Достойна ли я счастья?

Глава 1

У нее было достаточно времени, чтобы убежать.

Линдли медленно пробирался сквозь толпу у билетных касс спиной к ней. Если бы она была чуть решительнее…

— Отойдите, пожалуйста! Отойдите отсюда, пожалуйста!

Мэриголд вдруг поняла, что этот раздраженный вопль адресован ей, и поспешно отошла от носильщика, толкающего перед собой нагруженную тележку.

Она вздрогнула от внезапно нахлынувшего страха. Что бы подумали все эти люди, если бы узнали, что она собирается провести выходные с женатым мужчиной?

Она взглянула на него поверх голов. Линдли только что отошел от билетной кассы и все еще улыбался каким-то словам администратора. Он выглядел так же, как в тот день, когда она влюбилась в него.

И при мысли об этом неожиданно все снова стало хорошо. Мэриголд даже не понимала, почему так волновалась всего лишь минуту назад. Во всяком случае, все ее сомнения давно были ей знакомы. Когда Линдли вернулся, она уже беззаботно улыбалась ему. Он был высоким, красивым, энергичным. Он сильно отличался от тех людей, что окружали ее в последние годы.

И он принадлежал ей. Так, как никогда не принадлежал той женщине — бледной тени на задворках его жизни, женщине, на которой он женат.

Он стоял возле нее, улыбаясь.

— Ты думала, я не вернусь? Я боялся, что ты можешь убежать.

И когда он сказал это, ее страх показался ей нелепым, и она радостно улыбнулась в ответ.

— Пойдем.

Даже через рукав пальто Мэриголд почувствовала тепло его руки, и ей показалось, будто ее сердце вот-вот выскочит из груди. Она где-то слышала, что прикосновение — самое древнее и самое главное средство обольщения. Мэриголд инстинктивно чувствовала справедливость этого утверждения, когда находилась рядом с Линдли. Стоило ему взять ее под руку, как ей сразу же захотелось прильнуть к нему и заплакать.

В купе, в котором они ехали, были и другие пассажиры, но, как ни странно, Мэриголд этому даже обрадовалась.

Ожидание всегда гораздо приятнее, нежели то, чего ожидаешь. Самое главное, что они наконец-то вместе.

Как раз когда она подумала об этом, раздался резкий свисток. Поезд медленно тронулся, люди, стоявшие на перроне, отошли в глубину платформы. Поезд набирал скорость, и вскоре шум и суматоха вокзала остались позади. За окном проносились пакгаузы и конторы, неотличимые друг от друга и безликие.

Убегать было поздно.

Мэриголд взглянула на Линдли, который сидел напротив нее, улыбнулась ему мимолетной, чуть застенчивой улыбкой. Унылый ноябрьский день быстро сменился мраком, и вскоре она могла различить в потемневшем стекле только свое отражение.

Мэриголд критически изучала его. Смешно думать, что эти широко расставленные серые глаза и слегка заостренный подбородок пробудили столь горячее обожание у такого замечательного человека, как Линдли. Конечно, лицо у нее вполне привлекательное, а волосы необыкновенно мягкие и красивые. Однако вряд ли Линдли счел ее красоткой, когда впервые встретил ее в издательстве, где она работала. Это было три месяца назад. Мэриголд служила машинисткой в этом издательстве уже два года. Ее родители погибли в автокатастрофе, в которой она почти не пострадала. Когда Мэриголд вышла из больницы, они были уже несколько дней как похоронены, и перед адвокатом ее отца стояла нелегкая задача объяснить ей, что ее отец и мать, как многие симпатичные, жизнерадостные, но не очень предусмотрительные люди, не слишком заботились о будущем. Через хороших юристов она нашла небольшую квартирку и работу в известной издательской фирме. Постепенно она оправилась от потрясения, вызванного гибелью родителей. Но чувство одиночества почему-то все усиливалось.

Вот тогда-то в ее жизни и появился Линдли.

