Шошана нашла волны удивительно красивыми. Они вздымались на четырехфутовую высоту, начинали там закручиваться, а потом обрушивались на берег, яростно взрываясь пеной.
Едва ее нога коснулась покрытой пеной отмели, как рука Роунэна с силой опустилась на ее плечо.
– Что? – резко спросила она.
– Вы недостаточно хорошо плаваете для таких волн.
– Вы ничего не понимаете! Утверждали, что на этом заливе никогда не бывает волн, и ошиблись!
– Я не ошибся. И не позволю вам идти в воду одной.
Его лицо было свирепым. С таким воином не поспоришь.
Но Шошана считала оставшиеся дни и часы. Она знала, что время свободы для нее почти закончилось. Завтра они уедут отсюда. А еще она знала, что сама в ответе за собственную жизнь и собственные решения.
Она резко вздернула подбородок.
– Я всю жизнь мечтала об этом и сделаю это.
Казалось, на Роунэна не произвели никакого впечатления ни ее обретенная решительность и уверенность в своих силах, ни мечта всей ее жизни. Он сложил руки на груди и расставил ноги, готовый, если понадобится, перекинуть ее через плечо.
Как было бы прекрасно, если бы он понес ее, отбивающуюся и кричащую, в коттедж!
– Я мечтала об этом всю свою жизнь, и сегодня появились волны. Разве это не подарок богов?
– Нет.
– Роунэн, всю мою жизнь решения за меня принимали другие. И я не протестовала. Но больше я этого не позволю. Даже вам.
Что-то в его душе дрогнуло. Она видела по его лицу, что он борется с собой.
– Роунэн, дело не в том, что я просто хочу покататься на волнах. Я должна. Я должна понять, что чувствует человек, обуздывая такую силу. Мне кажется, что если я это смогу, смогу подчинить стихию, то я буду способна распоряжаться своей судьбой.
Она вдруг поняла, что еще никогда не произносила более правдивых слов, поняла, что допустила решающую ошибку в ту ночь, когда подумала, будто он владеет ключом к секретам ее души.
Когда началось это приключение, она, помнится, сказала, что не знает, как найти то, что ищет, потому что не знает, где искать.
И вдруг она поняла, где искать.
Все ответы, которые она когда-то искала, были здесь. В ее душе. И часть их была связана с этими волнами, с тем, чтобы понять, на что она способна, и признать свою тягу к приключениям, а не отрицать ее. Она не могла просить ни Роунэна, ни мать, ни отца или Махейла взять на себя ответственность за ее жизнь. Она была в ответе за нее сама. Ключ к ее секретам был не у них, а у нее самой.
Видимо, эти мысли отразились на ее лице, потому что Роунэн пытливо посмотрел на нее, кивнул и на его лице появилось выражение, которое было ей не менее, а может быть, и более дорого, чем удовольствие прокатиться на волнах.
Она завоевала восхищение Роунэна. Он долго и упорно смотрел на нее и остался доволен тем, что увидел.
Шошана повернулась, вошла в море и засмеялась, когда волна окатила ее пенной соленой водой.
Потом, зайдя в воду по колени, она осторожно положила доску перед собой и легла на нее животом. Доска была скользкой и вырывалась из-под нее, как живое существо. Волна захлестнула Шошану, а она устремилась за доской.
Промокшая, но совершенно счастливая, она повторила свою попытку. И потом еще раз. Она не могла удержаться на доске даже лежа.
У Шошаны заныли руки и спина, и она поняла, что это занятие гораздо тяжелее, чем выглядело на телеэкране. Но в каком-то смысле она была рада. Она и хотела, чтобы это было трудно. Ей хотелось подвергнуть испытанию свое мужество, решительность и упорство.
Когда ее смыло с доски в сотый раз, Роунэн подошел, поднял ее с песка и поймал доску, которую уносило в море. Шошана выдернула доску из его рук.
Он вздохнул.
