть, как эта тварь справиться с ношей, наделенной разумом.

Она справилась. Огромное костяное жало выскочило из тела твари и метнулось к тому месту, где руки Джилла впились в панцирь. Экстрасенс изогнул шею, чтобы увидеть жало, в то время как оно нацелилось на середину его позвоночника. В этот момент экстрасенс подумал: «Боже, неужели эта тварь прикончит меня? Но если даже так, — решил Джилл, — это произойдет совсем не потому, что тварь нашла его особенно отвратительным». До тех пор, пока Джилл не угрожал жизни этой твари, она не расценивала его, как врага. Более того, он расценивался всего лишь как временная помеха.

— Боже! — пробормотал он. — Я ведь все равно собирался умереть! Но почему ты не прикончил меня, когда мы спускались вниз по проклятому утесу?

Конечно, тварь ничего ему не ответила.

Решившись, Джилл выпустил основание большого жала и попытался спрыгнуть со спины чудовища. Но куртка Джилла зацепилась за один из шипов панциря. Дернув рукав так, что материал с треском разошелся, Джилл перевернулся на спину. Кончик жала покачивался всего в шести дюймах от его сердца. Хитиновое острие, толстое, как большой палец Джилла, имело на самом кончике утолщение. Неожиданно оно вздулось, словно бутон цветка, и появилась игла, смоченная какой-то жидкостью.

Эта игла прошила куртку, рубашку, майку и впилась в грудь Джилла. Яд подействовал так быстро, что экстрасенс даже не почувствовал укола…

«Должно быть, она сбросила меня на камни, — было первой мыслью приходящего в себя Джилла. — Она ведь знала, что нужно сделать, чтобы прикончить меня… Хотя для этого не было никакой причины. Ведь ее волновал Хагги. Только Хагги».

Воспользовавшись логикой, Джилл сделал еще целый ряд предположений: «Раз эта тварь не прикончила меня сразу, то почему она решила сделать это сейчас? Ответ: она меня не прикончила. Следовательно, я не мертвый».

— Он мертв? — донесся до него голос Варре с мягким французским акцентом. Это подтверждало выводы Джилла. Кто-то пощупал его куртку. Чья-то рука скользнула по левой стороне его груди, прикоснулась к тому месту, в которое ударила игла.

Джилл открыл глаза, и его ослепил яркий свет. Потом он прохрипел:

— Нет, я жив! — Ему показалось, что кто-то сдох у него во рту.

Ему помогли сесть. Варре, Андерсон, Клайборн… Интересно, кто его ощупывал? А где же Тарнболл? И Баннермен? Увидев немой вопрос в глазах Джилла, Андерсон пустился в объяснения:

— С Тарнболлом все в порядке, хотя он еще не очнулся. Мы нашли легкий спуск и принесли… притащили… его. Тяжелый он больно.

Внезапно Джилла охватил приступ тошноты. Кашлянув, он почувствовал во рту горечь желчи и пресек рвотный порыв. Кто-то протянул ему флягу, и он наполнил рот сладкой водой. Однако пить Джилл не стал, выплюнул воду. Оглядевшись, он увидел Тарнболла, облокотившегося о ствол приземистого дерева. Похоже, агент до сих пор находился без сознания, но кожа его приобрела нормальный цвет.

— А где Баннермен? — поинтересовался Джилл. Андерсон пожал плечами:

— Исчез. Мы не видели его с прошлой ночи, после того как бросились к краю обрыва я попытались что-то разглядеть в темноте. А как насчет Хагги и девушки… и этого чудовища?

Клайборн помог Джиллу подняться на ноги и рассказал все, что узнал за это время. Особенно об охотничьей машине.

— Так что на слова Хагги не стоит слишком уж полагаться, — закончил он. — Машина гоняется только за Хагги. И не спрашивайте меня, почему это происходит. Думаю, нам это будет не слишком-то интересно. Я пытался было разузнать об этом и едва не уснул.

— Да? Сон? — подал голос неожиданно очнувшийся Тарнболл. Приподнявшись, он удивленно огляделся. У него сильно запали глаза, и под ними набухли огромные синяки. — Я… ик… спал?

Джилл подошел к нему.

— Ты до сих пор до конца не проснулся, — усмехнулся экстрасенс, а потом печально прибавил: — Ты помнишь, как тебя укусила какая-то тварь?

Тарнболл перевел взгляд на свою руку, которая вновь приняла почти нормальную форму и размер.

— Да… Боже! — пробормотал он. — Что за чудовище!

— Я мог бы порассказать тебе о чудовищах, — предложил Джилл.

Тем временем Варре принялся изучать красно-зеленые фрукты, растущие на шипастом кусте. Они очень напоминали яблоки. Француз осторожно откусил от одного из них и какое-то время держал кусочек во рту, осторожно пробуя его. Он стал жевать, но не торопясь, а потом улыбнулся:

— Эй! — позвал он остальных. — Хорошая штучка!

Андерсон и Клайборн подошли к нему, оставив Джилла и Тарнболла обсуждать свои дела. Как только все отошли, Тарнболл качнул головой, подзывая Джилла. Экстрасенс опустился на колено.

— Что?

— Хочу поговорить о Баннермене. — Агент понизил голос до шепота. — С этим парнем не все в порядке. Я подозревал это с самого начала, а теперь готов поклясться жизнью: в нем есть что-то сверхъестественное.

Джилл внимательно посмотрел на агента.

— Он спас твою жизнь, — после недолгих раздумий ответил экстрасенс. — Помог тебе спуститься с утеса, после того как тебя укусила та тварь.

Тарнболл нахмурился.

— Тогда выходит, он дважды спас мне жизнь, — задумчиво пробормотал он. — Один Бог знает, почему! Мне кажется, он тот самый тип, который хотел тебя прикончить в ту ночь на твоей квартире.

Джилл онемел. Когда он последний раз видел Баннермена, ему на ум пришла совершенно другая мысль.

— Но ведь у него были все пальцы, — через мгновение, взяв себя в руки, ответил экстрасенс.

Агент кивнул, а потом пожал плечами.

— Это меня и беспокоит, — произнес он.

— Хотя, возможно, ты и прав. — Джилл попробовал помочь Тарнболлу. — От него еще постоянно пахнет чем-то таким… забавным… Это вовсе не смешно… Пусть то, что я сейчас скажу, останется между нами.

— Согласен.

— Я даже не возьмусь на все сто процентов утверждать, что Баннермен — человек.

— Что? — Тарнболл резко выпрямился, захрипел, и повалился бы набок, если бы Джилл не поддержал его. — Голова кружится, словно только слез с карусели! — сказал он, а потом заговорил еще тише: — Вы утверждаете, что Баннермен не человек? Вы уверены в том, что он инопланетянин?

— Да, — не раздумывая, согласился Джилл. — И еще… он лишь отчасти машина.

— Баннермен — машина? — Тарнболл не мог в это поверить. — Но это… безумие.

— Безумно звучит, так? — неожиданно Джилл почувствовал себя очень неуверенно. — В любом случае я прав. Хотя он не принадлежит к тем машинам, с которыми мы встречались раньше, но… — Тут экстрасенс пожал плечами. И раньше, чем агент успел что-то сказать, добавил: — В любом случае Баннермен исчез. Растворился в ночи.

— В ночи? Какой ночи?

Джилл увидел, что их спутники возвращаются, набрав каких-то фруктов. Он заговорил еще тише, почти шепотом:

— Да, он исчез прошлой ночью. Ты в это время находился без сознания.

Тарнболл несколько раз согнул руки и ноги, а потом попросил Джилла:

— Помоги мне подняться. Джилл помог ему встать.

— Было бы легче, если бы мы поменялись местами.

Агент огляделся, покосился на синее небо, по которому полз к зениту огненный шар.

— Не вижу Хагги и девушку, — заметил он. Подошли остальные, и Джилл рассказал агенту обо всем, что случилось. Когда он уже добрался до конца своего повествования, Варре неожиданно согнулся вдвое, и его вырвало. Все произошло совершенно неожиданно. Выплеснув содержимое желудка, француз упал на траву, и тело его затряслось в агонии. Андерсон и Клайборн с ужасом переглянулись, а через несколько секунд присоединились к Варре.

— Я… яд! — пробормотал француз между спазмами рвоты.

А Клайборн прибавил:

— Боги, что за адское место! Чтоб ты был проклят вместе со своими траханными фруктами! — Последнее замечание американца было явно адресовано Варре.

Джилл и Тарнболл ничего не могли сделать. Полчаса они сидели и просто наблюдали за своими товарищами…

Глава двадцатая

Когда конструкция Баннермена была закреплена в гнездах, Сит смог наконец взглянуть на нее со стороны. Он наслаждался кратким периодом физической свободы в обширном центре управления синтезатором. Приятная свобода после тесной конструкции. Однако фактически даже эта рубка была частью искусственно созданного пространства, равно как и все миры, заключенные в Доме Дверей. Однако остальные миры были временными, гиперпространственными точно так же, как сверхсветовой континуум. Синтезатор хранил их в банке памяти и репродуцировал по желанию Сита.

Звездный бродяга за время своего путешествия открыл множество миров, и данные о них хранились в памяти синтезатора. Сит уже собрал и все данные о Земле… однако он отложил их, чтобы позже перекроить по своим планам. Он не хотел, чтобы в будущем ученые, изучая банк памяти его синтезатора, обнаружили, что люди, оказывается, были достойны большего.

Неужели они и в самом деле достойны? В самом деле? Сит задумался. Он пытался найти оправдание для уничтожения людей и тысяч менее значительных обитателей этой планеты.

Достойны? Что такого они совершили?

Они одержимы идеей небес — прекрасного мира. Для фонов эта идея — подходящий довод, особенно, если преподнести ее в соответствующей модификации. Кроме того, эти люди большую часть времени заняты тем, что пытаются уничтожить свой мир. Как поверхность планеты, так и ее недра! Они разрывают планету на части, потрошат ее недра. После они сжигают то, что откопали, отравляя атмосферу дымами и ядовитыми газами. Они загрязняют океаны отходами и ядовитой водой из своих городов, вырубают леса, дающие кислород.

Может, все это было бы и простительно, если бы люди, как и фоны, имели бы другие миры, куда могли переселиться, доведя Землю до полного истощения. Но у людей не было подобной возможности. На твердо— и жидкотопливных летательных аппаратах они, самое большее, могли бы добраться до спутника свой планеты. И это, насколько видел Сит, было бесполезно. Для чего им Луна? Чтобы устроить там временную ракетную базу? Для чего? Чтобы достигнуть остальных планет этой системы, которые не приспособлены для обитания человека? Чтобы добраться до звезд? Без вопросов! Даже несмотря на то что их технология сделала такой скачок за последние сто лет, по меньшей мере тысяча лет у них уйдет на создание самой примитивной модели синтезатора или какого-то другого модуля для межзвездных путешествий. Нет, им до этого еще очень далеко!

Но использование жидкости как топлива! Сжить и тем самым уничтожать жидкость! Это — кощунство! Дать им еще одно тысячелетие, и, быть может, они сумеют понять, что жидкость способна стать машиной.

Варварство? Без сомнения, люди — варвары. Они борются, но не с враждебными, инопланетными расами, с которыми они даже ни разу не столкнулись, а друг с другом! Люди убивали друг друга… Массовые убийства, попытки геноцида. Они воевали друг с другом! И занимаясь этим, они уничтожили большую часть своей планеты. Что это за существа, которые, возведя прекрасный дом, тут же бросались друг на друга с кулаками и разрушали дом изнутри?

Половина планеты имела разногласия с другой половиной. Все они обладали оружием, которое могло сжечь атмосферу планеты и изуродовать всю поверхность. Кроме того, они постоянно наращивали арсенал, совершенствуя то одно оружие, то другое. Точно так же вели себя и меньшие нации: не было уголка на планете, где царил бы мир и покой. Повсюду велись мелкие воины.

И в их руках было ядерное оружие, которым люди злоупотребляли… Здесь они обогнали сами себя! К тому же они не принимали никаких мер безопасности, понятия не имели, как можно использовать или уничтожить ядерные пустыни. В лучшем случае, атомы были могучими, но примитивными источниками энергии. Но, даже зная, насколько они ошибаются, люди продолжали эксперименты и усовершенствования, постепенно уничтожали самих себя и свой мир. Все это превращалось в медленный, болезненный процесс, который почему-то назывался прогрессом.

Люди и в самом деле уничтожали самих себя… Так почему бы Ситу не помочь им пройти по намеченному маршруту?

«Но, — об этом Ситу говорило его подсознание, внутреннее «я», — ты же изучал эту расу и решил, что она достойна. Согласно законам, законам фонов, люди достойны того… чтобы их оставили наедине с их собственными амбициями. Это было до того, как тебе пришлось сделать выбор. Так кто же оказался недостоин?.. Только не я, — уговаривал себя Сит. — Мои заслуги доказаны. Меня ведь признали претендентом на место на кристальном пьедестале?»

Против такого довода никакие аргументы не работали. А если даже они и существовали, Сит не произнес их даже про себя. Но чтобы дважды увериться в своей правоте, Сит решил собрать данные, говорившие против человеческой расы, внимательно исследуя нравы, верования и табу людей.

Взять хотя бы то, что они — бисексуалы, что само по себе отвратительно, и что большая часть их религий проповедует, что одна женщина должна принадлежать одному мужчине или наоборот. Тем не менее их аппетиты — их похоть, которая игнорировала законы, казалась неиссякаемой. Беспорядки в юности этой расы, даже по их собственным стандартам, были ужасны. Как единая раса, они имели множество сексуальных традиций и извращений, и это касалось не только их сексуальности, но и других аспектов жизни.

Сит записал несколько американских телепрограмм, по-видимому, нацеленных на предупреждение определенных болезней и склонностей: небезопасный секс убивает, допинг убивает, курение убивает, выпивка убивает! И, конечно, один из молодых телеведущих признался, что испытал все это на себе и до сих пор занимается сексом, употребляет тонизаторы, пьет и курит. Определенно, общая картина складывалась так: знания о том, что данная вещь смертоносна, как раз и являлись основным стимулом для ее потребления… В итоге две трети населения планеты убивали себя с помощью войн, избытка вредных пристрастий и болезней (очень часто имеющих сексуальное происхождение) — вот результат грубого нарушения правил личной гигиены и бессмысленного загрязнения окружающей среды.

Одна из их религий — христианство, превозносило соблюдение десяти законов, названных заповедями, которые можно было толковать, как самые скверные законы этого мира, поскольку большинство христиан нарушало все десять заповедей.

Наблюдения Сита были не слишком уж беглыми, потому что в своих наблюдениях он шел от макро к микро, от общей массы к отдельным индивидуумам человеческого общества. К тому же он был уверен, что, ищи даже целую вечность, он не найдет ни одного высокоморального мужчину или женщину. Каждый из людей в первую очередь думал о себе, а потом о других. Каждый хотел «жить хорошо, как…» и при этом заглядывал на следующую ступень социальной лестницы, ожидая, когда упадет тот, кто там находится. Это означало, что любой успех расы, как единого целого, должен быть или случайным, или… совершенно фантастическим событием. Человек не пытался добиться чего-то для своей расы — только для себя самого.

Так все и было. Длинный список прегрешений. Сомнения Сита постепенно разъедались и рассеивались. Чтобы поставить финальную точку на плане уничтожения человеческой расы, Сит решил еще раз исследовать наиболее загадочную черту человека — его самонадеянность. Чем можно объяснить ее, кроме как несговорчивостью? Насколько люди самонадеянны? Физически гротескный и больной (у многих от рождения) разум человека склонен к саморазрушению под воздействием хаотической сущности людей. В лучшем случае их восприятие реальности было искажено и переполнено всевозможными страхами. И как результат — многочисленные психические заболевания.

Возьмем, для примера, группу образчиков, которых Сит поймал в ловушку, чтобы провести тестирование.

Андерсон большую часть своей жизни был победителем, лидером, авторитетной фигурой. В этом он преуспел. И здесь, в полностью чуждой людям обстановке, куда Сит поместил группу, министр, без сомнения, стремился занять место лидера. Но это лишь подтачивало его авторитет, показывая, что вне кресла в современном офисе или кожаного сиденья дорогого автомобиля, где в подлокотнике спрятан радиотелефон, Андерсон не способен лидировать… Интересно, как долго он сможет держать хорошую мину при плохой игре и сколько времени ему удастся сохранять внешний лоск человека, искушенного в житейских делах? Сит решил, что все это продлится не так долго. А все потому, что человек с авторитетом хочет быть безжалостным — обладать тем, что люди называют «инстинктом убийцы». Интересно, сколько этот инстинкт выстоит против базового инстинкта выживания? На своей ступени общества, в том окружении, где вращался Андерсон, нужно было только щелкнуть пальцами, и тут же его предложение оказывалось принятым. Но здесь-то он должен проявить себя сам! А куда поведет его «инстинкт убийцы», когда щелчок пальцами перестанет давать желаемый результат?

В группе был еще и Варре, который верил, что если какую-то вещь нельзя купить, выпросить или украсть, то она ничего не стоит, поскольку недостойна внимания; или может принести большие неприятности, и именно поэтому никому не нужна; или находиться вне его понимания, и стоит держаться от нее подальше. В нынешнем состоянии он не мог ничего ни купить, ни выпросить, ни украсть. Прежние ценности исчезли, окружающий мир постоянно изменялся. Неведомое сжало кольцо… словно надвинулись стены. «Сможет ли француз понять, что его клаустрофобия не столько страх замкнутого пространства, сколько страх перед замкнутостью, отторжением окружающих?» — размышлял Сит. Отбросим в сторону его способности делового человека, и что тогда? Сколько времени он продержится, прежде чем невидимые стены фобии сомкнутся и превратят его в бессвязно лопочущего сумасшедшего? Он уже показал, насколько презирает своих товарищей, посчитав, что жизнь их совершенно никчемная, поскольку они беспомощны точно так же, как и он сам. Ведь он очутился в мире, где банковские сделки не имели значения.

Что до женщины, ей угрожала ее собственная сексуальность. Одна женщина оказалась в иной вселенной с шестью мужчинами… семью, если Сит станет считать и Баннермена. Хотя больше всего ей угрожал Хагги, который, если у него будет шанс, не колеблясь использует свое физическое превосходство и духовную низость. С другой стороны, девушка, боится она или нет, должна сознавать, что физически она слабее остальных и что любой из мужчин или все они могут, когда пожелают, оскорбить ее в самом широком смысле этого слова. Когда же это случится?.. Исключение, пожалуй, составлял Джилл, и здесь Сит вынужден был задуматься.

Джилл обладал даром — он мог общаться с машинами. И это выделяло его из общей массы, быть может, даже делало отчасти опасным. С другой стороны, в каком-нибудь другом случае талант Джилла мог бы спасти его расу при иных обстоятельствах. Исследователь-фон обладал полномочиями спасти от вымирания расу, которая могла производить созданий, подобных Джиллу. Однако раньше ни один фон не стоял перед таким выбором, в котором нынче оказался Сит.

Джилл…

У него было что-то не так с головой. Единственный в своем роде, он был лишен присущего людям безумия. В отличие от тела, его разум был образцом здравомыслия. Джилл обладал кротким нравом, и хотя имел слабости, ни одна из них не могла трактоваться как фобия. Кроме того, он, как и любое живое существо, боялся смерти. Однако он подавлял этот страх и выбросил из головы мысли о смерти. Возможно, он просто привык к мысли о смерти и относился к ней без презрения; привычка к ее постоянной тени воспитала в Джилле своего рода флегматизм.

Сам-то он смерти не боится… а вот смерти женщины? Но здесь, в синтезаторе, с ней могли произойти и другие неприятности. Многое зависело от женщины, однако Хагги со своими преступными наклонностями — недостатком принципиальности и избытком необузданной похоти — мог и не стать тем самым спусковым крючком, который запустит цепную реакцию самоуничтожения Джилла.

Хагги появился здесь из-за механической неполадки в синтезаторе. Когда машина произвела корректировку, Хагги очутился в ловушке. За короткое время он исчерпал свои силы, потому что обладал преступными инстинктами еще до того, как попал сюда, и потребовалось совсем мало усилий, чтобы превратить его в настоящего хищника. Хагги верил, и не беспричинно, что за ним охотятся. Однако столь быстрая деградация не сделала его глупее. А может, вместо деградации нужно было применить слово «адаптация»? Хагги стал хитрее. Более того, сейчас, лишенный оков человеческой морали, Хагги стал действовать осторожнее, обдумывая каждый поступок. Он больше не боялся наказания. Здесь не существовало других законов, кроме законов выживания. Здесь не существовало правосудия. Все условия были созданы, чтобы выжил достойнейший… Словно пауки в банке.

Хагги очень быстро пришел к пониманию реального положения дел. Во многом они соответствовали его характеру. Особенно сейчас, когда другие существа его же рода могли стать его жертвами. Но… Сколько времени пройдет, прежде чем остальные его отыщут? Какое участие в событиях примет женщина? Сколько времени пройдет до того, как налет цивилизованности окончательно покинет испытуемых и они станут смотреть на женщину не как на человеческое существо, которое необходимо защищать, но как на законную добычу? Да, скоро начнутся интересные события, Сит был уверен.

Тарнболл до сих пор оставался для Сита темной лошадкой. Он казался бесстрашным, но Сит подозревал, что это всего лишь маска. Если она прикрывала метущуюся душу, то Тарнболл мог оказать пренеприятным созданием. Но это ничуть не исключало того, что агент обладает достаточной силой, быстротой реакции и сообразительностью. И это доказывала живая реакция в ту ночь, когда Сит попытался уничтожить Джилла. Если бы не Тарнболл, та ночь была бы для экстрасенса последней. Но промах не слишком обеспокоил Сита, хотя Джилл был для него более чем угрозой. Расставляя свои ловушки, Сит опасался, что землянин вмешается в его дела, боялся, что тот разгадает подготовку синтезатора и сумеет отстоять род людской, защитить Землю, так что фонам придется оставить ее за пределами периметра экспансии. Тот факт, что Джилл обладает неким даром, делал его главным противником планов Сита.

Он был соринкой в его глазу. Убрать Джилла… и перед Ситом не осталось бы никаких препятствий. И не осталось бы никаких препятствий перед восхождением на кристаллический пьедестал.

Не вмешайся Тарнболл, Джилл был бы устранен, и Сит победил бы, и фоны открыли новую грань в своем обществе. Сит испытывал почти человеческую реакцию. Что из того, что он сильно желал… случится? Возможно, Тарнболл и Джилл свели на нет его четко продуманную операцию. Даже не зная, против кого выступают, они способны помешать ему, и это будет не слишком трудно. Существу, столкнувшемуся лицом к лицу с неандертальцами, можно и так сказать. Но, естественно, Ситу не могло прийти в голову такое сравнение. Вместо этого… он всего лишь хотел выиграть.

Люди противостояли ему. Сейчас же Сит хотел провести традиционное тестирование. Но использовать не совсем ту процедуру, которая предписывалась! Эти люди должны были испытать все ужасы, таящиеся в синтезаторе, но Сит собирался записать только их страхи и ничего из побед, чтобы приплюсовать их к тем данным, которые он собрал раньше. И после небольшого редактирования станет видно, что данная раса должна быть полностью уничтожена, открыв путь фонам, и решение это — совершенно верное.

Наконец Сит задумался о Клайборне. Американца можно было расценивать, как козырную карту. Все, что способен вообразить разум человека, синтезатор мог воплотить в реальность. Синтезатор мог материализовать элементы нереального и оживить их. А разум Клайборна был настоящим хранилищем всевозможных ужасов и кошмаров.

Клайборн верил в существование потустороннего мира или множество подобных миров, носящих общее название — ад. Там обитали сверхъестественные существа и царил хаос. Он видел синтезатор — Дом Дверей, и тот представился ему дверями в темные измерения. Очень хорошо. Пусть так и будет.

Люди считали себя повелителями всей вселенной. И, выполняя предначертанное, они могли лишь пытаться выжить, сражаясь с собственными страхами. Пусть так и будет: шесть мужчин должны выдержать тест — самих себя.

Мужчины и женщина против своих худших ночных кошмаров. Особенно Клайборн!

Глава двадцать первая

— Я хочу отправиться за Хагги и Анжелой. — Джилл больше не мог сдержаться. Теперь, убедившись, что Андерсон, Варре и Клайборн живы, экстрасенс задумался о более важных делах. До наступления ночи нужно пересечь несколько широких лесных полос и полян. Неделю назад, даже несколько дней назад, Джилл даже представить себе не смог бы подобного места. Однако сейчас, пока Джилл полностью не истощил свои силы и не свалился с ног, он собирался идти вперед один, и даже все инопланетные ужасы, порожденные этой гигантской машиной, не смогли бы удержать его. Более того, он чувствовал в себе силы совершить большее…

— Я пойду с тобой, — тут же сказал Тарнболл.

— Что? — Андерсон сел и, поглаживая желудок, оглядел их обоих. На его пепельном лице было написано удивление, а быть может, даже страх. — Никто никуда не пойдет, — равнодушно произнес он. — Вы видели, насколько опасно это место. Тут кругом ядовитые растения и животные. Мы знаем, что все здесь ядовито! Даже воздух этого места может убивать нас! А ты, Джек, ты удивляешь меня! Всего час назад ты же лежал пластом, без сознания. Последний участок пути мы несли тебя на руках. Что же ты собираешься делать теперь? Тарнболл пожал плечами.

— У меня крепкое здоровье. — Потом он нахмурился. — Так это, значит, вы несли меня? Не удивляюсь тому, что я весь покрыт синяками! В любом случае вы не один удивлены. Я тоже поражен происходящим. Но теперь моя рука почти в норме, и я чувствую себя достаточно хорошо для того, чтобы прошагать еще тысячу миль. Так что не говорите мне, что воздух убивает меня. Он бодрит!

«Может статься, он прав, — подумал Джилл, потирая пальцем подбородок. — Быть может, что-то в самом деле… улучшило наше состояние? Но… воздух?» Джилл думал, что не в воздухе тут дело.

Андерсон попытался встать, застонал и снова сел на пол.

— В любом случае вы никуда не пойдете. — Он нахмурился, словно избалованный ребенок. — Вы все согласились, что я стану старшим, я и есть — старший. Так вот, я скажу так: мы все останемся вместе. Наша сила в нашем числе.

— Вы говорили то же самое и Хагги, — напомнил министру Джилл. — Чем нас больше, тем безопаснее. И где сейчас Хагги?

— Но ведь я прав, — льстиво заговорил Андерсон. — Если мы разделимся, то каждый окажется предоставлен сам себе. Будет лучше, если мы станем держаться вместе.

Тогда заговорил Варре:

Да ради Бога, пусть они идут! От вашей перебранки меня сейчас снова стошнит. — Его лицо до сих пор отливало зеленью.

Клайборн согласился с ним.

— Пусть идут, — сказал он. — Черт с ними. Вы отправитесь прямо с ад. А потом мы переступим через ваши тела. По крайней мере, ваши трупы предупредят нас об опасности.

— Дерьмо! — пробормотал Тарнболл, мрачно поджав губы.

Джилл вопросительно посмотрел на него.

— Мой пистолет, — словно оправдываясь, произнес Тарнболл. — Черт! Ничего не понимаю. Кобура на месте, а пистолета нет. Там был специальный предохранительный ремешок. Его нельзя было потерять, даже если очень постараться… Однако его нет. — Тут агент с подозрением посмотрел на Андерсона и его компанию. — Вы несли меня вниз. Вы видели пистолет? Может быть, один из вас решил, что мне он больше не нужен?

— Джек, это же смешно, — заговорил Андерсон. — Ты, должно быть, потерял его в озере под водопадом. У тебя его не было, когда мы делали искусственное дыхание.

— Озеро? — Тарнболл ничего не знал об этом. — О чем это вы говорите?

— Я расскажу тебе об этом по дороге, если ты идешь, — заверил его Джилл. — А потом обратился к Андерсону: — Министр, вы бы лучше вели себя попроще. Вы сами объявили себя лидером, но я не помню, чтобы кто-нибудь с вами согласился. Не помню что-то, чтобы мы вас выбирали. А если посмотреть в лицо реальности, то можно сказать, что вы здесь совершенно бессильны. Вы не хотите, чтобы я уходил, но не ради нашей безопасности, а ради вашей. Так вот, послушайте, я вам кое-что расскажу. Я не много запомнил, пока эта тварь несла меня вниз, но было одно, что я не смогу забыть. За полчаса до зари, когда я висел, вцепившись в панцирь, я слышал, как какие-то твари завывали и кричали в лесу. Помните, Хагги предупреждал о них? А теперь я дам вам совет: забудьте о ваших коликах и ступайте за нами, как только окажитесь в состоянии идти. А если ночь застанет вас в пути, то ради Бога постарайтесь выбраться на открытое место. Это даст вам пусть даже сомнительную, но защиту. У меня все. — Он повернулся и направился на восток. Тарнболл последовал за ним. — Вы только что назвали меня трусом! — завывая, взбесился Андерсон. — Хорошо, но мне кажется, вы сами только что продемонстрировали, кто из нас трус. Ведь это вы спешите добраться до цели, прежде чем наступит ночь. К тому же вы не отравились, как мы.

Джилл обернулся.

— Вы ничего не забыли?

Андерсон наконец сумел подняться на ноги. Какое-то время он смотрел в лицо Джиллу, а потом отвел взгляд.

— А? Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что Хагги один с этой девушкой. Этот человек больше напоминает животное, и вы об этом знаете. Он словно крыса, попавшая в западню. И еще: чтобы остаться в живых, он должен бежать. Девушка вместе с ним… и никто не предскажет, что он станет делать дальше.

Но… — начал было Андерсон.

Никаких но! — Джилл едва ли не выплюнул эти слова. — И последнее… Не надо мне больше говорить, что делать, ладно?

Он отвернулся и направился в сторону леса, а Тарнболл пошел следом за ним…

Благодарю, — обратился Джилл к агенту, когда они вступили под навес деревьев и оказались вне зоны слышимости.

— Ерунда, — проворчал Тарнболл. — Андерсон — дрянь. Варре — высокомерный ублюдок, а охотник за привидениями вообще слюнтяй! — агент усмехнулся. — К тому же, если ты забыл, я приставлен присматривать за тобой.

В лесу было полно звериных следов. Все они вели в разные стороны. Глубоко втоптанные следы казались большими. И еще был помет, часть которого казалась совсем свежей — катышки, по форме напоминающие яйца, черные, маслянистые и пахучие. Взяв за стандарт помет кроликов, можно было сказать, что этот помет оставили обезьяны, однако «кучи» выглядели слишком большими. Такую мог бы оставить, например, человек. Но сейчас, в лучах солнца, которые, прорываясь сквозь листву, больше напоминали лучи прожекторов, окрашивая землю в золотой и зеленый цвета, лес казался мирной обителью. А прохлада, которую хранил навес листвы, расслабляла. Более того, вокруг царила мертвая тишина. В отличие от ночи, днем это было очень спокойное место.

Стараясь, чтобы солнце постоянно светило им в спины, Джилл и Тарнболл шли вприпрыжку, потому что вьющиеся растения и лианы сплелись в единую сеть. Из-за них путникам приходилось то пригибаться, то подпрыгивать, чтобы преодолеть препятствия. Несмотря на это, двигались они с приличной скоростью. Вскоре миновали первую лесную полосу и вышли на поляну, поросшую травой. Высокий тростник обозначил места, где земля была болотистой, и путники решили держаться от нее подальше. Они шли по невысокой траве и голым участкам земли.

Они нервничали, рассматривая птиц с кожистыми крыльям и без перьев, которые громко верещали при приближении людей. Синие твари, напоминающие змей, с могучими лапами, словно прикрепленными на шарнирах, молниями уносились в норы. Птицы вели себя точно так же, как ведут себя на заре земные птицы, однако путники чаще встречали птиц с кожистыми крыльями, чем с перьями. Насекомые здесь по большей части напоминали земных по размеру, если не считать двадцатидюймовых многоножек, и были раскрашены в различные оттенки зеленого. Когда же путники зашли в болото, над ними закружило облако желтолапых мух, однако ни одна не села на них. Потом Тарнболл остановился и какое-то время с беспокойством разглядывал приземистую квадратную скалу, но так ничего опасного и не обнаружил.

Местная флора была очень близка к земной или казалась таковой. В любом случае ни Джилл, ни Тарнболл не обладали достаточными знаниями ботаники и не могли с ходу обнаружить различия. Одно растение, явно неземного происхождения, выглядело, словно шестифутовый ревень со сложенными веером листьями. Казалось, только эти растения и интересуют мух с желтыми лапками, поскольку мухи вились над ними тысячами.

Вначале Джилл молчал, считая, что Тарнболл обдумывает свой поступок и все, что из этого вытекало. Однако когда экстрасенс и агент уже наполовину пересекли равнину, он наконец обратился к агенту:

— Мы сделали все правильно. По моим прикидкам, мы преодолели уже четверть пути.

Тарнболл молчал, думая о чем-то своем. Когда же они оказались вынуждены вновь замедлить шаг, пробираясь через густой подлесок, то сказал:

— Уверен, мы поступили правильно. — Однако голос его прозвучал так, словно он хотел в чем-то убедить самого себя. И Тарнболл продолжал: — Но… Спенсер, разве тебе не кажется, что тут что-то неправильно?

Джилл кивнул, продолжая идти.

— Да, — просто ответил он. — Я знаю. — А потом добавил: — Ладно, ты расскажешь мне, что здесь не так, а я расскажу, что, по-моему, неправильно. Между нами, результат должен быть интересным.

— Как-то равнодушно говоришь ты обо всем этом. — Теперь в голосе Тарнболла прозвучали ночки отчуждения.

— Так же, как ты, — ответил Джилл. — Но разве это лучший способ? Я имею в виду то, что случилось… случилось… с нами. Принесет ли нам пользу, если мы станем неистовствовать? Нужно быть хладнокровнее. Единственное, о чем нам сейчас необходимо в первую очередь беспокоиться, так это об Анжеле. Потому что… по различным причинам. — А потом быстро добавил: — Теперь давай вернемся назад и подумаем, что здесь неправильно. И насколько неправильно.

— Я имею в виду все, кроме похищения и всего остального, — согласился Тарнболл. — Что… в основе своей неправильно.

— Похищение? — удивился Джилл. — И какой же за нас потребуют выкуп? Я так не думаю. Нас похитили, конечно. Однако мы об этом не знали.

— Ну и что, — пожал плечами Тарнболл. — Но скажи мне: сколько времени мы пробыли здесь?

— Думаю, чуть больше двадцати четырех часов.

— А вы голодны?

— Не особенно… Однако я видел, что может сделать с человеком местная пища! А Варре, насколько я помню, был голоден.

Тарнболл кивнул.

— Давай-ка поговорим об этом, — задумчиво протянул агент. — Мы уже двадцать четыре часа терпим всевозможные невзгоды. Большинство из того, с чем мы сталкиваемся, непривычно. Ядовитые ракообразные, гигантское чудовище — робот-скорпион, как вы его назвали. И все же мы до сих пор не падаем с ног. Мы не слишком голодны. Мы даже не особенно устали.

— Я бы так не сказал, — возразил ему Джилл. — Если честно, то я прямо сейчас мог бы упасть в кровать без задних ног. Но в чем-то ты прав. Я не доведен до крайней степени истощения… Так что ты хочешь этим сказать?

— Что?

— Твой вывод?

Тарнболл вздрогнул всем телом и только потом ответил:

— Быть может, это прозвучит глупо…

— Попробуй.

— Ладно… Неужели все это реально? Я имею в виду… Разве не может так получиться, что все это нам всего лишь снится? Скажи, разве ты не хотел ущипнуть себя и проснуться? Думаю, я хотел… Черт!

— Что случилось?

Последовал твоему совету и поставил себе синяк.

— Нет, мы не спим, — объявил Джилл. Он криво усмехнулся, а потом добавил: — Если бы мне приснился такой сон, я бы живо отправился к психиатру.

Тарнболл фыркнул.

— Ты серьезно?

— Серьезно. Пошли… Скажи: что еще тебе кажется неправильным?

— То, что Баннермен, по твоему утверждению, человек-машина. Пойми меня правильно. Я тебе верю… но если так, то чем он занимается? Наблюдает за нами или преследует какие-то свои цели? Может, он кто-то вроде ангела-хранителя? Если так, то почему он пытался убить тебя той ночью? В том, что это был он, я уверен.

— Все это часть одной большой тайны, — согласился Джилл. — Что еще?

— Да больше, пожалуй, и ничего, — усмехнулся Тарнболл. — А с другой стороны, на меня давит эта обстановочка. Все здесь неправильно! Сама ситуация безумна!.. И все-таки подумай, может быть, мы спим и все это нам грезится?.. Я просто с ума схожу.

— Я чувствую примерно то же самое. И все же я в здравом уме… ты тоже. Если бы я не знал, что Замок — инопланетная мышеловка на Земле, поймавшая нас, — реален, то думал бы точно так же. Но я хорошо помню, что с нами случилось. Я совершенно уверен, что в своем уме, просто попал в безумную ситуацию, вступил в контакт с инопланетянами… а может, подвергся испытанию. — Тут Джилл замолчал, нахмурился. — Знаешь, может, так оно и есть?

— Какие-то твари устроили нам проверку? Почему?

— Не знаю, — покачал головой Джилл. — Но я знаю, что нахожусь внутри огромной машины, и Баннермен — тоже машина, точно так же, как тварь, охотящаяся на Хагги. Все это происходит с нами, пока мы находимся внутри Замка или Дома Дверей, который стоит на склоне Бена Лаверса! Однако этот особняк на Земле только верхушка айсберга — малая часть Дома Дверей! И в этом нет ничего безумного, все тут — иное, инопланетное. Так что пока я, — тут он, словно подражая Тарнболлу, вздрогнул всем телом, — удовлетворен.

— Ты… что?.. — Агент внимательно посмотрел на своего спутника, видимо, сомневаясь, правда ли тот находится в своем уме. — Удовлетворен?

— Мы узнали больше, чем знали раньше, — ответил Джилл. — Не слишком много, но мы изучаем то, что нас окружает. Когда мы узнаем больше, мы, быть может, сообразим, как нам вести себя дальше. Однако все, что мы сейчас можем: изучать и изучать… А пока я хотел бы задать тебе несколько вопросов.

— О чем?

— Тебя укусила ядовитая тварь, ты был безнадежно болен. Помнишь? Ведь это было всего часа полтора назад. А часов пять назад я отправился в путешествие на спине инопланетной твари. Однако мы проходим сейчас милю за милей, словно скауты-тинейджеры! Не знаю, как ты, но случись такое со мной раньше, я бы давным-давно лежал в кислородной палатке!

— Так вот что ты имеешь в виду! — раздраженно протянул агент.

— Ты еще кое-что забыл, — продолжал Джилл. — Одну вещь, которая тоже кажется сверхъестественной. — Он вновь нырнул в лес, и походка его снова стала подпрыгивающей.

Тарнболл догнал экстрасенса и поравнялся с ним.

— Продолжай.

— Волосы, — ответил Джилл.

— Что?

— Как часто ты бреешься?

— Дважды… Что? — Тарнболл в удивлении провел рукой и щекам и подбородку. — Дерьмо! — только и сумел он выдавить из себя.

— Словно попка малыша, — согласился Джилл. — Единственным небритым из нас был Хагги. Как ты это объяснишь?

Они шагали между деревьев.

— Никак, — пожал плечами Тарнболл. — Еще одна… Ого!

Агент и экстрасенс поспешили вперед. Перед ними попрек тропинки протянулась паутина. Она была восьми футов высотой, и паутинки напоминали телефонные провода — может, и не такие прочные, но такие же толстые. В верхней части паутины покачивалось несколько темных комков — мрачное зрелище. Приглядевшись, они поняли, что эти комки — огромные клубки паутины. А потом Джилл и Тарнболл услышали звук, переполненный медленной, угрожающей, немеханической вибрацией. Нити в верхней части паутины завибрировали, клубки распушились. Вскоре уже вся паутина целиком вибрировала…

Джилл и Тарнболл отступили, нашли другую дорожку и быстро зашагали по ней. Тут все было спокойно. Разговор, что вокруг что-то не так, не возобновился. Вместо этого люди постоянно оглядывались. Иначе, наверное, они прошли бы мимо. Экстрасенс увидел ее первым и побелел, как смерть. Она висела на шипастом кусте, свешиваясь до самой земли.

Это была когда-то белая, украшенная кружевами, а теперь порванная и окровавленная блузка Анжелы!

Глава двадцать вторая

— Не понимаю, — вздохнул Андерсон, труся рядом с Варре и Клайборном. — Час назад мы корчились, согнувшись вдвое, после того как отведали этих проклятых фруктов. Но боль прошла так же внезапно, как и началась. Как могло случиться, что вначале мы были смертельно больны, а потом быстро поправились? Не понимаю. Кроме того, я потерял очки, а мое зрение ничуть не ухудшилось. Как такое может быть?

— Береги дыхание, — перебил его француз. — Джилл дал нам хороший совет: добраться до особняка прежде, чем стемнеет. Солнце уже миновало зенит и скоро зайдет. Сколько у нас еще осталось времени? Три, четыре часа?

— Вам обоим следовало бы беречь дыхание, — вмешался Клайборн. — Зачем вы пытаетесь понять происходящее? Даже пытаться бесполезно. Это — сверхъестественный мир, этот ландшафт само воплощение зла, место страха. Вся ситуация сатанинская, разве вы этого не видите? А мы всего лишь пешки в руках злых сил.

— Не могу с вами согласиться, — фыркнул Андерсон. — Похоже на субтропики, хотя здесь не слишком жарко… и более того — никакой геенны огненной! Здесь нет ни огня, ни серы! Но если вы убеждены, то почему-то не слишком уверены в том, о чем говорите.

— Зло принимает разные формы, — продолжал вещать Клайборн. — Вы искушаете меня, уговаривая успокоиться? Успокоение есть зло. Это место уже заразило вас. Даже не сознавая, что вы говорите, вы рекомендуете мне успокоиться и дать злу овладеть мною! Так кто же вложил эти слова в ваши уста? Не важно, кто это был, хотя я-то знаю достаточно… Однако я скажу вам, почему не хочу поддаться вашему дьявольскому соблазну. Нам снится кошмар, разве не так? Так. Скоро мы проснемся. Если бы я увидел, как на улице режут, словно скот, мужчин и женщин, я бы не стал безвольно ложиться на асфальт и умирать вместе с ними, так? Нет, я лицом к лицу встретил бы зло и не стал бы с ним сосуществовать. У меня есть одно хорошее качество — я не могу полностью поддаться злу. Жизнь — добро, она — драгоценность, включая, кстати, и мою жизнь. Именно поэтому я не могу успокоиться. Так что держите свои советы при себе и дайте мне спокойно жить!

— Если мы не догоним Джилла и Тарнболла, то мы можем умереть гораздо быстрее, чем вы думаете, — заметил Андерсон. — Вместе они помогли бы нам спастись. Джилл по-своему уникален. Если кто и сможет объяснить все, что нас окружает, так только он. Что же до Тарнболла, то он, без сомнения, выживет. До того как стать телохранителем, он был… Впрочем, неважно. Он человек без нервов. Он может легко, без царапины выйти из переделки, где любого из нас не спасет и бронированный жилет!

Варре многозначительно переглянулся с Клайборном, а потом они вместе посмотрели на Андерсона, который бежал слева от них. Хотя министр был и не в форме, но держался хорошо. Но, миновав первую полосу леса, француз и американец, словно повинуясь какому-то сигналу, немного прибавили скорость и начали уходить вперед. Андерсон попытался догнать их, быстро выдохся и, споткнувшись, остановился.

— Что вы делаете? — окликнул он своих спутников. — Я не могу бежать так быстро!

— Попытайтесь! — ответил ему Клайборн. — Не дайте дьяволу овладеть вами.

Пыхтя и с трудом дыша, обжигая легкие воздухом и едва передвигая ноги, Андерсон вновь обратился к своим спутникам:

— Вы бросили меня! — Он задохнулся. В его голосе звучали панические нотки. — Почему вы так поступаете?

— Никак мы не поступаем, — ответил ему француз. — Это вы не хотите чуть-чуть напрячься. Вы убедили нас, министр. Относительно Джилла и Тарнболла. Чем скорее мы присоединимся к ним, тем лучше. Теперь сами ответьте на вопрос: должны ли мы ждать вас?

— Ублюдки! — процедил Андерсон сквозь крепко стиснутые зубы. Он мысленно обратился с мольбой к своему сердцу, легким и ногам. И к удивлению министра, они послушались. Он по-прежнему держался позади, но и это было не столь уж плохо. Раньше он и не подозревал, что в его теле еще есть силы. Но ведь эти предатели попытались и лишили его прав лидера. Все они — предатели. А потому Андерсон решил, что они непременно за это заплатят, даже если это будет стоить им жизни.

— Вот ублюдки! — снова повторил он и испуганно обернулся. Солнце уже нависло над краем горизонта.

Джилл и Тарнболл обнаружили машину в виде краборакоомара, ту самую, которая преследовала Хагги и напоминала живую тварь, зажатой в трещине русла какой-то речушки. Достаточно странное зрелище, но оно зародило у Джилла надежду. Тварь совершила ошибку. Тогда возможно, что и те, кто создал и контролировал ее, тоже совершили ошибку.

Но это была лишь первая из находок.

Джилл понял это, когда они пересекали поляну, за которой начиналась последняя полоса леса. Дальше, может быть, милях в двух, находился большой зеленый луг, на котором стоял особняк. Тут дорога оказалась труднее, чем они ожидали, к тому же Джилл и Тарнболл недооценили расстояние. До особняка оказалось добрых три мили. Нелегко было продираться через заросли вереска в ботинках, совершенно не предназначенных для подобных прогулок. После того как Джилл и Тарнболл наткнулись на паутину с грохочущими шарами, чем бы те на самом деле ни оказались, агент и экстрасенс двигались с большой осторожностью. Семь или восемь миль теперь отделяли их от подножия склона. Вся прогулка заняла около двух часов. По их расчетам, солнце должно было еще пару часов стоять над горизонтом. А после этого над миром будут царить краткие сумерки.

Джилл и Тарнболл насторожились по различным причинам. Тарнболл беспокоился о следующем шаге, который им предстоит сделать. Что случится, когда они достигнут особняка? Воспользуются ли они одной из дверей? Куда она приведет их в этот раз? Джилл больше всего беспокоился об Анжеле. Девушка ведь осталась наедине с Хагги. А блузка ее повисла на кусте — разорванная и окровавленная. Видимо, девушка сильно расцарапалась. Но если Хагги что-то сделал с ней…

«Алек, если ты чем-то обидел девушку, то тебе придется беспокоиться о вещах более опасных, чем охотничья машина, — подумал Джилл. — Поверь мне, Гарри Ножовка покажется тебе ангелом по сравнению с…»

— Смотри! — Тарнболл сжал его руку и повернул экстрасенса, желая показать ему что-то.

У них едва глаза не повылезали, когда они повернулись посмотреть на сухое речное русло. Твердая земля была покрыта белыми кристалликами, возможно, солью. Сама же река оказалась неширокой, она протянулась с севера на юг, вытянувшись в обе стороны в недосягаемую даль. Сухое русло сверкало белым в солнечном свете — глубокое и широкое. Дно покрывала сеть трещин. Как раз в одной из таких трещин и застрял ракоскорпион.

Даже на первый взгляд у машины были проблемы. Пока Джилл и Тарнболл карабкались вниз по осыпающемуся берегу, им стало совершенно ясно, в чем ее проблемы. Пыль, покрывавшая высохшее дно, была мелкой, как тальк. Ноги их утонули в пыли на пятнадцать дюймов, прежде чем нашли более или менее твердое дно, спрятанное под белой, как мел, взвесью. Эта «пудра», встревоженная ногами агента и экстрасенса, пока они пробирались в сторону несчастной твари, поднялась в воздух и поплыла облаком пепла. Людям приходилось каждый раз пробовать ногой дорогу, прежде чем ступить. Из-за этого облако, окутывающее их, становилось все больше и больше.

Наконец, остановившись на краю расселины, разделившей надвое высохшее русло, они уставились на пойманную в ловушку тварь. Она крепко застряла, однако изо всех сил пыталась освободиться, щелкая челюстями. Несколько ног с левой стороны ее тела висели совершенно беспомощно, а с правой стороны — дальней от Тарнболла и Джилла, между щитком твари и краем трещины — они били по воздуху, бестолково качались, сломанные. Глаза на стебельках метались из стороны в сторону, словно чудовище строило глазки, выискивая способ решить свои проблемы.

Огромное жало качалось из стороны в сторону, вытягиваясь, прижимаясь к краю трещины и пытаясь, словно рычагом, приподнять обвалившиеся камни. Но безуспешно. Пыль просто пересыпалась под лапами твари. Кроме того, машина злобно щелкала вытянутыми вперед клешнями, но никак не могла уцепиться за край трещины.

— Такая тварь вмиг выпотрошит, — с обреченностью произнес Тарнболл.

— Так и случится, упади мы к ней в трещину, — согласился Джилл. — У нее нет опоры. Она словно землекоп, прокладывающий путь в зыбучих песках… Закончится тем, что она сама себя закопает. Но… Эта тварь сейчас представляет собой идеальный мост. — Он осторожно ступил на панцирь охотника.

— Ты хочешь, чтобы тебя снова ужалили? — с тревогой спросил Тарнболл.

— Как раз наоборот, — ответил Джилл. Ниточки глаз задвигались, и фасеточные глаза уставились на него, жало начало выдвигаться, и показался облепленный пылью кончик. Экстрасенс шагнул вперед, схватил жало и начал выкручивать его. Из «раны» — прорехи размером с кулак стала сочиться густая серая жидкость. Она потекла по руке Джилла и стала капать на панцирь твари. В тот же миг твердый панцирь твари начал впитывать жидкость.

— Ты это видел? — спросил Джилл. Он перешел на другую сторону расселины, и Тарнболл последовал за ним. Жало попыталось достать агента, но тот двигался слишком быстро, и жало ударило в пустоту.

— Видел, — согласился Тарнболл. — Эта пыль, словно ртуть… Трудно будет этой твари выкарабкаться. К тому же… Неужели в ее жилах течет эквивалент крови?

Джилл посмотрел на то, что осталось в его руках. Это был большой костяной шип шести футов в длину с кончиком, который из-за налипшей пыли стал напоминать матовое стекло. Снаружи основание шипа покрывала масса, напоминавшая резину. Джилл прижал палец с внутренней стороны и осторожно надавил. Крошечная капля сверкающей жидкости брызнула из кончика шипа.

Экстрасенс посмотрел на своего спутника:

— Может, стоит положить эту штуку в твою кобуру?

Тарнболл пожал плечами.

— Лучше повесить ее поверх. — С этими словами он снял пиджак и кобуру и протянул последнюю Джиллу.

Снимая свой пиджак, Джилл заметил:

— Теперь у нас есть оружие… странное оружие. Пусть оно не столь мощное, как твой пистолет, но это лучше, чем ничего. — С этими словами он стал заталкивать жало в кобуру и втискивал его до тех пор, пока острие не уперлось в мягкую кожаную чашечку в самой узкой ее части. Потом он резким движением надел кобуру, даже не заметив, что при этом порвал и измял свой пиджак.

— Роли переменились, так? Теперь я стану опекать тебя.

— Надеюсь, что этого не понадобится, — усмехнулся Тарнболл.

Джилл взглянул на кобуру и поправил ее так, чтобы она висела точно под правой подмышкой. Раньше он и не замечал, что из кобуры торчит кольцо серебристого металла.

— Ого! — удивился Джилл, потянул за кольцо и выудил сверкающий металлический прут пяти дюймов длиной и шириной в одну пятую дюйма. С одной стороны прута было кольцо, с другой — прорезь или «ушко», как на большой иголке.

— Это для чистки пистолета, — объяснил Тарнболл. — Ты продеваешь в ушко кусочек тонкой маслянистой ткани и засовываешь его в дуло. Эта штука вычищает любую грязь, пороховой нагар, серу.

— Если эту штуку заострить, то можно сделать заточку, — заметил Джилл. — Я оставлю ее себе?

— Сколько угодно.

Они отправились к другому берегу сухого русла, однако, сделав пару шагов, Джилл остановился. Экстрасенс посмотрел на тварь, пойманную в ловушку, затем вновь посмотрел на своего спутника. Некоторое время он стоял, нахмурившись, словно в чем-то сомневаясь.

— В чем дело? — осведомился Тарнболл.

— Эта тварь охотилась на Хагги, — проговорил Джилл, кивнув в сторону плененного чудовища. — Видимо, этот парень проходил рядом с трещиной, в которую попал «скорпион». Чувствую, что, куда бы Хагги не пошел, эта машина легко отыщет его.

— И?

— А Хагги, в свою очередь, знает об этом месте то, чего мы не знаем. Хагги может легко спрятаться от нас, но не от этой твари.

Тарнболл вздохнул.

— Ты хочешь помочь ей выбраться?

— Думаю, нам лучше всего так и сделать, — согласился Джилл.

— Разве это не будет убийством?

— Хагги бежал от служителей закона, — ответил Джилл. — Может быть, и в этот раз он выкрутится. Но эта тварь может стать для нас ищейкой.

— Да она, должно быть, весит тонну!

— Несколько тонн, как мне кажется, — ответил Джилл, оглядываясь. Потом нагнулся и подобрал несколько камней, наполовину присыпанных пылью. — Будешь помогать?

Тарнболл снова вздохнул.

— Похоже, ты знаешь, что делаешь, и я тебе помогу. Однако мне хотелось бы знать: что станет делать эта тварь, когда найдет Хагги? Будет ли она на нашей стороне? Окончится ли это приключение благополучно для нас?

Солнце еще ниже спустилось к горизонту. Склон, по которому они недавно спустились, теперь казался черным и зловещим.

— Я думаю, нам стоит поторопиться, — заметил Джилл. — Чем скорее закончим, тем лучше. Теперь послушай: я полагаю, что если мы сможем насыпать камней в трещину прямо перед носом у этой твари, то она сможет встать на них и дотянуться клешнями до края разлома. Клешни у нее достаточно могучие, чтобы она…

Глава двадцать третья

На самом деле спасение ракоскорпиона не заняло слишком много времени. Вначале Джилл и Тарнболл прихватили по обломку скалы каждый. Напрягаясь изо всех сил, кряхтя, они дотащили камни до края трещины и сбросили их вниз в том месте, где показал Джилл. Следующий камень оказался слишком большим для того, чтобы его сумел поднять один человек, однако им удалось подтащить его к краю. Потом они передохнули, восстановили дыхание и, приподняв один край, спихнули его. Наблюдая, как камень скользит вниз, они разом вскрикнули — судьба улыбнулась им. Камень застрял на полпути как раз в том месте, где стены расселины сближались, напоминая бутылочное горлышко.

Тут же охотник, опустив клешни, опробовал на крепость булыжник. Джиллу и Тарнболлу пришлось отступить. Они видели, как поднялся над краем трещины щиток панциря. Остальную часть чудовища скрыло облако взвешенной пыли. Лапы твари скребли и царапали камни, обломанное жало вытянулось и уперлось в землю на противоположной стороне трещины.

По мере того как росло облако пыли, агент и экстрасенс отступали все дальше и дальше… Но вскоре пыль начала оседать, и стало ясно, что ракоскорпион выбрался из западни. Однако теперь он двигался много медленнее, приволакивая ноги с правой стороны.

Выбравшись из сухого речного русла, тварь остановилась и встряхнулась. Белая пыль осыпалась, вновь открыв сверкающий сине-черный хитин, белую и желтые кости. По-своему эта тварь была прекрасна, если бы не была так чудовищна.

— Это… машина? — пробормотал Тарнболл, очевидно, не слишком доверяя своим словам. — Она встряхнулась словно… собака!

— Ничего странного в том, что ты сомневаешься, — сказал ему Джилл. — Однако в любом случае помни то, о чем я тебе говорил.

Охотник прижался к земле левой стороной панциря, приподнял правый бок, до конца распрямив полдюжины лап. Две изуродованные конечности согнулись под пузом твари. Тарнболл перевел взгляд с чудовища на Джилла, который словно чего-то ожидал.

— Хорошо… Мы и дальше станем терять время, наблюдая за ним?

Джилл отмахнулся.

— Посмотрим. Это может оказаться важным. Так и случилось. Серая жидкость, шипя, струей ударила из того места, где соединялись лапы и панцирь твари. В тот лее миг Джилл выпрямился, словно внезапно пораженный током. Тарнболл вопросительно взглянул на своего спутника и поинтересовался:

— Что это?

Снова экстрасенс отмахнулся. Потом он медленно полез в карман пиджака и достал оружие-цилиндр.

