Дорога из желтой чешуи

Глава 17

Следующие несколько дней были похожи, словно их сценарий писали под копирку. Отдежурив ночь, на рассвете мы разбредались по комнатам. Причем, комнату нам пришлось делить на троих, потому что Лео банально боялась засыпать одна, а Рамзи укладывался в ногах, огрызаясь, что он, вообще-то, мой телохранитель. Так что засыпала я в компании двух кошек — Рамзи, который перекидывался в человека только на время совместных трапез, и Лео, которая напоминала мне в своей кошачьей форме ожившую куклу-монстра, что так нравились девочкам из Андрейкиной группы детского сада. Впрочем, не могу не признать, что единорог в моей кровати вряд ли был бы более уместен. Ближе к вечеру все обитатели замка собирались в кухне Агаты-Фрегозы, привлеченные запахами. Рамзи привычно пикировался с Феликсом, тот рассказывал свежие новости, которые собирал при облете территории, а потом все дружно пытались убить время до ночи. В ход шли и страшные истории, и книги из библиотеки баст, и азартные игры, где ставками служили зубочистки. А потом в замок на мягких лапах прокрадывался сумрак, баст уходила в свою комнату, следом за ней проскальзывал Феликс, а наша троица устраивались в коридоре у двери. Ждать. Мои непривычные к такому режиму спутники быстро задремывали, неглубоко и чутко, вскидываясь от каждого шороха. Я же, имевшая некоторую привычку засиживаться над книжками до рассвета, только перекладывала поудобней подсунутые под поясницу подушки, заботливо приносимые Рамзи каждый раз, и думала о доме. О том, что скоро все закончится и я вернусь к своей семье. О том, что я сделаю, и что скажу, и на что буду обращать больше внимания, и как вообще изменю нашу семейную жизнь.

В один из дней Феликс появился на пороге нашей комнаты, когда мы еще не успели улечься.

— Я не смог взлететь, — виновато признался он в ответ на невысказанный вопрос, — в Рубеже практически иссякла магия. Думаю, это случится сегодня.

— Мне очень жаль, — выдохнула я искренне.

— Мне тоже, — улыбка у Феликса вышла кривоватой, — Попробуйте выспаться.

Нужно ли говорить, что мы проспали?

Когда на закате наша троица, на ходу доедая бутерброды, сделанные нам сердобольной Агатой, собралась под дверями баст, Феликс уже был там. Снаружи.

— Гала, Вы готовы? — в очередной раз уточнил он.

— Разве к этому можно быть готовой? — в очередной раз ответила я, вытащила из заднего кармана большой прозрачный кристалл на массивной цепи и одела на шею.

Тогда, в день прилета в замок, выдавая мне кристалл, баст была немногословна.

— Тебе просто нужно будет удержать его в руках. Хочешь — думай о семье, хочешь — о мести, в общем, тебе надо будет думать о чем-то действительно важном, о какой-то недостижимой, но необходимой цели, сосредоточиться на ней.

— И все? — удивилась я.

— И все, — усмехнулась баст, — камень сделает все остальное сам. Только есть одна мелочь… удержаться в сознании будет крайне сложно.

Я покрутила в руках кристалл, пожала плечами и сунула его в задний карман, решив, что аудиенция закончена.

— Знаешь, что есть у людей, чего не хватает всем нашим старшим расам? — неожиданно заговорила баст.

— Настоящая любовь? — предположила я, — Такая, от которой сгораешь без остатка, от которой любишь весь мир вокруг, и даже счастливую соперницу свою любишь, потому что Он — выбрал, и Он — счастлив?

— Упрямство, — хмыкнула в ответ баст, — то самое, которое вы называете ослиным. То, благодаря которому вы совершаете невозможное, раз за разом, там, где мы предпочтем смириться, и отступить, чтобы разработать новый план.

— Это-то как раз понятно, — удивилась я, — у нас нет в запасе вашей вечности.

