Дорогой, все будет по-моему!

Глава 32

Газеты, вышедшие в понедельник утром, были полны фотографий, запечатлевших церемонию вручения премий Британской академии кино и телевидения во всех ее проявлениях: и победителей, и неудачников, и гостей, напившихся на празднике и валяющихся на улице. По пути на работу Стефани купила все газеты и сейчас просматривала их, подкрепляя себя большой чашкой латте. Наташа еще не пришла — она собиралась сначала забрать аксессуары Минди и Меридит, но не раньше полудня, чтобы дать им выспаться с похмелья, а потом рассортировать их и вернуть в магазины, из которых они были одолжены в основном из уважения к Стефани, а не ради того, чтобы Меридит и Минди покрасовались с ними. Ни Меридит, ни Минди платьев не одолжили бы потому, что никто из модельеров не хотел, чтобы их имена связывали с этими дамами. Платье Сантаны, которое осталось невостребованным, все равно необходимо было почистить и погладить.

Стефани боялась встречи с Наташей, потому что той непременно захочется узнать все пикантные подробности, а потом подруга весь день будет поддразнивать ее тем, как она попалась, когда собиралась заняться сексом на диване, словно школьница. И еще Наташа, чего доброго, решила, что Стефани вызвала сюда Майкла исключительно для этого. Что, кстати, было правдой, сколько бы Стефани ни пыталась убедить себя в обратном.

Сначала она просмотрела широкополосные газеты, хотя и не думала, что ее клиентки туда попадут. Вчера вечером она смотрела награждение по телевизору, после отъезда Джеймса. Сантана появилась в самом конце, во вчерашней одежде, чтобы получить свою награду, но выглядела так, словно прибежала впопыхах, а перед этим праздновала весь день и всю ночь. На самом деле все именно так и было. На презентации она бормотала что-то невнятное, время от времени приглаживая спутанные волосы. Пара газет поместила ее снимки с комментариями, в которых говорилось, что она словно побывала на какой-то грандиозной попойке, а одна газета напечатала ее фотографию, сделанную накануне днем, где она была в том же самом платье, и опасения Стефани, что она попадет в один из еженедельников, как самый неудачный стилист, немедленно развеялись. Если повезет, какой-нибудь дотошный журналист свяжет между собой несколько снимков, и станет ясно, что Сантана, предоставленная самой себе, совершенно беспомощна.

Мыльная опера Меридит выиграла приз в номинации «самый лучший сериал», и Стефани видела Меридит среди прочих актеров, поднявшихся на сцену за наградами. И в самом деле ее фотография оказалась на пятой странице «Сан». Надпись под снимком гласила, что Меридит неплохо отретушировалась. «Или мне мерещится, или же Меридит Барнард определенно сексапильна», — писал репортер мужского пола. Стефани позволила себе сдержанно улыбнуться. Ее заслуга!

На фотографии в «Миррор» популярный телеведущий, покоритель женских сердец, покидал праздник под ручку с Минди. «Они сели в одно такси, — многозначительно отмечал репортер, — и Минди на сей раз и была одета, и выглядела очаровательно». А фотографий Манди, похоже, не было нигде!

Стефани старательно вырезала эти две заметки — результат намного превзошел ее ожидания. Но это была исключительно заслуга Майкла. Может, позвонить ему и поблагодарить? Нет, если ему захочется поговорить с ней, он позвонит сам. Вчера все кончилось так неловко. Она знала, что он был раздавлен появлением Наташи. Она сама, конечно, тоже, но Наташа все-таки была ее подругой. А Майкл видел ее всего лишь раз. Наверное, он переживает, что она сочтет его охотником до чужих жен и распутником. Откуда же ему знать, что Наташа как раз советовала ей найти себе другого мужчину.

Она решила позвонить Меридит и Минди и сообщить им приятные новости. Меридит, которая уже, оказывается, выходила из дому и купила газеты, была сама любезность.

— Я так ошибалась насчет этого платья, а вы были так правы! — милостиво сказала она, и похоже, вполне искренне.

Ей уже позвонили из двух журналов нынешним утром и спрашивали, кто ее одевает, и она «была счастлива сообщить им», что ее одевает «Стефани Мортимер — чудный талантливый стилист» и она хочет рекомендовать ее всем своим коллегам.

Пообещав Меридит одеть ее для ежегодной вечеринки, которую устраивала съемочная группа, Стефани повесила трубку и подумала: «Ради этого я делаю то, что делаю! Хотелось бы только испытывать больше радости».

У Минди отвечал автоответчик. Она, как видно, уединилась где-то с Мистером Покорителем. Стефани оставила ей сообщение, в котором советовала купить «Миррор», и положила трубку.