Он еще раз взвесил его на руке, потер, словно это была лампа Алладина. Потом он снова посмотрел на охотника. Глаза Джилла странно сверкали.

— Спенсер? — с любопытством позвал Тарнболл. Джилл кивнул, не отводя взгляда от охотника.

— Эта тварь откуда-то берет энергию. Словно заправляется. Часть энергии перетекает сюда! — Он вытянул цилиндр, направив его в сторону охотника.

Тарнболл облизал губы и покачал головой.

— Не понимаю. Но знаешь, я тоже чувствую что-то похожее.

— Они заряжаются, словно батарейки! — восторженно проговорил Джилл.

Охотник по-прежнему стоял в странной позе, словно окаменев, поджав изуродованные лапы. Джилл еще несколько секунд держал цилиндр, направив его в сторону чудовища, а потом очень медленно убрал руку.

— Зарядилось.

Тарнболл ничего не сказал, продолжая рассматривать ракоскорпиона.

Несколько долгих мгновений тварь оставалась в своей странной перекошенной позе. Внезапно из сочленений чудовища вновь хлынула серая жидкость. Она потекла по изуродованным конечностям, скрыв их под липким и вязким слоем. А чуть позже, словно рыбацкая сеть, оболочка живой жидкости была втянута внутрь, открыв целые лапы, на них на глазах людей затвердели хитиновые пластины. Весь процесс занял не более двадцати секунд.

Тарнболл сглотнул.

— Если бы только мой автомобиль мог так делать! А Джилл только и сказал:

— Пора идти.

Они повернулись и поспешили к дальнему краю русла. То и дело оглядываясь, они поползли вверх по иссушенной равнине. Джилл и Тарнболл видели, как охотничья машина, встав на все ноги, отправилась следом за ними. Точнее, не за ними, а в их сторону. Теперь все ее ноги были в рабочем состоянии, хотя, быть может, те, что находились справа, немного болтались от плохой координации. Но даже такая машина выглядела впечатляющее.

— Интересно, насколько быстро эта тварь может двигаться? — нервно поинтересовался Тарнболл. — У меня возникло ощущение, что я только что помог ожить чудовищу Франкенштейна!

— Эта тварь передвигается довольно быстро, — ответил ему Джилл. — Но мы быстрее. Однако это касается лишь забегов на короткие дистанции. Мы бежим быстрее, но ракоскорпион более вынослив. В любом случае о чудовище можете не беспокоиться… оно нами не интересуется.

Экстрасенс повернулся лицом к дальнему склону русла. Чем ближе к лесу, тем меньше было пыли и гуще росла трава. Если Джилл и Тарнболл не встретят никаких препятствий, то через час они увидят особняк — очередной Дом Дверей. Только вот это «если» сильно беспокоило Джилла. Как бы он хотел, чтобы этого «если» не существовало. Но перед его глазами по-прежнему маячила окровавленная блузка Анжелы.

— Пойдем, — обратился он к Тарнболлу…

Дом Дверей напоминал странный квадратный и приземистый дом, современный зиккурат, сложенный из ровно вытесанных белых камней. Трехъярусный, он имел в основании около шестидесяти футов и двенадцать футов в высоту. На вершине его располагалась балюстрада из квадратных колонн, увенчанных квадратными перилами. Тут имелось множество дверей — огромные пронумерованные плиты, отделанные мрамором. Не видно было никаких петель или других дверных механизмов, кроме квадратных каменных дверных молотков. И, естественно, в доме не было ни одного окна.

Второй ярус отступал на семь или восемь футов со всех сторон, образуя квадрат сорок пять на сорок пять футов. Точно так же на семь футов отстоял третий ярус, который венчала белая каменная площадка около тридцати семи квадратных футов. В центре ее возвышалась структура, которой могла бы позавидовать любая выставка абстрактного искусства. Чем-то она напоминала огромный свадебный торт, даже невеста была. Однако на этом сходство с тортом и заканчивалось. Потому что принцесса не стояла на вершине торта, а жалась у его основания, пытаясь укрыться от Умника Алека Хагги — потенциального жениха.

Анжелу омывали медленно увядающие лучи света. Она стояла на вершине Дома Дверей поцарапанная и растрепанная, с дико выпученными глазами, полуголая — в лыжных штанах, превратившихся в бермуды, узком бюстгальтере и ботинках, которые подходили для любой погоды. Безмолвно взирала она, как Хагги пытался, всего лишь пытался, забраться к ней. И в то же время Хагги насмехался в своей обычной манере, так что Анжела сейчас предпочла бы вернуться назад и продолжить борьбу с чудовищем на уступе у водопада, а не выслушивать «комплименты» Умника…

Она почти не помнила, как они спустились с уступа. В ее памяти осталось только то, что прежде чем они наткнулись на широкий, заросший зеленью разлом в утесе, она много раз думала, что вот-вот упадет. Удивительно, но она не упала. Однако потом девушка решила, что падение стало бы большим благом.

Когда они очутилась на равнине, Хагги, обезумев от ужаса, начал метаться в разные стороны в темноте. Потом он целую минуту вглядывался в неизвестный лес впереди, оглядывался и изучал склон, видя в любой тени преследователя, спускающегося к нему. Но вот на небе стала разгораться заря, восточный горизонт засеребрился, и воющие твари в лесу поджали хвосты. В конце концов Хагги убедился, что они могут без опасений войти в лес.

Анжела попыталась повернуть назад, поинтересовалась у своего спутника о Джилле и остальных. Может быть, стоит спрятаться и подождать их? Но Хагги сказал, что сильно повезет тому, кто останется жив после встречи с ракообразной тварью и что крабо-рако-скорпион в это время, скорее всего, добивает остальных. Никто от него не может спрятаться, потому что он издали чует свою добычу. Если Джилл и остальные каким-то чудом и остались в живых, они непременно встретятся с ними возле Дома Дверей. В самом деле, они ведь договаривались, что в случае непредвиденной ситуации встретятся именно там.

Девушка представила, как чудовище, вынюхивая ее след, спускается по склону, и позволила Хагги увлечь себя под лесной кров.

Вначале они пробирались вперед на удивление медленно, с трудом сдерживая дыхание. Каждый нерв пульсировал и был напряжен. Хагги и Анжела держались за руки, по взаимному согласию, совершенно непроизвольно. И Анжела чувствовала, как дрожит от страха ее спутник. Судя по всему, Умник боялся больше. Возможно, то, что он узнал об этом месте раньше, заставляло его бояться. Она хотела было расспросить его, но в результате все же решила держать язык за зубами. Может, и лучше, что она ничего не знает.

Заря окончательно разгорелась, когда они пересекли первый лесной пояс, затянутый туманом, и первый луг. А когда рассвело, страхи Хагги отступили. Несмотря на неважное самочувствие, он пережил еще одну ночь и не сошел с ума. Теперь он мог обдумать, как к собственной выгоде использовать сложившуюся ситуацию. Тогда он обратился к Анжеле, пытаясь строить планы для них… них двоих… Об остальных он и думать не желал. Из его слов Анжела поняла, что Хагги не собирался брать в спутники ни Джилла, ни с остальных, но девушка боялась что-то сказать, не желая злить Умника. Это было ошибкой, потому что Хагги счел ее молчание за знак согласия. Когда же разговор принял неприятный оборот и его свинячьи глазки начали пожирать ее, она презрительно возразила.

Тогда Хагги заявил, что… что-то вроде того, что «женщины, словно мужчины, должны ходить обнаженными по пояс», и Анжела сделала ему выговор. А еще он утверждал, что она собирается его использовать. Только тогда девушка поняла, какие планы он строил. Он «спас ее только потому, что окружающий хлам и вовсе смысла не имеет». Подобные глупости часто говорил ее муж, когда напивался и заставлял вспоминать вещи, которые обыкновенно проделывал с ней.

Задыхаясь от возмущения, Анжела спросила Хагги: неужели он думает, что в глубине души она сука, и поэтому говорит ей подобные вещи, которые никому бы не стоило говорить в таком месте?

— В душе? — переспросил он. — Для меня ты выглядишь достаточно заводной. — И почти сразу добавил: — Но если тебе больше нравится раком, то я согласен.

Что она могла сказать после этого, никто никогда не узнает, потому что в этот миг она налетела на паутину. Может, в тот миг она от ненависти и отвращения уже готова была пустить в ход ногти и зубы. Кто знает?

В любое другое время она заметила бы сверкающие паутины, натянутые между деревьями. Но сейчас в ней кипела кровь, она ослепла от ярости. Мгновение, и она повисла в паутине. Потом она услышала стук, ритмичный, словно шаг часового. А вскоре на нее с крон деревьев обрушился настоящий кошмар! Тварь оказалась размером с Анжелу, не паук и не древесная вошь, а что-то среднее между ними и, судя по виду, много хуже, чем то и другое вместе взятое.

Страх придал девушке сил. Каким-то образом она вырвалась на свободу. Тут надо отдать Хагги должное, потому что он попытался отогнать паука с помощью ветки с шипастого куста. Однако чудовище не собиралось потерять добычу, и одна из защищенных хитином конечностей впилась в блузу Анжелы, зацепила ее плечо. Блузка, намертво пришпиленная к шипастому панцирю твари, была сорвана с дрожащей от страха девушки. Тварь унесла ее с собой.

Когда Анжела вновь выбралась на тропинку, ее спутник захотел осмотреть ее раны, но она сказала:

— Нет!

Оторвав штанины лыжных брюк, она соорудила нечто напоминающее повязку из одной штанины, а вторую приспособила вроде «топа», чтобы прикрыть грудь, но Хагги только посмеялся над этим, утверждая, что скромность в этом мире — удел глупцов. Почему Анжела хотела спрятать то, что в любом случае достанется ему? Но… этим все и закончилось. Она сама должна была выбрать, хочет ли пойти по жесткому или мягкому пути. Мягкий путь подразумевал, что она станет делать то, что ей говорят. Все, что ей говорят. И тогда Хагги не причинит ей никакого вреда. А другой путь? Если она выберет этот путь, то рано или поздно ей придется пресмыкаться перед ним. По крайней мере, так это звучало в устах Хагги.

У нее сильно болела рана на плече, но Анжела не хотела показать своей слабости. Выслушав Хагги, она вызывающе объявила, что останется ждать Джилла и остальных прямо здесь. Она верила, что они живы. Они должны быть живы! Хотя, конечно, она боялась оставаться в одиночестве в этом лесу. Лучше было бы подождать остальных возле особняка. И Хагги отлично это знал. Зная об этом, Хагги затеял жестокую игру.

— Годится, — объявил он насмешливо. — Жди их, если хочешь. Посмотрим, живы ли они и захотят ли они помогать тебе. Джилл-то в любом случае мертвец, разве ты этого не понимаешь? Но если они не придут или ты разойдешься с ними, ты погибнешь. Оставайся, и я не стану тебя опекать, пойду один. Или пойдем со мной до особняка… Но если ты пойдешь со мной, ты станешь моей. Вот так-то, куколка. Если я кормлю и оберегаю тебя, то и танцевать тебя буду… и тогда, так и столько раз, как я захочу! — И потом, зловеще ухмыляясь, он пошел прочь.

Обливаясь слезами, рыдая от горькой ненависти к Хагги, Анжела осталась стоять на месте. Но не надолго. Она дорожила своей жизнью, а теперь осталась одна в мрачном, безмолвном инопланетном лесу…

Анжела догнала Хагги, когда он входил в последнюю лесную полосу, которую должен был миновать еще часа два назад…

Они достигли особняка как раз перед тем, как пурпурное солнце коснулось края далекого обрыва. Именно тогда Хагги попробовал окончательно подчинить девушку своей воле.

— Ждать мочи нет, — грубо хохотнул он, подходя к ней сзади. Анжела в это время как раз присела в футе от стены особняка, чтобы передохнуть. Когда она услышала похотливые нотки в его голосе, ее глаза округлились. Она повернулась, чтобы взглянуть на своего спутника.

— В чем дело? — удивилась она, не в силах поверить, что Хагги попытается что-то сделать в таком месте в такое время. Неудачно было и то, что, присев, Анжела в первую очередь развязала узел своего «топа», чтобы осмотреть рану. Странно, но казалось, что порез заживает очень быстро. По-прежнему пурпурный, со вздувшимися краями, он больше не мешал двигаться, и плечо перестало неметь.

— Ты выставила напоказ свои титьки, а еще спрашиваешь меня: «В чем дело?» Именно в этом! — Одновременно со словами Хагги сорвал с нее «топ». Девушка вскочила на ноги. Тогда он непристойным жестом показал, что приготовил для нее. — Сейчас самое время, Анжела-куколка. Пора!

Однако после случая с пауком Анжела вооружилось колючей веткой, похожей на хлыст. Стоило Хагги шагнуть к ней, как она занесла над головой свое оружие. Может быть, Хагги полагал, что она мягкотелая, что она не посмеет. Но она посмела. Анжела хлестнула изо всех сил, выплескивая всю свою ярость, в то время как Умник пританцовывал, завывая от восторга в предвкушение веселого времяпрепровождения.

— Хо! Хо! Тебе будет хорошо, когда я засажу тебе одну штучку, куколка Анжела! Вот эту скользкую штучку, видишь? Самый большой мускул в моем теле!

И тогда Анжела побежала от него прочь, двигаясь вокруг основания особняка. Хагги у нее за спиной смеялся все громче и громче. Он дал ей отбежать на приличное расстояние, а потом пошел за ней следом.

— Ты вернешься, когда стемнеет, и твари, завывая, отправятся на охоту, — услышала она у себя за спиной. — Не гуляй там слишком долго, а то я могу не дождаться и уйти.

Позади особняка Анжела наткнулась на стройное деревце, окруженное зарослями кустов, стоящее отдельно, но довольно близко от стены. Верхняя часть ствола вытянулась вверх. Нижние ветви и листва нависали над верхним балконом. Девчонкой Анжела была сорванцом и хорошо лазила по деревьям. Она метнула свое импровизированное оружие, словно копье, на первый ярус особняка, а потом полезла на дерево в поисках относительной безопасности, по меньшей мере от Хагги.

В конце концов Хагги обнаружил дерево и даже попытался залезть на него вслед за ней. Но Анжела стала хлестать его шипастой ветвью по голове, по плечам и была довольна, увидев его кровь. Рыча, Умник сполз назад, на землю. Тем не менее он продолжал насмехаться над ней и говорить непристойности…

Глава двадцать четвертая

Выбравшись из зарослей вереска, Джилл и Тарнболл услышали голоса. Если бы Анжела в этот миг посмотрела в ту сторону, где они, осторожно пригибаясь, пробирались, она бы их увидела. С вершины особняка открывался великолепный обзор окружающих зарослей. Но в данный момент девушку больше интересовал Хагги или, точнее, то, как держаться от него подальше.

— Ну, хорошо, Анжела, дорогая моя, что же ты станешь делать дальше? — спросил ее Хагги, все еще топтавшийся внизу. — Ты будешь торчать там, пока не налетят летучие мыши? А может, ты все-таки предпочтешь меня?

— Летучие мыши? — задохнулась она. Она первый раз заговорила с Умником с тех пор, как залезла на вершину особняка. Хотя даже сейчас она не хотела с ним говорить, однако этот вопрос непроизвольно сорвался с ее губ, как только она услышала о летучих мышах. А Хагги решил, что он наконец-то нашел ее «больное место».

— Они летают повсюду, эти летучие мыши, — пожал он плечами. — У них кожистые крылья и большие уши. А в остальном они похожи на змей. У них длинные тела, словно свитые из веревок. Да, — прибавил он, сделав многозначительную паузу, — они очень большие. Размером с кошку. Не могу сказать тебе, милашка, что они едят. Я встречался с ними только один раз и больше не хочу. Не в этот раз… Так что ты лучше слезла бы.

Анжела тревожным взглядом обвела темнеющее небо. От солнца осталось лишь сверкающее мерцание на западе, над темной массой далеких утесов. А на юге… там словно собралось гигантское облако москитов. Они были еще очень далеко, но, казалось, постепенно приближались к особняку.

— Ох! — это было второе слово, невольно вырвавшееся у Анжелы.

— Ох? — насмешливо передразнил ее Хагги. Его голос эхом разнесся в тишине надвигающихся сумерек. — Так ты видишь их? У тебя не так много времени, сладенькая моя. Спускайся, пока они не налетели. Ты же видишь, я сказал тебе правду. Я, черт побери, не знаю, что эти твари собой представляют, но можешь быть уверена, твою задницу они не приласкают. Так что, крошка, ты еще можешь использовать свою задницу более приятным образом. Уж в этом я тебе помогу.

Анжела неуверенно посмотрела на своего мучителя, а потом вновь взглянула на небо. В этот миг кто-то протяжно взвыл в глубине леса. А потом этот вой подхватил кто-то, находящийся в другой стороне. Их поддержал третий голос.

— Воют, — заметил Хагги. — Но ведь они могут не только выть! Я пока подожду. Когда они отобедают, и я поем. — Тут он непристойно хихикнул. — И ты тоже, если захочешь. Ты станешь есть, если хочешь держаться на ногах. В этих местах редко найдешь хорошее красное мясо, — и он снова зловеще захихикал. — Скоро ты поймешь, что я имею в виду… если оглядишься.

Мысли Анжелы неслись вскачь. Она могла попытаться последний раз вступить с Хагги в переговоры. Сработает это или нет, в конце концов рыжий ублюдок выиграет, потому что Анжела знала, что он прав, и она не может остаться на вершине особняка, когда окончательно стемнеет.

— Если бы я решила, что ты похож на мужчину, а не на похотливого пса, я, быть может… — начала было она.

— Послушай-ка, Анжела, я уже дважды спустил в штаны, только думая о том, как овладею тобой, — кисло проговорил он. — Так что об этом можешь не беспокоиться… пока. Но я тебе скажу, ты можешь оставаться там, наверху. Вскоре те, кто выл, выйдут на охоту и непременно заглянут в эти места. Я-то знаю, какая из этих дверей куда ведет. По крайней мере, некоторые из них. Я только захвачу чего-нибудь поесть… на ход ноги, знаешь ли. А потом я, черт побери, дам отсюда деру. Мы поедим, ты получишь право на жизнь, на то, что доживешь до завтра. А если ты останешься там, наверху, то тебе вскоре предстоит встреча с теми, кто воет, и уж, несомненно, с летучими мышами.

Девушка в отчаянии покачала головой, думая, как поступить. Хагги знал, что она уже почти готова сдаться.

— Кроме того, я знаю то место, куда пойду, — продолжал он. — Там не то чтобы хорошо, но и не так уж плохо. Но если ты не согласишься, я сделаю так, что ты даже не узнаешь, какой дверью я воспользовался. Так что если ты даже спустишься на землю, после того как я уйду, ты не узнаешь, куда я делся. Ты не сможешь отправиться следом за мной. Конечно, ты можешь выбрать любую из этих дверей. Но не нужно делать глупости… Ты уже и так натворила достаточно. Лучше поверь мне, а я скажу тебе, что большинство из этих дверей ведут прямиком в ад!

Джилл больше не желал этого слушать.

— Ладно, Анжела, — заговорил он, выходя из тени особняка. — Можешь спускаться. — А потом он повернулся к Хагги.

Когда экстрасенс заговорил, у рыжего ублюдка перехватило дыхание, а потом он наклонился, поднял камень и запустил его в голову Джилла. Готовый к чему-то подобному, экстрасенс пригнулся и врезал кулаком негодяю по зубам. Потеряв равновесие, Хагги повалился на землю, но тут же вскочил на ноги. Обогнув Джилла, он побежал вдоль стены особняка.

Но там его поджидал Тарнболл. Гигант притаился у стены, словно большое темное пятно. Когда Хагги пробегал мимо, Тарнболл одной рукой сжал горло ублюдка.

— Малыш, я бы сказал, что у тебя большие неприятности, — прорычал он. Потом он заломил руки завывающему Хагги и силой потащил его назад к Джиллу.

Экстрасенс еще раз ударил Хагги — сильно, неторопливо и расплющил ему нос. И в этот раз, упав, Умник уже не смог подняться. Он лежал и стонал. Присев рядом с ним, Джилл обратился к Тарнболлу:

— Быть может, ты поможешь даме спуститься? А Анжела рыдала от радости.

— Ах, Спенсер, Джек! Я…

— Все в порядке, — проворчал Тарнболл. — Не нужно ничего говорить. Мы отлично представляем, что тут могло произойти. Послушай, ты сама сможешь слезть с этого балкона, или тебе нужна помощь? Если можешь, то прыгай, а я тебе подстрахую.

— Не нужно. — Анжела попыталась успокоиться, взять себя в руки. — Там есть дерево.

— Анжела, забудь о дереве, — спокойно заговорил Тарнболл. — Делай так, как я говорю, ладно? — Он видел темные тени, спускающиеся с аметистового неба, — словно в небе взорвали петарду черного огня. Облако тварей уже скрыло первые звезды.

Анжела по голосу агента поняла: что-то не так. Она огляделась и тоже увидела тварей. Видимо, их Хагги называл «летучими мышами». В следующий миг она оказалась у края парапета, опустилась на колени, а потом повисла на руках.

Тарнболл подошел ближе.

— Прыгай.

Девушка разжала руки, на мгновение оказалась в объятиях агента, а когда тот опустил ее на землю, побежала к Джиллу.

Хагги перевернулся, приподнял голову и сплюнул. Джилл хладнокровно ударил его в ухо, а потом встал. Тарнболл подошел к распластавшемуся на земле Умнику и поставил ногу ему на спину.

— Ты полежи здесь пока, — проговорил он. — Или я раздавлю твой позвоночник.

Зная, что Тарнболл и в самом деле может это сделать, Хагги лежал очень спокойно.

Тем временем Анжела уже очутилась в объятиях Джилла.

— Ах, Спенсер, Спенсер!

— Он?.. — Джилл оставил вопрос недосказанным.

— Нет, — вновь заплакала Анжела, тряся головой и одновременно прижимаясь к плечу экстрасенса. — Он хотел, но…

— Пытался?

— Он… Я сумела забраться наверх. Там я была в безопасности.

— Тогда все в порядке. — Джилл почувствовал, как замедлились удары его сердца, исчез приток адреналина. — Мне не хотелось бы убивать его. Но если он и в самом деле сделал что-то, я его убью.

Если Хагги и услышал его слова, он ничего не сказал.

Джилл готов был целую вечность обнимать девушку, но знал, что у них нет времени.

— Джек, — обратился он к своему другу, — поставь-ка на ноги этого маленького ублюдка.

Тарнболл рывком поставил Хагги на ноги, но не стал отпускать его.

— Не вздумай пытаться убежать, — предупредил он. — Если ты заставишь меня побегать за тобой, то в следующий раз я сделаю так, что ты не сможешь бегать. Понятно?

Хагги кивнул, оставаясь безмолвным. Тарнболл потряс ублюдка, чтобы прочистить ему мозги.

— Понятно? — спросил он вновь, много громче чем в первый раз.

Хагги снова кивнул.

— Послушайте… — забормотал он.

— Нет, это ты послушай, — перебил его Джилл. — Вначале ты нам все выложишь. И не будет больше никаких дерьмовых разговоров о цене твоей информации. Конечно, в том случае, если ты дорожишь собственной шкурой. В противном случае ты посмотришь, что мы с тобой сделаем. Ты попытаешься стать полезным, в любом смысле этого слова, без всяких угроз и шантажа. Никаких сделок, когда на карту поставлена жизнь людей, их безопасность, их душевное равновесие. А мы тем временем понаблюдаем за тобой, понаблюдаем пристально. Запомни хорошенько: если получиться так, что нам придется умереть в этом месте, ты умрешь первым. Все понятно?

Тарнболл покрепче ухватил Хагги. Тот сделал глотательное движение…

— Понятно, — с трудом выдавил Умник. Кровь текла у него из носа и из уголка рта.

— И не пытайся обдурить меня, — добавил Тарнболл. — Я — профи.

Откуда-то сверху донеслись скрежещущие звуки. Когти царапали полированный камень. Крылатые твари одна за другой приземлялись на квадратную крышу особняка. Сложив крылья за спиной, большеухие горгульи уставились на людей. «Летучие мыши» рассекись на краю крыши. Их кошачьи глаза сверкали золотом на фоне черных силуэтов.

Взвизгнув от ужаса, Анжела метнулась в объятия Джилла.

Экстрасенс крепко обнял ее и, повернувшись, обратился к Хагги:

— Ты говорил, что эти «летучие мыши» опасны.

— Не знаю, — ответил Хагги. — Когда я был тут в прошлый раз, они не нападали на меня, только смотрели.

— Ты хочешь сказать, что просто припугнул ими девушку, чтобы заставить ее спуститься?

— Да, — ответил Хагги. — Я это и имел в виду! Богом клянусь, я ничего о них не знаю! Они ведь могут оказаться опасными, разве не так? Тут все таит опасность. Так или иначе, я не хотел, чтобы они ранили девушку. Я только… хотел быть не один.

— Урод… — Джилл осторожно отодвинул Анжелу и нагнулся, собираясь вновь ударить Хагги, но Тарнболл остановил его.

— Неужели ты думаешь, что он решил пошутить? — Агент задал этот вопрос без всякой укоризны, совершенно равнодушно. — А ты, Алек, сынок, ты лучше расскажи о тех, кто там воет? По-твоему, они опасны?

Хагги перевел взгляд на Тарнболла.

— Сынок? Тарнболл усмехнулся.

— Я никогда не был женат, поэтому все мои «сынки» — ублюдки, — усмехнувшись, пояснил он. — Итак, кто же там воет?

— Опасны ли они? — забормотал Хагги. — Опасны, черт побери! Они охотятся и убивают. Каждую ночь они выбираются из своих убежищ. Можем поспорить, что они знают, где мы, но ждут, пока окончательно не стемнеет.

— «Окончательно не стемнеет?» — переспросил Джилл. — А как же звезды? — он показал на небо, искрящееся незнакомыми созвездиями. — Похоже, тут никогда не будет слишком уж темно! Мы же видим!

— Когда станет достаточно темно для них, — вздрогнув, пояснил Хагги. — Эти существа… черные.

Темные, словно сделанные из черной резины. Их тела не отражают звездного света. Увидите, что я имею в виду.

— Когда мы это увидим? — продолжал наседать на него Джилл.

— Скоро. Они охотятся стаями, и благодаря этому мы услышим, когда они подойдут ближе. Последний раз, когда я здесь был, я поймал одного из них. Тогда, как и сейчас, я был голоден. А в этот проклятом месте… во всем этом проклятом лабиринте ужасных миров… только малая часть тварей годится в пищу! Но вы можете попробовать мясо этих охотников. Оно хорошее. А у меня от голода желудок прилип к позвоночнику. Мне нужно поесть, и как можно скорее! Если бы я не… в общем, я уже давно был бы далеко отсюда.

Джилл внимательно посмотрел на него.

— Ты нагонял страху завывающими охотниками, летучими мышами, даже той тварью, что охотится за тобой, ради еды?

— Нагонял страху? — Хагги покачал головой. — Помните ту тварь, что преследовала меня? — Он покачал головой и нахмурился. — Что, у вас с головою плохо? Вы что, никогда не кушаете? Я скажу вам, я здесь оказался только по одной причине: тут есть возможность добыть свежего мяса. Но как только стемнеет, я сразу же исчезну.

— Через какую дверь? — быстро спросил Джилл, не давая Хагги опомниться. Он смотрел ему прямо в глаза.

Коротышка даже не моргнул.

— Вы стоите прямо перед ними, — ответил он. Джилл посмотрел через плечо на ближайшую мраморную плиту двери.

— Вот эта, под номером семь. Хагги пожал плечами.

— Почему же еще я держался все время рядом с ними?

— Только помни, что не стоит нас обманывать, — предупредил Тарнболл. — Помни об этом.

Пока они разговаривали, вой в лесу стал звучать ближе и громче. Внезапно откуда-то из кустов раздался звук, напоминающий стук копыт, а потом зазвучали злобные, ужасные крики, но их заглушил дикий вой и ворчание. Людям показалось, что тьма ожила, зашевелилась. Через несколько мгновений послышались звуки панического бегства или погони, постепенно замершие в отдалении.

Хагги выглядел разочарованным. Он даже попытался вырваться из захвата Тарнболла.

— Отпусти меня! — потребовал он. — Это наш ужин убегает… Мясо с копытами… Даже если бы они поскакали прямо к нам, я хотел бы, чтобы мои руки были свободны.

Глава двадцать пятая

— А как насчет Андерсона и остальных? — Вопреки обстоятельствам, Анжела почти пришла в себя. Надежды выбраться из мира Дома Дверей вернулась, и в ней проснулось любопытство к судьбе остальных. — Разве они не с вами?

— Они оказались… ограничены в передвижениях, — ответил Джилл. — Все случилось совершенно неожиданно. Они поели каких-то фруктов, которые на поверку оказались совершенно несъедобны! Однако с ними все в порядке. Мы оставили их, так как они временно не могли двигаться. Если они придут, то это случится с минуты на минуту. Я думаю, наступление ночи подстегнет их.

Хагги был более логичен.

— Если они вышли на час позже вас, им потребуется на час больше времени, чтобы добраться сюда. А может быть, еще больше. Этот Андерсон ходок еще тот…

— Мы немного задержались в пути, — объяснил Тарнболл. Потом он заметил, как предостерегающе нахмурился Джилл, и не стал больше ничего говорить. Бессмысленно и даже глупо было бы пугать Хагги, упомянув об охотнике. Они, наоборот, хотели его разговорить.

— А смогут ли они найти эту пирамиду в темноте? — забеспокоилась Анжела.

Джилл внимательно посмотрел на особняк.

— Думаю, да. В звездном свете это строение напоминает огромный ком снега. — Затем голос его изменился. — Ого-го!

Остальные проследили за его взглядом. Летучие мыши, рассевшиеся на вершине, начали спускаться с карниза на карниз, усаживаясь ряд за рядом, плечо к плечу вдоль карниза второго этажа. Их удивительные глаза, не моргая, уставились на Джилла и его спутников.

— Мы можем разжечь костер, — предложил Тарнболл и тут же почувствовал, как напрягся Хагги. — Куда это ты собрался?

Хагги снова изогнулся, и Тарнболл крепче взял его за руку. Джилл тем временем обыскал карманы Хагги. Во внутреннем кармане он нашел коробку спичек и сразу узнал ее.

— Раньше они принадлежали Клайборну.

— Я… Я подобрал их на том месте, где он их оставил, — начал оправдываться Хагги. — Они лежали возле костра. Они сушились. Я… Я не хотел, чтобы они сгорели и пропали бесцельно. Драгоценная вещь эти спички.

— Ты к тому же еще и вор! — прорычал Тарнболл. Он выпустил Хагги и оттолкнул его от себя. — Вот что я тебе скажу: убирайся-ка ты подобру-поздорову. Беги со всех ног, потому что если я увижу тебя снова… ты — конченый человек.

— Не пойду я никуда, — ответил ему Хагги. — С чего это?

Тем временем Джилл и Анжела собрали сухую листву и пучки вереска. Потом Джилл оторвал полосу ткани от подкладки своего пиджака и поджег ее. Ткань почти сразу занялась, а следом за ней трава и ветки. Пламя взметнулось к небу. Тем временем Тарнболл отыскал несколько больших ветвей. А через пять минут костер вздымал к небу языки пламени. Теперь главной проблемой стало поддерживать пламя. Тем временем летучие мыши отступили, очистив второй этаж.

Хагги мог только протестовать:

— Боже, вы их испугали и заставили отступить!

— Мы этого и добивались, — сказал ему Джилл.

— Вы испугали и летучих мышей, и воющих охотников, — зафыркал Умник. — Вы распугали всю дичь!

Тарнболл повернулся к Хагги.

— Да, мы запалили этот костер. Как ты считаешь, что для нас важней: жизнь Андерсона и остальных или твой проклятый желудок?

Глядя на Хагги, Джилл подумал: «Подумаешь, его желудок! Хагги — одна из низших форм…»

Неожиданно его размышления были прерваны. Откуда-то из ночи послышался крик, вплетенный в холодящие душу завывания, — крик, который мог вырваться только из человеческого горла!

— Джек! — Джилл сжал руку гиганта. — Помоги мне забраться на крышу.

Тарнболл сложил руки чашечкой. Джилл поставил в нее ногу, метнулся вверх, зацепился за край парапета и забрался на нижний этаж особняка. В этот миг он мысленно сказал себе: «Я не верю в то, что сделаю это! Может быть, Тарнболл был не так уж и не прав. Откуда я черпаю силы? Или это последняя вспышка перед грустным финалом».

— Брось мне ветвь!

Тарнболл выдернул толстую горящую ветвь из костра и осторожно перебросил ее Джиллу. Тот изогнулся и поймал ее в воздухе.

— Вот так! — крикнул он, обращаясь в ночь. — Мы здесь! — И он замахал горящей ветвью над головой, подавая сигнал тем, кто остался в лесу. Его голос прокатился над лесом и вернулся с эхом. А потом тишина, словно плащ, легла на равнину и серебристый лес. Джилл услышал шорохи, царапанье когтями по камням, хлопанье крыльев за спиной и над головой. Он резко обернулся, выбросив вперед трещащий искрами факел…

…Но трусливые крылатые твари отступили от края верхнего этажа, крыльями защищая глаза от ярко-желтого света. Джилл ткнул факелом в их сторону и прокричал:

— Хах!

И летучие мыши отступили еще дальше.

Но… те, кто раньше выл в лесу, замолчали. Наступила тишина. В угрожающей ночи треск огня был единственным звуком.

— Если раньше они не знали куда идти, то теперь-то определенно знают!

— Послушайте, — прошептал Хагги. — Тихо, да… Мне кажется, я слышу мысли этих ублюдков…

Джилл прислонил ветвь к стене так, чтобы та высветила дорогу к особняку. Если, конечно, кто-то из троицы, оставшейся в лесу, выжил. И снова прокричал, обращаясь в пустоту:

— Вот дорога! Идите на огонь!

Он подошел к краю стены, перегнулся, повис на руках, а потом спрыгнул вниз. В тот миг, когда он приземлился, он вновь услышал слабое завывание, которому вторил чей-то голос из другого конца леса.

А потом из ночи до него донеслись человеческие голоса. Первым зазвучал голос Варре:

— Джилл, Тарнболл… мы вас видим! Мы идем!

Еще они услышали голос Клайборна, но он говорил неразборчиво, завывая и тараторя, словно безумец… Однако, похоже, кроме Варре и Клайборна кто-то еще подбирался к их костру, потому что когда американец остановился, чтобы позвать Джилл а и Тарнболла, вновь затряслась земля и послышался странный цокот копыт.

— В этот раз, — возбужденно пробормотал Хагги. — Может, в этот раз!

Неожиданно Джилл встревожился, засунул руку в карман и сжал инопланетный цилиндр. Он сделал это инстинктивно, так как в этот раз стук копыт звучал громче, а на границе круга, очерченного светом костра, появились темные тени. Сдавив цилиндр, экстрасенс начал вертеть его в сухих, нервно подрагивающих пальцах. И… что?

На гладкой поверхности не было никакой вмятины, оставленной пулей Тарнболла. Ее не существовало! У Джилла отпала челюсть. Он вспомнил, как восстанавливал себя ракоскорпион. Машина зарядилась и восстановила себя. Удивившись, экстрасенс вытащил цилиндр из кармана и осмотрел его в свете костра. Серебристый цилиндр расплавленного металла, и никаких вмятин.

Расплавленного только на вид, а на ощупь холодного и твердого. Теперь он снова работал, и его можно было использовать как оружие. Благодаря своим способностям Джилл знал, как его использовать.

К настоящему его вернул дикий, преисполненный радости крик Хагги:

— Пища!

Маленькое стадо четвероногих существ, отдаленно напоминающих оленей, вырвалось из кустов и, разделившись на два потока, словно газели, промчалось слева и справа от костра. Но одному из существ не повезло, а может, оно споткнулось. Оно влетело прямо в костер, а потом, ослепленное, со всего размаху налетело на стену между двумя дверьми. Удар оказался так силен, что существо бездыханным повалилось на землю.

Анжела, Тарнболл и Джилл пригнулись, выставив руки перед собой, — приготовились защищаться. Хагги был единственным из них, кто более или менее знал, чего ожидать. С надеждой метнулся он к оглушенному существу. Джилл не ведал, может, оно к тому времени уже было мертво, однако Хагги не оставил странному созданию никаких шансов. Зажав его тело между ног, рыжий ублюдок выкручивал голову животного до тех пор, пока не треснули позвонки.

Хагги ликовал.

— Боже! — завопил он. — Боже… теперь я смогу поесть!

Но эта тварь была всего лишь добычей. А теперь появились и охотники.

Возможно, потому что Хагги хоть немного представлял себе то, что может случиться, он первым их и увидел. В миг радость его растаяла, как дым.

— Боже! — застонал он. Прижав свою добычу, словно домашний пес, он отступил к стене Дома Дверей.

Когда стук копыт затих вдалеке, из темноты выступили более ужасные создания. Хагги застыл, уставившись на них. Джилл увидел… что-то… нескольких тварей и, вторя рыжему негодяю, мысленно завопил: «Боже!» Но если в устах Хагги воззвание к Всевышнему звучало, как богохульство, то в мыслях Джилла это, скорее, напоминало молитву. Рыжий коротышка боялся, Джилл был обеспокоен. Сейчас как раз наступил тот момент, когда Хагги мог отколоть какой-нибудь номер.

— Джек, — тихо позвал Джилл, ни на миг не отводя взгляда от черных тварей, которые, пригнувшись и фырча, подбирались все ближе, — присмотри за Хагги! — А потом обратился к Анжеле: — Прячься за моей спиной, быстро!

Дрожа, словно лист, девушка скользнула за спину экстрасенса. Джилл застыл, держа перед собой оружие-цилиндр. Оно явно предназначалось для ближнего боя, но по смертоносности намного превосходило когти и клыки. Охотники, раньше завывавшие в ночи, подбирались все ближе. Тем временем их братья и дальние родственники, оставшиеся в лесу, хранили молчание. Не было слышно никаких завываний. Наступила зловещая тишина.

Костер затрещал, разбрасывая искры, а потом пламя стало чуть меньше. И тогда хищники чуть приблизились, утробно ворча, медленно сжимая кольцо вокруг людей… Их было слишком много.

Джилл внимательно наблюдал за тем из них, кто оказался ближе всего к костру. Кроме того, он казался самым большим. Хагги был прав: эти твари выглядели черными, словно вылепленными из резины. Они передвигались на двух ногах, но горбились, ходили неуклюже. Антропоиды трех с половиной футов ростом, они едва ли напоминали людей, были очень широки в плечах и лохматы, словно овцы. Тела инопланетных неандертальцев покрывала клейкая густая щетина или шерсть.

Их лиц было не разглядеть, только раскосые мерцающие красные глаза выделялись на фоне черных резиновых лиц-масок. Но вот создание, за которым наблюдал Джилл, открыло пасть. И тогда экстрасенс разглядел, что большую часть огромной волосатой головы составляли челюсти.

Где-то справа от Джилла всхлипнул Хагги, а потом Тарнболл прошептал:

— Спенсер, я… — В голосе его слышалось напряжение.

Нагнувшись, Джилл выхватил из костра пылающую ветвь и швырнул ее к краю круга, высвеченного костром.

В тот же миг откуда-то из-за спин неандертальцев донеслось:

— Джилл! Тарнболл! — это кричал Варре. Топая, он двигался прямо к костру, видимо, не замечая ничего, кроме сверкающего пламени и группы людей. За ним, неистово ревя, пробирался Клайборн.

— Ад настоящий! — бормотал американец, иногда срываясь на крик. — Дьявольское местечко. Непременно оно должно граничить с Адом! Я слышал, как неуклюже топал во тьме Сатана, как он парил на крыльях летучей мыши. Я даже видел, как горели его желтые глаза, жаждущие моей души. И хоть я брожу в тенях долины мертвых, я не боюсь Зла, потому что… что… Хвала Всевышнему! — Казалось, он совсем съехал.

Хищники теперь могли решить, что кто-то атакует их с тыла. Ветвь Джилла приземлилась среди тварей, подняв облако искр. Это словно послужило командой, и хищники бросились в разные стороны, тем более что какие-то завывающие существа кинулись к ним из темноты! С криками хищники позорно убежали или, скорее, упрыгали.

Варре и Клайборн вышли из зарослей и упали на колени перед костром. Тут же Джилл и Анжела бросились на поиски дров. Тарнболл тем временем продолжал охранять Хагги.

— Mon Dieu! — задыхаясь, пробормотал Варре. В свете костра он выглядел настоящим безумцем. — Я думал, нам придет конец. Мы видели таких тварей! Огромные пауки в лесу и еще та чудовищная тварь, что преследовала Хагги. Похоже, она попала в болото и утопла. Мы обошли ее. На лугу за нами погнались какие-то твари, а летучие мыши хлопали крыльями у нас над головой. И со всех сторон за нами следили чьи-то глаза. А вой, этот ужасный вой… Думаю, Клайборн сошел с ума.

Американец тут же вскочил на ноги.

— Я — сумасшедший?! Да я нормальнее любого из вас. Ты, лягушатник, лучше о себе расскажи! Что? Ведь это благодаря моим молитвам мы преодолели все препятствия! Теперь все мы видели дьяволов собственными глазами. Я думаю, теперь всем вам ясно, что в этом мире нет места науке, здесь правят потусторонние силы!

— Вы бредите, — как всегда равнодушно заметил Тарнболл.

Американец, зарычав низким голосом, двинулся в сторону агента. Тарнболл не был свидетелем схватки Клайборна и Баннермена, но понял, что столкнулся с новой проблемой. Массивный американец, как и любой безумец, должен был обладать неимоверной силой. Отпустив Хагги, Тарнболл нырнул под кулаки американца, с силой молотившие по воздуху, и врезал ему в солнечное сплетение, от чего поклонник потусторонних сил сложился вдвое. А потом агент добавил ему, треснув кулаком в подбородок. Клайборн, дергая руками и ногами, повалился на землю.

А освободившийся Хагги тем временем попятился бочком к двери под номером семь. Джилл заметил это. Если бы не туша, которую тащил рыжий коротышка, тот давно бы смылся, нырнув в одну из дверей. И никто не успел бы остановить его. Что это даст ему, трудно сказать, ведь остальные, без сомнения, отправятся следом за ним. Эта мысль поставила Джилла в тупик, однако, он заступил дорогу, отрезая Хагги от двери, к которой тот так стремился. И тут из кустов появился Андерсон…

Глава двадцать шестая

Андерсон вышел к костру, спотыкаясь и дрожа всем телом. Выглядел он совершенно истощенным. Он ничуть не напоминал прежнего министра, надутого от осознания собственной важности. Внутренняя сила, с помощью которой он, как с помощью плаща, отгораживался от внешнего мира, исчезла. Он стал обычным человеком, ничуть не лучше остальных, притом находился в незавидной физической форме. Но, увидев Варре, скорчившегося у огня, и Клайборна, сидящего на земле и приходящего в себя после взбучки, Андерсон попытался собраться и вновь выпятил грудь.

— Это настоящее предательство! — обвиняющим голосом произнес он, указав вначале на Варре, потом на Клайборна. — Если бы я не выбрался из этого леса, их поступок можно было бы расценивать как убийство!

Джилл не понял, о чем идет речь, но, чтобы прекратить все разборки, сказал:

— Андерсон, оставьте ваши оскорбления на потом. Мы еще не выбрались отсюда. — И он повернулся к Хагги. — Вроде все в сборе… по крайней мере, все те, кого мы ждали. Итак, какую из дверей нам избрать?

— Я уже говорил об этом, — ответил Хагги. Его губы распухли, и он с трудом выговаривал слова. —

Я пользовался только одной из них — вот этой. — И он показал на дверь под номером семь.

— Что там? — продолжал допрос Джилл.

— Другое место, — пожал плечами Хагги. — Как обычно. Там есть вода для питья, несколько съедобных растений, и климат ничего себе. Не спрашивайте меня о том, куда ведут остальные двери. Не знаю. Но я надеюсь, что любая из них выведет нас из этого темного места!

Джилл обвел взглядом своих спутников.

— Итак, как мы поступим?

Охотники тем временем снова начали подбираться к костру. Их желтые глаза сверкали из темноты по ту сторону круга, очерченного огнем костра. Потом где-то вдали вновь зацокали копыта, раздались крики ужаса, восторженные, триумфальные завывания.

— Я с тобой, — объявил Тарнболл. — Именно из-за этого я тут и оказался. Если мы не рискнем пройти через эту дверь и останемся здесь, ничего не изменится. В этом мире мы не сможем выжить. Рано или поздно мы все равно погибнем.

— Он прав, — согласился Варре. — Но кто знает, сколько нам придется блуждать, пока мы не выберемся отсюда?

— Выход из ада? — добавил Клайборн. — У нас есть шанс. Всевышний нам поможет!

Анжела не стала ничего говорить. Она просто стояла рядом с Джиллом. Тем временем Андерсон подошел к двери номер семь и взялся за молоток.

— Мы все согласны, правильно? — спросил он таким голосом, словно единственный отвечал за все, что случится. — Все готовы?

Клайборн грубо оттолкнул его в сторону.

— Пустите меня первым, — попросил он. — У меня есть сила знаний и броня веры. Если там есть демоны, то я сразу распознаю их. — Он широко развел руки, запрокинул голову и закричал: — Да простит Господь мне мои грехи, да откроет он моими руками врата, ведущие из ада! — Он потянулся вперед и постучал.

Словно кто-то вытащил затычку из полного водой бассейна, или, быть может, дверь вела в шлюз, по другую сторону которого царил вакуум. Дверь провалилась, будто всосанная внутрь, и словно муравьев, попавших в водосток, Клайборна, Джилл а, Анжелу и всех остальных втянуло в открывшееся отверстие. Всех, кроме Хагги, который оказался вне зоны досягаемости потока.

Перевернувшись в воздухе и рухнув на что-то теплое и мягкое, Джилл очутился по другую сторону двери номер семь. Дверной проем за его спиной казался темным квадратом в белом окружении. А еще дальше темным силуэтом на фоне костра возвышалась фигура Хагги. Экстрасенс на мгновение увидел лицо рыжего негодяя, избежавшего всасывающего потока. Лицо Хагги расплылось от восторга, ведь он обманул всех шестерых. «Ублюдок!» — только и успел подумать Джилл.

Хагги по прежнему сжимал тушу четвероногого существа, напоминающего оленя. Но вот всасывающий поток усилился, и взгляд Умника стал безумным. Он начал пятиться. Но поток вырвал из его рук добычу и унес ее. Рыжий обманщик вновь остался с носом.

Он сделал непристойный жест, а губы его прошептали пару слов. Вой ветра заглушил их, но Джилл был уверен, что Хагги не сказал им на прощание напутственных слов. И тогда же экстрасенс понял, что новое место будет вовсе не таким, как обещал Хагги. Он поднялся, стиснул зубы и прокричал Хагги, что они еще встретятся… потом, остановился и рассмеялся.

Рыжий коротышка открыл рот от удивления. Он скривился…

И последней вещью, которую Джилл разглядел перед тем, как дверь с грохотом захлопнулась и исчезла, был измазанный грязью ракоскорпион, который пытался ухватить своими щупальцами Хагги.

Напоследок Джилл еще услышал ужасный крик рыжего ублюдка, подхваченный эхом нового мира…

— Пустыня! — крикнул Тарнболл с вершины дюны. — Белая, сверкающая пустыня раскинулась во все стороны. А дальше, — он показал на что-то, чего не видели остальные, — горный хребет. Не спрашивайте меня, насколько он далеко. Он может находиться и в пяти, и пятнадцати милях от нас. А может, это вообще мираж. Что-то мерцающее. Но… Кажется, там что-то сверкает. Зеркало? Кусок стекла или металла? Окна? — Он пожал плечами. — Если и идти куда-то, так только туда. Я думаю, стоит двигаться в том направлении. Там, по крайней мере, что-то есть.

— И что же это? — спросил его Джилл. — Ты не видишь там никаких деревьев? Зданий? Руин? — Он сидел у основания дюны, там, куда упал, пройдя через дверь, и скользил взглядом по пескам. Его пиджак грубо впился в плечо и спину. Свою рубашку Джилл отдал Анжеле. Это позволило ей выглядеть более скромно, и девушка защитила свою спину от палящих солнечных лучей. В этом мире было очень светло и жарко. Они прибыли сюда менее двадцати минут назад — вполне достаточный срок, чтобы прийти в себя и восстановить свое мироощущение.

— Что-то там есть, — наконец ответил агент. — Словно несколько воздушных змеев парят далеко в небе… Может, какие-то птицы. Больше ничего. Да и в любом случае, я думаю никто не удивится, но это не Земля. Кроме солнца, что поднимается там, — прямо над головой путников в небе висел ослепительно белый шар, — есть еще одно, висящее низко над горизонтом. И еще большая луна. Ее кратеры отлично видны.

Джилл перевел взгляд на своих спутников. Андерсон, шатаясь, с трудом стал подниматься на дюну. Бормочущий Клайборн держался немного сзади. Если бы министр умер, то это, пожалуй, было бы для него лучшим выходом. Остановившись, Андерсон с трудом перевел дыхание и вытер пот со лба. Его фатоватый платок давно превратился в грязный лоскут ткани.

— Пойдем! Вставайте! — обратился он к Джиллу, Анжеле и Варре. Видимо, министр обрел второе дыхание! Казалось, люди слишком быстро восстанавливают свои силы… находясь здесь.

Варре тем временем осмотрел тело четвероногого. Потом он облизал губы.

— Хагги говорил, что мясо этой твари можно есть?

Анжела подошла к французу и, взглянув на предмет его вожделения, сказала:

— Ох! — И отступила. Она выглядела потрясенной или переполненной отвращением, а может, и тем и другим — Джилл точно сказать не мог. Он тоже подошел взглянуть на мертвое существо. От талии до плеч тварь напоминала фавна, однако плечи, на которых покоилась шея, были шире талии. У твари были короткие детские ручонки, заканчивающиеся ладонями с шестью пальцами. Лицо тоже больше напоминало лицо ребенка и очень походило на человеческое. К тому же это оказалась самка.

— Хагги собирался это кушать? — испуганно прошептала Анжела.

Варре с любопытством посмотрел на девушку.

— Но ведь это — животное, зверь. Это — мясо.

— Напоминает маленького кентавра. — Джилл от удивления покачал головой, а потом осторожно закрыл большие, безжизненные, печальные глаза твари и повернулся к французу. — Мясо? Конечно. Так же, как Анжела. Как вы сами. — Он снова покачал головой. — Я к этому мясу не притронусь. Это будет выглядеть так, словно мы съели существо из легенды — своего рода каннибализм.

— Вы так думаете? — Варре с удивлением приподнял бровь. — Вы слишком жестко подходите к этому вопросу. — И он снова инстинктивно облизал губы. — Это — мясо.

— Хотите — ешьте, — грубо ответил ему Джилл. Он отвернулся и вместе с Анжелой начал взбираться по склону дюны. А через мгновение следом за ними полез и француз.

— Удивительно, но я не особенно и голоден! — сообщил он.

— Знак! — прошептал Клайборн, когда они достигли вершины. Американец показывал на низкую гряду серых гор у самого горизонта. Под утесами, в тени, ослепительно сверкала какая-то штука. Она сверкала так сильно, что на нее было больно смотреть. — Вы видите? Знаете, что это?

— Состояние этого парня становится все хуже, — прошептал Тарнболл на ухо Джиллу.

— Горящий куст! — закричал Клайборн, и его глубоко запавшие глаза засверкали с новой силой. — Я выведу вас из этого ада! Я смогу! Мы были словно дети, заблудившиеся в диком лесу… Словно дети Израилевы, блуждающие в пустыне… Но вскоре мы обнаружим землю обетованную, где будет мед и молоко…

Варре нахмурился.

— Они блуждали сорок лет, так, кажется? Я о детях Израилевых.

— Да. И ад сильно вырос с тех пор, — прибавил Тарнболл. — Лучше успокойтесь, Христос вы наш, или вы потребуете сжечь кого-нибудь?

Клайборн обиженно посмотрел на агента, а потом на француза. На шее его пульсировала жилка — похоже, он сильно разозлился. А потом его глаза выпучились, а челюсть отвалилась. Он начал задыхаться.

— Устами младенцев! Разве вы не видите? Мы сделаем подношение в виде жирного козленка и покинем это место! — Прежде, чем кто-то успел хоть что-нибудь сказать или остановить безумца, американец повернулся и начал спускаться к подножию дюны.

Остальные наблюдали за ним. Наконец Андерсон прервал молчание.

— Пусть делает с телом все, что захочет. Так или иначе, он безумен, как Шляпник[6]… и к тому же опасен. — Министр перевел взгляд на Варре. — Он был опасен, когда у него с головой все было в порядке, а теперь одному Богу известно, о чем он думает.

С этими словами министр отвернулся и пошел вдоль дюны. Перед ним лежала пустыня, волна за волной залитая белым светом. Остальные последовали за ним. Им еще много предстояло преодолеть…

Глава двадцать седьмая

Сит из фонов не отслеживал прогресс семерки подопытных. Он занимался другими вещами. Однако синтезатор постоянно наблюдал за ними, записывая все происходящее. Сит решил насладиться затруднениями людей попозже, во время редактирования материала. А сейчас он был слишком занят программированием и мыслями о своем блестящем будущем в качестве Верховного фона. Люди же тем временем путешествовали по мирам, предоставлявшим минимальные шансы для выживания.

Так как люди могли сами выбрать следующий мир, Сит не вмешивался в происходящее. Он ничуть не сомневался, что некоторые из них погибнут во время перехода от одного фокуса синтезатора к другому. На самом деле некоторые из них уже могли бы погибнуть… Сейчас или чуть позже — разницы никакой. Каждая смерть была бы записана, потом отредактирована, чтобы выглядеть неблагородно, позорно. Ведь люди — неблагородные существа.

Из-за отсутствия постоянного наблюдения Сит не знал, что Хагги временно вышел из игры, отделившись от группы. Корректирующая машина могла двигаться по всем мирам. Она «охотилась» на Хагги с тех пор, как тот случайно очутился внутри Дома Дверей. Конечно, охота не была включена в основные функции машины. Она была предназначена для уборки мусора из записанных миров после загрязнения их группами чужаков, проходящих тесты. В любом случае в памяти синтезатора хранились оригинальные, неизменные записи каждого из миров. Охотник отчасти напоминал стирающий курсор, который двигался по всему диапазону, созданному синтезатором. Его гиподермическое жало было усовершенствовано Ситом специально для охоты на Хагги.

Когда, пройдя через один из проекционных каналов, охотник появился в контрольной комнате, Сит залез в Баннермена, решив снова вступить в игру. Он решил ненадолго побыть Баннерменом, так как хотел присутствовать, а точнее, инициировать встречу Джилла и Тарнболла с их страхами, чтобы увидеть, как люди будут поглощены ими. Подобное поведение было чуждо настоящему фону, и Сит знал об этом. Однако для Сита заботы и переживания других существ оставались их личным делом. Сит и так был раздосадован тем, что должен прервать процесс составления своих планов и заняться Хагги.

Во-первых, к своему неудовольствию, Сит считал Хагги совершенно бесполезным и полностью использованным. Но не в этом была настоящая проблема. Сит мог просто переправить его в какой-нибудь отдаленный уголок космоса или прямо в ядро звезды этот планетарной системы. Но… Хагги был для него чем-то вроде бонуса. Если бы все обитатели Земли напоминали Хагги, тогда Ситу не пришлось бы кривить душой! Он мог бы сделать запись жизни одного из поселений и тут же начать полную деструкцию планеты. Да, способности Хагги неправильно мыслить и вести себя казались поистине удивительными. Темные глубины его преступного разума, пропитанного всевозможными комплексами, невозможно было постичь. А значит… Сит мог использовать его в своих интересах.

Конечно, Хагги радикально отличался от остальных участников игры Сита, даже если оставить в стороне то, что по натуре своей рыжий коротышка был закоренелым преступником. Он оказался втянутым в эту игру совершенно случайно, по ошибке. Он сам вступил в игру. Или «проверку», как мысленно называл все происходящее Сит. Хотя последнее время он чаще называл это игрой. Своей игрой.

Именно потому, что Хагги не прошел обработки, его нужды и потребности оставались точно такими же, с какими он попал в Дом Дверей. Он хотел есть, пить, спать и, как раньше, исполнять все остальные функции, свойственные живому организму. С остальными все было по-другому. Синтезатор должным образом позаботился обо всех их потребностях. Однако они, естественно, об этом не знали и не узнают, пока не задумаются о своем состоянии…

На этот случай Сит и припас Хагги, временно исключив его из реального хода событий. Не запись в синтезаторе, а реальное существо. Сейчас рыжий коротышка был погружен в гиперсон, по крайней мере, так фоны называли подобное состояние, в которое погружались во время межзвездных путешествий. Проверив общее состояние организма Хагги, Сит осмотрел его конечности в поисках каких либо ран или повреждений, однако ничего не обнаружил. Небольшая дегидрация, голод и в результате физическое истощение организма. Пока он будет спать, плацента отсека гиперсна могла полностью удовлетворить потребности его организма и устранить все побочные эффекты. А потом он снова пустится в бега. Сит быстро запрограммировал соответствующую аппаратуру для работы.

