Дом моего сердца

Глава восьмая

Шошана обвела взглядом свою спальню. Это была красивая комната в бирюзовых и зеленых тонах с вкраплениями кремового цвета. Как и все дворцовые покои, ее комнаты были убраны тончайшими шелками, пушистыми коврами и украшены бесценными произведениями искусства. Но без кота, наполнявшего их живым теплом, ее апартаменты казались пустыми и непривлекательными, каким-то безжизненным выставочным залом.

Несмотря на всю новейшую технику, которая была в ее распоряжении,　– аудиосистему, огромный телевизор, компьютер с выходом в Интернет,　– Шошана чувствовала себя здесь как в тюрьме.

Она скучала по простой жизни на острове и ощущала себя так, словно ее ограбили, отняв последние несколько часов общения с Роунэном.

Она думала, что они хотя бы еще один раз вместе проедут на мотоцикле. Но куда там, ей даже не позволили попрощаться с ним и задать, тот вопрос, который не давал ей покоя: что дальше?

Ответ на этот вопрос заключался где-то в тех шести днях свободы, которые выпали на ее долю. Она не могла вернуться к своей прежней жизни, стать такой, какой была раньше.

Где был Роунэн? Шошана до сих пор не оправилась от шока, вызванного внезапностью его отъезда. После той последней ночи, которую они провели вместе, она хотела попрощаться с ним. Нет, ей было необходимо сказать ему «до свидания».

До свидания? Но ей вовсе не это хотелось ему сказать! Ей хотелось сказать ему: мне не терпится узнать тебя получше. Мне хорошо с тобой. Ты открыл все самое лучшее, что во мне есть.

Кто-то постучался. Шошана вскочила с кровати и распахнула дверь, но на пороге стояли горничная и парикмахер.

–　Мы пришли вас причесать,　– приветливо сказала горничная,　– перед тем, как вы встретитесь с принцем Махейлом. Насколько я знаю, он прибудет сюда сегодня.

Не сделав даже попытки посторониться и пропустить их в комнату, Шошана сказала спокойно, но твердо:

–　Мне нравится та моя прическа, которая есть, а если принц Махейл хочет увидеть меня, ему придется спросить, когда это будет удобно мне.

И она захлопнула дверь. Горничная только беззвучно открывала рот, как рыба, вытащенная из воды. Впервые с тех пор, как Шошана вернулась в эту комнату, она почувствовала себя свободной и поняла одну истину: можно жить в замке и быть узником, а можно жить в тюрьме и быть свободным. Все зависит от внутреннего состояния человека.

Спустя полчаса снова раздался стук в дверь. На пороге стояла та же горничная в сопровождении какого-то маленького уличного оборванца.

–　Он сказал,　– коротко сообщила горничная,　– что у него есть что-то для вас и что он должен передать это только вам лично. Полковник Питерсон не возражает.

Мальчишка застенчиво протянул Шошане корзинку и книгу.

Шошана взяла книгу, улыбнулась мальчику и взглянула на обложку. «Простые шахматы». С бьющимся сердцем она взяла корзинку и, еще не успев снять прикрывавшую ее салфетку, услышала слабый писк.

Рыжий котенок смотрел на нее круглыми зелеными глазами.

Глаза Шошаны наполнились слезами. Роунэн уехал, но прислал ей весточку.

Понимал ли он, что говорит ей этим? Вовсе не «учись играть в шахматы» и не «вот тебе котенок, чтобы скрасить твое одиночество».

Для нее это был знак того, что Роунэн верит в нее.

Его весточка сказала ей: «Любимая». Сказала ей, что он услышал и увидел в ней то, чего никому никогда не удавалось.

И тут она поняла, что этот подарок был прощальным. Он означал, что Роунэн никогда ничего не принесет ей сам. Может быть, он забыл о своей обычной осторожности в тот последний день, так как думал, что больше никогда не увидит ее?

Она больше никогда не увидит его!

Эта мысль была для нее более тяжелым приговором, чем тюремное заключение.

