Книга вторая Рай для демонов

Два месяца спустя

Глава первая

Семья Майкла Смита из Таксона, штат Аризона, жила в районе, известном под названием «Райский поселок», в четырех милях к юго-западу от города. Им принадлежал один из пятидесяти домов, покрытых красной черепицей и стилизованных под индейские вигвамы, каждый с бассейном и большой лужайкой, засеянной изумрудной травой, требующей обильного полива.

Первым, что сказала Анна, когда они вышли из их нового автомобиля (белого «линкольна континенталь»), было: «Райский поселок, да? Рай с дикой травой».

Они приехали из Таксоновского аэропорта только с теми чемоданами, которые успели собрать той полной неожиданностей ночью в Кристал-Бей. Им пришлось провести на чемоданах в гостиницах две недели («в целях безопасности», как сказали им сотрудники ПЗС).

Как же Майкл, Пат и Анна удивились, когда зашли в новый дом и обнаружили там свою старую мебель!

Там были все недостающие личные вещи – документы, фотоальбомы, письма, счета, одежда, кроме той, что они собрали в спешке. Мебель была расставлена приблизительно так же, как и в их доме на озере Тахо, включая дополнительную комнату, оборудованную под кабинет Майкла, с книгами на полках (кроме тех, которые были подписаны). Перевезли даже его драгоценную коллекцию фильмов (хотя фотографий в рамках с автографами Синатры, Дарина, Дина Мартина, Ширли Маклейн и Кили Смит не было).

Позже Майкл спросил Гарольда Шора, каким чудом им удалось перевезти их старую мебель и личные вещи.

– Ну, – добродушно сказал Шор, когда они сидели в холле отеля в Фениксе (куда Майкл приехал для воскресной встречи со своими «друзьями» федералами), – наши грузчики приехали на следующее утро после вашего отъезда. Они все упаковали и отвезли на склад в Рено, за которым мы следили, пока не убедились, что больше никто этого не делает… А потом другая бригада грузчиков перевезла все на военную базу – вам не нужно знать, куда именно – и, наконец, вещи были доставлены в ваш новый дом в Райском поселке. Мы даже прислали женщину-агента, чтобы она сделала ваше жилье более уютным.

– Умно, – кивнул Майкл. – Если за вами не проследили.

– О, мы были очень осторожны, – сказал веселый агент, тараща глаза, увеличенные очками с темной оправой. На губах, растянутых в ужасной улыбке, блестели капельки слюны. – Вы очень нужны нам, Майкл. У нас связаны с вами большие планы.

– Как и у мафии, – напомнил Майкл.

Сначала членов семьи Сатариано привезли в мотель возле Сан-Франциско, где их охранял предупредительный, но строгий голубоглазый индеец по фамилии Хьюз. Потом Майкл, Пат и Анна – все еще Сатариано, а не Смит – улетели в Вашингтон, округ Колумбия, где поселились в уютной гостинице, и снова их охранял Хьюз и другие «маршалы».

Хьюз в самом начале сказал Майклу интересную вещь:

– Предупредите свою семью, чтобы они вели себя осторожно с моими ребятами. У нас все устроено строго по принципу служебной необходимости. Держите свою фамилию «Сатариано» при себе. Только я осведомлен, кто вы на самом деле.

– Спасибо за совет, Дон. Вы не доверяете своим людям?

– Дело не в этом, Майкл, – голос этого скуластого человека, казалось, выражал неподдельную заботу о маленьком семействе. – Заместитель директора Шор скажет вам то же самое – даже в ОБОПВ только несколько человек в курсе дела. Нам противостоят опасные люди. Но, я думаю, вамэто известно.

– Да. Но я рад слышать, что вы тоже так считаете. Сначала Пат и Анна заказывали еду в номер и целый день смотрели телевизор (в основном «Дни нашей жизни» и «Игры и результаты»), пока Майкл отвечал на вопросы в комнате номер две тысячи семьсот тридцать в департаменте юстиции. Но через несколько дней с ними начал работать агент, дававший им инструкции по поводу их новой жизни. В рамках обычной процедуры члены семьи сохраняли свои настоящие имена, брали только новую фамилию, начинающуюся с той же буквы, что и старая. Это помогало избежать недоразумений и давало бывшим Сатариано возможность вовремя исправить ошибку, если они начнут произносить или писать свое старое имя.

Или, как сказала Анна, «сохраняли инициалы».

Вечером, когда Майкл возвращался в гостиницу, ему тоже приходилось изучать придуманное для них фальшивое прошлое. Легенда была простая, только основные моменты, на тот случай, если новые друзья или работодатели, или учителя, или кто угодно начнут задавать обычные невинные вопросы.

Смитам нужно было знать, откуда они приехали (Сент-Пол, штат Миннесота – город, в котором никто из них никогда не был), включая название улицы и описание дома и окрестностей, а также основные имена несуществующих родственников и названия реальных школ и колледжей, в которых учились Пат и Майкл.

Кроме того, Майклу Смиту пришлось ознакомиться со множеством подробностей из разных сфер деятельности, в которых он якобы работал, а также узнать о своей невыдающейся военной службе – во время Второй мировой он был в Штатах, исполнял обязанности секретаря батальона (странно, ту же должность выбрал их сын Майк, чтобы обмануть мать, тогда как на самом деле участвовал в боевых действиях). Светловолосый вежливый, дружелюбный агент по имени Майкл Редди консультировал их семью, всех вместе и каждого по отдельности, относительно разных сложных аспектов программы по защите свидетелей.

– Вы не можете поддерживать связь с кем-либо из родственников или друзей, – сказал агент Редди. – Вы подвергнете их – и себя – опасности.

– Но что будет, когда наш сын вернется из Вьетнама? – спросила Пат.

– Мы устроим вам встречу, конечно. Ему больше двадцати одного года, поэтому он сам должен выбрать, хочет ли он начать новую жизнь вместе с вами.

– Я поняла, – произнесла Пат, явно успокоенная. Но наедине Редди признался Майклу, что армия не слишком надеется на возвращение лейтенанта Сатариано, – вероятно, ПЗС проверила статус пропавшего солдата в обычном порядке.

– Насколько вы откровенны с женой, – сказал агент, – ваше дело… Возможно, вы сейчас не захотите подвергать ее излишним волнениям.

И еще Редди сказал Майклу, что, несмотря на то что, них не должно быть «никаких контактов», часто делают исключение, если речь идет о родителях или бабушках и дедушках. Можно передать письмо без обратного адреса и даже устроить телефонный разговор через станцию Департамента юстиции, но так как Майкл и Пат потеряли родителей, это касалось только Пат… если она захочет поддерживать связь со своей сестрой Бетти.

Пат и Бетти не были близки – своенравная Бетти стала республиканкой и вышла замуж за бывшего пастора – но «миссис Смит» сделала один звонок, чтобы Бетти не волновалась.

Самой большой проблемой, конечно, была Анна, которая на прежнем месте встречалась с парнем по имени Гэри Грейс.

– Вы должны будете не спускать с нее глаз, – сказал Редди. – Она ведь еще подросток.

– Кроме шуток, – спросил Майкл, – она даже не может написать ему прощальное письмо?

– Мы не советуем. Пусть это будет полный разрыв. Прямо сейчас.

– У вас есть дети, агент Редди?

– Да, а что?

– Сколько им?

– В третьем и в шестом классе.

– Почему я не удивлен?

– До двадцати одного вы, конечно, можете ее контролировать, и…

– У вас действительно нет детей-подростков, агент Редди.

– …и если вы и вправду хотите разрешить ей написать этому парню, ее письмо должны прочитать вы с вашей женой и сотрудники ПЗС. В нем не должно быть даже намеков на то, куда она переехала.

– Я понял. Лучше вообще не давать ей такой возможности.

– Это правильное решение, мистер Смит. Самое правильное решение.

Еще одним потрясением для них была необходимость официально сменить имя: они не просто будут притворяться Смитами, они официально станут Смитами… а не Сатариано.

Шор лично объяснил это Майклу:

– Мы не можем допустить, чтобы вы лгали, заполняя юридические документы, документы на недвижимость, на страховку или на заем. Департамент юстиции не может быть участником мошенничества. Вы должны использовать ваше настоящее имя… которое теперь Майкл Смит.

Были составлены протоколы суда, подтверждающие тождественность старой и новой личностей. Пат и Анна негодовали по поводу всей этой официальной смены имен, а Майклу в общем-то было все равно. Он это уже проходил.

Интенсивный инструктаж и обсуждение мельчайших деталей длились почти две недели. В конце прибыла куча документов: свидетельства о рождении, карточки соцобеспечения, водительские права, даже табеля из школ и колледжей. У Смитов было прошлое.

У них были документы.

Они были настоящими.

Настроение Пат и Анны улучшилось, когда они стали заучивать свои новые биографические данные, вместо того чтобы целый день смотреть телевизор. Гостиничное существование особенно наскучило Анне, каждое второе предложение которой было о том, что сейчас должно происходить дома («Сейчас встреча комитета по организации выпускного бала – прямо сейчас!»). А каждое первое предложение звучало примерно так: «Неужели по телевизору нет ничего интереснее чем «Уолтоны»?»

Майклу не сказали, против кого первого он будет давать показания и по какому процессу. Ему сообщили только, что это произойдет через полгода, а впоследствии, в ближайшем будущем, он будет выступать свидетелем как минимум раз в год. Известие о том, что у него будет «ближайшее будущее», показалось Майклу хорошим началом.

Он будет давать показания не как Майкл Сатариано и не как Майкл Смит, а как «мистер Икс».

«Я вдруг стал героем субботнего сериала», – думал он. Так как Майкл будет работать в ресторане, принадлежащем государству, пропустить работу в связи с выступлением в суде будет очень просто. Он не получал пособие от ПЗС, потому что его зарплата в ресторане (сорок тысяч долларов в год) его превышала.

Встречи с Шором в Фениксе будут не частыми, возможно, раз в месяц, и не продлятся дольше половины дня. Шору для встречи нужно прилетать из Вашингтона, а Майкл был одним из десятков, а может быть, и сотен людей, с которыми работал заместитель директора ОБОПВ.

– Мы будем не против, если вы захотите сохранить ваш пистолет сорок пятого калибра, – сказал Шор Майклу во время их первого разговора в Фениксе.

– Это что-то вроде семейной реликвии, – произнес Майкл» гадая, откуда они узнали, что пистолет все еще γнего. Может, они и о деньгах знали?

– Я понимаю, что вы хотите, чтобы у вас была возможность защищаться, – сказал Шор, – но больше никакого оружия, Майкл. Не превращайте ваш новый дом в крепость или в арсенал. Если у вас возникнут проблемы, если вы заподозрите, что вас выследили, этим займемся мы.

– Гарри, при всем моем уважении, – у вас даже нет отделения в Таксоне.

– Нет, но я могу сразу же послать «маршала». Чего в Аризоне хватает, Майкл, так это «маршалов». Мы сообщим вам телефон «горячей линии», по которому вы сможете позвонить.

– Допустим, я позвонил. Что произойдет дальше?

Шор пожал плечами.

– «Маршалы» сразу же приедут и увезут вас и вашу семью в безопасное место.

– Что… опять все сначала? Новые имена и?…

Шор кивнул с печальным видом.

– Да, Майкл. Возможно, вам придется переезжать несколько раз. Мы надеемся, что этого не случится, поэтому не обсуждали эту тему с вашей семьей… но это может произойти.

– Боже мой.

– Но помните, мы никогда не теряли свидетеля или члена его семьи за все время действия ПЗС. Никогда, – на лице Шора снова появилась ужасная улыбка. – Если бы это было не так, мы бы долго не продержались.

Майкл кивал головой, чувствуя тяжесть в животе.

– Я бы спал спокойней, если бы вы работали с ФБР, а не с этими чертовыми «маршалами».

«Маршала» Дона Хьюза с ними в комнате не было, он находился в соседней спальне, но в разговоре между Шором и Майклом не участвовал.

На лице заместителя директора ОБОПВ появилось разочарование, он выглядел почти оскорбленным.

– Майкл, они хорошие люди!

– Гарри, мы оба знаем, что эти «маршалы» – низшая ветвь департамента юстиции. Не надо думать, что раз ты посылаешь нас в Аризону, я новичок в этих делах.

– У наших «маршалов»…

– …нет работы – это бывшие копы из городских или шерифских отделений, у которых достаточно политического влияния, чтобы добиться нового назначения… Я ошибаюсь, Гарри? Или преувеличиваю?

Шор вдруг стал непривычно серьезным.

– Нет. Нет, Майкл. Но я работаю с тем, что имеется в наличии.

– Что имеется в наличии.

– Я тщательно изучаю их характеристики. У нас лучшие из…

– Худших? Просто запомни, Гарри: если вы не сможете защитить мою семью, это смогу сделать я.

Шор наклонился вперед.

Я могузащитить их, Майкл. Я могу защитить ихи вас.

– Тогда хорошо, – Майкл улыбнулся и пристально посмотрел на федерала. – Я выполню свою часть сделки. А вам лучше выполнить свою.

Глубоко дыша, Шор откинулся назад.

– Ты знаешь, Майкл… учитывая все, что мы для тебя делаем, я не думал, что потребуются угрозы.

– А как насчет того, что я делаю для тебя, Гарри? Я свое слово сдержу.

Итак, всего через две недели после ночного бегства из Кристал-Бей семья Майкла Смита вошла в гостиную, обставленную так же, как и старая. Даже планировка дома была похожей, вплоть до патио, в которое вела дверь из кухни, и бассейна.

Анна между истериками и нытьем брала отца за руку и голосом маленькой девочки говорила:

– Папа, это так странно. Так странно! Я чувствую себя привидением, которое бродит по своему дому.

Он обнял ее за плечи.

– Анни, это неприятно – никто не спорит. Но, может быть, это поможет нам, понимаешь… вернуться к нормальной жизни.

Она ничего не ответила, просто крепко обняла отца и ушла в свою комнату – один из немногих моментов в этом доме, которые он будет ценить.

Майкл понимал, как ей трудно – пропустить два последних месяца выпускного класса, уехать от друзей, любимого парня; никаких «Звуков музыки», никакого выпускного бала, на котором она наверняка была бы королевой. Что может быть хуже для девочки ее возраста?

Анна даже не будет произносить прощальную речь. Ее средний балл в табелях, которые передадут из Сент-Пола в Университет Аризоны, будет три целых семь десятых, то есть Анна будет считаться довольно сильной ученицей и в то же время не станет привлекать к себе внимания, которое вызвала бы к себе круглая отличница. Самым странным было то, что она на самом деле не будет заканчивать школу – было слишком поздно переводиться в какую-то школу Таксона, поэтому ПЗС сделает диплом девочке из Миннесоты, как будто она закончила школу экстерном из-за переезда в Аризону.

Все это держало Анну в подвешенном состоянии, не говоря уже о глубокой депрессии.

Вдобавок к тоске по дому, по парню и по жизни, которая у нее была, Анна злилась из-за того, что была «пленницей в собственном доме».

Она дала это понять Майклу, когда он повез ее в университетский городок – оазис знаний в жилом районе между автострадой и Ист-Сикс. Одетая в желтый топ и обрезанные джинсы, с темными волосами, собранными в хвостик, Анна ничем не отличалась от студентов, учащихся в этом заведении, – она уже загорела до черноты, а они пробыли здесь только неделю.

Когда отец и дочь ехали по четко распланированным дорогам между беспорядочно разбросанными зданиями из красного кирпича, гнездящимися в залитых солнцем деревьях и кустах, он расхваливал университет, предлагающий прекрасные программы по искусству; у нее будет замечательная возможность развивать музыкальные и актерские…

– Я чувствую себя Джиллиганом, – вдруг сказала Анна, прислонившись к стеклу.

– Кем?

– Джиллиганом! Выброшенным на берег вместе со Шкипером и кучкой других идиотов… Папа, мне восемнадцать, а ты возишь меня, как будто я маленький ребенок.

– Дорогая, ты же знаешь, я собираюсь купить тебе машину осенью, когда ты поступишь в университет…

Темные глаза Анны вспыхнули.

– Если я буду себя хорошо вести,ты это хочешь сказать?

– Я не ставлю никаких условий… Вот этот зал – самый большой на юго-западе. Ты и опомниться не успеешь, как уже будешь выступать на этой сцене.

– Я бы лучше выступала на старой сцене, а не в этом захолустном городишке.

– Анни…

Она состроила возмущенно-лукавую гримасу.

– И зачем, скажи на милость, мне нужна машина?

– Ну, Анни… потому что Таксон длинный город. Тебе нужно будет передвигаться.

– Если бы я жила в общежитии, я могла бы обойтись без машины. Но ты не хочешь, чтобы я жила в общежитии, правда, папа? Как все нормальныестуденты! Ты хочешь, чтобы я была дома… у тебя под присмотром.

Майкл остановился возле трехэтажного кирпичного здания библиотеки, не выключая мотор. Он посмотрел на ночь строго и все же нежно, но она отвела взгляд, перебегающий с предмета на предмет. От натянутой улыбки на щеке появилась ямочка.

– Я не пытаюсь ограничить твою свободу, дорогая. Ты же знаешь, что это не игра – мы в опасности, все мы. Я должен убедиться, что опасность миновала.

– А она когда-нибудь минует?

«Навряд ли», – подумал Майкл, но вслух произнес:

– Наверное. Но пусть все… устроится, хорошо? И начнется новая жизнь.

Из груди Анны вырвался звук, не очень похожий на смех.

– И что, я должна строить новую жизнь в своей комнате?Ты заставил меня бросить все, что было, но не позволяешь мне заменитьэто чем-то другим!

