Достойный наследник

Глава 14: «ДО НОЧИ…»

Утром Ватор молча поднялся на сеновал и, не говоря ни слова, сунул Джейсону завтрак: краюху свежего черного хлеба и пару луковиц. Джейсон умял все это в один присест, и они с Ватором выгнали коней на двор.

Потом Ватор ушел, пробормотав что-то насчет кузнеца и каких-то там дел; Джейсону было велено вычистить денники.

Джейсон был предоставлен самому себе; слишком много было дел у толстяка, чтобы надзирать за ним. От его одутловатой жены и трех оборванных ребятишек помощи, ясное дело, не дождешься: они с утра пораньше – и на весь день – отправились за город, на свою делянку, где выращивали хлеб и овощи – и для животных, и на собственный стол.

Он всегда говорил, что тяжкий труд полезен душе; Джейсон не мог этого постичь. Но для Джейсона из поступков отца вообще мало что имело смысл. Хотя он любил лошадей и все, что с ними связано, он не понимал, чему уж такому особенному можно выучиться, провозившись весь день с лошадиным дерьмом и провоняв им с ног до головы.

Полная бессмыслица.

Очень многое в мире – бессмыслица.

Ладонь его стиснула рукоять вил: перед глазами возник Валеран – он падает, кровь фонтаном бьет из-под рукояти ножа в правой глазнице…

Нет. Выброси это из головы.

Джейсон почти не спал; всю ночь его мучили кошмары. Впрочем, его всегда мучили кошмары – сколько он себя помнил. Слишком часто ночами он видел, как шагает по лужам крови и рвоты – вместе с друзьями, которые вдруг превращались в чудовищ, из челюстей прорастали клыки, в углах ртов собирался яд и с шипением стекал наземь…

Он часто уезжал из дому – в набеги, когда Джейсон был маленьким, по государственным делам, когда он вырос, – и поэтому крики Джейсона будили мать. Она подходила к нему, тихонько встряхивала, а когда он просыпался, крепко прижимала к себе и баюкала – и все это с улыбкой, словно нет дела приятней, чем прогонять ночные кошмары.

Если это не помогало, она бормотала слова, которых было не запомнить, как-то по-особому щелкала пальцами – и из темноты сами собой возникали шарики света, они переливались рубиновым, изумрудным, голубым и танцевали, даря успокоение и мирные сны.

Порой, если кошмары не уходили, а ее не было дома – потому что частенько она бывала в Приюте, а он в Бимстрене, или наоборот – с ним ночами сидела Эйя, пока он не решил, что стал слишком взрослым для этого.

Сколько он помнил, дважды во время его самых страшных ночей Карл Куллинан был дома. Оба раза он всю ночь сидел рядом с постелью, изредка позволяя себе повернуть голову, но не выпуская его руки.

Позже на его крики вставал Валеран.

Старый воин действовал по-другому. Он заваривал котелок крепчайшего чая и рассказывал Джейсону истории о давних временах: о том, что он видел, или о том, о чем и сам только слышал: о битвах Катардских войн, о покорении Холтуна после того, как его отец принял корону, о Чакресаркандине – катардце, отдавшем жизнь в бою за работорговый порох… Само собой, Джейсон помнил Чака – и только улыбался, когда Валеран называл его коротышкой. Коротышка, ха! Чак был добрым великаном.

Джейсон всегда слушал внимательно и просил рассказать о ком-нибудь. Расскажи о Тэннети и ее глазе, говорил он. Или о Давене и работорговце. Или о нем и Ольмине. Эта история была его любимой: повесть о том, как он и дядя Уолтер перебили кучу работорговцев, которые обидели матушку.

Валеран никогда не опускал подробностей: раненые лошади визжали, порох мерзко пах серой – причем неприятней, чем потом оказалось на самом деле: раны, если их вовремя не обрабатывали бальзамом, загнивали и начинали вонять.

А потом, когда вставало солнце и в голове у Джейсона жужжали пули, звенели мечи и гремели битвы, он заползал в кровать, проваливался в сон без сновидений и просыпался освеженным и бодрым, его внутренние демоны отступали – на время.

То был Валеранов способ держать его за руку – но сейчас держать его за руку было некому. Костяшками пальцев Джейсон потер глаза. Они горели.

