Дорога в рай

Глава 5 Вечеринка

Когда стемнело, Дэвид отвез Лиз на машине Сида до окраины курортного городка, где неподалеку расположилась вилла Моники Рассел. Прощаясь, посоветовал: «Не усердствуй, когда станешь врать».

Но Лиз была спокойна. Моника сама сказала приятелям, что спасенная «утопленница» танцевала с дядей Чарльзом, а значит, никто не усомнится, что она принадлежит к «золотой молодежи». Конечно, Моника врала, чтобы позлить компанию. Но теперь ей придется быть на стороне Лиз, даже если она что-то заподозрит. А Лиз уж постарается, чтобы Моника ничего не заподозрила.

Еще издали она увидела освещенные окна, услышала музыку. У подъезда горели фонари и стояли машины разных марок. Лиз вошла в распахнутые ворота, и тотчас перед ней возник охранник. Появление гостьи, явившейся на своих двоих, удивило и насторожило его. Лиз, не дожидаясь расспросов, показала визитную карточку Моники и попросила сообщить о своем приходе. Охранник потопил в дом по радиотелефону, и вскоре Лиз услышала стук каблучков. В темноте среди деревьев замелькало что-то белое. Это была Моника в белых шортах и блузке. До сих пор не переоделась? – удивилась Лиз.

– Лиз?! – Моника искрение обрадовалась. – Как хорошо, что ты приехала!.. А где… – Моника оглянулась, – где твоя машина?

Охранник сказал:

– Мисс без машины.

– Тебя не спрашивают, Фредди!

– Я без машины, – подтвердила Лиз. – Потом все расскажу. Но сейчас я должна прийти в себя…

У Лиз был вид человека, пережившего стресс. Моника взяла ее за руку:

– Пойдем…

Она провела гостью через боковой вход в свои комнаты. На столике красного дерева стояло несколько разнокалиберных бутылок и высокие стаканы. Моника налила в стакан виски, добавила содовой:

– Выпей.

Лиз выпила. Щеки ее вспыхнули, кровь горячей волной побежала по телу, голова закружилась. Моника, предложив гостье виски, чтобы та успокоилась, не подозревала о возможных последствиях. Между тем, захмелев, Лиз уже была готова сама поверить в ту жуткую историю, которую собиралась поведать…

– Уф!.. – вздохнула Лиз, опуская стакан на столешницу. – Если б ты его видела! Я думала, что умру от страха!..

– Кто это «он»? И что он сделал?

– Он сидел на обочине возле разбитой машины. Я остановилась, он попросил подвезти его до ближайшего телефона. Сказал, что это срочно, и уговорил, чтобы я позволила ему вести машину. Гнал как сумасшедший. Я думала, мы разобьемся… А он вдруг остановился и бросился на меня… Ты бы видела его глаза: черные, с красными белками… А руки! Мне показалось, он превратился в обезьяну и сейчас задушит меня…

– И что же он сделал? – проговорила Моника, предвкушая ужасный конец этой истории.

– Что он сделал? Ты спроси, что я сделала! Вцепилась ему в морду ногтями… и орала!

Подлинная картина сражения с владельцем черного «мерседеса» стояла у Лиз перед глазами, так что фантазировать ей было не нужно.

– А потом?

– Открыл дверцу, вытолкал меня и умчался на моей машине…

– Представляю, как ты испугалась, – сказала Моника. – Я уже слышала о человеке, которого ты описала… Это действительно ненормальный…

Лиз очень хотелось узнать, кто рассказывал Монике о «Горилле», но она предпочла промолчать.

– Не хочу, чтобы твои гости узнали о моем приключении, – сказала она. – Начнутся расспросы, а я и так переволновалась.

– Конечно, – согласилась Лиз. – Я ничего не скажу. Но ты отлично выглядишь, даже прическа не растрепалась. Кстати, она у тебя первоклассная.

Лиз провела рукой по волосам, небрежно сказала:

– У меня свой мастер.

– Дашь мне его?

– Конечно. – Она посмотрела на себя в зеркало: волосы ее легко и естественно, будто Дэвид не колдовал над ними, обрамляли ее голову, чуть прикрывая лоб. Ты молодец, Дэйв, спасибо! – мысленно поблагодарила Лиз.

– Пойдем, я познакомлю тебя, – сказала Моника. – Ты отвлечешься.