– Еще слишком рано, Анни… Не все сразу, хорошо?

– Тебе легко говорить – у тебя есть работа, по-настоящему новая жизнь! А я все время дома с мамой, у которой сейчас не больше интереса к жизни, чем у этих кактусов!

– Мама привыкнет, – вздохнул он.

– Ты так думаешь? Она похожа на зомби Донну Рид.

– Она привыкнет. И ты тоже. У тебя же появились друзья, не так ли?

– Да, если бы не Синди, которая живет напротив, я бы уже сошла с ума!

– И я ведь не запрещаю тебе гулять с Синди и ее друзьями, не правда ли?

Анна сглотнула и подарила отцу взгляд, признающий в нем человеческое существо.

– Да. Я благодарна тебе. Честно. И здесь интересно в каком-то смысле.

– Тебе понравилось ездить верхом, да? Ты сказала, что парк для верховой езды действительно красивый…

– Да, ничего. Хороший.

– Ты с Синди и этими ребятами уходила, а я ничего не говорил, не нервничал из-за этого, правильно?

– Правильно.

– Тут хорошо. Ты сама знаешь. Мы можем начать здесь все сначала, все мы.

– Я знаю.

– Мы можем сходить поиграть в гольф. Ты хочешь поиграть со своим стариком?

– Конечно, пап, – кажется, разговор утомил Анну. – Давай смотреть дальше университетский городок.

– Конечно, дорогая.

Анна была права насчет матери, Майкл это знал.

Пат плыла по течению, не больше. Она продолжала следить за собой, несмотря на то что выглядела так, будто за несколько месяцев постарела на десять лет. Она начала носить одежду пастельных тонов (яркий ковбойский стиль Таксона ей не нравился) и казалась такой же бледной, как ее одежда.

Иногда Пат выходила посидеть возле бассейна в тени, избегая солнца. Она готовила, делала покупки, даже убирала, заявляя при этом, что не хочет, чтобы ей кто-то помогал с домашней работой. Она спокойно делала всю работу по дому и казалась какой-то потерянной.

Когда Пат не хлопотала по хозяйству, она сидела и пила апельсиновый сок (она пообещала Майклу, что это будет только апельсиновый сок, потому что смешивать алкоголь с ее лекарством не стоило) и читала книги, купленные в супермаркете, или смотрела телевизор. Она увлекла несколькими мыльными операми, особенно сериалом «Больница», пока они жили в Вашингтоне в гостинице, и игровыми шоу, в которых участвовали знаменитости, такими как «Площадки Голливуда» и «Пирамида».

– Ты когда-нибудь встречался с Питером Лоуфордом, дорогой? – спросила она однажды. – Он сегодня участвовал в «Пирамиде».

– Да, пару раз.

– Он такой дурак, правда?

– В общем, да.

Вот чем стала ее жизнь – телевизор, домашняя работа, приготовление пищи, иногда бессмысленные комментарии. Пат не пыталась заняться политикой или благотворительностью. Ее политические порывы ограничивались фразой «чертов Никсон», когда президент появлялся на экране, и они еще не нашли подходящую церковь, что было довольно необычно для семьи Сатариано… то есть Смит.

– Ты не хочешь вступить в какую-нибудь церковь? – спросил Майкл у жены как-то за ужином, когда Анна ушла в свою комнату слушать «Дип Перпл» (рок-группу, а не песню).

– Не очень, – ответила Пэтси Энн и отхлебнула кофе, не глядя на него и вообще ни на что не глядя.

– В этой части Таксона есть несколько неплохих храмов. Мы можем даже пойти в одну из традиционных миссионерских церквей.

– Нет, – она слабо пожала плечами. – Мы не должны высовываться, правильно?

Вот и все, что она сказала по этому поводу.

Майкл надеялся, что Пат действительно привыкнет. И готов был сделать все от него зависящее, чтобы помочь ей. Он знал, что она лгала насчет апельсинового сока, потому что водка из буфета испарялась таинственным образом, и он боялся, что Анна это тоже замечает. Но сейчас, в самом начале новой жизни, он не мог, не хотел прямо поговорить об этом с женой.

Но он это сделает. Сделает. Деликатно. В один из ближайших дней. Или ночей.

Майкл чувствовал себя виноватым из-за того, что сам так легко приспособился. Ему доводилось привыкать и к более тяжелым переменам – когда они с отцом ушли из дома посреди ночи, несколько жизней назад, им не просто угрожало нападение, они оставили позади тела мамы и брата Питера. Переехать в замечательный город Таксон, в чудном штате Аризона, навряд ли было тяжелее, чем жить в «форде», ночевать в мотелях, похожих на ночлежки из фильма «Бонни и Клайд», и грабить банки на проклятом пути.

Он был Майклом О'Салливаном-младшим, знаменитым ребенком из Род-Айленда, штат Иллинойс. Он был водителем Ангела Смерти, о котором писали все газеты. Он был Майклом Сатариано, подростком в Де-Калбе. Он был Майклом Сатариано, героем войны. Он был Майклом Сатариано, бандитом, мафиози. И он был Майклом Сатариано, руководителем казино.

Быть Майклом Смитом, управляющим ресторана, было не трудно.

А Таксон – растянувшийся на девять квадратных миль в долине, окруженной пятью горными хребтами – замечательный город, лучшее место, в котором когда-либо жила его семья; девочки обязательно полюбят его, как он уже успел полюбить. Майкл находил пустынный, бесплодный город странно успокаивающим и наслаждался сухим зноем, чистым небом, горизонтом, изрезанным горами, которые постоянно переливались всеми оттенками красного и синего.

Местность в районе озера Тахо претендовала на звание дикого уголка природы, но на самом деле это была ловушка для туристов. Таксон же напротив – с широкими вымощенными улицами, вдоль которых росли апельсиновые деревья, узколистные тамариски и даже вечнозеленые кипарисы – излучал флюиды неподдельного спокойствия, естественности и неторопливости. Местные жители круглый год носили джинсы и мини-юбки. В своих костюмах и галстуках Майкл выглядел пижоном в этой культуре с испанскими, мексиканскими и индейскими корнями; ковбойские шляпы и сомбреро были обычным явлением в Олд-Пуэбло, как называли этот город коренные жители.

Некоторые старожилы называли Таксон по-другому: «Рай для демонов». Это название появилось во времена беззакония, когда конокрады, бандиты, мошенники и другие «отбросы общества» считали Таксон своим домом; шайка Глантона, Уайатт Эрп и Док Холлидей ходили по этим улицам, когда те еще были покрыты сухой грязью, пока не переселились в соседний Тумстон (кстати, Эрп тоже был «маршалом»).

И Майкл прослеживал связь со своей ситуацией – разве он и его отец не были одними из последних «великих» преступников? Он вспоминал, как старожилы Тахо рассказывали ему, что Малыш Нельсон и Джон Диллинджер скрывались в «Каль Нева» в свои лучшие времена, а Майкл при этом думал: «Вы имеете в виду… в мои лучшие времена.…» У «Каль Нева», конечно, была своя история – такая же древняя, как рассказы о Малыше и Диллинджере. Хотя Майкл больше не отвечал за казино и не решал его разнообразные проблемы – и его зарплата была не такой уж большой – он все же был доволен своей новой должностью: управляющий модного ресторана на авеню Норт-Кемпбел.

«Винсент», хозяин и тезка которого был растратчиком и неплательщиком налогов, из-за чего ресторан и перешел во владение дяди Сэма, был, как сказали бы парни из Чикаго, «шикарным заведением». Из окон от потолка до пола, в стиле гасиенды, открывался прекрасный вид на городские улицы, но кухня была необычной для Таксона, не мексиканской, а скорее континентальной, с такими блюдами как «барашек Веллингтон» и «телятина Соннино». Щеф-повар – русский еврей, называвший себя Андре – высококлассный специалист, получал такую же зарплату, как и Майкл… и не получал даром ни одного пенни.

Майкл, как практически любой человек с его опытом думал, что войдет и сразу начнет делать замечания и вносить изменения. Но, к своему удивлению, он не нашел повода для недовольства. Все было безупречно: тонкий фарфор, светло-розовые скатерти, свежие цветы, классическая музыка. Куда бы он ни посмотрел, все вокруг поражало его своей элегантностью – от сводчатого балочного потолка со сверкающими люстрами до каменного пола, от прямоугольных английских лужаек до массивного камина, который работал только зимой.

Майкл чувствовал себя генералом, принимающим армию ууходящего на покой генерала высокой компетенции. Может, Винсент и был мошенником, пристрастившимся к азартным играм, но он, безусловно, также был прекрасным ресторатором. О большем Майкл не мог и мечтать. Новая работа требовала времени и опыта, но при этом не была тяжелой. Персонал был так хорошо вышколен бывшим владельцем, что заведение под присмотром заместительницы управляющего прекрасно держалось на плаву. Единственной, у кого были проблемы, была эта загруженная работой заместительница управляющего, которая с удовольствием избавилась от части своих обязанностей.

Заместительница, Джули Висдом, – миловидная разведенная женщина чуть старше сорока – была очень мудрым человеком, несмотря на склонность к лести и флирту со своим новым боссом. Майкл обнаружил, что его привлекает эта интеллигентная брюнетка, и пытался бороться с возникшим влечением, но спячка, в которую впала Пат, еще больше усложняла ситуацию.

Майкл всегда был верным мужем, но его жизнь на работе была настолько приятнее и полнее, чем дома, что он испытывал соблазн. Он уже искал оправдания и объяснения… «После всего, что я пережил, после такого стресса, кто меня упрекнет?»

Но пока что Майкл не поддался искушению. Возможно, он все еще в душе был Святым Сатариано, или, может, он просто по-прежнему любил жену, – женщину, которая несла вместе с ним эту тяжелую ношу, хотя он предупреждал ее, что заключил сделку с Чикагским Дьяволом, женщину, которая дала жизнь Майку и Анне, прекрасную королеву выпускного бала из Де-Калба, в которую он влюбился столько лет назад…

Однажды, в четверг вечером, через два месяца после начала их новой жизни, Майкл пригласил Пат в «Винсент» на романтический ужин. Отчасти чтобы приструнить свою кокетливую заместительницу, но также и для того, чтобы помочь своей жене воспрянуть духом.

Это был не первый визит Пат в «Винсент», но впервые с ними не было дочери. В тот вечер Анна проводила время с соседкой, Синди, – они решили покататься на лошадях, а потом устроить вечеринку с ночевкой. И Майкл и Пат хотели, чтобы Анна расширила круг своих друзей.

Они заказали говядину «Шатобриан» и бутылку очень дорогого французского вина из подвала «Винсента». При свете свечей, на фоне окна с видом на город, Пат выглядела красивой и даже счастливой. Говорили в основном об Анне, так как в жизни Пат сейчас ничего больше не было, кроме телевизора и домашних дел.

– Эти выходные будут тяжелыми для нашей девочки, – сказала Пат.

– В самом деле? Почему?

– В субботу вечером выпускной бал.

– О!

Пат отхлебнула вина. Потом подняла брови и сказала:

– Она никак не может забыть этого Гэри.

– Что ж, он симпатичный парень. Обаятельный. Замечательный квотербек, президент класса… Но между ними ведь не было ничего серьезного?

Пат пожала обнаженными плечами. На ней было элегантное белое платье, кружевное с атласным чехлом.

– Может, и было, но Анна хорошо умеет прятать письма. Я тысячу раз обыскивала ее вещи.

– Какой ужас, – Майкл покачал головой.

– А разве у меня был выбор?

– О, я не упрекаю тебя. Просто… до чего эта… ситуация нас доводит.

Пат сделала глоток вина.

Майкл кивнул на город, видневшийся в окне за спиной его жены, и сказал:

– Пат, если ты дашь этому городу хотя бы ничтожный шанс, ты его полюбишь.

– Я не имею ничего против этого города.

– Дорогая, ты его едва видела.

– Я просто держусь в тени. Разве мы не должны…

– Вообще-то мы должны жить нормальной жизнью. – Майкл потянулся через накрытый скатертью стол и взял ее за руку. – И, дорогая, ты должна начать жить. Мы должны начать жить.

Пэтси Энн слабо улыбнулась. Ее глаза скользнули по заместительнице Майкла, одетой в белую рубашку и чернь брюки. Мужской наряд не делал ее менее женственно.

– Она уже заигрывала с тобой?

– Что?

– Твоя маленькая кокетливая заместительница. Она уже заигрывала с тобой? Она не сводит с тебя глаз с начала ужина.

Он отмахнулся.

– Не глупи. Меня не интересует никто, кроме тебя.

Ее рот скривился в печальной улыбке, которая сказала Майклу о многом.

– Я говорю не о тебе, Майкл. Я говорю об этой маленькой хищной сучке.

Он вздохнул, усмехнулся.

– Скажем так, я не позволил ей со мной заигрывать.

– Не надо. – Теперь Пат взяла его за руку и сжала ее. – Я знаю, я… была не очень пылкой в последнее время…

Они занимались любовью всего раз пять с тех пор, как переехали в Райский поселок, и то все происходило скорее механически.

– Ничего, – сказал Майкл.

Пат покачала головой.

– Нет. Нет, мы это наверстаем. Майкл, мы наверстаем… Несколько часов спустя они так и сделали.

Как и все задние дворы в Райском поселке, их двор был обнесен забором. Немного опьянев от вина, Майкл и Пэтси Энн купались обнаженными в бассейне под синим бархатным небом, усыпанным бриллиантами звезд, связанными большой полированной перламутровой пуговицей. Майкл плыл за женой, ловил и целовал ее, иногда в губы. Затем они выбрались из бассейна и, не вытираясь, легли на большое пляжное полотенце, расстеленное на траве, и целовались и обнимались, как подростки.

Он сел на край полотенца, опершись на руку, наклонился и пристально посмотрел на свою все еще красивую жену, на ее стройное тело, усыпанное жемчужинами воды упругую полную грудь, длинные ноги, которые скоро обхватят его бедра.

– Я люблю тебя, Пэтси Энн О'Хара, – сказал он.

Она легла на спину. Светлые волосы рассыпались по полотенцу, белая кожа казалась кремовой в лунном свете Пат раскинула руки и ноги, глаза были широко раскрыты губы приоткрылись, как будто она собиралась улыбнуться или, может быть, заплакать.

– Я тоже люблю тебя, Майкл Сатариано, – сказала она. Он упал в ее объятия, и действительно, ноги Пат сомкнулись вокруг него, когда он вошел в нее. Он целовал ее губы, ее шею, ее грудь, а она смеялась и всхлипывала, и обнимала его так крепко, будто хотела слиться с ним, раствориться в нем.

Ему было так хорошо, как не было уже много месяцев, а может, и лет, а ее крики, наверное, перебудили всех соседей. Потом они лежали, тихо смеясь, поглаживая друг друга, и долго целовались.

– Не хватает только салюта, – сказал Майкл.

– Что?

Он играл локоном ее светлых волос.

– Лунный свет напомнил мне о той первой ночи, когда я вернулся из армии… Мы были в «бьюике» твоего отца!; на заднем сиденье, в поле…

– День независимости!

– Да, и мы видели салют.

– О Майкл… – улыбнулась Пат, и в ее взгляде было столько любви, что он наполнил теплом сердце Майкла. – Я видела салют. А ты нет?

Вскоре прохлада ночи добралась до них – в Аризоне бывает чертовски холодно после захода солнца – и они перебрались в кухню. Пэтси Энн принесла для них обоих халаты, – в конце концов, Анна была через дорогу у Синди – а потом супруги Смит сидели и пили кофе без кофеина.

Майкл как раз подбирал слова, когда Пэтси Энн спросила:

– Что, Майкл? Что такое?

– Может… ты снова будешь ходить к обедне? И займешься церковными делами?

Ее лицо помрачнело.

– О Майкл.

Он наклонился к ней, взял за руку.

– Дорогая, это было бы очень полезно для тебя.

Она усмехнулась.

– Ты хочешь сказать, мне будет чем заняться?

– Разве это плохо? Это не тяжелая работа, но она… очень важная.

Она пристально посмотрела на него.

– Не говори мне… О Майкл, не говори мне, что ты все еще веришь.

– Что ты хочешь этим сказать?

Ее глаза стали огромными.

– Ты веришь в Бога? После всего этого ты действительно еще веришь в Бога, и в чертову католическую церковь, и во все эти церемонии?

Майкл пожал плечами, внезапно смутившись.

– Традиции – это не так уж плохо. Они обеспечивают порядок. Устанавливают определенные рамки.

Пат сухо рассмеялась.

– Тогда ты не веришь.Это просто… общение. Как загородный клуб без гольфа. Хорошее занятие для семьи. Способ привить детям нравственные нормы, дать им некую… некую опору.

Он покачал головой.

– Ты не права, дорогая. Я верю, что там кто-то есть, кто-то более сильный, чем мы, любящий и понимающий Отец – и всепрощающий.

Она подняла бровь.

– Если так, Он не слишком старался сделать что-то для Сатариано и для Смитов.

– Пат…

Она вздохнула, потом наклонилась, недобро улыбаясь.

– Майкл, если тебе так лучше, можешь верить в эту нелепую сверхъестественную чушь. Но не проси, чтобы я тоже это делала.

– Значит, ты утратилаверу?

Она откинулась назад.

– Ты удивлен? Как бы сильно я ни верила, моя вера умерла, когда пришла эта телеграмма про Майка! Боже, Майкл, посмотри на нашу жизнь! Посмотри на свою жизнь! Твою мать и брата пристрелили как собак. Твой отец умер на полу в кухне. Эти гангстеры, на которых ты работал столько проклятых лет, у них руки по локоть в крови… они по колено в крови!