– Позвольте мне дать вам несколько советов, прежде чем вы займетесь этим снова. Первое: не боритесь с этой волной, а действуйте заодно с ней, поймите ее, станьте ее частью. Дайте-ка мне доску. Ваше счастье, – сказал он, – что это длинная доска, а не короткая. Но за ней надо все время следить. Она становится невероятно твердой в воде и, поверьте, может больно ударить.
Роунэн бросил доску на песок.
– Ладно, давайте. Ложитесь на нее животом.
Когда Шошана легла на доску, он объяснил ей, какое положение занять, как держать подбородок, как правильно распределить свой вес на доске, как определять подходящую волну для серфинга. И он не сомневался в том, что у нее все получится.
– Попробуйте сначала здесь, на песке, запрыгивать на доску.
Она сделала это раз десять под его пристальным критическим взглядом.
– Хорошо, – наконец сказал он, снимая свою рубашку и бросая ее на песок. – Теперь пошли в воду.
Они зашли на глубину, где вода была ему по пояс, а ей по грудь.
Он придержал доску, пока Шошана не забралась на нее.
– Даже не пытайтесь вставать на ноги первые несколько раз, просто старайтесь привыкнуть к тому, как доска скользит.
– Скользит? Как по снегу?
– Именно скользит, – сказал Роунэн и улыбнулся, вспомнив о ее мечте. – А вот и волна! Гребите руками, не слишком быстро.
Когда волна подняла доску, Шошана почувствовала себя словно на верху мачты. Доска скользила с невероятной и опьяняющей скоростью. Так продолжалось секунды две, а потом ее с силой выбросило на песок.
– Вставайте, – закричал Роунэн. – Волна!
Но было уже поздно. Следующая волна накрыла ее с головой. Он мгновенно оказался рядом с ней и поднял ее на ноги.
Шошана захлебывалась от смеха.
– Господи, Роунэн, неужели в мире есть более веселое развлечение, чем это?
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
– Вот теперь вы заразились этим.
– Заразилась?
– Вкусили такое наслаждение волнами, что теперь едва ли устоите перед ними.
– Именно заразилась, – согласилась она.
Ей казалось, что она всю жизнь ждала такого волнующего момента.
– Готовы попробовать теперь стоя?
– Еще как готова!
– Из вас вышел бы чертовски хороший солдат, – сказал он, и она поняла, что это был высший комплимент.
– Но я хочу все сделать сама!
– Дорогая, в серфинге только так и возможно.
Дорогая.
Неужели опьянение этим ласковым обращением наполнило ее такой совершенно новой силой и уверенностью?
Шошана вошла в воду и легла животом на доску, дожидаясь нужной волны. Когда такая волна приблизилась, она встала на доске, но, несмотря на все тренировки, не удержалась на ней. Доска выскользнула из-под нее. Волна накрыла ее с головой.
Она вынырнула, уверенная, что Роунэн рядом. Несмотря на то что нахлебалась воды, Шошана была в полнейшем восторге! Она схватила доску и попыталась еще раз. Потом еще и еще.
Роунэн наблюдал за этим, периодически давал советы, ободряюще кричал, но не подходил к ней. И он был прав. Существовал только один способ победить себя. Никто не мог сделать это за вас. Это как жизнь. Он даже не пытался помочь ей поймать доску и забраться на нее, хотя она делала это в сотый раз. Может быть, он ждал, что она сдастся? Что от усталости решимость покинет ее?
Но выражение его лица говорило совсем о другом. Она видела человека, который верил, что она сможет добиться своего, хотя ее собственная уверенность уже почти изменила ей.
Именно его вера в нее заставила Шошану направить доску к берегу в очередной раз и, глядя через плечо, поджидать нужную волну. Шошана чувствовала, что скорее умрет, чем позволит себе сдаться.
И все удалось. Волна подошла и подняла Шошану вместе с доской на гребень. И она встала на ноги точно в нужный момент.
