Дорога ввысь. Новые сокровища старых страниц. №5

Джузеппе

Был холодный, пасмурный ноябрьский день. Термометр показывал несколько градусов ниже нуля и на улицах дул ледяной ветер. Малочисленные пешеходы с большим трудом боролись с ветром, желавшим сорвать с их голов шляпы, а с плеч пальто.

Молодой человек услышал, как кто-то за его спиной обратился к нему и попросил детским голосом:

- Маленький крейцер, синьор, пожалуйста, маленький крейцер! - Но господин не обратил на это внимания. - Маленький крейцер, пожалуйста, ну, пожалуйста! Всего лишь маленький крейцер, синьор! Подарите бедному мальчику маленький крейцер!

Человек, к которому были обращены эти слова, шел дальше, делая вид, что ничего не слышал. Но малыш упорно шел за ним и продолжал просить. Тогда господин ответил ему с раздражением в голосе:

- У меня для тебя ничего нет.

Напрасно мальчик просил, показывая свои посиневшие от холода руки:

- Ах, пожалуйста, маленький крейцер! Джузеппе мерзнуть так сильно!

Мужчина не хотел останавливаться. Но вдруг он услышал, что ребенок смеется, громко смеется, и удивленно повернулся к нему. Маленький попрошайка, очевидно, итальянец, смотрел на него своими огромными темными глазами, гордый от того, что ему все-таки удалось привлечь к себе внимание незнакомца.

- Я так сильно мерзнуть и еще ничего не ел сегодня. Теперь вы подарите мне маленький крейцер? -спросил он с надеждой.

- Но почему ты смеешься? - удивился молодой человек, и ему вдруг стало жаль малыша, одетого слишком легко.

- О, нет, - объяснил ему маленький итальянец, пожав при этом плечами, - Я никогда не плакать. Плакать ничему помочь. Я лучше смеяться, это намного лучше. Смеяться часто помогать - и теперь помогать, да? - И он опять с надеждой посмотрел на незнакомца.

- Я вижу, ты маленький философ, - сказал мужчина, теперь уже приветливо. - Ну, а если бы я тебе подарил золотой, чтобы ты с ним сделал?

- Золотой? О! - Его лицо вдруг стало очень серьезным. - Тогда я сначала скажу: „Спасибо синьор!" -и поцелую вашу руку. Золотой! - Потом я куплю макароны целую груду, и Мия и я есть и есть, пока больше не сможем!

- Кто это Мия? - спросил молодой человек, который до такой степени заинтересовался маленьким мальчиком, что забыл о ветре и холоде.

- Мия? О! Она самая прелестная в мире! Мия меня любит. Она говорить бедная маленькая Джузеппе! Когда мне нечего есть, она ласково говорить:

- Это ничего не значит, ты получишь что-нибудь в другой раз, а потом целует меня. О, Мия - самая прелестная в мире!

Молодой человек не ответил, он оглядывался, словно что-то искал. Затем он указал на другую сторону улицы и сказал:

- Пойдем на ту сторону, в гостиницу. Там в тепле мы можем продолжить разговор и вдобавок там есть что поесть. - Джузеппе отступил на шаг и очень решительно отказался:

- Я не хочу идти в дом.

- Но почему же? Я ведь хочу для тебя что-нибудь заказать. Разве ты ничего не хочешь?

- Нет, я очень хочу есть, но в дом не ходить - я боюсь!

- Но тебе не надо бояться, там тебе никто ничего не сделает! - Мальчик с недоверчивым видом осмотрелся. - И вы не хотите, чтобы Мартино приходить и меня поймать? - спросил он, все еще колеблясь, несмотря на возможность поесть горячего.

- Нет, конечно же, нет, я вовсе не хочу этого. -Джузеппе еще раз внимательно посмотрел по сторонам, а потом дал увести себя в гостиницу.

- Кто же этот Мартино? - спросил молодой человек.

- Мартино? Вы не знать Мартино Казола? О, это злой человек! Он меня бить, Мартино Казола! Но когда я буду большой, тогда я его убивать! Я его ненавидеть! - При этих словах он начал вращать глазами и сжал кулаки. Но затем его гнев перешел в ужас: ужас:

- Я ведь не должен это говорить! Он все слышит и видеть все! Он хитрый! Он такой злой, но и такой хитрый. Он знает, когда я о нем говорю!

Молодой человек заказал для Джузеппе еду, мальчик сел за стол и стал с нетерпением ждать того, что должны были принести. Вскоре появился официант с тяжело нагруженным подносом, и глаза Джузеппе сверкнули.

- О, как хорошо это пахнет! - воскликнул он и с восторгом прижал к груди свою маленькую скрипку, которую все это время держал под мышкой.

- Да это мясо, много мяса! - Сияя, он рассматривал множество аппетитных вещей, стоявших перед ним: тарелку густого бульона, блюдо с сочным жарким, овощами и золотисто-желтым картофелем. Но вдруг радость исчезла с его лица.

- Ах, такая прекрасная еда для меня одного, а Мия дома такая голодная!

- Ты можешь что-нибудь унести твоей Марии, -приветливо сказал молодой человек. - Но теперь... -и прежде, чем он смог продолжить, мальчик вскочил со своего стула и воскликнул:

- Вы есть такой хороший! Я вас очень люблю! Я хочу быть вашим слугой! Вы мне скажете, как вас зовут? Я хочу знать ваше имя!

- Моя фамилия Галлер, - немного смущенно ответил молодой человек. - А теперь принимайся за еду, иначе она остынет. Я полагаю, ты очень голоден? Потом ты мне расскажешь об этой Марии, которая тебя так любит. Она твоя сестра?

- О да, я хочу сейчас рассказать, - сказал Джузеппе. - Мия...

- Нет, пока не надо. Тебе и в самом деле надо теперь поесть.

Мальчик послушался, и как только он принялся за еду, его уже не надо было заставлять. Было видно, что маленький скрипач давно уже голодал. Суп, мясо, картофель и овощи исчезли, как снег на апрельском солнце. Когда господин Галлер бросил взгляд поверх газеты на своего маленького гостя, Джузеппе взглянул на него с такой благодарностью, что у него потеплело на сердце.

- Ну, Джузеппе, - спросил он немного позже, когда тарелки и блюда опустели, - тебе понравилось?

- Прима, господин Галлер, прима! Так хорошо, как - как золото!

- Мою фамилию ты хорошо запомнил. А как твоя фамилия?

- Меня зовут Джузеппе Фиорелли, целую руку синьора Галлера.

- Этого не нужно, - сказал тот и рассмеялся. Он внимательно осмотрел мальчика. Его грациозные движения и естественные манеры странно противоречили его жалкому внешнему виду.

- Прекрасная фамилия, - сказал он. - Так ты, наверное, итальянец?

- О да!

- И ты живешь у твоей Мии, а не у родителей...

- У меня больше нет отца и матери, - печально ответил мальчик.

- Где же ты живешь?

Джузеппе нерешительно посмотрел на человека, оказавшего ему такое гостеприимство, и помедлил с ответом.

- Если ты не хочешь говорить, не надо, - сказал тот, успокаивая мальчика. - Но не хочешь ли ты мне рассказать немного о себе? Если смогу, то я с удовольствием тебе помогу; но сначала я должен побольше узнать о тебе.

- И вы ничего не скажете Мартино Казола? - робко прошептал Джузеппе.

- Нет, я ведь совсем не знаю этого человека! Подвинься ко мне немного поближе и расскажи, как ты сюда попал и кто такой Мартино Казола? Я думаю, что ты можешь считать меня своим другом и немного побольше доверять мне.

- О да, я доверяю, очень доверяю! - старательно закивал мальчик.

- Ну, тогда садись сюда и начни рассказывать. Кто тебя сюда привез и сколько ты уже здесь?

- Я приехал вместе с моим отцом. Сколько я здесь? Две зимы. Сначала было очень холодно и было много снега. Потом стало тепло и повсюду цветы, и так красиво, как в моей прекрасной Италии. Потом снова приходит снег, потом снова красивые цветы, и поют маленькие птицы, а теперь снова снег и очень холодно.

- Итак, ты в нашей стране уже два года. И тебя привез твой отец? Он тоже был уличным музыкантом, как и ты?

- Нет, синьор. Мама умерла, тогда отец сказал: „Уедем, Джузеппе, я не могу здесь больше оставаться без любимой мамы", - и мы едем на корабле в Венецию и плывем в Триест. А потом умирает отец, когда мы приезжаем в Триест, и Мартино Казола говорит: „Я хочу заботиться о Джузеппе". И он такой ласковый, и я еду с ним и прихожу в Грац. Потом Мартино посылает меня на улицу с моей скрипкой, и если я получаю много денег, он доволен, а если не получаю много денег, он меня бить. О, он бьет меня сильно, так сильно, что я убегаю в другой дом. Потом он меня находить и меня бить еще много, много больше, пока я лежать на полу и больше по могу идти от боли. Потом я снова убегаю, но он меня снова находить. О, он такой хитрый! И он меня бить очень, очень сильно и меня запирать в маленькую комнату и мне почти ничего не давать есть и говорить: „Теперь иди со скрипкой и много денег приносить!". Люди давать мне много денег, потому что я такой бледный, и я вечером много денег приносить домой, но Мартино кричать: „Это недостаточно денег!" и бить меня очень сильно по моей голове, а потом говорить: „Иди спать!" Потом я лежать в кровати и плакать. Потом Казола брать бутылку и пить, много пить и засыпать. Я совсем тихо встать, все деньги брать из его кармана и бежать, бежать, пока я не прихожу к большому вагону железной дороги, и я бегу с моей скрипкой в вагон, в нем никого нет, и я залезаю под скамейку. А потом два синьора приходят и сидят там, и никто меня не видит. И потом я чувствую так странно в моей голове. Сначала много шума, и очень сильно болит, как если бы моя голова испортилась. И потом мне так холодно и больше ничего не чувствую. Когда я просыпаюсь, все тихо и никого больше нет. Потом я тихо вылезаю, и вагоны все в большом доме, и я бежать и искать и никого не находить, до двери. Там кричит человек: „Эй!" И я говорить: „Эй!" А он говорить: „Что ты здесь делаешь?" А я говорить: „Я ищу мой отец!" И он смеяться и говорить: „Все люди ушли давно, давно ушли!" И я говорить: „Ладно, я его найду". Потом я выхожу и спрашиваю мальчик: „Как называется этот город?" И он говорить: „Вена", - так я приехал, господин Галлер.

- И где ты теперь живешь?

- Винкельштрассе, у Мии и Петера.

- Кто такие Мия и Петер?

- Не знаю, господин Галлер. Однажды никто не хочет давать Джузеппе деньги, и я очень голоден и устал, и я ложусь на двор и думать: „Я теперь умирать, как мой отец и мать“. Потом немного позже я слышать голос, который говорить: „Маленький мальчик не должен здесь лежать, пойдем". Потом я пытался и хочу повернуть голову и открыть глаза, но я слишком устал и не могу двигаться. Еще минута и я чувствовать что-то в мой рот и как я открывать глаза, я лежать в кровать, и Мия дает мне теплый суп и говорит: „Ешь, ешь, маленький мальчик!" И я ем, и все хорошо. И потом я спать, и когда я просыпаюсь, там Петер, и он говорит: „Эй! Маленький скри... скри-пец - как же это называется?"

Джузеппе посмотрел на господина Галлера, прося о помощи.

- Скрипач, - подсказывает молодой человек, улыбаясь.

- О, да, точно. Я не могу говорит такой длинный слово. И Петер так говорить, и я смеяться, и потом плакать, и потом снова смеяться. И Мия приходит и прижимает меня и говорит: „Бедный маленький мальчик!" - И теперь Мия - самая прелестная в мире.

- Мария и Петер тоже итальянцы? - спросил господин.

- Нет, синьор, но они любят маленького итальянца. Они очень хорошо говорить по-немецки. Отец знал немецкий, и я учиться немного от него, и мой Мия меня учить много, много слова. Когда я приехал, я говорю очень, очень мало, но теперь я говорю очень хорошо, как немецкий мальчик.

- Сколько тебе лет? - Джузеппе покачал головой. - Девять, десять, одиннадцать - не знаю. А Петер, он старше тебя?

- Да, синьор, Петер говорит, ему пятнадцать лет, а Мия еще на год старше, чем Петер, и я меньше, чем Петер.

- Как ты отнесешься к тому, что бы я как-нибудь навестил тебя и твоих друзей?

- Да, о да, синьор! - радостно воскликнул мальчик. - Прямо сегодня?

- Сегодня на это у меня нет времени; но назови мне улицу и номер дома, тогда я зайду как-нибудь в недалеком будущем.

- Я не знаю номер, - озабоченно возразил Джузеппе. - Я нахожу дом, но я не могу словами сказать, где он находится. Идемте сейчас, дорогой господин Галлер, идемте прямо сейчас, пожалуйста!

Галлер боялся, что и на самом деле ему не удастся быстро отыскать дом и, кроме того, маленький итальянец так сильно его упрашивал, что он в конце концов решился пойти вместе с ним. Но прежде он приказал уложить для Марии корзину с продуктами, и лишь потом отправились в путь.

- Мы возьмем пролетку, - решил он, так как у него действительно было не слишком много времени, и окликнул проезжавшего мимо извозчика.

- Пролетку? - удивился Джузеппе, и в его голосе прозвучало неподдельное восхищение. Вскоре он уселся на козлы рядом с извозчиком, в ногах у него стояла корзина. Извозчик и лошади до такой степени приковали его внимание, что они чуть не проехали нужный им дом на Винкельштрассе.

В этом старом доме, перед которым они теперь стояли, было мало привлекательного. Через плохо закрывавшуюся дверь они вошли в темную прихожую. От старых стен исходил противный запах гнили и чего-то затхлого. Господин Галлер не решался идти дальше; он спросил себя, что же принесет ему еще этот день?

- Идемте же, господин Галлер, - сказал Джузеппе, - Мия живет наверху, на самом верху под крышей. Идемте же!

Галлера била дрожь, и он невольно поплотнее запахнул на себе пальто, а потом начал подниматься по лестнице за своим маленьким проводником. Никогда он еще не видел такого дома. Перил почти не было, ступени были шаткие и стертые. Один раз он поскользнулся, и в поисках опоры схватился за стену, но тут же быстро одернул руку, так как каменная стена была сырой и липкой на ощупь. Он содрогнулся от отвращения. Наконец, взобравшись на верхнюю лестничную площадку, они остановились. Теперь они находились как раз под крышей. Что это было за зрелище! Во многих местах крыша прохудилась, так что через дыры виднелось небо. На скользких досках пола тут и там лежал снег. Полусгнившая обшивка крыши была покрыта грязно-серым слоем инея. Здесь вот и спал Джузеппе!

- Здесь мой дом, входите, господин Галлер! -Джузеппе пригласил посетителя элегантным движением руки и подошел к старой непрочной двери, которая вела в саму квартиру. Он хотел ее открыть, но дверь была заперта. Джузеппе был озадачен, потом он постучал по ней кулаком и прислушался.

- Что такое? Закрыто? - удивленно воскликнул он. -Мия! Мия! Открой, это Джузеппе!

Изнутри послышались торопливые шаги, полупри-глушенный детский голос, а потом скрежет, какой бывает, когда выдвигают и задвигают ящик стола.

В смущении Джузеппе почесал голову и снова закричал:

- Мия! Открой! Открой!

- Сию минуту, Зепперль! Ты один? - послышался голос теперь уже изнутри.

- Нет, со мной друг, хороший друг. Он замерз, открой, Мия!

И он снова застучал кулаком в дверь. Наконец они услышали, как в замке повернулся ключ, и на пороге появилась Мария.

Галлер невольно отступил на шаг, когда увидел девушку. У нее были широкие, как у мужчины, плечи, большие красные ладони и грубое лицо. Ее волосы свисали на лоб неряшливыми прядями. Очевидно, их давно уже не мыли, а ее дешевое ситцевое платье в нескольких местах было порвано и сильно запачкано. Из-за всего этого Мария не производила приятного впечатления. Она неприветливо разглядывала незнакомого гостя. И все же это была Мария, „самая прелестная" для Джузеппе, так как едва открылась дверь, он бросился к ней и нежно ее обнял.

- Мия, это - хорошая друг, - объявил он потом и указал на молодого человека, который подошел поближе, чтобы поздороваться с ней. Господин Галлер был удивлен тем, как тепло девушка улыбнулась мальчику.

- Это господин Галлер, - продолжал Джузеппе. -Он мне давать много денег, два гульдена; он мне давать такая хорошая еда, он мне давать все это для тебя, Мия! - При этом он снял крышку с корзины.

- Он все это делать, и он теперь приходить тебя посетить, Мия, потому что я ему рассказал о тебе!

- Ты маленький плутишка, - ответила Мария и погладила мальчика по его темным кудрям. - Я вам очень благодарна, - обратилась она затем к господину Галлеру. - Вы очень любезны.

Ее слова говорили об искренней благодарности, но она не собиралась впускать Джузеппе и господина Галлера. Она стояла неподвижно на пороге и загораживала собой вход в квартиру.

- Дай ему войти, Мия, а то здесь так холодно, -снова настойчиво попросил Джузеппе и удивленно посмотрел на нее. - У тебя ведь есть маленький огонь, да?

- Нет, он почти догорел, и здесь внутри страшно холодно, - ответила Мария, не двигаясь с места.

- Но Мия, Мия, - просил Джузеппе, - пусти же господина Галлера к печке, он такой холодный, бедный господин Галлер!

Девушка наморщила лоб и в нерешительности посмотрела на мужчину. Он подождал еще минуту, а потом сказал:

- Я, конечно же, не хочу быть навязчивым. Я не зайду, если вас это не устраивает. Может быть, я смогу придти снова в другой раз? Я пришел только ради мальчика. Ну, будьте здоровы! До свидания, Джузеппе! - И он протянул мальчику руку. Но тот не взял ее.

- Нет, нет, - воскликнул он с разочарованием в голосе. - Не уходить! Мия, почему ты такая неприветливая? Он так долго приходить и нас посещать, а ты ему закрыть дверь! Он так мерзнуть, и ты не говорить: „Погрейтесь!" Мия, что ты придумала?

Тогда девушка отошла в сторону и сердито сказала:

- Не возражаю! Входите. Но, вероятно, наша квартира не понравится такому важному господину.

- Ничего, Джузеппе, - сказал на это господин Галлер, у которого теперь, действительно, больше не было желания заходить в квартиру. - Возможно, мы вскоре снова увидимся.

- Нет, не в другой раз, теперь, теперь! - продолжал настаивать мальчик; он схватил господина Галлера за руку и попытался втащить его в квартиру.

- Входите же, - сказала Мария, теперь уже немного поприветливее. - Конечно, я вам очень благодарна за ваше дружелюбие, особенно в отношении Зепперля. Но знаете, наша квартира слишком плохо обставлена, чтобы принимать гостей. Но теперь уж входите, пожалуйста, иначе мальчик расстроится. Садитесь, пожалуйста, на этот стул, но будьте осторожны, он может развалиться.

Она пододвинула ему шаткий стул и вытерла сиденье своим фартуком. Несколько мгновений она внимательно рассматривала гостя, как будто опасаясь его, потом вдруг отвернулась от него и запела известную детскую песенку. Казалось, она совсем забыла о госте.

Комната имела мало привлекательный вид, как и весь дом. Единственным источником света было окно. Кроме одного стекла, все остальные были разбиты и заткнуты газетами. Мебели здесь было не очень много: старая кровать, шаткий стол с ужасно грязной столешницей, стул, на котором сидел Галлер, ржавая плита, в которой мерцал слабый огонек, старинный комод, в верхний ящик которого можно было заглянуть, так как в нем не было передней крышки. Начав свою песенку, Мария прислонилась к этому комоду, а закончив ее, начала снова, по-прежнему не двигаясь с места, и больше не удостоила своего гостя ни одним взглядом. Джузеппе присел рядом с ней на корточки и смотрел на свою Марию с таким удивлением, будто видел ее впервые.

Господин Галлер смотрел на происходящее со все возрастающим интересом. Он тоже не находил объяснения странному поведению девушки. Несмотря на то, что она приняла его так неприветливо, а теперь даже и взглядом не удостаивала, она не была для него несимпатична. Он решил выяснить причину такого поведения и снова заговорил с ней:

- Так значит, вы с Джузеппе хорошие друзья, - начал он; а так как при этом ему пришлось повернуться к Марии, стул затрещал, и господин Галлер чуть не упал.

- Осторожнее же, иначе вы окажетесь на полу! И какой при этом будет грохот! Здесь поблизости лежит тяжелобольная женщина! Да, конечно, Зепперль и я хорошие друзья. И я его нашла полумертвым от голода и холода, и Петер и я взяли его.

- Как вас зовут? Мия?

Девушка тихо рассмеялась. В первый раз в ее глазах появилось приветливое выражение:

- Меня зовут Мария Гильберт. Мией я называю себя лишь для этого маленького человека. Ему, пожалуй, слишком трудно произносить слово Мария. Иногда он так смешно говорит. Трудные слова, которые почти никто не может понять, не доставляют ему труда, он произносит их вполне свободно, но при этом он не может сказать и четырех слов по-немецки, не переставив их в предложении местами. Иногда это очень смешно. Он в последние недели...

Но тут вдруг послышался детский голосок, а потом кто-то всхлипнул. Джузеппе испугался.