Майкл взял чашку двумя руками, не в силах посмотреть на жену.

– Бог в этом не виноват.

– Кто же тогда в этом виноват? Мы?

– Да.

– О, потому что мы рождены грешниками? Перестань…

– Мой отец выбрал свой путь. Я выбрал свой.

Пат хмыкнула.

– Месть?

– Да.

– Ты бы поступил по-другому?

– Что?

Она пожала плечами.

– Ты хотел убить человека, который убил твоего отца. Как твой отец хотел убить тех, кто убил твою мать и брата Питера. Сейчас ты поступил бы по-другому, чем тридцать лет назад?

– Я не знаю.

Пэтси Энн отхлебнула кофе, задумалась на мгновение, потом произнесла:

– Как-то ты сказал мне, что считаешь это неправильным – то, что твой отец верил, будто он может убить, потом пойти в церковь, исповедаться, получить прощение, а потом снова идти убивать.

– Я помню.

– Что ты думаешь об этом теперь?

– Я… я не знаю, что я об этом думаю. Мне… мне не нужно об этом думать. Суди сама. У нас была хорошая жизнь, Пэтси Энн, много лет. У нас было двое прекрасных детей.

– У нас есть двое прекрасных детей.

Естьдвое прекрасных детей. Все эти годы я старался не высовываться и обеспечивать семью. А последние два месяца я старался только удержаться на плаву.

– Я тоже. Я тоже.

– Но я не думаю, что смог бы выстоять, если бы не думал… что есть кто-то больше нас, лучше нас Небесный Отец. Прощение.

Пат покачала головой и холодно улыбнулась, не сводя с него глаз.

– Ты действительно все еще веришь.

– Наверное, да, – его брови поползли вверх. – Но я никогда не думал, что ты будешь хуже думать обо мне из-за этого.

На ее лице появилось участие, она обхватила его руку своими ладонями.

– О, я не думаю о тебе хуже, дорогой. Правда. Я думаю что это… мило. Наивно. Даже умно.

– Умно?

Она пожала плечами.

– Или, может, я завидую тебе. Потому что, если бы я верила в то, во что веришь ты, мне было бы легче выносить все эти дни. И ночи. – Она снова отхлебнула кофе. – Может, даже… я смогла быдумать о том, что, возможно, никогда больше не увижу Майка.

– Это не опора, Пат. Это…

Уверенно кивнув головой, она сказала:

– Нет, Майк, это опора. Это опора. И Бог знает, что я могла бы использовать эту опору. После того, что случилось с Майком, я постоянно чувствую, что проваливаюсь куда-то.

– Я удержу тебя, милая.

– Я знаю. И я люблю тебя. Ты ведь не позволишь этой маленькой сучке из ресторана встать между нами?

– Нет. Черт побери, нет.

Пат нежно улыбнулась.

– Хорошо. Отнеси меня в постель. Давай заснем вместе на нашей кровати с пологом, как старая супружеская пара, ведь мы и есть старая супружеская пара. И мы не будем больше говорить о религии. И о сучках.

– Я с этим справлюсь, – сказал Майкл.

– Ха! Ты просто мартовский кот.

Когда они, держась за руки, шли в спальню, Пат смеялась. Она не смеялась так уже давно, и Майкл нашел этот звук приятным и постарался не замечать в нем отчаяния.

Глава вторая

В мерцающей дали ослепительно-белое строение, казалось, парило над бежевой гладью пустыни к лиловой зазубренной ленте гор и поднималось в безоблачную синь.

Похожая на замок, миссия Сан-Зайвиер дель Бак была не миражом, а скорее мавританским памятником, величавый купол и рельефные парапеты которого резко выделялись на фоне пустынного пейзажа Аризоны. Посреди ада американской Сахары церковь обещала рай, светясь ярким белым светом; лепнина, скрывающая кирпич, помогала жгучему солнцу пустыни творить это призрачное мерцание.

Майкл ехал к миссии мимо индейской резервации Тохоно Оодхам. Вокруг были крошечные домики и возделанные поля, и казалось, что Райский поселок находится в другом мире, а не в нескольких милях отсюда. «Белый голубь пустыни» (так называлась миссия) был главной достопримечательностью для туристов, но в то же время и действующей церковью, в которой ежедневно служили мессы, по воскресеньям четыре раза в день.

Была пятница. На следующее утро после того как Майкл и Пат говорили о религии, кроме всего прочего, он попросил ее поехать с ним. Она, сидя в халате за кухонным столом с чашкой кофе и сигаретой, отказалась.

– Как бы там ни было, дорогая, – сказал он, – ты поедешь.

Она отмахнулась от него царственным жестом, свойственным монархам, священнослужителям и женам.

Прошлой ночью все было так хорошо, и Майкл знал, что возвращение к щекотливому вопросу необходимости посещения церкви и к существованию или несуществованию Бога было не лучшим способом начать новый день. Но он так долго регулярно ходил к мессе. Даже когда Майкл скитался с отцом, все это время они ходили в церковь, если не на мессу, то на исповедь или чтобы поставить свечку за упокой тех, кого отец Майкла отправил на тот свет.

Почти два месяца без мессы были для Майкла чем-то вроде духовного воздержания. Ему нужна была доза от Всевышнего.

Миссия стояла на небольшом возвышении – было бы преувеличением назвать это холмом – подкрепляющем оптическую иллюзию парения, которую Майкл заметил издалека. Наполовину заполненная стоянка отделяла миссию от площадки с сувенирными магазинами и прилавками с блюдами индейской кухни. Приятный аромат еды, керамика, украшения и корзины призваны были привлекать внимание туристов к Сан-Зайвиер.

Среди людей, явившихся к мессе, были любители достопримечательностей и местные жители, в основном индейцы и мексиканцы.

Многие из них были в костюмах и недорогих галстуках, в то время как туристы были одеты в футболки, слаксы и сарафаны, и даже в ковбойские наряды, купленные ими в Таксоне, вплоть до ковбойских шляп и сапог. Майкл – единственный англо-американец в костюме и галстуке – не мог избавиться от ощущения, что он, вместе с остальными белыми, снова вторгается на землю коренных жителей. С другой стороны, пожертвования останутся здесь, в этом приходе, как и деньги, заплаченные за закуски и напитки у церкви.

На краю стоянки Майкл остановился, чтобы еще раз полюбоваться величественным строением, состоящим из рядов тщательно украшенных арок и куполов. Деревянными были только оконные рамы и двери, все остальное было сделано из обожженного кирпича и известковой глины.

Башни-близнецы – одна была без купола, словно напоминание о том, что работа Всевышнего никогда не заканчивается, – обрамляли резной каменный вход красного цвета в стиле испанского барокко, который контрастировал с окружающей белизной, украшенной арабесками, ракушками и спиралями, сделанными руками одаренных местных мастеров-самоучек.

Войдя в видавшую виды дверь из мескитового дерева, Майкл почувствовал приятное тепло и испытал облегчение от того, что он снова в церкви, и радость быть именно в этой церкви с искусной резьбой, расписанными статуями и выцветшими фресками. Несмотря на то что цвета поблекли от времени, сохранились свидетельства живости интерьера, такие как боковые опоры, поддерживающие купол, на которых были установлены деревянные ангелы с яркими флагами.

Майкл опустился на потертую деревянную скамью в заднем ряду, рядом с семьей индейцев папаго. Отец сидел, положив соломенную шляпу на колено, на нем был поношенный коричневый костюм; мать была в темно-синем платье с тонкими полосками кружева на воротнике и рукавах, а два мальчика, примерно девяти и одиннадцати лет, были одеты в черные костюмы для конфирмации, которые еще не успели износиться. Они явно чувствовали себя как дома здесь, в этом уютном местном храме; они терпели присутствие туристов со спокойным достоинством.

Интерьер церкви был более продуманным, чем в обычной испанской миссии. Ярко раскрашенные религиозные статуи стояли в нишах, а на потолке и на стенах были изображены сцены из жизни Христа, его смерть и воскресение. Немного грубоватое исполнение указывало на то, что это были работы художников-самоучек, но хотя лица были не очень выразительны, Майкл счел эти картины очень трогательными.

Причастившись, Майкл мог получше рассмотреть алтарь, расположенный в глубине храма. Алтарь был расписан яркими красками с мазками позолоты и украшен образами покровителей церкви Святого Зайвиера и Мадонны, а также завитками и херувимами. За алтарем открывалась затейливо украшенная заалтарная полка из кирпича и штукатурки.

Служба длилась сорок минут, но Майкл задержался после нее, чтобы посидеть в храме в одиночестве, не обращая внимания на какого-то туриста, который забрался на хоры, чтобы сделать несколько фотографий.

Майкл молился за свою семью. Он молил о прощении для себя и своего отца. Он молил о чуде для своего сына Майка. Но больше всего он молил о том, чтобы Господь наставил его на путь истинный и дал ему силы. Откинувшись на спинку скамьи, Майкл ощутил чье-то присутствие за своей спиной. Это был отец Франциско, пятидесятилетний американец мексиканского происхождения с загорелым лицом, потемневшим от солнца и ответственности. Его большие темные глаза светились добротой.

Священник сел на скамью рядом с Майклом и сказал:

– Вы не похожи на обычного туриста.

– Я не турист, святой отец. – Майкл представился, пожал руку священнику и продолжил: – Мы с семьей недавно сюда переехали.

– И вы ищете церковь?

– Ищем. Но я несколько раз пропустил мессу, прежде чем услышал о вашей прекрасной церкви… Она действительно очень красивая… и, в общем…

На обветренном лице появилась замечательная улыбка.

– Вам не нужно извиняться за то, что вы к нам заехали, мистер Смит. Вам и вашей семье тут всегда будут рады.

– Моя жена потеряла веру, – произнес Майкл.

Эти слова вырвались помимо его воли.

В добрых темных глазах священника не появилось и тени осуждения. Он только мягко сказал:

– Почему?

– Существует много причин. Начиная с нашего сына, который пропал без вести во Вьетнаме. И… нам пришлось довольно резко сорваться с насиженного места и переехать сюда, в Аризону, как… как Элли в Изумрудном городе.

Священник кивнул.

– К новому месту нужно привыкнуть. А к потере сына до конца привыкнуть невозможно. Это та рана, которая не заживает. Но если ваша жена сможет найти дорогу в любящие объятия Господа, это будет первым шагом к спасению.

– Я знаю. Знаю.

– Если вы хотите исповедаться…

– Нет! О нет. Спасибо, святой отец. У вас действительно красивая церковь. Рад был познакомиться.

Священник понял и поднялся, пропуская Майкла.

– Как я уже сказал, вам и вашей семье тут всегда будут рады. В нашем приходе есть несколько англо-американских семей.

– Спасибо, отец.

Выйдя на улицу, Майкл быстро зашагал на стоянку к своему «линкольну». Рядом туристы покупали безделушки и закуски – почему-то это задело Майкла. Он ни за что не будет исповедоваться, хотя на его совести было еще два убийства – Томми и Джеки, этих так называемых убийц из шайки Ди Стефано, которых Майкл прикончил в «Каль Нева».

Но это была самозащита, или, по крайней мере, защита семьи (правда, он еще избил Джеки), и Майкл чувствовал что может лично решить этот вопрос с Богом. Он справится с этим без посредника в воротничке. Кроме того, хотя прошло столько лет, Майкл прекрасно помнил бледные лица священников, с которыми они выходили из исповедальни после того, как его отец заходил рассказать о своих последних грехах.

Все же Майкл чувствовал себя обновленным, когда возвращался в Райский поселок, успокоенный тем, что он и Тот Кто Наверху снова были на короткой ноге. Его ободрила церемония, и литургия на латинском языке, и вкус облатки Майкл снова вернулся в детство, в то время, когда его мать и брат были еще живы, когда мир казался большим и непостижимым, а его мирок был маленьким и безопасным. Случайное воспоминание пришло ему в голову: после того как Коннор Луни убил маму и Питера, отец отправился в особняк Луни, в логово льва, но перед тем как уйти и оставить сына сидеть в темной машине, Майкл-старший дал ему пистолет и сказал:

– Если я не вернусь через час, иди к преподобному Додду в Первую методистскую церковь и проси убежища.

Он не хотел, чтобы Майкл шел к отцу Келловею в Сент-Пит, потому что эта церковь была построена на деньги мафии.

– Ты не найдешь там убежища, – сказал Майкл-старший.

И еще одно отец объяснил очень четко: рай – это следующая жизнь, эта жизнь – ад, и пробраться через его пламя достаточно трудно.

Когда Майкл припарковал «линкольн» возле дома, Пат вылетела из двери как вихрь в желтом костюме. На какой-то момент он подумал, что она рада его видеть и хочет броситься ему в объятия из-за того, что произошло прошлой ночью.

И она была рада его видеть, но не из-за того, что их любовь возродилась, или потому, что она передумала насчет церкви…

Ее глаза были широко раскрыты, и в них бушевала паника, голос дрожал от ужаса:

– О Майкл, Анна пропала! Она пропала!

Пэтси Энн схватила его за руки стальной хваткой.

Его руки опустились ей на плечи.

– Спокойно, дорогая, спокойно. Не торопись.

Но слова Пат лились непрерывным потоком:

– Я зашла к Пархамам… чтобы узнать, не хочет ли Анна с нами пообедать.

– Правильно. Она, Синди и еще какие-то девочки были на вечеринке с ночевкой…

– Они там не были! – Глаза и ноздри Пат расширились, и она продолжила: – Молли Пархам сказала, что она думала, будто Синди была у нас прошлой ночью, – Молли тоже волнуется. Она не участвует в чертовой Программе защиты свидетелей, и чертовы гангстеры не хотят убить ее и всю ее семью!

Майкл обнял жену и нежно похлопал по спине, прошептав ей на ухо:

– Успокойся, дорогая, успокойся – ничего страшного. Просто парочка старшеклассниц прикрывает друг друга перед родителями. Просто дети пытаются… – он вспомнил слова Анны, – избавиться от опеки родителей на одну ночь.

Пат отодвинулась, чтобы посмотреть на мужа. Ее голубые глаза покраснели.

– Нет, нет, все намного хуже.Она пропала, Майкл. Она убежала!

– Почему ты так думаешь? Она оставила записку?

Пат затрясла головой. Ее светлые волосы торчали во все стороны, как будто нервничали так же, как их обладательница.

– Нет… зайди в дом, Майкл. Зайди.

Жена потянула его за руку через гостиную и холл к спальням, к комнате Анны. Она рывком открыла шкаф, потом вытащила несколько ящиков и показала ему.

– Большая часть ее одежды пропала, – сказала Пат стараясь держать себя в руках. – Анна забрала не все вещи – она оставила достаточно, чтобы я не сразу заметила пропажу. И ее чемодана цвета морской волны тоже нет.

Майкл вдохнул, выдохнул и обвел глазами комнату.

– Как она вынесла вещи из дома?

– Я не знаю. Она говорила, что мы следим за каждым ее шагом, но это неправда. Я много раз оставляла ее дома одну, когда выходила в магазин или еще куда-нибудь.

Майкл подвинулся к Пат.

– Ты считаешь, что Анне помогла соседская девочка? Синди?

Пэтси Энн беспомощно пожала плечами и произнесла:

– Возможно. Синди сказала родителям то же, что Анна сказала нам.

– А как насчет Синди? Онатоже пропала?

Глаза Пат снова расширились.

– Да, ее нет дома!

– Нет, дорогая, я хочу сказать – Синди тоже убежала?

Пат развела руками.

– Я не знаю… Я не знаю. Я знаю только, что Пархамы очень расстроены.

– Пойдем поговорим с ними.

И они направились к соседям.

Сид Пархам работал в страховой компании, а его жена была учительницей старших классов. Они были уважаемыми людьми и замечательными, щедрыми родителями дочери, которая их ненавидела.

Но одежда Синди оказалась на месте, как и ее чемодан. Дочь Пархамов, видимо, не сбежала вместе с Анной, но, вероятно, помогала ей.

Родители сидели в кухне Пархамов, очень похожей на кухню Смитов, глядя на знакомый двор с бассейном, обнесенный забором.

– Они уехали вместе вчера вечером, – сказала миссис Пархам, стройная, но не очень привлекательная рыжеватая блондинка в бело-голубом платье в цветочек, – в новом красном «мустанге» Синди.

– Мы купили Синди «мустанг», – вяло сказал Сид Пархам, крупный лысый мужчина, одетый в костюм для работы в саду. – В честь окончания школы.

– Она еще не окончила школу, – заметил Майкл.

– Да, но в это время года так много всяких событий, – оправдываясь, произнес Пархам. Почему-то машина Синди была проблемой. – Мы решили, что лучше купить ее раньше. Вечеринки выпускников, выпускной бал и…

– Выпускной бал, – сказала Пат.

Майкл посмотрел на нее, и их глаза встретились.

– Завтра вечером выпускной бал в…

Но он вовремя замолчал, чуть не сказав «в Кристал-Бей».

– Там, откуда вы приехали? – спросил Сид, закончив фразу Майкла. – Сент-Пол, не так ли?

– Да, – сказал Майкл, – Сент-Пол… Если будут новости от Синди, немедленно сообщите нам. Немедленно!

Вы будете первыми, кто об этом узнает, – пообещал Сид.

– Не волнуйтесь, – произнесла миссис Пархам, – Синди постоянно так поступает.

Вернувшись в свою кухню, Майкл и Пат сели и крепко обнялись.

