Дорога к любимому

5

Вилла находилась на скалистом берегу, поросшем буйной южной растительностью. Белые каменные стены отражали полуденное солнце, увитая плющом терраса была обращена к морю. Шесть десятков ступенек — и вы на берегу.

Мейбл знала совершенно точно, что ступенек именно шестьдесят, потому что они с Эрикой неоднократно их пересчитали, спускаясь на пляж, и даже обсуждали вопрос: намеренно ли строители выбрали круглое число или это просто случайность? Мейбл так часто бывала тут в детстве, что вилла стала для нее вторым домом.

Мама и сестра оказались правы: приехав на Мальорку, она сразу расслабилась. Жизнь текла на острове лениво и размеренно, и все, что волновало Мейбл дома, немедленно отошло на второй план. К концу первого дня ей стало казаться, что она пробыла тут уже месяц.

Большую часть времени Мейбл просто ничего не делала. Вот и теперь, вытянувшись в шезлонге на террасе, она любовалась морем, которое было видно сквозь заросли кустов, покрытых пурпурно-алыми цветами. Есть не хотелось — для этого было слишком жарко. Хлеб, овечий сыр, оливки и виноград так и лежали нетронутыми с утра на низком столике рядом с шезлонгом. Мейбл отпила из бокала белого вина и погрузилась в чтение купленного в аэропорту детектива.

Но когда солнце опустилось пониже, она решила немного размяться. Мейбл встала и, одетая лишь в блекло-зеленые шорты и белую майку, спустилась к морю.

Жара спала, и в воздухе разливался аромат кипарисов и можжевельника, в изобилии росших повсюду. Мейбл машинально считала ступени, вспоминая счастливые времена детства и тот день, когда Эрнест нес ее на руках по этой самой лестнице…

Нет, надо гнать подобные мысли, решила она. Здесь так хорошо, так тихо! Нельзя позволить, чтобы в этот рай вторглись воспоминания прошлого, тяжелым грузом лежавшие на сердце… И чтобы отвлечься, Мейбл принялась уделять повышенное внимание острому камешку под босой ступней, стрекоту цикад, безмолвному скольжению рыбачьих лодок по изумрудной глади моря. Все вместе это составляло необычайную картину покоя и умиротворенности, и девушка призналась сама себе, что давно не испытывала такого наслаждения.

На берегу никого не было, потому что попасть на этот участок пляжа можно было только из частных вилл, расположенных неподалеку, или приплыв на лодке. Даже в полдень в самый разгар сезона здесь загорали или купались от силы несколько человек. Вечерами же пляж почти всегда оставался пустынным.

Мейбл нравилось одиночество. Она побродила по мелководью, посидела на прогретом солнцем камне, понаблюдала, как прозрачная волна с легким шорохом набегает на ослепительно белый песок. Если ей захочется побыть вечером среди людей, она съездит в местное кафе, где ее все знают, и, как всегда, вкусно поужинает. Там, по крайней мере, не нужно опасаться приставаний «гарпунщиков», как тут называли любителей подцепить одинокую иностранку…

Мерный ход мыслей Мейбл был нарушен неожиданно раздавшимся приглушенным криком — то ли птицы, то ли ребенка. Обернувшись, она различила какое-то неясное движение на вершине обрыва. Однако вскоре глаза ее разглядели бежавшую вниз фигурку в красном. Заинтригованная происходящим Мейбл прищурилась и увидела, как на пляж по ступенькам спускается девочка лет трех-четырех. Под мышкой она тащила огромного плюшевого зверя, симпатичного, не известной Мейбл породы, с огромным алым бантом на шее.

Ребенок с рыданиями бежал к морю, явно не замечая ничего вокруг. Как только ноги малышки коснулись воды, она остановилась, будто налетела на невидимую преграду, и, потеряв равновесие, растянулась на песке. Плач усилился.

Мейбл быстро огляделась по сторонам, ожидая, что сейчас появится кто-то из взрослых. Не обнаружив таковых, она осторожно подошла и, присев рядом с заливающимся слезами ребенком, помогла ему подняться.

