Дорога на Регалат

Глава 25

Варра, встревоженная вестью, что Нэйл собрался кому-то отомстить за нее, выбежала во двор гостиницы и чуть не снесла с ног невесть откуда появившуюся Атреллу. Та вылетела на площадку прямо из воздуха.

Девушка, увидав наставницу, бросилась к ней и повисла на шее, захлебываясь слезами. Она пыталась что-то объяснить, но Варра могла разобрать только отдельные части слов. Экзотка на миг забыла, куда и зачем бежала. Она прижала Трельку к груди, как ребенка, погладила по спине и прошептала на ухо:

— Ну что ты? Успокойся. Успокойся и расскажи. Что случилось?

— О… ри… гаст… — только и смогла произнести, всхлипывая, Атрелла.

— Что — Орингаст? Вы вместе улетели. Что с ним, он тебя обидел?

Девушка яростно замотала головой, и слезы брызнули во все стороны. Она нашла в себе силы, чтобы сказать ясно:

— Он тут!

— Кто — тут? — не поняла Варра.

— Ори!.. — Атрелла судорожно набирала в грудь воздух, а на выдохе у нее получалось только длинное "ыыыыы". — Он здесь остался!..

— Ничего не понимаю.

Варра, ведя за собой Атреллу, подошла к колодцу и лошадиной поилке и несколько раз качнула ручку насоса, наполняя чистой водой длинное корыто. Она зачерпнула правой рукой, а левой наклонила Атреллу и умыла, крепко зажав пальцами набухший нос, приказала:

— Сморкайся!

Та послушно очистила носик. Варра отпустила девушку и выдернула заглушку из дырки в поилке, слив воду после умывания.

— Вот теперь рассказывай, спокойно, по порядку. Вы вместе улетели. Прилетели в Продубин, дальше что?!

Атрелла собралась с духом и принялась рассказывать — что она проспала прибытие, и как выходил Ори, не видела. Что помчалась к монастырю, и что Орингаст оказался совсем не Орингастом, а каким-то страшным синеголовым дядькой в кожаном костюме, которого дядя Индрэ называл "Рэнд", а еще, что этот дядька страшно шепелявит, и что Ори тут в каком-то храме, и его принесут в жертву!.. Она снова захныкала.

— Как ты сюда вернулась? — оборвала ее скулеж Варра.

— Дядя Хим — маг! — ответила Атрелла. — Он был там, и дядя Индрэ уже хотел идти сюда, а я прыгнула раньше — спасать Орингаста.

— Много от тебя проку, — проворчала Варра, — епископ тут был бы нужнее.

К ним подошел рыжий Вард. Он остановился неподалеку, чтоб не мешать разговору. Он не видел, как возникла девушка. Он вообще услыхал только последнюю фразу.

— Хим — маг, это я поняла. Он что, телепортировал тебя?

— Угу, — сказала Атрелла, — он открыл окошко такое, а я туда кааак… и вот я тут.

— Забавно, — все так же мрачно проговорила экзотка. Она вспомнила, что великий мститель Нэйл куда-то отправился… вероятнее всего, к храму. Затем увидала жреца и поманила к себе:

— Знакомьтесь: это Вард Таэггер — настоятель местного храма Лита, а это — моя ученица и помощница Атрелла Орзмунд из далекого Гразида с острова Норскап.

Жрец учтиво поклонился.

— Очень рад, — сказал он, протянув руку. — Профессор Орзмунд вам не родственник?

— Я тоже очень рада, — сказала Атрелла, вытерев нос рукой и протянув ее жрецу. — Это мой папа. Атрелла, для друзей — Трелька.

— Очень приятно, — отозвался жрец, пожимая протянутую руку. Он нимало не смутился негигиеничным поведением чем-то расстроенной девушки. — Меня зовут Вард, а для друзей — тигренок.

Атрелла улыбнулась. Варра удивилась, но промолчала.

— А почему тигренок?

Вард улыбнулся в ответ: он хотел, чтобы девушка перестала плакать, и, кажется, добился своего.

— Я экзот из рода Таэггер, как твоя наставница, вот только обращаться, как она, не могу. Мужчинам не дано. Но очень хочется, — он произнес это так смешно, что Атрелла не удержалась и хихикнула.

Во дворе показался кавалерист. Он мрачно смотрел на Варру. Ему не хотелось признавать свои ошибки, но и не признавать было невозможно. Он не послушал ночью предостережений жрицы-лекарки и потерял половину своего отряда. Варра оставила жреца и Атреллу и подошла к командиру.

— Мы сейчас выезжаем к храму, как выяснилось — там заточен Орингаст.

Брови кавалериста полезли на лоб, а Варра, не дав ему ничего спросить, продолжила:

— Да, настоящий Орингаст. Сегодня день затмения. У нас есть еще три часа, чтобы вытащить или живого Ори, или его тело. Во время затмения он наверняка погибнет.

— И чего вы хотите от меня?

— Помощи, — жестко сказала Варра, — и подчинения.

— Мои ребята в этот храм не пойдут, — упрямо возразил кавалерист.

— Вас никто и не посылает туда ночью! Днем в храм идти безопасно. Относительно, конечно — я не исключаю, что там есть ловушки для любопытных непосвященных. До затмения мы должны успеть.

— И чего вы хотите от меня? — повторил вопрос командир. — От нас?

— Нам может понадобиться мужская поддержка, просто сила.

— Мы не грузчики, госпожа лекарь, — жестко отбрил кавалерист, — мы выезжаем в Продубин через час. Я ничем не могу вам помочь. Найдите себе помощников в деревне.

— Я могу приказать, — сказала Варра. — Вам нужны неприятности?

— Мне они и так гарантированы, — кавалерист уже отходил от лекарки, — я не хочу усугублять свою вину.

— Я помогу вам грамотно написать объяснение, — предложила Варра, — когда все закончится. В крайнем случае, все свалите на меня.

— Спасибо за предложение, — криво усмехнулся командир отряда, — но мне только бабской защиты не хватало. Себя берегите, госпожа лекарь. А со своим начальством я уж как как-нибудь сам разберусь. Прощайте.

Атрелла и Вард слушали издалека. Разговор им не понравился. Жрец насупился и хмуро разглядывал свои руки, а девушка от негодования топнула ногой, но вмешиваться поостереглась. Кавалерист зычно крикнул:

— Отряяааааад! Строиться!

Бойцы, отсыпавшиеся после ночных приключений, посыпались на площадь, одеваясь на ходу.

Варра презрительно поглядела на кавалериста и направилась к своим.

— Возьмем один фургон, — сказала она, подойдя к Атрелле и Варду. — Нужно ехать.

— А Нэйл где? — спросила Атрелла.

— Этот нехороший полуфардв, — сказала Варра, — решил, что он Великий мститель Дронго, и направился к храму один. Боюсь, как бы нам не достались одни развалины.

Когда Варра упомянула Дронго, Атрелла хихикнула. Нэйл действительно напоминал героя детских сказок, который боролся со злом, все время попадая в нелепые ситуации. Все его истории можно было описать одной пословицей: "Заставь дурака Богу молиться — он себе лоб расшибет".

Варра пошла к фургонам, а точнее, одному фургону.

— Ну вот, я же говорила, — расстроенно всплеснула руками лекарка, — один фургон он забрал.

— Поехали на втором, — предложила Атрелла.

— Придется, — согласилась Варра, — только нужно его разгрузить. Вард, помогите!

В это время Нэйл уже добрался до поляны и привязывал лошадей к дереву. В утреннем свете храм, окруженный черными столбами, выглядел довольно обыденно и даже как-то мирно. Старый вояка не чувствовал никакой угрозы. Он мрачно обошел строение по кругу, потрогал столбы. Остановившись перед входом, наклонился и гаркнул в темный провал:

— Эй! Есть кто-нибудь живой?

В ответ — тишина. Нэйл потоптался еще на верхней ступеньке и пошел к лесу. Там он вырубил палку, от тента фургона оторвал лоскут. Затем в ящике под сиденьем нашел масло для колесных осей и тщательно промазал лоскут, после чего намотал его на палку. Там же в ящике лежало огниво. Нэйл запалил факел и пошел с ним ко входу. Раздражение и злость за Варру уже ослабли. Он успокоился, и сейчас его больше волновал сам факт обнаружения храма. Любопытство? Что-то вроде. Он был уверен, что Варра придет в себя. Она сильная женщина, жрица Лита, ее не так-то просто свалить. А если и не смогут ей помочь, то он, Нэйл сейчас залезет в это непонятное строение и разберется, чем это ему помешала Варра. Ну, а заодно вытряхнет из неведомых обитателей секрет ее исцеления.

С горящим факелом полуфардв пошел вниз. Под ноги он не смотрел. Пройдя первую ступеньку, он помахал факелом из стороны в сторону и провозгласил:

— Я иду! — затем отошел назад и с разбегу прыгнул вниз на третью ступень.

Факел вдруг скукожился, посинел и погас.

— Да что ты будешь делать!? — Нэйл присел на ступеньке на корточки и принялся высекать огонь. Искр не было. Идти в темноту без огня не хотелось.

— Наверное, масло выгорело. Пойду еще промажу, — пробормотал он и начал подниматься наружу.

Что-то прогудело внутри храма. Нэйл обернулся:

— Эй! Кто там?

Ответил неясный гул.

— Сейчас, я только огонь запалю! — Нэйл двинулся наверх, подскакивая на ступенях. — Кто ж построил такое уродство, прошел три ступеньки, а устал, будто на гору поднялся?!

Он миновал линию черных столбов и поглядел на факел. Тот выглядел мокрым. Нэйл сжал матерчатый ком в кулаке, и масло проступило между пальцев.

— Ничего не понимаю. Все есть…

Он снова высек огонь и зажег факел. И уже бегом полетел в черный провал. Факел трещал и сыпал искрами. Нэйл промчался по ступеням, и вдруг его полоснула жгучая боль в щиколотках! Он сделал по инерции еще шаг. Факел опять начал сморщиваться. Боль усилилась. Полуфардв обернулся и поглядел на пол позади себя. Его ступни остались отдельно от ног, а он стоял срезанными будто бритвой культями на каменном полу, и вокруг набегала лужица крови.

— Ой, ё! — не сдержался Нэйл, — это что за… — он повалился на пол, бросив потухший факел, пальцами нащупал культи. — Вот Нэре проклятущая!

Он оторвал от куртки две полосы, скрутил их жгутом и затянул обе культи, останавливая кровотечение. Боль и кровопотеря немного протрезвили его, все похмелье вытекло с кровью. Он лежал на спине, глядя на малюсенький кусочек неба, оставшегося от входа, и думал: что теперь делать? На лестнице его снова поджидает ловушка, отрубившая ноги. Выбираться на четвереньках? Ждать, кто придет на помощь? Нэйл подполз к срезанным ступням:

— Ножки мои, ножки… что ж мне с вами делать?

Он обшарил себя в поисках сумки. Потом, расстегнув куртку, засунул обрубки за пазуху и лег на спину. Сильно хотелось курить. Нэйл вспомнил, что в храме огонь не горит. В адрес неведомых строителей храма полуфардв высказался определенно:

— Вот уроды!

Он лежал головой ко входу. Мыслей не было никаких. Придут за ним? Наверное. А когда? Да кто бы знал… А не придут?

Нэйл отключился. Это произошло незаметно. Как-то вдруг раз, и темнота. Так же в темноте он открыл глаза и подумал, что еще спит, совершенно забыв об отрубленных ступнях. Попытался встать — и острая боль, до сверкающих пятен в глазах, мигом напомнила все происшедшее. Сколько времени прошло? Нэйл попытался поглядеть в маленький клочок неба, но кругом была темень. Ночь? Он пополз под уклон и сообразил, что, пока он был в отключке, его непонятным образом отнесло дальше по коридору. На четвереньках он пошел обратно к выходу, подъем давался с трудом. Культи болели. И каждое движение отдавалось в голове. Но все-таки он дополз до ступеней. А как подняться?

Небо посветлело. Прошел час, два? И никто не торопился его спасать. Нейл встал на четвереньки и пополз к стене. Он ощупал ее у самого пола. Обнаружил на высоте десяти сантиметров тонкую щель. Видимо, из нее и вылетели лезвия, обрубившие ступни.

Что получается? Что лезвия тут, а ступенька-ловушка — выше. Значит, нужно забраться на нее, а лезвия выскочат уже на пустое место. Попробовать можно. Нэйл подтянул колени к нижней ступени и, махом переворачиваясь на спину, закатился на нее.

Ничего не произошло. Нэйл не смотрел на серебряные и золотые медальоны с ликами богов. От боли темнело в глазах, и во рту было солоно от прокушенной губы. Он точно таким же приемом закатился на вторую ступеньку, на третью… и следующая далась ему. От радости полуфардв добежал на коленях до пятой, откуда его взору полностью открылся проем входа, в котором синел кусочек неба с белыми облачками. Нэйл уже думал, что сумеет добраться до фургона. А как вскарабкаться на него? Ничего, главное — вылезти из этого черного уродства, что встречает гостей ловушками и отрубает ноги. Он пощупал обрубки за пазухой. Варра — его палочка-выручалочка. Он ее любит, она его вылечит. Приживит отрубленные ноги. Вот уже шестая ступенька, еще семь… Он подполз к ней, перекатился на спину, опять на четвереньки. Успех окрылял, боль притупилась. Азарт и радость победы над неизвестным лукавым противником пьянили. Вот осталось четыре ступени. Нэйл перекатился на десятую. Под спиной что-то промялось и хрустнуло.

— Неет!!! — закричал он в отчаянии, ощутив, как дрогнули ступени, опускаясь и образуя крутую полированную горку.

Он покатился кубарем вниз, больно врезавшись культями в стену, и опять потерял сознание.

Кавалерист построил остатки отряда и ходил вдоль строя с мрачной рожей. Бойцы молчали. Наконец командир сказал:

— Подготовиться к отъезду. Мы возвращаемся.

— Выспаться бы, — раздался чей-то голос.

— Выспимся в Вайе, — отрубил кавалерист, — тут нам делать нечего. Мы задание выполнили. Возвращаемся и докладываем. Еще вопросы есть?

Молчание.

— Хорошо. Собирайтесь, седлайте лошадей и едем.

— А ребята?

— Жрица Варра сказала, что их больше нет, — мрачно ответил командир.

— А если они в храме? — спросил кто-то из бойцов.

— Я больше никого из вас туда не пошлю. Пускай жрецы разбираются! Мы — уезжаем.

Варра не вмешивалась. Она вообще решила больше ни о чем не просить военных.

Втроем они разгрузили фургон, сложили оборудование и сырье для производства эликсира во дворе и укрыли куском плотной ткани, чтоб дождь не намочил, если вдруг пойдет.

Варра собрала все одеяла и матрацы, устроив на дне фургона мягкие места — для возможных раненых. Сердце подсказывало ей, что беспокойный и недалекий Нэйл вляпался в приключение. Храмы Нэре, особенно древние, изобиловали ловушками.

Вард помогал молча. Он застенчиво улыбался, встречаясь с Варрой взглядом. А та, закончив приготовления, глянула на Атреллу:

— Лезь в фургон!

Та тихо, как мышка, забралась под тент и устроилась на матрасах.

— А вы, Вард, поедете?

— Ну, разумеется, — ответил жрец. — Это моя обязанность, а учитывая, что в вашей компании, весьма приятная.

Варра сжала губы и повернулась к экзоту.

— Хороший ты парень, Вард. И в моем вкусе, — она говорила без улыбки. — В другое время я б с тобой поиграла в салочки… но не сейчас. Нэйл сделал мне предложение, а я не сказала ни да, ни нет. Понимаешь? — Вард кивнул. — Так вот, я ему задолжала. И пока не выясню, что с ним, комплементов не слышу. Уж извини. Поехали!

Она хлопнула вожжами и крикнула:

— Но! Залетные!

Рыжий жрец покраснел:

— Это вы меня извините. Увидел вас и забыл обо всем.

Они подъехали к поляне с храмом в тот самый момент, когда Нэйл скатился вниз и отключился. Варра привязала лошадей к стоявшему на поляне фургону.

— Нэйл внутри. Господи, только бы он был жив!

От храма шла та же враждебная эманация, хотя и слабее, чем ночью. И Варра, и Вард чувствовали, что им здесь не рады. Заметно похолодало. Потянул сырой промозглый ветер.

Атрелла выбралась из фургона и подошла к кругу столбов. Она приложила ладонь и отдернула:

— Какие холодные!

На полированном камне остался матовый след ее ладошки. Варра двинулась было к ней, но, не дойдя пяти шагов, остановилась, схватилась за грудь и зашаталась:

— Не пускает!

Атрелла кинулась к ней, повела к подбежавшему Варду.

— А со мной ничего, — удивилась она.

— Ты не давала присяги Литу, — пояснила Варра.

— Но я молюсь ему, — недоуменно произнесла Атрелла, — почему я ничего не чувствую?

— Потому что вы не жрица, — сказал Вард. — Нас храм не впустит, а вы сможете войти.

— Что ты говоришь?! — закричала Варра. — Ему только она и нужна!

Вард непонимающе поглядел на нее и на Атреллу, уже прошедшую круг столбов.

— Зачем Безутешной девочка?

Варра негромко сказала:

— Бебешники обвиняют ее в бескорыстной помощи людям. Как я выяснила, одного она спасла от смерти.

Вард расстроенно поглядел на стоящую у входа Атреллу:

— Но кроме нее некому войти. И господа военные уезжают…

— А вот сейчас-то они бы как раз пригодились, — проворчала Варра.

Вард оставил ее, и, подойдя, насколько мог, к столбам, спросил девушку:

— Что там?

— Ступени, — ответила Атрелла. — На ступенях золотые и серебряные медальоны, — она присела на корточки, — Лит и Нэре…

Варра крикнула:

— Не наступай на лики Нэре!

— А как же идти? — растерянно спросила девушка. — По Литу? — Она снова поглядела на медальоны. — У него лицо какое-то злое. Это, наверное, не Лит!

Она наступила на золотой кругляш и так вот, переступая с одного желтого медальона на другой, начала спуск в храм.

Глава 26

Хим Зориан, отправив советника в Дони, вытер пот со лба. Он повернулся к курьеру из УБ, оказавшемуся невольным свидетелем отправки и диалога:

— Что он сказал?

— Господин полковник, государственный советник Анколимэ сказал вам: "Хим, разберитесь с Рэндом!". Это дословно, — отрапортовал посланец.

— Что он имел в виду? — озадачился Хим.

— Не могу знать.