– Ты думаешь, она поехала домой на выпускной? – спросила Пат, дрожа и чуть не плача. Надежда и отчаяние прозвучали в ее голосе, когда она сказала: – Она поехала домой на выпускной, правда?

– Вероятно.

– Куда ещеона могла поехать?

– Это весьма вероятно. – Майкл вздохнул и пожал плечами. – Но это так чертовски далеко… двенадцать-тринадцать часов езды.

Качая головой, Пат упрямо сказала:

– Она не очень хорошо водит машину!

– Спокойно, Пат, – помни, у нее нет машины. Если Синди не повезла ее, Анна поехала на автобусе или поле тела на самолете. Девушка ее возраста не может взять напрокат машину… если только у нее нет фальшивых документов, а это, я думаю…

Пат до боли сжала его руку.

– Что мы будем делать? О Боже мой, Майкл, – что, черт возьми, мы можем сделать?

– Я еще не знаю.

Эта «горячая линия»! – Ее брови поднялись. – Мы позвоним федералам, и они ее найдут!

– Мы можем это сделать. Ты готова снова переехать?

Пат, которая уже почти поднялась, застыла.

– Что?

– Если я позвоню заместителю директора Шору, он нам поможет – отправит «маршалов» на озеро Тахо чтобы они ее нашли если наше предположение верно… но в любом случае они решат, что наше местопребывание рассекречено.

Все еще не двигаясь, она спросила:

– И что?

– И…. это значит еще одна смена фамилии. Еще один переезд. Еще один город. Еще одна жизнь – для всех нас.

Пат тяжело опустилась на стул, глядя перед собой.

– О Боже… но что ещемы можем сделать?

– Если мы правы начет того, куда Анна поехала, мы вернем ее. Я поеду или полечу в Кристал-Бей и найду нашу дочь. Выпускной только завтра вечером.

Теперь Пат смотрела на него с робкой надеждой.

– Мы поедем вместе?

– Нет. Я думаю… я думаю, сначала надо позвонить кому-нибудь из Кристал-Бей.

Решительно кивнув, Пат сказала:

– Это сделаю я.

– Нет, – Майкл предостерегающе поднял ладонь. – Я не хочу, чтобы эти звонки были сделаны с нашего телефона. Черт, насколько мне известно, федералы его прослушивают.

Лицо Пат покраснело от негодования.

– Я думала, мы хорошие люди.

– Нет. Мы не хорошие и не плохие. Мы несчастные бедолаги, что-то среднее между теми и другими… Я пойду к телефону-автомату и позвоню всем соседям, которых смогу вспомнить. Может, кто-то из них видел Анну.

Кивнув еще раз, Пат взволнованно произнесла:

– Начни с Грейсов! Анна вернулась, чтобы увидеться с этим Гэри, я просто уверена!

Майкл тоже кивнул, но медленно, успокаивающе.

– С них я и начну. Ты знаешь кого-нибудь, кто живет по соседству с Грейсами? Или хотя бы поблизости?

Глаза Пат сузились.

Нет…нет, его семья живет в Инклайн-Вилладж в районе Пайнвью. Но я там никого не знаю. Черт!

Майкл взял ее за руку.

– Пат, все будет хорошо. У нас есть фотография Анны, сделанная уже здесь?

Повернув голову к холлу, она сказала:

– Есть несколько снимков у нее на зеркале, с той поездки на лошадях в компании замечательной-милой-лучшей-подружки-маленькой-сучки Синди.

– Принеси мне один, хорошо?

– Хорошо. – Пат встала, но потом замешкалась. – Что ты собираешься с ним делать?

– Я поеду на автостанцию, на вокзал и в аэропорт.

– Ты говоришь так, как будто… как будто наша дочь беглый преступник.

– В некотором роде так оно и есть. Но я думаю, что все не так уж серьезно. Это все из-за выпускного.

Глаза Пат снова сузились, на этот раз от удивления.

– Но разве Синди не повезла ее?…

– Мы не знаем. И это довольно дальняя дорога, есть ли с Анной Синди или нет. Где фотография?

– Сейчас принесу.

Поднявшись, Майкл сказал:

– Я буду в кабинете.

Пэтси Энн посмотрела на мужа с подозрением.

– Что ты там будешь делать? – Возьму кое-что.

– Возьмешь что, Майкл?

– Пат, пожалуйста, просто принеси фотографию, ладно? И не волнуйся. Не делай из мухи слона.

Патриция пошла в комнату Анны, а Майкл проскользнул в свой кабинет и достал из запертого ящика стола пистолет, – тот, с которым его отец отправился в путь, тот, который Майкл взял на Батаан, тот, которым он пользовался, когда работал на мафию, – и сунул его за пояс, прикрыв пиджаком. Майкл не знал, понадобится ли ему оружие, он даже не знал, почему инстинкт подсказывал ему взять с собой пистолет.

Но его инстинкт никогда еще его не обманывал.

Потом Майкл прислушался.

Он едва успел спрятать пистолет, как услышал в холле шаги Пат. Через мгновение она уже стояла в дверях, держа в руках снимок.

– Главное, чтобы Анна не уехала из Кристал-Бей, – сказала она мрачно.

Пат вошла в кабинет и отдала мужу снимок, который он положил в карман пиджака. Потом Майкл обнял жену и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Дорогая, – сказал он мягко, – все будет хорошо. Анна просто подросток, который не хочет пропустить выпускной. Можем ли мы ее за это винить?

Разочарование и что-то похожее на гнев окрасили лицо Пат.

– Разве она не понимает, что наделала? Какой опасности подвергла всех нас?

– Нет. Я же говорю, она еще подросток… И даже когда она вернется домой, нам придется очень хорошо подумать, говорить обо всем этом Шору или нет.

Синие глаза Пат снова расширились от волнения.

– Ты сказал, что вызывать ПЗС опасно…

– Может быть, опаснее непоменять имя еще раз. Я собираюсь поговорить с Анной и ее парнем, чтобы узнать, как часто они связывались и как они это делали. И потом, помни… у нас есть еще один вариант.

Ее лоб сморщился. Пат была в замешательстве.

– Какой?

– У нас все еще есть полмиллиона на черный день. Mы можем поступить так, как планировали до вмешательств ПЗС – начать новую жизнь в Мексике или Бразилии, или еще где-нибудь. Без помощи федералов, но и без их вмешательства.

Она глубоко задумалась, и ее глаза почти закрылись.

– Что об этом скажет Анна?

– А что она сейчас говорит? – ухмыльнулся Майкл.

Пат бросилась ему на грудь и крепко обняла, дрожа.

– Я хочу поехать с тобой.

– В Тахо?

– Везде – в аэропорт и…

Он отстранил ее совсем чуть-чуть и посмотрел в глаза.

– Нет, дорогая. Ты должна остаться здесь. У телефона.

Она подумала, потом сказала:

– Ты прав.

– Анна может позвонить, или же у Пархамов появятся новости от Синди, или Синди может вернуться и…

– Ты прав. Иди, – Пат выдавила из себя кривую улыбку. – Убирайся и найди нашу девочку… Давай, супермен!

– Мне нравится, когда ты меня так называешь.

– Найди нашу дочь, – улыбка вдруг сошла с лица Пат. – Я не смогу… Найдиее.

Майкл кивнул и быстро поцеловал жену.

Она обхватила его за шею одной рукой, грубо, почти жестоко, и поцеловала его – по-настоящему.

– Я люблю тебя, Майкл. Я знаю, ты справишься. Ты всегда справляешься.

– Я люблю тебя, Пэтси Энн, – сказал Майкл, ответив на поцелуй.

И отправился искать дочь.

Глава третья

Майк начал со станции Грейхаунд возле Восточной церкви, поговорил с каждым кассиром, продавцом и даже уборщиком. На снимке Анна получилась очень хорошо, к тому же она была достаточно симпатичной девушкой: лицо в форме сердца, большие темные глаза и длинные темные волосы обязательно бы запомнили. Но никто не вспомнил ее.

Визит в «Американ Трейлвей» на Десятой Восточной дали тот же неутешительный результат, но Майкл обратил внимание на одну деталь. Сегодня работала та же смена, что и вчера вечером. Как раз когда их дочь должна была покупать билет (то есть когда девочки уехали на «мустанге»).

В противном случае Майклу нужно было провести весь день, разыскивая тех служащих, у которых был выходной, по всему Таксону.

То же ожидало его и на вокзале Саузен Пасифик: та же смена, что и вчера, никто не узнал Анну по фото. Та же ситуация была на «Таксон Интернэшнл», расположенном в шести милях от города, хотя Майклу и пришлось потратить немало времени – ему нужно было опросить кассиров, занятых на «Американских авиалиниях», «Трансуорлд Эр Лайнз» и еще на нескольких линиях.

Уже около четырех часов дня с телефона-автомата в аэропорту он позвонил Пархамам, чтобы узнать, не было ли известий от их дочери Синди. Известий не было.

Потом Майкл позвонил домой.

Пат ответила болезненно-напряженным голосом:

– Да?

– Это я, дорогая. – По тону ее голоса он догадался, каким будет ответ на его вопрос, но все равно спросил: – Анна не звонила?

– Нет. Получилось с фотографией?

– Боюсь, что нет. – Майкл в двух словах рассказал ей о проделанной работе. – Я думаю, мы можем быть уверены на все сто, что она воспользовалась другим путем. Я только что звонил Пархамам, от Синди тоже нет никаких вестей.

– Ты думаешь, Синди повезла Анну в Кристал-Бей?

– Это как раз такое дорожное приключение, до которого могли додуматься два подростка. И, учитывая, сколько нужно проехать, два водителя, по очереди ведущих машину, прекрасно вписываются в план.

– Майкл, мы не знаем наверняка,что она поехала в Кристал-Бей…

– Да, не знаем. Анна и Синди могут сидеть с какими-то друзьями в хижине в горах, выражая свой протест, заливаясь пивом или покуривая травку.

– Это не похоже на Анну.

– Я тоже так думаю, но юная девушка, разочаровавшаяся в жизни… в день выпускного, на который она не может пойти… может изменить привычный стиль поведения.

– О Майкл… и что тогда?

От разочарования и отчаяния, послышавшихся в голосе жены, сердце Майкла обливалось кровью, но он продолжал говорить уверенно:

– Окажи мне услугу, дорогая. Позвони соседям и попроси эту миссис Пархам, чтобы она обзвонила родителей всех друзей своей дочери, которых она сможет вспомнить. Если Анна еще в Таксоне, мы должны об этом узнать…

Он оставил фразу незаконченной: …до того, как я приеду в Кристал-Бей, нарушив установленные правила, чтобы найти ее.Майкл ни на секунду не забывал о том, что федералы действительномогут прослушивать телефон Смитов.

– Да, – сказала Пат, – да, это имеет смысл. Я попрошу ее сделать это прямо сейчас… Как насчет тех звонков о которых мы говорили?

Пат тоже тщательно подбирала слова, когда говорила телефону. Она имела в виду звонки их друзьям в Кристал-Бей которые Майкл обещал сделать. «Хорошая девочка», – подумал он.

– Я как раз собираюсь это сделать… Послушай, я знаю, тебе нелегко оставаться дома у телефона. Но это важно.

– Я знаю. И я люблю тебя, Майкл, за то… что ты все это делаешь.

– Послушай, с ней все в порядке. Просто оставайся на месте, дорогая. Я тоже тебя люблю.

Они попрощались и повесили трубки.

Перед тем как покинуть «Таксон Интернэщнл», Майкл купил билет на ночной рейс в Рено. Самолет «Американских авиалиний» вылетал в час ночи. В Рено он наймет машину и проведет субботу в Кристал-Бей и Инклайн-Вилладж, разыскивая их своенравную дочь. Интересно, что она почувствует, когда отец разрушит ее планы на выпускной…

Он нашел банк, который работал до пяти, и успел поменять купюры на пяти-, десяти– и двадцатипятицентовые монеты.

Следующей остановкой была библиотека на Саус-Сикс. В большом здании из красного кирпича Майкл нашел справочники с телефонами иногородних абонентов – включая справочник, озаглавленный «Район озера Тахо». Он положил сравнительно тонкий справочник на каменный стол во дворике библиотеки и минут двадцать сидел на солнце, переписывая телефоны на клочок бумаги.

Затем Майкл припарковался возле кафе на улице Стоун и через несколько минут уже набирал номер в ближайшей телефонной будке.

Он уже подготовил речь для друзей и знакомых, с которыми он не разговаривал с тех пор, как ПЗС увез семью Сатариано к новой жизни под фамилией Смит: «Да, мне предложили работу на восточном побережье, и поэтому пришлось срочно уехать. Извините, что исчез так внезапно».

Вот и все, что он собирайся сказать, разве что еще не сколько слов:

– Слушай, я обещаю, что позвоню еще при более спокойных обстоятельствах, но сейчас мы с Пат сходим с ума от беспокойства. Мы пытаемся найти Анну. Мы думаем что она соскучилась по дому и уехала на выпускной. Вы случайно не видели ее?

Так, обходя острые углы, Майкл избежал ненужных вопросов и получил необходимую информацию, потому что большинство из тех, кому он звонил, тоже имели детей. Потом, когда тот, кому он звонил, отвечал, что не видел Анну, Майкл говорил:

– Спасибо, извини, мне нужно продолжать поиски, пока, – и вешал трубку.

Такой подход был удачен во всех отношениях, кроме одного, самого главного…

никто не видел Анну.

Хуже всего было то, что никто не брал трубку, когда Майкл звонил родителям Гэри Грейса, а он набирал их номер каждые пять минут. Но в трубке раздавались только бесконечные гудки, и его монеты выпадали обратно. Необходимость вести короткие разговоры не позволяла Майклу получить более полную информацию, как, например, не уехали ли Грейсы из города. Но кое-какая информация у Майкла уже была: например, он знал, что перед выпускным дети всегда ходили небольшими компаниями в кафе пообедать, это не школа организовывала, просто так было принято, а после выпускного бала вечеринки будут продолжаться до утра, в основном дома у выпускников.

Иногда выпускной бал проводили в спортзале школы Инклайн-Вилладж, но все флаги и транспаранты мира не могли превратить это гулкое, пропахшее потом помещение в романтическую страну чудес, о которой мечтали выпускники. Поэтому чаще всего организационный комитет находил другое, более подходящее помещение, а в районе озера Тахо их было предостаточно.

Несколько месяцев назад (которые сейчас казались годами), Майкл лично заказывал помещения, помогая дочери, которая была в оргкомитете школы: выпускной бал 1973 года должен был проводиться в Индейской гостиной «Каль Нева».

Это, возможно, не пришло в голову Пат, в любом случае Майкл не собирался ей об этом напоминать…

Когда он, так ничего и не узнав, вышел из телефонной будки, на Таксон уже спустилась ночь и неоновый знак «САМБО» заменил солнце. Майкл поднял воротник пиджака, так как вечер обещал быть холодным.

Он подъехал к дому после семи.

Пат встретила его в дверях. Его всегда красивая жена выглядела ужасно: макияж был смыт слезами, глаза покраснели, обычно аккуратная прическа превратилась в спутанную копну сальных светлых прядей. Только желтый костюм казался свежим – полиэстр был способен выдержать любую трагедию.

Пат никогда не выглядела хуже, но Майкл никогда не любил ее больше, чем теперь.

– Звонки ничего не дали, – сообщил он.

– От Анны по-прежнему никаких вестей, – сказала она дрогнувшим голосом.

Майкл обвил рукой ее талию и повел в дом.

Он закрыл дверь. Голова Пат легла ему на плечо. Они сели на кушетку в гостиной. Похожие на мишени абстрактные росписи на стенах комнаты сейчас казались Майклу особенно уродливыми.

– От Пархамов были новости? – спросил он.

Пат, сглотнув, кивнула.

– Да, Молли говорит, что позвонила всем кому только можно, начиная с друзей Синди из начальной школы. Все родители очень хотят помочь, но никто ничего не знает.

– Прошлой ночью не было никакой вечеринки?

– Нет. И никто больше не врал родителям про вечеринку с ночевкой. Похоже, этот план принадлежал только Анне и Синди.

– Действительно, похоже на это.

Пат подняла голову.

– Думаешь, Анна поехала куда-то в другое место?

– Ты хочешь сказать, не в Кристал-Бей?

– Да. Я имею в виду, что если мы действительно ей так надоели, может, она отправилась в Калифорнию или еще куда-нибудь. Там много детей живет на улице – Хайт-Эшбери [7]или что-то в этом роде.

Майкл покачал головой.

– Наша девочка не хиппи. Она любит комфорт. В самом деле, мы скорее всего слишком волнуемся.

Пэтси Энн откинулась назад.

– Как ты можешь такое говорить?

– Я имею в виду… из-за нашей особой… ситуации наше волнение вполне понятно, – он пожал плечами. – Но если не принимать во внимание ПЗС, Анна просто подросток, родители которого переехали и заставили ее пропустить выпускной.

– Ты хочешь сказать… она не убежала насовсем, просто хочет попасть на выпускной?

– Правильно. Если мы ничего не будем делать, возможно она войдет в эту дверь завтра вечером или в воскресенье утром и будет извиняться за то, что натворила.

Глаза Пат сузились.

– Может, ты и прав. Я думаю… я думаю, ты прав.Она просто сбежала на выходные. Но в нашей… как ты сказал, «ситуации»… это ужасно опасно.

– Да.

Майкл обнял Пат, и она заплакала, уткнувшись в его плечо.

Он долго сжимал ее в объятиях, утешал, а потом сказал:

– Может, поедим? Я не ел весь день.

Ты можешьесть? Я не думаю, что смогу проглотить хоть кусочек.

– Наверное, мы должны попытаться.

