Дорога на Регалат

Глава 19

Профессор Орзмунд так и не смог поменять пол гендеру, из-за которого убежала из дома Атрелла. Уход дочери поверг профессора в шок. Он пытался доказать себе, что все равно сможет, справится.

Приглашенный ассистент все делал точно так же, как и Атрелла, но профессор всякий раз, начиная операцию, натыкался на чужие вибрации. И никак не мог настроиться на нового помощника. Взаимопонимания не наступало. Ассистент не чувствовал профессора так, как дочь — практически без слов, шестым чувством ощущая мысли и желания хирурга.

Две недели Витунг Орзмунд ежедневно начинал операцию — и заканчивал почти сразу, так и не сделав решительных реконструкций. В конце концов он извинился перед гендером и попросил его оставить дом.

На следующий день после того, как невезучий пациент, стеная и заламывая руки, удалился в поисках другого специалиста, способного исполнить его мечту, к профессору пришел представитель братства Безутешной и задал один вопрос: знает ли профессор, где его дочь? Орзмунд ответил, что дочь взрослая девушка и решила жить самостоятельно, а где она в настоящее время, ему неведомо.

Агент развел руками и сказал на прощание:

— Атрелла Орзмунд обвиняется в бескорыстном оказании медицинской помощи по меньшей мере двум гражданам республики и герцогства Норскап. В настоящее время она скрывается где-то на территории Рипена, и если вам станет известно ее точное место проживания, то будет лучше для всех, включая Атреллу, чтобы братство узнало об этом как можно скорее.

Профессор обеспокоился. Трелька напорола глупостей от чистоты души и несерьезного отношения к жизни. Больше всего нервировало то, что он ничем не мог ей помочь. Конечно, он не собирался доносить на дочь. Но и разузнать, где она и что с ней, тоже не мог.

Ощущение беспомощности бесило.

Прошла еще неделя. У профессора все валилось из рук. Не читались и не писались книги. Он никуда не ходил. Сидел дома мрачным затворником — только читал газеты.

К концу третьей недели, как дочь ушла, он получил письмо. Вскрыл цилиндрик с печатями почтового департамента Рипена и узнал почерк старого университетского товарища.

Дорогой Витунг!

Хотя ты порядочная скотина, от которой даже сбежала дочь, я считаю своим долгом сообщить, что Атрелла благополучно добралась до Продубина и в настоящее время поселена в монастыре Лита. За время своего путешествия эта бедовая головушка натворила дел по доброте своего сердца и наивности. Нэреиты охотились за ней до самого монастыря. Пожалуйста, не волнуйся, я разобрался с ее проблемами, уплатил солидный штраф.

Смотрю на нее и вижу Релину.

Не знаю, как ты, а я так и не перегорел.

Да, кстати, Атрелла спрашивала меня о ней. Так случилось, что ей удалось кое-что узнать о матери. К сожалению, мне нечего ей сказать. Особенно правду. Она серьезно настроена в будущем предпринять розыски Релины.

Сообщи мне, что можно было бы сделать, чтоб уберечь ее от этого шага.

С любовью, твой старый друг Индрэ.

P.S. Надеюсь, ты все-таки прекратил "отрезать гендерам пиписьки"?

Письмо успокоило профессора. С Трелькой все хорошо. Слава Литу! Он осмотрелся в пустом доме. Что его держит? Ничего!

Он заметил, что руки уже сами собирают дорожный саквояж, плащ висит в прихожей. И денег ему хватит, чтобы объехать весь мир раза три. Заперев дом, профессор направился на городскую площадь.

Дилижанс до Ганевола отходил через полчаса. Нужно было торопиться.

Витунг Орзмунд сошел с корабля в Кренге в тот самый день, когда из монастырских ворот выехал обоз. Он, подобно Атрелле, взял билеты на самоходный дом, и малой скоростью приближался к столице, пока Атрелла удалялась от нее.

Кто может знать заранее, что его ждет? Человек планирует одно, а произойдет с ним запланированное или нет — известно только богам.

Отряд кавалерии пригнал в Дони брошенный фургон с оборудованием. Варра и Атрелла заняли комнату на постоялом дворе, затребовали развести в ведре мед и соль. Варра приказала поставить у туалета стражу, чтоб, не дай Лит, кто-нибудь не занял важный объект.

Она раздела обгоревшего наемника и выбросила вещи в коридор. Атрелла встала у головы, Варра заняла позицию у живота пострадавшего. Тот еще в дороге потерял сознание. Действовать приходилось быстро. Проведя руками по обугленной коже и мышцам, Варра, словно окалину, счистила все мертвое с живых тканей.

— Дефектов очень много. Что делать будем?

Атрелла, контролировавшая глубину сна и обезболивания, пожала плечами:

— Были б кости целы — мясо нарастет. Нужно очистить до живого мяса, обеспечить кровообращение.

— Логично. Но кожу подрастить стоит.

— Можно снять с уцелевших поверхностей вроде ремешков и накрыть пораженные участки, а потом стимулировать рост клеток кожи. Я это уже делала.

— Ты у нас вообще на все руки от скуки, — съязвила Варра, — давай-ка кровь очистим от яда. А то парню без почек и кожа ни к чему.

Три часа длилась операция. Полосатый, как барсук, раненый оживал. Промежутки между полосками живой кожи затягивались тонкой пленкой соединительной ткани, и Атрелла прилагала все силы, чтоб не возникали грубые красные жгуты келоида. Бороться ними потом будет очень трудно.

Закончив с очищением организма и восстановлением сгоревшей кожи, лекарки оставили выздоравливающего в комнате. А сами пошли есть — аппетит проснулся зверский у обеих.

К Варре подошел кавалерист и положил на стол ремень с гербом Лиды:

— Это вещь вашего погорельца.

Варра молча поглощала мясо.

— Что вы о нем знаете?

— Ничего, — сказала Варра, не отрываясь от еды, — для нас он пока просто пострадавший.

— Это лидиец.

— Ну и что? — Варра заказала себе баранье мясо с кровью, и теперь нарезала кусочками сочившийся розовым соком душистый ломоть обжаренной баранины.

— Вы сказали, что в лесу лагерь?

— Остатки лагеря и пятнадцать трупов, мы забрали единственного живого, — уточнила Варра. — Там, где мы оставили фургон, есть тропинка.

Командир отряда отдал приказание, и пятерка всадников умчалась, прихватив с собой освобожденный от груза фургон лекарей.

Нэйл проследил за выгрузкой имущества монастыря и тоже пошел есть.

Хим сидел рядом с Нэйлом. Он уже завтракал, а полуфардв старался не отставать от Варры. Командир решил не портить им аппетит, потому спросил, отходя:

— Когда можно будет допросить лидийца?

— После того как поедим, — ответила Варра.

Командир намек понял и вышел.

Покончив с трапезой, Варра встала и прочитала благодарственную молитву: "Благодарим Тебя, Лит пресветлый, что насытил нас яствами земными, произросшими в свете любви Твоей, и как заботишься о нас в мире насущном — не оставь нас в любви Своей и в царствии небесном". Атрелла, Нэйл и Хим тоже поднялись и хором присоединились к рыжей лекарке-жрице.

— Вот и слава Литу, — сказала Варра. Она махнула рукой Атрелле: — Пойдем, поговорим с лидийцем.

Девушка послушно зашагала следом за наставницей.

Кавалерийский начальник в это время занимался где-то на дворе и в разговоре участия не принял.

Варра сделала Атрелле жест: "останься у дверей", а сама присела у койки больного. Помассировав ему виски, она пробудила обгоревшего лидийца.

Язык старшая лекарка знала довольно сносно, не только в пределах допроса пленника, поэтому, когда тот приоткрыл глаза, спросила:

— Как тебя зовут?

— Хлавин, — хрипло сказал наемник и попросил: — Попить дайте, сильно сушит в горле.

Он не видел Атреллы, стоявшей у дверей за изголовьем его кровати. Варра протянула стакан. Левая рука лидийца, потерявшая половину мышц, работала плохо, он пошевелил ею чуть-чуть.

— Теперь инвалид?

— Кости целы, а мясо нарастет, — повторила Варра Атреллину пословицу. Она помогла наемнику приподняться на кровати, чтоб выпить воды. — Сегодня еще попьешь бульону, а завтра будешь уже есть мясо. Я поработаю еще с тобой, если хочешь.

— Плевать, все равно подыхать, — сказал Хлавин. — Мне пророчество было о скорой смерти.

— Видно, не такой уж скорой, — возразила Варра, опуская наемника на подушку. — Расскажи мне, что случилось. Кто вас пожег?

Хлавин молча смотрел в потолок.

— Послушай, я не из полиции, и ты не на допросе. Я не спрашиваю, что вы делали в стране тайком, но откуда столько огня в вашем лагере?

Хлавин молчал, с уголка глаза сбежала слеза. Он зажмурился.

— Я тебя знаю. Видел, — сказал он. — Ты — экзотка, тигрица.

Варра кивнула.

— Это вы следили за нашим лагерем в лесу?

— Да. Я. И… еще один…

— И вы унесли Атреллу?

Девушка качнулась вперед, услыхав свое имя, но Варра опущенной к полу рукой, невидимой для наемника, показала: "стой, не подходи!".

— Да, я ее связал и увез в лагерь.

— Что было дальше?

— Она спала связанная, не просыпалась, — Хлавин протянул руку к стакану, и Варра снова помогла ему попить. — Я приказал развести огонь — готовить завтрак. Это было уже на рассвете. Дежурный запалил костер, и вот тут все и началось.

— Что?

— Пламя поднялось очень высокое, я сперва подумал, что дежурный полил дрова спиртом. А потом из столба пламени вышли они…

— Кто?

— Демоны огня. Похожи на людей, только из пламени, под их ногами горела земля, и всё, на что они смотрели, — горело! Я крикнул своим: "Бегите!" — и сам побежал в лес, но пламя охватило мои ноги и спину. Потом будто удар огненным кулаком — и я потерял сознание. А потом услыхал ваши голоса.

Атрелла, стоявшая у двери, кулаками зажимала рот, огромными глазами глядя на Хлавина.

— Почему так случилось — есть соображения?

Наемник покачал головой:

— Не знаю.

— Ладно, — Варра как бы невзначай подняла взгляд на Атреллу, та пожала плечами, всем своим видом показывая: "Я вообще ни сном ни духом!". — Ну и, раз уж мы разговорились, объясни мне, что вы там делали.

Хлавин задумался на минутку. Особым секретом, который он обещал хранить и клялся именем Безутешной, понимая, что за нарушение в царстве Ее грозят ему муки жестокие, была личность хозяина. Поэтому он ответил:

— Нас наняли, чтобы обнаружить в лесу древний храм Безутешной и раскопать его.

— Зачем?

— Я не знаю. Мы нашли и раскопали.

— А при чем тут мы?

Хлавин помолчал и нехотя ответил:

— Не знаю. Я выполняю приказы.

— Обвал в ущелье — твоя работа?

— Да, и в деревне я вас обозначил как сборщиков податей.

— И каков был приказ?

— Задержать.

— Понятно.

— Что еще сообщишь?

— Рассказанного мной, — сказал Хлавин, — достаточно, чтобы мы были квиты. Вы меня спасли, я был откровенен. Теперь я вам ничего не должен, да и сообщить мне нечего.

— Хорошо, ответь на последний вопрос. Зачем вам была нужна девчонка?

Хлавин осмотрелся.

— Покурить бы…

— Я принесу тебе трубку, если ответишь.

— Таков был приказ.

— Каков?

— Забрать в лагерь.

— И только?

— Да.

— Но зачем?

— Не знаю, таков приказ. — Хлавин поднял правую руку: — Трубку!

— Ее бы потом убили? — спросила Варра, вставая с табуретки.

— Не знаю, возможно. Приказа убивать не было.

Варра вышла из комнаты, вывела за собой Атреллу. Та смотрела на наставницу глазами, полными слез.

— Ну, чего ты набухла?

— За что меня убивать-то?

— Ну вот! Никто же тебя не убил. Чего реветь? — Варра пошла к хозяину постоялого двора.

— Обидно! Что я им сделала? — крикнула ей в спину девушка.

Варра вернулась с набитой трубкой в коридор, где происходил последний разговор и где еще стояла Атрелла.

— Ты знаешь, — лекарка обошла девушку, — меня всегда раздражает, когда пишут о фанатиках, что устраивают разные бесчинства, сжигают монастыри, подрывают самоходные дома. И больше всего бесит фраза: "Погибло столько-то ни в чем не повинных людей". Как будто если б они были повинны — так и хрен с ними! Никакого раскаяния и прощения. Да кто знает? Кто может судить, кроме богов? Все это относительно. Для Лита ты праведница, для Нэре — главный враг после мужа. Впрочем, как и я.

Варра зашла в комнату Хлавина, раскурила трубку и отдала наемнику:

— Отдыхай.

Хлопнула входная дверь постоялого двора, и голос кавалерийского начальника доложил:

— Наши обнаружили одного! Говорит, что он ваш, с обоза!

Атрелла сорвалась с места и выскочила на двор с воплем:

— Орингаст!

Да это был он. Но в каком виде?! Лицо его представляло сплошной синяк: разбитые опухшие губы, заплывший фиолетовым левый глаз. Он единственным глазом смотрел на Атреллу:

— Прифет! Я рат, щто ты нашлась.

Атрелла потянулась потрогать ушибы и травмы:

— Ох, и кто это тебя так?!