— Как знать, молодая гемма, как знать…

Через несколько дней, столкнувшись с Индирой в коридоре один на один, я все-таки не удержалась.

— Вы не могли бы мне сказать, как все-таки работает эта штука? — я покачала кристалл, держа его за цепочку.

— Увы… — вздохнула баст, — впрочем… помнится, в объяснениях Великого и Ужасного фигурировал загадочный принцип НЁХ. Боюсь, что это все, чем я могу помочь.

Я поняла, что стою с открытым ртом.

— Но как же… Как же вы можете использовать что-то, принцип работы чего не изучен?

— Знаете, гемма, у нас, у магов, есть золотой принцип…

— Какой же? — подала я ожидаемую реплику.

— Если работает — не трогай! — и баст решительно прошелестела юбками мимо меня.

Индира сидела в кресле, развернутом так, чтобы можно было смотреть в окно, гардины на котором были заранее раздернуты. Услышав звук открывающейся двери она обернулась ко мне и мимолетно улыбнулась.

— Проходи гемма, устраивайся поудобней, и подождем.

Я, пыхтя, сделала себе гнездо из подушек, одеяла и покрывал с кровати баст, решив, что, судя по настроению, они ей уже не понадобятся, привалилась спиной к подлокотнику кресла и взяла кристалл в руки. Ледяная, даже сквозь одежду, кисть баст мягко легла мне на плечо. Мы в молчании смотрели как солнце завершает свой путь за край земли, уступая место сумеркам и первым звездам.

А потом рука на плече стала тяжелой, и кажущиеся такими хрупкими пальцы сдавили плечо до боли. Казалось, что ногти на них сменились когтями, впиваясь в мое тело, не давая ни вырваться, ни отстраниться. Впрочем, ни задуматься, ни возмутиться я не смогла — кристалл в моих засветился изнутри белым сиянием, и вскоре он уже жег мои пальцы. А потом баст закричала, пронзительно, надрывно, так, что хотелось сунуть голову под подушку, и забиться куда-нибудь — все-равно куда, лишь бы не слышать этого крика, не слепнуть от проникающего даже сквозь закрытые веки сияния, не чувствовать боль в плече, пальцах, голове. В голову пришло нелепое сравнение — больше всего это было похоже на роды. То самое время, когда ты, в сиротской казенной ночной рубашке со штампом на подоле мечешься от схваток в стерильной белизне больничного бокса с его искусственным освещением, и понимаешь, что когда-нибудь это закончится. Ты сможешь, выдержишь, справишься, как справлялись многие до тебя, как будут справляться после тебя, и сейчас справляются одновременно с тобой где-то еще, делают эту самую важную женскую работу. Я держала кристалл ладонями, чувствуя, как дрожат руки, как обжигает кристаллом пальцы, как губы становятся солоноватыми от потекшей носом крови, как хрустнула, не выдержав, ключица, и пыталась вспоминать Мишку и Андрюшку. Какими смешными они были в стандартных голубых одеяльцах, когда их привозили в палату в пластиковом корытце, как потом учились — поднимать голову, гукать, ползти, вставать на ноги. Я равнодушно отметила краем сознания, что за окном начался настоящий ураган, как тот, что принес меня сюда. Там, снаружи бесновался ветер, стучали по стеклу капли дождя. Все закончилось неожиданно. Рука баст разжалась и бессильно упала с моего плеча. Казалось, что время остановилось, что весь мир замер — такая вокруг настала тишина. Последнее, что я помню перед тем, как потерять сознание — это белые хлопья снега, что плавно кружились за окном.

Очнулась я в одиночестве, в комнате, что служила спальней нашей троице последние несколько дней. Странно, но я сразу поняла и где я нахожусь, и вспомнила все, что случилось. Голова болела, руки были в бинтах, и во всем теле чувствовалась противная слабость, но доставшееся мне от деда фамильное упрямство заставило меня в несколько приемов, и не с первого раза, но встать на ноги. Иногда мне казалось, что так я борюсь с самым страшным из своих страхов — страхом, что я окажусь беспомощной, и буду зависеть от других, вот, например, как сейчас. Сделать шаг не удалось, я впервые узнала, что значит «подкосились ноги» — когда ты просто не можешь идти дальше, не можешь устоять. От падения меня спасли сильные, судя по густой растительности, мужские руки, которые вздернули и удержали вертикально.