Он хотел занять ее чем-нибудь, но думал и о том, что должен подкрепить свои силы, – ему придется лететь ночным рейсом, в конце концов. А завтра будет тяжелый день.

Через пятнадцать минут они ели в кухне сэндвичи с ветчиной и сыром. Пат пила молоко, Майкл колу.

– Смешно, – сказал он.

Она безрадостно улыбнулась, держа в руке надкушенный сэндвич.

– Я не могу даже предположить, что тебя рассмешило.

– Я вспомнил… В Де-Калбе… когда мы были детьми… подростками, как Анна… мы пили то же самое. Прилавок в «Вулвортс». Молоко для тебя, кола для меня.

В улыбке Пат была и радость и горечь.

– Мы так давно вместе, Майкл.

– Я знаю. И я бы не променял это ни на что.

Пэтси Энн потянулась к нему и сжала его руку.

– Что теперь? Я сойду с ума от ожидания.

Майкл рассказал ей о билете на ночной рейс.

– Ты должна остаться здесь, – сказал он.

– Охранять крепость? – подняла она бровь.

– Хранить домашний очаг, – произнес он, кивнув. – Я буду держать тебя в курсе, сообщать о каждом своем шаге.

– Я знаю. Но я… я…

Пат положила сэндвич и снова заплакала. Майкл поднялся и подошел к ней, опустился перед ней на колени обнял за плечи и сказал:

– Я знаю, трудно быть сильной. И ты сейчас ничего не можешь сделать. Ты должна немного поспать.

– Поспать? Я не думаю, что это возможно.

– Ты думала, что и есть не сможешь, и что случилось с половиной этого сэндвича?

Она засмеялась.

– У меня еще остались эти таблетки, которые я принимала после того… как мы узнали о Майке.

Пат имела в виду успокоительное.

– Ты можешь принимать снотворное с э-э-э-этими таблетками?

– С валиумом, Майкл. Это не неприличное слово. Да. И те и другие прописал один врач, так что волноваться не о чем.

– Хорошо. Мне будет спокойнее в самолете, если я не буду думать, что ты ворочаешься в постели и…

– Переживаю? – Пат вздохнула, выдавила из себя улыбку. Потом зевнула. – О Боже, я так устала от всего этого…

Она взяла таблетки из шкафчика в кухне, и Майкл проводил ее в спальню. Пэтси Энн переоделась в свою любимую мешковатую черную мужскую пижаму. Их разговор, а может быть, таблетки ее успокоили.

Майкл взял ее руку в свои.

– Ты прекрасно выглядишь.

– О да, конечно.

– Но это действительно так, – он нежно поцеловал жену в губы. – Отдохни немного, а я буду охранять нашу крепость…

– Я люблю тебя, – сказала она и забралась под одеяло. Майкл выключил свет и выскользнул из темной комнаты в холл, плотно прикрыв за собой дверь.

Он вернулся в кухню и доел сэндвич. Учитывая то, через что довелось пройти Пат, она хорошо держалась. Майкл был рад, что у нее хватило благоразумия лечь спать, хоть и с помощью таблеток. Он убрал со стола, поставил посуду в раковину и открыл воду. Майкл снял костюм, в котором проходил весь день, и надел черную рубашку, серые брюки и туфли на каучуковой подошве. Потом собрал сумку, положив туда смену одежды, туалетные принадлежности и коробку патронов к пистолету сорок пятого калибра.

Хотя у Майкла от усталости закрывались глаза, он не позволил себе заснуть. Он сел в кресло в гостиной и, прихлебывая колу (кофеин был как раз тем, что ему требовалось), стал смотреть телевизор, сделав звук потише, чтобы не разбудить Пат. Он посмотрел «Досье детектива Рокфорда» – сразу после «Мэверика» с Джимом Гарнером, который нравился Майклу. Он уже посмотрел половину фильма «Женщина-полицейский» и как раз подумал, что Энджи Диксон недостаточно красива, чтобы оправдать весь этот бред, когда на столе возле него зазвонил телефон.

Он посмотрел в сторону холла, на спальню, думая, что звонок разбудил Пат, и ожидая, что она выбежит из комнаты.

– Дом Смитов.

– Это Сид Пархам, – начал без предисловия дружелюбный хриплый голос. – Послушай, Синди вернулась домой.

Майкл выпрямился в кресле.

– Что она говорит об Анне?

– Почему бы тебе не прийти и самому с ней не поговорить? Она утверждает, что с Анной все в порядке, но… – в голосе Сила, возможно, слишкомдружелюбном, послышалось смущение, – приходи, поговори с ней сам.

Майкл вошел в спальню, чтобы рассказать об этом, Пат, но она крепко спала…

Решив не беспокоить ее, он закрыл дверь и вышел на улицу, вдыхая прохладный, чистый ночной воздух. Фонари в их квартале не горели, полная луна светила в одиночестве. Почти бегом Майкл приблизился к дому Пархамов расположенному через дорогу. На крыльце он остановился и посмотрел на часы, вспомнив о ночном рейсе: было без пятнадцати одиннадцать.

Коренастый лысый Сид Пархам в желто-оранжевом кожаном костюме (он что, собирался прыгать с парашютом?) встретил Майкла у двери и проводил его снова в кухню. Молли была в таком же кожаном костюме. «И эти родители еще удивляются, что их ребенок их не слушается…» – подумал Майкл.

Все четыре стула были придвинуты к квадратному стеклянному кухонному столу. Мать и отец сидели рядом с дочерью, а Майкл сел напротив Синди – изящной блондинки; которая взяла лучшее от обоих родителей, но все равно была некрасивой.

Повнимательней присмотревшись к ней, Майк заметил, что девушка устала. Она сидела, сгорбившись. Светло-голубые глаза Синди, подчеркнутые яркими тенями, были сердито прищурены, ресницы были сильно накрашены тушью. Картину дополняли темные круги под глазами. Все это походило на маску для Хэллоуина.

Синди сначала даже не посмотрела на Майкла. Он много раз видел эту девушку со своей дочерью, и она всегда выглядела ухоженной, насколько это было возможно, но сегодня ее волосы – светлые с темными корнями, прямые, до плеч – казались грязными. Она была одета в зеленую майку, подчеркивавшую ее маленькую грудь, обрезанные джинсовые шорты и сандалии.

Синди играла с ключами от своей машины.

Если бы Майкл был ее отцом, он бы уже забрал их.

Но он заговорил с ней как можно дружелюбнее:

__Синди, в чем дело? Где Анна?

– Откуда мне знать? – спросила Синди.

– Ты сказала мне, что с ней все в порядке, – произнес Сид.

– Ну, так и есть.

– Когда ты ее видела в последний раз? – спросил, Майкл.

– Вчера.

– Где она?

Легкая улыбка тронула ее губы.

– Разве я должна следить за ней?

– Не должна. Где Анна, Синди?

Она тяжело вздохнула: Боже мой, эти взрослые такие дураки!

– Послушайте, я высадила ее возле «Денни» на Спидвей вчера вечером.

– Зачем?

– Она встречалась с друзьями на парковке. Они собирались на вечеринку.

– Какие друзья? Какая вечеринка?

– Я не знаю – я туда не пошла. И это были ее друзья, не мои. Я пошла на другую вечеринку.

Майкл покачал головой, но не позволил гневу и раздражению вырваться наружу.

– Синди, ты единственная подруга Анны, единственная кого она знает в этом городе. Мы здесь только шесть недель.

– В чем проблема? – Синди невинно посмотрела на Майкла, хлопая ресницами. Это могло бы сработать, если бы ему было восемнадцать и ее прекрасные глаза не были такими усталыми. – Она что, не пришла домой?

– Ты знаешь, что не пришла.

– Синди! – произнес ее отец. – Ты сказала нам, что с Анной все в порядке!

Она неодобрительно посмотрела на него и продолжила играть с ключами.

– Ты знаешь, где она? – спросил Майкл.

Девушка ничего не ответила.

– Где она, Синди?

– Я сказала вам: не знаю.

– Ты предпочитаешь поговорить об этом с полицией?

Синди быстро взглянула на Майкла.

– Что я такого сделала?

Он пожал плечами.

– Моей дочери не было достаточно долго, чтобы объявить ее пропавшей без вести. Ты последняя, кто видел Анну. Поэтому ты будешь первой, с кем они поговорят.

– Что, если я знаю, где она? – спросила Синди после небольшой паузы.

– Тогда ты должна сказать об этом мне.

Она покачала головой.

– Я не скажу вам.

– Почему?

– Потому что я пообещала ей. Вы с ней ужасно обращаетесь.

– Тогда я скажу тебе: Анна на озере Тахо.

Синди ничего не ответила, но ее глаза вспыхнули.

Сид Пархам спросил:

– Где ты была все это время, Синди?

– За рулем.

– И куда ты ехала? – поинтересовалась Молли Пархам. – Вы напрашиваетесь на неприятности, юная леди!

Майкл закрыл глаза.

Потом он открыл глаза и сказал:

– Синди, я знаю, что Анна вернулась в Кристал-Бей, чтобы пойти на выпускной.

Сид Пархам произнес, обращаясь к Майклу:

– Вы ведь из Сент-Пола?

– Сид, – сказал Майкл, – я знаю, что я только гость в этом доме. Но позволь мне разобраться с этим самому.

– Ну… конечно… но…

Майкл поднялся и кивнул Пархаму, давая понять, что хочет поговорить с ним с глазу на глаз, чтобы Синди не слышала. На пороге между кухней и гостиной Майкл мягко сказал:

– Я хочу попросить тебя об услуге, Сид, и я надеюсь, что ты поймешь меня, как отец отца. Пожалуйста, могу я поговорить с твоей дочерью наедине?

– О, я даже не знаю…

– Я не собираюсь запугивать ее и, конечно, не притронусь к ней и пальцем. Но я думаю, пока вы с женой являетесь свидетелями разговора, мне будет очень трудно вызвать Синди на откровенность.

– Почему это?

– Дети в этом возрасте ведут себя по-другому, когда рядом их родители. Я говорил с Синди раз десять, и она никогда раньше так ко мне не относилась. Я думаю, она все расскажет мне… наедине, если ты дашь мне шанс.

Пархам глубоко вдохнул. При этом он стал еще больше похож на дядюшку Фестера, чем обычно. Когда он наконец заговорил, Майклу показалось, что голос Сида будет высоким и плаксивым.

Но это был обычный баритон Сида, такой благородный, почти приятный.

– Послушай, Майкл, я знаю, ты любишь свою девочку. Как мы любим нашу. И я знаю, как это может быть трудно… Поэтому я не против.

– Спасибо, Сид.

– Но знай: если я услышу крики, то сразу войду!

– Я понял.

Пархам кивнул.

– Я поговорю с Молли… Дай мне минуту.

Глава семьи вышел и прошептал что-то на ушко своей второй половине. Она нахмурилась, начала что-то говорить, но он зашептал снова. И наконец Молли нехотя кивнула.

Сид, уводя жену из кухни и нежно придерживая ее за локоть, сказал:

– Мы будем в гостиной, если понадобимся.

– Спасибо, – произнес Майкл.

Когда они ушли – похожие на музейных смотрителей в своих кожаных костюмах, – Синди нахмурилась. Она казалась смущенной и немного взволнованной.

Майкл спросил ее:

– Как много Анна тебе рассказала?

Синди посмотрела мимо него и пожала плечами.

– Она сказала тебе» что подвергает себя опасности?

Синди посмотрела на ключи, повертела их в руках.

Майкл забрал у нее ключи и отложил их в сторону, так, чтобы она не могла до них дотянуться.

– Она сказала тебе, что подвергает опасности свою мать и меня?

Синди сложила руки на маленькой груди.

– Анна хотела попасть на выпускной. Что в этом такого опасного?

Получив наконец подтверждение своим догадкам, Майкл успокоился и спросил:

– Как она туда добралась?

Девушка пожала плечами. Ее эмоции начали пробиваться сквозь маску угрюмости. Ее усталость была на руку Майклу – последние силы Синди уходили на поддержание недовольной гримасы. – Она все тебе рассказала?

– Может быть.

– Она сказала тебе, какие люди в этом замешаны?

Девушка посмотрела в сторону.

Неужели у нее в глазах стояли слезы?

– Ты не отвозила ее туда. Если бы это было так, ты все еще была бы в Кристал-Бей, осталась бы до конца бала, чтобы привезти ее обратно.

Синди ухмыльнулась, но ее губы задрожали. Почему-то синие тени и тушь делали ее еще моложе.

– Как все было на самом деле, Синди? – спросил Майкл небрежно. – Вы встретились с ее парнем на полдороги?

Лоб девушки слегка нахмурился.

Майкл продолжал размышлять вслух:

– Ты отвезла Анну до половины пути, потом вы встретились с Гэри на стоянке или на заправке… И он повез ее дальше, правильно?

– Зачем спрашивать, если вы и так все знаете?

– Не на стоянке. Скорее… в Лас-Вегасе. Это почти на полпути и звучит очень заманчиво. Но ехать по пустыне не так уж просто, да?

Маленький подбородок Синди выдвинулся вперед.

– И что из того, если я отвезла ее? Мне восемнадцать лет.

– Если не останавливаться, до Вегаса часов шесть, может, семь езды. С остановками на туалет, завтрак и обед, хотя можно поесть и в машине. У тебя в «мустанге» должен быть кондиционер…

– И что, если он там есть?

Майкл выпрямился. Его голос по-прежнему был спокойным, ровным, но в нем послышалась скрытая угроза.

– Почему ты вернулась так поздно? Почему не осталась в Вегасе дольше?

· – Вы такой умный. Скажите мне сами.

– На самом деле все оказалось не так интересно. Ты права, тебе восемнадцать, а чтобы попасть в казино, тебе должен быть двадцать один год. А эти охранники могут определить фальшивое удостоверение личности за сотню ярдов.

Глаза Синди сузились. Она смотрела вниз сквозь стеклянный стол.

– Вы покатались по центральной улице, посмотрели на все эти огни, поели, может быть, походили по магазинам. Там есть несколько новых торговых центров. Анна и Гэри провели ночь в Вегасе?

Она ничего не ответила, но нервно сглотнула.

– А потом вы немного порезвились в Городе греха утром, позавтракали, может быть, сделали несколько покупок – там есть музыкальный магазин, который Анне очень нравится, в нем всегда много британских релизов…

Глаза девушки расширились. Он явно попал в точку. И, кажется, испугал ее тем, что так быстро раскусил Анну.

– Я не идиот, Синди. Наша семья провела много времени в Вегасе – я даже работал там. Значит, сегодня они вдвоем отправились в Кристал-Бей, где-то после обеда? В три или в четыре? Им пришлось опять ехать по пустыне. Но они уже должны быть там. Так как ты уже здесь.

Она оперлась локтем на стеклянный стол и положила голову на руку.

– Где они остановились, Синди?

– Я не знаю.

– Синди, как много Анна тебе рассказала?

– Что вы имеете в виду? Что вы хотите знать.

– Ты знаешь, что я имею в виду. И что я хочу знать.

Она снова сглотнула, ее бил озноб.

– Все, наверное/Что, что вы… вы управляли казино И что вы даете показания против каких-то мафиози, и вы вроде как… прячетесь здесь? В Таксоне.

– Правильно. И теперь из-за поступка Анны… и твоего поступка… она и Гэри, я и мать Анны, и даже ты и твои родители в страшной опасности.

– Что? Это безумие.

– Да, это безумие. Эти люди беспощадны. Забрать жизнь у такого человека, как ты, для них так же легко, как тебе раздавить комара. Для них человеческая жизнь ничего не значит.

Синди закрыла лицо рукой с ярко-розовыми, кое-где облупившимися ногтями.

– Я… я действительно не знаю, где они остановились… Я только знаю, что… они в Кристал-Бей. И я знаю… что Анна хотела пойти на выпускной бал.

Девушка посмотрела на Майкла глазами, мокрыми от слез, тушь стекала по щекам темными струйками.

– Почему все так неправильно? Неужели об этом некому позаботиться, кроме ее родителей?… П-простите.

– Анна сказала тебе никому не говорить о нас – о том что я даю показания, так?

– Д-Да.

– Это касается и твоих родителей, Синди. Ты поняла? Это касается и твоих родителей.

Девушка быстро закивала, потом поднялась, чтобы взять салфетку с барной стойки. Майкл встал и подошел к ней положил руку ей на плечо.

– Я не сержусь на тебя.

Она все еще плакала, но уже не так сильно.

– Я знаю, что ты всего лишь хотела помочь Анне.

– Я… я ее друг.

– И поэтому все, о чем мы говорили, останется между нами – между тобой и мной, Синди.

Майкл нежно приподнял ее лицо, взяв его за подбородок.

· – Это будет нашим секретом. Мы ведь тоже друзья?

Она сглотнула и кивнула:

– Друзья.

Майкл уже направлялся к родителям Синди, когда она окликнула его:

– Мистер Смит!.. Извините. Разве вы ни разу не делали глупостей, когда были подростком?

– Нет, – сказал он и улыбнулся.

Синди слабо улыбнулась в ответ, шмыгнула носом, высморкалась и снова заплакала за кухонным столом. Майкл вышел в гостиную.

Молли читала журнал «Красивый дом», сидя на низкой, изогнутой красно-черной софе, которая казалась огромной незаживающей раной на фоне светло-розовых стен. Маленький уродливый кактус украшал приставной столик, поп-арт-иллюстрация в рамке с плачущей женщиной из комиксов висела на стене рядом с полками для стереоусилителей и пластинок, на противоположной стене, выложенной серебристыми пластинами, виднелось искаженное отражение комнаты.

