Глава 17 РУСЬ 1194–1215 гг.

Рюрик Ростиславович (1194–1215)

Летним утром киевляне стояли под сводами Софии и, распевая церковные песнопения и широко крестя грудь, поглядывали на алый плащ Рюрика Ростиславовича, правнука Мономаха. При том присутствовали и бояре Всеволода Юрьевича.

В 1195 г. в Городце Остерском стучали топоры плотников. Обновлял обгоревшие городни крепости Долгорукого «тивун» Всеволода Юрьевича Гюря. Интерес к южнорусской вотчине у залесского князя был не случаен, и момент подобран неспроста.

Впрочем, топоры плотников 29 июля 1195 г. застучали и в Переяславле-Залесском. Стали рубить венцы городен крепости, окружившей неправильным овалом белокаменный Георгиевский собор.

В Старой Рязани в 1195 г. скончался Игорь, один из старших Глебовичей.

В 1195 г. послал Рюрик Ростиславович в Смоленск к брату Давиду, прося приехать и подумать с братией о «Володимере племени».

На «роусальной неделе» смоленские ладьи причалили под «вышегородским детинцем», и князь Давид Ростиславович, ступив на землю Киевской Руси, перекрестился на главу каменного собора Бориса и Глеба.

Вскоре Давид сидел на обеде у брата Рюрика. Затем Давид поехал на обед к племяннику Ростиславу Рюриковичу в Белгород. Всюду князья веселились и одаривали друг друга.

Давид позвал Рюрика к себе на обед. Затем Давид дал обед игуменам киевских монастырей, а позже пригласил на обед черных клобуков, и верные Руси тюрки, стражи поросья, «попишася» и едва ушли с княжескими дарами.

Наконец, сами киевляне дали приехавшему из Смоленска правнуку Мономаха свой пир и оказали на нем Давиду Ростиславовичу честь великую, словно то был его прадед.

Давид не остался в долгу и пригласил на обед к себе киевлян. Конечно, так Ольговичей в днепровской столице не встречали и не провожали.

Скоро Давид с Рюриком «ряды вся оуконча», и князь засобирался в Смоленск.

А на западе Руси, в городе Белз, в апреле 1195 г. скончался Всеволод Мстиславович (сын Мстислава III, в свое время не пускавший брата Романа во Владимир-Волынский. Хоронил князя местный епископ с игуменами и попами в каменном соборе Владимира-Волынского.

Стоило Ростиславовичам разъехаться из Киева, как к Рюрику прибыли послы от Всеволода Юрьевича из Суздальской земли. Всеволод был старейшим из потомков Мономаха и знал, что в Киеве без оглядки на него едва ли решатся на сколько-нибудь серьезный шаг. Послы Всеволода передали Рюрику недовольство своего князя по поводу того, что, «рядя русскую землю» (Южную Русь), не дали Всеволоду волости. Рюрик Ростиславович стал интересоваться у послов, какие города Всеволод желал получить. И обнажилась одна из черт суздальского князя — коварство.

Послы заявили Рюрику, что их князь просит «Торцького. Треполя. Корьсоуня. Богоуславля. Канева». То были города к югу от Киева, отданные Ростиславовичами их двоюродному племяннику и к тому же зятю Рюрика Роману Мстиславовичу, сидевшему во Владимире-Волынском. Всеволод Юрьевич, стремясь влиять на события, происходящие в Южной Руси, действовал по принципу «разделяй и властвуй», чтобы все были разобщены и за помощью и советом приезжали на берег Клязьмы.

Рюрик сильно озаботился требованиями Всеволода Юрьевича, ибо ему не хотелось обижать Романа Мстиславовича.

Вообще создается впечатление, что Киев до середины XII в. был сам по себе с прилегавшей к нему землей союза полян, чрезвычайно лакомым куском для Ярославовичей. И в ту пору Киев и его волость, от Канева до Вышгорода, были самостоятельной, цельной и весомой силой.

Во второй половине XII в. Ярославовичи, обжив свои уделы, превратили Киев с волостью в некий составной пирог, и каждый крупный удел Руси имел в Киеве не только собственный княжеский двор и монастырь, но и ряд городов около Киева — своего рода долю в наследстве Ярослава Владимировича Мудрого.

Отсюда вывод: самое устойчивое правление на Руси то, в котором представлены все наиболее могучие силы государства. Интересы слабейших этой могущественной коллегией рубились на корню.

Первую группу князей, практически совместно управлявших Русью, представляют дети Ярослава Мудрого — Изяслав I, Святослав Черниговский и Всеволод Переяславский. Один из этих князей был великим киевским, но без опоры на братьев ни одного крупного вопроса решать не мог.

Вторая группа Ярославовичей, правящих Русью совместно, представлена так: Святополк II Изяславович, Олег Святославович и Владимир II Всеволодович Мономах.

Но следут оговорить, что совместное правление Ярославовичей было вынужденно, князья шли на это поневоле и не оставляли собственных интересов, в частности стремясь овладеть Киевом.

Святослав Всеволодович, представлявший интересы Ольговичей, правил, сообразуя свои действия с потомками Ростислава Мстиславовича Смоленского. И эта власть была в состоянии оградить Русь от более крупных внутренних конфликтов. Со смертью Святослава Всеволодовича устойчивость власти оказалась утраченной, и первым это понял Всеволод Юрьевич Большое Гнездо.

Рюрик Ростиславович не мог решиться отнять города у Романа и прибег к совету митрополита Никифора.

Митрополит, поняв, что лучше обидеть младшего, чем иметь рать со старшим, снял с Рюрика крестное целование к Роману на себя и посоветовал уважить Всеволода Юрьевича.

Роман Мстиславович киевским послам сказал, что не возражает против иной волости на Руси, но может за то взять и «коунами».

Юрьевич получил требуемые города: Торческ, Корсунь, Богуслав, Треполь и Канев.

И коварство Всеволода Юрьевича проявилось вновь. Торческ Всеволод отдал своему зятю Ростиславу Рюриковичу, а по остальным городам посадил посадников.

Такой пощечины Ростислав Мстиславович уже не вынес. Он решил, что Рюрик нарочно сослался на волю Всеволода Юрьевича, дабы дать Торческ сыну Ростиславу. Это Всеволоду Юрьевичу и было нужно. Потомков Мстислава I Владимировича он поссорил. Роман начал слать к Рюрику, коря, что он «смолвился» со Всеволодом Юрьевичем. А это означало, что Западная Русь единой уже не будет.

Послал Роман «мужей» к Ольговичам в Чернигов, в терем Святослава Всеволодовича, ища союзников в борьбе с тестем Рюриком Ростиславовичем.

О том стало известно Рюрику, и уже он послал к Всеволоду Юрьевичу, прося помощи, а к Роману Юрий отправил гонца, и тот поверг крестные грамоты к ногам князя. Роман Мстиславович испугался и поехал в Польшу к «Казимиричемь».

А польские князья сказали, что рады помочь Роману, да дядя их «Межька» хочет отнять у них волости. Так Роман Мстиславович оказался на одном поле с Межком. Сражение с Казимировичами Роман проиграл, потерял много воинов и едва укрылся в ближайшем городе.

Во Владимир-Волынский Романа принесли на носилках. Невольно вспоминается история, как Роман Мстиславович, ища стола в Галиче, едва не потерял собственный стол на Волыни и лишь благодаря заступничеству Рюрика Ростиславовича снова вокняжился во Владимире-Волынском.

И снова Роман Мстиславович свои походы в Польшу и дипломатические ходы на Руси окончил посольством к тестю Рюрику Ростиславовичу, только уже не в Белгород, а на старокиевскую гору. Вступился за Романа и митрополит Никифор. Рюрик смилостивился и отправил послов во Владимир-Волынский с крестом. Роман крест к тестю целовал да еще получил «Полоны и полъ търтака Корьсоуньского» (быть может, половину налогов, взимавшихся в Корсуне).

Урожай 1195 г. сильно пострадал от саранчи. Осенью Рюрик Ростиславович решил укрепить свою власть в Киеве дипломатическими шагами. Князь отправил послов к свату Всеволоду Юрьевичу и к брату Давиду Ростиславовичу в Смоленск. Рюрик предложил им отправить бояр и духовенство к Ольговичам, чтобы те целовали крест на том, чтобы не искать чужих волостей. Ольговичи в свою очередь собрались и подумали.

Ответ их был таков: мы не «Оугре ни Ляхове, но единого деда есмы вноуци» и при жизни Рюрика, Давыда и Всеволода волостей искать не станем, а там как Бог даст.

Такой ответ ни Киев, ни Смоленск, ни Владимир-на-Клязьме удовлетворить не мог. Всеволод Юрьевич даже засобирался в зимний поход на Ольговичей, да те, испугавшись, прислали на Клязьму игумена «Деонисья». Игумен сумел умаслить Всеволода, и князь хотя и с неохотой, но с коня слез.

Сумели Ольговичи убедить в своих мирных намерениях и Рюрика Ростиславовича. Тот князь поцеловал крест, распустил на зиму полки и по обыкновению уехал в Овруч «своихъ деля орудеи». А зимой 1195 г. во вторник на Федоровой неделе в девять часов утра Киев и вся его волость пережили землетрясение. Земля дрогнула, каменные и деревянные церкви задрожали, а люди, крестясь и моля бога о милости, падали ниц.

Игумены предрекли, что это недобрый знак народу «на падение многимъ и на кровопролитье».

В феврале 1195 г. скончался князь Изяслав Ярославович, названный Меньший. Это был внук Владимира Мстиславовича, всю жизнь пробегавшего от племянника Мстислава II Изяславовича. Меньшим же князь был назван оттого, что на Руси за ним не стояли ни города с волостями, ни бояре с дружиной. О всем том не позаботился в свое время дед князя, и ветвь в древе Ярославовичей увяла сама собой. А бороться за волости могли лишь крупнейшие семьи Ярославовичей — потомки Мстислава I Владимировича, дети и внуки Юрия Владимировича Долгорукого, Ольговичи, рязанские Глебовичи да полоцкие потомки Всеслава Брячиславовича. Остальные отпрыски Ярославовичей и потомков Владимира I подминались сильнейшими княжескими кланами и переходили сначала в разряд меньших князей — подручников, а потом и вовсе превращались во владельцев одного или нескольких сел. Однако князья эти сохраняли титул. Оттого и в наши дни, если хорошенько поискать по миру, можно найти немало отпрысков княжеских семей.

Изяслава Ярославовича похоронили в обители св. Феодора в Киеве рядом с отцом.

Честолюбие Ольговичей

Зимой 1195 г. «в великое говение» Ольговичи решились преступить крестное целование к Рюрику Ростиславовичу — не воевать, пока Ольговичи не договорятся с Давидом Ростиславовичем Смоленским и Всеволодом Юрьевичем Суздальским. Сидевший в Чернигове Ярослав Всеволодович послал с племянниками рать на Давида Ростиславовича в удерживаемый под контролем Смоленска Витебск, важный торговый город на западнодвинском пути в Балтику. Ольговичи понимали, насколько удар был болезнен для Ростиславовичей, и намеренно стремились отнять у соседа ресурс, который во многом подпитывал его могущество.

