Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв.

Год 1177-й. Битва на Липецком поле

Скоро Днепр перешли черниговские Ольгови. У «Витечева» стал Святослав Всеволодович. Князь был далеко не молод и весьма мудр. Он знал, что Западная Русь раздроблена, а Русь Суздальская занята собственными делами. И помешать Ольговичам вернуть киевский стол (в 1139–1146 гг. принадлежавший Всеволоду II Ольговичу) едва ли кто сумеет.

К Витечеву приехали киевляне и сообщили князю, что Роман ушел в Белгород.

В день Ильи-пророка Святослав Всеволодович въехал в Киев. Город был тих, и никто тому не радовался.

А в Северских землях все увеличивалась семья Игоря Святославовича. В 1177 г. у него родился сын Святослав, в крещении нареченный Андреем.

Тишина, царившая в Киеве, не могла не насторожить Святослава Всеволодовича. Черниговские Ольговичи прекрасно знали, как к ним относятся киевляне. Когда на старокиевской горе стало известно о приближении полка Мстислава Ростиславовича Храброго (в свое время отстоявшего Вышгород и всю Западную Русь от Боголюбского), Святослав Всеволодович без размышления кинулся к Днепру на устье Лыбеди. Бегство Ольговичей было столь стремительно, что множество их людей утонуло в днепровских водах.

Переведя дух, Ольговичи прибегли к старой тактике (то, за что их не могли любить в Киеве): они послали за половцами.

Скоро половцы ловили арканами людей под Торческом.

Ростиславовичи хорошо знали русскую историю и «не хотяче гоубити Роускои земли» отдали Киев Святославу Всеволодовичу. А Роман Ростиславович поехал в Смоленск.

Год 1177-й не был простым и для Залесской земли, и для всей Северо-Восточной Руси.

20 июня на Волге в Городце скончался князь Михалко Юрьевич. Его положили в каменный гроб в Успенском соборе Владимира-на-Клязьме.

Вскоре владимирцы, стоя перед Золотыми воротами, целовали крест к Всеволоду Юрьевичу, впоследствии прозванному Большое Гнездо.

А бояре Ростова Великого, не желая возврата старых времен эпохи Боголюбского, когда князь возвышал свой новый город, а бояр и древнейшие их гнезда в Ростове и Суздале ни во что не ставил, послали в Новгород за Мстиславом Ростиславовичем. Поводом к приглашению послужила смерть Михалка.

Князь в Ростов приехал. Собрались бояре, гридьба, пасынки и дружина и выступили к Владимиру-на-Клязьме.

Выступил и Всеволод Юрьевич с владимирцами и дружиной навстречу племяннику. С дороги Всеволод послал бывшего у него под рукой еще одного племянника Ярослава Мстиславовича в Переяславль-Залесский, прося помощи.

Когда Всеволод прошел Суздаль, его полку явилось видение: образ Владимирской Богоматери и город, отстроенный Боголюбским над Клязьмой.

Всеволод послал к племяннику сказать, что отдает ему Ростов, себе берет Владимир, а Суздаль будет общим. Против выступили ростовские бояре Добрыня Долгий (Высокий), Матвей Шибутович и иные.

Всеволод Юрьевич тем временем подъехал к Юрьеву-Польскому и стал ожидать помощи от Переяславля.

Невдалеке у Липици стал Мстислав Ростиславович с ростовцами. Началась перестрелка. А 27 июня 1177 г. поле под Юрьевом покрылось воинами, и началось сражение.

Мстислав Ростиславович, видя, что ростовская сила не может выстоять, повернул коня и поскакал на берег озера Неро. Владимирцы стали избивать ростовских бояр. Убили Добрыню Долгого и Иванка Степанковича. Многих бояр ростовских повязали веревками.

А после окончания сражения владимирцы принялись за боярские села. Из усадеб стали выгонять коней и скот, а в кладовых сбивать с сундуков и ларей крепкие запоры.

Во Владимир-на-Клязьме полк Всеволода Юрьевича возвращался, ведя множество колодников и утопая в пыли от громадного стада скота и лошадей.

Возможно, именно в этот день жители Владимира-на-Клязьме утвердились раз и навсегда в выборе князя. А ведь Всеволод Юрьевич был не просто одним из Ярославовичей, он был дедом Александра Невского и предком Ивана Калиты и Дмитрия Донского. Чем более дробилась и слабела Русь Южная, Киевская, тем все более крепла и возвышалась молодая Русь Северо-Восточная, Владимирская. Это походило на рост сына и утрату сил отца.

Мстислав Ростиславович не задержался в Ростове и поспешил в Новгород. Но не так просты были новгородцы. Битый князь им был не нужен и лишь сулил неприятности с подвозом хлеба из южных земель. И пришлось Мстиславу Ростиславовичу поехать в Рязань, к зятю Глебу Ростиславовичу.

Рязанский князь, казалось, только того и ждал. Осенью он пришел к Москве и сжег город и окрестные села.

Всеволод Юрьевич, узнав, что Москва горит, поехал к Переяславлю-Залесскому. Когда Всеволод стоял под Шернским лесом (лес по берегам реки Шерны, левый приток Клязьмы), к нему подошли новгородцы «Милонежькова чадь» (Лаврентьевская летопись). Новгородцы предложили Всеволоду союз, но просили не выступать против рязанцев. Всеволод послов послушал и вернулся во Владимир-на-Клязьме. А Глеб Ростиславович, налюбовавшись на пожар Москвы, вернулся в Старую Рязань.

Как только стал на реках лед и накатали по дорогам санные пути, Всеволод Юрьевич выступил к Оке, на Старую Рязань. Подошли полки из Ростова и Суздаля, подоспела помощь из Чернигова, от стратегического союзника Святослава Всеволодовича. Черниговский полк привели Олег Святославович и знакомый нам Владимир, ранее помогавший Михалку и Всеволоду.

Когда Всеволод Юрьевич стоял под Коломной, при устье реки Москвы, стало известно, что Глеб Рязанский стоит под Владимиром-на-Клязьме и «воюет волость». Рязанцы прошли на Клязьму лесами Мещеры лишь им ведомым путем. Привели рязанцы на Клязьму половцев.

Пока Всеволод глубокими снегами, от спешки и досады едва переводя дух, поспешал к своей волости, рязанцы и половцы выбили ворота в княжеской усадьбе в Боголюбове и грабили церкви и кладовые. А вокруг занимались пламенем села и боярские усадьбы и вели в полон жен и детей владимирских.

На масленицу Всеволод подошел к Владимиру-на-Клязьме. Глеб «заложился» рекой Колакшей. С Глебом стояли Мстислав Ростиславович, половцы и многочисленный полон.

Лед на реке был тонок, и переходить по нему было страшно. И Всеволод Юрьевич прибег к хитрости. Он послал вперед возы, и неприятель на те возы «исполчился». Тут Всеволод послал племянника Владимира (быть может, Глебовича) на Мстислава Ростиславовича вслед за возами.

В это время Глеб Рязанский с сыновьями перешел Колакшу и двинулся навстречу Всеволоду Юрьевичу на Прускову гору. Когда до полка Всеволода оставалось расстояние, покрываемое пущенной стрелой, Глеб Рязанский увидел, что на другой стороне Колакши Мстислав Ростиславович бежит. Постояв немного, без сражения побежал и Глеб Ростиславович с сыновьями и рязанским полком.

Началась погоня. Схватили самого Глеба, его сына Романа и шурина Мстислава Ростиславовича. Переловили и дружину и среди прочих знакомого нам Бориса Жидиславовича, «Дедилця и Олъстина». Много в тот день погибло половцев.

Во Владимир-на-Клязьме Всеволод Юрьевич въехал, ведя пленных князей и их дружину. На третий день горожане подступили к Всеволоду, требуя либо казнить, либо ослепить пленников. Это не было в обычае у Ярославовичей, и Всеволод посадил пленников в поруб, ожидая, когда горожане утихнут.

Послали в Старую Рязань требование о выдаче Ярополка Ростиславовича. Да пригрозили рязанцам — коли не выдадут, выступят на них походом. Рязанцы подумали, к чему пропадать за чужого князя (мало того, что собственный пропал), и поспешили к южному рубежу своей земли, на средний Дон, в Воронеж. Тут на высоком правом берегу реки Воронеж, чуть выше устья, среди городищ вятичей, скрывался Ярополк Ростиславович. Рязанцы князя схватили и привезли во Владимир-на-Клязьме.

Скоро владимирцы вновь подступили к Всеволоду, желая ослепить пленников.

Тем временем за Ярополка и Мстислава Ростиславовичей вступился Святослав Всеволодович. Из Чернигова на берега Клязьмы приехали епископ Порфирий и игумен Ефрем. Но и владыка не сумел помешать владимирцам исполнить их замыслы.

30 июня Глеба Рязанского убили. Сыну его Роману жизнь сохранили. А Мстислава и Ярополка Ростиславовичей вывели из поруба, ослепили и пустили по белому свету.

События, произошедшие во Владимире-на-Клязьме, смутили не только Киев и Чернигов, но и Новгород. Стали новгородцы слать к Мстиславу Ростиславовичу Храброму, прося прийти княжить. Видно, слава о героической обороне Вышгорода покорила суровые сердца северян. Князь идти не хотел, да братья уговорили. Бояре новгородские тому были рады. В Новгороде князя встретили епископ и игумены с крестами и иконами. Повели Мстислава на хоры св. Софии и запели чудным знаменным распевом, величая князя.

Мстислав Ростиславович в Новгороде

Новгородцы приглашали Мстислава Ростиславовича так настойчиво еще и потому, что в том же 1178 г. Всеволод Юрьевич, быть может, желая отомстить за поддержку племянников, подошел к Новому Торгу и потребовал дани. Дружина Всеволода, заявив князю, что не кресты пришла целовать, взяла город на щит. Новый Торг сожгли, а людей, коней и скот погнали в суздальское ополье.

Отправив полон на берега Клязьмы и Нерли, Всеволод Юрьевич с дружиной поехал к еще одному новгородскому городу — Волоку на Ламе. Скоро вокруг высокого крутобокого холма, увенчанного волоколамским детинцем и обведенного руслом Ламы, запылало жито. В Волоке Ламском схватили племянника Всеволода Ярослава Мстиславовича.

По приезде в Новгород деятельный Мстислав Храбрый решил выступить в поход на чудь. Собрали двадцать тысяч воинов и пошли на Чудское озеро.

По возвращении Мстислав заехал в Псков. Тут князь «изыма» сотского своего племянника (Мстислава Романовича) Бориса. Тот пришелся не по нраву северянам.

Когда зима миновала, Мстислав Ростиславович в Новгороде не усидел и выступил в Полоцк на своего зятя Всеслава Васильковича. Новгородцы припомнили полочанам давний поход Всеслава Брячиславовича и грабеж церквей, и то, что полоцкий князь «погость одинъ завелъ» на их земле.

