Дороги звёздных миров

Технарь по складу ума с высшим техническим образованием; работаю проектировщиком. Любительница лис и лошадей, манги и аниме, ценитель культуры Японии и Китая. Почитатель творчества Стивена Кинга и Мьевиля Чайны.

Пишу мрачное фэнтези и фантастику. Нежно люблю стимпанк и киберпанк. Создаю всевозможные миры, которым в рассказах тесно. Своих героев до безумия люблю, оттого они постоянно страдают.

Писать начала совсем недавно; говорят, что выходит неплохо. Известна в сети под ником Alizeskis.

Профиль на Синем сайте https://ficwriter.info/component/comprofiler/userprofile/Alizeskis.html

Кто такой кивлас?

Я дёргался, не отдавая себе отчёта. Порой казалось, что стул раскалился добела, а потом — что тысяча иголок впивается в кожу через тюремный комбинезон. Хорошо, что Иржи Блажек, начальник тюрьмы «Танкара», уткнулся носом в планшет. Кстати, что он читает? Пора бы ввести и меня в курс дела.

— Александр Камилев, — растягивая гласные, произнес, наконец, Иржи. — Пойман с контрабандой, — он поднял голову и посмотрел поверх полукруглых очков. — Одиннадцать лет строгого режима.

«Вообще-то, Алекс Кам», — чуть не сорвалось с языка, но я, улыбаясь, выдал:

— Так точно.

— Ну что, Саша, — Иржи положил планшет на стол и сцепил пальцы в замок, — как тебе «Танкара»?

— Очень… м-мило, — ответил я практически искренне. Провел рукой по волосам и поморщился — сальные патлы!

— Прошло три недели, а ты уже успел засветиться.

— Упал, — ответил, имея в виду фингал под правым глазом, поставленный сокамерником. — Честно!

— Да я верю тебе, что ты, как кишка кальмара, крутишься? — Иржи осклабился.

Мы посмотрели друг на друга — в карих непроницаемых глазах тюремщика отразилась насмешка. Сердце тревожно заколотилось в горле.

— Пришла летучка сверху, — Иржи кивнул на потолок, имея в виду высшее руководство. — Ты знаешь, кто такие аквасы? — тюремщик замолчал, ожидая от меня реакции.

— Слышал, — ответил я бодро.

Аквасы — раса гуманоидов с водной планеты. Они не любители путешествовать, но гостей принимали. Правда, на крошечном камушке, размером с Луну, сплошь покрытом океаном, особых развлечений люди не находили. Ученые, океанологи — вот и все гости. Рыбо-люди — так окрестили обыватели теплокровных обитатели подводной цивилизации. Или русалки — кому что ближе.

— Здесь, — Иржи постучал пальцем по планшету, — запрос от дипломата аквасов. Достопочтенный Мангос ищет для дочери… кивласа.

Электронный переводчик незамедлительно выдал значения — спутник, супруг, отец… Иржи расхохотался. Издевается?

— Вы, должно быть, шутите! — я вскочил со стула.

— Сидеть! — рявкнул тюремщик.

Как я посмел забыть, что шутки с начальником тюрьмы плохи?.. Поплатился. Грозным взглядом Иржи Блажек буквально пригвоздил меня к стулу:

— Не рыпайся, Александр. А то я передумаю.

— Просто хотел уточнить… Там ничего не перепутали? — спросил я осторожно. — Для чего дочери дипломата супруг-заключённый? Контрабандист! Не лучше ли какого-нибудь принца? Почему я?

— Потому что слизняк, — ответил тюремщик. — Думаешь, у тебя одного вопросы? — Он придвинулся к столу и провел пальцем по планшету, прокручивая сообщение. — Важны физические данные, чистота организма. Ты же не ширялся, пока никто не видит? — Иржи прищурился.

Я затряс головой, как промокший пес. Не пил, химию не пробовал ни в каком виде. Любил я свое тело. Даже тренажерную систему прикупил на корабль. И регулярно упражнялся.

— Вот и славно, Саша. Порадовал. Что выберешь — замужество со знатной русалкой или одиннадцать годков в «Танкаре»?

На мгновение я лишился дара речи, тупо глядел на тюремщика, открывая и закрывая рот. Иржи не торопил с ответом.

— А если соглашусь? — после минутного молчания спросил я. — Когда?

— Как только подпишешь договор. Челнок прибудет в течение часа, чтобы доставить тебя на корабль аквасов на орбите.

