8

Наступило тягостное молчание. Его первой нарушила Мейбл:

— Ну подумай сам, Эрнест! В чем ты меня обвиняешь? Неужели именно такую женщину, которую обрисовал мне сейчас, ты выбрал в матери Эвы? Неужели не понимаешь, что вовсе не все женщины только и ждут момента, чтобы тебя предать? Пример с твоей матерью скорее исключение…

Эрнест опустил взгляд.

— Оставим в покое мою мать. Говоришь, я чего-то не понимаю? Так объясни мне, что ты за человек на самом деле.

— Я самая обыкновенная женщина, — вздохнула Мейбл, глотая слезы. — Не совершенство, но и не развратная двуличная шлюха. Если бы ты не был столь подозрителен, если бы доверял мне, то увидел бы это сам. Да что с тобой творится на самом деле?

— Что со мной? Я с ума схожу, — простонал он. — Знаю, мы договорились обо всем. Но я не могу даже представить, что каждый встречный…

— Почему же? Ведь это была твоя идея, — горько усмехнулась Мейбл. — Во главу угла ты поставил интересы Эвы, а потом уже нас — с нашими сексуальными желаниями, которые вольны удовлетворять где угодно и с кем угодно.

Ей стало не по себе от собственных слов, Страшно было представить, что Эрнест будет заниматься любовью с другой женщиной. В горле пересохло, сердце будто остановилось.

Он глубоко вздохнул.

— Ты чертовски сексуальна, но мне кажется, что я — единственный мужчина, которому не достанется твоя благосклонность.

Кровь отхлынула от лица Мейбл.

— Безнадежно… Ты меня даже не слушаешь. Повторяю еще раз: я не спала с Бертом, я не спала с Леопольдом. Ты веришь лишь в то, что сам напридумывал, Эрнест.

Он как-то странно посмотрел на нее.

— Ладно, вот тебе чистая правда: я не напридумывал — я ревную… — Голос его дрогнул. — Видно, ты меня крепко зацепила. В то лето на острове, когда я увидел, что какой-то тип лезет к тебе в окно, у меня возникло ощущение, будто меня ударили ногой в солнечное сплетение.

Внезапно Мейбл стало зябко, и она передернула плечами. Господи, как это все мучительно!

— А ведь мне тогда казалось, что между нами возникло какое-то особенное, глубокое… — продолжил он и, не договорив, умолк.

— Мне тоже. Но ведь это ты все разрушил, Эрнест. И сейчас пытаешься делать то же самое.

— Что я разрушаю сейчас, Мейбл? Счастливый брак, заключенный на небесах?

— Ты хочешь уничтожить единственный шанс, слабую надежду на то, что мы сможем доверять друг другу! — выпалила Мейбл и вытерла мокрые от слез щеки. — Неужели сам не понимаешь, что творишь? Я у тебя во всем виновата. А ты что, ангел?

Мейбл снова попыталась выбежать из комнаты, но он заключил ее в объятия и привлек к себе.

— Вот дурочка! Господи… — Его голос прервался. — Это какое-то безумие. Никогда я еще никого не ревновал так, как тебя сейчас. Знаю, я веду себя, как пещерный человек, но ничего не могу поделать. Ты сводишь меня с ума, я так хочу тебя…

— Хочешь? — Слезы снова потекли ручьем, и перед глазами Мейбл все расплылось.

Он протянул ей носовой платок, который она взяла, поблагодарив кивком головы.

— А ты не видишь? — Его голос доносился словно издалека. Еще секунда — и Эрнест крепко прижал Мейбл к своей груди.

— Теперь я твоя жена, так возьми же меня, — прошептала Мейбл, слыша, как бешено бьется его сердце.

Неловкими пальцами она сдернула платье, и оно, мягко шурша, соскользнуло вниз. Переступив через ворох шелка, Мейбл шагнула вперед, оставшись лишь в белоснежном кружевном белье и белых чулках с подвязками.

В немом восхищении Эрнест уставился на нее.

— Ну что же ты? — робко прошептала она. — Я твоя, возьми меня. Чего же ты ждешь? Или уже передумал? — В глазах ее снова блеснули слезы.

Ни слова не говоря, Эрнест притянул ее к себе. Он тяжело дышал.