Орингаст отшатнулся:

— Не трокай! — он развернулся и побежал к выходу со двора: — Мне нушно срощно в столису!

Атрелла припустила следом:

— Что случилось?

Орингаст, не оборачиваясь, ответил:

— Это секрет! Я толшен неметленно толошить софетнику!

Они добежали до почты. Орингаст поглядел на часы у входа в здание. Он вошел в зал и спросил:

— Кокта тиришабль?

Ему ответили:

— В девять ночи!

— Еще четыре часа, — сказала Атрелла, подходя сзади к Орингасту и пытаясь обнять за плечи… но тот сделал шаг вперед и помчался к выходу. Девушка разочарованно застыла. Он даже не поцеловал ее. Впрочем, он служака, видно, обнаружил что-то очень серьезное, раз так носится и спешит в Продубин, что забыл о ней. Его можно понять и простить.

Девушка подошла к стойке кассира, продававшего билеты на дирижабль:

— Сколько до Продубина?

— Пять литов, — ответил кассир.

— А долго лететь?

— Шесть часов, если ветер попутный. Девять, если встречный.

Ответ удивил. До столицы чуть больше трехсот километров, если по дороге; наверное, двести пятьдесят, если по прямой.

Девушка вернулась в гостиницу и подошла к Варре:

— Орингаст хочет лететь в Продубин.

— Его право, — спокойно ответила Варра. — Тебе-то что?

— Можно, я с ним?

— Это еще зачем?

— У него все лицо разбито, — всхлипнула Атрелла, — я его полечу.

— Он тебя просил? — спросила лекарка.

— Нет, — призналась девушка.

— Ну и чего ты опять лезешь?

— Я люблю его, — тихо сказала Атрелла, — мне его жалко. Он даже говорить не может, только шипит.

— Вот не надо, пожалуйста, путать любовь и жалость! — Варра занималась ремонтом поношенной одежды. — Ты что, всех раненых собираешься любить?

— Нет. Он мне тоже признался в любви, — сказала Атрелла. — Он жениться предложил.

Варра отложила шитье. В зеленых глазах мелькнули лукавый огонек и неподдельный интерес:

— Ну, а ты что?

— Я сказала, что не против, только надо подождать.

— Чего? — ситуация напомнила Варре ее собственную с Нэйлом, и она улыбнулась.

— Я хочу найти мою маму.

— А кто она? Где?

— Я предполагаю, что если это та женщина, о которой мне сообщил гендер-архивариус, то она в Коле.

— Где?! — короткая рыжая шерстка на шее Варры поднялась дыбом от такого сообщения.

Атрелла повторила.

— И как ты собираешься туда пробраться?

— Пока не знаю, — Атрелла присела рядом. — Я говорила с дядей Индрэ, он тоже очень удивился.

— Еще бы! Ты лучше оставь эти мысли, выходи замуж за Ори, и живите счастливо.

— Ну, не знаю. Да что там такого?

— Кола — закрытая страна. Они никого к себе не пускают, особенно лекарей и жрецов Лита.

— Там одни нэреиты?

— Никто не знает, что там и как.

— Но я должна найти маму, — упрямо сказала Атрелла.

— Кому это ты должна? — Варра закончила пришивать надорванный рукав куртки.

— Это так, образно, — ответила девушка, — я себе должна. Я думала, что мама умерла в родах. Но это невозможно!

— Всякое бывает. Акушерское кровотечение, нет лекаря рядом — два часа, и все. Повитуха может принять младенца, но мать она не спасет.

— Я понимаю. Папа так и рассказал. Но я уже не верю, что его не было в тот момент рядом. Да и та женщина из Колы… ее звали точь-в-точь как маму.

Подошел Нэйл:

— Орингаста не видели?

— Он убежал с почты куда-то… — сказала Атрелла. — Ой, — вспомнила она, зачем пришла к Варре, — дайте мне пять литов!

— Зачем? — спросил Нэйл.

— Я полечу с ним в Продубин.

— Зачем это?

— Я должна! Ну, пожалуйста!

Нэйл запустил руку в кошель и выудил горсть монет, выбрал из них золотые кругляши:

— Ну, на.

Атрелла схватила монетки, чмокнула Нэйла в небритую щеку и побежала на почту.

Варра проводила ее взглядом.

— Зачем тебе Орингаст?

— Да так, мы там с Химом нашли таверну с приличным винцом, хотели пригласить в компанию.

— Я его не видела с тех пор, как появился. Трелька говорит — все лицо разбито.

— У Ори? — усомнился Нэйл.

— Ну да. Странно, правда?

— Я видел, как он дерется. Чтоб Ори пропустил удары в лицо? Маловероятно.

— И тем не менее… — Варра надела куртку и застегнулась. — Кавалеристы там чем занимаются?

— Готовятся разместиться на ночлег. Завтра с ними возвращаемся.

Руководитель экспедиции улыбнулась:

— Знаешь, Нэйл, а мне совсем не жалко, что нам не нужно ехать в Ханут. Домой хочу — душ принять.

— А мне жаль, — сказал полуфардв. — Я с тобой хоть куда, хоть под душ. Лишь бы с тобой!

Глава 20

Кавалерийский начальник нашел Варру во дворе, пока она осматривала привезенные из лесу трупы, и спросил:

— Там этот парень ваш, с разбитым лицом, говорит, что он лейтенант "девятки", это так?

— Я не знаю, как там по номерам, — ответила Варра, — но он телохранитель государственного советника, директора Департамента общественного здоровья Рипена, Анколимэ, — она пошла в гостиницу, чтобы написать необходимую реляцию для обряда похорон погибших или их отправки в Лиду.

Кавалерист присвистнул:

— Ничего себе! Высоко залетел. А чего его с вами понесло?

— По личной инициативе использует отпуск, сопровождая обоз, — Варра собиралась заглянуть к лидийцу. — Вы уже подали рапорт в Управление безопасности?

— Разумеется, сразу, а вы с пленным не разговаривали? — вспомнил кавалерист.

— Разговаривала, — сказала Варра, — кое о чем расспросила.

— Ну и что? Идет на контакт?

— Как и все нэреиты, за деньги поговорит, а за большие деньги — все расскажет.

— Ну и? — остановился командир отряда у самой двери обгоревшего лидийца.

— У меня нет таких денег, — усмехнулась Варра, — за лечение он ответил кое на какие вопросы, но вам этого будет мало, — она поднималась по лестнице в свою комнату, кавалерист шел следом.

— Что именно он сообщил?

— Что сопровождал обоз от столицы и мешал нам; что выкрал мою помощницу из фургона, пока мы дрались с медведем; что из костра вышли элементали огня и пожгли всю его армию, ну и что они прибыли сюда, чтобы раскопать затерянный в лесу храм Безутешной.

— А кто ему приказал?

— Я не спрашивала, а он вряд ли ответил бы. Железный мужик.

— Как его зовут?

— Хлавин, и он действительно лидиец.

Варра заметила, что у лестницы стоит Орингаст, по-прежнему с разбитым в хлам лицом.

Кавалерист оглянулся. Варра усмехнулась:

— Ну и рожа у тебя, Ори… давай залечу?

Орингаст махнул рукой:

— Само сашифет.

— Ты где пропадал? — Варра пошла ему навстречу. — Трелька сказала, что ты был на почте, а потом исчез.

— Хотил в панк, теньки снять. Я улетаю щерес тфа щаса, — Орингаст прошел мимо кавалериста и Варры: — Пойту, посплю.

Он проскользнул в свободную комнату и закрылся там.

Кавалерист отворил дверь комнаты Хлавина.

— Госпожа лекарь! — позвал он. Варра подошла. — А где ваш больной?!

Комната была пуста. Через приоткрытое окно врывался ветер.

— Сбежал? — Варра очень удивилась. — Но это нереально, у него страшные дефекты мышц спины, ног… Он еле-еле ходил! — она обернулась на постель: — И простыню унес.

— Или ему помогли сбежать, — задумчиво сказал кавалерист. Он подошел к окну и выглянул наружу: — Какие-то следы есть. Пойдем, поглядим?

Он выбежал во двор и крикнул:

— Отряд! Строиться!

Начались движение, топот, хлопки дверей, и через три минуты отряд стоял во дворе гостиницы.

— Пропал человек, — сообщил командир отряда. — Сбежал! Но он ранен и далеко уйти не мог! Расспрашивайте всех, кого встретите. Мужчина под два метра ростом, сильно обожжен, леченый, на теле участки здоровой кожи полосами. Он хромает… — командир задумался, — да, задница у него сгорела напрочь, так что хромает на обе ноги. Выполняйте!

Воины рассыпались по вечерней деревне в поисках пропавшего.

В наступившей темноте осмотрели место под окном. Раненому пришлось прыгать с высоты примерно четырех метров, если он прыгал не с подоконника, а с карниза, что шел на метр ниже. И приземлился он как-то странно, не на ноги и руки, а на зад, вмятина от которого ясно читалась на влажном песке. А потом пополз и исчез.

Варра, наделенная от природы способностью разбирать следы, сказала:

— Он не прыгал.

Кавалерийский командир, с факелом в руке стоявший рядом и пытавшийся понять, как это можно спрыгнуть и не переломать костей, удивленно переспросил:

— Не прыгал?

— Нет, — сказала Варра, — его выбросили из окна.

— Живого? Почему никто не слышал?

— Значит, мертвого.

— Вы так спокойно об этом говорите… — командир с сомнением поглядел на окно, потом на землю. — Кто может вышвырнуть стокилограммового мужика через окно без следов борьбы?

— Я могу, — ответила Варра и тут же оговорилась: — это я к примеру.

Кавалерист оценил способности лекарки.

— Вам-то зачем?

— Мне незачем. А вот его хозяину он уже не нужен и опасен.

— Погодите… — военный принялся складывать кусочки головоломки: — Они выполнили какое-то задание, хозяин — маг огня — сжег всех, но этот выжил. Он узнал, что раненый в гостинице, и выкинул его из окна. А тело… Я понял! Тело где-то спрятано!

— Гениально, — сказала Варра, — вас ждет повышение.

Вскоре кавалерист получил от подчиненных рапорты, что никто не видел раненого инвалида в деревне.

Нэйл с Химом, как полагала Варра, пили в таверне, о которой сообщил полуфардв.

Атрелла у себя в комнате страдала по Орингасту, который отдыхал в гостинице.

В наступившей ночи, освещенная каменными светящимися столбами, деревня Дони выглядела очень красиво.

Примчавшись в Дони и получив от Хима сообщение, что эпидемии нет, Варра, конечно, спросила:

— Откуда информация?

И Хим рассказал, что на рассвете в поле сел планер дипломатической миссии из Ханута. Новый вид транспорта еще только-только завоевывал небеса. Поднимаемые на большую высоту, искусственные птицы отцеплялись от дирижабля и, ловя восходящие потоки, мчались намного быстрее тихоходных дирижаблей, но, как и со всем новым и неотлаженным, с ними периодически что-то случалось. Пилоту удалось посадить планер на территории Рипена. С пакетом диппочты он вышел в Дони и ждал утреннего дирижабля до столицы. В харчевне у причальной мачты его и обнаружил Хим, получивший сообщение от советника: "Возвращайтесь!". Пилот с исцарапанным лицом, еще не отошедший от восторга свободного полета, искал, с кем бы поделиться впечатлением, и нашел — Хима. Он рассказал о полете, о невероятном ощущении свободы и скорости. Потом Химу настала пора отвечать, и он сказал о задании и миссии в Ханут. На что пилот пожал плечами и сообщил: "Нет там ничего, никакой эпидемии. Армия Ханута вышла навстречу войску Регалата, был небольшой мордобой, названный дипломатами "Бурей в пустыне". А в целом — все спокойно". Выезжать обратно Химу показалось бессмысленным, и он решил подождать у дороги, прогуливаясь на свежем воздухе.

Варра с командиром кавалеристов обходила по периметру гостиницу, рассуждая, как и кто мог быть загадочным магом огня и, вероятно, хозяином наемников. Из деревенской управы дали ответ, что мага огня такой силы, как описано, в окрестностях деревни нет. Точно такой же ответ пришел и из погранотряда, расположившегося на дороге ближе к Регалату, у самого моста через Тарну.

Кавалерист спросил:

— А кто тот человек, что встречал вас на дороге днем?

— Проводник, — ответила Варра, — специалист по выживанию в пустыне. Его зовут Хим Зориан.

— А вы давно его знаете?

— Совсем не знаю. Знакомы четвертые сутки.

— А как он попал в вашу компанию? — продолжал выспрашивать кавалерист.

— Его дал нам советник Анколимэ, — ответила Варра. — Да нет, Хим не маг. Обычный следопыт.

— И все равно я хочу с ним побеседовать. Где он?

— Нэйл говорил, что они с Химом нашли таверну с приличным винцом и отдыхают там.

— А где именно, не сказал?

— Дони — небольшая деревня, думаю, в ней не больше двух харчевен. Обойдите все, найдете Хима и Нэйла.

Над головами разнеслось пыханье причаливающего дирижабля.

Варра и кавалерийский начальник, не сговариваясь, поглядели на освещенную причальную мачту.

— Ори и Трелька улетают домой, а нам с Нэйлом и Химом возвращаться с фургонами. Как все глупо и бессмысленно. Неделю псу под хвост… Даже больше, — лекарка расстроенно вытерла ладони о штаны. Не то чтоб они были грязными, просто ощущение такое — хотелось вымыть.