— Ну, и куда ты собралась? — осведомился из-за спины Феликс.

— Мне надо, — призналась я. Больше, чем невозможность встать, меня угнетала мысль, что мне потребуется помощь в таком деликатном деле. — Поможешь?

— Насколько я успел изучить вас, людей, то в случае моего отказа ты все-равно не смиришься и не останешься в постели, — фыркнул за спиной дракон, — Пойдем, отнесу тебя.

Меня подхватили и понесли, и только теперь я заметила кресло, на которое был брошен плед и подушка, и в котором, судя по всему, и гнездился дракон, пока я не пришла в себя.

Когда меня, с трудом справившуюся с забинтованными, болящими руками и нетвердыми ногами, вернули обратно, в кровать, и укутали одеялом, я все-таки решилась задать мучавший меня вопрос.

— Все… закончилось?

— Не совсем, — дракон виновато отвел глаза, — магический ритуал прошел как положено, но баст без сознания и все еще жива. Я не знаю, почему, но… что-то держит её, не дает ей уйти. А пока она не уйдет — магия не вернется в рубеж. Я даже не могу залечить все твои раны, только вот переломы. Да и… впрочем, об этом потом.

— А остальные?

— Нас всех крепко приложило магической бурей. И Лео и Рамзи пока еще очень слабы, хотя не так, как ты, через денек встанут Из нас всех более — менее в порядке только я да Агата, вот и приходится белкой крутиться в этом лазарете. А от остальных новостей нет.

— Почему? — удивилась я.

— Магии нет, — напомнил мне Феликс, который сейчас отошел к окну и смотрел на улицу — а замок… замок засыпало снегом, так что перекрыты все дороги в него. Последнюю пару сотен лет я не помню такой вьюги…

Я неловко пошевелила руками, зашипела от боли, Феликс обернулся, в два шага подошел к кровати, и положил мне руку на лоб.

— Спи!

И я заснула, хотя как этот рыжий прохвост сумел усыпить меня без магии, было непонятно.

Спала я урывками, просыпаясь, видела рядом с кроватью то Феликса, то Май, то Рамзи, а то и Агату. Все пробуждения были похожи одно на другое. Я открывала глаза, отвечала на стандартные вопросы, что чувствую себя хорошо, после чего меня хитростью, уговорами или давлением авторитетом заставляли выпить горячий бульон со странным привкусом, после которого я засыпала снова. И сны мне снились удивительно яркие, образные, в которых переплеталось мое обыденное, мирное прошлое и волшебное настоящее, так что когда, в очередной раз открыв глаза я обнаружила на подоконнике бурундука и серого котенка — подростка, которые переругивались, я решила, что это очередной сон.

— Сходи к ней, — настаивал бурундук, — ты не можешь сейчас прятаться так, как делала это время.

— Я не могу к ней, — возражала кошка, — Не могу. Ну, что я ей скажу?

— Например: «Прости, я была не права»? Ты же сама мать, и должна ее понимать… Не пора ли уже поставить точку в той истории.

— Знаешь что, Раравис, — кошка переступила с лапы на лапу, — очень трудно простить того, перед кем ты сам виноват.

— Чшшшшш… кажется, мы разбудили её — полосатый зверек в несколько прыжков оказался на кровати, рядом со мной.

— Привет, Раравис! Чего это вы через окно, как незваные гости приходите? — я с удовольствием смотрела, как бурундук обращается в хорошо знакомую светловолосую женщину, волосы которой были заплетены в две косички, а на руках звенела, шуршала и переливалась всеми цветами коллекция фенечек.