Страстный поцелуй опалил ее уста, казалось, еще миг — и она растает в его руках подобно воску в пламени свечи. Огонь желания охватил обоих, и прошлое перестало существовать, ушло в небытие. Мейбл и сама не поняла, как очутилась в постели. Разум отказывался повиноваться ей. Она задыхалась, чувствуя на себе тяжелое тело Эрнеста и отвечая на жадные поцелуи. Водоворот страсти закружил Мейбл, и последние сомнения оставили ее.

Эрнест сорвал с себя одежду и нетерпеливо приспустил бретельки ее бюстгальтера, словно спрашивая разрешения на дальнейшее. Глаза Мейбл молили его о любви…

И их тела сплелись, дыхание смешалось. Эрнест становился все смелее и смелее в своих ласках. Приподнявшись над Мейбл, он окинул взглядом нежные округлости ее грудей, плоский живот, бедра совершенных очертаний и светлый пушок между ними…

— Как ты прекрасна, дорогая, — выдохнул Эрнест, не скрывая восхищения.

Он гладил и ласкал ее, возбуждая все сильнее и сильнее. От прикосновений его сильных, но бесконечно нежных рук тело Мейбл трепетало. Он покрывал поцелуями ее шею, грудь, живот, опускаясь все ниже и ниже… И вот перед глазами Мейбл все поплыло, и она, сладострастно изогнувшись, застонала.

— Мейбл, милая, — выдохнул он. — Ну, скажи, что хочешь меня!

На мгновение приоткрыв глаза, она увидела изменившееся от страсти лицо Эрнеста с упавшими на лоб спутанными волосами. Широкие плечи возлюбленного заслонили от нее окружающий мир.

— Да, хочу, — прошептала Мейбл и в подтверждение своих слов прижалась к нему всем телом.

Он прильнул к ее губам, как человек, умирающий от жажды, к источнику. Затем чуть-чуть приподнялся и одним мощным толчком вошел в нее.

Мейбл задохнулась. Конечно, она читала соответствующую литературу и знала, как все происходит, но книжные знания не смогли подготовить ее к внезапному переходу от неземного наслаждения к резкой боли…

Эрнест замер и уставился в ее напряженное, побледневшее лицо.

— Господи, не верю, — пробормотал он. — О Боже, этого не может быть…

В голосе Эрнеста ей почудились с трудом скрываемые гнев и раздражение. Но на кого он рассердился — на нее или на себя?

— Так ты девственница! Мейбл, дорогая, почему ты мне не сказала?

Она ничего не ответила, тогда он нежно обнял ее, шепча успокаивающие слова. Ей стало легче, хотя сердце по-прежнему билось в груди с ужасающей силой. Она невольно шевельнулась, вызывая в нем новый порыв желания.

— Теперь можно? — осторожно спросил Эрнест.

И когда Мейбл робко кивнула, он начал двигаться — осторожно и нежно, вызывая в ней доселе незнакомые чувственные ощущения. Волна наслаждения поднимала Мейбл все выше и выше, пока она не воспарила к сияющим вершинам безграничного блаженства…

— О! — Сладострастный стон шел из самых глубин ее существа.

Она заплакала от счастья, сжигаемая любовным огнем, не находя слов и лишь бесконечное число раз повторяя одно и то же имя…


Мейбл почувствовала, что руки любимого уже не обнимают ее, как минуту — час, сутки, вечность? — назад. Он лежал на спине, и лицо его казалось задумчивым, даже мрачным. Реальность происшедшего начала доходить до сознания Мейбл. Конечно, мне следовало сказать ему, с отчаянием подумала она, Предупредить, что я девственница, а не таить это до последнего мгновения.

Она попыталась сесть, но Эрнест удержал ее на месте.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Кажется, да.

— Какого черта ты молчала? — взорвался он. — Я же причинил тебе боль! Меньше всего на свете я желал бы это сделать! Если бы ты доверилась мне…

— Послушай, доверие — это что, главное условие нашего брака? — Мейбл почувствовала, как в ней стало нарастать раздражение. — Что бы ни произошло, во всем по-прежнему буду виновата только я, да?

— Дорогая…

— Ну что толку было говорить тебе правду? — перебила его Мейбл. — Ты бы мне поверил? Нет, не поверил! Ты оскорбляешь меня, заставляешь поступиться чувством собственного достоинства, а потом обвиняешь в том… в том, что я была невинной.