— Привет. А где же твои мама и папа?

Девочка повернула к ней опухшее от слез личико. Ее темные волосы были заплетены в трогательную косичку. Она была худенькой, с овальным личиком и огромными глазами. У Мейбл сжалось сердце.

— Ты говоришь по-английски? — спросила она.

Девочка немедленно перестала плакать и с любопытством уставилась на незнакомую взрослую тетю.

— Твой лохматый друг сейчас промокнет. — Мейбл старалась говорить спокойно и рассудительно. — К тому же я боюсь, что он не умеет плавать.

— Не умеет, — подтвердила малышка.

Так, по крайней мере, девочка не из местных, подумала Мейбл. Наверное, кто-то снял виллу по соседству и упустил из виду малышку. Вот и кончились мой покой и райская тишина, вздохнула Мейбл. Хотя все окрестные виллы находились на значительном расстоянии друг от друга, но у них был общий пляж.

Что поделаешь — нельзя ждать от жизни слишком много хорошего. Кроме всего прочего Мейбл любила детей, у нее у самой были две младших сестры…

— Как тебя зовут?

— Эва.

— А я Мейбл. — Она серьезно, по-взрослому протянула малышке руку. Поколебавшись, та подала свою ладошку, и они обменялись дружеским рукопожатием. — А как зовут твоего зверька?

— Кисик.

Мейбл окинула внимательным взглядом девочку в красном платье.

— Кисик? Значит, он котенок?

— Нет, он уже совсем взрослый кот. Ему исполнился целый год.

— А, ясно. Давай, я его понесу и мы поищем кого-нибудь из взрослых.

Кроха сначала закивала, а потом с трогательной доверчивостью протянула Мейбл ручонку. Девушка склонилась над малышкой и тут внезапно почувствовала, что на пляже они уже не одни.

Подняв взгляд, Мейбл увидела бежавшего к ним по песку рослого, атлетически сложенного мужчину и в следующий момент окаменела от изумления, которое сменило все сметающее на своем пути ощущение счастья. Господи, и чему же это я радуюсь! — тут же мелькнула вполне резонная мысль.

— Эрнест! — завопила Эва и, вырвавшись из рук новой знакомой, кинулась к нему.

А забытый Кисик так и остался в руках Мейбл. Эрнест подхватил девочку, прижал к себе, приговаривая что-то на ухо. Но она все равно снова разрыдалась.

Глядя на Мейбл поверх детской головки, Эрнест вопросительно поднял брови, и девушка поняла, что он поражен встречей не меньше ее. К счастью, пока он успокаивал Эву, Мейбл пришла в себя и даже успела как следует его разглядеть.

Белые шорты и тенниска оттеняли бронзовый загар, но лицо с нахлобученной на самый лоб бейсбольной кепкой было нерадостным. Да и выглядел Эрнест каким-то потерянным.

— Что за счастливое совпадение, Мейбл, — выдавил он, когда рыдания девочки стихли. — Могу ли я надеяться, что мне повезло и ты изменила свои намерения?

— Какие намерения? — с недоумением спросила Мейбл.

Она все еще не верила, что это Эрнест стоит сейчас перед ней на песчаном пляже, омываемом теплым южным морем.

— Ты решила, что нам все-таки есть о чем поговорить. Эва, радость моя, это Мейбл… моя знакомая.

Проигнорировав его слова, девушка протянула малышке игрушку.

— Ты забыла Кисика. — Затем ласково улыбнулась девочке и перевела взгляд на Эрнеста. — Не знаю, право, существует ли что-то такое, что мы должны обсуждать. Наша встреча — нелепое стечение обстоятельств. Меня бы тут не было, если бы мама и Эрика не настояли на том, что мне нужно отдохнуть… Ой, подожди… — Мейбл запнулась, застигнутая врасплох мелькнувшей догадкой. — А они случайно не были в курсе, что я здесь встречу тебя?

— Никоим образом, — покачал головой Эрнест. — Я и сам не знал, что буду здесь, до вчерашнего вечера.