Ей хотелось запереться в своей спальне и дать волю слезам, но не этому научила ее неделя, проведенная с Роунэном. Шошана научилась быть сильной и не собиралась жертвовать собственной жизнью! Начиная с этого дня она будет сама распоряжаться своей судьбой! Сама отвечать за себя и делать то, что хочет.

И отказываться от того, что ей не нужно.

–　Передай принцу Махейлу, что я приму его сегодня днем,　– задумчиво сказала Шошана.

Она поняла, что должна закрыть одну главу своей жизни, прежде чем откроет новую, и не стала ни с кем советоваться по поводу того, что сказать Махейлу.

Он ждал в ее личной гостиной и, стоя к ней спиной, смотрел в окно. Шошана вошла в комнату и внимательно посмотрела на Махейла. Он был человеком хрупким, но красивым и модно одетым.

Она помнила его еще мальчиком, который сказал ей много лет назад, когда учился кататься на пони в их имении: «Девочкам это не разрешается».

Махейл обернулся и приветливо улыбнулся ей, но его улыбка исчезла, когда он увидел ее волосы. Шошана нарочно надела одежду с короткими рукавами, чтобы он увидел и облезшую кожу на ее руках.

Он быстро справился с собой, подошел к ней, поклонился и взял обе ее руки в свои.

–　Однако тебе досталось больше, чем я предполагал,　– сказал он с таким состраданием, словно она пережила цунами.

–　Ничего подобного,　– ответила она.　– Я еще никогда не чувствовала себя лучше.

Разумеется, он не понимал, что то, как она себя чувствовала, было для нее гораздо важнее того, как она выглядела.

–　Насколько я знаю, ты оказалась без всякого сопровождения в обществе мужчины,　– проговорил он.　– Другие могли бы рассматривать это как пятно на твоей репутации, но, конечно, не я. Мне известно, что репутация, этого мужчины безупречна.

–　Как великодушно с твоей стороны,　– сказала Шошана.　– Этот человек спас меня в ситуации, которая возникла в большой степени по твоей вине.

–　По моей вине?　– опешил принц.

–　Ты был груб и бессердечен с Мирэссой. Она этого не заслужила и отомстила. Я не оправдываю ее, но могу понять.

Принцу было явно не по себе, он не привык, чтобы кто-то высказывал свои суждения в его присутствии, тем более женщина.

–　А тот мужчина, который, по чьему-то мнению, мог запятнать мою репутацию, был готов рисковать своей жизнью ради меня.

–　Как благородно,　– сказал принц, но посмотрел на нее с подозрением.

–　Да,　– согласилась Шошана,　– благородно.

Роунэн, ее принц, насколько он благородней, чем этот человек, который стоял сейчас перед ней в своих шелках и драгоценностях, наполняя благоуханием всю комнату.

Интересно, что бы сказал Махейл, если бы она призналась, что ей было бы приятнее чувствовать запах пота Роунэна? Она улыбнулась при этой мысли, а Махейл ошибочно принял ее улыбку за признак перемены в ее настроении.

–　Ты уже достаточно пришла в себя, чтобы определить новый день нашей свадьбы?　– официально спросил он.

Значит, несмотря на ее волосы, кожу, невиданную откровенность, он не собирался отменять свадьбу. Неожиданно Шошана обрадовалась, потому что решение теперь зависело от нее, а не от него.

–　Я решила не выходить замуж,　– твердо сказала она, без всякого страха, сомнений и колебаний.

–　Прости?

Принц Махейл оторопел.

–　Я не хочу выходить замуж. Мне нужно так много всего сделать сначала. А когда я выйду замуж, это будет только по любви, а не во имя долга. Прости.

Он с недоумением взирал на нее.

–　А ты советовалась со своим отцом?

–　Это мой выбор,　– сказала Шошана сердито,　– а не его.

Принц Махейл смотрел на нее, смущенный, раздраженный, рассерженный.

–　Может, оно и к лучшему,　– сказал он.　– К тому же, возможно, я полюблю твою кузину Мирэссу больше, чем тебя.