Сид стоял у окна, глядя на улицу из-за задернутых темно-розовых штор.

– Чертовы хиппи, – сказал он.

Майкл подошел к нему.

– Синди поделилась со мной информацией, которая была мне нужна. Она очень помогла мне… В чем дело, Сид?

Пархам кивнул в сторону улицы.

– Я сегодня уже видел этого наркомана, он заезжал к кому-то из наших соседей.

Наклонившись к Сиду, Майкл выглянул в окно и увидел фургон, припаркованный в конце квартала, почти под перегоревшим фонарем, как раз там, где заканчивалась собственность Смитов и начинался участок соседей… Старый блекло-красный грузовой фургон со скверно нарисованными цветами, голубем мира и надписью «Так держать».

Сид показал зубы, но не в улыбке.

– Зачем они приехали в приличный район? Торгуют своими чертовыми наркотиками…

Затылок Майкла покалывало, но он сказал:

– Не волнуйся об этом, – и похлопал Пархама по плечу. – Я проверю.

– Правда, дружище? Ты э-э-э… хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Майкл улыбнулся и покачал головой.

– Нет. Я просто подойду и скажу им, чтобы они продавали свои сигареты в другом месте.

– Ты хочешь сказать, свои самодельные сигареты!

Майкл выдавил из себя вежливый смешок и произнес:

– Почему бы вам не пойти к дочери? Она немного расстроилась.

Пархам кивнул, и они с Молли направились в кухню в своих одинаковых униформах.

Перед тем как выскользнуть из дома, Майкл выключил свет на крыльце.

Когда он переходил улицу полчаса назад, грузовика не было. Опустив голову, он шел по тротуару от Пархамов к своему дому. Подойдя к грузовику сзади со стороны водителя, Майкл остановился, надеясь, что не слишком заметен в зеркале заднего вида.

Словно официант дорожного кафе, который принес заказ Майкл просунул пистолет в окно, ткнул его в грудь водителя и, даже не посмотрев на хиппи за рулем, грубо прошептал:

– Какого черта?

Но хиппи за рулем не был хиппи. Это был гангстер из Чикаго, в плохом парике под «Биттлз», старой рубашке неопределенного цвета, «вареных» джинсах и меховом жилете, который Сони Боно мог бы посчитать клевым в 1966 году.

Джимми Наппи был человеком Гьянканы. В основном он отвозил мафиози на «дело». У Джимми были крошечные глазки, большой рот и множество оспинок. Он не был крутым парнем, не из тех, кто стрелял направо и налево, но он являлся членом мафии, а значит, убил хотя бы один раз.

Но тому, что Наппи был здесь, – в машине возле дома Смитов, в грузовике, который слишком старательно раскрасили символикой хиппи, – могло быть только одно объяснение.

У Майкла не было времени на разговоры – он не хотел давать Наппи шанс дотянуться до пистолета, лежавшего на сиденье рядом с ним.

Майкл ткнул дуло пистолета в меховой жилет и выстрелил. Жилет в стиле Сони Боно сыграл роль импровизированного глушителя.

Майкл направился в дом. Он шел пригнувшись, с пистолетом в руке. «Линкольн» возле гаража, значит, они поняли, что он дома. Он молился о том, чтобы не опоздать. Майкл перелез через забор и опустился на цементную дорожку возле бассейна. Он знал, что стеклянная раздвижная дверь в кухню была заперта, но была еще одна дверь – в прачечную. Он отпер ее ключом как можно тише и открыл всего лишь со слабым скрипом.

Прачечная была пуста.

Кухня тоже. Там все было так же, как перед его уходом, вплоть до посуды в раковине.

Мягко ступая в туфлях на каучуковой подошве, он слышал, как Эд Макмахон произнес: «Вот и Джонни», а зрители ответили, как обычно, аплодисментами. Майкл вспомнил, что он оставил телевизор включенным, когда уходил. Это могло ему помочь – звук телевизора заглушит его шаги… В неубранной гостиной, стоя возле мягкой кушетки, что-то рисовал на стене при помощи баллончика с красной краской еще один гангстер Гьянканы, тоже изображающий из себя хиппи (в парике, джинсах и футболке), – Гвидо Карузо, огромный мордатый козел, которому доставляло удовольствие избивать людей, не отдававших долги, если они были слабее его, конечно.

Поверх геометрического орнамента зелено-черно-красно-белых тонов Гвидо написал: «СВИНЬИ ВОН!» На стене над кушеткой было написано «ЖЕРТВИННИК». Гвидо как раз начал писать «СКЕЛ», когда Майкл прострелил ему голову и на стене появился еще один абстрактный рисунок, только без рамки и с избытком красного.

Майкл выскочил в холл и почти столкнулся с еще одним «хиппи» с фальшивой бородой, в парике, в вылинявших полосатых красно-синих джинсах и футболке с американским флагом. Это был Фрэнки Йнолия, садист вроде Бешеного Сэма. Худой и безумный, как сам Мэнсон, Инолия только что вышел из спальни, в которой Майкл недавно оставил Пат.

В руке, затянутой в перчатку, Инолия держал нож, с которого капала кровь. Увидев Майкла, он поднял лезвие вверх, и капля крови сорвалась с кончика ножа и попала на щеку Майкла, как одинокая слезинка, когда тот выстрелил гангстеру в правое колено, и – пока Инолия оседал на пол – в левое тоже. Потом Майкл выбил нож из руки Упавшего на пол и орущего во всю глотку гангстера и пробел мимо него в спальню.

Майкл много раз увидит эту сцену в ночных кошмарах, но никогда она не будет такой яркой, как сейчас.

Ночник был включен, его абажур был забрызган красным. На стене, над изголовьем их кровати с пологом, пальнем, смоченным кровью, было написано «УБИТЬ СВИНЕЙ». На кровати на спине лежала Пат. Ее тело было изрезано ножом, простыни промокли от крови, черная шелковая пижама мерцала в полумраке. Майкл подошел к телу жены и увидел, что у нее перерезано горло, от уха до уха. Другие раны – кроме одной, над сердцем – были не такими глубокими. Они были показушными, частью маскарада «хиппи». Пат убил удар в грудь, и – судя по безмятежному выражению ее прекрасного нетронутого лица и закрытым глазам – во сне.

Это единственное обстоятельство, которое в последующие дни не даст Майклу сойти с ума.

Он поцеловал Пат в лоб.

– Прощай, милая, – сказал он.

В холле Майкл присел возле Инолии, который все еще кричал от боли. Фальшивый хиппи, свернувшийся в позе зародыша, хватался то за одно поврежденное колено, то за другое, смешивая свою кровь с той, что уже была на перчатках для мытья посуды, которые он надел.

– Она спала, когда ты убил ее?

– Пошел ты, крыса! Пошел ты!

Джонни Карсон в гостиной начал смеяться.

– Она спала?

– Да! Да! Да!

– Вот почему я оказываю тебе эту услугу, – сказал Майкл и выстрелил убийце своей жены в левый висок. Пуля вышла с другой стороны и вошла в стену, выбив куски штукатурки.

Стрельба и крики, – учитывая паранойю Сида Пархама по отношению к «хиппи», которых он заметил, – скоро приведут сюда полицию.

Не глядя на мертвую жену, Майкл вернулся в залитую кровью спальню и переложил содержимое своей сумки, собранной для полета, в чемодан побольше, взял еще одежду и портфель с деньгами, который он достал из-под половицы в чулане, расположенном рядом с его кабинетом. Из того же тайника Майкл достал винтовку, о которой федералы не знали – разобранную на приклад, барабан и спусковой механизм; там же были припрятаны четыре коробки патронов, по двадцать штук в каждом. Части винтовки и маленькие белые коробки с патронами он завернул в одежду, которую сложил в чемодан.

В кухне Майкл схватил оставшиеся таблетки жены, подумав, что успокоительное ему пригодится. Наконец, он взял длинноствольный револьвер «Смит-и-Вессон» тридцать восьмого калибра с трупа Инолии и вышел из дома, оставив там тело женщины, которую он любил больше тридцати лет.

Бледный Пархам выглядывал в окно, когда Майкл сел в «линкольн», положил чемодан на заднее сиденье и поехал в аэропорт. По дороге он встретил четыре полицейские машины с включенными сиренами.

Ему нужно было во что бы то ни стало успеть на ночной рейс.

Глава четвертая

В тускло-желтом свете фонарей Майкл, одетый в черную рубашку, черные брюки и темно-синюю ветровку, припарковал «линкольн континенталь» на стоянке «Таксон Интернэшнл» и достал чемодан.

Шесть недель назад эту машину Майклу «Смиту» пере дал заместитель директора ОБОПВ Шор – конфискованный роскошный автомобиль с небольшим пробегом должен был быть продан на федеральном аукционе, куда он, наверное, теперь и попадет.

На тот случай, если кто-то следил за ним, Майкл сделал вид, что запирает машину, которая стоила когда-то девять тысяч долларов.

Майклу неприятно было думать о том, что в аэропорту и в самолете он будет без оружия, но из-за участившихся случаев угонов самолетов в последние годы охрана аэропорта была усилена. С этими металлоискателями и обыском ручной клади он даже не надеялся пронести свой пистолет. Пистолет лежал в чемодане фирмы «Самсонит» вместе с винтовкой Гранда, патронами и портфелем с деньгами. Майкл надеялся, что авиакомпания не потеряет его багаж.

Он отнес чемодан на проверку на дальний терминал и вручил его привлекательной блондинке в форме стюардессы, стоявшей за стойкой «Американских авиалиний». Чемодан поставили вместе с полудюжиной других сумок. Потом Майкл направился к ближайшим телефонным будкам – ему нужно было сделать междугородний звонок. На этот раз не понадобилось даже десяти центов, не говоря уже о собранной им пригоршни мелочи; он закрылся в кабинке, сел и набрал «О», а затем заказал звонок за счет абонента…

И назвал оператору номер «горячей линии».

– Да? – ответил мужской голос.

– Звонит мистер Смит, – сказал оператор, – вызов номера. Вы оплатите звонок?

– Да.

– Мне нужно немедленно поговорить с заместителем директора Шором, – произнес Майкл.

– Как с вами связаться?

Майкл продиктовал номер, написанный на телефоне. – Он перезвонит вам через пять минут.

– Пусть позвонит как можно быстрее.

Было около трех.

– В чем дело, Майкл?

В приятном голосе заместителя директора ОБОПВ послышалось беспокойство.

– Вы не получили никакого рапорта?

– Нет. В чем дело?

Майкл хладнокровно описал Шору, что случилось в доме у «Смитов».

– Боже мой, – сказал Шор, не просто потрясенным, а искренне опечаленным голосом, услышав об убийстве Пат.

Закончив рассказ – единственными деталями, о которых он умолчал, были такие ненужные подробности, как упаковка оружия, денег и успокоительного, – Майкл сказал:

– Не спрашивайте, где я. Вы, наверное, уже знаете.

– Я не знаю, но, конечно, легко могу это выяснить. Давайте договоримся работать вместе в этот тяжелый час. Оставайтесь на месте и…

– Нет. Мне не нравится уровень вашей защиты.

– Майкл… Я понимаю… Боже, я понимаю, но ничего такогораньше не случалось! Я клянусьвам!

– Представляете, как утешительно это звучит?

– Я… я представляю, через что вам пришлось пройти. Как… как ваша дочь это приняла?

Если только Шор не изображал из себя Джорджа Скотта, федерал не знал об исчезновении девушки, и Майкл не собирался делиться с ним этой информацией.

– Ее зовут Анна, Гарри, и как вы думаете, она это приняла? Ее мать убили.

– Майкл… Я гарантирую, что вы будете в безопасности. Вы и Анна.

– Я думал, что мы все время были в безопасности.

Слова Шора полились непрерывным потоком:

– Я не знаю, что вы задумали, но один вы не справитесь. Мы нужны вам. Мы.… нужны… вам.

– Нет. Это я вам нужен, наверное. Это просто звонок вежливости, так что можете очистить дом в Райском поселке, если хотите. И попрощаться со мной и послать меня подальше.

Из трубки послышался вздох, потом Шор сказал:

– Майкл, вы должны завязать с прошлой жизнью, вы просто обязаны это сделать…

– Мне она нравится.

Шор попробовал зайти с другой стороны.

– Вы сказали, это были люди Гьянканы? Не Ди Стефано, как раньше?

– Все они члены группировки Гьянканы. Крутые парни. Были.

Шор отчаянно пытался переубедить Майкла:

– Майкл, Гьянкана на прошлой неделе вернулся в Штаты – наша разведка докладывает, что он хочет вернуть себе власть. Вот почему он это сделал – он считает, что вы представляете для него опасность.

– Он прав.

– Я имею в виду – в суде.

– Не волнуйтесь, Гарри – он понесет заслуженное наказание.

– Нет, Майкл. То, что случилось в вашем доме, было самозащитой.·Все, что вы сделаете теперь…

– Вы знаете, что Аккардо думает по этому поводу? Он мог разрешить это нападение?

– Маловероятно. Аккардо правит из тени, через тех, кого он может контролировать. Он, видимо, говорит своим людям, что время Гьянканы закончилось, но…

– Но думает, что Муни слишком силен.

– Да и Большой Тунец, видимо, не хочет, чтобы упоминание о такой заметной личности, как Муни Гьянкана, снова появилось в прессе.

– С каких это пор имя Гьянканы мелькает в заголовках газет?

Недолгая пауза в потоке слов федерала показала, что Шор, наверное, раздумывал, стоит ли открывать то, что он затем сказал:

– Муни снова станет любимцем прессы, и очень скоро – на следующей неделе он будет давать показания на заседании комитета в Вашингтоне.

На какомзаседании комитета?

– Специальный комитет сената по разведке. Это из-за того старого слуха, что ЦРУ помогало организовать покушение на Кастро.

– Не говоря уже о Джоне Кеннеди, – сказал Майкл.

Шор, проигнорировав это замечание, выпалил:

– Это замечательная возможность, Майкл! Гьянкана не. Бешеный Сэм Ди Стефано – он будет давать показания под присягой, заложит ЦРХ но не скажет ничего про мафию. Омертамного значит для старых мафиози, таких, как Гьянкана.

– Значит, Гарри, вы считаете убийство моей жены прекрасной возможностью?

– Нет, нет, нет… Просто Гьянкана думает, что он очень умный, но он будет давать ложные показания на процессе… и если вы будете на нашей стороне, Майкл, со всем, что вы знаете, с вашими показаниями, мы его возьмем.

– За дачу ложных показаний.

– Это только начало!

– Я надеюсь, что это конец, Гарри, – сказал Майкл и повесил трубку.

Металлоискатель представлял собой тоннель четырех или пяти футов в длину, и Майклу нужно было пройти вперед и назад. Когда они летали на Гавайи полгода назад до того как все пошло прахом, они с Пат говорили о том что полеты перестали быть чем-то интересным и особенным. Когда-то, два или три года назад, пассажиры надевали нарядные костюмы и платья, еда была вполне приличной, а стюардессы дружелюбными, и любой, заплативший за билет, был состоятельным путешественником. Теперь ты должен позволить обыскать себя и багаж, который ты проносишь на самолет.

– Пассажиров обыскивают как преступников! – сказала Пат. – Это убивает всю романтику.

Вспоминая жену и ее голос, Майкл рассеянно шел к воротам и заметил «маршала» Дона Хьюза только тогда, когда было уже слишком поздно.

Худощавый скуластый Хьюз, стоя спиной к Майклу, разговаривал со стюардессой, что-то ей показывал – видимо, фотографию Майкла. Еще двое в плохо сшитых костюмах и шляпах с опущенными полями – кто еще носит шляпы, кроме федералов – стояли сзади Хьюза и, к счастью, тоже спиной к Майклу.

Один из «маршалов» начал поворачиваться, видимо, высматривая Майкла, который опустил голову и, смешавшись с другими пассажирами, пошел по коридору.

Аэропорт был почти пуст в это время, и толпы, в которой можно было бы затеряться, не было. Но наконец Майкл нашел небольшую группу, за которой можно было скрыться, и пошел назад. Он посмотрел в отражение на витрине закрытого газетного киоска, не видно ли поблизости Хьюза или его «пятниц».

Очевидно, их не было, поэтому Майкл вскоре вернулся в холя терминала, думая о тысяче вещей, например о том, специально ли Шор держал Майкла на телефоне, чтобы «маршал» Хьюз мог приехать и схватить его.

Потом Майкл остановился. «О черт», – подумал он, почувствовав тошноту при мысли о том, что его деньги и оружие попадут на самолет без него, полетят в Феникс и там сделают пересадку на пути в Рено…

Он направился прямо к стойке «Американских авиалиний» и вздохнул с облегчением, увидев, что его чемодан все еще ожидает погрузки вместе с полудюжиной других.

– У меня ребенок заболел, – сказал он женщине за стойкой, – мне придется пропустить этот рейс. Могу я забрать свои вещи? – и Майкл показал свой посадочный талон.

– Конечно, сэр, – сказала она с дружелюбной улыбкой. Голубоглазая блондинка была немного похожа на Пат – или ему это только кажется?

– Я запомнила вас – вы были чем-то расстроены. Я надеюсь, ваш э-э-э… мальчик…

– Девочка.

– Надеюсь, ей уже лучше. Вы можете полететь по этому билету другим рейсом, никаких проблем.

Через две минуты Майкл опять был на залитой желтым светом стоянке. Он открыл заднюю дверь бардового «линкольна», который уже не надеялся увидеть, и бросил чемодан на сиденье. Затем открыл его, достал пистолет, засунул его за пояс, закрыл чемодан и вскоре уже отъезжал от аэропорта.