Мейбл бросила быстрый взгляд на заплаканную девочку, и только тут до нее дошло, что она еще никогда не видела Эрнеста таким озабоченным.

— Что здесь происходит, Эрнест? Кто она?

— Моя крестница. — Он вздохнул. — Длинная история, сейчас рассказывать нет времени. Но позднее, если тебе будет интересно…

— Благодарю покорно, — холодно отрезала Мейбл, обхватив себя руками за плечи, чтобы унять нервную дрожь.

Ощущение вины неожиданно овладело ею. Ведь Эрнест по телефону пытался сказать ей, что что-то случилось, а она бросила трубку, не поверила ему. Более того, посчитала его слова обычными вежливыми фразами, завуалированным прощанием…

Досада заставила Мейбл говорить резче, чем следовало:

— Меня ведь это не касается, Эрнест. Но уж если ты подрядился за ней присматривать, как мог отпустить крошку одну на пляж? Когда я нашла ее, она так безутешно рыдала!

Его лицо будто окаменело.

— Ты права. — Голос Эрнеста звучал глухо и отчужденно. — У меня мало опыта по уходу за маленькими детьми. Но я думал, что с девочкой неотлучно находится Мерседес.

— Мерседес? — Мейбл почувствовала, что ей в самое сердце вонзили ледяную иглу. Да что это с ней творится? Надеясь, что он ничего не смог прочитать на ее лице, она переспросила: — Ты хочешь сказать, мама Эвы?

— Нет, мама Эвы умерла пару лет назад. Мерседес — местная, я ее нанял присматривать за девочкой. — Эрнест говорил спокойно, поглаживая малышку по головке, и только огонь в глазах показывал, как тяжело дается ему это показное спокойствие. — А отец Эвы погиб на прошлой неделе, он был моим коллегой. Ты, возможно, слышала в новостях.

— О нет! Эрнест, какой ужас! — Сердце Мейбл защемило от острой жалости к осиротевшему ребенку. — Скажи, могу я чем-нибудь помочь?

Он улыбнулся уголком рта.

— Мне или Эве?

— Малышке, конечно… — При взгляде на девочку, прижавшуюся к Эрнесту и с любопытством наблюдавшую за беседой взрослых, глаза Мейбл увлажнились. — Я люблю детей. И вообще… любой на моем месте помог бы. Кстати, на нашей вилле полно игрушек и детских игр. Я почти уверена, что в комнате Джоан найдутся книжки, краски, мелки, хотя она вряд ли поблагодарит меня за это сообщение… Кроме того, у меня большой опыт ухода за малышами.

— Спасибо. — На этот раз она могла поклясться, что в голосе Эрнеста прозвучала искренняя благодарность. — Нет, правда, я чрезвычайно благодарен тебе за участие. Может, зайдешь вечером выпить бокал вина, а? Поговорим?

— Хорошо. Тогда до вечера.

Мейбл повернулась, собираясь уйти, когда за спиной у нее раздался тоненький голосок:

— Хочу, чтобы меня понесла Мейбл.

— Ты слишком тяжелая. — Эрнест подкинул девочку в воздух, ловко поймал и поставил на ножки. — Мейбл не сможет тащить тебя в гору.

Видя, как пухлые розовые губки снова начинают предательски дрожать, Мейбл не смогла удержаться от улыбки.

— Почему бы не попробовать? — произнесла она, протягивая руки.

Девочка оказалась легкой как перышко, и от нее трогательно пахло детским мылом.

— Пожалуй, я понесу тебя до середины лестницы — ведь там целых шестьдесят ступенек.

— Шестьдесят? А это много или мало? — Темные, как вишни, глаза девочки округлились от любопытства.

— Очень много, — пояснила Мейбл.

Они не спеша шагали наверх. И когда наконец добрались до середины лестницы, Мейбл, постоянно отвечавшая на бесчисленные вопросы девочки, совсем запыхалась. Эрнест, молча сопровождавший их, осторожно забрал Эву.

— Видишь, она тяжелее, чем кажется.