После разговора с Орингастом и его непонятного стремительного ухода из почтового зала задумчивая Атрелла вернулась в свою комнату. Она переоделась и принялась собирать пожитки. Укладывая сумку, вдруг поймала себя на мысли, что ей, в общем, ничего не нужно. Билеты в кармане, утром она будет уже в монастыре, а все вещи, что были с ней, Варра с Нэйлом привезут через два-три дня. Она уже собралась отнести сумку в фургон, как вдруг:

— Нам нужно поговорить, — произнес за спиной молодой мужской голос.

Атрелла, совсем чуточку испугавшись, обернулась. В лучах заходящего солнца в плетеном кресле, стоявшем в углу комнаты, сидел парень лет семнадцати-девятнадцати. Атрелла готова была поклясться, что точно так же выглядели ее сверстники в школе.

Одет гость был как литарий, в свободный белый костюм из очень, даже слишком, белой материи с золотым орнаментом по кайме. Он сидел закинув ногу на ногу, обхватив мосластую коленку длинными пальцами.

Внешний вид незнакомца успокоил девушку, и она, немного смутившись, спросила:

— Как вы попали в комнату? — она вспомнила, что запирала дверь.

— Я давно тут, — ответил гость. — Вошел вместе с тобой.

Атрелла сообразила, что тот, по всей вероятности, видел, как она переодевалась, и покраснела:

— Как вам не стыдно?

Гость пожал плечами, изобразил на лице раскаяние и ответил:

— Мне не стыдно, но честно скажу, я не подглядывал, — он закрыл глаза рукой.

— Всё вы врете, — сказала, осмелев, Атрелла, и бросила сумку у двери. — Кто вы такой?

— Не думаю, что сейчас стоит отвечать на этот вопрос. Скажу главное — я друг. И здесь для того, чтобы помочь тебе, — он поглядел на коснувшийся края леса красный солнечный диск: — У нас мало времени.

— Помочь — чем?

— Не знаю, — улыбнулся гость, — твой отец молился Богу о помощи тебе, и Бог послал меня.

— Кто же вы? — Атрелла не поверила странному объяснению. Она не сомневалась, что Витунг молился и ходил в храм Лита, но он же грешник, он гендерам пол менял, как Лит мог послушать его? Нет, Лит добрый бог и простил папу. У Атреллы навернулись слезы.

— Преждевременный ответ, — сказал гость, поднимаясь и направляясь к окну, — хуже позднего.

Он подошел к Атрелле вплотную, и она увидела, что глаза у него светло-светло-коричневые, золотые, и вся кожа покрыта веснушками.

— Вы — Лит? — задохнулась от догадки Атрелла.

— Горячо, — пошутил гость, — обожжешься!

Он шел за солнечным светом к окну.

— Господи, прости меня за все прегрешения, вольные и невольные! — вырвалось у девушки. Она не испугалась, но отчего-то ее зазнобило.

— Меня зовут Баррг, — произнес гость и растаял в исчезающем солнечном свете. — Прощает, Он всегда прощает…

Как только он это произнес, Атрелла тут же вспомнила, что произошло в желтых скалах. Закрыв глаза руками, она постаралась припомнить дословно, что прочитала на камне под лишайниками.

Варра пошла искать Нэйла, чтоб уточнить его состояние и спланировать отправку обоза на утро. Кроме кавалериста, в деревне появился нэреит — из Управления безопасности. Он довольно дружелюбно опросил свидетелей, то еть Варру и Нэйла, о месте и обстоятельствах обнаружения трупов лидийцев. Варра ему отвечала без утайки, все, что видела и что смогла узнать. Нэреит заинтересовался сообщением о храме. Это был обычный добросовестный служака, к счастью, не фанатик. Как определял таких отец Индрэ, нормальный карьерист. Честно и максимально точно исполняющий свою работу.

Он все записал, обмерил, собрал остатки личных вещей погибших, переписал уцелевшие особые приметы. Узнав, что единственный выживший пропал, одобрил действия военных по розыску и удалился на световой телеграф, чтобы доложить начальству о происшествии.

Варра совсем немного ошиблась с количеством харчевен в Дони: с учетом таверны при постоялом дворе их насчиталось пять. И по закону Нэре, или вредности, Нэйл, уже спящий, был обнаружен в пятой.

Кавалерийский командир, который находился в состоянии тихого восторга от Варры, предложил свою помощь, но экзотка отказалась. Одной рукой выдернув полуфардва из-за стола, она ухватила его за плечо, присела и загрузила себе на шею, боком, двумя руками удерживая за шею и ноги. Она проделала это со стокилограммовым коренастым Нэйлом так, будто вместо него была Атрелла. Варра понесла было упившегося ухажера к обозу, но, решив, что ночи еще холодные — замерзнет, направилась в гостиницу. Сделав поправку на похмелье, лекарка определила время отъезда: часов десять, не раньше.

— А где Хим? — спросил висевший на Варре Нэйл.

— Вы же вместе пили! — проворчала экзотка.

— Да… Он сказал: "Я на минуточку", — и не вернулся. Ты его видела?

Кавалерист заинтересовался разговором:

— Куда он мог деться?

Варра пожала плечами, будто на них не лежал тяжелый полуфардв.

— Я объявлю розыск.

— Объявляйте.

Когдаа лекарка донесла Нэйла до дверей гостиницы, а кавалерист, предлагавший помощь в переноске, наконец отстал, доложили, что Хима нигде нет.

— Вот, — сказал кавалерист, — это твердый подозреваемый. Он мне сразу не понравился.

— Когда? — Варра скинула Нэйла в лошадиную кормушку с сеном.

— Поак-к-куратнее… — проворчал тот, не просыпаясь.

— Когда мы приехали. Стоял тут на дороге, как будто самый важный…

— Это не причина для подозрений, — отбрила Варра и, зачерпнув из колодца во дворе, умылась.

— Но он исчез как раз тогда, когда пропал из комнаты лидиец. Он мог его убить и вынести, то есть выкинуть из окна.

— Мог — еще не означает, что сделал, — Варра засмотрелась на уходящий в ночное небо дирижабль, — Хим не смог бы вот так, как я, унести труп.

— А вы уверены, что лидиец мертв?

— Нет, я же его не видела.

К начальнику кавалеристов подошел военный из отряда и доложил:

— Мы обнаружили труп. По описанию похож на сбежавшего.

— Где он?

— В компостной яме, был накрыт сеном.

Они побежали на задний двор гостиницы. Мертвеца уже вытащили из компоста. Варра остановилась рядом с телом Хлавина. В переносице того зияло ровное круглое отверстие.

— Вы можете так убить человека? — спросила Варра кавалериста.

— Как — так?

— В переносицу, чем-то круглым и острым.

— Похоже на кастет или стилет, — сказал полицейский-нэреит, весьма кстати оказавшийся рядом, и добавил: — Неделю назад приходил запрос из Управления о похожих убийствах. Я обязан доложить об этом случае.

Варра кивнула. Ей это все уже опротивело. Слишком много смертей…

— Нам завтра выезжать, — сказала она мужчинам, — пойду, посплю.

Нэреит пошел рядом и заговорил:

— Вы знаете, я, возможно, не согрешу перед Безутешной, все-таки уже новые порядки и традиции…

Варра остановилась:

— В чем дело?

— Я поглядел в летописях. Мне не понятно, кому могло понадобиться раскапывать "храм Кровавой Луны".

Варра похолодела, а рыжая грива на затылке и темени поднялась дыбом:

— Сколько ж ему лет?

— Много, — ответил нэреит, — я думаю, больше десяти тысяч. В те годы тут еще не было Рипена.

— Пожалуй, я задержу отъезд, — задумчиво сказала Варра. — И отряд тоже задержится.

Глава 21

Орингаст поднялся по лестнице в гондолу дирижабля. Атрелла пробралась туда еще во время погрузки-выгрузки. Воздушный кораблик не относился к классу пассажирских перевозчиков. Чистый почтарь, гондола завалена мешками и коробками, только в передней части по четыре сиденья у каждого борта. Погрузка закончилась через пятнадцать минут. Дирижабль качнулся и пошел вверх, одновременно добавляя оборотов, поплыл над ночным лесом в быстро темневшем небе на север.

Видел Орингаст девушку или нет, она не поняла: забравшись в гондолу, она не выбрала местечко у окошка, а залезла в самый хвост и устроилась на мешках с чем-то мягким. Ори уселся на свободное место с остекленевшим взглядом, достал из-за пазухи, как показалось Атрелле, медальон Лита, пошевелил расквашенными губами, видимо, помолился — и замер. Похоже, заснул.

Атрелла затаилась среди мешков, словно мышка. Она видела, как сел Орингаст, но решила, что навязывать ему сейчас свое общества не стоит. Некоторое время она смотрела на него, а потом глаза закрылись. Под несильное покачивание и разговоры пилотов она задремала.

Проснулась она в первый раз, когда дирижабль завибрировал от набиравшего обороты парового двигателя. Атрелла чуть-чуть раздвинула коробки и поглядела в салон. Кроме Орингаста в столицу летели еще двое. По отблеску на плечах и воротниках она поняла — какие-то военные дядьки. В салоне было темно. Свет пробивался через щель в люке моторного отсека под полом салона и через иллюминатор от освещенной причальной мачты.

Какое-то время девушка смотрела на Орингаста. Тот сидел скрючившись, то ли глядел в окно напротив, то ли дремал. Сон незаметно сморил и Атреллу. Почему она не подошла? Девушка попыталась ответить сама себе, и никакой иной мысли в голову не пришло — он сейчас не думал о ней, а навязывать свое внимание и общение Атрелла посчитала просто неприличным. С другой стороны, Орингаст явно нуждался в помощи — и если в первый момент он от нее отказался, то, добравшись до советника, он освободится, вот тогда она сможет залечить все его раны.

На этот раз сон ее перемежался короткими пробуждениями, поэтому Атрелла потеряла чувство реальности — где явь, а где сон?..

Ей опять снились теплое лето, зеленое поле и опушка леса. И ее загадочный гость, которого она приняла за бога. Как он назвался? Баррг… из старинных легенд она знала, что так звали демона огня. По сказкам, он любил являться девушкам в образе красивого парня в белых или оранжевых одеждах. А запрещенные легенды — апокрифы — рассказывали, будто у Баррга были дети от обычных женщин, и за это Бог Лит его наказал. Как наказал? Тут мнения сочинителей мифов расходились. В одной сказке Баррга залили водой, и он развоплотился. В другой — он был запрятан в огромный кристалл. На деле оказалось, что некий пророк Ану заточил Баррга в желтые скалы.

Атрелла брела по полю, и огромные, очень яркие цветы осыпали ее босые ноги пыльцой. Девушка принялась срывать цветы и плести из них венок. Чувство абсолютной защищенности ласкало сердце. Может быть, так и выглядит царство небесное?

— Может быть, — сказал кто-то. — Каждому свое.

Атрелла узнала голос, улыбнулась:

— Баррг?

— Ну, я, — в голосе послышался смешок, но не обидный.

— Надо мной смеешься? Я глупая? — руки девушки сами собой продолжали вплетать цветок за цветком.

— Я на тебя радуюсь, — сказал Баррг. — Вот этот возьми, красненький, — цветок сам прыгнул в руки Атреллы. — Ты не глупая. Просто неопытная еще.

— Я большая грешница, — сказала девушка, — я тебя освободила. Это же нарушение воли Лита…

— А вот и нет! — рассмеялся Баррг. — Он Сам меня освободил, с твоей помощью. Хотя это не совсем свобода, — добавил он.

Атрелла не видела собеседника. Она приложила венок к голове, померить, и продолжила плетение.

— Значит, все было подстроено?

— Что именно?

— Поездка и остановка в Вайе?

— Остановка — да, но не мной. Остановку вам устроил тот обгорелый дядька-нэреит, которого вы с тигрой лечили, — голос Баррга слышался то сбоку, то спереди, казалось что он бегает по кругу, в центре которого сидит Атрелла.

— Тигра — это Варра?

— Ага, — Баррг опять хохотнул. — Она мне тоже нравится. Такая яркая и сильная. Не живет — горит!

— Тоже — это значит, что нравится еще кто-то?

— Ну, ты… — голос прозвучал спереди.

— Вон как! — Атрелла начала замыкать венок, выплетала узел-замок. — А почему я тебя не вижу?

— Потому что время темное.

— Вот ты и врушка, — рассмеялась Атрелла, — это наяву темное, а во сне — светлое, и во сне ты очень даже можешь появиться.

— Демона нельзя называть врушкой, — серьезно сказал Баррг, — я могу обидеться.

— Да ну? — развеселилась Атрелла. — Надолго ли?

— Надолго! — прямо чувствовалось, что огненный демон насупился и бурчит: — На целых пять минут! — он рассмеялся. — Мне не хочется появляться.

— Это почему? — удивилась девушка.

— Я не одет, — сказал Баррг, стесняясь.

— Ну, как хочешь, — Атрелла держала в руках венок. — Хотела тебе подарить, теперь не подарю.

— Ну, хорошо. — Баррг появился прямо перед девушкой до пояса; ниже, до самой земли, бурлило оранжевое пламя: — Уговорила.

Атрелла поглядела на рыжую гриву демона. Тот улыбался, сложив на голой груди руки. Она нахлобучила ему на голову венок:

— Вот, это тебе!