- Мия, что это? - воскликнул он и вскочил с пола.

- У вас здесь маленький ребенок? - удивленно спросил и господин Галлер.

- Маленький ребенок? Откуда здесь взяться маленькому ребенку, где вы его увидели? - резко ответила Мария. - Ребенок есть под нами, на третьем этаже.

- Или, может быть, рядом? - сказал господин Галлер и указал на дверь в задней стене комнаты.

- Это комната, где я сплю, - неприветливо ответила Мария, - там нет ребенка. Вот, пожалуйста, - и она широко распахнула дверь, чтобы Галлер мог заглянуть в другую комнату. - Теперь вы мне верите?

Господин Галлер увидел, что дальше оставаться здесь было бесполезно. Он поднялся, и Мария сразу же открыла дверь квартиры. Она подтолкнула Джузеппе к лестничной площадке и вышла туда сама.

- До свидания, мой мальчик, - сказал Галлер и протянул Джузеппе руку.

- До свидания, господин Галлер, приходите в другой раз, тогда Мия быть добрая. Я никогда не видеть Мия такая злая, - и он укоризненно посмотрел на нее.

Она бросила на него сердитый взгляд, а потом повернулась к гостю.

- Прощайте, Мария, - сказал тот и протянул ей левую руку, так как Джузеппе все еще крепко держал его правую. Она ответила ему немного смущенно:

- Вы очень любезны, а я была так невежлива. Я не всегда такая, но если я невежлива, значит, на это есть причины. Больше я ничего не могу вам сказать. Большое спасибо за корзину с продуктами. Петер обрадуется, когда придет домой, и я смогу накормить его, ведь сегодня утром у меня ничего для него не было. Зепперль должен принести корзину обратно?

- Нет, спасибо, она мне не нужна.

- Ну, хорошо. Мы будет очень рады, если вы когда-нибудь снова придете к нам; только хорошо, если бы вы заранее предупредили нас о своем приходе. Зепперль, проводи господина Галлера, лестница в нашем доме не из лучших, и пойди с ним до стоянки извозчиков, чтобы он благополучно возвратился домой. Прощайте, господин Галлер. Мне действительно жаль, что я была с вами так невежлива. Но ведь вы не сердитесь на меня?

- Нет, конечно нет. Может быть, в другой раз мы лучше поймем друг друга. Я был бы рад, если бы Джузеппе посетил меня в недалеком будущем, может быть, в следующую пятницу. Вот визитная карточка с моим адресом. Не позаботитесь ли вы о том, чтобы Джузеппе пришел ко мне и был у меня примерно в десять часов утра?

- Да, - обещала Мария, но при этом нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. - Прощайте же. Зепперль, когда ты доведешь господина Галлера до пролетки, сразу же возвращайся, слышишь?

- Да, Мия. Идемте, господин Галлер. Я не давать вам падать. Смотрите хорошо вниз, лестница очень, очень плохая. Внимание, эта ступенька есть шаткий...

Благодаря указаниям маленького провожатого господину Галлеру удалось благополучно дойти до остановки.

Когда некоторое время спустя Джузеппе снова поднимался по лестнице в квартиру, он пытался разгадать странное поведение Мии. И снова дверь была закрыта. Он нетерпеливо постучал, и Мария сразу же отозвалась:

- Ты один? Или снова с кем-то?

- Совсем один. Открой, Мия!

- Действительно один?

- Да, действительно один. - Мария осторожно открыла дверь, и едва Джузеппе вошел, быстро захлопнула ее, а потом закрыла еще и на ключ. Мальчик с любопытством осмотрелся по сторонам, но не смог обнаружить ничего необычного. В большом волнении Мария провела по волосам, а потом прошептала:

- Слушай, Зепперль, у меня для тебя большой сюрприз. Ты умеешь хранить тайну?

- Тайна - это значит ничего никому не говорить. Быстро, Мия, говори мне тайна. Ты нашла много, много денег? Твои глаза так блестят...

Глаза Марии действительно блестели. Ее лицо прямо-таки сияло. Джузеппе не знал, что ему об этом думать; такого он еще никогда не видел.

- Скажи мне тайна, Мия, - попросил он снова. - Я ничего никому не сказать.

- Пойдем, я тебе что-то покажу. - Она взяла его за руку, повела к старому комоду и указала на нижний ящик, который был немного выдвинут. Джузеппе заглянул в него. От удивления у него остановилось дыхание. Из глубокого, вместительного ящика на него смотрели большие приветливые глаза ребенка, такие сияющие и голубые, как небо его любимой Италии. Когда он наклонился, к нему потянулись две маленькие толстые ручки и схватили его за черную челку.

- Маленький ребенок! - воскликнул Джузеппе, обретя дар речи. - Как он сюда попал?

- Он принадлежит мне, - убежденно заявила Мария, - я его нашла, и он мой.

- Где ты его нашла? В мусоре? - Джузеппе знал, что Мария часто ходила на помойки и приносила с собой то, что, по ее мнению, еще могло пригодиться.

- Нет, не в мусоре, - ответила она, смеясь, - а у входа во двор. Я шла по Якобштрассе и вдруг совсем близко услышала детский плач. Я пошла на этот плач и увидела там старую бельевую корзину. И что ты думаешь? В корзине лежал ребенок! Он сразу же рассмеялся, едва только увидел меня, и я его тоже полюбила. Я его вынула из корзины вместе с одеяльцем, крепко прижала к себе и побежала. О, как я бежала! И только я успела придти, как ты идешь с этим человеком, поэтому я быстро спрятала ребенка в комод, иначе бы гость его увидел и, наверняка, сразу же сообщил бы полиции. Теперь ты понимаешь, почему я так боялась, что ребенок начнет плакать и выдаст нас? Когда я его сюда принесла, он почти уже спал, и я хотела убаюкать его. Как я была рада, когда мужчина, наконец, ушел! Я чуть не умерла от страха, что ребенок задохнется в ящике. Мое маленькое сокровище!

Она наклонилась к ребенку и засмеялась, и ребенок рассмеялся ей в ответ. Потом Мария вынула его из необычной кроватки и с большой нежностью прижала к себе.

- Ты мой, теперь ты навсегда мой! - прошептала она ему.

- Но где мать и отец этой маленький ребенок? -спросил Джузеппе, который с задумчивым видом стоял рядом и смотрел на все это.

- Этого я не знаю. Наверняка, ребенок был ими подкинут. Вероятно, они не могли его больше кормить. Возможно, у них еще много детей, которых надо содержать, и они не в состоянии прокормить всех, поэтому им пришлось подбросить эту малышку. Такое часто происходит! Бедняжка! Может быть, ее родители уже умерли, и тогда я должна заботиться о малышке. Ты ведь тоже так думаешь? - И она смеялась и играла с ребенком так, что ребенок тоже стал смеяться.

- Бедная маленькая девочка! Очень печально, что у нее нет отца, нет мама, когда она такой маленький. Я поцелую ее, так как у нее нет мама, - и с этими словами Джузеппе поцеловал ребенка в розовые щечки. - Смотри, Мия, как он знать! И он задержал свою загорелую руку рядом с лицом малышки. Потом он подумал вслух:

- Но если у него есть отец и мать, и они искать его? Они будут очень плакать!

Мария с яростью набросилась на него:

- Тогда они бы не забыли его одного на улице в старой корзине! Нет, нет, наверняка у него нет никого, кто бы любил и заботился о нем. А теперь хорошенько послушай, что я тебе скажу. Чтобы у нас не было неприятностей, я придумала следующее: я всем скажу, будто это моя кузина, дочурка моей тети, которую мне доверили, тогда никто больше не будет интересоваться ею. Итак, теперь ты знаешь, что должен говорить, если тебя кто-нибудь спросит о ребенке. И еще, мою тетю зовут фрау Габерфельд, ясно?

- Фрау Габерфельд, ты говорить? - повторил Джузеппе. - Да, я не забыть. Но, Мия, где фрау Габер-фельд?

- Она поехала в Триест за своим мужем, который ее бросил. Такое часто случается, что муж бросает жену и ребенка. Итак, повтори еще раз, что ты должен отвечать, если тебе начнут задавать вопросы?

- Я говорить так: один женщина давать Мия маленький ребенок, и потом женщина уехать в большой город, очень далеко, и муж тоже, и тетя зовут фрау Г аберфельд.

Мария поняла, что ей придется рассказать свою историю еще несколько раз, чтобы малыш и сам поверил в нее и мог рассказать ее даже во сне. В заключение она сказала:

- Ты ведь не хочешь, чтобы сюда пришла полиция, отобрала у нас ребенка и заперла его неизвестно где?

- Нет, нет, - испуганно ответил Джузеппе.

- Но тогда ты должен забыть все, что я тебе рассказала, будто бы я нашла ребенка в корзине в городе. Тебе никогда нельзя думать об этом, понятно? Ты обещаешь мне это?

Мария сердилась на саму себя. Зачем только она ему все открыла вместо того, чтобы сразу же рассказать историю о тете?

- О да, я обещать, - ответил Джузеппе, всегда готовый выполнить любое желание Мии. - Но если мысли все же снова приходить сюда, - при этом он показал на свой лоб, - и говорить о корзина во дворе, что тогда делать?

- Тогда гони их прочь, дурачок! - нетерпеливо ответила Мария. - Итак, моя тетя уехала на неопределенное время и доверила мне своего ребенка и этот ребенок - моя любимая маленькая кузина. Понятно, наконец?

- О, да, - помедлив, ответил мальчик. - Я говорить, - начал Джузеппе, на этот раз очень осторожно, - что эта маленькая ребенок принадлежать Мия. Мать хочет далеко уехать и давать маленькая ребенок Мия, и маленькая ребенок звать Бэзль. Хорошо?

- Прекрасно, Зепперль, и в самом деле прекрасно! -воскликнула Мария, радуясь, что ее наставления возымели действие. Она считала, что для начала достаточно и этого.

Хмурый пасмурный день подходил к концу. Вечерние тени быстро опускались в комнату на чердаке. Бэзль заснула на коленях у Марии и спала так крепко и спокойно, словно в самой лучшей колыбели. Джузеппе сидел рядом с ними и рассказывал о своей встрече с господином Галлером и о его доброжелательном отношении к себе.

- Тихо! Минутку! Кажется, кто-то идет! - прервала его Мария и стала прислушиваться у двери. - Это Франц Лоренц возвращается домой; ну, скоро и Петер будет здесь, нам надо быстро накрыть на стол, Зепперль, беги вниз, в магазин к фрау Лоренц, и попроси у нее свечу; Петер заплатит за нее в субботу. Тихо! Не разбуди Бэзль!

Она осторожно поднялась и бережно уложила Бэзль в большой ящик комода, где ребенок продолжал сладко спать.

Вскоре Джузеппе вернулся со свечой. Фрау Лоренц, у которой на первом этаже была мелочная лавка, дала ему свечу в кредит. Она была вдовой с шестью детьми и сама жила очень бедно. У нее было доброе сердце, и как она могла устоять, когда мальчик-сирота с верхнего этажа смотрел на нее честными глазами и так ласково просил у нее свечу!

- Пожалуйста, дорогая фрау Лоренц, я заплатить, как только я иметь деньги!

- Ты ей рассказал о Бэзль? - спросила Мария, как только он вернулся.

- Нет, - ответил он. - Я хотел рассказать, но я забываю имя женщины и говорю лучше ничего. Как ее зовут, Мия?

- Фрау Габерфельд, - еще раз и очень отчетливо повторила Мария.

- О да, фрау Габерфельд. Я это больше не забуду.

- А теперь, Зепперль, принеси тарелки и накрой на стол!

Все тарелки были разные, часть из них была с отбитыми краями и глубокими зазубринами. Все это Мария нашла случайно в мусоре, когда бродила по городу и рылась в мусорных кучах, надеясь найти что-нибудь ценное. Джузеппе поставил посуду на стол. Он уже зажег свечу и вставил ее в горлышко пустой бутылки. Ее слабый свет освещал обед, какой маленькая комната не видела уже десятки лет: жареную баранью ногу, хлеб, сыр, и даже яблочный пирог! Мария достала из корзины все эти великолепные вещи и стояла в полном восхищении от таких деликатесов.

- Да это же великолепный праздничный обед! -радовалась она. - То-то удивится Петер! Такого мы еще никогда не ели! А вот и он идет!

Снаружи послышались тяжелые шаги, затем открылась дверь и появился Петер. Ему было пятнадцать лет. Это был высокий, худой и уже сутулый от тяжелой работы парень. Его лицо выглядело усталым и бледным. Но его глаза радостно засверкали, когда он увидел такой богато накрытый стол. Он спросил:

- Не нашли же вы все это...?

- Нет, нам это подарили. У Джузеппе появился друг.

Петер отрезал себе большой кусок мяса, протянул руку за ломтем хлеба и начал жадно есть. Пока он ел, Джузеппе со всеми подробностями рассказал еще раз о событиях дня. Не было ничего необычного в том, что общительный маленький итальянец рассказывал своему молчаливому другу длинные истории, которые Петер, по-видимому, охотно слушал, так как никогда не прерывал малыша. Джузеппе нарисовал доброту и любезность Галлера такими яркими красками, что тот наверняка бы смутился, если бы все это услышал.

- У меня есть для тебя новость, - заметила Мария. Она едва могла дождаться, чтобы наконец и самой заговорить. - Я действительно что-то нашла, что-то чудесное - намного прекраснее, чем корзина с продуктами! Отгадай, что это?

- Как же я могу угадать, Мария?

- Ну, хотя бы попытайся. Соберись же немного с силами, Петер! Не будь всегда таким усталым. Разве ты не можешь хоть раз немного порадоваться, как и другие? - набросилась на него его живая, энергичная сестра.

Он только неопределенно пожал плечами.

- Ну, тогда я сама тебе скажу. Итак, я нашла маленького ребенка!

- Где-нибудь в мусоре? - поинтересовался Петер.

Такой же вопрос, какой задал и Джузеппе! Но так как ежедневный осмотр свалок на окраинах города вошел у Марии в привычку, девушка не удивилась этому вопросу.

- Нет, на улице. Я нашла его, подняла и принесла домой, и я оставлю его навсегда. Навсегда!

- И его зовут Бэзль, - добавил Джузеппе.

- Да, Зепперль ее так окрестил. Идем, я тебе ее покажу.

Мария повела его к комоду. Петер наклонился и принялся внимательно рассматривать ребенка. Он никогда не думал, что увидит нечто подобное! Уже три года они с Марией обитали в этой неприятной квартире среди грязи, нищеты и беспорядка. Только вместе с Джузеппе, которого они приняли в свою семью около года назад, в их монотонное существование вошло немного жизни и даже немного радости. И вот здесь это восхитительное маленькое существо, ребенок с белокурыми локонами и розовым личиком! Белый и нежный, как маргаритка, в весьма необычной колыбели лежал маленький подкидыш. И еще никогда прежде эта квартира наверху, под крышей, не казалась Петеру такой бедной и жалкой, как в это мгновение.

- Пощупай же его щечки, Петер, они как бархат, -сказала Мария; она была очень рада тому, что брат уделил малышке так много внимания.

Но Петер с сомнением посмотрел на свои грубые мозолистые руки.

- Я не могу его взять, Мария, он... Ему здесь не место. Откуда он, собственно, взялся?

Мария рассказала ему. Потом она стала учить брата с такою же настойчивостью, как прежде Джузеппе, что он должен отвечать, если его спросят, откуда взялся ребенок. Петер даже рассмеялся, когда Мария очень убедительно стала говорить о „нашей тете фрау Габерфельд". Она, наверное, и сама поверила в эту тетю! Он снова повернулся к ребенку.

„Ну, ладно, маленькая девочка, - думал он, - для тебя, наверное, было бы намного лучше, если бы тебя нашли люди побогаче нас. Может быть, вскоре ты перестанешь смеяться, когда немного повзрослеешь и заметишь, как здесь бедно... И вообще, разве это правильно: так вот просто оставить у себя ребенка?" Но Петер ничего об этом не сказал, он не хотел отравить Марии ее радости. Кроме того, для него было слишком утомительно вступать с ней в разногласия. Она была остра на язык, и если бы он

произнес хотя бы три слова в свою защиту, она бы его живо отсчитала.

Она была счастлива, что спасла малышку от полиции, от этих, по мнению Марии, явных врагов честных граждан. Они были такими надоедливыми, эти полицейские! Только страх перед ними не раз мешал Марии пополнить небольшой запас продуктов, лежавший в верхнем ящике комода, у булочника и мясника. И ведь это было несправедливо, что у лавочников всего так много, а у Марии так мало, но когда было нечего есть, приходилось обращаться к этим лавочникам. И вообще она считала, что деление на свое и чужое в корне неправильно и несправедливо, и что она поступила бы по совести, если бы когда-нибудь попыталась „сгладить" различие между своим и чужим. Ей бы и в голову не пришло, что ложь и воровство считались большой провинностью перед Богом и в Его глазах это грех. Нет, об этом с ней прежде еще никто не говорил.

- Я вам говорю, что это приносит счастье, - продолжала уверять Мария.

Сначала корзина, полная еды, от господина Галлера, а потом ребенок! Разве все это не сочеталось чудесным образом друг с другом? И Петер обрадовался и даже смеялся!

Она смотрела на него с задумчивым видом.

- Ты ведь останешься дома сегодня вечером или нет?

- Нет, я пойду в „Фонарь", посмотрю там крысиную борьбу. Хочешь пойти со мной?

- Как ты мог такое подумать?! Ведь я должна позаботиться о ребенке!

- А ты, Зепперль, пойдешь?

- Нет, Петер, нет, я не хочу это видеть! Ужасно! Я остаюсь с Мия и Бэзль.

Тогда Петер пошел в трактир один. В течение дня ему приходилось выполнять очень тяжелую работу на обойной фабрике, в условиях, которые медленно, но верно подтачивали его здоровье. Вечер же он обычно проводил в захудалом кабачке, расположенном недалеко от квартиры, и оставлял там большую часть своих денег, которые заработал таким тяжелым трудом и которых без того было очень мало. Джузеппе никогда не ходил с ним туда, так как чувствовал себя там не совсем хорошо и часто даже испытывал страх. Мария же иногда ходила с ним, особенно зимой, когда с особой силой ощущался холод, неуютность и безысходность их комнаты на чердаке.

Господин Галлер был очень занятой человек, у которого работа отнимала все время с утра и до самого вечера. Собственно говоря, он обычно не обращал никакого внимания на всех этих мальчишек-нищих. Какое ему дело было до тех, кто не был баловнем судьбы, как он! Лишь величайшее усердие, так он думал, дает каждому шанс выйти в люди. Но маленький итальянец, ходивший за ним по пятам, привлек его внимание и заставил прислушаться к нему. И, может быть, маленькому Джузеппе удалось привлечь не только внимание господина Галлера, но также и его сердце.

Утром того дня, в который Галлер попросил придти маленького музыканта, он разговаривал в своей конторе с одним из сотрудников. Тут он вспомнил о маленьком нищем.

- Знаешь, - сказал он между прочим, - я тут вспомнил, что на сегодняшнее утро я договорился о встрече, которая, собственно говоря, касается больше тебя, Фердинанд, чем меня.

- Да? И с кем же?

- С одним мальчиком, которого я навестил на Вин-кельштрассе несколько дней назад и который сегодня нанесет мне ответный визит. Подожди несколько минут, он, наверное, сейчас будет здесь. Странно, но мальчик очаровал меня с первой же минуты, он и в самом деле симпатичный паренек - вот, верно, и он идет?

В дверь постучали.

- Входите, синьор! - сразу же отозвался господин Галлер; дверь очень осторожно и нерешительно открылась; Джузеппе посмотрел на обоих господ глазами, полными надежды и ожидания.

- О, господин Галлер! - с улыбкой на лице поздоровался мальчик, быстро вошел в комнату и хотел поцеловать Галлеру руку. Но тот, смеясь, помешал ему сделать это и спросил о Марии:

- Как поживает синьора, сегодня у нее настроение получше? Или она снова встала с левой ноги?

Хотя Джузеппе не понял всего, что сказал Галлер, он почувствовал, что ему нужно замолвить словечко за его любимую Марию:

- О, господин Галлер, Мия так жаль, что она была такой злой! Больше не говорите об этой дне, пожалуйста! Это было только из-за того, что... Она хочет быть очень, очень вежливой в другой раз.

- Ну, кто знает, засвидетельствую ли я даме еще раз свое почтение. Вот это, Джузеппе, господин Айх-ман, мой коллега. Фердинанд, я хочу представить тебе моего маленького друга Джузеппе из Италии.

Оба поздоровались друг с другом, и господин Айх-ман приветливо улыбнулся мальчику. Потом Галлер объяснил своему коллеге:

- У Джузеппе нет родителей, и он должен сам о себе заботиться. Мне бы хотелось немного о нем позаботиться, чтобы ему больше не пришлось попрошайничать на улицах. Я думал принять его к нам рассыльным. Но я не могу позаботиться о его так называемом „духовном здоровье". Не согласился бы ты его немного подучить? В этом плане предстоит кое-какая работа, так как моральные принципы его любимой Марии кажутся мне не очень-то безупречными...