Через коридор, увешанный картинами с изображением конных состязаний – рысистых и скачек, Моника провела Лиз в ярко освещенный овальный зал с удивительно красивым паркетом из дерева ценных пород. В центре была выложена огромная монограмма – буквы «Д» и «Б». Было много танцующих; кое-кто сидел на диванах, расставленных вдоль стен.

Лиз сразу обратила внимание, что большинство гостей одеты кто во что горазд – они щеголяли в джинсах, шортах, выгоревших майках. Да и те, что выделялись одеждой, явно не стремились произвести впечатление изысканности. На одной девушке была длинная почти прозрачная юбка с разрезом до бедра. А парень, похожий на Элвиса Пресли, был «упакован» в шелковую рубашку с пышными кружевными манжетами. Но это, видимо, считалось таким же нормальным, как шорты и майки.

Парень в манжетах подошел к Монике.

– Это Янус, – представила Моника, – а она – моя подруга Лиз.

– Та, что тонула?

– Да, – сказала Моника, – но не приставай к ней с расспросами.

– Не собираюсь, – ответил парень и повернулся к Лиз: – Сбацаем?

Лиз засмеялась. Она не ожидала здесь, в шикарном зале с малиновыми диванами, дорогой люстрой, официантами, разносящими шампанское, тех же словечек, что и у парней в ее городке.

Но ей сразу не понравилось ни нарочитое одеяние Януса, ни его имя.

– А ты ничего, – одобрил тот, разглядывая Лиз, словно неживую. – И фигура о'кей…

– Ты забыл упомянуть о прическе, – насмешливо напомнила Лиз. – А между тем, у меня придворный парикмахер.

– Ну уж придворный! – Он оглядел голову Лиз. – Да, ничего. Ты вообще на уровне. Обычно у Моники… – Он подбирал подходящее слово, но, видимо, не подобрал. – Так это тебя выловили в море?

– Ты уже спрашивал. Да, меня. Сетями.

Он хмыкнул.

– Ты танцевала с мистером Чарльзом, это правда?

– Ты сомневаешься?

Он снова хмыкнул.

– И как?

Ей не нравилось его любопытство: сперва расскажи ему про дядю Чарльза, потом поинтересуется, где ее вилла, и так далее. Она сказала:

– Мистер Чарльз настоящий джентльмен. Он не задавал дурацких вопросов.

Янус уставился на нее. Опять, похоже, не подобрав нужных слов, сказал:

– Пойдем искупаемся?

– Больше ничего?

– Пока нет.

– Тогда пока пойди и искупайся.

Она оставила его посреди зала и вышла на балкон. Широкий балкон тянулся по всему фасаду. Было темно и сыро от близко подступающих к дому деревьев. Лиз облокотилась о перила и услышала характерный звуки расставания желудка с его содержимым. Женский голос сочувственно произнес:

– Зачем налакалась? Я говорила: не пей!.. И другой, страдающий:

– Отстань… и без того тошно…

Разочарование и грусть охватили Лиз. Все оказалось не таким, каким ей представлялось. Блюющие гости, пошляк кавалер… А она, черт побери, вырядилась, как на бал!..

Та, которую рвало, в промежутках между приступами стонала, а ее подруга меланхолично твердила:

– Я говорила: не умеешь, не пей!

– Сама-то как – забыла? – прозвучала неожиданно трезвая отповедь.

Лиз вышла с балкона в коридор и остановилась в дверях зала. Танцующих заметно убыло, все куда-то разбрелись. Но Янус танцевал. Его партнершей была высокая блондинка. Глядя на нее снизу вверх, так как доставал лишь до ее подбородка, Янус что-то говорил. Лиз не сомневалась, что он отпускал комплименты фигуре блондинки, хотя фигура если и привлекала внимание, то узкими по-мужски бедрами и большой грудью, в которую упиралось лицо Януса.

К Лиз подошла Моника.

– Я тебя ищу-ищу! Куда ты подевалась?

– Выходила на балкон.

– Нравится?

– На балконе? Там блюют… Кто этот тип в манжетах?

– Янус? Он артист. Вживается в роль и проверяет, какое впечатление производит на окружающих.

– Это он тебе так сказал?

– А что?

– Ничего. Любопытный чересчур. А она кто?

– Не знаю. Ее Стив привел. Я с половиной присутствующих не знакома.

– Зачем же они тебе?

– Их приводят мои знакомые.