Рюрик Ростиславович в ту пору сидел в Овруче и пребывал в безмятежном неведении.

Ольговичи, не дойдя до Витебска, не удержались от того, чтобы повоевать Смоленскую волость. Давид Ростиславович, о том узнав, послал навстречу Ольговичам племянника Мстислава Романовича и Ростислава Владимировича (вероятно, один из меньших князей) с полком да еще своего зятя, рязанского княжича Глеба Владимировича со смолянами.

Когда Ольговичи узнали, что к ним подходит сила из Смоленска, они остановились и утоптали вокруг себя снег. А был он зимой очень глубок.

Мстислав Романович, завидев у леса неприятеля, изрядил свой полк и сразу помчался на Ольговичей. В начавшемся сражении смоляне посекли Давида Ольговича (внука Святослава Всеволодовича), тысяцкого «Михалко». Вскоре стяги Ольговичей пали. И объятый пылом сражения Мстислав Романович погнался за остатками их рати в лес, разметывая облака снега из-под копыт.

Но на беду смолян рядом с Ольговичами стоял полк подошедших им в помощь полоцких князей (противники Ростиславовичей).

Полочане, увидев, что Мстислав Романович «с передними» погнался за Ольговичами, ударили в тыл смолянам. Так поле сражения оказалось в руках полоцких князей, союзников Ольговичей.

Когда смоляне вернулись из погони на поле, они не сразу поняли, что попали в стан неприятеля. Ростислав Владимирович, рязанский князь Глеб Владимирович едва ускользнули к Смоленску. А Мстислава Романовича полочане схватили.

Когда Олег Святославович со своим черниговским полком обернулся назад, то увидел стяги Мстислава Романовича павшими. Ольговичи развернули коней и приехали на несчастное для смолян поле сражения. Олег Святославович «испроси» у Бориса (одного из полоцких князей), сидевшего в Друцке, плененного Мстислава Романовича — самый дорогой трофей сражения. Тогда же в Чернигов была отправлена весть о победе.

Новость всколыхнула Ольговичей, и вскоре зимней дорогой к Смоленску шли их полки, утопая в клубах шедшего от дыхания сытых коней пара.

Но вмешался Рюрик Ростиславович. Из Овруча на «перекы» Ольговичам приехал посол с крестными грамотами. Рюрик велел ему передать, что пусть Ольговичи идут на Смоленск, он же пойдет на Чернигов, а там как бог даст.

Ольговичи повернули полки на юг и поспешили в волости, усеивая зимние дороги клоками сена и лошадиным навозом.

Скоро Рюрик Ростиславович слушал посла Ольговичей. Тот приехал «оправливаяся во крестное целованье», то есть выгораживая Ольговичей. А Давида Ростиславовича посол винил «про Витебьскъ», говоря, что он помогает зятю — одному из полоцких князей. Рюрик возразил послу, говоря, что уступил Витебск Ольговичам и посла с уведомлением отправил к Давиду в Смоленск, да только Ярослав Всеволодович Черниговский «того не дождавъ» пустил племянника к Витебску, тот же «воевал волость Смоленскую».

Так Ростиславовичи и Ольговичи препирались и в ту зиму не «оуладишас».

В конце зимы 1195 г. скончался князь Глеб Юрьевич, сидевший в Турове. Это был один из правнуков Святополка II. Глеб был шурином Рюрика Ростиславовича, и тело его отпевал в златоглавом соборе Михаила в Киеве митрополит Никифор.

Потомство Святополка II вымирало, и их Турово-Пинская волость переходила в руки потомков Мономаха. И тут помощь Мономашевичам оказала тонкая политика продуманного заключения брачных союзов.

В 1196 г. распри Ярославовичей переросли в вооруженное противостояние, ибо баланс сил на Руси утратил устойчивость и каждый при новом разделе стремился отстоять побольше.

Рюрик Ростиславович послал мужей к Всеволоду Юрьевичу, прося князя сесть на коня и «снятися» всем потомкам Мономаха у Чернигова. Рюрика, кроме прочего, бесило пленение племянника Мстислава Романовича, и идти на Ольговичей он собрался всерьез.

От Всеволода Юрьевича вестей не было все лето. Ольговичи закрыли все пути и дороги в своих землях и не пускали гонцов из Киева ни к Смоленску, ни к Владимиру-на-Клязьме. Рюрик Ростиславович все то время собирал полки, привел союзных половцев (быть может, от Луки моря) и, перейдя на левый берег Днепра, начал воевать волости Ольговичей.

Ответ Рюрику, полученный от Всеволода Юрьевича, гласил: «…ты починай а язъ готовь с тобою».

Ярослав Всеволодович из Чернигова стал слать мужей к Рюрику, изъявляя волю к миру. Рюрик потребовал от Ярослава, чтобы Ольговичи дали пути «слати» в Смоленск и Суздаль.

Но Ярослав этого допустить не желал, резонно полагая, что пользы ему от сношений Мономашевичей не будет.

Так и шла война между Рюриком Ростиславовичем и Ольговичами все лето до осени.

А еще раньше, в мае 1196 г., в стане Ольговичей была великая печаль. Скончался северский князь Всеволод Святославович, брат Игоря.

Всеволод был среди Ольговичей, согласно летописи, самым добрым, мужественным и воспитанным. Князя в черниговском соборе отпевали местный епископ и игумены.

Осенью волости Рюрика Ростиславовича с запада, из Волыни, принялся покорять зять Роман Мстиславович. Этот князь сумел снестись посольствами с Ольговичами, целовал к ним крест и решил, что с ними ему по пути. Более того, Роман собрался постричь в монахини свою супругу, дочь Рюрика.

Зимой 1196 г. Роман Мстиславович, поняв, что война с тестем до добра не доведет, отправился воевать с северными соседями — балтским народом ятвягов. Волыняне мстили ятвягам за набег.

А у Всеволода Юрьевича в его большом гнезде 26 марта 1196 г. появилось пополнение — сын, в крещении нареченный «Таврило». А 1 мая 1196 г. владыка Иоанн над городскими воротами Владимира-на-Клязьме заложил каменный храм во имя «Акыму и Анны». 3 ноября 1197 г. (по Лаврентьевской летописи) храм освятили. А 10 января 1197 г. из греческого Солуня во Владимир привезли «Дека».

Северо-Восточная Русь продолжала пребывать под рукой единого правителя и с каждым годом стремительно превращалась в наиболее весомую силу на Руси.

В Смоленске 24 апреля начавшегося весной 1197 г. скончался Давид Ростиславович. Он княжил в Смоленске восемнадцать лет и помимо прочего оставил после себя в Смоленске Каменную церковь архистратига Михаила, «какой нъе в полоунощнои стране».

Хоронили князя епископ смоленский Семеон «и вси игоумени и попове» с боярами. Присутствовал на похоронах и племянник покойного Мстислав Романович, счастливо выбравшийся из темницы Ольговичей.

Тело Давида положили в церкви Бориса и Глеба, выстроенной его отцом Ростиславом Мстиславовичем в монастыре на Смядыни.

Перед смертью Давид принял монашеское пострижение. Вслед за ним в монахини постриглась его княгиня.

Давид Ростиславович смоленский стол оставил племяннику Мстиславу Романовичу, а своего сына Константина отправил «в Роусь» к брату Рюрику.

Рюрик Ростиславович 6 декабря 1197 г. в Белгороде, в городе, где княжил долгие годы, «созда» каменный храм св. Апостолов. На освящение храма приехал митрополит Руси Никифор с епископом Юрьевским и Белозерским Андреяном.

По окончании богослужений Рюрик дал пир духовенству и пригласил на него «епископа Андреяна Юрьевского, епспа и архимандрита Василя Печерского, игоумена Моиисея, игоумена Михаила Выдобычьского» и много иных игуменов, черноризцев, пресвитеров и весь священнический чин. И ни один с пира не ушел без княжеского подарка.

В 1197 г. Рюрик Ростиславович «создал» церковь св. Василия в Киеве на «Новом дворе». Освящали церковь 1 января 1198 г. митрополит Никифор и епископ Юрьевский и Белгородский Андреян.

Новгородская вольница

Интересна природа новгородской независимости. Князья Ярославовичи для бояр Новгорода, да и всего русского севера, были лишь своего рода охранной грамотой, могуществом семьи ограждавшие Новгород от обид. Менялся расклад сил в Южной и Суздальской Руси, и тот же час в Новгороде менялся князь. Откуда проистекала такая сила новгородского боярства? Ведь на иных землях Руси князья Ярославовичи и Владимировичи уже несколько столетий как прибрали к рукам города, волости и вовсю делили и рядили между служившими им боярами села, еще недавно населявшиеся абсолютно независимыми хлебопашцами. И никто на Руси с княжеско-боярской системой совладать не мог. А вот новгородцы князей почти ни во что не ставили и держали за наемных воевод и пугал для соседей. Более того, новгородцы князя и дружину могли запросто избить, заковать и посадить под стражу, а княжну спровадить в монастырь.

Независимость Новгорода могла держаться прежде всего на том, что ни один княжеский клан в северорусских землях не имел корней или материальной базы, за исключением княжеской резиденции — Городища под Новгородом. Ярославовичам по большому счету не на что и не на кого было опереться в Новгороде. Быть может, это связано и с тем, что север Руси в VIII–XIII вв. фактически представлял собой труднопроходимую тайгу. Двигаться по землям можно было лишь узкими лентами рек. На их берегах были разбросаны редкие погосты, служившие маяками в безбрежном море вечнозеленой хвои, топей, озер и поросших мхом валунов. Князьям просто негде было зацепиться и закрепостить хлебопашцев. Мало того, что на севере Руси их было намного меньше, чем на юге или в суздальском ополье, они всегда могли сняться с места, и ищи их среди лесов и мхов хоть до скончания века. А это значит, что князья были лишены возможности в зимнем полюдье закладывать из золотых и серебряных гривен и кун основу того могущества, власть и богатство которого впоследствии обеспечивали им обладание всем краем.

Недаром и в XVII–XIX вв., в пору крепостничества, русский север продолжал оставаться свободным от рабства и в этом смысле смыкался со степями юга Восточной Европы. Там бушевала казачья стихия, и появление бояр в ее среде было немыслимо и грозило последним расправой, а часто и гибелью. Кстати, неспроста донские казаки до XVIII в. не заводили у себя оседлого хлебопашества и не имели семей. Уроки русской истории буйным головушкам были хорошо известны.