–　Наверняка,　– пробормотала Шошана, когда он решительно вышел из комнаты.

Однако на следующий день, встретившись со своим отцом, Шошана почувствовала такой трепет, что у нее задрожали ноги под длинной юбкой. Отец всегда вел себя при встречах так высокомерно, словно его дети были скорее подданными, чем его родной кровью и плотью.

–　Я слышал,　– сказал он без всякого вступления,　– что ты заявила принцу Махейлу, будто никакой свадьбы не будет.

–　Да, отец.

–　Не посоветовавшись со мной?　– спросил он, подняв бровь.

Шошана набрала полную грудь воздуха и показала ему, что она вовсе не та кроткая, послушная, уступчивая девушка, которой он хотел ее видеть. Она сказала ему, что мечтает получить образование, мечтает о приключениях… и о любви.

–　Так что,　– храбро закончила она,　– я не могу выйти замуж за Махейла. Я готова вместо этого отправиться в темницу.

Губы ее отца дрогнули, и он рассмеялся.

–　Подойди сюда,　– сказал он.

Когда она подошла, он встал и обнял её.

–　Я желаю тебе того, чего каждый отец желает своей дочери,　– счастья. Отцы думают, что знают как лучше, но ты всегда была сильной духом и в состоянии, я думаю, найти свой собственный путь. Ты бы хотела поехать учиться в колледж?

–　Да, отец!

–　Пусть тогда так и будет, с моего благословения.

Когда она повернулась, чтобы уйти, он окликнул ее.

–　Доченька,　– сказал он, смеясь,　– у нас нет никакой темницы. Если бы была, я подозреваю, что твоя бедная мама заперла бы тебя туда давным-давно. Я сообщу ей эти… последние новости.

–　Спасибо.

Как странно, думала Шошана, уходя. Всю свою жизнь она добивалась отцовской любви и понимания. И добилась этого наконец, но совсем не тогда, когда пыталась угодить ему, а когда оказалась достаточно храброй, чтобы быть самой собой.

Этой новостью необходимо было поделиться с Роунэном. Шошана спросила полковника Питерсона, где тот находится.

Полковник внимательно посмотрел на нее:

–　Он на задании. Но даже если бы я знал, где именно, я не смог бы сказать это вам.

И тут Шошана поняла, что это та правда, которую Роунэн пытался донести до нее о своей жизни.

А еще она поняла другое: в мире Роунэна нет места женщине, нуждающейся в опеке. Она должна прийти к нему уверенной в том, что способна строить собственную жизнь. А тогда она станет женщиной, которая сможет строить жизнь с ним.

Шошана подала заявление о приеме в колледж и была принята. Через два месяца исполнится еще одна ее мечта. Она поедет учиться в Великобританию.

Прозвучал сигнал тревоги, и в коттедж ворвались люди в черном, в масках и с автоматами. Роунэн находился между Шошаной и нападавшими, но чувствовал, что не способен защитить ее. Их было много, а он один.

Роунэн проснулся весь в поту, обрадовавшись тому, что это был сон, и в смятении оттого, что спустя шесть месяцев все еще видел такие сны, так и не оправившись от чувства своего провала.

Наконец он сообразил, что сигнал тревоги, который он слышал во сне, на самом деле телефонный звонок.

Приподнявшись на локте, он посмотрел на высветившийся номер.

–　Привет, мам,　– сказал он.

–　Неужели ты еще спишь? Уже середина дня.

–　Мы только что вернулись с задания. Я еще не совсем пришел в себя.

Полгода назад он и представить не мог, что добровольно выдаст своей матери такую информацию, но в то время она начала бы расспрашивать его, что ему предстоит делать, попыталась бы уговорить сменить работу на более безопасную.

Интересно, но Роуыэы понял, что ему больше не доставляют такой радости, как раньше, срочные вызовы на службу. Со времен Бранаши он перестал нуждаться в адреналине, который лишь на время помогал справиться с какими-то постоянными проблемами. С одиночеством. С тоской.