Лиз осуждающе глянула на Монику.

– Я бы не пускала чужих.

– И тебя?

– И меня.

Моника засмеялась.

– Пусть их. Так веселее.

– А где двоюродная сестра Стива?

– Они расстались.

– С родственниками нельзя расстаться. Родственные связи – на всю жизнь.

– Похоже, они развязались.

Лиз снова посмотрела на Монику, но промолчала. Какой-то очкарик в джинсах – Лиз решила, что он одноклассник Моники, – пригласил Монику танцевать, и та ушла в зал. Лиз сказала самой себе: пойду прогуляюсь. Она пошла вдоль по коридору, заглядывая в комнаты. Почти все комнаты были освещены. На диванах под картинами на библейские сюжеты целовались парочки. Везде царило согласие, и только в одной из комнат девчонка ненастойчиво пыталась сопротивляться:

– Я не хочу… не надо…

Лиз прикрыла дверь. Она здесь никому не была нужна. Ей захотелось домой, и она решила уйти, не прощаясь. Последняя дверь в коридоре была отворена, и Лиз машинально заглянула. Слабый свет одинокого бра освещал длинный стол, уставленный фруктами и закусками. На отдельном столе мерцали грани хрустальных бокалов и возвышались стопки тарелок. Лиз хотела уйти, но тут от окна, где в полутьме стояло кресло, кто-то спросил:

– Что же ты ничего не попробуешь, Лиз?

Она вздрогнула. Не потому, что ее назвали по имени: она узнала этот голос. Радостно, растерянно, испуганно Лиз вглядывалась в сумрак, окутывавший говорившего.

– Джек?!

– Не забыла? – Он поднялся, и лампа осветила его.

– Конечно, нет! Значит, твой Энтони тогда приехал?

– Да. Спасибо, что дозвонилась.

– Хотела вернуться, но, понимаешь, подвалила работа… А я тебе все равно уже ничем не могла помочь.

– Понимаю.

Джек двинулся к ней навстречу. Он был в тонком черном свитере-«водолазке» и тугих черных джинсах. Такой высокий, стройный, гибкий… Глаза Джека лучились добротой и явным интересом. Шагал он осторожно, слегка прихрамывая.

– Ты уже ходишь? А гипс?

– У меня был всего лишь сильный вывих, достаточно тугой повязки.

– Это хорошо. Слушай, как ты сюда попал? Ты у них работаешь? Как ты узнал, что я здесь?

– Энтони сказал, что придет утопленница, которая близко знакома с дядей Чарльзом. Было любопытно посмотреть, кто это такая. А потом я увидел тебя в зале.

Лиз засмеялась.

– Они думают, я из богатых.

– Разве не так?

Лиз вздохнула.

– К сожалению, не так. Я горничная в отеле «Милена». Слыхал о таком? Если б они знали, вот был бы скандал! Меня выгнали бы, не сомневаюсь. Но я сочинила такую жуткую историю!

– Это какую же? – Он говорил спокойно, но глаза выдавали радость от встречи с ней.

– Нашу, мою и твою. Я почти ничего не выдумала.

Он вопросительно поднял брови. Лиз объяснила:

– Моника пригласила меня, но идти не в чем и купить платье не на что… – Она засмеялась. – Денег наберется на один рукав! И машины нет. А пойти охота! Когда еще миллионеры пригласят? Вот я и сказала, что меня выкинули из машины…

– Пригодился жизненный опыт?

Лиз кивнула. Спросила:

– Ты не проговоришься?

– Не беспокойся.

– Мне очень хотелось на этот вечер!

– Понравилось?

– Не очень. Моника неплохая, а так… – Лиз скорчила гримасу.

– Что «так»?

– Такое же занудство, как везде. Конечно, вилла красивая. Вот бы мне или тебе такую! Там на полу буквы «Д» и «Б». Интересно, чьи это инициалы?

– Бабушки Моники.

– Откуда ты знаешь? Хотя, что я говорю, ведь ты тут служишь…

Лиз спохватилась: пора возвращаться в зал, Моника наверняка уже ищет ее.

– Я б еще с тобой поболтала, – с сожалением сказала она.

– Я тоже, – сказал Джек.

– Послушай, Джек, а ты или твой Энтони… Кстати, он тоже здесь?

– Да, Энтони здесь.

– Нельзя как-нибудь сделать, чтобы меня отвезли? Не до самого отеля, а… ну, немножко?