— Но откуда я мог знать? — огорченно произнес Эрнест.

— Спросил бы! — Мейбл просто-таки задыхалась от негодования. — Почему бы тебе не подумать, что я девственна, прежде чем укладывать в постель? А, понимаю, ты же был убежден, что я спала с кем ни попадя! Подумай, каково мне было это слышать!

Эрнест попытался погладить ее по волосам. Но она мотнула головой, уклоняясь от его ладони.

— Похоже, я всю жизнь должен буду вымаливать у тебя прощение, — вздохнул он, убирая руку.

— Извинения не изменят того, что случилось!

Выпалив эти слова, Мейбл тут же пожалела о них. Ей вовсе не хотелось ничего менять. Хотя бы эти несколько восхитительных мгновений Эрнест вел себя с нею так, будто любит ее. Его исступленные ласки и страстные поцелуи доставили Мейбл такое наслаждение, о котором она не могла и мечтать — просто потому, что не подозревала, что подобное возможно.

В своих тайных фантазиях она всегда рисовала одну и ту же картину: тот, кому суждено стать ее первым мужчиной, сначала признается ей в любви, а потом добивается от нее взаимности, покоряя своей нежностью и страстью. А Эрнест… Эрнест воспользовался ее слабостью и сердечной склонностью, и больше ничего.

— Неужели тебе было со мной так плохо? Ты жалеешь о том, что произошло? — В его сумрачном взгляде сквозила обида.

— А ты как думаешь?

Мейбл закусила губу, проклиная свою беззащитность перед этим первым в ее жизни мужчиной. Всего лишь полчаса назад ей казалось, что слияние тел приведет и к сближению душ. Но сейчас Эрнест казался ей еще более чужим, чем до свадьбы. Мейбл вдруг почувствовала себя такой слабой, такой ранимой, что достаточно, казалось, одного неловкого слова, чтобы сделать ее навек несчастной.

— Я очень сожалею о случившемся, но ни в чем не виню тебя. — Встав, Эрнест исчез в ванной, а когда вышел, на нем был синий халат, второй он держал в руках. — Надень, ты вся дрожишь. Не хватало еще простудиться в первую брачную ночь… Может, выпьешь немного шампанского? Хочешь клубники? Или икры?

Мейбл покачала головой, видя в каждом его слове издевку. Она молча накинула халат, сунула ноги в туфли и в таком виде застыла у кровати, не зная, что делать дальше, страдая от нелепой ситуации, в которой оказалась. А то, что стояло на серебряном подносе, лишь увеличивало ее раздражение — как роскошная декорация для наигранных чувств и пустых мечтаний.

— Скажи мне, почему ты так упорно добивался моего признания в том, что я переспала с Бертом? Как ты мог предположить — пусть на мгновение — что я самая обыкновенная… потаскуха?

— Ну, наверное, я и сам в этом отношении не подарок. — Эрнест пожал плечами и налил себе в бокал шампанского. — Но теперь я вижу, что был не прав. Но стоило ли платить за это такую цену, Мейбл?

— О чем ты? — в недоумении уставилась она на мужа.

— Ты ведь пожертвовала своей невинностью, добиваясь, чтобы справедливость восторжествовала, так? — Губы Эрнеста коснулись края бокала. — Мне только что пришло в голову: ты позволила мне то, чего не позволяла еще ни одному мужчине, с одной-единственной целью — отомстить!

— Отомстить? — эхом повторила Мейбл, побледнев как полотно.

— Отомстить за то, что я несправедливо судил о тебе. За боль, которую тебе доставил, душевную боль… Будешь отрицать?

Поскольку Мейбл потерянно молчала, он счел это подтверждением своей догадки и продолжил:

— Да, я заслужил это. Ты предпочитала отмалчиваться, хотя одного твоего слова было бы достаточно, чтобы убедить меня в твоей добропорядочности. Однако ты этого не сделала, продолжая притягивать меня к себе, как запретный плод. Ну что ж, поделом мне. Заслуженное, хотя и жесткое наказание!

— Господи, Эрнест, и ты считаешь это наказанием? — Мейбл в отчаянии принялась мерить шагами комнату, обхватив себя руками за плечи с такой силой, что почувствовала боль. — Но ведь предполагается, что наказание должно предостеречь человека от повторного совершения той же ошибки, разве не так? А ты… ты снова отказываешь мне в простом доверии. Вместо того чтобы как-то наладить наши сложные отношения, первое, что ты делаешь после того, как… как лишаешь меня девственности, — это обвиняешь в мести!.. Нет, Эрни, я не вижу выхода. Наши отношения очень скоро зайдут в тупик.