Шошана уверенно неслась по морю к берегу. И хотя ее полет продолжался меньше секунды, этого было достаточно, чтобы она почувствовала, как поет душа, ощутила свое единство с мощью океана. Усталости как не бывало. Вместо этого пришло радостное возбуждение.
Правда, она не совсем поняла, стало ли причиной ее радости то, что она каталась на волнах, или то, с каким уважением посмотрел на нее Роунэн, когда подошел к ней и протянул руку.
Он проводил ее на берег и набросил на нее, дрожавшую от изнеможения, свою рубашку.
– Я сделала это! – прошептала она.
Шошана вспомнила обо всем, чего достигла с того момента, когда они высадились на этот остров, и почувствовала, что довольна собой. Она стала совсем не тем человеком, каким была всего несколько дней назад, стала гораздо более уверенной в себе.
– Я хочу посмотреть, что умеете делать вы, – сказала она, имея в виду серфинг, но неожиданно ее взгляд остановился на его губах, а его взгляд – на губах Шошаны. – Покажите мне, – попросила она умоляющим тоном.
Покажите мне, как далеко это может зайти: Покажите все, на что может быть способен человек.
Он заколебался, посмотрел на ее губы, потом на волны. Она увидела страстное желание в его глазах и поняла, что он возбужден сейчас так, как, видимо, во времена юности, еще до того, как научился обуздывать свою страсть.
И тут Роунэн схватил доску и перебросил через бьющиеся о берег волны в море. Он лег на доску животом, потом сел, терпеливо поджидая волну. Шошана увидела задравшийся нос доски и только подумала, что Роунэн, видимо, пропустил подходящую волну, как он встал на доске во весь рост. Он мчался наперерез волнам грациозно и уверенно, так, что захватывало дыхание. Глядя на него, можно было подумать, что это невероятно легко.
Всю свою жизнь Шошана имела дело с мужчинами, называвшими себя принцами, но впервые увидела сейчас человека, который действительно был властелином на земле, которому было достаточно своей силы и комфортно в своем положении.
Роунэн продемонстрировал все свое искусство.
Море он, возможно, и подчинил себе, но был бессилен перед тем испепеляющим жаром, который возник между ними сразу же, как только он прикоснулся к ней целую неделю тому назад, целую жизнь тому назад.
Роунэн делал сейчас то, что делали все мужчины перед женщинами со времен Сотворения мира: красовался перед ней, говорил, не прибегая к словам: Я сильный. Я бесстрашный. Я ловкий. Я охотник, и я буду добиваться тебя. Я боец, и я буду защищать тебя.
Это был брачный ритуал, и Шошана чувствовала, как ее сердце откликается на ту песню, которую он поет ей.
Наконец он выбрался на берег и лег, тяжело дыша, на песок рядом с ней.
Ей хотелось снова ощутить вкус его губ, но она понимала, что это опасно. Зная о ее проблемах, он никогда не поверит в то, что она не ищет удобного пути избежать своего удела. Она может испортить оставшееся им короткое время.
Уже завтра они уедут отсюда.
Словно думая о том же, что и она, Роунэн предложил ей свой план на этот день. Они переплывут на лодке через залив и найдут свой мотоцикл, спрятанный в кустах. Может быть, она знает ресторанчик, в котором подают рыбу с чипсами, недалеко от дворца? Шошана ответила, что это наверняка «Габби» – единственный на острове ресторанчик в британском стиле, который она знает.
– Мы встретимся там с полковником Питерсоном в три часа, – сказал Роунэн.
– А что потом?
– Если все спокойно, вы вернетесь домой. Если нет – вам, скорее всего, придется скрываться еще какое-то время.
– Вместе с вами?
– Нет, Шошана, – спокойно ответил он. – Не со мной.
У нее будет сегодняшний вечер, потом она еще раз прокатится на мотоцикле, а потом… что бы ни случилось потом, все это закончится.
Она старалась не поддаваться грусти, для грусти у нее будет еще предостаточно времени.
А сейчас время для радости. Для общения. Роунэн знал, что они расстаются, и его бдительность была ослаблена.