Джузеппе хотя и слышал слова, но едва ли понял, о чем шла речь. Он беспомощно переводил свой взгляд с одного господина на другого. Наконец, он остановил его на господине Айхмане, так как ему казалось, что именно от него следовало ждать важного решения. Ему стало как-то не по себе. Он испугался. Не хотят ли у него отобрать свободу и отправить в детский дом? Не следовало ли ему броситься и спастись бегством? Но господин Айхман уже подошел к нему и сказал:

- Джузеппе должен сам решить. Что ты об этом думаешь, малыш? Ты хочешь, чтобы я стал твоим учителем? Ах, я думаю, ты неправильно понимаешь господина Галлера, - продолжал он, увидев испуганное лицо мальчика. - Ты хочешь, что бы господин Галлер устроил тебя здесь, в конторе, и поручил тебе небольшие обязанности - топить печь, выполнять маленькие поручения, отправлять почту и так далее?

Джузеппе очень сильно удивился. В удивлении он переводил взгляд с одного на другого, не решаясь ответить.

- Ну, - спросил еще раз господин Айхман, - какого ты мнения об этом предложении? Хотел бы ты работать здесь рассыльным?

- И целый день оставаться у господина Галлера? -спросил Джузеппе.

- Да.

- А вечером идти к Мия и Петер?

- Я думаю, да, - ответил Айхман и вопросительно посмотрел на господина Галлера.

- Ах, конечно, я не собираюсь предлагать нашему маленькому скрипачу другой дом, - рассмеялся в ответ господин Галлер.

- И вы меня не отведете в детский дом? - спросил мальчик.

- Нет, конечно, нет, Джузеппе.

- Но что вы хотите делать со мной?

- Генрих, мы совсем сбили малыша с толку, - сказал Айхман. Он сел и привлек Джузеппе к себе поближе. - Послушай, мой мальчик, ты должен нам только сказать, хочешь ли ты здесь остаться и в течение дня помогать господину Галлеру? По вечерам ты будешь возвращаться домой к Марии и Петеру, и господин Галлер будет немного платить за твою работу.

- Но что вы хотите делать со мной? Господин Галлер говорить, вы тоже должны что-то делать со мной -что же?

- Я хочу наставлять тебя, давать тебе указания и помогать, так как я возглавляю здешнюю контору господина Галлера. Он - начальник, и хорошо к тебе относится. Ты ведь будешь стараться и добросовестно выполнять все, что тебе поручат?

- О да, - кивнул Джузеппе, и при этом его черные кудри разлетелись в разные стороны.

- Прекрасно. И еще, Джузеппе. Недалеко от Вин-кельштрассе у нас есть воскресная школа, в которой каждое воскресенье мальчики и девочки слушают о Господе Иисусе. Не хотел бы и ты ходить туда? -спросил господин Айхман.

- С Мией и Петером?

- Конечно.

- Я хочу приходить! - радостно обещал Джузеппе, - и я все, все учить и делать господину Галлеру радость.

- Но вот что еще лежит у меня на сердце, - сказал тот.

- Твоя одежда совсем не соответствует моей адвокатской конторе; если ты будешь выполнять у нас поручения, тебе нужно выглядеть немного поприличнее. Интересно знать, как ты будешь выглядеть в новом костюме?

Несколько часов спустя Джузеппе был одет с головы до ног во все новое. Он едва узнал себя! И хотя он был очень рад новой одежде, он чувствовал себя в ней немного неловко. Скованный и очень смущенный, он вошел в контору рядом с Галлером.

- Итак, Джузеппе, вот мы и снова здесь. Теперь я от тебя жду, что ты будешь прилежен и исполнишь все, что мы тебе поручим. Я терпеть не могу бездельников. В рабочее время надо работать. Я думаю, что мы друг друга поняли,

В первый раз за этот день господин Галлер говорил с Джузеппе так серьезно. Мальчик посмотрел на него немного испуганно и ответил:

- Да, господин Галлер, я хочу стараться.

- Говорят „не я хочу стараться", а „я постараюсь", Джузеппе.

- Да, я постараюсь. Но я никогда не был в конторе рассыльным. Как я это должен делать?

- Ты вскоре этому научишься, не беспокойся. Я тебе помогу во всем, я не требую слишком многого, мальчик. Но спрячь же свою скрипку! Что ты ее все время таскаешь? Теперь она тебе больше не понадобится, - при этом он тронул рукой расстроенный маленький инструмент, который Джузеппе держал, как всегда, под мышкой.

- Мой скрипка! - испуганно воскликнул Джузеппе. - Мне нельзя больше играть мой скрипка? Но как должен я заработать деньги для Бэзль? Мия говорить, когда я уходить сегодня утром: „Зепперль, сначала идти с твой скрипка играть, так хорошо, чтобы люди дали много денег, и потом мы купим молоко для Бэзль". Фрау Лоренц дала молоко сегодня утром, но она говорить, сегодня вечером она хочет иметь деньги.

- Молоко для Бэзль? Кто это? Я думал, в вашей семье только ты, Мария и Петер. Так у вас есть маленький ребенок?

- Да, Бэзль - наша маленькая девочка.

- Но для меня это большая новость, что в вашей семье есть еще и маленький ребенок!

- Мия нашла маленький ребенок... Нет, нет, не так! Женщина его Мия давать, когда она уехать. Мия очень, очень боится, что вы хотите забрать ребенок, потому она быстро прятать его в шкаф. Поэтому Мия так неприветлива. Она очень боится, что ребенок плакать, так как он лежать в ящике, и потом вы его услышать. Он принадлежать Мия, не берите его, господин Галлер!

Все это он быстро выпалил, сильно волнуясь, и со страхом посмотрел на господина Галлера. Но тот громко рассмеялся:

- Синьора Мария может не беспокоиться, - успокоил он мальчика. - Я не намерен отбирать у нее ребенка. И ей нет надобности прятать его в ящик от меня - что мне с ним делать? Странная девушка! Но вернемся к твоей скрипке: мне бы не хотелось, чтобы ты и впредь ходил по улицам и играл на ней. В будущем я о тебе позабочусь и тогда скрипка тебе больше не понадобится. И вообще, разве можно сыграть на ней верно хоть одну мелодию, ведь скрипка совершенно расстроена?

- О да, я могу играть маленькая мелодия! - И он прижал скрипку к подбородку и начал играть. Но это было такое жалкое пиликанье, что Галлер в ужасе покачал головой.

- Довольно, Джузеппе, довольно. А теперь давай посмотрим, какие ты будешь выполнять обязанности в моей фирме!

Джузеппе кусал губы и искоса поглядывал на него.

- Ну, если тебя еще что-то беспокоит, то скажи мне.

- Молоко для Бэзль, - прошептал мальчик и тяжело вздохнул. - О, господин Галлер, не думайте, что я злая мальчик! Вы так добры, так добры, бедная Джузеппе! Но я не могу идти к Мия с новым костюмом, новые ботинки и новые часы и говорить: „Теперь я больше не хочу зарабатывать деньги для Бэзль, теперь я очень прекрасная мальчик, чтобы играть на скрипке!

- Но ты же будешь получать у меня жалованье, Джузеппе! Я лучше каждый вечер буду выплачивать тебе твой дневной заработок, тогда ты сможешь потратить его для своих. Но пойдем же, у меня есть для тебя поручение!

Он пошел к своему письменному столу, чтобы написать письмо, как вдруг прямо за его спиной послышался грохот, который очень сильно напугал его. Он повернулся и растерянно посмотрел на Джузеппе. Тот положил свою скрипку на пол и растоптал ее!

- Джузеппе!

Мальчик смущенно улыбнулся.

- Пожалуйста, господин Галлер! Вы говорите: „Делай это, Джузеппе! Я это делаю. Вы говорите: „Это не хорошо играть на скрипке на улице", - тогда я ее сломать. Теперь больше нет скрипка, теперь я смогу всегда работать для вас!

Господин Галлер продолжил писать, наконец, прокашлялся, посмотрел на Джузеппе и спросил:

- Ты знаешь, как пройти на Кайзерштрассе?

- О, да. - Тогда господин Галлер дал ему пакет и сказал, чтобы тот отнес его и взял с получателя расписку. Это поручение и несколько других, данных ему в тот день, Джузеппе выполнил быстро и добросовестно. Когда же наступил вечер, адвокат вручил своему маленькому рассыльному полгульдена и похвалил его:

- Джузеппе, ты выполнил работу быстро и аккуратно, я очень доволен тобой.

Не было счастливее человека, чем маленький итальянец!

- Зепперль, что это с тобой? - воскликнула Мария, когда, вернувшись, Джузеппе обнял ее за шею, звонко поцеловал и от избытка радости начал танцевать.

- Ты совсем потерял голову! Откуда у тебя новый костюм и новые ботинки? Да говори же, наконец!

Дав выход переполнявшей его радости, Джузеппе, наконец, присел рядом с Марией на пол. Он засмеялся, посмотрев на ребенка, лежавшего у нее на коленях и сунул в маленькую ручку монету.

- Это для Бэзль! - воскликнул он вне себя от радости. - Господин Галлер дал мне новая костюм, новая шляпа, новые ботинки и деньги на молоко для Бэзль. Мой господин Галлер, я его очень, очень, очень люблю! Мия, я его так сильно люблю! - Он широко раскрыл руки. Но к его удивлению, Мария ничего не сказала, кроме:

- О, Зепперль! - Затем она опустила голову и посмотрела на ребенка, лежавшего у нее на коленях. Мальчик изумленно посмотрел на нее. Вдруг его осенило, и он рассказал ребенку:

- Я иметь так много радости, Бэзль, так много! Мия нашла бедная Джузеппе и очень полюбила. Мия мой самый лучший друг, потом Бэзль и Петер и господин Галлер и, о, Мия, я нашел еще один друг сегодня, его зовут господин Айхман.

Мария все выслушала, а потом сказала:

- Будь честным, Зепперль, ты меня любишь больше, чем господина Галлера?

- О, да, Мия, много больше, чем господина Галлера, больше, чем все люди, больше, чем все в мире!

- Да? В самом деле? - Она откашлялась. - Я вовсе не хочу завидовать. Но послушай, ты теперь такой красивый, такой важный, и я боялась, что из-за этих знатных господ ты не будешь обращать на меня внимания. Какой же ты счастливый, Зепперль! Господин Галлер должен быть очень богатым. Он тебя так вырядил, потому что без ума от тебя?

- Без ума? - озадаченно повторил Джузеппе. Мария употребила много выражений, которые были ему неизвестны.

- Я имею в виду, любит ли он тебя? Он все это делает, потому что любит тебя?

- Я не знаю, любит ли он меня очень много. Я теперь стараться, чтобы быть очень молодец. Но он дал мне это все, и я еще ничего не делал. И потом он дал деньги для Бэзль, так как я сломал мой скрипка.

- Ты сломал свою скрипку? Как так? - Испуганно спросила Мария.

- Я его разломал. Господин Галлер ее не полюбил, и господин Галлер сказать, он мне хочет давать деньги все дни.

Мария очень удивилась.

- Не хочешь ли ты сказать, что он хочет каждый день давать тебе так много?

- О, да, полгульдена, если я хорошо работаю.

- И ты должен приходить каждый день?

- Да, я должен быть его помощником, так он сказал. Я должен быть там ровно в восемь часов. Я подметать двор и убирать комната, и смотреть за огнем в печи. Потом приходить господин Галлер, и он меня посылать делать поручения, раз, два раза, очень часто. Когда я снова приду домой, я возьму книга с картинками, и я учиться читать. Так сказал господин Галлер.

- Возможно ли это? - И она снова озабоченно посмотрела на своего Зепперля. Как много смогли дать ему его новые друзья, а она дала ему так мало!

- Зепперль, - спросила она очень осторожно, - не говорили ли они о том, что тебя надо забрать у меня и что ты должен жить в другом месте?

- Нет, обязательно нет! Я должен жить здесь, они специально сказали!

Вдруг ему пришло в голову:

- Но, Мия, ты такая, такая красивая сегодня, твои волосы такие гладкие, о, лента в волосы, голубая лента! - И он погладил ее по косам, которые она аккуратно заплела и уложила вокруг головы. - Ты это тоже нашла на улице?

- Нет, фрау Лоренц мне ее подарила. Это все из-за ребенка. Наша комната показалась мне недостаточно хорошей для Бэзль. И тогда сегодня утром, когда Бэзль еще спала, я принялась за работу. Даже не знаю, сколько я вымела отсюда грязи и мусора! Странно, что раньше грязь мне никогда не бросалась в глаза. И в конце концов от всего этого шума Бэзль проснулась. Тогда я отнесла ее вниз и попросила Лену посидеть с ней до тех пор, пока я не закончу уборку. По-видимому, фрау Лоренц очень обрадовалась, что я убираюсь. Она мне показала, как можно заклеить выбитые стекла плотной промаслен-ной бумагой вместо того, чтобы затыкать их тряпьем. Посмотри же, как здесь все чисто! Ящик комода я тоже вычистила. Сколько там было всякого мусора! И когда комната стала чистой, я сама была ужасно грязной. Тогда я вымылась и выстирала все, что на мне было. Фрау Лоренц одолжила мне одежду, пока моя сушилась на ее печке. Потом она причесала мне волосы и подарила ленту. Голубой, сказала она, очень идет к моим волосам.

- Все так мило, - сказал Джузеппе и осмотрел всю комнату. - Дорогая Бэзль! Ты должна пить много молока, так сказал господин Галлер.

- Ты рассказал ему о Бэзль? - испуганно спросила Мария.

- Да. И он очень много смеялся, когда я говорил, что ты боялась, что он брать ребенок. Тогда он говорить: „Нет, я не хочу. Скажи Марии, не прятать Бэзль в ящик, когда я приходить, она мне не нужна!"

- Тогда все хорошо, - успокоившись, ответила Мария. - Людям в доме я рассказала историю о тете Габерфельд, и никто в ней не усомнился. Фрау Лоренц посоветовала мне отнести ребенка в детский дом, но я ей сказала, что будто бы тетя Габерфельд взяла с меня обещание самой заботиться о ребенке, и тогда она успокоилась, добрая фрау Лоренц. Она мне даже сказала, что хочет помочь ухаживать за ребенком. Теперь ты в самом деле принадлежишь мне, моя душечка, не так ли?

Она стала подбрасывать ребенка на коленях. Бэзль схватила Марию за нос и засмеялась от удовольствия. Какое ей было дело до того, что ее приемная мать была нищей, необразованной и что у нее не было постоянной работы. И какое ей было дело до того, что придется расти в убогой комнате на чердаке?! Лишь бы была еда, крыша над головой, да чтобы обращались с ней ласково - вот и все, что ей было надо до счастья. Для начала, во всяком случае...

- Я уже давно жду Петера, - сказала Мария, - он только хотел что-нибудь купить и сразу же вернуться. Г де он мог задержаться так долго?

- Петер? Я видел Петера издали, когда он шел домой. Он идет сегодня так медленно!

- Да, он, по-видимому, с каждым днем устает все больше. Я очень беспокоюсь о нем. Он выглядит не совсем здоровым. Надеюсь, что он не болен. Что нам тогда делать без его жалованья?

Подавленные, они сидели друг возле друга и прислушивались, пока, наконец, не услышали на лестнице шаги Петера.

В полном изумлении Петер остановился в открытых дверях. Он уставился на Джузеппе, словно никогда его раньше не видел.

- Что с тобой, Петер? Почему ты остановился в дверях? Тебе нехорошо?

- Нет, я просто устал.

Юноша подошел к своей кровати, которая находилась под самым скатом крыши и повалился на нее.

- Нет, тебе нездоровится, - повторила Мария и подбежала к нему. - Что с тобой? Ты выглядишь по-настоящему больным.

- Я просто устал. Дай мне поспать, Мария. Сегодня суббота, и лишь в понедельник мне снова нужно будет идти на работу.

- Сегодня только пятница, а не суббота!

- Дай мне поспать.

- Петер, будь же благоразумным, - пыталась подбодрить его Мария, - встань и съешь кусок хлеба, тебе будет полезно. И ты еще не поцеловал Бэзль, взгляни-ка, она хочет сказать тебе: „Добрый день!" -Она протянула ему ребенка, но он отвернулся.

- Нет, Мария, я такой грязный. Зепперль, подай мне немного воды умыться.

Но прежде чем Джузеппе пришел с водой, Петер снова упал на кровать и заснул. Мария испуганно посмотрела на него.

- Зепперль, держи ребенка, я вымою Петеру лицо и руки, ему это, наверняка, принесет пользу.

От старательного растирания и от холодной воды Петер и в самом деле немного приободрился и смог выслушать рассказ о самых последних событиях дня.

- Эй, Петер, поверни-ка голову и посмотри на нашего Зепперля. Что ты на это скажешь? Он так необычно выглядит! Как богатый, знатный господин! Как принц!

Джузеппе смущенно улыбнулся и перевел разговор на другое.

- И Мия тоже: посмотри же, какая она красивая с лентой в волосах, и какая красивая платье - такая же чистая, как Бэзль!

- Ну да, - чуть ли не извиняясь, сказала Мария, - я ведь не могу взять ребенка, если буду грязной. Фрау Лоренц сказала мне, если маленьких детей не держат в чистоте, тогда они легко могут заболеть и умереть. Поэтому мне и пришлось все здесь убрать и вымыться самой. А теперь и Петер чистый, и, уж, наверняка, нас никто не узнает, - добавила она с улыбкой. - И подумай только, Петер, Зепперль будет зарабатывать у господина Галлера каждый день полгульдена. И если будет холодно, мы теперь можем топить печь каждый день. Разве это не замечательно?

- Да, - ответил Петер, а потом спросил:

- Есть что-нибудь поесть?

- Конечно, там для тебя есть большой кусок жаркого и еще ломоть хлеба. Мы просто утопаем в роскоши. Сядь же чуть-чуть прямее, как человек -вот так! - Она помогла ему приподняться и сесть на постели. - Зепперль, дай ребенка и подай Петеру блюдо с едой. Теперь Петер чувствует себя лучше, не так ли? Пойдем, душенька, поцелуем его!

Петер потянулся к Бэзль и нежно поцеловал малышку. Потом он устало откинулся назад и позволил Марии кормить себя, как маленького ребенка. Когда он наелся, она нежно погладила его по лбу, принесла из своей комнаты одеяло и тщательно укрыла им брата. Она снова присела у его кровати, у себя на коленях она баюкала Бэзль и тихо пела, пока ребенок не закрыл глаза. Когда он крепко заснул, Мария отнесла его к комоду, уложила среди старых тряпок и немного задвинула ящик. После этого она и сама легла спать, очень тихо, чтобы не разбудить Петера. И Джузеппе тоже вскоре заснул.

За ледяным ветром, дувшим в начале недели, пришла теплая погода; на следующее утро приятные солнечные лучи проникали в комнату на чердаке на Винкельштрассе. Но они не могли разбудить Петера. И напрасно Мария звала его, трясла и ругала - она не смогла заставить его встать и пойти на работу. Правда, несколько раз он ненадолго открывал глаза и бормотал какие-то непонятные слова, но не встал. Тогда Мария позвала на помощь фрау Лоренц. Когда та увидела бледное, похудевшее лицо мальчика, она с сомнением покачала головой и посоветовала Марии дать ему спокойно поспать.

- Но тогда он не получит свое жалованье за неделю, - робко возразила ей Мария. Она очень беспокоилась о брате - им ведь так нужны были его деньги! И, кроме того, надо было платить за квартиру!

- Я так не думаю, - покачала головой фрау Лоренц. - Иди сейчас же к его начальнику, скажи ему, что Петер заболел, и попроси его заплатить Петеру за те дни, в которые он работал. Он тебя знает и не откажет тебе. И если Петер будет долго болеть, ну, тогда ведь есть еще Зепперль, а у него теперь хорошее место, и он сможет помочь тебе. Во всяком случае, Петер сегодня просто не в состоянии подняться.

Целый день Петер оставался в постели и спал. Только раз он ненадолго открыл глаза, когда фрау Лоренц принесла ему горшочек бульона. Когда Петер пил, ей пришлось поддерживать ему голову, так он был слаб.

- Мне, наверное, надо будет вскоре вставать, не правда ли? - прошептал он. - Но я все еще чувствую ужасную усталость.

- Петер, лежи спокойно до тех пор, пока твоя усталость не пройдет, - успокоила она его.

Но он уже ничего не слышал; он снова погрузился в глубокое беспамятство.

Мария не напрасно ходила к начальнику. Она получила жалованье своего брата за пять дней и, кроме того, ей обещали, что еще в течение трех дней за ним оставят его рабочее место. Успокоенная, она отправилась домой. Она несла Бэзль на руках. Малышка радостно выглядывала из платка, в который была завернута. Им обеим солнце было полезно. Возвращаясь домой, Мария сделала крюк, чтобы подольше насладиться воздухом и солнечным светом. Но при этом она обошла стороной улицу, на которой нашла ребенка.

Вдруг она обратила внимание на вывеску над входом в большое здание. Она прочитала по слогам: „Для каж-до-го“ и ниже: „Воск-рес-ная шко-ла“. Ага, воскресная школа! Это дом, куда завтра должен придти Зепперль. Может, и мне пойти туда? Вместе с Бэзль? Но вдруг там кто-нибудь узнает ребенка? Нет, мы не пойдем, мы лучше останемся дома, не правда ли, мое сокровище? - Она нежно коснулась курносого носа малышки.