Его широкая, яркая натура сразу поразила Мэриголд. При первой встрече она даже не заметила, что его густые темные волосы уже тронуты сединой, — настолько была очарована веселым взглядом его карих глаз и лучезарной молодой улыбкой. Беседа с авторами обычно не входила в ее обязанности — особенно с такими известными, как Линдли Марн, чьи книги о путешествиях восхищали даже литературных критиков. Но какое-то благословенное происшествие — поломка на дороге или что-то в этом роде — задержало обоих ее начальников и их секретаря. Так что на долю трепещущей Мэриголд выпало развлекать Линдли Марна около получаса.

Знай она заранее об этой встрече, непременно испугалась бы. Не успела девушка понять, что произошло, как Линдли уже восседал напротив нее за столом, ослепляя улыбкой, согревая своим явным восхищением, вселяя уверенность, что жизнь — это веселое и захватывающее приключение.

Когда приехал ее шеф, они с Линдли Марном разговаривали как старые друзья.

Конечно, Мэриголд тут же решила, что на этом все и закончится. Он был любезен с машинисткой только потому, что ему нужно было скоротать время до приезда шефа. Однако на следующий день он ей позвонил. Он звонил ей каждый день в течение недели, и в конце концов Мэриголд согласилась пообедать с ним. И после этого ее жизнь стала похожа на сказку.

Она узнала, что он занимается какой-то пропагандистской работой по заданию правительства и часто ездит по делам в Америку. Близость предстоящей разлуки только усиливала ее чувство к Линдли. Почти сразу он сказал ей, что женат, и, хотя это было потрясением для Мэриголд, ее восхитила его честность. Он никогда не жаловался ей на жену, но Мэриголд поняла, что его женитьба была ошибкой.

Постепенно у нее сложилось отчетливое представление о его жене как о холодной, ироничной светской львице, которую не интересовали ни работа мужа, ни его яркое романтическое мировоззрение. Она отказывалась сопровождать его в путешествиях и жила своей жизнью.

— Я бы хотел узнать тебя раньше, — сказал ей однажды Линдли и добавил с грустной усмешкой: — Ох, но ведь ты тогда была ребенком.

— Мне уже двадцать два, — поспешно объяснила Мэриголд.

Засмеявшись, он ответил, что двадцать два — это еще не старость.

В течение этих трех месяцев Мэриголд не оставляли угрызения совести, но она всегда была уверена, что никакие обстоятельства не могут помешать развитию их отношений.

А потом случилось то, чего она так боялась. Линдли снова предстояло ехать за границу.

— Может, я скоро вернусь, — сказал он ей. Но на самом деле они оба не верили в это. Кроме того, любая, даже недолгая разлука могла означать конец их романа. Если бы она была его женой…

Линдли тоже переживал, она понимала это. И вот два дня назад он неожиданно разрушил последние барьеры.

— Так больше продолжаться не может, — заявил он. — Наши с тобой встречи — это несерьезно. Давай поедем куда-нибудь в следующие выходные. Куда-нибудь на южное побережье, где еще бывают солнечные дни и где мы сможем поговорить о нашем будущем.

Эта последняя фраза и заставила Мэриголд сказать «да». Ей было стыдно и немного страшно вспомнить, как быстро она произнесла это «да». Но намерение Линдли поговорить о будущем могло означать только одно. Он собирается договориться с женой о разводе, потом — совсем скоро — женится на Мэриголд, и больше они не расстанутся. Она должна показать ему, что готова сопровождать его повсюду.

Кроме того — и ей следовало честно сказать себе об этом, — она хотела поехать с Линдли.

Поезд остановился, и их соседи по купе вышли из вагона. Мэриголд взглянула на часы и с удивлением поняла, что они на полпути к месту назначения.

Когда поезд снова тронулся, Линдли пересел на ее сторону.

— Какой ужасно длинной была эта часть поездки! — произнес он и посадил ее к себе на колени.

— Неужели? — улыбнулась Мэриголд.

Линдли слегка коснулся губами ее губ, но она знала, как много значит этот мимолетный поцелуй.

— Думаешь, легко сидеть напротив тебя и притворяться, что мне до тебя нет дела?

Она засмеялась и склонила голову к нему на плечо. Он вдруг вспомнил о чем-то и сунул руку во внутренний карман пиджака.

— У меня кое-что для тебя есть, Мэри. Я думаю, тебе нужно это надеть, дорогая.