К Олеговичам послали требование — отступиться от Романа Мстиславовича Волынского и выгнать из черниговских земель Ярополка Ярославовича (непонятно, почему именно этот Ольгович должен был быть изгнан). Просил Всеволод у Ольговичей и своего свата Мстислава Романовича (тогда непонятно, кто помогал Владимиру Галицкому под Каменцом). Ярослав Всеволодович Черниговский обещал отдать Мстислава и выгнать Ярополка, а отступиться от Романа не пожелал.

Дело кончилось тем, что Ярослав Всеволодович целовал крест, поклявшись «не искать под мономашичами волостей». Всеволод Юрьевич о том уведомил Рюрика Ростиславовича и 7 октября вернулся во Владимир-на-Клязьме.

Новость привела Рюрика в ярость. Он послал к Всеволоду мужа и напомнил суздальскому князю его слова: «Кто мне ворогъ, то и тебе ворогь». Припомнил Рюрик Всеволоду и то, как он поссорил его с зятем Романом из-за волостей. В конце концов Рюрик отнял у Всеволода злосчастные пять городов к югу от Киева и роздал их своим братьям.

Новгородцы зимой 1196 г. выгнали свояка Всеволода Ярослава Владимировича (быть может, сын Владимира Мстиславовича), никого по большому счету не представлявшего и на Руси прав новгородцев отстоять неспособного. Приехали послы из Новгорода к Всеволоду Юрьевичу, слезно прося дать сына «любо иного кого». Всеволод «ихъ воли не створи». И поехали новгородцы в Чернигов к Ярославу Всеволодовичу просить младшего сына на княжение. А Всеволод Юрьевич посадил свояка Ярослава Владимировича в Новый Торг и тем поставил под контроль хлебный транспорт, шедший с верхней Волги в Новгород.

Русь 1196–1200 гг.

Люди Романа Мстиславовича приехали в «Полоны» (пожалование Рюрика Ростиславовича) и оттуда разоряли волости Давида Ростиславовича и Ростислава Рюриковича.

Узнав о том, Рюрик Ростиславович послал мужей в Галич к знакомому нам Владимиру Ярославовичу и просил его завоевать волость зятя Романа Мстиславовича.

Это была цепная реакция на войны и союзы. Кланы Ярославовичей превратились в слоеный пирог, полный яда и взаимных упреков.

Владимир Ярославович Галицкий, взяв племянника Рюрика Мстислава (Романовича) (к тому времени Ростиславовичи вызволили его из плена Ольговичей), принялся жечь области Романа у «Каменця» и, ополонившись челядью и скотом, вернулся в Галицию.

Осенью Ярославу Всеволодовичу в Чернигове доложили, что Всеволод Юрьевич и Давид Ростиславович жгут «Вятьския городы». Ольговичи собрались, подумали и выступили навстречу Всеволоду Юрьевичу. В Чернигове Ольговичи оставили Олега и Глеба Святославовичей. Затворили еще пять городов «блюдяся» от Рюрика Ростиславовича.

Ольговичи стали устраивать по дорогам засеки, а по рекам велели мосты «подсечи». И «заложившись», послали к Всеволоду Юрьевичу мужей, предлагая помириться.

Всеволод Юрьевич сел думать с Давидом Ростиславовичем, рязанскими князьями и боярами. Всеволод склонялся к миру. Давид предлагал идти к Чернигову, как и уговорились с Рюриком Ростиславовичем. Хотели идти к Чернигову и рязанские князья. Но Всеволод настоял на своем.

В 1198 г. Всеволод Юрьевич послал в Киев к митрополиту на утверждение нового епископа северо-восточных земель Павла. А 28 августа 1198 г. (1197 г. по Ипатьевской летописи) у Всеволода родился младший и последний сын, в крещении нареченный Иоанном.

В 1198 г. в Чернигове скончался старейший из Ольговичей Ярослав Всеволодович. Князя отпевали черниговский епископ с игуменом и братией и похоронили в Спасском соборе города.

На столе в Чернигове сел Игорь Святославович, герой несчастного похода 1185 г.

А у Ростислава Рюриковича по другую от Ольговичей сторону Днепра родилась дочь, нареченная Ефросиньей. Прозвали княжну, видимо из-за ее красоты, «Изморагдъ» — по названию драгоценного камня.

В Киеве искренне любили Мономашевичей, и весть о рождении княжны встретили с радостью. В Вышгород за Ефросиньей приехал дядя Мстислав Мстиславович с супругой Предславой. Девочку повезли в Киев «дедоу и к бабе» (к Рюрику Ростиславовичу и его супруге). Воспитали Ефросинью-Изморагд «в Киеве на Горахъ».

В 1199 г. Рюрик Ростиславович, фактически бывший Великим князем киевским, отдал дочь «Всеславу» в Старую Рязань за одного из тамошних князей Ярослава Глебовича. Так был закреплен союз Киева и Смоленска со Старой Рязанью, призванный сдерживать черниговских Ольговичей.

Не забывал Рюрик и о церковном устроении Южной Руси — чудной, златоглавой, увенчанной крестами страны на берегах могучего Днепра. 2 июля 1199 г. Рюрик заложил стену каменную под церковь Михаила под Днепром на «Выдобычи». Этот монастырь построил прапрадед Рюрика Всеволод Ярославович, и вклад князя в устроение обители был его лептой в каменном летописании. Рюрик Ростиславович имел «любовь несытноу о зданьихъ» и строил, в меру возможностей, добротно и не скупясь. А княгиня Рюрика Анна, стремясь не отстать от супруга, раздавала щедрую милостыню для «маломощехъ и всихъ бедоующихъ» и пеклась о церковных «потребах».

Рюрик Ростиславович, помимо строительства, пекся об украшении храмов. В 1199 г. для росписи стен Михайловского собора Выдубичского монастыря князь пригласил художника и своего друга по имени «Милонегъ Петръ».

А Всеволод Юрьевич 30 апреля 1199 г. (по Лаврентьевской летописи) вышел со старшим сыном Константином в поход на половцев. Как только о том стало известно в степи, тюрки содрогнулись. О сопротивлении не могло быть и речи, ибо одно имя князя Северо-Восточной Руси превращало руки половцев в плети.

Спешно собравшись, кочевники погнали скот к морю, на юг, подальше от стягов Всеволода Юрьевича. И ходил князь с сыном и полком своим, поблескивая на солнце кольчугами, шлемами и лезвиями мечей, по половецким зимовищам «възле Донъ».

А тихий батюшка Дон один ведал, что ожидает Русь в близившемся с каждым заходом солнца тринадцатом столетии.

В июне 1199 г. Золотые ворота Владимира-на-Клязьме распахнулись перед Всеволодом Юрьевичем, но еще до того, как его полк стал втягиваться под увенчанный золотой главою свод ворот, городни и заборола города от основания вала до охлупня и флажка на вершине башен были усеяны напряженно всматривающимся в ряды воинов народом. Владимир ликовал.

Но 25 июля во время литургии город занялся пламенем и сгорел едва ли не наполовину.

Наступила весна 1200 г., а вместе с ней Русь шагнула во многом в страшное для себя тринадцатое столетие. Недаром люди боятся этого таинственного числа.

Однако жизнь шла своим чередом, и 24 сентября 1200 г. Рюрик Ростиславович с княгиней, сыновьями Ростиславом и Владимиром, дочерью «Предъславою» и «снохою Ростиславлею» пожаловали в Видубичский монастырь и поставили «коутью» (угощение). Рюрик дал духовенству и всему народу «пиръ не малъ и тряпезоу». Были на осеннем пиру и игумен Моисей с братией от св. Михаила и пили, провозглашая здравицу князя «яко единили оусты».

Любили киевляне потомков Мономаха (исключая Долгорукого и его сыновей) искренне «добраго ради оуряжения», и пиры, даваемые князьями, бывали многолюдны и веселы.

И стояла Киевская Русь под рукой Мономашевичей «славою поче звездъ нбеснихъ. не токмо и в Роускых концехъ ведома, но и соущимъ в море далече».

Стремился не отстать от Южной Руси и Всеволод Юрьевич. 15 июля 1200 г. (по Лаврентьевской летописи) во Владимире-на-Клязьме, в княгинином монастыре, при епископе Иоанне Всеволод заложил каменную церковь Успения Богородицы.

Осенью 1200 г. из Новгорода к Всеволоду Юрьевичу пришли «лепшие мужи. Мирошьчина чадь» просить у князя сына. Видимо, крепко суздальцы пережимали новоторжский канал поступления хлеба к Новгороду. И пришлось гордым северорусским боярам, владения которых были поболее иных уделов Ярославовичей, ломать шапку перед Всеволодом.

Князь велел новгородцам целовать крест на всей его (Всеволодовой) воле и дал гостям сына Святослава, епископа Иоанна и образ пресвятой Богородицы. 12 декабря 1200 г. из ворот Владимира-на-Клязьме выехал юный Святослав с новгородцами к Волхову. Вслед за ними, провожая зимней дорогой, ехали братья Святослава. Это было почти все большое гнездо Всеволода Юрьевича.

Величие Романа Мстиславовича

На западе Руси в 1201 г. произошли большие изменения. Сидевший во Владимире-Волынском князь Роман Мстиславович вернулся к давнему намерению — овладеть галицким столом. Причиной послужила кончина Владимира Ярославовича, сына Осмомысла. Следует сказать, что законной супругой Владимира Ярославовича Галицкого была Болеслава, дочь сидевшего в Киеве Ольговича — Святослава Всеволодовича. От этого брака у Владимира Ярославовича помимо сына была дочь. И именно эта Владимировна была замужем за Романом Мстиславовичем. А это была неоднозначная заявка на сам Галич, ибо тягаться сыну галицкого князя Владимира с Романом было не по силам.

Таким образом в 1201 г. из соперничества различных ветвей Ярославова древа за обладание волостями Руси был исключен еще один ствол.

10 августа 1201 г. Всеволод Юрьевич, по всей видимости по договоренности с Рюриком Ростиславовичем, посадил сына Ярослава в «Переяславль в Русьскыи». Это была часть суздальских Мономашевичей на Русской земле.

Но вернемся к делам Западной Руси. Роман Мстиславович состоял в родстве с польским князем Казимиром Справедливым. Елена, дочь сидевшего в Белзе Всеволода Мстиславовича, с 1168 г. была супругой Казимира.

Поляки решили поддержать Романа, и вскоре стяги Лешко, сына Казимира, реяли в долине верхнего Днестра. Из Галича к Лешку поспешили бояре, умоляя посадить на их земле наместника. Галичане предчувствовали, что правление Романа им ничего хорошего не сулит, и пустили в ход подкуп, предлагая полякам золото, серебро и прочие дары. Но Лешко остался верен данному Роману слову, и князь водворился на столе в Галиче.

