Дорожное происшествие

13

У Кранепуля действительно оказалась настоящая вилла. Построенная, вероятно, на рубеже веков, она состояла главным образом из башенок, выступов и эркеров. На фасаде переплелись гирлянды роз, растущих в косо подвешенных горшочках. Лестница рюдердорфского мрамора вела из палисадника в бельэтаж. На изогнутой балюстраде стояли цветочницы из песчаника, а над заколоченной парадной дверью с пестрыми вставками свинцового стекла в мраморной нише пребывала полногрудая дама, которая рассыпала из рога изобилия всевозможные яства, как-то: фрукты, дичь, свиные головы, колбасы и бочонки с вином. Над дамой полукругом шла надпись «Вилла Клотильда». Крыша покоилась на фигурных балках, срез которых косо сбегал к стене дома, на фронтоне торчали две башенки, воссылавшие к хмурому небу флюгер и громоотвод, а между башенками стояла телеантенна, и провод от нее извивался по зеленой черепице и нырял в слуховое окно. В палисаднике, обнесенном железной решеткой, росли подстриженные, как пудельки, кусты самшита и гортензия, покрытая шапками синих цветов. Налево от дома возвышалась короткая кирпичная стена с двустворчатыми деревянными воротами и калиткой. Из верхнего ее края торчали осколки стекла. Шнурок от звонка с фарфоровой ручкой взбегал по стене рядом с калиткой и исчезал во дворе.

Крейцер дернул за ручку, и где-то вдали зазвучало бам-бам-бам… вечерний звон… Не успели они опомниться от удивления, как калитка распахнулась.

Невысокий кругленький человечек, в бриджах, желтой рубашке с розовыми подтяжками и в берете на голове, возник перед ними. Выглядел он лет на пятьдесят пять, у него было бледное круглое лицо, быстрые водянистые глазки в жировых подушечках проворно перебегали от одного посетителя к другому.

- Чем могу служить? - спросил он низким голосом, в котором явно угадывалось чувство собственного достоинства.

Крейцер показал свое удостоверение.

- Мы хотели бы поговорить с господином Кранепулем и кой о чем расспросить его.

Толстяк опустил подбородок так, что на шее обозначились три жирные складки, и учащенно задышал, разинув рот, как рыба, выброшенная на сушу.

- Кранепулем? Верно, это я, но я не думал… да вы заходите…

Он отстранился, пропуская гостей, и первым пошел к дому. Калитка за ними закрылась сама: противовес - кусок стали - бесшумно скользнул вниз по направляющей и затворил дверь, зажужжало какое-то колесико, выдвинулся засов, противовес опустился еще сантиметра на два и вошел в проушину. Дверь была заперта.

Во дворе царил образцовый порядок. Нигде ничего не валялось. Двор был недавно прочесан граблями, и не просто, а с каким-то узором, а вокруг ствола большого ореха узор был в форме звезды. Низкие надворные постройки, заменявшие забор, были аккуратно оштукатурены, двери и окна сверкали зеленой краской. Мохнатая черная, с белой грудью овчарка, в число предков которой, без сомнения, затесался хоть один колли, лежала в белой с зеленым будке, выложив на порожек лапы, и смотрела на хозяина и гостей умными глазами. Другая сторона дома ничем не отличалась от обычных в окрестностях Берлина деревенских домов эпохи грюндерства: ненужная роскошь фасада спереди, а сзади - неприглядная унылость строго хозяйственного назначения. Перед голой стеной дома выстроилась батарея бочек для дождевой воды. Проходя мимо, Кране-пуль взял подвижный конец водосточной трубы и передвинул его от уже наполнившейся бочки к другой. Затем, поднявшись на несколько ступенек, они попали на застекленную террасу, где Кранепуль снял деревянные башмаки и сунул ноги в домашние туфли. Здесь же, на доске, прибитой к стене, головой вниз висел кролик. Шкурка с него была снята почти до ушей, от тушки еще шел парок. Кровь стекала в миску, а на тарелке, рядом с разделочным ножом, лежали потроха. Кранепуль на ходу вытер полотенцем жирные руки и вошел вместе со своими гостями в просторный коридор, протянувшийся через весь дом до входной двери на парадной стороне. Пахло свежеиспеченными пирогами, пестрый, сказочный свет падал сквозь цветные стекла парадного входа.