— Катце стесняется, — Раравис кивнула за спину, и я обнаружила, что на подоконнике сидит невысокая, русоволосая девушка «в теле», круглое личико которой было щедро усыпано веснушками.

— Чего стесняется? — удивилась я.

— Не чего, а кого, — хихикнула Раравис, — Она боится с Феликсом столкнуться, у них некогда размолвка вышла… Эдак века полтора назад.

Я хотела предупредить, что в этой ситуации моя комната как раз не самое надежное убежище, когда дверь в комнату распахнулась, впуская рыжего дракона.

Казалось, что Феликс с разбегу наткнулся на стену — он замер, уставившись на Катце, тяжело дышал и только сжимал и разжимал кулаки.

Та сползла с подоконника, выпрямилась, напоминая собой натянутую струну, и гордо вздернула подбородок.

— Пришла, — выдохнул дракон, и я не узнала его голос.

— Пришла, — согласилась Катце напряженным голосом.

Они замолчали, все так же меряя друг друга взглядами, наконец рыжий сдался, и первым отвел взгляд.

— Сходила бы, попрощалась. Она ждет, уйти не может.

— И схожу, — все также с ноткой истерической боевитости в голосе отозвалась та.

Феликс сделал шаг в сторону, символически освобождая проход, Катце прошла мимо, не опуская головы и развернув плечи, разве что не печатая шаг. Уже у самой двери она, взявшись за ручку, остановилась и как-то беспомощно обернулась.

— Спасибо… отец… Я помню, что ты был на моей стороне.

На лице Феликса отразилась такая гамма эмоций, что я тут же предпочла притвориться спящей.

Дракон, тяжело ступая, подошел к кровати, и уселся на ее край, прямо поверх одеяла.

— Не спишь, — констатировал он.

— Не сплю, — призналась я, и открыла глаза.

— Ты, наверное, гадаешь, что это было?

— Неа, — помотала я головой по подушке, и скривилась от резкой боли, — в каждой семье есть свои скелеты в шкафах, я не любительница их разглядывать.

— Скелеты? — удивился Феликс.

— Это образное выражение, обозначает «страшные тайны» — отозвалась Раравис, про которую мы позабыли, — я тебе потом соответствующий анекдот расскажу.

Феликс закинул ногу на ногу, сцепил на коленях пальцы, и в его привычном облике балагура и весельчака снова проступил многовековой возраст и такая же древняя усталость.

— Катце не совсем человек, Гала. Вернее, человеком я уже её не застал. Когда ей было пятнадцать, она подхватила одну из этих за-Рубежных детских болячек, которая переносится тем проще, чем меньше тебе лет. Инди билась, как могла, даже протащила через рубежи несколько лекарей «оттуда», но они ничем не смогли помочь. И вот, когда Катце впала в беспамятсво, сходившая с ума мать провела над ней магический ритуал. Катце умерла в ту же ночь.

— Умерла? — я почувствовала, как кожа покрывается мурашками.

— Умерла, — подтвердил Феликс, — чтобы возродится вновь, уже Катце-кошкой, оборотнем

— Она не знала, что умерла, и что возродилась снова, она не знала, что она теперь веркошка, — историю пришлось продолжать Раравис, потому что Феликс замолк, и с увлечением разглядывал носки своих сапог. — Она была уверена, что у нее был кризис и она выздоровела. Поэтому она жила, как обычная девушка — балы, мальчики, красивые платья. В то время мы трое были близки.

— Трое? — осмелилась задать вопрос я.

— Странные дети Аномалии. Была еще Аннеле, — голос Раравис дрогнул и она отвернулась.

— А потом, когда амулет подчинения Великий и Ужасный передал Инди, появились шурхи, — снова зазвучал голос Феликса, — и Катце увязалась с войсками Великого и Ужасного, присланными в помощь, как мы не отговаривали её. Тогда у нас случилась первая размолвка. Она заявила, что я ей не отец, и не имею никакого права указывать, что ей делать. Это был первый и последний раз, когда мы подняли эту тему. И Катце убили снова.