— Слушаю и повинуюсь! — басом произнес демон. Один край венка сполз на правое ухо, и большие лепестки прикрыли глаз. В руке Баррга появилось зеркальце на ручке, он погляделся: — А что, мне нравится!

Он протянул зеркало Атрелле:

— Держи, это от меня — подарок.

Она приняла зеркало, посмотрелась в него сама и ничего не увидела.

— А почему меня нет?

— Потому что ты во сне, — объяснил Баррг, — во сне на себя не посмотришь, а если увидишь отражение, то можно и застрять.

— Как застрять?

— Ну, уснуть и не проснуться, — Баррг "пошел" рядом с Атреллой.

Она заметила, что в поле появилась тропка. Потертая ходоками трава чуть покалывала босые ступни.

— Это насовсем?

— Как получится: если спящий догадается разбить зеркало или ему помогут, то просыпается. А бывает, что и неделями спят, и даже годами. Ходят там по зеркальному лабиринту, — Баррг явно вел девушку куда-то.

— А куда мы идем? — поинтересовалась она.

— Просто гуляем, — лукаво сказал рыжий демон. Тропка вела через опушку леса в синий бор, где солнечные лучи уже не проходили сквозь кроны.

— Я не знаю, насколько это прилично, — смущенно попросила Атрелла, — но если можешь, расскажи, за что тебя заточили в желтые скалы!

Баррг улыбнулся, отвечать он не спешил. Он плыл на одном уровне с девушкой, ног и всей части тела ниже пояса видно не было.

— Если никому не расскажешь, я отвечу.

— Это секрет?

— Не то чтобы секрет, просто мне будет неприятно, если люди вспомнят об этом, — Баррг говорил серьезно. — Это было, когда мир еще только возник. Все мы были молоды и радостны. Люди же были как животные.

Атрелла слушала очень внимательно. Она читала священные книги, из них помнила историю создания мира и явление Божьих посланцев… но сейчас она слушала рассказ самого участника тех дальних событий.

— Так вот, — продолжал рыжий демон, — мы — функционалы.

— Кто? — удивилась Атрелла.

— Части Создателя, Его… — Баррг задумался, как бы понятнее объяснить, — ну… руки, ноги… исполнители Его воли. Понимаешь?

— Ты — часть Лита?

Баррг остановился:

— Ты очень сильно удивишься, если я скажу, что Лит — тоже функционал.

У Атреллы открылся ротик:

— Как это?

— Очень просто. Он большой функционал, и у него очень много функций. А у меня — мало. Всего лишь огонь, костер, пожар — и случайность.

Атрелла потрясла головкой:

— Ничего не понимаю.

— Немудрено, — усмехнулся Баррг, — я предвидел, что это окажется труднодоступным для тебя. Лит — Бог. Молись, общайся с ним. И не заморачивайся.

— А ты — огонь? И вcё?

Баррг рассмеялся:

— Разве этого мало? Огонь, наделенный разумом, душой. Всем, кроме живого человеческого тела. Мы вам так завидуем…

— Вы — это функционалы?

— Конечно.

— А разве душа — не только у людей?

Баррг возмутился, но притворно:

— Ну ты и жадина! И тело ей, и душа только ей. Душа, да будет тебе известно, — это частичка Бога. И она есть у всего живого. А когда живое умирает, лишается тела, то душа сливается с Богом, возвращается к Нему.

— Ты говоришь о Лите?

— Я говорю о Боге; впрочем, для тебя это — Лит.

— А для тебя? — ревниво спросила Атрелла.

— И для меня, — улыбнулся Баррг. — Ведь он — функционал огня небесного. А я, его частичка, — огня земного.

Тут Атрелла решила задать коварный вопрос, уж этот-то точно озадачит рыжего демона:

— Вот ты сидел в желтых скалах, а пожаров меньше не стало, и они возникали одновременно и возникают по всему миру. Как ты успеваешь повсюду?

Баррг ввел Атреллу под сень леса. Тропка петляла между высоченных сосен.

— Дело в том, что я-стихия и я вот такой — это не одно и то же. Каким мне являться людям, как ты думаешь? Тем диким людям, которые общались жестами и мычанием?.. Так вот, в те далекие времена у нас были почти человеческие тела.

— Ого! Как это?

— Да в общем, все просто… — Барргу не хотелось рассказывать.

— Просто?

— Да. Я уже говорил, что люди в те времена были как животные. Пришел Учитель и научил их пользоваться огнем. Он еще им объяснял о Боге, а потом показал меня, объясняя, что я — всего лишь покровитель, хозяин огня. Однако люди начали поклоняться мне, а не Литу. Молиться — просить. И приносить жертвы.

— Человеческие? — шепотом, с замиранием сердца спросила Атрелла.

— Да. В огонь бросали самых красивых женщин, младенцев.

— А ты что?

Баррг уже не улыбался:

— Тебе не понять. Это сводило с ума. Я действительно обезумел. Я был богом огня. Это пьянит. И если бы это было только в одном месте!.. Души, что отдавали мне, тела, что горели во мне — все это привело к тому, что я сам обрел плоть. И явился людям не огненным столбом и не в костре, а во плоти. Магом огня. Хозяином огня. Богом.

— А что потом? — Атрелла уже жалела Баррга. Это действительно очень трудно — устоять, когда тебя так почитают, превозносят.

— Потом… — Баррг улыбнулся, — потом, как написано в священных книгах: "…И увидели Сыны Неба, как прекрасны дочери человеческие…".

— Ты женился?

— Можно сказать и так, — снова улыбнулся Баррг. — Количество жен трудно сосчитать.

— И за это тебя — в скалы?

— И за это тоже. За все.

— Сурово… очень.

— Сурово, — согласился Баррг, — но справедливо.

Они выбрались из леса, и Атрелла увидела у дороги небольшой дом.

— Куда это мы вышли?

— Это — корчма у дороги, — Баррг остановился у границы леса. — Ты иди туда.

— Зачем? — спросила девушка, заметив, что демон ее сопровождать не собирается.

— Узнаешь, иди, не бойся! Ты же во сне. Что с тобой случится? — Баррг начал растворяться в воздухе. — Только в зеркало не смотрись.

В корчме было дымно. В сизом мареве витали кухонные ароматы, за столиками бубнили голоса, а из глубины доносились мелодичный голос и негромкий перебор струн.

Атрелла оглянулась на дверь — та осталась открытой, и почему-то там, на дворе, уже были сумерки. Вечер.

На появление одинокой девушки посетители корчмы никак не отреагировали. Она прошла по проходу, и навстречу ей побежали разносчики. Она думала, что ее не видно, но ее аккуратно обходили, ни слова не говоря.

Курильщики сидели у входа, а в глубине воздух освободился от дыма, и можно было разглядеть три ряда столов, деревянных, просаленных и исчирканных ножами. Атрелла поняла — так столы чистят. Она дошла до конца.

На высоком стуле сидела женщина — это Атрелла поняла сразу, хотя одежда и прическа говорили об обратном. Эта женщина маскировалась под мужчину. Хрипловатый голос ее звучал негромко, и язык показался Атрелле незнакомым, но она понимала каждое слово.

Женщина перебирала струны и пела:

Метель прозрачна для меня,

как звонкое стекло.

Далекий лепесток огня,

с тобою мне светло.

Клубятся вихри, свищет мрак,

завьюжило пути…

Но разве ты не вещий знак,

надежда во плоти?

Стихии ветер ледяной

вгрызается, как рысь.

Отрада жизни, свет сквозной,

на путника струись!

Не дай отчаяться тому,

кто, твой вдыхая свет,

проходит, как трава сквозь тьму,

и светится в ответ.

Воздай ему,

не будь жесток!

И твой, быть может, лепесток —

его усилий след… (1)

Атрелла остановилась рядом с женщиной. Та по-прежнему пела. Девушка дождалась, пока певица замолчит, и спросила:

— Это ваша песня?

— Моя, — женщина посмотрела на Атреллу, — понравилась?

— Да, это красивая песня. Как вас зовут?

Женщина не ответила. Она провела пальцами по струнам. Несколько секунд задумчиво тренькала, потом сказала:

— Гитару потом спрячь под крышей у входа в корчму. Ладно?

Атрелла кивнула:

— Ладно, а зачем?

— Увидишь. Тебя как зовут? — женщина вела себя и говорила как подросток — отрывисто, хрипло.

— Атрелла.

— Ты откуда? Местная?

— Я не знаю. А вы?

Женщина не удивилась. Она почесала нос и ответила:

— Я — бард, знаешь меня?

— Барды — это бродячие музыканты и певцы, — догадалась Атрелла.

— Меня зовут Бард Ловиндерэ, — женщина покусала нижнюю губу, передернула плечами. Она убедительно вела себя как парень.

Атрелла догадалась, зачем Баррг ее привел к этой харчевне. Она хотела еще спросить Барда, не родственник ли он Релине Ловиндерэ. Они ведь явно из одного клана. Но за спиной певицы разбилась запущенная кем-то глиняная кружка, и раздался требовательный возглас:

— Эй! Пацан! Пой давай!

Многочисленные голоса поддержали. Бард ударил по струнам и запел:

Где ты, мой посланник, солнечных миров?

Расскажи мне тайну самых светлых снов.

Отзовись скорее, слышишь, я кричу?!

Ждать я не умею, не хочу.

Хей, мой луч, не бойся туч!

Все пройди и стань светлей.

Ты к сердцам волшебный ключ,

Ты живой, мой светлый луч.

Чтобы верить чаще всем, кто любит нас,

Нужен настоящий свет счастливых глаз.

В вечную разлуку верить не хочу.

Протяни мне руку, как лучу.

Хей, мой луч, не бойся туч!

Все пройди и стань светлей.

Ты к сердцам волшебный ключ,

Ты живой, мой светлый луч.

Ты меня не слышишь,

Ты молчишь в ответ,

Унося с собою самый светлый след.

Мне тебя не жалко:

Видишь над собой

Луч, и самый яркий? -

Это мой.

Хей, мой луч, не бойся туч!

Все пройди и стань светлей.

Ты к сердцам волшебный ключ,

Ты живой, мой светлый луч. (2)

Голос Барда утратил хрипотцу.

Чистые ноты, пронзительное пение резанули Атреллу по сердцу. В корчме наступила тишина. Девушка качнулась к певице:

— Это вы о Лите? Да?

— Может быть, — хрипло сказала женщина. — Я имен не называл.

— Скажите, а вы знаете Релину Ловиндерэ?

В глазах Барда мелькнуло странное выражение. Он сплюнул на пол:

— Кто ж ее тут не знает?

— А как ее найти? — Атрелла забыла, что она во сне.

Певица криво улыбнулась. В корчму ворвались дядьки в кожаных доспехах — стража. Глядя на подходящих стражников, женщина сунула гитару Атрелле.

— А зачем ее искать? — Бард поднялся навстречу страже. — Она сама тебя найдет.

Стражник подошел к певице:

— Руки, мозгляк! Ты арестован!

Бард протянул руки.

— За что вы его? — попыталась вмешаться Атрелла. — Он же только песни пел?!

— За призыв запрещенного бога и чтение молитв, — стражник говорил без эмоций. Сопровождавшие его молодцы ловко связали руки певицы и повлекли ее за собой.

Посетители корчмы молчали. Атрелла хотела крикнуть им, что это несправедливо! Но зал оказался пуст, даже разносчиков не было. С улицы донеслись глухие удары. С гитарой руках девушка пошла к выходу, но столы сдвинулись перед ней. За окнами что-то сверкало. Из кухни пополз тяжелый желтый дым. Атрелла вскочила на столы и, перепрыгивая с одного на другой, помчалась к внезапно отдалившейся входной двери.

— Да пропади ты пропадом! — крикнула девушка. — Вот нэреитская корчма!

Она вылетела на двор и увидала, что стража методично дубасит Барда сапогами.

Держа в руках гитару, как дубину, Атрелла с визгом помчалась на стражников. Она не видела, что произошло дальше — один из стражников схватил ее за плечи и принялся трясти:

— Эй, красотка! Проснись, прилетели уже!

Атрелла, ничего не понимая, уставилась на пилота дирижабля:

— Что? Прилетели?

— Да, мы на почтовой площади.

Пилот помог девушке подняться. Она пошла к люку и, наконец поняв, что происходит, спросила растерянно:

— А где пассажиры?

— Так вышли уже, мы разгрузкой занимаемся, — засмеялся пилот. — Ты так ловко спряталась да так крепко спала, что мы тебя и не заметили бы. Если б не завизжала. Приснилось чего?

— А? Да, — приходя в себя, Атрелла поправляла растрепанные волосы. Она уже спустила на лестницу половину туловища, как пилот опять ее окликнул:

— Эй, растеряша! Твое? — он протягивал девушке маленькое ручное зеркальце.

Атрелла схватила подарок:

— Мое! Спасибо!

— Не за что. Прощай.

Выйдя на площадь, девушка поглядела на небо. Рассветало. Она определилась с направлением и что есть духа помчалась к монастырю.

__________________

(1) Юнна Мориц

(2) Из репертуара группы "Браво"

Глава 22

Варра решила задержать отъезд. Нэйл наутро будет страдать похмельем, мрачно бродить по гостинице и двору и умолять Варру полечить его, но главная причина не в этом.