- По-видимому, малышка чувствует себя довольно хорошо в ваших руках... - вдруг произнес кто-то за ее спиной. Она испуганно обернулась и посмотрела на незнакомца, заговорившего с нею. Она резко ответила:

- Ну конечно, ведь она знает, что я ее очень, очень люблю, не правда ли, мое золотце? - И она поцеловала Бэзль, а потом погладила ее по щечкам. - Это моя Бэзль, но она принадлежит мне, мне одной, так

как моя тетя отдала мне ее насовсем перед своим отъездом за границу. - Эта история слетела с ее губ легко и гладко.

- Бедный ребенок, - ответил молодой человек, -значит, у него нет родителей, которые бы о нем заботились? А у вас, ведь вы сами еще очень юны. У вас есть отец и мать?

- Нет, - Мария все хорошенько обдумала и сказала, - но мы и сами хорошо справляемся, одни. У меня есть брат, он сегодня болен, но он ходит на работу. И потом у нас еще есть маленький итальянец, которого мы подобрали на улице, и он теперь получил хорошее место в конторе одного важного господина.

- Послушайте, думаю, я его тоже знаю! Не зовут ли его Джузеппе Фиорелли? - с удивлением в голосе спросил молодой человек.

- Да, - удивилась Мария, - но откуда?..

- А вас, вероятно, зовут Мария?

- Да, но откуда вы это знаете?

- Я встретил его в конторе господина Галлера.

- Ах, так! Тогда вы, вероятно, господин Айхман?

- Господин Айхман? Да, это я. Джузеппе обещал придти в воскресную школу, которая находится на той стороне улицы, - и он показал на вывеску, которую Мария только что прочитала. - Не хотите ли и вы придти туда с вашим братом?

- Возможно, - задумавшись, сказала Мария, если только я найду кого-нибудь, кто бы согласился присмотреть в это время за ребенком. Я бы очень хотела пойти туда, чтобы только посмотреть, что там такое.

- Я уверен, вам это понравится.

- Я рада, что встретила вас, - сказала Мария, которая обычно редко когда высказывала свои истинные чувства. - Зепперль вас очень полюбил, так что вы меня по-настоящему заинтересовали.

- Итак, - попрощался Айхман, - до встречи завтра в три часа.

- Если смогу, то я приду, - заверила его Мария.

Потом она пошла дальше. Она твердо решила пойти вместе с Джузеппе в воскресную школу в том случае, если Петер согласиться посидеть с ребенком. Она была общительной девушкой и не часто получала приглашения.

На следующее утро с безоблачного неба ярко светило солнце. Когда Джузеппе встал, Мария уже была занята тем, что разжигала огонь в очаге.

- Потише, Зепперль, не разбуди Петера! Фрау Лоренц сказала, что мы должны еще и сегодня дать ему поспать. Я сейчас приготовлю ему чашку чая. Он ее выпьет, как только проснется. Послушай, Зепперль, что бы мы делали с больным Петером, если бы ты не познакомился с господином Галлером! Сегодня утром у Петера не такой жалкий вид!

- Дорогое солнце сделало его здоровым. Сегодня прекрасная день, Мия!

И в самом деле, день был прекрасный, как если бы в ноябрьскую мглу ненадолго вернулась весна. Солнце посылало свои теплые лучи в комнату на чердаке, и от этого она выглядела светлой и приветливой. Когда Петер проснулся, он уже не чувствовал себя таким усталым и разбитым, как за день до этого. Но встать он еще не смог. Джузеппе, взволнованный, носился по комнате, он был очень рад, что Мария захотела пойти вместе с ним в воскресную школу. Жаль только, что Петер был еще слишком слаб, чтобы тоже пойти. „Во всяком случае, - очень довольная, думала Мария, - он уже выглядит намного лучше, чем сегодня утром. Он уже не такой бледный, и щеки у него покраснели. Завтра он уже точно выздоровеет!" Откуда она могла знать, что этот румянец был следствием изнурительной лихорадки?

- Ну, пойдем же, Петер, - обратилась она к нему еще раз, когда пришло время выходить из дома. - Я унесу Бэзль вниз к фрау Лоренц, а потом мы все втроем пойдем. Ну, соберись же немного с силами, Петер! Зепперль и я поддержим тебя!

- Нет, - вяло ответил Петер, - я не могу. Я бы хотел полежать здесь. Идите же, идите оба, но не уносите Бэзль. Положите ее здесь, рядом со мной!

- Ты хочешь присмотреть за ней? - удивленно спросила Мария.

- Да. Это не составит мне никакого труда, и я с удовольствием присмотрю за ней.

Тогда Мария положила ребенка сбоку от Петера, попрощалась с ним и спустилась вместе с Джузеппе по лестнице. Фрау Лоренц одолжила ей шляпу и шаль, которая немного прикрыла ее поношенное платье, и они вышли на улицу.

Петер лег на бок, чтобы поиграть с Бэзль. Она ухватила его за нос и громко смеялась, пока он с ней разговаривал. Он повторял снова и снова: „Дорогая крошка, как я люблю тебя!" Так они некоторое время забавлялись, пока Бэзль не устала. Она уткнулась розовым личиком в руки Петера и заснула. Петер не двигался, чтобы не разбудить ребенка. Он смотрел на нее и бормотал: „Дорогая крошка, ты слишком хороша для нас“. И пока он осторожно и ласково гладил ее, он был очень, очень счастлив.

Через два часа он услышал на лестнице голос Марии.

- Вы уже вернулись? - спросил он, когда она вошла в комнату вместе с Джузеппе.

- Да. О Петер, если бы ты знал, как там было здорово! В следующее воскресенье ты должен с нами пойти непременно. Мы пели чудесные песни. А потом разные дамы и господа говорили с нами и рассказывали нам прекрасные истории. И там было много детей; некоторые, наверное, были из богатых домов, другие же, вероятно, беднее нас, так как они выглядели совсем оборванными. Одна из дам дала мне эту маленькую книжечку с картинками. Она называется „Солнечный луч“. Посмотри, какая красивая! В следующее воскресенье я должна вернуть ее даме и тогда получу другую, и каждое воскресенье буду менять. У Зепперля тоже есть книга. А что моя душечка делала все это время? Она была послушной? Вот бы не подумала, что она спит! О, да она уже просыпается. Бэзль, мое сокровище, мое золотце, а вот и я, посмотри же! Когда ты вырастешь, ты тоже пойдешь в воскресную школу! Посмотри, Петер, как она смеется, как она меня любит! Идем, мой ангелочек, иди к Марии! - С этими словами она взяла ребенка на руки и покрыла ее лицо нежными поцелуями.

Петер смотрел на нее. Его снова охватила слабость, и он закрыл глаза. Но Мария этого не заметила. Когда Петер снова открыл глаза, Джузеппе все еще неподвижно стоял у двери.

- Странно, - удивился Петер, - ты ничего не говоришь, тебе не понравилось в воскресной школе?

- О, нет, очень, - ответил серьезно Джузеппе. -Петер, один человек умер за меня.

- Что ты говоришь? - спросил, не понимая Петер.

- Один человек - его зовут Иисус - пожертвовал свою жизнь за меня, Петер. Господин Айхман так сказать. И этот человек меня любит. Он любил меня всегда и теперь тоже.

Петер не знал, как объяснить торжественную серьезность в глазах Джузеппе.

- Человек за тебя умер? И он тебя всегда любил -и теперь еще любит? Что ты там такое говоришь, Зепперль?

- Господин Айхман так говорить, - ответил Джузеппе. - Я сделал много, много злого. И Бог, Петер, там, наверху, великий Бог, - он указал наверх, на небо, - великая Бог очень злой на Джузеппе, и Он говорить: „Джузеппе должен иметь наказание". Но великая Бог - это и любовь. И Господь Иисус, Его Сын, тоже любовь. Он говорит: „Это мой любимая Джузеппе, не иметь наказание, я иметь наказание вместо него; и я очистить его сердце". Люди убить Господа Иисуса, и Он идти на небо, и... Но я не могу хорошо говорить, Петер, господин Айхман сможет тебе сказать намного лучше. Но я знаю твердо, что великая Бог любит меня. Я Его просить, чтобы Он убрал грехи, и Он это сделал. И я хочу стать хорошей мальчиком и больше никогда не лгать и не воровать - и больше не брать хлеб с тележки, когда булочник не смотрит. Гос-подь Иисус говорить: „Нет, Джузеппе, нельзя воровать". Он умер за меня, я Его люблю.

Петер растерянно посмотрел на свою сестренку.

- Мария, ты слышала, что сказал Зепперль? -спросил он.

- Да, я это уже слышала; но я не понимаю, что, собственно говоря, он имеет в виду. Фрейлейн, говорившая с нами, тоже сказала, что будто нам нужен Спаситель и что мы должны быть всегда честными и так далее. Все это звучит очень хорошо, но если у бедного ребенка дома нет ни куска хлеба и даже пфеннига, чтобы что-нибудь купить - да, тогда совсем нелегко пройти мимо полного прилавка булочной и не протянуть руку, чтобы схватить булку, пока этого никто не видит. Но теперь нам это и не нужно, верно, сокровище? Зепперль каждый день зарабатывает так много денег, да и мне удается найти что-нибудь то там, то тут. И даже в случае твоей болезни, Петер, мы уже могли бы как-нибудь перебиться. Ну, а лжи не всегда можно избежать. Но так или иначе в воскресной школе было очень хорошо.

Вскоре после этого и Джузеппе улегся на свою постель рядом с Петером. В соседней комнате Мария видела во сне Бэзль, которая спала у нее на руках. Лишь Петер еще долго лежал без сна. Он не мог заснуть. Он думал, не переставая, о словах Джузеппе и беспокойно ворочался с боку на бок. От этого шума Мария, наконец, проснулась и тихо окликнула его,

- Что это, Зепперль, ты не можешь заснуть?

- Это я, Мария, Зепперль крепко спит.

- Ты, Петер? Почему ты еще не спишь? На улице уже совсем темно! - Она поднялась, тихо подошла к Петеру и присела на край его постели. - Могу я для тебя что-нибудь сделать? У тебя что-то болит? Скажи мне, Петер.

- Нет, нет, Мария. У меня больше ничего не болит, только ноги. Все это время я думал о человеке, о котором рассказывал Зепперль. Разве это не странная история, Мария? Ты тоже всему этому веришь? Или Зепперль просто ослышался, так как он часто не все понимает правильно из-за того, что плохо знает немецкий?

- Я точно не знаю, я не все уловила. Знаешь, на даме была очень красивая шляпка - смогу ли я когда-нибудь в жизни купить себе такую же? Подожди, Петер, она говорила о человеке, который всех нас любит и который умер за нас. Если это тебя так интересует, то в следующее воскресенье я могу еще раз спросить об этом. Зепперль явно помешался от всего, что рассказывали в воскресной школе; он ни о чем другом больше и не думает.

- Собственно говоря, он правильно делает. Он во всем видит что-нибудь хорошее.

- Да, он твердо верит во все, что ему говорят. Но, Петер, как тебе пришли такие мысли в голову, да еще посреди ночи, ты ведь никогда не беспокоился ни о чем подобном?

- Я тоже не знаю, почему это меня так взволновало. Скажи, Мария, зачем мы, собственно, живем?

- Ну, это ведь ясно, мы родились, как и другие люди!

- Да, но зачем? Зачем мы, собственно, живем?

- Ты задаешь столько вопросов, столько вопросов, но для меня все они одинаковы, - ответила Мария.

Она обхватила руками свои колени и в глубине души была удивлена вопросам Петера.

- Я очень рада, что живу.

- Ты - да, я это понимаю, потому что ты приносишь пользу. Ты спасла Зепперля и ребенка. Оба они без тебя, наверное, умерли бы. Но зачем я на земле? На что я пригоден?

- Не на многое, конечно, - откровенно сказала Мария. - Но знаешь, ты ведь наш Петер, и мы тебя любим, и я даже не знаю, что бы мы делали без тебя. Ты не должен говорить о смерти, я не могу этого слышать!

- Ах, Мария, знаешь, иногда я думаю, если бы все прошло... Каждый день тяжелая работа, а после нее я всегда так ужасно устаю, и у меня уже нет настроения жить...

- Я прошу тебя, Петер, не говори больше так! -Мария обхватила брата за шею и крепко прижала к себе. Она была напугана. - Ты еще долго не умрешь! Ты ведь намного крепче, чем думаешь! Завтра утром я приведу врача. Ты выздоровеешь, Петер. Не смей говорить ничего подобного, слышишь? Я тебя так люблю!

Она погладила его по лицу.

- Твой лоб совсем мокрый, и руки тоже! Утром мы приведем врача, слышишь?

- Мне только чуть-чуть больно, может быть, не нужно никого вызывать, это ведь стоит денег, Мария.

- А сейчас постарайся еще немного поспать, Петер. На башне только что пробило четыре часа. Ложись, я тебя хорошенько укрою. - Она еще раз прижала свою щеку к его щеке и тихо вернулась в свою комнату. Когда она закрыла за собой дверь, то бросилась на свой соломенный тюфяк и вжала голову в подушку, чтобы Петер не услышал ее рыданий. Она мало что понимала в болезнях, но была сильно напугана холодной испариной, выступившей на лице Петера.

Утром состояние Петера не улучшилось. Когда Мария встала и посмотрела на него, то нашла его почти без сознания, и все ее усилия разбудить его ни к чему не привели. Его лицо было бледным и холодным, он тяжело дышал. Когда она заговорила с ним, он ненадолго открыл глаза, но не сказал ни слова.

- Зепперль, должен придти доктор, - сказала она взволнованно. - Я хочу унести Бэзль к фрау Лоренц, чтобы она присмотрела за ней, пока не уйдет доктор. Иначе он может вмешаться в дела, которые его не касаются. Фрау Лоренц ничего не заподозрит, если я ей скажу, что Бэзль мешает Петеру.

Джузеппе очень странно посмотрел на нее.

- Бэзль не мешать Петеру, Мия, - ответил он.

- Конечно, нет, и я сама знаю. Но ведь фрау Лоренц может удивиться, если поймет, что я прячу Бэзль от доктора...

- Мия, - смущенно попросил Джузеппе, - ты не должна лгать. Господин Айхман говорит: „Теперь, Джузеппе, никогда не лгать!"

- Зепперль! Что это значит? - она бросилась к нему, и ее лицо исказилось от гнева и страха, - ты теперь против нас? Ты хочешь нас выдать? Отвечай, или...!

Мальчик смотрел на нее в полной растерянности. Он никогда не видел ее в такой ярости! Еще никогда она не делала ему ничего плохого, не собирается ли она теперь ударить его? Но он не потерпит этого!

- Стой, Мия, - воскликнул он и оттолкнул ее руку, -не делать так! Я не предатель! Я люблю Бэзль, очень люблю. Но, Мия, что мне делать? Человек, который умер за меня и которого я очень люблю, который печальный, если я лгу, - господин Айхман так говорит. Я никогда не могу сказать неправду! - Очень решительно заявил Джузеппе.

- И что это значит? Ты хочешь рассказать господину Айхману или господину Галлеру о том, что я нашла ребенка?

- Они не спрашивать меня никогда. Они не думать о маленькой ребенок. Но, Мия, если кто-то спросить, о, что мне тогда делать?

- Ну, дальше послушаем, что ты тогда сделаешь!

После минутного колебания он твердо ответил:

- Если кто-то спросит, Мия, я не могу говорить ложь. Я обещал господину Айхману вчера.

Тихий стон прервал их ссору.

Оба поспешили к Петеру. Когда Мария увидела его тяжелое дыхание, она забыла о своем гневе и спешно послала Джузеппе к фрау Лоренц. Потом она приподняла брата, бережно положила его голову к себе на грудь и попыталась хоть немного облегчить его страдания. Но все было напрасно.

- Бедный мальчик, - прошептала фрау Лоренц, склонившись над больным, и в ее голосе прозвучало участие и сострадание. - Он потерял сознание. Зепперль, быстро беги вниз к Лене и скажи ей, чтобы она дала тебе мое толстое шерстяное одеяло! Нам надо потеплее укутать Петера, он же холодный, как лед! Мария, ты должна привести доктора! Петера надо отправить в больницу. Здесь он никогда не выздоровеет!

- В больницу он не пойдет, - Мария решительно покачала головой. - Он останется здесь! Я хочу о нем заботиться, я не отдам его. Я не отдам его незнакомым людям!

- Тогда он умрет здесь, на твоих глазах, дитя мое, и ты будешь виновата в его смерти. Ведь мальчик очень слаб и истощен. Ему приходилось слишком много работать, а еда была не очень-то хорошей. По крайней мере, в больнице он будет сыт. Чтобы выздороветь, ему, наверняка, требуется долгий и тщательный уход, а здесь он не может его получить. Поэтому будь благоразумна, дитя мое. Небольшого жалованья Зепперля на все это не хватит. Петера надо отправить в больницу. Ведь и мой муж провел там последние дни своей жизни, и как хорошо там за ним ухаживали! Время от времени ему давали чашку бульона, а иногда даже глоточек вина. Всего этого я бы не могла дать ему дома.

- Вы все против меня! - разрыдалась Мария. -Увезти Петера? Об этом не может быть и речи!

Но когда состояние больного стало еще хуже, и он начал сильно кашлять, Мария попросила фрау Лоренц остаться с ним, а сама быстро спустилась по лестнице и побежала в город, чтобы привести врача. К счастью, она застала его дома. Он как раз собирался навестить больного; но сразу же пошел с Марией.

Это был приветливый молодой человек, и Мария доверяла ему. Он сел рядом с кроватью Петера, вытер ему со лба пот, проверил у него пульс и прослушал его. Мария стояла рядом, чуть дыша. Наконец он повернулся к ней. Она прошептала:

- Господин доктор, ведь его не надо отправлять в больницу? Ведь вы не отнимите его у меня?

- Я бы охотно позволил вам оставить его здесь, но взгляните, - он взял худую руку Петера. - И вы думаете, что в такой квартире и при такой пище, которую вы можете ему предложить, у него есть хоть малейший шанс выздороветь? Он нуждается в очень хорошем, тщательном и постоянном уходе. Если вы позволите отвезти его в больницу, то, возможно, нам удастся его спасти.

- Но люди в больнице такие неприветливые, -возразила Мария, - они никого не пускают к больным. А мы с Петером всегда были вместе, каждый день, что бы ни случилось; нет, он не уйдет отсюда, он должен остаться со мной.

- Вы, конечно же, сможете навещать его в больнице в дни посещений. Но если он останется здесь, то вскоре вы его потеряете навсегда! Только в больнице можно сохранить ему жизнь.

- А если я отправлю его в больницу, вы его там точно вылечите?

- Мы сделаем все, что в наших силах, и я надеюсь, что мы его выходим. Мальчик сильно болен, он очень слаб. Кстати, как его зовут?

- Петер Гильберт.

- Сколько ему лет? - доктор задал следующий вопрос, что-то записывая при этом.

- Пятнадцать.

- Сколько, пожалуйста? Пятнадцать? Всего пятнадцать лет? Вы не ошибаетесь?

- Нет, ему пятнадцать лет.

Врач был поражен.

- Завтра я велю доставить его в больницу. Я пошлю двух человек с носилками, они его принесут, -решил он немедленно. - Когда он очнется, скажите ему: чтобы он поскорее выздоровел, ему нужно перебраться в комнату получше. Но ничего не говорите о расставании и о том, что его унесут отсюда, для него это было бы слишком большим потрясением.

- Да, господин доктор, - наконец согласилась Мария. Когда врач ушел, она начала упрекать себя. Как она могла так быстро согласиться? Что подумает о ней Петер, когда придет в себя?

Однако на следующий день больной мог едва пошевелиться. Сильный кашель отнял у него последние силы. В полной апатии он лежал на своем соломенном тюфяке, и когда появились санитары-носильщики с носилками, Мария больше не протестовала. Санитары осторожно положили Петера на носилки, заботливо укрыли его теплым шерстяным одеялом и подняли носилки. Мария внимательно следила за их действиями. Может быть, люди в больнице не такие уж грубые, как она всегда думала?!

- Вы будете с ним добры, не правда ли? - попросила она мужчин.

- Конечно, - обещали они девушке с сочувствием в голосе. Не каждый день они видели такую бедность, как здесь, в этой квартире на чердаке. - Вашему брату станет лучше, он попадет в хорошие руки.

Тогда Мария немного успокоилась.

- Прощай, Петер, - прошептала она. На глазах у нее выступили слезы.

Петер даже не пошевелился. Он и не чувствовал, что его уносят. Когда носильщики вышли на улицу и пошли по старому городу, за ними увязалось несколько оборванных детей, которые с любопытством смотрели на неподвижную фигуру под темным шерстяным одеялом.

В обычное время Джузеппе направился в контору господина Галлера. В это утро у него было очень тяжело на сердце, как никогда раньше. Мария, его Мия, сердилась на него. Петер был болен. И что теперь будет с Бэзль?! И все же, несмотря на все заботы, в глубине сердца Джузеппе чувствовал новую, доселе не известную радость. Услышанное в воскресной школе все еще живо представлялось ему. Рассказ о кресте, который он услышал впервые в своей жизни, наполнил его глубоким покоем. Его сердце, нуждающееся в любви, с радостью приняло Благую Весть. Он доверился Спасителю, Который хотел быть и его лучшим другом. Ведь Спаситель даже умер за него! И разве не должен был Джузеппе возлюбить Его, следуя за Ним и повинуясь Ему?! Не должен ли он быть Ему благодарным и остаться верным своему новому другу?