— М-да… — протянул Хим Зориан. — Думаю, это, как минимум, найти и задержать. Что ж, пойдем в Управление, узнаем, что случилось и что можно сделать для поимки, а что уже сделано. Ты что-нибудь знаешь, братец?

— Так точно, господин полковник! — курьер никак не мог выйти из состояния шока от переброски епископа неизвестно куда. Не каждый день встречаешь мага-военного.

— Ну, пока идти будем, докладывай, что знаешь.

— Арестованный Рэнд сумел выбраться из металлической сетки, — Хим удивился, но виду не показал. Он знал об ориях, ему приходилось патрулировать границу с Харандом, но истинной силы и возможностей голубых кровопийц он не знал и плохо себе представлял.

— Силен! И что дальше?

— Дальше он убил конвой — семь человек.

— Чем убил? У него оказалось оружие?

— Неизвестно, все удары нанесены круглым острым предметом в переносицу. Смерть мгновенная. Одному из конвойных он разорвал шею и переломал все кости.

Они шли по монастырскому коридору к воротам. Выйдя на улицу, Хим покрутил носом, ловя аппетитные запахи, и направился через дорогу в кантину. Тошнотворные подробности побега ория не смогли побороть зверский аппетит, разыгравшийся в животе у следопыта после отправки советника.

— Куда мы, господин полковник? — спросил курьер.

— Мы идем есть, — Хим поглядел на курьера: — Ты в каком звании?

— Сержант, — ответил курьер. — Нам приказали без формы сегодня.

— Почему?

— Так ловим этого — Рэнда.

— Понятно. — Они зашли в кантину. — У меня по расписанию прием пищи. А у тебя есть выбор: или составить мне компанию, или смотреть, как я ем, и рассказывать дальше.

Сержант не улыбнулся. Он тоже потянул носом и сказал:

— Лидийская кухня, можно перекусить.

Хим снова принюхался. Характерные ароматы лидийских приправ подтвердили слова сержанта.

— А ведь ты прав, сержант. И что примечательно — напротив монастырских ворот. А?

— Так точно, господин полковник.

— Зови меня Зориан, если уж так хочешь по субординации.

— Так точно, понял, — сержант уселся за столиком напротив Хима.

— Ну, рассказывай дальше, — Хим повернулся к сержанту боком, то ли действительно изучая меню на грифельной доске позади буфетчика, то ли делая вид, что изучает, пока слушал рассказ.

— Есть! По показаниям очевидцев, преступник, называемый Рэндом, показался из фургона, швырнул тело одного из конвойных и пропал из глаз. Однако на сухой дороге остался кровавый след. След вел к улицам: Паровой, Монтажной, на улочку Емецкую. На этой улице Рэнд, по-видимому, ушел в канализацию. Там его след потерялся.

— Сержант, что посоветуете? — Хим показал на меню. — Я понял. Рэнда я видел, присутствовал при аресте. Кошмарный тип.

— Господин пол… Зориан, в Лиде самая вкусная баранина, рекомендую седло барашка под маринадом, сухое вино из Хабига и ракати — пшеничные лепешки с грибами и сыром.

— Да ты гурман, сержант! — Хим перегнулся через стол. — Сходи, закажи мне и себе. И вот что, поговори с хозяином, похвали его кухню, разузнай, откуда он, что за человек. Только, я тебя прошу, говори с ним нормально, по-людски, не сверкай сержантскими манерами. Понял? Сильно не дави, дай ему выговориться, если потянет.

— Так точно, понял.

Сержант пошел к стойке, оформлять заказ и выполнять задание Хима, а тот тем временем смотрел через окно на монастырские ворота.

В голове его прокручивались события последних дней. Наемники из Лиды… Один следил за обозом. И, наверняка, за монастырем, а лучшей точки для наблюдения не найти. Посмотрим, что скажет хозяин.

Сержант вернулся через десять минут, он благоухал сухим вином.

Хим, наклонив голову, изучал служаку:

— Я слушаю.

— Хозяин — лидиец. Болтун… стоило похвалить его стряпню, и он меня буквально загрузил. Приехал в Рипен десять лет назад, принял хозяйство у овдовевшей сестры, она с ним сейчас живет, воспитывает детей. Он говорит, что скучает по родине, вот организовал харчевню с лидийской кухней. Ну, я его про тоску по родине: как, мол, справляешься? А он — да хреново, говорит, если б не земляки, что иногда забредают, было бы совсем тоскливо. Я — а что, часто забредают? Он — ну, на прошлой неделе появился один из Кара, всю неделю ходил, три дня назад уехал. Душевно поговорили. Ну, я с ним выпил за здоровье герцога, уж извините, иначе бы он обиделся.

— Ничего, ты все правильно сделал, — Хим намотал на ус информацию о некоем лидийце, что следил за монастырем. — Давай есть.

Некоторое время они молча поглощали душистое жареное на углях мясо, богато приправленное жгучими соусами, запивали прохладным молодым вином и закусывали лепешками — ракати.

— Разрешите спросить, господин… Зориан? — подал голос сержант.

— Спрашивай, — Хим прополоскал рот вином, проглотил: — Как печет!

— А вы по какому ведомству проходите?

— Четвертое управление республиканской безопасности, спецотдел, — сказал Хим.

Сержант припомнил, что "четверка" занимается внешней разведкой.

— Я понял, господин пол… Зориан. И какого рода работа?

Хим улыбнулся:

— В пределах вашего допуска, сержант, у меня работы немного. Сейчас — найти Рэнда, но это не совсем по моей специальности.

— Простите, я не понял, как это вы с советником?

— Это магия, сержант, единственно мне доступная. Магия перемещения в пространстве.

— Необыкновенно! Я такого никогда не видал.

— Таких, как я, — немного в мире.

— Понимаю. И вы можете перенестись в любую точку мира?

— Только туда, где уже бывал, сержант, — ответил Хим, не боясь открыть большой секрет, — но для меня это не самое главное.

— А что же? — сержант отодвинул тарелку с костями и наполнил бокалы Химу и себе.

— Как вы думаете, что может быть самым главным в разведке?

Сержант улыбнулся, он чувствовал себя с этим странным полковником очень комфортно. Хим ему нравился. Спокойный, не заносится, вот ест с ним запросто за одним столом.

— Не могу знать…

— Это не ответ, подумай.

— Ну, наверное, самое главное, это точно и в срок выполнить задание?

— Безусловно, это важно, сержант! — Хим улыбнулся и, понизив голос, наклонился ближе к собеседнику. — В нашем деле… — он сделал паузу, наслаждаясь вниманием сержанта, — самое главное… — сержант забыл, как дышать, — вовремя смыться!

Хим откинулся на стуле. После минутной паузы они дружно захохотали.

Сержант вытирал слезы, выступившие от хохота. На них оглядывались и улыбались.

— Пойдем в Управление, — Хим вдруг вспомнил про медальон Рэнда, которым тот менял внешность. — Скажи-ка, у вас есть маги-контролеры?

— Само собой! — сержант гордо приосанился: — Большой отдел! А что? Нужно кого-то засечь?

— Да, сержант, может быть… Проводите меня к этим специалистам.

— Слушаюсь!

Советник Анколимэ вышел на двор гостиницы в Дони в тот самый момент, когда кавалерийский отряд выезжал на дорогу к столице. Он очень быстро сориентировался и остановил замыкающего всадника:

— Отряд сто одиннадцатого полка?

— Так точно, а вы кто?

— Государственный советник Анколимэ! Передайте командиру, что ваш отряд поступает в мое распоряжение.

Всадник пришпорил лошадь и умчался догонять командира. Отряд продолжал движение, а советник молча наблюдал, как оседает на дороге пыль.

Не прошло и трех минут, как к нему подскакал командир отряда:

— Чем докажете, что вы советник?

— Вы здесь по моей просьбе, командир. Мой охранник Шарон передал ее полковнику. Этого достаточно?

— А где же ваша охрана, советник?

— Я один. Долго объяснять, почему, но в качестве охраны я рекрутирую ваш отряд.

Командир не стоял на месте, его лошадь все время гарцевала вокруг низенького седого человека.

— В каком вы звании? — спросил отец Индрэ.

— Допустим, лейтенант, — ответил командир.

— Успокойте лошадь, лейтенант и спешитесь. Это неуважение к старшему по званию.

— И какое же у вас звание, папаша? — Кавалерист никак не хотел верить советнику, но сомнения закрались в душу, оттого он не уехал немедленно.

— Я генерал медицинской службы Индрэ Анколимэ, лейтенант, и если вы не подчинитесь, это будет ваш последний поход в офицерском чине.

Отец Индрэ улучил момент и хлопнул гарцевавшую лошадь по крупу, посылая парализующий импульс. Лошадь стала как вкопанная, повесила голову, закачалась, передние ноги подломились, и лейтенант полетел кубарем через ее голову на дорогу.

Советник присел на корточки, возвратив лошади подвижность тремя прикосновениями.

— Проклятие! — лейтенант вскочил на ноги.

— Лейтенант, не надо сердить меня. Прикажите своим людям собраться на площади и без лишних слов введите меня в курс дела. Что случилось и где мои люди?

Летенант отдал честь, стыдливо отвел глаза. Однако, собрав все факты и события воедино, он принялся докладывать обо всем от вчерашнего дня: как был обнаружен лагерь наемников с обгорелыми людьми, и про уцелевшего, а затем погибшего Хлавина, и про то, как исчезли ночью в храме его люди. Советник слушал, не перебивая. Когда лейтенант дошел до ссоры с Варрой, отец Индрэ, не дрогнув, выслушал кавалериста.

— Это всё? — только и спросил он.

— Так точно, — ответил лейтенант.

— Что ж, вас можно понять, — сказал отец Индрэ. — Дайте мне свободную лошадь и проводите к храму.

Сержант привел Хима в отдел контроля магической деятельности. Маги в огромном зале занимались тем, что с закрытыми глазами тыкали карандашами в карту.

— Зарегистрирован всплеск магической активности в квадрате… — далее шел набор цифр и букв, — уровень такой-то, класс магии такой-то…

Около каждого мага сидел писарь и быстро заносил сообщаемые данные.

— К кому обратиться? — спросил полковник Зориан чиновника, который был занят тем, что менял исчирканные карты на новые.

— А по какому вопросу?

— Нужно найти магический след. Не сильный.

— В каком квадрате? — чиновник застыл в ожидании ответа.

— В городе… тут.

— Городом занимается вон та парочка, — чиновник указал на молодых магов, парня и девушку, которые с закрытыми глазами обнимались и целовались.

— Очень интересно! — Хим направился к влюбленным. — Господа маги! Не могли бы вы обратить внимание на меня? Полковник Зориан, занимаюсь расследованием и розыском особо опасного преступника, пользующегося магическим артефактом.

Парочка не разняла объятий. И пока парень нежно гладил ушко девушки, та спросила, не открывая глаз:

— Какого класса магия?

— Псионика, — ответил Хим, — амулет несет ложный образ. Владелец выглядит иначе.

— Где использовался и когда? — Хим заметил, что рука парня с карандашом начала хаотично двигаться, оставляя на плане города штрихи. А девушка сказала:

— В городе зафиксирован один случай такой магии с восьми сорока трех утра до десяти семнадцати. Вектор смещения — юго-восток — северо-запад. Расстояние около пяти километров по прямой.

Чинованик вытащил из-под влюбленных план города с линиями. Он наложил сверху полупрозрачную бумагу с названиями улиц. Линия четко пролегла от Монтажной улицы до набережной Пры.

Хим поглядел на план и ткнул пальцем в дом:

— Тут он и залег.

Сержант наблюдал за всем происходившим от двери. Влюбленные маги продолжали целоваться и в целом вели себя очень вульгарно, с точки зрения нэреитов. Хим усмехнулся, а чиновник с картами обиделся. Он указал полковнику на дверь:

— Вы ничего не понимаете. Это не двое — это одна сущность! Не будьте ханжой, полковник Зориан. Город наполнен всплесками магии. И только любовь позволяет им достигнуть невиданных высот в ее распознавании.

— А что они делают, когда им нужно подняться на еще более высокий уровень? — лукаво спросил Хим.

— Что надо, то и делают! — гордо сказал чиновник. — Главное, что они любят друг друга! — он снова показал Химу на дверь позади парочки.

— И мне, что ли, пойти в контролеры?.. — сострил полковник, подходя к выходу. — Сержант, а вот теперь — к вам в отдел. Нужно обойти весь дом. От чердака до подвала.

Через полчаса скачки отряд с советником вылетел на поляну с храмом. Варра и Вард стояли на краю нее и смотрели на вход в храм. Они почти хором читали молитву о спасении…

Советник спешился и подбежал к жрецам. Те закончили молитву.

Он не стал отвлекать, пока не прозвучали заключительные фразы молитвы. Варра и Вард увидали епископа:

— Советник!

Отец Индрэ не спрашивал. Он подошел к жрецам, сверля взглядом Варру:

— Затмение начнется через час с небольшим.

— Я знаю, — сказала Варра. — Мы не можем подойти к храму. Столбы не пускают.

— Нужно инактивировать их, — сказал советник. — Встаем с трех строн. Молитву читаем на победу Лита над Нэре, и просим Его о помощи.

Отряд кавалерии спешился. Лейтенант подошел к жрецам:

— Господа! Раз уж вы нас все-таки мобилизовали, так дайте задание.

Советник поглядел на военного:

— Задание простое — войти внутрь и вывести оттуда всех живых, кого обнаружите.

Лейтенант побледнел, а Варра сказала:

— Внутри Нэйл и Атрелла.

— Я так и думал, — пробормотал советник. — Атрелла не успокоится. Он же сказал ей… Господа, наш удел — молиться и ждать.

— Хоть бы Ори оказался жив! — вздохнула Варра. — Трельку жалко.

— Рэнд сказал, что он может быть жив до затмения, — сообщил советник. — Атрелла обладает могучей магией… — Варра удивленно уставилась на него. — Да, да! Ее слуга — Баррг! Я не знаю, чем это ей поможет, но… я видел ее возможности.

— Погодите, так это она пожгла наемников?

— Не она, а Баррг.

— О, Господи! — Варра во все глаза уставилась на советника, а лейтенат прислушался к разговору.

— Простите, господа жрецы, — обратился он ко всем сразу. — Так это ваша девчонка уничтожила лидийцев?

— Наша, — хором ответили Варра и советник.

— А мы искали!.. — лейтенант отошел на шаг: — И она сейчас внутри?

— Да, — ответила Варра, — может, спуститесь, поможете ей?

— Вы в своем уме? Чем я ей помогу? Дровишек подкинуть?..

Лейтенант направился к храму, зашел за линию столбов и двинулся вокруг здания.

Советник стоял напротив Варры.

— Я многое могу понять. Кроме одного: как Орингаста угораздило попасться? Он же опытный парень!

— Он влюблен, господин епископ, а влюбленные слепы.

Отец Индрэ только развел руками и беспомощно улыбнулся.

В Управлении безопасности полковника Зориана встретили без оваций. Его выслушали. Пожали плечами. Сказали спасибо за анализ магии амулета. Когда он заикнулся насчет обыска дома на набережной Пры, ответили, что есть приказ, согласно которому обход по домам начнется через сутки, если Рэнда не поймают на выходе из города.

Хим разозлился. Начальник Управления, нэреит, говорил спокойно и без эмоций.

— Да поймите вы, — бушевал маг, — он сейчас затаился, пока день, а его время — темнота, ночью он уйдет, и вы его не поймаете!

Визави Хима, тоже полковник, парировал:

— Господин маг, вы, пожалуйста, командуйте у себя в Четвертом управлении. Кто вас уполномочивал заниматься розысками преступника?

Хим ядовито улыбнулся.

— Как раз уполномочивали, господин полковник безопасности, — сказал он, — государственный советник Анколимэ приказал мне заняться Рэндом, что я и выполняю. Окажите мне посильную помощь.

— Да что вы говорите?! — язвительно засомневался нэреит. — И кто-нибудь может подтвердить это?

— Конечно, — не менее язвительно ответил Хим, — ваш сержант. — Он указал на пришедшего вместе с ним курьера. — Да поймите вы, мы ж заняты одним делом, дайте мне людей хотя бы! Я сам пройду по дому!

— Нет у меня людей, полковник! — заорал разозленный нэреит: что будешь делать — шпионы в сыщики рвутся, а лекари командуют военными! — Давайте каждый будет заниматься своим делом?!

Хим утомленно потер лоб.

— Мы уже потеряли много времени, — он подошел к окну и посмотрел на темнеющее небо: — Начинается день Нэре. Господа сыщики… вы пособничаете орию. — Начальник Управления молча смотрел на Хима. — Это чудовище. Вы же читали показания свидетелей побега?!

— Я им не верю. Это какой-то бред. Ваш преступник навел морок на всех, чтобы сбить следствие.

— А что не бред? Я-то видел амулет у него на шее. Это магия, да, морок. Но мы ее вычислили. Если не дадите людей, я пойду один. И, вероятнее всего, преступник меня убьет.

— Ну хорошо, берите, вон, сержанта, больше у меня людей нет. Если найдете Рэнда, сами не берите, сообщите нам. Мы придем.

Хим скрипнул зубами, сказал:

— Спасибо, — и вышел, добавив: — Сержант, за мной!

— Куда мы? — спросил тот, когда они вышли из управления на улицу.

— Пойдем, перекусим, — сказал Хим, — мне должно хватить сил на двоих.

Глава 27

Как он мог попасться? Этот вопрос мучил и изводил Орингаста. Получив удар в лицо в кромешной темноте, охранник потерял сознание. Пришел в себя он от тяжести в голове и от ощущения какой-то неестественности. Долгое время никак не мог понять, что с глазами: их нет, или это вокруг так темно? Поискал руки и попытался сориентироваться в пространстве. Что-то мотнуло Орингаста, и он почувствовал, что висит. Пленник ощупал себя и понял: руки на месте, но он голый. И сразу стало холодно. Что-то держало его поперек живота. Стоило вытянуть руки вперед, это что-то переворачивало его вниз головой. Орингаст прижимал ладони к бедрам, вытягивая руки по швам, но никак не мог поднять голову вверх, лишь возвращался в горизонтальное положение. Он ощупал себя дальше, там, где держало, и пальцы почувствовали цепь. Крупные стальные звенья. Любопытный способ пленения…

Поняв, что встать не получится, охранник решил определиться с пространством. Где он? Что вокруг? Он покашлял, потом крикнул:

— Эй!

Эхо пропало, увязнув, будто в вате.

— Пришел ф сепя? — донеслось из темноты чье-то шипение.