Я промямлил, что согласен. Иржи добродушно улыбнулся и даже протянул широкую ладонь для рукопожатия. Лицо начальника тюрьмы выражало весёлое благодушие, словно он сбросил с закорок балласт.

Не верил я этой хитрой роже, но, с другой стороны, супружество вместо тюрьмы? Почему бы и нет.

Орбитальный челнок прибыл через сорок три минуты. Тонкий и серебристый — точь-в-точь сардина! Пилот-аквас оказался разговорчивым, и короткий перелёт я провел под забавное, но непонятное бульканье. Забавно, но без переводчика ни капли не понятно. Малый кораблик наполняли всевозможные голографические водопады, пейзаж планеты аквасов — вода-вода, кругом вода, — и сумасшедшая влажность. К моменту, когда челнок вошел в узкий док, одежда на мне насквозь промокла.

Межзвёздный лайнер аквасов, серебристый и вытянутый, с высоким стабилизатором, похожий на меч-рыбу, завис на дальней орбите, за скоплением спутников и мусора.

Аквасы оказались выше меня на голову. Узкотелые, с длинные конечностями. В целом они выглядели как люди, если бы не волосы зеленоватых оттенков, две вертикальные щёлочки на месте носа на круглых лицах и чересчур выпуклые круглые глаза — тоже зелёные. Тонкие комбинезоны, словно вторая кожа, обтягивали не слишком рельефные мускулы на руках и ногах. Между когтистыми пальцами — перепонки. Ну, разумеется, подумал я, как плавать?

Я, как первоклассник на экскурсии, вертел головой, разглядывал невероятное внутреннее убранство: водопады — большие и впечатляющие, настоящие! Вода струилась по стенам, подсвечивалась фосфоресцирующими наростами на обшивке.

Вскоре из-за сырости начала кружиться голова. Капало с волос и ресниц, кожа на губах и подушечках пальцев разбухла. В каюту я буквально ввалился. И тут же меня окутало сухим тёплым воздухом. Слава всем богам, которых знаю и не знаю! Я смог нормально дышать. Каюта оказалась не больше общей тюремной камеры: метров шесть на шесть, койка, столик и стул. Я переоделся в сухой комбинезон и отправил мокрую тюремную робу в утилизатор. Прости-прощай прошлая жизнь!

Супруг. Муж.

Я лежал на койке и примерял незнакомый статус, как одежду. Мысли толкались в голове, подобно голодным карпам в японском пруду — одна ярче другой. Рисунок будущего — текущий, меняющийся — завораживал и пугал. О брачной жизни аквасов я знал меньше, чем ничего.

Хм, кивлас…

Через час за мной пришли — настало время смотрин. Папочка — дипломат Мангос — сине-зелёной каплей в тонкой ткани расплылся на широком пьедестале. Он погрузил перепончатую лапу в стеклянную чашу с чёрной жижей, вытащил нечто, напоминающее пиявку, закинул в безгубый рот и смачно причмокнул. В моем пустом желудке заурчало — одновременно требуя еду и возмущаясь мерзким представлением.

Старик аквас махнул лапищей — с пальцев слетели бурые капли, подозвал переводчика. Говорил дипломат медленно, булькая, квакая и растягивая звуки. Переводчик сносно донёс вежливую речь хозяина.

Если коротко, то выбор землян Мангос одобрил. Я ему понравился. Спросил, хорошо ли устроился. Я кивнул и ответил витиеватой фразой, выражая восхищение и благодарность за гостеприимство. Дипломат разразился всхлипами, которые означали у человеко-рыб смех, и спросил, есть ли у меня особые пожелания до того, как дипломатическая делегация покинет Солнечную систему.

Я задумался.

— Ваша великожаберность! — заговорил решительно, но вежливо. — Если вас не затруднит… мой корабль.

Громадный аквас недовольно булькнул, подкрепив «слово» хлопком ладони по обширному брюху. Переводчик посмотрел мне в глаза и с нажимом произнёс:

— Наше обращение неофициальное. Любые операции привлекут к дипломатической миссии ненужное внимание. Поймите, нравственные законы нашего народа не одобряют, чтобы кивлас… — переводчик смолк и сжал безгубый рот так, словно пережёвывал неприятные слова.

Тайные махинации, значит. Уж не раба ли из меня делать будут? Нет, все источники ясно передавали смысл диковинного «кивлас»: муж, отец.