— Убили? — повторила я, как попугай, — Погодите… Как убили?

— Убили. Смерть её в пламени шурха была мучительной, поэтому, когда она очнулась в своей старой, «детской» комнате, то все еще кричала от ужаса, и эту свою жизнь она начала седой.

— И педантично посещала мастера по окраске волос раз в неделю, — голос у Раравис был грустным.

— Эту жизнь? — мне очень хотелось помотать головой, чтобы уложить полученную информацию, но я боялась, что боль вновь вернется.

— Этот ритуал, кроме второй сущности, дает еще и девять жизней, но отнимает возможность при перерождении забывать прошлые. Умерший возвращаешься в мир в том возрасте, в котором впервые умер.

— Здравствуй, пубертатный период, гормональные бунты, прыщи и юношеский максимализм, — грустно улыбнулась Раравис.

— Катце впервые обернулась где-то через неделю, сильно испугавшись. А дальше… Дальше был скандал, они с баст наговорили друг другу много такого, что никогда не стоит говорить. Катце считала, что Инди сломала ей жизнь, что сделала настоящим чудовищем. И тогда она сбежала… Инди сходила с ума, металась, пыталась её найти, поговорить, объясниться, но каждый раз, когда казалось, что мы нашли её след — Катце ускользала, утекала водой сквозь пальцы. Потом Инди смирилась, у нее словно что-то выгорело внутри. Не было больше шикарной, царственной баст, прекратились праздники и приемы, потихоньку перестали приезжать гости, да и сам замок… Ты видишь, в каком он состоянии. Нам с Индирой было нужно не много. Думаю, если бы не амулет подчинения, она бы и меня выгнала.

— Ну, тебя, пожалуй, выгонишь, — хмыкнула Раравис.

— Ну да, я такой, — Феликс встряхнулся, снова становясь тем привычным рыжим весельчаком-балагуром. Дверь скрипнула, впуская в комнату ту, о которой мы говорили. Её глаза были полны слез, она сделала два шага, всхлипнула и протянула руки. Феликс, не задумываясь, кинулся к ней, и она зарыдала уткнувшись в его грудь, а дракон все гладил её по голове, и бормотал что-то негромко, так что я могла разобрать только повторяющееся вновь и вновь слово «доченька».

— Раравис, — позвала я шепотом, боясь спугнуть этот неожиданное воссоединение семьи, — я вот понять не могу, почему когда Гини погибла — ничего подобного не было?

— Ну, магический поединок перед твоим появлением ты как бы уже и не считаешь? — понятливо усмехнулась та, — Да и потом, и Гинивер, и Индира два мага с разным даром, рубежи тоже дают свою специфику, а уж как на то или иное событие повлияет сама Аномалия не всегда есть ответ даже у Великого и Ужасного. Меня сейчас больше беспокоит, что баст никак не уйдет…

Я завозилась, выбираясь из под одеяла.

— Помоги мне дойти до неё.

— Изнанкой пройдем, — помогая мне встать на ноги постановила Раравис, — иначе я тебя не дотащу.

Переход в этот раз был кратким, но вынул из тела всё накопленное тепло, а из души, как показалось, всю радость. У кровати баст обнаружилась верная Агата, которая сидела возле нее на кресле и гладила бледную, безвольную руку своей повелительницы.

— Никак не отойдет, бедная, — подняла на нас заплаканные глаза кухарка, — сама измучилась, нас измучила, а все держит её что-то… Мы с Феликсом так на Катце надеялись, но не она её задержала, или не только она.

— Оставьте нас, — с удивлением услышала я свой голос, и тут же пришла догадка, что да, это правильно, так и нужно.

Раравис и Агата тихо вышли из спальни, прикрыв за собой дверь. Я доковыляла до Агатиного кресла, с трудом устроилась в нем, дотянулась до руки баст, и тут же перед глазами взорвался разноцветный калейдоскоп.