Мстислав Ростиславович решил давнюю обиду «оправити» и подошел к Великим Лукам.

Когда о том узнал сидевший в Смоленске Роман Ростиславович, он поспешил отправить в Полоцк помощь от брата, послав сына Мстислава (Бориса). А в Великие Луки приехали послы из Смоленска. Они сказали, что обиды у Мстислава на полоцкого князя быть не может, но коли он идет на Полоцк, то прежде пусть идет на Смоленск.

Мстислав Ростиславович, не желая ссоры со старшим братом, от Лук повернул к Новгороду. На Волхове князь разболелся, от него уходили силы и отнимался язык. Перед кончиной Мстислав поручил сыновей заботам Бориса Захарьевича и братьев. 13 июня 1179 г. Мстислав Ростиславович Храбрый, правнук Мономаха, скончался. Хоронили князя епископ Илья и все новгородцы. Мстислава положили рядом с сыном Ярослава Мудрого Владимиром, строителем новгородской Софии. Новгородцы искренне плакали по Мстиславу Храброму. Это был настоящий южнорусский князь, для которого год, прошедший без похода, казался наказанием. И плакали о храбром князе не только в Новгороде, но и в Киеве и на берегах реки Рось.

Русь в 1179–1182 гг.

В 1179 г. Святослав Всеволодович привез сыну Всеволоду жену из Польши — «Казимерноу». Ольговичи пытались этим браком найти опору на правом берегу Днепра. А с Владимиром-на-Клязьме Ольговичи завязали еще один брачный узел. Всеволод Юрьевич пригласил к себе племянника великого князя Владимира Святославовича и выдал за него свою племянницу, дочь покойного брата Михалка.

А в Старой Рязани в 1179 г. скончалась супруга погибшего на Клязьме Глеба Ростиславовича.

К Переяславлю в 1179 г. подошел половецкий князь Кончак.

Святослав Всеволодович в ту пору стоял на Днепре, ниже Треполья, поджидая из Смоленска помощи. Сюда из Переяславля пришла весть о том, что половцы воюют под городом.

Русские полки перешли за реку Сулу и стали у «городища. Лоукомля». Узнав о том, половцы поспешили в степь.

16 января 1179 г. скончался Олег Святославович. Его город Новгород-Северский занял брат Игорь. В Чернигове же сидел Ярослав Всеволодович. Этот князь, следуя политике Ольговичей, направленной на союз с потомками Долгорукого, 2 ноября 1179 г. отдал дочь за сына отравленного ранее в Киеве Глеба Юрьевича — за Владимира, сидевшего в Переяславле.

В 1180 г. Святослав Всеволодович собрал Ольговичей в Любече. А в Киеве, на горах, загорелись дворы. Пламя коснулось и св. Софии. Всеволод Юрьевич повел с рязанскими князьями, детьми покойного Глеба Ростиславовича, спор за волость вокруг Коломны при устье реки Москвы. Святослав Всеволодович в споре принял сторону рязанцев и послал им в помощь сына Глеба.

Всеволод Юрьевич пригласил князя к себе. Глеб Святославович ехать не хотел, но все же поехал и оказался в оковах. Скоро Глеба в санях везли во Владимир-на-Клязьме. А под Коломной переловили пришедшую из Чернигова дружину.

Когда стража Романа Глебовича, перейдя Оку, встретилась с суздальцами, рязанцы побежали и частично были перебиты, частично пленены, а частично утонули. Роман Глебович скрылся в степи к югу от Старой Рязани. В городе остались его братья Игорь и Святослав. Всеволод Юрьевич взял приокский город Борисов-Глебов и, подойдя к Старой Рязани, принудил местных князей «целовать к нему крест на всей его (Всеволода) воле».

Когда о том стало известно в Киеве, Святослав Всеволодович «располеся гневомъ и раждься яростью». Но гнев был отчасти порожден бессилием сидевшего в Киеве князя. По пригородам столицы сидели Ростиславовичи (смоленские), и сила великого князя ограничивалась его собственной дружиной.

Как раз в то время Давид Ростиславович с княгиней плавал в ладье под Вышгородом вдоль правого берега Днепра, ловя рыбу. А напротив, на левой черниговской стороне Днепра, ловил рыбу Святослав Всеволодович. И вот князь, посоветовавшись с супругой и с «Кочкаренъ, милостьникомъ своимъ» и не сообщив о своем намерении «моужемь своимь лепшимъ», устремился к правому берегу Днепра, стремясь схватить Давида Ростиславовича.

Давид едва успел прыгнуть в ладью и с княгиней отплыть от берега, где уже грабили его товары и хватали дружину. Стрельба по ладье не дала результата. Тогда Святослав Всеволодович поспешил к Вышгороду, но и там не обнаружил Давида.

Вслед за тем уже сам Святослав Всеволодович почувствовал себя на правом берегу Днепра неуютно и поспешил в Чернигов. Там князь собрал всех Ольговичей и сел с ними думать, куда идти — то ли к Киеву, то ли к Смоленску.

А Давид Ростиславович сидел у брата (Рюрика) в Белгороде и рассказывал дикую историю, произошедшую на Днепре. Подумав, Ростиславовичи решили действовать решительно. Вскоре в Киеве уже сидел Рюрик Ростиславович, а с Волыни к нему ехали двоюродные племянники — Всеволод и Ингвар (дети Ярослава Изяславовича, сидевшего в Луцке). От Ярослава Осмомысла также шла помощь с «Тоудоромъ съ Гальчичемь». В Смоленск за помощью от брата Романа поехал счастливо спасшийся Давид Ростиславович. Когда князь стоял на «Сковъшине бороу», ему пришла весть о кончине Романа Ростиславовича. Давид искренне и горько заплакал и поспешил к Смоленску. Отпевал Романа епископ Константин. Над гробом князя в соборе, венчавшем смоленскую гору подобно драгоценной шапке Мономаха, рыдала безутешная княгиня. Сквозь слезы она говорила и то, что ее супруг «многия досады прия от Смолнянъ» и был так добр и терпелив, что против их «злоу» зла им не воздал.

Видимо, дорожили свободой на Руси не только новгородцы и ростовцы, но и смоляне. Князь же тем городам был нужен лишь потому, что существовало множество иных князей, алчность которых нередко оборачивалась сгоревшими городами и порубленными или полоненными жителями.

Роман Ростиславович создал в Смоленске каменную церковь св. Иоанна. Когда в Киеве Рюрик Ростиславович оплакивал старшего брата, в Чернигове Святослав Всеволодович собирал полки Ольговичей и поджидал половцев.

Однако пошел Святослав Всеволодович не к Киеву, а к Суздалю. Отцу хотелось вызволить из неволи сына Глеба. Стеречь Чернигов остались родной брат князя Ярослав Всеволодович и двоюродный брат Игорь Святославович. Разделили и половецкую силу: часть пошла к Суздалю, а часть осталась на Десне.

В походе участвовал и племянник Всеволода Юрьевича Ярополк Ростиславович. Это был еще один князь-изгой, искавший убежища у врагов своих родственников.

На пути к Святославу Всеволодовичу из Новгорода, имевшего давние счеты с Суздалем, подошел княживший в том городе сын Владимир Святославович. Этот князь сменил в Новгороде Мстислава Ростиславовича Храброго, и в том была железная логика новгородцев, ибо отец Владимира сидел в Киеве.

Всеволод Юрьевич собрал свои силы, вызвал полки из не смевших ослушаться Рязани и Мурома и встретил черниговского князя на «Велни реце». Силы Суздаля стали на высоком берегу реки.

Спустя две недели Всеволод Юрьевич послал на противоположный берег рязанских князей. Те перетопили и потоптали «товары» черниговского князя. Но вскоре Святослав Всеволодович собрал силы и ударил по рязанцам. Те едва успели уйти. В стычке схватили рязанского боярина «Ивора Мирославича».

Наконец Святослав Всеволодович послал попа к Всеволоду Юрьевичу. Князь предлагал сыну Долгорукого либо отступить от реки и дать Святославу Всеволодовичу перейти реку, а там как бог рассудит, либо Юрьевичу перейти реку.

Всеволод Юрьевич попа схватил, отправил во Владимир-на-Клязьме и ответа не дал.

Тем временем близилась весна. Святослав Всеволодович «оублюдъся теплыни» пошел из Суздальской земли, спеша, пока не вскрылись реки. Суздальцы взяли много добра в покинутом стане, но преследовать неприятеля не стали.

Святослав Всеволодович с досады сжег город «Дмитровъ» и поехал, взяв сына Владимира, в Новгород. Братия князя пошла в Южную Русь.

Пока Святослав Всеволодович ходил вызволять сына в дикие леса в междуречье Оки и Волги, оставшиеся в Чернигове братья времени даром не теряли. Князья задумали идти в поход к «Дрьютьскоу», взяв с собой и половцев с их князьями Кобяком и Кончаком. Стеречь Чернигов Ольговичи оставили Всеволода Святославовича (брата Игоря) и Олега Святославовича.

В полоцкой земле у Ольговичей нашлись союзники. Было известно, что с севера от Новгорода к Друцку подступит Святослав Всеволодович. Знал об этом и сидевший в Смоленске Давид Ростиславович. Он поспешил в Друцк с полком на выручку сидевшему в городе князю Глебу Рогволодовичу.

А у Глеба Рогволодовича в полоцкой земле было немало врагов. И пошли к Друцку князья: Брячислав Василькович из Витебска, его брат Всеслав Василькович из Полоцка. Шли с теми князьями и «Либь, и Литва», и «Всеславъ Микоуличь из Логажеска», и «Андреи Володьшичь, и сновець его Изяславъ, и Василко Бряцьславичь».

Вся полоцкая сила пошла вдоль реки Друть к северу навстречу Святославу Всеволодовичу.

А Давид Ростиславович Смоленский неделю бился через Друть с Ольговичами. Как подошел с севера Святослав Всеволодович, Ольговичи велели ладить гать через реку, желая идти на Давида. Наутро же Давида на противоположном берегу Друти не было. Он поспешил к Смоленску.

Святослав Всеволодович подошел к Друцку, сжег острог, детинца брать не стал (были дела поважнее) и двинулся на Днепр, к Рогачеву. А из Рогачева по Днепру князь поплыл к Киеву.

Под стенами Вышгорода в те дни уже стоял Игорь Святославович с Кончаком и Кобяком.

Когда Рюрик Ростиславович разглядел со старокиевской горы стяги Ольговичей, он покинул город и поехал в Белгород.

В Киев въехал Святослав Всеволодович, и город притих, со страхом глядя из-за заборов дворов на стоящих в лугах, на болонье, половцев — весомую силу Ольговичей.