Ему предложили занять место инструктора в группе «Меч». Возможно, он просто становился старше, но эта идея его привлекла.

К счастью, его мать не задала ему сейчас ни единого вопроса о его задании.

Та потрясающая новость, которую она пыталась сообщить ему еще тогда, когда он занимался обеспечением безопасности во время свадебной церемонии на Бранаше, как ни странно, не имела отношения к ее свадьбе. Нет, у нее возникла идея.

По возвращении Роунэна с острова мать попросила его стать инвестором ее новой компании.

Но на самом деле, конечно, она хотела просить вовсе не об этом. Не так давно Роунэн понял о чем.

На самом деле она, набравшись смелости, просила его поверить в нее. Последний раз. Несмотря ни на что.

Разве не в этом заключается любовь? Не в вере? Даже когда совершенно ясно, что верить наивно?

Деньги у него были. Он имел постоянный счет с момента окончания школы и в первый раз снял значительную сумму, только когда ему понадобилось арендовать квартиру. При его образе жизни у него было совсем мало свободного времени и еще меньше желания тратить деньги.

Почему бы нет? Его мать хотела заняться организацией свадеб и открыть салон одежды для новобрачных. Если на то пошло, кто мог лучше разбираться в свадьбах, чем его мать? У него не возникло никаких возражений – хотя нельзя сказать, что он верил в ее затею,　– так что он согласился. Когда она сообщила, что придумала название для их новой компании, он приготовился к худшему.

–　Слово «Принцесса»,　– сказала она,　– крошечными буквами, и большими – «ГРЕЗА».

Не услышав ответа, она сказала:

–　Тебе не нравится.

Это слабо сказано.

– Я просто не совсем понимаю.

–　И не поймешь. Но, Роунэн, поверь мне, каждая женщина мечтает стать принцессой, хотя бы на один день. Особенно в такой день.

Вскоре Роунэн был приятно удивлен, а потом совершенно поражен невероятным успехом своей матери. Через несколько месяцев после открытия «Принцесса ГРЕЗА» была названа в печати одним из десяти самых успешных новых предприятий в стране. Его мать получила возможность организовывать свадьбы по всему миру.

–　Только что звонила Кэй Харден,　– сообщила ему мать, едва дыша.　– Она и Генри Хопкинс снова собираются пожениться.

–　Угу,　– сказал Роунэн.

–　Ты хотя бы знаешь, кто они такие, Джекоб?

–　Нет, мэм.

–　Не называй меня так! Джекоб, ты безнадежен. Это кинозвезды. Они оба кинозвезды.

Ему было наплевать на это. Он охранял достаточное количество людей, чтобы понять одну истину: каждый человек интересен, независимо от того, обычный это человек или важная персона.

–　Мы заработаем в этом году миллион!　– сказала ему мама.

Жизнь была полна иронии: Джейк Роунэн, человек, который ненавидел свадьбы больше, чем кто бы то ни было, собирался разбогатеть за их счет. Он ответил, что был бы рад просто вернуть свой вложенный капитал, но она и слышать не хотела. Он был полноценным, хотя и скрытым компаньоном в «Принцессе ГРЕЗЕ», нравится ему это или нет. А когда Джейк понял, как счастлива его мать впервые после смерти его отца, он не стал возражать.

–　Мам,　– сказал он,　– я горжусь тобой. Честное слово. Пожалуйста, не плачь.

Но она плакала и говорила о своем бизнесе, а он просто слушал. Вот и еще одно изменение, произошедшее в нем с момента возвращения с Бранаши.

Через месяц после возвращения к работе он решил не жить больше в казарме, а обзавестись собственным жильем. Братские отношения с сослуживцами больше не радовали его так, как когда-то. Возвратившись с Бранаши, он стал испытывать непреодолимое желание жить одному, обрести собственное пространство, иметь жизнь, отдельную от работы.

Но как ни пытался он сделать свою квартиру по-домашнему уютной, ему это плохо удавалось.

Как ни пытался он не думать о ней или о той неделе, ему это так и не удалось. Он стал другим. Он был одинок. И это причиняло боль.