— Но… — Онемев от удивления и смущения, Мэриголд потрогала тонкое золотое кольцо на его ладони. — Но это обручальное кольцо, — наконец произнесла она. — Я не могу его носить — пока.

Интересно, ей показалось или он на самом деле разочарован? Но он же должен ее понять.

— Это многое упрощает, — сказал Линдли.

— Я не смогу. — Ее голос был как будто нежный, и она не могла подобрать подходящие слова. — Неужели ты собираешься представлять меня как свою жену?

— Ну а как же, моя дорогая? — В его голосе звучало удивление. — Ты полагаешь, что мы будем жить в противоположных концах отеля?

— Нет. Нет, конечно. Только я должна быть честной.

— Честной? — рассмеялся Линдли. — В чем же здесь нечестность? Ты боишься обмануть портье.

— Ты меня не так понял, — возразила Мэриголд. Но ей трудно было объяснить ему, что же именно она хотела сказать.

— Я бы не стал обо всем этом задумываться, — смеясь, заметил Линдли. — А ты очень милая, и смешная, и простодушная. Но в отеле ты будешь жить со мной. Мы мистер и миссис Марн, освободившиеся на три выходных дня от работы в городе. Итак… — Он надел кольцо на ее палец, не закончив фразу.

Ей оставалось только промолчать, но кольцо жгло палец, как маленький огненный обруч.

Он улыбнулся, увидев, как серьезно ее лицо.

— Тебя не должна мучить совесть из-за таких формальностей, дорогая. Всегда лучше носить кольцо, чтобы у людей не возникало лишних вопросов.

Мэриголд по-прежнему молчала, но уже по другой причине. Его последняя фраза поразила ее, как удар молнии.

«Всегда лучше носить кольцо».

Что означает это «всегда»? Внутри нее зашевелилось предчувствие опасности. Но тут дверь распахнулась, и проводник, обернувшись, сказал кому-то: «Сюда, леди. Располагайтесь». Мгновение спустя полная запыхавшаяся женщина, нагруженная пакетами, втиснулась в купе и удовлетворенно опустилась на сиденье напротив.

Ничто не могло быть неуместнее этого вторжения, тем не менее Линдли с выражением безмерной радости на лице вскочил и начал укладывать багаж новой соседки на полку.

Мэриголд уже готова была спросить себя, чем вызвано такое поведение Линдли — естественной доброжелательностью или облегчением оттого, что их беседу прервали. Но разве можно не доверять человеку, которого любишь?

Да и что может значить одна необдуманная фраза? Мэриголд решила, что ее подозрения нелепы. И к тому времени, когда они достигли места назначения, она почти убедила себя в том, что это так.

Когда они вошли в вестибюль отеля, ей казалось, будто все догадываются о том, что она не имеет права носить это кольцо.

Чувство вины не оставило ее и тогда, когда они поднимались наверх в сверкающем зеркалами лифте, и потом, в роскошном номере с розовыми стенами и плотными мягкими шторами, оно продолжало мучить ее. Сердце Мэриголд билось неестественно глухо, и она вздрогнула, когда Линдли обнял ее и его губы прикоснулись к ее губам.

Видимо, он почувствовал, что она не в настроении, поскольку тут же сказал:

— Думаю, тебе нужно распаковать вещи. Я спущусь и закажу выпить. Встретимся в вестибюле примерно через десять минут.

Мэриголд не стала раскладывать вещи, когда он ушел, а расхаживала в смятении по комнате взад и вперед. «Все хорошо, — уговаривала она себя, — все хорошо». Она ведь знала, что будет жить с ним в одной комнате.

Но что он имел в виду, когда говорил, что всегда лучше носить кольцо?

У Мэриголд не было ответа на этот вопрос, и она решила спуститься вниз.

Линдли сидел в вестибюле. Он явно ожидал ее прихода, потому что встал, как только девушка появилась на пороге, и пошел ей навстречу. Наверху ей казалось, что она сможет говорить с ним откровенно, даже задать ненавистный вопрос, который так беспокоил ее.

Но когда они вместе пили шерри, Мэриголд вдруг поняла, что не сможет задать Линдли этот вопрос, не обидев его.