Две девчушки в баварских платьицах сбежали вниз по лестнице, остановились, увидев посторонних, смущенно сделали книксен и опять убежали наверх.

Кранепуль снял берет, обнажив обширную лысину, повесил его на крючок и, опустив закатанные рукава, локтем открыл дверь в гостиную.

- Садитесь, пожалуйста, - сказал он, - я сейчас вернусь.

Арнольд и Крейцер сели в угол, где стоял красно-коричневый диван и два кресла, развернутые так, чтобы удобнее смотреть телевизор. Через мгновение вернулся Кранепуль в домашней куртке черного бархата с серебряной выпушкой на рукавах и воротнике. Он опустился на диван, теребя короткими пальцами пуговицы куртки.

- Итак, господа, чем могу служить? - спросил он не без некоторого трепета.

Крейцер взглянул на него поверх букета искусственных тюльпанов, стоявших на подставке торшера.

- Позавчера в конце дня на вашем дворе видели «вартбург». Что вы можете об этом рассказать?

Кранепуль не мешкал с ответом. На лице его отразилось едва заметное удивление, но отнюдь не растерянность.

- Что угодно. Я хочу купить этот «вартбург». Разве это противозаконно?

- Конечно же, нет, господин Кранепуль. Но мы хотели бы узнать, у кого вы собираетесь купить машину?

- У доктора Николаи из Клейнмахнова.

- Черт подери! - не удержался Арнольд.

Крейцер тоже не мог скрыть свою радость.

- Расскажите нам, пожалуйста, все по порядку. Откуда вы знаете доктора Николаи и как он с вами встретился?

Кранепуль досадливо передернул плечами.

- Вы извините, но я никак не возьму в толк… Что-нибудь случилось?

- Машина доктора Николаи попала в аварию.

- А-а, тогда понятно. - У Кранепуля стало скорбное лицо. - Она сильно повреждена? Я, признаться, уже уплатил задаток.

- Нет, всего лишь царапина на крыле. Но при столкновении тяжело пострадал велосипедист.

Кранепуль опустил глаза и промолчал.

- Вы готовы отвечать на вопросы? - упорствовал Крейцер.

- Конечно. - Кранепуль уперся большим пальцем в щеку, а указательным поднял кончик носа. - Вот уже год, как мы надумали купить машину. Дети подрастают, а жене врач посоветовал не увлекаться мотоциклом. Вообще-то мы заядлые мотолюбители.

Он указал на многочисленные фотографии, развешанные по стенам. Фотографии изображали господина и госпожу Кранепуль возле мотоцикла на фоне всевозможных достопримечательностей. Госпожа Кранепуль была на целую голову выше своего супруга, имела несколько худощавое лицо, сияющие глаза с морщинками от смеха и приятный рот. В одежде она отдавала предпочтение пестрым юбкам, вышитым блузкам и туфлям на низком каблуке. Кранепуль окинул горделивым взглядом эти многочисленные свидетельства своих туристских успехов и продолжал рассказ:

- Деньги на машину свалились неожиданно. Жена получила наследство. И вы, конечно, знаете, что новой надо очень долго дожидаться. Поэтому мы начали подыскивать себе подержанную машину в хорошем состоянии. И вот примерно две недели назад мы нашли в «Меркише фольксштимме» объявление о продаже «вартбурга» выпуска 1964 года. Мы сразу написали, и нам повезло. Еще через неделю, нам позвонил некий доктор Николаи, сослался на объявление и наше к нему письмо, и мы договорились, что в среду примерно около половины восьмого он приедет к нам, чтобы показать машину. Ну, приехал он без двадцати восемь, я хорошенько осмотрел машину, через час примерно мы столковались, и он уехал.