Она посмотрела на часы. В двенадцать у той консультация с потенциальной клиенткой у нее на дому в Голланд-Парк. Сейчас только половина одиннадцатого, но Стефани захотелось улизнуть из офиса до появления Наташи. Можно пройтись по магазинам, подхватить пару новых идей. Она положила вырезки на видное место и вышла.

— Я просто чувствую, что пора, — сказал Саймон. Джеймс пытался уяснить услышанное. Саймон, который работал с Джеймсом с тех пор, как он восемь лет назад открыл здесь практику, теперь уходил, чтобы основать свою собственную. А кроме того, он собирался остаться в деревне, да еще на этой же самой улице. И Малкольм уходил вместе с ним.

— Но… — Джеймс запнулся, едва начав говорить. — Но в такой маленькой деревне двум практикам не выжить. Откуда наберется столько работы?

Это настоящая катастрофа! Саймон и Малкольм местные жители, их знают и уважают. Разве кто-то будет держаться за него, зная, что, если питомец заболеет в среду днем, в четверг или пятницу, о нем никто не позаботится? В голове замелькали бессвязные мысли. Придется нанять новых людей, хотя бы на те дни, когда его здесь не будет.

— Я уверен, что работы хватит на всех, — сказал Саймон с тошнотворной улыбкой, и Джеймс понял, что это конец. Они станут конкурентами, и он обречен на проигрыш.

После ухода Саймона он сел за свой большой дубовый стол и уронил голову на руки. Его жизнь летела под откос. Кати скажет, что все в руках судьбы, но он не верил в эту хреновину. Он понял, что только с одним человеком хотел бы поговорить сейчас — со Стефани. Стефани не станет доказывать ему, что все на свете происходит неспроста. Она позволит ему вволю оплакать его несчастья, а потом смехом и шутками поможет выкарабкаться. Он взял телефонную трубку.

Стефани отвечала ему сочувственно, но как-то рассеянно. Она сказала, что идет по улице и связь не очень хорошая. Он единым духом выложил ей все о Саймоне, о своих проблемах со строителями, с налоговиками, с управой и кое с кем из местных жителей, а она терпеливо выслушала его, изредка вставляя слова. Когда он закончил, она сказала, что уверена — все в конце концов утрясется, а теперь ей надо спешить на встречу с клиентом. И когда в трубке послышались гудки, он понял, что на самом деле хотел услышать от нее только одно. Он хотел, чтобы она сказала: «А может быть, бог с ней, с этой линкольнширской практикой? Может быть, пора тебе перебраться в Лондон окончательно?» Но она не сказала. Почему?

Черт, он привык считать, что Стефани только и ждет, чтобы он отказался от деревенской практики и окончательно осел дома. Но может быть, все уже совсем не так?

— Это идет отработка плохой кармы, — сказала Кати, как он и предполагал, в ответ на его сообщение, что Малкольм и Саймон его покидают. — Если поступаешь плохо, то получаешь за это по заслугам, — добавила она, глядя Джеймсу прямо в глаза, отчего ему сделалось не по себе.

Был один из редких вечеров, когда Кати осталась дома, и, сидя друг напротив друга за кухонным столом, они ели цыпленка с тушеной краснокочанной капустой.

— Я считаю, что придется отменить праздник, — сказал Джеймс. Он думал над этим последние два дня. Какой прок отмечать юбилей, если половина приглашенных больше не разговаривает с ним (по крайней мере, создается такое впечатление).

— Глупости, — сказала Кати. — Уже поздно отменять. Воскресенье на носу, все заказано, и все равно придет достаточно народу.

— Не придут Саймон, Салли с семейством, Малкольм.

— Ну хорошо, — ответила Кати. — Салли с семейством и правда не придет, но ты ведь и сам не хотел бы их видеть. А Саймон с Малкольмом придут. Может, тебе и не нравится, как они поступили, но это всего лишь бизнес. Тут нет ничего личного.

— Ты так думаешь? — угрюмо спросил он.

— Ну конечно! И еще остаются Сэм, Джефф, Хью, Элисон, Ричард и Симона.

Джеймс застонал. Кати продолжала перечислять:

— И все твои пациенты.

— Те из них, кто не в родстве с Салли и кто не собирается бросить меня и перейти к Саймону и Малкольму.

— Джеймс, перестань видеть вещи в черном цвете! — воскликнула Кати. — Ты сильно преувеличиваешь. Все будет чудесно.