— Ну и что же я, по-твоему, должен делать? — Эрнест залпом допил шампанское и поставил бокал на столик.

Мейбл остановилась перед ним и посмотрела ему в глаза.

— Опять ты о себе! Ты хоть представляешь, каково мне после всего, что произошло?

— Мне тоже не по себе. Что-то между нами не так, Мейбл.

В комнате повисла напряженная тишина, которая, казалось, будет длиться вечно.

— Мне, наверное, понадобится собственная спальня, — деревянным голосом выдавила она, и ей почудилось, что эти слова были произнесены кем-то другим, чужим человеком, подчинившим себе ее сердце и разум и полностью изгнавшим из ее души теплоту и веру в любовь.

— Нет, — упрямо мотнул головой Эрнест. — Придется подождать, пока суд не вынесет решение в мою пользу. Я же обещал, что буду спать в соседней комнате. Если ты хоть чуточку переживаешь за Эву, пожалуйста, не раскачивай лодку именно сейчас.

Мейбл обреченно вздохнула. Ей казалось, что она разбилась на тысячи мельчайших кусочков и предстоит собрать их воедино, чтобы избежать полного и окончательного разрушения собственной личности.

— Но послушай… откуда они узнают?

— А если спросят Эву? И она по детской наивности расскажет, что ее папочка с мамочкой спят каждый в своей спальне? Легко можно представить, как эта информация подействует на судей… Нет-нет, этот пункт нашего контракта останется в неприкосновенности!

— Да-да, конечно. Эва — вот о чем нам следует думать прежде всего. Я не забыла. — На глаза Мейбл опять навернулись слезы. — Бедная крошка не должна больше страдать, потому что двое взрослых запутались в своих взаимоотношениях.

— Да, хоть что-то у нас определено. Что до остального, не волнуйся, все обойдется. Мне просто придется жить и дальше с ощущением своей вины. Ладно, как-нибудь справимся с этим, верно, дорогая? — Он протянул к ней руку, и это неожиданно заставило сердце Мейбл забиться в радостной надежде. — Пойдем, я приготовлю тебе ванну, а потом мы отправимся ужинать в лучший ресторан города.

Мейбл улыбнулась сквозь слезы, пытаясь совладать с собой. Он явно раскаивался в своем поведении, и ему было жаль ее — в этом не оставалось никаких сомнений.

— Эрни, ты вовсе не обязан развлекать меня, — начала она тихо. — И если честно, то мне менее всего хочется сегодня выходить из дома.

— Ну, тогда я принесу тебе ужин прямо в постель. Включишь телевизор и поешь, — усмехнулся он. — Ты же помнишь: я неплохо готовлю. Хочешь попробовать мою пиццу? — На щеке его дернулся мускул. — Мейбл, милая, ну пожалуйста, улыбнись мне… Наверное, я и впрямь ревнивое чудовище, снедаемое идиотскими подозрениями, полный кретин, но, прошу, прости меня. Я бы многое сейчас отдал, чтобы повернуть время вспять и сделать все по-другому. Вряд ли ты представляла медовый месяц именно таким. Твоим первым мужчиной оказался человек, которого ты не любишь, более того — имеешь полное право презирать…

— Эрни, ну зачем ты так говоришь, — попыталась возразить Мейбл, но Эрнест прервал ее:

— По крайней мере, начиная с этой минуты я стану вести себя по-джентльменски. Клянусь, я до тебя больше не дотронусь. Буду воплощением сдержанности, монахом, давшим обет целомудрия. Вот увидишь.

Эрнест развернулся и направился в ванную. Мейбл услышала, как он включил воду. Он обещает вести себя отныне как вежливый, но абсолютно чужой человек, с тоской подумала она. Как будто не было тех божественных минут близости, которые могли бы связать их на всю жизнь…


Как ни странно, но слабая надежда на то, что им удастся прикидываться на людях, будто они влюблены друг в друга, после ужина у Даниэля и Терезы стала реальностью.