Будучи не только лекаркой, но и жрицей Лита первого ранга, то есть уже имеющей право стать настоятельницей храма, Варра была посвящена в некоторые важные тайны истории мира. И культ "Кровавой луны" относился именно к таким тайнам, хотя и возник, и исчез еще задолго до появления государства Рипен. Однако, исчезнув как массовое явление, этот культ оставил немало наследников в различных запретных обществах.

Но поскольку этот культ относился к Нэре, богине-противоположности Лита, и известно, как нэреиты берегут тайны — то посвященные, ее жрецы, хранят особенные секреты, о которых и литариям высших иерархий ничего не известно. Поэтому Варра знала о культе лишь то, что его адепты совершали кровавые жертвоприношения, цель которых оставалась загадочной.

Культ "Кровавой луны" принадлежал к тем фактам истории мира, о которых не любили вспоминать — хотя, если порыться в библиотеках и архивах, можно найти много любопытных подробностей. И в частности, карту святилищ и ареалы тех мест, где в древности население отправляло этот культ.

Варра обошла постоялый двор, немного замерзла, потому вернулась в комнату и вышла на улицу, уже кутаясь в теплый платок. Она искала полицейского, что занимался трупами и расследовал вторжение лидийских наемников.

Нэреит нашелся на заднем дворе, он писал протокол по убийству Хлавина.

— Хорошо, что вы еще не спите, — сказал он, увидав Варру.

— От вашего сообщения сон пропал, — мрачно сказала лекарка. — Что известно о месте нахождения храма?

— Ничего, — не отрываясь от заполнения протокола, ответил нэреит, — и то я случайно припомнил. Сам я из Трезина, бабка моя рассказывала, что в глухой древности в этих краях был храм Нэре-мстительницы. Его еще называли "холодным храмом". Бабка говорила, что когда литарии всех жрецов этого храма перебили, он ушел под землю.

— Что за глупость?! — возмутилась Варра. — Извините, но это вранье! Не могли жрецы Лита убивать. Это страшный грех! Даже жрецов кровавого культа. Я не верю.

Нэреит отложил протокол. Он нисколько не обиделся на вспышку экзотки:

— Мне врать незачем. Сам я молюсь Безутешной, и десятину несу храму, как положено. А что бабка моя говорила, то и я повторил. Не приврал ни слова.

— Эх! Найти б хоть какого гендера, да постарше!

— Зачем?

— Они всё знают, что слышат или видят. Гендер мог бы пролить свет на эту загадку.

— Ближайший гендер, как мне известно, живет в Трезине, и уже тридцать лет пишет одну картину. Он художник. Я его лично не знаю. Но слышал, что у него только две темы для разговора: какой он гений, и какие тупицы и бездари все остальные.

Варра усмехнулась:

— Этот вариант не подходит. Да и времени нет.

— Я думаю, времени действительно крайне мало. Храм раскопали под полнолуние и затмение, время для особых жертвоприношений, — нэреит продолжил оформление документов.

— А вам известно, где он конкретно?

— Откуда же? Где-то рядом. В лесу, я думаю. Где-то там, — нэреит махнул рукой на северо-восток.

Варра кивнула и вернулась в гостиницу. Кавалерийский начальник, отдав команду "отбой", выполнял ее и сам. Сообразив, что молитва у двери вряд ли окажет на военного пробуждающее действие, экзотка крепко постучала в его комнату.

Дверь распахнулась. Кавалерист был уже в штанах:

— Подъем?

— Именно, — сказала Варра, — стройте своих во дворе.

Кавалерист накинул куртку, прихватил перевязь с мечами.

— Введите в курс заранее, — он шел рядом с Варрой, заканчивая одеваться.

— Храм Кровавой луны — вам это что-нибудь говорит?

— Ровным счетом ничего. А что?

— Это культ человеческих жертвоприношений Безутешной. Этот храм на днях раскопали. Зачем?

— Не знаю. А вы как думаете?

— Думаю, для жертвоприношения. Сегодня и завтра — последние ночи полнолуния, завтра — затмение. Тот, кто нанял лидийцев, должен быть в храме.

— Логично, — кавалерист, проходя мимо комнаты сержантов, отворил ее пинком: — Подъем, ребята! Построение во дворе через три минуты! — и снова обернулся к Варре: — Жрец Нэре?

— Жертвоприношение может совершить любой приверженец, даже наш полицейский.

— Думаете на него? — кавалерист нахмурился. — Может, арестовать и допросить как следует?

— Стал бы он нанимать воинов из-за гор для раскопок! Думаю, он нашел бы землекопов и среди местных жителей. И тем более не подумал бы сообщать мне о храме. Нет! Он обычный нэреит, которому культ крови так же неприемлем, как и мне, и вам.

Кавалерист молча признал ее правоту.

Лекарка-жрица и командир вышли на площадь перед постоялым двором. Варра поглядела на небо. Ни единого облачка. Мертвое женское лицо незрячим взором смотрело на мир, немного освещая его. Варра глядела на луну, раскачиваясь с носков на пятки, и думала вслух:

— Командир, храм не должен быть слишком далеко от лагеря лидийцев. Четверть часа хода через лес. Это не больше пары километров в радиусе. Место должно быть сухое, болота исключаются, а значит, если по карте — таких мест в этих лесах не больше шести.

— А этого вашего проводника не нашли?

— Я и не искала, — пожала плечами Варра. — Мало ли дел у человека? Он освобожден от задания, и я не удивлюсь, если он улетел вместе с Ори и Трелькой.

— На дирижабль он не садился, — кавалерийский начальник наблюдал за построением, — мои ребята это выяснили. В Дони его тоже нет. Или он очень искусно прячется.

— Дался вам Хим?!

— Я должен выяснить.

— Выясняйте.

Командир прошелся перед строем:

— Выдвигаемся к лагерю лидийцев! Там расходимся парами в шести направлениях, ищем храм Безутешной. — Он повернулся к Варре: — Как он может выглядеть?

Она пожала плечами и сказала:

— Думаю, как обычно — черный камень, но там должны быть земляные отвалы, его откапывали. Пускай ориентируются на это.

В лагере наемников все было как утром. Еще витал в воздухе запах гари. И хотя уже нечего было опасаться, все держали в руках взведенные самострелы. Командир сказал перед отправкой:

— Я не исключаю, ребята, что тот, кто командовал лидийцами, сам их и пожег. Будьте начеку. Только друг друга не перестреляйте в темноте.

Варра с кавалерийским начальником осталась в лагере. Она бродила по поляне. В лунном свете все кусты с распускавшимися почками и первой листвой казались серебряными. Тропинка от дороги осталась позади, а перед ней показались примятая трава и надломанные веточки кустов.

— Эй! Командир! Идите сюда, — Варра присела корточки, погладила траву рукой: — Кажется, вот их тропа к храму. Пойдем?

— Может, подождем ребят? Недолго осталось.

— Ждите, я пошла, — Варра двинулась по тропинке. Она не стала обращаться в зверя, только глаза ее приобрели тигриный вид, что позволило лекарке видеть даже в полной темноте, когда кроны деревьев, уже покрывшиеся молодой листвой, заслоняли свет.

Сперва она почуяла храм. Ощутила страх, который толкнулся в сердце. Нормальная реакция жрицы Лита на храм Нэре — значит, он где-то рядом. Каждый шаг давался с трудом. Внутренний голос вопил: "Беги отсюда!". Варра продолжала движение, обливаясь потом.

Храм она увидела еще из леса. Меж стволов показалась изломанная черная крыша, в темноте прятались вход и окружавшие храм тринадцать черных трехметровых столбов. Варра вышла на поляну и от слабости упала в обморок.

Кавалерист дождался возвращения первой пары. Оставив одного бойца, он со вторым направился по Варриным следам. Воины вышли к храму в тот момент, когда какой-то человек, ухватив Варру за руки, тащил ее прочь. Командир крикнул:

— А ну, стоять! Брось ее!

Они побежали к тащившему. Тот отпустил экзотку и застыл, расставив руки.

— Вы вовремя! — сказал он.

— Э, да я тебя видел! Это ты Хим Зориан?

— Да, — ответил следопыт, — я Хим, а в чем дело?

— Ты арестован!

— Да что вы говорите, — усмехнулся Хим. За его спиной вдруг засветился мерцающий круг. — Мне пора! Помогите Варре.

— Стой, стрелять будем! — воин, сопровождавший командира отряда, вскинул самострел, но Хим внезапно сделал шаг назад, светящийся круг сомкнулся в яркую точку и исчез вместе со следопытом.

— Что за ерунда?! — стрелок успел нажать на скобу, но стрела улетела в темноту.

Командир присел около Варры, похлопал ее по щекам. Лекарка приоткрыла глаза:

— Где мы?

— Нашли храм, — сказал командир. — Он тут, рядом.

— Меня кто-то тащил. Это вы?

— Нет, наш пропащий Хим старался.

— А где он? — Варра села на траве, упираясь руками. — От храма такая сильная аура… мне стало плохо.

— Я не чувствую, — кавалерист увидал, что бойцы по одному выходят на поляну. — А Хим ваш очень подозрительный тип, исчез — прямо в воздухе растворился. В следующий раз ребята будут стрелять без предупреждения.

— А как он тут оказался?

— Я бы хотел его спросить об этом. Но увы…

— Прикажите вашим людям не соваться в храм.

— Почему это?

— Во всяком случае, до рассвета, — Варра поднялась на ноги. — Господи, как плохо-то… Сколько зла…

— Я ничего не чувствую, — командир обратился к подошедшим бойцам: — Ребята, кто-нибудь что-нибудь этакое ощущает?

Бойцы ответили отрицательно. Никто — ничего.

Кавалерист боролся с искушением самому залезть в черный провал.

Варру мутило. Она надолго закрывала глаза и думала только о том, чтобы не вырвало. Храм гнал ее… Почему? Раз она мешает храму, значит, ей нужно остаться. Гул в ушах, в голове нарастал, и звездочки плясали в глазах. Обрывки слов царапали слух. Она не все понимала, слова молитвы Литу расползались, образуя бессмысленные словосочетания. Лекарка-жрица пыталась поднять голову и сосредоточиться на отряде. Она бормотала только:

— Господи, господи…

Кавалерийский начальник, не обращая внимания на бредущую к нему Варру, распорядился:

— Идете тройками, с факелами. Один впереди, один в середине, один сзади. Следом за вами пойдет вторая тройка, что увидите — передавайте наружу, при малейшей опасности — бегом к выходу.

Варра доползла до командира и прохрипела:

— Стойте!

Первая тройка уже прошла черные столбы и начала спуск по лестнице.

— Да успокойтесь вы, ребята сходят и вернутся.

— Послу-шай, тупица… — рассердилась Варра, — сейчас время Безутешной, храм Кровавой луны — это открытые двери в ее царство, царство мертвых. Ты ребят своих отправил прямиком туда. Верни их немедленно!

Она рванулась к входу, но с черных столбов сорвались темные сгустки и ударили жрицу в грудь. Варра рухнула на землю.

— Проклятье! — пробормотал командир и, подхватив лекарку, как это делал Хим, потащил к краю поляны. — Сержант! Командуйте выход!

Остальные бойцы бросились помогать командиру.

В храм ушли уже три тройки, последний солдат с факелом оглянулся на сержанта, подбежавшего к входу.

— Первых не видно! — донесся голос факельщика из глубины прохода.

— Кто отозвался? Крикни уходить!

— Первая тройка молчит!

— Вторую видите?

— Слышим!

— Команда на выход! — Сержант стоял на верхней ступеньке лестницы, ведущей в храм. Он видел мерцание факелов и отблески на стенах. Что-то происходило в глубине… Сержант оглянулся на группу солдат, помогавших командиру отнести не подававшую признаков жизни Варру на край поляны. Он сделал шаг, второй… На него несся по черному широкому коридору, выпучив глаза, последний из ушедших солдат. Он орал благим матом — и вдруг из-за поворота выметнулось черное щупальце и, спеленав солдата, утащило в стену. Сержант попятился назад, но предпоследняя ступень внезапно изогнулась под его ногами, он оступился и скатился вниз. Командир, оставив Варру, ждал сержанта, но из храма больше не донеслось ни звука. И никто не вышел.

Предчувствуя большие неприятности, командир собрал оставшихся воинов, чуть больше десятка, и сказал:

— Возвращаемся в Дони. Попробуем разобраться днем. — Он пощупал на шее Варры артерию: — Вроде живая. Уходим!

Отряд вернулся в деревню к рассвету. Бесчувственную Варру отнесли в ее комнату. Кавалерист послал за лекарем. Проснулся полицейский-нэреит, который заночевал на постоялом дворе. Оно подошел к Варре, озадаченно помолчал.

— Не знаю, чем ее, но надеюсь, что жрицу первого ранга охранные столбы сразу не убьют.

— Что это за штука — охранные столбы? — раздраженно спросил кавалерист.

— Заговоренные монолиты. Некоторые храмы Безутешной до сих пор используют их, чтоб литарии не заходили.

— И чем они страшны?

— Не знаю, что было в столбах у вашего храма.

— Это не мой храм! А вашей проклятой Безутешной! Десять человек вошли туда и не вернулись! — заорал кавалерист. — Вы можете толком объяснить, что с ними случилось?

— Не надо кричать, постояльцы еще спят, — спокойно ответил полицейский, — и не надо богохульствовать. Безутешная — обиженная на всех живых, ибо все мы дети Лита. Только одни молятся Ему, а другие — Ей. Я не знаю, что там произошло, но, думаю, вы своих людей в мире живых уже не увидите.