— Спасибо. Знаешь, а я ведь здесь первый день. Родители решили, что если я не отдохну, то у меня произойдет нервный срыв.

Эрнест удивленно вскинул брови. В его взгляде читалось неподдельное беспокойство.

— Вот как? И что же с тобой, Мейбл?

— Ничего серьезного, как видишь. — Она пожала плечами. — Может, я от природы бездельница, а в последнее время на меня навалилось много работы, вот я и не выдержала.

— А мне кажется, что ты стремишься все сделать сама, никому не доверяешь, — высказал свое мнение Эрнест. — И это неправильно. — Огонек в его глазах не затухал. — Прости, если той ночью я… — начал было он, но осекся, увидев, как Мейбл кинула многозначительный взгляд на Эву.

— Все нормально, — ответила она легко и беззаботно, хотя именно в этот момент жаркая волна желания затопила ее, заставив запылать щеки ярким румянцем. Мейбл нестерпимо захотелось обнять его прямо сейчас, потому что гнев и горечь, не покидавшие ее после того злополучного вечера, неожиданно исчезли без следа. — Здесь чудесно, я сегодня весь день плавала и загорала.

— Рад, что мы поняли друг друга, — улыбнулся он, отметив предательски порозовевшие щеки и заблестевшие глаза Мейбл.

Но тут Эва завертелась у него на руках, и Эрнест был вынужден опустить ее на землю. Девочка, не мешкая, стрелой помчалась по направлению к вилле.

— Придется пойти за ней и проследить, чтобы ничего не стряслось. Так трудно иметь дело с маленькими детьми!

— Да, с малышей нельзя спускать глаз. С ними тяжело, особенно с непривычки. — Мейбл остановилась, переводя дыхание. — Извини, я, наверное, кажусь тебе потерявшей всякую скромность всезнайкой. Но мне пришлось много повозиться с младшими сестрами. А Эва у тебя надолго?

— Не знаю. Это зависит от многих причин, — произнес он задумчиво. — Не волнуйся, я стараюсь контролировать ситуацию. И если ты передумаешь, не стану досаждать тебе просьбами о помощи.

— Я бы не стала ее предлагать просто так.

Эрнест улыбнулся, но его глаза остались серьезными.

— Итак, очередное перемирие, да? — Мейбл кивнула, и он предложил: — Тогда приходи часов в семь. Но только не начинай изображать няню. Это работа Мерседес, и она с ней справляется, если только не висит на телефоне, болтая со своим парнем.

Придя домой, Мейбл медленно прошла в спальню, разделась и направилась в ванную. В мыслях ее царил полный сумбур. А нервы были напряжены до предела из-за неожиданной встречи с Эрнестом. Да и душа болела за маленькую девочку, оставшуюся сиротой. Ох, в непростой ситуации оказалась она по воле судьбы!

Стоя под прохладными струями, Мейбл вымыла волосы, потом вышла из-под душа и нанесла на кожу питательный крем. Теперь предстояло выбрать наряд на сегодняшний вечер. После долгих мучений она остановилась на коротком белом топике и яркой длинной юбке с запахом. Из украшений она надела перламутровые клипсы и кулон, а волосы зачесала назад. Косметикой же решила пренебречь. Пусть Эрнест не думает, что она изо всех сил пытается произвести на него впечатление.

Надев кожаные сандалии, Мейбл внимательно осмотрела себя в зеркале и осталась довольна. Захватив сумочку, она по дороге заглянула в комнату Джоан, где взяла первую попавшуюся на глаза детскую книжку, и спустилась вниз, в гостиную. Там она посмотрела на часы. Половина шестого.

— Кажется, мне не терпится его увидеть, — сказала она сама себе.

А ведь всего неделю назад она в сердцах бросила трубку, не желая больше слышать Эрнеста Финлея. Что же происходит на самом деле? Выйдя на террасу, Мейбл уселась в плетеное кресло, ожидая, когда можно будет отправиться в гости, и размышляя над сложившейся ситуацией.