– Хорошо, я скажу Энтони.

– Ты прелесть, Джек! А Энтони, он какой?

– Высокий. Красивый. Разносит выпивку.

– Официант? Понятно… – Лиз рассмеялась и выбежала из комнаты.

Моника действительно заметила ее исчезновение.

– Ты все время где-то пропадаешь, – сказала она. Ей надоело танцевать, хотелось чего-то нового, необычного. Лиз с ее приключениями как раз и была таким новым и необычным. Моника закрылась с ней в своей спальне. Здесь не было никаких украшений, кроме картины с купающимися женщинами. Устроившись в кресле, Моника потребовала, чтобы Лиз рассказала о себе. Та честно заявила, что не хочет портить вечер разговорами о собственной жизни, которая ей – вот как! – надоела.

– Сбежала из дома от предков, вспоминать неохота… Провожу время как попало… Ничего интересного.

– У меня тоже ничего интересного, – вздохнула Моника, – хотя пока еще меня никто не грабил и тонуть не приходилось.

Обе принялись хохотать. Поводы для смеха у них были прямо противоположными: одна радовалась, что удачно избежала опасных признаний, а другая что нашла родственную душу.

В комнату постучали, и официант – высокий, красивый, теперь Лиз знала, что это Энтони, – спросил, не хотят ли они что-нибудь выпить. Лиз поглядывала на него: он наверняка знает о ее обмане и в любую минуту может выдать ее. Впрочем, он ведь друг Джека – значит, будет молчать. И все-таки лучше бы Энтони ничего не знать о ее действительном положении…

Вскоре он снова зашел и сообщил, что Лиз ждет машина. Моника похвалила его за удачную мысль отвезти Лиз домой. Прощаясь, девушки дали слово друг другу вскоре снова встретиться.

Энтони проводил Лиз к гаражам. Белый «линкольн» уже стоял «под парами», с включенным двигателем. Энтони открыл дверцу, и Лиз села рядом с водителем. За рулем был Джек.

– Ты?! Хозяева хватятся – будет шум, что без спроса взял такую машину! Энтони не выдаст тебя?

Джек усмехнулся.

– Нет. Мы ведь друзья.

Они выехали с территории виллы. Лиз спросила:

– Мы доедем прямо до отеля?

– Обязательно. Уже поздно, и молодой девушке ни к чему ходить одной по ночному городу. Ведь ее могут ограбить, отобрать такое красивое платье…

Лиз сказала, что платье ей достал Дэвид.

– Дэйв мой друг. – Она взглянула на Джека. – Друг, понял? Он парикмахер. Я обещала, что он заедет к Монике и сделает ей прическу. Он классный парикмахер.

Джек спросил, довольна ли она своей работой.

– Приходится угождать всяким придуркам, – сказала Лиз. – Иногда так хочется поставить их на место, особенно когда пристают.

– И такое было?

– Было. Я сказала, что пришлю мужа для объяснений. Так этот тип сбежал из отеля… Но есть постояльцы ничего, симпатичные. Только устаю. Бегаю из номера в номер… А ты доволен своей работой?

– В общем доволен.

Он остановил машину у ворот «Милены», открыл дверцу с ее стороны. Когда Лиз уже собралась выйти, Джек удержал ее за руку.

– Не хочешь попрощаться?

Она снова опустилась на сиденье рядом с ним. Джек придвинулся ближе, приподнял ее голову за подбородок, потом его рука скользнула к ее затылку. Он порывисто обнял Лиз, одновременно страстно целуя. Огромная теплая волна накрыла Лиз, и ей показалось, что она снова в океане, что морская стихия кружит ее и тянет все глубже и глубже…

– С самой первой встречи мечтал об этом, – шепнул Джек, отрываясь от ее губ.

В ушах Лиз быстро и громко стучали какие-то молоточки… Нет, это стучало ее сердце!

– Ты хочешь, чтобы я пришел? – спросил он.

Она хотела сказать «да», но промолчала. Ей было сладко и жутко оттого, что сердце ее бьется столь неистово, что все ее тело горячо откликнулось на этот поцелуй.

– Скоро увидимся, – проговорил Джек, отпуская Лиз…

Ребекка спала. Лиз была довольна, что можно не разговаривать. Губы ее ощущали вкус его губ. Она лежала в темноте с раскрытыми глазами и улыбалась. Она снова и снова слышала его обещание «Мы скоро увидимся»…

В эту ночь она впервые не вспоминала об измене жениха.