Наконец, разобравшись с Хагги, Сит решил вернуться к игре. Он использовал локатор быстрого сканирования, чтобы найти шестерых людей, и обнаружил их в пустынном мире, который в реальности последние несколько тысяч лет стал обителью медиумов третьего ранга из теософов фонов. При столь близком знакомстве каждый смог бы убедиться в его различных заслугах: от философских до самых общих. Сейчас эта планета страдала от перенаселения.

Конечно, шестеро людей познакомятся всего лишь с проекцией этого мира, с тем, каким он был до колонизации фонами — миром, синтезированным из «памяти». Этот мир был совершенно реален в трех измерениях, во всем. Но он не занимал того, что люди называли пространством. Синтезированный мир находился в синтезированном пространстве.

Сит решил выбрать легкий путь. Он появится в горах, в том месте, куда люди направляются. Но перед тем как перенестись туда, он должен был закончить все свои дела в контрольной комнате. И еще его забавляли мысли о том, что случится, если все шестеро путешественников встретятся со своими страхами и надеждами, со своими фобиями и ошибочными воззрениями. Поэтому в конце он запрограммировал синтезатор, чтобы создать эффект обратной связи с каждым из испытуемых. Теперь первый из группы, прошедший через врата, должен был стать своего рода пусковым механизмом, отдающим приказ синтезировать мир своих страхов.

Сит обрадовался тому обстоятельству, что Клайборн шел первым. Американец с его духами, его верой в религию и паранормальные явления… Синтезатор мог материализовать все, что мог вообразить разум. И теперь он работал над тем, чтобы воплотить в реальность все ночные кошмары Клайборна…

Хищными глазами, напоминавшими драгоценные камни, взирали на путников с небес птицы. Шестеро людей, с трудом переставляя ноги, брели по дюнам, вытянувшись в черную линию на белом фоне, оставляя отпечатки, напоминавшие точки и запятые, разбросанные на листе бумаги. Две точки впереди, словно голова странной ящерицы, три в середине — тело ящерицы, и одна, плетущаяся в конце, словно обрубок хвоста. Андерсон и Варре двигались во главе процессии; Джилл, Тарнболл и Анжела в середине, а Клайборн держался в хвосте, таща на плече мертвое четвероногое существо.

Вопреки тому, что люди топали по дюнам уже более двух часов, солнце, казалось, почти не двигалось в небе. Пот катился рекой, однако отсутствие жажды удивляло Джилла.

— Что, черт побери, происходит? Я имею в виду то, что мы ведь не пили после того, как спустились по склону. А если даже предположить, что тогда мы выпили слишком много воды, почему наши организмы не избавились от него более привычным способом?

— Не надо говорить о жажде, — простонал Тарнболл. — Боже, я бы выпил немного воды.

— В самом деле? — поинтересовался Джилл. — Вы готовы умереть ради пинты воды?

Тарнболл внимательно посмотрел на экстрасенса.

— Нет, конечно, — в итоге неохотно ответил он. — Если говорить искренне, я не думаю, что мне нужно выпить. Однако я отлично помню вкус воды.

Анжела вклинилась между ними, держась на полшага позади. Они переводила взгляд с одного на другого.

— Не очень понимаю, о чем это ты.

Джилл вымученно усмехнулся только для того, чтобы успокоить девушку. Он вытер пыль, налипшую на потную верхнюю губу.

— Мы продолжаем разговор, который начали до того, как добрались до Дома Дверей в мире кентавров, — сказал он. — Мы говорили о том, что не нуждаемся в бритье, еде, питье, сне, и о том, что нам не хочется ходить в уборную. По идее, мы должны были бы давно умереть, а вместо этого пребываем в отличной форме! А Андерсон, несмотря на свой излишний вес, держится, словно атлет, слегка отошедший от тренировок. И ты, как говорится, «маменькина дочка», обладаешь энергией боевой кобылы!

— Мы говорили о том, что порезы и синяки заживают в течение часа, и смертельные яды всего лишь вырубают, но не убивают нас, — подхватил Тарнболл. — И почему, несмотря на то что Андерсон, Варре и Клайборн отведали несъедобные фрукты и едва не сдохли от болей в желудке, через час смогли проделать десятимильный марафон!

— Короче, мы говорили о том, что происходит неправильно с нашими телами, — снова заговорил Джилл. — Или, наоборот, все идет правильно? И что нам делать с этим?

Анжела обдумала услышанное, а потом сказала:

— Я тоже замечала это, но не стала особо беспокоиться. Мне пришлось думать о других вещах. Мы крепко спали в пещере у водопада. Однако теперь, вспоминая все происшедшее, я не уверена, что мы так уж сильно нуждались во сне. Мы, скорее, легли спать по привычке. По так называемой природе… — Тут она пожала плечами. — Даже не знаю, как это правильно назвать. Мне это странно по меньшей мере. Я, как и большинство женщин, быстро расходую свои силы и должна их восстанавливать.

— Но с другой стороны, когда Хагги повалился и уснул возле водопада, он был уставшим безо всякого сомнения, — добавил Тарнболл. — Кроме того, у него отросли волосы и борода. Я не говорю о том, что, когда он утолял жажду, он и в самом деле хотел пить. Если сравнивать с ним, то мы всего лишь сделали по маленькому глотку.

Джилл кивнул.

— Он к тому же нуждался в пище. На самом деле нуждался! Он ведь в самом деле нес чепуху, когда убивал того дикого кентавра.

— И он… писал, — прибавила Анжела. — Дважды в лесу. Он отходил… А я тем временем шла вперед, а потом поджидала его.

Тарнболл нахмурился, вытирая пот с лица.

— Так, значит, между ним и нами существует большая разница?

— Не знаю, — ответил Джилл. — Может быть, мы должны быть благодарны за это. Более того, охотничья машина нами не интересовалась! — Он остановился, прикрыл глаза, а потом посмотрел вперед. Еще, быть может, миля, и они выйдут к подножию гор, вздымавшимся на тысячи футов к небу острыми, скалистыми утесами. Джилл прищурился, дав свободу своему шестому чувству. — И говоря о машинах, — продолжал он, — «сверкающие ветви» Клайборна тоже — машина!

Тарнболл и Анжела остановились. Все трое прикрыли ладонями глаза, вглядываясь в мерцающие вдали очертания. Неведомый мерцающий, пылающий огнем объект все еще был там — яркая драгоценность, испускающая нездоровый свет на фоне темных теней. Сзади подошел Клайборн, и Джилл вынужден был отойти в сторону, однако американец все равно задел его. Проходя мимо, Клайборн пробормотал что-то невнятное. Его «жертвоприношение» по-прежнему висело у него на плече. Они подождали, пока американец отойдет подальше, чтобы он их не слышал.

— Машина? — наконец вновь заговорил Тарнболл. — Ты чувствуешь это отсюда?

Джилл кивнул.

— Нет ошибки. Все вокруг — машины. Что-то подсказывает мне, что мы до сих пор находимся внутри Дома Дверей. А машина впереди — своеобразный фокус. Попомните мое слово, она ожидает именно нас… — Экстрасенс вновь зашагал вперед, и остальные последовали за ним.

— А какого типа эта машина? — поинтересовалась Анжела.

Джилл медленно покачал головой.

— Хотел бы я знать, — сказал он немного капризно, злясь на то, что какой-то сорт механизмов он не может распознать. — Это такая же машина, как та, что стояла на склоне Бена Лаверса. У нее нет никаких дверей, нет снаружи, по крайней мере. Замки внутри замков, миры внутри миров. Китайские коробочки, которые вставляются друг в друга. — Снова он яростно, расстроенно потряс головой. — Русские матрешки, которые имеют пространства внутри больше, чем кажется снаружи. Дом Дверей достаточно велик, чтобы внутри построить город, и каждый из вложенных миров точно такого же размера… тот же самый Дом Дверей!

Он посмотрел на Тарнболла, потом на Анжелу и скривился. Или эта головоломка сломает меня, или я сломаю ее. Он собрался, выдавил из себя еще одну усмешку и кивнул.

— Впереди нас ждет русская матрешка, внутри которой русская матрешка, внутри которой… и так далее. Ни слов не хватит, ни логики, чтобы описать все это.

— Я знаю только одно. — Тарнболл чуть опередил остальных, так как почва под ногами стала тверже. — Может, я и не знаю секрета матрешек, но в русскую рулетку я играл. И каждый раз, когда мы используем одну из этих дверей, у меня такое чувство, словно я опять подношу пистолет к виску. Мне кажется, будто боек бьет по пустому месту. Но что случится, когда он ударит по патрону? Вот что я хотел бы знать.

Джилл ничего на это не ответил, однако задумался над другим вопросом: «Интересно, а кто же всем этим управляет?» Но он не стал произносить этот вопрос вслух.

Сит внимательно следил за экраном, установленным на высоком горном склоне, и оттягивал момент нового вступления в игру. Вскоре наступит темнота. Глаза людей не приспособлены для ночного видения, и поэтому они боятся этого времени суток. Вот одна из причин считать их примитивными. А ночь в чужом мире покажется им куда страшней!

Но пока светло. Однако когда наступит тьма, измученный кошмарами, полубезумный разум Клайборна откажет. И тогда тьма заполнится кошмарами, порожденными разумом американца… Только тогда синтезатор по-настоящему возьмется за работу.

Внезапное появление на сцене Сита-Баннермена сыграет роль спускового крючка. А Сит хотел добиться наилучшего результата…

Глава двадцать восьмая

Джилл и Анжела шли рядом с Тарнболлом, постепенно нагоняя министра и француза. Но именно агент первым из отряда сумел подробно рассмотреть сверкающий объект. Они выбрали удачный маршрут по склону предгорья и в итоге двигались по гребню, не забираясь слишком высоко. Но даже так им пришлось подняться немного выше, чем нужно. Когда Тарнболл добрался до последнего зубчатого отрога, то обнаружил, что оказался чуть выше образования, к которому они так стремились. Штуковина покоилась среди валунов в тени каменной осыпи между отрогами — не совсем то, чего они ожидали. Утес, на который пришлось взобраться, оказался достаточно пологим, но когда Тарнболл глянул сверху, то вынужден был стереть слезу.

Джилл оказался совершенно прав. Перед ними вновь раскинулся Дом Дверей, но другого сорта. Была в нем некая странность.

Взявши Анжелу за руку, Джилл остановился и подсадил девушку так, чтобы она без особого труда встала рядом с Тарнболлом, а потом и сам залез к ним. Теперь все трое смотрели на… кристалл? Сейчас, когда солнце садилось, блеск штуковины слегка поблек, стал сланцеватым. Она напоминала гигантскую многогранную драгоценность в каменной оправе. Кристалл мог просто вырасти там. Кроме того, он казался совершенным по своей природе. В этой драгоценности было что-то, чего Анжела никогда не смогла бы принять. Прекрасный инопланетный кристалл из иного мира. Но, кроме того, безо всяких сомнений, это был еще один Дом Дверей. Его удлиненные грани покоились на каменной осыпи, и в центре каждой из них располагалась черная обсидиановая дверь. Даже издалека люди видели молотки, которые напоминали горгулий. Двери находились в больших нишах, пронизанных кварцевыми жилами, расположенными высоко над землей.

Эффект красоты таился в простоте, а уродливости — в скрытом смысле. Прагматичность строения пугала. Словно предупреждение, написанное на древней гробнице фараонов, горгульи «кричали»: «Не прикасайтесь!»

«Оставь надежду всяк сюда входящий!» — подумал Джилл.

— Ну как? — поинтересовался Клайборн. Задыхаясь под тяжестью своего груза, он залез к ним на площадку. — Каково, а?

Джилл покачал головой.

— Извини, Милес, — обратился он к американцу. — Как я и боялся, это не горящий куст. — При этом в голосе экстрасенса не слышалось ни малейшего сарказма.

— Конечно, это не куст. — Увидев огромный кристалл — Дом Дверей, Клайборн выпучил глаза. — Всевышний идет путями таинства. Неужели вы надеялись обнаружить горящий куст в… мире… лишенном растительности? — На мгновение он замолчал и побледнел. Только сейчас он осознал ужасный аспект Дома Дверей. — Но это…

— Не творение Всевышнего, — закончил Андерсон, присоединившись к ним.

Варре залез на утес последним.

— Дом Дверей, — спокойно произнес он. — Однако предыдущие были менее пугающими. А этот… выглядит угрожающе.

— А теперь что будем делать? — Тарнболл повернулся к Джиллу.

— Думаю, все очевидно. — Андерсон надулся, снова став «лидером». — Мы отправимся дальше!

Джилл посмотрел на него и точно таким же тоном ответил:

— Тогда ступайте вперед, босс. Что до меня, то я никуда не отправлюсь.

— Что? — нахмурился Андерсон. — Вы на самом деле хотите здесь остаться?

— Пока да, — ответил Джилл. Он посмотрел прямо в лицо министру, а остальные молчали, ожидая продолжения. — Посмотрите. Нам здесь пока ничего не угрожает, кроме этого, — тут он кивнул в сторону Дома Дверей. — Оставив в стороне птиц и странно выглядевшую ящерицу или двух, мы не встретили в этой пустыне никаких форм жизни. Если бы здесь еще кто-то обитал, и если бы они оказались более неприятными, нас бы уже нашли. Мы станем торчать здесь, словно перекати-поле, перебравшееся через пустыню. Так получилось, потому что здесь мы в безопасности. И мы останемся, пока здесь будет безопасно.

— Ты думаешь, мы по-прежнему не будем ни в чем нуждаться? — поинтересовался Тарнболл.

Джилл кивнул.

— Думаю, будет мудро, если мы задержимся здесь на пару часов, быть может, до утра, перед тем как решимся на следующий шаг. Если же ночью к нам кто-то явится, мы всегда можем испытать свою удачу. Лично мне хотелось бы, чтобы я никогда не встречался ни с чем похожим. Я лично хотел бы передохнуть, дать телу и разуму расслабиться… и посмотреть, что произойдет дальше.

Остальные внимательно слушали и, судя по лицам, одобряли его слова. Все, кроме Клайборна. Казалось, он не слышал экстрасенса.

— Мы должны молиться, — бубнил американец. — Вы должны отдать мне свои одежды… Все! Я приказываю развести костер во имя моего Бога. Каждый из вас сделает персональное подношение из своей одежды, и я спалю все это, во имя Всевышнего. — Потом американец трясущимся пальцем указал на гигантский кристалл. — Что за дьявольская работа! Что-то адское таится в самом воздухе этого места… разве вы это не чувствуете? Но мы прогоним всех бесов, разведя огонь и принеся в жертву этого агнца. — Он тряхнул тело зверя, которое до сих пор висело у него на плече.

Тарнболл взглянул на американца чуть прищурившись, сжал большой кулак и усмехнулся сквозь зубы. Очевидно, эта речь нисколько его не растрогала. Однако Джилл поймал его взгляд и покачал головой. Клайборн заметил, как они переглядываются.

— Что? Вы строите против меня заговор? Вы хотите помешать Всевышнему…

Джилл вытащил из кобуры ядовитое жало. Он уколол Клайборна, а потом легонько сдавил мягкое основание жала. Глаза Клайборна стали словно пуговицы. Американец кашлянул, громко вздохнул и, как подкошенный, рухнул на землю. Труп кентавра соскользнул с его плеча и покатился вниз по склону, подпрыгивая на выступах.

— Давайте спустим его вниз как можно осторожнее, — распорядился Джилл. — Может, очнувшись, он придет в себя. А если нет. — Тут экстрасенс пожал плечами и вздохнул. — Тогда я и в самом деле не знаю, что делать.

— Это и есть ответ, — заговорил Варре, избегая смотреть на Джилла. Нахмурившись, он разглядывал свои потрескавшиеся грязные ногти. — Клайборн склонен к безумию и для нас бесполезен. Почему мы должны подвергать опасности наши жизни? Эта штука — Дом Дверей — принципиально отличается от остальных. Возможно, он опасен. Издали Дом напоминает бутылку с ядом. Я думаю, нам стоит двигаться, чтобы ни говорил там Клайборн, и, конечно, не стоит отдавать ему свою одежду. А если он решит использовать одну из этих грозных дверей, тогда мы… не должны будем мешать ему. По крайней мере, в этом случае он чем-то пожертвует. — Француз, не поднимая головы, продолжал разглядывать свои ногти.

Тарнболл и Анжела смущенно отвели взгляд. Андерсон промолчал, только удивленно поднял брови. А Джилл сказал:

— Вы хладнокровный ублюдок, Жан-Пьер, разве не так? Но благодарю вас… в любом случае. Однако дальше мы должны действовать очень осторожно.

— Мы? — Варре выглядел удивленно. — Но почему?

— Потому что в противном случае я сломаю кому-то ногу, — сказал Джилл. — Это потому что…

Джилл проснулся от ощущения, что нечто важное случилось или вот-вот должно случиться. Он сидел, прижавшись спиной к плоской каменной плите. Ноги его свешивались на пологий склон. Руки обнимали Анжелу, которая задремала с головой на его груди, осторожно обняв его одной рукой. Джилл почти не помнил, как они спустились к подножию Дома Дверей и о чем разговаривали.

Тарнболл отдыхал рядом, бормоча что-то невнятное во сне. На востоке в темнеющем небе зажглись первые звезды. Их отражения появились на огромном многогранном кристалле. Далеко на юге садилось второе крошечное солнце этого мира, оставляя за собой в небе яркий след. Одинокий «воздушный змей» парил над самыми высокими утесами.

Андерсон и Варре уже проснулись. Зевая, они бродили неподалеку. Серая девятифутовая ящерица с желтым гребнем вдоль спины ползла вниз по склону, подняв крошечное пыльное облако и сбрасывая вниз маленькие камешки. В пятидесяти футах от Джилла прямо перед Домом Дверей стоял Клайборн. Он был совершенно голый и нес какой-то бред. Видимо, именно это и встревожило Андерсона и Варре. Но Джилла разбудило что-то другое. Дом Дверей ожил, и Джилл чувствовал это! Именно это его и разбудило.

Одежду Клайборн сложил в кучу неподалеку от гигантского кристалла. Мертвого кентавра безумец водрузил поверху и поджег всю кучу. Сейчас пламя лизало мертвую плоть и к небу поднимались клубы черного дыма.

Тарнболл тоже проснулся и увидел, что происходит. Он огляделся. Понимая, что нужно действовать, Джилл осторожно потряс за плечо Анжелу.

— Давно он этим занимается? — спросил у экстрасенса агент. Потом он полез во внутренний карман пиджака и зло фыркнул. — Он украл мои спички! Бог с ними, ведь это его собственность.

Анжела проснулась. Джилл чуть передвинул ее и встал.

— По-моему, мы проспали слишком долго для существ, которые не нуждаются в сне, — заметила девушка. — Пусть даже наши тела не нуждаются в отдыхе, но мозг должен отдыхать.

— Милес, — позвал Джилл, направляясь к американцу. — Клайборн, шли бы вы отсюда. Это небезопасно. — Он попытался говорить настоятельно и спокойно, чтобы не вызвать паники у американца. Ему казалось, что сам Дом Дверей прислушивается к его словам. Может быть, так и было, потому что механизм, без сомнения, активировался.

Клайборн повернулся к экстрасенсу.

— Держись подальше от меня, Джилл! — раскатисто произнес безумец. — Я знаю, что делаю… И я знаю, что ты можешь сделать! Ведь это ты усыпил меня, так? Глупец… этот путь ведет к вечному проклятию! Разве ты не знаешь, что мы ступаем по краю бездонной пропасти? Сейчас я провожу ритуал, который, быть может, спасет наши души!

Он стоял между импровизированным костром и кристаллом. Тем временем Джилл подобрался поближе. Впервые он заметил, что двери пронумерованы.

Двери, находившиеся поблизости, имели номера: 888, 777 и 555, слева направо против часовой стрелки. Сам Клайборн стоял напротив двери 666[7]. Джилл не знал, получилось ли это специально, но в этом виделся некий знак свыше.

Видимо, так оно и было, потому что, повернувшись к двери, Клайборн указал на нее пальцем:

— Видишь? Дьявол разоблачен. Мой Господь показал мне его номер — число зверя! Теперь, повернувшись к этой двери спиной, — он так и сделал, встав лицом к огню и широко разведя руки, — я знаю, что за спиной моей Сатана!

— Клайборн! — зашипел Джилл, сознавая, что кристалл затаился, готовый в любой момент преподнести сюрприз, словно сжатая пружина. — Ради Бога, прекратите!

— Ради Бога? — взвыл американец. Их разделяли огонь и дым. — Да, и ради вас, и ради себя самого. Великий милостивый Бог, услышь этого грешника и дай ему знак, что ты прощаешь его и приглашаешь в свое лоно…

И это случилось. Джилл отбросил всякую вялость.

Дверь под номером 666 быстро скользнула вниз и исчезла. И за ней открылся настоящий ад. Красные и оранжевые языки пламени гремели и завывали. Они готовы были вырваться из своей клетки. И вот огромный столб огня метнулся из двери, словно гигантский язык, и несколько долгих секунд лизал Клайборна от пяток до макушки. Вопя, тот исчез в потоке света и тепла. Джилл почувствовал, как огонь опалил его собственные волосы и брови, и метнулся в сторону. Когда язык пламени отступил, дверь с шипением закрылась, но еще несколько мгновений сполохи огня метались по краям обсидиановой панели.

Удивленный и испуганный Клайборн стоял на том же самом месте… но всего несколько секунд. Потом он стек на землю. Он был словно пластиковая кукла, брошенная в огонь каким-то ребенком, а потом извлеченная из огня другим ребенком, пожалевшим игрушку. Он напоминал восковую свечу, попавшую в огненный факел, или варенного в кипятке омара. С криками рухнул он на дымящуюся, воняющую кучу своего жертвоприношения.

А Дом Дверей стоял, как и раньше, — инопланетное зло под чужими звездами…

Глава двадцать девятая

Джилл почувствовал невыносимый ужас. Выходило так, словно Клайборн и Дом Дверей были чем-то связаны, и не только огнем, прикончившим американца. Джилл знал это. Он уже был готов разгадать эту связь, когда к нему подбежал Тарнболл.

— Дерьмо! — задохнулся агент, непроизвольно сделав глотательное движение. — Мой Бог! Что тут, черт побери, случилось? — Он видел, что произошло, но не мог осознать. Подбежав к Клайборну, он присел над ним, а потом беспомощно развел руками. — Я не могу… нет… Я не могу даже дотронуться до него.

Агент очутился в сфере досягаемости огня из двери 666. И Дом Дверей — эта машина — до сих пор работала. Джилл чувствовал это.

— Джек! — закричал экстрасенс, пытаясь предупредить друга.

В это время Клайборн поднял дымящуюся голову и открыл глаза. Он был по-адски черен. Когда язык пламени объял его, американец закрыл глаза, и это их спасло. Возможно, у него еще сохранилась часть мозга.

— Я… Я проклятый дурак, — пробулькал он. — Но я верил. Я верил. Я знал. Откуда взяться Богу в… таком богомерзком месте, а? Ад — обитель дьявола.

— Не разговаривай, — приказал Тарнболл, пораженный ужасом. Но Клайборн не только говорил, он пытался встать на ноги.

— П-помогите мне… подняться, — пробормотал он. Казалось, его агония достигла крещендо. — Помогите мне, а то что-то там словно сварилось и заедает.

Дом Дверей ничего не предпринимал. Он ждал, когда Тарнболл поставит Клайборна на ноги. Джилл чувствовал, что Дом выжидает удобного момента. Экстрасенс тоже встал, метнулся вперед, чтобы помочь Тарнболлу, который возился с шатающейся, обугленной плотью. Огромные волдыри лопались, и белая пахучая жидкость омывала прожаренное мясо — пережаренное жаркое на косточках, выпиравших из спины Клайборна.

— Шесть, шесть, шесть, — бормотал американец. Его лицо напоминало расплавленную восковую маску. Пройдя между Тарнболлом и Джиллом, он, словно сломанный робот, поплелся в сторону двери. — Пусть огонь… закончит свою работу.

Джилл почувствовал: вот-вот что-то случится. Дом Дверей ждал Клайборна. И более того: он управлял действиями американца.

— Джек! — сквозь зубы позвал Джилл. — Мы должны бежать… Прямо сейчас… Или тоже погибнем.

Они отступили от Клайборна, попятились, а тот, словно не замечая этого, брел вперед.

— Закончи, — обратился он к двери 666. — Положи… этому конец.

В этот раз дверь скользнула вбок, и за ней не оказалось никакого огня. Там был космический вакуум. Звезды, словно драгоценности, висели в бесконечной бездне пространства. Клайборна втянуло в дверной проем.

Джилл и Тарнболл увидели, как американец полетел кувырком — черное существо, вечно летящее в собственном головокружительном кошмаре. И в этот раз, когда дверь захлопнулась, края плиты подернулись инеем…

— Его действия контролировал Дом, — сказал Джилл остальным. — Клайборн действовал неумышленно. Он не знал, даже не подозревал об этом. Но машина диктовала ему мысли. Это программирование базировалось на его мировоззрении.

— Его вере в потусторонний мир, — уточнил Тарнболл, и Джилл кивнул.

Варре, наоборот, был настроен скептически.

— Похоже, что, несмотря на неожиданность, вы знали, что случится. — Француз говорил, по обыкновению рассматривая свои ногти. — И что же нам теперь думать?

— Жан-Пьер, вы говорите так, потому что никогда раньше не видели талант Джилла в действии, — встрял Андерсон. — Я видел, так что рекомендую вам послушать его. Пожалуйста, продолжайте, Спенсер.

— Не знаю, почему выбрали именно Клайборна, — продолжал Джилл. — Но выбрали его. Быть может, все потому, что он не мог мыслить рационально. Он лучше других подходил для опыта с таким ужасным результатом. Но…

— Может быть, это должно было случиться с тем, кто первый прошел через врата, ведущие сюда из лесного мира? Помните, он был первым. — Анжела чуть потупилась, когда все повернулись к ней.

— Возможно и так, — произнес Джилл. — Я как-то упустил это из виду. Определенно стоит взять это на заметку.

— Извини, что я нарушила ход твоих мыслей, — застенчиво продолжала девушка. — Ты сказал «но»…

— Но… — протянул Джилл, собираясь с мыслями, — кроме предположения, что Клайборн был выбран, потому что сошел с ума, и его восприятие окружающего могло породить чудовищный эффект, есть и другие версии… Допустим, нами намеренно манипулируют…

— Нами не манипулируют! — фыркнул Андерсон. — Это очевидно! Джилл кивнул.

— В любом случае инопланетный разум контролирует Дом Дверей. Вопрос: что дальше? Я имею в виду, какова цель всего происходящего?

— Может, он хочет посмотреть, что мы станем делать? — Тарнболл по привычке поднял бровь.

— Замок стоял на склоне Бена Лаверса довольно долго, — продолжал Джилл. — Предположим, что это механизм, пролетевший в космосе не одну сотню световых лет, и те, кто построил или управляют им, не такие уж тупицы. Тогда они знают, что мы станем делать.

Судя по виду француза, слова Джилла его ничуть не убедили.

— Клайборн виноват в том, что мы попали в этот мир, — начал он по новой.

— Нет, — отрезал Джилл. — Он виноват только в том, что с ним случилось и может случиться с нами, пока мы не покинем этот мир.

— Но ведь с нами ничего не случилось! — продолжал возмущаться француз.

— Более того, — холодно сказал Джилл. — Нечто случилось со всеми нами. Только разница в том, что полтора часа назад Клайборн был изуродован и убит чудовищным образом… Я сказал: убит!.. И если мы станем ждать достаточно долго, боюсь, столкнемся со сверхъестественными силами и формами зла, в которые он верил. И эти силы обрушатся на нас.

— Вы в этом уверены? — фыркнул Варре.

— Может, вы слышали, как тикают ваши часы?

— Да? Тогда это, несомненно, сработает! — ехидно сказал француз.

Джилл кивнул в сторону Дома Дверей.

— А вот он тикает, — продолжал экстрасенс. — Вроде бомбы с часовым механизмом.

Варре почувствовал, что события окончательно выходят из-под контроля. Он испугался, так как его циничные взгляды разрушались с огромной скоростью.

— Доказательства! — наконец выдохнул он. — Нет доказательств. Вы не можете нам ничего показать.

— Клайборн боялся двух вещей больше всего остального, — непреклонно продолжал Джилл. — Дьявола со всеми его творениями и Ада. Вот адский огонь и сжег американца, а потом он упал в бездонную космическую пропасть.

Долгое мгновение царила тишина. Сумерки казались почти сверхъестественными, и только пригоршня странных звезд горела в небе. Но вот на востоке над горизонтом появился край малой луны. Ее свет был слабым, желтым с легким красноватым оттенком. Наконец Андерсон спросил:

— И что бы вы посоветовали? Это бессмысленно — стоять здесь и ждать, пока еще что-то случится… что-то еще более чудовищное… случится с нами. Куда мы отправимся отсюда, Спенсер?

— Точно не скажу, — ответил Джилл. — Может быть, я не прав, однако я так не думаю. Я чувствую, что машина поработала с Клайборном. Надеюсь, каждый из вас это понимает… Высказывайте свои идеи… все идеи…

— А если что-нибудь случится… произойдет, пока мы тут болтаем? — спросила Анжела.

— Тогда мы вынуждены будем воспользоваться одной из дверей, — ответил Джилл. — И может быть, лучше заранее просчитать, какую дверь нам следует открыть. Я предлагаю всем подумать об этом, и, если кто-нибудь придумает что-то полезное, видит Бог, я воспользуюсь его советом. Мне… — Он посмотрел на Варре и поправился: — Я должен отойти, присесть и послушать, как тикает эта машина. А если вы не верите мне, то это ваши проблемы. И вам придется решать их самостоятельно. — Он отошел в сторону, выбрал подходящий камень и уселся на него.

Вскоре к нему присоединился Тарнболл.

— Мы не договорили про Баннермена, — тихо сказал он.

— Да, — согласился экстрасенс, — но сейчас не время это обсуждать. Черт побери, тут и так полно помех! Что касается Баннермена, так я ни в чем не уверен. — И он беспомощно пожал плечами.

— Что!

— Он мог всего лишь носить отпечаток машины. Мы ведь все внутри машины! И я испытываю неприятные ощущения точно так же, как и любой из вас… даже более того. Боже, если полностью поверить моим чувствам, то тогда ты, Джек, тоже не совсем человек. Ты имеешь ту же ауру машины, которую я различил у Баннермена. Точно так же, как и все остальные. Могу сказать лишь то, что девушка кажется наиболее человечной из всей нашей компании!

Тарнболл усмехнулся, возможно, для того, чтобы скрыть разочарование.

— Я вижу, дела твои плохи, — проговорил агент. — Но я-то уверен, что в ту ночь к нам зашел именно Баннермен. Куда он исчез? Пусть он спас жизнь мне и Клайборну… но где он сейчас? Кажется, кто-то играет с нами в игру, а Баннермен вполне годится для…

Неожиданно Джилл поднял руку:

— Ш-ш-ш! — выдохнул он, а через мгновение добавил. — Что-то сейчас произойдет, приготовься. Что-то…

Прервав их разговор, подошла Анжела. Она словно скользила по каменистой осыпи. Следом за ней подтянулись Варре и Андерсон.

— Спенсер, — возбужденно обратилась она к экстрасенсу, — у нас есть идея.

Джилл равнодушно посмотрел на девушку.

— Нумерология! — объявила она.

— Что?

— Клайборн интересовался числами, ведь так? — выпалила она на одном дыхании. — Их оккультным значением и применением?

— И что из того?

— Числа на дверях. Клайборн знал, что 666 — число зверя из Апокалипсиса.

Выражение лица Джилла Спенсера ничуть не изменилось.

— Думаю, что о числе зверя знают все.

— Но это был и его номер тоже! Номер Клайборна, — продолжала девушка. — И тогда она быстро написала в пыли древнееврейскую систему нумерологии, где цифры заменяли буквы имени.

— Попробуем записать имя Милеса Клайборна, — продолжала она. — И тогда мы получим: четыре, один, три, пять, три, три, три, один, один, два, семь, два, пять, пять. Все вместе будет сорок пять. А четыре плюс пять — девять. Шесть, шесть, шесть — восемнадцать. Один плюс восемь — девять. Он и дверь имели один и тот же номер. Это была его дверь, и он не мог избежать ее. Как говорится: так было предопределено. Его номер был на этой двери. Кроме того, в различных типах нумерологии цифра девять всегда обозначает смерть… так же, как девятка пик.

Джилл кивнул. Он выглядел озадаченным. Однако Дом Дверей готовился к новому ходу, не давая экстрасенсу полностью сосредоточиться на словах девушки.

— Итак, куда же ты предлагаешь направиться дальше?

— Мы должны поработать с нашими числами, — ответила она. — И тогда мы узнаем, какая из дверей больше всего подходит… самая подходящая. Кому что требуется. Моя цифра шесть. Соответственно, моя дверь двести двадцать вторая. Двойка хорошая цифра, она символизирует мир и гармонию, спокойствие и искренность. И если она хороша для меня, она так же подойдет и всем остальным.

Джилл нахмурился.

— Слишком это легко! — сказал он. — Откуда ты все это знаешь? Я имею в виду… древнееврейскую нумерологию?

— Я всегда интересовалась нумерологией, астрологией и подобными штуками, — ответила девушка. — Просто так вышло, что лучше всего я знаю древнееврейскую систему.

Джилл кивнул.

— А какой у меня номер?

— Пять, — уверенно ответила девушка. — Я уже высчитала. Ты живешь на нервах, но ты также находчивый, жизнерадостный, многосторонний… словно этот кристалл. Ты можешь быть и сексуальным… — Варре фыркнул. — И рассудительным. Иногда ты нетактичен, но стараешься никого не обидеть. И еще: ты любишь путешествовать.

— Настоящий спаситель? — сухо поинтересовался Варре.

Джилл покосился на француза и спросил Анжелу:

— А он?

— Его цифра? — Девушка начала что-то высчитывать. — Пятьдесят один. Его цифра шестерка, как и моя. Дверь номер двести двадцать два. Но у него три имени. Три основных слагаемых характера: амбиции, гордость и, в меньшей степени, превосходство над окружающими.

Джек Тарнболл соответствовал числу тридцать восемь, которое было эквивалентно одиннадцати, или тоже двум. А Дэвид Андерсон — трем.

— Если мы серьезно отнесемся к этой теории, дверь двести двадцать два — наилучший выбор, — подытожил Джилл.

— Ты что, серьезно? — с огорчением спросила Анжела.

— Да! — удивил ее Джилл. На лице его расплылась усмешка.

Андерсон и Варре не поверили своим ушам. Они смотрели на Джилла так, словно он бредил.

— Что? — вяло пробормотал Андерсон. — Вы, в самом деле верите во всю эту ерунду? Джилл, я бы хотел серьезно…

— Помолчите, — остановил министра Джилл. — Не важно, во что мы верим, главное то, во что верил Клайборн. Машина — кристалл, Дом Дверей, или как ее там, придала форму вещам согласно его мышлению, его вере. И если они сейчас прислушивается к тому, что мы думаем, во что верим…

— Двести двадцать вторая дверь, — закончил за экстрасенса Тарнболл.

Они как один повернулись и направились во тьму, обходя огромный кристалл, прошли мимо дверей 444 и 333. Вот впереди показалась дверь 222.

— Случайно не подскажешь ли, какой номер был у Джона Баннермена? — спросил Джилл, когда они остановились на относительно безопасном расстоянии от кристалла.

Анжела посчитала.

— Семерка, — объявила она. — Три и пять не дробятся. Я думаю, его дверь будет семьсот семьдесят седьмая. Семерка — цифра ученого, философа, мыслителя. Люди под этой цифрой живут в уединении и держатся в стороне от остальных… Люди вроде него имеют защиту, владеют собой, а также обладают мощным интеллектом. Семерки не совсем от мира сего, и они, как правило, плохо относятся к большей части человечества.

— Знаете, а я неожиданно заинтересовался этой нумерологией! — заявил Тарнболл. Он взглянул на темный силуэт Джилла. — Итак, Баннермен у нас под цифрой семь?

Его замечание напоминало вызов. Джилл почувствовал: что-то происходит, — всего за полсекунды до того, как все случилось…

Глава тридцатая

Сит из фонов сделал несколько ошибок, совершил ряд оплошностей. Он потерял хирургический инструмент в ту ночь, когда пытался убить Спенсера Джилла. Другая ошибка заключалась в том, что он вовремя не побеспокоился по поводу этой пропажи. Сит повел себя столь равнодушно, потому что считал: ни один человек не сможет разобраться, как работает эта штука. Может, кто и догадается о ее назначении, но использовать не сможет. Однако он забыл про Джилла с его способностями. Или, быть может, в дальних уголках подсознания Сит верил в Джилла, но отогнал мысль о нем, потому что шансы на то, что Джилл сумеет разобраться с инопланетным инструментом, были астрономически малы. Как можно использовать палочку серебристого металла, к тому же с вмятиной? Даже если люди ее обнаружат, то все равно отложат находку в сторону, спрячут в какой-нибудь куче хлама, потеряют. Человеческая раса вообще неразумно использует металлы и злоупотребляет жидкостями!

Другой просчет Сита заключался в небрежности во время наблюдения за прогрессом тестируемой группы. Если бы он просматривал записи синтезатора, тогда, наверное, заметил бы, как Джилл изучал инструмент, и сумел бы все исправить. Сит знал бы, что Джилл заполучил инструмент и разобрался, как им пользоваться. Также Сит пропустил сообщение, что машина для очистки потеряла свое жало. Просмотрев записи много позже, Сит и в самом деле обнаружил эти факты. Незнание же поставило Сита в крайне невыгодное положение.

Но об одной своей ошибке он знал. И с прискорбием с ней согласился. Сит совершенно умышленно тянул время. Костюм-Баннермен был не замаскирован, он выглядел точно таким же, каким видели его Джилл и Тарнболл в ту ночь в Киллине. Сит был убежден, что восстановленной руки достаточно, чтобы его не связали с ночным нападением. Кроме того, Сит мнил себя выше остальных и насмехался над сородичами. Он словно бросал людям вызов: узнайте меня. И верил, что Тарнболл мог принять этот вызов. Но Сит должен был убедить Тарнболла, что тот ошибается. И сделать это как можно скорее, заново вступив в игру. Путь, который решил выбрать Сит, казался ему совсем не трудным. Он приготовился и нанес минимальный вред конструкции Баннермена.

Но к величайшей досаде Сита, как только он собирался покинуть контрольную комнату, вернувшись в синтезированный мир кристалла, прибыл Милес Клайборн. Он был так сильно обожжен, что практически лишился кожи, кроме того, покрыт льдом после пребывания в открытом космосе. Короче, он был совершенно «мертв». Сит был не только раздражен, но и крайне удивлен… Ему было очень любопытно. Очевидно, синтезатор материализовал нечто необычное! Что же это за вселенная, где очутились Джилл и остальные? В том числе и Клайборн. Сит торопливо упаковал отвратительные останки Клайборна в паутину накопителя и наконец вошел в…

Дом Дверей имел девять граней, и в каждой из них располагались двери с номерами от 111 до 999. В то время как Джилл и его спутники двигались вокруг кристалла, они видели двери от 444 до 777, остальные были спрятаны от них за гранями. Более того, никто из людей не видел, как из двери 777 появился Баннермен. Все внимание людей было обращено на Джилла, который, издав предупредительный крик, схватил Анжелу и, оставляя синяки на нежной коже девушки, потащил ее к осыпи.

После этого с грохотом распахнулась гигантская дверь. Эхо от этого звука раскатилось по горам. А потом в сверхъестественной, звенящей тишине раздались вопли ужаса — крики о помощи, доносящиеся с другой стороны гигантского кристалла.

Дрожа всем телом, Джилл вскочил на ноги, помог подняться Анжеле и увлек ее за собой, обходя вокруг Дома Дверей. Он шел туда, где появился Баннермен. Тот, пошатываясь, вышел навстречу экстрасенсу. Одежды несчастного были порваны, ноги казались окровавленной массой, втиснутой в разорванные, разбитые ботинки. Он шел, широко расставив руки, словно пытался опереться о воздух или, как слепой, нащупать путь.

— Помогите! — позвал он хриплым, каркающим голосом. — Ради Бога, есть тут кто?

Парализованные от ужаса люди беспомощно смотрели, как Баннермен бредет по острым камням. Но вот он упал, натолкнувшись на грань кристалла. Когда же он со стонами вновь поднялся на ноги, люди двинулись ему навстречу. Кажется, до них стало доходить, в каком он состоянии. Его волосы были спалены до щетины, руки блестели — ободранные, окровавленные. Баннермен выглядел так, словно ему пришлось продираться через чащу горящих кустов. А его глаза… теперь цветом они напоминали кислое молоко и были совершенно пусты. В них отражались лишь бледно-желтая точка восходящей луны.

— Слепой! — задохнулся Андерсон, и Баннермен услышал его.

— Андерсон? — Его голос прозвучал по-детски заискивающе, чуть осмелевшим от надежды. — Это вы? Почему вы не говорите со мной? — Покачиваясь, Баннермен направился прямо к министру.

Анжела, оказавшаяся на его пути, отступила.

— Бедняга! — По голосу чувствовалось: еще чуть-чуть и она заплачет. — Да, это мы, Джон. Все здесь, кроме Хагги и Милеса Клайборна. Они… их нет с нами.

— Анжела? А… остальные с тобой? — доверчиво спросил он, словно не расслышав большей части сказанного.

— Мы здесь, Джон, — сказал Андерсон, в то время как Анжела взяла Баннермена за руку.

Он сжал руку, подтянул к себе, воскликнув:

— Это… чудо! Боже, раньше я никогда не верил в тебя, но теперь верю!

Джилл и Тарнболл обменялись взглядами. Агент, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке. А Джилл до сих пор не был до конца уверен. Здесь, рядом с Домом Дверей, сейчас, когда кристалл активировался, пусть и пребывал в стабильном состоянии, присутствие инопланетной машины чувствовалось так сильно, что невозможно было провести разграничение между Баннерменом и другим искусственным источником активности. Шестое чувство экстрасенса завязло в излучениях кристалла.

— Присядьте, а то снова упадете. — Анжела помогла Баннермену сесть на плоский камень. — Давайте-ка мы поможем вам. Тут… — Она села на корточки рядом с ним, потому что он так и не выпустил ее руки.

— Что с вами случилось? — пришел в себя Вар-ре. — Последний раз мы видели вас в пещере на том склоне, когда собирались лечь спать.

— Что со мной случилось? — Теперь голос Баннермена немного окреп, стал больше похож на его прежний голос. Страх и истерика угасли, облегчение и изнеможение сменили их.

«Если он играет, то он — хороший актер, — подумал Джилл. — Неужели он и в самом деле зашел настолько далеко, что ослепил себя?»

— Я расскажу вам о том, что случилось, — продолжал Баннермен. — Мне показалось, что я услышал какой-то звук. Как бы там ни было, я проснулся. Оставив пещеру я направился к краю обрыва. Внизу в лесу двигались какие-то твари, оттуда доносились крики, там шла борьба. Потом я заметил что-то еще. Быть может, это было огромное насекомое. Оно слезло по склону, двигаясь в мою сторону. Оно вытягивало вперед хоботок, словно что-то вынюхивало. Я подумал, что, быть может, наш запах покинул пещеру, и теперь эта тварь выслеживает нас!

— Можете подробнее описать, какую тварь вы видели? — спросил Джилл.

Баннермен кивнул и начал рассказывать про охотничью машину.

— Я бросил в тварь камень, — продолжал он. — В это время тварь как раз обходила очередное препятствие. Мой удар оказался неточным, однако, достиг цели. Но… тварь, чуть скользнув вниз, попала в расселину. Закрепилась там. Она уставилась на меня своими фасеточными глазами. Их свет ударил мне в лицо, словно сноп прожектора, словно лучи лазеров! Вмиг я ослеп. Боль была так ужасна, что я… Должно быть, я на мгновение потерял сознание… Потом… Один Бог может сказать, где я побывал! — Его голос сломался.

Анжела попыталась помочь Баннермену устроиться поудобнее, а он тем временем продолжал:

— Я побывал в пустыне, солнце которой опалило мне кожу, в болоте, где твари, напоминающие камбал, кусали меня, в месте, где все, к чему бы я ни прикоснулся, напоминало разбитое стекло. Когда я оттуда выбрался, у меня появилась надежда. Потом… я оказался в месте, где горел огонь и было ужасно жарко. И только я приготовился лечь и умереть, как услышал голос. — Тут Баннермен повернулся к Анжеле, которая сидела рядом с ним на корточках. —

Думаю, это был ваш голос. Я заставил себя пойти в ту сторону, и… — он вновь замолчал, пожал плечами, моргнул слепыми глазами, в которых отражался лунный свет. — И вот я здесь.

— Она назвала ваш номер. Она… позвала вас сквозь дверь? Дверь номер семьсот семьдесят семь, — сказал ему Тарнболл.

— А ну-ка отойдем, Джек, — позвал агента Джилл. Тарнболл подошел к приятелю. Тем временем экстрасенс обвел взглядом всех собравшихся. — Оставайтесь здесь. Позаботьтесь о Баннермене. Мы сейчас вернемся.

Они прошли вдоль стены кристалла и остановились напротив двери под номером 777. У ее основания на земле сохранились следы. Если отойти, то можно было увидеть четко отпечатанный на земле след огромной обсидиановой плиты-двери. Возле двери 666 было то же самое, хотя, как помнил Джилл, дверь один раз ушла вниз, а другой раз — вбок. Однако обе двери были активированы. Очевидно, Баннермен и в самом деле прошел через дверь 777. Джилл тряхнул головой от удивления.

— Если Клайборн и в самом деле каким-то образом участвовал в создании этого места, то я должен лишь снять перед ним шляпу, — сказал он. — По-моему, он до сих пор влияет на происходящее тут. Черт побери, это — его мир! Мы оказались не просто внутри машины, а внутри машины, запрограммированной безумцем!

Тарнболл посмотрел на приятели. В желтом лунном свете он мог разглядеть лишь силуэт Джилла.

— А Баннермен? Что ты думаешь о нем?

— Не знаю, — ответил экстрасенс. — С одной стороны, с ним вроде все в порядке, с другой…

В один миг сердца в груди обоих мужчин забились быстрее от притока адреналина — откуда-то из-за гребня гор до них донесся холодящий душу звук — и звук достаточно ужасный. Ничего подобного они раньше не слышали. Это был вой, но отличавшийся от воя, который они слышали в мире кентавров. Он напоминал утробный, пульсирующий, торжествующий лай, что делало его еще страшнее.

Не только Джилл и Тарнболл услышали его.

— Джилл, Тарнболл, — эхом донесся до них голос Андерсона. — Вернитесь… быстрее!

Приятели вернулись к остальным.

— Джек, забудь пока о Баннермене, — посоветовал Джилл. — Оставайся настороже, не лезь на рожон. Старайся следовать за мной. Если мы ошиблись относительно Баннермена, хорошо. Если нет… В любом случае мы раскроем его. Кто предостережен, тот вооружен.

Он еще раз продемонстрировал Тарнболлу серебристый цилиндр, прежде чем убрал его в карман.

Пока они шли назад, ночь проснулась от воя. Тому, кто выл далеко-далеко, воем же отвечал кто-то находящийся поблизости. Слишком близко.

— Что вы об этом думаете? — спросил их Андерсон, превратившийся в комок нервов.

— Не спрашивайте их, спросите меня, — встрял Варре, а потом добавил без всяких колебаний: — Это волки! Те звуки, что мы слышали, без сомнения, волчий вой. У меня есть родственники в Канаде, на дальнем севере. Я как-то навещал их и слышал волчий вой. Без сомнения, это голос волка.

Андерсон сжал его руку.

— Вы говорите серьезно? Волчий вой в мире, где нет деревьев?

— Мы всего не видели. — Француз яростно стряхнул руку министра. — В нашем поле зрения нет никаких деревьев, но что лежит за тем горным хребтом?.. Это воют волки, скажу я вам. Жизнь свою могу на это поставить!

— А наши жизни? — Голос Тарнболла прозвучал угрюмо. Агента одолевали дурные предчувствия. — Посмотрите-ка туда.

Все подняли головы. Среди темных трещин и горных расселин горело множество желтых пар глаз, напоминавших маленькие треугольные лампы. Мохнатые силуэты вприпрыжку бежали между скал. Теперь у людей не осталось ни малейших сомнений.

— Боже! — Андерсон отступил назад, трясясь как желе. — Стая кровожадных тварей.

— Я этого не понимаю, — спокойно произнес Тарнболл. — Я имею в виду, что мы не видели ничего похожего до…

— Посмотрите туда, — перебила Анжела, задохнувшаяся от ужаса.

Внизу, в пустыне, по тому же маршруту, которым совсем недавно прошли люди, двигался поток сверкающих огней, словно над пустыней зажглись огни святого Эльма. Кто-то с упорством кровожадных следопытов двигался по их следам.

— Они вынюхивают нас, — с трудом пробормотал Варре. — Но что они такое?

— Кто-то хочет узнать? — спросил Тарнболл. — Кажется, у нас достаточно времени, чтобы обнаружить нужную дверь и убраться из этого места!

— Я голосую за дверь Анжелы, — сказал Джилл, покосившись на Дом Дверей. — Дверь под номером двести двадцать два.

Андерсон волновался и, словно балерина, переминался с ноги на ногу.

— Мы не можем быть уверены в том, что этот выбор правильный, — наконец сказал он.

— Точно известно только то, что не стоит использовать ни шестьсот шестьдесят шестую, ни семьсот семьдесят седьмую двери, — подытожил Тарнболл. — А ты, Анжела, что думаешь?

Девушка не ответила. Все посмотрели на Анжелу, которая по-прежнему сидела рядом с Баннерменом, сжав его руку. Ее глаза округлились и были полны ужаса. Взгляд замер на каменном склоне, по которому они совсем недавно спустились к Дому Дверей. На этом склоне стоял… голый мужчина! Над его головой в небе светила полная луна. Незнакомец улыбался, легко и непринужденно спускаясь по склону. За спиной у него появился еще один человеческий силуэт. Новый мужчина тоже был голым, тоже улыбался.

— Мир Клайборна! — внезапно прошипел Вар-ре. — Мир, полный сверхъестественных сил. Андерсон, это не люди. И не волки. Они…

— Оборотни… — закончил фразу Джилл.

Глава тридцать первая

Реакция Джилла — то, с каким ужасом и недоверием он произнес слово «оборотни», родилась не на пустом месте, потому что экстрасенс видел собственными глазами первую из множества трансформаций. Потом их увидели остальные. Первый из обнаженных людей (может быть, предводитель стаи?) зашагал вниз по склону, но потом припал к земле и двинулся дальше на всех четырех. Мгновение, и вместо человека оказался огромный серый волк! Метаморфоза произошла моментально: человек превратился в зверя с огромной быстротой. Рычащее существо с огненными глазами подбиралось к людям.

— Джилл! Тарнболл! — закричал Андерсон. Все его претензии на лидерство разом исчезли.

Первый оборотень замешкался. Другие, превращаясь из людей в зверей, стали занимать места слева и справа от вожака. Тени утесов и скал ожили — в темноте зажглись яркие треугольные глаза.

— Джилл? — эхом вслед за Андерсоном повторил Тарнболл.

— Отступаем, — проговорил Джилл. — Но медленно. Идем к Дому Дверей. Поможете Баннермену?

— Джон, попытайтесь расслабиться, — сказал Тарнболл. — У нас тут проблема. Лучше всего будет, если я вас понесу.

Усмехнувшись, он посадил Баннермена себе на закорки.

Глубокий скептицизм и насмешливость Варре разом испарились. Реальность заключалась в том, что француз мог запросто сгинуть здесь.

— Эти пожиратели падали, — пробормотал Вар-ре, потом сделал паузу, словно проглотил язык, — спускаются с гор!

— И кто они? — Анжела жалась Джиллу, который, пятясь, отступал к огромному кристаллу.

— Силы Клайборна — Зло с большой буквы, — ответил Джилл. — Призраки, недоброжелательные, злые Духи.

— Но ведь подобных вещей не существует!

— Он верил в их существование.

— Мы должны использовать дверь! — воскликнул Андерсон. Он повернулся и направился прямо к двери 222. — За мной!

Волки-оборотни сомкнули ряды. Их клыки были желтыми, с них капала слюна. Шерсть на загривках тварей стояла дыбом. Выглядели они угрожающе. А потом один из них залаял.

Не завыл, залаял. Самая маленькая из тварей покатилась вниз по склону, поднимая облако пыли.

Джилл следом за Андерсоном поспешно пятился к двери под номером 222.

— Чего вы ждете? — спросил он, нагнав министра. Но Андерсон стоял и бормотал что-то нечленораздельное. Джилл рискнул отвести взгляд от смыкающегося круга оборотней. Он взглянул на Андерсона, а потом перевел взгляд на дверь номер 222.

Там был номер 222, потом 333, потом 444, 555 и так далее! Цифры сверкали и изменялись, словно цифры в игральном автомате. Менялись от двери к двери, кружа вдоль многогранного кристалла и постоянно набирая скорость. Потом на двери снова вспыхнуло 222, и Андерсон дрожащей рукой взялся за дверной молоток… но номер вновь изменился 333, 444, 555, 666…

Это напоминало безумную карусель. Джилл оттолкнул Андерсона в сторону. Номера мелькали все быстрее и быстрее. Потом они превратились в расплывчатые пятна.

— Рискни! — крикнул кто-то в ухо экстрасенсу. Кажется, это был Клайборн.

«Сделай это! — приказал сам себе Джилл. — Рискни… пока у тебя еще есть шанс!»

Крик ужаса оглушил экстрасенса, когда он уже занес молоток, похожий на горгулью. На мгновение он задержал движение и обернулся. Там где сгущались тени и тьма, прямо из земли поднялся занавес флуоресцентного сине-зеленого света, напоминавшего северное сияние. Он раскрасил сцену сверхъестественными красками пастельных оттенков. А потом изменчивые, танцующие в воздухе кольца занавесей сложились в огромные лица — лица, которые, чуть приоткрыв рты, злобно взирали на людей. Ноздри их раздувались. Человеческие и нечеловеческие лица одновременно. Но надо лбом каждого из них возвышались рога!

Снова оборотни подняли лай. Что-то поспешно пронеслось, завывая, проскользнуло над выстроившимися кругом волками, врезалось в группу людей, сгрудившихся у двери. Джилл почувствовал страшный толчок. Все поплыло у него перед глазами. Экстрасенс опустил молоток.

Цифры над дверью замерли на числе 555. Согласно Анжеле — дверь Джилла. В следующий миг дверь распахнулась, словно гигантские челюсти, и людей втянуло внутрь…

Джилл обо что-то треснулся головой. Не так сильно, чтобы получить серьезную травму или выйти из строя, но достаточно, чтобы очнуться с шишкой размером с перезрелую сливу. На левой стороне лба, у самых волос появилась большая ссадина. Анжела, рыдая, качала его голову на руках. Сам Джилл лежал на груде острых твердых камней с песком, чем-то чешуйчатом. Открыв глаза, Джилл обнаружил, что верхняя часть его торса лежит на коленях Анжелы. Он увидел, что груда, на которой он лежит, красновато-коричневая, и решил, что это… ржавчина?

Варре закричал:

— Mon Dieu! Mon Dieu! Во имя любви, Боже, забери меня отсюда!

Андерсон попытался успокоить его:

— Спокойно, Жан-Пьер. Быть может, это наш шанс.

— Больно! — завывал француз. — Моя нога! Моя нога!

— Послушай-ка, лягушатник, — прорычал Тарнболл. — У тебя был выбор: мог бы остаться и достаться на обед тем тварям, а если рискнул, то должен принимать все как есть.

Баннермен спокойно, почти равно душно произнес:

— Где мы? Что случилось? Неужели никто не расскажет мне, что же все-таки происходит?

Джилл зашевелился. Попытался сесть и оглядеться.

— Спенсер? Спенсер? — навалилась на него Анжела, зарыдав еще сильнее. — Я думала, у тебя серьезная травма. Скажи, с тобой все в порядке? — Девушка поцеловала его в шею, в ухо, в шишку на лбу.