Так и не придя ни к какому решению, она взяла лежавший на столике детектив и попробовала убить время за чтением. Бесполезно — мысли ее вертелись вокруг Эрнеста и бедной девочки, лишившейся родителей. Темные глазки Эвы не отпускали ее, и Мейбл никак не могла изгнать из памяти недавнюю сцену на пляже. Ужасно, думала она, потерять обоих родителей в столь нежном возрасте… Разумеется, Мейбл не могла похвастать, что досконально разбирается в психологии малышей, но живое воображение легко дорисовало картину того ужаса, который испытал бы ее собственный ребенок, оставшись сиротой.

Минут через двадцать пять она отложила детектив и поднялась. К соседней вилле можно было пройти через небольшую калитку в ограде. Но Мейбл предпочла воспользоваться главным входом, обошла дом, прошла по дорожке и постучала в дверь.

— Сеньора Браун? — произнесла пожилая седовласая женщина, впуская ее в дом. — Сеньор Финлей наверху с Эвой. Он ждет вас.

Мейбл медленно поднялась по резной деревянной лестнице и пошла на голос Эрнеста, доносящийся из одной из спален. Подойдя к приоткрытой двери, она замерла от представшей ее глазам картины.

Эва уже лежала в кроватке, одетая в розовую пижамку. Глаза у нее были совсем сонные, а ладошку она положила под щеку. Рядом с девочкой удобно устроился рыже-коричневый Кисик. Эрнест, облаченный в голубые джинсы и хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами, привычно вытянув вперед длинные ноги, читал вслух книжку о похождениях Кота в сапогах. Он кинул на Мейбл беглый взгляд, улыбнулся и продолжил чтение. Тихо опустившись в стоявшее у кровати кресло, Мейбл погладила Эву по голове, и девочка наградила ее сонной улыбкой.

— Еще, пожалуйста, — прошептала она, когда Эрнест закрыл книжку.

— Завтра. Сейчас пора спать.

— Мейбл, поцелуй меня на ночь, — трогательно попросила Эва.

— С удовольствием, — улыбнулась девушка, склоняясь и целуя теплую детскую щечку. — Пусть тебе снятся сладкие сны, малышка.

— Спокойной ночи, — ответила Эва и старательно укрыла Кисика одеялом.

Когда Мейбл вслед за Эрнестом спустилась в гостиную, ей хотелось плакать.

— Бедняжка, что же с ней будет? — только и произнесла она, выйдя на террасу и приняв из рук хозяина дома бокал белого вина.

— Сейчас я ее опекаю — так хотел Генри, — сказал Эрнест, наливая себе бренди и садясь в плетеное кресло.

— Генри — это ее отец? Твой погибший коллега? — осторожно спросила Мейбл, заметив, что, после того как девочка была уложена в постель, выражение лица Эрнеста слегка смягчилось.

— Генри Эванс. — Голос Эрнеста был по-прежнему мрачен. — Он знал, что его профессия сопряжена с риском, и очень переживал за Эву с тех пор, как умерла ее мать. Он обожал дочку, но никак не мог изменить образ жизни.

Некоторое время Мейбл молча смотрела на сгущающиеся сумерки и полыхающий алым и розовым закат над темным морем.

— Значит, ты привез девочку на виллу своей сестры и нанял няню. А дальше что? — Ей казалось, что Эрнест поступил несколько странно.

— Ничего. По крайней мере, на ближайшее время. Но ты неверно все поняла, Мейбл. Во-первых, теперь это моя вилла, я купил ее у Надин полгода назад, потому что ей приглянулся дом побольше. Видишь ли, она собирается замуж за одного весьма достойного молодого человека, не чета этому прохвосту Леопольду…

— О… — только и смогла вымолвить Мейбл, осмысливая полученную информацию.

— Во-вторых, я не привозил сюда Эву, она уже была тут. Генри жил на этой вилле, отдыхая между командировками. Когда ему приходилось срочно куда-нибудь уезжать, он оставлял дочку под присмотром Клары и Мерседес.

— Мерседес — это няня. А кто такая Клара? — спросила Мейбл.