Когда Джузеппе торопливо шел по улицам, погруженный в свои мысли, он чуть не наткнулся на какого-то мужчину, который как раз остановился и поставил свой мешок на землю, чтобы передохнуть. Мужчина показался Джузеппе знакомым. Он взглянул на него еще раз, и у него даже перехватило дыхание. В ужасе он уставился на коренастую фигуру человека с лохматыми черными волосами под старой фетровой шляпой. Мартино Казола! Это же был Мартино Казола!

Что ему делать? Его лицо стало пепельно-серым, а ноги затряслись. Бежать! Только бежать!

Но было уже поздно. Мартино Казола повернулся к нему. Он с удивлением уставился на мальчика.

- Вот как? - ухмыльнулся он. - Да это и в самом деле мой маленький друг, мой любимый маленький Джузеппе! Какая радость! - Он схватил руку мальчика железной хваткой. - Наконец-то я тебя поймал, бездельник! На этот раз ты от меня не ускользнешь. Я тебя поколочу, если ты только еще раз попробуешь удрать!

Джузеппе был в растерянности. Его страх перед Казола был так велик, что сначала он даже и не подумал о бегстве или сопротивлении. А Казола уже тащил его в переулок, тогда мальчику пришло в голову: разве у него не было на небе могущественного друга и защитника, который всегда был рядом с ним и простер над ним Свою руку? Он мгновенно освободился от железной хватки своего мучителя, но не убежал, а отважно остался стоять перед ним, гневно сверкая на Казола глазами, а потом воскликнул:

- Только попробуйте еще раз тронуть меня!

Казола раскрыл рот от изумления.

- Вы достаточно долго меня использовали! Вы долго жестоко обращались со мной! Теперь я уже больше не маленький, слабый и беззащитный! Теперь я сильный и имею сильных друзей!

- И кто же это, хотел бы я знать? - засмеялся Казола, но его смех прозвучал довольно не уверенно. Лишь теперь он более внимательно рассмотрел мальчика. Этого Джузеппе едва можно было узнать! Он был хорошо одет, аккуратно причесан и сильно вырос.

- Мария и Петер, и господин Галлер, и... да, есть еще один, который мне теперь всегда помогает, -мой Спаситель Иисус Христос!

- Иисус? Вот как? Ха-ха, тогда тебе придется долго ждать, пока он тебе поможет! Ты принадлежишь мне! Твой отец отдал тебя мне. Но к чему эти разговоры? Туда, на ту сторону, к воротам! Туда, парень! Или тебе помочь? - И вдруг в руках у Казола появился небольшой кинжал. - Да заткнись же, кому говорят! И вперед! - И Казола снова вцепился в его руку и потащил за собой.

- Он меня любит, Он меня любит, - в отчаянии бормотал мальчик себе под нос, пока его тащили к полуоткрытым воротам на другой стороне улицы.

Когда они подошли к воротам, мужество покинуло его. Кто сможет придти ему на помощь?

Тут за его спиной раздался голос.

- Джузеппе, мальчик мой, что здесь происходит? Что ты здесь делаешь?

- Господин Галлер! Мой друг! Мой друг! - воскликнул мальчик. - Это Казола! Мартино Казола!

Он снова вырвался от Казола и уцепился обеими руками за руку Галлера. Волнуясь, он выплеснул целый поток слов; он и не заметил, что говорит по-итальянски.

Но Галлер все понял. Он быстро спрятал мальчика за своей спиной, а сам подошел поближе к Казола.

- По какому праву вы задержали этого мальчика? Он - рассыльный в моей конторе, в моей адвокатской конторе, господин Казола! Что здесь происходит?

Мартино Казола покачал головой и сделал вид, что не понимает ни слова.

- Вы можете не отвечать, я и без того знаю ответ. Только попробуйте тронуть хоть волосок на голове этого мальчика! Я его нашел, принял на работу и еще сегодня я его усыновлю. Тогда я смогу его защитить, господин Казола. И я никогда не забуду ваше лицо! Как и то, что вы прячете в рукаве кинжал! Это орудие убийства - в суде это будет не в вашу пользу! Вы побледнели, господин Мартино Казола? На это у вас есть причина! И запомните, если вы посмеете хотя бы косо взглянуть на мальчика, мы увидимся в суде!

Галлер повернулся, взял мальчика за руку, и они пошли прочь. Казола с ненавистью посмотрел им вслед, произнес длинное ругательство, а затем повернулся к воротам. Ему было ясно, что в будущем лучше держаться от мальчика подальше.

- Да, у тебя сегодня утром было настоящее приключение, Джузеппе, - сказал Галлер, когда мальчик рассказал ему обо всем, что произошло. -Хорошо, что как раз в это время я проходил мимо!

- Вас послал Господь Иисус. Я очень просил, чтобы Он послать мне какой-нибудь помощник.

- Как? Что ты там говоришь? - удивился Галлер.

- Господь Иисус, господин Галлер. О, конечно! -заверил он, когда увидел, что Галлер усмехается. -Господин Айхман говорить, что Он слышит нас, когда мы зовем. Господин Айхман говорить: „Джузеппе, ты всегда говорить твою беду Господу Иисусу." Потом, когда Мартино Казола меня задержать, я очень, очень бояться, и я быстро говорить об этом Господу Иисусу. Но когда Мартино тащить меня в этот безобразный переулок, я думаю: „Ни один здесь человек не сможет придти мне на помощь, что мне делать?" И потом приходите вы. Господь Иисус посылать вас для Джузеппе, не правда ли?

- Гм! - Галлер наморщил лоб. Когда они прошли уже довольно далеко, он спросил:

- Мне кажется, ты уже много знаешь. Всему этому тебя учил вчера господин Айхман?

- Да, о да. Я ничего не знать о Иисусе; никогда никто не говорить, какой хороший друг я иметь наверху в небе. И я сперва думать: „Он очень большой для бедный Джузеппе." Но господин Айхман говорить: „Нет. Он хочет быть другом для Джузеппе, для господина Айхмана, для всех, всех." Его мама ему так говорить, когда он был маленький мальчик. А разве ваша мама ничего не говорить вам о Господе Иисусе, когда вы были маленький мальчик, господин Галлер?

Казалось, Галлер не услышал этого вопроса. Он указал на вход в большое здание, где располагались разные конторы, и объяснил, что должен уладить там кое-какие дела. На верхнем этаже располагалась адвокатская контора. Галлеру и Джузеппе пришлось немного подождать, пока адвокат не освободится. Они сидели в приемной и перелистывали лежавшие там газеты. Но что бы Галлер ни читал, все его мысли вертелись вокруг слов: „А разве ваша мама ничего не говорить вам о Господе Иисусе, когда вы были маленький мальчик?.."

Галлер пришел к своему коллеге, чтобы посоветоваться с ним о том, как защитить Джузеппе от преследований Казола. Они пришли к выводу, что это лучше всего сделать, составив договор об опеке. Сразу же были улажены необходимые формальности, составлен документ, его прочитали и объяснили мальчику и скрепили печатью и подписью. Таким образом, Галлер стал опекуном Джузеппе до его совершеннолетия.

Радость Джузеппе не знала границ. Разве не осыпают его каждый день новыми благодеяниями?

Они оба обедали в ресторане гостиницы. Во время обеда Галлер сказал:

- Джузеппе, ты еще не знаешь, что меня привело сегодня утром в Старый город, где я и встретил тебя и Казола. Ты опечалишься, когда узнаешь об этом. Твой друг, господин Айхман, вчера вечером был там с визитом, он упал на темной лестнице и сломал ногу. Ночь он провел у знакомых, а сегодня утром я позаботился о том, чтобы его перенесли на носилках в его квартиру.

- Господин Айхман, о! - не сдержался Джузеппе.

- Врач думает, что дела не так уж и плохи. Это простой перелом, и он быстро будет вылечен. Господин Айхман уверен, что скоро снова будет здоров. Интересно, что он скажет, когда узнает о случае с Казола. Если бы он не сломал ногу как раз в Старом городе и я не пошел туда, то тогда бы ты, конечно, не сидел здесь, рядом со мной. Я это называю провидением!

- Что это значит, господин Галлер? - захотел узнать Джузеппе.

- Провидение? Вмешательство провидения означает... ну да, под „провидением" я имею в виду то же самое, что и господин Айхман - под словом „Бог". Правда, мой друг Фердинанд Айхман несколько другого мнения...

Джузеппе уже заметил, что они оба были разного мнения в отношении Господа Иисуса. Когда господин Галлер упомянул имя Иисуса, в тоне, каким он его произнес, было нечто такое, что огорчило Джузеппе. У него возникло неопределенное чувство, словно его радость омрачила какая-то тень. Галлер почувствовал, что огорчил своего маленького друга, и пожалел об этом. Но он не мог поступить иначе. Он никогда не верил в этого Спасителя, Чью сострадательную любовь маленький итальянец воспринял так, что его сердце преисполнилось радости и благодарности.

Когда вечером Галлер отпускал своего помощника, ему в голову пришла одна мысль, и он спросил Джузеппе:

- Сегодня вечером я увижу господина Айхмана. Что-нибудь передать ему от тебя?

- О да! Скажите ему, что я ваш сын на многие, многие годы. Скажите ему, как Господь Иисус посылал вас в Старый город. Господин Айхман говорить, что Он слышит, когда я говорить Ему мое горе. Не сердитесь на меня, господин Галлер, или вам не нравится, что Он посылать вас мне на помощь?

- Нет, я обо всем расскажу господину Айхману, Джузеппе! - ответил он и добавил с особым убеждением: - Верь всему, что тебе говорит господин Айхман, и следуй его советам, слышишь?

- Да, господин Галлер, - ответил Джузеппе и старательно кивнул в ответ, но в глубине души удивился той большой серьезности, с которой Галлер произнес эти слова.

На обратном пути Джузеппе вскоре снова обрел свою веселость. На небе сияли звезды, воздух был чист и свеж. Чем больше он обдумывал все подробности приключения, случившегося с ним до обеда, тем большим становилось его доверие к его Спасителю и помощнику.

- Я должен рассказать обо всем Мие, - повторял он снова и снова. - Как она обрадуется! Надеюсь, она больше не будет на меня сердиться, как сегодня утром!

Нет, Мария больше не сердилась. Но она была

грустна, так как Петера больше не было рядом с ней. Он даже ни разу не взглянул на нее, когда его уносили!

То, что Мария согласилась отправить своего брата в больницу, так сильно удивило Джузеппе, что он сначала даже забыл о своем собственном приключении. Преисполненный надежды на то, что Петер быстро поправится там, он постарался вселить в свою подругу мужество, так что и она немного приободрилась.

- Но сначала нам надо чего-нибудь поесть, - сказала она. - Не имеет смысла все время беспокоиться; от этого Петер и заболел.

- О Мия, знаешь, кого я сегодня встретил? - наконец заговорил Джузеппе о самом главном событии дня.

- Откуда мне это знать, Зепперль? Кого-нибудь, кого и я знаю?

- Мартино! Мартино Казола! Но господин Галлер приходить и спасать меня!

Он быстро рассказал о своем приключении. Мария была очень сильно напугана.

- Но я спасен, Мия, и господин Галлер говорить, Казола меня никогда не тронуть, так как с сегодняшнего дня я - мальчик господина Галлера. И если Казола меня тронуть, он сразу попадет в тюрьму.

Мария погладила малыша по голове.

- Но Зепперль, если бы в это время господин Галлер не проходил мимо, что бы тогда с тобой было? И если бы ты снова отказался воровать для Казола, что бы тогда он сделал с тобой?

- Я думать: „Джузеппе, смотри, может, приходить полицейский или другой человек с добрым лицом, который тебе сможет помочь. Если никто не приходить с добрым лицом, ты идти с Казола; так как если ты бежать, он бежать быстрее." И когда он меня забрать и говорить: „Теперь, Джузеппе, ты идти воровать", - тогда я думать, Господь Иисус меня спасет.

- Но я не могу понять, как Галлер отпустил тебя сегодня домой одного. Завтра я пойду вместе с тобой до конторы и вечером снова зайду за тобой. - Глаза Марии сверкнули. - Тогда этот тип поостережется еще раз тебя тронуть!

- Господин Галлер говорить, Мартино никогда больше не тронуть меня, - очень уверенно объяснил Джузеппе, - и я тоже так думать, потому что Мартино выглядел очень трусливым, когда господин Галлер говорить с ним так громко. Он выглядеть очень свирепым, но и очень трусливым.

- Зепперль, - спросила Мария очень осторожно, -ты же никому ничего не сказал о ребенке?

- Нет, Мия. Никто меня не спрашивать.

Мария пододвинулась к Джузеппе и обняла его за шею. Малыш! Хорошо, что он убежал от этого страшного Казола!

Когда Петер пришел в сознание, то осмотрелся с большим удивлением. Ему казалось, что он очень долго спал. Но он снова почувствовал усталость во всем теле. Где же он? Потолок над ним был без единой щели. Комната, казалось, была очень большой. А потом он увидел несколько узких белых кроватей. На некоторых лежали незнакомые люди. Все кровати были очень чистые, на каждой было белоснежное постельное белье и толстое шерстяное одеяло. Может быть, он в гостинице? Он слышал, что в гостиницах бывают такие вот прекрасные большие комнаты. Но как случилось, что он здесь лежит? Не Мария ли все это устроила? Ах, Мария! Она была необычайно деятельной, она всего добивалась. Как хорошо, что она о нем позаботилась! Не сидит ли она у его постели? Он хотел подняться, но не смог этого сделать. Как ужасно болела голова! И как слабы были руки! Рядом с ним послышался шорох, и он увидел незнакомое лицо.

- Ну, мой мальчик, ты очнулся? - приветливо спросила сиделка.

- Да, - пробормотал Петер.

- Ты очень слаб, - объяснила ему женщина, - так как был очень болен. Но теперь, наверняка, вскоре поправишься.

- Где Мария? - прошептал больной.

- Дома.

- Вы ведь не фрау Лоренц...

- Нет, я фрау Губер, сиделка. Ты в больнице. Тебя принесли сюда, чтобы мы тебя выходили. А теперь, Петер, поспи еще немного, и тогда все снова будет хорошо!

О да, спать... Как хорошо лежать здесь, и не надо думать о работе...

Как будто издалека до Петера донесся мужской голос, а потом, очень неясно, голос сиделки:

- Видимо, ему немного лучше, господин доктор, -сказала фрау Губер. - Он только что пришел в себя на несколько минут и сказал уже несколько слов, но теперь снова заснул.

Петер почувствовал прохладное прикосновение руки сначала на своем лбу, потом на запястье.

- Мало надежды, что этот мальчик поднимется, -снова прозвучал мужской голос. - Он очень ослаб. Следовало начать лечить его намного раньше. Он сильно переутомился. Дайте ему поспать, сколько он захочет, а потом хорошенько накормите его!

Спустя некоторое время фрау Губер услышала, что Петер тихо окликнул ее.

- Я здесь, Петер, - она сразу же подошла к его кровати. - Прежде чем говорить, подожди немного, сначала я дам тебе глоток вина, оно придаст тебе силы. Так, для первого раза этого достаточно. Скоро ты получишь еще немного. Ну, Петер, что ты хочешь? Что я могу для тебя сделать?

- Что сказал господин доктор? Что он имел в виду, говоря: „Мало надежды"? Почему это мало надежды?

Сиделка испугалась.

- Он... он, наверняка, имел в виду, что, вероятно, потребуется какое-то время, чтобы ты выздоровел.

- Ах, нет, нет... мало надежды... Он хотел сказать, что я не смогу выздороветь... я это и сам знаю, я не в силах выздороветь, - Петер говорил очень тихо, но от сильного напряжения на его лбу выступил пот.

- Ты не должен так сильно волноваться, мой мальчик, - успокоила его фрау Губер и вытерла ему лицо. - Больше не разговаривай. Выпей еще глоточек вина, а потом попытайся заснуть. Я сяду возле тебя с вязанием.

Некоторое время в комнате было тихо. Потом Петер снова открыл глаза и прошептал:

- Я хотел бы увидеть одного мужчину.

- Доктора?

- Нет, мужчину, о котором говорил Зепперль.

- Я не знаю, кого ты имеешь в виду. Как его зовут?

- Я не могу вспомнить. Он такой добрый! О, я должен его видеть! Где Зепперль? Он знает, кого я имею в виду!

- Зепперль - твой брат?

- Да, почти брат. Мария нашла его на улице и привела домой. Он должен непременно придти ко мне...

- Ну, я думаю, это можно устроить. Завтра к тебе придут. Один из носильщиков просил передать тебе, что твоя сестра хочет придти завтра, чтобы повидаться с тобой. Наверное, с ней придет и твой брат и, кто знает, может быть, и этот мужчина, друг Зепперля.

- Если бы он пришел сейчас! Фрау Губер, я думаю, что скоро умру, мне так страшно!

И он посмотрел на сиделку, словно ища у нее помощи.

- Я останусь с тобой, мой мальчик, я останусь с тобой. Я возьму твою руку, Петер. - Ах, с каким удовольствием она помогла бы ему! Она знала, что он не ошибался, говоря о своем состоянии.

- Вы добры ко мне, но... я должен увидеть человека, о котором рассказывал Зепперль. О, фрау Губер, смерть ужасна!

- Выше голову, Петер, так быстро не умирают. Доктор заботится о тебе, и мы сделаем все, чтобы ты выздоровел. А теперь успокойся и постарайся уснуть. Сон - лучшее лекарство.

Она поправила ему одеяло, снова вытерла ему лоб и смочила губы. Затем она села рядом с кроватью, взяла его худую холодную руку и ободряюще сжала ее.

Но чтобы заполнить болезненную пустоту в сердце больного, требовалось нечто большее, чем простое человеческое внимание. Иногда фрау Губер слышала, как он стонал, тогда она ласково пожимала его руку и утешала его. Но того единственного, настоящего слова, которое ему требовалось, она не нашла -она его не знала.

Когда наступило утро, Петер снова потерял сознание.

„Может быть, он уже больше не очнется и избавится от страданий, - с жалостью подумала сиделка. - Если бы я знала, кто тот, кого он так ждет, я бы сразу послала за ним. Может быть, он живет недалеко отсюда."

Все утро фрау Губер ждала сестру Петера с таким нетерпением, как будто сама надеялась на помощь и утешение. Тут в комнату вошел санитар-носильщик и тихо заговорил с ней.

- На улице стоит маленький мальчик, который хочет навестить больного Петера Гильберта.

- Пусть войдет, - вздохнула она.

Джузеппе робко вошел. Ему стоило больших усилий пойти одному в больницу, которую Мария часто описывала ему в самых мрачных тонах. Большое здание с тяжелой дверью и длинный вестибюль с высоким потолком сильно его напугали. Он робко посмотрел на множество кроватей, не в состоянии сразу узнать, на которой из них лежит Петер.

- Ты хочешь видеть Петера Гильберта? - приветливо спросила его фрау Губер и протянула ему руку. -Ты, вероятно, его брат?

Он прочистил горло и кивнул.

- Да. Меня зовут Джузеппе Фиорелли.

- Так ты ему брат?

- Нет, но Петер - моя лучшая друг. Где Петер?

Она провела его к кровати Петера. Больной был очень бледен и лежал, не двигаясь.

- Он умер? - в замешательстве спросил Джузеппе.

- Нет, но он очень болен. Заговори с ним, может быть, он узнает твой голос.

- Петер, любимая, хорошая Петер! - нежно сказал Джузеппе. - Петер, открой глаза и посмотри на Джузеппе! Джузеппе приходить навестить тебя!

Петер забеспокоился.

- Мужчина... мужчина! - прошептал он, - мне нужен мужчина, о котором ты говорил...

- Господин Галлер, Петер? - растерянно спросил Джузеппе.

- Нет, человек, который... сделал... для тебя... так много... доброго... в воскресной школе... ты же знаешь...

- О, Господь Иисус! - с благоговением ответил Джузеппе. - Да, Он тебе нужен, Петер! И ты Ему тоже нужен! Господин Айхман говорить, они нужны друг другу: Господь Иисус и Петер.

- Что я должен сделать, Зепперль?

- Ничего, - ответил Джузеппе, - совсем ничего. Господин Айхман говорить, Господь Иисус сделать все совсем один. Он умер за тебя; уже очень, очень давно; и теперь Он говорить: „Приди и люби меня, так как я тебя очень люблю." Это все, Петер. Любить Господа Иисуса, говорить спасибо, вот и все!

- Но Зепперль, я умираю... смерть так ужасна...

В его взгляде был такой сильный страх, что и маленький мальчик тоже очень испугался. В отчаянии он обдумывал слова, которые следовало сказать больному.

- Петер, вчера вечером я говорил с господином Айхманом, и он говорить: „Джузеппе, смерть - это только идти в другой дом, намного, намного прекраснее, чем здесь. Это только говорить „До свидания!" на короткое время и идти на небо к Господу Иисусу, Который нас так любит.

- Для меня там нет места, я... ничто, ничего не могу, я... слишком - плохой. Я ничего не могу... изменить, ничего исправить...

- Господь Иисус сделать хорошее для Петера, -заверил его Джузеппе. - Ты говорить, что ты плохой, злой, - это хорошо. Но теперь говорить: „Спасибо, Господь Иисус, спасибо!" от всего твоего сердца. Он умер за тебя, Петер! И за тебя тоже!

