Дон Жуан

Девять

А за пределами дворца возникла прелюбопытная картина. Двое братьев Донны Эльвиры были во всеоружии. Рядом стояли десять лихих рубак. Там же находился Дон Оттавио, а с ним десятка два солдат, ведомые начальником полиции.

Самое смешное, что все они ругались. Двое братьев полагали, что вправе первыми покончить с Дон Жуаном. Глава полиции с уверенностью утверждал обратное: естественно, полиция имеет право и своим считает долгом войти в палаццо первой. Дон Оттавио подал совет и тем и этим бросить жребий, но это не понравилось ни тем, ни этим. Тогда все снова начали ругаться. Они уже готовы были шпаги оголить, как вдруг почувствовали, что под ногами дрожит земля. Странный шум усиливался, напоминая звук шагов, но великанских. Все обернулись и увидали большую белокаменную статую. Статуя неторопливо приближалась, печатая пудовые шаги. Дон Оттавио свалился в обморок. Глава полиции скомандовал:

— Отходим!

Солдаты с криком разбежались. Десять рубак подумали, что им не так уж много заплатили для эдаких штуказий, и бросились немедля кто куда. Остались двое братьев.

— Все это трюки Дон Жуана, — сказал, покачивая головою, Дон Альфонсо.

— Коли и трюки, то искусные, — сказал Дон Карло и дал деру.

Статуя вышагивала прямо к дому. Дон Альфонсо стоял один. Статуя метнула на него такой суровый взгляд, который испепелил бы и слона. Дон Альфонсо в мгновенье ока поседел. Смотрелся он неплохо, но был седой как лунь.

— Сдается, я сознание теряю, — сказал он тихо.

И потерял.

Вокруг не видно было ни души. Была лишь статуя. А статуя была душою мертвой. Душою мертвой Командора.

Статуя торжественно переступила порог дворца. Она была громадной, белой. И наводила ужас, и несла погибель. Дон Жуан был за столом, когда ее увидел. В руке — бокал вина, на блюде — изысканные кушанья.

«Кто бы мог подумать, — подумал он. — Гляди ж, явилась».

Оркестр смолк. Застывшие от неожиданности музыканты игру прервали. Лепорелло залез под стол. Слуги побежали врассыпную. Настала тишина. И только слышно было, как слегка потрескивают бесчисленные свечи.

Дон Жуан поднялся. На устах его была улыбка.

— Милости просим, Командор, — сказал он. — Есть место за столом для вас. Рядом со мной. Прошу покорно.

Статуя прошла вперед. Вокруг нее все содрогалось. Оказавшись перед Дон Жуаном, она заговорила с пугающей размеренностью:

— СМЕРТНОЙ ПИЩИ ВКУСИТЬ НЕ ЗАХОЧЕТ, КТО ВКУШАЕТ В НЕБЕСНОЙ ОБИТЕЛИ.

— Я же говорил, — пролепетал из-под стола Лепорелло. — Он по-людски не будет есть.

— Молчи! — прикрикнул Дон Жуан.

Оборотившись к статуе, он вымолвил:

— Чем я могу быть вам полезен, Командор?

Это покажется невероятным, но статуя ответила:

— МЕНЯ ПОЗВАЛИ ВЫ НА УЖИН, И Я ПРИШЕЛ. ТЕПЕРЬ ОТВЕТЬТЕ: ПРИДЕТЕ ЛЬ ТАК ЖЕ ВЫ КО МНЕ?

— Скажите нет, скажите нет! — взмолился Лепорелло.

Но Дон Жуан склонился перед статуей и произнес:

— Никто и никогда не скажет, что я был трусом. Приду на ужин к вам я, Командор. Даю вам слово. Я приду.

Статуя придвинулась еще на шаг. Потом, клянусь вам, протянула Дон Жуану руку и сказала:

— ТОГДА В ЗАЛОГ МНЕ РУКУ ДАЙТЕ.

Лепорелло выскочил из-под стола и с воплем устремился вон. Эта затея с рукопожатием была уже сверх всякой меры. Дон Жуан увидел, как Лепорелло выбежал из дома, и прошептал:

— Прощай, мой преданный слуга.

Затем он подал руку статуе и сжал ее ладонь.

И содрогнулся, словно от озноба.

— Что за холод? — пробормотал он.

Он попытался вырваться, но статуи рука его сдавила железной хваткой. Неизъяснимый холод скатился по руке, дошел до сердца и объял все тело Дон Жуана. Вскричала статуя:

— ПОКАЙСЯ ЖЕ, ЗЛОДЕЙ!

И Дон Жуан почувствовал, что тело исподволь мертвеет.

— Нет, — отвечал он, — вы не заставите меня раскаяться в моей прекрасной жизни!

— ПОКАЙСЯ, ПОКА ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО!

— Нет!

— ПОКАЙСЯ ЖЕ СЕЙЧАС!

— Нет!

— ПОКАЙСЯ, ГОВОРЯТ ТЕБЕ!

— Ступай ко всем чертям, безумец старый, я не раскаюсь, пусть заплачу за это адом.

Я не раскаюсь никогда!

Тут статуя взревела леденящим душу воем. Внезапно под ногами Дон Жуана разверзся пол. Из огромной ямы выскальзывали языки огня. Зал озарили вспышки ада. Вещи, снедаемые пламенем и жаром преисподней, проваливались в пустоту. Их поглощало пекло, зловещее ущелье, возникшее из ниоткуда на верную погибель Дон Жуана и всего вокруг. Исчез массивный стол, накрытый к ужину, за ним пропали сотни люстр, парадный зал и весь дворец. И вот не стало ничего. Тогда чудовищное жерло вновь закрылось, навеки унеся и тело Дон Жуана, и душу черную его. Не ведавшую страха душу.