— В порядке, в порядке, — прохрипел он и, отвернув голову, сплюнул пыль, набившуюся в рот. — Ладно, — продолжал он. — Думаю, я сейчас достаточно сексуален?

Когда голова Джилла перестала кружиться, он огляделся, пытаясь понять, куда они попали. В первый момент он подумал, что они оказались в какой-то пещере. Фактически так оно и было, но такую пещеру ни Джилл, ни остальные и вообразить себе не могли. Свет, какая-то разновидность туманного, пасмурного дневного света, заливала это место, просачиваясь через овальную дыру в одной из стен, и столбами светящейся пыли падала из многочисленных отверстий в потолке. «Пещера? — удивился Джилл. — Или убежище от ядерной бомбардировки, пережившей прямое попадание?»

Здесь были трубы и кабели, разбитые пластиковые и металлические трубопроводы. Они висели повсюду, словно древние сталактиты. Дверь ощетинилась ржавыми гайками и болтами. Пистоны, цинковый и металлический лом валялся повсюду. «Склад металлолома?»

— Склад металлолома! — выдохнул Джилл, пытаясь встать на ноги.

Но Анжела остановила его.

— Полегче, Спенсер, — обратилась она к нему.

— Разве ты не видишь? — продолжал он. — Это место — всего лишь склад металлолома! Это — отбросы цивилизации. Можешь ты вообразить себе все это, находящееся в чужом мире? Это — Земля!

Девушка покачала головой, а потом осторожно помогла Джиллу встать на ноги.

— Нет, — сказала она. — Нет. Я тоже так думала, пока не выглянула отсюда. — Она кивнула в сторону огромной овальной дыры в стене, сложенной из груды механических кусков и обломков.

Джилл направился к открытому месту, но остановился, увидев забившегося в угол Баннермена. Несчастный дрожал и словно просил всем своим слепым, беспомощным видом, чтобы ему помогли сориентироваться в этом гигантском механическом блоке. Но никто не замечал его. Андерсон и Тарнболл возились с Варре. Они завернули правую штанину француза. Волчьи челюсти, сжавшие мягкую часть ноги Варре, не разжались даже в смерти. Голова, плечи и передние лапы твари были целехоньки, но чуть ниже туловище было рассечено, словно гильотиной. Кровь твари была повсюду.

Тарнболл повернулся к Джиллу, который двигался, едва переставляя ноги.

— С тобой все в порядке? — поинтересовался он, и экстрасенс кивнул. Андерсон сидел верхом на Варре, пытаясь удержать его на полу. Француз бился в агонии. Наконец Тарнболл запихнул пальцы в окровавленную пасть волка и попытался ее открыть.

Джилл решил, что, видимо, существо из предыдущего мира атаковало француза, когда тот проходил через дверь, и та разрезала оборотня пополам. По лицу Варре, перекошенному агонией, ручьем тек пот. Несчастный крепко сжал зубы и кривился от боли. Джилл поморщился и вынул из кобуры ядовитое жало.

Внезапно Тарнболл вскрикнул от ужаса и отскочил от Варре. Андерсон проделал то же самое. Француз тоже завопил. Волчья голова, впившаяся зубами ему в ногу, превратилась в человеческую. Человеческий бюст, руки…

— Боже! Боже! — пронзительно завопил Варре, водя пальцами над головой чудовища и не в силах прикоснуться к трупу.

Джилл и остальные, выпучив глаза, уставились на останки оборотня: на его лицо — насмешливую маску, на его плечи и неестественно вывернутые руки… А потом останки разом рухнули на пол и, дымясь, превратились в пыль.

— Что?.. — произнесли Андерсон и Тарнболл в один голос.

— Оборотню не место в этом мире, — неопределенно предположил Джилл. — Рожденное в мире Клайборна — воображаемая тварь. Это место… другое. Тут существа вроде этой твари существовать не могут.

Словно специально решив опровергнуть логичное предположение экстрасенса, на фоне овального отверстия в стене появилась какая-то тень. Джилл рванулся было, но задохнулся… Тарнболл подхватил его и помог устоять на ногах.

— Собака, — сказал агент. — Всего лишь собака.

— Да? — Джилл не был в этом уверен. Потом он вспомнил лающих, ползущих тварей из мира Клайборна. — Собака? Она пришла из нашего мира?

Остальные кивнули.

В бешеной радости животное стало прыгать и резвиться вокруг Анжелы. Собака яростно лаяла, яростно виляла обрубком хвоста, а потом направилось обнюхивать Джилла. Экстрасенс осторожно коснулся рукой ее головы, и она, встав на задние лапы, лизнула его в лицо влажным беспокойным языком. Потом она вновь опустилась на задние лапы и отступила. Между взрывами лая она скулила, потом нервно пробежала круг и остановилась, глядя на людей.

— Он так же не может поверить в то, что обнаружил нас, как и в то, что мы обнаружили его. — С этими словами Джилл опустился на груду отбросов и почесал собаку за ухом. И она уселась у его ног, жалобным подвыванием повествуя о своей несчастной судьбе.

— У него ошейник, — заметила Анжела. Кроме того, на ошейнике было написано имя пса.

— Барни, — удивленно прочитал Джилл. И бело-черная дворняга залаяла и еще быстрее завиляла обрубком хвоста. — Этот пес жил в Лаверсе… — нахмурился Джилл. — Вот телефон хозяина.

— Так и есть, — встрял Андерсон. — Первым сообщил о появлении замка на склоне Бена Лаверса Хамиш Грусть. Он так же сообщил, что замок «забрал» его пса по кличке Барни!

— И с тех пор несчастное животное в одиночестве бродит здесь? — Голос Анжелы был полон сочувствия. — В… в этом месте? Ко мне, Барни, — позвала она. — Ко мне, мой мальчик!

— А как же я? — завопил Варре. Пещера с хламом давила на его психику, и у него начался новый приступ клаустрофобии. — Черт побери, это всего лишь собака! — Тем временем Тарнболл зафиксировал ногу француза в бандаже из своей рубашки. Француз постанывал, пока агент делал перевязку, а потом вскрикнул во весь голос: — Ох!

— Я сейчас вас вырублю, — обозлился Тарнболл. — Вот он тут давным-давно — и жив! Мы можем многому научиться у этого пса, поэтому для нас он гораздо важнее, чем вы! Так или иначе, он — земной пес! И я буду беспокоиться о нем!

— Идиот! — взвился француз.

— Вы можете идти? — резко поменяв тему, спросил Тарнболл.

— Не уверен.

— Будьте лучше в этом уверены, потому что я не собираюсь нести и вас, и Баннермена! — Похоже, Варре довел Тарнболла до предела.

— Полегче, Джек, — осадил приятеля Джилл. — Мы поможем Баннермену. И помни, мы все сидим в одной лодке.

Тарнболл взглянул на экстрасенса, и линии его лица, казалось, разгладились, — Да, — он, наконец, согласно кивнул. — Но никто из нас не пытался топить эту траханую тварь! — Анжела отвернулась, и агент потер подбородок, словно понимая, что сморозил глупость. — Извини, — наконец сказал он, обращаясь в девушке. — Я всегда говорил довольно невежливо…

Варре поднялся на ноги. Он двигался медленно, но казался достаточно подвижным. Видимо, он и сам хотел как можно скорее выбраться из замкнутого пространства.

— Очень хорошо, — сообщил он остальным. — Давайте-ка, выберемся отсюда и посмотрим, куда это мы попали…

Глава тридцать вторая

А «попали» они, похоже, в один из самых странных миров, и Джилл вполне понял Анжелу, когда она сказала… что этот мир вовсе не Земля. Свалка металлолома — одно, но планета, превращенная в свалку ржавого металла, — совсем другое. Стоя на краю ржавой железной стены и вглядываясь в пейзаж, который показался бы ему совершенно невозможным и невероятным всего несколько дней назад, Джилл почувствовал себя совершенно ужасно. Чуть позже он нашел бы силы ответить своим спутникам, но пока не мог ничего сказать.

— А? — поинтересовалась Анжела, пытаясь вывести Джилла из состояния благоговейного страха и удивления, вырваться из липких лап страха.

Кивнув девушке, экстрасенс ответил, но голос его при этом дрожал:

— Я до сих пор не уверен в нумерологии, но в этот раз ты впервые угадала.

— Впервые? — не понимая, переспросила она.

— О чем это вы говорите, Спенсер? — Андерсон до сих пор старался выглядеть «королем на горе»… или замке?

— Она говорила о том, что последний мир, где мы побывали, оказался именно таким потому, что первым прошел через дверь Клайборн, — ответил Джилл, не поворачивая головы и продолжая изучать небеса. — Мне кажется, она права. В этот раз первым прошел через дверь я.

— Ну и как, Джилл? — робко спросил Тарнболл. — Что ты видишь?

«Я не могу описать все свои чувства», — подумал Джилл, но вслух он сказал совсем другое:

— Я вижу всего лишь мир машин, находящийся на крайней стадии распада. Мир, битком набитый машинами, где нет ничего: ни травы, ни деревьев, ни камня. Тут нет гор, кроме гор ржавого металла. Нет улиц, кроме гигантских стальных полос, и гигантских антенн, подпирающих небо, словно вестники конца мира. Мы находимся довольно высоко, и перед нами открывается обширный вид. Так вот, насколько хватает глаз, перед нами нет ничего, кроме металла и пластика. Мертвые машины и… — Он сделал паузу, переводя дыхание, замер, вглядываясь в горизонт, и добавил: — И некоторые из этих машин до сих пор работают.

Остальные проследили за его взглядом. Потом Джилл почувствовал, как пальцы Анжелы сжали его руку.

— Спенсер, что это за штука? — шепотом спросила девушка.

Это мог быть кран на гусеничном ходу и паровой тяге. А может, это был гигантский механический дровосек… Джилл не ответил девушке, потому что этот механизм был частью окружающего ужаса. Экстрасенс никак не мог понять, что же он такое. Похоже, материализовался его худший кошмар. Он был окружен машинами и частями машин, но не понимал, как они могли работать, не понимал принципа работы ни одной из них… В том числе и того ужасного механизма! Ведь он всего лишь был малой частью общего. А все остальное…

— Твое слово, Спенсер, — обратился к нему Тарнболл, тяжело вздохнув. — Вы думаете, что это место — порождение вашего разума.

— Моих страхов, — поправил его Джилл.

— Ваших страхов? — переспросил Варре. — Значит, здесь собраны те вещи, которых боялись вы? Вы это имеете в виду, Джилл?.. Итак, чего же мы должны опасаться?

— Вы? — Экстрасенс повернулся к французу. — Я уверен, вам-то нечего опасаться. Нет, вы — счастливчик. Это место — порождение моих кошмаров, а не ваших. К тому же я не похож на Клайборна, если вас волнует именно это.

— Ваш мир! Мир Клайборна! — Андерсон воздел руки к небу. Его голос был переполнен едва сдерживаемой яростью, безумным разочарованием и более чем небольшим страхом. Обернувшись, он бросил взгляд назад, в стальную пещеру, и облизал губы. — И куда мы теперь должны идти? Я имею в виду, где находится кристалл с дверями? Мы прошли через дверь, и кристалл исчез. Так… где же он?

— Эти двери имеют одностороннюю проходимость, — ответил Джилл. — Словно зеркало: с одной стороны есть отражение, с другой — нет.

— А по-моему, они больше всего напоминает трясину, — покачал головой Тарнболл. — Зыбучие пески, из которых невозможно выбраться. Вы будете погружаться, пока ваши ноги не коснутся дна…

Анжела бросила на агента хмурый взгляд.

— Нездоровая ассоциация… не научная. Мы согласны с тем, что во всем этом нет ничего сверхъестественного, точно так же как не было в мире Клайборна. Все дело в разуме или в том, что может породить этот разум. И все это находится под контролем Дома Дверей. Кристалл был всего лишь одной из его проекций, одной из узловых секций базовой структуры. Он не исчез, потому что мы прошли сквозь него. Он до сих пор находится на склоне Бена Лаверса, в мире кентавра это — особняк, в мире Клайборна — зловещий кристалл. Здесь… он тоже находится где-то неподалеку. — Девушка стояла рядом с Джиллом и разглядывала груды заброшенного металла. — Большая его часть…

У Джилла это место вызывало страх, который не могли ощутить другие. Они чувствовали всего лишь чужеродность данного места, в то время как экстрасенса охватил неподдельный ужас. Взгляд его наталкивался на машины и части машин и не мог осознать их. Он должен был как-то отгородиться от всего этого. Что он и сделал: крепко сжал веки, тряхнул головой и попытался отринуть ужасное зрелище.

«Нет, — сказал он себе. — Нет, это происходит не со мной. Не я создал все это… Это всего лишь увеличенная картина моих подсознательных страхов. Кто-то решил хитростью свести меня с ума, поместить в мир, где я — экстрасенс, чувствующий машины, окажусь среди машин, которых не смогу ни почувствовать, ни понять! Кроме того… этот неизвестный совершил большую ошибку!» Джилл понял, что именно сейчас ему выпал шанс как следует разобраться в происходящем и понять науку этих инопланетян.

— Спенсер? С тобой все в порядке? — Это была Анжела.

Джилл открыл глаза и кивнул.

— Да, со мной все в порядке. Но… что ты там говорила? Узловая секция той же базовой структуры? Проекция?

— Я говорила о Доме Дверей, — ответила девушка. — В тот момент, когда мы его используем, он срабатывает вроде переключателя и переправляет нас куда-то еще. Он остается на месте, но «стрелка» его показывает совершенно в другом направлении. — Она моргнула, а потом тряхнула своей очаровательной головкой. — Не обращай внимания. Я и сама не понимаю то, что пытаюсь сказать.

— Трогательно, — усмехнулся Тарнболл. После разговора с Андерсоном он чувствовал себя не в своей тарелке. — Дом Дверей напоминает фальшивый маяк, построенный мародерами. Мы, словно проклятые корабли, всякий раз идем на его свет и разбиваемся о прибрежные скалы.

— Скорее, мы напоминаем крыс в лабиринте, — встрял Варре. — Мы чуем запах пищи, находящейся в другом конце лабиринта. Но стоит нам добраться туда, экспериментаторы разворачивают лабиринт на сто восемьдесят градусов, и мы снова оказываемся в начале пути.

Терпение Джилла истощилось. Ему не только нужно было сдерживать собственные страхи, но и успокоить своих спутников. В какой-то миг ему показалось, что он вот-вот задохнется.

— Итак, что вы предлагаете делать? — повернулся он к остальным. — Успокоиться? Не идти вперед, а успокоиться?

— Мы не можем успокоиться! — Андерсон сжал кулаки и потряс ими, неведомо кому угрожая. — Как мы можем успокоиться? Лечь и умереть, что ли? Но ведь в месте, где ты не нуждаешься в еде, ты и умереть не сможешь! Я не понимаю, как такое могло случиться… Более того, я начинаю сомневаться в том, что все это происходит с нами на самом деле!

— Будьте уверены, все происходит на самом деле, — ответил ему Джилл. — К тому же Клайборн мертв, разве вы забыли? И, возможно, Хагги. Вы хотите понять, как все это действует? Спрыгните вниз с этого балкона, узнаете.

При этих словах все поглядели вниз через паутину балок на листы проката, лежавшие далеко внизу. Андерсон отступил от края балкона.

— Это так… — вновь заговорил он. — Так…

— Так ублюдочно, — закончил за него фразу Тарнболл. — Словно кто-то хочет прикончить нас всех, но не хочет делать это сам. Словно ему что-то от нас нужно…

Все замолчали, обдумывая эту мысль. Молчание длилось, пока не заговорил Баннермен.

— Может, кто-нибудь соизволит помочь мне? Судя по словам Джилла, я с легкостью могу свернуть себе шею. Я и без этого достаточно изранен.

На мгновение мысли о несчастьях Баннермена отвлекли остальных от нерадостных мыслей. Более того, Сит благополучно отвел в сторону их внимание от опасной темы…

Они слезли на ближайшую «дорогу» — гигантскую полосу проката девяноста футов шириной и длиной… Бог его знает, какой она была длины. Она протянулась в обоих направлениях, насколько хватало взгляда.

Спускаться оказалось нетрудно. Если бы не Баннермен, то спуск показался бы увеселительной прогулкой. Повсюду было множество металлических лестниц, висящих кабелей, труб и пилонов. Казалось, что в земной коре этого мира… Хотя существовал ли такой мир? Может, он напоминал часть какого-то мира?.. Так вот, казалось, что в земной коре этого мира располагалась гигантская фабрика-робот, создававшая машины и машинные части. Потом эту фабрику сожгли, однако ее производственная линия безостановочно производила бессмысленные механизмы.

Пространство между огромными машинами, такими же огромными, как городские кварталы, заполняли мостики, по которым, видимо, двигались металлические пауки с круглыми, квадратными и треугольными «колесами» на концах многочисленных суставчатых лап. Однако ни один паук не двигался. Огромные телеэкраны размером с экраны кинотеатров были мертвы, несмотря на то что каждый из них защищала металлическая сетка. Когда Тарнболл, поддавшись разрушительному настроению, подхватил огромный металлический болт и швырнул его в центр одного такого экрана, произошла яркая электрическая вспышка и болт разлетелся на кусочки. Капли расплавленного металла зашипели на железной поверхности дороги, потекли по ней, словно расплавленный припой. После этого люди избегали подобных «опытов».

Барни к тому времени оставил их. Когда люди стали спускаться, собака куда-то убежала, следуя своим более безопасным путем. Потом пес появился, снова яростно виляя обрубком хвоста и пытаясь привлечь внимание людей громким лаем.

— Он хочет, чтобы мы последовали за ним, — истолковала поведение пса Анжела.

— Конечно! — возмущенно фыркнул Варре. — Он ведь наш желанный спутник! К тому же собаки не слишком-то хорошие скалолазы. Он знает, что не может пойти с нами, поэтому хочет, чтобы мы шли с ним.

После этого Барни не было видно.

Вскоре почти прямо под лентой проката люди обнаружили работающий экран. Конечно, «работающий» на свой манер. Он показывал вихрь мутных цветов — словно тусклые краски смешивали в гигантском котле.

— Что это? — спросил Андерсон.

— Вы о чем? — повернулся к нему Джилл.

— Картина, экран, информация… Если там есть какая-то информация и это не просто статический «белый шум»? Кто ее передает? Мне кажется, тут нет людей…

— Естественно, тут никого нет, — уверенно согласился с ним Джилл.

— Тогда кому нужны все эти телевизионные экраны?

— Это лишь часть целого, — ответил Джилл. — Судя по тому, что я вижу, я могу сказать, что во всем, что нас окружает, нет никакого смысла. Это всего лишь мой величайший кошмар, воплотившийся в реальность, — миллионы безумных машин, заполняющих собой весь мир. Они — бессмысленные творения, именно это сводит меня с ума. Именно поэтому я стараюсь сдержаться, чтобы не начать сыпать проклятиями.

— Послушайте! — неожиданно предложила Анжела.

Они пролезли через переплетение частично разрушенных строительных лесов и остановились на металлической платформе в сорока или пятидесяти футах над дорогой. Когда все последовали предложению Анжелы, наступила нервозная тишина. Вскоре Андерсон нервно тряхнул головой и объявил:

— Я ничего не слышу.

— Попытайся почувствовать это, — предложил Джилл. — Это в металле, платформе. Используйте ваши ноги.

И вскоре в самом деле все почувствовали: приглушенный, отдаленный металлический гул — словно где-то далеко-далеко билось огромное металлическое сердце. А в следующий миг все услышали его Удары.

— Что-то движется по дороге в нашу сторону, — сказал Тарнболл. — Напоминает шум поезда!

— Посмотри вниз, — предложил Джилл, показывая на металлическую ленту, которая теперь оказалась чуть ниже их. — Вон две полосы — рельсы. Теперь, мне кажется, я смогу понять природу этого места. Теперь я задаю себе вопрос: что за создание может двигаться по этим рельсам?

Два параллельных металлических рельса, каждый фут шириной, шли на расстоянии около сорока футов. Они были прикручены к дороге большими болтами. Сверкающие плоские металлические направляющие уходили к горизонту в обоих направлениях и исчезали, спускаясь в каньон, сложенный из колоссальных разбитых механизмов. Тарнболл внимательно огляделся.

— Что-то есть там внизу, кроме ржавчины, стружки и машинного масла. Что бы это ни было, оно передвигается по рельсам.

— И… оно приближается! — заметил Варре. С мрачным видом он показал в сторону ближайшего ущелья.

Джилл прищурился, недоверчиво покачал головой, а потом сказал:

— Оно похоже… оно не похоже ни на что, что я видел раньше. Словно огромная металлическая коробка на колесах. Она движется не так уж быстро и при этом производит адский шум.

— Неугомонная стальная коробка на колесах, — подытожил Тарнболл. — Мне кажется, что сверху к ней прикреплены жестяные листы. Руки, крюки, грабли. — Он тоже покачал головой. — Что это за штуковина, черт побери?

— Послушайте, — смиренно обратился Джилл к своим спутникам. — Постарайтесь запомнить: меня не стоит расспрашивать о том, что тут происходит. Твари, которые появились перед нами в прошлом мире, вообще не имели никакого рационального объяснения… Я не знаю, как эти механизмы будут выглядеть на самом деле, но я встречался с ними в ужасных кошмарах.

— Может, это и так, — встрял Варре. — Но сейчас ваши фантазии движутся по нашим следам. Они у нас за спиной.

— Может, нам стоит спуститься пониже? — Беспокоясь за свою жизнь, Андерсон переминался с ноги на ногу. Он даже начал задыхаться. — Даже с такого расстояния эта тварь выглядит огромной! Шум, который она производит, просто адский. Почему бы нам прямо сейчас не убраться с этой платформы!

Джилл и Тарнболл легли на живот и перегнулись через край платформы. Та одним углом опиралась на стальную квадратную ножку. Можно было бы слезть или соскользнуть по ней, но для Анжелы это было бы очень трудное упражнение, а для Баннермена и вовсе невозможное.

— Мы могли бы подняться вверх, — предложил Тарнболл. — Немного. Прошли бы поверху, пока не обнаружили легкий спуск.

Гигантский механизм, двигавшийся по рельсам, был теперь много ближе. Жесть грохотала много громче.

Гонг-банг! Гонг-банг! Гонг-банг!

Под этот грохот было очень сложно собраться с мыслями.

Неожиданно ожил механизм, отдаленно напоминающий подъемный кран. Он покатился по собственным рельсам и опустил свою огромную, размером с голову динозавра, корзину, целя прямо на то место, где столпились люди. Джилл и Тарнболл мигом оказались на ногах. Анжела пронзительно закричала:

— Вниз!

Джилл и Тарнболл подхватили Баннермена и бросились за остальными, те уже начали подниматься по пересечениям кабелей, которые одновременно защищали их от нападения. В последний момент кран распрямил свою голову, со щелчком захлопнул челюсти и закачался над людьми.

— Дерьмо! — закричал Тарнболл. — Теперь я знаю, что это: это — заправочная машина.

Джилл понял, что агент прав. Это было очевидно. Настолько очевидно, что он сам не заметил этого, поскольку считал, что в этом мире нет ничего, что он мог бы понять.

Гонг-банг! Гонг-банг!

Машина проскочила по рельсам мимо. Челюсти крана метнулись вниз. «Все это происходит у нас над головами, — подумал Джилл. — Тут должно быть полным-полно топлива!»

Он посмотрел вверх, увидел открывающиеся сверкающие челюсти и закрыл глаза.

Глава тридцать третья

Из пасти металлического чудовища посыпалась пыль, грязь и железные опилки. Машина работала, но, как и другие механизмы этого мира, не делала ничего полезного. Джилл безмолвно начал благодарить Господа Бога или кого-то другого… Однако его восхваления были слишком преждевременны. Челюсти вытянулись, открываясь шире, и стали опускаться. Один миг, и Джилл, а с ним и остальные оказались в плену огромных, тупых, металлических зубов.

Тем временем, клацая и фыркая… машина?., двигавшаяся по рельсам, остановилась. На вершине, в самом центре ее квадратного тела, находился контейнер. Челюсти крепко сжались, затрещал металл.

— Держитесь! — завопил Джилл. Но… людям не за что было цепляться, только друг за друга.

Они полетели вниз единым комком задыхающихся, молотящих конечностями тел и рухнули в контейнер квадратной машины. Огромная металлическая пластина, на которую они приземлились, тоже оказалась люком. И через миг он, в свою очередь, поддался на дюйм или два под их весом, но потом остановился. Люди были не так тяжелы, как ожидаемый груз топлива. Из недр машины до людей доносились скрежет и шипение — результат неправильной работы отдельных деталей машины.

Потом машина испустила три коротких пронзительный гудка и продолжила путешествие по бесконечным рельсам. Шум, который она при этом производила, мог свести с ума.

Гонг-банг! Гонг-банг! Гонг-банг!

Тарнболл первым поднялся на ноги. Со стоном, пошатываясь, он добрался до края контейнера и выглянул наружу. По периметру шло углубление пятнадцати футов шириной. Он опустил палец в остаточный слой черной грязи на дне углубления и понюхал его. Грязь пахла рыбьим жиром. Агент вытер палец о рукав своего оборванного пиджака и подождал. На ткани осталось пятно и только. Вещество не было едким.

Остальные один за другим присоединились к агенту. Андерсон и Варре подползли к краю контейнера. Джилл и Анжела были последними, они помогали Баннермену, направляя его. Все были покрыты ссадинами и синяками. Тем временем Тарнболл перебрался через углубление. Подтянувшись, он поднял голову над краем ограждения. Остальные последовали за ним, помогая Баннермену и Варре. В конце концов люди немного пообвыклись с монотонным грохотом машины, и он превратился в шумовой фон, поэтому они вновь смогли собраться с мыслями и заговорить.

— Шагаем, шагаем дорогой непростой[8], — пропел Тарнболл, невероятно фальшивя. В его голосе звучала изрядная доля сарказма.

Джилл внимательно посмотрел на приятеля:

— Волшебник страны Оз? Тарнболл сумрачно кивнул.

— Только тут волшебные башмаки и дорога из желтого кирпича слились воедино, и этот ублюдочный гибрид все же доставит нас как раз туда, куда хочет. А мы не знаем, где окажемся в итоге!

— Да, нас ожидает вовсе не Изумрудный город, — заметила Анжела. — Еще один Дом Дверей.

— Если, конечно, мы движемся в правильном направлении, — с сомнением проговорил Андерсон без обычного авторитетного наезда.

— Однако мы здесь, — проговорил Джилл. — Мы по-прежнему вместе, разве нет? И, насколько мне кажется, мы ничего не сможем изменить.

Они начали вертеть головами, разглядывая мир машин. В это время они проезжали по каньону из гигантских зубчатых колес и поршней, ржавых храповиков, лесам с балками, покрытыми металлическими струпьями. Эти стены возвышались по обе стороны путников, словно утесы разбитых часов, механизм которых невозможно понять. И Андерсон тут же спросил:

— Спенсер, а что вы имели в виду, когда говорили, что мы внутри машины?

— Ничего, — покачал головой Джилл. — Мы до сих пор находится внутри той же самой машины. Весь этот машинный мир находится внутри той самой машины. То, что вы видите здесь, может являться лишь слабым отражением истинной машины. Этот хлам — порождение моего воображения. — Он коснулся указательным пальцем своего черепа.

Тарнболл фыркнул.

— Ты хочешь сказать, что эти штуки не имеют отношения к инопланетянам?

Джилл сделал усилие, чтобы разгладить морщины на лбу, на коже осталось пятно от прикосновения грязного указательного пальца экстрасенса.

— Сверхъестественные, а не инопланетные. Однако их сверхъестественность не имеет никакого отношения к потустороннему миру Клайборна, — ответил он. — Это похоже на те машины, которые волновали меня, когда я был ребенком. Механические головоломки Лемарчада[9], которые могли и вовсе не работать или работали лишь частично, но порой хранили в себе тайну вечности. Нелогичные вечные двигатели, которые ничего не делали. Механические двигатели, которые поворачивались без причины и не могли делать ничего полезного. Идиотские штуковины. Игрушки для руководителей, которые щелкают, поворачиваются и делают…

— Ничего они не делают, — перебила экстрасенса Анжела.

— И это тоже, — уныло кинул Джилл.

— Ты бы лучше сказал «трахают мозги», — продолжала Анжела, точно констатируя факт. — Не знаю, почему я тебя остановила, я только боялась, что ты лишишь нас последней надежды. Я понимаю, чего ты хотел, когда…

— Ползи сюда, — позвал Джилл.

Девушка полезла к нему через желоб, заполненный жидкостью, пахнущей рыбьим жиром, и он смахнул металлические опилки и грязь с ее лица, а потом с громким звуком поцеловал ее. В разорванных грязных лыжных штанах, испачканной маслом рубашке на кнопках и совершенно не гармонирующим нижним бельем Анжела выглядела, словно некий демонический подросток. Но Джилл поцеловал ее. И она с яростью ответила ему.

— Не дай мне сойти с ума, — пробормотал он, когда их губы наконец освободились.

— По-моему, не самое подходящее время для нежностей. — Варре нежно ощупывал свою раненую распухшую ногу.

— Лучше зализывай рану, — ответил ему Джилл. — К тому же это никакие не нежности. В этом месте время летит слишком быстро. Похоже, мы падаем… куда-то!

Машина содрогнулась, загремела и зазвенела. Тарнболл присел рядом с Баннерменом и терпеливо попытался разобраться в том, что случилось. Мили проносились мимо. Неожиданно они выскочили из каньона в покрытые ржавыми струпьями предместья металлических обломков…

Джилл был сонным. Анжела сильно встряхнула его. Экстрасенс открыл глаза и огляделся. Остальные сидели и кивали головами, дремали, если человек вообще мог уснуть в такой обстановке.

— Посмотри на солнце, — сказала Анжела. Джилл так и сделал, а потом перевел понимающий взгляд на свою спутницу.

Там, где рельсы сходились у горизонта, сиял закат. Там на горизонте поднимался металлический курган, мерцающий красным и серебряным. По обе стороны от него высились дюны красной ржавчины, тут и там торчали металлически балки и буксы, словно сломанные зубы из кровоточащих, сгнивших десен. И сверкая у горизонта, как раз там, куда они направлялись, «солнце» заливало всю эту безумную сцену своим теплом и светом.

Но такое «солнце» Джилл даже не мог себе вообразить… Однако это было «его» солнце. Оно было в два, три раза больше, чем земное солнце. Гигантский серебряный шар в миллионы миль диаметром, осыпанный пульсирующими ямами, сверкающими огнем, светом и излучением — бесконечная цепь управляемых ядерных взрывов. Солнце — машина, согревающая космическую систему машинного мира!

Джилл отвел взгляд, потряс головой, отказываясь воспринимать увиденное. Но в следующий момент он прищурился. В его взгляде появилось удивление… Приближаясь прямо к ним, но двигаясь по другим рельсам, неслась копия той гигантской грохочущей машины, на крыше которой ехали люди. Джилл разбудил остальных, предупредив:

— Не спрашивайте меня относительно солнца, потому что я ничего не знаю. Но вон там мчится другая машина.

Оказавшись в миле от них, машина остановилась. Искореженная металлическая башня, обрушившаяся на рельсы, перегораживала ей путь. Один из придатков машины взялся за работу. Огромные руки с поршнями стали копать и двигать. Когти, напоминающие клещи, тащили и поднимали. Гигантский кулак тарана стал бить и колотить в препятствие. Наконец препятствие оказалось разрушено. А тем временем их собственная машина неслась вперед, быстро сокращая дистанцию.

Вот вторая машина начала осторожно сгребать искореженный мусор на другой тракт — на тот самый, по которому неслась машина с пассажирами! Механизм воздвиг пирамиду хлама, а потом, загрохотав, покатил дальше. Разминувшись, машины иронично прогудели друг другу.

— Великолепно! — воскликнул Джилл. Остальные с удивление посмотрели на экстрасенса. Он кивнул: — Машина поступила совершенно бесчувственно. Если бы она поступила по-другому, в этом было бы что-то неправильное. Понимаете?

Когда они добрались до завала, их машина остановилась и начала перебрасывать завал на соседние рельсы, туда, где он находился раньше. Закончив работу, машина еще какое-то время стояла, словно оценивая свою работу. Потом она вонзила клещи глубоко в ржавую пыль в стороне от рельс и вытащила огромную железную балку, затем положила ее на кучу, словно подпорку.

— Теперь она проучит своего собрата! — воскликнул Тарнболл, и в голосе его звучали истерические нотки.

А потом они покатили дальше.

Гонг-банг! Гонг-банг! Гонг-банг!

Через час атомное солнце уже почти скрылось над горизонтом. Рельсы располагались на насыпи, расположенной чуть выше пустыни ржавых дюн. Тени с каждой минутой становились все длиннее. За последние полчаса пассажиры удивительной машины не видели ничего нового. Ни обвалившихся башен, ни искореженных балок, ни обожженных баков, спешащих на колесах по своим делам, ни металлических обломков — ничего, кроме насыпи и рельс, вытянувшихся назад и вперед. И во все стороны дюна за дюной протянулась красная пыль, мелкая, словно песок.

Потом, впереди на горизонте появились три узловатые конструкции. Казалось, они выросли из пыли. Машина катилась прямо к ним. Они казались единственными сооружениями, нарушавшими монотонность равнины. Джилл и остальные с интересом разглядывали приближающиеся сооружения, в то время как те становились все больше по мере того, как расстояние до них сокращалось. Гигантские постройки странной формы, вытянувшиеся к небу, словно горные пики или замки, нарисованные художником-фантастом. В них не было ничего привычного или механического. Вскоре стало казаться, что это вовсе не механические конструкции. С другой стороны, казалось, что они… естественного происхождения. Но разве могло существовать что-то естественное в этом неестественном мире?

Звенящая, бегущая по рельсам машина немного замедлила свой ход. Она выдвинула высокий телескопический перископ из своего бока и стала изучать местность. Из задней части желоба послышалось густое, клейкое бульканье. И Джилл чуть приподнялся, чтобы видеть, что именно происходит. Желоб был глубже там, и в дне находилась воронка, ведущая в заднюю часть машины. Джилл сморщился. Воронка была полна маслом, пахнущим рыбой.

Отсюда через разбрызгивающую систему к колесам подавалось масло — великолепное вещество, которое смазывает рельсы и колеса, пропитывая пыль. Пыль темнела от масла аж в десяти футах от рельс.

Тарнболл, присоединившийся к Джиллу, поинтересовался:

— Защита от ржавчины?

Джилл взглянул на агента и нахмурился.

— Очевидный ответ, — протянул он. — Логичный ответ…

— Спенсер! — позвала Анжела, перекрывая грохот машины. Казалось, в голосе женщины прозвучали тревожные нотки. «Да, — подумал Джилл. — Слишком логичный, чтобы быть правдой».

Повернувшись, экстрасенс посмотрел туда, куда показывала девушка.

В пустыне, слева, может быть, в пятидесяти ярдах от рельс что-то создавало новую дюну! Красная пыль вытягивалась в прямую линию, словно кто-то пробирался в толще ржавчины, и двигался он прямо в сторону их машины, строя длинный вибрирующий холм. Взглянув в другую сторону, Тарнболл заметил:

— Похоже, у нас эскорт.

Казалось, под толщью ржавой пыли движется множество существ. Параллельные линии вытянулись по пустыне, словно некие сверхъестественные сейсмические силы работали глубоко под поверхностью. Неожиданно одна из линий изменила курс, направившись прямо к рельсам. Потом дюна наткнулась на залитый маслом участок ржавчины и тут же метнулась в сторону, в дальнейшем держась на почтительном расстоянии.

— Эти твари роют ходы в ржавой пыли со скоростью пятнадцати или двадцати миль в час, — пробормотал Джилл. — И против подземных тварей машины на рельсах используют это вонючее масло.

— Существ? — напрягся Тарнболл. — Зверей?

— Я обычно имею дело с машинами, — задумчиво пробормотал Джилл, насколько это можно было сделать под назойливый гул механизмов. — Машины — инструменты, которые помогли человеку выкарабкаться из невежества. Я ненавижу машины, которые несут в себе угрозу. Это — мой кошмар. В этом мире они не только угрожающие, но и уничтожающие, превращающие в пыль. Все они. Эта пустыня ржавой пыли нападает на машинные города, и единственное связующее звено — рельсы и снующие по ним машины, перебирающиеся через бескрайние бурые равнины давным-давно мертвого металла.

— Железо к опилкам, пыль к пыли, аминь, — бессвязно пробормотал Тарнболл. — А нам-то что делать?

— Я не уверен, — покачал головой Джилл. — Но пусть меня распнут, а этот гад, — тут он в сердцах стукнул кулаком по корпусу машины, — должен как можно быстрее заправиться!

Промежутки времени между «гонг-банг!» становились все больше.

— Боже мой! — с тревогой в голосе закричал Андерсон.

В сотне ярдов от машины пыль вздыбилась, словно из жерла вулкана… тонны ржавчины и пыли взметнулись к небу. В то время как один из фантастических копателей вытянул вверх свое рыло и появился из-под пыли…

Глава тридцать четвертая

Существо оказалось металлическим сегментарным червем из тусклого серого металла восьмидесяти футов длиной и пяти толщиной. Его голова оказалась плоской, напоминающей лопату, с глазами, словно автомобильные фары, забранные защитными колпаками. Под глазами располагалось конусообразное рыло, а под ним огромный рот, больше напоминавший пасть акулы и бездонную пропасть. Внутри яркими огнями искрились пурпурные энергетические языки, образуя своеобразные «зубы», протянувшиеся от верхней до нижней челюсти.

— Пожиратели металла, — выдохнул Джилл.

— Как? — задохнувшись от удивления, переспросил Тарнболл. А когда приятель ничего ему не ответил, добавил: — Откуда ты знаешь?

«Не знаю, откуда я это знаю! — подумал Джилл. И от этой мысли его кожа покрылась мурашками. — Но я знаю!» Словно что-то внезапно проскользнуло в его мозг — кусочек гигантского пазла[10] неожиданно встал на место. Джилл теперь знал, что это за новый вид машин. Знание появилось в его мозгу, но в то же время экстрасенс понимал, что эта машина — порождение иного мира. Он и Дом Дверей совместно создали ее. На этот раз не бесполезная машина, а настоящая инопланетная тварь. Она принадлежала той же культуре, что и сам Замок, серебряная палочка-нож и тварь, охотившаяся на Хагги. Однако в этот раз Джилл был отчасти причастен к созданию ужасных тварей. Быть может, поэтому он и понимал их… почти понимал. И уж безо всякого сомнения Джилл знал, что они — пожиратели металла.

Джилл зачарованно наблюдал за тварью, которая, встав на дыбы, раскачивалась — гигантская, словно радиолокационная антенна. Ее голова покачивалась взад-вперед, напоминая движения кобры. Экстрасенс попытался проникнуть в разум чудовища, понять его, разобраться в том, как оно работает. Механизм оказался сделанным из единого куска металла, а сегментные сочленения очень гибкими. Это была машина, но «думала» она, словно животное, и, возможно, могла воспроизводить тварей своего рода. Джилл понимал смысл, однако не мог вообразить себе принципы работы чудовища.

Он смотрел на «червя» и видел, что тело его переливается, словно ртуть, хотя оно твердое, как сталь. Ответ находился где-то рядом. Словно обычные дроби, которые нельзя точно перевести в десятичные. Например, одна треть была конкретным числом, но в десятичной системе измерения это было 0,33333 и 3 в периоде. Так что никто не мог точно написать одну треть в десятичной форме, потому что никто не мог нарисовать бесконечную линию троек. Джилл знал все «простые дроби». Все, что нужно было ему, так это «привести все дроби к общему знаменателю». Тогда он понял бы, как устроены Дом Дверей и его машины.

— Еще, — задохнулся Тарнболл, нарушив концентрацию Джилла, вернув его к реальности. — Боже мой, посмотри!

Ближайший бугор находился сейчас не более чем в миле от рельс. Механическое солнце почти скрылось за бесформенными пиками. У их подножия беспорядочной кучей застыл еще один механический муравейник, казавшийся на огненном фоне темным силуэтом с единственной сверкающей гранью.

Пылевые черви роились вокруг основания двух ближайших куч, так что издали казалось: там — пылевая буря. Термитные башни имели крутые склоны, зияли темными дырами и, видимо, были прорезаны ходами от подножия до вершины, словно хороший голландский сыр. Черви суетились как снаружи своих «домов», так и внутри, сновали по мириадам круглых туннелей, словно пчелы в улье.

— Муравейники, — поправил Тарнболла Джилл. — Муравейники пылевых червей.

Впереди была развилка. Один путь уходил влево, другой — вправо, огибая обитель червей. Какое-то время пылевые черви сопровождали машину, в которой ехали люди, потом стали отставать и вскоре бросили преследование. Вскоре поблизости не осталось ни одной твари. «Перископ» втянулся внутрь машины, перестав разбрызгивать вонючее масло. К тому времени резервуары машины были уже полупусты. Тарнболл и Джилл присоединились к остальным людям, которые, похоже, окончательно пришли в себя.

— Кажется, наша машина «знает», когда рядом появляются эти ужасные «черви»? — риторически спросил Андерсон. Видимо, механизм, на котором они ехали, казался ему слишком примитивным, так что он отказался от идеи компьютера и тем более не мог наделить механизм какими-то зачатками разума.

— Судя по перископу, наш «автомобиль» запрограммирован начать разбрызгивать масло, когда черви окажутся поблизости. Может быть, рельсы и механизмы связаны в единый круг. Черви и то, что они далеко не отползают от своих муравейников… Быть может, очерченный рельсами круг сдерживает их распространение.

— Неверно, — возразил Варре. — Эти металлические твари находились по обе стороны круга… если это, конечно, круг. В любом случае такое объяснение слишком логичное, слишком простое.

Джилл покачал головой.

— Только инстинктивно можно провести различие между логикой и безумием, — ответил он. — Во всех этих мирах мы сталкиваемся и с тем, и с другим. Может ли безумец перестать дышать только потому, что он сумасшедший? Нет, потому что дыхание происходит автоматически, инстинктивно. Например, для того чтобы выжить, машины, двигающиеся по рельсам, должны как-то ограничивать распространение червей. Быть может, недавно черви нарушили неустойчивое равновесие. Или… Быть может, я ошибаюсь! — Он вновь пожал плечами.

— Ты не ошибся, — слишком уж спокойно произнес Тарнболл. — Посмотри вперед.

Все разом повернули головы. В полумиле впереди, неподалеку от третьего «муравейника», лежали остатки машины, опрокинутой на бок, наполовину скрытой в пыли. Черви насыпали внутри круга рельс гору из пыли, пока она не стала выше насыпи. Потом, когда одна из машин, движущихся по рельсам, приблизилась, они обрушили на рельсы лавину песка, которая смела машину с путей. Даже сейчас еще вокруг машины суетилось множество червей. Они разбирали машину на составные части, действуя челюстями, поршнями, молотами, стальными отвертками и другими инструментами, рассмотреть которые издали было невозможно. Потом один из червей встал дыбом и уставился туда, откуда, грохоча, двигалась новая жертва, туда, где звенела машина с людьми, приближаясь к гибели. А потом словно кто-то дал команду из стартового пистолета — твари, как одна, стали зарываться в пыль.

— Что задумали эти чудовищные ублюдки? — требовательно спросил Тарнболл, но никто, казалось, не обратил на его вопрос никакого внимания. — Я имею в виду, что если выживание — главное, то эти твари хорошо преуспели в своем начинании.

Джилл задумался над вопросом, словно это было обвинение, брошенное в его адрес.

— Боже, я не знаю, — наконец-то проговорил он. — Но сейчас я бы на твоем месте подумал, как нам остаться в живых.

Гонг… банг! Гонг… банг! Гонг…

Машина дернулась в последний раз и остановилась. Глубоко в недрах механизма заработали какие-то приспособления. В железных кишках что-то загрохотало, заскрежетало, отчаянно требуя топлива, которое можно было бы преобразовать в энергию. Но механизмы ничего не получили. Тогда раздались истерические механические «крики» машины.

— Штуковина собирается взорваться! — воскликнул Джилл, неожиданно получивший ментальное послание. Ощущая полную беспомощность, экстрасенс прижался к металлическому корпусу, пытаясь изо всех сил вернуть себе контроль над телом. Сделав непроизвольное глотательное движение, он выдохнул: — Мы должны как можно скорее убраться отсюда!

— Убраться? Да вы сошли с ума! — Андерсон барахтался в желобе, заполненном маслом.

— Сюда! — позвал Тарнболл. Он легко прошел по бордюру вдоль правого борта машины и заглянул через край. Когда остальные присоединились к нему, Тарнболл громко крикнул. — Здесь никого нет! — И спрыгнул.

Пылевые черви, находившиеся на этой стороне, были заняты: они пытались поднять огромную волну пыли, чтобы повторить прием, который удался им в прошлый раз. Спрыгивая, Тарнболл попытался отскочить как можно дальше. Он приземлился позади дюны, гребень которой дрожал от усиленной подземной работы и поднял самую настоящую пыльную бурю.

— Эта штука навроде муки! — завопил он, распластавшись в ржавой пыли.

Остальные приготовились прыгнуть вслед за ним. Джилл увидел, как летят по воздуху его спутники. На мгновение сердце его замерло, но когда экстрасенс увидел, что Анжела нормально приземлилась, он расслабился.

— Стоящий прыжок, — неожиданно заговорил Баннермен. — Прыгнешь вперед, а гравитация сделает остальное.

Эта фраза нисколько не подходила слепцу, и чтобы еще больше приободрить несчастного, Джилл хлопнул того по плечу. Тем временем в недрах машины, двигавшейся по рельсам, продолжалась какая-то работа. Она то и дело конвульсивно вздрагивала. Прыгая, уже оттолкнувшись ногами от края машины, Джилл посмотрел вдаль через пустыню пыли и увидел третий муравейник, в этот миг отлично высвеченный лучами садящегося солнца. Увидел его на краткий миг, но не как силуэт. И в этот миг он понял, что это вовсе не муравейник.

Экстрасенс приземлился на пятую точку на склон пылевой дюны, и ноги его взлетели выше головы. Потом он съехал вниз, присоединившись к остальным. Чудо, но никто из людей не получил травм. И в тот миг, когда Тарнболл помог Джиллу подняться, на другой стороне дюны их бывший транспорт взорвался. В огненном облаке взметнулись к небу металлические обломки, воздух оказался пропитан копотью и брызгами вонючего масла. Взрывную волну задержала пылевая дюна. Она же поглотила большинство обломков.

— Что теперь? — закричал Тарнболл, пытаясь перекрыть грохот рвущегося железа.

— В дорогу, — ответил Джилл, указывая направление. — Давайте отойдем отсюда, и побыстрее!

Почти по колени утопая в мелкой пыли, они поднялись на гребень дюны. Почти у самой вершины Варре остановился, пытаясь отдышаться.

— Похоже, мы направляемся в сторону третьего муравейника. Может, нам стоило бы пойти назад по рельсам и убраться из… — Он задохнулся, сделал еще один шаг и теперь мог взглянуть вперед поверх гребня. Джилл тоже остановился и показал куда-то. Француз проследил за его пальцем и широко открыл рот от удивления.

Окрашенный в красное, как часть декорации ада, окруженный вихрями ржавой пыли, залитый светом атомного солнца, перед людьми возвышался третий муравейник. По размеру и форме он напоминал остальные, но теперь было видно важное отличие. Пылевые дюны, словно спицы колеса, расходились в разные стороны от его более-менее круглого основания, и по всем склонам, утопленные вглубь арок, почти пещер, располагались…

— Двери! — воскликнула Анжела.

«Полный комплект», — безмолвно согласился с ней Джилл, кивнув. Взяв девушку за руку, он побрел к дальнему концу дюны.

А потом… напрягаясь изо всех сил, двигаясь вперед безумно медленно, барахтаясь в мягкой пыли, как жуки в песчаной яме, они пересекли проклятую металлическую пустыню и добрались до Дома Дверей.

Едва не падая от усталости, они оказались у подножия Дома Дверей. Сзади, где следы их изнурительного перехода, протянувшись по пылевым дюнам, терялись в красных сумерках, доносились дикие звуки — скрежет раздираемого металла. Однако песчаные черви не погнались за людьми. Беглецы не раз видели следы чудовищ, а иногда, когда черви приближались очень близко к поверхности, в небо взметался столб пыли, но это было и все… до последнего момента.

Когда люди оказались уже почти у самого «муравейника», пыль взметнулась к небу не более чем в пятидесяти футах от них. Из-под земли появилась плоская голова. Напоминающая корзину огромная пасть твари была широко распахнута. Червь уставился на людей глазами-фарами и стал подползать. Его голова поднималась все выше и выше, а потом начала покачиваться из стороны в сторону. Движение становились все быстрее — угрожающая вибрация. Напряглись металлические мускулы. В широко распахнутой пасти столбы электрических разрядов стали синими с белой окантовкой в тех местах, где эти «зубы» соприкасались с электродами челюстей.

— Замерли! — закричал Джилл. — Похоже, эта тварь решила, что мы — машины. Мы напоминаем их, когда двигаемся. Так что замрите…

Все замерли, но лишь на короткое мгновение. Червь и не думал останавливаться. Его огромная голова все приближалась, раскачивалась все быстрее. Первым не выдержал Андерсон:

— Не меня! Не меня! — завопил он. Повернувшись, он, пошатываясь, побежал вверх по склону. Червь скользнул за ним к основанию «муравейника». Его голова потянулась в сторону министра. Андерсон споткнулся и упал. Огромная пасть твари схватила его… и выплюнула! С криком Андерсон шлепнулся на склон и остался лежать неподвижно.

Червь отступил. Тогда Джилл воспользовался предоставленным ему шансом и помчался вверх по склону к Андерсону, размахивая руками и вопя изо всех сил на металлическое чудовище. Червь отступил еще дальше. Казалось, он пребывал в недоумении. Внезапно он нырнул в пыль и исчез под ближайшей дюной. Он исчез почти так же неожиданно, как и появился.

— Рыбий жир проклятый! — объявил Джилл. — Червю он не понравился. Слава Богу, что он пропитал всю нашу одежду!

Джилл и Тарнболл подхватили Андерсона и без всяких церемоний потащили его вверх по склону, а потом укрылись в одной из пещер, почти на самой вершине муравейника. Лохмотья одежды министра местами обуглились, руки превратились в сплошное переплетение ожогов, словно его хлестали по рукам раскаленной проволокой. Несмотря на все это, он, казалось, серьезно не пострадал.

Однако Андерсон вскоре оказался забыт. Ежась в ржаво-красных сумерках, люди уставились на дверь из серого шлака — пяти футов диаметром, она была круглая, словно затычка в норе.

— Это?.. — неопределенно проговорил Варре. — Она не похожа… Я хочу сказать: неужели это и?..

— Дверь, такая же, как предыдущие, — закончил за него Джилл. — Да, это так. — Он чувствовал, что прав. Он знал это. — Конечно, она не совсем похожа на другие. Они все разные. Но это — Дом Дверей, совершенно верно. А это — дверь.

Анжела шагнула вперед. Тонким голосом, который, однако, эхом разнесся по пещере, она объявила:

— Думаю, теперь я пойду первой.

— Подожди, — остановил ее Джилл. — Я тоже считаю, что в этот раз тебе следует пойти первой, но… вначале ты лучше расскажи нам, есть ли за этой дверью что-то, о чем нам стоит заранее побеспокоиться. Я имею в виду то, что теперь мы знаем правила игры. Было бы неплохо заранее узнать о твоих сокровенных страхах.

Девушка повернулась к экстрасенсу.

— Да, пожалуй, я ничего особенно не боюсь, — ответила она. — Я не думаю, что за этой дверью окажется что-то, о чем стоило серьезно беспокоиться.

— Может быть, мы сами оценим это? — резко взвился Варре. — Или нам нужно вас упрашивать? Давай, девочка, расскажи все начистоту.

— Я боюсь изнасилования! — Она отвернулась от француза и сплюнула. — Мой муж… он… был свиньей! — Она повернулась к Джиллу. — Спенсер, поверь, я…

— Мы поняли, — просто сказал тот. — Клянусь, я умру, но не допущу, чтобы с тобой случилось что-то подобное.

Баннермен неуклюже, на ощупь двинулся вперед.

— Что тут происходит? — спросил он. — Кто-нибудь скажет мне, что происходит? — Он снова пошел вперед, вплотную приблизившись к остальным.

— Осторожнее! — закричал Джилл, но было слишком поздно. Он и Тарнболл держали Андерсона и не могли двигаться достаточно быстро, чтобы остановить слепца. Баннермен, врезавшись в тощего француза, толкнул того к двери!

Позади крыша пещеры затрещала, и огромный кусок металла, отвалившись с потолка, блокировал выход. А впереди…

Круглая плита расплавленного шлака просто исчезла, и стигийская тьма, словно Тьма Первородная, существовавшая еще до того, как Бог произнес: «Да будет свет!» — приняла их в свои объятия…

Глава тридцать пятая

— Джилл? — Голос Тарнболла эхом разнесся во тьме, которая казалась абсолютной. — Где, черт побери, все это?..

— Зажигалка у Андерсона, — выдохнул Джилл, игнорируя полусформулированные вопросы. — Подержите министра, пока я не отыщу ее. — Дрожащая рука Анжелы коснулась руки экстрасенса, когда тот безумно шарил по карманам Андерсона. Наконец он обнаружил то, что искал. Варре тем временем совершенно неподвижно сидел в стороне.

Наконец и он подал голос:

— Я… Я прошел через дверь первым! — прошептал он. — Mon Dieu… Я был первым!

Но в этот момент Джилл не беспокоился ни о ком из них. Если он о ком-то и беспокоился, так это о Баннермене. В мире, который остался позади, в машинном мире, было по крайней мере более-менее безопасно, как говорило ему шестое чувство. Тот мир утопал в бессмысленном машинном излучении, а здесь не было никаких помех, и теперь Джилл был точно уверен, что один из их группы не человек. Его первое ощущение оказалось точным. Баннермен был лишь отчасти живым существом, а отчасти машиной. А может, он был и еще чем-то.

До онемения в пальцах Джилл крутил колесико зажигалки.

Свет вспыхнул, но был отброшен назад стеной тьмы. Держа себя в руках, Джилл в первую очередь внимательно посмотрел на Баннермена. Слепой? Человек прислонился к цельной каменной, сильно выгнутой стене, которая точно соответствовала его фигуре: спине, затылку и ногам. В свете зажигалки выяснилось, что люди оказались в каменной трубе пяти футов в диаметре — в туннеле, пробитом в крепкой скале.

— Боже! — закричал француз, а потом рухнул на пол. — Нет! Нет! Не-е-е-е-ет!

Он начал колотить кулаками по крепкому каменному полу. Его ужасные крики эхом возвращались назад… и вновь… и вновь…

— Его фобия, — выдохнул Тарнболл, отлично понимая, что они под землей, заперты в клаустробифическом аду, созданном воображением француза.

— Что происходит? — спросил Баннермен. Его голос прозвучал шипяще, надрывисто. — Что тут происходит?

«Похоже, он все еще играет в свою игру», — подумал Джилл. Облегчение и ярость овладели им, но пока он должен был сдержать свои чувства.

— Мы расскажем вам, что тут, когда сами разберемся, — ответил он предположительно «слепому человеку».

— Разберемся? — Варре сел. В сверкающем свете зажигалки Андерсона его глаза сверкали и, казалось, вылезали из орбит. — Мы не сможем тут ни с чем разобраться. Даже Джилл не сможет! Вы ведь не знаете, где мы? Над нами миллионы тонн камня! Мы похоронены заживо, мы похоро… — Не в силах продолжать, он разразился рыданиями.

Джилл протянул зажигалку Тарнболлу, опустился на одно колено возле Варре. Осторожно вытащив из кобуры жало, он уколол маленького француза в руку… и в следующий миг помог ему мягко опуститься на вогнутый каменный пол.

— Лучше пусть будет так, — объявил он, посмотрев на остальных. — Это место достаточно плохое, а он мог сделать какую-нибудь глупость. Помните, что Клайборн вытворил в своем мире. Это убило его. А ведь могло убить и нас… Я бы не хотел, чтобы Варре проделал что-то подобное.

Присев и вытянув руку с зажигалкой, чтобы источник света находился как можно дальше, Тарнболл огляделся. За спиной людей, в том месте, где они вошли в этот мир, потолок и стена смыкались. Не было ничего, даже камешка, намекающего, что раньше там находилась дверь. Туннель заканчивался гладким, отполированным временем камнем. Словно некий бурильщик, дойдя до этой отметки, решил повернуть назад и вернулся по им же проделанному туннелю. В другом направлении… туннель исчезал во тьме.

— Не слишком большой у нас выбор, — прошептала Анжела.