— И когда лекарка придет в себя?

— Ума не приложу. Она жрица Лита, может быть, стоит позвать настоятеля местного храма? У литариев есть свои методы.

— Хорошая идея. Благодарю, — кавалериста от ярости трясло крупной дрожью. Он скрипел зубами, отдавая приказание немедленно найти и доставить в гостиницу жреца-литария.

Пока искали настоятеля храма Лита и объясняли ему, зачем он вдруг понадобился, проснулся Нэйл. Он мрачно пошел по залу харчевни. Добравшись до стойки, просипел:

— Опохмелиться есть?

— Пиво или рассол? — спросила его свеженькая, цветущая барменша.

— Лучше бы Варру, но я не в силах ее найти.

— Ваша огромная рыжая спутница находится в своей комнате, и для нее послали за жрецом Лита.

Хмель вылетел из головы Нэйла. Он удивленно уставился на девушку:

— Что с ней?

— Не знаю, я открывала зал, когда господа военные тут кричали и бегали. А вы не слышали?

— Рассолу пивную кружку, — буркнул Нэйл, — и жареной рыбешки горку.

Он нашел злющего кавалериста и, вспомнив военную службу, подошел, по возможности сохраняя выправку и чеканя шаг по влажному от утренней росы песку площади перед гостиницей:

— Господин командир отряда, сержант Нэйл Белян в отставке, разрешите обратиться?

— Лейтенант Кир Жареной, обращайтесь, сержант.

— Что с Варрой?

— Если б я знал, — вздохнул командир. Он не замечал усталости, несмотря на бессонную ночь.

— Расскажите, что случилось!

Командир вкратце, не упоминая, что Варра пыталась удержать его от похода вглубь храма, рассказал о событиях ночи. Нэйл слушал хмуро. Рука его сжимала рукоять большого кинжала.

— А где этот храм? — спросил он.

— В лесу, — без задней мысли ответил кавалерист. — От поляны лагеря наемников к нему ведет тропа, наверное, уже шириной с мощеную дорогу.

— Благодарю, — сказал полуфардв, — я могу идти?

— Конечно.

— А где Варра?

— В своей комнате. Ждем жреца, может, он сумеет избавить ее от заклятья.

У постели Варры, лежавшей неподвижно, Нэйл помрачнел еще больше. Он не решился поцеловать ставшую вдруг доступной экзотку, только наклонился к ее круглому ушку и проскрипел:

— Я отомщу за тебя, клянусь! — развернулся и вышел.

Жрец храма Лита в округе Дони оказался ровесником Варры, высоким огненно-рыжим парнем лет примерно двадцати семи, в белом балахоне, расшитом золотым орнаментом. Он не потерял лица, увидав Варру и ее медальон жрицы первого ранга.

Он всех успокоил, что Господь все управит, и нужно только ему молиться почаще. Чем и занялся. Он начал обычный обряд исцеления молитвами ко Господу, положив медальон Варры ей на лоб, а свой — на грудь.

— Господи, помилуй! — начал он с традиционной формы. — Прости прегрешения наши вольные и невольные, избави от помыслов греховных, направь и наставь на путь праведный и помоги в исцелении страждущих…

В окно заглянул первый рассветный лучик поднявшегося над лесом солнца-Лита. В солнечных лучах засветился сперва медальон, лежавший на лбу Варры, затем тот, что на груди, которая вдруг начала вздыматься. Варра глубоко вдохнула и зарычала. Жрец, обрадовавшись достигнутому эффекту, забрал свой медальон, а экзотка сняла со лба свой, поцеловала и спрятала за пазухой.

— Да будет славен Лит пресветлый, что исцелил меня! Благодарю, брат, не знаю имени, вы мне очень помогли.

— Счастлив был молиться о спасении сестры Варры, — ответил рыжий жрец. — Не имел чести быть знакомым ранее, но наслышан об искусстве целительницы и правой руки епископа. Меня зовут Вард Таэггер.

— Благодарю еще раз, — Варра принялась приводить себя в порядок, — теперь знаю, кого поминать в благодарственной молитве.

Она встала и собралась на улицу к военным. Последнее, что она помнила, — это как уходили в темный провал солдаты с факелами. Тут до нее дошло, что жрец из Дони ее родственник или, по крайней мере уроженец того же клана, вопрос только, какой ветви.

— Вард, так вы экзот? А чей сын?

Жрец покраснел:

— Весь клан гордится вами, сестра Варра. Я — младший, седьмой сын старшего сына двоюродного брата вашего деда.

Варра попыталась представить степень родства. Выходило, что Вард ей седьмая вода на киселе. Но это все, что ее заботило на данный момент.

— Я найду вас, брат Вард, — сказала она, выходя, — если суждено будет уцелеть.

Жрец пошел рядом, он не сводил с Варры глаз. Способности полного обращения у него не было. Это могли только женщины клана Таэггер.

— Я не совсем понял, что случилось. Вы не можете посвятить меня в детали?

— Кто-то разрыл и активировал храм Кровавой луны, — сказала Варра. — Идите за мной, подробности по ходу дела. Нужно разбудить Нэйла.

— Если вы о полуфардве, который вышел от вас передо мной, то он уже проснулся. И, очень сердитый, куда-то пошел. Мне послышалось, что он обратился к Безутешной со словами: "Я отомщу!".

Варра охнула и помчалась к выходу, перескакивая через две ступеньки.

Глава 23

Атрелла бежала по утреннему городу, не чувствуя усталости. Она не представляла себе, как быстро может идти или бежать Орингаст, но ей очень хотелось его догнать. Вот сюрприз будет! До монастыря не близко. Да и город она знала неважно, почти две недели никуда не выходила. Она повторяла про себя: "Господи, помоги", и в какой-то момент внутренний голос подсказал поворот в малоприметную улочку. Она пробежала по ней, свернула на другую, еще и еще, и, перескочив мостик через левый рукав Пры, выбежала на набережную. Табличка на доме сообщала, что набережная называлась Монастырской. С божьей помощью Атрелла все-таки выбежала к монастырю, правда, с другой стороны — не там, где ворота, а где небольшая дверь в кухню и кладовую, через которую Нэйл обычно получал от поставщиков провиант. Только бы она была не заперта!.. К счастью, у двери стояли фургоны с товаром, шла выгрузка. Атрелла проскользнула мимо заместителя Нэйла, пискнув:

— Доброе утро, дядя Вагид, это я — Атрелла.

Вагид, занятый пересчетом получаемого товара, кивнул, и только когда плащ девушки исчез за поворотом коридора, вспомнил, что она уехала вместе с Нэйлом.

— А! Э! — только и успел сказать он. — Нэйла-то гиде оставила?

Но ответа ему было не суждено услышать. В конце концов он рассудил, что приемка важнее, и решил, что расспросит Атреллу позже.

Солнце поднималось все выше. Ударил колокол, созывая братию на службу. Потянулись служители, насельники и госпитальные. Большими и малыми группками стекались они к храму. Атреллу узнавали, приветствовали, она на бегу отвечала. Мчаться по коридору стало труднее, и девушка свернула к дверям во внутренний двор.

Монастырь занимал целый квартал, а кабинет и келья епископа находились неподалеку от храма, что располагался в центре сада, окруженного монастырскими зданиями и госпиталем. Атрелла выскочила в сад. Тут-то она уже каждую тропку-дорожку знала. Промчалась мимо вечнозеленых кустов, обогнула круглый бок храма Лита и подбежала к дверям в епископское крыло. В коридоре мелькнула чья-то фигура в зеленом плаще. Она решила бы, что это Хим, если бы Хим не остался в Дони.

Она ринулась следом, но фигура пропала. Дверь в покои и кабинет епископа Анколимэ была приоткрыта. Она рванулась туда, но чья-то рука зажала ей рот и оттащила от двери.

— Не спеши! — в шепоте она никак не могла узнать говорившего. Руками прочитать организм привычнее и проще, и чтобы переключить восприятие на губы, Атрелле понадобилось несколько секунд. Организм был человеческий, где-то в глубине его горел огонек магии. Незнакомой магии. Девушка послушно кивнула и изобразила покорность. Все-таки губами читать организм оказалось трудно. Все время мешало то, что с этой точки другая архитектура и расположение органов. Вроде всё как у всех, только смотришь на это всё с непривычной позиции. А еще сложнее оказалось посылать различные импульсы.

Атрелла вцепилась в руку, зажавшую рот, своими руками и попыталась изнутри перехватить управление дыханием и сердцем. Державший ее почувствовал атаку и отпустил. Девушка обернулась.

— Хим?! Откуда вы здесь? — не дожидаясь ответа, она проговорила: — А я за Ори бегу. Он не знает…

— Это не Орингаст, — сказал следопыт. — Ори остался там.

Атрелла не поверила. Она во все глаза смотрела на Хима и качала головой:

— Этого не может быть! Откуда вы знаете?

Хим заглянул в кабинет:

— Долго объяснять. Погоди, погоди…

— А кто это, если не Орингаст?

— Думаю, кто-то под прикрытием магии, в образе Орингаста.

— Но кто? Кому надо?..

— Тот, кому нужно близко подойти к епископу.

Атрелла дернулась, и Хим опять ее удержал.

— Его могут убить?

— Не думаю… это не так просто.

— Как не просто, я не понимаю? Где Орингаст?

— Полагаю, он в храме Нэре, в лесу, если жив, конечно.

Вот тут Атрелла совсем потеряла голову. Она изо всех сил дернулась, пнув Хима куда-то ногой, и влетела в приемную отца Индрэ. Дверь в кабинет тоже была нараспашку. Хим бежал сзади, потирая ушибленное место. Через дверной проем девушка увидела Орингаста, стоявшего напротив епископа. Советник Анколимэ был полураздет, в одних кожаных штанах и мягких домашних туфлях. На груди, поросшей седым курчавым волосом, висел епископский медальон Лита — золотое солнце.

Орингаст не чувствовал слежки. Он не заметил Атреллы в дирижабле. Промчавшись по еще серому от сумерек городу, он добежал до ворот и бросил охраннику:

— Оринкаст Прако, с вашным соопщением к софетнику!

Его узнали, отворили калитку. Телохранитель обернулся к охраннику:

— Кте софетник сейщас?

— Полагаю, в своей келье, — ответил удивленный стражник. — Что у вас с лицом, лейтенант?

— Потрался… — ответил Орингаст и пошел по коридору, как ему указал направление страж. Он бежал, порой не отдавая себе отчета, что срывается на слишком быстрый шаг, и встречные служители замечали только ветер, метнувшийся по коридору. Вот и келья епископа. Орингаст распахнул дверь. Сообщение, с которым он прибежал, не терпело промедления, читать молитву некогда. Он увидал еще две двери: в рабочий кабинет и в спальню епископа. Орингаст рванул дверь в кабинет. Советник лежал на полу. От неожиданности телохранитель замер на месте. А отец Индрэ, поднимаясь на руках, считал:

— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… — он отжимался. Увидав Орингаста, он поднял голову и, вставая, отряхнул ладони: — Доброе утро, Ори, что-то случилось?

В коридоре послышалась какая-то возня, и Орингаст шагнул вперед:

— Фы получили тнефники Хольста, софетник?

Советник пожал плечами и отошел к стене, где была укреплена перекладина. Он ухватился и начал подтягиваться.

— Вон они на столе, их же мне при тебе передали. Неужели не помнишь?

— Конещно, помню, та, посыльный…

Советник опустился на ноги и, глядя на Орингаста, жадно рассматривавшего дневники Хольста, сказал:

— Хорошая маскировка, Рэнд. Правда, Речин — талантливый мастер?

— Та, — машинально ответил орий, и только тут понял, что прокололся. — Я тепя упью, софетник.

— Это вряд ли, — возразил отец Индрэ.

В кабинет влетела Атрелла, и за ней Хим.

— Это не Орингаст, дядя Индрэ! — завопила девушка. Ее лицо загорелось багровыми сполохами.

— Я знаю, — спокойно сказал советник. — Вопрос, где он?

Маркав Рэнд снял амулет Речина, на котором алым светился последний кристаллик.

— Ой! — Атрелла схватила себя ладошками за щеки: — Это тот самый дядька, что следил за Ирваниэлем…

Орий качался, будто не зная еще, куда бежать.

— Ты уверена? — спросил советник.

Атрелла кивнула. Ее фигура вдруг замерцала, и от нее отделились шесть огненных элементалей, которые обошли ория и начали вокруг него хоровод. Рэнд затравленно осмотрелся:

— Оплошили…

— Рэнд, — сказал советник, — тебя обвиняют в убийстве шести человек, вместе с магом Речином. Если ты ответишь, где Орингаст, живой или мертвый, я использую мою власть, чтобы тебя без суда отправили на остров.

— Я и так скашу, — глаза Рэнда вдруг радостно заблестели. — Он ф храме ф лесу. Котоф к шертфоприношению. Но ефо еще мошно спасти, пока тень не саконщился. Только фрят ли фам это утастся. Тиришапль утренний тафно тю-тю, а фещерним лететь — пессмыссленно. Мошете проститься с ним уше сейщас. Но фот она мошет… — Рэнд показал на Атреллу.

— Что я могу?

— Опменять сепя на Оринкаста.

Индрэ крикнул:

— Заходите! — и в кабинет ввалились шесть вооруженных стражников, державших в руках стальную сеть. — Атрелла, убери своих огненных слуг.