- Стало так темно...

- Петер, Он совсем близко, совсем близко. Дети в воскресной школе поют: „В темной долине Он со мной, поэтому и здесь я не боюсь никакого несчастья."

- Со мной... поцелуй... от меня... Марию... и Бэзль... теперь я знаю... Он... совсем близко, Зепперль, совсем... близко... о, какой светлый день!

Петер был спасен. Фрау Губер увела Джузеппе за собой в маленькую прихожую и дала ему возможность выплакать свое первое большое горе. Единственное, что его немного утешало, - это мысль о том, что его Господь и Спаситель Иисус Христос стал близок и его другу Петеру. Джузеппе был убежден: теперь Петер на небе!

- Где сестра Петера? - спросила мальчика фрау Г убер после того, как тот немного успокоился.

- Дома. Ребенок болеть этой ночью. Как это называется - сначала кашлять и задыхаться, а потом он выглядеть так, словно должен умереть, как Петер? Сегодня утром ему лучше, но фрау Лоренц говорить: Бэзль должна остаться дома. У фрау Лоренц и Лены много работы, и они не смогут присмотреть за Бэзль, и поэтому Мия не может приходить. Я говорю Мии: „Я останусь с маленькой ребенок." Но Мия говорить: „Нет, ты идти и навестить Петера." О, что сказать Мия, когда она услышит, что она никогда больше не сможет увидеть Петера!

Пока Джузеппе говорил, дверь тихо открылась, и в прихожую заглянула молодая женщина в халате. Она услышала голос фрау Губер и хотела поздороваться с сиделкой. Она лежала в больнице уже несколько недель, и обе женщины успели подружиться.

- Это была фрау Шмидт, Джузеппе! - сказала фрау Губер, когда они снова остались одни. - Фрау Шмидт уже полгода как вдова, а теперь у нее еще одно горе. Представь себе, пока она была здесь, ее дочурка, ее маленькая Юлиана исчезла, пропала. Вот уже несколько дней полгорода ищет ребенка; но все напрасно.

- Пропала?

- Да. Когда фрау Шмидт заболела, ей пришлось придти сюда. И на это время она передала дочурку на попечение одной своей родственнице. Однажды днем, когда солнце пригревало совсем по весеннему, эта родственница положила девочку в корзину, корзину поставила на солнце во дворе, рядом с домом, а сама вернулась в дом, чтобы принести еще одно покрывало - у ребенка была ангина. Пока она занималась в доме своими делами, ребенок долгое время находился совсем один. Когда же она вернулась, ребенка уже не было, и никто с тех пор его не видел. Разве это не ужасно? Женщина чуть не лишилась рассудка! И фрау Шмидт, мать ребенка... я не знаю, где она берет силы, чтобы вынести весь этот ужас! Но, мальчик, тебе нехорошо? Что это я - говорю, говорю и совсем не думаю о том, что...

- Когда это случилось? - спросил Джузеппе.

- Ты имеешь в виду, когда пропал ребенок? В понедельник, восемь дней тому назад. Но не будем теперь говорить об этом, ты плохо выглядишь.

Мне надо домой, к Мие, - в сильном волнении произнес Джузеппе, - что она будет делать, моя Мия!

- Бедная девочка! Для нее это, конечно же, тяжелый удар. Она даже не смогла попрощаться со своим братом! - жалостливо сказала фрау Г убер. Затем она сердечно пожала Джузеппе руку, а он поблагодарил ее за заботу и ласку.

В вестибюле им встретилась фрау Шмидт. Она, видимо, ждала их. От фрау Губер она узнала, что Джузеппе жил на Винкельштрассе.

- Джузеппе, ты ведь живешь на Винкельштрассе, не смог бы ты сделать мне одно одолжение? Совсем рядом с вами, на Якобштрассе пропала маленькая девочка. Если ты что-нибудь услышишь об этом, сразу же дай мне знать. Ведь мальчики так много слышат и узнают, когда играют на улице...

Джузеппе заметил, что она с трудом сдерживала слезы.

- Да, я буду внимательный, буду слушать, - ответил он и опустил глаза в пол.

- И если тебе станет известно хоть что-нибудь, пусть самое незначительное, дай мне знать, хорошо?

- Я приходить, как только смогу, - пообещал Джузеппе.

Он так и не отважился поднять глаза на фрау Шмидт. Когда он шел по улицам, у него было очень тяжело на сердце, потому что он думал о Марии. „Бедная Мия! Петер и Бэзль! Она потеряла их в один день!" И что теперь сказать дома? Мия ведь была так уверена, что Петер выздоровеет. И как ей сказать о том, что он встретил мать Бэзль?

Начинало уже темнеть, когда он вошел в комнату на чердаке. Мария сидела на полу у холодной печки, держа на коленях Бэзль, и пела ребенку все песни, которые она только знала. Она радостно взглянула на Джузеппе.

- Ах, Джузеппе, как Петер? Он скоро вернется домой? Джузеппе! Что случилось?.. - она озадаченно посмотрела в его заплаканное лицо. - Говори же, Зепперль, ну, говори же, что произошло?

Но Джузеппе не мог вымолвить ни слова. Он обнял Марию за шею и заплакал навзрыд. И вдруг она поняла. Тогда и она тоже заплакала, да так, словно у нее разрывалось сердце. Они долго еще сидели, прижавшись друг к другу и предаваясь своему горю. Наконец, она подняла голову, вытерла с глаз слезы и спросила:

- Зепперль, как люди в больнице относились к нему? Хорошо ли они его лечили и внимательно ли ухаживали за ним? Они были добры к нему? Он говорил с тобой, перед тем... Расскажи мне все!

- Он еще много говорить со мной, - сказал Джузеппе. - Там есть две очень добрые женщины, очень приветливые женщины, которые очень хорошо заботятся о Петер.

- И меня не было с ним в его последний час! Я не простилась с ним! Петер очень боялся?

- Нет, Мия, о нет, он совсем не бояться. Я не знаю, видеть ли он Господа Иисуса, но он говорить: „Я знаю, Он совсем близко." И потом он так радостно выглядеть! Очень, очень радостно!

Это удивило Марию, она не могла понять того, что он сказал. Она задумчиво смотрела на него. Наконец, Мария спросила:

- Кто были эти женщины, Зепперль? Сиделки?

- Одна - сиделка. Другая... - он вдруг замолчал и в таком смущении посмотрел на Марию, что это сразу бросилось ей в глаза.

- Да что там у тебя такое? Ты не хочешь сказать мне правду? Что ты скрываешь от меня? Эта женщина была жестока с Петером?

Собственно говоря, он намеревался рассказать о происшедшем в больнице лишь на следующий день. Но он выдал сам себя.

- Говори же, наконец, Зепперль! - продолжала она настаивать, так как он все еще колебался. - Я хочу все знать! Разве я тебе не говорила всегда, что у этих людей в больнице нет сердца? Они плохо обращались с Петером, не так ли?

- Нет, Мия, они очень добрые к Петеру. Но... о, Мия, я должен сказать тебе о большом горе. Я хотел ждать до другой день, но теперь я должен сказать. Мия, та женщина... та женщина в больнице - мать Бэзль.

Мария испуганно посмотрела на него. Затем она подняла ребенка на руки и прижала его к груди.

- Ты лжешь! - закричала она на него в ярости. -Да как ты можешь утверждать, что эта женщина -мать Бэзль?

Сначала Джузеппе даже не осмелился ничего возразить. Но затем он робко произнес:

- Мия, я не лгать. Женщина рассказала мне всю историю. Она была очень больна, и другая женщина заботилась о маленькая ребенок. И другая женщина принесла ребенка на двор на солнце - ребенок был болен - и женщина идти еще раз в дом и должна там еще работать, и когда женщина возвращается во двор, ребенок там нет, совсем нет.

- Но это же вовсе не доказывает, что то был наш ребенок, что это моя Бэзль, - горячо возразила Мария.

- Нет, точно, Мия. История точно такая, как ты рассказать, когда ты находить маленькая ребенок. О, бедная мать так плакать!

- Ты что-нибудь сказал о Бэзль? - с нетерпением спросила Мария.

- Нет. Я так печален, я ничего не мог говорить, сначала я рассказать все тебе. Но завтра мы идти в больницу, ты и я, и Бэзль, и спросить бедную мать, не ее ли эта маленькая ребенок.

- Ты не в своем уме! Об этом не может быть и речи! Никогда! И только осмелься еще раз заговорить об этом, тогда... тогда ты будешь негодяем! Подлый мошенник! После всего, что я для тебя сделала, ты хочешь украсть у меня моего ребенка! Что ты на меня так тупо уставился?.. - Мария расплакалась и еще крепче прижала к себе Бэзль.

Джузеппе бессознательно провел рукой по своему лицу. О том, что Мария разгневается, он догадывался. Но что она будет так ругать его - на это он не рассчитывал. Она его ненавидела! И только ребенок имел для нее значение!

Мария встала и в сильном волнении стала ходить по комнате. Она напряженно обдумывала создавшееся положение. Наконец, она остановилась рядом с Джузеппе и холодно спросила его:

- Получается, эта незнакомая женщина для тебя важнее, чем я! Я тебя подобрала, кормила, дала тебе приют... и ведь я люблю тебя...

Измученный всем происходящим, мальчик посмотрел на нее и сказал:

- Ах, Мия, мне так жаль, если ты должна отдать Бэзль; но ты же не ее мать, и фрау Шмидт так сильно плакать!

- Кто поручится, что она и в самом деле ее мать, а?

- Если нет, тогда мы оставим Бэзль! - воскликнул он. - Мы хотим показать маленькая ребенок женщине. Если она говорить: „Нет, это не моя“, - тогда он навсегда принадлежит Мие. Идем, Мия, идем к господину Айхману. Господин Галлер дать мне сегодня утром письмо и сказать мне: „Отнеси его, когда ты пойдешь в больницу." Но я забыл это письмо, когда я видеть Петер. Оставь Бэзль у фрау Лоренц, и идем к господину Айхману, и мы ему все расскажем, и он говорить, что нам делать. Идем, Мия!

- Нет! - ответила она. - Не хватало еще, чтобы этот Айхман вмешивался в наши дела! Посмей только хоть слово кому-нибудь сказать об этом! Я выброшу тебя за дверь, уж будь уверен! Ребенок мой, и я никогда не отдам его, понятно?! Никогда, слышишь? И даже если эта женщина в больнице и в самом деле его мать - мне это все равно! Теперь у меня больше прав на ребенка, чем у нее! Если бы я не подобрала его и не принесла домой, его бы наверняка уже не было в живых, он почти замерз.

- Это очень нехорошо с твоей стороны, - серьезно ответил Джузеппе. - Это значит воровать, и господин Айхман говорить, что Господь Иисус очень огорчится, если мы воруем.

- Заткнись же, наконец, тупица! Это не значит украсть! Бэзль у меня в десять раз лучше, чем у женщины, которая оставила ее на улице, где любая собака могла набросится на нее!

- Нет, Мия, это украсть, это очень много украсть. Брать ребенок у матери - это намного хуже украсть, чем взять у булочника хлеб с прилавка!

- Называй это, как хочешь, болван! - закричала она в сильнейшем гневе. - Иди к своему Айхману, который наговорил тебе все эти глупости, и расскажи ему все, слышишь, все с самого начала! Расскажи ему, что я подобрала тебя на улице и заботилась о тебе все это время! Расскажи ему, что из благодарности ты хочешь забрать у меня ребенка! Скажи ему, что будто бы я его украла, и если меня за это посадят, унеси его этой фрау Шмидт, которую ты так любишь! Уж тогда твоя душа успокоится! А теперь исчезни с моих глаз, я видеть тебя больше не могу! Вот дверь, вон отсюда! - Голос у нее сорвался. Она схватила Джузеппе за руку, отвесила ему пару затрещин, а затем вытолкнула его за дверь и сразу же заперла ее изнутри.

Джузеппе долго стоял, как оглушенный, в темном подъезде. Что же ему делать? Наконец, он отправился к господину Айхману. Он шел, пиная перед собой камешек, и размышлял. На самом ли деле Мия попадет в тюрьму, если эта история станет известна? И было ли это воровством? Что же ему делать? Вправе ли он скрывать этот нечестный поступок? Но почему он должен причинять Марии такую боль?

Когда он стоял перед дверью в квартиру Айхмана и уже собирался в нее постучать, он услышал на лестнице, у себя за спиной, чьи-то шаги, и в несколько прыжков его догнал Галлер.

- Как, это ты, Джузеппе? Ты только теперь собираешься вручить мое письмо? А я написал в нем господину Айхману, что приду не в пять часов, а в семь. Сейчас семь. Где же ты был все это время? - В его словах звучала досада.

- Мне жаль, господин Галлер, Петер умер, и я все забыть и быстро бежать к Мие.

- Ты говоришь, Петер умер? О, тогда я понимаю... Пойдем к господину Айхману, он будет рад тебя видеть.

В прихожей он попросил мальчика немного подождать; он хотел узнать, можно ли к больному. Сразу же после ухода Галлера мальчика позвали в комнату. Айхман лежал на диване, нога у него была в гипсе. По-видимому, он чувствовал себя очень хорошо и от всего сердца поприветствовал своих гостей.

- У тебя сегодня был трудный день, Джузеппе? Мне жаль, что ты потерял Петера. Но теперь он избавился от своих тяжких страданий. Ты был у него?

- О да, я был там. Он говорить, что должен что-то сделать для Господа Иисуса, но я говорить: „Петер ничего не делать, совсем ничего; господин Айхман говорить, ты только пожалеть, что ты такой злой; Господь Иисус умер за тебя." Потом он выглядеть очень довольный. И потом он говорить: „Джузеппе, Господь Иисус совсем близко." Потом он закрыть глаза, и потом еще раз их открыть и сказать: „О, светлый день!" И его лицо такое счастливое, как если бы внутри него было солнце. Потом его глаза снова закрываться, и он заснуть.

- И когда он очнулся, он был у Господа Иисуса на вечной родине, - растроганно произнес господин Айхман.

- Я хотел бы идти с Петером! - тихо сказал Джузеппе.

- Ты? Как так? Такой молодой, здоровый парень, как ты, выражает подобное желание? Значит, ты очень любил Петера?

- Я Петера очень, очень любил; но... нет, не поэтому. Я... все так перемешалось, что я не знаю, что делать.

- Что у тебя за трудности? Ты ведь знаешь, что господин Галлер и я готовы помочь тебе в любое время, насколько только это в наших силах.

- О нет, вы не можете помочь. Это что-то ужасное, но я не могу сказать.

- Это связано с Казола?

- Нет. Только я и... и... о, я не могу сказать. Что мне делать? - От волнения он даже вскочил со своего места.

- Мой мальчик, я не смогу тебе ничего посоветовать, не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне ничего больше. Генрих, - он повернулся к Галлеру, -а ты знаешь, в чем там дело?

- Понятия не имею. Послушай, Джузеппе, мы очень хотим тебе помочь; но тогда нам надо по меньшей мере знать, в чем дело. Ты что-то натворил, что-то такое, чего нельзя делать?

- Нет, господин Галлер, но... нет... я не знаю, -нерешительно, с большими паузами проговорил Джузеппе.

- Ты не чист на руку, ты что-то украл?

- Нет, - решительно ответил Джузеппе. - Я обещал, что я никогда не украду ни одной вещи.

- Так что же ты такое натворил, если так боишься?

- Совсем ничего, господин Галлер. - Когда он сказал это, в нем уже не было и следа неуверенности.

- Значит, тебя преследует искушение сделать что-то злое, и грех уже подкрался к самому твоему сердцу, и ты боишься, что поддашься этому искушению, - заметил господин Айхман.

Джузеппе удивленно посмотрел на него. Он умел читать мысли? Наконец, стесняясь, мальчик спросил:

- Если есть человек, которого сильно любят, который такой добрый, как ни один человек в мире, и который делать зло, - надо сказать об этом? Не забудьте, - добавил он, пока оба медлили с ответом, -этот человек очень, очень добрый, и его любят, очень много.

Галлер и Айхман в недоумении посмотрели друг на друга. Наконец, Айхман ответил:

- Здесь почти невозможно дать верный совет, мы ведь совсем не знаем, в чем там дело и о какой несправедливости идет речь. А разве ты не смог заставить виновного признаться в содеянном и самому уладить все дело?

- Нет, господин Айхман. Я сделал все, что возможно. Я так часто говорить: „Пожалуйста! Пожалуйста!" Но все напрасно.

- Обидел ли кого-нибудь его злой поступок, причинил ли кому-нибудь вред? Он сам вынес себе приговор - если бы ты, например, украл у другого мальчика куртку и я бы это знал - разве было бы правильно оставить тебе эту куртку потому, что я знаю и люблю тебя?

- Вы так думаете? - робко спросил Джузеппе.

- Сначала я попросил бы тебя вернуть куртку. Но если бы ты отказался это сделать, тогда... тогда мне пришлось бы рассказать об этом.

- Но Мия украсть намного больше, чем куртку, -ответил Джузеппе. - Если она попасть в тюрьму, что мне делать?

Он вдруг замолчал и с ужасом посмотрел на обоих мужчин. Вот он и выдал себя! Смутившись, он сказал:

- Мне стыдно, что я делать, как маленькая ребенок. Я выдал, это Мия. Я не хотел говорить, но сказал. Что же мне теперь делать, что же делать? Я не отдам Мия в тюрьму!

- Что тебе посоветовать... - с задумчивым видом сказал Айхман.

- Когда ты вернешься домой, поговори с Марией еще раз. Попытайся убедить ее, чтобы она созналась. Если она будет упорствовать, тогда скажи ей, что рассказать все другим - ее обязанность. Ты также можешь сказать ей, что, насколько это будет возможно, мы вступимся за нее, чтобы она избежала наказания. Мы также попытаемся найти ей место, где бы она смогла честно зарабатывать себе на хлеб. Если же она не захочет слушать и не отдаст то, что она, по-видимому, украла, тогда тебе остается лишь одно: открыть всю правду! По тому немногому, что ты нам здесь сегодня поведал, речь, кажется, идет не о пустяке. То, что от тебя потребуется, совсем не легкое дело. Но, Джузеппе, мы должны делать то, что считаем правильным. Нам нельзя сбиваться с правильного пути. Остальное мы спокойно можем предоставить нашему Повелителю. Иногда будущее бывает темно, и тогда мы спрашиваем себя, как и когда рассеются грозовые облака. Но наш Учитель выше облаков, они послушны Его голосу, и Он в состоянии спасти нас от любой опасности.

- Так же, как Господь Иисус приводить господина Галлера в переулок, когда меня схватить Казола, -добавил Джузеппе и улыбнулся. - Да, я сразу идти к Мие и просить ее сегодня вечером и завтра утром. Бедная Мия! Она очень много плакать. Я тоже плакать, когда я думать о ее горе; но на обратном пути я просить Господа Иисуса, чтобы Он помог Мие!..

- Фердинанд, - сказал господин Галлер, когда Джузеппе ушел, - ты говоришь с этим ребенком так, словно перед тобой взрослый христианин, как будто этот мальчик сведущ в вопросах веры. Ты и в самом деле веришь в то, что один час в то воскресенье и твой разговор вчера вечером уже сделали из маленького бродяги святого?

- „Святого"? Ты, вероятно, хочешь сказать, любит ли он своего Повелителя и верит ли в Него!?

- Да, приблизительно так, - согласился Галлер. -Разве может твое наставление так быстро пустить корни, словно это было мгновенное обращение? Ты действительно веришь в подобные вещи?

- Разумеется, я верю в это. Я хочу рассказать тебе историю, которую недавно поведал мне один мой знакомый. Он подобрал на улице маленького нищего мальчика, накормил его, одел и предоставил работу - и дал почувствовать свою любовь. Как заверил меня сам знакомый, мальчик теперь вовсю старается угодить ему. Он даже разбил свою скрипку и этим самым сжег за собой все мосты. Послушай, Генрих, почему же мне не верить в то, что этот мальчик отнесся к своему Спасителю и Господу с таким же доверием и любовью?

- Ах, это совсем другое дело, - ответил Галлер с оттенком недовольства в голосе.

Задумавшись, Мария тихо сидела у печки со спящей Бэзль на коленях. Этот вероломный итальянец, этот маленький предатель! Пока дела у него шли плохо, о нем заботились, делились с ним тем малым, что только было, - а теперь, когда он нашел новых друзей и уже больше не зависел от нее, Марии, он восстал против нее!..

Был уже десятый час, когда она, наконец, услышала на лестнице шаги. Она быстро положила ребенка в кроватку и прикрыла его, так как не хотела, чтобы Джузеппе поцеловал его, как он это обычно делал. Вскоре она услышала, что он уже стучит в дверь и кричит ей:

- Мия, пожалуйста, открой! Это я!

Она подошла к двери и впустила его.

- Не надо задвигать засов, возможно, тебе придется сразу же уйти! Ты что-нибудь рассказал твоему Айхману о Бэзль?

Он печально посмотрел в ее злое лицо.

- Нет, но... - начал он и замолчал.

- Так, так, звучит не очень-то убедительно. Присядь-ка вон там, дружок, и внимательно выслушай меня! А теперь раскрой свои карты! На чьей ты стороне - на моей или на стороне твоих новых друзей? Давай, говори! Я хочу знать!