Пускать в Киев половцев Ольговичи не хотели, и те попросились у Святослава Всеволодовича «лежахоуть» (распасти лошадей и отдохнуть) «по Долобьскоу» с князем Игорем Святославовичем. Половцам позволили.

Узнал о том Давид Ростиславович. И послал князь на половцев своего двоюродного брата Мстислава Владимировича с черными клобуками. Отправил в поход Давид и своего воеводу Лазаря с молодежью, и «Бориса Захарьинича со Сдеславомъ со Жирославичемь» из Треполья.

Половцы не ожидали нападения и «лежахоуть без боязни».

Черные клобуки, почуяв поживу, не слушая русских воевод, кинулись в «товары» половцев. Скоро черные клобуки, получив отпор, побежали прочь, и оттого «возмятошася» дружина Мстислава Владимировича.

Но дело спасли воеводы Лазарь, стоявший с полком Рюрика Ростиславовича, и Борис Захарьевич и Сдеслав Жирославович. Они и ударили по половцам как следует. Многие из степняков утонули в речке «Черторыи». Когда Игорь Святославович увидел, что половцы бегут, он вскочил с Кончаком в ладью и поплыл к Городцу Остерскому и далее к Чернигову.

В скоротечном сражении погибло немало половецкой знати. Называют «Козла Сотановича, и Елтоута, Кончакова брата, и два Кончаковича яша, и Тотоура, и… кобоу, и Коунячюка батого, и Чугая».

Отполонили и немало христиан. Интересно, ведь Игорь Святославович стоял с половцами в одном стане и спокойно созерцал тот полон.

Несмотря на победу, Ростиславовичи решили оставить Ольговичам Киев, но удержать за собой всю «роускоую» землю, то есть окрестности Киева. Ругался Рюрик Ростиславович на своего двоюродного брата Мстислава Владимировича, говоря, что если бы не бояре — быть беде. Рюрик отобрал у того князя Треполье и отдал город Ольговичам.

Всеволод Юрьевич отпустил из заточения в Суздале сына Святослава Всеволодовича Глеба и помирился с Ольговичами. Мир скрепили свадьбой Мстислава Святославича с «Ясыню». Это была Всеволода Юрьевича «свесть».

А Глеба Святославовича женили на дочери Рюрика Ростиславовича, сидевшего в Белгороде. Свадьбы играли в начале 1182 г.

На севере Руси тем временем все складывалось не так гладко. В Новгороде сидел сын Святослава Всеволодовича Владимир. В Новый Торг новгородцы посадили Ярополка (Ростиславовича — внука Долгорукого). Этот князь принялся громить приволжские волости своего дяди Всеволода Юрьевича. Вскоре Всеволод осадил Новый Торг. После месячной осады город сдался. Жителей увели в полон, а Ярополка (Ростиславовича) «яша». Спустя немного времени новоторжцев отпустили обратно в их город. Причиной милости мог быть стратегический союз Ольговичей с Юрьевичами.

Поход на Волжскую Булгарию

В 1182 г. (по Лаврентьевской летописи — в 1184 г.) Всеволод Юрьевич выступил в поход на Волжскую Булгарию. Святослав Всеволодович в помощь прислал сына Владимира.

Из Старой Рязани, не смея ослушаться, выехали дети погибшего на Клязьме Глеба Роман, Игорь, Всеволод и Владимир. Из Мурома вышел Владимир Юрьевич, принадлежавший муромской ветви потомков Ярослава Святославовича Рязанского. Шел в тот поход на булгар и Мстислав Давидович (сын Давида Ростиславовича, сидевшего в Белгороде).

Подошел полк с Белого озера. Он спустился к Волге руслом рек Шексны и Мологи.

Шли по Волге в ладьях. Доплыв до острова «Исади», расположенного против устья реки «Цевце», войско высадилось на берег. Там же оставили «насады и галее» (суда). Охранять их поставили полк белозерцев с воеводами Фомой Назаковичем, Дорожаем и иными.

Полки пошли берегом Волги и на два дня стали у Тухчина-городка. Впереди располагалась столица «Серьбреныхъ Болгаръ» — Великий Булгар. Это был крупный торговый город на средней Волге при устье Камы.

Когда Всеволод Юрьевич пытался сообразить, как тем городом овладеть, к нему приехали гонцы от половцев. Они передали, что на помощь князю воевать с булгарами пришли «половцы Емакове».

Вскоре началась осада Великого Булгара. Внук Долгорукого Изяслав Глебович (племянник Всеволода) с дружиной поспешил к городским воротам, где неприятель сделал вылазку. Тут князь изломил копье, и его под сердце через бронь ударила стрела.

Князя привезли в лагерь, и вскоре он скончался.

А булгары, узнав, где русь оставила ладьи, пошли вверх по Волге в лодках, а из «Торцьскаго» на лошадях на ладьи, охранявшиеся белозерским полком.

Только маневр оказался для булгар неудачным. Более тысячи их воинов утонуло в Волге. Многих побили белозерцы. Видимо, булгары, а шло их к ладьям около пяти тысяч, не ожидали встретить столь мощный заслон.

Взять столицу Волжской Булгарии Всеволод Юрьевич не сумел. А по возвращении во Владимир-на-Клязьме схоронил племянника в златоглавом Успенском соборе.

Русь 1182–1185 гг.

24 июня 1182 г. в Печерской обители под Киевом скончался игумен Поликарп. В свое время игумен схоронил немало князей и мог многое поведать об истории Южной Руси XII в.

После его смерти братия не могла избрать нового игумена. Наконец ударили «в било» и, сойдясь в храме на молитву, решили послать к «Васильеви попови на Щьковицу». Поп Василий был изумлен, когда выслушал просьбу монахов.

Скоро на пострижение Василия съехались митрополит «Микифоръ», епископ туровский Лаврентий, полоцкий епископ Никола и все игумены.

Интересно: если в Киево-Печерском монастыре в 1182 г. били не в колокола, а в «било», то когда же на Руси появились колокола? Следует отметить и еще одно. В Западной Европе раскачивают колокол и тем добиваются звона. А на Руси поступили иначе. Тут стали раскачивать язык колокола, и звон приобрел совсем иное звучание, а колокола на русских звонницах достигли колоссальных размеров. Соответственно мощь и тональность колокольного боя были на Руси отличны от западноевропейских.

В конце зимы половцы с Кончаком и с «Глебомъ Тириевичемь» приходили воевать к «Дмитровоу».

Святослав Всеволодович со сватом Рюриком Ростиславовичем стал у «Олжичь», ожидая из Чернигова Ярослава Всеволодовича. Когда Ярослав приехал, он и присоветовал князьям не идти на половцев зимой, но дождаться лета.

Весной 1183 г. Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславович послали на половцев молодых князей Игоря Святославовича Северского и Владимира Глебовича (Рязанского), который просил Игоря с киевским полком идти впереди, говоря, что князья русские «на переде ездити в Роускои земли». Игорь на то не согласился, а Владимир разгневался, из похода вернулся, да еще пограбил северские города.

Тогда Игорь Святославович отправил киевский полк в столицу, послав с ним двоюродного племянника Олега Святославовича, а сам стал собирать собственные силы.

С Игорем Святославовичем в степь поехали брат Всеволод Святославович, князья Андрей и Роман (непонятно, кто именно) и черные клобуки с «Коульюремь и с Коунътоувдеемь».

Ночью полки Игоря подошли к реке «Хырии». Накануне прошел обильный дождь. Река разлилась, и бежавшие от Игоря половцы потопили множество скота в «Хырии».

В 1183 г. скончался полоцкий епископ Дионисий. Скончался вскоре и ростовский епископ Леон. В Киеве на епископскую кафедру Ростова поставили Николая. И был он «Гречинъ».

А у Всеволода Юрьевича на это был свой взгляд. Николая он не принял и отправил в Киев к митрополиту Никифору на утверждение своего кандидата — смиренного игумена Луку (из монастыря св. Спаса на Берестове). Митрополит Никифор утвердил Луку с большой неохотой под нажимом Святослава Всеволодовича и Всеволода Юрьевича.

11 марта 1183 г. (1185 г. по Лаврентьевскому списку) в Киеве была проведена пышная служба — хиротония, на которой кроткого игумена Луку посвятили в епископы Ростова, Суздаля и Владимира-на-Клязьме.

А 18 апреля 1183 г. (1185 г. по Лаврентьевскому списку) Владимир-на-Клязьме едва не весь сгорел. Пламя не пощадило нескольких десятков церквей и Успенского златоглавого собора. Белокаменное здание занялось огнем с крыши, видно, силен был ветер и стояла сухая погода. Народ кинулся выносить из объятых пламенем помещений книги, куны, паволоки, золотые и серебряные сосуды. Пытались спасти горожане и «порть», расшитые золотом и жемчугом, которые по праздникам вешали в две «верви» от Золотых ворот города до сеней владыки. Но пламя ничего не щадило, пожирая сокровища со скоростью ветра и с жадностью голодного волка.

А летом 1183 г. (1185 г. по Лаврентьевскому списку) русские князья решили выступить в поход на половцев, как и замыслили зимой в Ольжичах. Из Киева послали гонцов к «околние кнзи». Вскоре отовсюду на средний Днепр пошли полки.

Из Переяславля выехал Владимир Глебович (внук Долгорукого).

Из Луцка вынесли стяги Всеволода Ярославовича и его брата Мстислава.

Из смоленских земель подходили Мстислав Романович и Изяслав Давидович.

Шел «Городеньский Мьстиславъ» (неясно, кто).

Из Пинска выехал Ярослав, а из Турова и Дубровиц — Глеб Юрьевичи (правнуки Святополка II).

Из Галича шла помощь от Ярослава Осмомысла. Воистину смышленым был этот князь, ибо редко выезжал из своей волости, отсылая в походы полки во главе с воеводами. Впрочем, Осмомысл и не мог выезжать из Галича, не рискуя потерять стол.

В поход вышли сыновья Святослава Всеволодовича Мстислав и Глеб. Собирался в степь и Рюрик Ростиславович. Подходили к Киеву полки с Волыни, из Луцка и Владимира-Волынского. И с ними подходил князь Мстислав Владимирович (ранее лишившийся Треполья).

Не спешили в поход лишь Ольговичи. Они сослались на то, что боятся оставить свою землю «поусты», но обещали подойти к Суле. Святослава Всеволодовича едва ли обрадовали тем братья и племянники.

Русские полки спустились по правому высокому берегу Днепра до брода, именуемого «Инжирь», и перешли на левый берег реки.

Искать половцев в степь послали молодых князей, дав им в помощь две тысячи сто берендеев. Половцы, завидев стяги русских князей, побежали.