Польский епископ Каблубек свидетельствует, что Роман Мстиславович, имевший давние счеты со свободолюбивым и своенравным галицким боярством, в новой волости принялся жестоко мстить своим явным и скрытым недругам. Галицких бояр живьем зарывали в землю, четвертовали, расстреливали из луков и предавали множеству иных изощренных мучений. Оставшиеся в живых пытались скрыться за рубежами Галиции. Роман Мстиславович сулил беглецам милость, те верили, возвращались и… по прошествии некоторого времени гибли. Сам Роман Мстиславович при этом приговаривал — не угнетая пчел, меду не есть.

Но счастье изменчиво, и в 1202 г. стяги Романа Мстиславовича развевались на берегу Днепра. К шатру князя съезжались послы, а ворота городов словно по волшебству распахивались перед полками Романа.

Дело решили тем, что Рюрик Ростиславович уехал в Овруч, Ольговичи сели в своих волостях за Днепром, а в Киеве Роман посадил двоюродного брата Ингвара Ярославовича, пришедшего из Луцка. Это была реставрация власти волынских князей в Киеве. Но ни Смоленск, ни Чернигов мириться с тем не пожелали.

Роман Мстиславович от Киева поспешил к нижнему Дунаю на помощь грекам. Император Алексей III Комнин, не в силах совладать во Фракии с половецким опустошением, обратился к Роману, и князь, «повоевав вежи», отвлек кочевников от пределов империи.

Разорение Киева

А в начале января (1–2) 1204 г. (по старому летоисчислению 1203 г.) Киев постигло второе грандиозное разорение. Рюрик Ростиславович с Ольговичами и половцами завладели городом, и древняя столица была предана варварскому надругательству. Были ограблены монастыри и храмы, включая древнейшие — Десятинный и Софийский соборы. Население избивали, купцов грабили, над киевскими горами занялось зарево пожарища, а за ворота города выгоняли многочисленный полон.

После подобного потрясения униженный и разграбленный Киев окончательно утратил былые величие и блеск. Это было провозвестие грядущего в XIII в. падения древнерусской столицы.

В феврале к Овручу, где заперся Рюрик Ростиславович, подошел Роман Мстиславович. Против ожидаемого князья легко помирились и скоро вместе ополонились в половецких вежах. И вот тут, находясь в Треполе, Роман и расправился с Рюриком, своим тестем.

Рюрик Ростиславович был схвачен, пострижен в монахи и отвезен в один из киевских монастырей. Постригли и супругу Рюрика и их дочь (жену самого Романа). Сын Рюрика и зять Всеволода Юрьевича Ростислав с меньшим братом были отправлены в Галич. Впрочем, скоро Ростислав был отпущен из Галиции и благодаря хлопотам Всеволода Юрьевича сел на старокиевской горе. Ярославовичи в начале XIII в. были слишком заняты собственными волостями, чтобы подолгу ломать копья из-за униженного Киева.

Символично, что в 1204 г. под ударами крестоносцев пала Византия — столп восточного христанства. В одновременности потрясений, постигших Киев и Византию, заложена малопонятная человеку мистика, или закон невидимого мира, руководящего делами земными.

Весной Роман Мстиславович воевал в Сандомирской области Польши, помогая своему союзнику Лешку (сыну Казимира Справедливого). Противником Романа и Лешка выступал Мечислав.

Когда Роману сообщили о кончине Мечислава, князь перестал воевать под Сандомиром, и языки паламени над польскими деревнями сменились клубами дыма, покрывавшими остывавшие пепелища. Но скоро стало известно, что сын Мечислава сел в Кракове.

Тем временем Лешко решил удалить из Польши Романа, и за неимением средств для оплаты услуг русского князя предметом расчета выступил город Люблин с областью. Галицко-Волынское княжество включило город в сферу своего влияния.

Вскоре Роман Мстиславович принял послов от римского папы Иннокентия III. Слава о западнорусском князе достигла святого престола, но попытка купить Романа посулами, даровать королевскую корону и иные привилегии и блага не увенчалась успехом. Видимо, Русь домонгольская была настолько богата, что ни князья, ни бояре, ни простой народ Руси не были падки до ценностей и идеалов заморских государств.

Судьба оказалась немилосердной к Роману Мстиславовичу. Князь пошел в поход на Польшу и, став лагерем над Вислой, имел неосторожность отъехать от полка на незначительное расстояние. Поляки Романа подстерегли, перебили бывших с ним дружинников и убили князя.

Согласно Длугошу и иным западным источникам, Роман Мстиславович погиб 19 июня 1205 г. Кроме того, Длугош пишет, что Роман не получил благословения на несчастный поход от епископа Владимира-Волынского.

Как только весть о гибели Романа достигла Рюрика Ростиславовича, он снял монашеское одеяние и сел на киевском столе. Княгиня Рюрика сделать то же отказалась и приняла схиму.

Видимо, потрясение, пережитое Киевом во время разгрома в январе 1204 г., пресекло столичное летописание, и события XIII в. в Ипатьевском списке освещены западнорусскими источниками. К сожалению, даты, указанные галицко-волынскими хрониками, не всегда точны и требуют сравнения с иными свидетельствами.

В частности, поход Рюрика Ростиславовича к Галичу, последовавший за гибелью Романа Мстиславовича, в Ипатьевской летописи указан под 1202 г., в то время как мы знаем, что он не мог произойти ранее лета 1205 г.

К Галичу, где на стол был посажен сын Романа юный Даниил, Рюрик Ростиславович двинулся, собрав много «Половц и Роуси». У города «Микоулича», на реке Серет, навстречу Рюрику вышли бояре Галича и Владимира-Волынского. Стали «биться о реку». К вечеру бояре отступили к Галичу.

А тем временем покровительство юному Даниилу Романовичу оказал венгерский король (Андрей), приезжавший для встречи с вдовой Романа в город Санок. В Галиче Андрей оставил в помощь Даниилу «засадоу Мокъя великаго слепского и Корочюна Выдита, а сна его Витомира. и Благино иныи Оугры многи».

Рюрик Ростиславович, не добившись успеха, отступил к Киеву.

Ольговичи в Галиции. Возвышение Всеволода Святославовича Чермного

Галичане не могли довольствоваться княжением малолетнего Даниила Романовича и поставили своеобразный эксперимент. С берегов Десны в Галицию были приглашены Ольговичи — сыновья хорошо нам известного Игоря Святославовича. В Галиче бояре посадили Владимира Игоревича.

А ранее вдова Романа, схватив Даниила и его младшего братика Василька, бежала во ВладимирВолынский. Но и в вотчину Романа Владимир Игоревич прислал галицких бояр с полком, веля сказать горожанам, чтобы детей Романа выдали, а у себя посадили Святослава Игоревича.

Утром о посольстве узнала вдова Романа и, посоветовавшись с боярином «Мирославомъ и с дядькомъ», ночью, взяв Даниила, «изыде дырею градною» из Владимира-Волынского и поспешила в Польшу. Крошку Василька вслед за княгиней несли поп Юрий и кормилица.

Несмотря на то, что перед гибелью Роман не ладил с Лешком, польский князь проявил великодушие «не помяноу вражды» и принял семью Романа с честью. Западнорусский летописец заметил, что Романа с Лешком поссорил некий «Володиславъ». Этот боярин, интригуя, «зазоръ имея любви» князей.

Скоро Лешко отправил Даниила в Венгрию, придав юному князю своего посла «Вячеслава Лысого». Поляки напомнили Андрею Венгерскому данное им покойнику Роману обещание заботиться о родственниках друг друга. Василько с матерью остались у Лешка в Польше.

С усилением позиции Ольговичей в Западной Руси на среднем Днепре возвысился старейший из Ольговичей — Всеволод Святославович, прозванный Чермным. Этот князь занял Киев, удалив из него Рюрика Ростиславовича, и посадил по городам Южной Руси своих посадников.

Рюрик Ростиславович укрылся от Ольговичей в Овруче. Сын его Ростислав (зять Всеволода Юрьевича) сел в Вышгороде, а Мстислав Романович, удерживавший за собой Смоленск, занял Белгород.

И тут Всеволод Святославович Чермный совершил непозволительную ошибку. Он велел юному сыну могучего Всеволода Юрьевича Ярославу (в свое время искавшему галицкий стол) покинуть Переяславль и ехать к отцу в Залесскую землю. Ярослав Всеволодович не посмел ослушаться Ольговичей.

Однажды Всеволод Святославович увидел под стенами Киева стяги Рюрика Ростиславовича и Романа Мстиславовича Смоленского и предпочел спешно покинуть столицу.

Создается впечатление, что после середины XII в. силы южнорусских князей в целом уравнялись и многое стало зависеть не от ратной доблести Ярославовичей, а от дипломатического таланта и внезапности и оригинальности предпринимаемых шагов. Исключением были северо-восточные земли, пребывавшие под рукой единого князя.

Скоро и Всеволод Святославович подступил к занятому Рюриком Ростиславовичем Киеву. Ольговичи сплотились. Из Галича подошел Владимир Игоревич, а из туровских земель приехали потомки Святополка II.

И вновь Рюрик Ростиславович выехал в Овруч. Мстислав Романович затворился в Белгороде, но рад был выбраться в Смоленск. Половцы принялись грабить города и села по Стугне и Роси, а Ольговичи заняли Киев. Описанные события происходили в 1207 г.

Могущество Всеволода Юрьевича

В августе 1207 г. Всеволод Юрьевич решил вмешаться в дела Южной Руси. У Москвы князь объединил силы с пришедшим с севера сыном Константином. Он привел Всеволоду новгородцев, псковичей, ладожан и новоторжцев. 28 февраля 1207 г. Константин встречался с отцом и братьями на реке «Шедашце». Там могли условиться об осеннем походе.

При устье реки Москвы, на Оке, Всеволод встречался с рязанскими и муромскими князьями. И произошло неожиданное для рязанцев событие. То ли на несчастных князей донесли, коря за симпатии к Ольговичам, то ли, и это более вероятно, Всеволод Юрьевич решил подорвать могущество рязанского княжения и повод к нанесению удара без труда был найден. В стане рязанцев нашлись недовольные, и их Всеволод пригласил в свой шатер. Это были племянники, наверняка притеснявшиеся дядьями, Глеб и Олег Владимировичи. Прочие шесть рязанских князей обедали в стане Всеволода Юрьевича, но сидели в отдельном шатре.

Выслушав племянников, Всеволод сел в «полстиници» (в постельной) и послал в шатер к рязанцам верного себе муромского князя Давида Юрьевича и своего мужа Михаила Борисовича «на обличенье».

Гневу Всеволода подверглись Роман Глебович, Святослав Глебович Пронский с сыновьями Мстиславом и Ростиславом и их племянники (дети Игоря Глебовича) Ингвар и Юрий Ингваровичи. Шестерых рязанских князей заковали и увезли во Владимир-на-Клязьме. Позже их перевезли еще далее — в Петров (Ярославская губерния — по Воскресенской летописи).