Джузеппе присел на старую бочку, на которую ему указала Мария. Он был совсем убит горем. Мальчик осмотрелся по сторонам. Здесь он нашел родину. Неужели ему придется снова потерять ее?

- О, Мия! - проговорил он просительным голосом и заплакал.

- Послушай, - резко возразила она, - нечего хныкать. Я тебя спрашиваю, а ты должен ответить „да“ или „нет"! Но хорошенько обдумай свой ответ! Если скажешь „да“, все будет в порядке; если же скажешь „нет", то тебе сразу же придется убраться из этого дома, и ноги твоей здесь больше не будет!

- Мия...

- Мия, Мия, Мия! Я не Мия! Готов ли ты порвать дружбу с этими господами и молчать ради Бэзль? Хорошенько подумай, прежде чем ответить, парень!

- Мия!

- Никакой Мии! Отвечай!

Руки Джузеппе перестали дрожать.

Он твердо и бесстрашно посмотрел на Марию. Потом ответил:

- Я не могу. Я не могу молчать о воровстве, так как я должен делать, что говорит мой Господь Иисус: не лгать, не воровать. Я ничего не говорить господину Айхману о Бэзль, но я говорить, я в большой беде, и тогда он говорить: „Расскажи нам, в чем дело, и мы хотим быть добрыми с Мией и дать ей работу, и сделать, чтобы она не попадать в тюрьму."

До этого момента она слушала его спокойно. Но тут она вскочила, охваченная гневом; схватила мальчика своими крепкими руками и так сильно ударила его, что он громко вскрикнул. Но тогда в нем проснулся южный темперамент. Он вырвался из ее рук, топнул ногой и воскликнул:

- Ты меня бить! Если бы ты не женщина, я тоже хотеть тебя бить! Ты злая, злая, злая! - И за этими словами последовала вспышка гнева. Причем он выкрикивал свои ругательства на родном языке, совсем забыв о том, что Мария не могла понять ни слова.

- О, - он вдруг опустил руки, - я обещал господину Айхману больше не говорить злых слов, и вот...

- Господин Айхман, господин Айхман! - передразнила его Мария. - Господин Айхман здесь, господин Айхман там! Так беги же к нему быстрее и все ему расскажи! Я не хочу, чтобы ты здесь оставался! Ну же, вон отсюда!

- Мия, это неправда! Ты не хотеть, чтобы я уходить!

- Ну, разумеется, я хочу этого. Я все время твержу тебе об этом. Убирайся же, или на улице для тебя слишком холодно? Может, ты немного боишься метели и темноты?

- Нет, я не боюсь ветра, я боюсь тебя! Ты действительно хотеть, чтобы я никогда, никогда не возвращаться?

- Никогда! Если только... ты готов промолчать о Бэзль...

- Нет, я не могу.

- Вон отсюда, предатель! Вон, вон! Не то я изобью тебя до полусмерти, негодяй, неблагодарный бродяга!

- Что это ты собрался сделать? - прошипела Мария и преградила ему путь.

- Поцеловать Бэзль и попрощаться.

- Дверь там! - закричала она. - Мое терпение лопнуло! Я сейчас поколочу тебя, цыганенок! - Выкрикивая эти слова, она закрыла глаза, так как не отваживалась посмотреть на Джузеппе. Это было просто немыслимо, чтобы он ушел и чтобы она и в самом деле навсегда его потеряла!

Потом она услышала, как открылась и закрылась дверь, заскрипела лестница. Ее сердце билось так сильно, словно хотело разорваться на части. Может, он изменил свое решение, на что она втайне надеялась? Она напряженно прислушалась, не возвращается ли он.

Затем она тихо открыла дверь, вышла в коридор и стала прислушиваться к тому, что происходило внизу. Но все было тихо. На чердаке завывал ветер и через дырявую крышу падал снег. Она вздрогнула от холода. Колокол на ближайшей колокольне пробил полночь. Джузеппе! Где в такую ночь он найдет себе кров? Она снова поднялась на верхнюю ступеньку и прислушалась. Может быть, он и не выходил из дома, а спрятался на одной из нижних площадок? В этом старом доме было достаточно укромных уголков.

- Зепперль! - позвала она. - Зепперль! - Но не услышала ничего, кроме завывания ветра. Тогда она вернулась в комнату, взяла лампу, убедилась, что Бэзль спит, и быстро спустилась по лестнице.

- Зепперль! Зепперль! - звала она снова и снова. Она осветила каждый угол, каждый закуток и, наконец, подошла к входной двери. Несколько мгновений она стояла там, задумавшись. Может быть, он пошел к фрау Лоренц? Но уже было очень поздно, и как бы Джузеппе объяснил, почему он ушел из дома? Но где же он был в такой страшный холод?

Мария открыла входную дверь. Она была в ситцевом платье, и порыв ледяного пронизывающего ветра тут же пробрал ее до самых костей. Она задрожала от холода. Но потом побежала по улице. Снова и снова кричала она: „Зепперль! Зепперль!" Она пробежала по многим улицам и переулкам и заглядывала в каждый угол, в открытые ворота и подъезды, в гаражи и каретные сараи. Наконец, уставшая несчастная, она отправилась домой.

Джузеппе уже давно нашел себе кров. На новостройке, которая стояла еще в лесах и окна которой были открыты, он свернулся калачиком под чаном для воды. Сначала он подумывал о том, чтобы переночевать в конторе Галлера, от которой у него был ключ. Но он сразу же отбросил эту мысль; он боялся, что Галлер может заметить это и начнет задавать ему неприятные вопросы.

- Здесь я отлично высплюсь, - уговаривал он сам себя, - Но мой прекрасный костюм, каким грязным он будет!

Он снял куртку, вывернул ее наизнанку и снова надел, не заботясь о том, что она насквозь промокла. Когда он уже начал засыпать, он вдруг испуганно вскочил. Молоко для Бэзль! Мия не сможет завтра купить молоко, потому что он забыл отдать ей свое жалованье за день! Он решил, что утром подсунет деньги под дверь квартиры. Затем он свернулся калачиком и заснул.

Уже светало, когда Джузеппе проснулся. На сердце у него было уже не так тяжело. Через незакрытые окна он увидел небо, на котором еще мерцали звезды. „Я скажу Ему о своем горе, и Он поможет мне“, - утешился он.

- Дорогой Господь Иисус на небесах, я в большой беде, приди, помоги мне! Мия и мать Бэзль - обе хотят ребенка, и я хочу поступить правильно, как Ты требуешь. Но я не знаю, что делать. Теперь я принесу деньги для Бэзль, и потом Ты должен помочь мне снова!

Вскоре он дошел до Винкельштрассе и тихо поднялся по ветхой деревянной лестнице. Свои деньги он осторожно подсунул под входную дверь. Он услышал голосок проснувшейся Бэзль, Мария же, видимо, еще спала. В нерешительности он оглянулся на дверь. Затем все же сделал над собой усилие и осторожно выскользнул из дома.

- Ах, Джузеппе, где это ты был? Как ты выглядишь? - спросил Галлер, когда спустя два часа мальчик вошел в контору с посиневшими от холода руками и бледным лицом. - Да ты же совсем окоченел! Ты болен? Идем, сначала хорошенько отогрейся, прежде чем идти в город.

- Но я должен идти к господину Дальману, отнес-ти ему бумаги.

- Бумаги могут и подождать. Ну, садись же к печке. - Галлер встревожился: у мальчика был очень жалкий вид. - Завтракал ли ты сегодня утром, было ли у тебя что-нибудь горячее? - спросил он чуть позже.

- Нет...

- Так Мария отпустила тебя утром из дома без завтрака?

Мальчик в смущении кусал губы.

- Ну, хорошо, - сменил тему Галлер. - Вот тебе деньги, сбегай в гостиницу напротив и закажи себе чашку горячего бульона с хорошим ломтем хлеба. Потом отнеси бумаги Дальману и сразу же возвращайся.

Через час Джузеппе вернулся, и вид у него был уже намного лучше. Но вместо того, чтобы усердно выполнять свои обязанности, он печально смотрел в окно. Галлер также заметил, что иногда он вытирал рукавом глаза. Как только Галлер покончил с корреспонденцией, он попросил Джузеппе зайти в свой кабинет.

- Джузеппе, я не хочу мучить тебя своими вопросами и не собираюсь настаивать, чтобы ты сказал то, чего тебе не хотелось бы говорить. Только... мне бы очень хотелось тебе помочь, если это в моих силах...

Джузеппе молчал.

- Ты говорил с Марией еще раз о том, чтобы она созналась?

- Ах, я пытался это сделать. Но она не хотеть слышать!

- Что же она сказала?

- Мия говорить, там нет места в ее доме для меня. Я должен жить совсем один!

- Когда это произошло? - Вдруг Галлер все понял. - Не могла же Мария в такую погоду выставить тебя за дверь?!

- Не сердитесь на Мию, господин Галлер! - попросил Джузеппе. - Она хотеть меня оставить, если я ничего не говорить о Бэзль. Она меня не выгонять, я сам идти. Мия вчера говорить: „Выбирай, или украсть Бэзль у ее мама и лгать, и тогда Мия оставлять меня, или все рассказать и никогда не видеть Мия!“ Потом сегодня утром, когда я спать под большим баком, я иметь много горя; но потом я думать, как Петер вчера сказал: „Я верю, Господь Иисус совсем близко", и это давать мне мужество все рассказать вам.

На мгновение он прервал свой рассказ, а потом продолжил:

- Я хочу сказать мою большую тайну; но только вы слушать меня маленькую минуту и, конечно, вы думать: Джузеппе выдавать мне его любимую Мию, которая была его другом, когда у него не было других друзей, которая так добра с ним и которая так часто ничего не есть, но давать Джузеппе ее хлеб, и часто спать на полу, чтобы Джузеппе мог спать в кровати. Но вот бедная Мия сделать нечто очень злое; сначала она не знать, что это так нехорошо, но потом, когда она знает, она говорить: „Ничего не делай, я не хочу отдать то, что я брать." Но Господь Иисус хочет, чтобы она отдала это, поэтому я это говорить. Только я хочу сделать все, что могу, чтобы бедная Мия не получать наказание. Она это не забывать, господин Галлер?

Джузеппе вздохнул, когда, наконец, высказал то, что тяжелым грузом лежало у него на сердце. Но Галлер удивленно покачал головой:

- Да, но... что это значит, „украсть Бэзль"? Она, что же, украла ребенка?

Джузеппе рассказал об этом. Немного переведя дыхание, он закончил:

- Это все, господин Галлер, что я могу теперь сделать?

- Ты больше ничего не можешь сделать, - серьезно ответил господин Галлер. - Ты вел себя правильно, как человек, у которого есть и сердце и разум. И - говоря честно - мне жаль Марию. Конечно, ей нельзя оставить у себя ребенка, если женщина в больнице и в самом деле его настоящая мать. Я подумаю об этом деле, надо сообразить, как распутать его лучше всего. Я обещаю тебе заступиться за Марию и, если возможно, избавить ее от наказания.

- Мия хорошо заботиться о Бэзль, она одевать ее, давать еду и питье и ухаживать за ней все время.

- Я верю в это и не забуду сказать об этом, когда буду выступать в ее защиту. Ну, а теперь поговорим о тебе. Ты действительно думаешь, что Мия больше не захочет тебя принять?

- Она сказала, никогда, господин Галлер; и если Мия что говорить, тогда это очень серьезно.

- Тогда мне надо позаботиться о другом пристанище для тебя, но сегодня вечером ты пойдешь ко мне.

- О, господин Галлер, это невозможно!

- Но что же ты собираешься делать один в этом большом городе? Ты ведь не можешь снова спать в каком-нибудь строящемся здании или на улице!

- Я найду кровать за маленькие деньги, это не трудно; но я не могу спать в большом красивом доме, я там не годиться, - и Джузеппе посмотрел на него очень решительно.

- Ну, как хочешь, окончательно мы можем решить этот вопрос и позже. Я обещал господину Айхману послать тебя к нему, и тебе пора отправляться. У его слуги сегодня выходной, и он спросил, может быть, ты придешь к нему и „присмотришь за ним".

Лицо Джузеппе так и засияло.

- Но кто будет исполнять поручения для вас? -встревожился он.

- Сегодня ничего нет.

- Но огонь? Кто сделать теплой вашу комнату, если я уйду?

- Не беспокойся об огне, мой друг. Почти целый день меня не будет в конторе, и поэтому мне не нужно теплой комнаты. Ну, одевай же свою шапку и отправляйся к господину Айхману, а то он подумает, что я забыл о своем обещании. Постой, еще один вопрос. Сколько лет той маленькой девочке, с которой возится Мария?

- Не знаю, господин Галлер. Совсем маленькая.

- Она, вероятно, еще не умеет ни ходить , ни говорить?

- Нет, не говорить; она только говорить „та-та-та-та“ и смеяться. И не ходить, но она сидеть на полу и ползать, и если она доползать до стула, она хватать стул и совсем вставать. Затем она хлопать по стулу своими маленькими ручками и танцевать своими маленькими ножками, и выглядеть так гордо, как королева.

- Как ее зовут?

- Мы называть ее Бэзль, но женщина в больнице называть ее, кажется, Улана?

- Наверное, Юлиана. Когда в тот раз я пришел к вам домой, она уже была у вас, не так ли?

- Она была там несколько минут, и Мия прятать ее в ящик.

- Может быть, Мия примет меня сегодня, если я зайду к ней? Будет наверняка лучше, если я увижу ребенка перед тем, как поговорю с его матерью.

Джузеппе неопределенно пожал плечами. Бэзль долго что-то весело лепетала, но вскоре она проголодалась. Сначала она плакала тихо, потом немного погромче, а когда на ее плач никто не подошел к ней и не посмотрел на нее, она решила закричать. Только тогда Мария очнулась от своих сновидений и удивленно осмотрелась. Но что же давило на нее таким тяжким бременем, что случилось вчера?.. „Петер!“ Больше никогда Петер не придет домой! Она больше не услышит на лестнице его медленные шаги, не услышит его тихий голос; не сможет ни позаботиться о нем, ни обругать его!.. И Джузеппе! Где он был, с его веселым смехом, приятным голосом и легкой походкой, - этот мальчик, так сильно отличавшийся от ее брата? Уж не замерз ли он после того, как она так жестоко выгнала его за дверь в холодную зимнюю ночь?! Она успокоила Бэзль и попыталась разжечь огонь в печи. Она уже разучилась делать это, потому что с тех пор, как Джузеппе стал частью их „семьи", он всегда сам разжигал печь. Поэтому, когда она вставала по утрам, комната была уже выметена и протоплена.

Сегодня же в комнате было довольно холодно. Ребенок снова начал кричать, и Мария отнесла его в переднюю комнату. Он, конечно же, проголодался! Она хотела взять молоко, стоявшее обычно на трехногом столе, но тут вспомнила, что именно Джузеппе каждый день покупал молоко.

- О Бэзль, не кричи же так! - сказала она нетерпеливо. - У меня нет молока и нет денег, чтобы его купить. Мне придется попросить у фрау Лоренц несколько грошей в долг. Успокойся, дитя мое! Я больше не могу этого слышать! Из-за тебя я потеряла мальчика, понимаешь ты это?!

Ее голос опасно задрожал. Но Бэзль нисколько не успокоилась - она проголодалась и замерзла и поэтому кричала все громче. Мария взяла ее на руки:

- Идем, мое сокровище, мы пойдем к фрау Лоренц и принесем для тебя молока, ты так проголодалась!

И тут она что-то увидела. Это были деньги! Только Джузеппе мог положить их туда! И как только она не называла его - бездельником, предателем... Внезапно ей стало плохо, и она присела.

Бэзль не обратила на это никакого внимания. Она так сильно вертелась. у нее на руках, что Мария встряхнула ее как следует и отшлепала. Девочка испугалась, губы у нее задрожали, и по щечкам полились слезы. Утешая ее, Мария прижала девочку к себе и расцеловала ее, так что Бэзль даже не знала, плакать ей или смеяться. Но вскоре ее личико снова засияло, и Мария, вздохнув с облегчением, быстро сбежала по лестнице.

- Доброе утро, Мария! Где же Зепперль, почему ты идешь сама? - спросила фрау Лоренц, когда Мария вошла к ней в лавочку.

- Он ушел по делам, - нисколько не смущаясь, ответила Мария. - Дайте мне, пожалуйста, немного молока, фрау Лоренц. Сегодня вечером или, самое позднее, завтра утром я за него уплачу. - Она не хотела тратить деньги Джузеппе, пока не узнает, что с ним стало.

- Да, да, сейчас. Лена, наполни бутылку! Моя бедная девочка, - она снова повернулась к Марии, -какая ты бледная! У тебя очень усталый вид. Тебе ведь пришлось так много всего испытать из-за Петера. Но подумай о том, что теперь бедному мальчику намного лучше!

Но Мария уже не слушала ее. Она сразу же поднялась наверх, накормила Бэзль, прибралась, подмела пол и вытерла пыль, а потом стала играть с малышкой - но делала все это, как во сне, совсем не замечая того, что она делает. Джузеппе! Где он мог провести ночь? Может быть, совсем обессилев, он съежился в каком-нибудь уголке, заснул... и замерз? Она уже много раз слышала о подобных случаях!

Около полудня она, наконец, не выдержала, уложила Бэзль в кроватку, а сама поспешила к фрау Лоренц.

- Лена, - обратилась она к дочери фрау Лоренц, -я вижу, ты вяжешь. Не смогла бы ты продолжить свою работу в моей комнате наверху, а заодно присмотреть за Бэзль? Мне надо сходить еще раз в больницу.

- Как я понимаю, ты, наверное, хочешь еще раз увидеть Петера. Иди, я сразу побегу наверх. Ты спокойно можешь задержаться там и подольше, я присмотрю за ребенком.

- Лена, не спускай с нее, пожалуйста, глаз и никого не впускай в комнаты. И мне бы очень хотелось, чтобы ты не сносила ее вниз в вашу квартиру. Я думаю, что сегодня ночью она немного простыла, и ей нельзя быть на сквозняке. Не выноси ее из нашей комнаты, хорошо, Лена?

- Если ты хочешь этого... - Слова и поведение Марии немного удивили Лену, так как до этого Бэзль частенько оставалась у нее на несколько часов, наблюдая за ее работой и играя с обрезками материала. - Мария, ты можешь спокойно отправляться. Я присмотрю за нашей маленькой любимицей.

Затем Лена одолжила Марии свою теплую шаль и новую шляпу, и та вышла на улицу и пошла в сторону больницы. Но как только она отошла на такое расстояние, с которого ее уже нельзя было увидеть из дома, она изменила направление и пошла к дому, где располагалась контора господина Галлера.

Прошел уже почти час с того момента, как Джузеппе ушел из конторы, а Галлер все еще сидел и размышлял о том, что ему лучше всего предпринять в сложившейся ситуации. Наконец, он решил навестить Марию и ребенка - хотя он и сомневался, впустит ли его Мария. Он встал, надел пальто и перчатки и, выходя из дверей, столкнулся с Марией. Когда она узнала его, то в испуге отступила немного назад и чуть не убежала. Но Галлер поспешно заговорил с ней:

- Мария! Ведь вы - Мария? Идемте же в контору! Я рад, что встретил вас, потому что как раз собирался поговорить с вами.

- Поговорить со мной? - спросила Мария. - По поводу Зепперля? Значит, его здесь нет?

- Нет, он...

- Так, значит, он не пришел сегодня утром?! - Она закрыла лицо руками. - Этого не может быть, это не правда! Значит, он замерз, или Казола... что же мне делать?!

- Успокойтесь же, Мария. Что же такое случилось, что так вас взволновало?

Но Мария уже больше не могла сдерживаться.

- Вы... Вы должны помочь мне... Ведь вы его опекун, и вы сказали, что теперь Казола не сможет причинить ему никакого вреда, это правда? Помогите мне найти мальчика... Сегодня ночью я выставила его за дверь, выгнала его... на улицу... в такую погоду! Я его даже ударила! И когда он ушел, я побежала за ним, искала его по всем улицам, но не нашла. А теперь вы говорите, что его здесь не было...

Напрасно Галлер несколько раз пытался прервать ее.

- Мария, ну успокойтесь же! Я видел мальчика сегодня утром, он был здесь в конторе. Он выглядел не очень здоровым, и я тоже беспокоюсь о нем...

- Как же он выглядел, что с ним?

- Я не знаю, что с ним. Когда он пришел, то выглядел полузамерзшим, и, видимо, еще ничего не ел. И вид у него был такой подавленный! Может быть, между вами произошла ссора?

Она кивнула.

- Да, я очень сильно ругала его и обзывала по-всякому, и он... ну да, то, что он сказал, я не смогла понять, потому что он был очень взволнован и тоже начал ругаться, но только по-итальянски. Но виновата во всем была я. Он... он сказал вам, почему мы поссорились?

- Речь идет о ребенке, о Бэзль, не так ли?

- Нет, собственно говоря, нет... но это... это было не так уж и важно... Во всяком случае, я рада, что с Зепперлем все хорошо; но теперь я должна бежать домой. Я хочу принести его деньги, которые вы ему и отдадите, чтобы он нашел себе пристанище на ночь и смог купить что-нибудь из еды! - И она уже собралась уходить.