Круговыми движениями Кранепуль огладил венчик волос на голове, достал из кармана своей бархатной куртки кожаный кисет, резную трубку и принялся набивать ее.

- Вы, помнится, что-то говорили про задаток?

Кранепуль раскурил трубку, загасил спичку и бросил ее в круглую пепельницу, стоявшую на подставке возле кресла.

- Понимаете, такой вышел занятный случай, - заговорил он и, надув щеки, выпустил облачко сладковатого дыма. - Доктор Николаи закатил машину во двор, и я осматривал мотор, покрышки и дно кузова - должен, кстати, отметить, что машина у него в образцовом порядке и прекрасно ухожена, - как вдруг с улицы позвонили. Молодой человек на «яве» требовал вызвать к нему доктора Николаи. От волнения он весь побагровел, сразу набросился на доктора и начал кричать истерическим голосом, что доктор уже пообещал продать «вартбург» ему, что он по роду службы никак не может без машины, что он, мол, хочет подрядиться таксистом и открыть какую-то мастерскую - словом, много чего наговорил.

- А доктор Николаи как на это реагировал?

- Доктору все это было очень неприятно, он то глядел на меня, то качал головой, то пожимал плечами. Этому молодому человеку он объяснил, что ничего ему не обещал, он говорил с ним примерно месяц назад о продаже машины, но разговор был не конкретный, и у него, у доктора, создалось впечатление, что, хотя молодому человеку машина действительно нужна, он не располагает пока необходимой суммой. Ну и наконец, он, доктор Николаи, хотел бы узнать, как молодому человеку пришло в голову устраивать эту сцену именно здесь и в такой момент. А молодой человек от этих слов прямо лишился рассудка, я даже испугался, что у него начнется приступ падучей: он дрыгал руками и ногами, заикался, чуть не пускал слюну. Он-де видит, что доктор Николаи намерен продать машину, как же так, ведь все его будущее зависит от этой машины. Он был в Клейнмахнове, на квартире у доктора, а там ему сказали, что доктор уехал в Берендорф к некому господину Кранепулю, который хочет купить машину. - Кранепуль сердито посмотрел на погасшую трубку, снова раскурил ее и продолжал свой рассказ: - Он расстегнул молнию на своем комбинезоне, вынул из кармана пачку денег, ткнул ее доктору под нос: «Вот я достал деньги, пять тысяч в задаток, - вопил он, - обещайте машину мне, и я немедленно передам деньги вам! Я не постою за ценой, сколько скажете, столько будет!» От волнения у него свалился с головы защитный шлем, он успел подхватить его, снова нахлобучил на голову, но при этом уронил деньги - короче, вел себя как заправский псих. Доктор Николаи успокоил его как мог, сказал, чтобы он пришел к нему утром - и они все спокойно обсудят. Ведь еще нигде не сказано, что я возьму машину. Ну, молодой человек вроде бы успокоился, вскочил на свою «яву» и умчался.

Крейцер поднял руку, словно желая приостановить поток слов, и сказал:

- А теперь я попросил бы описать этого доктора Николаи. Как он выглядел?

Кранепуль ненадолго задумался, после чего дал описание, никак не подходившее к доктору. Крейцер и Арнольд вопросительно переглянулись.

- Спасибо, этого достаточно, - сказал Крейцер. - Да, почему вы дали ему задаток?