Кузен Мейбл наконец-то закончил отделывать свой дом и вместе с женой пригласил к себе молодоженов. Позвали также и Эрику с ее другом, симпатичным парнем, который учился в университете на одном курсе с ней.

Мейбл с тревогой ожидала назначенной встречи. Смогут ли они с Эрнестом заморочить всем голову? Ведь ее двоюродный брат всем сердцем предан жене — они просто идеальная пара. А тут еще Эрика закрутила роман. Короче, было о чем беспокоиться…

Собираясь на ужин, Мейбл сначала долго «отмокала» в ванне с ароматической солью, потом вымыла голову и приступила к самому ответственному моменту — выбору туалета. После получаса раздумий она выбрала короткое шелковое платье изумрудного цвета, умело подкрасилась и красиво причесала волосы. Затем приступила к репетиции: стоя перед зеркалом, постаралась подобрать соответствующую случаю улыбку, которую необходимо было сохранять весь вечер.

Эрнест надел элегантные светло-серые брюки и дорогую синюю рубашку. Сидя за рулем, он с отрешенным видом смотрел на дорогу, проронив лишь несколько ни к чему не обязывающих фраз по поводу Эвы, с которой осталась миссис Рен.


Первой, кого они увидели, войдя в гостиную, была Кэтрин Кассел. Оказалось, что Даниэль и Кэтрин давно знакомы. Соперница Мейбл выглядела особенно соблазнительно в коротеньком платьице все того же черного цвета. Рядом с ней красовался рослый загорелый мужчина. Однако это не помешало ей весь вечер откровенно флиртовать с Эрнестом.

— Так мило! — радовалась Тереза, обнося гостей после ужина десертом. — Кто бы мог подумать, что вскоре после нашей свадьбы вы с Эрнестом так скоропалительно влюбитесь друг в друга и поженитесь! Да еще и совьете гнездышко поблизости от нас.

— Действительно, кто бы мог подумать! — эхом отозвалась Кэтрин, взглянув на Мейбл, и в ее зеленых глазах промелькнула открытая неприязнь. — Выходит, ты темная лошадка, Эрнест, милый?

— Темнее не бывает, — заверил он, с непроницаемым лицом отпивая бренди.

Эрика и ее друг, извинившись, ушли побродить по саду.

— Ну и как тебе замужняя жизнь, Мейбл? — поинтересовался Даниэль, переводя взгляд с Эрнеста на кузину и, похоже, не замечая возникшего в комнате напряжения. — Говорят, на нашей свадьбе ты всерьез уверяла, что не веришь в любовь. А прошло всего несколько недель — и ты уже миссис Финлей. Как же Эрни удалось заставить тебя передумать?

— Ну-у… — протянула Мейбл, чувствуя себя готовой провалиться сквозь землю от устремленных на нее любопытных взглядов, — он просто пустил в ход свое безграничное обаяние и потрясающую сексапильность.

— И свой счет в банке, да? — невинно подсказала Кэтрин, потягивая кокосовый ликер.

— Конечно, — невозмутимо согласилась Мейбл, решив поддержать сомнительную шутку. — Это был решающий аргумент.

— Мейбл обещала отправить меня в какой-нибудь райский уголок, где никогда не происходит землетрясений, наводнений, оползней, если я устану от экстремальных ситуаций. И я тут же понял, что эта женщина для человека, вроде меня, просто находка, — вставил Эрнест, и она кинула на него благодарный взгляд.

— Должна отметить, — Тереза посмотрела на мужа с нежностью, — вы, мужчины, такие странные! Вам обязательно подавай что-нибудь из ряда вон выходящее. Я, конечно, не хочу сравнить то, чем занимается мой Даниэль, с работой Эрнеста. Но муж явно получал удовольствие, когда устанавливал флюгер на коньке крыши. Наверняка он ощущал себя покорителем горных вершин.

— Охотно верю, — приторно-сладко улыбнулась Кэтрин, и лицо ее приняло откровенно стервозное выражение. — А вот любопытно, кем ощущал себя Эрнест, делая Мейбл предложение? Это при его-то всем известных взглядах на женитьбу… Но тут, конечно, надо учитывать интересы бедной сиротки Эвы. Может, в ней причина?

Наступило неловкое молчание.

— Да, девочка сыграла в нашем решении не самую последнюю роль, — согласно кивнул Эрнест, но в его голосе прозвучали стальные нотки. Он обнял Мейбл за плечи. — Возможно, все было бы по-другому, но трагическая судьба Эвы свела нас вместе. И нам грех на нее жаловаться, правда, милая?