Когда русские полки стали в местности, именуемой «Ерель» (р. Орель), «его же Роусь зоветь Оуголъ» (излучина Днепра), половецкий князь (или, вернее, хан, ибо половцы, судя по именам, были тюрки) Кобяк, решив, что русь отступает, напал на те полки, и началась перестрелка через реку.

Скоро о том доложили Святославу Всеволодовичу и Рюрику Ростиславовичу, шедшим следом за молодежью. Князья послали к Орели большие полки и поспешили за ними сами.

Когда половцы увидели подошедшую к Орели помощь и решили, что идут Святослав и Рюрик, их стремление сражаться тотчас улетучилось.

Это счастливое для Руси событие произошло 30 июля 1183 г. (1185 г.) в день памяти св. Ивана Воиника.

Схватили в тот день немало половцев, и следует привести их имена, дабы понять, что это был за народ.

«Яша, Кобяка Карлыевича, со двеима снома, Билюковича Изоя, и Товлыя снмъ, и брата его, Бокмиша, Осалоука Барака, Тарха, Данила, и Съдвака, Коулобичкого яша жь, и Корезя Калотановича тоу, оубиша, и Тарсоука».

Вскоре русские князья с великой честью вернулись в свои города.

В это время в северных землях нашел убежище сын Ярослава Осмомысла Галицкого Владимир, некогда бежавший от отца в Польшу.

Когда Владимира Ярославовича изгнали из Галича, он первым делом приехал во Владимир Волынский к Роману Мстиславовичу. Но князь, испугавшись гнева Осмомысла, не дал страннику у себя «опочити», и вскоре Владимир Ярославович уже стоял у ворот Дорогобужа. Сидевший в том городе Ингвар Ярославович (двоюродный брат Романа) также побоялся принять галицкого гостя.

Далее Владимир Ярославович оказался под стеной Турова, на Припяти. Сидевший в городе Святополк (Юрьевич) также не принял гостя.

Давид Ростиславович не впустил Владимира в Смоленск. И даже в Суздале у Всеволода Юрьевича, могучего владыки Северо-Восточной Руси, беглец из Галиции не смог обрести покоя. Так велик был его отец Ярослав Осмомысл. Никто не желал с ним ссориться.

В конце концов, Владимир Ярославович приехал в «Поутивлю» к «зяти» своему Игорю Святославовичу.

Два года галицкий князь прожил у Игоря. На третий год Игорь сумел помирить Владимира с отцом и провожать князя в Галицию отправил для верности сына Святослава Игоревича (зятя Рюрика Ростиславовича).

В 1183 г. погорел «Городенъ» (Городец Остерский) от «блистания молние и шибения грома». Сгорела в городе и каменная церковь.

А 1 января 1183 г. в Киеве на «велицемь дворе» митрополит с духовенством освятил церковь св. Василия. Храм на свои средства воздвиг Святослав Всеволодович. И в честь освящения князь дал пир. На сени княжеских хором пригласили митрополита Никифора, епископов, игуменов и «всь стльскии чинъ и Кияны». И было на том пиру великое веселье.

В 1184 г. на Русь к реке Хорол пришел половецкий хан Кончак. Хан привел с собой некоего мужа «бесоурменина иже стреляше. живымъ огньмь». И был у хана лук-самострел, который едва могли пятьдесят воинов «напрящи».

С Хорола Кончак послал «с лестью» в Чернигов к Ярославу Всеволодовичу. Князь, поверив Кончаку, послал на Хорол своего мужа «Ольстина Олезча».

Святослав Всеволодович предупредил брата, чтобы не доверял половчину, и выступил совместно с Рюриком Ростиславовичем на Хорол. Вперед князья выслали Владимира Глебовича (из Переяславля) и Мстислава Романовича (из Смоленской волости, впрочем, может, и из-под Киева).

Молодые князья, придя на Хорол, не обнаружили половцев в месте, где те еще недавно стояли. Тогда князья перешли реку и въехали на «шоломя», высматривая неприятеля.

А Кончак стоял «оу лоузе», и ехавшие по «шоломени» князья его минули, не заметив. Но вскоре Кончака увидели, и хотя хан попытался «оутече чересъ дорогоу», его «яша». Там же схватили «бесоурменина», у которого был «живыи огнь». Вскоре пленники предстали перед очами Святослава Всеволодовича, и воины разглядывали попавших им в руки коней и оружие.

Это случилось 1 марта наступившего вместе с новой весной 1185 года.

Впрочем, радость от победы омрачил скорый побег Кончака. В погоню послали «Коунътоугдыя», да без результата.

Ярослав Всеволодович из Чернигова к Хоролу не вышел, сославшись, что послал мужа своего «Ольстина. Олезича» к половцам и на своего мужа поехать не может.

А 21 апреля 1185 г. посланный Святославом Всеволодовичем Роман Нездилович с берендеями взял половецкие вежи и вернулся на Русь с большим полоном и множеством лошадей.

Тогда же Святослав Всеволодович, не чуя худого, поехал к городу «Корачевоу» рядить свои дела.

Поход к Дону князя Игоря Святославовича

23 апреля 1185 г., во вторник, из ворот Новгорода Северского выехал Игорь Святославович. Этот князь был праправнуком Ярослава Мудрого, и от роду ему шел тридцать четвертый год.

Игорь был молод и искал славы.

Из «Троубечка» (Прубчевска) в поход выступил брат Игоря Всеволод. Из Рыльска выехал племянник Игоря Святослав Ольгович. Из Путивля вышел сын Игоря Владимир, а из Чернигова от Ярослава Всеволодовича подошел в помощь полк, шедший под рукой «Ольстина, Олексича, Прохорова вноука».

Когда полки подошли к Северскому Донцу, «…тогда Игорь възре на светлое солнце и виде отъ чего тьмою вся своя воя прикрыты» («Слово о пълку Игореве…»). Это было солнечное затмение. Мужи Игоревы поникли головами и сказали князю: «Се есть не на добро знамение». Этого не мог не понимать и сам Игорь, да только молодость взяла свое, и князь обратился к полкам с речью: «Хощу бо копие приломити конець поля Половецкаго, съ вами, русици, хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону». Скоро Игорь подошел к реке Оскол и два дня там стоял, ожидая брата Всеволода. Этот князь подходил к Осколу от Курска. Встретившись, русские полки подошли к реке «Салнице».

На берегу Сала Игоря встретили его «сторожи», ранее посланные в степь за языком. Они сообщили князю, что впереди ездят ратные люди в доспехах и, надо либо спешить вперед, либо воротиться домой. И еще добавили сторожа князю: «Не наше есть время».

Игорь подумал с братией и решил, что вернуться без сражения срам, хуже смерти. И поехали полки через ночь в глубь степей к Дону. А в ту пору: «Уже бо беды его пасетъ птиць по дубию, влъци грозу въсрожать по яругамъ, орли клектомъ, на кости звери зовуть, лисици брешуть на чръленыя щиты» («Слово о пълку Игореве…»).

Наутро в пятницу русские всадники увидели полки половецкие. А впереди, за рекой «Сюоурлия», стояли жены и дети половцев.

Игорь стал со своим полком в центр, по правую руку поставил полк брата Всеволода, а по левую руку стал полк племянника Святослава Ольговича. Впереди Игоря стали его сын Владимир и черниговская помощь с «Ольстиномъ Кооуеве».

Перед русскими полками рассыпалась цепь стрелков.

От половцев выехали лучники и, пустив по стреле, ускакали.

И воины Святослава Ольговича, Владимира Игоревича и Ольстина пришпорили коней и помчались на половцев. Полки же Игоря и Всеволода, не смешивая рядов, двинулись следом.

Вскоре половцы дрогнули и побежали в вежи.

Русские дошли до веж и «ополонились».

В наступившей ночи князья собрались на совет. Возникла идея в ночи отступить. Было известно, что половцы времени даром не теряли и сила у них собиралась немалая. Святослав Ольгович сказал, что его кони, гоняясь за половцами, устали и дорогой он отстанет. То же повторил и Всеволод.

Между тем занялась утренняя заря субботнего дня. В первых лучах солнца взорам русских князей предстало бесчисленное половецкое войско. Игорь, оглядывая ряды неприятеля, сказал братьям, что половцы собрали всех: и «Кончака, и Козоу, Боурновича, и Токсобица Колобича, и Етебича, и Терьтробича».

Русичи слезли с коней, говоря, что «убежать то можно, да черные люди (пехота) останутся, а то грех будет». И решили либо умереть, либо остаться живыми в одном месте.

Хотели русские воины, сражаясь пешими, дойти до Дона. А в то утро русские полки стояли на реке Каяле. Началась битва. Игоря ранили в руку, и она омертвела. А впереди его полка половцы ранили княжеского воеводу, и они же утащили его прочь с поля сражения. Воины Игоря опечалились.

Сеча шла весь субботний день. К вечеру в рядах русских было много раненых и убитых.

На рассвете следующего дня прочь с поля сражения побежали пришедшие из Чернигова «Ковоуеве». Игорь поскакал за ними верхом, желая вернуть. Поняв, что далеко отъехал от своих и узнан, князь снял с головы шлем и поспешил обратно к своему полку. А от бежавших вернулся лишь «Михалко Гюрговичь». Он узнал Игоря.

Вновь началось сражение. Игорь, сидя на коне, наблюдал, как бился с половцами его брат Всеволод. Полк Всеволода стал у озера в круг и молча яростно отбивал атаки степняков, прикрываясь червленными щитами и рубя неприятеля что было сил.

Игорь пожелал скорее умереть, чем увидеть, как падет Всеволод. И тут Игорь вспомнил свой грех. Ранее князь взял на щит город Глебов у Переяславля, и живые в городе завидовали мертвым. Игорь вспомнил, как секли мужей и оскверняли жен, и решил, что на реке Каяле он искупает грех.

Действительно, Ольговичи едва ли не каждый год приводили на Русь половцев и, борясь с князьями, напускали кочевников на русские города и села и опустошали целые волости. И сам Игорь не раз наблюдал, как союзные Ольговичам половцы уводили в степь русский полон. Во многом несчастная битва на реке Каяле была искупительной жертвой Ольговичей, и рано или поздно трагедия должна была произойти, хотя сам Игорь с братом, племянником и сыном были менее всего в том повинны. Это была трагедия для всей Руси.

«Бишася день, бишася другыи, третьего дни къ полуднию падоша стязи Игоревы» («Слово о пълку Игореве…»).

Сражение закончилось, и половцы, разобрав пленных, стали разъезжаться в вежи. Князь Игорь достался «Тарголове моужь» по имени «Чилбоукъ». Всеволода на поле сражения пленил «Романъ Кзичь». Святослава Ольговича в свою вежу повез «Елдечюкъ въ Водоурцевичехъ». Владимира Игоревича повез «Копти в Оулашевичихъ».