Кати стала беспокоиться, что дела и правда зашли слишком далеко. Не потому, что ей стало жаль Джеймса, — она едва терпела теперь его присутствие и все время сдерживалась, чтобы не выкрикнуть обвинения ему в лицо. Нет, она беспокоилась, что если он и впрямь так боится предстоящего праздника, то задуманное ими публичное унижение может не возыметь необходимого эффекта, на который они — ну, по крайней мере, она, потому что Стефани, судя по всему, раскисла — рассчитывали. Бить лежачего вполовину не так забавно, как свалить стоящего, а потом уже всласть попинать его ногами.

Тут Кати ничего не могла с собой поделать. Все ямки, которые она для него вырыла, все стрелы, которые выпустила, принесли ей большое утешение. Не ее вина, если неприятности Джеймса набирают обороты. Она же не знала, что он захочет рассчитать Салли или что Саймон и Малкольм уйдут! Эти вещи произошли исключительно по вине самого Джеймса.

Кати уже несколько дней не разговаривала со Стефани. От той приходили сообщения и было несколько пропущенных звонков, но Кати как-то не собралась перезвонить. Ей не хотелось опять выслушивать уговоры не наваливаться чересчур на Джеймса. У нее создалось отчетливое впечатление, что Стефани струсила. А это просто смешно, особенно если вспомнить, что идея мести принадлежит ей. Без Стефани Кати просто сказала бы Джеймсу, что между ними все кончено, потому что он, оказывается, женат, и велела бы ему выметаться. Но Стефани убедила ее, что они имеют право мстить, что преступник должен понести наказание, и, по правде сказать, она была права!

Месяц назад или около того, когда Кати впервые узнала правду о двойной жизни Джеймса, она почувствовала себя опустошенной, никчемной, преданной. Теперь она ощущала силу, которой прежде не находила в себе. Она стала хозяйкой своей жизни, и Джеймс уже был бессилен причинить ей боль.

Стефани еще не открыла Майклу полную правду о положении дел с Джеймсом. До сих пор она старалась быть откровенной, рассказала, что замужем, что узнала об измене мужа и сейчас находится в процессе расставания с ним, но так и не объяснила, почему не рассталась сразу же, как только разоблачила его. И Стефани понимала, почему медлит, — она чувствовала, что Майкл не одобрил бы ее. Он зрелый человек и решит, что она играет в глупые детские игры. И не примет ее намерения развестись всерьез. Несмотря на то что его бывшая жена направо и налево рассказывала всем друзьям о его недостатках, он подчеркнуто гордился тем, что вышел из ситуации достойно. Потребность быть на высоте стояла на первом месте в его системе ценностей. Майклу никогда не пришло бы в голову устроить праздник с целью разоблачить неверного супруга перед друзьями и коллегами, а уж тем более воплотить это в жизнь. Майкл был поборником правильных поступков.

Поэтому Стефани знала — он сильно переживает из-за того, что случилось в пятницу. Они договорились не форсировать событий, пока Стефани не разберется со своей семейной жизнью, и увлечься под влиянием момента, словно он безответственный подросток, не входило в его намерения. Тем более оказаться пойманным врасплох. После ухода Наташи он покинул ее так быстро, словно не мог оставаться с ней ни минутой дольше. Это окончательно усугубило ситуацию, и Стефани чувствовала себя глупо, неловко. Ей даже было стыдно. То, что между ними произошло, стало казаться чем-то жалким, вульгарным. Дешевым.

Он все-таки позвонил ей, чтобы узнать, в силе ли остается договоренность встретиться вечером. Они поговорили коротко и по-деловому, словно собирались устроить конференцию. И вот Стефани ждала его в баре отеля «Сохо», сидя за стойкой на высоком стуле, и неуверенно потягивала коктейль.

Майкл пришел через пять минут и извинился, переводя дыхание, — поезда в метро шли с большими интервалами. Стефани отметила, что выглядел он превосходно. Она глупо нервничала. Он обнял ее и ласково поцеловал. Ее нервы тут же успокоились. Все будет хорошо, просто замечательно. Как здорово, что Майкл старается вести себя как ни в чем не бывало.

Он предложил попробовать достать билеты на последнюю постановку Джо Пенхолла в «Роял-Корт», и Стефани с радостью согласилась. Расслабившись, она невольно засмеялась.

— Что? — спросил Майкл.

— Извини… — Стефани слегка покраснела. — Я просто попыталась представить себя на Наташином месте…

— Лучше не надо, — поморщился он.

Но Стефани разобрал смех — она не могла сдержаться, ведь, если вдуматься, это и впрямь смешно.

— Я вспомнила, как Наташа ахнула «Ой, мамочки!», словно варенье уронила на пол.

Майкл только криво улыбнулся.

— Я хочу поскорее забыть об этом, — сказал он и переменил тему. Может быть, и правда, вечер в театре, в темноте зала, в тесном соседстве для них сейчас желаннее, чем обсуждение вчерашнего инцидента?