Шошана взглянула на Роунэна, лежащего на песке рядом с ней.
Она была уверена: он краем глаза видит, что она наблюдает за ним, и, возможно, даже радуется этому.
Она протянула руку и положила ладонь ему на спину. На мгновение его мышцы напряглись, и она подумала, что он может встать и направиться в коттедж, чтобы соблюсти дистанцию между ними. Возможно, она перестаралась в своей игре.
Но он тут же расслабился и закрыл глаза. Однако она не решалась сделать дальнейший шаг из опасения, что он может отодвинуться, но знала, что он, как и она, понимает: время их общения почти закончилось.
Опускалась ночь, подул холодный ветерок. Шошана почувствовала, что кожа Роунэна, как и ее собственная, стала покрываться мурашками. Волны, набегающие на берег, обдавали их брызгами.
Но ни один из них не захотел что-то менять.
– А мы не могли бы развести сегодня костер? – спросила Шошана. – Прямо тут, на берегу?
Молчание. Внутренняя борьба. Казалось, он не ответит никогда. Она затаила дыхание.
– Пожалуй, – сказал он наконец севшим голосом. – Думаю, могли бы.
Роунэн искоса взглянул на Шошану. Она переоделась в полосатую рубашку и какие-то невероятные широченные холщовые штаны, которые откопала где-то в коттедже. Эти обтрепанные штаны со шнуровкой спереди делали ее похожей на очаровательного сорванца.
Она неуловимо изменилась после эпизода с серфингом, держалась как-то по-другому, обрела уверенность в себе. Он был рад, что способствовал этому.
Глядя на нее, на ее вздернутый подбородок, решительный взгляд и походку, он понимал, что она останется такой и никогда не выйдет замуж по расчету или в угоду кому-то.
Сегодня, в последнюю ночь их совместного пребывания на острове, он ослабит свой самоконтроль. Чуть-чуть, только в пределах необходимого.
Необходимого для чего? – спросил он себя.
Для того, чтобы помнить ее тогда, когда он отпустит ее, когда ее больше не будет рядом, когда он осознает, что, вероятно, никогда больше ее не увидит.
Но сегодня у него будет неповторимая ночь! Они вдвоем, костер, ее смех, отблеск огня на ее коже, сияние ее глаз, перед которым меркнет блеск звезд.
В наступающей темноте они принесли дрова на берег, а когда на небе зажглись звезды, жарили рыбу на шампурах, вспоминали приключения Шошаны на воде, смеялись.
Завтра все закончится. А сегодня он не собирался быть солдатом. Он собирался быть мужчиной.
Они проговорили до глубокой ночи. Похолодало, Роунэн принес плед, закутал плечи Шошаны, а когда стало еще холодней и она съежилась, он сел под плед рядом с ней, смотрел на звезды и прислушивался к шуму моря и ее голосу, украдкой поглядывая на ее лицо, которое стало еще прекраснее в мягком свете костра.
Сначала разговор был непринужденным. Он шутил, а она смеялась. Но постепенно их беседа становилась все серьезней. И он услышал о ее детстве, привилегированном и изнеженном и в то же время очень одиноком.
Шошана рассказала ему о котенке, которого нашла во время одного из редких посещений базара, о том, как она спрятала его под одеждой и принесла домой. Она улыбалась, рассказывая о котенке, избавившем ее от одиночества, о том, как разговаривала с ним, спала с ним, сделала его своим лучшим другом.
Этот кот умер.
– Может быть, глупо так переживать из-за какого-то кота, – произнесла она печально, – но я не могу передать вам, как я скучала по нему, как мои комнаты сразу опустели, когда его не стало.
– А как его звали?
– Только не смейтесь.
– Хорошо.
– Его звали Ретна. На нашем языке это означает «Любимый».
Роунэн не засмеялся. Больше того, эта история показалась ему даже грустной.