— Клара — домоправительница, та пожилая женщина, что открыла тебе дверь. Она вела хозяйство, еще когда хозяйкой виллы была мать Надин. Мне удалось уговорить ее остаться здесь, когда я купил виллу и Генри с Эвой перебрался сюда. Мерседес — ее племянница, — терпеливо объяснил Эрнест.

— А у Эвы есть еще кто-нибудь из родственников?

— Двоюродный дядя со стороны матери и его жена. Вроде бы довольно обеспеченные люди, имеющие особняк где-то в лондонском пригороде.

— Значит, девочка переедет жить к ним?

— Нет, если есть справедливость в мире! — ответил Эрнест неожиданно резко. — Генри их не выносил.

— Ну, многие не в ладах с родней супруга или супруги, — рассудительно начала Мейбл. — И это вовсе не означает…

— Эти родственники ни разу не поинтересовались, где, как и с кем живет малышка, — прервал ее Эрнест. — Своих детей, насколько я знаю, у них нет. Жена Генри, женщина в высшей степени достойная уважения, старалась не иметь с ними никаких дел. Их высказывания в отношении воспитания детей приводили ее в ужас. Не думаю, что она одобрила, если бы ее драгоценная крошка стала жить с ними. — Эрнест замолчал, а затем продолжил непривычно хриплым голосом: — Я не застал Генри в живых, но мне передали, что он умолял не допустить, чтобы Эва попала к ним.

— Но ты ведь не вправе распоряжаться судьбой чужого ребенка!

— Нет, вправе. Генри перед смертью успел отдать необходимые распоряжения, так что теперь я опекун Эвы.

— Но тебе придется нелегко… У тебя ведь тоже не та работа, где можно отсидеть с девяти до пяти и со спокойной совестью отправиться домой.

Глубоко вздохнув, Эрнест откинулся на спинку кресла, печально улыбнувшись Мейбл.

— Да, дорогая, мне многое надо обдумать. Ты не против, если мы сменим тему?

Она согласно кивнула.

— Да-да, разумеется. Извини. Конечно, это совсем не мое дело…

В этот момент где-то в недрах виллы зазвонил телефон. Эрнест вышел, и Мейбл услышала, как он взял трубку. Разобрала она и первую произнесенную им фразу:

— А, Кэтрин, привет. — И Эрнест надолго замолчал, видимо слушая, что говорит его собеседница на другом конце провода.

Мейбл замерла, чувствуя, как в ее душе бушуют самые противоречивые страсти, вызванные звонком и беседой, которую она не могла слышать, но о содержании которой строила всякие терзающие душу предположения. Конечно, звонила та самая красотка, что подошла к их столику в ресторане.

На свете полно несчастий, а я переживаю по столь ничтожному поводу! — пыталась образумить себя Мейбл. Тишина и покой царят только здесь, на этом крошечном кусочке суши. А там, за темнеющей, окрашенной отблесками закатного солнца линией горизонта, лежит совсем неблагополучный мир, в котором погибают люди, оставляя сиротами таких девочек, как Эва. Какого черта я сижу сейчас здесь, на террасе, увитой плющом, и изматываю себя бессмысленными страданиями по поводу бывшей подруги Эрнеста?

Встав, Мейбл подошла к перилам и облокотилась на них, уставившись невидящим взором на море. В оливковых зарослях трещали цикады. Эрнест вернулся на террасу и молча уселся в кресло. Мейбл повернулась к нему лицом, стараясь не думать о состоявшемся только что телефонном разговоре.

— Ты предложил, чтобы мы сегодня больше не обсуждали будущее Эвы, — прервала она затянувшееся молчание. — Тогда… о чем же мы будем говорить?

— Может, о том, что произошло неделю назад? — тихо предложил Эрнест.

— Нет! — поспешно ответила она, пожалуй, даже чересчур поспешно. — Знаешь, Эрнест, я постаралась все забыть.

— А я нет, — мягко, но настойчиво возразил он. Теперь Эрнест стоял совсем рядом от нее, и даже в сумерках было видно, как его пронзительный взор неотрывно следит за выражением ее лица. — И если полагаешь, что я не воспользуюсь поистине чудесным стечением обстоятельств, то ты просто сошла с ума.