«Боже, а ведь она из крепкого десятка!» — подумал Джилл. Неизвестно еще, что бы он почувствовал, очутись на ее месте.

— Джек, — обратился он к Тарнболлу, — ты сможешь закинуть Андерсона на плечо? А вас Джон, я тоже попросил бы помочь. Сможете? — Ему понравилась идея занять чем-нибудь Баннермена.

— Конечно, конечно, — сразу же согласился Баннермен. — Рад, что смогу хоть чем-то помочь.

— Не… ох!.. нужно этого, — пробормотал Андерсон, когда Тарнболл, вернув зажигалку Джиллу, попытался приподнять министра. — Я могу… ух!., сам о себе позаботиться. Благодарю! — С помощью Тарнболла министр поднялся на ноги и замер, опершись о стену.

«Еще одно удивительное исцеление», — отметил про себя Джилл. А вслух он спросил:

— С вами все в порядке?

— Мое лицо и руки были… обожжены? — Андерсон осторожно исследовал свои руки, потом прикоснулся ими к лицу. Тарнболл быстро рассказал ему окончание его приключения с пылевым червем и то, как все они попали сюда. — Всему виной моя слабость, — вновь заговорил министр. — Я буду внимательнее прислушиваться к вашим советам, Спенсер. Я счастлив, что остался жив.

— Возможно, Варре не согласится с вами, — горько усмехнулся Джилл. — Но я думаю, мы дадим Джону поработать. Несмотря на слепоту, он сильный мужчина. Остальные совершенно измотались. — Говоря это, он, чуть прищурившись, словно предупреждая приятеля, взглянул на Тарнболла.

Агент ничего не сказал.

— Джон, — продолжал экстрасенс, — в этом месте нет ничего опасного для вас. Мы находимся в горизонтальном туннеле, пробитом в твердой скале. Вы можете без опаски идти вперед и не собьетесь с пути. Тут можно идти только в одном направлении. Понятно?

— Абсолютно. — Баннермен казался самой предупредительностью. — С удовольствием помогу вам.

Так они и отправились в путь. Андерсон, которому вернули зажигалку, шел впереди. Джилл и Анжела — следом. Следующим был Тарнболл. Последним шагал Баннермен. Он шел, держась за пиджак агента, и нес на плече Варре.

Они сделали всего пятьдесят или шестьдесят шагов, когда Андерсон объявил:

— Туннель пошел вверх. А впереди… похоже, там свет? — Он чашечкой сложил руки, закрывая неугасающий язычок пламени. И в самом деле, в тридцати или сорока шагах впереди можно было различить отсветы естественного света. Бледная желтая дымка напоминала солнечный луч в пыльном воздухе, который случайно проник в пещеру.

Все разом двинулись вперед, и их шаги эхом зазвучали в пещере. А еще через несколько шагов Андерсон потушил зажигалку, чтобы сэкономить горючее. Желтый свет становился все ярче, но надежды людей не оправдались.

Андерсон подошел к тому, что выглядело как конец туннеля, наклонился к призрачному облаку и оглянулся.

— Что?.. — произнес он просто и спокойно. Но и этого загадочного восклицания вполне хватило. Он стоял на краю залы, напоминавшей верхнюю часть шара, разрезанного по экватору. Сделав еще несколько нерешительных шагов, Андерсон остановился и попытался закрыть рукой глаза от источника нестерпимо яркого света. В этот раз, когда он заговорил, его голос прозвучал… в нем было разочарование, крушение всех надежд. — Что?

Анжела и остальные присоединились к нему. Только Джилл отошел чуть в сторону, наблюдая, как Баннермен выбрался из туннеля. Поддавшись моменту, все забыли о слепце. Никто ничего не сказал ему, чтобы предупредить, и тот спокойно вошел в освещенное пространство, ни на миг не замедлив движений. И…

«Выдай себя!» — мысленно попросил Джилл. Но сейчас еще не наступило время для публичных разоблачений, не стоило открывать свои карты. Нужно было подождать.

Тем временем Тарнболл отвернулся и, нарушив очарование, сказал:

— Спенсер, а что ты станешь делать с этим? Андерсон не смог сдержаться. Понятно было, что экстрасенс в насущных вопросах гораздо авторитетнее министра. В самом деле, Джилл уже не раз принимал правильные решения. Но ведь Андерсон не был слепым!

— Очевидно, это пересечение туннелей, — объявил он. — В самом деле, Джек, попробуйте это истолковать как-то иначе.

Тарнболл, нахмурившись, посмотрел на своего босса.

— Андерсон, вы редко бываете правы, а в этот раз уж определенно ошиблись, — сказал он совершенно серьезно. — С другой стороны, Спенсер намного чаще бывает прав, поэтому я задал вопрос именно ему.

— Пусть кто-нибудь чем-то отметит туннель, через который мы только что вошли, — приказал Джилл, оглядевшись. — Бессмысленно сделать глупую ошибку и вернуться туда, откуда мы начали свой поход!

Анжела отошла назад, ко входу в туннель, откуда они только что вышли, облизала палец и вывела букву «X» на стене со стороны круглого входа. Знак был отлично виден на пыльной стене.

— У нас осталось четыре туннеля на выбор, — сказала она. — Или пять… если по пятому, конечно, можно пройти.

Пятый туннель вел прямо вверх, перпендикулярно полу. Именно он и был источником света. Прищурившись, Джилл смог увидеть только сверкающий край колодца, расположенный, может быть, футах в пятидесяти над головой. Анжела оказалась совершенно права. Пяти футов в ширину, этот колодец был слишком широк для того, чтобы человек смог взобраться по нему. Кроме того, потолок в центре купола поднимался по меньшей мере футов на пятьдесят. Четыре других тоннеля почти ничем не отличались от первого — горизонтальные, они исчезали во тьме.

— Как я вижу, мы оказались в лабиринте, — вновь заговорил Джилл. — Но мне кажется, есть путь отсюда, или игра должна закончиться прямо здесь. Если мы доберемся до следующего Дома Дверей, то он и окажется выходом из лабиринта.

— Почему именно лабиринт? — поинтересовалась Анжела.

Джилл пожал плечами, потом показал на тощую фигуру Варре, которого Баннермен уже опустил на пол.

— Я полагаю, что это — его работа. Во всем виновата его клаустрофобия. Раньше он говорил, что мы, словно голодные крысы в лабиринте, и каждый раз, когда мы собираемся поесть, хозяева лабиринта что-то делают и меняют систему. Очевидно, идея засела у него в мозгу и легла в основу этого мира. Это большой кошмар Варре. В любом случае мы пока лишь тратим время. Надо прикинуть, что делать дальше.

— Мы не сможем много узнать об этом месте, используя только логику или разработав геометрическую систему, — взяла слово Анжела. — Предлагаю перестать гадать на кофейной гуще. Опыты и ошибки. Так как мы оказались в темном мире, я предложила бы Джону наметить наш маршрут. Ему ведь все равно — светло вокруг или темно, — и с этими словами она коснулась руки Баннермена.

Однако в ответ Джилл лишь покачал головой.

— Думаю, мы сможем сделать лучше, — сказал экстрасенс. — Джон с Варре останутся тут. Джек и я выберем туннель и исследуем его… на сотню ярдов или до следующего разветвления. Анжела, ты и Давид выберете другой туннель и сделаете то же самое. Пройдете сотню шагов или до следующего разветвления, а потом вернетесь. Ладно?

Тарнболл кивнул:

— Разумно, — согласился он с предложением приятеля. — Таким путем мы скорее поймем, где очутились, и решим, как выбраться отсюда.

— Хотелось бы и мне быть в этом уверенным, — сказал Джилл. — Даже если мы ничего не найдем, то можем использовать тот же способ, чтобы исследовать два оставшихся туннеля. Наконец, если мы и там ничего не найдем, то мы и в самом деле можем воспользоваться предложением Анжелы и отправить Джона на поиски. Кто сказал, что инстинкты слепого не лучший проводник в темном лабиринте?

«Если он собирается продолжать свою игру, то никогда не выведет нас отсюда».

Так они и сделали, отметив выбранные туннели буквами «Y» и «Z». Джилл и Тарнболл отправились в путь без света, но к этому времени их глаза уже настолько привыкли, что тьма не казалась им абсолютной. Очень скоро они обнаружили, что света, проходящего сквозь вертикальную шахту, достаточно, чтобы осветить самые темные уголки туннелей.

Пройдя сотню ярдов по туннелю, они оказались в пещере, идентичной той, где остались Джон и Вар-ре. Туннель, из которого они вышли, Тарнболл отметил как «Х2». Он уже хотел возвращаться, когда его остановил Джилл.

— Что еще? — поинтересовался агент.

— Баннермен, — ответил Джилл шепотом, приложив палец к губам. — Мы с самого начала были правы. Мир машин привел мои чувства в замешательство, но как только мы очутились в этом месте, я вновь обратил внимание на Баннермена. Он — не человек.

— Что? Он же слеп! Я имею в виду, почему он…

— Ш! — предупредительно зашипел Джилл. — Если даже он не совсем зрячий, то уж по крайней мере не глухой!

— Но ведь ты видел его глаза… Они…

— Спокойнее, — перебил его Джилл. Тарнболл задумался.

— Предположим, ты прав. И что нам тогда делать?

— Мы вернемся назад и предложим ему вывести нас отсюда. Без сомнения, здесь мы не можем пойти с ним на конфликт. Если он хочет продолжать игру, как-то закончить ее, то должен в полной безопасности провести нас через этот мир. По крайней мере, вывести на следующий этап игры.

— Я покажу «игру» этому ублюдку, — угрожающе прорычал Тарнболл. — А почему ты так уверен, что он знает дорогу отсюда?

— Не уверен, — согласился Джилл. — Однако если бы он не знал, как выбраться отсюда, то не стал бы толкать Варре в дверь.

— Толкнул его… Ты прав! Конечно!

— Пора возвращаться, — осадил приятеля Джилл. — Постарайся не показать виду, что о чем-то догадываешься, подожди, пока не наступит подходящий момент.

— Что-то вы слишком долго, — проворчал Андерсон, когда они вернулись.

— У нас не было зажигалки, — ответил Джилл. — Мы обнаружили место, которое очень похоже на это, идентичное. Мы отметили ход и теперь попробуем пройтись в другом направлении.

— Аналогично, — отозвалась Анжела. — И теперь что станем делать? Проверим оставшиеся два туннеля?

Джилл поджал губы, словно прося дать ему немного внимания, и в финале покачал головой.

— Я чувствую, что мы обнаружим то же самое, — сказал он. — Такова природа этого лабиринта, ведь так? Каждый из залов, видимо, будет выглядеть точно так же, как предыдущий. Так что я думаю, самое время воспользоваться твоим предложением, Анжела. Пусть Джон ищет путь. Что ты скажешь на это, Джон? Твоя очередь.

Баннермен пожал плечами.

— Как скажете.

— О-о-ох! — простонал Варре, вздрогнув на каменном полу.

Джилл нахмурился и вновь достал жало. Он нажал на утолщение в нижней части жала и обнаружил, что выпуклость сморщилась. Когда он сдавил эту грушу, только одна желтая капля появилась на кончике жала. Тогда экстрасенс отбросил в сторону ненужную вещь.

— Теперь нам еще предстоит решить, что делать с ним, — сказал он.

Анжела подвела Баннермена ко входу в один из туннелей, где еще никого не было.

— Можете начать отсюда, — сказала она, развернув его лицом к входу. — Или…

— Сгодится, — ответил он, прежде чем девушка предложила ему на выбор другой туннель. — Кажется… это верный путь.

Джилл и Тарнболл обменялись многозначительными взглядами.

— Очень хорошо, — заговорил Джилл. — Джон пойдет вперед, а Дэвид с зажигалкой пусть заглянет в правый туннель. Анжела, я и Джек останемся тут и приглядим за Жан-Пьером. А теперь давайте начнем…

Глава тридцать шестая

Получилось так, что Джилл оказался прав относительно природы лабиринта. Через сотню шагов они вышли в пещеру, где соединялось несколько ходов, и эта пещера была точной копией всех предыдущих. Варре попытался держать себя в руках, и Андерсон посадил его на землю, прислонив спиной к холодной стене. Больше всего Андерсона беспокоило количество бензина в зажигалке.

— Эта штука рассчитана на тысячу сигарет, — стал рассуждать он вслух, — но она не предназначена для того, чтобы жечь огонь минута за минутой! Сейчас я сделал пламя как можно меньше, но все равно скоро мы останемся без света.

— П… пещера? — пробормотал Варре. Он поднялся и, пошатываясь, вышел на середину, потом запрокинул голову и уставился в вертикальный колодец, наполненный мягким светом.

— Обширная сеть пещер, — ответила ему Анжела. — Большие пещеры встречаются через каждую сотню ярдов. От каждой из них отходит по пять туннелей: четыре горизонтальных и один вертикальный, ведущий к поверхности. Конечно, это не настоящие пещеры. Это мы их так называем. Совершенно очевидно, что они слишком правильные для того, чтобы быть природными образованиями. Их стены слишком гладкие. Их форма слишком правильна. Этот лабиринт кто-то выдумал… — И она неожиданно остановилась, вспомнив, с кем она говорит.

Варре кивнул, продолжая глядеть в колодец, наполненный желтоватым светом.

— Который я выдумал, правильно?

— Похоже на то, — согласился Джилл. Неожиданно ему пришла одна идея. — Жан-Пьер, поскольку вы являетесь… гм… отчасти архитектором этого лабиринта, не смогли бы вы подсказать нам, в чем его секрет?

Варре посмотрел на экстрасенса. Под глазами француза набухли синяки, сами глаза глубоко запали, и в них почти не осталось безумия. Неожиданно глаза сверкнули желтым, отразив свет, идущий из колодца.

— Пять горизонтальных туннелей в каждой из пещер, — проговорил он. — Сколько из них — так называемых «пещер» — вы посетили? И попадались ли вам боковые туннели?

— Всего четыре пещеры, — ответил ему Тарнболл. А потом гигант покачал головой. — И мы не видели никаких боковых туннелей.

— Все туннели — прямые?

— В общем, да.

— Невозможно! — усмехнулся Варре, но это был вымученный смех. Он выглядел так, словно его тошнило.

— Что? — шагнул вперед Андерсон. — Жан-Пьер, ты сказал «невозможно»? Что ты имел в виду?

Француз вяло пожал плечами.

— Очевидно, среди нас нет математиков, — проговорил он. — Никто из вас не знает основ геометрии. — Остальные переглянулись, а Варре между тем продолжал: — Попытайтесь начертить схему этого лабиринта. Попробуйте сделать это мысленно или начертите в пыли. С четырьмя туннелями это системы великолепно функционирует, напоминая систему квадратов, для примера, но не с пятью. Если от каждой пещеры в разные стороны отходят пять туннелей, то один из них непременно должен либо заканчиваться тупиком, либо пересекать другой туннель.

— Законы Мэрфи! — выдохнул Джилл. Вид у него был такой, словно он вот-вот ударит себя по лбу. — Мы всякий раз осматривали лишь четыре туннеля, пропуская пятый, который и должен был оказаться правильным.

— Что значит «правильным»? — нахмурился Тарнболл.

Джилл кивнул, показывая на Варре.

— Он, хоть и несознательно, спроектировал этот лабиринт и, соответственно, знает ключ. Если каждый пятый туннель, выходящий из пещеры, не пересекается с остальными, то куда же он ведет?

— Может, он идет вверх под углом? — высказала свое предположение Анжела. — Выводит на поверхность?

— Или… заканчивается тупиком, — зловеще предположил Варре. — Тупик! Это мой мир, не забывайте. А вы знаете, что я…

Встревожившись, Джилл шагнул к французу.

— Жан-Пьер, не стоит так говорить. Не думайте даже об этом.

Варре посмотрел на экстрасенса и снова усмехнулся, в этот раз совершенно бессмысленно. А может, и нет. Было в нем что-то тошнотворное и в то же время очень лукавое. С отсутствующим видом он почесал шрам на ноге с оторванной штаниной.

— Джилл, Спенсер, вы ведь все знаете, — загадочным голосом произнес француз. — Вы и я.

— Знаем что? — Джилл попытался заглянуть в разум этого человека.

— О Доме Дверей! — Еще одно движение плеч. — Используйте ваш талант, Джилл, и тогда вы поймете, что мы все еще внутри него. Это подсказывает моя фобия. В этом мы имеем много общего.

Джилл кивнул.

— Это… и тот факт, что вместе мы прошли через ад… все мы. И то, что мы сейчас пойманы внутри вашего кошмара. Конечно, у нас много общего.

Варре также кивнул, а потом прищурился. Он, казалось, никак не мог прийти к определенному выбору. Облизав губы, он несколько раз моргнул. Потом посмотрел на своих спутников, которые с любопытством разглядывали его, и нервно откачнулся от них.

— Джилл, Спенсер, — он заговорил настоятельным голосом, — я должен поговорить с вами. Только с вами.

Тарнболл шагнул вперед и, почти не разжимая губ, так, чтобы слышал его только приятель, прошептал:

— Спенсер, у парня проблемы. Лучше его вырубить. И как можно скорее. — Он попытался схватить Варре, но тот увернулся и метнулся в один из туннелей.

Джилл поймал агента за руку.

— Нет, — резко сказал он. — Вначале давай-ка послушаем, что он скажет. Он уже дал нам пищу для размышлений, так что давай выслушаем до конца. — После этого он подошел и увидел силуэт Варре, присевшего на корточки недалеко от входа. — Жан-Пьер?

— Я хочу поговорить с вами, — повторил маленький француз. — Приватно поговорить. Прямо здесь…

Джилл присоединился к французу, и они вместе отошли по туннелю достаточно далеко, чтобы остальные не могли их слышать.

— Спенсер, — шепотом пробормотал Варре, — я прощаю вас, за то, что вы усыпили меня. Вижу, это было необходимо. И пока я был без сознания, я, кажется, кое-что компенсировал. — Внезапно он бросил косой взгляд в глубь туннеля. — Моя фобия активировалась, без сомнения, но теперь я могу ее контролировать. Пока же я был без сознания, я видел сон… странный сон.

— Да? — Спенсер ждал продолжения рассказа француза.

— Спенсер, — продолжал Варре через какое-то время. — Что вы знаете об оборотнях? — В голосе француза было что-то, от чего волосы экстрасенса встали дыбом.

— Я знаю лишь то, что они — легенда, миф, — ответил англичанин. — Подобных существ в природе не существовало. То, что мы видели в мире Клайборна, было порождением его нездоровой фантазии. Вам не стоило бы об этом беспокоиться.

А про себя Джилл подумал: «Может, Джек Тарнболл был прав, и у нас было бы много меньше хлопот, если бы вы, Жан-Пьер, спали крепким сном».

— Но эта ужасная тварь укусила меня, — настаивал француз. — Она укусила меня в мире Клайборна и, навалившись на меня, протолкнула через закрывающуюся дверь. — Он опять почесал свою ногу. — Рана затянулась… я почти здоров, что само по себе физически невозможно… Однако я чувствую что… что…

— Жан-Пьер. — Джилл, пытаясь оставаться совершенно спокойным, принялся пятиться по туннелю туда, где ждали его остальные. — Вам не стоит думать о таких вещах. Не в этом месте. — Ему очень не хотелось отводить взгляд от Варре, но он не мог и дальше пятиться. Фактически нужно было признать, что опасения француза реальны. Взглянув на Варре в последний раз, встретившись взглядом с его глазами, светящимися в полутьме желтым светом, Джилл неторопливо повернулся и зашагал прочь. Однако при этом он опустил руку в карман, изо всех сил стиснув пальцами палочку серебристого металла. — Лучше пойдем со мной. Не станем терять время понапрасну, — бросил он через плечо.

— Конечно, вы правы, — ответил Варре. И Джилл услышал шорох шагов француза, отправившегося следом. Через несколько секунд они вновь оказались в большой пещере. Джилл перевел дыхание. Его нервы расслабились, а сердце вновь замедлило свой ритм.

— Спенсер. — Анжела взяла Джилла под руку. — Мы тут поговорили о том, что сказал нам Жан-Пьер. Похоже, он прав. Эти туннели неравноценны. Четыре их них идут под прямыми углами, как и говорил француз, образуя так называемые «квадраты». Но пятый идет между двумя другими. Посмотри на те три туннеля, и ты поймешь, что я имею в виду. Мы должны выбрать тот, что в центре… Своим расположением он напоминает тот, через который мы выбрались в первую пещеру.

— Он должен быть именно тем туннелем, который нам нужен, — согласился Джилл. — Я не хотел бы разочаровывать тебя, но в любом лабиринте существует только один выход. Если даже одна из пещер имеет туннель, ведущий на поверхность, мы еще долго-долго будем блуждать по подземному лабиринту, прежде чем отыщем его и выберемся отсюда… И нам очень повезет, если это случится до того, как кончится топливо в зажигалке Андерсона. Но я согласен: мы должны с чего-то начать, и этот туннель так же привлекателен, как и любой другой.

— Я исследую его, — объявил Тарнболл. — Остальные пусть останутся здесь. Я быстро. — И он исчез в туннеле.

Они ждали его, обмениваясь взглядами, и Джилл видел, как все напряжены. Анжела выглядела грязной. Ее тело украшали многочисленные синяки от падений в мире ржавой пыли. Вопреки законам природы, в лабиринте было не холодно, тем не менее девушка дрожала. Андерсон осунулся. Серое лицо министра кривилось, и губы его дрожали. Баннермен был… просто Баннерменом. Его пустые глаза таили в себе множество секретов — в этом Джилл был уверен. Из-за них невозможно было понять его истинное настроение. Но и раньше выражение лица Баннермена всегда казалось неопределенным. А Варре…

Маленький француз вновь стоял под колонной света, падающего с потолка. Запрокинув голову, он смотрел прямо в колодец. Видимо, он страстно желал подняться наверх, вылезти на поверхность. «Бедный ублюдок, — подумал Джилл. — Он в собственном кошмаре, словно муха, увязшая в патоке».

— Жан-Пьер, зря вы смотрите так долго на солнце, — обратилась к французу Анжела. — Даже отраженный солнечный свет может сильно повредить сетчатку ваших глаз.

Варре посмотрел на девушку, и то, как он нахмурил брови, сделало его глаза чуть раскосыми. Потом он улыбнулся фальшивой волчьей улыбкой.

— Моя дорогая, почему же вы думаете, что это — солнечный свет? Нет… нет… нет… Этот свет вовсе не солнечный. — Он шагнул из луча, и только сейчас Джилл заметил, как удлинились челюсти француза, как он горбится… словно хищник, попавший в безвыходное положение.

— Не солнечный свет? — с удивлением повторила девушка.

— Лунный свет! — громко объявил Варре. — Я совершенно точно могу вам сказать, что это свет полной луны.

«Мой Бог!» — подумал Джилл, и как раз в этот момент Тарнболл выкарабкался из туннеля. Он дрожал. Повернувшись, он взглянул на устье туннеля, попятился от него, попытался сглотнуть и открыл рот.

— Джек? — позвал его Джилл. Тарнболл наконец смог говорить:

— Пятьдесят шагов, и туннель идет вниз! Он ведет вниз! Еще несколько шагов, и он становится почти отвесным. Я едва удержался на краю! Кроме того, он суживается. Даже возвращаясь, я чувствовал что… что… — Выпучив глаза он уставился на вход в туннель, потом повернулся и стал смотреть на входы в другие туннели. — Спенсер, — он снова сглотнул, — ради Бога, скажи, что ты видишь то же, что и я.

Джилл, точно так же как остальные, проследил за взглядом Тарнболла, и то, что они увидели, только подтвердило страхи агента. С дикими, страстными, нечленораздельными криками люди бросились ко входам в различные туннели и, оказавшись возле них, быстро поняли и напряглись, бесполезно пытаясь повернуть вспять чудовищный, необъяснимый процесс. Но не смогли.

Пять туннелей стали намного меньше. Раньше они были около пяти футов в диаметре, а теперь чуть более четырех.

Глава тридцать седьмая

— Это все этот безумный ублюдок! — взвыл Тарнболл, показывая прямо на Варре. — Спенсер, дайте мне разобраться с ним.

«Он прав, — подумал Джилл, — Но будет ли от этого какая-то польза?» В любом случае было поздно «разбираться с ним». Дом Дверей был запущен страхами француза, пропорционально увеличивая ужасы. Джилл понял это слишком поздно, но этот факт совершенно поразил Тарнболла. Агент подскочил к Варре и замер, словно собираясь с силами, а потом отступил.

Варре опустился на корточки. Длинномордый, тощий, узкоглазый он встал на четвереньки и начал отступать ко входу в один из туннелей. Черты его лица, казалось, таяли, плыли. Одежда повисла на нем, и он с легкостью выбрался из нее. Его желтые глаза горели, а длинный желтый язык вывалился изо рта. Варре больше не был человеком. Он превратился в огромного мускулистого волка.

Джилл отодвинул Анжелу себе за спину, пытаясь унять крик потрясения и ужаса, рвущийся у него из груди. Он достал серебристую палочку и полностью отдался своему шестому чувству. Оружие зажужжало в его руке, засверкало в отраженном лунном свете, льющемся из колодца.

— Жан-Пьер, — позвал экстрасенс, — если ты еще понимаешь слова, то я должен сообщить тебе, что эта штука убьет тебя. Это, конечно, не серебряная пуля, но штука эта нарежет тебя на мелкие ломтики… Не заставляй меня сделать это.

Он взмахнул своим оружием, описав в воздухе дугу, двигая рукой слева направо, и волк попятился, уходя в один из туннелей. В следующий миг Варре повернулся и, поджав хвост, бросился в темноту. Его вой еще долго звучал, далеко разносясь в тяжелом сгущающемся воздухе.

— Баннермен, — прорычал Джилл, поворачиваясь к «слепцу». — Варре не несет ответственности за все происходящее. В отличие от вас.

Тарнболл тем временем придержал Анжелу и Андерсона за спиной Джилла. А экстрасенс направил свое оружие на Баннермена, который стоял, прислонившись спиной к полукруглой стене. Мгновение лицо Баннермена оставалось равнодушным, а потом он широко улыбнулся. И улыбка эта была совершенно нечеловеческой.

— Вы умный человек, Джилл, — начал он. — Но всего лишь человек. Вы совершенно правы, я — совершенно иное существо, стоящее на более высокой ступени развития.

— Туннели, — бубнил Андерсон за спиной Джилла. — Они теперь всего лишь трех футов в диаметре. Вся пещера стала намного меньше!

— Баннермен, — продолжал Джилл. — Эта штука когда-то была твоим оружием. Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что она может сделать. Теперь ты должен выбирать: или ты выпустишь нас отсюда, или я разрежу тебя на куски. — Он стал наступать на Баннермена, вытянув перед собой жужжащую штуковину, словно нож.

— Глупец, — равнодушно проговорил инопланетянин. Он сказал это безо всяких эмоций, словно констатируя факт. — Ты и без моей помощи можешь выбраться отсюда. Ты думаешь, Дом Дверей пойдет тебе навстречу? Ты думаешь, что это будет конец игры? Когда ты, Джилл, наконец, сломаешься, наступит конец игры… но не совсем, не совсем. Только когда окончательно сломаешься и ты, и все твои спутники. Что же до меня, то я могу в любой момент исчезнуть отсюда, предоставив вас вашей судьбе.

Джилл прыгнул на него. Глаза Баннермена неожиданно ожили, засверкали, словно угли. Воздух вырывался из его легких, словно из огромных мехов. Приподнявшись над полом, он поплыл над землей, двигаясь к туннелю, который вел вертикально вверх.

В первый момент Джилл замер, ошеломленный, но потом, поборов удивление, прыгнул вперед, метнулся вверх, выставив вперед руку с оружием. Оружие впилось в бедро Баннермена где-то между бедром и коленом и отсекло ногу от тела, словно та была сделана из папье-маше! Отсеченная конечность тяжело плюхнулась на землю у ног четырех людей, разбрызгивая внутренние жидкости, и несколько раз провернулась на земле. А Баннермен закричал.

Этот звук, хоть он и вырывался из человеческой глотки, был порождением инопланетного разума. Ужасный для слуха звук напоминал скрип мела по грифельной доске или лопаты, скребущей по холодным углям. Тем не менее Баннермен продолжал подниматься вверх, вопя. Вот он пролетел до конца сужающегося туннеля и исчез. Дождем падали вниз капли, и некоторые из них были каплями крови.

— Дерьмо! О, дерьмо! — Андерсон едва не лишился чувств. — Эти проклятые стены сжимаются!

— Спенсер, спаси меня! — Анжела прижалась к Джиллу. Экстрасенс убрал инопланетное оружие и крепко обнял девушку.

Тем временем Тарнболл направил свои мысленные усилия на то, чтобы найти выход из создавшейся ситуации.

— Джилл, — закричал он, в то время как стены продолжали сжиматься, — Баннермен сказал, что все это не закончится до тех пор, пока мы не сломаемся. По-моему, нам самое время «сломаться»! Они услышали жалкое тявканье из туннеля, в котором исчез Варре. Видимо, француз до сих пор был там, скреб когтями по камню, пускал волчью слюну в туннеле шириной в девять дюймов. Ужас его ситуации дошел до Джилла. Факт, что его кошмар, врожденный, возможно, ужас, настиг его здесь, в ином мире.

— Боже! — закричал Джилл. Он знал, что должен подарить Варре скорую смерть. Он вновь выудил оружие из кармана, сделал два быстрых шага к туннелю, в котором был зажат волк. Но когда он опустился на колени, туннель сомкнулся. Джилл видел, как это случилось: крепкая скала припечатала француза, превратив того в жидкую лепешку. Стены сомкнулись с таким звуком, какой бывает, когда толстый мальчишка откусывает кусок зрелого яблока или когда гнилые водоросли трещат под ногами… Отрезанная стеной волчья лапа упала на пол.

Джилл выпрямился и отступил. Стены продолжали надвигаться. Теперь экстрасенс стоял спиной к спине с Анжелой, Тарнболлом и Андерсоном. И зазор между их лицами и выгнутыми, твердыми стенами составлял всего пятнадцать дюймов. Джилл посмотрел на жужжащее оружие, которое до сих пор сжимал в руке, потом на гладкую стену и сказал:

— Е… твою мать!

Взмахнув оружием, он стал рубить стену, словно пытаясь выкопать им путь наружу. Тем не менее, это и был ответ!

Его движение напоминало прикосновение разных полюсов магнита, они противодействовали друг другу, держали друг друга на расстоянии. Жужжащее оружие сработало вроде катализатора. Оно дало сигнал к началу перемен. И синтезатор, ожидавший сигнала, тут же отозвался. Там, где только что были твердые, изогнутые стены, смыкающиеся над четырьмя людьми, появились…

— Двери! — Крик Андерсона больше напоминал хриплый крик ворона. Однако он по-прежнему крепко держал свою зажигалку и подсвечивал огоньком.

— Их четыре! — сказал Тарнболл, когда пламя зажигалки Андерсона потухло в облаке искр.

— И они надвигаются! — завопила Анжела, когда пламя окончательно угасло.

Напоминающие по форме гробы, словно резные крышки саркофагов, квадратные каменные двери надвигались на четверых несчастных, сдавленных, словно зубная паста в тюбике. Дом Дверей не оставлял им выбора, не давал возможности выбрать дверь. Каждый из них волей-неволей выбрал собственную дверь и шагнул сквозь нее…

Джилл услышал отдаленное настойчивое завывание. Был ли этот звук механического или животного происхождение экстрасенс сказать не мог. Его сопровождал звук влажного падения, он почувствовал, как что мягкое, кожистое и влажное ткнулось ему в лицо. Подсознательно, в то время как вой становился громче и чище, Джилл решил, что, видимо, он ненадолго потерял сознание. Потом… он понял, что вот-вот очнется, вспомнил, что случилось, и попытался отодвинуться от…

Затылок его ударился обо что-то твердое и металлическое, что-то что зазвенело, осыпавшись потоками ржавчины. И стоило Джиллу открыть глаза, он сразу же понял, где очутился и как попал сюда.

— Барни! — воскликнул он, и пес чуть отступил, подвывая и яростно крутя обрубком хвоста.

А потом Джилл осмотрел внутренности стальной пещеры, где повсюду лежали штабеля проржавевшего металла, и недоверчиво покачал головой. Куда идти — если, конечно, есть куда идти — и что стало с остальными? Очевидно, Дом Дверей вернул его в персональный кошмар, мир безумных машин. А Анжела, Тарнболл, Андерсон… что стало с ними?

Они, точнее она, потому что только Анжела что-то значила для Джилла — она была отделена от него многочисленными вселенными. Или, точнее, миром, а еще точнее — двумя мирами по меньшей мере. К тому же она попала в мир своих худших кошмаров — мир насилия. Он взмолился, чтобы это было не так хотя бы ради ее самой. А потом он выбросил все это из головы. Сейчас он в первую очередь должен был беспокоиться о себе самом. Он должен выжить и тогда сможет помочь еще кому-то. Он должен выжить хотя бы для того, чтобы отомстить, склонить баланс сил в другую сторону.

«Баннермен, — с горечью сказал он сам себе, — кем бы или чем бы ты ни был, ты за все ответишь. И если существует высшее правосудие, то я как раз стану тем, пред кем тебе придется отвечать».

С трудом он поднялся на ноги и, опустив руки, коснулся чего-то мягкого, влажного, плотского. Выругавшись, он отдернул руки и отступил назад от вещи, до которой случайно дотронулся. Это была отрезанная нога Баннермена, лежавшая среди металлического лома. Видимо, она пролетела через дверь вместе с Джиллом. Рядом с ней лежала рука Варре. Она вновь превратилась в человеческую руку.

Джилл скривился. Собрав воедино все свои силы, он передвинул ногу Баннермена, чтобы видеть срез. Если Баннермен и был какой-то инопланетной машиной, своего рода роботом, то это было бы видно. Однако он закричал, когда Джилл порезал его. Оружие Джилла так же хорошо резало плоть, как имитацию человеческой плоти или синтетическую плоть. Джилл внимательно осмотрел останки. Кожа и красная, рассеченная плоть, жирная и мускулистая, вены и артерии… и никакой кости! Там, где должна была бы находиться кость, имелась трубка из металла, изогнувшаяся, когда он прикоснулся к ней, но вновь принявшая первоначальную форму, стоило только Джиллу прекратить давление. Инопланетный металл. А внутри трубки была…

Жидкость!

Экстрасенс поднял бедро, вылил содержимое кости-трубки, посмотрел, как жидкость растекается по ржавой металлической поверхности. Жидкость оказалась инертной. Она впиталась в ржавчину, отчего та потемнела. Потом она вступила в реакцию с металлическим оксидом и начала испаряться.

«Жидкость? — подумал Джилл. — Кровь инопланетянина… или его плоть? Каков же этот инопланетный ублюдок на самом деле?» Потом, с отвращением Джилл пинком отшвырнул в сторону останки Баннермена…

Барни по-прежнему яростно подвывал. А потом он залаял, зарычал, завизжал, стал прыгать, носиться кругами.

— Все в порядке, — обратился Джилл к псу, пытаясь успокоить его. — Не беспокойся. В этот раз я не оставлю тебя. Мы станем держаться вместе.

Может быть, Тарнболл был прав, когда они впервые оказались в этом месте. Кажется, он сказал, что пес для них важнее Варре.

«…он тут уже давным-давно, и жив! Мы можем многому научиться у этого пса, поэтому для нас он гораздо важнее, чем вы!» — сказал тогда агент.

И разве Анжела не считала, что Барни хотел последовать за ними? Джилл знал, что пес звал их куда-то, но отправился самостоятельно исследовать этот мир… подсознательно отказавшись от услуг собаки. А ведь когда они открыли дверь, ведущую в мир тумана, откуда к ним на руки вывалился Хагги, то они слышали отдаленное завывание собаки. Не звук, вырывающийся из пасти хищного волка, а совершенно нормальное завывание — печальный голос потерявшегося, жалкого животного. Был ли это голос Барни? А если так, каким образом пес перебрался из одного мира в другой?

Каким образом выжил Барни? Какие секреты скрывались в голове пса? Джилл почесал зверя за ухом и задумался: «Боже, как хотел бы я, чтобы ты мог говорить!» Но псы не разговаривают. А ведь речь не единственный способ общения. Старый Хамиш Грусть был егерем, так, кажется. А раз хозяин Барни — охотник, то пес мог оказаться неплохо выдрессированным: он мог находить следы, идти по следу, разыскивать любые вещи. Джилл хотел бы больше знать о собаках и их возможностях. В любом случае Барни должен обладать способностями выше среднего.

Джилл зевнул и внезапно почувствовал легкое прикосновение чьего-то разума, неспособного к концентрации. «Старая кляча», — сказал он сам себе, кивнув. Не физически, ментально. Он подошел к выходу из стальной пещеры и выглянул наружу. Атомное солнце садилось. Остался час или чуть меньше до наступления полной темноты. Это было неправильно, но Джилл сейчас не стал размышлять над этим. Видимо, все эти миры подчинялись командам, которые отдавал Дом Дверей или тот, кто управлял Домом Дверей. Невозможно было определить, появишься ли ты в новом мире в начале дня или посреди ночи. Миры создавались каждый раз заново. Может, они были… проекциями, трехмерными изображениями? Откуда у Джилла появилась такая идея, он не мог сказать.

Он покачал головой, потом быстро моргнул. Плохо, но он не мог с ходу решить эту проблему.

— Барни, — позвал он, — давай-ка отдохнем. Ты и я… Я-то буду отдыхать в любом случае.

Экстрасенс оглядел груды ржавого металлического лома и неметаллические останки Баннермена и Вар-ре. Останки машины и человека.

— Спать, — объявил он. — Но, пожалуй, ляжем спать не здесь.

Неподалеку от пещеры он обнаружил большой бункер с выгнутым днищем. В нем со всех сторон были проделаны круглые дыры, закрытые оцинкованными люками. Кроме того, внутри его не валялось никаких металлических обломков. Дрожа от холода, наступившего после того, как атомное солнце зашло, Джилл залез в бункер. Барни присоединился к нему. И остаток ночи человек и пес провели, прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло…

Глава тридцать восьмая

Джилл спал и во сне пытался решить некоторые проблемы. Он видел пустое лицо Баннермена, плывущего вверх по туннелю, — улыбающееся лицо и в то же время лишенное всякого выражения. У Баннермена во сне была только одна нога, а из обрубка второй капала кровь и вонючая инопланетная жидкость. Но Баннермен улыбался. Под плотью, под синтетической плотью — под личиной, он носил доспехи, которые компенсировали гравитацию, защищали его жидкое тело. И уже без улыбки влетел Баннермен в многофасеточную сферу через дверь, образовавшуюся в одной из граней.

Потом сон Джилла изменился. Застрекотал проектор, и Джилл стал частью огромного мерцающего экрана. Он лежал, мерцая на мерцающей дюне в мерцающей ржавой пустыне. Прямо в дюне открылась дверь, и мерцающий Варре, мерцая, выкарабкался оттуда и пополз прямо к Джиллу. Невидимый проектор начало заедать, он зажужжал и стал замедлять движение. Рука Варре сжалась в кулак и протянулась в сторону Джилла. Потом открылась, превратившись в волчью лапу, которая попыталась вцепиться в лицо экстрасенсу.

Джилл проснулся в холодном поту и инстинктивно отодвинулся — луч слабого красновато света падал ему на лицо, пробравшись в убежище через один из плохо прикрытых люков. Потом осторожно, то и дело вздрагивая от холода, Джилл выглянул наружу и увидел, на что похожа ночь в мире машин. Барни сидел, наблюдая за ним. Желтые светящиеся глаза во мраке. Опершись о локоть, Джилл выглянул из люка и увидел жизнь… механическую жизнь, которая продолжалась даже после прихода ночи. Все это выглядело столь сверхъестественно, что раскрывшуюся перед экстрасенсом картину можно было бы принять за продолжение сна.

На фоне индигово-черного горизонта поднимались к небу ржавые прутья, спиральные шпили, облепленные строительными лесами, украшенными красными и оранжевыми пульсирующими фонарями, словно ряды шкафов с кокой или сверкающие в ночи печи. Завывания работающих механизмов разлетались на многие мили, и Джилл совершенно отчетливо слышал:

Вуш! Буш! Вуш!

Ближе, почти рядом, но много ниже, в сердце ржавого лабиринта приглушенно бил молот. Звук его напоминал гул метро.

Кер-тамп! Кер-тамп! Кер-тамп!

Эти вибрации проходили через днище контейнера и кровью пульсировали в ушах Джилла.

Повернувшись, Джилл посмотрел в противоположный угол контейнера. Там раскинулся город машин, украшенный белыми, желтыми и зелеными огнями. Высунувшись из гигантской заплаты тьмы, пару раз сверкнула голова гигантского молота, который методично работал. Ржаво скрипели, а потом клацали цепи… И снова скрипели… И так постоянно. Какая-то странная машина на колесах катилась по путям. Спереди и сзади у нее горели огни.

В небе звезды сверкали, словно серебряные подшипники, и снизу казалось, что они такого же размера. Излучаемый ими свет напоминал волны полярного сияния…

Ничего, что могло бы разбудить Джилла. Но он отлично помнил свой сон. Явно был какой-то внешний раздражитель, пробудивший его. «Сон — своего рода наркотик для мозга, — сказал он сам себе. — Во сне вакуум подсознания очищает разум от всего вредного и восстанавливает все разрушения, причиненные реальным миром. Но иногда во сне среди мусора может отыскаться самородок, драгоценность среди пыли и обломков камней».

Джилл чувствовал себя отдохнувшим и свежим. Хотя его тело и было грязным, покрытым синяками, ссадинами, самому себе он казался фениксом, возрожденным из пепла. Вынув серебристую палочку — свое единственное оружие, Джилл стал рассматривать ее в слабых лучах разноцветных огней. Почему при сравнении с машинами, находящимися снаружи — бесполезными, безрукими машинами из кошмара, инструмент, находящийся в руке экстрасенса, казался самым загадочным? Это были дроби, которые невозможно подвести под единый знаменатель. Они были порождением иной цивилизации. К тому же инструмент в руках Джилла имел определенное предназначение. В этом мире он был единственной машиной, имеющей предназначение.

Казалось, оружие в руках Джилла внезапно обрело собственную жизнь. Разум экстрасенса коснулся его… Джилл понял принцип работы серебристой палочки. Он сжимал ее между ладонями, крутил между пальцами, чувствовал ее суть. Словно звенья китайской головоломки, она распалась на две одинаковые части в разных руках.

Джилл посмотрел на одну из частей: палочка с тупым кончиком длиной три дюйма и три четверти и один дюйм в диаметре. «Рабочий кончик — это место, где фокусируется энергия». Экстрасенс коснулся пальцем открытого среза, который напоминал застывшую ртуть. Но когда он наклонил палочку, ничего не пролилось, он царапнул ногтем, «ртуть» оказалась твердой, как сталь. «Каждая молекула знает свою задачу: усиливать и передавать поток энергии к точке приложения — режущему краю».

Джилл посмотрел на вторую половину, зажатую в другой руке. «Это — батарея, источник энергии». Десятиграммовый кристалл, плавающий у поверхности жидкого металла, был размером с последнюю фалангу его мизинца. Он оказался таким зеленым, что Джиллу пришлось прищуриться, чтобы уберечь глаза от яркого света. Мгновение свет находился у поверхности, а потом изменился, и Джилл понял, что энергия полностью израсходована. Джилл знал, что кристалл отдал всю свою энергию и теперь вновь исчез в твердой серебристой поверхности.

«Когда где-то поблизости появится энергетический луч, прибор сам подзарядится». Джилл прикоснулся к кончику палочки, как обычно тушат электрическую зажигалку для сигарет, и увидел, как крошечная нить накала выдвинулась из инструмента. Джилл увидел, что устройство совершенно, что оружие… или инструмент… находится в рабочем состоянии. После этого экстрасенс решил закончить исследования. Затаив дыхание, он соединил две половинки, и они слились воедино.

Потом он проделал все заново, но намного быстрее, со сноровкой. Он прикасался к инопланетной машине, и она отзывалась. Тут не было гаек и болтов, чтобы стягивать или скреплять, не было винтов, которые можно было бы вывинтить. Главное, знать, как проделать весь этот трюк, понимать, что ты — хозяин положения. Сейчас Джилл смог осознать ряд чисел, уходящий в бесконечность. Он чувствовал, что если бы был математиком, то смог бы возвести в квадрат круг, смог бы вычислить число пи, соответствующее этому мрачному миру. Упорядоченный концепциями земных механизмов, обращенный к машинам разум экстрасенса изучал инопланетные творения, действуя инстинктивно.

«Даже новорожденный, который ничего не знает, умеет дышать. Все, что ему необходимо для начала этого процесса, так это хлопок по спине. А после этого весь вопрос в выживании». И Джилл понял, что только что его «хлопнули по спине».

— Барни, — мягко, но достаточно громко позвал Джилл. — Давай-ка спать, мой мальчик. Завтра будет новый день… И нам снова повезет. — Барни уснул сразу, а Джиллу не спалось. Слово «проекция» вертелось в его мозгу, словно ириска, завязшая в зубах. Это напоминало навязчивую идею. Сон никак не возвращался, и Джилл начал вспоминать как, где и кто говорил что-то относительно «проекции».

Анжела утверждала, что Дом Дверей — проекция, и каждая материализация всего лишь новое пересечение узла с той же самой базовой структурой. Она также говорила, что каждая дверь напоминает переключатель, который работает, когда кто-то использует его. А лампа — «проектор» — всякий раз показывает новую картину. Очевидно, ее слова запали в голову Джилла…

Но… проекция нуждается в проекторе — лампе — и еще нужен экран. Джилл попытался представить себе всю картину: трехмерный проектор, создающий натуральные, но все равно искусственные миры на своих экранах. А почему бы и нет? После размышлений о науке, которая может превратить искусственную плоть в точную копию человеческого существа, сделать так, чтобы копия смогла двигаться и использовать ее как транспорт, судно или скафандр!

Размышляя, тяжело уснуть. Еще одна причина бессонницы — Анжела. Джилл гадал, что приключилось с ней, где она оказалась сейчас… и надеялся: с ней не случится ничего плохого. Но если она очутилась в мире, которого боялась… Он мог вообразить, куда она могла угодить, но старался не делать этого. Варре и Клайборн погибли, оказавшись каждый в своем мире. Они умерли, столкнувшись со своими самыми ужасными кошмарами. Поэтому Джилл боялся уснуть и во сне увидеть, как умирает Анжела. И сейчас, и пока они были вместе, Джилл знал, что для него это зрелище станет наихудшим кошмаром…

Сит из фонов пребывал в ярости. Он был ранен и оскорблен. Ему не только нанесли физическое увечье, задели его гордость. Уже дважды люди с их дикими инстинктами выживания причинили ему вред и расстроили его планы… Это происходило слишком часто.

До какого-то времени игра велась более-менее по правилам. Да, имели место непредусмотренные случайности (такие, как преступления Хагги, этот пес — Барни, которого вообще не было в сценарии). Они придавали игре определенную пикантность. Остальные события развивались по большей части по графику. Два члена группы достигли точки разрушения и сыграли отведенные им роли. Они «умерли». Однако вместо слабости, которая должна была охватить остальных, выжившие лишь стали сильнее. Случайно их логические рассуждения оказались слишком близки к истине, их экстраполяция оказалась во многом правильной.

Но теперь все они будут уничтожены. Выжив, они, можно считать, пройдут тест. Отдельные индивидуумы пали, в то время как группа, или даже как раса, люди показали себя более чем достойными. По крайней мере, согласно своду правил. Однако здесь ведущим игры был Сит, и он устанавливал правила. Он мог менять их по своему усмотрению, даже отменить полностью. Именно это он и собирался сделать.

Вдобавок к ярости основным топливом костра разрушенных планов были собственные промахи, бесспорные доказательства его ошибок. Потерять инструмент фонов само по себе плохо, а то, что человек по имени Джилл завладел им и разобрался, как им пользоваться — еще хуже. А уж то, что инструмент использовался, против самого Сита… невероятно! Сит мог винить только себя: он недостаточно высоко оценил талант Джилла, плохо продумал последствия.

Однако кто бы смог все это предвидеть? Если человеческое существо случайно позволит шимпанзе завладеть автоматическим оружием, то станет ли опасаться, что обезьяна научится правильно держать оружие, целиться и стрелять из автомата? Джилл научился и, предположительно, продолжал учиться. Этот процесс надо было прервать как можно быстрее.

Единственное «но»… если позволить синтезатору выполнить все необходимое, это будет выглядеть как личная месть. Очень личная, настоящая вендетта! Сит не только желал присутствовать при конце игры, он хотел, чтобы Тарнболл и Джилл, и все остальные, конечно, знали о его присутствии, знали, что именно он привел их к смерти.

Правила? Больше не будет никаких правил. Настало время по-настоящему надавить, заставить жернова крутиться быстрее, и как можно скорее покорить «выживших»… и как можно скорее забыть о своем позоре! Ужасная мысль, что его мечта стать Верховным фоном может оказаться развеянной из-за стойкости примитивных существ! Но если бы Джилл достаточно сильно повредил конструкцию Баннермена, если бы он перерезал нервную цепь, связывающую мозг и моторную систему…

Ладно, это не столь важно. Сит потерял лишь самую нижнюю часть одной из трех своих конечностей — кончик щупальца. Но даже этого достаточно, чтобы дестабилизировать тело Сита и причинить ему страшную боль по человеческим меркам. Если бы отсеченной оказалась другая нога Баннермена, было бы намного хуже. Она ведь служила вместилищем для двух других щупальцев. Тогда боль и ярость Сита были бы во много раз ужасней. А так Сит вынужден был синтезировать себе конечность, которая потом, когда его жидкое тело самовосстановится, будет отторгнута. Это дело нескольких дней. Физическая боль быстро исчезла, но осталось ощущение уязвленной гордости.

В контрольной комнате синтезатора Сит приказал главному локатору отыскать членов тестируемой группы. Поиски велись наугад с рефлекторной поспешностью. Сит с интересом уставился на Анжелу Денхольм, появившуюся на одном из экранов.

Ее кошмар материализовался в мире океанов и побережий, синих небес и морей, равнин, поросших травой, и цветущих лесов. Там обитали существа, которые ходили, плавали, летали, были достаточно мелкими, милыми и совершенно неразумными. Существовали определенные шансы, что эта планета идеально подошла бы для фонов. Увы, у солнца этой планеты быстро развивались процессы, которые вскоре, через несколько тысяч лет, уничтожат ее. Записанный давным-давно и сейчас воспроизведенный синтезатором, этот мир, скорее, соответствовал представлениям Анжелы о рае… За одним исключением. И это исключение составляло суть кошмаров Анжелы. Жить в прекрасном мире, находясь замужем и в полном распоряжении ее собственного мужа, Рода Денхольма.

Сейчас она бежала от него. Она бежала от великого множества Родов Денхольмов; бежала через леса и по пляжам этого мира. Мира достаточно реального, где никогда не жил никто из ее преследователей. Они были всего лишь продуктом синтезатора. Многие отвратительные черты настоящего Рода были усилены, но именно так Анжела представляла своего мужа. И пока она боролась и бежала, то выигрывала, проходила тест. Внутренне она была достаточно сильной, намного сильнее, чем Вар-ре и Клайборн, и Сит не сомневался, что Анжела выдержит это испытание… или могла бы выдержать, если бы все шло по правилам. Но отныне — никаких правил! Сейчас он просчитает новые элементы игры, и синтезатор перестанет контролировать ситуацию.

Для того чтобы закончить игру, он построил профиль одного из преследователей Анжелы и провел повторное сканирование. Настроенный согласно замыслам Сита, луч выскользнул из замка, стоящего на склоне Бена Лаверса, и обнаружил настоящего Рода Денхольма, ожидающего допроса в камере полицейского участка Перита…

Глава тридцать девятая

Дэвид Андерсон, министр обороны, выглядел совершенно непредставительно…

Он почувствовал сильный порыв воздуха, когда дверь, сильно напоминающая крышку гроба, втянула его, закрыл глаза и услышал могильный «чанг!». Дверь захлопнулась у него за спиной. Через мгновение он повалился на четвереньки. Затем…

Вокруг стоял шум. Беспорядочный шум, который в первый момент только насторожил Андерсона. Он смутился, потому что не знал, чего ждать дальше. Все, что угодно, только не это. Наконец, не выпуская зажигалку из побледневшей от напряжения руки, Андерсон осмелился осторожно приоткрыть глаза.

Изображение и звук слились воедино, и результат оказался потрясающим. Андерсон оказался на улице, на одной из самых известных в мире улиц. Он едва мог поверить своим глазам.

— Оксфорд стрит? — сказал он, ни к кому не обращаясь, потом его челюсти со щелчком захлопнулись, и он выпучил глаза. — Оксфорд стрит? — Он втянул воздух огромным вздохом, а потом фыркнул от радости. — Удивительная, проклятая Богом Оксфорд стрит!

— Это хороший знак, сэр, — раздался немного язвительный гулкий бас. — Я имею в виду: хорошо, что вы знаете, где вы. Значит, вы не собираетесь облевать их всех. В любом случае не всех.

— Облевать их? — Андерсон ответил автоматически, не поднимая взгляда. Стоя на четвереньках, он, широко открыв рот, продолжал смотреть на движение транспорта, словно слепец, к которому неожиданно вернулось зрение.

— Соберитесь-ка, сэр, — продолжал рокочущий голос. — Знаете, пьянка порой и не до такого доводит.

Андерсон знал, что кто-то стоит рядом с ним и что другие люди, проходя мимо, огибают его, двигаясь в стрекочущем потоке, льющемся в обе стороны по тротуару. Потом он перевел свой взгляд с быстро проносящегося мимо транспорта на пару сверкающих черных сапог. Он моргнул и тряхнул головой, но сапоги не исчезли. Министр в самом деле очутился дома. Он вернулся домой, в Лондон!

Взгляд Андерсона скользнул вверх по сапогам, по отутюженным синим форменным штанам, по куртке с блестящими пуговицами и замер на нахмурившемся, узкоглазом по большей части скрытом тенью шлема лице. Полицейский, обычный, ежедневный, лондонский, Богом благословленный полицейский!

— Мой Бог! Мой Бог! — закричал Андерсон. — Великий, великий Боже!

Андерсон сжал ногу полицейского, и горячие соленые слезы потекли по его дрожащим грязным щекам.

Полицейский чуть нагнулся, подхватил министра под мышку сильной рукой и с небольшим усилием поставил на ноги.

— Так вот, мой старый дружок, — сказал полицейский, выказывая невероятную терпимость. — Видишь ли, ты должен мне доказать, что ты — достойный малый, и начать вести себя как следует, иначе я отведу тебя поспать в одно не слишком приятное прохладное местечко, чтобы у тебя мозги прочистились. Вижу, это, скорее всего, пойдет тебе на пользу.

Андерсон вернулся домой, назад на Землю, в Лондон, и знал это. Было лето или, возможно, очень теплый весенний день. Что-то тут было не так. В самом деле, это было совершенно неправильно, и маленькие звоночки тревоги зазвучали в голове Андерсона, но в этот момент, в миг радости возвращения, он полностью игнорировал страхи. А все остальное казалось, в общем, нормальным. Это было его место. Да, его, не дурдом Клайборна и не безумный приют лунатика Варре. К тому же здесь Андерсон обладал силой. И он еще не забыл, как пользоваться этой силой. Утерев слезы облегчения, Андерсон выпрямился и потряс руку полицейскому.

— Констебль, — проговорил он, стараясь не пуститься в пляс и не рассмеяться. Пожалуй, это был величайший из спектаклей, которые он устраивал. — Я не на мгновение не допускаю, что вы приняли или поняли единственно верное толкование моего здесь появления. Но если вы присмотритесь хорошенько, то поймете, что я не нахожусь под воздействием алкоголя. Я не наглотался наркотиков или еще какой-то дряни… которая разрушает психику. Я — министр ныне существующего правительства и могу вам это с легкостью доказать. В самом деле, я бы хотел, чтобы вы внимательно посмотрели на меня и, отбросив свою тупоголовость, узнали бы меня, несмотря на всю эту грязь! Как и почему я появился здесь в таком виде, выше вашей компетенции, и необходимо, чтобы я доложил о происходящем кому положено.

Полицейский кивнул, понимающе улыбнулся и вновь взял Андерсона за руку.

— Вижу, — сказал он. — Вы настоящий министр среди ползающих по тротуару, ведь так? Ладно, лучше будет, если вы просто пройдете со мной. Старина… ведите себя хорошо, не буйствуйте, и все будет в порядке.