— Кто ты? — спросил Орингаст.

— Тепе лущше не снать.

— Чего ты хочешь? — Орингаст попытался ухватиться за цепь руками и подтянуться… от удара головой обо что-то твердокаменное из глаз брызнули искры, но светлее не стало.

— Щто хотел, уше стелал, — прошипел голос.

— Зачем ты меня раздел?

— Прет ощи Песутешной мы фсе претстанем наки и посы, — философски ответил шепелявый собеседник.

— Хоть бы трусы оставил.

— Та? Не потумал, — хмыкнул тюремщик.

— Почему здесь так темно? — Орингаст снова повис на цепи.

— Потому щто я не хощу, щтопы ты меня фител.

— Зачем я тебе? — Орингасту этот вопрос не понравился, но уже после того, как был задан. Он снова ухватился руками за цепь и начал осторожно ощупывать пространство над собой.

— Хороший фопрос, — голос не согласился с мнением Орингаста, а тот отметил, что звук сместился в сторону. — Мне нушно спешить. Я тепе скашу кое-щто, щтопы ты пошил потольше. И помущился. Ты — шертфа Песутешной, и шить тепе осталось щуть польше суток. Потрыкайся, мошет пыть, тотянешь до прихота Нэре. Я тумаю, она тепе понрафится, — голос опять сдвинулся. — Кокта я уйту, тут станет сфетлее, смошешь осмотреться. Софетую поспать, потому щто нощью тепе путет не то сна.

Орингаст почувствовал, что говорящий злорадно улыбается.

Порыв ветра коснулся голого тела, и Орингаст понял, что его собеседник пропал. В помещении действительно сделалось светлее. Бледно-зеленый свет исходил от стен, пола и потолка. Под собой телохранитель разглядел большую черную запятую. Ему не приходилось бывать в храмах Безутешной, и он не понял, что это.

Какое сейчас время суток?.. Что этот тип шипел о неминуемой смерти через сутки? Он вроде говорил о ночи?.. Значит, еще день?

Подтянувшись на цепи, Орингаст обшарил потолок, из которого спускалась цепь, и нащупал отверстие в полированном камне. Оттуда тек лютый холод.

Чтобы согреться, пленник начал подтягиваться, дрыгать ногами, раскачиваться. Это немного помогло. Обхватив себя руками за плечи, он попытался с закрытыми глазами представить, что он в бане, в парилке. Вспомнилось, как солдат-наставник впервые повел его париться. Они вдвоем строили дом по найму. В дороге ветеран сказал:

— Я тебя буду звать просто Ори! Забудь, что ты князь, и фамилию не говори никому. Сейчас ты подмастерье плотника.

Юный наследник рода Браго, тащивший на спине ящик с инструментами, криво улыбнулся.

Когда они дошли до постоялого двора, Ори спустил инструмент на землю и упал замертво. Ветеран нашел его во дворе спящим. Он поднял мальчишку, встряхнул, словно старый плащ, выбивая пыль, и, держа, как щенка, за шкирку, отнес в бревенчатый дом. Сквозь потную пелену в глазах Ори увидел черный дым, валивший из трубы.

Ветеран раздел его, потому что парень уже ничего не мог сделать сам, нахлобучил на голову войлочную шапку и за руки втащил в парилку. Через пять минут наставнику пришлось ловить вздумавшего было уползти Орингаста за ноги.

Он крепко держал юнца и охаживал его тощее бледное тело веником из душистых веток, распаренным в бадье с кипятком. У Орингаста не было сил кричать, он стонал и пытался выползти наружу — но, вконец обессилев, отключился. Пришел в себя в приятной прохладе. Он лежал на широкой лавке, все тело наполняла блаженная истома.

Ветеран поднес ему ковш с брагой и сказал:

— Выпей, силы восстановятся. Ох, и много ж в тебе дури, парень…

Орингаст двумя руками принял ковш и пил, ощущая, как возвращаются силы в мышцы и ясность в мозг.

— Какой дури? — спросил он, отдавая пустую посуду.

— Лени, немочи, спеси… — сказал ветеран. — Помнишь, что орал в бане? — Орингаст отрицательно помотал головой. — Это хорошо, а то бы со стыда сгорел, а стыд у тебя вроде б есть, не безнадежен.

— Я вас обидел?

— Пустое, — махнул рукой наставник. — На первый раз прощаю.

Затем Орингаст уже сам шагнул в парную. Он смело полез на полку, а ветеран устроился на нижней ступеньке, обмахиваясь веничком.

— Есть хочешь?

Ори помотал головой:

— Нет, ни есть, ни пить пока не хочется.

— Ну, грейся…

Греться было очень приятно — если бы не пот. Он струился по лицу, щекотал нос, пощипывал глаза…

…Орингаст приоткрыл веки. У него получилось! Он согрелся. По разгоряченному телу бежал пот. Капли срывались с кончика носа, летели вниз и с глухим стуком разбрызгивались по каменной запятой.

Сколько прошло времени? Час, два?.. В храме что-то изменилось. Орингаст почувствовал, что от стен пахнуло воздухом, будто они колыхнулись, то сжимаясь, то расширяясь. Он снова качнулся и резким движением попытался накрутить цепь на бедра, ухватился за нее руками, чтобы ощупать потолок. Цепь потекла вниз, а от черного монолита снизу выросли прозрачные иглы. Орингаст начал накручивать на себя цепь, раскачиваясь и перехватывая руками. Цепь шла вниз, но он успевал намотать ее так быстро, чтобы переливавшийся в призрачном свете, покрывшийся шипами алтарь не получил ожидаемой жертвы.

Цепь бесконечна? Видимо, нет. Храм играл с пленником. Звенья пошли вверх, и пришлось осторожно раскручиваться, чтоб не упасть на жертвенник, который опять принял вид черной запятой. А может быть, попробовать, удерживаясь, быстро скинуть несколько оборотов, раскачаться посильнее и спрыгнуть в стороне от алтаря?..

Как только Орингаст коснулся босыми ногами пола, ступни ожгло холодом, а цепь натянулась и потащила его обратно. В полуметре от "запятой" он подпрыгнул, чтоб не зацепить внезапно выросшие иглы. Цепь подобралась, Орингаст опять повис над камнем. Он уже устал. Висел, стараясь не опускать голову. Цепь не выдвигалась. Вроде бы ничего не происходило… с ним.

А стены зала стали бледнеть, через них начали проступать тени — сперва неясные, но постепенно они обретали резкость. Смотреть уже не было сил, глаза закрывались — но происходящее пугало. Мелькали туманные фигуры, не покидало ощущение пристального взгляда. Орингаст поднял голову и поглядел туда, откуда смотрели.

Глаза оказались напротив, в нескольких сантиметрах. Непонятная фигура по пояс высовывалась из потолка вниз головой. Безгубый оскаленный рот с острыми как бритвы зубами, выкаченные немигающие глаза, вместо носа — темные провалы. Волосы на голове шевелились, как червяки. Глаза пристально смотрели на Орингаста. Он не мог отвести он них взгляда. Изо рта чудовища вылетел тонкий быстрый язык, протер глазные яблоки и скрылся обратно. Призрачный монстр улыбался. Или не мог закрыть рот.

— Что тебе нужно? — шепотом спросил Орингаст.

Монстр не ответил. Он не отрывал взгляда от лица Орингаста, и охранник почувствовал заползающий в сердце страх. В глазах монстра промелькнуло одобрение, желание. Мимика его морды не изменилась. Орингаст отвел глаза от зрачков чудовища и увидал, что вместо рук у того из плеч растут длинные щупальца, скрывавшиеся в темноте зала. Вот показалось правое щупальце, в нем был спеленут человек в военной форме. Он не кричал, он уже был мертв или обездвижен от ужаса. Монстр подтащил солдата поближе и, засунув голову в пасть, скусил ее, словно конфетку. Ни крови, ничего… Щупальце бросило тело вниз, а изо рта осталось свисать маленькое, словно детское тельце. Монстр дернул головой, как это делают удавы, и проглотил голову воина вместе с тельцем. Освободившееся щупальце сразу улетело в темноту, а второе подтащило новую жертву.

Монстр жрал. Он выдергивал из живых еще тел — как понял Орингаст — души и глотал их целиком. Орингаст считал. Десять человек. Один за другим. Обезглавленные тела падали на черный монолит и всасывались в него, растворялись, будто были жидкими, а гигантская черная запятая — губкой.

Орингаст приготовился стать одиннадцатым. Он закрыл глаза и почувствовал прикосновение к лицу. Нежное, будто дыхание ребенка… Он посмотрел и невольно дернул головой. Язык монстра гладил его нос, губы, щеки, будто изучал. Щупальца превратились в длинные руки с паучьими пальцами. Орингаст передумал бояться. Он почувствовал омерзение, ярость, и решил, что если эта тварь не уберет язык, а коснется губ, он зубами вцепится в него.

Страх и изумление мелькнули в немигающем взгляде, Орингаст понял: монстр читает его мысли.

— Что тебе нужно? — спросил он вслух.

Монстр опять не ответил. Он полностью выполз из потолка, пробежался по нему, будто исполинский паук, и спрыгнул на пол. Орингаст не видел, что он делает — а когда монстр разогнулся, то стало ясно, что он разбирает и осматривает лежащие у алтаря тела, примеряя их на себя, словно костюмы. Вот одно тело ему понравилось. Монстр растянул шею трупа и влез в тело щупальцами вперед, напялил его на себя, как одежду, только голова осталась прежняя — зубасто-глазастая.

Орингаст моргнул. Монстр пропал, исчез и зал. Сверкнул яркий свет. Мимо лица телохранителя проплыло тело, опутанное, словно змеями, багровыми трубками. Что-то проталкивалось через эти трубки, они пульсировали, переползая с одного места на другое, залезали в рот, нос, уши… Зрелище было омерзительное. Внезапно тело развернулось — и Орингаст понял, что это он сам, только мертвый. Он всхлипнул. Сволочи! Гады! Подонки! Ну, убивайте скорее! И вдруг вспомнился голос в темноте: "Нощью тепе путет не то сна". Значит, уже ночь?! А кто эти солдаты?

Монстр висел под ним, сложив руки по швам. Он был в солдатской форме, и Орингаст прочитал на воротнике: ОКП 111. Отдельный кавалерийский полк. "Так ведь сто одиннадцатый расквартирован в двух шагах от монастыря!? Что он делает тут?".

Храм дрогнул. Цепь спустилась на метр, и Орингаст кулаком засадил монстру по немигающей улыбающейся роже. Но тот вдруг пропал.

Кто-то засмеялся тихонько, и Орингаст вспомнил этот смех:

— Атрелла!..

— Ты такой смешной, Ори!

Орингаст покраснел. Он понял, над чем смеется девушка.

— Ничего смешного, — проворчал он.

Атрелла стояла на границе призрачного света и темноты. Она выглядела, как в тот день, когда впервые появилась в столице: золотистые кудрявые волосы, белая блузка и белая с красно-золотым орнаментом юбка. Она сложила руки впереди, сцепив пальцы, как рипенские жеманницы, какими их рисовали художники в картинках-рассказах — школьницы-подростки, любимые героини школьниц-подростков.

Орингаст дернулся, раскачиваясь, чтобы подлететь поближе к Атрелле. Она смотрела на черную запятую алтаря — и вдруг спросила:

— Ори, ты хочешь меня?

— Дура!

— Не ругайся… — Атрелла не обиделась, она скинула блузку и принялась гладить обнаженную грудь: — Как думаешь, не маленькая? Может быть, подрастить? Я попрошу Варру.

— Прекрати, — попросил Орингаст. — Ты не настоящая.

— Я намного лучше настоящей, — надула губки полуобнаженная девушка. — Я красивее нее, ведь правда?

— Нет! — Орингаст перевернулся, цепляясь за цепь: — Ты омерзительна! Уйди… Или покажи свое истинное лицо!

Монстр жрал. Он сидел на четвереньках на полу и обеими руками забрасывал в рот что-то, что Орингасту никак не удавалось рассмотреть. Атреллы не было. Немигающий взгляд не сходил с фигуры Орингаста. Тот никак не мог понять, что же жрет пучеглазое страшилище. И вдруг понял: оно не ест, а достает что-то изо рта! Достает и бросает на пол. Орингаста передернуло. "Где я? Что тут происходит?".

Стены растаяли, а телохранитель, подвешенный на крюке за позвоночник к самому небу, воспарил над бесцветным миром, разлинованным на квадратики. Внизу сновали люди. Они смотрели на Орингаста. Смотрели молча. Люди шли по дорогам. Их потоки пересекались, но они не сталкивались, с математической четкостью проходя по одному через промежутки. Куда они идут? Этим дорогам не видно конца. Орингаст пытался понять хоть что-нибудь — и вдруг осознал, что по одним дорогам идут мужчины, а по другим женщины. Поперек друг друга. У них нет времени поглядеть друг на друга. И все они наги и босы. Цепь потянула его вверх, и все квадраты закрутились в замкнутые круги, большие и маленькие — мир оказался круглым, и люди двигались по бесконечному маршруту. Он понял, что это мир мертвых — царство Нэре. Зачем ему это показали?

— Это не твой мир, — ответил кто-то.

— У меня нет мира, — сказал Орингаст, — я же не бог.

— Мир у каждого свой. Ты его создаешь всю жизнь, а когда она заканчивается, приходишь в него.

— А этот чей?

— Одного математика. Он всю жизнь вычислял отношение длины окружности к радиусу, так и не женился и детей не завел.

— При чем тут я? Я не собирался прожить жизнь, вычисляя какую-то ерунду…

Орингаст поискал, откуда шел голос. Он никак не мог понять, кто говорит. Монстр перестал жрать. Он крутил башкой в одном направлении, будто она была насажена на кол.

— Ты уснешь. Ты же хочешь спать? Устал? Засыпай! — предложил голос.

Орингаст поник головой. Он висел над алтарем, и цепь медленно опускалась все ниже. В полутемном зале не было никого. Орингасту снилась Ивинсольская академия. Сержант скомандовал отбой. Первый курс. Как же хочется есть…. Желудок просто сводит от голода, он свернулся в кулак и толкается в горло. Курсант Браго натягивает одеяло до самого носа, при этом тощие ступни вылезают наружу. Надо поспать. Надо поспать… Глаза закрываются…

— Рота, подъем!

Орингаст дернулся. Прямо перед глазами переливались хрустальные иглы… Голос сержанта еще стоял в ушах. Воин, как обезьяна, подтянулся на цепи повыше. Цепь петлей свисала к алтарю. Орингаст подтянул ее к себе и завязал скользящим узлом, просунул в эту петлю одну ногу до колена и повис, уже не балансируя, будто на качелях. Маленькая победа. Хватит теперь цепи до алтаря?..

Жертвенник втянул иголки.

— Мне нравится, как ты держишься, — сказала женщина. — Настоящий воин. Сколько ты еще так провисишь? Час? Два? Ты уже устал. Какая выгода так себя изнурять?

— Жизнь выгоднее смерти, — ответил Орингаст.

— Позвольте не согласиться, — возразил мужчина. — Это недоказуемо. Смерть — это всего лишь переход от одного вида жизни к другой.

— У вас, стало быть, тоже можно умереть? — усмехнулся Орингаст.

— Конечно, — хором откликнулись мужчина и женщина.

— И куда же попадают умершие мертвецы?

— Это зависит от того, как они жили.

Орингаст помотал головой:

— Где жили? В царстве мертвых?

— Конечно, — опять хором повторили странные собеседники.

Орингаст чуть сполз по цепи. Его ноги оказались свободны. Связанная им петля исчезла.

— Ты напрасно сопротивляешься, — заметил мужчина. — Что тебе в этой жизни? За что цепляешься?

— Я не хочу расстроить маму, — ответил Орингаст.

— Мама совсем не расстроится, — сказала женщина. — Она тоже скоро будет здесь, вы встретитесь. Неужели ты не хочешь ее увидеть?

Орингаст усмехнулся:

— Если она узнает, что я умер, она тоже умрет от горя? На это намекаете? Почему вы так уверены, что я скоро сдамся?

— Потому что это выгоднее, чем мучиться, — хором заверили мужчина и женщина.

— Зачем я вам нужен? Что проку от простого воина?

— Единственный наследник рода князей Браго — это не простой воин. Вас ждет жизнь в почестях и славе.

— Какая жизнь? У вас?

— Да, у нас. Вы — повелитель… в своем мире.

— Все это ложь! — Орингаст начал подниматься. — Почему вы врете?

— Потому что это выгодно.

— Вы мне надоели. Эта жрущая пучеглазая морда забавнее вас.

— Тебя забавляет Ажгар?

— Кто такой Ажгар? — Орингаст не рассчитывал на правдивый ответ.

— Он привратник. Демон дверной.

— Всего лишь привратник? А почему такой мерзкий?

— Это его изнанка, а лицевая сторона — само обаяние! Он считает души.

— Он их жрет!

— Его рот — всего лишь дверь…

Орингаст открыл глаза, увидел, что до сверкающих иголок остались считанные сантиметры, намотался на цепь и потуже захлестнул ею руку, чтобы не раскручиваться.

— Что за хрень?

— Дай каплю своей крови, и твои мучения закончатся.

— Не дождетесь, пока силы есть…

— А когда ты сам упадешь на алтарь в изнеможении, ты станешь слишком дешев, — процедила женщина. — Продавать себя нужно, когда сил еще много и тело красиво.

— Я не продаюсь.

Орингаст никак не мог понять, где его собеседники. Храм жил какой-то своей жизнью. Кто все эти люди или нелюди?..

— Чушь! — фыркнул мужчина. — Всё имеет свою цену и все имеют. Пока ты молод, здоров и силен, ты стоишь дорого, когда состаришься и одряхлеешь — станешь дешев.

— Или бесценен, — возразил Орингаст из-под потолка, — потому что обрету жизненный опыт и мудрость.

— Все это глупости. Совсем не обязательно прожить жизнь, чтобы стать умным. Ты много видел умных стариков? Они тупеют. Их дешевле уничтожить, пока годятся хотя бы на удобрение, — женщина возникла рядом.

— А как же любовь? — спросил Орингаст. — Ведь я люблю моих стариков.

— Пока ты их редко видишь, и пока они крепки и могут сами делать все необходимое, есть, спать, ходить. А когда они одряхлеют и не смогут обходиться без тебя, ты проклянешь все на свете, и их в первую очередь. Ты их возненавидишь, и единственно о чем станешь думать — так это о тех деньгах, которые тебе придется уплатить в храме Нэре за утилизацию тех, кого ты когда-то любил, а теперь ненавидишь, — женщина висела перед Орингастом прямо в воздухе.

