Дом Туситалы

Глава седьмая

Снова кто-то настырный и злой выжимал его легкие, выдавливал из них кровь, и вот она уже хлынула горлом, и зеленый самоанский день снова канул в темноту. Приступ затягивался. Сплошная черная стена стояла перед глазами Туситалы, долгая тупая боль властвовала над ним.

Но вот в темноте обозначилось красное пятно и одноногий человек в просторном пурпурном плаще предстал перед Туситалой.

— Это ты, Джон Сильвер? — прохрипел Туситала. — Мне было так больно в этот раз. Скажи, это конец? Ты пришел за мной?

— Сдается мне, еще не время, создатель. Я пришел напомнить о себе. Я пришел поговорить.

Фэнни увидела, что Луис наконец-то стал шевелить губами, и успокоилась. Ей казалось, что, когда он ведет эти неслышные разговоры, боль отступает.

— Сильвер, мне кажется, я уже спрашивал тебя об этом, но ты так и не ответил, почему вестником болезни, человеком, который ведет со мной эти кровавые разговоры, стал именно ты?

— Неужели до сих пор не понял, создатель? Я — твое проклятие, — усмехнулся Сильвер.

— Ты, созданный мной, — мое проклятие? Как смешно… — Туситале показалось, что он засмеялся.

Стоящие вокруг кровати услышали слабый стон.

— Аолеле, Туситала шевелит губами и стонет, Аолеле, помогите ему! — Фаума была готова разрыдаться.

Фэнни оставалась совершенно спокойной.

— Мы столько пережили приступов, Луис, и этот переживем, правда?

Но Туситала ничего не ответил жене. Он разговаривал не с ней.

— Знаешь, о чем я думаю, Сильвер?

— Знаю, — ответил одноногий моряк.

— Я думаю о том, что всю жизнь занимаюсь, в сущности, только одним — разговорами. На бумаге или воздух сотрясая, все одно — говорю. А деревья, между прочим, растут вне зависимости от наших слов. И океан шумит так непонятно. Думаешь, есть слово, которым можно описать разноцветный закат над океаном? Зачем я говорю, Сильвер? Зачем?

— Сдается мне, твое ремесло строительное, — ответил моряк. — Ты строишь дом. В нем поселятся без тебя, и обживут его без тебя… Твое дело построить…

В гостиную вбежал Генри.

— Вы слышали новость? — крикнул он с порога. — Война началась! — Посмотрев на Туситалу, Генри добавил почему-то шепотом: — Улучшений нет?

— Значит, война? — вместо ответа спросила Фэнни.

— Ты красиво говоришь, Сильвер, — вздохнул Туситала.

— А еще я скажу тебе, создатель: ты снова отвлекаешься, а время идет. Солнце поднимается каждое утро, но каждый вечер его поглощают воды океана.

— Этот факт мне известен, — усмехнулся Туситала. — Только ты не можешь увести меня прежде, чем я закончу «Гермистона»? Не можешь, правда? Скажи, Сильвер…

Генри Моор нервно вышагивал по гостиной.

— Я предупреждал Луиса, — сказал он. — Если люди решили воевать — их никто и ничто не остановит. Кстати, Фэнни, я как раз хотел с тобой посоветоваться: какие товары самые ходовые во времена битв?

Минуту, наверное, Фэнни молча смотрела на Генри, потом сказала:

— Я прошу тебя об одном: не сообщай ему сразу обо всем этом. Такая новость может убить Луиса…

— Я напомнил о себе — я ухожу. — Как бы в подтверждение своих слов Сильвер скрипнул костылем. — Но помни, создатель, скоро склянки на твоем корабле пробьют в последний раз.

Сильвер усмехнулся. Красный плащ его развевался, казалось, он стоит на палубе корабля. Он отвернулся от своего создателя и ушел в темноту. Долго еще в тишине скрипел его костыль, а в темноте светилось красное пятно. Но вот оно погасло, и Туситала открыл глаза.

…Как только началась война, Стивенсоны открыли госпиталь для туземцев, и почти все свое свободное время Фэнни проводила там.

А в усадьбе Ваилима появился новый житель — мистер Роуз. Это был невысокий человек, чья фигура напоминала пивную бочку, на которую сверху поставлена пивная кружка с двумя ручками. Глаза мистера Роуза постоянно бегали, будто он хотел видеть всех и вся. Этот человек ни у кого в доме не вызывал симпатий, особенно после того как начал приставать к Фауме. Но он был приставлен следить за Туситалой — те, кто хотел прибрать к рукам остров, боялись писателя — и обитатели Ваилимы вынуждены были терпеть соглядатая в собственном доме.