Кранепуль пожал плечами:

- Знаете, после всей этой истории у меня возникло странное чувство: доктор Николаи как-то переменился, стал каким-то рассеянным, словно мысли его были где-то далеко. У меня создалось впечатление, что слова молодого человека оставили след в его душе. Я и призадумался. «Вартбург» был роскошный, чем дольше я его обнюхивал, тем яснее мне это становилось. Мне даже и цвет исключительно понравился. Я не хотел выпускать его из рук. Я тогда подумал про себя: а чем мы хуже этого мотоциклиста? Наличность у меня дома имелась, так как я знал, что при таких сделках продавец предпочитает взять хотя бы часть наличными. Было немного, три тысячи марок, но я все равно предложил доктору задаток. Возьмет он его - считайте, что сделка состоялась, он уже не сможет раздумать или передумать. - Кранепуль положил трубку в пепельницу и сел поудобнее. - Доктор Николаи, как мне показалось, был удивлен моим предложением и сперва даже не хотел его принять. Мы прошли в дом, выпили по чашечке кофе, потолковали о том о сем, к слову он упомянул, что впереди у него трудная ночь, дежурство в клинике, и приехал он ненадолго, чтобы не ломать уговор. Поэтому он не может дольше оставаться. Я еще раз спросил, не возьмет ли он задаток. Доктор помялся, помялся и взял. На деньги он выдал мне расписку и еще конверт со своим адресом, который нашел у себя в бумажнике, когда искал листок бумажки, чтобы написать адрес на нем. Далее он сказал мне, что раньше чем через месяц машину я не получу. У него через месяц подходит очередь на «волгу», да еще он хочет перед этим куда-то уехать. Как только все будет в порядке, он мне позвонит. Я, конечно, согласился - лишний месяц меня ничуть не смущал.

- А молодой человек называл себя? - спросил Крейцер. - Мы обратились бы к нему как к свидетелю.

- Нет, к сожалению. Он не представился, но доктор Николаи, судя по всему, был с ним знаком. Он ему, правда, говорил «вы», но раз или два назвал по имени. Похоже на Конни или что-то в этом роде.

- А местности, откуда приехал Конни, никто не называл?

- Нет, об этом речи не было.

- Номер мотоцикла вы не запомнили?

Кранепуль покачал головой.

- Кто в такие минуты запоминает номер! По-моему, я его вообще не видел.

- Какого цвета был мотоцикл?

- Не то черный, не то темно-синий, а может быть, красный. Я ведь его недолго видел, да и мысли у меня были заняты другим. Хотя, постойте минуточку, кажется, вспомнил: номер был весь залеплен грязью и глиной, словно мотоцикл долго колесил по болотам и проселочным дорогам. Да-да, весь залеплен грязью.

- А как выглядел этот Конни? Можете его описать?

- Среднего роста, во мне метр шестьдесят пять, а он был чуть выше, ну скажем, метр семьдесят. А вообще я плохо запоминаю людей, да и виделись мы очень мало. Вот шлем у него был красный и серый кожаный комбинезон. Лицо я вообще не могу представить. На шее - мотоциклетные очки, молодой еще, двадцать - двадцать пять лет от силы. - Кранепуль сокрушенно развел руками. - Очень жаль, но больше я ничего не смогу сказать.

- Господин Кранепуль, - сказал Крейцер, - не дадите ли вы нам на несколько дней расписку и конверт с адресом доктора Николаи? Мы со своей стороны выдадим вам расписку.

- Конечно, дам. Одну минуточку.

Кранепуль грузно поднялся и подошел к секретеру красного дерева, стоявшему возле окна, выдвинул ящик и достал из него старомодную металлическую шкатулку, крытую темно-зеленым лаком. Водрузив шкатулку на стол, он извлек из брючного кармана связку ключей, прикрепленную серебряной цепочкой к ременной петле его бриджей, и отпер замок. Из пачки всевозможных бумаг достал желтоватый конверт, снова запер шкатулку и отнес ее на прежнее место.