Расправы с князьями для нейтрализации местной власти в рязанских землях было недостаточно, и Всеволод Юрьевич осадил город Пронск. Сидевший в городе юный князь Кир-Михаил Всеволодович поспешил уехать к тестю Всеволоду Святославовичу Чермному в Южную Русь. Горожане затворили ворота, сели в осаду и пригласили к себе еще одного рязанского князя пятого поколения Изяслава Владимировича.

Всеволод Юрьевич поставил полки напротив городских ворот. У одних ворот, на горе, стал Константин Всеволодович с новгородцами и белозерцами. У других ворот стал Ярослав Всеволодович с переяславцами. У третьих ворот поставили Давида Юрьевича с муромцами. А Всеволод Юрьевич поставил свой стяг за рекою Проней в поле. С князем стояли сыновья Юрий, Владимир и два рязанских союзника Глеб и Олег Владимировичи.

Горожане бились, выходя из ворот Пронска «не брани деля, но жажды ради». После трех недель осады 18 октября 1207 г. мучимый жаждой Пронск сдался. В городе был посажен угодный Всеволоду Олег Владимирович.

Из Пронска вывезли немало ценностей и впридачу к ним супругу бежавшего к Ольговичам Кира-Михаила.

Старая Рязань решила не испытывать судьбу и прислала к Всеволоду Юрьевичу епископа Арсения с мольбой о пощаде. Епископ недавно учрежденной епархии застал Всеволода на берегу реки Прони, у села Добрый Сот, перед тем как наутро Всеволод собирался перейти Проню вброд.

За рязанцами, помимо прочего, водился и тот грех, что они нападали на шедшие по Оке ладьи с провиантом для полков Всеволода. А произошло следующее. От Пронска к Оке Всеволод Юрьевич выслал полк с Олегом Владимировичем «къ лодьямъ по кормъ». Когда полк стоял у «Ожьска», пришла весть, что из Старой Рязани вышел Роман Игоревич с полком и уже сражается с «лодейники у Лгова». Полки Всеволода поспешили к Ольгову и отразили Романа Игоревича.

Неудивительно, что одного визита епископа к Всеволоду оказалось недостаточно. Между тем осень близилась к завершению, и Всеволод, подойдя к Оке, не смог переправиться на ее левый, северный берег из-за того, что «икры по ней идяху». По прошествии трех дней лед установился, и Всеволод, перейдя Оку, стал в Коломне. На следующее утро прошел дождь и пронеслась буря и лед был сломан. По чистой воде в ладье к Коломне во второй раз привезли рязанского епископа Арсения «с мольбою отъ людей и отъ Княгинь».

21 ноября Всеволод Юрьевич возвратился во Владимир-на-Клязьме. Вскоре на Клязьму рязанцы прислали оставшихся у них князей с «княгынами».

Когда Всеволод Юрьевич стоял в рязанских землях, Рюрик Ростиславович в очередной раз изгнал из Киева Всеволода Святославовича Чермного. Зимой Ольговичи подошли к Киеву, но, не сумев завладеть городом, вернулись на левый берег Днепра.

Зимой (1207 г.) Всеволод Юрьевич послал в Новгород сына Святослава, а Константина оставил в залесских землях и дал ему Ростов и еще пять городов.

Всеволод Юрьевич простился с новгородцами в Коломне и там же дал им «волю всю и уставы старыхъ Кнзь». Да еще добавил им «кто вы добръ, того любите, а злыхъ казните». Сам же князь подал новгородцам не лучший пример. В марте 1207 г. (по Новгородской летописи 1208 г.) от Всеволода Юрьевича в Новгород приехали «Лазорь… и Борисъ Мирошкиницъ». Князь велел тем мужам убить новгородца «Ольксу Сбыславиця», да еще сотворить это на «Ярославли дворе». 17 марта казнь была совершена, и наутро следующего дня у образа св. Богородицы из церкви св. Якова на Неревском конце выступила слеза.

Когда новгородцы вернулись из похода 1207 г. на берега Волхова, они не преминули воспользоваться советом Всеволода — злых казнить. На вече досада горожан излилась на посадника Димитрия и его братьев. Чиновников обвинили в том, что они велели с новгородцев «сребро имати», а по волостям «куры брати», с купцов «виру дикую» взимать (платеж за невыявленного убийцу) и «повозы возити». Причиной выступления против посадников среди прочего было и то, что самого Димитрия, раненного в походе 1207 г., и семь иных знатных новгородцев Всеволод Юрьевич задержал во Владимире-на-Клязьме.

Скоро имущество посадника принялись делить. Горожанам досталось по три гривны и «избытъкъ разделиша по зубу». И походил раздел на грабеж, и кто «потай похватилъ, а того единъ Богъ ведаетъ».

Вскоре посадник Димитрий скончался во Владимире-на-Клязьме, и его тело привезли в Новгород. Горожане хотели сбросить тело с моста в Волхов, да не дал архиепископ Митрофан. Тело Димитрия захоронили в Юрьевом подгородном монастыре подле могилы отца.

Кое-что из имущества посадника дасталось князю Святославу Всеволодовичу. Новое посадничество дали «Твърдиславу Михалковицю». И князь пошел навстречу новгородцам, сослав в Суздальскую землю ненавистных горожанам бояр «детий Дмитровыхъ… Володислава, Бориса,… Тврдислава Стакиловица, и Овстрата Домажировиця».

Святослав Всеволодович был в ту пору еще очень юн и служил своего рода оберегом Новгороду. Военные походы северяне совершали под стягом иного князя — Владимира Мстиславовича, сына знаменитого и любимого новгородцами Мстислава Ростиславовича Храброго.

Новгородцы погнали литовцев, совершавших набег, «въ Ходиницихъ» и избили их с князем Владимиром Мстиславовичем и посадником Твердиславом.

В 1208 г. Всеволод Юрьевич отправил брата Ярослава в Старую Рязань. И это был откровенный шаг, который не мог не вызвать глубокого неудовольствия рязанцев. Горожане целовали к Ярославу крест и вскоре похватали людей и князя, заковали, а некоторых посадили в погреба и «засыпавше измориша».

Неудивительно, что, когда о расправе узнал Всеволод Юрьевич, он поспешил выступить с сыновьями к Старой Рязани.

Скоро стяг Всеволода реял на окском берегу под стенами и валами города. Из ворот Старой Рязани выехал Ярослав Всеволодович и расцеловался с отцом.

А рязанцы отправили к Всеволоду посла, и тот произнес «буюю» (буйную) речь «по своему обычаю и непокорьству». Всеволод Юрьевич велел народу выйти из Старой Рязани, а город приказал сжечь.

Вслед за этим Всеволод подошел к расположенному неподалеку Белгороду и сжег и этот город.

Во Владимир-на-Клязьме Всеволод Юрьевич возвращался с сыном Ярославом, ведя рязанцев и их епископа Арсения.

Описанные события происходили летом и осенью 1208 г. А зимой того года рязанские князья (нашедшие убежище в Южной Руси) Кир-Михаил Всеволодович и Изяслав Владимирович «повоевали волость» вокруг Москвы. Всеволод Юрьевич послал к Москве сына Юрия, и он людей рязанских князей частично избил, а частично повязал. Самим же князьям удалось ускользнуть.

Скоро на севере Руси призошло следующее событие. В 1209 г. в Новгород прислал своего мужа сын Мстислава Ростиславовича Храброго Мстислав. Этот князь лишился волости (Горческа) в Южной Руси. Она была отнята Ольговичами.

Как только новгородцы узнали, что Мстислав просит у них стола, они заключили Святослава Всеволодовича в дом архиерея и принялись готовиться к шумной, полной ликования встрече нового князя. Всеволод Юрьевич не начал войну с Новгородом, но довольный тем, что Святослав приехал на Клязьму невредимым, отпустил задержанных новгородских купцов восвояси и до времени сохранял мир. Святослава из Нового Торга через Тверь привез старший брат Константин.

Мстислав Мстиславович от Нового Торга отступил к Новгороду, а оттуда уехал в Торопец в свой удел в смоленской вотчине.

В декабре 1209 г. в Ростове у Константина родился сын. В крещении младенца нарекли Василием. В 1209 г. Всеволод Юрьевич женился во второй раз. Его супругой стала дочь витебского князя, одного из потомков Мстислава Полоцкого Василька Брячиславовича. Первая супруга Всеволода Юрьевича по имени Мария родом была «Ясыня». Она умерла 19 марта 1206 г., а 2 марта Мария приняла пострижение.

Кстати будет заметить, что в XIII в. на Руси первое славянское имя, некогда бывшее основным, было заслонено именем, дававшимся в крещении и часто имевшим не славянскую, а греческую природу.

В 1210 г. Всеволод Юрьевич послал «меченошню» (меченосца) «Кузьму Ратьшича» с полком на реку «Тепру» (р. Пра), в мещерские леса к северо-востоку от Старой Рязани.

Вернулся во Владимир-на-Клязьме Кузьма Ратьшич с большим полоном. Этот поход в землю рязанцев не мог не насторожить Ольговичей, и из Киева от Всеволода Святославовича Чермного к Всеволоду Юрьевичу приехал митрополит Матфей. Всеволод Юрьевич целовал к Ольговичам крест и отпустил митрополита в Южную Русь.

Всеволод Святославович в 1210 г. сидел в Киеве, Рюрик Ростиславович, как это ни странно, в Чернигове. Ольговичи, дабы удержать Киев, поступились своим родовым гнездом.

Весной 1210 г. половцы воевали под Переяславцем и ушли в степь с большим полоном.

18 июня 1210 г. в Ростове у Константина Всеволодовича родился сын, в крещении нареченный Иоанном.

В следующем, 1211 г. Ольговичи и большое княжеское гнездо северо-восточных земель, дабы укрепить союз, сочетали браком сына Всеволода Юрьевича Георгия и дочь Всеволода Святославовича Чермного. Венчал молодоженов епископ Иоанн в Успенском соборе Владимира-на-Клязьме.

В мае 1211 г. погорел едва ли не весь Ростов Великий. В городе сгорело пятнадцать церквей. Константин был у отца на Клязьме. Узнав о пожаре, князь поспешил в Ростов и, оглядев по приезде пепелище, утешил горожан, сказав: «Бог дал, бог и взял, да будет имя Господа благословенно отныне и до века».

Западная Русь 1208–1212 гг.

Но вернемся к делам Западной Руси. Малолетние дети покойного Романа Мстиславовича Даниил и Василек все еще оставались крохами и никого не могли заставить с собой считаться. Приехавшие из-за Днепра Ольговичи, потомки знаменитого Игоря Святославовича, перессорились друг с другом.

Роман Игоревич, сидевший в Звенигороде, уехал в Венгрию и, возвратившись, с помощью короля Андрея изгнал из Галича брата Владимира и сам водворился в городе. Владимир Игоревич бежал в Путивль. Остававшаяся в Венгрии вдова Романа надеялась, что король отдаст Галич ее старшему сыну Даниилу, и немало удивилась произошедшему. События эти происходили около 1208 г.