Проснулась Лиз с бессознательным ощущением, что с ней произошло что-то очень хорошее. Вспомнила вчерашний вечер и вскочила с постели, готовая принять подарок, который приготовила ей жизнь. Но вскоре звонки из номеров, требующие немедленного присутствия горничной, спустили Лиз на землю.

Мисс Макснис просила вызвать такси, Миссис Кроуз и мистер Банчинни предупреждали, что не будут к обеду… Лиз передала портье заказ мисс Макснис на такси и сообщила на кухню, чтобы Банчинни и Кроуз не ждали к обеду… Потом была уборка, она мыла, чистила, поливала цветы, меняла белье. Лиз начинало казаться, будто вчера с ней ничего не случилось…

Вечером она пошла на дискотеку. Но теперь площадка, танцы и сами танцующие воспринимались Лиз как что-то бесконечно однообразное и надоевшее, вроде обязательных школьных собраний, которые она терпеть не могла.

Она была женщиной и понимала, что с ней происходит. Она хотела близости с этим мужчиной. Два чувства – зарождающаяся любовь и инстинктивное опасение снова быть обманутой соперничали в ее душе. Скорей бы он пришел, думала Лиз. Ей казалось, что, когда она увидит Джека, все станет ясно, хотя не смогла бы объяснить, что именно станет ясно.

Дэйв не удержался от расспросов о вечере у Моники.

– Неужели никто не догадался об обмане? – удивлялся он.

– А как они могли догадаться? – возражала Лиз. – Мой рассказ дальше Моники не пошел, она никому ничего не сказала, как я ее и просила. Кстати, моя прическа ей очень понравилась. Она хочет, чтобы ты приехал и сделал ей такую же.

Дэйв явно был доволен.

– Да, вот еще что. Знаешь, там был Джек. Тот, которого я встретила на шоссе… с ногой. Я тебе говорила.

– Помню. Он у них работает?

– Да. Я только не поняла кем. А его друг Энтони – официант.

– Джек не выдал тебя?

– Нет.

– Что же тебя беспокоит?

Лиз не могла объяснить. Все было хорошо. Она встретилась с Джеком. Они обрадовались друг другу. Он целовал ее и сказал, что придет. Но почему-то было тоскливо. А то, что она не находила объяснения такому состоянию, усиливало ее тревогу.

– Тебе нравится Джек? – спросил Дэвид.

– Да.

– А ты ему?

– По-моему, да.

– Так радуйся!

– Я радуюсь, – сказала Лиз. – Но вдруг у него это не серьезно?

Дэвид считал, что нечего загадывать о будущем. Все сошло гладко. Зачем переживать?

– Пойдем потанцуем? – предложил он.

Лиз не слышала музыки и танцевала, будто подчиняясь внутреннему ритму. Дэйв делал вид, что ничего не замечает. Но едва наступил перерыв, он увел Лиз на улицу.

Она сказала:

– Кажется, я танцевала невпопад.

– Нормально. Пойдем выпьем чего-нибудь.

Они зашли в бар. Лиз взобралась на табурет у стойки. Дэвид заказал два коктейля. Наблюдая, как Лиз не спеша потягивает свой коктейль, спросил:

– Полегчало?

– Не знаю.

– Хочешь еще?

– Не знаю.

Он попросил бармена повторить заказ. Потом сказал Лиз:

– Прогуляемся?

Ему было ясно: девчонка влюбилась. Впрочем, когда же влюбляться, как не в семнадцать лет? Вот только бы Джек не оказался подонком.

Они шли привычной дорогой. Ветер шелестел в ветвях вязов, высаженных здесь более полувека назад. Изредка проносились машины, и они отступали к обочине. Шли почти молча, каждый думал о своем.