Андерсон игнорировал эти слова и полез за бумажником, в котором у него было почти две сотни фунтов двадцатками и более мелкими купюрами, его водительское удостоверение и несколько других документов, идентифицирующих его личность. Но главным его козырем было ламинированное удостоверение министра с фотографией. Глядя на нее, нельзя было ошибиться или отказать в идентификации.

Полицейский изучил бумаги Андерсона и самого Андерсона, почесал челюсть и покачал головой, а потом вернул документы. Он по-прежнему был неуверен, но… не смотря на дыры и грязь, видно было, что одежда Андерсона из дорого магазина. Кроме того, благородный акцент лишь подчеркивал истинность слов оборванца.

— Хорошо, — вновь заговорил блюститель порядка. — Подобное и со мной случалось в прежние времена, но…

— Констебль, я вас полностью понимаю, — заверил его Андерсон. — Все это выглядит по-идиотски, я согласен. Но теперь, когда я вернулся, мне нужно сделать массу важных дел и…

— Вернулись?

Андерсон вздохнул.

— Посмотрите на меня. Видно ведь, что сейчас не самое подходящее время для объяснений. Теперь вы понимаете, кто я. Вы на самом деле хотите, чтобы я позвонил Главному Констеблю, который, кстати, мой друг, и объяснил положение дел? Или, может быть, я в данный момент могу считать себя свободным?

— Вы всегда свободны делать все, что пожелаете, — ответил полисмен. — Но только в рамках закона и пока вы ходите нормально, на двух ногах. Вы собираетесь куда-то отправиться… Могу я поинтересоваться, куда именно? Потому что вначале вам, сэр, стоило бы привести себя в порядок, и только потом отправляться куда-то!

Андерсон опустил взгляд.

— Я не просил вашего совета, — начал было он, — но… я, пожалуй, его приму. Очень хорошо… Сначала я загляну в магазин мужской одежды, потом в то место, где я мог бы почиститься, и только потом отправлюсь в свой клуб.

Полицейский вынул свою записную книжку.

— Назовите, пожалуйста, свой клуб.

— Это — мой дом, — объявил Андерсон и дал свой адрес.

— Очень хорошо, сэр, — продолжал полицейский. — Вы уверены, что не нуждаетесь в провожатом?

— Совершенно уверен, — ответил министр. — Благодарю вас. — Он отступил, повернулся и двинулся шаткой походкой по переполненной людьми улице, направляясь к двери ближайшего магазина мужской одежды.

— Пшел вон, жид! — возле него немедленно вырос неулыбчивый продавец.

— Жид? — пришел в замешательство Андерсон.

— Жидовская попрошайка, разве нет? — кокни склонил голову набок. — Из-под моста? Убирайся-ка отсюда, Абрам. Наружу, если у тебя что-то осталось в голове. Мусорные ведра за углом.

— Я пришел сюда купить одежду, — Андерсон взмахнул деньгами, продемонстрировав их продавцу. Отношение того моментально изменилось. Теперь министр был уверен, что он и в самом деле попал домой, потому что если дома не работали никакие аргументы, то деньги всегда делали чудеса.

Он выбрал себе новые носки, туфли, нижнее белье, рубашку, пиджак, штаны и полосатый галстук, который как можно больше походил на официальный. Определенно, одежду могли бы пошить получше, но она была чистой, новой и дешевой. Одевая ее, Андерсон издал вздох облегчения и почувствовал себя почти в своей тарелке.

Его следующей остановкой стал общественный туалет, где он заплатил прислужнику за то, чтобы тот позволил ему уединиться в задней комнате и там привел себя в порядок наилучшим образом. Наконец, выглядя более или менее презентабельно, пусть даже и не на все сто процентов, Андерсон поймал такси и приказал отвезти в клуб.

Сидя на заднем сиденье такси, он достал газету и стал проглядывать заголовки. Замок вновь был главной новостью, по-видимому, но не было ничего относительно Андерсона и, что более странно, кольца наблюдения, построенного вокруг него. Министр заглянул в дату газеты: июль 1994. Такая хрустящая, с виду такая новая, с пачкающейся типографской краской. А ведь газета была выпущена восемнадцать месяцев назад. Андерсон на мгновение сделал паузу, и вновь тревожные колокольчики зазвенели в дальнем уголке его мозга. Сейчас должен быть («Интересно, сколько времени он провел… в Доме Дверей?») примерно конец февраля или начало марта 1996. Но лучи солнца, бьющие в окна такси, больше напоминали июнь. И водитель в безрукавке. Окно с его стороны было открыто.

— Водитель, — подался вперед Андерсон. — Вы не могли бы подсказать, какой сегодня день?

В это время они как раз достигли клуба Андерсона, водитель выбрался, открыл дверь. Министр выбрался, заплатил по счетчику, а потом переспросил:

— Хорошо… И все же, какой сегодня день? Водитель кивнул, улыбнулся и нырнул обратно в такси.

— Вы читали сегодняшнюю газету, — ответил он. — Можете оставить ее себе. Она бесплатная! — И до того, как Андерсон успел задать следующий вопрос, он развернул машину и уехал.

— Сегодняшняя газета? — пробормотал министр и покачал головой. — Напечатана двадцать месяцев назад.

Может, это была опечатка? Может быть, он сам где-то ошибся? Может, ошибся водитель? Андерсон фыркнул, направился к балдахину над входом в свой эксклюзивный клуб и, по обычаю, кивнул в знак приветствия старому, но безупречному швейцару.

— Добрый день, Джо.

Джо Элкинс, ветеран каких-то старинных конфликтов, неопределенно нахмурился и задумчиво почесал подбородок.

— Добрый день, мистер…

«Боже! — подумал Андерсон. — Видно, он болел так долго, что забыл имена действительных членов клуба и президента. Почему мы держим на службе этого старого кретина?»

— Я — мистер Андерсон, Джо. — Нет реакции. — Дэвид Андерсон? Министр? Или вы, возможно, намекаете, что забыли о ваших пяти фунтах на этой неделе?

Это подействовало.

— Ах, конечно, извините меня за глупость! — пробормотал старик. — Мистер Андерсон, совершенно точно! — Он кивнул, широко улыбнулся, оглядел Андерсона с головы до ног, а потом отдал салют. Но когда министр попытался пройти мимо, он лишь чуть-чуть отошел в сторону и вытянул руку.

— Позже, Джо, позже, — Андерсон попытался прошмыгнуть мимо него. — Пропусти меня. Возможно, я рассчитаюсь с тобой сегодня вечером. Сейчас я очень тороплюсь.

«Стареешь, Джо Элкинс, — подумал министр. Нахмурившись, он пересек обширное фойе, направляясь к стойке. Портье отсутствовал, хотя в этом не было ничего необычного. Андерсон перегнулся и вынул свой ключ из пенала. Апартаменты 37. — Старый Джо Элкинс с куском шрапнели в спине, ветеран, которого выгнали из госпиталя… когда же это было? Казалось, прошли годы с тех пор, как он последний раз давал старику пятерку!» Но лицо старого Джо выглядело привычным, словно теплое, дружеское рукопожатие.

Почти бегом Андерсон поднялся по широкой лестнице, повстречал лорда Кромлеха.

— Добрый день, сир Гарри, — сказал он, но не стал останавливаться. Старый тупица занимал должность экс-министра обороны и часто попадал впросак из-за современного «бардака» в министерстве. Оглянувшись, Андерсон увидел, что Кромлех стоит и удивленно глядит на него.

— Да? Что? Гм-м? — бормотал представительный лорд.

«Маразм!» — решил Андерсон. Но на вершине лестницы он едва не столкнулся с Симоном Матерли — жеманным ведущим ток-шоу, который с легкостью заработал миллионы, не скрывая своего пренебрежительного равнодушия к женщинам. Он был соседом Андерсона — Матерли занимал апартаменты под номером 38. Однако Андерсон всегда держался от него на расстоянии и считал телеведущего существом импульсивным. Зная предпочтения Андерсона, Матерли не собирался сводить близкое знакомство. Сейчас, однако, телезвезда буквально стала лебезить перед министром.

— Страшно извиняюсь, старина! — Матерли взял руку Андерсона в свою теплую ладонь. — Моя ошибка, признаю… Я почти не обращаю внимания, куда иду… Вы едва не падаете и только потом начинаете смотреть по сторонам, понятно? — Мгновение, и он нежно ткнул локтем Андерсона в диафрагму. А потом проговорил, понизив голос: — Кажется, вы здесь новенький?

Андерсон отодвинулся и попытался было обойти Матерли.

— Новая может быть только одежда, а не я, — ответил министр. — Должно быть, вы пьяны, Симон… или, быть может, в этот раз вы забыли ваше пенсне.

Он торопливо поднялся на верхнюю площадку лестницы и только там оглянулся. Кромлех и Матерли уставились ему вслед. Может, все дело в том, что он одет не так, как обычно?

Напротив лестницы, ведущей вниз, располагалась бильярдная. Сейчас двери ее были широко раскрыты, и Джордж Карлетон-Ффинес — Бригадир — президент клуба и член-основатель играл с каким-то коротконосым аристократом юпи. Андерсон вспомнил, что видел этого молодого человека здесь однажды, несколько лет назад. Он отдал все свои деньги и серебряную блесну и был принят в члены клуба. Потом он совершил фатальную ошибку, надув Бригадира во время партии в бильярд! Возможно, сейчас он еще раз вступил в клуб. Возможно, сейчас он дал старому мошеннику выиграть!

Как бы то ни было, Бригадир был президентом, и Андерсон поддерживал с ним хорошие отношения. Министр считал, что Ффинес совершенно искренне любит его, и министр был уверен, что как только Бригадир увидит его, то отбросит в сторону свой кий и заревет словно бык: «Где, черт побери, тебя носило, молодой Андерсон?» Или что-то вроде: «А что это за замок там, в Шотландии, который кушает людей? Ха-ха? Я имею в виду, что Шотландия полна всяких проклятых штучек, но ведь они не бегают по стране и не пожирают людей? Так что же?»

Однако Бригадир как раз загнал в лузу красный шар, что случилось по счастливой случайности. Даже Андерсон видел это. Но:

— Удачный удар, сэр, — сказал Андерсон, шагнув через открытые двери.

Ффинес бросил на него косой взгляд.

— Да? Вы так думаете?.. Видимо, вы правы.

— Что? — его молодой соперник выглядел удивленным. — Удар? — Он рассмеялся. — Удачный удар? Никогда не видел, чтобы так повезло.

Бригадир чему-то усмехнулся, ничего не сказав. Чуть раскрасневшись, он положил кий и начал закручивать усы — несомненный признак того, что он раздосадован. Потом он еще раз взглянул на Андерсона, и выражение его лица читалось безошибочно: «Кто это тут еще, черт побери?»

Внезапно Андерсон ощутил холодок. Ему показалось, что ветер космоса лизнул его позвоночник. Он почувствовал холод, слабость и тошноту. И что хуже всего, бессилие. В отчаянии Андерсон огляделся. На одном из стульев он заметил экземпляр «Тайме». В этом месте могла лежать только свежая газета с правильной датой. Он сделал два шага к стулу и схватил газету дрожащими руками. 24 июля 1994 года. И тут части головоломки сложились вместе, Андерсон все вспомнил и все понял.

Молодой противник Бригадира тем временем вернул на место красный шар.

— Хорошо… — обратился он к Ффинесу. — Это ваш удар. Я подразумеваю, что вы намеренно провели такой удар.

— Все считается, брат мой, — сказал Бригадир своему партнеру. — В любом случае это было не случайностью. — А потом он повернулся к. Андерсону. — Но все это несущественно. Теперь я хотел бы узнать, кто вы такой, и что вы тут делаете? Пресса, я полагаю? Кто-то из секретариата? Здесь кто-то собирался давать интервью? Для таких вещей существует специальный кабинет, разве вы не знали!

Андерсон упал на стул, и газета, выпав из его рук, птицей скользнула по полу. Глаза на бледном как мел лице остекленели.

— Разве вы не знаете меня?

— Как? Что? Кажется, я неверно выразился? Знаю ли я вас? Да я вас прежде никогда не видел!

«Дом Дверей, — подумал Андерсон. — Проклятый Дом Дверей! Мой личный ад! Я должен был сразу понять это!» Он не потерял пять месяцев, а выиграл двадцать, вернувшись назад во времени. Но он попал не на ту планету, которая была ему хорошо знакома. Правильно, это была «Земля», но не его Земля. В этом мире Андерсон не существовал, возможно, даже никогда не родился. Старый привратник Джо не узнал его. Конечно. Потому что Андерсон никогда не был членом этого клуба и никогда им не будет. А ведь совсем недавно Джо Элкинса положили в госпиталь, и он оттуда так и не вышел. Это произошло на Земле восемнадцать месяцев назад, а тут этого не случилось. В мозгу Андерсона все перемешалось, когда он попытался сопоставить факты реальной и этой жизни. Только теперь министр вспомнил, как добавил пять фунтов к сбережениям вдовы Джо. Тогда он решил, что сделка выполнена, что это последние пять фунтов и больше он не должен платить пятерку каждую неделю.

— Мы играем или нет? — Молодой юпи, казалось, скис. Так же, как Бригадир.

— Игра закончена! — фыркнул председатель клуба. — А теперь я обращаюсь к вам! Вон! Возвращайтесь, когда научитесь, как себя вести.

«Так и будет, — подумал Андерсон. — Только меня теперь вышибут первым, а этого молодого идиота — вторым».

— Боже! Боже! — выкрикнул он, неожиданно вскакивая. — А ведь тот полицейский узнал меня. Но ведь есть фотография… Я не существую здесь. Меня здесь нет. Меня никто не узнает!

Он шагнул к Бригадиру. Ффинес замер при его приближении, решив, что перед ним безумец: глаза Андерсона сверкали, пена появилась в уголках рта, он что-то бормотал и выкрикивал. Отступив к стене и взяв кий, Ффинес нацелил его в грудь Андерсону.

— Как?.. Как?.. Что?.. — взревел он. Андерсон низким голосом зарычал и отмел кий в сторону, так что тот с грохотом полетел на пол. Он прыгнул на Бригадира и схватил его за отвороты пиджака. Он должен был сделать последнюю попытку. Ведь впервые за всю его жизнь Андерсон почувствовал себя безвестной пешкой.

— Я — Андерсон! — задыхаясь, проговорил он. — Дэвид А-н-д-е-р-с-о-н! Министерство Обороны. Министр правительства. Вы — Бригадир Ффинес, президент этого клуба. Я член и тоже президент здесь, апартаменты тридцать семь. А теперь скажете… вы знаете меня?

— Как?.. — брызгая слюной, только и смог сказать Ффинес. Лицо его стало пурпурным. — Вы — сумасшедший? Апартаменты тридцать семь и в самом деле находятся в распоряжении человека из министерства обороны… Дэвид Андерсон?! Я никогда о вас не слышал.

Андерсон всхрапнул и отшвырнул Бригадира в сторону.

— Но ведь этот мир так похож на мой! — закричал министр. — Это Земля или какой-то клон Земли! Я пришел сюда, но ведь я могу и уйти! Сила? Я покажу вам, что такое сила! Я останусь здесь!

Вбежали портье и швейцар. Они оба были здоровыми парнями. Они подскочили к Андерсону и повалили его на пол. Сверху на безумца навалился Бригадир.

— Бред сумасшедшего, — проревел Ффинес. — Кто, черт побери, впустил его?

— Я, — ответил швейцар. — Я звонил по телефону, сэр. Звонил в полицию… сообщил, что этот малый, Андерсон, находится здесь. Они сказали, что взяли уже его на заметку и что он, возможно, станет выдавать себя за министра обороны. Никто в министерстве обороны о нем и не слышал! Это, должно быть, самозванец.

— Хорош самозванец! — взорвался Ффинес. — Убрать его прочь с моей земли! Спустить по лестнице и выкинуть за дверь! И убедитесь, чтобы он, приземлившись, хорошенько шлепнулся!

Что-то в мозгу Андерсона треснуло и замкнуло. Он дико рванулся, разметал всех, вырвался из бильярдной комнаты и, отскакивая, с трудом сохраняя равновесие, что-то невнятно бормоча, побежал вниз по лестнице, потом через фойе и…

Оказавшись снаружи под навесом, Андерсон заговорил о смерти старого Джо Элкинса… Там Андерсона уже ждал тот самый полицейский, который столкнулся с ним на Оксфорд стрит. Когда Андерсон узнал полицейского, лицо его расплылось в широкой пустой улыбке.

— Ублюдок! — взвыл он. — Ублюдок! Почему… вы… все… не узнаете… меня-я-я-я!

Андерсон оттолкнул вытянутые в его сторону руки и грудью вперед бросился на стеклянные вращающиеся двери. Он прошел прямо сквозь них…

За спиной его они сомкнулись со странным звуком, который прозвучал совершенно неправильно. А снаружи… это был вовсе не Кейтбридж…

Глава сороковая

Наступила полночь среды. Эта ночь в полицейском участке Перита выдалась спокойной. В комнате отдыха трое запасных патрульных играли в карты и пили кофе. Мобильный патруль Альфа Один бродил по городу, по холодным, сырым улицам, включив головные фонари, изредка выходя в эфир с треском шипящего статического электричества, чтобы сообщить о своем местоположении и передать рапорт о ситуации.

Полицейский сержант Ангус Макбрид находился у приемной стойки. Он убивал время, проверяя вчерашние рапорты о дорожных происшествиях. До конца его смены оставалось больше восьми часов. Освободившись, он уже собирался пойти домой. Но когда он придет, жена уже отправится на работу. Черт возьми, что за жизнь! Может, в ближайшие выходные они найдут время, чтобы побыть вместе.

Макбрид услышал, как открылась и закрылась входная дверь, услышал шорох, словно кто-то неуверенно, неторопливо пересек комнату для совещаний, направляясь в комнату ожидания. Полицейский подождал, пока зазвенит звонок и над дверью замерцает лампочка, потом прижал электронный выключатель, и дверь со щелчком открылась. Сержант посмотрел на вошедшего и повернулся к нему. Не пытаясь внимательнее рассмотреть ночного гостя, сержант удивился: какие проблемы могут возникнуть у человека в такой час?

Кто-то заблудился? Потерялся ребенок? Грабеж? Воровство? В это время ночи обычно воруют машины. Молокососы, гоняясь наперегонки, могли сбить пищевой автомат… и, иногда разбивая машины, они могли задавить кого-то из прохожих. В сводках значился пока только один такой случай: пьяный украл машину и задавил старую даму. Что за ублюдок!

Незнакомец вошел и остановился прямо напротив чуть наклонной стойки Макбрида. Полицейский и посетитель посмотрели друг на друга. Сержант увидел человека в пальто, высокого, крепко сложенного, с темными каштановыми волосами, с чужеземным разрезом глаз и ртом, лишенным эмоций. Сержант считал, что производит впечатление. Он добился выражения силы., скорее могущества, как положено для допроса с пристрастием. В такие минуты он напоминал каменный монолит. Казалось, в посетителе было какое-то несоответствие. И это Макбрид подметил точно.

— Чем я могу вам помочь? — спросил он.

Ночной гость изучал Макбрида. Он видел всего лишь еще одно человеческое существо.

— Возможно, — наконец ответил он, — у вас под охраной содержится человек по имени Родни Кларк Денхольм, Я заберу его. Меня зовут Джон Баннермен.

Макбрид вздохнул, обдумал предложение. Когда он заговорил, то постарался не показать своего отвращения.

— Вы знаете, который сейчас час? — спросил он. — Я имею в виду, мы обычно не позволяем свиданий с заключенными и даже не допускаем адвокатов в это время ночи, господин Баннермен.

— Я звонил раньше, около десяти утра, — солгал Баннермен. — Я приехал из Лондона. А потом опоздал на пересадку из-за того, что железнодорожные пути занесло снегом. Поезда, которыми я вынужден был воспользоваться, опаздывали. Извините, если я причиняю вам какие-то неудобства.

— Говорите, вы звонили? — Макбрид открыл телефонную книгу и начал проверять записи.

Баннермен вынул локатор и, спрятав его в ладони, взглянул на индикаторную панель. Он держал его так, как люди держат обычно калькулятор. Оказалось, что три человека находятся в задней части здания, которая отделена от приемной несколькими комнатами. И есть еще один в блоке из шести камер, который расположен чуть дальше по коридору. Это и был Денхольм… Больше никого в здании полицейского участка не было.

Неожиданно ожило радио, зашумело, а потом сквозь помехи послышался голос:

— Говорит Альфа Один, — представился говоривший. — Мертвая тишина. Вернемся через пять минут, прием?

— Говорит Ноль, вас понял, прием.

— Говорит Альфа Один. Поставьте кофе. Конец связи.

«Пять минут, — подумал Сит. — Этого будет достаточно».

Макбрид вновь посмотрел на странного визитера.

— Патруль возвращается, — объяснил он. — Боюсь, тут нет никакой записи относительно вашего звонка. Вы говорите, что звонили в десять утра? Но тут ничего нет… — Он покачал головой. — Однако если вы подождете пять минут, то вернутся патрульные. Тогда я смогу позволить вам в виде исключения увидеться с Денхольмом, а кто-нибудь постоит снаружи, хорошо?

— Нет, — покачал головой Баннермен. — Не хорошо. К тому же я не собираюсь ждать. Вы дадите мне ключи от камеры Денхольма?

Неожиданно Макбрид осознал, что ночной гость большого роста и, видимо, обладает недюжей силой. На вид он казался крепким и напряженным, как стальная пружина. Словно кот, готовый прыгнуть из высокой травы на ничего не подозревающего воробья.

— Ключ?

Полицейский многозначительно посмотрел на связку ключей, висящих на его поясе.

Баннермен увидел, как блеснули зрачки блюстителя порядка, и кивнул.

— Я хочу увидеть Денхольма прямо сейчас. Вы откроете его камеру и передадите мне заключенного.

«Похоже, проблема!» — подумал сержант, и его рука метнулась в сторону кнопки тревоги. Когда зазвучит сирена, из задней комнаты появится дежурный патруль. Но движения Баннермена напоминали удар молнии. Он перегнулся через стол и схватил Макбрида за запястье, словно клещами. Свободной рукой он сбил фуражку полицейского и запустил пальцы в его волосы. Затем изо всех сил ударил блюстителя закона лицом об стол, а потом отшвырнул его на пол. Голова полицейского ударилась о бетон, и он потерял сознание.

Все это произошло почти бесшумно. Баннермен наклонил голову и мгновение прислушивался. Тихо. Наклонившись, он снял связку ключей с пояса Макбрида, молча прошел к двери, ведущей в коридор с камерами, и открыл ее. Через мгновение он уже был возле камеры с арестованным.

Услышав, как ключ поворачивается в замке, Денхольм проснулся. Когда Баннермен, включив свет, вошел в камеру, арестованный все еще лежал на спине на стальной койке.

— Роднери Денхольм?

Моргая и изо всех сил растирая глаза, Денхольм сел. Сжав завязанную руку — после того, как в нее попала пуля Тарнболла, Роди ее совершенно не чувствовал, — арестованный тупо посмотрел на своего «гостя».

— Что? — начал мямлить он. — Да, я — Денхольм. Но, кто?..

Баннермен схватил его за руку и рывком поднял на ноги.

— Ты пойдешь со мной, — объявил он… и в этот момент за спиной у него со звоном захлопнулась решетка!

Выпустив Денхольма, Баннермен подскочил к двери. Он оставил ключи в замке. Сержант Макбрид, едва стоящий на ногах, белый как мел, пытался повернуть ключ в замке. С трудом сдерживаясь, чтобы вновь не потерять сознание, он так и не включил тревогу, действуя скорее интуитивно, чем подчиняясь доводам разума.

Верхняя часть решетки камеры была забрана металлическими прутьями в форме девяти восьмидюймовых квадратов. Глаза Баннермена сверкали алым, дыхание со свистом вырывалось из его глотки. Ругая себя, Сит попытался сквозь решетку дотянуться до полицейского.

Правая рука Баннермена впилась в горло блюстителя порядка, и одним рывком пришелец вырвал адамово яблоко и хрящи. В камеру ударил фонтан крови. Левой рукой Баннермен ухватился за правую руку полицейского, а потом, перехватив, вцепился в плечо. В ярости Баннермен втащил часть останков Макбрида в камеру. Однако уши полицейского остались по другую сторону решетки. Наконец, совершенно мертвый полицейский, словно пугало, повис между прутьями. При этом примерно треть его тела находилась внутри камеры.

Дверь до сих пор оставалась незапертой. Баннермен повернул ручку и пинком открыл ее. Потом он посмотрел назад, на Денхольма, словно призывая его к активности.

— Пошли, — приказал он. Голос его прозвучал спокойно и равнодушно, огоньки в глазах потухли. — Тихо… и быстро!

Казалось, Денхольм окаменел. Его рот широко открылся и язык прилип к нёбу. Он не мог даже слова произнести, пытался закричать, но не смог. В горле у него булькало, как у человека, который увидел плохой сон и пытается проснуться. Баннермен увидел, что муж Анжелы совершенно не способен действовать или воспринимать какие-то инструкции. Пришлось пнуть неудачника в живот и, когда он согнулся вдвое, вырубить.

И вновь раздались радиопозывные. С улицы дежурного вызывал Альфа Один.

— Один вызывает Ноль, мы — дома. Где кофе? Водитель припарковал машину и отключил радио.

Он и его напарник вылезли из патрульной машины и вошли в участок. Когда они пересекли комнату ожидания, Баннермен выскользнул из-за двери и растворился во тьме. На плече он нес бездыханное тело Денхольма. Один из констеблей, услышав какой-то шум, повернулся, но двери за спиной убийцы уже закрылись.

Другой полицейский нажал копку звонка и стал ждать… и ждать… и, выждав какое-то время, он крикнул.

В конце концов один из резервных патрульных отправился посмотреть, что там за шум…

Джек Тарнболл нырнул через дверь, напоминающую крышку гроба, и окунулся в чернильную тьму. Потом… он оказался в каменном желобе, полном воды. Понесся, словно паук, вниз к дыре, ведущей в чудовищную выгребную яму… в собственный, персональный ад. Точно так же внезапно и ужасно, как начался его спуск, он закончился, и Тарнболл оказался в совершенно темном месте… он упал в воду такую же густую и черную, как полночная грязь.

Всплыв на поверхность, он глотнул холодного воздуха и медленно проплыл небольшой круг. Только с одной стороны он сумел разглядеть смутные очертания сталактитов, которые, словно каменные кинжалы, свисали с потолка — купола из пористого камня. Из воды выступали склизкие камни, залитые желтым мерцающим светом ряда факелов.

И в этот миг он понял, что вновь оказался в подземной пещере в Афганистане, где моджахеды бросили его с камнем на шее в подземную реку… «Боже, сколько он там пробыл?» Потом, конечно, они собирались вытащить и допросить его.

Моджахеды захватили Тарнболла в холмах неподалеку от Кабула, где он бродил, замаскировавшись под одного из них. Русские дали всему толчок. Контрабандисты, перевозившие американские стингеры для партизан, прятались среди холмов, обучая повстанцев, как сбивать советские транспорты, следующие из Кабула.

А может, виной всему то, что он не встретил одного из разведчиков, которые собирали информацию, иногда подрабатывая в городе. Тарнболл знал обоих разведчиков, и один из них даже был его близким другом. Англичанин спас жизнь этому афганцу во время набега на русскую крепость. Поэтому Тарнболл надеялся, что предал его не Алли Кандамах. Однако сейчас это не имело значения. Тарнболл остался единственным выжившим из отряда, попавшего в засаду, и остался в живых только по просьбе русских. Но в то же самое время русские «военные советники» не хотели пачкать руки, поэтому отдали Тарнболла своим афганским марионеткам, которые стали пытать его…

Тарнболл подплыл к уступу, двигаясь в воде, словно в клею. Вот он увидел в тени сталагмитов и сталактитов толпу бородатых людей с горящими глазами. Они словно ждали его. И тогда он догадался… нет, он понял… что все повторяется снова. Он понял принцип Дома Дверей. Джилл был прав на все сто. Дом Дверей тестировал их… Тестировал его… Хотел сломать его.

Хорошо, Джек Тарнболл не сломался тогда в Афганистане, не сломается он и сейчас… Теперь он должен был сражаться с самим собой, со своим худшим кошмаром. Но…

Он помнил, как это было. Холодная, быстро несущаяся вода. Камни, тянувшие его ко дну, связанные руки и ноги. Неприятное ощущение, когда вместо воздуха в легкие попадает вода. Его сердце билось в груди так, словно собиралось пробить грудную клетку и вырваться наружу.

За кого его принимают мучители? За ловца жемчуга? Японского ловца губок? Изо всех сил он пытался не захлебнуться. Но его мучители и не собирались убивать англичанина. Они только и ждали, когда он выберется на поверхность… А Джек Тарнболл? Веревки, камни, вода были его врагами… Но теперь на нем не было веревок! «Боже, только не потерять сознание. Эта вода…»

Вода была такой же скверной, как и та, в Афганистане. Но она отличалась от той. Было бы намного лучше, если бы он не смог держаться на поверхности. Густая и холодная. По составу столь же ядовитая, как серная кислота. Находясь рядом с уступом, Тарнболл отлично видел оборванцев, поджидавших его. Они держали наготове веревки и сеть с камнями. Точно так же как и раньше. Или в этот раз все выйдет много хуже?

Неожиданно Тарнболл почувствовал, как его ноги коснулось что-то живое. Рыба? Слепая рыба? Подводный хищник вылез из норы понюхать человека и определить, съедобен ли он? Тарнболл подался вперед, опустил руку вдоль правой ноги. Что-то размером с тарелку вновь коснулось его, приклеившись, словно гигантский кусок пластыря. Агент оторвал тварь, вытянул наверх, чтобы рассмотреть при тусклом свете факелов.

«Боже!»

Тварь напоминала гигантскую пиявку. Подобные ей твари уже облепили ноги агента, его живот и спину! А потом он услышал зловещий смех на уступе!

Там, в Афганистане, моджахеды тоже смеялись. Четыре раза они пытались топить его и каждый раз со смехом вытягивали из воды. Но он так и не сказал ни слова. Что такое он должен был рассказать им? Он знал, что чем быстрее заговорит, тем быстрее они перестанут его пытать. Может быть, когда они вновь спихнут его в воду, ему стоит широко открыть рот и захлебнуться в тошнотворной жидкости. Быть может, этот напиток будет напоминать виски. Пусть по вкусу он окажется и не столь хорош, зато быстро вырубит… раз и навсегда! Вскоре ему и в самом деле придется так сделать, и это будет поступок в его духе.

Тут один из ублюдков завопил:

— Я говорю по-английски! Я скажу тебе на твоем языке, что ты — свинячий ублюдок, дерьмоед!

И Тарнболл узнал этот голос, а подобравшись поближе, он узнал и широко улыбающегося человека. В тот раз, проверяя веревки, которые удерживали руки англичанина скрученными за спиной, афганец перерезал путы и прижал острие ножа к руке Тарнболла. «Боже Благослови тебя, Алли Кандамаха, старого горного волка!» А через мгновение афганец пинком спихнул Тарнболла в грязную воду подземной реки.

Оказавшись под водой, агент освободил ноги, перерезал веревку, которая прикрепляла к его ногам сеть с камнями. Именно за нее мучители вытаскивали его из воды. Но в этот раз Тарнболл будет иметь преимущество.

Он, словно гигантский хищник, выскользнул из воды навстречу афганцам, и в руках у него был нож. Он и сам был словно нож. Алли прикончил одного, Тарнболл еще двух. И перед агентом остался лишь один противник, который вонзил нож в спину Али, пронзив его сердце. Потом Тарнболл прикончил последнего из афганцев, и все было кончено. Все было кончено и для Али.

После этого… Тарнболл выбрался из пещер и словно призрак, прислушиваясь к шуму вертолетов, снующих над равниной, направился в ближайший лагерь повстанцев.

А через месяц он уже вернулся в Лондон…

Но все это случилось девять лет назад, а вот теперь Дом Дверей решил повторить ситуацию. Кажется, и в этот раз насмешники, стоявшие на берегу, думали, что у них есть преимущество. Поэтому Тарнболл дико закричал во все горло и, сорвав большую часть пиявок со своего тела, выскочил из вонючей жижи. Его враги были вооружены ножами, но, похоже, англичанина это не остановило, кроме того, зная, что противник их безоружен, они слишком расслабились. Да и Тарнболл помнил: в этот раз перед ним не живые враги, а порождения кошмара. Никто из них не поможет ему.

Ни один из тех, кто протягивал руки к Тарнболлу, не держал ножа под рукой. Агент чуть подпрыгнул, схватил за руку ближайшего афганца, сдернул его с уступа, одновременно выхватывая нож из ножен на поясе противника. Взмах, и афганец с всплеском исчез под водой. А потом Тарнболл прыгнул на следующего врага, и клинок тускло сверкнул в его реке.

Но врагов оказалось слишком много, чтобы выбраться на уступ. Тарнболл мог надеяться только на то, что его мучители дважды подумают, прежде чем попытаются скрутить его. Во имя Христа, он должен вселить страх в их души. Он напоминал льва среди ягнят. Выпотрошив одного, он впился в горло другому, а потом выскочил из воды и побежал через каменный лабиринт вдоль линии пылающих факелов. Пробегая мимо, он сбивал факелы на каменный пол, и они гасли. Оставались на каменном полу, дымясь и затухая. С берега подземной реки вслед ему летели проклятия. Потом, когда Тарнболл миновал последний ряд сталактитов, каменный потолок стал понижаться, пещера сужалась…

…Дальше дороги не было. В прошлый раз, в Афганистане, тут начинался туннель, а сейчас его перегораживала могучая плита из черного камня. Последний факел сверкал у самой плиты пятном желтого света. И тут Тарнболл увидел рядом с плитой… молоток? Молоток, выполненный в форме большого вопросительного знака!

Шаги преследователей отражались эхом у него за спиной, грохотом отдаваясь в ушах Тарнболла. Сорвав последнюю пиявку с ребер, англичанин повернулся, пригнувшись, швырнул пиявку, словно кусок воска, в лицо первому из преследователей, а потом схватился за молоток…

…и ударил по двери!..

Глава сорок первая

Анжела спала. Она вовсе не собиралась спать, когда полезла на дерево, но, оказавшись на вершине, увидела огромную мягкую чашу в самом сердце переплетения пальмовых ветвей. К тому же она очень хотела спать. Причина, по которой она забралась на дерево, была очень простая: девушке хотелось осмотреть окрестности. Она собиралась убедиться, что ни один из Родов Денхольмов не идет по ее следу. А если кто-то ее и преследовал, то сверху лучше всего выбирать правильное направление, чтобы убежать подальше.

В этом и заключался весь ужас ее мира — мира кошмаров: прекрасный мир, изгаженный лишь присутствием ее помешанного, похотливого, отвратительного мужа. А еще отвратительнее было то, что в этом мире существовала по крайней мере дюжина Родов Денхольмов!

Залезть на дерево оказалось легко. Как и у пальмы, ствол этого дерева имел зазубрины — сучки от высохших и опавших листьев. Ороговевший, покрытый сучками от потерянных листьев, ствол был слишком груб для ее обнаженных ног, но это меньше всего беспокоило Анжелу. Она, точно так же как и остальные, испытала на собственной шкуре живительное воздействие Дома Дверей. В любом случае порезы на ногах показались бы ей мелкой неприятностью по сравнению с теми увечьями, которые получила бы, если бы хоть один из Родов ее поймал.

Но на вершине длинного, грациозно изогнутого ствола, где молодые ветви росли гигантским веером, нависая, словно экзотический зелено-желтый плюмаж, в самом сердце высоко вздымающихся листьев она увидела чашу листьев и позволила себе расслабиться. Ее поцарапанное, покрытое синяками, окровавленное тело вытянулось в природной постели. Листья поменьше нависали над головой девушки, давая тень от солнца, а ветерок с синего моря приятно обдувал разгоряченное тело. Но сердце девушки по-прежнему возбужденно билось, а душа трепетала от страха. Вопреки неземной красоте, этот великолепный мир оказался вместилищем беспредельного ужаса!

Перед тем как Анжела позволила себе насладиться сном — отдыхом, в котором нуждалась ее измученная душа, но не тело, девушка мысленно вернулась назад к событиям, которые предшествовали ее появлению здесь.

Так как же она попала сюда?

Вырванная из мира Варре — мира клаустрофобии, сжимающейся каменной могилы, пройдя через свою персональную дверь, Анжела плюхнулась в соленую воду неподалеку от берега, такого прекрасного, что на его фоне самые изысканные пляжи Земли показались бы тусклыми и невзрачными. Омывшись в мягких пенистых волнах, девушка на дрожащих ногах выбралась на песчаный пляж, с песком белым, как мрамор, где миллионы инопланетных раковин лежали, обсыхая под лучами теплого, золотистого солнца.

И в тот же миг Анжела узнала, что не одна в этом мире, потому что на песке были свежие отпечатки чьих-то босых ног, а на мели…

Там поплавком на легкой зыби покачивалась голова купальщика! В первый миг сердце девушки едва не выпрыгнуло из груди. Она подумала: «Спенсер! А может, Джек Тарнболл! Андерсон?» Но когда пловец повернулся лицом к ней, увидел ее и поплыл в сторону берега, когда он вылез из волн, Анжела вновь ощутила, насколько жесток, безжалостен Дом Дверей. Потому что перед ней оказался не Джилл и не Тарнболл, не Андерсон, а ее муж, Род Денхольм. Сильный, красивый, злобный Род Денхольм. Его глаза превратились в щелочки, так сильно он насупил брови. К тому же он улыбался… улыбался, так как мог улыбаться только он.

Обнаженный, похотливый, он вышел к ней из воды. И лицо его скривилось, превратившись в ту самую маску, которую она видела много раз.

Анжела была женщиной, единственной женщиной в сотворенном ею мире, точнее, не ею самой, а ее страхами, и сейчас впервые она почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Раньше, во время путешествия по мирам, рядом с ней были другие люди, они помогали Анжеле пережить столкновение с реальностью Дома Дверей. Даже в самых неприятных обстоятельствах они поддерживали силы друг друга, лелеяли надежды, помогали. Да, даже с Хагги ей было легче. Пусть он был такого же сорта, как и Род, в том, что касается женщин, по крайней мере. Но как бы дурно он с ней ни обходился, Анжела была уверена, что он ее не убьет. А с Родом все могло выйти по-другому. И его лицо говорило яснее слов: он собирался взять ее несколько раз, и дико, а потом убить!

В этот миг она еще могла бы отдаться, вручить себя своей судьбе и ждать… но это могло оказаться началом конца. Вот-вот должны были заработать новые директивы Сита, и тогда игра пошла бы и вовсе без правил. Синтезатор перенес бы ее в другой мир… или убрал бы мир от Анжелы и записал ей поражение. Все воспоминания о мучительных приключениях в мирах Дома Дверей оказались бы стерты, и Анжела вернулась бы в свой мир к обычному существованию без всякого вреда для себя. Все так и случилось бы, если… если в силе остались бы прежние правила игры. Но их отменили. Директивы были переписаны. Сит захотел, чтобы каждый из испытуемых заплатил сполна. Клайборн заплатил и «умер». Точно так же и Варре, принявший ужасную, невероятную смерть. А теперь пришло время девушки. Но она собиралась сопротивляться.

Клон Денхольма лениво и высокомерно вышел на берег, протянув руки к Анжеле. Девушка вспомнила, что Тарнболл сказал Джиллу несколько минут назад («Всего несколько минут! Боже!), когда каменные стены сжались, едва не уничтожив их: «Это не закончится до тех пор, пока мы не сломаемся», — сказал он.

Неужели он был прав?

Анжела откачнулась от наступавшего Денхольма, споткнулась и упала на спину. Но когда он бросился на нее, она швырнула песок прямо в его сверкающие похотливые глаза.

«Мы от этого так просто не избавимся!» — Слова Тарнболла все еще звучали в ее мозгу, пока она бежала к пальмовому лесу, где песок превращался в глинистую почву. «Мы от этого так просто не избавимся!» Где-то на поверхности этой планеты находилась узловая секция, другая проекция, другое проявление Дома Дверей. Но пока еще в этом мире существовали места, где она могла спрятаться, она не собиралась сдаваться.

Не раз спрашивала она себя, как Род Денхольм мог очутиться здесь. Так же она пыталась представить себе, кто такой на самом деле Баннермен. Что он такое? Точно так же, как она старалась ответить на дюжину других вопрос из многих сотен, роящихся у нее в голове. Не утруждая себя поисками ответа на вопрос, кто же перед ней: истинный Денхольм или призрак, — она отлично знала, каков его характер и что он собирается сделать. Он ведь все ей сказал еще тогда по телефону: разве нет? И даже если он всего лишь часть ее кошмара… а ведь он и самом деле часть ее кошмара… она знала, чего он хочет.

Обернувшись, Анжела увидела, как ее мучитель, шатаясь, бредет по берегу, растирая кулаками глаза и выкрикивая ее имя голосом Рода:

— Анжела. Ну ты и сука… Анжела! Беги, сладкая моя, беги… Я все равно тебя найду. Мы найдем тебя, Анжела!

Вначале она не обратила внимания на это «мы», а потом… Потом она поняла значение слова.

Выйдя из-под полога деревьев, Анжела увидела зеленые горы, поднимающиеся за лесом желтыми и оранжевыми пиками, омытыми солнечным светом. Так как у нее было мало шансов обнаружить Дом Дверей в лесу или на побережье, она направилась в сторону гор. Девушка поднялась на небольшое возвышение, откуда открывался великолепный вид. Если Дом Дверей находится неподалеку, то отсюда она, без сомнения, увидит его, какую бы форму сооружение ни приняло в этот раз.

Каждый из эпизодов или каждый из миров, куда попадали Анжела и ее спутники, имел свой Дом Дверей, который можно было отыскать без особых усилий. Обычно это происходило тогда, когда силы «путешественников» были на исходе. «Может быть, это правильный ход игры? — с удивлением подумала она. — Ладно, если так». Пока она не достигла своего предела и достигнет его… не скоро.

Обманчивое ощущение полной безопасности долго не проходило. Первая победа далась Анжеле легко, и она почему-то посчитала, что так будет всякий раз. Джилл выкрутится, в этом она тоже была уверена. Тарнболл — нет. Девушка попыталась представить себе, где они сейчас, особенно Спенсер Джилл. Было ли ему так же плохо, как ей? Однако она пока еще не знала, что ожидает ее в этом раю…

Тонкие ветви деревьев и кустов хлестали ее, пока она пробиралась через заросли. Лианы цеплялись за ноги, и из-за них Анжела несколько раз упала лицом в грязь. Ее тело было покрыто пятнами сока сотни растений — она неоднократно падала в заросли, давя листья и цветы. Воздух ножом врывался в ее горло и легкие. Она довела себя до полного изнеможения… до такого изнеможения, что уже реально не верила, что она — Анжела Денхольм, а не какой-то там атлет.

Однако она помнила, что это — ее кошмар. Она не грезила, она жила в собственном кошмаре. Кошмар был реален, как и все остальное. Но для сна тут все выглядело слишком правдоподобно. Сны могут повредить человеку эмоционально и очень редко физически. В этом месте, точно так же как повсюду в мирах Дома Дверей, Анжеле причиняли вред, словно в новой инкарнации ада!

Вскоре она выбралась на берег реки — широкого пояса сверкающей воды между хорошо сформировавшимися берегами — потока, струящегося по руслу, усеянному галькой. Анжела была хорошим пловцом. Она знала, что легко переплывет реку, если только у нее будет время, поэтому она поплыла по диагонали к течению. Чистая, сладкая, глубокая вода! Она была прекрасна! А если какая женщина и нуждалась в ванне, не говоря уже о жажде, так это была Анжела Денхольм.

Ее бюстгальтер наконец-то разлетелся. Он изрядно пострадал и не мог стать частью купального костюма. Чашечки перестали держать форму. Разорванная в лохмотья рубашка Спенсера не слишком-то помогала в плаванье, точно так же как лохмотья лыжных брюк. Прибавьте к этому невероятное окружение! Тем не менее Анжела не выбросила бюстгальтер. Девушка едва не упала в обморок от удовольствия и облегчения, когда омыла свои синяки и порезы, и отплыла от берега на глубину. Чуть позже она почувствовала, как ее подхватило течение. Она не боролась с рекой, постепенно подгребая и двигаясь к противоположному берегу.

Этот мир напоминал тропики, однако Анжела не беспокоилась ни о рыбах-каннибалах, ни о крокодилах. В ее сознании эти создания никогда не ассоциировались с «кошмарами». Она боялась только Рода. И он не замедлил появиться, но не сзади, там, где она оставила его, а впереди.

— А-а-анжела! — долго эхо его насмешливого голоса звучало над рекой, пугая стрекоз, скользящих у самой воды.

Теперь Род оказался впереди! Невозможно! Как мог Род раньше ее пересечь реку? Анжела едва не выпрыгнула из воды, пытаясь рассмотреть берег, к которому плыла. Да, Род был там. Голый и свирепый. Он как раз входил в воду, видимо, собираясь плыть навстречу ей.

— Сладкая, — обратился он к ней. — Вижу, ты уже готова для меня. Эти милые крепкие груди… но они превратятся в обвислые пурпурные мешки, моя дорогая, когда мы закончим… Анжела, моя любовь!

Это «мы» прозвучало снова. Хотя, быть может, он просто имел в виду себя и ее? И тут за спиной Анжелы раздался другой, и в то же время тот же самый голос:

— Не плыви так быстро, Анжела. Зачем ты тратить силы, пытаясь убежать или уплыть? Вскоре тебе понадобятся все твои силы, Анжела.

Она рывком обернулась, сбившись с ритма, и оказалась в лапах течения, которое неожиданно усилилось. А потом за спиной она увидела второго Рода Денхольма… или первого? входившего в воду на берегу, который она совсем недавно покинула. Значит, их было двое? Анжела почувствовал, как сердце ее сжала длань абсолютного ужаса.

Подхваченная быстрым течением, она неслась к океану. По пути, на берегах реки, она увидела еще нескольких Родов. Они выставляли себя напоказ, как умел один Род, или просто махали ей вслед, даря многообещающие улыбки. Некоторые при виде Анжелы начинали входить в воду. Девушка насчитала дюжину Денхольмов. Потом две дюжины!

Выше по течению среди волн поплавками маячили черноволосые головы. Могучие руки Родов рассекали воду. Анжеле ничего не оставалось, как нырнуть в самую сильную струю течения, а потом плыть изо всех сил вперед…

Только ее упорство спасло ее. Она сказала себе, что должна выиграть эту гонку и выжить. Она не смогла удрать от Рода в их родном мире, но он не смог догнать ее и в ее собственном. Так и будет. Пока силы окончательно не оставят ее.

Потом Анжела увидела впереди пену, белесую воду, но даже смерть на стремнине была бы желательней, чем смерть в руках бывшего мужа. Девушка расслабилась и спокойно поплыла навстречу судьбе. Чтобы ни ждало ее впереди, это было много лучше разъяренных Родов, преследующих ее.

Плывущие за ней Роды повернули к берегу, но Анжеле уже было слишком поздно последовать их примеру. Течение несло ее в море. Впереди, в том месте, где река сужалась, поднимались черные скалы, между которыми был лишь один достаточно широкий проход, наполненный пенящейся водой. У Анжелы был только один шанс. Набрав воздуха, она нырнула изо всех сил, разгребая воду руками. Рывок, волна, и скалы остались позади. Но вместо того, чтобы устремиться к поверхности, Анжела поглубже нырнула в холодную, зеленоватую глубину, где течение оказалось еще сильнее. Оно подхватило девушку и понесло ее под водой прочь от скал, чтобы вынести на поверхность в безопасном месте.

Оказавшись на поверхности и восстановив дыхание, Анжела легла на спину и поплыла вдоль берега от того места, где в линию, словно солдаты на стене крепости, выстроились утесы. Потом река сделала петлю, деревья и растительность скрыли девушку от ее преследователей. А впереди лес расступился, открывая дорогу к морю, в которое впадала река…

Глава сорок вторая

Вдоль песчаного берега реки росли пальмы. Анжела с трудом выбралась на отмель, передохнула, собрав немного сил, перед тем как залезть на ближайшее дерево. Его ствол поднимался прямо из воды, так что девушка не оставила следов на девственно чистом песке. С вершины дерева она осмотрела берег в обоих направлениях и не увидела ничего тревожного или особенно интересного. А потом она обнаружила мягкую чашу в сердце широких листьев, забралась в нее и быстро уснула.

Ее сны — кошмары внутри кошмара — были полны Рода, целой армией Родов. И когда ужасный сон приблизился к своей кульминации, Анжела начала просыпаться. Но, очнувшись, она обнаружила, что кошмар продолжается, вновь став реальностью.

Вдоль берега горели огни. Они сверкали здесь и там — повсюду, насколько хватало глаз — по всему берегу. И в теплой темноте она слышала голос, точнее его голоса, зовущие ее с обоих берегов:

— Анжел-а-а-а! Почему ты прячешься, Анжела? Ты же знаешь, что ты любишь это, так почему ты не отдашься нам? Дай нам наполнить тебя, Анжела. Ты ведь даешь всем, кто попросит, а, маленькая корова, так почему же ты брезгуешь нами? Ты нас возбуждаешь, Анжела. Мы очень, очень, очень возбуждены…

«Свинья! — подумала девушка, пытаясь удержать страх между крепко стиснутыми зубами. — Какая свинья!»

Анжела осторожно пошевелилась и замерла. Все тело болело. Но замерла она не поэтому, а потому, что услышала, как кто-то фыркнул прямо под ее деревом. На несколько мгновений она затаила дыхание, но фырканье не прекращалось. Раздвинув ветви, она осторожно взглянула вниз. В свете целой пригоршни разноцветных лун разного размера она увидела его. Конечно, это был Род — один из них. Он неуклюже выполз на песок у подножия дерева. В его широко разбросанных руках была… бутылка. Бутылка… Здесь? Кроме того, этот Род был в одежде, в своей обычной одежде. Выглядел он совершенно растерянным, возможно, даже в большей степени, чем сама Анжела!

Что за новый трюк собирался сыграть с ней Дом Дверей?

Анжела проскользнула между двумя большими листьями, обернулась и начала спускаться, морщась от боли. Сучки на месте отвалившихся листьев вновь больно ранили ее ступни, но с этим нечего было поделать… Главное, не вскрикивать от боли каждый раз, когда острая древесина прокалывала кожу. Наконец девушка оказалась на земле. Повернувшись к морю спиной, она, пригибаясь, стала красться к зарослям. Ведь она была рядом с полуспящим, ошеломленным, полностью одетым Родом. Анжела направилась к кромке леса, туда, где песок сменяла твердая почва.

Больше всего она хотела ускользнуть вглубь леса, используя тени для прикрытия. А потом, двигаясь вдоль океана, добраться до места… до любого места, где не было этих огней. В лесу тоже было много Родов, и она об этом знала, но перед ними у Анжелы было одно важное преимущество: они были шумными, а она — одна, и они не знали, где она находится в данный момент. Или, по крайней мере, Анжела так думала.

Но когда она уже почти достигла деревьев, она услышала за спиной тяжелое сопение. Обернувшись, она почувствовала, как холодный страх сковал ее сердце, — она увидела Рода. Это был тот самый Род — в одежде. Свет лун раскрасил его лицо самым чудовищным образом, а его глаза дико сверкали. Дико, другого слова и не подберешь. И тут Анжела неожиданно поняла, что перед ней и в самом деле единственный настоящий Род Денхольм.

Догадку подтверждала его реакция и то, как выпучились его глаза, когда он увидел залитую лунным светом фигуру девушки.

— Анжела? Это ты? Ты настоящая? Я проснулся на берегу, и увидел тебя, и не мог поверить, что это ты. Но… Боже мой, что это за место? Где мы, Анжела? Боже, что случилось со мной?

С ним. Опять он думал лишь о себе. Не что случилось с нами, а что случилось с ним. Никто, кроме себя, его во всей вселенной не интересовал. К тому же Род был испуган и явно не собирался угрожать своей жене.

— Ш-ш-ш! — предупредила его Анжела. — Веди себя спокойно! Разве ты не слышишь, как они зовут? Все они охотятся за мной.

— За тобой? — Он подошел ближе. В его голосе звучал вопрос, подозрение, и совсем не чувствовалось решительности. — Эти люди? — В этот момент он снова смешался, оказался сбитым с толку. — Анжела. Ты видела этих людей? Они все выглядят точно так же, как я!

«Да, и все они ведут себя точно так же, как ты!» Однако внезапно Анжела почувствовала, что может договориться с ним… А потом она, быть может, сумеет договориться с его двойниками. Страх Рода дал ей власть над ним. Впервые с тех пор, как они поженились, Анжела взяла верх.

Ее муж напоминал потерявшегося, раздражительного ребенка. Горлышко бутылки торчало из кармана его куртки, но он выглядел достаточно трезвым. В месте вроде этого трудно напиться. Однако Род, судя по его дыханию, пытался это сделать. А может, он сумел проспаться. Если он будет оставаться достаточно трезвым, то сможет ей помочь.

— Род, — прошептала девушка. — Я хочу выбраться отсюда… Быстро и без осложнений. Ты можешь пойти со мной, если хочешь… Но только если станешь делать то, что я скажу. Бог знает, ты никогда не защищал меня раньше, но сейчас мне может понадобиться защита. Ты мужчина, и ты сильный. Ты можешь быть мужчиной, если захочешь. Вот мое предложение: ты поможешь мне, а я расскажу тебе, что это за место. («Как цинично. Что я сама знаю об этом месте?» — подумала Анжела.) — И если отсюда есть выход, мы найдем его. Ты сам должен выбирать, станешь ли ты помогать мне, или нет. А теперь мне пора.

— Анжела! — выдохнул он, и девушка решила, что он едва ли слышал хотя бы одно слово из того, что она пыталась ему втолковать. — Разве ты не понимаешь, что со мной случилось что-то ужасное? Я был в полицейском участке, в Перте. Ночью пришел человек. Он… он ужасным образом убил полицейского! Он протащил его тело через решетку моей камеры… при этом тело несчастного оказалось разрезанным на куски! Я…

— Род, у меня нет времени, — объявила Анжела, почувствовав приступ тошноты. Не из-за того, о чем он говорил, а оттого, что он, как обычно, говорил лишь о себе. — Вижу, ты не можешь взять себя в руки. Тогда оставь меня, не мешай.

Она повернулась и направилась к спасительной тени.

— Я иду! — Он помчался следом за ней, топая, как слон. — Не оставляй меня, Анжела. Я иду!

— Тогда веди себя спокойно! — прошипела она. В этот миг сердце девушки сжалось от ужаса, потому что Род взял ее руку своими дрожащими пальцами. В первое мгновение Анжеле показалось, что она коснулась чего-то склизкого. Кивнув головой мужу, она сказала: — Очень хороню. Держись у меня за спиной. Но Род… не вздумай лапать меня, слышишь?

— Сколько времени ты уже здесь? — спросила она Рода, когда они миновали последние костры и голоса, взывающие к Анжеле, остались далеко позади. Пошатываясь, они брели по берегу под инопланетными лунами и созвездиями. Анжела решила, что они — первые люди, оставляющие следы на этом странном песке… и, возможно, последние. Те, другие, Родни остались далеко позади. К тому же они не были людьми, не могли быть, потому что единственный настоящий Род находился рядом с ней. И даже он не совсем соответствовал ее представлениям о нормальном человеке. Не совсем.

— Я проснулся на берегу. Рядом лежала одежда, и стояли две полные бутылки. Я увидел нескольких мужчин. Увидел, что они мои близнецы, и подумал, что сплю. Они выкрикивали твое имя, искали тебя, но как-то бессистемно. Потом я наконец понял, что не сплю, и решил, что я сошел с ума… А то, что случилось в полицейском участке! Может быть, это тоже было безумием? Я выпил одну из бутылок и уснул. Когда вновь проснулся, было темно, и я увидел тебя. Мне показалось, что ты — последняя соломинка, которая не даст мне сойти с ума. А может быть, ты была как раз последней каплей безумия. — Он посмотрел на Анжелу. — Ты до сих пор не рассказала мне, где мы и как мы попали сюда.

— Это — замок на склоне Бена Лаверса, — ответила девушка. — Конечно, это не настоящий замок, а какая-то инопланетная штуковина. Своего рода ловушка. Мы назвали ее Домом Дверей. Нас втянуло внутрь этой штуки… не скажу, каким образом. С тех пор мы побывали во многих различных местах, одно ужаснее другого. И в итоге я очутилась здесь.

— Мы? — Он откупорил бутылку и сделал большой глоток.

Видя, как он пьет, Анжела не смогла сдержать своего отвращения. Теперь они оказались вдали от остальных Родов. Теперь у ее мужа не было «конкурентов», и страх его перед неизвестным поутих. В его голосе появились прежние «нехорошие» нотки. Зазвучала его сущность, его эгоизм.