— Пропадите вы пропадом! И думать об этом не хочу.

— А о чем ты хочешь думать? — женщина вдруг обратилась в Атреллу: — О ней?

— Ее я люблю…

— Какие глупости! — засмеялась женщина. — Погляди на себя: когда ты думаешь о ней, вся твоя любовь не поднимается выше пояса. А сейчас вообще не поднимается.

Они с невидимым мужчиной расхохотались:

— Глупая девчонка!

— Она добрая! — вступился Орингаст.

— Доброта хуже воровства! — припечатала женщина. — Воровство имеет хоть намек на выгоду, если удачно украсть. А доброта ничего не приносит, кроме убытков.

— Я не хочу больше с вами разговаривать.

Мужчина вдруг захныкал:

— Ну, поговори с нами, почему ты не хочешь?

— Вы мне надоели.

— Тут от твоего желания ничего не зависит, Ори! — сказала лже-Атрелла. — Тут хозяйка я, — женщина снова вернулась в прежний облик. — Если не будешь с нами разговаривать — уснешь, а не будешь — тоже уснешь. И никто тебе не поможет.

— Сержант!..

Перед Орингастом возник сержант из академии:

— В чем дело, курсант?!

— Боевая тревога!

— Рота, подъем!

Орингаст опять висел в двадцати сантиметрах от сверкающих игл. В зале не было ни мужчины, ни женщины. И лишь все так же на полу, сидя на границе призрачного света и темноты, жрал пучеглазый демон.

— Ажгар! — позвал Орингаст.

Немигающие глаза уставились на висящего над алтарем воина.

— Почему ты меня не ешь, Ажгар?

— Для хорошего блюда мясо нужно хорошенько отбить и промариновать, — сказала женщина. Орингаст ее не видел.

— Он же всего лишь привратник! Который впускает и не выпускает души умерших. При чем тут мясо?

— Твоя плоть и твой страх — это плата за вход, — ответил мужчина. — Впрочем, в отношении тебя у меня другие планы.

— Можно узнать, какие?

— Мне не выгодно делиться ими с тобой. Чем можешь заплатить?

— Нечем мне платить!

— Платить всегда есть чем. Мне хватит капельки крови… и я расскажу тебе о грядущем. О грядущем для тебя.

— Нет. Человек не должен знать своей судьбы!

— Но ведь очень хочется?! Я могу приоткрыть эту занавесочку. Хочешь, на час, на два, на день…

— За каплю крови на десять лет?

— А ты жадный, Ори! Жадный и глупый… нет у тебя десяти лет. Твоя жизнь исчисляется десятью часами.

— Я, может, и жадный, но не глупый, — Орингаст подтянулся на цепи: раз, два, три. — Десять часов — это не мало. А что должно случиться за это время?

Голоса молчали. И Орингаст сообразил: он — наживка, они ждут спасателей или кого-то, кто придет сюда за эти часы! Поэтому его не жрет Ажгар. У него приказ не трогать пленника. Поэтому алтарь лишь играет с ним — цепь уже давно могла оборваться и скинуть его на сверкающие иглы.

Орингаст отпустил цепь и повис горизонтально.

— Я раскусил вас! Ничего вы мне не сделаете. И разговоры о капле крови — пустые разговоры. Вы ждете добычу покрупнее меня. И я вам нужен живым!

Мужчина и женщина слились в одно существо.

— Подите прочь, я хочу поспать, — сказал Орингаст, зевая.

Ажгар пропал, сгинули и странные собеседники. Он один висел в полумраке на цепи над черной запятой.

Глава 28

По дороге к дому на набережной Хим инструктировал сержанта:

— Стучишь в дверь и отходишь на пару шагов, чтобы я его видел. Я буду дальше тебя и сбоку. Он может быть в виде обычного человека. Мне нужно услышать его голос. Понимаешь?

Сержант ответил обычным:

— Так точно!

Хим вспомнил, о чем хотел спросить сержанта еще при встрече в кабинете советника. Полковник озадачился: отчего сержант — курьер? Хотя с известием, что принес он советнику, не позорно и лейтенанту прийти. С другой стороны, как-то уж очень легко его отдал начальник Управления безопасности…

— Сержант, я хотел спросить, ты давно в Управлении?

— Второй месяц, господин полковник. После демобилизации.

— А звание получил где?

— В армии.

— Почему-то я так и думал.

Химу достался единственный подчиненный, да и тот делам сыска еще не обучен. Зато служака. Скажи только точно, что делать, — сделает. Безопасник бы закидал массой вопросов, зачем, да почему…

— Вернемся к нашему подозреваемому.

— Слушаюсь, господин Зориан! А где он?

Хим остановился и поглядел на сержанта:

— Я фигурально, возвращаемся к теме о нем! Сержант, вы вообще откуда?

— Это имеет отношение к подозреваемому?

Сержант шел рядом. Они перекусили в ресторанчике рядом с Управлением, и когда сержант спросил, почему они не спешат, Хим ответил: "Орий ждет вечера, пока на дворе ясный день, он прячется. Так что пока нам тоже спешить незачем".

— Нет, сержант, но ваши вопросы иногда ставят меня в тупик.

Сержант промолчал. Они вышли к дому Дайна Мошия.

Хим показал на парапет вдоль одетой в камень Пры:

— Постоим тут, нам нужно закончить обсуждение. — Они встали спиной к дому, рассматривая осколки льда, что несла мутная вода. — Так вот, сержант, если я узнаю Рэнда, я открою окно, и у тебя будет только пять секунд, чтобы прыгнуть в него. Канал вынесет тебя прямо в Управление. Доложишь о находке начальнику. А дальше будет видно. Все понял?

— Так точно.

— Тогда пошли, — Хим повернулся и осмотрел дом: — Три этажа, на каждом две квартиры. Напоминаю: стучишь — отходишь, я стою выше на лестнице, так, чтоб он меня не видел, и смотрю на выходящего. Заговори с ним.

— А что говорить? — сержант волновался. Он не подавал виду, но полковник заметил багровые пятна на его щеках и шее.

— Говоришь, мол, здравствуйте, я из Управления безопасности, сержант… как тебя?

— Бородун.

— Сержант Бородун, обходим дома в поисках опасного преступника, пожалуйста, назовите свое имя, клан, место работы. Когда ответят, поблагодари и спроси о соседях. Кто они, как зовут, чем занимаются? Повтори.

Хим стоял на канализационном люке, через который несколько часов назад выбрался Рэнд.

— Обходим по квартирам, стучу, отхожу на два шага, вы слушаете, если преступник опознан, открываете окно, и я через него попадаю прямо в Управление, докладываю о преступнике, — отбарабанил сержант.

Хим удовлетворенно кивнул:

— Молодец! Ну, пошли.

Сержант шагнул к парадной двери.

— Господин полковник, можно вопрос? — обернулся он вдруг.

— Да, сержант, пока еще можно.

— А как я через вот это окно попаду не на улицу, а в Управление?

Хим остолбенел. Он на минутку представил, что сержант смотрит, как Хим открывает фрамуги обыкновенного окна, и прыгает через него. Все-таки рановато дали парню звание…

— Сержант, "окно" — это внепространственный портал. Вы мгновенно перенесетесь в Управление, — Хим объяснял терпеливо, потому что от четкости выполнения каждого этапа операции зависели успех и жизни ее участников. — Окно выглядит как мерцающий круг в воздухе. Понятно?

— Так точно, теперь понятно, а то думаю, как же это я через окошко попаду в Управление, а не на улицу? А вы, стало быть, маг?

— Маг — это слишком громко звучит. Я только окно открыть могу, — вдаваться в объяснения Химу не хотелось. — И помни, у тебя только пять секунд, пять ударов сердца. Увидал мерцающий круг — прыгай, не раздумывая!

— Не волнуйтесь, господин Зориан, я все понял, исполню в точности.

Набережная в этот час была полупустынна. Вдоль домов неслышными тенями скользили редкие прохожие. От реки тянуло весенней свежестью и долетал шум разбивавшихся о камень облицовки льдин. Хим оглянулся на черное пятно, наползавшее на солнце… Его осенило:

— Погоди, сержант. Сегодня точно день Нэре? Затмение?

— Так точно, господин полковник. Объявляли, да.

— План меняется, Рэнд может выйти прямо сейчас. Бежим!

Они ворвались в парадную в тот самый момент, когда Рэнд стряхивал с указательного пальца труп Мошия.

— Что дальше? — шепотом спросил сержант.

— Запри парадную! — так же шепотом ответил Хим, и сержант накинул ночной засов на входную дверь. — А теперь ждем.

Советник увидал, как Атрелла начала спуск в храм. Он крикнул Варре:

— Скорее! Нужно разрушить магию столбов.

Варра и Вард двинулись вокруг храма, чтобы образовать вершины треугольника. Жрецы почувствовали, как храм напрягся. Излучение страха давило и гнало непрошеных гостей. Еще ярко светило солнце — Лит, но уже чувствовалось: все ближе час Безутешной. Пришел ее день.

Советник оглянулся на кавалериста:

— Лейтенант, прикажите вашим людям встать кругом храма и взяться за руки!

Всадники выполнили приказание, образовав вместе со жрецами замкнутый круг. Так стало намного легче. Военные тоже почувствовали силу храма. Многие побледнели, истекали потом от заползшего в сердце страха.

Советник спешил. Затмение должно было начаться через полчаса. Время шло скачками…

Жрецы запели славицу Богу. Голоса их, сперва неуверенные и слабые, окрепли. "Отец наш небесный…" — неслось над поляной.

Черные столбы дрогнули и начали опускаться. Военные, далекие от жречества и магии, ощутили, как волна теплой энергии пролетает по рукам через сердца, наполняя их радостью, ликованием. И тоже запели: "Дай нам силу света Твоего…".

Советник глядел на ближайший столб и будто слышал отчаянный шепот: "Нельзя, чтобы они ушли…" — храм пытался спасти своих охранников.

Хор спел молитву и начал второй раз, громче и тверже.

Черные столбы закачались. Они толчками уходили в землю, но земля упрямо выталкивала их обратно. На третий раз слова молитвы поднялись на октаву, и солдаты, никогда не певшие ничего, кроме строевых песен, вдруг явили неслыханный вокал. Некоторые вошли в состояние транса. Поющий круг, охвативший кольцом черный храм, начал наливаться золотистым светом.

Рядом с солнцем вдруг появился черный краешек, откусил кусочек золотого диска Лита. Потянул ветер, деревья зашумели голыми ветками. Но голос, единый голос поющих молитву, ничто уже заглушить не могло. Столбы начали рассыпаться в черную труху, ее немедленно выдувал ветер.

Закончив третий, на закрепление победы, жрецы запели в четвертый раз ту же молитву — и когда прозвучали последние слова, на месте черных столбов остались лишь ямы.

Советник отпустил руки солдат. Военные продолжали стоять, взявшись за руки, с закрытыми глазами. Ощущение Благодати не оставляло их.

Черный круг уже наполовину закрыл солнце.

— Варра! Вард! — крикнул отец Индрэ, стараясь перекрыть шум ветра. — Нужно их отвести от храма!

Он повлек солдат за собой, и те, с блаженными улыбками, не открывая глаз, покорно пошли.

Жрецы снова собрались вместе. Храм лишился свой защиты, но уже началось затмение — а ни Нэйла, ни Атреллы с Орингастом видно не было.

Жрецам не положено отчаиваться, впускать в сердце боль потери. Они не отрываясь глядели в сгущавшихся сумерках на черный провал и молились.

На поляну вышел следователь безопасности из Дони. Нэреит двумя руками держал шляпу, чтоб не унесло ветром. Он дошагал до отряда кавалеристов и крикнул:

— Литарии! Эй! Если не хотите им вечных мук в пасти Ажгара, нужно объявить о принесенной жертве!

Никто из жрецов не откликнулся, увлеченные молитвой.

Нэреит повернулся к храму:

— Жер… — и тут же покатился по мокрой глине, получив по зубам.

Лейтенант потер кулак:

— Команды жертвы приносить не было!

Нэреит возился в глине, пытаясь подняться на четвереньки:

— Дурак! Ты же не понимаешь… все, кто вошел в храм и не вышел, — жертвы! Нужно объявить об этом…

— Не лезьте, господин следователь, — сказал лейтенант, — пока вас не попросили.

Черный диск полностью закрыл солнце, в небе засветилась призрачная корона. Сильно похолодало, пошел снег. Ветер стих. В неверном свете военные увидали, что от тройки жрецов исходит золотистое свечение.

Воцарилась неестественная тишина, в которой звучали только три голоса литариев. Службы шли во всех храмах: нэреиты славили Безутешную, литарии клялись в любви Богу-солнцу Литу.

Что же происходило в недрах храма?!!

Нэреит поднялся на ноги — и вдруг снова полетел кубарем. Земля задрожала. Жрецы не останавливали молитв.

Крыша храма выдулась, словно пузырь. В тишине полетели куски камня. Из гигантской дыры вырвался столб ослепительного пламени и рассыпался над лесом яркими искрами.

— Что за… — ошеломленно пробормотал нэреит.

Кавалеристы, открыв рты в изумлении, смотрели на неожиданный фейерверк. Они решили, что жрецы Лита молитвами сумели взорвать храм Нэре. Но сами жрецы так не считали.

Варра с криком:

— Нэйл! Атрелла! — ринулась в провал входа.

Хим Зориан с сержантом поднялись на площадку первого этажа. В окно не было видно солнца. Но там, на улице, быстро темнело. Хим отступил за двери в полумрак, оставив сержанта. Тот спокойно ждал. Сценарий определен — ему нужно остановить любого, кто пойдет к выходу, и начать расспрашивать.

За дверью напротив сержанта послышался невнятный шум. Щелкнул замок, на пороге показался человек в одеянии жреца Нэре. Он явно не ожидал кого-нибудь увидеть на площадке.

Сержант отдал честь:

— Сержант службы безопасности Бородун! Назовите себя и место службы. Куда направляетесь?

Жрец несколько секунд оторопело глядел на вояку, потом быстро ответил:

— Я спешу, сершант.

Хим не понял произношения. Он напряженно вслушивался в речь жреца, не имея возможности высунуться из-за двери. Сержант стоял в опасной близости от возможного врага. Бородун, не подавая виду или действительно принимая жреца за обычного человека, повторил:

— Пожалуйста, назовите себя и место службы.

Жрец не стал упрямиться, видно, и в самом деле спешил.

— Меня софут Тайн Моший, шрес третьефо ранка Песутешной.

Хим из-за двери развел руками, открывая окно в двух шагах от сержанта. Что произошло дальше, он не видел. Потому что висел, удерживаемый рукой за шею, и хрипел, а рядом с захлопывающимся окном падало тело сержанта с дырой в переносице.

— Старый снакомый!? Ощень кстати! — сказал Рэнд. — Снащит, мкнофенные перемещения?

Хим пытался ответить, но из горла вырывался только хрип. Маг хватал ртом воздух, и Рэнд ослабил пальцы.

— Что нужно, Рэнд? — наконец произнес Зориан.

— Отпрафь меня к храму Крофафой луны, слетопыт.

— У меня сил на одно перемещение, Рэнд.

— А мне польше не нушно. Пойтешь со мной. Открыфай канал!

— Я должен встать на ноги и сосредоточиться, — предупредил Хим.

— Тафай, — Рэнд цепко держал Хима за шею, но поставил полковника на ноги.

— Но почему к храму? Ты ведь в розыске!

— Плефал я на тфой росыск. Если хочешь шить, молщи и открыфай канал.

Хим развел руками, появилось мерцающее окно. Рэнд прыгнул в него, не выпуская шеи мага. Под пальцами хрустнуло, и полковник мешком повалился на пол с переломанным позвоночником. Окно закрылось.

Полковник Зориан упал на пол рядом с трупом сержанта Бородуна. Он был еще жив, но не чувствовал ни рук, ни ног. Он дышал, но и только. Он не мог говорить, только шевелил губами. Все тело, от подбородка до пяток, не ощущалось, будто голову отрубили, но чудесным образом в ней сохранилась жизнь. Надолго ли?.. Коварный орий сделал все, чтобы маг оставил его в покое.

Варра подбежала ко входу, из которого показалась Атрелла, волочившая за собой беспомощного Орингаста. Стены храма и ступени, дрожа, погружались в землю. Жрица остановилась:

— А Нэйл где?

— Внутри, — всхлипнула девушка, — я не могла его спасти!

Варра перепрыгнула перекошенные ступени, застрявшие в пазах стен лезвия, что отрубили Нэйлу ноги. Она летела по черному коридору, в котором было уже не так темно. С потолка валились камни, храм продолжал погружаться в землю. Он погибал.

Жрица выбежала в зал с огромной дырой в потолке. Она осмотрелась, надесь обнаружить хотя бы останки полуфардва. Пол под ногами трясся.

— Варра! — раздался голос Нэйла совсем рядом. — Зачем ты пришла? Беги!

— И не подумаю, — зарычала жрица, схватила Нэйла одной рукой за воротник и сильным рывком забросила себе на плечи. — Молчи!

Очередной подземный толчок сбил ее с ног. Не выпуская Нэйла, она поползла по черному коридору. Подбежал Вард, и уже вдвоем они понесли полуфардва к выходу из храма.

Глава 29

Атрелла, как и велела ей Варра, осторожно наступала на желтые кругляши с изображением солнца. Она без происшествий преодолела все тринадцать ступеней и не ощущала никакого страха. Вокруг сгущалась темнота. Девушка тщетно пыталась рассмотреть хоть что-нибудь. Она подошла к стене и, касаясь ее пальцами, осторожно ступая, двинулась дальше.

Ей вдруг вспомнился сон, что привиделся в дирижабле. Баррг зачем-то показал ей женщину-барда, переодетую мужчиной. Бард — это имя? А что сказал тот синий дядька в кабинете советника Индрэ? "Только у Безутешной узнаешь правду о матери". Скоро наступит Ее день. Затмение…

Атрелла не отрывала пальцев от стены. Сколько она прошла? Нога ее обо что-то запнулась — что-то мягкое и довольно крупное. Она выставила вперед руки и кувырнулась, больно ударившись правым плечом. Под ней застонали. Человек?!

Атрелла принялась ощупывать лежавшего:

— Кто тут?

— Трелька?! Это я, Нэйл, — простонал полуфардв.

— Что с вами, дядя Нэйл?

— Беда… — закряхтел он. — Ноги срубило, как бритвой. Мерзкая ловушка! А ты как прошла?