Нечто схожее произошло на Волыни. Лешко и Конрад польские подошли под стены Владимира-Волынского. Среди польских стягов горожане разглядели стяг одного из потомков Мономаха Александра Всеволодовича, сына покойного Всеволода Мстиславовича, некогда спорившего за город с самим Романом.

Горожане без особого страха открыли ворота и скоро о том пожалели. Владимир-Волынский был ограблен поляками. Народ укрылся в церкви Богородицы, крепкие двери которой поляки не могли «исечи». Там и спасся «останокъ» горожан.

Сидевшего во Владимире-Волынском Ольговича Святослава Игоревича схватили и увезли в Польшу.

Из Бреста к Лешку Польскому, когда тот шел к «Орельскоу», приехали просить младшего сына Романа Мстиславовича Василька. Лешко просьбу исполнил, и «Берестьяне» встретили мальчика «яко великаго Романа».

Во Владимире-Волынском Лешко посадил Александра Всеволодовича.

В то время в Пинске поляки и бывшие с ними Ингвар и Мстислав (сын Ярослава Изясловича Луцкого) Ярославовичи схватили Владимира (либо бежавший из Галича Владимир Игоревич, либо один из потомков Мономаха).

Скоро Ингвар Ярославович был посажен поляками во Владимире-Волынском. Лешко Польский женился на дочери того князя (Гремислава). А Александр Всеволодович переехал в волость отца в Белз.

Ингвар Ярославович был чужим во Владимире-Волынском и с местным боярством жил плохо. В конце концов город Владимир-Волынский перешел под руку Александра Всеволодовича. А вдова Романа прислала к Лешку в Польшу боярина «Мирослава» просить волостей для юного Василька. Лешко придал к Бресту город Белз, а Александр Всеволодович взамен получил города «Оугревскъ, Верещинъ, Столпъ, Комовъ».

Получается, что поляки и венгры после гибели Романа Мстиславовича практически безраздельно вершили судьбы Западной Руси.

Мало того, Западную Русь стали тревожить набеги литовцев и ятвягов. В городе «Червьне» сидел брат Александра Всеволодовича Всеволод. Литва и ятвяги воевали у «Тоурискъ», «Комова» и подошли к Червеню. У городских ворот княжеская застава схватилась с Литвой. Там побили «Матея, Любова зятя и Доброгостя», выехавших «оу сторожа». Волынь приуныла, пригорюнилась.

В Галиче также творилось неладное. Венгерский король Андрей послал в Галич своего мужа Бенидикта с полком. Романа Игоревича (в 1208 г. посаженного в Галиче венграми) схватили в бане «мыющася» и отправили в Венгрию.

И начали венгры творить в Галиче произвол. Свидетель событий Тимофей, выводивший свой род из Киева и бывший «премоудръ книжникъ», сравнил Бенедикта с антихристом. И был Бенедикт «томитель бояромъ и гражданамъ». Венгры «блоудъ творя и оскверняхоу жены же и черници и попадьи».

Обезумевшие от бесчинств венгров галичане поспешили к волынскому городу Пересопнице и привели из него Мстислава Ярославовича (сына Ярослава Изяславовича Луцкого).

Когда Мстислав Ярославович подошел к Днестру, боярин «Щепановичь Илия» привел князя на курган, именовавшийся «Галициноу могилоу». Боярин засмеялся, говоря Мстиславу: «…оуже еси на Галицини могыле поседелъ тако и в Галиче княжилъ еси». С тем Мстислав Ярославович и воротился в Пересопницу.

Тем временем Ольгович (Роман Игоревич) сбежал из Венгрии. А галичане, по-прежнему томимые Бенедиктом, обратились к его брату Владимиру Игоревичу, прося, несмотря на изгнание князя, прийти и избавить область от истязателей.

Владимир Игоревич подступил к Галичу. Бенедикт бежал в Венгрию, и Ольговичи вновь сели княжить в Западной Руси: Роман Игоревич в Звенигороде, Владимир Игоревич в Галиче, а Святослав Игоревич в Перемышле. Сын Владимира Игоревича Изяслав получил Теребовль, другой сын Всеволод был отправлен в Венгрию к королю Андрею с дарами.

А в Венгрии Андрей с придворными всерьез подумывал над тем, чтобы выдать дочь замуж за Даниила Романовича. Оба отрока были юны для брака, да у Андрея не было сына-наследника.

В 1208 г. «Оубьенъ быс црь великыи Филипъ Римьскый». Сестра Андрея принялась молиться, дабы брату был послан богом помощник. В результате отдали дочь (Андрея) за «Лонокрабовича за Лоудовика» (ландграфа). Сестру звали «Алъжьбитъ», а прежде «Кинека».

Ольговичи не сумели мирно ужиться со своенравным галицким боярством. Стандарты княжеской власти, распостраненные к востоку от Днепра, в Галиции вызывали яростное сопротивление. В результате Ольговичи после совместного совета скатились до избиения бояр и тем подписали себе смертный приговор.

Убили шутившего у кургана Галицкая могила боярина Илью Щепановича. Убили и боярина Юрия Витановича. Всего погибло от рук Ольговичей пятьсот галицких бояр. И были это «велиции бояре». Оставшиеся из городов разбежались, укрывшись в своих усадьбах-гнездах на вершинах Карпатского кряжа.

Один из бояр «Володислав же кормиличичь» сумел бежать в Венгрию. Приехали за ним следом и «Соудиславъ и Филипъ». И принялись галицкие бояре отыскивать в чужом королевстве юного Даниила Романовича. А был князь еще «Детъска соуща». Однако далее терпеть Ольговичей или Бенедикта галичане были не в силах и наверняка в глубине души подумывали, что напрасно в свое время не удержали вдову Романа Мстиславовича.

Стали просить у Андрея Венгерского Даниила. Король согласился и придал воспитаннику собственные полки в «силе тяжце». В Галицию король отправил «великого дворьского Пота», поставив его воеводой над полками. С Потом ехали «первый Петръ Тоуровичь, вторыи Банко, трети Мика Брадатыи, четвертый Лотохароть, пятый Мокъянъ, шестыи Тибрець, седмы Мороцелъ и инии мнозии».

Когда силы венгров подошли к Перемышлю, боярин Владислав подъехал к стенам города и обратился к стоявшим на заборолах галичанам: «Брате почто смышляетеся не ольговиче ли избили отцов ваших и братьев, имение разграбили, а дочерей ваших выдали за рабов ваших, а очьствии вашими инии пришельци, за тех ли хотите душу положить». Город был сдан, а сидавший в нем Святослав Игоревич выдан.

Далее венгры с Даниилом Романовичем подошли к Звенигороду. Горожане закрылись и, сев в осаду, принялись люто биться с пришельцами, не пуская их ни к детинцу, ни к острожным воротам. Звенигородцы могли опасаться венгров и оттого упорствовали, предпочитая княжение Романа Игоревича.

Но на беду Ольговичам на Звенигород, а вместе с тем и на Романа Игоревича ополчились все князья Западной Руси. Из Белза от сидевшего там Василька Романовича к Звенигорду приехали «великий Вячеславъ Толъстыи и Мирославъ и Дьмьянъ и Воротислав и иннии бояре мнозе и вой от Белза». От Лешка Польского подошли «Соудиславъ Бернатовичъ со многими поляны». От Пересопницы приехал Мстислав Ярославович «Немый» (в свое время стоявший на кургане Галицкая могила). Из Владимира-Волынского пришли Александр и Всеволод Всеволодовичи. С Волыни Ингвар Ярославович прислал сыновей. Подошла помощь и к Роману Игоревичу. Это были старые союзники Ольговичей — половцы.

На «Лютой рецы» между половцами и противниками Ольговичей произошла перестрелка. Скоро Роман Игоревич понял, что дело его в Галиции проиграно, и выехал из Звенигорода, стремясь найти помощь в «Роускыихъ князехъ». Мог, хотя и теоретически, рассчитывать Роман Игоревич и на помощь троюродного брата Всеволода Святославовича Чермного, сидевшего в Киеве. Однако на берег среднего Днепра галичане Ольговича не пустили, зная, чем это может для них обернуться.

В городе Шумске «на Мосце» Роман Игоревич был схвачен «Зерьнькомь и Чухомою» и скоро оказался в стане юного Даниила Романовича.

Когда в Звенигороде узнали, что Роман Игоревич пленен, город сдался. До того момента звенигородцы могли ожидать стяги Ольговичей под своими стенами. В Галиче сидел Владимир Игоревич. Этот князь поспешил убежать из города, как только узнал о подходе неприятеля. Едва ли галичане сожалели об отъезде Владимира Игоревича и его сына Изяслава.

За Ольговичами отрядили погоню. Нагнали их у реки «Незды». Изяслав Владимирович принялся сражаться, но потерял коня.

А в Галич въехала вдова Романа Мстиславовича с сыном Даниилом, и в церкви пресвятой Богородицы чествовали нового князя. Съезжавшиеся в Галич уцелевшие после правления Бенедикта и Ольговичей западнорусские бояре наверняка украдкой смахивали скупые мужские слезы с властных упрямых лиц.

Тогда встал вопрос о плененных Ольговичах: Романе, Святославе и Ростиславе Игоревичах. Венгры собрались отвезти их к своему королю, да их великими «дарми» разубедили галичане.

Вскоре галичане Ольговичей «повесили мьсти ради». События эти происходили в 1212 г. Они лишний раз указывали на то, что в XIII в. Ярославовичи что-то означали лишь в собственных вотчинах, в чужих же уделах уподоблялись вырванному с корнем дереву, обреченному засохнуть.

Скоро нрав галичан проявился. Даниила стали разлучать с матерью. Юный князь заплакал, и когда «Олександръ тивоунъ Шюмавиньскыи» взял его коня за повод, Даниил выхватил меч и принялся рубить им тиуна. Мать забрала из рук Даниила меч, успокоила, как могла, сына и уехала в Белз.

О том изгнании сожалел Андрей Венгерский. Организатором изгнания вдовы Романа был боярин Владислав, который ее же с Даниилом привез в Галич из Венгрии.

Спустя год к Галичу подошел Андрей Венгерский. Он привез изгнанную вдову Романа. Приехали к Галичу и Ингвар Ярославович из Луцка и другие западнорусские князья и бояре из Владимира-Волынского.

Боярин Владислав при малолетнем Данииле Романовиче практически самолично правил Галицией.

Дело кончилось тем, что Владислава заковали и увезли в Венгрию, однако братьям честолюбивого боярина «Яволодоу и Ярополкоу» удалось добраться до Пересопницы, где сидел князь Мстислав (Ярославович Немый).

Скоро Мстислав с галицкими боярами выступил в поход и оказался у «Бозкоу» (Божска). Из того города выбежал в Галич посадник «Глебъ же Подковичь… и Станиславичь Иванко и братъ его Збыславъ».