Атрелла только хотела сказать, что не умеет ими управлять, как элементали рассыпались искорками по полу. Стражники спеленали Рэнда и понесли к выходу. Советник повернулся к Химу:

— Полковник, вам придется перебросить меня к храму.

— Дядя Индрэ, а я?! — вскрикнула Атрелла. Советник удивленно уставился на нее, а Хим уже начал движения руками, и рядом с ним образовался туманный круг.

— Папа Интрэ! — крикнул Рэнд. — Папа!! А о матери тепе расскашет Нэре, только от нее уснаешь прафту!

Советник остолбенел, а Атрелла с воплем: "Всюду ложь!" — кинулась в мерцающий круг и исчезла. Хим схлопнул кольцо портала. И устало вытер пот:

— Вот безумная девчонка!

— Что это было? — спросил изумленный советник.

— Любовь у них с Орингастом! — ответил полковник Хим Зориан.

— Да при чем тут любовь?! Полковник! Куда вы открыли канал?

— В деревню.

— Слава Литу! Я должен идти за ней!

— Простите, советник, но на открытие канала я использую свои силы, и мне нужно отдохнуть.

— Сколько? — нетерпеливо осведомился советник.

— Часа три поспать, а перед этим поесть.

— Завтрак сейчас принесут, моя спальня и душ в вашем распоряжении, — епископ достал из шкафа облачение и принялся одеваться: — Я на службу. Вернусь через три часа. Надеюсь, Атрелла не бросится, не осмотрясь, в храм Безутешной… Я буду молиться, да и Варра с Нэйлом там… — Он улыбнулся: — Рэнду сюрприз, полковник. Без вас его ход с Орингастом нанес бы нам непоправимую потерю. Как жаль, что вы единственны в своем роде — обладаете уникальной способностью.

Вошел Вагид и поставил на стол советника блюдо с завтраком. Епископ показал на Хима:

— Кормите его! — и вышел из кабинета.

— Доброе утро, уважаемый! — поприветствовал Хима заместитель Нэйла. — Э, дарагой, ты за отца Индрэ кушить будишь?

— Так точно, — ответил полковник, немедленно приступая к трапезе, — я и спать за него буду. Благодарю, уважаемый, можете идти, посуду я оставлю на столе.

— А! Э! — только и нашел что ответить Вагид, и в состоянии крайнего изумления вышел следом за епископом.

Отец Индрэ пришел в храм, когда служба уже началась. Он сделал знак не прерываться, обогнул хор и зашел за алтарь, где прочитал молитву о спасении девицы Атреллы и участии Варры в этом деле. Он очень переживал. Боль душевная пересилила радость от поимки опаснейшего преступника — ория Маркава Рэнда. Комбинация с дневниками была придумана им. Когда Рэм Тофал, заключенный-авантюрист и ходок в запретную зону Харанда, сообщил, что из последнего путешествия вынес какие-то тетради, советник меньше всего ожидал, что это окажутся самые разыскиваемые документы.

Вот тогда-то и родилась идея — выловить Рэнда, используя дневники как наживку. Сперва доверенный человек советника тайно перевез дневники в Тарборн и оформил в архивы. Дневники достались архивариусу не случайно. Ирваниэль этого не знал, но был наслышан, что их ищут, и, как только тетради попали в его длинные пальцы, отписал в столицу о находке. Затем советник ответил, что неплохо было бы перевести их на рипенский диалект, чем гендер Валехо и занимался последние месяцы. И наконец, когда работа подошла к концу, гендеру доставили от советника записку, что тот хотел бы получить реликвию. Одновременно в газетах появилось сообщение о сокращении срока заключения Тофалу за сдачу особо важных документов — "Дневников Хольста". Это известие не могло не достичь Рэнда.

Меньше всего советник ожидал, что окончательным курьером окажется Атрелла, и тем более — что слежка Рэнда приведет гендера к самоубийству. Все это огорчало его чрезвычайно. Но больше всего расстроило епископа, что Рэнд выдал его тайну — он "папа Индрэ". Грехи молодости!.. Как их объяснить? Как оправдаться? Откуда Рэнду все это стало известно — тайна, в которую были посвящены только трое: Витунг, Релина и он, Индрэ?! Отчего Релина предала веру Лита? Почему после родов собралась и исчезла? Это до сих пор трудно понять. Мимолетное сообщение… Мимолетные мысли… Всё, что рождается в любви, — не грех!

А далеко ли от любви до ненависти?

Как оказалось, очень близко. Невыносимо близко. Невыносимо знать, что тебя семнадцать лет ненавидят. Мечтают отомстить за предательство. Ненавидят столь сильно, что эта страсть заменила и застила чувство материнства. Как объяснить это дочери? Как удержать ее от порыва? Как спасти от неминуемой беды? Что замыслил коварный Рэнд? Заманить в ловушку… это ясно. Но Атреллу ли? Он ее еще неделю назад не знал. А может быть, игра идет не между двумя — есть еще игроки, о которых епископ не подозревает?

Хим переправил Атреллу в деревню, значит, до храма она без помощи не доберется. А помощи там хоть отбавляй — отряд кавалеристов, Варра с Нэйлом. А через три часа и сам епископ пожалует. Двух жрецов Лита высшей иерархии должно хватить, чтобы снова упрятать эту черную мерзость под землю. Однако третий был бы не лишним. Да и Орингаста нужно спасти. "Господи! Дай знак: он еще жив?!". Епископ ждал знамения, и хор ответил молитвой:

— И как сам живым являешься нам, во свете небесном…

Отец Индре улыбнулся:

— Вот и слава Богу. Только бы он продержался еще несколько часов… — епископ не заметил, что начал разговор с Литом.

— И во время оно силы были немалые, а поныне уже иссякли… — пропел хор.

— Мы постараемся успеть, — сказал епископ, — любовь земная даст силы в спасении.

— Лит — любовь и жизнь, как на небе, так и на земле, и не отвергнет взора своего от всякой твари, какая живет в мире и славит Создателя… — пел хор, — но время земного бытия имеет пределы…

— Господи, — молил епископ, — укрепи силы духовные и телесные, не дай свершиться злодеянию, глупой мести обиженной женщины, не допусти, чтоб чадо наше стало жертвой из-за грехов моих!

Время службы пронеслось. Отец Индрэ, машинально благословляя всех подходящих, закончил первую часть службы. Обратившись к клирику младшего сана, он сказал:

— Проведите исповедь сами. Я должен немедленно покинуть обитель.

— Что-то случилось? — спросил жрец, готовя молитвенник к обряду "исповедания грехов и отпущения оных по раскаянию грешников".

— Да, — ответил епископ, — но я должен все это решить лично. Заканчивайте службу без меня!

Солнечный лучик, что пробивался через прорези в золотом куполе и высвечивал время на стене молитвенного зала, указывал: три часа уже прошли.

Епископ вышел под громкий рассказ исповедующегося о своих прегрешениях:

— А еще я обманул одного человека: сказал, что решение его дела обойдется ему в десять литов, но эти деньги я взял себе…

"Чиновник, — подумал епископ. — Мздоимство — характерный грех для чиновников, а вот чиновник-литарий — это нехарактерно, чаще они бегут к Нэре, поощряющей мздоимство, ведь если дают — надо брать. Интересно, что его сподвигло на исповедь, ведь так можно и места лишиться!?".

Хим спал как младенец. "А ведь он мне почти ровесник, лет сорок пять-пятьдесят", — подумал епископ и деликатно кашлянул, стаскивая с себя ризы, надетые для службы.

Хим открыл глаза:

— Время?

— Да. Вы только перекинете меня или сами со мной?

— Чтобы самому, мне нужно было спать шесть часов. Я и не планировал, господин епископ. Свою задачу я выполнил до конца. Больше мне там делать нечего.

— Согласен. Я напишу необходимые бумаги о награждении вас, полковник.

— Это будет справедливо, — улыбнулся Хим.

— А как вы узнали, что Орингаст в храме?

— Это было не сложно, — Хим одевался и рассказывал, — я приехал ночью в Дони и получил ваше сообщение о возвращении. Одновременно мне сказали, что эпидемии в Хануте нет. Дождавшись утром обоз, я увидал, что прибыли только Варра, Нэйл и Атрелла, вся зареванная. На вопрос, где же остальные, Нэйл сообщил, что Атреллу ночью похитили наемники, что кто-то пожег их зверски — пятнадцать трупов. Кстати, — усмехнулся Хим, — теперь совершенно ясно, кто и как это сделал. Когда Атрелла начала кукситься после стоянки в Вайе, я пытался понять: откуда вокруг нее такая могучая аура магии огня?! Но постичь это — невозможно. Какой-то божий дар…

— Видимо, так и есть. Разберемся, — сказал епископ. — Так как вы вычислили Орингаста?

— Я расспросил Нэйла о расположении лагеря наемников, и когда тот пошел как следует надраться, я предложил сперва найти внезапно объявившегоя Орингаста, но он встретился мне сам — и мне показалось, что он меня не узнал. У него, как вы видели, разбито лицо, особенно губы и челюсти. Я знаю, как тренируют в Ивинсоле, я знаю, на что способны бойцы Девятого управления. Так расквасить им личность — нереально. Когда я подошел к мнимому Ори вплотную, то понял: образ — фальшивка, под ним скрывается враг. Потом лже-Орингаст отправился к дирижаблю, а я помчался к лагерю наемников и от него по следам вышел к храму. Там же я нашел и следы Орингаста, пришедшего от нашей стоянки на берегу Нейды. Его заманили в храм. Там вражина, видимо, избил его, потому что нужны были именно расквашенные нос и рот, чтобы оправдать шепелявость. Я, честно, не рассчтывал, что он сохранит лейтенанту жизнь. А когда я увидал его медальон — то понял: этот синеголовый монстр использовал артефакт с магией. Я слышал о таких штучках. Потом… Да! — вспомнил Хим, как ночью к храму пришла Варра: — Ваша рыжая лекарка упала без чувств, епископ, рядом с храмом. И мне пришлось оттащить ее к краю поляны. Кажется, этот храм не любит жрецов Лита.

— А что дальше? — спросил советник, облачившись в кожаное обмундирование командного состава армии Рипена.

— А дальше я оставил ее командиру кавалерийского отряда и отбыл к вам, дабы перехватить лже-Орингаста. И не вмешивался, как вы велели. Да, пытался еще задержать Атреллу. Эту безумную головушку…

— Что ж, я готов. Пожалуй, начнем, — возвестил епископ, из всего святого оставивший на себе только медальон Лита, — открывайте проход.

— К храму или деревне?

— Думаю, к деревне: может быть, Атрелла и Варра еще там? Если нет, то… я неплохо умею управляться с лошадьми. Сам доберусь до храма.

Хим развел руками, аактивируя кана, но не успел епископ шагнуть в мерцающее окно, как в кабинет вошел посыльный из Управления безопасности:

— Господин советник! Арестованный Рэнд бежал!

Советник Анколимэ замешкался, а Хим простонал:

— Еще пять секунд!

— Хим, разберитесь с Рэндом! — крикнул отец Индрэ, исчезая в окне телепорта.

Глава 24

Шесть здоровых дядек из Управления безопасности несли упакованного в стальную сетку ория. Рэнд, нимало не тревожась, прятал под курткой на животе дневники Хольста — то, ради чего он и затевал всю операцию. Когда сбежать? Над этим он не думал. Просто потому, что пока в кармане за пазухой лежит хоть одна плитка сушеной крови, справиться с ним нереально. Он сложил мосластые синие руки на груди и глядел в потолок коридора, которым его проносили.

Встречные служители храма с любопытством рассматривали тощую, затянутую в черную кожу фигуру, с голубой лысой головой и длинными костлявыми руками. Рэнд снял перчатки, когда входил в образ Орингаста, и теперь прятал обнаженные кисти под мышками.

Стражники, то ли случайно, то ли следуя полученным инструкциям по обращению с пленным, не выносили ория на освещенные солнцем пятна. Рэнд решил не напрягаться. Несут — и ладно. Как принесут — будет ясно, что делать дальше.

Он понял, что советник его переиграл, когда застал того в кабинете полуголым, но с медальоном на груди. Кому-кому, а ему — орию, прошедшему войну с литариями в Харанде — было хорошо известно, что такой вид жреца солнечного Бога означал его готовность использовать молитву "Гнев Лита", с помощью которой древние жрецы пожгли немало соратников Рэнда. Магов огня ории убивали сразу, как только обнаруживали, остальные им были не страшны, а вот со жрецами справиться можно было, только пока они спали. И то, если во сне служитель культа не читал: "Да придет Бог, и расточатся враги Его, как бежит тьма от лица огня…".

Когда начался исход из Харанда, рипенские правители начиная от короля Феру Седьмого с большого перепугу запретили вообще любую магию. Правда, потом, когда харандцы, определившиеся с территориями, дали понять, что ни о каком сепаратизме речи не пойдет, и без скандалов ассимилировались в Рипене, магию начали потихоньку "отпускать". Все понимали: официально запретить — легко, а вот обеспечить контроль исполнения запрета куда как сложнее.

Жрецы Лита, сперва со страху связавшие руки магам, распустили путы, но с условием, что для любых магических дел будут отведены не заселенные людьми земли. Вся внутренняя политика страны была направлена на тотальный контроль над любыми магическими экспериментами и попытками. Особенно развивалась магическая локация. Людей, способных ощущать всплески магических сил в пространстве, отбирали, обучали, платили им огромные деньги. В результате по части магической практики страна оказалась позади всех остальных государств, которые не так уж сильно перепугались из-за событий в Харанде.