Я скорчил рожу «прошу-прошу-умоляю» и трагически, напустив в голос несуществующих слёз, принялся тараторить:

— Это всего лишь мелкая яхта — но там тренажёры, без которых я… моё тело станет дряблым и некрасивым. Мне очень неудобно будет показываться на глаза вам и вашей прекрасной дочери. Это всё, что мне нужно.

Переводчик, помолчав, передал господину мою тираду. Мангос квакнул, «расхохотался» и добродушно побулькал.

— Мы свяжемся с вашим правительством, — ответил переводчик. — Если покупка не противоречит земным законам, мы выполним ваше пожелание. Это всё?

Я поклонился. Аквас выпучил глаза и одобрительно квакнул.

В каюте меня никто не тревожил. Через четыре часа пришло сообщение, что яхта «Сара» — моя ласточка! — доставлена на борт корабля аквасов.

Я лежал на мягкой постели в каюте великолепного межзвёздного лайнера аквасов и слушал, как по стенам журчит вода. Под потолком парила медуза-светильник. Искусственная. Живая давно бы высохла. Я раздумывал над началом новой жизни. Не так худо. Вот только… Покосился на поднос на столике. В прозрачной чаше плотной стаей плавали серебристые мальки. Рядом в высоком стакане поблескивала чёрная жидкость, больше всего напоминающая осьминожьи чернила. Поднос выполз на столик, едва я зашел в каюту — да так и остался стоять. От запаха рыбы мутило, от вида — хотелось блевать.

Раз мне предстоит жить с аквасами, то нужно настоять на разнообразии в меню. Мясо — вот что сейчас мне не помешает. Желудок ответил согласным урчанием. Вздохнув, я вызвал прислугу и со слезами в голосе принялся объяснять некоторые особенности кухни землян и собственные предпочтения.

К концу второй недели полёта я чувствовал себя вымоченной губкой. Пришлось мириться с болью в набухшей от воды коже, постоянным головокружением, тошнотой и несварением.

От вездесущей сырости я прятался в каюте и на яхте. Как и предполагал, после моего заключения «Сару» обыскали сверху донизу. Множество замков и ловушек оказались сорваны, отсеки с контрабандным сырьём пустовали, груз с борта вынесли. Сломали охранную систему. Однако движок и электронику не тронули. Что ж… можно сказать, что под хвост подушку я подложил.

На четырнадцатый день перелёта меня вывели из каюты на обед и знакомство с будущей супругой.

В толще овального стола-аквариума плавали всевозможные водные гады: кальмары, медузы, чёрные пиявки, мелкие рыбы — некоторые похожи на земных, а другие — совершенно незнакомые. Мандос лениво болтал в воде пальцами. Внезапно он стремительно выдернул руку — между когтями трепыхался серебристый малёк. Дипломат причмокнул и отправил добычу в рот.

Огромного труда мне стоило проглотить комок горечи, подступивший к горлу. От ядрёного рыбного запаха аппетит отбило напрочь. Накрытый специально для меня поднос с мясом и овощами остался нетронутым.

Миидет вошла в зал через час. Можно сказать — вплыла. Я залюбовался грациозными движениями юной русалки в лёгком блестящем платье. Волосы — буро-зелёные — струились по плечам. Лицо, как у всех аквасов, круглое, на нём, словно два яблока, выпуклые изумрудные глаза. Две щёлочки вместо носа и аккуратный безгубый рот. Она выглядела миленькой. Для акваса, разумеется.

Когда Миидет заговорила, я заслушался чарующей, словно журчание ручейка в лесу, речью. Все её «буль-буль» казались мне освежающими, прекрасными.

Я так был околдован неземным обликом прекрасной девы, что не сразу заметил акваса-мужчину, вошедшего следом. Он двигался с природной грацией хищника. Широкоплечий, как опытный земной пловец, на голову или две выше меня, с чистой серо-зелёной кожей, короткими тёмными волосами и небольшими — для аквасов — глазами. От него веяло уверенностью и силой. Такой одним видом мог заявить права на территорию и самку.

Мужчина пристроился сбоку от Миидет, и я спросил себя, кем приходится он водной деве. Телохранитель? Возможно. Богатенькая и симпатичная инопланетяночка могла нарваться на плохие приключения. Но для охранника он вел себя слишком смело. Брат? Кузен? Что там бывает у аквасов по степени родства?