Как только обо всем узнала вдова Романа, она, взяв Даниила с «Вячеславомъ Толъстымъ», поспешила в Венгрию. Княгине был хорошо знаком нрав галичан. Второй сын Василько Романович с «Мирославомъ» из Галича поехал в свою волость в Белз.

Но вернемся к повествованию об истории северо-восточных земель Руси. 13 апреля 1212 г. скончался князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо. Он единовластно правил ростово-суздальскими землями 37 лет, и под его рукой этот некогда далекий от Киева и малозначащий регион преобразился в силу, являвшуюся наиболее мощной во всей Руси.

Конечно же, проистекало это из единства северо-восточных земель. Позже ростово-суздальские земли переживут тот же период, что и Южная, и Западная Русь переживали в XII–XIII вв.

Всеволод Юрьевич был так силен, что фраза летописца о том, что от одного его имени «трепетаху вса страны, и по всей земли изиде слух его», абсолютно справедлива.

Рукотворным памятником Всеволоду Юрьевичу остался созданный им каменный собор св. Дмитрия, украсивший двор князя во Владимире-на-Клязьме.

Отпевал Всеволода епископ Иоанн с игуменами, черноризцами и всеми попами владимирскими в златоглавом Успенском соборе. Там князя и упокоили.

С кончиной Всеволода Юрьевича северо-восточные земли стали дробиться на уделы и начали утрачивать мощь и значение. Дети Всеволода расселись по городам и начали самостоятельно княжить каждый в своей волости. Юрий Всеволодович после кончины отца отпустил восвояси рязанских князей и епископа рязанской епархии Арсения. Рязанские княгини благодаря хлопотам киевского митрополита (Матвея) были отпущены еще Всеволодом Юрьевичем.

Разногласия в Большом Гнезде начались в 1212 г. Юрий и Ярослав Всеволодовичи ходили к Ростову Великому, но, к счастью, скоро помирились со старшим братом Константином и вернулись в свои волости. 23 мая 1212 г. в Ростове Константин Всеволодович устроил «постригы» возмужавшим сыновьям Васильку и Всеволоду, и в XIII в. в христианской Руси не забыли древнего славянского обряда. Ростовцы на празднике веселились от души.

Конфликт между Константином и Юрием корнями уходил в 1211 г. Тогда Всеволод Юрьевич послал за Константином в Ростов, желая оставить его своим преемником во Владимире-на-Клязьме, а Ростов отдать Юрию. Константин не выехал к отцу, желая к Ростову получить и Владимир-на-Клязьме. Всеволод послал вторично за Константином и в конце концов отдал первенство Юрию.

Германцы в Прибалтике

В то время как Ярославовичи, борясь друг с другом, разорили и унизили Киев, Германия, практически завершив покорение земель полабских славян, вышла на новые восточные рубежи в Пруссии и Прибалтике.

Еще в 1186 г. в Ливонию приплыл латинский миссионер Меингард. Прежде чем приступить к десятилетней деятельности, Меингард испросил позволение у полоцкого князя и получил согласие. В 1196 г. Меингард скончался. С течением времени архиепископ Бремена стал рукополагать епископов Ливонии.

Епископ Ливонии Бертольд (1197–1198) был убит. Третьим епископом Ливонии был Альберт. Он и основал в устье Западной Двины в 1201 г. город-крепость Ригу. Тем самым Германия каменной пробкой закупорила важный для Смоленска и Полоцка торговый путь в Балтику.

В 1201 г. епископ Альберт, стоя под сводами рижского замка, основал орден меченосцев. Папа Иннокентий III дал ордену устав рыцарей храма. Началось активное обращение балтов и эстонцев в католицизм. В 1201 г. с епископом Альбертом заключила мир Литва. Скоро литовцы напали на земгалов (данников Полоцка), но полочане отразили литовцев. В 1202 г. германцы возвели еще одну крепость в Прибалтике — Дюнамюнде.

Полоцкие князья, имевшие в низовьях Западной Двины крепости, рано поняли, чем грозит обернуться германское присутствие в Прибалтике. Полоцкий князь Владимир осадил крепости Кирхгольм и Икскуль. Осада была снята после получения дани с ливов и вести о том, что неприятельский флот подошел в воды Рижского залива. Это приплыл датский король Вольдемар, откликнувшийся на просьбу папы помочь рижскому епископу.

В 1205 г. в Прибалтику с рыцарями-крестоносцами вернулся епископ Альберт. Скоро Альберт отдал рыцарям треть склонившей голову Ливонии, и Прибалтика стала стремительно застраиваться замками, подобными каменным гнездам.

В нижнедвинской крепости Кукенойс сидел один из полоцких князей Вячко. Оказавшись среди покорных германцам земель, Вячко заключил с рижским епископом мир. В 1206 г. полоцкие князья приняли послов ливов, жаловавшихся на притеснения от германцев, и послов от рижского епископа, добивавшихся от Полоцка невмешательства в дела Прибалтики.

В 1207 г. полочане совместно с литовцами осадили германскую крепость Гольм, но завладеть ею не сумели. В 1207 г. крещение Ливонии германцами было завершено. В 1208 г. германцы подошли к землям латгалов (восточных латышей). И началось вытеснение полочан из крепостей в низовьях Западной Двины.

Сидевший в Кукенойсе князь Вячко опирался на поддержку балтских народов латгалов и селлов, но в 1207 г. был вынужден уступить часть своих земель германцам. В 1208 г. Вячко сам сжег город и ушел в полоцкие земли.

В 1209 г. германцы приступили к завоеванию второй твердыни полочан в низовьях Западной Двины — города Герцике.

Город пал, но был отдан в лен ранее сидевшему в нем князю Всеволоду. Князь был женат на литовке. Епископ Риги отнял у Всеволода супругу и потребовал расторгнуть союз с Литвой. В 1214 г. Герцике окончательно перешел в руки германцев.

Из-за ограниченности ресурсов далее на восток орден продвинуться пока не стремился, и еще в 1210 г. епископ Альберт, заботясь о нейтралитете русских, отправил в Полоцк рыцаря Арнольда с мирными предложениями. Полоцку было не до нижнедвинских князей и городов, и на мир с епископом он согласился. Тем самым фактически был сдан Герцике.

Между прочим Арнольд спросил у Владимира Полоцкого, не откроет ли он рижским купцам доступ в свои земли. И началась эпоха договоров Полоцка и Смоленска, с одной стороны, и Риги и балтийского острова Готланд — с другой.

При заключении договора 1212 г. Владимир Полоцкий потребовал от Риги прекратить крещение ливов. Ранее, в 1211 г., Рига взимала дань с ливов.

Когда Рига завладела землями современной Латвии, она принялась за лежавшие севернее земли эстов. За помощью эсты обратились к Владимиру Полоцкому. Князь собрался выступить на их защиту, но в 1215 г. скончался. Так для Руси была окончательно утрачена некогда покорная ей Прибалтика.

Не мог помочь полочанам и сидевший в Новгороде Мстислав Мстиславович, сын любимого на севере Руси князя.

Мстислав Мстиславович

В 1211 г. из Южной Руси в Новгород пришел «Дмитръ Якуницъ». Старый посадник эпохи Всеволода Юрьевича «Твердислав» добровольно уступил должность «Дмитру». Это было окончание смены власти в Новгороде. В Великие Луки на укрепление южных рубежей новгородских земель Мстислав Мстиславович отправил «Дмитра» (посадника). Сам князь выступил на границу с ростово-суздальскими землями на «Търъжкъ», дабы «блюсть волости». В то время Всеволод Юрьевич уже не грозил Торжку, занимаясь вопросами престолонаследия, и Мстислав Мстиславович поехал в Смоленский удел-город Торопец и далее к Великим Лукам. В этом городе Мстислав посадил родного брата Владимира Мстиславовича, выведенного им из Пскова.

Летом 1212 г. Мстислав Мстиславович пошел на чюдь (на эстов), именуемую «Торму». Вернулся князь в Новгород с большим полоном и множеством скота.

Зимой 1212 г. Мстислав подошел к городу эстов Медвежья голова. По прошествии восьми дней осады горожане, страдая от голода, откупились от Мстислава четырьмястами гривнами, данными ногатами.

Подобными походами русский князь едва ли мог оградить эстов от рыцарей рижского епископа.

Упомянем об одном весьма примечательном для древнего Новгорода происшествии. 22 января 1211 г. (по новому летоисчислению 1212 г.) новгородцы повели своего архиепископа в Торопец, на север смоленских земель. И тут очень кстати в Новгород из Константинополя приехал некогда изгнанный (митрополитом Митрофаном) «Добрыня Ядренковиць». Этот новгородец ранее принял монашеское пострижение в монастыре св. Спаса на Хутыне, основанном в конце XII в. Варлаамом. Князь Мстислав Мстиславович отправил Добрыню в Киев к митрополиту на утверждение, а вернулся Добрыня в Новгород архиепископом Антонием.

Кажущееся сумасбродство новгородцев было тщательно продуманным политическим шагом, имевшим целью устранить в духовной сфере влияние Большого Гнезда ростово-суздальских князей.

После кончины Всеволода Юрьевича его сыновья сели по городам некогда обширного единого княжества. Старший Константин удерживал Ростов и Ярославль. Юрий владел Владимиром-на-Клязьме и Суздалем. Ярослав сел в Переяславле-Залесском и поддерживал Юрия. Примкнул к их союзу и Святослав, владевший Юрьевом-Польским. Константина поддерживал лишь один из братьев — Владимир-Димитрий. В 1213 г. этот Владимир поехал княжить в малозначимый городок Москву. (Скоро Юрий и Ярослав вывели из Москвы Владимира.) Но прежде из Ростова Владимир выехал в Волок Ламский и уже там получил уведомление Константина идти к Москве. Братья не могли помириться. Скоро Юрий, Святослав, Ярослав и юный Иоанн, пригласив с собою Давида Юрьевича Муромского, с полком подошли к Ростову. Тем временем полк Константина сжег Кострому и захватил людей в плен.

Когда Юрий с братией подошли к Ростову, неприятели стали по оба берега реки Идши (Вексы) и начали через нее битву. Окрестные села занялись пламенем, и если это видел из иного мира Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, душа его облилась слезами. Северо-восточные земли пошли вслед за Южной Русью, и силы ее потекли сквозь пальцы князей, как вода.

К счастью, под Ростовом Всеволодовичи помирились, целовали крест и разъехались по волостям.

В 1213 г. Константин отправил своего меньшего брата Владимира-Димитрия из Москвы в Южную Русь, в Переяславль. В 1215 г. Владимир женился на дочери одного из Ольговичей Глеба Святославовича (после кончины Рюрика Ростиславовича занявшего Чернигов).