Дэвид вспоминал о прощании с женой. Собственно, прощания не было. Утром Салли ушла на репетицию, привычно чмокнув его в лоб. Она всегда так делала. Но в тот раз он почему-то подумал: «Как покойника». Паршиво было со здоровьем, а настроение и того паршивее. Накануне Салли твердила: «Ты должен понять: балет мое призвание!» Он отвечал: «Понимаю». А что ему оставалось? Напомнить о свадебной клятве быть вместе в беде и в радости? Красивые слова, о которых забывают при первых же испытаниях… Официально они не разводились. Однако Салли – ему передавали – уже не одна. Он знал того, кого она выбрала. Здоровенный такой качок. С мозгами там проблема, но для Салли это не главное в мужчине… Лиз переживает, а у нее ведь все только начинается. И сегодняшние переживания когда-нибудь покажутся ей пустячными…

Лиз думала о Джеке. Приедет, как обещал, или забудет? С тех пор, как они расстались в доме повешенного, она не вспоминала Джека. Почему же теперь такое тревожное ожидание? Или, как говорила мама, она просто встала не с той ноги?.. Вот и о матери вспомнила. Все это время Лиз старалась не думать ни о матери, ни о бывшем женихе. Сейчас она впервые поняла, что у нее в душе уже нет прежней обиды, и это очень удивило ее.

Дэйв сказал:

– Когда я буду у Моники, то наверняка увижу твоего Джека. Передать ему от тебя привет?

У Лиз вырвалось громко:

– Нет! – И уже спокойней она повторила: – Нет, не стоит.

Она не собиралась напоминать Джеку о себе, тем более передавать привет через Дэйва. Захочет, сам появится. Прощаясь с Дэйвом, Лиз попросила:

– Скажи Монике, что я уехала на время…

Дэвид вернулся от Моники поздно вечером и сразу отправился на дискотеку, рассчитывая застать там Лиз. Он нашел ее в баре. С того дня, как она была на вечеринке у Моники, вернее, с того дня, как она встретила там Джека и тот обещал снова прийти к ней, она не могла оставаться одна. На людях было легче отогнать мысли о его обещании. Но и танцевать ей не хотелось, вот она и сидела в баре.

По виду Дэвида Лиз догадалась, что Моника осталась довольна работой нового парикмахера. Дэйв это подтвердил:

– Мисс сказала, что теперь доверит свою голову только мне. – Он говорил с иронией, но ему явно были приятны и похвала богатой клиентки, и перспектива будущего заработка.

– Очень за тебя рада, – сказала Лиз.

– Ты ни о ком не хочешь спросить?

– О ком?

– Ясно о ком – о Джеке.

Дэвид признался, что говорил о нем с Моникой. Предупреждая неудовольствие Лиз, он оправдывался:

– Я придумал, будто интересуюсь одним своим знакомым, который, по слухам, работает у нее. Лиз молчала, однако Дэвид уловил появившуюся в ее взгляде заинтересованность. – Но у Моники нет такого слуги, – продолжал он. – И Энтони тоже нет. Правда, Моника вспомнила, что, кажется, слуга с таким именем был у дяди Чарльза. Ты уверена, что твой Джек сказал тебе правду?

– А ты хочешь, чтобы Моника помнила всех чужих слуг? Она, наверно, и своих не помнит! – запальчиво возразила Лиз.

Дэвид согласился: где уж этой избалованной мисс помнить имена прислуги! Но думал: действительно не помнит? Или Джек в самом деле не служит у нее? А у кого и кем?..

– Он так прямо и сказал, что работает на этой вилле? – спросил он.

– Я так поняла. – Лиз пожала плечами. – Иначе что ему там делать.

Она хотя и объяснила недоразумение забывчивостью Моники, но, как и Дэйв, не могла не усомниться: неужели Джек обманул ее?

Лиз хотелось остаться одной. Дэйв, видно, понял это, и прогулка их быстро закончилась. Она вернулась в отель, надеясь, что Ребекка давно спит. Но та ждала ее, чтобы поделиться важной новостью: полицейский с которым она три года танцевала на дискотеке и почти три года спала, получил повышение. Вот они и решили больше не откладывать и пожениться.

Будущая семейная жизнь была давно продумана Ребеккой на двадцать лет вперед – что покупать в кредит в первую очередь, что потом; когда обзаводиться недвижимостью, когда – ребенком… Ей нужен был слушатель, пусть молчаливый, лишь бы она могла наконец «озвучить» свою давнюю мечту.

То, что от нее не требовалось словесного участие в разговоре, Лиз вполне устраивало. Ей не нравился будущий муж Ребекки, невзрачный человечек с обиженно-надменным лицом неудачника. Ребекка как-то сказала, что Боб – так звали полицейского – переживает из-за своего малого роста. Может быть, теперь, когда его повысили в должности, с его физиономии исчезнет обида на весь белый свет?