– Принц Махейл сделал мне предложение после того, как мой «Любимый» умер. Роунэн, я погрузилась во все эти свадебные приготовления, чтобы пережить утрату, одиночество: Я чувствовала себя жалкой. Женщиной, самой большой любовью которой был кот.
Нo Роунэн видел за этим нечто другое: женщину с неуемной жаждой любви, которая отдаст этой любви вес свое сердце, всю себя. Будет ли способен мужчина, который в итоге получит ее, понять, какое сокровище рядом с ним?
– А вы не хотите теперь рассказать мне что-то о себе?
Это был один из тех коварных вопросов, которые так умеют задавать женщины. Она поделилась с ним чем-то своим заветным, важным. Ее же не устроит, если он в ответ станет рассказывать ей о своей любимой футбольной команде.
– Даже не знаю, с чего начать, – сказал он уклончиво.
– Каким вы были в детстве? – спросила она.
– Очень плохим, – ответил он.
– Плохим или озорным?
– Плохим. Запихивал картофелины в глушители машин, бил соседские окна. Меня исключали из школы за драки.
– Но почему?
Вопрос, который никто ему не задавал.
– Отец умер, когда мне было шесть лет. Я не пытаюсь оправдаться этим. Просто некоторым мальчишкам необходима твердая отцовская рука. Моей матери досталось со мной! Я думаю, что желание взять меня под контроль было главным мотивом всех ее замужеств.
– Замужеств? Сколько же их было? – прошептала Шошана, широко раскрыв глаза. Такое было совершенно недопустимо в ее стране, где почти не знали разводов.
– Учитывая предстоящее? Семь.
– Но вы не можете считать себя виноватым в этом, последнем!
Тем не менее в глубине души он всегда считал себя виноватым в том, что не сумел стать опорой для своей матери.
– Как это отражалось на вас в детстве? Заменил ли вам отца хоть один из мужей вашей матери? – спросила Шошана.
Непонятно почему, но он рассказал ей то, что никогда никому не рассказывал. О своем неприятии каждого нового ее мужчины. И о своей слабой и так и не сбывшейся надежде, что когда-нибудь у него снова появится отец.
И, рассказав ей это, он почувствовал, что на душе у него стало как-то легче и радостней. Впервые за много лет.
– А каким был брак ваших родителей? – осторожно спросила Шошана.
Он помолчал, вспоминая. Потом вздохнул.
– Как я уже говорил, мне было всего шесть лет, когда умер отец, так что не знаю, соответствуют мои воспоминания действительности или моим мечтам.
– Расскажите мне, что, как вам кажется, вы помните.
– Счастье. Смех. Особенно ярко я помню, как отец носится за мамой вокруг дома, а она убегает от него, заливаясь смехом. А поймав маму, он стал осыпать ее поцелуями, а я пытался втиснуться между ними, чтобы разделить их счастье. И тогда он поднял меня на руки, и они оба обняли меня, сжав так, что я не мог дышать от радости.
Шошана долго молчала, а потом сказала:
– После того, каким был брак вашей матери с вашим отцом, я думаю, что она не могла даже представить себе иную жизнь. Выходя столько раз замуж, она пыталась снова возродиться к жизни. Возможно, настолько же ради вас, насколько ради себя. И прежде всего, ради того, чтобы стать для вас той же, какой была раньше, поскольку видела, что вы тоскуете по ней прежней не меньше, чем по отцу.
Это было странно, но Роунэн почувствовал, что услышал именно то, о чем всегда смутно догадывался, и что наконец он сумеет простить свою мать. И он понял, что, как и Шошану, судьба привела его на этот остров, чтобы он по-настоящему разобрался в себе.
Он мечтал быть любимым. И заслуживал того, чтобы его любили.
Он понял, что, как бы ни была заполнена жизнь, без этого важного элемента она будет пустой.
Чувствуя на своих лицах тепло от костра, они спали, закутавшись в плед, под мерцающими звездами под музыку набегающих волн.
Так спокойно и безмятежно Роунэн не чувствовал себя уже очень-очень давно.