У Майкла была только одна возможность: ехать на машине в Кристал-Бей. Поездка займет как минимум двенадцать часов, может, и больше, а у него был длинный тяжелый День. Солдатская выучка пока что спасала его, спасала его, но усталость может взять верх, и тогда эмоции вырвутся на волю…

Сейчас, направляясь на север, Майкл пытался решить, Угрожает ли Анне смертельная опасность.

Она не была целью Гьянканы. Но если семью «Смитов» раскрыли из-за ее встречи с Гэри Грейсом, настоящее местопребывание девочки известно мафии. Самой ужасной была мысль о том, что головорезы Гьянканы похитят Анну, чтобы добраться до Майкла. Если им стало известно, где она, Анна уже, наверное, у них в руках. Но как бы это ни было плохо, в таком случае она жива.

Заместитель директора Шор, кажется, не знал об исчезновении Анны, хотя, конечно, он мог и притворяться. Если работники ПЗС уже знают о том, что девочка убежала и где она находится, Майкл ничего не мог с этим поделать. И к тому же федералы не представляют для нее угрозы.

Возможно, он должен опять позвонить по телефону «горячей линии» и отправить Шора на поиски Анны, чтобы защитить ее в том случае, если ее ищут головорезы Гьянканы…

Но если местопребывание «Смитов» стало известно не из-за неосторожного поступка Анны?

Что, если ПЗС допустила утечку информации? Тогда, позвонив Шору, Майкл отдаст Анну прямо в руки предателю.

Нет.

Оставался единственный вариант: ехать за дочерью самому, и она никуда не денется, пока не закончится выпускной, а Майкл будет в «Каль Нева» в субботу, в восемь вечера. В одиннадцать минут второго, все еще находясь возле здания аэропорта, Майкл заехал на заправку и сказал неуклюжему заправщику, судя по всему, еще школьнику: – Полный бак.

Бензобак «линкольна» вмещал двадцать один галлон. Но расход у него галлон на десять миль. Поэтому Майкл купил канистру бензина и две кварты масла, и еще несколько бутылок воды, и положил их в багажник.

Подросток в форменной одежде, чистя ветровое стекло, ухмыльнулся и спросил, жуя жвачку:

– Готовитесь к длительной поездке?

– Да.

– Вы поступили мудро, решив ехать ночью.

– Не думаю, что «мудро» – это подходящее слово. у вас есть холодильники для автомобилей? Что-нибудь небольшое?

– Конечно.

– Положи мне в него льда и брось туда несколько банок колы. И пару «Сникерсов».

– Хорошо!

Майкл дал мальчику двадцатку без сдачи и поехал на север через Таксон, почти не глядя на спящий город. Для начала он закрыл окно и включил кондиционер на слабую мощность – на улице и без того было прохладно, но ветер не доставлял Майклу удовольствия. У Майкла не было ощущения, что он отправляется в полное опасностей путешествие – в «линкольне» были комфортные сиденья, часы от Картье и много места, не говоря уже о мощном двигателе.

Пустынные равнины цвета слоновой кости, окруженные голубоватыми горами, в лунном свете казались успокаивающе, сверхъестественно красивыми. На дороге почти не было машин, в распоряжении Майкла находилась вся двухрядная полоса бетона, и он часто ехал почти посередине. Они с Пат часто ездили по этой дороге в Вегас, потому что оба любили мчаться вперед, слушая музыку и наслаждаясь странно умиротворяющим ландшафтом и ощущением, что они единственные люди на земле.

Майкл все время думал о жене, вспоминал разные случаи, происшедшие с ними за все эти годы, – со старших классов школы до сегодняшнего дня, с приезда в Чикаго до жизни в Кристал-Бей – ничего особенного, просто маленькие эпизоды, которые прокручивались у него в уме, – одно воспоминание тут же сменялось другим.

Странное, отстраненное спокойствие овладело Майклом, пока он ехал, и ехал, и ехал. Каждый раз, проезжая мимо заправки, он останавливался и заправлял бензобак, потому что в пустыне можно ожидать чего угодно. Многие заправки работали круглосуточно, но пустыня не прислушивалась к голосу разума, поэтому лучше, чтобы бак был как можно полнее.

На некоторых заправках еще работали кафе, но Майкл съел только «Сникерс» пару часов назад и выпил колы, кофеин помогал ему держать себя в руках. Несколько раз Майкл останавливался, чтобы сходить в туалет возле дороги, и ощущал сверхъестественное спокойствие, направляя желтую струю на пейзаж цвета слоновой кости под огромным звездным небом.

Третья вынужденная остановка была первым неприятным моментом. Он посмотрел вверх на небо и сказал: – Она была права, не так ли? Или тебя вообще нет там, наверху… или еще хуже – ты там, а мы для тебя чертов муравейник, который тебя больше не интересует. Черт возьми!

Майкл прокричал все это, и его слова, казалось, провалились в ночь, не отражаясь эхом, а скорее уплывая вдаль. Несмотря на кофеин, Майкл уже начинал чувствовать усталость, и приблизительно в четыре часа монотонность перестала помогать ему и начала мешать. Внезапно машина начала вилять, и Майкл проснулся, съехав на обочину. Потянувшись к холодильной камере, он достал еще одну банку колы. Он включил кондиционер на всю катушку так, что салон машины чуть не обледенел. Потом сунул первую попавшуюся кассету в магнитофон, и оттуда зазвучал голос Джонни Матиса.

«У тебя есть шанс», – пел Матис, и Майкл вспомнил, как Пат любила эту песню. Она не была поклонницей Матиса или что-то в этом роде, но когда Пэтси Энн слышала эту мелодию, она всегда говорила: «Это так прекрасно» и начинала плакать.

Теряя контроль над собой и над автомобилем, Майкл был вынужден съехать с дороги, выйти из машины и упасть на колени на песчаный пол пустыни в огромном пустом соборе ночи, с разбросанными тут и там кактусами, похожими на колючие свечи. Он не молился. Он рыдал.

Через десять минут Майкл, шатаясь, поднялся на ноги. Чувствуя себя ребенком, которого родители незаслуженно отшлепали, он показал небу средний палец и снова сел за руль.

Он собирался ехать все двенадцать или тринадцать часов без перерыва, но после восхода солнца, когда «линкольн» въехал через Хендерсон в Вегас, Майкл решил, что ему нужен новый план.

Его путь не привел его к бывшему месту работы – кварталу развлечений, туда, где «Сандс», «Стардаст» и «Сахара» сменялись напыщенными заведениями наподобие «Сиркус сиркус», «Дворца Цезаря» и «МГМ Гранд». Говард Хьюз говорил, что Вегас становится «семейным» городом (не в смысле «семьи» мафии), – идея, которая, как было известно Майклу, имела большой потенциал.

Эту тенденцию в некотором отношении предвосхитила «Каль Нева», со своими неоспоримыми преимуществами: горным воздухом, прогулками на лодках, экскурсиями, катанием на лошадях, и все же некая ностальгическая нежность к золотым временам уличных банд сохранилась у Майкла даже сейчас, может, из-за периодических поездок в Вегас, во время которых они с Пат вместе веселились и любили друг друга в этом неоновом раю, встречаясь со знаменитостями, наслаждаясь вкусной едой и роскошной жизнью.

В центре Вегаса, в тени хитрого электрического ковбоя Вика, Майкл заехал в мотель «Лаки Севен» – одно из современных двухэтажных заведений со стеклянными «веснушками» на цементе, выполняющими роль мишуры.

Худощавый молодой человек за стойкой, со скучающими карими глазами, неухоженными усами и лохматыми темными волосами, казалось, был не в восторге от белой рубашки с короткими рукавами и красно-синего полосатого галстука с зажимом, которые он должен был носить. Из дешевого радиоприемника за его спиной, включенного на полную громкость, доносилась «Лестница на небеса».

Майкл попросил комнату на первом этаже, как можно дальше от улицы, и администратор пошел навстречу его пожеланиям, возможно, потому, что это требование было несложно выполнить. Подписавшись именем Джон Джонс, бывший Майкл Смит заплатил двадцать пять долларов вперед и сказал администратору:

– Я хочу, чтобы мне позвонили в девять утра и разбудили.

Администратор нахмурился от размышлений, которые явно доставляли ему Неудобство.

– Вы хотите сказать – вечера?

– Нет – утра.

– О, вы имеете в виду завтра утром?

Сегодняутром.

Он нахмурился еще сильнее.

– Через три часа?

– Правильно. Вы еще будете работать?

– Да, я только что пришел. Что еще?

Майкл улыбнулся угрюмому молодому человеку.

– Если мне позвонят и вежливо и вовремя меня разбудят, я буду благодарен еще на двадцать пять долларов. Администратор просиял.

– Без проблем, мистер Джонс!

Закрывшись в комнате, плотно задернув шторы и включив кондиционер, Майкл положил пистолет на тумбочку, разделся, скользнул под прохладные простыни и через несколько секунд уже спал.

Ему снилось, что он ведет машину.

Ему снилось, что он снова на бесконечной дороге в пустыне, следует за бетонной лентой под прекрасным звездным небом, среди отбеленного луной пейзажа. Пат была рядом с ним, улыбалась ему, одетая в кружевное белое платье, в котором она была на ужине в «Винсенте».

Это был неплохой сон, за исключением того, что мозг Майкла напомнил ему о тех событиях, которые привели его в этот номер мотеля, и это сопровождалось каким-то помутнением рассудка. Он знал, что он спит, но был не властен над своим сном. Все же сидевшая рядом с ним Пат, которая не разговаривала, а только улыбалась ему, случайно касаясь его плеча, ноги или руки, и Джонни Матис, поющий несуществующую песню о любви, действовали на него успокаивающе.

Потом Майкл посмотрел на жену, но это был уже кто-то Другой, женщина, которую он однажды любил, целую вечность назад. Эстелъ жестоко убили, ее пытали, а потом сожгли, и он нашел ее тело. Тогда он был еще двадцатилетним парнем, который, конечно, видел ужасные вещи на войне, но это нельзя было сравнить с красивой женщиной, которую пытали, а потом сожгли.Во сне Эстель была по-прежнему красивой, со светлыми волосами и зелеными глазами, с прической по моде сороковых годов, с макияжем, в голубом платье с блестками на груди, а потом это была Пат с прической сороковых годов, с макияжем, в голубом платье. Майкл посмотрел на дорогу, потом на нее. Пат теперь улыбалась, как скелет, ее волосы превратились в ужасный парик с торчащими во все стороны клочьями, лицо было изранено, нос сломан, рот в крови, одного глаза нет, на щеке следы от ножа для колки льда, горло перерезано от уха до уха, обнаженные руки все в синяках и порезах, а нижняя часть тела превратилась в обуглившуюся массу, рассыпающеюся пеплом. Он съехал на обочину – и тут резко зазвонил телефон. Майкл сел на кровати, весь покрытый потом, несмотря на то что кондиционер был включен.

Но Майкл успел отдохнуть, и длинноволосый администратор (больше не угрюмый) получил двадцать пять баксов, опять (или всееще?) играла «Лестница на небеса», и Майкл выехал – теперь по шоссе номер девяносто пять – в Рено.

Квартал Пайнвью в Инклайн-Вилладж простирался до Деревенских домиков, построенных возле сосен, стоящих сплошной стеной: стилизованный мир, отделенный от рабросанных хижин в стиле ранчо, загородного клуба с видом на поле для гольфа, возле которого когда-то жили Сатариано.

К типичному для этой местности дому Грейсов вела подъездная дорожка, поднимающаяся к двойному гаражу в подвале. Уклон был сделан для того, чтобы с первого этажа открывался величественный вид на зеленый пейзаж. Это позволило Майклу подъехать и припарковаться на склоне так, чтобы никто, проходящий мимо, не заметил «линкольн».

Пустынная дорога из Вегаса в Рено заняла семь часов. Учитывая июньскую жару, Майкл старался не перегружать кондиционер – шоссе номер девяносто пять проходило по краю долины Смерти – и снова не давал баку опустеть и следил за радиатором. Он даже перекусил около двух.

Обед напоминал скорее завтрак, но Майкл смог подкрепить свои силы.

Он слушал музыку, в основном записи Сэми Дэвис, Эллы, Бобби Ди, Джоан Саммерс – он перестал слушать Синатру в Волкер-Лейн, во время вспышки ненависти к мафии – и снова впал в поток монотонности, которая была как нельзя кстати. До Спаркса движение было не очень оживленным. Несмотря на тяжелую поездку, Майкл почувствовал прилив сил, въехав в Рено, «самый большой маленький город в мире», и мчась по привычным окрестностям. Это ощущение только усилилось за получасовую поездку к северному берегу Тахо.

Сейчас Майкл изучал гараж Грейсов. Машин там не было. Майкл осторожно обошел вокруг деревянного дома – он набросил на рубашку спортивную куртку, чтобы спрятать пистолет за поясом, – и проверил окна. За пять минут он убедился, что дом пуст.

Поднявшись на деревянную террасу, Майкл оказался возле стеклянной двери в кухню, которая, со всеми атрибутами сельского домика, была как две капли воды похожа на кухни в тех домах, в которых жил Майкл. Он открыл дверь, сильно толкнув ее, – ему даже не пришлось разбивать стекло.

Интерьер дома был псевдодеревенским, начиная с кухни, обставленной сосновой мебелью, с ситцевыми обоями, бытовой техникой цвета авокадо, полками с кувшинами, купленными на блошином рынке, и окнами с разнообразными деревянными ложками, которые висели вертикально и горизонтально.

Раковина, полная грязной посуды, хранила остатки обеда, приготовленного на двоих. В полном мусорном ведре лежали пустые банки из-под «Таба» – любимого напитка его дочери. На большом календаре с фотографией моста в Новой Англии были жирные записи. В глаза Майклу бросилась строка, перечеркивающая пять дней, включая сегодняшний и завтрашний: «Боб, Джанет и Карибы!»

Значит, Боб и Джанет отправились в круиз и оставили выпускника Гэри – единственного из троих детей Грейсов который все еще жил с родителями – одного на несколько дней. А Гэри съездил за своей девушкой в Вегас, привез ее сюда, чтобы перекусить и сходить на выпускной…

Это предположение подтвердилось, когда Майкл вошел в комнату Гэри и обнаружил там двуспальную кровать, на которой недавно спали двое. В этой комнате с балочным потолком на деревянных стенах висели плакаты с изображением «Биттлз», идущих по Эбби-роуд, группы поддержки «Ковбоев из Далласа», Симпсона в форме, улыбающегося, с шлемом в руках, и Мохаммеда Али в боксерских трусах, с торжествующим видом поднявшего руку в перчатке.

Майкл почувствовал, как его охватывает негодование, когда он заметил на тумбочке, открытую пачку презервативов, небрежно брошенную, как пачка сигарет. Четыре открытых пакетика валялись здесь же, как обертки от жвачек. Но такая роскошь, как родительское неодобрение, была сейчас Майклу недоступна.

Он нашел чемодан Анны. Вся одежда была чистой – видимо, она постирала свои вещи, хотя посуду и не помыла. Но одного наряда явно не хватало: в чемодане не было сногсшибательного выпускного платья.

Это означало, что, хотя и было только без пятнадцати шесть, Анна уже оделась для выпускного бала, она уже ушла. В «Каль Нева»? Потом Майкл вспомнил: ученики школы Инклайн-Вилладж обычно обедали вместе перед выпускным. Значит, Анна и Гэри, вероятно, обедают где-нибудь на северном берегу Тахо.

Он вернулся к тумбочке, на которой раньше заметил только презервативы. Теперь он увидел телефон в форме футбольного мяча и небольшой блокнот.

В блокноте было написано:

«РЕНО ЗАКАЗ – 17.00!!!»

Это означало, что Анна и ее кавалер, который пользуется резинками, были в ресторане в Рено, или уже возвращались назад, или отправились в «Каль Нева»…

Но в записке Гэри (это был не Аннин почерк) не было написано название ресторана…

Майкл присел на край кровати, но только на мгновение. Вскочив, как будто простыни были горячими, он оглянулся на смятую постель и содрогнулся. Покидая спальню Гэри, он окончательно убедился, что надежда увидеть их здесь, в доме Грейсов, перед выпускным, так же пуста, как те пакетики из-под презервативов.

В доме, который Майкл уже досконально изучил, перед тем как проверить спальню, – чтобы убедиться, что он действительно один, – были деревянные полы, мебель из узловатой сосны, тростниковые коврики и плетеные стулья. Вернувшись в кухню, он заметил несколько нераспечатанных писем, которые его заинтересовали. Среди многочисленных счетов он нашел счет от телефонной компании.

Через секунду Майкл уже изучал перечень телефонных звонков, сделанных Грейсами за месяц. Там было и десять междугородних звонков на номер Смитов в Таксоне (все за последние две недели). Сумма, указанная в счете, наверняка удивит родителей Гэри, когда они вернутся домой… если только телефонные счета на четыреста с лишним сотен долларов не были для них обычным делом.

Майкл угостился ветчиной из холодильника и запил ее баночкой «Таб». Потом собрал чемодан дочери и, неся его в левой руке, чтобы освободить пра вую дляпистолета, если он потребуется, вернулся к «линкольну», стоявшему на подъездной дорожке, Майкл положил чемодан дочери в багажник рядом со своим чемоданом, из которого достал белую рубашку, темно-синий галстук и серую куртку. Он переоделся, сложил грязную одежду в чемодан и захлопнул его.