Прижав к себе, он легонько поцеловал жену в висок, отведя со лба прядку волос. Мейбл замерла, будто обратившись в статую, но Эрнест заглянул ей в глаза и ободряюще подмигнул.

Остаток вечера они проговорили о Эве и счастливом завершении процесса в пользу Эрнеста.

В холле у зеркала Мейбл столкнулась с Кэтрин. Рыжеволосая красавица окинула ее жалостливым взором.

— У Эрни такой измотанный вид, — сочла своим долгом сообщить она. — Думаю, сказывается напряженность семейных будней и ответственность за ребенка.

— Вряд ли причина в этом, — холодно отозвалась Мейбл, поправляя прическу.

— Недавно я устраивала дружескую вечеринку и пригласила Эрни. Жаль, вы не смогли прийти, Мейбл. Но, может, ему стоит почаще выбираться одному? Тогда он опять становится похожим на прежнего красавчика Эрни, — томно улыбнулась Кэтрин. И многозначительно добавила: — Он задержался у меня дольше других… нам, как всегда, было о чем поговорить.

— Не люблю «дружеских» вечеринок, где только и делают, что напиваются и перемывают друг другу косточки! — отрезала Мейбл.

Вид у нее был равнодушный, но сердце сжалось от острой боли. Эрнест был у Кэтрин, а ей ничего не сказал! Что же, по-видимому, им не суждено построить брак на доверии и тем более любви. Весть о том, что его связь с Кэтрин продолжается, подействовала на Мейбл подобно удару грома средь ясного неба.

Когда они прощались, Тереза обняла ее и прошептала, что очень рада за нее. Но невестка не знала правды. По дороге домой Мейбл только и думала, что о словах удачливой соперницы.

— Из тебя вышел бы отличный актер, Эрнест, — не выдержала она в конце концов. — За такую игру тебя следовало бы выдвинуть на премию «Оскар».

— Спасибо. Только я не понял, о чем это ты, — ответил он.

Мейбл промолчала. Подъехав к дому, Эрнест припарковал машину, помог жене выйти и тихо спросил, когда они подошли к входной двери:

— Если тебе чего-то хочется, только скажи.

— Чего-то? Очевидно, ты имеешь в виду секс. — В голосе Мейбл сквозило отчаяние. — По-твоему, это главное, что имеет значение в семейных отношениях?

Разозлившись, Эрнест буквально втащил ее в дом и, с трудом сдерживая негодование, воскликнул:

— Знаешь, что меня поражает больше всего? То, что женщина, которая стоит сейчас передо мной, искренне любит Эву и делает все, чтобы девочка была счастлива. Но стоит мне приблизиться, и эта же женщина обливает меня презрением.

Мейбл не знала, что сказать. Она понимала, что любая попытка оттолкнуть его сейчас обернется вспышкой ярости или — о чем и вовсе думать было невыносимо — желания.

— Прости, — тихо произнесла Мейбл, боясь шевельнуться и вызвать знакомый огонь страсти. — Я не знала, что со стороны мое поведение выглядит именно так. Попытаюсь держаться более… дружелюбно.

— Спасибо, что хоть не вымещаешь свою злость на Эве.

Мейбл резко перевела дыхание.

— Не смей так говорить! Я люблю девочку, ты это знаешь. И я никогда не стану вести себя жестоко по отношению к ней… или к любому другому ребенку.

— Значит, ты признаешь, что жестока по отношению ко мне? — произнес он с горькой усмешкой.

— Отпусти меня, Эрни, я устала. Я хочу спать…

— Упаси меня Господь, чтобы я не пускал свою прелестную женушку в ее просторную одинокую спальню, — язвительно произнес Эрнест, опуская руки. — А ведь приятно видеть, как воркует твой кузен со своей благоверной, да?

— Да, правда. И у Эрики тоже симпатичный парень, — согласилась Мейбл. — Я от всего сердца рада за нее. Она слишком долго избегала общества мужчин. Вообще оказывается, мир полон влюбленных. Жаль, что у вас с Кэтрин ничего не вышло, а она так увлечена тобой.

— О чем ты, дорогая? — спросил Эрнест после недолгой паузы.