Однако инстинкт бойца заставил его проснуться перед самым рассветом.
В первый момент он ничего не мог понять. Волосы Шошаны, оказавшиеся гораздо мягче, чем он предполагал, щекотали его подбородок. Ее голова покоилась на его плече, теплое дыхание ласкало его кожу.
Это ощущение продолжалось меньше секунды.
Он слышал ровный и пока еще отдаленный гул летящего вертолета и звук приближающихся моторных лодок.
Роунэн сел и увидел на середине залива моторные лодки и опережающий их вертолет, который производил разведку.
Костер! – подумал он, поразившись собственной глупости. Отсюда ему были видны огни на главном острове. Как можно было разжечь этот костер?
Он забыл первое правило защиты. Да нет, не забыл, а внушил себе, что на этот раз можно не думать о нем. Он нарушил правило, которое было священным в его деле, и теперь вынужден будет расплачиваться за это.
Он вел себя словно на отдыхе, как только они высадились на этом острове. Вместо того чтобы заниматься подводным плаванием и серфингом, ему следовало подготовить надежное укрытие, разработать план отступления.
Роунэн почувствовал укор совести, но сейчас было не время для самобичевания.
Он увидел, что их собственная лодка вытащена так далеко на песок, что у него нет ни малейшего шанса спустить ее на воду до того, как к ним подплывут чужие лодки, которые к тому же, судя по звуку их моторов, гораздо мощнее, чем их лодка.
– Просыпайтесь! – закричал он Шошане, вскакивая на ноги, и резко потряс ее за плечо.
Она сонно моргала, глядя на него с доверчивостью, которой, по его мнению, он совершенно не заслуживал.
Роунэн рывком поднял ее на ноги. Она немедленно почувствовала его тревогу и подчинилась, когда он заставил ее помчаться в сторону коттеджа. Он остановился на миг, только чтобы подобрать их снаряжение. Они побежали через джунгли к тому месту, где он утром срубил дерево.
Роунэн втолкнул Шошану под восковые листья гигантского кустарника.
– Не двигайтесь, пока я не разрешу, – сказал он.
– Вы не можете оставить меня здесь!
Он сразу понял, что она боится не за себя, а за него. А он расплачивался за то, что забыл о своем долге.
– Принцесса, не заставляйте меня повторять это дважды, – резко сказал он. – Не двигайтесь, пока не услышите от меня лично, что это можно делать.
Три моторные лодки и вертолет. Он обязан был предположить самое худшее о том, кто эти люди и какова их цель. Возможно, она никогда больше не услышит о нем. Ему приходилось думать и о таком варианте, и единственным шансом на спасение было заставить ее послушаться и остаться в укрытии.
– Моя жизнь зависит от вашего послушания, – сказал он ей и увидел наконец, что она сдалась.
Роунэн выбежал на опушку леса. Лодки подходили все ближе и ближе, разрезая воды залива. Он лихорадочно соображал, как обеспечить безопасность Шошаны при очень ограниченных возможностях.
Лодки были уже близко. Неожиданно Роунэн за штурвалом первой лодки увидел полковника Грея Питерсона и вышел из-за деревьев.
Роунэн шел медленно, остро переживая свой провал. Все кончилось хорошо, но не благодаря его усилиям, а благодаря удаче.
Грей шел по пляжу ему навстречу.
– Где принцесса? – спросил он.
– Она в безопасности.
Естественно, Шошана тут же воспользовалась моментом, появилась из-за деревьев и сбежала вниз. Видимо, она выскочила из своего укрытия через считаные секунды после того, как Роунэн получил ее обещание оставаться там.
– Дедушка! – Она бросилась на шею старику, прибывшему вместе с полковником.
Роунэн с негодованием подумал о ее непослушании.
Грей взглянул на нее, удивленно подняв брови.
– Господи боже, только не говори мне, что это принцесса.
– Боюсь, что так.
– Что произошло с ее волосами?