— Мы — это: Джилл Спенсер, агент Джек Тарнболл, министр обороны Дэвид Андерсон… и другие, — спокойно продолжала Анжела. — «Все дальше и дальше — все страньше и страньше»[11]. Может быть, я брожу по этим мирам пару дней, может быть, неделю, а может, месяц — я не знаю.

Какое-то время Род обдумывал сказанное, потом кивнул.

— Все это время, со всеми этими мужчинами, — наконец проговорил он. Его голос стал тонким. Анжела чувствовала, как взгляд ее мужа скользит по ложбинке между ее грудей, едва прикрытых лохмотьями рубахи Джилла. Род вновь потянулся за бутылкой, сделал огромный глоток. — Так одета, и вместе со всеми этими мужчинами…

Берег сузился, превратившись в полоску песка не более пятидесяти футов шириной, которая отделяла лес от океана. Вдалеке, над краем океана уже начал формироваться огромный серебристый нимб — предвестник зари. Анжела убрала с глаз свисающий локон темных, как агат, волос.

— Должно быть, я проспала большую часть ночи, — проговорила она. — Странно, что я спала.

— Странно? — повторил за ней Род, грубо хихикнув. — Странно, что ты спала? Разве это был день! А… спала! Понимаю, что ты имеешь в виду! — Неожиданно голос переполнился сарказмом.

Обнаружив, что легче идти по твердому, омытому океаном песку, Анжела пошла быстрее. Ей давно уже стало ясно, что она сильнее Рода, по меньшей мере более вынослива. У Дома Дверей было лишь одно положительное качество: он сделал ее выносливой.

— Предполагаю, что ты считаешь нас этакими Адамом и Евой в этом траханом месте? — продолжал он, спеша за Анжелой. — Я хочу сказать, что мы могли бы стать ими, если бы, в самом деле, задержались здесь…

Анжела резко повернулась к нему. Ее глубоко запавшие темные глаза сверкнули в первых лучах восходящего солнца. Но теперь они наполнились яростью, а не страхом.

— Я реалистично отношусь ко многим вещам, — фыркнула она. — В том числе и к дешевым, дерьмовым, похотливым ублюдкам, вроде тебя! Я помню, как плохо мне с тобой было! И больше этого никогда не повторится, ни в каком мире! Райский сад, говоришь! Это все, о чем ты думаешь? Но можешь забыть об этом, Род! Скорее, я отдамся твоим бездумным клонам, чем тебе!

Он схватил девушку за руку, заставил ее остановиться. Его лицо превратилось в знакомое, уродливое, полное похоти рыло, которое она не раз видела прежде.

— Ты пока еще моя жена, — повторил он ей. И голос его звучал утробно. — Ты не можешь отказывать мне. Особенно здесь. — Он сделал еще один большой глоток из бутылки, которая уже была на три четверти пуста. — Боже, как я желаю слить в тебя… Анжела, моя сладкая!

Что-то внезапно сломалось. Анжела вырвала руку, сжала ее в кулак и изо всех сил двинула Роду по морде. Боли он не почувствовал, но удивился, был поражен. Рыча непристойную брань, он двинулся вперед. Но раньше, чем он смог сказать что-то членораздельное или что-то сделать…

— Анжела-а-а! — донеслось со стороны леса. — Где ты, моя сладкая? Только подумай, как будет хорошо всем нам, когда мы найдем тебя! Ты могла бы иметь нас троих за раз! Это было бы великолепно. Тебе бы это понравилось, Анжела…

— Они знают тебя! — пьяно обвинил ее настоящий Род. — Они имели тебя, и ты не отвергла их. Но ты отвергла меня, ты… сука!

Обнаженные фигуры появились из-за деревьев. Другие появились в дальнем конце берега. На мгновение Анжела замерла от ужаса… Все ее попытки сбежать оказались тщетными… Но это длилось лишь мгновение. Она не собиралась сдаваться.

Отвернувшись от Рода, она помчалась прочь по берегу. Встревоженные громким взрывом новых криков, со стороны леса из-за прибрежных пальм выползли огромные, странные на вид крабы. Потревоженные, они поспешили укрыться от опасности в морских глубинах. На вид они казались робкими тварями всего фут длиной. Очнувшись ото сна, они поспешили прочь от Анжелы и преследовавшего ее Рода.

— Сука! — прокричал он ей вслед. — Корова! Тебе конец, сладкая моя! Ты бы лучше поверила в это… Тебе конец!

Анжела перепрыгнула через трещину в песке. Тут же влажный песок сомкнулся и трещина исчезла! Это был сифон какого-то огромного моллюска, зарывшегося в песок. Потом Анжела увидела, как один из огромных крабов, бегущих по берегу, наступил на такую трещину и оказался пойманным. Створки огромной раковину приоткрылись, песок вздыбился, разверзся, и краба затянуло внутрь. А потом гигантские створки резко захлопнулись. Раковина оказалась достаточно большая. Может быть, она сможет поймать и человека? Некоторые из раковин, судя по длине трещин в песке, были достаточно велики. Очевидная опасность. В ней не таилось ничего зловещего. Порождение Природы и ничего более.

Снова Анжела переступила через змеящуюся трещину, и раковина, скрытая под песком, раскрыла свои створки. Песок и соленая вода хлынули вверх фонтаном, когда огромные створки распахнулись, словно люк. Внутри пульсировала розово-серая плоть, и множество черных глаз, размером с тарелку, моргали и жмурились. Анжела метнулась в сторону — прямо в руки Роду! Он ухватился за ее рубашку, сорвал ее, потом повалил девушку на песок и навалился на нее своим тяжелым телом.

— Ты… ублюдок! — выплюнула она ему в лицо, но Род уже ухватился руками за ее груди и сжал.

— Не дергайся, сладкая моя, — бормотал он. — Не дергайся. Или, клянусь, я оторву тебе сиськи!

Она знала, что он так и сделает. Ей пришлось сделать то, что он требовал: расслабиться и лежать совершенно спокойно. Тогда, сжав горло Анжелы одной рукой, Род принялся другой сдирать с нее штаны. Однако ничего не случилось. Спиртное делало его импотентом, и в этом плане он не представлял никакой опасности.

Но Анжела сдаваться не собиралась. Улучив подходящий момент, она изо всех сил выбросила вверх колени, попав как раз между ног муженька. Закричав, точно его кастрировали, Род откатился в сторону и свернулся калачиком, зажав руки между ног. Тем временем Анжела поднялась на ноги. В свете разгорающейся зари она увидела приближающихся мужчин. Но если Род и был импотентом, то ее преследователи ими не были.

Анжела повернулась. Псевдо-Денхольмы были везде.

Тем временем настоящий Род поднялся на колени и завопил во все горло:

— Она здесь, она здесь! Сука тут! Идите и оты-мейте ее!

Девушка приготовилась бежать. Но куда? Род уже стоял на одном колене. Устремившись к ней, он, шатаясь, шагнул вперед и наступил на одну из «трещин». Род сжал руку жены, и тут почти у него под ногами открылись створки огромной ракушки. Род на мгновение обернулся, заглянул в пасть чудовищу, и тогда Анжела изо всех сил толкнула его. Он упал, на мгновение застрял между створок раковины, а потом верхняя часть опустилась, и ракушка вновь исчезла в песке…

Псевдолюди приближались к Анжеле с разных сторон. Ей некуда было бежать.

— Да пошли все вы! — завопила она, потрясая кулаками.

Потом совсем рядом с ней открылась еще одна раковина. Но внутри ее была лишь темнота бездонной ямы. Космическая межзвездная пустота. И Анжела поняла, что это — дверь, туннель, ведущий в иной мир.

И когда Роды, злобно пожирая ее плотоядными взглядами, подошли совсем близко, Анжела, издав счастливый безумный крик, нырнула в…

Глава сорок третья

Спенсер Джилл проснулся на заре в сверхъестественном механическом мире, который наполовину был создан его собственным безумным разумом, наполовину — инопланетной машиной, которую называли синтезатором. Эта машина могла синтезировать все, что угодно, даже само пространство. Многие из миров, которые она создала, казались реальными или почти реальными. Она создавала их не в известном людям пространстве, а между пространствами, которые мы знаем. Джилл проснулся, почувствовал инструмент фонов в своем кармане и вспомнил, как использовать его, как управлять им, понимать его. Это было важно, потому что это — первый шаг к пониманию подобных машин.

За час или около того после пробуждения разум Джилла разрушил все барьеры, полностью осознав новое знание. Способность экстрасенса воспринимать саму суть машин, его подсознательный инстинкт оказался затоплен инопланетными идеями. Джилл позволил себе мельком взглянуть на иные технологии, почувствовал, насколько увеличилась его квалификация, насколько развилось его шестое чувство, стало более полным. Он не только понимал ключ — базовую основу инопланетной технологии, но и отлично знал, что все это, подобно любым грезам, — ничто без постоянной практики. Мертвые насекомые за год превращались в пыль, но, попав в янтарь, они могли просуществовать эпохи.

— Янтарь, — объявил Джилл псу, отчасти владевшему тем искусством, которым хотел овладеть его новый хозяин. — Я хочу найти немного янтаря, Барни. Или еще чего-то, во что можно залить наших стрекоз… Когда мы были здесь в прошлый раз, ты хотел что-то нам показать… Теперь ты покажи это мне.

Они пробирались по верхним уровням ржавого механического города или фабрики в лучах атомного солнца, двигались по маршруту, выбранному псом. Барни вел экстрасенса, и даже если бы Джилл не последовал за ним, другого безопасного пути он не нашел бы. Пес торопился, потому что в отличие от Джилла он-то нуждался в пище. Он оказался здесь по ошибке, и Сит из фонов не изменил его жизненные процессы. Короче, Барни был псом, обычным псом, а псы быстро становятся голодными. Однако в некоторых мирах, реконструированных синтезатором, было достаточно вкусной пищи.

Оказалось, что цель Барни лежала в миле от пещеры — начального пункта отправления. Теперь он стоял возле нее, подвывая и крутя обрубком хвоста. Джилл подошел к зверю, прополз через переплетение изогнутых балок и покрытых струпьями ржавчины, перекрученных стальных плит. В финале он оказался возле гигантского телевизионного экрана, который отличался от других экранов, которые видел Джилл в этом мире. Он имел тусклый металлический корпус. Размером он мог соперничать с большим киноэкраном. Показывал он стандартные статические разряды — разноцветные полосы, сворачивающиеся в вихри, словно странная галактика или сверхъестественная живопись. Защищала экран решетка из ржавых стальных прутьев, каждый из которых был фута два толщиной. Ячейка решетки составляла фута два, так что Джилл решил, что смог бы пролезть между прутьями, если бы очень захотел. Но вначале он хотел убедиться, что действительно хочет это сделать.

Он даже не удивился бы, если бы решетка оказалась живой и метнула бы в него длинный истертый медный кабель. Куски кабеля были разбросаны тут повсюду, тускло сверкая золотистыми каплями. Барни заскулил и трусливо попятился. Джилл последовал его примеру, спросив:

— Что это, Барни? Ты хочешь показать мне способ покончить с жизнью, если отчаянье окончательно завладеет мной? Может, мы пришли сюда полюбоваться отменной картиной или еще зачем-то?

Очевидно, за чем-то еще. Барни подобрался к решетке, нервно проскользнул сквозь нее и приблизился к экрану. Потом, оказавшись всего в футе от плоской поверхности, он замер, словно окаменев, зачарованный медленным, монотонным изменением цветов в бесцельном движении. Джилл наблюдал, удивлялся и думал: «Может, несмотря ни на что, все это и вовсе не имеет значения».

Наконец последовала одна из этих частых периодичных вспышек белого света, и Барни прыгнул вперед, прямо в экран! В тот же миг он исчез, а экран продолжал играть калейдоскопом цветов, закручивая их в грязный водоворот. Казалось, Барни никогда тут и не было.

Джилл выждал несколько минут, но пес не вернулся. Погиб он или что? Может быть, он покончил жизнь самоубийством? Или он точно знал момент, когда нужно было начать движение? Джилл опустился на четвереньки и, стараясь не замечать, что волосы у него на затылке встали дыбом, полез через отверстие в решетке. И хотя между прутьями был довольно большой зазор, экстрасенс не дышал, пока не оказался между решеткой и экраном. И когда он встал…

Барни вернулся! Пес выскользнул из экрана, словно из водопада, только он не был мокрым.

«Дверь? — удивился Джилл. — Эта дверь похожа на любую другую дверь Дома Дверей… или она чем-то отличается от остальных? Очевидно, она ведет куда-то, потому что Барни прошел через нее. Но, похоже, эта дверь работает в обе стороны. И Барни имеет обратный билет!»

Барни сделал даже более того. Пес принес кролика или похожего на кролика зверька с лишней парой лап. Зверек казался только что убитым, и пес крепко держал его в челюстях! Вертя обрубком хвоста, собака положила добычу к ногам Джилла. Тушка «кролика» вывернулась совершенно неестественным образом и лежала неподвижно.

Джилл покачал головой, то ли отвергая дар, то ли не в силах поверить в его реальность. Может быть, позже. Как смогла собака овладеть инопланетной механикой, которая до сих пор по большей части оставалась загадкой для него?.. Был ли Барни просто псом… или чем-то большим? Может он часть игры? Экстрасенс посмотрел на животное, чуть прищурившись. Потом позвал пса, произнеся имя, выгравированное на ошейнике, и тот автоматически повел ушами. И только тогда Джилл вздохнул с облегчением. Нет, пес был всего лишь псом… блохастым псом. К тому же голодным.

— Иди вперед, — кивнул Джилл в сторону экрана. — Спасибо тебе, но я совсем не голоден. Не надо пищи.

Больше всего Джиллу хотело насытиться знаниями.

Потом Джилл посмотрел на экран и задумался. Он думал о машине, которая управляла всем этим, пытаясь мысленно проникнуть в глубь этой вещи. Ничего. По пути сюда Джилл миновал заросли примитивных механизмов и различных узлов машин. Бесполезные, бесцельные роботы из его кошмаров. Ему приснилось, что он получил все ответы, но теперь казалось, все ответы ускользают. Словно человек, которому снится, что он может летать, и знает, как это делать, Джилл после пробуждения обнаружил, что «гравитация» отобрала его талант. Земной мир заявил свои права, и тайны безумного механического мира вновь ускользнули от экстрасенсорных чувств Джилла, выскользнули из его сознания.

И потом снова, может быть…

Стоя между заряженной энергией решеткой и таинственным экраном, Джилл и пес словно совершали некое сверхъестественное действо. Барни, который определенно что-то знал, и Джилл, который хотел узнать. Барни, который сумел выжить внутри Дома Дверей и даже раздобыть кролика, и Джилл, который отлично знал, что в этом мире очень просто умереть… А может, и нет?

Дрожащими пальцами экстрасенс прикоснулся к серебристому цилиндру, который по-прежнему находился у него в кармане. Если бы только он смог восстановить свой сон, вернуть то знание, что обрел во сне… Сделав очередное ментальное усилие, Джилл начал крутить в руке инструмент фонов, пытаясь ощутить его не только пальцами, но и разумом. Инструмент развалился на части, словно обыкновенная ручка. Джилл открыл его, словно заднюю крышечку часов… Нет, у него это получилось даже легче. И вновь он обрел понимание, А потом вспомнил свой сон.

Больше всего он боялся, что на самом деле ему снились не удивительные инопланетные механизмы, а Анжела в мире ее собственных кошмаров — в мире черного насилия и красной смерти. Но все оказалось не так уж плохо. Его подсознание самостоятельно боролось с навязчивой идеей, решая более насущную и актуальную проблему. Может, это и было эгоистично, но в данный момент Джилл грезил инопланетной наукой и техникой.

В этом сне у машин не было никаких кнопок для нажатия, никаких переключателей, никаких штепселей и розеток, гаек и болтов. Там существовали лишь жидкие механизмы. Ничего твердого, ничего, нуждающегося в усилии. Максимальная эффективность при минимальном приложении силы. Сон лишь связал воедино все, что раньше обнаружил Джилл, то, что он подсознательно обнаружил, когда впервые исследовал серебристый цилиндр. Ему не надо было действовать слишком напористо… Джилл вновь получил ответ. Он держал в руках ключ, открывавший ментальный замок. Ему нужен был лишь этот ключ. Больше ничего, ни физического, ни ментального!

Джилл посмотрел на два кусочка инопланетного металла в своей руке — всего лишь посмотрел — и они слились вместе, сплавились, став единым целым. И тогда экстрасенс положил цилиндр обратно в карман и снова посмотрел на экран. Он верил, что упустил какую-то важную деталь, которая должна помочь разгадать тайну. Не просто верил, а знал, почему так случилось.

Колесо в колесе. Была ли то черпалка, забирающая воду из доисторического колодца, или балансир современных наручных часов — они действовали по одному принципу. И с инопланетными машинами — то же самое. Все они использовали тот же принцип, что и инструмент, находящийся в кармане Джилла. Точно этот же принцип лежал в основе конструкции портала между инопланетными сферами существования.

Выкинув из головы все земные принципы конструирования, Джилл прижался к экрану обеими руками. И тогда он почувствовал как что-то потекло меж пальцами — скорее всего, энергия инопланетных механизмов. Да, перед ним оказалась дверь, но одновременно это было и окно, ведущее в различные миры. Более того, имелись индекс, каталог и инструмент для быстрого поиска необходимого. Локатор.

«Но как же мне заставить эту штуку работать? Как Барни заставляет ее работать?»

Ответ: да ни как. Машина уже работает. Собака просто чует мир, который нужен ей, мир, дружелюбный для нее, и прыгает через «дверь», прежде чем за ней окажется иной мир. Внезапно Джилл осознал, что подобная дверь в Доме Дверей — не единственная.

Тут много дверей самого разного рода. Одни ведут из одной комнаты в другую. Но, пройдя через дверь вагона метро, вы ведь можете выйти на самых различных остановках, все зависит от времени, проведенного в пути. Белые сверкающие станции — узловые точки между мирами. А в круговороте цветов экрана собрана полная коллекция миров.

«Все верно, — подумал Джилл, накладывая свою силу воли на мультиточку трансизмерений. — Посмотрим-ка, что я смогу тут обнаружить». Это напоминало звонок но телефону. Все, что ему нужно было сделать, так это набрать номер. Но сделать это мысленно. Номер мог оказаться совершено любым. Вот Джилл сделал ментальное усилие и набрал…

Вмиг цвета на экране разделились и сформировалась картинка. Настоящая картинка! Задохнувшись от удивления, Джилл сделал назад два шага, пока не вспомнил о защитной решетке. В тот же миг он активировал свое новое «умение», ментально обратился к локатору. Вновь картинка исчезла, но до того, как он начал волноваться:, она снова появилась.

Планета, заросшая буйными трепещущими джунглями. Зеленая, пурпурная и ядовито-желтая флора — настоящее порождение фильма ужасов — сражалась за место под солнцем. Гигантские медузы плыли по океану грязи. Атмосфера казалась густой от спор и пыльцы бесчисленных растений. Все это напоминало то ли живое болото, то ли запущенную теплицу.

Наконец Джилл облизал губы и закрыл рот. Может, лучше набрать номер, который он знает. Или… Почему бы не набрать номер телефонной станции и ни посмотреть, что при этом случиться?

Он нахмурился, обдумывая эту идею, и наконец согласился с ней. Да, телефонная станция. То место, куда выходили все экраны, где содержались все записи, откуда кто-то… или что-то наблюдало за ними. И тут ему пришло на ум: «А почему бы не заглянуть туда прямо сейчас? Может быть, там Баннермен? Или инопланетное создание, которое пряталось внутри Баннермена?»

Хорошенько припомнив все, что рассказывал Хагги, Джилл набрал контрольный центр. Экстрасенс попытался представить себе тот мир, где рыжий преступник видел инопланетное разумное создание, которое назвал «приведением». Цвета на экране любезно сложились в иную картину.

Джилл взглянул на экран и впервые не смог разом воспринять открывшуюся перед ним картину. Но в этот раз он не стал трясти головой и пытаться спрятаться от странного зрелища. Вот, что он увидел:

Калейдоскоп… Был ли тут Хагги или не был, но место это подходило под его описание. Перед экстрасенсом раскинулся центр управления Домом Дверей. Стены ползли. Они были сформированы струящимися, постоянно меняющимися изображениями — не настоящие стены, а экраны, такие же, как тот, перед которым сейчас стоял Джилл. И метаморфные сцены, которые они демонстрировали, не были сюрреалистическими картинками, а содержали в себе некие статистические данные, параметры компонентов множества миров! Джиллу показалось, что он сходит с ума. Но он быстро взял себя в руки. За исключением трех вещей, картина, открывшаяся перед ним, казалась совершенно бессмысленной, точно так же, как и окружающие его механизмы.

Вот эти три вещи:

Во-первых, Джилл понимал, что он видит.

Во-вторых, теперь он отлично понимал природу Баннермена и Сита из фонов. Он видел обнаженного, сделанного из крови и плоти робота, который и был, собственно говоря, Баннерменом. Сейчас он стоял с широко открытой грудной клеткой, внутри которой можно было без труда разглядеть инопланетные механизмы. Медузообразное существо — Сит — покачивалось и кружилось перед экраном, похожим на тот, возле которого стоял Джилл.

В-третьих, Джилл увидел, что показывает экран, возле которого колдовал Сит.

А показывал он Анжелу Денхольм, очутившуюся в мире Клайборна!

Почти совсем голая, она лежала, распластавшись у основания дюны. Тело ее сверкало от пота и было облеплено песком. Глаза девушки были широко открыты от ужаса, а на лице читалась смесь облегчения, радости и страха. На полпути к основанию дюны был ясно виден след — то место, в котором девушка появилась в этом мире. Но там имелись и другие следы.

Следы мужских ног. Все они, видимо, материализовались здесь, а потом направились к далеким горам и чему-то сверкающему у горизонта. Они появились здесь раньше Анжелы, и Джиллу показалось, что он знает, кто бы это мог быть. Андерсон и Тарнболл! Боже, он надеялся, что это именно так!

Однако надежда была всем, что пока имел Джилл. Больше у него ничего не было. Не было времени предаваться буйной радости или негодовать. Он увидел, что в мире Клайборна уже далеко за полдень. До заката оставалось всего несколько часов, а закат там длится около часа. Анжела в мире Клайборна!

Это был далеко не безопасный мир, особенно ночью…

Глава сорок четвертая

Джилл вызывал на экране различные миры и места, практиковался в своем вновь обретенном искусстве, оттачивая новый ментальный талант. Наконец он обнаружил огромный кристаллический узел — вариант Дома Дверей, находившийся в горах мира Клайборна. Потом он обратился к Барни:

— Ну, что? Ты пойдешь со мной или нет?

Может, Барни видел огромный зловещий кристалл, изображенный на экране, а может и нет. Но пес определенно чувствовал запах мира Клайборна, и воспоминания об этом месте были далеко не приятными. Фыркнув, он попятился от экрана.

— Барни, ты слишком долго был один, — напомнил псу Джилл. Он взял пса за ошейник. — Мы должны пойти туда. — И, потащив Барни за собой, Джилл ступил в экран.

В тот же миг экстрасенс вздрогнул, услышав, как за спиной у него захлопнулась дверь. Естественно, она имела номер 777. Пыль еще долго стояла в воздухе, хотя эхо хлопка давно затихло в горах. Джилл предполагал, что все именно так и будет. Двери в обычном доме позволяли людям переходить из комнаты в комнату, но если кто-то хотел двигаться скрытно, он мог использовать потайные ходы, те двери, которые известны только ему. Именно из двери под номером 777 появился Баннермен, когда Джилл и остальные были в этом мире в первый раз. Она имела свойства «тайного хода», который вел в центр управления.

Обдумав все это, Джилл спросил себя: «Интересно, что случилось бы, если бы в тот раз мы воспользовались дверью 777 вместо 555?» Скривившись, он покачал головой. Прочь сомнения! Инопланетный разум держал все под контролем, он давно все спланировал, зафиксировал. Меняющиеся номера были всего лишь еще одной частью игры. Не важно, в какую бы дверь ни постучал Джилл, она непременно оказалась бы под номером 555. С тем же успехом можно пытаться остановить «однорукого бандита», пытаясь выиграть в системе «Джек пот».

Сейчас здесь был Барни (даже если он и не очень хотел здесь быть). Быстро сориентировавшись, пес постарался держаться поближе к Джиллу.

— Мы ведь всегда сможем смыться отсюда, если захотим, — утешил его Джилл.

Но могли ли они смыться? Экстрасенс внимательно посмотрел на огромный кристалл и обнаружил, что теперь цифры 777 написаны над всеми дверьми. Джилл решил, что тот, кто контролирует Дом Дверей — ведущий игры, мог возвратить номера в любой момент. Это породило следующую мысль: раз Джилл следил за этим местом, то, вполне возможно, он его мог и изменить.

Экстрасенс положил руки на кристалл, закрыл глаза и приказал себе: «Ощути это». Установив ментальный контакт с жидким механизмом этого мира, он спросил: «Как я могу остаться незамеченным, защитить себя от обнаружения?»

Кристалл ожил и ответил. Активировавшись в центральном узле, его энергии вызвали интерференцию в локаторе, занимавшемся наблюдением за данным регионом.

И Джилл активировал сканнер именно таким образом. Ничего реально видимого не произошло, но Джилл чувствовал работу огромного кристалла… В этот раз тот выполнял его задание, а не работал против него… Джилл обрел некоторую защиту, по крайней мере от чужих взглядов. Теперь Джиллу осталось только надеться, что наблюдатель не станет в ближайшее время сканировать этот район, и не будет удивляться, почему у него неприятности с локатором… и, возможно, не станет его тщательно изучать.

«Не стоит беспокоиться о том, чего не может быть. Надо выяснить, что поделывают остальные, потом составить какой-нибудь план. Любой план действия, ради Христа!»

Джилл залез повыше и посмотрел через пустыню. Что-то было менее чем в трех милях — крошечное пятно, ползущее к подножию хребта. В нескольких милях от него другое пятнышко, еще меньше, ползло по дюнам. Скорее всего, это была Анжела — последняя из выживших, прошедшая через «оригинальную» дверь. А ближайшим пятнышком был или Тарнболл, или Андерсон. Но ведь их должно быть трое. Джилл прищурился, прикрыв глаза от блеска маленьких белых слепящих солнц, которые находились сейчас прямо над далеким горизонтом, и попытался как можно лучше рассмотреть дюны и подножия ближайших холмов. Ничего. Потом…

Маленькие камешки покатились откуда-то сверху. Джилл посмотрел наверх, потом пригнулся, спрятался и попытался разглядеть, что происходит у него над головой. Вскоре он увидел того, кто спускается, и задохнулся от облегчения. Выйдя на открытое место, он позвал:

— Джек Тарнболл!

Огромный мужчина проехал остаток пути на спине вместе с огромным количеством мелких камней. Джилл и Барни встретили его, когда пыль улеглась. Приятели крепко обнялись и стали хлопать друг друга по спине. Словно давно не видевшиеся братья, почти одновременно они произнесли:

— Боже, как я рад тебя видеть…

Потом они одновременно замолчали и рассмеялись.

Наконец они разошлись, не зная, что сказать, только трясли головами. Джилл отвел взгляд, а потом махнул в сторону пустыни.

— Андерсон, — сказал он. — И Анжела. Единственное, что мы можем сейчас сделать, так это оставаться на месте и смотреть, как они бредут сюда. Но я думаю, с ними будет все в порядке. Мы не слишком далеко.

— Да, мы им, пожалуй, сейчас ничем не поможем, — согласился Тарнболл. И потом он быстро рассказал Джиллу, что случилось с ним в мире его кошмаров. — Но я прошел через это, — закончил он. — И вот я здесь. — Он показал Джиллу черные синяки от пиявок на своих ногах. — Уродливые ублюдки!

— Со мной ничего похожего не произошло, — почти виновато ответил Джилл. — Я вернулся назад в мир машин. Но… они не беспокоили меня. Но теперь, кажется, мы все вернулись сюда. Те из нас, кто выжил.

— Правильно, — согласился Тарнболл. — И как вы выбрались оттуда?

Джилл внезапно почувствовал острую боль.

— Если оставить в стороне мир твоих собственных кошмаров, то мир Клайборна — худший из тех, что мы посетили. Конечно, это вопрос спорный, потому что лабиринт, созданный клаустрофобией Вар-ре, тоже не подарок. Он тоже прикончил своего создателя. Кроме того, мир Барре не имел выхода как такового. Выйти из него можно было, только оказавшись на грани гибели. Именно такие игры обожает Дом Дверей. Место, которого вы боялись больше всего после мира ваших ужасов, — именно этот мир. Раз, и вы здесь. Это не сулит нам ничего хорошего. Мне кажется, что с нами ведет игру какая-то чудовищная тварь.

Тарнболл кивнул, посмотрел на точки, медленно ползущие по белой равнине пустыни.

— И, конечно, все это и их тоже касается.

— Они выжили, каждый в своем аду, — ответил Джилл. — И что бы теперь ни случилось с нами в этом мире, мы встретим это вместе, лицом к лицу. — Потом он рассказал Тарнболлу о своих достижениях в познании инопланетной науки Дома Дверей. Хотя агент понял лишь часть того, о чем говорил экстрасенс.

— Жидкие механизмы? Машины, чьи рабочие части из жидкости? Полностью из жидкости? Такое возможно?

Джилл пожал плечами.

— Это способ. Супергидравлика. Тарнболл покачал головой.

— Не понимаю. Я могу понять силу, энергию падающей воды или любой другой жидкости, находящейся под давлением; в гидравлической системе, если говорить точнее. Но машина, состоящая целиком из жидкости? Что управляет ей? Вы видели воду, бегущую вверх по холму?

— Не воду, — ответил Джилл. — Это инопланетная жидкость, которая действует подобно гайкам и болтам. Представьте себе для удобства, что эта жидкость типа ртути, чьи молекулы могут быть запрограммированы, словно микрочипы. Вы следите за моей мыслью?

Тарнболл выглядел угрюмым.

— Это выше моего понимания, — вздохнул он. Джилл вздохнул.

— Да, и моего тоже. Но я пытаюсь разобраться. И в любом случае сейчас я не слишком беспокоюсь, как это будет и почему это происходит. Почему существа, обладающие технологией такого уровня, хотят прогнать нас, словно насекомых, через ад? Зачем им это? Давай-ка вернемся к кристаллу.

Спускаясь в низину между двумя отрогами, Джилл спросил:

— А что ты делал там? — И он доказал на скалу, откуда спустился агент.

— Высматривал пещеры, дыры, провалы, — ответил Тарнболл.

Джилл с удивлением поднял бровь.

— Оборотни, — объяснил Тарнболл.

— Ты что-то знаешь об этих тварях?

— Ничего. Но я посчитал, что стоит заранее вооружиться. Когда мы были здесь в прошлый раз, у нас с ними были проблемы. Хотел бы я знать, что случится этой ночью. Я появился здесь ранним утром и с тех пор бродил вокруг. Прошел, наверное, несколько миль. В этом мире день длится долго, потому что здесь два солнца. В любом случае, я ничего не обнаружил. Может быть, зараза Клайборна рассеялась.

Джилл заколебался. Этот мир запрограммировал Клайборн.

«Но, конечно, я всегда могу попытаться заново запрограммировать его, воспользовавшись этим большим кристаллом».

— Я хочу еще спросить насчет жидких машин, — перебил его мысли Тарнболл. — Наука совершенно отличная от земной, правильно? Значит, эти инопланетяне даже не открыли колеса?

— Да, — кивнул Джилл. — Не думаю, что они используют колеса. Как ты видишь принцип работы любой машины или механизма?

Тарнболл пожал плечами.

— Ты кладешь в нее немного топлива, — сказал он. — Из него получается энергия, которая заставляет машину сделать быстрее какую-то работу, которую ты бы делал намного дольше при помощи грубой физической силы.

— Верно, — согласился Джилл. — Мы построили машины, которые работают по тому же принципу, что и наш организм. Мы едим «топливо», а потом превращаем его в энергию. Соответственно, мы понимаем принцип работы этих машин. Они работают по тому же принципу, что и мы. Но что было бы, будь мы разумными растениями? Ведь тогда принцип работы наших машин был бы основан на фотосинтезе?

— Солнечной энергии? — удивился Тарнболл. — Ведь мы потребляем ее.

— Об этом я и говорю, — продолжал Джилл. — Но разве все разумные расы не строят машин по своему образу и подобию? И эти машины функционируют так же, как их организмы. Верю, что они именно так и делают… потому что это — естественно. К тому же я видел медузу, которая командует парадом в Доме Дверей! — Он резко развел руки. — Эта тварь в основном состоит из жидкости, так же, как ее машины. Нет ни переключателей, ни рычагов управления, потому что у этой твари нет сил, чтобы двигать рычаги. Так каким же образом она отдает приказания? Мысленно! Каждая из их молекул обладает «разумом». Машины, словно полипы: каждая маленькая часть обладает индивидуальными свойствами и, кроме того, свойствами для длительного существования как часть целого организма.

А если инопланетная машина действует по принципу полипов…

— Так ты считаешь, что мы стали пленниками разумного комка грязи?

— Я же говорил, что видел его, — сказал Джилл. — Это ведь я точно тебе говорил! Единственное его слабое место — физическая слабость… — Джилл сделал паузу и нахмурился.

— Ты что-то говорил о… — Да?

Джилл похрустел пальцами.

— И еще о воде, бегущей вверх по склону холма! Помнишь, как Баннермен улетел по вертикальной шахты из лабиринта Варре? Антигравитация!

— Что?

— Он сделал себя невесомым. Теперь задумайся об этом: полуисправные машины, сделанные из «разумной» жидкости, которая может контролировать гравитацию. Как они работают? Бог знает, но они работают! И тебе лучше в это поверить!

— Да? — удивился Тарнболл.

— Я не в состоянии все это доходчиво объяснить, — ответил Джилл, покачав головой.

Тарнболл в ответ тоже покачал головой.

Спустившись в низину, Джилл сел на камень, залитый косыми солнечными лучами, и дал своему разуму поплыть, врезаться в огромный кристалл. Выло много вещей, о которых он хотел спросить инопланетный механизм. Главное, как правильно задать вопрос…

Постепенно вечер начал превращаться в ночь, а Джилл все еще сидел на камне. Тарнболл наблюдал за ним почти два часа, прежде чем оставил его и полез назад на отрог поджидать остальных. Даже не понимая, что пытается сделать Джилл, агент сознавал важность происходящего и не хотел мешать. А потом он подумал, что, быть может, даже его присутствие может отвлекать внимание. На самом деле Джилл полностью отрешился от реальности и не заметил, когда Тарнболл покинул его. Барни лежал, сложив голову на лапы, и тихо скулил, наблюдая за медитирующим Джиллом. Пес был совершенно уверен, что вскоре они покинут это место, но понимал, что теперь он и Джилл стали единой командой.

С вершины отрога Тарнболл увидел Андерсона, который, шатаясь, преодолевал последний крутой подъем, следуя тем же маршрутом, что и ранее. Массивный, несмотря на тяготы, через которые ему пришлось пройти, Андерсон всего лишь остановился у подножья отрога, увидел агента, кивнул ему и полез наверх. Тарнболл подумал, что министр не так уж плохо провел время. В любом случае он полностью обновил свой гардероб.

Полная, огромная, изъеденная кратерами луна поднималась из-за гор. Ее исщербленный диск был оранжево-желтым. Она медленно переползала через горизонт, и Тарнболл порадовался этому обстоятельству. В мире, похожем на этот, полная луна выглядела очень впечатляюще.

Тарнболл посмотрел на Джилла, сидящего на камне. Рядом с экстрасенсом возвышался огромный тусклый кристалл, наполовину утонувший в собственной тени. Агент допускал, что может удрать отсюда через одну из девяти дверей, но в то же время знал, что некоторые из дверей очень опасны. Однако, как и все остальные, он был уверен, что воспользуется дверью в последнюю очередь. Всегда существовал шанс, что следующее место окажется много хуже того, где он сейчас находится. Также он не терял надежды, что даже те, кто «погиб», могут вновь объявиться.

Услыхав под ухом пыхтение Андерсона, Тарнболл перевел взгляд от Джилла на министра, который оказался всего в нескольких шагах. Агент протянул руку, Андерсон подняв голову, посмотрел на него и принял помощь. Слишком поздно Тарнболл встретился взглядом с Андерсоном. Министр пулей взлетел вверх и вцепился в горло агента обеими руками.

— Кто я? — Пена выступила в уголках рта Андерсона, с силой безумца сжимая его горло. — Ты скажешь мне это, жалкий негодяй! Кто… я?

Тарнболл оторвал его руки от своего горла и развел их в стороны, и пока Андерсон, покачиваясь на краю, пытался восстановить равновесие, агент ударил его по лицу. Каким-то образом Андерсон избежал удара, упал на Тарнболла, и они, колотя друг друга, покатились вниз по склону, увлекая за собой груду камней и поднимая тучу пыли.

В тот же самый миг Джилл почувствовал, как последние лучи солнца растаяли. Он по-прежнему сидел на валуне и внимательно следил за тем, как длинные тени пятнами скользят по низине. Становилось все темнее. Потом Джилл поднял взгляд и увидел, как Тарнболл поставил Андерсона на ноги, а потом угостил его двумя ударами: первым в живот — от него министр согнулся вдвое; вторым — в челюсть. Последний удар заставил толстяка вновь распрямиться. Казалось, на мгновение Андерсон пришел в себя.

Скованный после долгой медитации, Джилл поднялся на ноги… и застонал. Барни тоже зарычал, но по иной причине. Он почувствовал что-то в воздухе, что-то неприятное. Нет, пес не ошибся.

Полная сверкающая луна выскользнула из-за гор и поплыла по небу, словно плоское, полуразложившееся лицо. Откуда-то издалека донеслось завораживающее душу завывание, которое не могло издать ни одно человеческое горло…

Глава сорок пятая

Джилл и Барни подошли к Тарнболлу, живописно возвышавшемуся над распростертым на земле Андерсоном.

— И что все это значит по вашему? — поинтересовался Джилл.

— Когда я в первый раз увидел его новый костюм, то решил, что наш министр, должно быть, неплохо провел время, — начал агент. — Но мне сразу показалось: что-то в Андерсоне неправильно. Оказалось, рассудка у него меньше, чем у Шляпника. Он мне в горло вцепился. Он пытался убить меня!

Сумерки сгущались, и к волчьему эху присоединились другие голоса.

— Присмотри за ним, — попросил Джилл. — Может быть, еще удастся его вытащить. А для Анжелы будет все потерянно, если я не успею. Последний раз, когда я ее видел, она была в миле позади Андерсона. Если бы она двигалась быстрее, чем он, то уже была бы здесь. Я пойду, помогу ей. Встретимся с обратной стороны кристалла. Но если мы с Анжелой…

— Удачи тебе, Спенсер… — перебил его Тарнболл. Джилл поднялся на отрог, а потом стал медленно спускаться по склону, обращенному к пустыне. То и дело он останавливался и осторожно выходил на лунный свет, чтобы его силуэт был хорошо виден.

— Анжела! Сюда! Иди ко мне! — звал он.

Его голос далеко разносился над пустыней и эхом возвращался обратно. А потом откуда-то со стороны гор донесся ее голос:

— Спенсер! Я здесь…

Сумерки — плохое время суток для наблюдения: искаженные тени, обманчивые расстояния. Джилл увидел бледный силуэт, движущийся среди теней скал в двухстах ярдах вниз по склону. В пустыне он пробежал бы это расстояние менее чем за тридцать секунд. Здесь, в обманчивом бледном свете, даже зная, куда идти, можно было легко сломать ногу или сорваться вниз. Но Джилл не мог позволить себе бесполезно тратить время.

— Барни, — обратился Джилл к псу. — Я иду вниз. Она уже рядом. Если хочешь, то пошли, или возвращайся к Тарнболлу.

Джиллу было бы очень жаль, если пес, самостоятельно выживавший так долго в чужом мире, обрел бы смерть в пасти двоюродных братьев человека только потому, что нашел себе нового хозяина.

После этих слов Джилл соскользнул вниз по каменной осыпи, балансируя на пятках; чтобы сохранить равновесие, он широко расставил руки. Барни отправился вслед за ним. Спускаясь, Джилл периодически притормаживал, нарочно сталкиваясь с неясно вырисовывающимися во тьме валунами. Несмотря на синяки, это помогало притормозить, и расстояние между ним и бледной фигуркой, взбирающейся вверх по склону, быстро сокращалось. Наконец, в очередной раз выскочив из-за валуна, он оказался прямо перед целью. Они встретились… и оказалось, что по склону поднималась отнюдь не Анжела.

Обнаженный красивый молодой человек с улыбкой на губах, вынырнув из тени, заступил Джиллу дорогу. Он двигался слишком быстро, чтобы экстрасенс смог избежать столкновения. В последний миг юноша шагнул в сторону и схватил Джилла за волосы, когда тот уже почти пролетел мимо. Повалившись на спину, экстрасенс увидел склоняющееся над ним насмешливое лицо, быстро изменяющееся в лунном свете. Ему оставалось только лихорадочно шарить по карманам.

Огромные челюсти уже нависли над плечом Джилла, а ужасные когти тянулись к его горлу, когда он нащупал инопланетный цилиндр. Тут как раз Барни налетел сзади на волка-оборотня. Инструмент фонов мягко взвыл и рассек тело чудовища, как плавник акулы рассекает водную гладь. От удара Барни тело оборотня полетело вниз по склону, а потом Джилл спихнул туда же волчью голову. Когда же экстрасенс поднялся на ноги, появилась Анжела.

Она поднималась вверх по склону, и тело ее в сверхъестественном лунном свете сверкало от пота. Девушка была голой, если не считать изорванных в клочья остатков штанов.

— Спенсер! — задохнулась она, увидев Джилла, — Позади меня…

Но он увидел их. По крайней мере, двоих из них — тощие серые тени с желтыми треугольными глазами, двигавшиеся следом за ней. Джилл обнял девушку, отодвинул ее себе за спину, туда, где возвышался плоский обломок скалы, а потом повернулся к паре волков. Хищники метнулись ему навстречу. Барни бросился на одного, отвлекая его внимание. Другой прыгнул вперед, и Джилл встретил его, раскроив голову своим жужжащим оружием. Кровь и мозги залили его. Морда твари оказалась рассечена, но тело, увлекаемое инерцией, ударило Джилла в грудь, сбив с ног. Тем временем второй волк навис над подвывающим Барни. С огромных клыков оборотня капала слюна. Джилл шагнул вперед, рубанул… и дело было сделано. Одним ударом он рассек позвоночник твари на две части. Дернувшись, волк повалился набок. Лежа в крови, он царапал лапами землю, пока Джилл не добил его. А потом…

Подъем был кошмаром по любым стандартам. Джилл почти тащил выбившуюся из сил Анжелу вверх по каменному склону. Подвывая, Барни танцевал вокруг них, подстегивая людей. Глаза желтыми огнями сверкали среди скал. Тощие сгорбленные силуэты, вытянувшись и трепеща, замерли на дальних отрогах гор, вытянув морды к полной луне. И жалостливый вой несся над пустыней. Серые тени двигались от тени к тени по всему склону. Расстояние между ними и беглецами — мужчиной, девушкой и собакой — постоянно сокращалось.

Наконец Джилл и его спутники оказались на вершине отрога и начали спускаться в низину, посреди которой возвышался кристалл. Тарнболл заметил их, но в обманчивом лунном свете не был уверен, они ли это, поэтому окликнул:

— Джилл, Анжела? Это вы? — Его грубоватый голос только подстегнул беглецов.

— Мы, — прохрипел Джилл, а потом на едином дыхании выпалил: — Джек, порви на куски рубашку Андерсона. Сделай веревку.

— Что? — удивился Тарнболл. — Веревку? Джилл практически нес Анжелу остаток пути.

Барни танцевал вокруг. Они встретили Тарнболла возле кристалла, и когда подошли, агент накинул на плечи девушки свой пиджак. Она приняла одежду с благодарностью, но сказала агенту:

— По-моему, это становится традицией.

— Точно, — угрюмо согласился Джилл. — До сих пор мы — пешки в чьей-то игре.

— Я уже приготовил его рубашку, — встрял Тарнболл. — Я связал нашего министра по рукам и ногам. Он до сих пор не пришел в себя, поэтому у меня было время сделать работу на совесть. Вот все, что осталось. — Он протянул Джиллу связку тряпья.

— Разорви, — Джилл протянул тряпки назад. — А потом свяжи вместе. — Он говорил на выдохе, все еще не восстановив дыхание. — Потом привяжи один конец к молотку на двери шесть-шесть-шесть. Но, ради Бога, действуй осторожно! Молоток не должен стукнуть о дверь! — А потом Джилл повернулся к Барни. — Хороший пес… Последи за этими тварями, Барни!

Пес, принюхиваясь, отошел к хитросплетениям теней, чтобы вовремя предупредить людей о приближении волков.

— Ты думаешь, эта дворняга выстоит против стаи? — поинтересовался Тарнболл, скручивая веревку.

— Нет, — ответил Джилл. — Но, по меньшей мере, он предупредит нас об их появлении. Теперь послушай, оба послушайте: знаю, это прозвучит безумно, но я общался с кристаллом. Не спрашивайте меня ни о чем, слепо верьте. Я могу делать это. Не беспокойте меня. Дайте мне довести работу до конца, ладно? — он сел, облокотясь спиной о валун, и замер, обхватив голову руками. Через некоторое время его дыхание стало спокойным.

Анжела подошла к Тарнболлу. Агент тем временем закончил связывать веревку. Она получилась футов восемь длиной.

— Ненадежная, — заметил агент. — Ткань у рубашки была тонковата. Ты не могла бы помочь скрутить ее… Надеюсь, Джилл знает, что делает. — Агент нервничал, и голос его звучал чуть приглушенно. — Ни черта не понимаю. Для чего все это?

— Высоковато, — только и сказала девушка, взяв у Тарнболла моток самодельной веревки. — Если ты подсадишь меня, я сделаю то, о чем просил Джилл. Возможно, у меня это получится аккуратней, чем у тебя.

Агент посадил девушку себе на плечи и встал перед дверью под номером 666. Анжела осторожно затянула узел вокруг кольца молотка, по форме напоминавшего горгулью.

— Вот так, — объявила она, когда агент опустил ее на землю. — А теперь мы можем встать сбоку от двери и постучать. Мы окажемся в стороне от втягивающего потока.

Только теперь Тарнболл понял замысел Джилла.

— Потока пламени? А что, если за дверью окажется открытый космос — пустота, в которую провалился Клайборн?

— Может быть, Спенсер как раз этим и занимается, — ответила девушка.

И тут вернулся Барни. Он двигался, прижимаясь к земле, выглядел испуганно: уши прижаты, обрубок хвоста дрожал.

— Ого-го! — пробормотал Тарнболл. Сверкая желтыми треугольными глазами, в долину спускались волки, образовавшие широкий круг. Они были повсюду, даже с обратной стороны кристалла.

Анжела взяла Тарнболла за руку.

— Они могут в любой момент броситься на нас, — задохнулась она. — Спенсер со своим странным оружием не сможет ничего сделать. Чего они ждут, Джек?

— Ты бы лучше не спрашивала, — простонал он и показал в пустыню, где уже зародилось сверхъестественное свечение. Сияние поползло вверх по склону. Это была аура вроде той, что они видели, оказавшись в этом мире в первый раз, но теперь она немного отличалась от прежней. Свет пришел с гор — покрывало холодного, сверхъестественного пламени. Мягкие тени сливались и разлеплялись, танцуя, словно живые существа, которые поднимались с земли, чтобы встретиться в небе. В плывущих мерцающих кольцах занавеси постепенно формировались огромные лица, но не рогатые дьяволы Клайборна. Они не были ни злыми духами, ни демонами. Или, по крайней мере, прообразы этих лиц не были демонами при жизни.

— Лицо Варре! — воскликнул Тарнболл, широко раскрыв рот. — Боже… Вы только посмотрите!

Но Анжела не нуждалась в пояснении. Она, не отрывая взгляда, уставилась на огромные лица, появившиеся на мерцающих, качающихся занавесях трупно-огненного цвета. Лик Жана-Пьера — без сомнения. Но у него были уши, как у волка. Его глаза сверхъестественно сверкали. А его зубы, когда он улыбался, напоминали кинжалы из кости. Однако Варре был не один. Его сопровождал Алек Хагги: он облизывался. Глазки на пухлом, раздувшемся лице смотрели с вожделением. Так же как у Рода Денхольма, его лицо превратилось в рычащую маску ненависти.

— Род. — Анжела не могла больше вынести этого. Она упала на колени. — Великий Боже! — зарыдала она.

— И Клайборн, — проворчал Тарнболл. — Дерьмо, весь этот кошмар! — Лицо Клайборна блестело голой костью, покрытой изморозью, но он смотрел на людей с вожделением и смеялся, как и остальные. К тому же все лица в небе, без исключения, являли собой маски исключительного безумия.

Тарнболл помог Анжела подняться, крепко обнял ее не только для того, чтобы самому почувствовать себя лучше, но и чтобы вселить уверенность в девушку. Она была всего лишь человеком. Поэтому спрятала лицо на груди агента, чтобы не видеть надвигающихся ужасов. Она вся напряглась, готовая сжаться в крошечный комочек.

— Дверь… любая дверь… лучше, чем это. Волки бежали вприпрыжку. Их было пять или шесть — все красавцы, звери как на подбор. Они направились прямо к Тарнболлу и девушке. Агент прижал Анжелу к камню рядом с дверью 666. И когда волки зарычали и пригнулись, чтобы атаковать, Тарнболл потянул за веревку, привязанную к ручке, и постучал.

Дверь открылась, выплюнув столб пламени, сгусток белого и желтого огня! Волки, оказавшиеся на пути огня, вспыхнули, словно спички, и запеклись на месте, те же, кто находился чуть поодаль, превратившись в живые огненные факелы, побежали во все стороны. В следующий миг дверь с шумом захлопнулась. Но то же пламя из ада спалило веревку Тарнболла. Теперь у него не осталось никакого оружия.

— Спенсер! — отчаянно закричал агент. — Ради Бога, Спенсер!

Но Джилл не отозвался.

Снова волки стали собираться. Однако огромные лица стали таять, превращаться в занавеси сверхъестественного света. Зарождался новый ужас. Без предупреждения открылась дверь 222 и извергла из своих недр что-то невероятное. Пульсирующая плоть, сломанные кости, остатки чего-то перемолотого. Все это выползло под сверхъестественный лунный свет, извиваясь в адской жизни!

Вот обломки костей стали соединяться, словно какая-то неприятная головоломка. Плоть начала обтягивать их красноватым мясом, которое само по себе обрастало шкурой. Человек закричал в ужасной агонии и змеей начал извиваться, поднимая пыль и разбрасывая камни. В следующий миг он замер, поднял голову и огляделся, наконец встал на ноги и, немного покачиваясь, замер. Это был Жан-Пьер Варре. Обнаженный, и у него не было правой руки ниже локтя.

— Варре? — недоверчиво произнес Тарнболл. Но француз только улыбнулся и отступил, присоединившись к волкам, которые уже собирались в круг, словно пушистые бесстрашные зрители. И когда он опустился на четвереньки, встав рядом с хищниками, его форма стала меняться. Скоро его уже было не отличить от других волков.

Анжела вырвалась из рук Тарнболла и побежала к Джиллу, но агент успел остановить ее.

— Нет, — объявил он. — Если Джилл делает что-то, то пусть доделает до конца. Он ответит, только когда я позову его. Давай дадим ему последний шанс. Не тревожь его сейчас.

Пока он говорил, дверь 666 скользнула в сторону. Теперь за ней был не огонь, а открытое космическое пространство. Что-то выскользнуло из поблескивающей звездами тьмы и повалилось на землю недалеко от входа. Это оказалась почерневшая фигура — замороженная плоть с разорванными сосудами. Постепенно она стала размораживаться. И Анжела, и Тарнболл отлично знали, кто это.

— Два-два-два — дверь Варре, — прошептала девушка. — А шесть-шесть-шесть — дверь Клайборна… Точно?

Тарнболл кивнул.

— Так… теперь все мы собрались.

— Нет, — возразила девушка. — Я так не думаю. В небе было четыре лица. Один из них — мой муж. Я знаю, его число двенадцать, а дверь — четыре-четыре-четыре.

Она оказалась права. Пока восстанавливалось и размораживалось ужасно изуродованное тело, дверь с номером 444 с шипением открылась, и оттуда, пошатываясь, появился Род Денхольм. Он увидел Анжелу в объятиях Тарнболла и смог выдавить из себя только:

— Анжела-а-а! Что такое, сладкая моя? У тебя новый парень? — Но в этом замечании не было муки. Анжела знала, что эти слова как бы запрограммированы у него в голове.

Девушка вцепилась в руку Тарнболла.

— Он не настоящий, — проговорила она. — Это — псевдо-Род. Все эти твари не настоящие. Они все вызваны, чтобы угрожать нам, чтобы представление длилось как можно дольше!

Тарнболл отодвинул девушку себе за спину.

— Хорошо, посмотрим, насколько он реален, чтобы почувствовать это, — объявил агент и изо всех сил врезал синтезированному человеку. Клон Рода потерял равновесие и рухнул, как подрубленное дерево. Тарнболл поморщился от боли в руке — с такой силой он треснул Рода. Агент был уверен, что раньше он никого с такой силой не бил.

— Остался лишь один, — заметила Анжела. — Алекс Хагги. Я уже просчитала: его цифра три — дверь сто одиннадцать.

И снова она оказалась права. Открылась дверь под номером 111, и из нее вывалился Хагги. Но он никому не угрожал.

— Боже! Боже! — закричал он, отскочив подальше от кристалла. И прямо за его спиной, спеша проскочить через дверь, прежде чем та захлопнулась, появился ракоскорпион, преследовавший Хагги. Испуганный Умник промчался сквозь ряды удивленных оборотней.

— По-моему, это — перебор, — пробормотал Тарнболл. — Наигранно. Похоже, началось Большое Представление.

— Нет, — возразил Джилл, поднимаясь. Качнувшись, он оперся о камень, на котором сидел. — Пока нет еще одного участника. Руководителя. Того, кто дирижирует этим проклятым оркестром. Того, у кого есть ключ ко всем дверям! Джек, Анжела, пора убираться отсюда.

— Так ты что-то узнал? — спросил Тарнболл, когда экстрасенс, пошатываясь, присоединился к нему.

— Почти все, — ответил Джилл. — Когда вы входите в дверь, срабатывает простейший компьютер. Главное, в чем я сейчас нуждаюсь, так это найти того, кто запускает все это. Вскоре он прибудет, воспользовавшись дверью под номером семь-семь-семь.

— Баннермен? — Тарнболл знал, что он прав.

— Он самый, — кивнул Джилл. — Если он хочет, чтобы в этот раз работа была сделана, то должен проследить за этим непосредственно.

Анжела верила Джиллу. Казалось, она понимает его.

— Так это ты остановил волков и все остальные ужасы?

— Я всех ввел в заблуждение, — ответил Джилл. — Я устроил настоящий ад в играх этого инопланетного ублюдка. Теперь нам нужно подождать, пока он ни явится собственной персоной, чтобы устранить препятствие. Мы подождем прямо здесь и посмотрим, как он попытается закончить эту игру.

Им не пришлось долго ждать…

Глава сорок шестая

Корка льда на теле Клайборна растаяла, и он сел. Его лицо превратилось в ужасную маску, а кишки сосульками свисали из его туловища. Он сидел, изучая их и с удивлением пропуская сквозь пальцы.

— Мы можем быть испуганы, но нам ничего не угрожает, — проговорил Джилл, отворачиваясь. — Все страхи в прошлом. По крайней мере, мне так кажется. Дому Дверей приказали довести нас до безумия и до грани смерти… а, может, и более того, если это есть в программе. Но мы на самом деле не умрем. Нас тестировали, чтобы определить, как долго мы сможем вынести и как встретим подобные испытания. Но потом кто-то перепрограммировал компьютер так, чтобы мы и в самом деле умерли… Он хотел, чтобы мы помучались, но нарвался на меня. Вот почему я думаю, что если он захочет довести процесс до конца, то явится собственной персоной. Вы увидите, что я имею в виду, если мы выживем, чтобы насладиться финалом этого шоу. Но все мои предположения имеют частицу «или», поэтому я пока хотел бы подождать в стороне.

— Почему ты не называешь его Баннерменом? — поинтересовался Тарнболл.

— Баннермен — всего лишь человеческое имя, которое он выбрал, — ответил Джилл. — То, что скрывается под этой оболочкой, ничуть не похоже на человека.