В том же 1215 г. Владимир Всеволодович выступил из Переяславля навстречу шедшим на Русь половцам и, проиграв сражение и потеряв воинов, попал в плен и был уведен в вежи.

Однако Ярославовичи не пропадали без следа в половецких вежах. В 1218 г. Владимир Всеволодович предстал перед братьями невредимым и получил в удел город Стародуб, стоящий на реке Клязьме, ниже Владимира.

Между тем Константин Всеволодович активно вел в своей волости церковное строительство. 25 апреля 1213 г. князь заложил в Ростове церковь Богородицы на месте ранее рухнувшего храма.

А 23 октября 1213 г. у Юрия Всеволодовича родился сын, названный Всеволодом, в крещении нареченный Димитрием. Назвали младенца в честь знаменитого деда в надежде на его великую будущность.

В 1214 г. старый епископ Иоанн, спутник Всеволода, постригся в чернецы в Боголюбове и удалился от суетного мира.

В 1214 г. у Константина Всеволодовича родился сын Владимир, в крещении названный Димитрием. В том же году Константин отправил в Киев своего духовника, игумена обители св. Петра Пахомия. Митрополит Руси Матфей 10 ноября утвердил Пахомия новым епископом ростовским. И 28 января (1215 г.) епископ Пахомий вернулся в Ростов.

В 1214 г. Константин, следуя примеру отца, дяди и деда, заложил на своем дворе в Ростове церковь в честь св. Бориса и Глеба.

Тем временем Юрий Всеволодович решил создать независимую от Ростова епископскую кафедру. В споре со старшим братом Константином это было немаловажным фактором. Князь отправил в Киев к митрополиту игумена обители Рождества св. Богородицы Симона, и скоро Русь обрела нового владыку Суздальского и Владимирского.

В 1215 г. Константин заложил в Ростове храм в честь Успения Богородицы.

В 1216 г. скончался недавно поставленный епископом в Ростове Похомий. Прежде он пять лет был иноком Печерского Киевского монастыря, тринадцать лет Пахомий служил игуменом в ростовском монастыре св. Петра.

Хоронили владыку в соборе пресвятой Богородицы в Ростове князь Константин и приехавший из Суздаля епископ Симон.

В 1216 г. в Ростове епископом был поставлен суздальский черноризец обители св. Димитрия Кирилл.

Строил церкви Константин не только в Ростове. В 1216 г. князь заложил в Ярославле каменную церковь в монастыре Спаса Преображения. В следующем, 1217 г. в северо-восточных землях Руси случилась большая беда, но мы несколько отвлечемся от данного повествования и обратимся к иным землям Руси.

В 1215 г., как упоминалось выше, скончался в Чернигове Рюрик Ростиславович. Имя этого князя не может быть прославлено в русской истории из-за варварского разорения Киева (1204 г.).

Вскоре после кончины старейшего в Южной Руси Мономаховича Ольговичи во главе с Всеволодом Святославовичем Чермным изгнали детей и племянников Рюрика из волостей и уделов киевских земель. Предлогом к изгнанию послужило повешение сыновей Игоря Святославовича (одного из Ольговичей) в Галиче в 1212 г. В трагедий обвинили покойного Рюрика Ростиславовича и его родню.

Мономаховичи удалились из Южной Руси в смоленские земли и сели в ней по уделам.

А на севере Руси творилось следующее. В 1213 г., на Петрово говение, Псков подвергся нападению литовцев и был сожжен. Сидевший в городе князь Владимир Мстиславович (брат Мстислава Мстиславовича) был изгнан псковичами за тесные сношения с рижским епископом Альбертом. Владимир Мстиславович обратился за помощью к полоцкому князю, да, ничего не добившись, уехал в Ригу. Этот князь доводился тестем брату епископа Дитриху.

Мстислав Мстиславович прислал в Псков своего двоюродного племянника Всеволода (Мстиславовича-Борисовича, сына Мстислава-Бориса Романовича).

Когда в 1214 г. Мстислав Мстиславович узнал, что германские отряды вступили в пределы эстов, он собрал войско из пятнадцати тысяч новгородцев и двинулся к западу от Чудского озера. «На Ереву… к морю». С Мстиславом выступили из Торопца брат Давид Мстиславович и племянник из Пскова.

Германцы заблаговременно укрылись в рижском замке, и русские князья, осадив город эстов Воробьин-Верпель взяли с жителей семьсот гривен ногатами, «повоевали» селения и вернулись в свои волости.

Мстислав две трети добычи отдал новгородцам, треть оставил своей дружине.

В 1215 г. Новгород настигло известие о кончине Рюрика Ростиславовича и об изгнании Мономаховичей из Южной Руси. Мстислав собрал на Ярославовом дворе Новгорода вече и объявил о намерении идти в поход на Ольговичей к Киеву.

Ответ, данный новгородцами Мстиславу, звучал так: «Камо княже очима позриши ты, тамо мы главами своими вржемъ». («Куда князь очами посмотрит, туда мы головы свои повернем».) 8 июня 1214 г. Мстислав Мстиславович с ополчением выступил из Новгорода к Смоленску.

В городе новгородцы поссорились со смолянами и в драке одного убили (смолянина). Вслед за тем новгородцы объявили Мстиславу, что далее не пойдут. Князь пытался уговаривать новгородцев, да напрасно. Но когда Мстислав с братьями и племянниками выехал за стены Смоленска, новгородский посадник Твердислав тронул сердца северян прочувствованной речью, и те догнали Мстислава в дороге.

В поход на Ольговичей к Киеву кроме Мстислава с новгородцами выступило немало потомков Мономаха. Из Смоленска вышли Мстислав-Борис Романович, Владимир Рюрикович, Константин и Мстислав Давидовичи. С Волыни, из Луцка, к Киеву двинулся Ингвар Ярославович (троюродный брат смоленских внуков Ростислава Мстиславовича).

Мономаховичи продвигались к Киеву долиной Днепра и прежде всего завладели городом Речицей. Далее они стали брать днепровские города Ольговичей, пока не подошли к стенам Вышгорода. Тут произошло сражение, и Мстислав Мстиславович пленил двух Ольговичей — Ростислава и Ярополка Ярославовичей. Вышгород отворил Мономаховичам ворота, а сидевший в Киеве Всеволод Святославович Чермный поспешил на левый берег Днепра, перетопив на переправе множество народа.

Мстислав Мстиславович вернулся в Новгород и в 1216 г., собрав вече, объявил горожанам о намерении пойти в Южную Русь. Сославшись на безотлагательность в решении важных дел, Мстислав обещал новгородцам в случае необходимости помощь. Скоро она и в самом деле понадобилась.

Посовещавшись, новгородцы отправили к Ярославу Всеволодовичу в Перяславль-Залесский «Иванковиця Посадника и Якуна Тысяцкаго и купць старейшихъ» десять мужей. Первой супругой Ярослава Всеволодовича была половчанка. А во второй раз Ярослав женился на дочери Мстислава Мстиславовича.

Ярослав Всеволодович на просьбу откликнулся, и из Новгорода навстречу князю выехал архиепископ Антоний, бывший знакомым нам Добрыней Ядренковичем.

Но ужиться Ярослав Всеволодович с новгородцами не сумел, чем его появление на Волхове напомнило злосчастное правление Ольговичей в Галиче. Князь, недовольный своеволием северорусских бояр, принялся их хватать, надеясь проучить и что-то изменить в Новгороде. Взяли «Якуна Зуболомица». В Торжок послали за тамошним посадником Фомой Доброщиницей. Заковав, его отправили в «Тьхверь» (Тверь), бывший малозаметным городком при устье реки Тверцы. «Федор Лазутиниць и Ивор Новотържцъ» оклеветали перед князем «Якуня Тысяцкого Намнежиця».

Новая княжеская метла мела в Новгороде вовсю, и нашлись такие, кому это пришлось по вкусу. Ярослав Всеволодович знал, на каких струнах горожан можно сыграть, и, собрав вече, изобличил на нем Якуна тысяцкого. Скоро двор Якуна оказался разграблен, а жена тысяцкого была схвачена.

Наутро Якун с посадником пришел к князю, но добился лишь того, что схватили его сына Христофора.

Казалось, политика Ярослава Всеволодовича, организованная по принципу «разделяй и властвуй», приносила желанные плоды, ослабляя норовистое северорусское боярство руками самих новгородцев и как бы выгораживая князя, но тут народная стихия вышла из берегов.

Новгородцы, почувствовав вкус к безнаказанному грабежу, принялись громить уже по своему усмотрению. Горожане убили «Пруси-Овстрата и сынъ его Лугошу и ввьргоша и въ греблю мьртвъ».

Ярослав Всеволодович, поняв, что выпущенное им же наружу пламя неуправляемо, поспешил покинуть Новгород и поехал к Новому Торжку, взяв с собой «Твьрдислава Михалковиця, Микифора Полюда, Сбыслава Смена, Ольску» и много иных бояр. В Торжке Ярослав одарил бояр и отпустил в Новгород.

А между тем осенью 1216 г. на севере Руси был собран ничтожно малый урожай. Вокруг Новгорода «поби мразъ обилье по волости». У Нового Торга урожай, напротив, оказался цел. Ярослав Всеволодович сообразил, как проще всего досадить новгородцам. Он перестал пускать через Торжок к Новгороду «ни возы, ни ладьи с хлебом».

Скоро новгородцы поняли, какая зима их ожидает, и послали к Ярославу Всеволодовичу «Смена Борисовиця, Вячеслава Климятиця, Зубца Якуна». Князь послов задержал, а цены на продовольствие в Новгороде взлетели до небес. За кадушку ржи давали десять гривен, за ту же меру овса давали три гривны. За воз репы платили две гривны. Дети принялись собирать для питания «одьрень» (древесную кору). В Новгороде и в Водской Пятине население от голода стало умирать. Те, кто остался жив, стали расходиться кто куда. В конце концов, «останекъ живыхъ» послали в Торжок к Ярославу Всеволодовичу «Иванковица Посадника и Степана Твьрдиславиця и иных мужей». Князь и это посольство задержал, а в Новгород отправил «Ивораича Поноса», и тот привез Ярославу супругу (дочь Мстислава Мстиславовича). Видно, и в самом деле не по-доброму уехал Ярослав Всеволодович из Новгорода.

Наконец, в Новгород приехал из Южной Руси Мстислав Мстиславович. Он заковал «Хото Григоревиця», наместника Ярослава Всеволодовича, и всех иных его сторонников, а в Торжок послал «попа Гюргя св. Иоанна».

Мономаховичи двинулись вслед за Ольговичами к Чернигову и простояли под его стенами двенадцать дней (по иным данным три недели). В городе заперся брат Чермного Глеб Святославович. Сам Всеволод Святославович Чермный не пережил произошедшего и вскоре скончался. Пригород и окружающие Чернигов села были сожжены, и в итоге Ольговичи и Мономаховичи целовали друг к другу крест и помирились.

Загрузка...