Честно говоря, Роунэн смутно помнил, как она выглядела раньше.
– Она цела. Кого волнует то, какие у нее волосы?
Красноречивый взгляд Грея сказал ему все. Людей волновало то, какие у нее волосы.
– Ей больше ничто не угрожает, да? – спросил Роунэн. – Ты поэтому здесь? Поэтому не стал дожидаться моего возвращения?
– Мы произвели арест несколько дней назад.
– Кто они?
Питерсон понизил голос:
– Ты дал нам зацепку. Это кузина принцессы Шошаны – Мирэсса. Она давно пылает любовью к принцу Махейлу.
Роунэн взглянул на Шошану, увидел, как она счастлива от встречи с дедушкой, и порадовался тому, что инстинкт не подвел ее.
– Ты далеко забрался, – сказал Грей. – Если бы я мог найти тебя, я бы вытащил тебя скорее.
О да, он забрался далеко. На ту территорию, куда не имел права вторгаться. Так далеко, что чувствовал себя потерянным даже сейчас, не зная, сможет ли когда-нибудь выбраться.
– Но когда один из жителей деревни заметил костер прошлой ночью и сообщил об этом дедушке принцессы, тот сразу понял, что она должна быть здесь. – Грей взглянул на Шошану и нахмурился. – Она выглядит совсем другим человеком, Роунэн.
Роунэн промолчал. Она была тем же человеком, но теперь лучше знала себя. И он надеялся, что она не побоится показать это.
Грей вдруг испытующе посмотрел на него и присвистнул.
– Ничего не случилось такого, о чем мне следовало бы знать?
Значит, изменения произошли и в Роунэне и это было написано на его лице.
– Нет, сэр.
Не случилось ничего такого, о чем кто-то должен был бы знать. Роунэн смотрел, как с остальных лодок высаживались военные, дворцовые служащие, охранники.
– А где принц Махейл? – спросил он мрачно.
– А с чего ему быть здесь?
– Если бы я собирался жениться на ней, а она пропала, я бы уж точно, черт возьми, был здесь.
Но здесь был только дедушка принцессы. Не появились ни ее мать, ни жених.
Как-то странно взглянув на него, Грей отвел взгляд и официальным тоном сказал:
– Послушай, я вынужден отправить тебя отсюда. Твой командир не дает мне покоя. Твоя группа «Меч» отправляется на задание. Мне сообщили, что тебе нужно вернуться. Я дам команду вертолету опустить лестницу.
Роунэн был солдатом. Его учили быть готовым к неожиданностям. Но такой поворот застал его врасплох. Он никак не ожидал, что не будет иметь возможности попрощаться.
Грей подал сигнал рукой, и вертолет начал снижаться, вздымая вокруг фонтаны песка. Выбросили лестницу.
Не думай ни о чем, сказал себе Роунэн и схватил край висящей веревочной лестницы. Крепко держась, он поднялся на первую перекладину.
Каждый шаг приближал его к привычной жизни, уводя все дальше от того, что случилось здесь.
Через несколько секунд чьи-то руки втянули его на борт.
Роунэн допустил большую ошибку, посмотрев вниз. Шошана бежала с отчаянной скоростью. Она, казалось, собиралась ухватиться за лестницу тоже, словно улетела бы с ним, если бы смогла.
Но лестницу втащили, и она не смогла дотянуться до нее. Неужели он затаил дыхание в надежде, что она каким-то чудом сможет оказаться в его мире? Но реальность была такова: непреодолимая пропасть легла между ними, неподвластные им силы разъединили их.
Шошана стояла неподвижно. Маленькая фигурка на пляже делалась с каждой секундой все меньше. И тут, находясь в центре облака пыли и песка, она приложила руку к своим губам и послала ему поцелуй.
Джейк Роунэн, который был чистейшим прагматиком, вдруг почувствовал, как этот поцелуй преодолел растущую пропасть и коснулся его щеки. Он словно ощутил прикосновение невесомых крыльев ангела, нежное, как обещание.