Обед прошёл под бульканье дипломата Мандоса и ласковое журчание Миидет. Изредка она бросала в мою сторону заинтересованные взгляды, пару раз долго и внимательно рассматривала. Я почувствовал, что покраснел до корней волос, а со лба, кроме конденсата, побежал липкий горячий пот.

Спутник русалочки уныло таращился на гадов, мельтешащих в толще стола-аквариума. Наши взгляды скрестились, когда Миидет разговорилась с отцом. Небольшие шарики-глаза акваса сузились и словно втянулись внутрь черепа. Щёлки-ноздри раздулись. Мне казалось, что, окажись мы один на один, он разорвал бы меня, как пиявку.

Ревность?

— Церемония завтра, — заговорила со мной Миидет, и я вздрогнул.

Молодой аквас испустил горестный хлюпающий вздох, Миидет «булькнула» в ответ — резко и безжалостно.

Я покидал зал под возмущённое урчание пустого желудка. Промокшую одежду привычно стащил с липкого тела и закинул в утилизатор.

Завтра церемония. Свадьба? Эта мысль звенела в голове, пока струи прохладной воды ласкали тело, разгорячённое после похода по влажному кораблю. Крутилась, будто файл с вечным циклом. Фантазии о супружеском долге волновали так сильно, что я боялся о нём думать.

Как ни страшился я скорого разрешения миссии, а уставший организм отправился в нокаут, стоило принять горизонтальное положение.

Следующий день наполнился волнительным ожиданием. Утром принесли стейк с яблоками и питьевую воду. После сытной трапезы — омовение. Чистый изнутри и снаружи, в торжественных одеждах аквасов (сине-зелёных, летящих, воздушных), я вплыл в зал, словно нелепая медуза.

К столу-аквариуму из мебели добавился подиум с постаментом из белого камня, похожего на опал. Зрители остались те же — Мандос с дочерью по одну сторону треугольного постамента, рослый аквас по другую. Стоящий у третьей стороны переводчик жестом указал место рядом с собой.

Церемонию вел старый дипломат. Его глубокий булькающий голос раскатывался под высоким потолком, где кружили медузы-светильники. Дряблыми конечностями он поднял над постаментом чашу с яркими, как бабочки, рыбками. Миидет первой взяла из сосуда беззащитное существо и сжала в кулачке. Рыбка с мерзким чавканьем лопнула, выпустив клочья красно-оранжевой слизи. Водяная дева измазанной в крови и внутренностях рукой прикоснулась к щеке мужчины-акваса, оставив неровный мазок, а потом нарисовала на постаменте сложный символ. То же повторил и мужчина-аквас. Крошечная рыбка исчезла в его ладони, сквозь пальцы потекла яркая слизь. Он прикоснулся к щечке Миидет, потом — к постаменту. Обвёл влажный рисунок, при этом негромко побулькивая, словно что-то шепча. Узор, который нарисовал аквас, отличался от нарисованного Миидет.

Я — следующий. От вида чаши и оранжевых рыбок язык прилип к небу, желудок скрутило. Я подумал, что стоит вздохнуть — и завтрак вывалится на постамент, «украсив» чудной узор аквасов. Переводчик когтистой рукой вырвал из жидкости беспомощную рыбку, вложил мне в руку и кивнул. Я тупо таращился на извивающееся тельце и совершенно не знал, что делать. Мышцы окаменели, желудок скакал от горла к пяткам и обратно. Мне становилось то холодно, то жарко.

Переводчик позвал меня по имени, а потом неожиданно сжал мою руку своей. Я почувствовал, как нежное мягкое тельце проминается под пальцами, как разрывается тонкая шкурка, и по коже струится липкая холодная жижа.

Что происходило потом, я не помню. Словно в тумане, меня держали за руки, четыре голоса пели журчащую песню. Кажется, я пытался подпевать, но выходило худо.

Я пришёл в себя в тёмной спальне-аквариуме. Голый. В голове по-прежнему стояла муть, а на пальцах я ощущал сгустки слизи.

По стенам идеально круглой комнаты ползали флуоресцентные наросты, оглушающе журчала вода. Среди теней в воде двигались две фигуры. Словно во сне, я наблюдал их танец. Они скользили, прижимались друг к другу. С удивлением я распознал Миидет. Нимфа-искусительница, чарующая, извивалась, облако волос парило вокруг головы. Зелёные глаза посверкивали, когда она поворачивалась лицом. Второй фигурой оказался рослый аквас. Вдвое больше русалки, он обвивал её, словно змей. С удивительной и гипнотической грацией он ласкал аккуратное тело Миидет.