— Я шла по квадратикам с солнцем, — сказала Атрелла, наощупь разыскивая обрубки ног Нэйла. — Видимо, это правильно.

Она распустила жгуты и двумя ладонями одновременно закрыла культи. Нэйл застонал снова, боль полыхнула в пах и выше, до самого темечка.

— Потерпите, дядя Нэйл! — Атрелла притупила болевую чувствительность, пальцами стянула кожу и срастила ее, закрыв культи. — Вот, так крови не будет. Можете ползти к выходу. Я уменьшила вам боль. Выбирайтесь из храма. А ступни ваши где?

— Тут, — прошептал полуфардв, — за пазухой. Я их сразу прибрал. Как думаешь, Варра приживит, если выберемся?.. Ты куда?! — вскрикнул он, заметив, что Атрелла удаляется.

— Там где-то Орингаст, я должна его спасти! Варра? Ну, конечно! Вы меня не ждите, дядя Нэйл, я быстро — туда и обратно! Двигайтесь к выходу!

Она вспомнила о Баррге и мысленно позвала его: "Ты тут?". Рыжий демон мгновенно отозвался: "Тут". Атрелла улыбнулась: "Это хорошо!".

— Это — никак, — сказал Баррг, — потому что здесь блокирована магия огня. В этом храме ничего гореть не может, пока не разрушен алтарь.

Атрелла опечалилась:

— Ты не сможешь мне помочь?

— Разве что советом.

Нэйл остался где-то позади. Кругом царила кромешная чернота. Невидимые за нею, пальцы левой руки касались стены. Пол шел под уклон, ноги сами несли девушку вперед и вниз, все глубже и дальше. Из-за темноты невозможно было сориентироваться: поворот или по прямой? Атрелла продолжала идти шаг за шагом. Баррг шевельнулся. Девушка спросила:

— Что?

— Скоро затмение, поторопись!

Атрелла ответила расстроенным шепотом:

— Я спешу. Только не видно же ничего…

— Там, дальше, — смотри!

Впереди забрезжил неясный свет. В непроглядной темноте коридора он казался необыкновенно ярким — будто проход выводил если не на поверхность, то в хорошо освещенное помещение. Атрелла побежала туда.

От зрелища, представшего перед ней, волосы на голове зашевелились.

С потолка свисал прикованный на цепи изможденный беловолосый человек. Он был скручен цепью по рукам и слегка качался в неестественной, изломанной позе. Девушка не сразу узнала Орингаста. А когда поняла, что это он, подбежала к большому камню, что лежал на полу прямо под телом, и закричала:

— Ори! Я нашла тебя!

Орингаст приоткрыл глаза и сказал, с трудом разлепив пересохший рот:

— Опять пришла? Проваливай!

Атрелла остолбенела от такого приема и еле удержалась, чтобы не заплакать. Баррг пробормотал:

— Его запутали. Он принял тебя за видение. Говори с ним! Только у тебя очень мало времени. Скоро затмение — Час Нэре. Сможешь сама его снять?

— Не знаю, — с сомнением произнесла девушка. — Если встать на эту тумбу, попробую распутать цепь…

— Это не тумба, это жертвенник, и лучше не подходи к нему, — посоветовал рыжий демон. — От него идет очень… точнее, к нему идет… в общем, он из меня силы тянет.

Орингаст молча слушал бормотание Атреллы, беседовавшей с одной ей доступным Барргом.

— А как же мне его снять?

— Чего не знаю, того не знаю, — развел невидимыми руками огненный собеседник. — Я так думаю, надо тебе бежать отсюда. И парня не спасешь, и сама погибнешь.

— Я не брошу его!

— Через считанные минуты здесь будет Безутешная со свитой, я умолкаю. Если ты решила составить этому жертвенному блюду компанию… то я-то тут при чем?

— Что значит, ты при чем? — Атрелла не поняла, с чего демон так разнервничался.

— Я обязан быть с тобой… — нехотя признался Баррг.

— Как это? — девушка даже оглянулась, пытаясь увидеть спутника.

— А вот так! Ты меня освободила при одном условии: что я буду твоим слугой.

— Я не помню, — жалобно произнесла девушка, — я не просила.

— Кому надо, помнит, — желчно сказал Баррг, — тебе не обязательно. А насчет того, что не просила, я уже говорил, нашлись добрые люди — попросили. В общем, так: если ты решила присоединиться к своему любимому, то мне он вовсе не любимый, и шагать в царство мертвых мне совсем не хочется. Особенно встречаться с Ажгаром…

— А кто это, Ажгар? — спросила Атрелла.

— Пучеглазая сволочь! — ответил сверху Орингаст. — Пожиратель душ.

— Ори! Это ты мне?

— Тебе, — откликнулся Орингаст, — если ты Ажгар.

— Я Атрелла, — сказала девушка, обходя алтарь по кругу и осматривая Орингаста. — Ты не узнал меня? А почему ты голый? Тут же холодно…

— Ты сама сказала, что мясо должно быть отбито и промариновано… наверное, в холоде оно лучше сохраняется, — сыронизировал пленник.

— Я ничего такого не говорила, Ори! Я — Атрелла! Ты что, не узнаешь меня??

— Пока не увижу твою грудь — не узнаю! Покажи еще раз!

— Ори, ты что, с ума сошел? — заплакала Атрелла. — Когда это я тебе грудь показывала?

— Прошлой ночью… уже забыла? Или притворяешься? — Орингаст не хотел верить. Он знал коварство Безутешной и ее прислуги.

— Я прошлой ночью летела на дирижабле в Продубин! — крикнула Атрелла. — Думала, что с тобой, а оказалось, это был какой-то синерожий шипящий дядька — Рэнд!..

Только тут до Орингаста дошло, что перед ним действительно Атрелла.

— Трелька! — прошептал он, глядя на нее затекшими от долгого висения вниз головой глазами.

— Я это, я, говорю же! Там наверху дядя Индрэ, и Варра, и еще дядьки — военные. Только их в храм не пускает! А меня пустило!

— Уходи отсюда! — заорал вдруг Орингаст. — Немедленно уходи!! Ты им и нужна! Не я, а ты! Уходи скорее, милая девочка!.. — он заплакал от ярости и обиды, что их так облапошили, его и Трельку.

— А я говорил тебе, — сказал Баррг. — Но уже поздно…

— Ори! Я не брошу тебя! Нужно только развязать цепь.

— О, Боже!.. — ревел Орингаст. — Прошу тебя, уходи!! Я не вынесу, если ты погибнешь!

Атрелла подошла к жертвеннику и протянула руки, чтобы опереться о него и залезть с ногами. Баррг взвизгнул: "Не трогай!" — и Ателла отдернула руки.

— Ну, что ж ты? — спросил кто-то за спиной у Атреллы женским голосом.

— Я ничего, — спрятала руки за спину девушка. — Я хотела его снять.

— Ты — ничего, это верно. Маленькое, любопытное ничего, — произнесла женщина, подходя ближе. — Не тобой подвешен — не тебе и снимать! Впрочем, висеть ему осталось минут десять.

— Отпустите его! Пожалуйста!

— "Пожалуйста" на хлеб не намажешь. Он тебе нужен — заплати и забирай.

От неожиданно простого решения Атрелла успокоилась и обрадовалась:

— А что вам нужно?

Женщина расхохоталась.

— Какой хороший день! Сегодня я победила наконец этого похотливого предателя, пускай ненадолго, но это моя победа! Мой праздник. Ты можешь предложить мне что-нибудь, равноценное твоей любви?

— Его я не отдам! — рассердилась Трелька. Она встала между жертвенником и женщиной: — Я его люблю, а он меня! Что вы можете сделать нам? Даже в вашем проклятом ледяном холоде я не перестану его любить! — тут она вспомнила старую сказку и добавила: — Нашей любви хватит, чтобы не только согреть друг друга, но и спалить все ваше царство!

Это прозвучало пафосно и по-детски, но женщина не улыбнулась. Ее лицо на миг исказила недовольная гримаска:

— Ну хорошо! Хорошо… давай сделаем иначе. Любовь… или трезвый расчет: что сильнее? Я расскажу тебе о твоей матери, а ты отречешься от своей любви к этому… в общем-то, чужому для тебя парню. Выбирай!

— Вы знаете о маме? — Атрелла на миг забыла, что минуту назад готова была порвать эту мерзкую женщину голыми руками.

Орингаст не вмешивался в разговор. Он в бешенстве пытался руками разломать звено цепи.

— Я — знаю… — женщина говорила иронично. — Я все знаю. Мне очень нравится твоя мать, девочка. Замечательная она. Очень умная, трезвомыслящая. А самое главное, она не оставила желания отомстить.

Орингаст, отчаявшись растянуть звено цепи, крикнул сверху:

— Не разговаривай с ней!

Но Атрелла, будто завороженная, слушала женщину, говорившую о матери. А та отмахнулась досадливо, словно от комара.

— Она все врет! — снова крикнул Ори. — Не верь ей!

— Мне совершенно невыгодно обманывать. Ну что, девочка, я могу простить тебе и Жаберина, и Юргеса, если ты решишь отдать этого глупца… Я расскажу, — голос ее стал вкрадчивым, — как найти маму. Через три минуты ты выйдешь из храма, а уже через… пару недель обнимешь ее.

Но Атрелла отвернулась от женщины. Она давно уже поняла, что это сама Нэре. Богиня!.. Торгуется как на базаре.

— Трелька… я и так мертв… почти, — Ори подтянулся на цепи, — но тебя она заморочит! Не верь ей!

Атрелла исподлобья поглядела на безутешную богиню:

— Отпустите его. Я сама найду маму. Сама! — она топнула ногой. — Я не предам Ори!

— Что ж, времени осталось мало, — притворно вздохнула женщина и позвала: — Ажгар!

Пучеглазый демон возник рядом с Нэре. Атрелла завизжала от ужаса.

— Уходи, Трелька! Уходи! Она тебя отпускает! Беги! — заорал Орингаст сверху. И вдруг крикнул непонятное и неведомо к кому обращенное: — Не туда! Не туда! Он прямо подо мной! Давай!..

Ажгар распустил щупальца, они извивались перед прикованным воином. Женщина удивленно обернулась. Атрелла не сразу увидала сидящего у стены Нэйла. Тот, расположившись на одежде Орингаста, сжимал в руках деревянное оружие телохранителя и давил на скобу. Сыпались сухие тихие щелчки — и более ничего. Тогда полуфардв направил паган на алтарь. Первой догадалась богиня. Ее холодное лицо исказилось гневом, она крикнула:

— Убей его, Ажж!.. — и голос оборвался.

Но демон, уже спеленавший было Орингаста, бросил его и возник перед Нэйлом.

— Вот и все! — ликующе завопил Баррг.

Черный монолит под Орингастом вдруг покрылся трещинами и с грохотом разлетелся. Куски камня брызнули во все стороны. Один больно ударил Атреллу в живот, она отлетела к стене. Цепь потекла из потолка, и Орингаст рухнул на груду раскаленных обломков, в которую превратился алтарь! Коснувшись камней, цепь исчезла, а охранник, зашипев от боли, откатился на прохладный пол. Нэре беспомощно смотрела, как перед ней возник молодой человек в оранжевой размахайке с огненными волосами. Ажгар успел только ударить Нэйла, и тот харкал кровью, мутнеющими глазами глядя в глаза демона, а сам все продолжал нажимать на скобу, не видя, что из рукоятки пагана струйкой бежит труха. Кристалл, генератор импульсов, превратился в песок. Ажгар, увидав Баррга, метнулся к алтарю, но попал на кучу камней.

Нэре растаяла, так ничего и не сказав. А рыжий слуга Атреллы не смог отказать себе в удовольствии спалить Ажгара. Демон корчился в огненном столбе на остатках алтаря. Баррг, выставив перед собой руки ладонями вперед, оглаживал пламя.

— Всегда мечтал об этом, пучеглазая гадина! Ты не сдохнешь, но как сладко видеть твои мучения!.. — приговаривал огненный демон.

— Отпусти его, Баррг! — закричала подбежавшая Атрелла. — Ему же больно! — она схватила демона за руку и попыталась оттащить от огненного столба, что подпирал потолок зала.

— И не подумаю! — Баррг даже с места не сдвинулся. — Он сожрал бы тебя вместе со мною и не подавился.

Ажгар завыл, не в силах вырваться из огненного круга. На нем трещала и лопалась кожа, глаза без век, и без того готовые вот-вот выпасть, вылезли на лоб.

— Он не виноват, — упиралась Атрелла, — он не виноват, что в этом его функция! Чем он хуже тебя, а ты лучше его?! Пожалуйста, оставь его!

Она поняла, что силой рук ничего не добьется, оставила попытки сдвинуть Баррга с места и крикнула:

— Я приказываю, отпусти его!

Баррг покорно опустил руки, и пламя, рванувшись вверх, вышибло крышу храма. От удара все сооружение содрогнулось. Черный, как головешка, Ажгар упал и пополз к Атрелле, а она не могла сдвинуться с места от страха. Опаленные, в клочьях сплозающей кожи щупальца оплели ноги девушки.

— Ты сама хотела этого, — промолвил Баррг, — я сделал для тебя все, что мог. Храм погибает. Нам нужно уходить.

Демон-привратник дополз до девушки и, обнимая ей ноги, вдруг исчез, оставив на ее сапожке перстенек с черным камнем.

Баррг озадаченно поглядел на эту сцену:

— А ты умеешь находить подходы к людям и демонам… Значит, у Ажгара есть свои тайны?

Атрелла подняла перстенек:

— Что мне с ним делать?

— Ума не приложу. Ажгар на пальце… оригинально! — Баррг положил руку на плечо Атреллы и растаял.

Девушка спрятала перстенек в карман и присела над Орингастом, положила руку ему на лоб. Жив! Орингаст был обожжен, истощен, но жив. Атрелла перебралась к Нэйлу. Тот был бледен. Он дышал коротко, и на каждом выдохе из носа вырывались кровавые пузырьки. Атрелла погрузила руку в грудь полуфардва. Осколки ребер пробили легкое.

— Дядя Нэйл… — заплакала Атрелла. — Я не знаю, что делать…

— Забирай Ори и уходи, — прохрипел Нэйл. — Он меня хорошо приложил, этот урод. Пора и мне, видно, честь знать. Слышала, что этот оранжевый говорил — храм погибает. Уходите!

Атрелла пальцами подтянула ребра кнаружи, заварила сосуды. Убедившись, что легкие, хоть и наполнились кровью, но работают, и Нэйл не умрет в ближайшие минуты, она заторопилась:

— Дядечка Нэйл, вы подождите меня! Я сейчас, только Ори вытащу и сразу вернусь.

— Поспеши, дочка! — попытался улыбнуться Нэйл. — Успеешь — хорошо, а нет — значит, не судьба. Все-таки я ей вставил!..

Атрелла не поняла аллегории.

— Кому?

— Да этой… Безутешной… Ты знаешь, я доволен. Не всякому удается так уделать богиню…

Будто услыхав слова полуфардва, храм дрогнул, по стенам и потолку побежали трещины. Атрелла взвизгнула. Она ухватила Орингаста под мышки и, взвалив бесчувственного воина себе на спину, поволокла к выходу. На этот раз ей приходилось подниматься по гладкому полу. Ноги проскальзывали, она несколько раз упала, больно приложившись плечом. Храм дрожал в смертельной судороге, с потолка падали черные камушки, сыпался песок, от которого под ногами скользило еще хуже.

От удара Орингаст пришел в себя. Он попытался встать и увидал под собой Атреллу — девушка лежала на полу в черном коридоре и плакала.

— Не реви, — прохрипел он ей на ухо. — Идем.

— Я устала…

— Все устали, — Орингаст поднялся на четвереньки, — но должны идти!

Он ухватил Атреллу за плечи и перевернул на спину. Глядя ей в глаза, он через силу шевелил разбитыми губами:

— Ты спасла меня не для того, чтобы погибнуть. Я люблю тебя, милая девочка, ты самая отчаянная, самая сильная и храбрая!..

Края раны разошлись, и на лицо девушки капнула кровь.

— Я трусиха, — зажмурилась Атрелла. — Я жуткая трусиха.

— Пойдем, я попробую двигаться сам. Только не лежи!

Атрелла кивнула и кое-как поднялась на дрожащем полу.

— Держись за меня, Ори!

— А ты — за меня!

Храм играл с ними, как муравьиный лев с попавшей в песчаную воронку букашкой. Он встряхивался, и достигнутые с великим трудом, пройденные, проползенные метры оказывались десятком сантиметров, но влюбленные не сдавались. Ползли…

Вот уже из-за поворота показались ступени…

Сколько времени они выбирались? Казалось — часы, а на самом деле не больше пятнадцати минут занял их путь, и вот уже последняя ступенька.

Набежала Варра:

— Где Нэйл?

Девушку и воина подхватили под руки солдаты, рядом оказался советник Анколимэ. В храм за Варрой помчался Вард.

Орингаст попытался встать. Кто-то принес шерстяное одеяло, и телохранитель закутался в него, как в древнюю тогу.

— Господин советник… — только и смог он сказать, прежде чем потерял сознание.

Епископ смотрел на ставшие серебряными волосы Орингаста, на покрытую ожогами кожу. Он молчал, представляя, что же пришлось тому пережить за сутки пленения.

— Дядя Индрэ! — трясла советника за куртку Атрелла. — Я Нэйлу только остановила кровотечение. У него там переломы ребер! Все рушилось! Он приказал нам уходить…

— Молодец Нэйл, — выдохнул советник, — только бы Варра успела!..

Атрелла метнулась снова ко входу, но отец Индрэ ее перехватил:

— Стой, бедовая головушка!

Но вот уже три головы показались из черного провала. Храм все глубже опускался в котлован, сверху валилась земля и хлюпала весенняя вода. Жрецы Таэггеры на руках вынесли бесчувственного Нэйла. Уже под солнечными лучами он, согревшись, пришел в себя и, увидав склонившуюся над ним Варру, улыбнулся и произнес одними губами:

— Я отомстил за тебя, моя тигрица.

У Варры в глазах полыхнуло пламя:

— Так бы и дала бы по башке бы…

Земля еще подрагивала вокруг огромной ямы, в которой уже не угадывался страшный храм Кровавой луны, а набегавшая талая вода образовала небольшое озерцо. Но день затмения снова стал обычным днем. И радостный Лит-солнце смотрел на очередную победу любви и доброты над расчетом и выгодой.