Во время обеда он изо всех сил старался ее развлечь. Он наверняка чувствовал ее состояние, но делал вид, что не замечает его. Постепенно у нее отлегло от сердца, и все страхи и сомнения улетучились. Невозможно было устоять перед обаянием этого человека.

Потом они нашли тихий уголок в большой гостиной, освещенной мягким светом, и уселись там, чтобы поговорить наедине. «Как будто я у себя дома», — с тоской подумала Мэриголд.

— Мы должны чаще путешествовать, Мэриголд, — сказал Линдли, опустив руку на спинку ее кресла и улыбаясь ей многообещающей улыбкой. — Встречи в театрах и ресторанах — это очень хорошо, но их недостаточно.

— Чаще путешествовать, — повторила она медленно и тихо. — Но это невозможно. Ты уезжаешь в Америку.

— О да, я помню. Но я уезжаю не навсегда, — провозгласил он бодро. — Всего лишь на месяц или два. Они скоро закончатся, моя дорогая. И когда я вернусь, мы все повторим. Мы будем любоваться лунным светом, заливающим Арно и Понте-Веккио, или слушать горные ручьи, журчащие в швейцарских деревнях. Я могу назвать еще сотни вещей, которые мне хочется тебе показать. Пусть только придет время.

Он всегда ослепительно улыбался, когда говорил о том, что по-настоящему любил, и Мэриголд пыталась улыбнуться в ответ. Но улыбка выходила плохо, ведь на сердце у нее было неспокойно, и снова и снова в ее сознании возникал вопрос: «Почему он ничего не говорит о женитьбе?»

— Тебе не нравится все это, дорогая? — Он явно ждал, что она выразит свой восторг по поводу предстоящих удовольствий.

— Нравится, конечно. Ты это имел в виду, когда сказал, что у нас здесь появится возможность обсудить совместное будущее?

— Я так сказал? — Он задумчиво улыбнулся. — Да, помню. Видимо, я это имел в виду. Порой, даже если настоящее прекрасно, хочется подумать о будущем.

— Да, — сделав над собой усилие, проговорила Мэриголд. — Хочется подумать о будущем.

Значит, он совсем не имел в виду женитьбу. Во всем виновато ее глупое воображение. В поезде он назвал ее простодушной. Но она хуже — она дурочка.

Хотя, может быть, ее неправильно поняли? Ей всегда казалось, что она значит для него больше, чем просто мимолетное увлечение. Он вел себя так, будто она была его последней любовью. Мэриголд в это верила. Иначе никогда не поехала бы с ним.

Внезапно девушка обнаружила, что Линдли пристально смотрит на нее, сощурив глаза. Прежде она никогда не замечала у него такого взгляда. Просто иллюзия, конечно, но…

— Что-то не так, моя дорогая?

— Нет. Конечно нет. — Он ни в коем случае не должен догадаться, о чем она думает.

— Что-то не так, я же вижу. Мэри…

Ей не суждено было узнать, о чем он собирался ей сказать, потому что как раз в этот момент подошел служащий отеля и сообщил, что его просят к телефону.

— Что? — Линдли был явно раздосадован, но затем, видимо неожиданно вспомнив о чем-то, поднялся с кресла. — О да, конечно. Это деловой звонок из Лондона. Я ненадолго.

Мэриголд наблюдала, как он шел через гостиную, такой же уверенный в себе, такой же привлекательный, как всегда. Только что-то изменилось.

Если бы она могла что-нибудь придумать! Но здесь, за много миль от Лондона, она была беспомощна. Уже наступил вечер, и ей необходимо было что-то срочно предпринять.

Потрясенная сознанием своего положения, Мэриголд забилась в угол кресла. Двое мужчин грузно опустились на кресла позади нее, и она почувствовала, что не в силах встать со своего места. Сама мысль о том, что ее увидят, казалась ей невыносимой.

Потом она услышала, как один из мужчин произнес фамилию Линдли.

— …Совершенно точно — видел его только что, но он, кажется, спешил. Телефонный разговор или что-то еще.

— Телефонный разговор? — засмеялся его собеседник. — Скорее всего, он просто не хотел, чтобы его узнали. Думаю, он спустился вниз с одной из своих девочек на выходные. Во всяком случае, очень симпатичная малышка вошла с ним час или два назад. Вполне в его вкусе…

Мэриголд больше не могла слушать. Ее уже не волновало, что эти мерзкие типы увидят ее. Ерунда, это не имеет значения. Ничто не имеет значения.