— Что ты имеешь в виду? — встрепенулась Мейбл.

— Нашу встречу на этом волшебном острове, — объяснил он.

— Она так много для тебя значит?

Глаза его сверкнули.

— Да. И если думаешь, что я упущу возможность разобраться в наших отношениях раз и навсегда, — вкрадчиво произнес Эрнест, — значит, ты меня плохо знаешь.

Сердце Мейбл бешено забилось, но она смотрела прямо в глаза стоящего рядом мужчины.

— Ну и как ты собираешься разобраться?

— Может, для начала мне стоит извиниться? — предположил Эрнест. — Признаю, той ночью я повел себя, как последний идиот, помешанный на сексе. Но в свое оправдание могу сказать лишь одно: когда я вижу тебя, то мгновенно обо всем забываю, буквально теряю голову…

— Эрнест…

— Нет, не перебивай, выслушай меня. Клянусь, я ничего не планировал. Я вовсе не считал, что ты из тех, кто не заставляет себя долго упрашивать. Единственная мысль, которая тогда мной владела, — это мысль о том, как давно я мечтал о близости с тобой.

— Признание чистое, как первый снег. — В словах Мейбл звучала плохо скрытая издевка.

— Нет-нет, послушай. Я много думал о том, что произошло два года назад на этом самом острове. Знаешь, ведь я не поверил ни одному твоему слову в отношении Леопольда. Мне кажется, я не поверил бы даже собственным глазам, если бы находился в твоей спальне в тот момент, когда этот мерзавец…

Мейбл бросило в жар.

— Эрнест, я не желаю об этом говорить!

— Да, ты можешь обвинить меня в цинизме. Но я такой, какой есть, и особой доверчивостью не отличаюсь. Предпочитаю подозревать самое худшее, пока его не опровергнет «просто плохое». — Эрнест криво улыбнулся, наблюдая за смятением, отразившимся на лице Мейбл. — Дорогая, но сейчас я готов молить тебя о прощении. Неужели не видишь?

На глаза Мейбл навернулись слезы. Она готова была верить, что Эрнест искренен, что раскрыл перед ней душу… Но он ведь пока не избавился от своих подозрений. Ей вновь захотелось обнять его и прижаться к нему всем телом, однако гордость заставила остаться на месте. Эрнест не доверял женщинам, вот в чем заключалась проблема. Наверное оттого, что мать, бросив его в раннем детстве, нанесла его психике тяжелую травму. Что касается самой Мейбл, то и она была не слишком-то склонна верить мужчинам. Поэтому им вряд ли суждено договориться.

— Я тебя ни о чем не просила, — преодолевая неловкость, с трудом выдавила Мейбл. — А та ночь… — Она приняла равнодушный вид. — Забудь ее, Эрнест. Я тоже во многом виновата. А ты… ты вел себя типично по-мужски. Давай все оставим в прошлом и простим друг друга.

Глаза Эрнеста загорелись гневом.

— Типично по-мужски? — сухо переспросил он. — Ну, Мейбл, если у тебя такое низкое мнение о мужчинах, я могу это исправить…

Шагнув, он порывисто обнял ее и прильнул губами к нежным женским губам. Мейбл затрепетала, чувствуя, что не в силах противостоять этому человеку. Но если он поймет, что небезразличен ей, она пропадет безвозвратно.

— Не бойся, — хрипловато промолвил Эрнест, отстраняясь. — Я не стану навязываться, тем более — принуждать тебя, Мейбл. Да, я хочу тебя, но готов ждать, пока ты не ответишь мне взаимностью. Может, я и заблуждаюсь, но мне кажется, что я добьюсь своего.

Он еще раз поцеловал ее, вложив в поцелуй весь свой неутоленный голод, всю с таким трудом сдерживаемую страсть. В отчаянии закрыв глаза, Мейбл откликнулась на поцелуй, отдаваясь влечению, бороться с которым была не в силах…