Глава 30

Полковника Зориана нашли горожане: вечером они не смогли попасть в дом — кто-то запер входную дверь. Люди столпились у парадной, удивленно разводили руками и ждали, пока придет срочно вызванный из домоуправления маг, специалист по прохождению сквозь стены. Тот, наконец, отпер дверь. Полковник лежал на площадке рядом с трупом сержанта и часто-часто, но очень поверхностно дышал.

Хима срочно доставили в госпиталь при монастыре Лита, куда за час до этого вошел приехавший в столицу профессор Орзмунд. Он был чрезвычайно удивлен тем, что самоходный дом около часа потерял на въезде в город из-за досмотра.

Никто ему ничего толком объяснить не мог и не собирался. По городу ходили усиленные наряды полиции, но в целом было довольно спокойно. Трупы с улицы увезли, кровь замыли. По городу ползли разнообразные слухи о гигантской синей обезьяне, якобы сбежавшей из цирка.

Профессор подошел к воротам, назвал себя. Монастырской охране фамилия Орзмунд ничего не сказала: Атрелла для всех была просто Атреллой или Трелькой.

— Я приехал к епископу Анколимэ и дочери, — сказал профессор.

— Епископ в отъезде, — ответил привратник, — а кто ваша дочь?

— Атрелла, она приехала чуть меньше месяца назад.

— И ее тоже нет в городе… Ну и девчонка у вас, папаша!

— Она добрая девочка, — смутился Витунг Орзмунд. — Что же мне делать? Скоро они вернутся?

— Этого мы не знаем. Вы можете остановиться в монастырской гостинице, господин Орзмунд, где ваши вещи?

Профессор облегченно вздохнул. Он оглянулся на солнце, которое еще не заслонила луна.

— Вещей у меня немного, донесу сам, только дорогу к гостинице покажите.

Гость из Норскапа устроился в келье на мужской половине монастыря. Он только-только принял душ и с мокрыми волосами, кутаясь в свой лекарский балахон, смотрел в окно — как вдруг по коридору пронеслось:

— Тяжелого больного привезли! Перелом позвоночника!

Профессор Орзмунд выглянул в коридор, несколько секунд глядел вслед удалявшимся спинам пробежавших лекарей, потом прикрыл дверь и пошел следом.

В широкой и светлой комнате стояли лекари-жрецы и молились. На столе лежал человек в серо-зеленой кожаной одежде. Он смотрел на медиков и только шевелил губами. На шее его отпечатались следы большой руки. Один из лекарей касался пальцами то лба, то груди больного.

— Если вы будете медлить, он умрет, — предупредил профессор.

— Но мне никогда не доводилось оперировать перелом в шейном отделе, — растерянно ответил лекарь. — А епископа нет.

— И Варры, — добавил второй лекарь, тот, что пытался определить степень повреждений.

— Я встану справа, — решительно произнес профессор, — один из вас пусть встанет у головы и контролирует дыхание и активность сердца, второй — у таза, и следит за конечностями и органами брюшной полости. Когда буду восстанавливать проводимость нервов, начнутся судороги — главное, удержите его на столе.

Лекари послушно заняли места. У них не было сомнений, что незнакомец знает, что говорит — они позволили ему встать рядом с больным. Пострадавший, услыхав уверенный голос, успокоился и закрыл глаза. Никому не пришло в голову спросить имя так кстати появившегося лекаря, потому что внимание всех было приковано к его рукам.

— Его нужно раздеть, — сказал профессор, — а поворачивать нельзя, что думаете делать?

Лекари недоуменно уставились на ведущего хирурга.

— Одежду можно срезать, — предложил один.

— Можно, — согласился профессор, — но ведь жалко. Это кожа отличной выделки. Я предлагаю убрать швы, — он провел кончиками ногтей по ниткам, — просмоленный шелк, живая нить. Разрываем связи между волокнами! А куски потом можно отдать портному, и он сошьет заново.

Куртка и штаны распались на части. Помощники убрали фрагменты одежды. Точно так же поступили и с льняным бельем. Наконец Хим Зориан предстал обнаженным. Прозвучала традиционная молитва об очищении телесном и душевном. Полковник не почувствовал прохладной волны, избавившей его кожу от накопившихся за дни и ночи путешествия грязи и пота.

Как всегда перед началом операции, Витунг провел кончиками пальцев правой руки от лба до паха раненого. Он нашел смещение позвонков: четвертый и пятый…

— Так, — произнес профессор и приступил.

Он погрузил руку в шею, обходя сосуды и нервы. Пробираясь между фасциями, добрался до сдвинутых в шахматном порядке позвонков, навстречу ввел вторую руку. Связки позвонков были перерастянуты, диски надорваны, короткие мышцы, скреплявшие их, напряглись от боли — стоит поставить позвонки на место, и по освобожденному участку спинного мозга в голову рванется буря информации, боли… а обратно полетит шквал команд от связок, мышц, внутренних органов, и ожившее тело забьется на столе.

— Блокируйте двигательную активность на плечевом уровне, — скомандовал Витунг, — держите руки и ноги… это будет бессознательно. А вы, — обратился он к лекарю у головы, контролировавшему дыхание и сердце, — погрузите его в сон на десять минут. Глубокий сон.

Оперируемый задышал спокойно и ровно. Профессор надавил с двух сторон, никто не слышал щелчка — его не было, его ощутил только сам Витунг, — и позвонки встали на место. Профессор не спешил убирать руки: он давал помощникам понять, что он сделал и что намерен делать дальше. Хим Зориан зашевелился: дернулись руки и ноги, напряглись и выгнули дугой тело мышцы спины.

— Снимайте напряжение! — крикнул профессор. — Он может порвать мышцы!

Тот из ассистентов, что стоял у таза, послал серию расслабляющих импульсов в нервные узлы вдоль позвоночника, и тело успокоилось. Профессор дожидался, пока внутри шеи утихнет буря в мышцах и связках. Он пока ничего не мог сделать с нараставшим отеком ущемленного спинного мозга, из-за которого раненый снова утратил способность двигаться — уже не из-за того, что позвонки смещены, а из-за отека нервной ткани. Такой паралич обратим, и он, конечно, пройдет, но на это нужны время и контроль.

— Пробуждайте, — велел профессор, — давайте познакомимся с ним.

Ассистенты, понявшие, что произошло, выполнили приказание. Остальные, что стояли кругом и наблюдали за работой профессора, подошли ближе. Лежавший на столе открыл глаза и облизнул губы.

— Говорить можете, — не спросил, а разрешил профессор.

— Могу, да, — голос раненого дребезжал.

— Вот и скажите нам для начала, как вас зовут.

— Хим, Хим Зориан.

— Замечательно, Хим, а что вы нам хотели сообщить перед операцией? — профессор не извлекал рук из шеи полковника, он проверял качество работы и осушал участок между третьим и шестым позвонками, не давая отеку затормозить самостоятельное дыхание.

— Я отправил Рэнда на остров Пятницы.

— Очень любопытно, — целитель разговаривал, не вникая в смысл сказанного, он просто слушал голос и дыхание, — и зачем вы это сделали?

От этого вопроса Хим удивленно уставился на профессора:

— Господин лекарь, Рэнд — орий, убийца! — попытался воскликнуть он.

— Еще раз скажите: "орий, убийца"… — Витунг Орзмунд заметил в голосе дребезг, связанный со слабостью голосовых связок.

— Да сколько угодно! Орий! Убийца! Орий! Убийца! — улыбаясь, говорил Хим, при этом изо рта его летели слюни.

— А что смешного? — профессор убрал из его шеи левую руку. — Убийство — это тяжкий грех.

До него дошло слово "орий", однако Витунг не подал виду, ему хотелось довести начатое до конца. Он терпеть не мог оставлять недоделки.

Окружавшие Орзмунда ассистенты и лекари возбужденно зашумели.

— Дружочек! Скажите: "эээээ"… — попросил целитель, и Хим послушно протянул "ээээ". — Хорошо, я понял. Вас держали за шею спереди и сломали надгортанник, глотать больно?

— Не больно, трудно, — ответил Хим, — не глотается, — он хрипел и булькал: — Полный рот слюны, куда бы сплюнуть?

Короткое движение пальцем изнутри — и кадык обозначился на худой шее полковника.

— Вот теперь совсем всё, можете глотать, — профессор убрал вторую руку и, довольный, покрутил пальцами в воздухе.

Как давно он не лечил больных! Обычных страждущих… И сейчас наслаждался. Полчаса работы, спокойной, неторопливой — и вот она жизнь.

— Простите, коллега, — подал голос один из лекарей, — что нам записать в протоколе операции? Как ваше имя, звание?

Витунг Орзмунд назвался.

Ответом ему был восторженный гул. Его не знали в лицо, но о нем слышали, по его книгам учились. С ним спорили, его осуждали, но и восхищались его умением.

— Вы сказали, Орзмунд? — спросил Хим со стола.

— Да, это моя фамилия.

— Атрелла вам кем приходится? — в операционной притихли.

— Это моя дочь, — с улыбкой ответил профессор. — Она в отъезде, я уже знаю.

Хим сел на операционном столе, улыбка сбежала с его лица. Он занервничал, не зная, с чего начать. Конечно, он устал, он еще не оправился после травмы, не чувствовал ног, а задница стала тяжелой, будто полено. Полковник-маг развел руками, но сила не пошла к пальцам, поймать энергетический поток для открытия канала не удалось.

— Мне нужно поесть, нет, мне нужно попить, — решил он.

— Так попить или поесть? — вопросил профессор иронично, а свита почтительно не вмешивалась, только слушала.

Хим нервно осмотрелся.

— Вот что, лекари, сделайте такую бурду: две столовые ложки меда, полстакана спирта и полстакана горячей воды! Только быстро!

Задние ряды пришли в движение. Никто ничего не понимал. О том, что Хим уезжал вместе с обозом, никому из присутствующих не было известно. Кто такой Рэнд — тоже не знали, имя ничего не говорило. Слово "орий", да, озадачило. Об этих существах ходили разные слухи, но мало кто знал, на что способны голубые монстры.

Хим устал сидеть и прилег на столе, облокотившись на руку.

— Откуда вы знаете мою дочь? — обратился к нему Орзмунд.

— Я был с ней, с ними…

— Где? — спросил удивленный профессор.

— На границе с Регалатом, в Дони.

Профессор поглядел на Хима, и тот ему не понравился. Не понравился как пациент.

Принесли заказанное Химом пойло, тот поднес стакан ко рту.

— Зачем вам это? — Витунг перехватил его руку и осторожно отвел ото рта. — Вы нервничаете. Успокойтесь и объясните.

— Это долго объяснять, я должен им помочь.

— Кому? Что долго?

— Долго рассказывать, помочь вашей дочери, епископу, Варре, Нэйлу… — Хим еще раз попытался выпить медово-спиртовую бурду. — Я могу открыть прямое окно к ним, но мне нужно восстановить силы.

— Дайте мне стакан, — потребовал профессор. — Вы собираетесь перенестись на границу с Регалатом?

— Именно!

— Нагишом?

Оторопевший Хим только сейчас осознал, что он голый. Профессор забрал стакан, прикоснулся ко лбу Хима тремя пальцами правой руки, сказал:

— Вам нужно выспаться, Хим Зориан, — и погрузил полковника в глубокий сон. — Нет ничего опаснее пьяного мага, — добавил профессор под одобрительный смех присутствующих.

— Профессор! — обратился к Витунгу один из лекарей. — Наш больной не на шутку встревожен, видимо, они в беде?

— Я не исключаю, — спокойно ответил Орзмунд. — Но отправлять человека сразу после операции, каким бы магом он ни был, я не могу. Будем ждать. Господь управит.

Хима Зориана отвезли в келью — отсыпаться.

Полковник спал без сновидений. В его мозгу работали установленные профессором Орзмундом часы. Он проснется через восемь часов, отдохнувшим и свежим, а воспоминания о смертельной травме и операции отойдут в дальние уголочки памяти, откуда уже не смогут нервировать его.

Насладившись операцией, профессор попросил отвести его в монастырскую библиотеку, где с не меньшим удовольствием погрузился в изучение монографии своего друга Индрэ Анколимэ "Влияние различных доз алкоголя на магические способности у шаманов и магов Юго-западного Ханута".

У глубокого котлована на месте храма Кровавой луны, наполненного почти до краев вешними грунтовыми водами, в это время уже никого не было. Оба фургона с ранеными воинами и уставшими жрецами в сопровождении кавалерии не спеша двигались к деревне.

Варра держала на коленях голову Нэйла, а Вард старался не смотреть на эту идиллическую картину. Он понимал: нужно время. Столько всего стряслось, и жалость на время подменила любовь и симпатию. Экзотке нужно прийти в себя и успокоиться. Ноги Нэйлу, наверное, приживят, и Варра уже не будет так страдать из-за него.

Орингаст и Атрелла ехали в другом фургоне, и она тоже сидела, положив его голову себе на колени. Трелька гладила седой ежик, телохранитель блаженно жмурился. От девушки приятными волнами шли покой и тепло. Наученная суровой Варрой, она уже не спешила лечить, тем более что серьезных травм у Ори не было, а разбитое лицо зажило при первом же поцелуе в распухшие губы.

Баррг помалкивал. После того как Атрелла прикрикнула на него, он с ней не разговаривал. То ли обиделся, то ли делал вид, что обиделся. Девушке он сейчас был не нужен — мало того, догадавшись, что огненный демон поселился то ли в ней, то ли где-то рядом, она решила поговорить с демоном при первом же удобном случае и выяснить, как от него избавиться от него.

Говорить с ним на интимную тему до сих пор не доводилось, а теперь, когда все самое страшное осталось позади, мысль, что Баррг тайно наблюдает за нею, не оставляла юную лекарку — особенно после того, что демон сам рассказал о своих "подвигах" в древности.

Орингаст, которого наспех подлечили и накормили сухофруктами из кавалерийского НЗ, блаженствовал, ощущая, как Атреллины пальцы нежно гладят кожу головы. Он думал о том, кто его пленил, о шепелявом голосе в темноте и жалел, что не довелось увидеть напавшего, чтобы точно описать его в отчете.

Отряд двигался вровень с фургонами — легкой рысью. Советник Анколимэ верхом ехал рядом с лейтенантом, но был задумчив. Он тоже размышлял, куда мог деваться Рэнд и нашел ли его Хим. Да и как вообще обстоят дела в столице? Он так стремительно покинул монастырь, департамент, никого толком не предупредив… Еще он думал о том, что обоз, наверное, резонно оставить храму Лита, этому Варду, и потом забрать с оказией, или поручить кавалеристам перегнать фургоны в столицу. Домой советник планировал добираться однозначно на дирижабле — хватило бы мест на всех. А еще он расстроился из-за того, что так здорово продуманная операция с захватом главного негодяя, ория Рэнда, завершилась пшиком, ничем из-за расхлябанности службы безопасности, которой всего-то и нужно было сперва доставить плененного убийцу в камеру, а затем вывезти на остров-резервацию. О возможностях полковника Зориана советник знал, он не рассчитывал, что маг сумеет в одиночку одолеть Рэнда, но надеялся, что тот сможет хотя бы выследить беглеца и сообщить о месте, где он прячется.

Однако впереди были деревня, лечение Нэйла и Орингаста, а еще нужно разобраться с Атреллой и ее странным слугой-демоном. Да, и еще… то, что советник откладывал на самый поздний момент, потому что этим вопросом ему меньше всего хотелось заниматься… это то, о чем наверняка будет спрашивать дочь — о судьбе своей матери. Сейчас Трелька переполнена впечатлениями, заботой об Орингасте, но пройдет время, и нужно будет рассказывать. Врать? Наверное, уже хватит лжи. Девочка дожила до семнадцати лет в уверенности, что ее мать мертва. Теперь она знает, что это, возможно, не так. Рассказать правду? Рассказать и потерять ее?.. Снова пережить горечь потери любимого человека?!

Отряд въехал в Дони. Советник повернулся к лейтенанту:

— Голубчик, не в службу, а в дружбу… закажите на всех места в дирижабле до Продубина на ближайший рейс.

— Есть! — отозвался лейтенат и направил коня в сторону почты.

Рэнд выкатился из канала на сочную траву. Он сразу ощутил духоту и влажность тропического воздуха. Маг его все-таки перехитрил! Но куда он открыл канал? Кругом клубились сумерки. Рэнд поглядел на небо: солнечный диск закрывала тень луны. Час Нэре — затмение. Рэнд попытался сориентироваться. Высокие шершавые стволы заканчивались наверху широкими развесистыми кронами. Пальмы?.. То, что Хим открыл канал не в лес близ Дони, — очевидно, но куда?.. Проклятый следопыт перехитрил ория, но ему недолго радоваться своей хитрости.

Рэнд понимал, что через четверть часа затмение кончится, и от него, если он не найдет тенистого убежища, останется лишь куча кипящей белковой массы, которую солнечные лучи разрушат очень быстро. Маски на нем не было, перчаток тоже. Куртка и штаны уже так изорвались, что через дыры просвечивало голубое тело. Кожа, какой бы качественной ни была, не способна выдержать стремительности движений ория. А образ жреца Нэре мог обмануть кого угодно, но не спасал от солнечных лучей.

Рэнд пошел, не выбирая направления. И через несколько минут вышел к берегу моря и скалам, на одной из которых прочитал следующее:

"Сегодня, 13-го мая **** года от исхода, в трех километрах от острова Орий открыт этот остров командой экспедиционной яхты Дельфин. Открытая земля названа "островом Пятницы", ибо сегодня — пятница".

А ниже шел список открывателей, среди которых Рэнд прочитал: Хим Зориан.

— А! Сволощь! — крикнул орий в никуда.

В бешенстве он помчался по берегу, высматривая хоть какую-нибудь пещерку.

Черный круг сдвинулся, освобождая солнце, и брызнули лучи, высветив сочную зелень древовидных папоротников. Рэнд зарычал. Он уже хотел нарвать листьев, чтобы укрыться от палящих лучей под ними — но именно солнце помогло ему увидать в волнах мелькающую пещерку. Отлив! Пять часов орию хватит, а к приливу наступит ночь.

Рэнд заполз в пещерку, в самый темный уголок. Он смотрел, как наливается солнечным светом морская гладь, пока не появилась резь в глазах. Тогда беглец принялся закладывать проход камнями и песком. Замуровавшись подобным образом, он устроился на мокром полу и развлекался тем, что щелчками сбивал маленьких крабиков, выбиравшихся из сырого песка. Панцири крабов плющились о стену, оставляя потеки жижи. Орий скрипел зубами от ненависти. Проклятый следопыт! Конечно, он сделал то, что был должен. Это понятно. Но откуда Рэнду было знать, что Хим в молодости плавал по океанам?! Теперь он это знает. Нужно успокоиться и подумать, а как наступит темнота, обшарить остров и выяснить — что есть из пищи? По-любому, это еще не самый худший вариант. Бывало тяжелее.