Одна из его девочек на выходные!

Она не представляла, куда идет. Она только знала, что не останется ни на секунду в этом месте. Ей нужно успеть забрать свои вещи до того, как Линдли поднимется в номер.

Она осмотрела большой вестибюль, убедилась, что оттуда, где стоят телефонные будки, гостиная не просматривается, и стала подниматься по лестнице. Лифтом она воспользоваться не решилась, так как у лифта Линдли мог ее заметить.

Она быстро поднялась по лестнице на свой этаж и, резко завернув за угол, столкнулась с человеком, который приостановился, чтобы зажечь сигарету.

— Простите, пожалуйста!

— Ничего страшного, глупо было останавливаться в таком месте.

Сперва он виновато улыбался, но потом, посмотрев на нее повнимательнее, посерьезнел и сказал совершенно другим тоном:

— Что-то случилось?

— Н-нет. Я спешила.

— Я так и понял.

— Надеюсь, я не ушибла вас, — произнесла Мэриголд и не спеша направилась к двери в свой номер.

Она чувствовала, что мужчина смотрит ей вслед. Впрочем, это не важно. Сейчас ей нужно взять свои вещи — она уже лихорадочно швыряла их в чемодан — и затем как-нибудь незаметно ускользнуть от Линдли. Ей представилась кошмарная сцена объяснения с портье, которому она должна будет сказать, что приехала сюда с Линдли.

Нужно справиться с собой и не рыдать. Если она останется спокойной и невозмутимой, то у нее появится шанс вырваться отсюда. Чемодан не закрывался, и она долго прижимала крышку трясущимися пальцами, пока наконец не услышала, что замок защелкнулся.

Теперь она была полностью готова к бегству, но никак не могла решить, что лучше — выбраться наружу через пожарную лестницу или открыто спуститься вниз и заплатить свою долю по счету до того, как Линдли заметит ее.

К своему стыду, Мэриголд вдруг обнаружила, что идет по коридору на цыпочках — совершенно ненужная предосторожность, которая только внушала лишние подозрения.

Она уверенно зашагала дальше, но тут же остановилась. По лестнице поднимался Линдли. Еще секунда — и он увидит ее. У нее не было выбора. Мэриголд вошла в первый попавшийся номер, быстро закрыла за собой дверь и оперлась о нее, задыхаясь скорее от волнения, чем от спешки.

В комнате был тот мужчина, с которым она столкнулась около лестницы. Он как раз закрывал свой чемодан — видимо, собирался уезжать.

— Привет! — воскликнул он, глядя на нее снизу вверх. — Что случилось на этот раз?

— Ничего, — ответила она машинально, почти шепотом, поскольку боялась, что Линдли может услышать ее голос.

— Ничего? — насмешливо переспросил он. — Это просто замечательно.

— Я ошиблась дверью, — в отчаянии проговорила Мэриголд.

— Ладно, не хотелось бы торопить вас, но… — Его поднятые брови досказали остальное.

Но она не могла сейчас выйти в коридор! Линдли, скорее всего, просто заглянет в их номер, увидит, что ее там нет, и направится обратно.

— Прошу прощения. Это может показаться смешным, но, пожалуйста, разрешите мне остаться здесь на минуту.

Он прошел к столу и налил стакан воды.

— Вам лучше сесть. Выпейте это. Извините, у меня нет ничего крепче. Я позвоню кое-кому, если вы не против.

— О нет! — испуганно возразила Мэриголд.

— Хорошо. Проходите и садитесь. Что это, дешевый детектив?

— Нет-нет. На самом деле все очень просто. — Мэриголд отпила немного из стакана, и ее парализованное сознание начало проясняться. Если этот человек собирается уезжать, значит, ей можно будет сесть вместе с ним на поезд. Больше всего Мэриголд боялась, что ей некуда будет податься, когда она покинет отель. Теперь у нее появилась надежда. Возможно, он даже едет в сторону Лондона — Лондона, который сейчас казался ей самым желанным и безопасным городом в мире.