Рэнду это было на руку. Ории магией не владеют совсем, как и остальные искусственно выведенные расы — все эти фардвы, морскаты, гендеры. Богам не понравилось, что кто-то посчитал себя умнее Создателя и решил усовершенствовать венец творения — человека. Естественно, кому это понравится?

Рипен рванулся по пути развития научной мысли и механики. Доставшиеся ему в наследство от Харанда паровые машины развивались и совершенствовались. Транспорт, скорость, системы связи — все это творилось без магии или применяло ее на самом минимуме, к примеру, в виде использования магов огня в роли кочегаров, разогревающих воду. Из всех стихийных магов, то есть рождающихся со способностями к трансформации различных видов материи, тепловики пользовались наибольшим спросом.

Так было, пока не появился орион — серый минерал, дающий сколько угодно тепла. И, что самое главное, абсолютно без магии. Именно поэтому Рэнд строил дирижабль для перелета в Рипен на орионе. Именно поэтому он обрадовался, когда стражники принесли его в паровой фургон, работавший без магии.

Рэнда поместили в большой железный ящик с малюсеньким окошечком под самой крышей. Пленник не просил освободить его из сетки. Он свернулся калачиком и, незаметно достав кусочек сушеной крови, положил в рот. Стальная проволока чуть-чуть врезалась в кожу. Ссадины почти мгновенно затягивались.

Шестерка стражей разместилась тут же на лавках вдоль бортов. Паровик, пыхтя и постукивая железными, обутыми в шины из коры пробкового дерева колесами, катил по городу.

Первую струну Рэнд перекусил совершенно неслышно. Вторую и третью — тоже. В образовавшееся отверстие уже могли пролезть плечи, но требовалось еще расширить дыру. Однако близкие струны, до которых несложно было дотянуться, все кончились. Рэнд рассчитывал, что, когда фургон покатится по узким улочкам, станет темнее, и стража не заметит, как орий выбирается из стального мешка.

Пришлось подождать. Рэнд начал сворачивать свое тело по продольной оси. Гибкий скелет позволял буквально завязывать его узлом. Скручиваясь, орий становился всё уже.

Стражники заметили его метаморфозы слишком поздно. Увидав торчащие во все стороны концы перекушенных струн, они не обратили внимания на стремительно раскручивавшегося ория. Черный вихрь подобно смерчу прошелся по их головам. На полу остались шесть трупов с дырками в черепе.

Рэнд облизнул пальцы.

— Теперь я опфиняюсь ф упийстфе еще шестерых мешшхоф! Отним польше, отним — меньше, — сказал орий и поглядел на пол фургона. Его-то железными листами обшить забыли…

С улицы раздались крики. Фургон затормозил и остановился. Снаружи загремел засов. Орий не сразу понял, в чем дело. И только когда голоса стали яснее, он разобрал: "…кровь!".

Да, кровь из тел убитых залила дощатый пол, просочилась сквозь щели и капала из-под фургона на дорогу.

— Пропатает топро, — скривился Рэнд. Он поднял один из трупов, зубами надорвал вену на шее и, подняв тело к потолку фургона, принялся пить, отфыркиваясь. Кровь пенилась у него в горле, орий не успевал проглатывать, и струйки текли по его синей физиономии и по груди. Он начал выворачивать тело, как хозяйки выкручивают мокрую тряпку, выжимая кровь до капли. Обмакнув амулет Речина в лужу крови на полу фургона, он не торопился надевать его на шею, просто зажал в левой руке. Правой он, пробив кожу и мышцы, всунул длинные пальцы в основание шеи выжатого стражника и, держа за позвоночник, поднял его перед собой, как держат больших кукол актеры. Это сравнение понравилось Рэнду. Люди — как куклы. С каким бы наслаждением он вот так же вырвал бы позвоночник из этого старика Анколимэ!.. Кровь пьянила. Давно уже он не хлебал теплой ароматной крови перепуганного до смерти человека!

В этот момент задняя дверь фургона распахнулась, и на водителя паровика, неосторожно заглянувшего внутрь, обрушилось тело его мертвого товарища. От неожиданности и от удара водитель упал на спину, и лишь на мгновение его взгляд поймал черную тощую фигуру с испачканным кровью лицом, а затем все померкло.

Рэнд разогнулся, извлекая из переносицы стражника указательный палец:

— Мосск — это невкусно.

Он поглядел на изумленных и перепуганных прохожих. Раздался дикий визг. Уже полторы тысячи лет никто не видел ни живого, ни даже мертвого ория. Вид окровавленного супервоина повергал в ужас.

Голубой монстр сорвал с одного из трупов перчатки и кожаную куртку. Ему предстояло пересечь большие участки улиц, освещенные ярким весенним солнцем. Получать по беспечности ожоги Рэнд не собирался.

Последним, что запомнили прохожие, была изогнувшаяся перед прыжком черная фигура, с намотанной на голове курткой.

Через четверть часа уже весь город знал о побеге. Конечно, компетентные органы не стали распространяться, что упустили ория, но слушок пополз — вскоре он обрастет подробностями, и кто-то наверняка сообразит, что беглец-то не обычный.

Спрятаться до темноты в подвалах? Эту мысль Маркав сразу отмел как глупую. В поисковых группах будут жрецы Лита, и молитва Гнева… от нее не уйти. Единственное место, где орий мог бы чувствовать себя в безопасности, правда, весьма относительной, — это храм Безутешной.

Но там сейчас идут службы, полно народу…

Рэнд помчался к дому Мошия. Выпитой им крови хватило бы и на большее расстояние, но по прямой. Узкие улочки укрывали его от прямых солнечных лучей, зато выматывали поворотами. Еще немало утомляла и брусчатка. Приходилось почти все время смотреть под ноги, чтоб не угодить в ямку из-под выбитого булыжника. Он отбежал от парового фургона на несколько кварталов и, убедившись, что улочка пуста, надел на шею заряженный амулет. В образе пожилого стражника Управления безопасности он не спеша направился к дому Мошия. Он выиграл около часа — пока сыщики сообразят, кто и где…

Глаза ория, не способные переносить яркий солнечный свет, нестерпимо резало. Больше всего хотелось найти какую-нибудь щель в земле и спрятаться в прохладной сырости и темноте. Под ногами звякнул канализационный люк. Продубин — молодой город. Тут канализацию строили сперва — а дома потом. А значит, у безопасников наверняка есть план. В канализацию они полезут первым делом, но ничего — запас времени есть, и его нужно использовать.

Рэнд откинул люк и спустился вниз, осмотрелся в тоннеле. Тут было очень хорошо. Зеленая фосфоресцирующая плесень на потоке давала достаточно света, чтобы уверенно ориентироваться в каналах. Рэнд прикинул, что канал идет вдоль улицы, а из-под каждого дома к нему тянутся сборные коллекторы с отходами жизнедеятельности. Он вспомнил древний Харанд. Там жители очень не любили неприятные запахи, поэтому под каждым домом жила колония простейших животных, перерабатывавших всё, что попадало в их огромные отверстые пасти. Бывший майор припомнил, что, кажется, харандские маги приспособили для этого морских червей. Гигантские кишечнополостные прекрасно справлялись с избавлением города от дерьма, взамен выпуская из себя чистейшую воду.

Рипенские маги ничего этого не знали. Забыли… Рэнд пошел по каналу, стараясь не наступать в ручеек, журчавший под ногами. Запахов он все равно не чувствовал.

Орий считал коллекторы и поворачивал, представляя себе карту города. Дом Мошия — внутри квартала. Забраться в него через трубу? Нет, образ стражника позволял осторожно выбраться на поверхность и зайти обычным путем. Только бы дверь была не на солнечной стороне!

Беглец поднялся к люку и приоткрыл крышку. Темно. Точнее — тень. Рэнд поглядел вверх — над люком стояла большая повозка. Он аккуратно, чтобы не звякнуть, вылез на брусчатку и закрыл за собой люк. Дверь дома Мошия была совсем рядом, даже приокрыта, неподалеку стояли две пары ног, доносились невнятные голоса. Рэнд не прислушивался, он думал лишь о том, как бы проскользнуть туда, в эту дверь. Но, не распахивая ее, пройти не удалось бы. Орий лег на спину и осторожно выглянул из-под повозки. Дайн Моший стоял с кем-то, судя по одежде, военным, и неторопливо беседовал. Жрец был одет в балахон — он возвращался со службы. Оставалось дождаться, пока собеседники наговорятся, и второй уйдет, а Дайн распахнет дверь…

От удара в спину Моший потерял сознание. Рэнд, влетая в дом, отшвырнул его в глубину прихожей. Дверь захлопнулась. Орий плюхнулся на пол, приходя в себя. Жрец Безутешной без чувств лежал на полу. На звук хлопнувшей двери никто не вышел.

Рэнд ногой потолкал лежавшего хозяина дома:

— Эй! Тайн! Фстафай! — и принялся ногтем счищать с кожаной куртки засохшую на груди кровь и отправлять в рот. — Фот пьяная скотина!

Моший приоткрыл глаза, застонал, попытался сесть на полу:

— Кто здесь?

— Это я, — отозвался Рэнд, — тфой люпимый хоссяин. Фошел фместе с топой!

— О, Безутешная! — Дайн сперва схватился за голову, потом попытался, завернув руку за спину, пощупать позвоночник: — У меня такое ощущение, будто в меня врезался паровик на полном ходу.

— Та, это пыло что-то фроде парофика…

— Хозяин, вы мне чуть позвоночник не сломали!

— Щуть — не сщитается. Не сломал ше… Который щас?

— Не знаю, — Моший держась за стену, прошел в гостиную, — в десять я вышел из храма, от него четверть часа идти, а у самой двери меня остановил капитан из безопасности — Тарик Азов. И мы с ним разговаривали.

— О щем?

— Не помню… — Дайн дошел до кухни и вернулся с бутылкой виноградного вина. — Ваш удар отбил всю память… — он выпил полбутылки из горлышка, — а! Вот… в городе знают о вас, объявлен план "Перехват".

— Хощешь скассать, мне не фыйти ис корота?

— Капитан сообщил, что патрули усилены, у ворот выставлены утроенные наряды стражи, и все проходят личный досмотр. В город введены два полка внутренних войск. Если до утра завтрашнего дня вас не обнаружат, пойдут по домам.

— Это фсе? — Рэнд нашел мягкий диванчик в гостиной и разлегся на нем.

— Да. Меня информировали как жреца Безутешной, Азов — прихожанин нашего храма. Я спросил его, почему он не был на службе, и он объяснил.

— Кокта тепе снофа на слушшпу?

— К семи вечера.

— Путем спать до полсетьмофо. Я смертельно устал. Оттохни и ты.

Моший посмотрел на дремлющего монстра и только тут заметил матовые потеки на черной коже:

— Азов сказал, что вы убили семерых солдат службы безопасности.

— Так. И щто? — не открывая глаз, произнес орий. — А щто мне остафалось телать? Штать, пока фыфесут на остроф, и хлепать там папоротникофую пурту?

Некотрое время в полутемной комнате было тихо. Только булькал вином Дайн.

— Ты щитал книку "Кот Слемира"? — спросил вдруг Рэнд.

— Щитал, — ответил жрец, невольно передразнив ория. — Мне кажется, там половина правды, а половина — вымысел.

— Инаще ее щитать пыло пы нефосмошно. А мне понрафилось.

— Что понравилось?

— Силия торфалась! Песутешная потарила ей опитаемый острофок — мещту ория. Селое стато лютей… как скот… а фы скот и есть… пища… которая никак не хощет сокласиться с тем, что она — пища. Это сапафно… я пы не смок фас пасти… я — охотник, а фы — тищь…

С этими словами Рэнд уснул.

Дайн допил вино и сходил еще за одной бутылкой. Подумав, он прихватил с собой из кладовки весь ящик, и, вытягивая по половине бутылки за раз, слезящимися глазами глядел на неподвижного ория. Он забыл разоблачиться. Серые ризы его уже украсило несколько багровых пятен. Руки начали трястись. Жрец захмелел. Он отключился, а когда пришел в себя, небо за окном уже посерело перед затмением. Дайн посчитал пустые бутылки — пять и еще одна, отпитая до половины. Он потер лоб. Голова гудела, как пустой котел. Хорошо хоть, спина перестала болеть. Жрец допил вино и пошел на кухню. Оттуда он вернулся с большим тесаком для рубки мяса.

Он долго, неподвижно смотрел на ория. Всего-то и нужно — подойти и рубануть со всей силы по голубой тощей шее. Так, чтобы тесак впился в деревянную основу диванчика. И никаких проблем больше. Никаких унижений, страха… Ничего.

Прошептав: "Госпожа Безутешная, не оставь меня в намерении моем и укрепи в правоте, дай решимости и хладнокровия", Моший на негнущихся ногах подошел к Рэнду.

Тот спал. Но что-то показалось жрецу подозрительным. То ли дыхание было неровное, то ли ухмылка промелькнула на тонкогубом голубом лице… Служитель Нэре наклонился, чтобы убедиться, что орий спит.

Рэнд молниеносно вонзил Дайну указательный палец в переносицу. Стряхнув мертвое дрыгающееся тело, он достал амулет Речина и капнул в середину кровью.

— Тафно пы так, — сказал убийца, надевая амулет. — А теперь — в храм.