Орий достал из-за пазухи похищенные из кабинета советника Анколимэ дневники Хольста. Слабые солнечные блики, многократно отразившиеся от влажных камней и стен пещерки, давали достаточно света для чтения.

Маркав Рэнд возвращался в прошлое на пятнадцать веков назад, в еще цветущий Харанд, в страну, которую он клялся защищать, давая присягу, и причиной гибели которой стал, обратившись в голубокожего монстра (1).

Хольст видел все со своей вершины лейтенанта безопасности, с горки влюбленного в Лерру Винд мальчишки, с холмика сына жреца-литария. Он многого не знал, конечно. Но знал кое-что, неведомое Рэнду. То, что магам Фаула удалось сохранить в тайне. Это зелье обратного превращения. Маги солгали, убедив командира Рэнда, что зелья не существует. Он вынужден был поверить. Ибо никаких следов, ничего, что могло намекнуть на существование этого средства, — не было. Пока он не узнал, что один фиал — единственный, как его убедили — находился в руках Хольста. В те времена Рэнд еще помнил такое человеческое чувство, как жалость, оправдывал ее рационализмом, прагматичным подходом к делу. Случай с Хольстом и Леррой убедил его, что людям верить нельзя. Нельзя, пока они не прошли полной трансформации в ория.

Маги подарили ориям бессмертие, невероятную силу и выносливость, нечувствительность к боли и сверхрегенерацию тканей. Одного не дали они сверхсолдатам — ума. Ума эленсаров. Это было мечтой главного ория — заполучить в свою армию хоть одного эленсара… но, видно, удача обходила его стороной. В этой игре он потерпел поражение. Быстрота движений уступила быстроте мышления. Рэнд создавал армию ориев, он нападал ночами и захватывал села и города, пока его собственный отряд не уперся в невиданную силу веры: жрецов-литариев, молодых и не очень молодых мужчин, вышедших против голубых монстров обнаженными до пояса с золотыми медальонами на груди. Рэнд видел только вспышку. Один раз. Он успел спрятаться, а большая часть его отряда обратилась в смердящую жижу. На всю жизнь в тот раз запомнил орий слова торжествующего гимна литариев: "Да придет Бог, и расточатся враги Его…". Литарии крайне редко пользовались этим оружием, выдвинув предводителям монстров ультиматум: сдаться и быть доставленными на остров в океане, где им придется жить до тех пор, пока не будет найдено средство их обратного превращения. Рэнд скрепя сердце отдал приказ сдаваться. Лучше сохранить армию, чем глупо погибнуть.

Восемнадцать, почти девятнадцать тысяч идеальных воинов было вывезено на остров Орий, и в последующие годы, уже когда проклятие накрыло города, продолжался отлов. Хольст, сам принявший сан жреца, очень хорошо описывал эти события. Если бы Рэнд мог плакать… впрочем, он мог, когда поест теплой свежей крови: лишняя вода выходила через все возможные железы. Ории шутили, будто они оплакивают свои жертвы…

Повествование бывшего лейтенанта будоражило память и разрывало сердце. Сделав изрядное усилие, орий закрыл дневник. Отблески солнца приобрели розовую окраску. Вечер. В тропиках темнеет быстро. Еще пять минут, и пора разбирать завал у входа в пещеру — скоро прилив.

Сколько суждено ему пробыть на этом острове? Орий вышел на берег и осмотрелся. Остров не мал, есть родник с пресной водой, а значит, могут быть теплокровные животные — пища. Вода же давала надежду, что к острову рано или поздно подойдет какое-нибудь судно.

Если бы Хим остался жить, была б надежда, что советник отдаст приказ перевезти проигравшего в запутанной комбинации с поездкой в Ханут Рэнда на такой близкий остров-колонию, однако бывший майор безопасности Харанда уверен, что убил полковника Зориана. И оттого злость на себя и особенно на коварных и лживых людей, которые даже в ужасе способны обманывать, разгоралась в нем с неистовой силой.

________________

(1) Роман Т. Минасян "Пьянящая кровь"

Глава 31

Спустя две недели после дня затмения, теплым апрельским вечером полковник Хим Зориан находился в своей уютной квартире, что снимал в доме неподалеку от места службы, называемом коллегами "конторой", а прочими, кто был более-менее в курсе дел, коими эта "контора" занималась, — "четверкой", по номеру в названии управления республиканской безопасности.

Официально же "контору" называли Агентством республиканской безопасности, или сокращенно АРБ. Оно включало в себя несколько управлений. В сфере влияния Первого находились охрана границ и таможня, Второго — полиция и уголовный розыск, Третьего — контрразведка, а вот Четвертое как раз занималось внешней разведкой параллельно с Дипломатическим корпусом и управлением армейской разведки.

Хим Зориан дослужился до чина полковника благодаря своей уникальной способности: мгновенно перемещаться на различные расстояния. Способность эта — действительно уникальная, потому что за без малого три десятка лет на территории Рипена обнаружился только один человек с подобными способностями. Человек этот оказался женщиной, мало того — женщиной, у которой данная способность проявлялась в период беременности и при сильном испуге. То есть, для дел разведки она абсолютно не подходила.

Хима изучали. Он, как мог, объяснял магам из Управления, что он чувствует пространство, что стоит ему вспомнить место, как картинку — и в мозгу появляется яркая точка, которую и нужно всего-то лишь представить перед собой, потом ухватить пальцами и расширить в мерцающее окно.

?Эта точка выкачивает силы, запасы энергии. Распространенное мнение, будто маги чем чаще пректикуются, тем сильнее становятся, к Химу Зориану отношения не имело. Он старел, и то, что ему давалось легко в двадцать и тридцать лет, с годами становилось все труднее.

?Исповедуя заповеди разведки — не иметь "якорей" и "корней", — полковник не создал семьи. Ни официальной, ни неофициальной. До отставки оставался всего год. Он еще совсем не стар, скоро полувековой юбилей. И его ждет кресло начальника отдела или кафедра профессора в Высшей военной школе Ивинсола. Вот тогда он будет искать себе жену. Или не будет, а она сама найдется. Эти вопросы полковника пока не волновали.

?Сейчас он старательно заносил все происшедшее с ним по дороге на Регалат в толстую тетрадь. Отчет он уже составил, сразу по выписке из госпиталя. А сейчас писал воспоминания, пока они были свежи.

?После того как профессор Орзмунд отключил Хима, восстановив позвоночник и горло, тот проспал двенадцать часов и, проснувшись, узнал о прибытии всей группы, из которой двое оказались соседями по палате.

Орингаста, перенесшего сильнейшее психическое потрясение в храме Кровавой луны, поили успокаивающими, отчего он еле ворочал языком. А Нэйл, оставшийся без ступней, всю дорогу балагурил и размахивал отрубленными патапулями, требуя немедленно приживить: "…или вы тут все не лекари?". В конце концов хмурая Варра отключила и его.

В госпитале профессора напряженно размышляли, что делать с отрубленными и уже подпорченными ступнями. С одной стороны — ампутация не такая уж тяжелая, чуть выше лодыжек. Протезы — высокие ботинки-сапоги, и ветеран будет ходить, когда привыкнет. Воспротивилась Варра. Атрелла, что стояла за ее плечом, помалкивала и в разговоры старших не встревала. Варра упомянула эликсир Лита. Чудотворный, оживляющий, почему не попробовать его? Атрелла вспомнила о лишайнике с желтых скал. Орзмунд, ничего не знавший об эликсире, заинтересовался. А почему бы и впрямь не попробовать?

Эликсир Лита восстановил испорченные ткани и профессора, одновременно работая каждый со своей ногой приживили ступни на место.

Нэйл в этом обсуждении не участвовал. Сперва он спал до операции, потом спал после операции, и теперь, счастливый лежал в палате и смотрел как шевелятся большие пальцы на его больших ступнях.

Он, не понимая, отчего это телохранитель такой тормозной, шутил, рассказывал анекдоты и хвалился, как он уделал безутешную богиню Нэре, которая теперь должна быть не просто безутешная, а совершенно убитая горем.

Орингаст, старательно ловивший мысль, мучившую его и ускользавшую, наконец собрался и спросил Нэйла:

— Как ты думаешь, кто это мог шепелявить?

— Кто шепелявил? — удивился полуфардв.

— Ты понимаешь, тот, кто меня так ловко спеленал, там, в темноте, ужасно шепелявил.

— Я никого не видел. Точнее, никого шепелявого. А ты видел, как я засадил из твоего пагана?

— Ты лучше представь, что было бы, если б у меня его не оказалось! — Орингаст лежал на спине и смотрел в потолок. — Мне страшно подумать… и ты, и Трелька, и я…

— Но он ведь был у тебя… зачем думать о том, чего не случилось? — Нэйл тоже лег на спину и уставился в потолок, поэтому он не видел слез, что невольно скатывались с углов глаз Орингаста на подушку. — Очень мощное оружие. Я даже представить себе такого не мог. Только… — он повернулся к Ори.

— Что?

— Какое-то невкусное… щелкаешь, щелкаешь, а непонятно что происходит. Вот, я понимаю, самострел. Взводишь, ощущаешь силу, спускаешь болт, слышишь удар. Понимаешь, это действительно оружие. Даже воздушное ружье, слабенькое, конечно, но что-то в нем есть: нужна сила мускулов, чтоб взвести насос, весит, опять же, немало… а тут… деревяшка со стеклышком, простенький механизм с пружинкой… нет, бабский он какой-то, этот паган.

— Знаешь, Нэйл, а я б, может, так и не смог…

— Как, так?

— Ну, рассандалить алтарь в храме Нэре… ты ж теперь у нее личный враг после Лита.

Нэйл об этом как-то не думал. И до него только сейчас дошло, какого могучего противника он вдруг себе нажил.

— А ты думаешь, меня Лит к себе не возьмет?

— Да у тебя ж ни голоса, ни слуха… — Орингаст не менял интонации, продолжая разговаривать с полуфардвом все тем же бесцветным голосом. — Кто ж тебя в хор примет? Вот помрешь так и явишься пред очи Господа, а Он тебе: "Ну-ка, напой пару песенок…". Ты Ему как выдашь своим скрипучим тембром, Он тебя сразу к Нэре и пошлет…

Нэйл принял все за чистую монету.

Варра застала его размазывающим сопли по щекам. Вечно бодрая физиономия полукровки теперь была похожа на скомканный блин.

— Ну, и чего ты расквасился? — спросила старший лекарь строго, но с участием.

— Меня Лит к себе в хор не примет, а Нэре у себя замучает… я ведь теперь ей первый враг после мужа…

Варра поглядела на Орингаста, который изучал белый потолок.

— С чего ты взял?

— Я ж ее алтарь разбил!

— Ну и что?

— А Лит меня к себе не пустит…

— Почему это?

— Ори говорит, у меня ни голоса ни слуха… зачем я ему?

Варра еле сдержала улыбку.

— В его Хоре все петь могут, Нэйл, — она прошла между коек и, повернувшись спиной к Орингасту, незаметно для Нэйла постучала телохранителю костяшками пальцев по лбу. — В Хоре Лита важно чувство, душевность, а не голос.

Хим проснулся в тот момент, когда Нэйл рассуждал об оружии. Он не открывал глаз, дышал по-прежнему ровно, и только, когда Варра постучала Орингасту по лбу, не сдержал усмешки.

Экзотка тут же уловила тихий смешок, обернулась.

— А вас, полковник Зориан, ждут в кабинете епископа. Одевайтесь.

Епископ был не один. Рядом с ним в кресле сидел тот самый круглоголовый лекарь, что оперировал следопыта, а в углу на стульчике, положив руки на колени, устроилась хмурая Атрелла.

Советник поднялся навстречу Химу и указал на свободный стул:

— Приветствую, полковник! Мы вас ждем! — он не дождался, пока вошедший усядется, продолжил: — Мне уже сообщили, что вы перебросили Рэнда на остров Пятницы. Это примерно в пятнадцати километрах юго-западнее острова Орий. В целом, о большем я и не мечтаю. Осталось только объявить этот остров запретной территорией для всех судов. Без посторонней помощи Рэнд оттуда не выберется.

Хим кивнул:

— У проходящих мимо судов может быть одна причина заглянуть на остров — пресная вода.

— Я уже отправил в адмиралтейство записку о запрете посещения.

Атрелла, которая понимала, о чем и о ком идет речь, с пятого на десятое, изучала паркет на полу. Ей предстоял серьезный разговор с профессорами, и она обдумывала вопросы.

Советник Анколимэ улыбнулся:

— Будем надеяться, на этот раз он попался надолго. А сейчас я хотел бы вот о чем поговорить, — он поглядел на девушку. Атрелла в этот момент думала об Орингасте. Она жалела телохранителя.

Профессор Орзмунд тоже перевел взгляд на дочь.

— Полковник, вы ведь тоже видели, какие слуги у нашей девочки? — спросил отец Индрэ.

Хим усмехнулся:

— Такое не забудешь. И давно это у нее?

Витунг встрепенулся:

— А что за слуги?

— Ну чего ты вскочил? — урезонил друга советник. — Обычные такие слуги, огненные. Не знаком с ними?

Папа Орзмунд удивленно уставился на Атреллу:

— Дочь?! Что за слуги?

Атрелла засунула ладошки между коленок, пожала плечиками и сказала:

-- Пап, да ничего особенного, просто это… — она думала можно ли рассказать о демоне, но тот ничем не обозначил запрета. — В общем, это все Баррг.

Последовала немая сцена.

Хим подскочил кресле: он вспомнил, что Баррг — это один из древних богов огнепоклонников.

Витунг оглянулся на Индрэ, не зная, что сказать.

— Расскажи по порядку. Откуда ты его знаешь? — осведомился советник.

Атрелла мысленно обратилась к демону: "Можно?", тот ничего не сказал. Значит, можно. И она вкратце рассказала о желтых скалах, надписи из трещин и Баррге, которого заточил пророк Ану. Она не стала говорить о сне, что показал ей Баррг в дирижабле, и о том, что он рассказывал о богах. Ведь это вполне могло оказаться ее домыслами.

— Значит, он так и сказал, что Лит его заставил быть твоим слугой? — не веря тому, что говорит, спросил отец Индрэ.

— Вот дословно: "За тебя пропросил твой отец", — я так поняла, что ты молился?

Атрелла поглядела на Витунга. Тот покраснел и взглянул на Индрэ. Епископ опустил глаза к полу, сделал вид, что не заметил взгляда и смущения друга.

— Я не молился… — Орзмунд сделал паузу, — Барргу. Я просил Лита оберечь тебя в пути. Но это обычные вечерние и утренние молитвы… Не знаю. Как тут судить? Нужно что-то особенное, чтоб на молитву Господь демона в слуги определил.

— А что сам Баррг говорил тебе? — постарался перевести тему епископ. — Ты ведь разговаривала с ним?

— Разговаривала, — кивнула Атрелла.

— Ну, и где он?

— А я не знаю. То ли во мне, то ли рядом где-то. Он всегда рядом.

— Послушайте, господа лекари, — подал голос следопыт, — я слыхал старинную легенду о женщине, в которой жил демон. А вы не знаете?

Лекари переглянулись.

— Вы о "проклятии рода Атренказов"? (1) — спросил епископ.

— Ну да. Я не помню подробностей, но там было нечто очень и очень… — полковник не стал вдаваться в детали, оставив намек, что это "очень" было чем-то весьма нехорошим.

Орзмунд мрачно поглядел на дочь:

— Я читал об этом. Два мага из древних родов попытались украсть из мира мертвых демона-привратника.

— Ажгара? — с ужасом воскликнула Атрелла.

— Шшахара. Это было еще в древнем Харанде. Финала этой истории я не помню, но последняя из рода носила в себе это чудовище.

Атрелла вдруг вскочила со стула и воскликнула яростно:

— Баррг — не чудовище! Это просто стихия, ее дух. И Ажгар, он же не виноват, что у него такая работа!? Не надо о них плохо говорить! Я, конечно, не оправдываю их, если они чем-то согрешили… но и ругать их и обзывать нехорошо.

— Замечательная речь! — раздался голос за ее спиной.

Мужчины удивленно поглядели на невесть откуда появившегося огненно-рыжего парня в белом с золотом костюме. Он сидел на стуле Атреллы, закинув ногу на ногу и обхватив мосластую коленку длинными пальцами.

Девушка обернулась и удивленно сказала:

— Баррг! А я думала, ты обиделся на меня.

— За что же? — усмехнулся демон.

Епископ мысленно прочел молитву на изгнание духов, и Баррг поглядел на него:

— Я тут не по своей воле, Ваше преосвященство, а если уж быть совсем точным, то по вашей просьбе. Господь внял вашим молитвам и не нашел ничего и никого лучшего, чем назначить меня охранником вашей дочери, — он намеренно несколько раз произнес слово "вашей".

— Спаси Господи! — механически произнес епископ.

— Он всегда спасает, — откликнулся Баррг. — Если человек Его просит об этом. Только вот спасение понимает по-своему.

— Значит, Трелька и Богом хранима, и демоном? — подал голос Витунг. Ему никто не возразил. — Индрэ, как я понял, ты знал о грозящей ей опасности?

— Не сразу понял, — сказал епископ, — ведь сперва мы письмо от Ганумбы приняли за правду. Медлить было нельзя. Молился я, когда понял, что за обозом охотится Рэнд. Кстати, — он поглядел на Баррга, который не менял позы, — сейчас Рэнд изолирован на острове Пятницы. Наверное, в вашей охране девочка уже не нуждается?

— У меня нет никаких приказов на этот счет, — парировал Баррг.

— Что вам от нее нужно? — вскочил Витунг. — оставьте ее в покое!

— Вы не понимаете, профессор, — Баррг говорил спокойно, без эмоций и очень доброжелательно, будто разговаривал с детьми: — Мне ничего не нужно. Она освободила меня из заточения на определенных условиях, и моей воли нет.

— А чья воля? Бога?

— Да.

— Но зачем и теперь?

Атрелла не спрашивала, этот вопрос задал епископ, а она лишь поглядела на демона.

Баррг молчал, и тогда спросила она:

— Почему ты не отвечаешь?

Тот пожал плечами:

— Нельзя. Человек не должен знать своего будущего. А теперь я вас оставлю. В некотором смысле.

— Но ты ведь тут?

— Считай, что меня нет, — сказал Баррг и добавил, обратившись к епископу: — Пошлите на остров боевой корабль, — после чего растаял.