— Вы уезжаете сегодня вечером? — Мэриголд старалась не задумываться над тем, как необычно звучит ее вопрос.

— Да, — удивленно ответил он.

— Простите меня за нескромное любопытство, но я хочу срочно уехать в Лондон и не знаю, будет ли еще сегодня поезд.

— Боюсь, что нет, — сказал он. — Последний поезд на Лондон ушел по крайней мере полчаса назад.

— О нет! — От разочарования Мэриголд закусила губу. Но так как она твердо решила уехать куда-нибудь, то добавила не слишком уверенно: — Ну а где здесь садятся на поезд?

— Не думаю, что сегодня вечером еще будут поезда. Станция обычно закрывается в половине десятого.

— Этого я и боялась. Но… — Она с тревогой взглянула на него. — Кажется, вы говорили, что уезжаете.

— О, я уезжаю на машине, — объяснил ее собеседник.

Он не стал вдаваться в подробности, но безрассудство толкнуло Мэриголд на дальнейшие расспросы.

— Вы едете в Лондон?

— Я еду в пригород Лондона. — Он явно не горел желанием прийти ей на выручку.

— Я должна уехать в Лондон сегодня вечером! — умоляюще воскликнула Мэриголд.

— Или куда-нибудь еще, — добавил он.

Она молчала, и мужчина пристально смотрел на нее, как будто пытался понять что-то.

— Послушайте, вы совершили убийство или украли чей-то жемчуг? — поинтересовался он, взяв у нее наполовину опустошенный стакан.

— О нет! — слегка улыбнувшись, возразила Мэриголд. — Это только…

Она лихорадочно пыталась придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение ситуации, пока он вежливо ждал продолжения.

— Это может прозвучать глупо, но я в чрезвычайно трудном положении…

— Об этом я и сам догадался, — заверил он.

— Я приехала сюда… с пожилым дядей. Я не видела его несколько лет, но он заботился обо мне, когда я была ребенком. Он узнал, что у меня тяжелая работа, и… привез меня сюда, чтобы я как следует отдохнула.

— Да? — произнес он с интересом.

— Я… я даже не предполагала, что у меня здесь могут быть какие-нибудь неприятности. Но как я уже говорила, мы не виделись с ним несколько лет, и за это время он стал просто невыносимым. Он много пьет, слишком много, и он… он ведет себя ужасно. Я не могу оставаться здесь ни минуты, я хочу уехать. Пожалуйста, поймите меня правильно и помогите мне.

Она смотрела на него снизу вверх, сцепив на коленях дрожащие руки. Ей подумалось, что, если он сейчас посоветует ей успокоиться, запереть дверь и лечь в постель, она закричит.

Но он, похоже, готов был ей поверить.

— Ваш дядя — это тот противный старик в баре с двумя подбородками и в мешковатом жилете? — уточнил он.

— Да, — как бы со стороны услышала Мэриголд свой ответ. — Да, это он.

— Тогда вы совершили большую глупость, согласившись провести с ним выходные, — заключил ее собеседник, достав из шкафа свою шляпу. — Пойдемте вместе. Я отвезу вас.

— О, спасибо вам! — Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать свою бурную радость. — Я… я не хочу случайно встретиться с ним.

— Нет, конечно нет. Нам не нужна сцена в гостиной.

Мэриголд вздрогнула.

— Я проведу вас по запасной лестнице. Я знаю это место довольно хорошо, потому что часто здесь останавливаюсь.

— Но как же ваш счет? — Она боялась любых препятствий, которые могли помешать ее отъезду.

— Не волнуйтесь, я не жульничаю, — заверил он с холодной улыбкой, и Мэриголд неожиданно заметила, что у него красивые темные глаза. — Я заплатил по счету четверть часа назад, а за вас пусть платит ваш дядя. Он на это рассчитывал.

Через три минуты они уже мчались по дороге прочь от отеля, от Линдли и от всего того, чего она совсем недавно ожидала с таким радостным трепетом.

Какое-то время Мэриголд не могла говорить — слишком много событий произошло с ней в последние несколько часов. Очевидно, ее спутник догадался о ее чувствах, или же он просто не хотел в темноте отвлекаться от дороги. Во всяком случае, он не промолвил ни слова, пока долгий вздох Мэриголд не заставил его улыбнуться и спросить:

— Сейчас получше?

