Дорога домой

11

Джулс

Три с половиной месяца назад

Дорога от Шпандау до Вильмерсдорфа по вечерним пробкам занимала, как правило, полчаса. Из-за аварии на городском автобане Джулсу потребовалось шестьдесят пять минут.

Мучительный час, по ощущениям длившийся целую вечность, когда он сорвал с головы гарнитуру и побежал вниз по лестнице – мимо старого пожарного извещателя, стоявшего в качестве украшения у входа в дежурно-диспетчерскую службу – до своего автомобиля, который он, выжимая педаль газа, погнал в сторону городского автобана – выезд на Шпандауэр-Дамм, небольшой отрезок до Халлензее и вниз по Вестфэлише, – пока не остановился перед жилым домом, где суждено было разбиться всем его мечтам.

В подъезде дома на Принцрегентенштрассе, 24 обычно пахло едой. Красный пеньковый коврик, сбившийся под ногами Джулса, когда он бежал вверх по лестнице (узкий, достроенный лифт на два человека и в обычных-то обстоятельствах был испытанием терпения), за многие годы как следует пропитался запахами жаркого, фритюрного жира, чеснока и шашлыков. Сегодня в воздухе ощущался еще один компонент, который с каждым этажом, который Джулс преодолевал на пути к своей квартире, становился интенсивнее: дым. Удушливый чад.

«Стойте, подождите!..»

«Какого черта?..»

«Вы не можете здесь!..»

Джулс пробежал мимо своих коллег, которые встретили его в закопченных дверях квартиры энергичными незаконченными фразами.

Одного из двух пожарных он оттолкнул в сторону, увернулся от полицейского в прихожей, наполовину залитой водой. Почтальона, который обнаружил пожар, уже давно не было на месте, как и женского трупа в прихожей.

– Пожалуйста, это место преступления! – крикнул полицейский, что заставило Джулса ненадолго усомниться в своей вменяемости.

Место преступления? Как моя квартира может быть местом преступления?

Но, высвободившись из руки, которая схватила его сзади, и продолжая движение в направлении усиливавшегося запаха дыма, он совершил ошибку и бросил взгляд в открытую дверь ванной комнаты.

Он посмотрел на ванну, которую они с Даяной находили уродливой, потому что эмаль во многих местах облупилась, а вокруг слива были пятна.

Вода в ней напомнила ему заход солнца на озере Шармютцельзее. Один из его последних счастливых дней с Даяной, когда багровое солнце исчезло за верхушками деревьев Вендиш-Рица, напоследок окрасив поверхность озера в медный цвет.

Движение за спиной погнало его дальше. Прежде чем его схватят, он должен был добраться до самой дальней комнаты в коридоре.

Дверь еще болталась на верхней петле, дешевое деревянное полотно было искромсано топором на уровне головы. Дверь стояла нараспашку, повернутая внутренней стороной к Джулсу, поэтому в ее нижней трети он увидел то, что стало самым страшным впечатлением в его жизни, которое он уже никогда, никогда, никогда не смог забыть.

Царапины.

Глубокие кровавые царапины, от которых ломаются ногти. Тело того, кто их произвел, видимо, давно увезли. Джулс закашлялся. На глаза навернулись слезы. От вони обуглившегося дерева, пластика, мягких игрушек…

– Валентин играл со свечкой, – сказал кто-то у него за спиной. Мужчина, который тоже плакал, как и он.

«Должно быть, он стащил ее из детского сада», – якобы ответил Джулс, о чем сегодня уже не помнил. И что дети как раз учились там обращению с огнем.

Позже он узнал, что говорил с руководителем спасательной команды, который сам был отцом пятилетнего мальчика. Это он разрубил дверь топором, чтобы попасть в детскую. Но в тот момент Джулс видел только царапины на двери. Борозды, словно оставленные смертельно раненным животным, которое пыталось выбраться из западни.

– …место преступления? – спросила Клара, и ее голос не оставил Джулсу больше места для воспоминаний. Он стоял уже не перед выгоревшей детской, а находился в квартире у письменного стола. С царапающей гарнирутой на голове. Бессознательно устремив взгляд на проспект клиники «Бергер Хоф».

– Моя жена заперла дверь, – признался он ей.

– Зачем ваша жена это сделала?

Джулс сглотнул.

– Даяна не хотела, чтобы ей помешали. Не хотела, чтобы ребенок увидел ее труп.

Это не было «двойным самоубийством», как стояло в примечании к газетной заметке. Даяна хотела убить только себя. Это было абсолютно ясно Джулсу, как и то, что он никогда не простит ее, даже если жизнь после смерти все-таки существует и они снова встретятся.

Себя я тоже не прощу…

– Пожарные считают, что Даяна выбралась из воды, почувствовав запах дыма, уже после того, как вскрыла себе вены лезвием бритвы. Поэтому наша квартира выглядела как поле битвы, когда Даяну нашли. Кровавый след тянулся от ванной через прихожую почти до самой детской комнаты.

– Вы как будто сомневаетесь.

– Я скорее предполагаю, что она передумала в последнюю секунду. Она была в отчаянии, но в конце концов желание умереть оказалось не таким сильным, как материнская любовь. А пожар стал трагическим совпадением.

– Она не смогла открыть дверь?

– Вероятно, она не нашла ключ и хотела позвать на помощь, но, едва открыв входную дверь, потеряла сознание в прихожей, где ее и нашел почтальон.

Джулс провел тыльной стороной руки по сухим глазам. Жест, который он так часто повторял во время своей фазы скорби, когда еще плакал, что он вошел в его плоть и кровь, даже когда слез больше не стало. Его немногочисленные друзья считали хорошим знаком, что он научился держать себя в руках на людях и не начинал всхлипывать при любой мысли о своей семье. На самом деле все стало еще хуже, потому что теперь бесслезная скорбь разъедала его изнутри.

– Она оставила прощальное письмо? – спросила Клара.

Джулс поднялся и почувствовал, как в горле мучительно заскребло. Он нащупал сложенный лист бумаги, который все еще носил с собой. Чтобы перечитывать снова и снова, когда его накрывала печаль, что случалось много раз на дню.

Сегодня листок лежал в нагрудном кармане его рубашки, под свитером, прямо на сердце.

Мой дорогой Джулс…

– Да. – Он откашлялся. – На кухонном столе.

Откашливание и глотание не помогло избавиться от першения в горле, поэтому он направился в кухню, чтобы что-нибудь выпить.

– Можно спросить, что там было написано?

Если бы у меня были силы продолжать…

Джулс помотал головой.

– Думаю, содержание будет вам не так интересно, как его форма, Клара.

– Мне?

Клара прозвучала устало и немного невнятно, но она казалась еще бодрой.

– Да, вам. То, что будет вам действительно интересно, моя жена написала не сама. Это название, стоявшее на почтовой бумаге, которую она взяла для прощального письма.

– И что это было за название?

– «Бергер Хоф».