Крейцер взял конверт и достал оттуда расписку в получении трех тысяч марок, составленную двадцать девятого сентября в Берендорфе и подписанную размашистой неразборчивой закорючкой, которую при большом желании можно было расшифровать как «Николаи». Расписка была напечатана на сложенном вдвое листе обычного канцелярского формата и содержала некоторые опечатки.

- Кто ее печатал? - спросил Крейцер.

Кранепуль вернулся к столу и занял прежнее место на диване.

- Я, - сказал он, - на моем старом «ремингтоне». Я печатаю на нем все деловые письма.

Крейцер молча кивнул и принялся разглядывать конверт. Конверт был узкий и длинный, с темно-коричневым подбоем из шелковой бумаги. Верхний край был в нескольких местах надорван при вскрытии. Напечатанный на машинке адрес гласил: «Г-ну доктору Эгберту Николаи. 1532. Клейнмахнов. Шпанишервег, 14». Отправитель: «Иоганнес Мехлер, 18, Бранденбург, Мюленторштрассе, 137». На конверте была наклеена двадцатипфенниговая марка, проштемпелеванная 14 сентября в Бранденбурге. Крейцер вложил расписку и конверт в свой бумажник, изготовил встречную расписку и передал ее Кранепулю.

- Скажите, а газета с объявлением у вас не сохранилась? - спросил он немного погодя. - Если не сохранилась, то, может, вы помните дату выпуска.

- Пойду посмотрю. Может, и сохранилась.

Кранепуль встал, открыл двери и крикнул:

- Эльза, сделай одолжение, принеси нам газеты за прошлые две недели. Нам нужна «Меркише фольксштимме» с объявлением доктора Николаи.

Немного спустя в комнату решительным шагом вошла» женщина. Заплетенные в косу волосы были искусно уложены венцом вокруг головы. На ней было такое же голубое платье баварского кроя, как и на ее дочерях, из выреза выглядывала белая блузка, кончавшаяся у ворота рюшкой. На ногах у нее были черные домашние туфли с вышивкой, их загнутые кверху концы напоминали рог носорога.

- Добрый день, - сказала она низким, почти мужским голосом и поочередно кивнула Крейцеру и Арнольду»! В руках она держала стопку газет, которую положила мужу на колени. Потом, повернувшись на каблуках так, что взметнулись юбки вокруг тощих ног, она строевым шагом удалилась.

В стеклянной горке тихо звякнули декоративные чашки.

Кранепуль порылся в стопке и скоро вытянул из нее лист с объявлениями. Под рубрикой «Продажа автомобилей» зеленым карандашом было подчеркнуто следующее объявление: «Продаю первокл. «вартбург-люкс-1000», 12 000 км, выпуск 1964, по гос. цене за наличн. Письм. предл. направл. в ред. на номер 1703».

- А можно это взять с собой? - спросил Крейцер.

- Ну конечно, - отвечал Кранепуль. - Она больше нам вообще не нужна. Просто девочки собирают старые газеты для школы. .

Крейцер свернул газетный лист, положил его в бумажник и встал. Арнольд сунул свой блокнот во внутренний карман пиджака и последовал его примеру.

Кранепуль провожал гостей.

- Конечно, вы должны выполнять свой долг, - говорил он, - но лично мне очень прискорбно слышать, что человек, подобный доктору Николаи, нажил себе неприятности не без моего косвенного участия. Он произвел на меня очень приличное впечатление, иначе я не доверил бы ему свои деньги. А ошибки здесь не может быть, господа?

- Следствие еще не закончено, - отвечал Крейцер, - и мы не можем пока сказать ничего определенного.

Дождь перестал. Холодный и сырой западный ветер срывал листья с лип и забрасывал их через стену во двор к Кранепулю. Собака по-прежнему лежала на пороге своей бело-зеленой будки, словно была не живая собака, а чучело. Двигалась у нее только голова, когда взгляд блестящих глаз провожал гостей до калитки.

Кранепуль привел в движение механизм, и калитка бесшумно распахнулась.