— Не надо… — Голос Мейбл дрогнул. — Ты был бы сейчас с ней, если бы не Эва.

— Послушай, тебе ничего не известно о моих отношениях с Кэтрин, мы ведь с тобой почти не говорили о ней.

— Неудивительно. Ты предпочитаешь держать ваши отношения в тайне от меня! — отрезала Мейбл. — Ты ведь был у нее совсем недавно и ничего мне не сказал.

— А, значит, вот как она все представила сегодня вечером, — протянул Эрнест, не сводя глаз с искаженного гневом лица жены.

— Да.

— Мейбл, это была чисто деловая встреча, — произнес он спокойно. — Ты никого там не знала, и я решил, что тебе нечего делать в этой компании.

— Не утруждай себя объяснениями. Поступки говорят громче слов. Спокойной ночи, Эрнест. Спасибо, что достойно вел себя сегодня и помог мне в нелегкой ситуации.

— В любое время, Мейбл, можешь рассчитывать на меня.

Его ехидный голос все еще звучал в ушах, когда Мейбл раздевалась и принимала ванну. Лежа в постели, она с тоской смотрела в темноту, видя перед собой алчный взор Кэтрин, неотрывно следящий за Эрнестом.


— Мне надо лететь в Уганду, — неожиданно сообщил Эрнест три недели спустя, просматривая за завтраком газету.

Мейбл замерла, держа в руках тост для Эвы, намазанный арахисовым маслом. Сердце ее сжалось.

— На севере страны свирепствует засуха, людям не хватает продовольствия и питьевой воды, — пояснил Эрнест.

— И тебе обязательно надо быть там?

— Да, обязательно. Хочешь кофе? — сменил он тему.

— Спасибо, лучше чаю.

Последние несколько дней Мейбл мутило от запаха кофе, а ведь совсем недавно ей казался приятным его аромат. Наверное, подцепила какой-то вирус или стычка с Кэтрин во время ужина в доме кузена подействовала на нее столь странным образом.

Слава Богу, у нее было полно дел, и это отвлекало от грустных мыслей. Она сумела спланировать свое расписание так, чтобы побольше бывать с Эвой. Лишь в первой половине дня девочка находилась под присмотром миссис Рен. А затем появлялась Мейбл, играла с Эвой в саду или занималась делами в кухне. Они вместе рассматривали книжки с картинками, пекли кексы и булочки, а потом сидели у телевизора.

Мейбл рассеянно убрала со лба прядь волос.

— Когда ты летишь?

— Сегодня вечером.

— Сегодня? — Мейбл произнесла это таким тоном, что Эрнест невольно взглянул на нее с тревогой.

— Дня на четыре вместе с грузом гуманитарной помощи… Послушай, с тобой все в порядке? У тебя вид, прямо сказать, не очень.

— Все нормально, спасибо, — ответила она и повернулась к Эве, которая с упорством, достойным лучшего применения, крошила на столе яблочный пирог.

— Хочу лететь с тобой! — проговорила девочка с набитым ртом.

— Не сейчас, золотце. Но если будешь себя хорошо вести, я привезу тебе подарок.

— Очередную куклу? — невольно улыбнулась Мейбл.

— Может быть, — улыбнулся Эрнест, но глаза его при этом остались грустными.

Мейбл становилось все тоскливее и тоскливее участвовать в этой насквозь фальшивой комедии, которую представлял их брак.

— Почему мне нельзя полететь с тобой? — настаивала Эва.

— Мейбл будет скучать одна, — серьезно ответил Эрнест. Откинувшись на спинку стула, он отложил газету. — Тебе лучше побыть с ней дома.

— Вовсе нет, у нее есть тетя Эрика, и бабушка, и дедушка, и дядя Даниэль, и тетя Тереза, и…

— Милая, у меня будет очень много дел, и среди них такие, которые обычно не нравятся маленьким девочкам.

— Какие?

— Я буду много ездить и долго разговаривать со скучными людьми. — Эрнест умолк, не зная, что сказать еще, и растерянно глядя на Мейбл.

Та пришла ему на помощь.

— Мы с тобой прекрасно проведем время, — примирительно сказала она, наливая девочке апельсиновый сок. — Поедем к морю. Повидаемся с бабушкой и дедушкой. Ну что, договорились?

Девочка подумала и кивнула.