Аквасы синхронно, словно дельфины, вынырнули из бассейна. Волшебная красота обнажённых противоестественно совершенных тел, лоснящаяся от влаги кожа, тусклые отблески в каплях, стекающих по груди, рукам, ногам… Дыханье перехватило.

— Ты проснулся, — зажурчала Миидет и придвинулась вплотную. — Ты готов, мой кивлас?

От нее пахло влагой и рыбой. Мужчина-аквас блаженно растянулся с другой стороны.

— Что значит «кивлас»? — сумел я выдавить из пересохшего горла. Мысли плыли, как чернила осьминога.

— Растить детей — кивлас, — булькнула Миидет и приложила ладошку к моему животу.

Я почувствовал, как желудок ухнул вниз. Сердце затрепыхалось…

— Когда Миидет дать икринки, Экландис принять все-все, — русалка нежно погладила живот акваса, и я увидел, что тот заметно округлился. — Икра созревать в кивлас. Личинки расти и питаться кивлас. Когда время — грызть выход. Кивлас умереть — мальки жить!

Миидет журчала с вдохновением, словно видела, как поплывут её дети.

— Эклиндис не может кивлас. Его судьба — наследие Мандос. Твоя судьба — кивлас!

Через счастливое бульканье русалки до меня начал доходить смысл слов. Я должен заменить русала и выращивать — где? в теле? — их икру, личинки…

Стоп! Прогрызут? Будут питаться? Кивлас умрет?!

— Нет-нет-нет, дорогая, — я отодвинул от себя руки русалки и поднялся на дрожащих ногах.

Аквасы смотрели на меня выпуклыми глазами. Экландис встал и протянул мускулистые длинные руки, словно приглашая на танец.

— Я… нет. Нет-нет!

Мною двигали рефлексы — прежде, чем аквас прыгнул, я с криком кинулся в сторону. Поскользнулся и растянулся на мокром полу. Лупил руками-ногами, продолжая, как безумный, причитать «Нет-нет-нет!». Русалы громко булькали, но не подходили.

Не помню, как поднялся на ноги и рванул наружу. Нёсся по коридору, расталкивая и распугивая аквасов. В доке едва не вывалился за перила.

«Сара»! «Сарочка»!

Я шлепнулся на холодный металлический пол любимой яхты, едва задраил шлюз. В голове стучало отчаянное «Бежать! Бежать!» Вот-вот меня схватят, вернут в спальню к осчастливленным родителям — и кивлас! Нет-нет! Я не согласен умирать!

Вылетел без препятствий — ворота дока распахнули, едва я заорал по связи, что требую выхода. «Сара» сорвалась с места и в мгновение ока оставила позади рыбий корабль. Я позволил себе расслабиться. Плюхнулся в кресло — искусственная кожа омерзительно прилипла к влажному телу. Дав волю накопившемся эмоциям, я выругался, а потом заплакал. От облегчения, от счастья… и от осознания всей нелепости случившегося, начиная с разговора у начальника тюрьмы.

— Слава всем богам… — всхлип.

Думаю, что до конца жизни в кошмарах меня будет преследовать рыбья вонь, гибкий орган и прогрызающие брюхо маленькие аквасы. Лучше бы не знал, кто такой кивлас.

Встряхнись! Встряхнись! Я хлопнул ладонями по щекам — липким от воды.

Если взглянуть на дело правильно, ты, Александр, легко отделался. Между «Сарой» и тем межзвёздным бассейном с человеко-рыбами миллионы километров космического вакуума. Аквасы будут молчать: шумиха им не нужна. Так что и на «Танкаре» меня не хватится. Главное, больше не попадаться на лёгкую наживку. Как бестолковый малёк. Тьфу!

На корабле Миидет ласково поглаживала круглый живот избранника. Экландис с облегчением вздохнул:

— Это судьба. Бремя новой жизни я должен нести сам. Нельзя нарушать традиций.

— Не мути чистую воду. Отец выбрал тебя преемником. Землянин оказался трусливой тварью, — жестко произнесла Миидет. — От трусливого кивласа и мальки трусливые. Не привыкай к новой жизни, мы подыщем другого…