Там же, на поле сражения, Кончак поручился «по свата Игоря», указав на его рану. Чилбоук не посмел отказать хану.

Немногие из пришедших с Руси к реке Каяле сумели уйти со страшного поля. И все же, когда Святослав Всеволодович пришел из Корачева, где он собирал воинов для летнего похода на Дон, к Новгороду-Северскому, Ольговичи сообщили старейшему брату о произошедшей трагедии.

Многие новости разносили купцы. Они были желанными гостями повсюду, и именно их свидетельства нередко были самыми свежими и достоверными.

Игорь Святославович был честолюбив и ушел в поход к Дону тайно, наверняка зная, что летом Святослав Всеволодович сам собирался выйти в степь со всей русской силой.

Когда Святослав Всеволодович в ладье из Новгорода-Северского приплыл в Чернигов, его уже ожидал живой свидетель несчастного похода. Это был «Беловолодъ Просовичь». Выслушав его рассказ, Святослав вздохнул, утер слезы и сказал, что дал ему господь «притомити поганыя», не смог удержать «оуности», а та своей горячностью «отвориша ворота на Роусьскоую землю».

А в ту пору по берегам реки Сейм «возмятошася городи». По всем волостям вокруг Чернигова, Новгорода-Северского, Курска и Рыльска народ стал хватать князей и избивать их дружины. Те события походили на происходившие в Суздальской земле после гибели Боголюбского. И там, и тут земли остались без твердой княжеской власти, к тому же многие из простых (черных) людей не вернулись из похода, да еще вспомнились стародавние застарелые обиды на власть, и начались восстания.

Тушить пожар Святослав Всеволодович на Сейм отправил сыновей Олега и Владимира. А в Смоленск к Давиду Ростиславовичу Святослав послал сказать, чтобы шел князь на половцев да постерег русскую землю. Давид спустился вниз по Днепру и стал у Треполья.

«Изрядил» свой полк в Чернигове и Ярослав Всеволодович.

А тем временем у половцев, возгордившихся победой над Игорем, шел спор: идти ли к Киеву (и за то выступал Кончак) или идти на Сейм, где жены и дети остались без защиты и был готовый полон. Боняк и Кза настаивали на походе на Сейм. В конце концов, силы половцев разделились на две, и Кончак подступил к Переяславлю, осадил город и день бился под его стенами. Сидевший в Переяславле Владимир Глебович (внук Долгорукого) был «дерзъ и кръпокъ. к рати». Князь выехал в поле с немногими дружинниками и стал биться с половцами. Когда из города увидели, что князя обступили отовсюду, ворота распахнулись, вышла помощь и князя «отяша». А Владимир уже был ранен тремя копьями.

Из Переяславля к Святославу Всеволодовичу и Давиду Ростиславовичу поспешили гонцы, прося помощи. Святослав послал к Давиду в Треполье. Стоявшие в том городе смоляне собрали вече и заявили князю, чтобы шли до Киева, и если надо, то сражались бы. А иных битв им не нужно «оуже ся есмы изнемогле». Но помощь к Переяславлю все же шла. Когда половцы увидели, что Днепр переходят полки, над которыми развивались стяги Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславовича, они сняли осаду с Переяславля и двинулись в степь.

Отступая, половцы остановились у города Римов. И произошло несчастье. Горожане затворились в городе и сидели на деревянных городнях, глядя за ров на неприятеля. Две городни, представлявшие собой деревянные срубы, «летеста» с вала «к ратнымъ». Это был дурной знак, и горожан объял ужас.

Часть горожан, вышедшая из крепости и бившаяся по «Римьскомоу болотоу», сумела «избыша плена» (избежать плена). Те же, кто сидел в городе, «вси взяти быша».

Помощь, которую просил Владимир Глебович, двигалась медленно, ибо Святослав и Рюрик «опоздися сжидающе Двда Смолняны», и Римову никто помочь не сумел.

А вторая половецкая орда под началом Кза пожгла острог вокруг Путивля и повоевала села по Сейму.

Но вернемся к князю Игорю Святославовичу. Половцы приставили к нему пятнадцать своих сыновей — «сторожовъ». Кроме того, у князя было пять слуг.

Воли Игорю дали, сколько желал. Сторожа исполняли все его приказы, но следовали за князем повсюду неотступно.

Привезли Игорю и попа из «Роуси» со «стою слоужбою».

И ездил князь Игорь по степи с ястребом на плече или на руке, охотясь на дикую живность. А было ее в изобилии.

А над Сеймом на забороле крепостной стены в Путивле стояла супруга Игоря, княгиня Ярославна, и, плача и всматриваясь в неоглядные заречные дали, говорила: «О ветре, ветрило! Чему, господине, насильно вееши? Чему мычеши хиновьскые стрелкы на своею нетрудною крилую на моея лады вой? Мало ли ти бяшетъ горе подъ облакы веяти, лелеючи корабли на сине море? Чему, господине, мое веселие по ковылию развел».

Наступал новый день, и снова Ярославна выходила на заборола путивльского детинца и, плача, говорила: «О Днепре Словутицу! Ты пробилъ еси каменныя горы сквозе землю Половецкую. Ты лелеялъ еси на себе Святославли носады до плъку Кобякова. Възлелей, господине, мою ладу къ мне, а быхъ не слала къ нему слезъ на море рано».

И слезы Ярославны помогли Игорю. Среди половцев нашелся один по имени «Лаворъ». Этот человек предложил Игорю бежать на Русь. Князю мысль в сознание запала, но доверия к половцу у него не было.

Около Игоря находились его конюх и сын тысяцкого. Они и стали уговаривать князя пойти в Русь. Сказали Игорю и о том, что вернувшиеся из похода под Переяславль и Путивль половцы, по слухам, хотят убить князя и всю русь. И не будет Игорю с того «ни славы, ни живота».

Игорь тому поверил и «оуполошас» возвращения половцев с Руси.

С заходом солнца князь послал к «Лаврови» своего конюшего передать, чтобы тот с конем ждал Игоря за рекой «Тора».

Ночью сторожа Игоря напились «коумыза». Когда к Игорю подошел конюший и сказал, что «Лаворъ» его ждет за рекой, князь затрепетал, и неизвестно, чего более было в его душе — страха или нетерпения. Игорь перекрестился на образ и, подняв полог шатра, оказался под звездами.

Сторожа его, решив, что князь спит, безмятежно играли и веселились. Игорь перешел реку, сел на коня и пошел сквозь вежи.

Одиннадцать дней Игорь шел «пешь» до русского города Донца, в верховья Северского Донца. Ехать верхом по степи было слишком опасно. Князя могли заметить и поймать. И пришлось Игорю днем таиться по оврагам и двигаться, скрываясь в густой траве и в зарослях кустарника и приречных рощ, а ночью, ориентируясь по севшему солнцу, а быть может, и по звездам и луне, спешить к Донцу.

«А Игорь князь поскочи горнастаемъ къ тростию, и белымъ гоголемъ на воду, въвръжеся на бръзъ комонь и скочи съ него бусымъ влъкомъ, и потече къ лугу Донца, и полете соколомъ подъ мылами, избивая гуси и лебеди завтроку, и обеду, и ужине» («Слово…»).

Из Донца Игорь Святославович приехал в Новгород-Северский. И были возвращению князя искренне рады на Руси.

Однако города в Посеймье волновались, и Игорь попросил помощи из Чернигова. Ярослав Всеволодович помощь обещал.

Скоро Игоря встречали в Чернигове, а спустя немного времени князь ехал по Боричеву спуску Киева «къ святей Богородици Пирогощеи». И были рады Игорю Святослав Всеволодович и сват Рюрик Ростиславович.

Русь 1186–1187 гг.

В 1186 г. в Чернигове была освещена церковь Благовещения. Строилась она на средства Святослава Всеволодовича.

А Всеволод Юрьевич в 1186 г. организовал новый поход на волжских булгар. Вниз по Волге отправились жители Городца (Волжского) во главе с княжескими воеводами. Вернулись из похода с большим полоном.

Новгородцы тем временем изгнали сидевшего у них Ярослава Владимировича (сын Владимира Мстиславовича?) и пригласили представлявшего весомую силу в Южной Руси Мстислава Давидовича.

Главные же события на Руси в 1186 г. произошли на рязанской земле. Дети покойного Глеба Ростиславовича перессорились друг с другом. Старшие сыновья Роман, Игорь и Владимир поднялись на младших братьев Всеволода и Святослава.

Зимой 1186 г. собрался Давид Ростиславович идти со смолянами в поход на Полоцк. Из Новгорода к Полоцку должен был выйти его сын Мстислав. Собирались идти к Полоцку и отдельные князья местной линии (потомки Всеслава Брячиславовича). Из Логожска должен был выступить Василий Владимирович, а из союзного Смоленску Друцка Всеслав (Васильевич). Мелкие князья полоцкой земли боролись за первенство. Смоленск же, вмешиваясь в споры, стремился утвердить собственное влияние на Западной Двине. Эта река в XII–XIII вв. имела весьма большое значение для смолян, ибо через нее шла торговля с балтийским островом Готланд и с городами Германии и Поморий.

Полочане, решив не пустить смолян и новгородцев в свою волость, вышли к межам и, поклонившись и одарив пришедших, «урядились с ними без рати».

Во многом схожая с полоцкой история в 1186 г. произошла в некогда бывшей Черниговской волостью рязанской земле. Дети покойного Глеба Ростиславовича перессорились, деля земли и города друг с другом. Старшие Роман, Игорь и Владимир поднялись на младших братьев Всеволода и Святослава. Первые стали «твердити» Старую Рязань, вторые затворились в Пронске. Стали князья отвоевывать села друг друга.

Скоро о том узнал Всеволод Юрьевич и поспешил отправить послов в Старую Рязань на увещевание Романа, Игоря и Владимира. Однако мир не водворялся.

В ворота Владимира-на-Клязьме въехали послы из Пронска. Они передали Всеволоду Юрьевичу, что младшие братья Всеволод и Святослав просят у него помощи. С берегов Клязьмы в Пронск прибыло триста дружинников в помощь.

Когда о том узнали в Старой Рязани, Пронск взяли в осаду и стали биться через ров.

Всеволод Юрьевич озаботился более прежнего и выслал в помощь Пронску свояка (Ярослава Владимировича, изгнанного из Новгорода) и князей из Мурома Владимира и Давида Юрьевичей.

Когда помощь стояла у Коломны, Роман, Игорь и Владимир, устрашившись, сняли осаду с Пронска и поспешили к Старой Рязани.

В 1187 г. в ростово-суздальских землях была «болесть силна». Не было во всем крае ни одного двора без больного. А во многих избах некому было и воды подать.