Устроившись на водительском сиденье, Майкл посмотрел на небо. На городок опустилась ночь, и все тот же чистый звездный гобелен с полной луной, который сопровождал его по дороге в пустыне, ждал его и возле озера Тахо. Майкл мысленно сказал небу: «Это не молитва. Но если Пат ошибалась и ты там, не мертвый, как говорят некоторые… Я буду рад любой помощи, которую ты можешь мне оказать, чтобы увезти Анну отсюда целой и невредимой».

Обойдясь без «аминь», но на этот раз по крайней мере не показав Богу средний палец, он покинул дом Грейсов и квартал Пайнвью и направился в Кристал-Бей. Майкл ехал по обрамленному соснами берегу озера Тахо. Привычные ослепительные неоновые надписи – «КЛУБ КРИСТАЛ-БЕЙ», «КОТТЕДЖ НЕВАДА», «БАР ТАБАРИН», «КАЛЬ НЕВА» – приветствовали его как старого знакомого, но казались нереальными – может, он все еще в пустыне, спит за рулем «линкольна», видит сны и вот-вот съедет с дороги?…

Стоянке.«Каль Нева» была заполнена шикарными машинами, но тут и там между покрытыми винилом моделями «эльдорадо» и «ривьер» ютились «шевроле шеви II», «плимут фьюри» и «ГТО» – верный признак того, что сегодня вечером в Индейской гостиной будет выпускной бал. Еще одним признаком этого был непрерывный поток парней в смокингах (красных, белых, светло-голубых, но не черных), в рубашках с оборками и «бабочках» размером с маленький самолет, под руку с девушками с покрытыми лаком волосами, в вычурных платьях пастельных тонов. Пары направлялись к крыльцу, над которым висел огромный плакат: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ВЫПУСКНОЙ-73!»

Стоявший возле входа «мерседес» завелся и уехал, и Майкл поставил «линкольн» на его место, получив идеальный свободный проход к двери. Потом он сидел в темноте, глядя, как идут молодые пары, и обдумывал свои следующие действия.

Если Анна и Гэри еще не вернулись из Рено, он может просто их подождать и перехватить девочку на входе в «Каль Нева». Но заказ в Рено был на пять, и дети могли поесть и вернуться в «Каль Нева» уже в полседьмого или в семь.

А сейчас было почти восемь…

Майкл с напускной небрежностью вышел из «линкольна», держа руку возле засунутого за пояс пистолета. Он прошелся возле здания, там, где деревья и тень скрывали его от входивших, прошел между пристройками, забрался по водосточной трубе на черепичную крышу и осторожно пробрался туда, где крыша выравнивалась.

Взору Майкла открылась самая грандиозная затея Синатры – площадка для вертолетов над Залом Славы, которая не использовалась с тех пор, как председатель правления в любое время дня и ночи привозил из Сакраменто Джона и Бобби Кеннеди, или Дино, или Мерилин, или сестер Макгуайр из Голливуда. Майкл, длинная тень которого перечеркивала крышу, бесшумно пробежал на каучуковых подошвах к двери, ведущей на лестницу.

Запертая с другой стороны на висячий замок, дверь была такой ветхой и тонкой, что Майкл едва ударил ее локтем, как она рассыпалась.

На неосвещенной лестнице было легко ориентироваться – она, разветвляясь, вела от площадки к раздевалкам и к боковой двери Зала Славы Синатры. Главная лестница вывела Майкла к тоннелю со стенами из бетонных блоков, ковровым покрытием и множеством труб. Из этого места тоннель проползал под кухней, казино и барной стойкой, поворачивая, чтобы выйти к бывшему кабинету Майкла. Насколько Майклу было известно, последний раз секретной дверцей в каминной опоре пользовались в тот День, когда к нему в кабинет пришел убийца, который был немедленно застрелен. Майкл надеялся, что новый управляющий «Каль Нева», кем бы он ни был, не хватается чуть что за оружие, по крайней мере, Майкл знал, что винтовка Гранда больше не висит над камином – она лежала разобранная в чемодане у него в машине.

Скрип камня о камень был неизбежен. Майкл резко распахнул дверь и ворвался в кабинет, обведя пистолетом, кажется, пустую комнату, освещенную только пробивавшимся в окно лунным светом и бликами, отражавшимися от водной глади.

Нового управляющего не было, по крайней мере в кабинете. Почти ничего не изменилось, кроме висевших на стене фотографий звезд кинематографа и политиков. Они были повешены криво, хотя для политиков это было не в новинку. Майкл захлопнул дверь и выглянул в темный холл. Снизу доносился шум казино и смех выпускников – Индейская гостиная была недалеко.

Он вспомнил, что Анна сказала об их жилище в Райском поселке – что она чувствует себя привидением, слоняющимся по собственному дому. У Майкла было такое же неестественное чувство, когда он снова вошел в Индейскую гостиную, – десять лет в «Каль Нева», были самым долгим сроком, проведенным им где-либо, и ни одна работа не нравилась ему больше, ни одно рабочее место не подходило лучше.

Сейчас самое известное за последние десять лет лицо «Каль Нева» скрывалось в глубине холла, к счастью неосвещенного. Вот почему Майкл надел рубашку, галстук и спортивную куртку, – чтобы больше походить на учителей сопровождающих' молодежь, которые держатся на расстоянии, чтобы не мешать детям веселиться.

Гостиная была, как обычно, украшена лентами и зелеными и золотистыми бумажными шарами – цвета школы – и еще одним плакатом над сценой, на которой группа в пиратских рубашках и расклешенных брюках вопила: «Спокойно, все бесплатно!» На плакате была надпись «ВЫПУСК-73 – ШОТЛАНДСКАЯ ПЛЯСКА!» (школьная команда называлась «Шотландцы»).

Но первоначальная отделка гостиной способна была подавить самый амбициозный оформительный комитет, с черной границей между штатами Калифорния и Невада, проходящей по полу, с массивным гранитным шестифутовым камином и деревянными стенами с головами оленей, лосей и медведей, индейскими украшениями и попонами.

Не менее пятидесяти пар было на танцевальной площадке и за круглыми столами с золотистыми и зелеными скатертями. Море красных, белых и светло-голубых смокингов и шуршащих платьев пастельных тонов делало детей почти одинаковыми в тусклом зеленоватом свете. Сейчас группа нестройно пела «Мост над беспокойной водой», но обнимающимся парочкам, кажется, было все равно. Майкл прошел вдоль стены, пытаясь найти наблюдательный пункт получше и надеясь увидеть Анну и Гэри…

– Майк!

Он повернулся и увидел отца одной из подруг Анны из хора – Дана Миллера, страхового агента из Инклайн-Вилладж, который улыбался и протягивал ему руку, похожую на копье.

– Дан, – сказал Майкл с улыбкой, пожимая ему руку, – рад тебя видеть.

– Значит, вы решили разрешить Анне приехать на выпускной?

– Да-да!

– Правильно! Нельзя же забрать ее из школы за несколько месяцев до выпускного бала и ожидать, что она смирится с этим! Ты хороший отец, Майк. Очень хороший отец.

– Спасибо, – ответил Майкл, отметив про себя, что пунш наверно был крепкий. – Ты не видел Анну?

– Кажется, они возле сцены, она и Гэри. Как хорошо, что я тебя встретил! Где вы сейчас живете?

– Я тоже рад тебя повидать, – сказал Майкл, повышая голос, как будто плохо слышал из-за музыки.

И пошел вдоль стены к сцене. Там она и была.

Его красавица дочь, которая так похожа на мать, танцевала, положив голову на плечо белокурого мускулистого Гэри, одного из немногих парней с короткой стрижкой. Они оставались на месте, двигаясь по едва заметному кругу, мечтательно закрыв глаза, забывшись в нежном объятии.

На Анне было белое платье, без глупых оборок, как у других девочек, украшенное только легкой шалью и орхидеей на запястье. В длинные темные волосы были вплетены ленты. Смокинг Гэри был белым с черными отворотами.

Майкл импульсивно зашагал к ним, но потом остановился. Он заметил пустой стол – его законные владельцы, наверное, были на танцплощадке – и стулья, на один из которых Майкл и упал. Внезапно он ощутил невероятную усталость. Он почувствовал себя старым. Глаза Майкла наполнились слезами, и он с трудом сглотнул. Красавица. Какой красивой, какой очаровательной была его дочь. Очаровательной и живой…

Даже воспоминание о презервативах на тумбочке вызывало унего теперь только улыбку. Разве они с Пат не занимались любовью на заднем сиденье «бьюика» ее отца в ночь выпускного бала? Что в этом такого ужасного? Он любил Пэтси Энн, а она любила его.

Он позволит им закончить танец.

«… Мост над беспокойной водой…»– надрывался певец.

В конце парень все же попал в ритм. Группу наградили аплодисментами, и большинство выпускников остались танцевать под «То место, не то время» – довольно быструю песню. Несколько пар вернулись на свои места, среди них были Анна и Гэри.

Майкл по-прежнему оставался в одиночестве, и хотя столик, за которым он сидел, не принадлежал Анне и Гэри, места этой «сладкой парочки» явно были неподалеку, потому что Анна заметила отца на обратном пути.

Целая гамма чувств быстрой волной пробежала по ее лицу: злость, волнение, ужас, возмущение, разочарование, печаль, даже сожаление.

Гэри, застыв рядом с ней и держа ее за руку, смотрел на Майкла, нахмурив брови. Майкл понял значение этого взгляда – этот мальчик любил его девочку, и он встретит как мужчина любое испытание, не испугается стычки с ее отцом.

Анна начала отступать, но Гэри покачал головой и повел ее к отцу, который продолжал сидеть на прежнем месте.

Парочка стояла и смотрела на него: Гэри притворялся спокойным, а Анна явно не собиралась сдаваться.

– Мы не могли позволить вам разлучить нас, – сказал Гэри. – Мы… Я не хочу вас обидеть, сэр. Но…

– Пожалуйста, сядьте, – спокойно произнес Майкл. Анна и Гэри переглянулись.

– Дети, пожалуйста, сядьте. Я не злюсь. Просто испытываю облегчение.

– Мне жаль, что я заставила вас поволноваться, – холодно сказала Анна, ее подбородок дрожал, – но моя жизнь больше не связана с тобой и с мамой, папа. Моя жизнь связана с Гэри.

– Дорогая, сядь. Гэри, поможешь мне?

Гэри кивнул и усадилдевушку на стул возле отца. Но Анна постаралась сесть как можно дальше от Майкла.

– Пожалуйста, послушайте меня оба, – твердо, но без гнева, сказал он, – я понимаю, из-за чего все произошло. Я был…

– Ты тоже когда-то был ребенком, – проговорила Анна презрительно.

– Анна, пожалуйста… – произнес Гэри. – Дай ему шанс.

– Спасибо, сынок. Анни, дома наша…

Здесьмой дом.

Тогда Майкл сказал прямо:

– Дорогая, наши новые личности были раскрыты.

Не поняла, – нахмурилась она.

– Наше прикрытие в Аризоне было рассекречено. Очень плохие люди знают, что Смиты на самом деле Сатариано. Ты в опасности. Прямо сейчас. Прямо здесь.

Ее глаза расширились.

– Боже мой… С мамой все в порядке?

– Малышка, нам нужно уходить, – сказал Майкл. – «Каль Нева» сейчас для нас самое плохое место на Земле. Гэри, тебе, наверное, лучше остаться.

– Я еду с вами, – возразил он.

– Гэри, это не…

Папа!

Анна сжала его руку. Очень крепко. Ее глаза расширились и были мокрыми от слез. Губы дрожали.

– Папа… Мама… она…

– Мы ее потеряли, малышка, – мягко сказал Майкл и заплакал. Он прикрыл лицо рукой. – Прости… Прости… я должен быть сильным, ради тебя.

И дочь бросилась к нему, крепко обняла и тоже заплакала.

– Прости, папа, прости, прости…

Он отстранил ее. Стряхнул эмоции. Снова собравшись с силами, Майкл произнес:

– Послушай меня – это не твоя вина. Не ты сделала это с нами, с мамой. Если кто и виноват в случившемся, то это я.

– Папа, папа…

– Послушай! – Он встряхнул ее, совсем чуть-чуть. Кое-кто уже на них смотрел, поэтому он сохранял нейтральное выражение лица и говорил приглушенным голосом. – У нас нет времени на взаимные обвинения. У нас нет времени, чтобы испытывать угрызения совести. Очень давно я был на твоем месте – я думал, что виноват в смерти своей матери.

– Бабушки… Сатариано?

– Нет – моей настоящей матери.

Майкл повернулся к Гэри, который с изумлением смотрел на них.

– Сынок, я рассказал Анне и Майку, что меня усыновили, но кое в чем я соврал. Я не рассказал им, кто мои настоящие родители, что я вырос со своими настоящими родителями.

Анна трясла головой, слезы лились по ее лицу, смывая макияж.

– Я не могу… я не могу… я не могу…

– Малышка, – произнес Майкл, – мой отец сказал мне: «Это не твоя вина – это мой бизнес». Он сказал мне, что я не в ответе за смерть моей матери, и он тоже.

«Но в ответе за отмщение», – сказал Ангел Смерти, это было давным-давно…

Этим воспоминанием Майкл не поделился с дочерью.

– Сейчас, – продолжил он, – мы должны выжить Мы должны уйти отсюда, мы должны пойти куда-нибудь в безопасное место.

– Но где безопасно, папа?

– Где угодно. Где угодно безопаснее, чем здесь… Гэри, тебе не нужно идти с нами. Мы свяжемся с тобой. Ты должен доверять мне, сынок, ты должен мне верить.

Парень покачал головой.

– Я люблю Анну, сэр. Я могу помочь вам. Позвольте мне помочь.

– Гэри, пожалуйста.

– Нет. Я иду с вами.

Спорить с ним было бесполезно. Сначала Майкл увезет отсюда Анну, а затем разберется с этой проблемой.

– Извините, что испортил вам выпускной, – сказал Майкл, – но мы должны уходить прямо сейчас… Выходите из здания. Встретимся возле крыльца.

Гэри кивнул, а потом и Анна тоже.

Выпускники в смокингах и платьях снова танцевали медленный танец «На следующее утро». Эта песня звучала еще хуже, чем предыдущие.

Пригнув голову, Майкл проскользнул вдоль стены, надеясь, что больше никто его не узнает. Тут было много знакомых лиц – другие родители и учителя.

В вестибюле он подошел к Гэри и Анне. За стойкой регистрации сидела помощница Майкла, симпатичная женщина по имени Брэнди, и косилась на него; он покачал головой, и она поняла этот знак. Слава Богу, она ничего не сказала.

– Машина близко, прямо возле входа, – произнес Майкл, обращаясь к молодой паре. Он стоял между ними, положив руки им на плечи. – Я выхожу первый. Если все в порядке, я подъеду прямо к крыльцу… Гэри, откроешь Анне переднюю дверь. Анна, ты сядешь, а Гэри сядет назад, там будет незаперто.

Гэри кивнул:

– И мы уедем отсюда.

– Конечно, – сказал Майкл и сжал руку на плече парня. – Только присматривай за моей девочкой.

Их глаза встретились.

Гэри понял: если у Майкла ничего не выйдет, за Анну отвечает он.

– Будь осторожен, папа, – попросила Анна.

Он поцеловал ее в лоб и вышел.

Быстро шагая к «линкольну», он окинул беглым взглядом стоянку, в поисках чего-либо подозрительного. Посетители казино направлялись к своим машинам. Несколько человек с выпускного вышли покурить на свежем воздухе.

Сев за руль «линкольна», Майкл убедился, что заднее сиденье свободно для Гэри, отодвинул чемоданы, отпер двери с противоположной стороны и открыл окно со своей стороны и со стороны Анны.

Потом он завел машину, развернулся и подъехал прямо к крыльцу. Гэри вышел первый, Анна сразу за ним. Парень открыл ей дверь, она села… и голова Гэри разлетелась на куски, когда пуля попала ему в лоб. Его глаза даже не успели отразить испуг.

Анна закричала. Гэри упал, и кровавая дымка заняла его место, когда Майкл нажал на газ, поворачивая руль одной рукой и крича: «Закрой дверь, дорогая!» Анна ухитрилась это сделать, не переставая кричать, и двое мужчин с большими револьверами выскочили из-за машин и направили оружие на «линкольн». Майкл узнал в них людей Гьянканы – толстого звали Вин, а худого Лу. Майкл выстрелил в них, превратив их головы в кровавую кашу.

Анна продолжала визжать, и «линкольн» тоже визжал, несясь по стоянке, а потом пролетая по извилистой горной Дороге, оставив позади мертвого парня, и парочку тел мафиози, и «Каль Нева», и неоновую рекламу, пока только сосны, ночь, извилистая дорога и всхлипывающая девочка не остались спутниками Майкла.

; – О папа, папа, – произнесла Анна наконец. Ужас и истерика превратили ее красивое лицо в уродливую гримасу, – мы просто бросили его там, мы просто бросили его там! Когда они были вне опасности, Майкл остановился и взял дочь за руки. Ее тело сотрясалось от рыданий, когда он сказал:

– Мы должны были бросить его, его уже нет, дорогая, его уже нет.

– О, ты не понимаешь… ты не понимаешь.

– Клянусь, я понимаю, что ты чувствуешь, моя дорогая. Клянусь.

Нет. – Она немного отодвинулась от него; ее глаза и лицо, казалось, пропитаны несчастьем, а голос был пугающе тонкий и дрожащий, намного взрослее, чем когда-либо прежде, и все же молодой.

– Мы оставили там моего мужа, папа, – сказала девушка в белом выпускном платье, задыхаясь и глотая слезы. – Прошлой ночью в Вегасе… Гэри и… мы… мы… мы… поженились…

Загрузка...