— Спасибо, — сказал Эрнест, когда они остались вдвоем. — Я постараюсь не уезжать слишком часто. Но сейчас не могу остаться. Понимаешь, мне необходимо…

— Не надо ничего объяснять, — холодно ответила она. — Наверное, у тебя это в крови — мчаться туда, где нужна твоя помощь, навстречу опасностям. И нет этому конца…

— Мейбл… — Эрнест поймал ее за руку.

— Ну что еще?

— Мне надо поговорить с тобой.

Эрнест вывел ее из кухни, где они завтракали, в сад. Туда, где на лужайке под живописно раскинувшимся дубом стояли стол и несколько плетеных кресел. Утреннее солнце ласкало кожу, приятно овевал легкий ветерок, а запах цветущих роз кружил голову.

— За вчерашний день мы с тобой не обменялись и десятком слов, — сказал Эрнест, усаживаясь в кресло и вытягивая ноги. — Дорогая, с тобой все в порядке?

— О чем ты?

— О тебе, — сказал он.

— Вот как? — Мейбл почувствовала, как ее сердце забилось чаще. — Что же ты имеешь в виду?

— Я дал слово, что больше не прикоснусь к тебе, Мейбл, но это не значит, что я снимаю с себя ответственность за все, что произошло в день нашей свадьбы. Мне надо знать… — Он замолк на секунду, не докончив фразы, как бы смутившись и не решаясь продолжать. — Мне кажется, в данной ситуации с моей стороны было бы непростительно не поинтересоваться: дорогая, ты не беременна?

Мейбл почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

— Беременна? — тупо повторила она. — Ты с ума сошел! Нет, конечно! Какая глупость!

— Вовсе не глупость, — мягко произнес он. — Это моя вина, но в ту ночь, Мейбл, я не предпринял никаких мер предосторожности. И если не ошибаюсь… Одним словом, по-моему, и ты не принимаешь противозачаточных таблеток. А если я прав, то у тебя могут возникнуть проблемы.

Мейбл вспыхнула.

— Господи, если один-единственный раз не предохраниться, это не значит, что обязательно будет ребенок! Неужели ты так наивен?

Эрнест нахмурился.

— Не сердись, пожалуйста. Но я заметил, что тебе в последнее время явно нездоровится, — настаивал он. — Всем известно, что утренний токсикоз у беременных — обычное дело. У них появляется отвращение к определенным запахам, еде. Какую женщину этим удивишь. Но, с другой стороны, если ты так уверена, это меняет дело. Нет так нет!

— А в чем ты видишь проблему, Эрни? Ведь ребенок зачат в законном браке, верно? — запальчиво осведомилась Мейбл.

Взгляд Эрнеста стал тяжелым, глаза словно превратились в две колючки. Мейбл внезапно пришло на ум, что он чрезвычайно редко выходит из себя. Но, видимо, его терпение тоже подходило к концу.

— Проблема в том, что он зачат в браке, выносить который больше не можем ни ты, ни я, — возразил он столь решительно, что Мейбл испугалась.

— Я не ограничиваю твою свободу, — напомнила она мужу, стараясь говорить по возможности сдержанно и убедительно. — Если тебя тяготит мое общество, ты всегда можешь отправиться на какую-нибудь вечеринку, например, к Кэтрин…

Не закончив фразы, Мейбл прикусила язык. Уязвленная гордость заставила ее сказать то, что она говорить не хотела. Однако слово, как известно, не воробей…

Реакцию Эрнеста нетрудно было предугадать — он резко вскинул брови и усмехнулся. Затем встал, засунул руки в карманы брюк и произнес тоном, не терпящим возражений:

— Знаешь, я тут подумал и решил: так дальше жить невозможно. Это нечестно по отношению друг к другу, а со временем, мне кажется, будет нечестно и по отношению к Эве.

— О чем ты? Я не… не понимаю. — Голос Мейбл предательски дрогнул.

— Пора прекратить этот фарс, дорогая. Тем более что все формальности с опекунством уже позади. И хотя девочка еще слишком мала и наш развод может травмировать ее, но, как говорится, чем раньше — тем лучше. Когда она станет старше и многое для нее откроется, ей будет еще тяжелее смириться с обманом, которым мы окружим ее… Черт побери! Поверь, мне вовсе не хочется думать об этом, но я предлагаю тебе развод!

Загрузка...