А в Ростове епископ Лука расписывал церковь Богородицы.

В конце 1187 г. Всеволод Юрьевич решил проучить рязанских князей, надеясь, что на сей раз Ольговичи не прогневаются. С князем Всеволодом Оку перешли его свояк Ярослав Владимирович, муромский князь Владимир Юрьевич и стоявший весь тот год у Коломны Всеволод Глебович.

Пошли к «Попову». Повоевали по Оке села, взяли полон и вернулись зимовать по домам.

В Южной Руси в 1187 г. происходило вот что. 30 июля 1187 г. (1189 г. по Лаврентьевской летописи) Всеволод Юрьевич отдал дочь Верхуславу за сидевшего в Белгороде Рюрика Ростиславовича. Всеволод с супругой ехал провожать дочь в Южную Русь и плакал. Была Верхуслава всего «осми летъ». Молодых венчал епископ Максим в деревянной церкви св. Апостолов в Белгороде.

Была свадьба «велми силноу», каких прежде на Руси не бывало. Одних князей приехало более двадцати. Невесте Рюрик помимо многих даров пожаловал город Брагин на Днепре.

В ту же неделю Рюрик Ростиславович отдал собственную дочь «Ярославоу» за Святослава Игоревича в Новгород-Северский. И были жених и невеста очень молоды.

Кроме того, Игорь Святославович в Новгороде-Северском «сотворил» свадьбу вернувшегося из половецкого плена сына Владимира с «Коньчаковною» (дочерью хана Кончака). Венчали Владимира Игоревича с половчанкой и с их «детятемь», прижитым в степях на водоразделе между Доном и Днепром.

Когда Святославу Всеволодовичу и его свату Рюрику Ростиславовичу стало известно, что половцы стоят на днепровском броде на «Татинци», князья решили без обоза «изъездомъ» пойти на половцев. Владимир Глебович, выйдя из Переяславля, стал проситься поехать вперед. Святослав Всеволодович впереди желал видеть своих сыновей. Но Рюрик вступился за внука Долгорукого, говоря, что князь этот крепок на рать и всегда стремится на добрые дела.

Спор был напрасным. Половцы бежали за Днепр. А Владимир Глебович, возвращаясь в Переяславль, тяжко занемог. В город его принесли на носилках, и 18 августа 1187 г. (1188 г. по Лаврентьевской летописи) князь скончался. Его положили в соборе Михаила и искренне по князю плакали. О Владимире Глебовиче как о мужественном защитнике «Оукраина много постона». Под Оукраиной следует понимать земли на левобережье среднего Днепра.

В Южной Руси не было житья ни Долгорукому, ни севшему в Киеве вслед за отцом Глебу Юрьевичу, ни их потомку Владимиру Глебовичу.

В мае 1187 г. в Вышгороде скончался Мстислав Давыдович, один из внуков Ростислава Смоленского. Похоронили князя в монастыре св. Федора в Киеве.

Лето 1187 г. было неспокойно. В Поросье воевал половецкий хан Кончак. Он же беспокоил Черниговскую волость.

Зима 1187 г. выдалась необычно суровой. Никто не помнил столь жестоких морозов. Святослав Всеволодович поехал в Чернигов собрать полки Ольговичей к зимнему походу. А Рюрик Ростиславович собрал свои силы.

Снег был так глубок, что русские полки могли двигаться лишь руслом замерзшего Днепра. Когда лентой реки дошли до «Снепорода», то «изъимаша тооржы Половецкые». Тут стало известно, что вежи и стада половецкие находятся у «Голоубого леса».

Ярослав Всеволодович сказал брату Святославу, что идти далее, да еще в сторону от Днепра, не может, ибо земля его «далече», а дружина «изнемоглася».

Рюрик Ростиславович, напротив, стал настаивать на продолжении похода, говоря, что половцы лежат и их вежи в одном дне пути. Святослав Всеволодович с Рюриком согласился, да не захотел бросить Ярослава. Полк черниговский был пеш. Так и вернулись русские князья по домам.

Галиция

В Галиции в 1187 г. (1188 г.) 1 октября скончался Ярослав Владимирович Осмомысл. О князе автор «Слова о полку Игореве» сказал: «Галичкы Осмомысле Ярославе! Высоко седиши на своемъ златокованнемъ столе, подперъ горы Угорскыи своими железными плъки, заступивъ королеви путь, затворивъ Дунаю ворота, меча бремены чрезъ облаки, суды рядя по Дуная. Грозы твоя по землямъ текутъ, отворяеши Киеву врата, стреляеши съ отня злата стола салтани за землями…»

На второй день после кончины Ярослава положили в церкви пресвятой Богородицы в Галиче.

Ярослав застроил Галицию городами, церквями и монастырями, и жило княжество под его рукой как самостоятельная держава. Однако от Руси Галиция при Ярославе не отбивалась и угров и ляхов на свои земли не пускала.

Чувствуя скорую кончину, Ярослав собрал бояр и духовенство, покаялся в грехах и велел раздать имущество. И три дня по всему Галичу княжеские мужи раздавали золото и серебро.

Осмомысл, умирая, завещал галицкий стол младшему сыну Олегу, прижитому от сожженной горожанами наложницы. Старшему Владимиру Осмомысл давал Перемышль.

На том Владимира и галицких бояр водили целовать крест. Осмомысл надеялся оградить любимого Олега Настасьича от бед, да тщетно.

Не успело тело Ярослава остыть, как Галицию охватил мятеж. Олег Настасьич едва убежал в Овруч, к Рюрику Ростиславовичу. А на столе в Галиче сел Владимир Ярославович.

А у Рюрика Ростиславовича в 1187 г. родился сын Владимир, в крещении нареченный Димитрием.

В конце 1187 г. Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславович отправили в степь за Днепр на половцев воеводу «Романа Нездиловича» с черными клобуками. Однако половцы, бросив вежи, поспешили «в Доунаи».

В 1188 г. в Галиции не было покоя. Владимир Ярославович оказался «любезнивъ питию многомоу». Мало того, Владимир «поя оу попа женоу» и стал с поповной жить как с супругой. От этой женщины у Владимира было два сына.

Понятно, что при такой жизни Владимир Ярославович избегал советов своих мужей, ибо едва ли кто одобрял его поступки.

За всем внимательно следил Роман Мстиславович (сын Мстислава II Изяславовича), сидевший во Владимире-Волынском. Прежде всего он выдал свою дочь за старшего сына Владимира Ярославовича Галицкого. И в том был дальний расчет. Проявлял интерес Роман Мстиславович и к настроениям галичан. Те же не уставали возмущаться Владимиром «через его женолюбие», ибо где «оулюбивъ женоу или чью дочерь. поимашеть насильемь».

Начал Роман Мстиславович слать к галичанам «без опаса», призывая их изгнать беспутного князя, а его пригласить в Галич.

Галичане собрались с силами, поцеловали к Роману крест и восстали против Владимира. Но ни схватить, ни убить Владимира галичане не решались. Побаивались мести сторонников князя.

Наконец послали к Владимиру сказать, что восстали не против него, но потому, что «не хочемь кланятися попадьи».

Владимир Ярославович не сомневался, что галичане при первой возможности расправятся с его попадьей, как в свое время расправились с любовницей его отца. И собрав какое мог золото и серебро, взяв попадью, двух сыновей и дружину, Владимир Ярославич поехал в Венгрию, ко двору короля Белы III (1173–1196).

Галичане успели лишь отнять «Романовноу Федороу» (дочь Романа Мстиславича) у Владимира.

Скоро об отъезде галицкого князя в Венгрию стало известно во Владимире-Волынском. Роман Мстиславович дал свой город младшему брату Всеволоду, сказав, что «боле ми того не надобе», и поспешил в Галич.

Однако просидел Роман в галицком детинце недолго. Скоро князю сообщили, что Бела III с войском стоит по другую сторону Карпат. Роман, взяв какой мог «добытокъ Володимерь», поспешил к Владимиру-Волынскому. Поехали на Волынь с Романом и многие галичане.

Но Романа ожидала новая неприятность — его брат Всеволод затворился во Владимире-Волынском и ворот города отпирать не собирался. (Мы помним историю с Изяславом Давыдовичем, опрометчиво оставившим, уходя в Киев, свою «очину» — Чернигов — Ольговичам, да так туда более и не попавшим.)

Роман отправил жену в Овруч «с Галичанъками» по дороге через Пинск под опеку Рюрика Ростиславовича, а сам поехал за помощью в Польшу.

Однако в Польше помогать Роману не стали, и поехал князь в Белгород к Рюрику Ростиславовичу, своему тестю.

Когда Бела III вошел в Галич, то первым делом посадил на стол своего сына Андрея и «даде весь нарядъ Галичанамъ». А Владимира Ярославовича Бела III увез назад в Венгрию. Да еще король «ноужею отима добытокъ» (то есть доход, поступавший от налогов) у Владимира.

В Венгрии король посадил Владимира Ярославовича с поповной «на столпъ» (в башню).

Князь Роман Мстиславович вышел в Галицию и послал вперед в город «Преснескъ». Только город успели занять венгры и противные Роману галичане. И далее Роману в том походе пройти не удалось.

Тогда Роман отпустил брата своей супруги Ростислава (шурина) в Белгород, а сам вновь поехал в Польшу к Казимиру.

И вновь помощь ляхов не пошла Роману впрок. Роман подошел с поляками к Владимиру-Волынскому. Но Всеволод и не помышлял открыть ворота города. Ляхи уехали домой. А Роман поехал к Рюрику Ростиславовичу в Белгород.

Тесть дал Роману «Торцькыи» (г. Торческ в поросье), а Всеволоду Мстиславовичу пригрозил так, что тот скоро выехал из Владимира-Волынского и поспешил в свою волость в Белз.

Роман Мстиславович вернулся в свои хоромы в детинце Владимира Волынского и наверняка некоторое время наслаждался покоем отчих стен.

А на севере Руси в 1188 г. новгородцы попросили у Всеволода Юрьевича его свояка Ярослава Владимировича на княжение. А во Владимире-на-Клязьме 16 февраля был страшный гром. И «зарази двое чади, и храмину зажже» (Лаврентьевская летопись 1188 г.).

В 1189 г. Бела III прислал в Киев к Святославу Всеволодовичу просить сына. Так как речь в значительной степени шла о судьбе Галиции, Святослав Всеволодович, утаив от Рюрика Ростиславовича весть о переговорах, послал к венгерскому королю сына Глеба.

Скоро о том стало известно в Белгороде, и Рюрик Ростиславович отправил к Беле III Святослава Владимировича (сына то ли Владимира Мстиславовича, то ли Владимира Андреевича). Тогда же Рюрик стал слать с упреком к Святославу Всеволодовичу. В спор князей вступил митрополит и заметил, что, чем препираться, лучше бы отняли у венгров свою «отчину» — Галицию.

Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславович с сыновьями и братьями выступили было к Галичу, да скоро вернулись, «не урядившись о волостях». Святослав предлагал Галич Рюрику за земли вокруг Киева (гг. Белгород, Вышгород, Торческ и пр.). Рюрик же того не желал.

А в ту пору в Смоленске, при дворе Давида Ростиславовича жил сын галицкого изгоя Ивана Ростиславовича Берладника по имени Ростислав (в честь деда). К нему послали галичане гонцов, прося идти на княжение. Долго Ростислава Ивановича уговаривать не пришлось, и скоро он стоял на «Оукраине Галичькои», заняв два города.

Но галичане не были едины в отношении Ростислава Ивановича. Те, чьи дети и братья служили Андрею Венгерскому, стояли за королевича.

Узнав о распрях в Галиции, Бела III послал военную помощь в Галич. А Андрей без устали водил галицких бояр к кресту на присягу.

Когда Ростислав Иванович подъехал к стенам Галича, надеясь, что народ, побросав стяги, кинется под его руку, пришедшие с ним люди поняли, что дело неладно. Стали говорить Ростиславу о лести галичан. Многие из тех, кто ехал с князем от Смоленска, уехали прочь. Но Ростислав сказал, что, чем блудить в чужих землях, лучше сложить голову в своей. И поехал князь к галицким полкам, оставив свою немногочисленную дружину. Галичане и венгры обступили Ростислава и «сбодоша» его с коня.

Еле живого Ростислава Ивановича на руках внесли в Галич. Горожане «возмятошася. хотяче и изотяти». Венгры напугались и приложили «зелье смртьное» к ранам Ростислава.

Упокоили Ростислава Ивановича в церкви монастыря св. Иоанна.

Венгры, поняв, что без приглашения галичан Ростислав бы не появился, начали мстить горожанам. От мужей стали отнимать жен и дочерей «на постеле к собе». А в «божницахъ почаша кони ставляти». Галичане пожалели, что выгнали своего беспутного князя, пьяницу Владимира Ярославовича.

Русь 1189–1193 гг.

А на другом конце Руси, в Суздальском Ополье, 10 ноября 1189 г. (по Лаврентьевскому списку) скончался епископ Лука. 11 ноября Всеволод Юрьевич с игуменами, монахами и клирошанами положили Луку в Успенском соборе Владимира-на-Клязьме.

В 1189 г. 24 сентября у Всеволода Юрьевича умер сын Глеб. И в том же году родился другой сын, названный в крещении Георгием (Юрием) в честь деда Долгорукого. Недаром Всеволода прозвали на Руси Большое гнездо. Дети у этого князя рождались едва ли не ежегодно.

19 апреля 1190 г. скончался Святополк Юрьевич, шурин Рюрика Ростиславовича. Его погребли в Киеве в каменном соборе св. Михаила, построенном его прадедом великим князем Святополком II Изяславовичем в 1093–1113 гг. С кончиной правнуков Святополка II его потомство по мужской линии на Руси фактически пресеклось. Видно, сказалась и дурная слава Святополка II. Отшатнулись от его потомков и бояре, и черные люди, и жили они на Руси скромно, кормясь в небольших уделах милостью более жизнеспособных кланов Ярославовичей.

В 1190 г. в Белгороде похоронили епископа Максима, и Рюрик Ростиславович посадил епископом своего духовного отца — игумена св. Михаила «Андреяна Выдобычиского».

А из Суздальской земли в Киев приехали послы от Всеволода Юрьевича просить митрополита Никифора назначить епископом Залесской земли духовника князя Иоана. 23 января 1190 г. в Киеве Иоан был посвящен в епископы. А 25 февраля Иоан уже служил в Ростове Великом.

Сам Всеволод Юрьевич в это время находился там же, в Ростове «в полюдьи» (Лаврентьевская летопись — 1190 г.). Видно, русские князья XII в. не чуждались обычаев русских князей X в. и сами подобно киевскому Игорю каждую зиму, если не находились в военном походе, выходили в полюдье.

Впрочем, Русь Северо-Восточная в XII в. своими объемами едва уступала Руси Южной Киевской IX–XI вв. Только земли ее были севернее, лесистее и климат суровее. Власть же в ней в XII в. была в одних руках. На уделы земля не дробилась, и мощь Владимирской Руси мало-помалу сравнялась с мощью Руси Киевской, а позже и превзошла ее.

Но уже в XIII в. дети Всеволода Юрьевича стали дробить Северо-Восточную Русь на отдельные княжества, и их земли стали переживать то же, что и Киевская Русь в XII в., — усобицы и наведение степняков на противников.

Но мы забежали вперед. 10 марта 1190 г. Всеволод Юрьевич выехал из Ростова в Суздаль. И 13 (или 17) марта князь приехал во Владимир-на-Клязьме. Это были вехи зимнего полюдья Всеволода. Ибо 20 февраля 1190 г. у Всеволода родился сын, в крещении нареченный Федором, и «тогда сущю князю великому в Переяславли в полюдьи» (Лаврентьевская летопись — 1190 г.).

Маршрут зимнего полюдья Всеволода Юрьевича получается таков: 23 января 1190 г. — Ростов Великий; 20 февраля — Переяславль Залесский; 10 марта (уже 1191 г.) — вновь Ростов Великий; 13 (или 17) марта, проехав Суздаль, Всеволод вернулся во Владимир-на-Клязьме. А вскоре должны были начать вскрываться реки.

Но вернемся к делам Западной Руси. В 1190 г. они приняли весьма интересный оборот.

Бела III поставил для своего пленника Владимира Ярославовича шатер на вершине башни. С «веже каменое» и осматривал красоты Центральной Европы Владимир, утешаемый попадьей и двумя сыновьями.

Но то был сын Осмомысла, русский князь Ярославович. В одну из ночей Владимир изрезал шатер, свил «оужище» и «свесися» с башни, да не один, а с поповной и детьми. Среди сторожей у Владимира было двое «во приязнь». Эти люди довели князя до Германии.

Когда Генрих VI узнал, что попавший к его двору русский есть не кто иной, как «сестричичь» Всеволода Юрьевича, он принял Владимира с величайшей лаской и честью.

Скоро германский король отправил Владимира к Казимиру Польскому, веля довести князя до Галиции. Владимир Ярославович, стремясь оправдать подобное обхождение, посулил при германском дворе давать церкви (латинской) две тысячи гривен серебра «до года».

Казимир приставил к гостю своего мужа «Миклая» и отправил их в Галич.

Стоит ли говорить, что галичане, заслышав, что Владимир Ярославович близко, тотчас выгнали Андрея Венгерского и с радостью распахнули ворота пусть и перед беспутным, зато своим князем.

Сев в Галиче, Владимир Ярославович стал слать в далекий Владимир-на-Клязьме, моля «оуеви» своею Всеволода Юрьевича помочь удержать волость.

Это была попытка возобновить старый союз Галиции и Суздаля эпохи Долгорукого. Всеволод перспективы подобного союза оценил положительно и разослал послов ко всем русским князьям и даже к «королеви в Ляхы», дабы те целовали крест на том, чтобы не искать галицкого стола под Владимиром. И никто не посмел преступить крестное целование.

А в Киеве в 1190 г. Святослав Всеволодович оценил своего внука Давида Ольговича с «Игоревною» (уж не с дочерью ли Игоря Святославовича Северского?).

В первой половине 1190 г. половцы не посмели вторгаться на Русь и охотно примирились со Святославом Всеволодовичем и с Рюриком Ростиславовичем. И поехали те могучие князья, в относительном согласии правившие Южной Русью, в ладьях к устью «Тесмени». Там князья охотились и пировали и «тако наглоумистася» вернулись по своим теремам.

Осенью 1190 г. Святослав Всеволодович велел схватить князя торков «Кондоувдыя» по своей на него «обиде». За что Святослав обиделся на торка, неизвестно.

За «Кондоувдыя» вступился Рюрик Ростиславович. Это тем более понятно, что Торческ, столица поросья, находился в его ведении. Может быть, князь торков и попал в опалу к Святославу, что не ходил в его воле, а больше слушал Рюрика.

Святослав не мог не считаться со сватом Рюриком и «Кондоувдыя» отпустил. А князь торков, «не стерпя сорома», поехал не на Рось, а к половцам в степь.

Вскоре «Кондоувдыя» с радостью встречали у половецкого хана «Тоглыеви». Тюрки быстро нашли общий язык, и мысли их потекли в одном направлении. Стали думать, как отомстить Святославу Всеволодовичу.

А Святослава в Киеве не было. Он уехал за Днепр на встречу с братией своей — Ольговичами. Уехал из Белгорода в Овруч и Рюрик Ростиславович. И остался в городе Торческе лишь Ростислав Рюрикович.

Ипатьевская летопись повествует, что Кондоувдый с половцами осенью 1190 г. сжег острог города «Чюрнаевъ» и взял там двух жен и челядь. Правда, неясно, чьи были жены и челядь (уж не наложницы ли Святослава Всеволодовича?). После того половцы «Легоша по Висемь». А как отдохнули кони, кочевники поехали к «Боровомоу» и, узнав, что в Торческе сидит Ростислав Рюрикович, отступили в степь.

А отношения Ростиславовичей и Ольговичей стремительно охлаждались. Но, к счастью для Южной Руси, дело окончилось миром, и Святослав Всеволодович поцеловал крест к Ростиславовичам «на всей ихъ воле».

Зимой Ростислав Рюрикович со своими «мужами» и черными клобуками поехал изъездом до «Протолчии» вниз по Днепру и в «лоузе» Днепра (на луговине) захватил множество половецкого скота и полона. С тем князь стал отступать на Рось.

Половцы перешли Днепр вброд и в трех днях пути от Днепра на «Ивле» настигли Ростислава Рюриковича. Половцев вели «Колдечи, Кобанъ, Оуроусовича оба, и Бегъбарсъ Акочаевичь четвероже». Приехал к орде со своим полком и «Ярополкъ Томзаковичь». Судя по имени этого хана, знать Руси и половецкой верхушки смешивалась. Особенно тесно родством с половцами были связаны Ольговичи.

Увидев вознесшиеся в небо стяги Ростислава Рюриковича, половцы оторопели. Этого князя никто в степи не ждал. Шестьсот их воинов черные клобуки схватили, а остальных посекли. За хана Кобана взяли «искупъ».

Вернувшись в Торческ, Ростислав Рюрикович засобирался к отцу в Овруч. А Рюрик Ростиславович сидел в Пинске у тещи и был поглощен организацией похода на Литву. Там же, в Пинске, справляли свадьбу Ярополка Юрьевича (правнука Святополка II).