Епископ озадаченно смотрел на пустой стул.

— Я впервые разговариваю с демоном, — наконец, произнес он. — Почему-то он предстал перед нами в образе приличного молодого человека, а не огненного куста. Мы ведь не спим?

Атрелла заняла оставленное Барргом место и сказала спокойно:

— А я уже привыкла. В храме Нэре была — внешне очень красивая тетка.

— Про богиню нельзя говорить "тетка", — назидательно изрек папа Витунг.

— А еще там был Ажгар, — Атрелла выкатила глаза и пальцами растянула рот до ушей, — зубов, как у акулы…

Она вспомнила про колечко, оставленное ей демоном-привратником, скорчила рожицу и поглядела на профессоров. Полковник Зориан сидел сбоку и чуть сзади, потому был вне ее поля зрения.

— Тот синий дядька, которого арестовали в этом кабинете, тоже говорил, что мой папа — дядя Индрэ. Может быть, настало время объяснить мне эти загадки? И про маму расскажите!

Витунг Орзмунд, который был в курсе этого дела лишь из письма Индрэ, послужившего причиной его приезда в Продубин, обеспокоенно обернулся к епископу.

Отец Индрэ задумчиво поглядел на Атреллу, потом перевел взгляд на безучастного Хима:

— Спасибо, полковник, я вас больше не задерживаю.

Хим откланялся.

— Я ждал этого разговора, — продолжил епископ, обращаясь не столько к дочери, сколько к другу. — Да, это было ясно, еще когда ты впервые спросила о Релине.

Атрелла мрачно смотрела на епископа и папу Витунга. Тот молчал, предоставив объясняться старому другу.

— Объясните по-человечески, почему моя мама неизвестно где и неизвестно, жива ли, почему мой отец — один, а вырастил меня другой? — потребовала девушка.

Епископ открыл было рот, но Атрелла добавила:

— Только без вранья, хорошо?

— Для того, чтоб ты все правильно поняла, я хочу тебя спросить кое о чем, — продолжил отец Индрэ.

Атрелла кивнула.

— Ты лечила тех двоих: хозяина гостиницы, у которого был рак, и моряка с отрубленной ногой. Что ты чувствовала, когда их исцелила?

Атрелла удивилась, задумалась:

— Нууу, я сильно устала, это с Жабелем — так сильно, что уснула и думала, что мне все приснилось, а когда узнала, что это все правда, жутко перепугалась, — епископ понимающе кивнул. — А с Юргесом было здорово! Я тоже устала, но было очень приятно. И еще моряки так орали… и хвалили меня. Даже неловко. Ой! Они же мне денег дали!

Витунг заинтересованно и с долей ревности спросил:

— Много?

— Триста литов, папа! Я не хотела брать, а капитан заставил.

— Не сбивай ее, Вит! — строго сказал епископ. — Ты ведь понимаешь, к чему я веду?

— Понимаю, — ответил Витунг и умолк.

— Значит, очень приятно, — повторил епископ слова Атреллы.

— Да, а что такого? — она не понимала, к чему ведет отец Индрэ.

— Пока ничего.

— А какое это имеет отношение к маме?

— Самое прямое, дочь, — советник впервые назвал девушку так. — Тебя не удивило, что ты смогла исцелить случаи, когда иные лекари и не брались? — Атрелла пожала плечами. — Ты об этом не задумывалась. Витунг делал операции гендерам с тобой вдвоем. Ну, скажи, Вит, что у тебя вышло без нее?

Профессор опустил голову:

— Ничего. Я отказал…

— Воот! — торжествующе протянул епископ. — Ты унаследовала талант своей матери. Она одна делала уникальные операции. Мы с Витом однажды видели, как она разом лечила двоих. Можешь себе такое представить? — Атрелла изумленно помотала головой, отчего косички похлопали ее по щекам. — А это было. Ты сидела как-то у меня на лекции, помнишь? Это все уже дипломированные лекари. Сколько их было, помнишь?

Атрелла покачала головой: "Нет".

— А я скажу, это выпуск прошлого года. Семьдесят лекарей, точнее, семьдесят три человека. А сколько из них решились бы в одиночку приживить ампутированную ногу?

— Не знаю.

— Никто! Я преподаю в университете без малого двадцать лет, а такие способности, как у тебя, Вита или меня, я встречал — по пальцам можно пересчитать.

— Это я поняла, — кивнула Атрелла, — я же работала летом в госпитале. Лекари, и старшие даже, не могли делать того, что я могу, что мы с папой делали. Но при чем тут мама? Не понимаю.

Епископ смотрел на дочь. Симпатичная девочка, еще ребенок — с косичками. Он видел в ней любимую, настолько Трелька походила на молодую Релину.

— Когда мы оканчивали университет — мы трое, я, Вит и Релина — мы были молодые и глупые. Любые хвори казались нам пустяком. О чем мы думали? Вылечить всех… Зачем? Сейчас, уже к старости, я понимаю, что болезни — это намеки, знаки. Ведь кто посещает храмы, исповедуется, тот не болеет. И ты это знаешь! Но ведь, что удивительно, все это знают — а в храм и на исповедь ходят единицы из сотен, десятки из тысяч. Иные же идут, когда болезнь не намекает, а прямо ломает, явно. Идут, просят, рассказывают о грехах, что помнят… надеются, что успеют поправить. А что бы раньше не ходить? Нет… душевная леность и слепота. Обращаются к лекарям, платят деньги, а в храм не идут. Лекари помогают, как могут. И вот когда лекарь входит в большую силу, его стережет большая беда. Не догадываешься, о чем я?

Атрелла опять помотала косичками.

— Вот ты сказала — приятно было. Действительно, приятно. Удовольствие… Ощущение своей силы, возможностей… А, Вит? Ты ведь тоже попался на этот крючок? — профессор кивнул. — Конечно, ты — человек, обычный лекарь… нет, не обычный, очень талантливый, способный… но ведь человек, не бог, а что ты делал? Гендерам пол менял? — профессор опять кивнул.

— Ну, и каково это? — продолжил Анколимэ. — Исправлять "ошибку богов"? Так, кажется, звучала гендерная дистрофия в твоей монографии?.. Не пора ли на исповедь, господин Божий редактор? — епископ не мог не подколоть старого друга. — Бог дал нам способность. Он верит нам, позволяет лечить людей, животных. Но мы не боги.

— А при чем тут это? — спросила Атрелла. — Я никогда и не думала так. Мне просто приятно. Приятно помогать больным, спасать пострадавших.

— Все это до поры. Пока ты еще даже не лекарь… а пройдет время, и скажешь, как Релина: "Да что мне Лит, я сама могу!".

— Мама так сказала?

— Да. Гордыня — это очень серьезно.

— Но как это объясняет факт, что она меня бросила? Почему мой отец вы, а не па… — Атрелла не знала, как объяснить.

— Здесь все и просто, и сложно, — епископ потер лицо руками. — Мы с Витом оба любили твою маму, но она предпочла ему меня. Уж не знаю, как она выбирала. Был разговор, мы — друзья, сказали ей — решай, и она решила. Вит уехал в Гразид, а я с Релиной остался в Рипене, тут в Продубине. Я работал в университете, писал диссертацию, она лечила. К ней очередь стояла — ого-го! Мы жили вместе и собирались пожениться. Лина хотела, чтоб мы с ней съездили в свадебное путешествие, и копила деньги. Но тут меня вызвали в Департамент общественного здоровья и предложили должность главного лекаря юго-восточного округа, только с условием, что я приму предложение и сразу уеду к месту службы. Свадьбу можно было сыграть, а вот путешествие откладывалось на год. Я в тот же день рассказал Релине… — профессор запнулся, — нет, я сглупил, я сказал ей, что я согласился и нам нужно выезжать. Она психанула. Сказала, что я могу ехать куда угодно, а она с места не сдвинется. Я тоже разозлился: из-за ее каприза ломать карьеру? В общем, я уехал. С полдороги написал ей письмо, просил прощения, предлагал эту поездку рассматривать как свадебное путеществие, шутил и надеялся, что она поймет и простит… Ответа ни на это письмо, ни на последующие письма я так и не получил. Мне сообщили, что Релина Ловиндерэ выехала из Продубина в неизвестном направлении. А примерно через год Вит прислал письмо, в котором говорилось… впрочем, Вит, расскажи, как все было.

Витунг Орзмунд покхекал, прочищая горло.

— Релина приехала ко мне уже на девятом месяце. Она ничего не объясняла. Сказала только, что если я не хочу, чтоб ее ребенок остался сиротой, то должен жениться на ней и помочь в родах, — Витунг покраснел. — А я с ней никогда не мог спорить. Ты ведь помнишь, она всегда так говорит, что оспорить невозможно. Мы сходили в управу и зарегистрировали брак. И через две недели я принял у нее Трельку.

Профессор с извиняющимся видом взглянул на дочь:

— Прости, что обманывал тебя все эти годы. Я надеялся, что Лина будет жить со мной, однако не прошло и двух недель, как она заявила, что уезжает. Я спросил, мол, как же дочь? Она сказала: "Вырасти ее. Обо мне скажи — умерла в родах". Я так и сделал. Спустя месяц я написал Индрэ обо всем.

Атрелла вытерла слезку:

— Вот, значит, как… карьера… Спасибо, папа. Вам обоим спасибо. Одному, что зачал, второму, что вырастил и обучил… — Она шумно втянула воздух носом, всхлипнула. — Но где же мама? Мне Ирваниэль говорил…

— Это она, дочка, — сказал епископ. — Я наводил справки, искал и нашел.

— Она в Коле?

Профессор пожевал верхнюю губу. Видно было, что ему не хотелось рассказывать. Атрелла вскочила со стула и топнула:

— Говорите! Ну?! Я ведь не побоюсь и перетряхну всю Колу, чтоб ее найти.

— Не говори глупостей, — проворчал Витунг.

— Она верховная жрица Безутешной в королевстве, — сказал отец Индрэ. — Фактически она правит этой страной.

Ошеломленная Атрелла чуть не села мимо стула:

— Неужели она не вспоминала обо мне?

Этот вопрос, похоже, беспокоил и епископа. Он развел руками:

— Не думаю, что не вспоминала. Предполагаю, что довольно скоро ты узнала бы о ней. И это произошло бы тогда, когда ей, Релине, это оказалось бы нужно. Потому я и думаю, что наш разговор, упредивший ее планы, очень кстати. Теперь у тебя есть шанс не наделать глупостей.

Атрелла насупилась. Она молчала. Отцы ее переглянулись. Витунг, знавший характер дочери лучше друга, сказал:

— Не надо, не ищи ее. Живи тут, учись…

Атрелла не нарушила молчания. А Витунг, решив, что его слова ложатся на взрыхленную почву, продолжил:

— Поверь, Релина сама тебя найдет. Но здесь ты в безопасности.

Атрелла все так же молча кивнула. Она вспомнила сон и слова полузабытого Барда: "А чего ее искать? Она сама тебя найдет".

— А что такого в Коле? — спросила она.

Епископ криво усмехнулся:

— Это королевство — одно из древних, образовалось после войны Гендера более двух тысяч лет назад. Маги, проигравшие войну, вместе с королем и его семьей ушли на север и "закрыли за собой дверь".

— В каком смысле? — не поняла Атрелла.

— В магическом. Правда, магия эта давно иссякла. Но за две тысячи лет Кола ни с кем так и не вступила в дипломатические отношения. По данным разведки, там царство Нэре среди живых. Почему я и сказал, что Релина фактически правит, династия королей давно не у дел.

На том разговор и закончился. Атрелла ушла из кабинета.

Хим при этом не присутствовал. С того разговора прошло две недели. Он уже успел выполнить задание Конторы в островной империи Эленсааров и вернуться.

Полковник записал события в доме жреца Нэре Мошия и свои ощущения в руке Маркава Рэнда и поставил точку.

Он перевернул страницу. Осталось описать приключения на островах, хотя их особенно и приключениями не назовешь. Так — увеселительная прогулка по пляжу и немножко морского путешествия под парусом. Суть задания была — добыть сведения о состоянии здоровья императора Эрика Пятого. Хим добыл. Император оказался тяжело болен. Что дальше? Это следопыта не волновало.

В дверь постучали. Хим открыл.

На пороге стояла Атрелла.

— Здравствуйте, дядя Хим, — промолвила девушка, пройдя в прихожую.

— Добрый вечер, — машинально ответил удивленный поздним визитом следопыт. — Что-то случилось?

Атрелла села в кресло и сказала:

— А что может случиться? Ори берет отпуск на все лето… ему дядя Индрэ рекомендовал. Зовет меня с собой в замок.

— А ты не хочешь?

— Не знаю… Он хороший. Замуж зовет, хочет с родителями познакомить.

Хим сел на стул и придал лицу выражение искреннего внимания:

— Ну и поезжай! Орингаст ведь наследник древнего рода, князь… ты знала?

Атрелла помотала косичками:

— Нет, но это ведь не важно?

— Кому как. Нынче сословие большого значения не имеет, но все-таки традиции.

Атрелла спросила без перехода:

— Дядя Хим, вам приходилось бывать в Коле?

Полковник поперхнулся.

— Бывал два раза. А тебе зачем?

— Надо. Я никому не скажу. Как вы туда попали впервые?

— Через границу с Вализой.

— Через горы? Там есть проход?

— Там нет прохода, но я прошел, — сказал Хим. — Объясни, зачем тебе в Колу?

— Там живет моя мама, — Ответ озадачил следопыта, он не сразу нашелся, что сказать. — Я должна ее найти.

— Что ж, причина веская, — наконец вымолвил разведчик. — А что по этому поводу говорит советник Анколимэ?

— Ничего, что могло бы мне помочь ее отыскать. Я прошу, не надо ему говорить. Посоветуйте мне, как попасть в Колу!

Хим задумался. Он мог открыть окно хоть сейчас. Но там моментально обнаружат переход и начнут погоню. Кола — это страшное место, где человеческая жизнь не стоит и выеденной горбушки. Пугать Атреллу он не хотел.

— Ты собираешься идти туда одна?

— А с кем? — Атрелла непонимающе поглядела в глаза следопыта. — Вы ж сами сказали, что проникнуть туда сложно. А если морем?

— Летом побережье охраняют патрули, а зимой лед покрывает и берег, и море, любое вторжение будет замечено… Ты чаю хочешь? — спросил вдруг Хим.

— Хочу, — ответила Атрелла, — с козинаками, если есть.

— Где-то были, — рассмеялся Хим, — подожди, я заварю.

Он ухватился за идею с чаем, чтобы спокойно обдумать сказанное девушкой. Последний раз он еле-еле унес ноги из Колы. И что самое грустное, задание тогда так и не выполнил. Сейчас для него вернуться и закончить начатое было бы делом чести. Иметь такую спутницу, как Атрелла с ее Барргом, означало или успех, или полный провал, потому что вытащить двоих не всегда удается, а сбежать самому и бросить девушку он не сможет. Да и лекари-профессора ему такого не простят.

По-любому, это дело нужно очень тщательно подготовить. Хим вспомнил пилота планера из Дони. Этот вариант зыбкий, но вариант. Нужно будет разыскать того парня и все обсудить.

Следопыт вернулся в комнату с подносом, на котором стояли две чашки, чайник и плошка с козинаками.

— Нашлись сласти! — объявил он, внося чай. — Все вы, девчонки, сладкоежки…

Атрелла заложила по куску козинаков за каждую щеку, как хомяк, и сказала:

— Умгум!

Полковник подул на чай и произнес, вроде бы не обращаясь к девушке:

— У меня есть дело в Коле. Могу взять с собой.

Трелька бросила чашку и принялась поспешно выковыривать козинаки из-за щек, но те прилипли к зубам.

— Не спеши, послушай пока меня. Это будет не раньше конца августа — начала сентября. До снега. Пока следов не видно, и так, чтоб дождями их смывало. Понимаешь?

Атрелла кивнула.

— От тебя вот что требуется: Ори — мастер рукопашного боя, за лето ты должна у него хоть чему-нибудь, но научиться, и физически потренируйся. В общем, мне нужна не рохля-лекарка, а тренированная девчонка, чтоб могла за себя постоять.

У Атреллы глаза стали круглые, она судорожно сглатывала набегавшую слюну. А Хим продолжал:

— Уезжай с Ори, занимайся, а на обратном пути с дороги отправь мне на этот адрес письмо и жди указаний.

Атрелла опять шумно сглотнула и, наконец, отлепила сладкие орехи:

— А что написать?

— Только место, где находишься. Да, и еще, раз уж ты пойдешь со мной, никаких имен. Придумай себе прозвание, чтоб его знал только я, и фразу какую-нибудь, по которой я смогу определить, что пришедший — действительно от тебя.

Атрелла задумалась. Имя… вот задача! Что бы такое сказать? Неожиданно она выпалила:

— Бард!

— Что — бард? — не понял следопыт.

— Имя такое. Бард.

— Ага… ну ладно… а ничего, что оно мужское?

Атрелла закрыла лицо руками, посидела с минутку, потом провела себе руками по груди и бедрам. Перед Химом сидел мальчишка-подросток, почему-то с заплетенными косичками.

— А так?

— Так — лучше. Ты давно это можешь? — полковник всматривался в знакомое и одновременно незнакомое лицо. В мальчишеском виде Атрелла больше была похожа на отца Индрэ.

— Давно, — ответила она. — В мальчишку раньше не пробовала, но лицо меняла.

— Это настоящая находка для разведки. Научись вести себя как мальчишка. Держи руки в карманах, чеши нос и затылок, сплевывай слова, в голос добавь хрипотцы, как будто он ломается, а то пискляв больно. А главное — научись ходить, как мальчишки, вразвалочку, и драться.

Следопыт развез пальцем несколько капель чая на подносе, получилась цифра 100.

— Это деньги, которые мне нужны, чтоб подготовить путешествие. Как ты понимаешь, сообщать о тебе в контору я не могу.

— У меня есть, — Атрелла достала банковский вексель. — Я могу завтра перевести на ваш счет эту сумму.

— Тогда проблем не будет. Главное — не болтай.

Атрелла вернула себе обычный вид.

Они допили чай. Следопыт сопроводил девушку до Монастырской набережной, ведя ее подворотнями и темными переулками. Он не хотел, чтоб их видели вместе. Оставаясь в темноте, он пожал руку девушки и подождал, пока она проскользнет в калитку.

Впереди было четыре месяца подготовки. Хим вдруг вспомнил, что забыл спросить имя матери Атреллы.

"Ладно, потом спрошу, — решил следопыт, — главное, не забыть опять".