Квартира только свидетельствовала о том, что ему хотелось чего-то еще, чего-то, что было совсем не связано с работой.

И суммы, которые накапливались на его банковском счете благодаря партнерству в «ГРЕЗЕ», подтверждали то, что желание «чего-то еще» не было связано и с деньгами.

Роунэн позвонил однажды Грею Питерсону, через пару недель после того, как уехал с Бранаши, и спросил, все ли хорошо у принцессы.

И выяснил единственное, что его интересовало: свадьба принца Махейла и принцессы Шошаны отменена. Ему хотелось узнать, по каким причинам и по чьей инициативе, но он понимал, что расспросы какого-то солдата о принцессе совершенно неуместны.

Услышав стук в дверь, Роунэн распахнул ее.

На пороге стоял какой-то подросток в черной кожаной одежде мотоциклиста, в шлеме и темных очках.

Подросток снял темные очки, и Роунэн увидел знакомые глаза бирюзового цвета. Он раскрыл от удивления рот.

Она стащила с головы шлем.

Он внимательно посмотрел на ее волосы, которые выглядели еще ужаснее, чем на острове. Немного отросшие, они были примяты шлемом.

–　Что вы тут делаете?　– спросил он резко, словно его сердце не стремилось выскочить из груди и он не боролся с желанием схватить ее на руки и кружить до тех пор, пока она не зальется истерическим смехом.

–　Что я тут делаю!　– сказала она, угрожающе тряхнув волосами.　– Не лучше ли было бы сказать: «Шошана, какой приятный сюрприз! Я так рад видеть вас!»

Роунэн сразу увидел, что в ней произошли такие перемены, которых он и не ожидал. Перед ним была женщина, уверенная в себе, в своем интеллекте, в своей привлекательности, в своей силе.

–　Я теперь буду учиться в здешнем университете.

Это все объяснило. Бойкие парни из университета наверняка уже приударяют за ней. Пытаясь не показывать, что испытал укол ревности, Роунэн сказал как можно равнодушнее:

–　Да? Рад за вас.

Она взглянула на него так, словно собиралась топнуть ногой или влепить ему пощечину. Но тут взгляд ее затуманенных гневом глаз остановился на его губах, и он понял, что она не хотела ни топнуть ногой, ни ударить его.

–　Я не вышла замуж,　– ласково промурлыкала она севшим голосом.

–　Да, я слышал.

Он и не подумал говорить ей, что отпраздновал эту новость, как смог, находясь на чужом острове, с теплой содовой водой в одной руке и ружьем в другой.

–　Но с какими парнями я только не встречалась!

Роунэн старался не показать своего раздражения. Его ощущение, что он позволил ей взять слишком много власти над собой оправдалось. Увидев ее спустя столько времени, он мечтал лишь об одном – почувствовать вкус ее губ, а ему пришлось слушать, что она бегала на свидания с парнями. С юношами. Не с мужчинами. Почему ему стало как-то легче от этого?

–　Мне казалось, что я должна была… ну, куда-то пойти с кем-то из них.

–　И вы заехали, чтобы сообщить мне об этом?

Роунэн сердито скрестил руки на груди, но что-то дрогнуло во взгляде Шошаны, и он понял, что его вызывающая поза нисколько не обманула ее.

–　И… все они были ужасно скучными.

–　Сожалею.

–　И вели себя по-детски.

–　Юноши – медленно взрослеющие создания,　– сказал он. Интересно, а она целовалась с этими парнями, к которым ходила на свидания? Наверняка. Теперь так водится.

–　Но я ни с кем не целовалась. Почему она так легко читает его мысли?

Он хотел сказать ей, что ему все равно, но почувствовал, что она опять раскусит его, поэтому не стал открывать рот.

–　Я занималась серфингом все прошлое лето. И могу теперь водить мотоцикл. Сама.

–　Я вижу.

–　Роунэн,　– мягко проговорила она,　– ты счастлив, что видишь меня?

Он закрыл глаза, потом открыл их.

–　Зачем вы здесь, Шошана?