— Ты сказал, что мы можем умереть «сейчас», — продолжала расспросы Анжела. — Но Варре и Клайборн ведь умерли… а сейчас они снова живы.

— Все не так просто, — покачал головой Джилл. — Они не те, за кого себя выдают.

Девушка не поняла, в чем дело, а экстрасенс не пояснил. Все, что произошло, слишком сильно потрясло зрителей. Позже… если, конечно, будет какое-то позже… они разберутся.

— Ты вроде бы сказал, что это не Варре превратился в волка. И не он вовсе смешался с этой стаей голодных ублюдков? — Казалось, Тарнболл начал подозревать, что и сам Джилл отчасти съехал с катушек.

— В какой-то мере это, конечно, он, — отвечал Джилл. — Но эта тварь больше не он. Люди не могут вот так реконструировать свое тело. Люди не превращаются в волков.

— Значит, это не Клайборн вон там играет со своими расползающимися внутренностями? — Голос агента дрожал на грани истерии. — Значит, это не Клайборн, безумный, как Шляпник, забавляющийся с собственными кишками; это не человек?

— То же самое, — ответил Джилл. — И да, и нет. Все тут не так-то просто.

— Но в моем мире был и мой настоящий муж, — возразила Анжела. — Я хочу сказать, что там был настоящий Род Денхольм!

— Возможно, — пожал плечами Джилл. — Если ты так считаешь. Я ничего не знаю о нем.

— А Хагги? — Казалось, Тарнболл до сих пор пытался обнаружить хоть одно слабое место в логике экстрасенса.

— Хагги — другой случай… Бедный ублюдок, — пробормотал Джилл, но без всяких эмоций. — Он очутился по ошибке. Может, это и он выходит из двери сто-одиннадцать. Тем более что за ним следом идет охотничья машина. Все это слишком сложно.

— Что именно?

— Запрограммировать компьютеру чувство юмора, — ответил Джилл.

— А как насчет меня и вашего юмора? — поинтересовался Андерсон, привлекая внимание троицы. — Поверьте мне, я не вижу ничего смешного в том, что оказался связанным в таком месте в такое время! — Джилл и его спутники совершенно забыли о министре, оставив его лежать на земле. Руки его были стянуты за спиной, а ноги связаны в лодыжках.

Джилл подошел к министру.

— Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Что бы он ни говорил, не верь ему, — проворчал Тарнболл.

— Я в порядке… теперь в порядке, — ответил Андерсон, — Я… Я сошел ума, потому что в какой-то момент решил, что я — сумасшедший. А может, так и было до тех пор, пока Джек… не стукнул меня по голове чем-то крепким. Теперь, похоже, все вновь встало на свои места. Я отлично понимаю, что нынешняя ситуация реальна. Итак… Теперь со мной все в порядке. Уверен, что я готов столкнуться лицом к лицу с любой опасностью. По крайней мере, я смог осознать все то, что случилось со мной… там.

— Где?

— В этом мире моего собственного кошмара. В Лондоне.

Джилл решил освободить несчастного. Он дергал за путы Андерсона до тех пор, пока они не развязались. Постанывая, Андерсон остался лежать на земле, растирая руки и ноги, восстанавливая циркуляцию крови.

— Видите, — продолжал он, — мои кошмары отступили…

Дверь 777 с хлопком открылась и через мгновение с хлопком захлопнулась… и Баннермен выступил из темной тени кристалла.

В этот раз Баннермен был обнажен. Даже более чем «обнажен», он выглядел инопланетным существом. Сит добавил своему скафандру экстра «руки», прикрепив по придатку с обеих сторон туловища посередине между плечами и бедрами. Каждый из придатков венчало то ли костяное, то ли хитиновое жало. Бесполый. Его пах являл собою гладкую синтетическую поверхность. «Слепые» глаза заменили глубоко посаженые сканеры, мерцающие красным из пустых глазниц. Звук дыхания, который вовсе не был дыханием, а всего лишь ревом инопланетных гидравлических механизмов, больше всего напоминал мычание. В правой руке Баннермен сжимал серебряный металлический цилиндр, тускло поблескивавший в лунном свете. Сходный инструмент лежал в кармане Джилла, но если цилиндр экстрасенса напоминал толстую авторучку, то оружие Сита, скорее, походило на тросточку для прогулок.

Инопланетянин направился к Джиллу, Анжеле и Тарнболлу, и они оказались зажатыми в треугольник, в вершинах которого находились Сит, Клайборн и волки. Вопреки ожиданиям Джилла, инстинкт заставил людей держаться в стороне от волков. Отступая, они обошли безумного, изуродованного Клайборна. Казалось, Сит гонит их вокруг Дома Дверей. Инопланетное оружие Джилла жужжало, но звук его буквально тонул в завываниях оружия Сита.

— Боже! — выдохнул Тарнболл. — Он вырастил себе новые конечности и теперь напоминает морскую звезду.

— Нет, — возразил Джилл. — Он их синтезировал. Но ведь он не целиком синтезированный.

Рот Баннермена медленно растянулся в равнодушной улыбке.

— Ты умный человек, мистер Джилл, — прогрохотал он. — Возможно, умнейший из людей. И действительно, если бы все обстояло по-иному, ты стал бы спасителем своей расы. Но ныне исход предопределен.

— Ты явился, чтобы протестировать нас, — медленно пятясь, отвечал ему Джилл. — Я бы сказал: «Хватит!» Существуют границы, которые переступать не следовало бы. В твоем синтезаторе имелся ограничительный код, а ты его снял. Почему?

И снова Сит засмеялся.

— Удивительно! Я говорю на «одном языке» с жизненной формой столь низкой, что достойна лишь презрения… Но я отвечу на твой вопрос. Ты спрашиваешь: почему я собираюсь уничтожить тебя и всю твою расу? Чтобы открыть путь высшей и более могущественной расе фонов, а также потому, что мне предназначена более высокая судьба, чем оценка развития различных примитивных рас.

— То есть таких примитивов, как я? — попросил уточнить Джилл, снова отступив, когда его противник шагнул вперед. — Я изучил способ управления твоей машиной. Я узнал, как управлять твоими механизмами. Теперь я могу это делать даже лучше, чем ты.

— Потому что ты единственный в своем роде, — отозвался Сит. — Ты урод или мутант. Представители моей расы сразу же уничтожают подобных тебе, если они появляются в наших рядах. Не вижу причин, чтобы поступить с тобой иначе.

— Значит, ты собираешься убить нас? — осведомился Джилл, понимая, насколько близко у него за спиной грани кристалла и двери. — А почему ты дал нам отсрочку? Ты наслаждался нашими муками? Это и значит, по-твоему, быть «высшим»?

Баннермен выдержал паузу, а потом его оружие зажужжало с удвоенной силой. Джилл и его спутники вновь попятились, хотя инопланетянин не приближался.

— Ты сам в этом виноват, — наконец ответил Сит. — Ты и Тарнболл. Вы все это устроили. Потому что твое… искусство доставило мне определенные неприятности. Теперь же я пришел убить тебя! Ты повредил конструкцию, внутри которой я нахожусь, и заставил меня бежать. Я не тот, кому могут перечить низшие существа! В мире туннелей Варре ты раскрыл мою истинную природу и при помощи оружия фонов посмел не только испортить мой «скафандр», но и ранить меня!.. В целом все получилось забавно, хотя изначально было предопределено, что ни один из вас выиграть не может.

Он чуть приподнял руки, а вместе с ними кольца новых конечностей, и подался вперед.

— Ты — трус. Не говоря уже о том, что ты — вероломная, склизкая медуза. Настоящий ублюдок! — выкрикнул Джилл, настаивая на своем. — Ты послал роботов сделать всю грязную работу! Робот-Клайборн ужасен, но слишком слаб, чтобы справиться с нами. Варре слишком переменился, и непохоже, что муж этой девушки сумеет отомстить ей… Только когда все попытки свести с нами счеты чужими руками провалились, ты сам соизволил появиться на сцене.

Баннермен оскалился.

— Ладно… Я вижу, ты, мистер Джилл, вовсе не трус. — Голос инопланетянина теперь стал очень мягким, но в нем по-прежнему звучала угроза.

— Мы — обычные люди, — ответил Джилл. — Сплотившись, мы прошли через все испытания… А ты? Даже сейчас, используя синтезированные формы и сверхъестественное оружие, ты не чувствуешь вкуса победы. Если говорить честно, ты всего лишь маленький негодяй! — Джилл с насмешкой произнес последние слова. — Неужели ты в самом деле думаешь, что мы так легко умрем? Неужели ты так и не понял людей?

Придатки Баннермена развернулись и теперь, словно змеи, извивались у него за спиной — смертоносные бичи, готовые ужалить в любой миг.

— Оставь демагогию, мистер Джилл, — продолжал инопланетянин. — Ты сам приговорил себя к смерти. Признаюсь, что ты вызвал определенные изменения в данной узловой точке — синтезированном кристалле, который у вас за спиной. То, что я делаю инстинктивно, тебе приходится делать, приложив массу усилий. Ты не можешь говорить, думать и использовать свой «талант» одновременно. А я могу. И я уже разобрался с большинством изменений, которые ты столь хитроумно внес в систему.

Джилл понимал, что все так и есть. Он чувствовал, как его ментальный контакт с кристаллом становится все слабее. Волки вновь оживились. Клайборн перестал исследовать свои внутренности и повернул свое ужасное лицо к разворачивающейся сцене, пытаясь понять положение вещей. Даже искусственный Денхольм, без сомнения, поврежденный ударом Джека Тарнболла, зашевелился и попытался подняться на ноги, взывая:

— А-а-анжел-ааа!

— Дом Дверей ждет, мистер Джилл, — продолжал Сит-Баннермен. — Я с удовольствием препровожу вас через последний порог, который вы переступите в своей жизни. Обернитесь и посмотрите, что я имею в виду.

Это была древнейшая, простейшая уловка, и Джилл понял это. Он отвел взгляд, отлично понимая, что стал жертвой обмана. Теперь все двери имели один и тот же номер: 666!

— Джилл! — предостерегающе закричал Тарнболл. Экстрасенс нырнул, держа свое оружие, словно щит, перед лицом. Одно из щупальцев Баннермена просвистело у него над головой, а потом инопланетное оружие Джилла срезало фона, словно полосу тумана. Разорванный хитиновый щит разлетелся, и Баннермен взвыл. Он вытянул свое оружие, и палочка в руке Джилла раскалилась докрасна. От неожиданности экстрасенс выпустил ее. Она упала на землю и брызнула во все стороны, расплываясь, словно лужа ртути, полностью дезинтегрированная. Сит-Баннермен втянул свою изуродованную, сочащуюся «кровью» конечность и шагнул вперед.

— Ты первый, — прошипел он. — Дверь у тебя за спиной. Постучи, или я закончу все прямо здесь.

— Спенсер! — закричала Анжела, но Джилл лишь покачал головой. Экстрасенс понял: все потеряно.

— Он контролирует ситуацию, — с трудом выдавил Джилл. — Он поднял ограничители до предела. Небеса сейчас единственный ограничитель. За этими дверьми лежит смерть для любого… для всех… нас!

— Точно, — согласился Сит. — Ни одно… ни одно разумное существо не может теперь пройти через эти двери, чтобы не материализовать свои худшие из кошмаров, любой из которых приведет к смерти. Нет спасения, нет пощады. Вас ожидает неизбежный конец. — Он нацелился своим оружием в грудь Джиллу и шагнул вперед…

…и тут сзади его ударил Андерсон.

Сенсоры предупредили Сита, и он заметил движение министра, но, находясь в скафандре — искусственной плоти Баннермена, оказался скован в движениях. Он мог «смотреть» только вперед.

Джилл увидел, как в последние доли секунды из тени вылетел и метнулся вперед Андерсон. Вздрогнув от столкновения с Андерсоном, чудовищный скафандр Сита покачнулся и полетел вперед. Джилл вовремя отскочил. Баннермен повалился и перевернулся, падая, сразил Андерсона своим чудовищным оружием. Предсмертный крик министра еще не успел стихнуть, когда голова инопланетянина ударилась о молоточек.

С шипением, точно вакуумный шлюз, распахнулись двери, и потом…

Летя кувырком, Джилл думал лишь об одном: «Только бы мягко приземлиться. Больше, Боже, мне ничего не нужно». Он никогда не был чрезмерно верующим, но в этот раз Бог внял его мольбам. Экстрасенс упал в снег. Вокруг завывала метель. Местность, насколько хватало глаз, была белой. Горизонт мог отстоять как на многие мили от того места, где очутился Джилл, так и находиться в двадцати пяти футах. Небо оказалось серым. А холод резал тело зазубренными кинжалами.

Пытаясь сориентироваться, Джилл с трудом поднялся на колени… и немедленно вновь повалился в снег, так как Анжела плюхнулась на него сверху. В тот же миг неподалеку нырнул в снег Тарнболл. Когда мир перестал вращаться перед глазами, Джилл поднялся на ноги. Прищурившись, он оглядел слепящую белизной снежную равнину и попробовал ментально нащупать инопланетную машину. Что-то находилось поблизости и медленно двигалось прочь. Джилл понял, что это могла быть только одна сущность. Едва различимая, громоздкая фигура, шатаясь, брела, клонясь под ударами ветра и снега, почти у самого горизонта.

— Туда! — взвыл Джилл, перекрывая неистовые завывания шторма. И словно безумец, он понесся сквозь пургу следом за Ситом-Баннерменом.

«Может, у нас есть всего минут десять, — думал Джилл. — Пятнадцать, если нам повезет».

А потом они могут замерзнуть.

Джилл мчался за покачивающейся фигурой. Вот она остановилась. Качаясь, она всякий раз все ниже клонилась к ледяной земле. Удивительно, почему Баннермен опередил своих спутников… А в следующий миг Джилл все понял — ему открылось истинное положение вещей. Это был холодный мир — мир большой гравитации.

А потом Джилл понял, что случилось с его врагом — врагом всей его расы. Баннермен, как подрубленное дерево, застыл в глубоком снегу. И сам скафандр-Баннермен, и тот, кто находился внутри него, лишились возможности двигаться. Чудовищный инопланетный разум, первым переступив через дверь, включил спусковой механизм автоматического синтезатора и получил по заслугам. Он попал в собственную версию ада, мир своих кошмаров — холодный мир тяжелой гравитации.

Не будет спасения, утверждал он. И кто же, кроме него, мог знать лучше, ведь он сам перепрограммировал синтезатор. Дом Дверей был совершенен, но не настолько, чтобы отличать своих от чужих. Он помешал Ситу использовать антигравитационные приспособления, отказавшись подпитывать их. Именно так и должно было случиться в аду Сита! Более того, и другие инструменты фонов в этом мире оказались бесполезны. Случись иначе, это дало бы людям хоть и ничтожный, но шанс на спасение, потому что в этой части новые инструкции Сита были совершенно точными. Но, задав подобную программу, Сит оказался опозорен, стал жертвой случая. Он умирал на глазах врага, которого хотел уничтожить.

Но… никакой пощады. Заряд энергобатарей был почти израсходован, холод усыплял, и была еще одна вещь, превыше любых других во вселенной, которая больше всего остального пугала каждого из фонов, — они боялись замерзнуть. Стать навеки бессмертными, обратившись в лед, и целые эпохи стоять неподвижно, обращаясь в камень!

Джилл, тяжело ступая, подошел к Ситу, заглянул в его тускло мерцающие глаза и понял правду. «Вот так тебе, ублюдок!»

Сит собрал последние капли энергии, оставшиеся в его скафандре, и поднял трость смерти. Она слегка нагрелась, когда ее кончик пронзил грудь Джилла. Экстрасенс отшвырнул оружие в сторону, вырвав его из слабеющих пальцев Баннермена.

— Куда идти? — закричал Джилл в лицо своему врагу. — Если хочешь жить, покажи мне направление кивком головы.

Но, отвечая, Сит едва сумел поднять руку. Она двигалась, словно ржавый механический манипулятор. Это движение вывело из равновесия Сита, и он упал в снег.

Прикрываясь от порывов пурги, подошли Тарнболл и Анжела.

— Спенсер, мы сделали его! — закричал Тарнболл, и каждое слово агента сопровождало облако пара, вырывавшееся у него изо рта.

— Нет, — возразил Джилл. — Помоги-ка мне с этим ублюдком.

— Что? Ты хочешь куда-то идти, взяв этого ублюдка с собой? — И, тем не менее, Тарнболл схватился за одну из рук Баннермена.

— Он знает ответы на многие вопросы, а я хотел бы получить ответы. Без него я не смогу собрать воедино все части головоломки. Слишком многое сейчас поставлено на карту. В любом случае береги дыхание и быстрее работай, здоровяк!

Анжела им тоже помогала. Одной рукой обвив толстую шею Баннермена, она взяла на себя часть груза. А в другой руке тащила похожее на палку оружие.

До следующего узла оставалось около сотни ярдов, но им показалось, что тех больше тысячи. Если бы расстояние было ярдов на десять больше, они бы и не смогли это сделать. Позже, обдумывая случившееся, Джилл не раз удивлялся, почему узел в этот раз был расположен так близко. И тогда он решил, что в местах, где Ситу не слишком нравилось, узлы должны были бы располагаться неподалеку друг от друга. А в месте, столь непохожем на нормальную среду обитания Сита, где даже в нормальном состоянии инопланетянин чувствовал бы себя как в аду, тем более.

Джиллу сквозь пургу едва удалось разглядеть узел. В этот раз Дом Дверей напоминал ледяной блок! Простой обломок льда с девятью гранями. Чистый лед. Со стороны казалось, что в нем нет никаких дверей.

Расстроенный, неспособный сконцентрировать внимание на новом, инопланетном знании, Джилл почти сдался, готовый принять смерть в любой из ее форм. И все же он изо всех сил ударил кулаком по ледяной поверхности… и часть ледяной плиты вдавилась! На четверть дюйма, не больше. Люди протащили Баннермена через порог, и…

Глава сорок седьмая

— Замерз! — пробормотал Тарнболл, когда наконец он смог говорить. — Мы по меньшей мере замерли. — Тут он посмотрел на свои руки с детским удивлением. — Ничего! Но что, черт возьми… еще пять минут, и мы бы там передохли. Боже, ты не представляешь, какая удача, что мы остались в живых.

— Значит, нам сопутствует удача? — поинтересовалась Анжела. — Интересно, она нас уже покинула или нам еще предстоит встретиться? — Девушка огляделась. Окружающее, кроме тошноты, никаких чувств не вызывало. Ей пришлось покрепче зажмуриться, чтобы отогнать отвратительное видение. — Я надеялась, что мы попадем в другое место… до меньшей мере не сюда!

— Теплица, — проворчал Тарнболл довольно громко. — Из одной неприятности в другую. В любом случае мне хотелось бы знать: где мы? Внутри одного из тех экранов мы видели мир безумных машин… Это был ваш мир, Спенсер?

— Что-то вроде того, — ответил Джилл. — Сейчас мы находимся в нервном центре Дома Дверей. Это контрольная комната. По крайней мере, часть ее. Она точно такая, как описывал Хагги, помнишь? Намного легче будет, если ты станешь игнорировать «стены» и сконцентрируешься на полу. Стены — экраны, своего рода сканнеры. Там, где калейдоскоп цветов, — несформировавшиеся миры. Жидкие машины каким-то образом запоминают миры, некоторые из них. Дом Дверей не держит записи на лентах, а создает нечто вроде замороженной реальности, которую можно вызвать к жизни, синтезировать вплоть до самых мельчайших деталей. Некоторые из этих сканеров сфокусированы на нашем мире. Позже я покажу вам, что имею в виду.

— А сейчас ты чем займешься? — поинтересовался Тарнболл. — По-моему, пора кончать со всем этим! — Его голос стал жестче. — Всего несколько минут назад мы видели, как эта тварь прикончила Андерсона. А ведь мы смогли выиграть только благодаря министру.

Джилл покачал головой.

— Да, — неторопливо проговорил он. — Жаль, что министр погиб… я не хотел этого. В самом деле, я даже молился, чтобы он остался жив. Но если бы он остался жив, нам все равно пришлось бы вырубить его… Обратите внимание, что энергия постепенно возвращается в оружие и во всю конструкцию тоже. Этот человек или не человек — тварь, спрятанная в инопланетном экзоскелете, имеет под рукой некий контроллер. С помощью него он управляет Домой Дверей. Однако мы ни в коем случае не должны давать ему никакого шанса.

Анжела отвела взгляд, когда Джилл запустил инструмент фонов. Потом он сделал вертикальный разрез в том месте, где лишние конечности присоединялись к телу Баннермена. Тут Баннермен перевернулся на спину и сел. Тарнболл задохнулся, Джилл оскалился и отступил на шаг. Вновь в пустых глазницах чудовища разгорелись адские огни. Экстрасенс постарался удержать себя в руках. Он не нанес чудовищу никаких увечий. Он рассек инопланетный бандаж, вот и все. Передвинув вращающуюся головку инструмента, он вновь нацелился на Баннермена.

Одним взмахом экстрасенс отсек ноги Баннермена под коленями и отшвырнул в сторону истекающие «кровью» обрубки. Тело Сита-Баннермена, вздрогнув, изогнулось, оперлось на одну руку, а другую вытянуло в сторону, словно пытаясь заслониться от Джилл а.

— Не надо больше! — прохрипел инопланетянин. — Если вы сделаете еще один разрез выше, то пораните меня. Мои жидкости итак достаточно истощены. Или… Если вы все же собираетесь убить меня, то сделайте это достаточно быстро. Просто разрубите конструкцию на груди.

— Мы не стали бы вытаскивать тебя из этого морозного ада только для того, чтобы убить тебя, Баннермен… или как вас там зовут, — сказал ему Джилл. — Мы спасли тебя потому, что только ты можешь рассказать нам обо всем. Но вначале, улитка, я хочу вытащить тебя из этой скорлупы.

— Из?.. — Потом Сит понял, о чем речь. — Вы хотите, чтобы я стал более уязвим, — сказал он. — Я могу выйти из этого костюма, но тогда мы не сможем говорить. Я могу произносить звуки только при помощи данной конструкции. У меня нет органов, которые могли бы воспроизвести вашу речь. Фоны не общаются подобным образом.

Джилл кивнул.

— Так как мне нужно говорить с тобой, то пока можешь оставаться там, где ты есть. Вначале я хотел бы узнать о Клайборне, Андерсоне, Денхольме, Вар-ре и Хагги. Где они?

Тарнболл и Анжела, не сговариваясь, шагнули вперед. Отведя взгляды от стен, играющих калейдоскопом цветов, они переглянулись. Анжела была просто поражена вопросом, который Джилл задал инопланетянину. Тарнболл всего лишь вздрогнул.

— Что касается Клайборна, Андерсона и Варре, то я могу их вам показать, — ответил Сит-Баннермен. — Точнее, мог до того, как вы лишили меня возможности передвигаться. Сейчас я могу указать вам только общее направление.

— Лжец! — фыркнул Джилл. — У тебя работает антигравитационный двигатель. Я чувствую его так же отчетливо, как и биение собственного пульса. Ты всего лишь выжидаешь шанс, чтобы воспользоваться им. Ты в любой момент можешь подняться с пола и удрать… но раньше я разрежу тебя на дюжину кусков.

— Что, черт побери, тут происходит? — поинтересовался Тарнболл. — Он может показать нам Клайборна и остальных? Похоже, я что-то пропустил?

— Похоже, мы все что-то пропустили, — подправила его Анжела. — Что происходит, Спенсер?

— Вы в шоке? — вопросом на вопрос ответил им Джилл. — Возможно, я тоже. Я имею в виду, я предполагал, что дело может повернуться таким образом, но уверен не был. Так или иначе, если вам не нравится кровавое зрелище, то отвернитесь. Я не могу доверить вам присмотр за этой тварью, пока у нее есть руки.

Анжела, поняв, что собирается делать Джилл, быстро отвернулась. Она услышала, как громко вздохнул Тарнболл. Когда она повернулась назад, наблюдение за Ситом-Баннерменом можно было доверить даже младенцу. Теперь, было очевидно, что инопланетянин не смог бы ничего предпринять.

Джилл слегка побледнел, но голос его звучал так же твердо:

— Очень хорошо. А теперь ты покажешь мне, где я смогу найти остальных.

— И самого себя, — бездушно ухмыльнулся Сит-Баннермен. Приподнявшись, он поплыл над полом, и Джилл положил ему руку на правое плечо.

— Выше не поднимайся, — предупредил экстрасенс. — И никаких трюков. Если только у меня возникнет подозрение, что ты собираешься взлететь повыше… для тебя будет все кончено. Понятно?

— Да. Я все понял, — ответил Сит-Баннермен. Он показал обрубком правой руки на калейдоскоп цветов, а потом повел в ту сторону Джилла и остальных по лабиринту контрольной комнаты. Они проходили мимо множество работающих экранов, несколько раз сворачивали и вот наконец добрались до места.

— Поразительно, — только и произнес Джилл, и в этот раз его голос звучал много тише.

Позади одного из мониторов, скрестив руки на груди, в совершенно целой одежде стояли шестеро людей. Грудь каждого поднималась и опадала. Плоть их казалась естественной, приятно розовой. Без сомнения, они были живыми. Трое из них были: Ми-лес Клайборн, Дэвид Андерсон и Жан-Пьер Варре. А остальные: Спенсер Джилл, Джек Тарнболл и Анжела Денхольм.

— Клоны! — задохнулся Тарнболл. Джилл покачал головой.

— Извини, но должен тебя разочаровать, — сказал экстрасенс. — Они-то реальные. Это мы — клоны! Ты… — Он поднес свое оружие как можно ближе к летающему инопланетянину, — Ты крайний, кто все объяснит.

— Вы не клоны, — возразил инопланетянин. — Вы не конструкции, как таковые, потому что каждый из вас обладает собственным разумом. Скажем так: ваши воспоминания истинны, они не создавались искусственно. Кроме того, жизненный опыт, который вы приобрели совсем недавно, ваш и только ваш. Короче, вы — дубли, синтезированные копии, до самых мельчайших подробностей походящие на оригиналы.

— Мы не… копии! — взвыл Тарнболл. — Ты больше не должен использовать это слово!

— Должен не согласиться, — ответил Баннермен. — Могу я продолжать?

— Валяй, — согласился Джилл.

— На самом деле вы намного качественнее своих оригиналов… вы позволите мне использовать слово «оригиналы»? Хорошо. В каждого из вас в момент дублирования было введено несколько микросистем. Было улучшено здоровье организмов, изменен метаболизм, убраны многие врожденные слабости, присущие вашей расе. Фоны не выносят физического уродства или анормальностей развития. «Болезненности» — вот, пожалуй, самый точный термин вашего языка. Но психика, ваш: менталитет, остались прежними. Именно его я и тестировал. Что же касается физиологии… Когда фон-наблюдатель экзаменует выбранную группу, он должен быть убежден, что испытуемые имеют все преимущества. Большинство из миров, в которых вы побывали, было неприятно вам по той или иной причине, а их атмосфера, излучение, пыльца растений и прочее без этих изменений были бы смертоносны для вас. Без некоторых усовершенствований экзамен был бы провален вами, не начавшись. Вы все были бы давным-давно мертвы.

— Как коротышка Хагги? — вновь задал вопрос Тарнболл, — Ведь он мертв? Иначе, почему его нет здесь?

— И Род… Что с ним? — в свою очередь захотела узнать Анжела.

— Увы, — вздохнул Сит-Баннермен. — Хагги появился здесь по ошибке. Он не был синтезирован. Человек, которого вы знали, был настоящим. Удивительным человеком! Каким-то образом ему удалось избежать наиболее опасных мест, обнаружить пищу и удрать от преследователя — машины, которую я послал, чтобы найти его и поскорее выставить отсюда.

— И она поймала Хагги, — кивнул Джилл. — Ты мог выставить его из Дома Дверей, а вместо этого включил в игру. Ты намеренно убил его. А ведь он мог бы прожить долгую жизнь.

— По-видимому. — Казалось, голос Сита-Баннермена дрогнул.

— А Род? — вновь спросила Анжела.

— Я пригласил вашего мужа, чтобы… прибавить пикантности, — ответил Сит. — Но, пожалуйста, не обвиняйте меня в его убийстве. Я верю, что вы сделали…

Неожиданно Анжела сломалась. Ее колени подогнулись, она качнулась и мешком плюхнулась на пол. Джилл и Тарнболл инстинктивно повернулись к ней… и у Сита появился шанс. Он на полную мощность использовал свой антигравитационный двигатель, метнулся вверх к потолку лабиринта, вырвался из захвата Джилла. Экстрасенс совершил дикий прыжок, его оружие яростно зажужжало. Он промахнулся всего на двенадцать дюймов.

Сит поплыл под потолком лабиринта и вскоре исчез…

Несколько мгновений Джилл был в ярости, но не произнес ни слова. Со злобой швырнул он на пол оружие фонов и потряс кулаком. Когда дар речи вернулся, он выругался, назвав себя неуклюжим клоуном. Все это заняло несколько секунд. И вот он стоит посреди коридора, бледный, безвольный, трясущийся.

— Это я виновата! — задохнулась Анжела. — Извини, Спенсер. Но когда он…

— Нет, — скрежеща зубами, произнес экстрасенс. — Ничьей вины тут нет. Или считайте, что виноват я, если вам нужно на кого-то показывать пальцем. Все равно рано или поздно он бы удрал. Это — его обитель, а не наша. Мы не смогли бы разгадать все его хитрости.

— Он не смог бы сбежать, если бы ты убил его, — сказал Тарнболл, словно констатируя факт, но без всяких обвинений.

— Я не смог, Джек, — беспомощно ответил ему Джилл. — Не потому, что я не хотел этого делать, и не потому, что он был недостоин смерти, а потому, что не мое дело убивать. Я хотел… даже не знаю… заставить его помучиться, что ли? Да, я так думаю. По-своему помучиться. К тому же я совершенно уверен, что его соотечественники обвинят его в преступлении. У игры, что вели с нами, существовали определенные правила, а он стал их менять. Но убивать его… Это могло бы разозлить его сородичей.

— И что теперь? Мы станем охотиться на него?

— В этом месте? Как бы он не стал охотиться на нас! Мы не знаем, где он, что он может сделать, — Неожиданно Джилл почувствовал, что попал в ловушку, даже более крепкую, чем тогда, когда был всего лишь пленником Дома Дверей, вынужденным путешествовать по опасным мирам. — Боже, — вытянул он дрожащую руку, — вот что он может использовать против нас… — Экстрасенс сделал паузу, пожевав губы. Задумавшись, Джилл так и не закончил фразы.

— Что? — попыталась подтолкнуть его Анжела.

— …И я надеюсь, что смогу использовать это против него! — Джилл угрюмо улыбнулся, а потом продолжал: — Синтезатор — Дом Дверей… всего лишь машина. Буду думать о ней, как о машине, а об этом гаде, как о водителе. А я, как нежелательный пассажир, смогу доставить ему массу проблем.

— Вроде как стукнуть посильнее по приборной доске? — поинтересовался Тарнболл. — Ударить по тормозам и так далее?

— Может быть, даже надавить на акселератор, — ответил Джилл.

И пока агент помогал Анжеле встать, Джилл уселся на пол. Он наградил своих спутников горячим и беспокойным взглядом. На губах его затаился призрак улыбки. Потом экстрасенс закрыл глаза и опустил голову на руки. Дом Дверей, в самом сердце которого они находились, был огромным лабиринтом — сверхъестественным, многоцветным калейдоскопом, и очень, очень, очень тихим местом…

В голове Джилла, внутри мира его ментальной машинерии, было неспокойно. Сит уже взялся за работу, готовя синтезатор для нападения. И Джилл чувствовал, как проворные «пальцы» инопланетянина уверенно выполняют необходимые функции, словно пальцы опытного вора, шарящие в кармане. Сит трудился осторожно, словно опасаясь Джилла, хотя и считая человеческое существо ни на что не способным. Джилл знал это и решил доказать Баннермену, настолько тот ошибается.

Сит подготовил ядовитые газы, которые Джиллу пришлось направить в совершенно иное место. А ведь предназначались они именно для того сектора, где находился экстрасенс и его спутники. В итого газ попал в имитацию давно мертвого мира, расположенного во многих световых годах от Земли, согласно памяти синтезатора. Расстроившись, Сит ответил тем, что приостановил работу систем жизнеобеспечения и «притушил» свет. Джилл вновь отменил команду инопланетянина и «включил» все снова. Сит определил местоположение своей гротескной конструкции для коррекции (она по-прежнему преследовала Хагги, двигаясь через замерший инопланетный океан, где, то и дело, огромные твари, напоминающие китов, пробивали лед, выбрасывая к небу водяные фонтаны) и приказал ей вернуться в Дом Дверей. Джилл отменил эти инструкции, приказав охотнику как можно быстрее принести Хагги в контрольную комнату. А потом отправиться за Ситом! Этот приказ Сит в свою очередь отменил.

Так все и продолжалось. Инопланетянин наступал, Джилл оборонялся. Это был своего рода пат. Со временем опыт Джилла в управлении инопланетной техникой увеличивался, росло его искусство. Постепенно он начал перехватывать инициативу. И вскоре Сит понял, что синтезатор — обоюдоострый клинок.

Человек по сравнению с фоном имел два больших преимущества, и когда пришло время, Джилл использовал оба. Как только Сит почувствовал, что его противник набирает силу, и обнаружил изменения, которые начали происходить в Доме Дверей, он понял, что у него остался единственный способ спасения — бегство.

В антигравитационных доспехах, которые едва слушались приказов после вмешательства Джилла, ощущая, как скафандр-Баннермен теряет температурный контроль, Сит отправился к узловой точке. У него не было выбора, он должен был вышвырнуть из Дома Дверей трех человеческих существ. Он не мог просто «выключить» синтезатор, потому что это требовало как концентрации внимания, так и мастерства в проведении ряда подготовительных маневров. А Джилл, несомненно, стал бы мешать ему. К тому же Сит до сих пор боялся, что кто-то из его врагов узнает еще о каких-то его слабостях.

Джилл почувствовал, когда Сит сдался. Он ощутил, как меняется работа большей части механизмом Дома Дверей, и немедленно запросил синтезатор о причине этих изменений. Ответ пришел моментально.

— Идем! — открыв глаза, воскликнул Джилл и быстро вскочил на ноги. — Вернемся домой, прочь ото всей этой фоновской паутины.

— Идем? — эхом отозвался Тарнболл, не сомневаясь в том, что сказал приятель. Однако в его голосе прозвучали вопросительные нотки. — Он так легко отступился?

Джилл хищно рассмеялся.

— Легко для тебя! — ответил он, а потом нахмурился. — Однако нам надо поспешить. Сейчас нет времени на болтовню.

Он повернулся к эфемерным «стенам» и кое-что приказал калейдоскопу цветов, потом сфокусировался на склоне Бена Лаверса, расположенного снаружи «замка» и ближайших городках: Кенморе, Киллине и Лочератхеде. Был полдень, серое небо, и великолепный мягкий снег падал, покрывая землю саваном от побережья до склонов гор. Но когда картинка стала четче, Джилл и его спутники были потрясены до глубины души.

— Что это, черт побери?.. — задохнулся Тарнболл. Люди в радиационных костюмах двигались по склонам Бена Леверса, обходя замок по кругу. Башня, окруженная лесами, стала по высоте такой же, как и сам Замок. На платформах было установлено множество самых разнообразных машин. Ученые в белых халатах стояли на асфальтовом шоссе, идущем вдоль озера. Через бинокли они рассматривали Замок и башню. Весь остальной мир казался первозданной пустыней.

Пока Джилл, Тарнболл и Анжела наблюдали за происходящим, группа ученых и техников отошла по дороге и погрузилась в автомобили. Телевизионные камеры проследили весь их путь, а потом вновь повернулись в сторону Замка. Городки, расположенные на берегах озера, изолированные фермы и поселения — все они были пусты.

— Мой Бог! — прохрипел Тарнболл. Анжела, увидев, как изменилось его лицо, отступила в объятия Джилла.

— Спенсер, — почти не дыша, произнесла она, — ты знаешь, что они задумали?

— Думаю, да, — ответил экстрасенс. — Тем не менее мы можем остановить их. Они хотят стереть Замок с поверхности Земли.

Глава сорок восьмая

— Двери, — объявил Джилл, пробираясь через сверхъестественный лабиринт. Он хотел бежать, но ноги его скользили, словно к подошвам были привязаны гигантские щетки. — Мы должны найти двери. Некоторые из этих стен — локаторы, некоторые — хранилища и Бог знает, что еще, а другие — двери. Я знаю, где они, вот только бы суметь обнаружить их визуально. То, как синтезатор воспринимает направление, сильно разнится от моего восприятия. Будем действовать методом проб и ошибок. Будем искать до тех пор, пока не сумеем пройти сквозь них. Или же попробуем повторить тот маршрут, которым привел нас сюда инопланетный ублюдок. Я попытаюсь использовать синтезатор, чтобы он подсказал мне, где я ошибаюсь.

— Мы тебе верим, — поддержал его Тарнболл. — Только не останавливайся. Мы должны успеть! — Агент бежал следом за Джиллом, почти наступая ему на пятки. — Но ведь найти выход, должно быть, несложно. Настоящий замок не так уж и велик.

Джилл даже не обернулся.

— Помнишь, что говорил Хагги? Он ведь несколько миль шел по этому месту? Это синтезированное пространство, Джек… Пространство внутри пространства. Оно больше внутри, чем снаружи. Более, эта комната управления размером с целую галактику!

— Дерьмо! — засмеялся Тарнболл. Казалось, у него началась настоящая истерика. — Дом Дверей! И мы не можем обнаружить ни одной двери!

— Если бы Барни был здесь, он бы нашел одну из дверей по запаху, — ответил Джилл, пытаясь ментально просканировать стены впереди.

— Барни? — удивилась Анжела. А потом позвала: — Барни! — И спросила у Джилла: — Так где же этот пес?

— Последний раз я видел его в мире Клайборна, — ответил экстрасенс. — Но, насколько я знаю Барни, с ним будет все в порядке. Ужасы мира Клайборна предназначались для того, чтобы развлекать нас, а не его.

Тарнболл поймал Джилла за локоть.

— Спенсер, сколько времени, по-твоему, понадобится ученым, чтобы расчистить район? Я имею в виду…

— Сколько времени у нас осталось? Откуда я знаю? Может быть, день, а, быть может, несколько часов. Кто знает, когда они решили ударить?

— А может, осталось всего… несколько минут? — прошептала Анжела.

Джилл на этого ничего не ответил.

На самом деле им оставалось всего полчаса.

Маленький термоядерный заряд — «тактическое» сравнительно чистое оружие — должен был разрушить Замок и большую часть скудного пастбища Бена Лаверса, а потом превратить каменную основу под ними в настоящий ад. Но шрам не остался бы надолго. Через неделю окрестные жители уже смогли бы вернуться в свои дома внутри двадцатипятимильной зоны оцепления.

Решение уничтожить Замок доследовало сразу же после исчезновения Андерсона, Джилла и остальных… Но особенно Андерсона. Как могло случиться, что министр обороны оказался в руках инопланетных агрессоров? Андерсон ведь был хорошо осведомлен не только о Британских вооруженных силах, но и о НАТО, а также о военных силах всех крупных стран планеты. Когда общественность узнала о его похищении, поднялся международный скандал, представители многих стран требовали принять немедленные меры. Военные силы закрыли район, в кратчайшие сроки была возведена башня и вывезено население.

Объединенный штаб НАТО расположился в одном из отелей Питлочри… Теперь военные отсчитывали последние минуты перед взрывом, наблюдая за происходящим через телекамеры.

— Что… Кто-нибудь может мне сказать, что это такое? — спросил кто-то из офицеров.

Тем временем оператор, сидящий за новенькой крошечной системой наведения, начал отсчет равнодушным голосом:

— Сорок восемь… сорок пять… сорок два…

Взгляды всех присутствующих замерли на экранах. Рты высшего офицерского состава открылись от удивления.

— Тарнболл! — выкрикнул кто-то из присутствующих. — Джек Тарнболл! Это один из похищенных. Он находился непосредственно в подчинении Андерсона.

— Тридцать шесть… тридцать четыре… тридцать два…

— Вы уверены? — попробовал уточнить генерал, командовавший операцией.

Кто-то рванул выдвижной ящик и высыпал его содержимое. Журналы и газеты дождем посыпались на пол. Потом под нос генералу сунули копию «Обсервера». Там были фотографии всех жертв Замка.

— Двадцать шесть… двадцать пять… двадцать четыре… двадцать три…

На экране Тарнболл безумно размахивал руками, что-то кричал, но голоса не было слышно, так как камеры не транслировали звук со склонов холма. К тому времени все электрические цепи механизмов, оставленных вокруг Замка уже были отключены, кроме кабелей, питающих телекамеры и саму башню. Тарнболл знал об этом, так как это была стандартная процедура перед взрывом, и поэтому танцевал, как безумный, на склоне Бена Лаверса. Он выглядел оборванцем: с всклокоченными волосами, грязный — бродяга в вонючих лохмотьях. Но это, несомненно, был Джек Тарнболл.

— Девятнадцать… восемнадцать… семнадцать…

Тарнболл залез на одну из мачт и прижался лицом к телекамере. Губы его двигались, складываясь в слова:

«Отключите… траханую… бомбу!..»

— Боже! — только и смог произнести генерал.

Тогда кто-то из офицеров взял на себя инициативу и прервал обратный отсчет на цифре двенадцать.

Тарнболл тем временем слез с вышки, но продолжал танцевать и беситься до тех пор, пока с треском не ожил один из громкоговорителей:

— Хороню, мистер Тарнболл. Мы видим вас. Операция была прервана. Оставайтесь там, где находитесь. Сейчас кто-нибудь приедет и заберет вас.

— Ты пойдешь с ним, — сказал Джилл Анжеле. Они наблюдали, как возвращались машины. Тарнболл спустился к дороге, чтобы встретить их. Но он обещал не покидать окрестности Замка, пока не получит сообщения от Джилла. Если же оно не придет… По крайней мере, он сможет рассказать остальным о Замке. И, возможно, сумеет помочь военным в их приготовлениях…

— Почему? — спросила девушка. И немедленно, кивнув, сама же и ответила на свой вопрос. — Потому что я буду в безопасности, когда покину Замок. Нет, я думаю, мне лучше будет удостовериться, что и ты тоже в безопасности. Я уйду отсюда вместе с тобой.

— Я остался, потому что не мог уйти отсюда вместе с Джеком, — монотонно начал объяснять Джилл. — Я не могу пока уйти отсюда. Все дело в моем даре… Не знаю, возможно ли то, что я задумал… Но я попытаюсь. Ты видишь это место, этот звездолет, синтезатор, Дом Дверей… он похож на экзаменационную комнату в университете, где у студентов принимают последний экзамен. Я имею в виду самый последний! Фоны устраивают его для того, чтобы определить, какой расе погибнуть, а какой остаться жить. Так или иначе, но судьба всех планет решается прямо здесь. Если раса, населяющая какую-то планету, окажется достойной, если она разумна, умна, борется за выживание, тогда все в порядке. Как я понимаю, мы прошли все тесты, но… Фонам нужны новые планеты, пригодные для обитания. Они распространяются по вселенной. Если они обнаруживают подходящий мир, то могут изменить его сообразно своим вкусам и, таким образом, захватить его, если обитатели не окажутся на достаточной высоте. Поэтому, когда мы прошли испытания, хозяин этого корабля изменил старые правила и ввел собственные. А теперь он собирался отправиться домой и доложить, что мы, люди, недостойны… И…

— Ты собираешься отправиться вместе с ним, чтобы объяснить истинное положение дел, — вздохнула Анжела.

— Если смогу, — кивнул Джилл.

— Я отправлюсь с тобой. Джилл покачал головой.

— Мы не знаем, что случится дальше. В любом случае, ты не должна тратить на меня свое время. Спенсер Джилл не тот случай. Моему телу, нет, тому телу, — он кивнул в сторону, где они оставили спящих, — осталось, может быть, пару лет жизни. Вот и все. Конец.

— А как же насчет тела, которое ты используешь сейчас?

— Это тело? — Джилл внимательно осмотрел себя. — Я думал об этом, и… оно не мое. — Он покачал головой. — И ты сейчас не в своем теле. Позже, когда я обнаружу, как вернуться обратно в наши тела… Я хочу сказать, что я снова хотел бы стать самим собой.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — вздохнула девушка. — В самом деле, мы не знаем, как долго мы… на какой срок использования рассчитаны эти тела? Но в любом случае я хотела бы отправиться с тобой.

Джек пожал плечами и вздохнул.

— Мы сможем обсудить это позже. Сейчас никто никуда не отправиться, пока я до конца не исследую возможности синтезатора и не научусь управлять им. Сейчас я усну и во сне стану программировать синтезатор. Когда проснусь, то уже буду знать все, что необходимо… По крайней мере, я на это надеюсь. Думаю, что это возможно, потому что синтезатор может формировать энергетические лучи, пересылать сообщения, идеи. — Он снова пожал плечами. — И быть может, когда я проснусь, то буду знать, что еще может делать синтезатор. Так… почему бы тебе тоже немного не вздремнуть?

Она улыбнулась безо всякой застенчивости, соблазнительно, хотя, может, немного нервно, и ответила:

— Я думала, ты никогда об этом не попросишь! — И до того, как он успел что-то сказать, добавила: — Но, Спенсер, может быть, мы ляжем спать в моем мире? Только на одну ночь? Это… рай, если там не будет клонов Рода. Я хотела бы поплавать с тобой в теплом море, встретить с тобой закат, а потом уснуть рядом с тобой. Это возможно?

И, бросив косой взгляд на его лицо, она уже знала, что такое возможно…

Они проснулись на заре в чаше из листьев — на вершине самой огромной пальмы, какую только сумели разыскать. Спустившись на песок, холодный там, где ночью море покрывало берег сверкающей рябью, Джилл почувствовал себя совершенно иным человеком. Таких ощущений он не испытывал с раннего детства и всегда считал, что они остались в прошлом. Анжела была его, пусть на короткое время, и чтобы ни принесло будущее, он знал: все, что случилось, — правильно.

Пока они спали, синтезатор наполнил разум Джилла новыми знаниями. На какое-то время синтезатор превратился для экстрасенса в источник инопланетных знаний, которые… если все сложится должным образом, смогут повести человека к звездам. Конечно, это случиться не при жизни Джилла, потому что отпущенное ему время очень кратко, но непременно произойдет. Если все пойдет согласно плану экстрасенса. Если…

Первым признаком того, что все идет не так, как ему хотелось бы, Джилл получил, когда он и Анжела отправились прогуляться вдоль берега. Экстрасенс чувствовал месторасположение нескольких узлов, находящихся поблизости, но идея использовать в качестве двери раковину гигантского моллюска зачаровывала Джилла, и он хотел увидеть это своими глазами. И вот очутившись на берегу, который он впервые увидел через систему ментальных локаторов, Джилл почувствовал тревогу.

Девушка ощутила, как напряглась рука Джилла, и внимательно посмотрела ему в лицо.

— Спенсер?

— В Доме Дверей гости, — сказал он. — Их несколько.

Анжела вцепилась в его руку.

— Гости? Джилл кивнул.

— Нас обнаружили. — Он повернулся и посмотрел назад, туда, откуда они только что пришли.

Она проследила за его взглядом и заметила, как что-то формируется над берегом. В воздухе появилась нечто продолговатое, напоминающее дверной проем. Потом оно двинулось в сторону людей — плывущий от жары воздух, размерами и формой напоминающий дверь. Они видели песок под ней, море по одну сторону и джунгли по другую, синее небо над ней. Но внутри дверного проема ничего не было. Свет входил в проем и исчезал, ни от чего не отражаясь.

Когда дверь приблизилась, Джилл обнял Анжелу, а потом дверь опустилась ниже, метнулась вперед и поглотила их…

Замороженный, лишенный возможности двигаться, зафиксированный во временном статическом поле, которое позволяло думать, но не допускало никакого движения (ни Джилл, ни даже Сит не знали о том, что синтезатор может создать нечто подобное), два человека проплыли в контрольный центр, и межпространственная дверь закрылась за ними. Поле перенесло их к той же самой стене, где стояли шестеро спящих людей — оригиналы тестируемой группы. А дотом Джилл и Анжела оказались лицом к лицу с несколькими старшими членами Совета фонов. Тревожные мысли оставили их, когда Верховный фон обратился к ним через синтезатор:

— Сит заточен в тюрьму. Я явился сюда сам, чтобы посмотреть на тот ущерб, который он нанес, и придумать, каким образом возместить этот ущерб. Синтезатор рассказал мне обо всем. Наш посланник потерял достоинство, ощущение жизни и допустил другие грубые промахи, о которых я очень сожалею. За всю историю фонов ни одна их наших машин не была использована таким извращенным образом.

«Никогда? — Джилл обнаружил, что мысль его прозвучала, словно сказанное вслух слово. Мысли выражали его чувства, его ощущения точнее слов или действий, которые он мог бы предпринять. К тому же человек по той или иной причине может промолчать, но он не может утаить своих мыслей. — Но вы не можете знать всего! Сколько фонов-исследователей исчезло, разыскивая во вселенной миры, пригодные для вашей расы? Многие ли из них походили на… Сита? Многие ли использовали свои силы во славу фонов? Ради вашей победы! Мы говорим: сила развращает, поэтому абсолютная сила развращает абсолютно.»

— У нас тоже есть свои пословицы, — возразил Верховный фон. — Перед тем как учитель сможет наставлять кого-то, ему самому кто-то должен прочесть наставления. Когда-то и я был исследователем. И я подвергался искушению, но наставления взяли верх над искушением. Как и большинство фонов, я не поддался. Кроме того, постоянно работали системы безопасности. В то время как исследователь тестировал расы, они тестировали исследователя.

«В самом деле? — удивился Джилл. — Но я тоже общался с синтезатором. Я знаю, что Сит обладал здесь абсолютной властью, к тому же он был кандидатом на ваше место. Он мог бы стать Верховным фоном. Именно из-за этого он нарушил правила. Он хотел произвести впечатление украденным миром… моим миром… и тем самым значительно улучшить свои шансы».

Если фоны, не имеющие лица, могли бы улыбаться, то можно было бы считать, что в этот миг Верховный фон улыбнулся.

— Это был тест, — объяснил он Джиллу. — Сит провалил его! У меня нет желания покинуть кристаллический пьедестал…

Однако Джилл никак не мог успокоиться.

«Но ведь были смерти… убийства! Человек по имени Хагги замерз, провалившись под лед инопланетного моря. Другой человек, Денхольм…»

— Я знаю об этом, — ответил Верховный фон. — И… есть еще убитые, о которых вы не знаете, потому что вы очень выборочно вели свое следствие. Это вещи непростительные, и Сита никто прощать не собирался. Но, увы, прошлого не вернуть. Даже я не могу исправить весь вред, причиненный этим преступником.

«А вы можете быть уверены, что этого не случиться вновь?»

Ответ последовал только после продолжительной паузы.

— Возможно… Очевидно, система контроля должна стать более… надежной.

«Я просил бы вас дать слово, что так и будет сделано!» — мысленно произнес Джилл.

Это вызвало шокирующее возбуждение среди советников-фонов. Но Верховный фон заставил их успокоиться.

— Вы получили мое слово, — объявил он. — Но вы, Спенсер Джилл, должны знать, что не только мы осваиваем вселенную. Есть и такие, кто не придерживается нашей этики. Они могут также не придерживаться и вашей этики, по аналогии…

— Ггуддны! — зашептали остальные фоны. «Ггуддны?» — удивился Джилл, почувствовав, как они мысленно вздрогнули. Но фоны не стали дальше распространяться на эту тему.

— Будем надеяться, что вы никогда не столкнетесь с Ггудднами, — продолжал Верховный фон. — Пусть они никогда не найдут вас. Космос велик… А сейчас, Спенсер Джилл, мы должны идти. Вы — народ, обладающий честью, этот мир ваш, а не наш. Можете ли вы гарантировать, что отключитесь от синтезатора?

«Да, — мысленно кивнул Джилл. — Но…» — тут он запнулся.

— Что еще?

«Существует только одна вещь, которая пока непонятна мне. Вы, фоны, владеете наукой, создавшей синтезатор, который может сотворить множество планет. Почему вы ищете иные миры, заселенные другими расами? Почему бы вам просто не заселять синтезированные миры?»

— Поддержание жизни синтезированного мира требует энергии, — ответил Верховный фон. — Появление синтезатора в вашем мире привело к тому, что вращение вашей планеты вокруг оси прекратится раньше на несколько тысяч лет. — При этом фон мысленно вздрогнул. — Это ничто в сравнении с биллионами лет, которые она еще будет вращаться. Но вы должны понять нашу точку зрения. Подобная бесконтрольная трата энергии приведет к регрессу вселенной и может вызвать ее энергетический кризис. Жить в синтезированных мирах слишком рискованно.

Узнав об этом, Джилл скис.

«А вы не любите рисковать ни собой, ни жизнями фонов?»

Какое-то время Верховный фон молчал, а потом объявил:

— Что же касается лично вас, то вы не забудете о том, что произошло с вами в этом Доме Дверей.

«Не забуду? — удивился Джилл. — Я ведь прошел через ад! Все мы прошли через ад!»

— Но в отличие от остальных вы были смертельно больны, — продолжал Верховный фон. — Вы должны были умереть много раньше отпущенного вам времени.

«Вы были смертельно больны. Вы должны были умереть…» — прозвучало в голове Джилла.

— Мы ненавидим болезни, — продолжал Верховный фон, в то время как он сам и его советники стали готовиться к отбытию. — Здесь, в синтезаторе, где возможно все, подобные отклонения автоматически исправляются.

Потом они ушли, оставив Джилла и Анжелу, которые стояли, обнявшись. Подвижность медленно возвращалась к конечностям людей.

Джилл обнаружил Барни именно там, где рассчитывал найти. Пес резвился в мире широких равнин, огромных лесов и шестиногих кроликов. Кроме того, Джилл обнаружил синтезированные останки Клайборна и Варре там, где хранил их Сит.

Потом он отыскал клон Андерсона в мире огромного кристалла. Хотя это было и не нужно. Это же всего лишь часть синтезатора, только их тела, их синтезированные тела, которые умерли. Точно так же как Умник Алекс Хагги и Род Денхольм. Для них он ничего не мог сделать.

А потом Джилл послал Анжелу наружу на склоны Бена Леверса, чтобы привести назад Тарнболла. Он инструктировал синтезатор таким образом, чтобы тот вернул их разумы в тела спящих, а потом отключился… на свой манер.

Джилл сделал так, чтобы Анжела сохранила все свои воспоминания, потому что кто-то должен будет подтвердить его слова. Варре и Клайборн помнили только то, что произошло с ними до того, как они оказались возле Замка. Ничего более. Они оба не прошли тест фонов, и разум их двойников был уничтожен. Остатки воспоминаний с легкостью могли снова свести их с ума.

Но Анжела и Тарнболл помнили все. А все потому, что они и Джилл были намного сильнее.

И вот шесть человек и собака очутились на склоне Бена Лаверса. Замок растаял, словно дым. Все стало как прежде. Барни, дико лая, стремительно помчался по склону, направляясь домой, к хозяину, с которым расстался давным-давно. На то место, где только что находился Замок, бросились техники, военные и ученые. Джилл нагнулся, поднял что-то и положил в карман.

Он обещал отключить синтезатор — он так и сделал. А вещь, оказавшаяся в его кармане, была крошечным, миниатюрным Замком. Тому, кто увидел бы ее, она показалась бы очень точной моделью, с особой тщательностью вырезанной из гранита. И только Джилл знал, что она может быть большой как внешне, так и внутренне. Очень большой.

И он никому не расскажет об этом. Так же как о Ггудднах…

Эпилог

В провинции Шандунь Кину Сун широко зевнул, поднялся с камышовой циновки и снял со стены две свернутые сети. Он вытащил на улицу первую сеть, когда первый луч зари коснулся Шанхая, проскользнув над водами Желтого моря. А потом рыбак взглянул на узкую полоску берега, отделяющую джунгли от океана. Его лодка стояла на краю волнореза. Море было тихим — никакой ряби. Так всегда бывает, когда надвигается шторм. Эта сцена никогда не меняется.

Кину Сун вернулся в хижину, надел шляпу с широкими полями, взял вторую сеть, потащил ее наружу и… уронил.

Его лодка исчезла. На ее месте и там, где раньше был волнорез, Кину увидел сверкающую пагоду, чей фундамент отчасти располагался на берегу, отчасти в воде. Она поднималась на сотню футов! Невозможно! Он потер свои раскосые, слипающие со сна глаза и посмотрел снова. Пагода осталась на месте! Она была настоящей! Огромная, удивительная пагода. Но…

У нее не было ни дверей, ни окон…