— Да, спасибо. Намного лучше.

Это была правда. Она чувствовала себя удивительно свободно, расставшись со своими иллюзиями по поводу Линдли. Но вместе с иллюзиями она освободилась и от того желания, которое наполняло ее жизнь новым смыслом.

— Гм, — произнес он уже гораздо доброжелательнее. — Отрицательный жизненный опыт иногда не помешает, не правда ли?

— Да, разумеется.

— Вас отвезти домой к маме?

— Нет, — ответила Мэриголд. — Нет, моя мама умерла. Отец тоже. Они оба погибли в автокатастрофе.

— О, простите. — На этот раз его тон был другим. — Я бы не спрашивал, если бы…

— Ничего. Это случилось два года назад.

Он помолчал пару минут, затем спросил:

— Вы сейчас живете одна?

— Да.

— Где?

— В Хайгейте.

Он негромко присвистнул.

— Нам с вами не по пути? — произнесла Мэриголд тревожно.

— Это совсем другой конец Лондона, — ответил он весело.

— Извините. Может, вы высадите меня около метро…

— Сомневаюсь, что поезда еще будут ходить к тому времени, когда мы приедем, — возразил он. — Кроме того, меня интересует… — Он внезапно замолчал.

— Что вас интересует? — спросила Мэриголд.

— Послушайте, — казалось, он о чем-то напряженно думает, — мне не нравится, что вы поедете домой одна после вашего приключения. И я полагаю, у вас нет никакой еды на завтра. Это правильно?

— Да, — согласилась Мэриголд. — Так и есть. Но я могу обойтись, — поспешно добавила она, пытаясь избавиться от неожиданно возникшего чувства тоскливого разочарования.

— Так вот, я не хочу, чтобы вы обходились, — решительно проговорил он. — Я возьму вас с собой. Сейчас я еду к своей сестре. Я позвонил ей из отеля и сказал, что приеду. Она с радостью примет вас.

— Но… но мы незнакомы. Я даже не знаю, как вас зовут. Я…

— Пол Ирвин, если это что-то меняет. Я очень приличный человек, а моя сестра еще лучше.

— Если вы вполне уверены… — начала Мэриголд.

— Вполне уверен, — категорически произнес он. — И мы не поедем сейчас в Лондон.

— Это страшно любезно с вашей стороны, — тихо сказала Мэриголд, надеясь, что ей еще представится возможность достойно выразить свою благодарность, потому что у нее вдруг перехватило горло и она не могла больше вымолвить ни слова.

Итак, она сидела рядом с ним в полутемном автомобиле и пыталась припомнить, как он выглядит. В отеле она думала только о том, как найти способ убежать от Линдли, и совершенно не обратила внимания на подробности, касающиеся Пола. Она вспомнила, что он высок и хорошо сложен. Не слишком молод, но моложе…

Она заставила себя не думать о Линдли.

Пол, в отличие от него, был надежным, а не просто привлекательным. Мэриголд снова вспомнила его темные проницательные глаза. Больше, к сожалению, она ничего не заметила.

— Приехали, — произнес Пол, сворачивая на извилистую подъездную дорожку, ведущую к небольшому двухэтажному дому.

Он помог Мэриголд выйти из машины и позвонил в дверь.

Очевидно, их увидели из окна, потому что дверь сразу же открылась. В полутемном холле стояла высокая девушка с изумительными медно-рыжими волосами.

— Вот, Стефани, я привез тебе гостью, — сообщил Пол. — Встречай ее, а я пока поставлю в гараж автомобиль. Она была страшно напугана сегодня вечером.

— Бедняжка! Входите. — Тон ее голоса был таким же теплым и глубоким, как цвет ее волос.

Обняв Мэриголд за плечи, хозяйка провела ее через холл в освещенную камином комнату.

— Вам, должно быть, ужасно холодно. Садитесь у огня, а я приготовлю вам что-нибудь горячее.

Мэриголд собиралась возразить, что она не голодна и что не стоит беспокоиться ради нее. Но, подняв глаза, она лишилась дара речи.

С фотографии на столе ей дерзко улыбался Линдли Марн.