Он не назвал ее принцессой, как положено по протоколу.

Она это тоже заметила и широко улыбнулась ему.

–　Хочу предложить тебе партию в шахматы.

Роунэн так и застыл.

–　Зачем?　– прохрипел он.

–　Если я выиграю,　– сказала она,　– ты должен будешь пригласить меня на свидание.

Она, очевидно, не знала или не придавала значения тому, что он не мог простить себе свое поведение на том острове и не мог больше доверять себе.

–　Я не могу,　– произнес он.

–　Почему? Ты теперь не должен отвечать за мою безопасность.

–　И слава богу, потому что я не справился с этим в первый раз.

–　Как это понимать?

–　А вы никогда не задумывались о том, что могло бы случиться, если бы в лодках, которые прибыли в тот день на остров, оказались бандиты? Не думали о том, что могло бы случиться, если бы виновницей нападения оказалась не ваша кузина, а хорошо организованная преступная группа?

–　Нет,　– сказала она, пристально посмотрев на него.　– Не думала. А ты?

–　Я думал, что такое было возможно. Все время. Я не справился со своей работой, Шошана. Мне просто повезло.

–　Ну прямо как детям в школе.

–　Вы не могли бы говорить серьезно? Я пытаюсь сказать, что мне нельзя поручать охранять вас. Мне никогда не удавалось защитить людей, которых я люблю больше всего на свете.　– Шошана посмотрела на него с таким обожанием, что он торопливо добавил, желая убедить ее в своем большом сожалении о том, что слово любовь нечаянно сорвалось у него с языка: – Я обладаю способностью инстинктивно чувствовать опасность.

–　Что и происходит в данный момент?

–　В том-то все и дело! Мой инстинкт не работает, когда рядом вы!

Она дотронулась до его руки и подняла на него глаза, которые так преданно смотрели на него, что он успокоился. Совершенно.

–　Ты знаешь, почему твой инстинкт не работает, когда я рядом, Роунэн? Потому что не происходит ничего плохого. Ничего плохого не произошло на том острове. Ты был там, где тебе и полагалось быть, делал то, что было положено тебе делать.

–　Я забыл, зачем я там оказался, Шошана, и это меня страшно мучает. Я не слишком хорошо оберегал вас. Я не справился со своей работой.

–　Кажется, я нахожусь сейчас здесь, живая и невредимая.

–　Совсем не благодаря моей заслуге,　– сказал он упрямо.

В ее взгляде было безграничное терпение.

–　Роунэн, существуют вещи, которые выше нас, перед которыми приходится просто капитулировать.

–　Вот это вы и не поняли! Слово капитулировать не входит в словарный, запас ни одного солдата!

Шошана вздохнула, словно он был таким же невозможным и наивным, как те юноши, с которыми она встречалась.

–　Да, кстати, спасибо за котенка. Мне удалось привезти его с собой. Он ужасный разбойник. Я назвала его Надежда.

–　Это же женское имя.

Это имя помогло ему определить то чувство, которое постоянно жило в нем.

Он надеялся. Он надеялся на жизнь, которую обещали ее глаза,　– на дружбу, смех и любовь.

– Хочешь, я скажу, о чем думаю, Роунэн?

–　Вы все равно скажете, хочу я того или нет,　– ответил он.

–　Точно так же, как я хочу, чтобы кто-то увидел меня такой, какая я есть на самом деле, кто-то, для кого я не должна рядиться в костюм принцессы, ты хочешь, чтобы кто-то увидел тебя без солдатской брони. Чтобы кто-то знал, что где-то ты можешь не быть сильным и суровым, что ты не только воин.

–　Нет, это не так!

–　А теперь,　– сказала она как ни в чем не бывало,　– давай сыграем в шахматы. Я уже объявила тебе свое условие – если выиграю я, тебе придется пригласить меня на свидание.

–　А если выиграю я?　– спросил он.

–　Роунэн,　– ласково проговорила Шошана с улыбкой, от которой он таял,　– а стоит ли тебе вообще выигрывать?