Очнулась я от запаха, который никак не мог быть реальным. В комнате отчетливо пахло лапшой быстрого приготовления, в просторечие именуемой «бомж-пакетом», а еще немного — свежезаваренным чаем. У меня ничего не болело, голова была ясной, и это озадачивало больше всего.

— Видимо, я умерла, — высказала предположение я.

— Не дождешься, — донеслось из глубины комнаты и меня тут же принялись тормошить четыре пары рук.

Я пищала от того, что мне было щекотно, пыталась отбиться и уползти, но проверяющие были непреклонны.

— Ну и что это было? — осведомился Рамзи, когда консилиум из него, Кита, Май и Лео признал меня целой и невредимой.

— Что именно? — Решила уточнить я, — последнее, что я помню — фейрверк в моей голове, а дальше темнота.

Кит, к которому повернулись остальные, пожал плечами, словно говоря, что и так бывает.

— Кстати! — я завертела головой, — А где Феликс и Катце с Раравис? И как сюда попали Кит и Май?

— Раравис увела Феликса в гости к Катце, познакомится с внуками, как раз после того, как ты… или баст с твоей помощью тут учудила.

— Как Инди? — я закрыла глаза, не слишком понимая, что именно жду услышать.

Ответила мне Май.

— Она ушла… Когда мы с Агатой решили обмыть её тело…

— Ты хочешь сказать, что она растворилась в воде? — не поверила я, давя в себе истеричный смешок.

— Какие странные у тебя фантазии, — голос у Май был удивленным, — Нет, она просто покинула этот мир так же, как и пришла в него — нагой и в воде. Мы похоронили её тем же вечером, Феликс и его сородичи устроили настоящее Огненное Погребение. Думаю, ей бы понравилось.

— Феликс после этого и ушел? — догадалась я, и дождавшись кивка Май выдохнула, — хорошо.

— А потом я нашла у себя это, — Май потянула из под одежды уже знакомый мне кристалл на цепочке, — Вот, возьми…

— И не подумаю, — я даже выставила ладонь в протестующем жесте, — привыкай… молодая баст.

Новости потрясли настолько, что я осторожно сползла с кровати на пол.

— Рассказывайте, — потребовала я, — подробно и обстоятельно — что творилось снаружи, как тут оказались Май и Кир и, самое главное, почему вы пытаетесь угробить свои желудки, питаясь за-Рубежной отравой?

Но сначала меня ждало еще одно потрясение, когда, подняв голову на принесшую мне чашку чая Лео, я чуть не выплеснула кипяток на себя. Лео больше не была человекообразной кошкой — чай мне протягивала настоящая девушка, с иссиня-черной кожей и копною рыжих волос, одетая в простенькое оранжевое платье.

— Офигеть, — выдала я, машинально глотнула горячего чая и взвыла, ошпарившись.

Лео кокетливо хлопнула густыми рыжими ресницами и удалилась в сторону рассказывающего Кита, плавно покачивая бедрами.

Май и Кит до границы так и не дошли — их забросили в один из резервных замков, где и маг, и наша юная эльфийка пахали под девизом «все для фронта, все для победы», демонстрируя разнообразные таланты от целительства до крупномасштабной стирки воинских рубах и портянок. Я слушала их «и тут меня заклинило как несмазанный механизм», «к вечеру на мне лица не было» и «у меня было ощущение, что я развалился на куски, и поутру придется меня собирать по частям» и думала о том, как причудливо сплетается канон с действительностью. Война кончилась внезапно — шурхи отступили, а на Рубеж опустилась зима, и Кит с Май пробивались к замку, но без магии это было сродни самоубийству. В замок их словно выдернуло- ко мне и баст, и выглядели мы при этом одинаково, и вся компания уже было совсем отчаялась (Рамзи даже собирался повыть на луну, в качестве последнего средства). Когда баст ушла, в Рубеж вернулась магия, и Феликс перед уходом долго колдовал над моим телом, а потом сказал, что все будет хорошо.