- Ах, - сказал Галлер, - я как раз вспомнил, что у меня есть кое-какие дела неподалеку от Винкельштрассе, мне надо зайти к одним людям, чтобы сообщить им о вызове их в суд, я пойду вместе с вами, и тогда вам не придется идти одной...

- О, господин Галлер, не нужно идти со мной, через пять минут я уже буду здесь с деньгами, - поспешила уверить его Мария.

- Я не могу ждать так долго; вы ведь и сами видели, что я собирался уходить. Мы пойдем вместе, сначала к вам, а потом я улажу свои дела.

Больше Мария не отважилась возражать ему, и они пошли на Винкельштрассе. Она очень беспокоилась о Бэзль и всю дорогу думала о ней. Когда они вошли в подъезд, Мария попросила Галлера немного подождать, а сама побежала наверх по лестнице, чтобы взять деньги. Пока он раздумывал, не пойти ли ему за ней, дверь позади него снова открылась, и в дом вошла молодая девушка с маленьким ребенком на руках. Уж не Бэзль ли это была? Щечки ребенка раскраснелись от холода, большие глаза так и сияли. Из-под платка, в который он был завернут, выбивались белокурые локоны.

- Что за прелестная маленькая девочка! - воскликнул Галлер и улыбнулся ребенку.

- Прелестный ребенок, не правда ли? - сказала фрау Лоренц, только что вошедшая в подъезд из своей лавочки. - Дай мне ее, Лена, и беги к Францу, ему нужна помощь. Ну, разве это не милое создание? Если бы у меня самой не было шестерых, я бы хотела, чтобы она была моей. Она такая хорошенькая!

- Так она не ваша?.. - спросил Галлер, в то время как Бэзль тянула свои ручки к его серебряной цепочке от часов.

- Нет, это ребенок Марии Гильберт с четвертого этажа; это дочка ее умершей тети. Мария заботится о ребенке, и надо вам сказать, для девушки ее возраста делает она это просто замечательно!

- Как же зовут ребенка? Юлиана? - Он назвал это имя наугад, но сразу заметил, что ребенок очень внимательно и немного удивленно посмотрел на него, а потом заулыбался.

- Нет. Они называют ее просто Бэзль. Я не знаю ее настоящего имени.

- А сколько же ей лет?

- Этого я тоже не знаю, около года. Но ей нельзя оставаться на сквозняке. - И фрау Лоренц попрощалась с ним.

- Имя Юлиана прекрасно подошло бы для этой малышки, - прокричал Галлер ей вслед, когда она пошла в свою лавочку с ребенком на руках.

И Бэзль снова обернулась и уставилась на него своими большими удивленными глазами.

Едва фрау Лоренц закрыла за собой дверь, Галлер услышал торопливые шаги, доносившиеся сверху, и вскоре появилась Мария. Ее озабоченное лицо сразу же немного повеселело, когда она увидела, что Галлер стоит у дверей совсем один.

- Мария, - спросил он, когда она протянула ему полгульдена, - если я - вместо того, чтобы взять эти деньги - пришлю к вам Джузеппе, примите ли вы его обратно, будете ли вы к нему снова добры?

- Ну, конечно же! Но я не думаю, что он этого захочет! Ведь я ему наговорила таких вещей!

- Но я могу спросить его об этом?

Она кивнула:

- О да! И еще скажите, что я очень сожалею о случившемся!

Когда Галлер ушел и она забирала Бэзль, никто ей не сказал о том, что какой-то незнакомец видел ребенка. И почему, собственно, фрау Лоренц должна была об этом говорить?

- Добрый вечер, Фердинанд! Наконец-то я до тебя добрался, - так приветствовал Галлер своего коллегу вечером. Айхман поднялся ему навстречу.

- Что ты предпринял? Рассказывай!

- Сначала скажи мне, как у тебя дела. Знаешь, ты совсем не выглядишь больным!

- Мне становится лучше с каждым днем. Врач говорит, если так и дальше пойдет, то через три недели я смогу выходить - конечно, на костылях.

- Прекрасно! А до этого ты можешь располагать мной. Кстати, где наш маленький итальянец?

- Внизу. Я послал его в ресторан поужинать.

- Тебе он тоже все рассказал?

- Да. Бедный парень! По правде говоря, ему будет очень тяжело выпутаться из создавшегося положения.

Галлер кивнул. И только он хотел ответить, как в дверь постучали. Это, поужинав, вернулся Джузеппе, и Галлер сообщил ему о своем разговоре с Марией.

- Мне надо вернуться? - вдруг прервал его рассказ мальчик.

- Да, послушай, наверняка, все снова будет хорошо, - ответил Галлер. - Радуйся, мальчик. Твоя Мария поняла, что не может без тебя.

- А дальше? Что было дальше? - с нетерпением спросил Джузеппе.

- Потом я пошел к этой фрау Маршал, на чьем попечении находился ребенок фрау Шмидт. Та мне все рассказала - место и время полностью совпадают с тем, что сообщил мне ты, она даже описала мне во всех подробностях старое красное покрывало...

- О Мия! - воскликнул Джузеппе. - Что ей сделает эта женщина, господин Галлер?

- Фрау Шмидт? Ее я тоже навестил. Она, наверное, будет только благодарна, если получит своего ребенка обратно целым и невредимым. А впрочем, фрау Шмидт еще ничего не знает о Бэзль. Я только сказал ей, что помогу найти ее ребенка.

- Когда же фрау Шмидт поправится настолько, что сможет выйти из больницы? - поинтересовался Айхман.

- Во всяком случае, не раньше, чем через две недели. А потом ей еще долгое время придется ходить с костылями. Она была доставлена в больницу с заболеванием позвоночника.

- О, я знаю! - обрадовался Джузеппе. - Это другое помешательство привидения.

- Другое - что? - озадаченно спросил Галлер.

- Другое помешательство привидения. Господин Галлер, у людей всегда болит нога для помешательства привидения?

Айхман растерянно посмотрел на Галлера. Но тот захохотал так громко, что сначала Айхман и Джузеппе удивленно посмотрели на него, а потом и сами засмеялись. Это продолжалось довольно долгое время, пока, наконец, им не удалось успокоиться.

- Но Генрих, объясни же мне... - попросил Айхман, переведя дыхание после смеха, - что случилось, чему ты так смеешься?

- Ты имеешь в виду „вмешательство провидения", Джузеппе? - спросил Галлер.

- О да, это правильные слова. Вы верите, что это так, господин Галлер?

- Я не могу судить об этом, мой мальчик. Я сказал ему, Фердинанд, что ты мог бы назвать свой несчастный случай вмешательством провидения, потому что именно оно привело меня на ту отдаленную от центра улицу - как раз вовремя, чтобы вырвать Джузеппе из рук Казола. Но, Джузеппе, мне с трудом верится, что и фрау Шмидт будет придерживаться в этом деле твоей точки зрения, так как состояние ее здоровья достойно сожаления.

Джузеппе не дал сбить себя с толку.

- Я имею в виду Мию, Мию, - продолжал он настаивать. - Если Бэзль не может ходить, и матери нужны костыли, и она не сможет носить своего ребенка, тогда нужен другой человек, и этот человек - Мия, ведь так?

Галлер вопросительно посмотрел на Айхмана.

- Ну, что ты об этом думаешь? Тогда без Марии не обойтись.

- Может быть, из этого и в самом деле что-нибудь выйдет. Но пойдет ли на это фрау Шмидт? В конце концов, Мария скрывала ее ребенка!

- Сегодня же я поговорю с Марией, и если она согласится, завтра я навещу фрау Шмидт и побеседую с ней. Может быть, она все же согласится...

Через пятнадцать минут после этого разговора Галлер и Джузеппе дошли до Винкельштрассе. Галлер зашел в лавочку фрау Лоренц, осмотрел выставленные там товары, немного поболтал со старой женщиной и купил у нее кое-что из мелочи. Затем он поднялся на четвертый этаж. Он постучал, и дверь сразу же открылась. Перед ним рука в руке стояли Мария и Джузеппе, и оба так и сияли от радости.

- Видите, я сдержал свое обещание и снова пришел к вам, - обратился Галлер к Марии, а потом сел на шаткий стул, на котором он сидел в прошлый раз. - Я бы хотел кое-что обсудить с вами.

Обеспокоенная словами Галлера Мария переводила взгляд с одного на другого. И только она хотела что-то сказать, как Бэзль начала что-то лопотать в своем ящике. Ящик был сильно выдвинут, так что маленькая девочка могла болтать ножками и даже привстать в нем. Своими большими, блестящими со сна глазками она уставилась на незнакомца. Тот встал, протянул руки к ребенку, и Бэзль схватилась за большие пальцы его рук, встала на свои ножки и гордо посмотрела на Галлера.

- Браво, маленькая фрейлейн, выполнено прекрасно! - засмеялся он.

Но Мария сразу же подошла к нему и взяла ребенка на руки.

- Садитесь, пожалуйста, поближе к печке, там теплее. Мне не особенно нравится, когда Бэзль... Бэзль в последнее время боится незнакомых людей, и Джузеппе... да, я только что вспомнила об этом, быстро сбегай к фрау Лоренц и попроси у нее немного кофе, иначе мы ничего не сможем предложить нашему гостю! - Она, казалось, и не собиралась замолкать, но от волнения несколько раз сбилась.

- Нет, спасибо, это совсем не нужно; Джузеппе, останься здесь. - Галлер нервно провел рукой по волосам. Ну и запутанная же это была история! Наконец он набрался мужества.

- Мария, я должен кое-что обсудить с вами, - начал он осторожно. - Я встретил в больнице одну женщину, которая потеряла свою маленькую девочку...

- О! - вырвалось у Марии, и она побледнела.

- Ребенок пропал на Якобштрассе, и он был завернут в красный клетчатый платок.

Мария еще крепче прижала к себе Бэзль.

- Я знаю историю Бэзль, Мария; и я также знаю, как вам должно быть тяжело расставаться с ребенком. Но мне очень жаль мать ребенка. Кроме того, что она очень опечалена исчезновением ребенка, у нее неважные дела со здоровьем. Фрау Шмидт частично парализована, и ей, наверное, всегда будет требоваться чужая помощь. И было бы очень хорошо, если бы нашелся человек, который мог бы заботиться о фрау Шмидт и о маленькой девочке. Может быть, вы смогли бы это сделать?

Мария посмотрела на него отсутствующим взглядом. Она ничего не могла сказать.

- Мы, конечно, не знаем, что об этом думает сама фрау Шмидт. Но где еще, кроме как у вас, Бэзль найдет такой великолепный уход? И вы оба, наконец, сможете выбраться из этой комнаты на чердаке, так как в доме фрау Шмидт достаточно места для всех троих.

Мария все еще ничего не говорила, и, взглянув в ее бледное лицо, Галлер быстро поднялся с места.

- Я оставлю вас одних. Обсудите это друг с другом, а завтра утром дайте мне знать, что вы решили. Если вы согласитесь, тогда завтра после обеда мы все вместе навестим фрау Шмидт в больнице. Мы обязаны подумать о том, как сильно она беспокоится о своем ребенке!

Минуту Мария и Джузеппе сидели молча.

- Мия?.. - начал робко Джузеппе.

- Так ты думаешь, - девушке пришлось откашляться, - так ты думаешь, что это может быть правдой? Но я тебе вот что скажу, Зепперль: я пойду с Бэзль лишь в том случае, если смогу взять с собой и тебя! Лишь в этом случае!

На следующее утро Петера похоронили. Галлер уладил все формальности - ведь мысли Марии были заняты совсем иным. На обратном пути с кладбища Галлер представил ей молодую даму, которую она до этого никогда не видела. Это была сестра господина Айхмана. Фрейлейн Айхман проводила Марию до ее дома, чтобы познакомиться там и с маленькой Бэзль. Она смеялась и играла с малышкой.

Когда Мария, перед тем, как идти в больницу, одела Бэзль, фрейлейн Айхман выразила свое сомнение, покачав головой:

- Малышка простудится, если не одеть ее потеплее. Я знаю неподалеку отсюда один магазин, где мы сможем быстро купить кое-что из одежды.

Чуть позже были куплены теплые штанишки, два джемпера, пальтишко с капюшоном, и гордость Марии за Бэзль не знала границ. После этого они пошли к фрау Шмидт в больницу. Нет слов, чтобы описать радость матери, когда она, наконец, снова смогла заключить в объятья свою дочку.

- Что, собственно говоря, происходит у фрау Шмидт? - спросил однажды утром почтальон из пригорода Вены, где находился дом фрау Шмидт, у одной из ее соседок.

- Я и сама не знаю, - фрау Гарке была огорчена тем, что не могла дать ему нужных сведений. - Уже два дня я вижу, что в доме хозяйничают молодая девушка и мальчик. Кажется, они делают генеральную уборку во всем доме. Я думаю, надо будет зайти туда. Мне бы хотелось услышать, как дела у фрау Шмидт, скоро ли она вернется домой, бедная женщина. Она ведь наполовину парализована.

Почтальон уже давно ушел, а старая дама все еще наблюдала за окнами соседнего дома.

Мария была счастлива. Она скребла, терла, чистила, подметала, убирала - и все это она делала с большой радостью, напевая и насвистывая. Теперь у нее было занятие, ей доверяли, в ней нуждались, на нее рассчитывали. И она могла оставаться с Бэзль, чего же еще было желать!

Она так резко распахнула окно, что фрау Гарке даже вздрогнула от испуга. Мария выглянула наружу и прокричала:

- Зепперль! Зепперль! Не забудь о печке на кухне, мне еще понадобится горячая вода!

Джузеппе, который как раз в этот момент взял метлу и лопату и собрался уже убирать снег вокруг дома, кивнул ей.

- Да, я приготовил для этого большой пакет угля. Он гореть очень жарко. Мия, сегодня прекрасная день, да?

- Да, да. Пол в погребе чистый? Ты там все проверил?

- Да, Мия. Все в порядке. Все очень чисто, так чисто, как только можно сделать. Все очень, очень красиво в погребе!

- Хорошо. Я сейчас спущусь и сама все посмотрю. Но прежде, чем ты начнешь убирать снег, принеси мне ведро воды.

Через час Джузеппе вошел в дом. Его руки совсем окоченели, но глаза сияли.

- Все готово вокруг нашего дома, - сообщил он. Затем он предложил открыть рюкзак, который они принесли с собой. Мария охотно согласилась, так как тоже проголодалась. Они сели на кухне за стол и принялись за еду. Тут кто-то постучал в дверь.

- Кто бы это мог быть? - удивилась Мария. -Открой, Зепперль, это наш первый гость!

На пороге стояла старая дама с накинутым на плечи большим шерстяным платком. Джузеппе поклонился, спрятал кусок хлеба за спину и попытался, как мог, говорить с полным ртом.

- Пройдите к огню, синьора, - пригласил он и широко открыл кухонную дверь.

- Охотно, мой мальчик, а то я сильно замерзла, хотя прошла совсем немного.

- Там огонь и Мия, - объявил Джузеппе и проводил ее в кухню.

- Вы, наверное, не здешние, как мне кажется, или я ошибаюсь? - спросила старая дама и осмотрелась. - Мне захотелось поздороваться с вами, я живу совсем рядом. Меня зовут Анна Гарке. И поскольку я видела, как вы усердно работали, то принесла вам пирога и кувшин хорошего горячего кофе, чтобы вы могли согреться. Нет, не надо, стесняться, берите! Вот, пей, мой мальчик!

Она проворно обслужила сначала Марию, а теперь протянула чашку и Джузеппе.

- Вы будете жить здесь или просто убираете дом по чьей-то просьбе? - спросила она немного погодя.

- Мы будем жить здесь все вместе, фрау Шмидт и ее дочка, Джузеппе и я, - ответила Мария, у которой от щедрости старой дамы развязался язык. - Фрау Шмидт и Юлиана приедут завтра с Леной и Францем. Фрау Шмидт частично парализована, поэтому с ней приедут Лена и Франц и помогут здесь все устроить. Кроме того, кому-нибудь надо ведь нести Юлиану, так как сама она еще не умеет ходить. Франц и Лена пробудут здесь до вечера.

- Так, так, фрау Шмидт вернется из больницы завтра. Вы, наверное, родственники фрау Шмидт?

- Нет, нет, не родственники. Мы ее хорошие знакомые и раньше жили в городе. Но здесь, за городом, намного лучше.

- Это уж точно, здесь, за городом, живется намного лучше. И я думаю, мы станем хорошим соседями. Выпей, пожалуйста, еще кофе, моя милая, вот так; а теперь поешь пирога. Я его только что вынула из печи, он еще теплый.

После шести часов напряженной работы пирог показался им необыкновенно вкусным. А поэтому не удивительно, что когда добрая фрау Гарке через некоторое время попрощалась с ними, она уже знала во всех подробностях то, что и хотела узнать. Но она не могла оставаться в стороне, когда другие работают; не долго думая, она засучила рукава, подвязала старый фартук, вытащила из шкафа весь фарфор и другую посуду и перемыла ее.

Джузеппе принялся за работу в погребе. До обеда были доставлены картофель, фрукты, мука и сахар, и Джузеппе все это аккуратно уложил там. Около девяти часов вечера все, наконец, было закончено, и оба, смертельно усталые, забрались в свои постели.

На следующее утро солнце сияло с ясного зимнего неба особенно приветливо. На крышах и деревьях лежал снег и сверкал на солнце, точно миллионы алмазов. Открыв входную дверь, Джузеппе удивленно смотрел на все это великолепие.

- Мия, - закричал он, - иди, посмотри, здесь так красиво! Иди, посмотри, Мия, иди скорее!

- Закрой дверь, Зепперль! Красота может и подождать, покуда в комнате не станет тепло!

Но когда огонь разгорелся и кастрюли уже стояли на печи, тогда и Мария выглянула наружу.

- Все это красиво и хорошо, но при такой гололедице фрау Шмидт может упасть. Только бы ей здесь понравилось!

- Ей надо идти совсем немного от остановки до дома, - сказал Джузеппе. - Я не думать, что она падать. Ты идти к пролетке и привезти ее, Мия, а я остаться здесь и охранять дом. С тобой она не падать.

Сказано - сделано. Когда они позавтракали и все приготовили, Мария отправилась на остановку, чтобы встретить там того, кого они так ждали. Сначала из пролетки вышли фрау Шмидт и Лена, а за ними Франц с Бэзль на руках. Увидев Марию, Юлиана так и запрыгала от радости. Некоторое время спустя они благополучно добрались до дома. Сильно волнуясь, фрау Шмидт задержалась в передней. Прежде чем войти в комнату, она обняла Марию и приветливо поздоровалась с Джузеппе. Она сразу же - одну за другой - осмотрела все комнаты, которые с такой любовью были приведены в порядок после ее долгого отсутствия. Как же она была счастлива, что, наконец, снова оказалась дома!

Некоторое время спустя в дверь постучали, и в дом вошел внук фрау Гарке. Он принес кекс с изюмом и передал привет от своей бабушки.

- Замечательная соседка, - сказала Мария, которая только что рассказывала об этой женщине. - Это не просто знак вежливости. Она желает вам, фрау Шмидт, добра. И вскоре она наверняка навестит вас!

Фрау Шмидт прислушалась.

- Кажется, подъехал экипаж.

- Да, смотрите! - крича от радости, Джузеппе тут же вскочил со своего места и заспешил к дверям.

- Господин Галлер, господин Айхман! - воскликнул он. С ними приехала также и фрейлейн Айхман.

- Эй, Джузеппе, - засмеялся Галлер, - возьми-ка поводья и придержи лошадей, пока я помогу кучеру вынести из повозки господина Айхмана. Это его первая поездка, и доктор разрешил ее ему только с тем условием, чтобы он не ступал на сломанную ногу. Поэтому нам придется его нести.

Для Айхмана был приготовлен маленький диван. Вот уже более пяти недель он не мог выходить из своей квартиры, но первый визит он нанес своим новым друзьям. Все считали это большой честью для себя и были очень счастливы.

Затем он спросил Марию:

- Надеюсь, вы будете чувствовать себя здесь как дома?

- Ну, конечно! - был ее ответ. - Мне бы только хотелось, чтобы и Петер был здесь, тогда бы все было еще лучше.

Услышав это, Джузеппе прошептал ей:

- Мия, здесь очень прекрасно. Но там, где Петер,

еще намного прекраснее! Он целый день у Господа Иисуса...

Было уже поздно. Когда гости попрощались и уехали, а Джузеппе в своей новой спальне встал на колени перед кроватью, чтобы помолиться, от радости и благодарности, переполнявших его, он не знал, с чего начать. Он вспомнил два последних года и особенно события прошедших дней. Каким богатым сделал его Спаситель Иисус Христос! Он молился за господина Галлера, господина Айхмана и его сестру, за фрау Лоренц и ее детей, за фрау Шмидт и Бэзль, за фрау Маршал. И с особым чувством он вспоминал свою любимую Мию, прося у Бога, чтобы и она вскоре пришла со своими грехами к Господу Иисусу и приняла Его как своего Спасителя и Господа.

Когда он лег в кровать, такую мягкую и теплую, какой у него не было еще никогда в жизни, через маленькое окошко он увидел на небе несколько мерцающих звезд. Им снова овладели мысли о милосердии его Спасителя. И, засыпая, он прошептал:

- О, мой большой, добрый Господин и Друг, я хочу быть верным Тебе и выполнять все Твои желания! Я хочу всем людям говорить о Тебе и Твоей любви, мой добрый; добрый Господин и Друг!