С походом на Литву ничего не вышло, ибо снег «стече» и в леса, на берега Немана, ни на санях, ни на колесах пройти было невозможно.

Зимой половцы подошли к Руси и взяли языка «во Воротцехъ», стремясь узнать, кто из князей где находится. Половцы узнали, что Святослав Всеволодович с полками стоит у «Коульдерева». Этого оказалось достаточно для того, чтобы половецкие кони помчались в степь. Святослав Всеволодович послал в Канев сына Глеба, а сам поехал в Киев.

И снова, как только в степи стало известно, что Святослав уехал от южных рубежей Руси, половцы с «Коунтоувдеемь» поспешили к «Товаромоу». Глеб им закрыл дорогу у Товарова, и половцы побежали к Роси.

Лед под половцами обломился, и те, кого не побили, утонули. Но многим удалось ускользнуть за Рось в поле, и среди счастливчиков был «Коунтоувдеи».

В 1191 г. хорошо нам знакомый Игорь Святославович Северский, бывший в ту пору зрелым и мудрым мужем сорока лет, выступил в степь. Но так далеко, как в 1185 г., князь не заходил и, набрав скота и коней, скоро вернулся на Сейм.

Зимой 1191 г. Игорь с братом Всеволодом, женатым на дочери хана Кончака, вновь ходил походом в степь. С Игорем шли три сына Святослава Всеволодовича — Всеволод, Владимир и Мстислав. Пустил в зимний поход сына Ростислава и Ярослав Всеволодович. Еще один Ольгович — Олег Святославович пустил в поход сына Давида. Игорю старшие Ольговичи доверяли как себе, считая, что северский князь весьма искушен в ведении степной войны.

Полки двигались до реки Оскол. Половцы отвели в глубь степи вежи и стали ожидать Ольговичей. Игорь, побоявшись повторения трагедии 1185 г., ночью отступил от Оскола. На рассвете половцы поспешили в погоню, да не угнались. Опыт Игоря сказался и в том, что в зимний поход 1191 г. шли лишь всадники и войско было мобильно и не рисковало тем, что может отстать пехота.

Все лето Святослав Всеволодович с Рюриком Ростиславовичем простояли с полками у Канева «стерегоучи земли Роуские».

Осенью «лепшие моужи» из черных клобуков стали просить у Рюрика Ростиславовича сына Ростислава идти в поход на половцев «на Доунаи». И сам Ростислав просился в поход и послал к отцу мужа «Рогъволода».

Но урок несчастного похода к Дону 1185 г. был свеж в памяти князей старшего поколения, и Рюрик сына к Дунаю не пустил.

Зимой Рюрик Ростиславович послал своих людей к половцам по «Коунтоувдея». Половцы бежавшего торка схватили, сделав это не бескорыстно, и привезли к Рюрику. Князь отпустил половцев с дарами, а «Коунтоувдею» дал город «Дверенъ» на Роси.

В Залесской земле 28 июля 1192 г. в древнем Суздале Всеволод Юрьевич устроил «постригы» сыну Юрию. Это был старинный индоевропейский обычай, упоминавшийся при рассказе о западных славянах. Он ознаменовывал передачу отрока от опеки матери заботам отца. Юного Юрия назвали в честь деда Долгорукого, и его постриг имел особое значение для суздальцев. Ведь именно Суздаль служил резиденцией Долгорукому.

После пострига Юрия посадили на коня, и великое торжество охватило Суздаль. Присутствовал на древнем языческом по сути празднике и новый епископ Северо-Восточной Руси Иоанн.

К слову сказать, обряд пострижения при посвящении в монахи у христиан едва ли старше славянской традиции пострижения отроков при их возмужании и переходе в разряд юношей.

В 1192 г. Ростово-Суздальская земля продолжала расцветать под заботливой и твердой десницей Всеволода Юрьевича. Во Владимире-на-Клязьме 22 августа владыка Иоан в присутствии князя торжественной службой освятил начало строительства храма Рождества Богородицы. В то же время побелили известью Успенский собор Владимира и обновили церковь пресвятой Богородицы в Суздале.

В 1192 г. Всеволод Юрьевич вел работы по расширению и укреплению владимирского детинца.

В 1192 г. в большом княжеском гнезде Всеволода появился еще один птенец, названный в честь прадеда Мономаха Владимиром, а в крещении нареченный Димитрием.

Осенью 1193 г. Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславович съехались с половцами в Каневе. Ростислав Рюрикович привел в Канев ханов «Акоуша и Итоглыя», именуемых «Лоукоморци». Это были тюрки, кочевавшие в Северном Причерноморье, у Луки моря. Такую луку Черное море выгибает при устье Днепра и Днестра, хотя Азовское море при устье Дона также представляет собой своеобразную луку, скорее походящую на острый угол.

Половцы «Лоукоморьские» охотно шли на примирение с Русью, ибо наверняка так или иначе участвовали в обмене товарами между Восточной Европой и греческими городами Крыма, Малой Азии и юга Балкан. Выгоды от мира и торговли для лукоморских половцев (как в свое время для нижнеднепровских скифов) были предпочтительнее сомнительной удачи на войне.

Сложнее обстояло дело с половцами левобережного поднепровья. От их веж приехали «Боурчевичи» и стали за рекой напротив Канева. «Боурчевичи» заявили, что русские князья должны приехать к ним за Днепр. Святослав и Рюрик возразили, что ни при дедах, ни при отцах их того не бывало, чтобы русские князья ехали к половцам. Так Боурчевичи и уехали прочь, не помирившись.

А «Лоукоморци» искренне просили мира. Да Святослав Всеволодович не пожелал, хотя Рюрик его и уговаривал на мир.

Не помирившись с половцами осенью, Рюрик предложил Святославу зимой пойти походом в степь «земле стеречи». Святослав отказался, сославшись на то, что «жито не родилося».

Рюрик Ростиславович засобирался в зимний поход на Литву «деяти ороудеи своих». Это не понравилось Святославу Всеволодовичу, ибо он зимой собирался поехать на левый берег Днепра «своихъ деля ороудеи» (решать свои дела). Пришлось Рюрику остаться стеречь Русскую землю.

Как только пришла зима и замерзли реки, приехали послы от черных клобуков к своему любимцу Ростиславу Рюриковичу звать в поход на половецкие вежи. Князю предложение пришлось по душе, и он забросил зимнюю охоту в устье Припяти и поспешил от «Чернобыля в Торцькыи» на Рось, не повидав отца. Ростислав сказал своей дружине, что до того, как отец выступит наконец в Литву, они успеют сходить в степь. Сборы в поход заняли три дня. Послали в «Треполь» к Мстиславу Мстиславовичу (быть может, сын Мстислава Ростиславовича Храброго, умершего в Новгороде, но он был очень юн в 1193 г.). Тот князь приехал за Рось с «Здеславомъ с Жирославичемь». И пошла молодежь изъездом по степи. На реке «Ивле» удалось схватить стражи половецкие. От них узнали, что стада лежат в одном дне пути «по сей стороне Днепра по Роуской» (то есть на правобережье Днепра). Князья с дружиной и черными клобуками всю ночь по снегу мчались в указанное место и на рассвете, словно внезапно налетевший ветер, напали на половцев. Видно, Ростислав шел так быстро, что даже половецкие кони не могли донести весть о его приближении к вежам. Урок похода 1185 г. пошел впрок русским князьям.

На Рось спутники Ростислава гнали тучи скота, коней и полон. Половцы настигли Ростислава, но, увидев его силу, побоялись напасть. Так и шли кочевники до змиевых валов над Росью, по-волчьи глядя на реявший в ясном зимнем небе стяг Ростислава Рюриковича.

Ростислав приехал в Торческ на рождество и сразу поспешил в Овруч к отцу с «саигаты» (с дарами).

А Рюрик все собирался в поход на Литву. Да снова некстати приехали послы от Святослава Всеволодовича, говоря, что, если сын «зачалъ рать», следует идти в «Роусь» стеречь землю. Пришлось Рюрику Ростиславовичу с полками оставшиеся зимние месяцы простоять под Василевом на р. Стугне. А сын его отпросился к дяде Давиду в Смоленск. Скоро подарки, привезенные из степи, раскладывали перед Давидом Ростиславовичем в хоромах при устье Смядыни под Смоленском. Дядя, глядя на племянника, наверняка подумал, что не перевелись молодцы среди Ярославовичей. У самого Давида в 1193 г. родился сын Мстислав, в крещении нареченный Федором.

Когда Всеволод Юрьевич узнал, что Ростислав Рюрикович в Смоленске, а был князь зятем Всеволода, он пригласил его к себе с дочерью в Суздаль.

А во Владимире-на-Клязьме 23 июня 1193 г. в полночь начался пожар, бушевавший до заката. Погорели четырнадцать церквей и половина города.

Остаток зимы 1193 г. Ростислав провел в Залесской земле, одаривая могучего тестя «саигаты». И лишь по весне князь с дарами вернулся в Южную Русь.

А половцы воевали по «Оубережи» (по берегу Днепра, ниже устья реки Стугны).

В начале весны Святослав Всеволодович поехал в город Карачев, на южное пограничье дремучих вятичских лесов. Скоро Святослав созвал Ольговичей в «Роговъ». Из Чернигова приехал Ярослав Всеволодович, а из северских земель приехали Игорь и Всеволод Святославовичи. Решили Ольговичи вернуть Чернигову его бывшую волость — Старую Рязань. Послали в Суздаль к Всеволоду Юрьевичу, зная, что у него к рязанцам свой счет. Но Всеволод был занят далеким от войны делом. И пришлось Святославу Всеволодовичу из Карачева ехать не к Старой Рязани, а к среднему Днепру.

По пути из Карачева князь занемог, и везли его летом в санях, ибо «нечто извергълося емоу на нозе». В Вышгороде Святослав, плача, поцеловал гробницы Бориса и Глеба и хотел приложиться к гробу своего отца Всеволода Ольговича, да поп отошел с ключом. И поехал Святослав, досадуя, в Киев.

В Вышгороде Святослав был в пятницу, а в субботу князь молился в церкви св. Кирилла в Киеве. Это была последняя церковная служба великого князя, и он это чувствовал.

В понедельник Святославу Всеволодовичу доложили, что из Византии приехали сваты просить за царевича внучку князя Офимью, дочь Глеба Святославовича. Святослав выслал к сватам киевских бояр. А у самого князя силы убывали с каждым часом. Стал отниматься язык. Святослав принял монашеский постриг и послал к свату Рюрику Ростиславовичу.

В июле 1194 г. Святослав Всеволодович, старейший из Ольговичей, скончался. Его положили в монастыре отца — св. Кирилла.

Со смертью Святослава закончился хрупкий мир, зиждившийся на равновесии интересов различных княжеских семей, городов, бояр и волостей.