– Тарен! – позвал Ватор. Голос конюшего был неожиданно тих.

Джейсон не сразу сообразил, что это обращаются к нему.

– Да? – Он обернулся: толстяк стоял в распахнутых настежь воротах конюшни – стоял и неуверенно переминался с ноги на ногу, будто вот-вот готовый пуститься наутек.

– Я только что говорил с кузнецом, – сообщил он. – Тебя ищут.

Джейсон покачал головой:

– Это не меня.

– Описание совпадает, – сказал Ватор. – Кузнец думает, что узнал его – он считает, мужик из Приюта. Примерно вот такой ростом, волосы темные, немного косит, улыбается так, точно всему свету друг.

Дядя Уолтер. Джейсон подавил желание удрать.

– И еще кое-что. В городе человек гильдии. Кузнец продал ему сведения, что тебя ищет Приют. Решил, если ты нужен Приюту, так и работорговцев заинтересуешь. – Ватор облизнул губы и тряхнул головой. – Мне неприятности ни к чему. Собирайся и уходи.

Джейсон уже бежал туда, где в сене было спрятано его ружье и все остальное. Когда он, собрав пожитки, спустился вниз, Ватор держал под уздцы оседланную Либертарианку. Один мешок он насыпал овсом, другой – кукурузой и тщательно, умело привязал их к седлу.

– Я не храбрец, Тарен, – сказал конюх. – Я не смогу помочь тебе. Прости.

Ты чувствуешь себя трусом, Ватор? Что ж, если и есть что-то, что один трус может даровать другому, это – прощение.

– Тебе не за что извиняться. Я все равно собирался в святилище Длани. Сейчас и поеду. – Джейсону оставалось лишь надеяться, что для ушей Ватора эти слова прозвучали не столь неуклюже, сколь для его собственных. Но на случай, если кто спросит Ватора, куда Джейсон поехал, лучше указать ложное направление.

– Будь здоров, Ватор.

Они обменялись быстрым рукопожатием.

Джейсон вскочил в седло и, не сказав больше ни слова, тронул повод, пустив кобылу быстрым шагом. Пусть Ватор увидит, что он выезжает из города в направлении дороги к святилищу; пусть и другие тоже это увидят, чтобы, ежели что, подтвердить рассказ конюха.

А куда он поедет на самом деле?

Выбора не было: наймется гуртовщиком.

Но что, если его не возьмут?

Джейсон внутренне пожал плечами. Хуже, чем сейчас, не станет. А лучше стать может – он уберется отсюда подальше.

Пришпорив кобылу, он пустил ее рысью. Надо решать, как быть с едой. Уходя от погони, ему не стоит никуда заезжать несколько дней. Ну да ладно, лошади сейчас есть где пастись, а сам он, если понадобится, тоже раздобудет себе что-нибудь. Может быть.

Лишь несколько часов спустя, устраиваясь на ночь, он обнаружил в переметной суме еще одну сумку, а в ней – лук, вяленое мясо, копченого цыпленка и сухую морковь: всего этого Джейсону могло хватить на добрый десяток дней. А еще там был небольшой плоский – венестский – слиток серебра и листок с коряво нацарапанными на деревенском эрендра двумя словами: «Удачи тебе». И подпись: Ватор.

Бросая записку в костер, Джейсон плакал.

Скотовод Фаликос, гибкий, как рапира, человек с темно-карими, почти черными пронзительными глазами, сейчас буквально буравил ими Джейсона.

– Помощь мне всегда нужна, – говорил он. – Хотя в том, что нужен еще один гуртовщик, не уверен. Впрочем, между нашим краем и Пандатавэем, по слухам, водятся сухопутные пираты… – Он оборвал речь, пожал плечами, обернулся в седле и крикнул что-то погонщику на облучке кухонного фургона.

Джейсон видел и большие стада – даже после Объединительной войны у одного только барона Адахана было больше личного скота, чем здесь, но видеть гурт в движении ему не приходилось никогда.

Почему скотина при ходьбе больше воняет?

Ветер сменился, погнав пыль в конец стада, где Джейсон убеждал хозяина нанять себя. Но через миг он сменился снова и погнал пыль прочь, вместо того чтобы засыпать ему ею глаза.

Высокий костлявый человек с рапирой, притороченной к седлу так, чтобы мгновенно ее выхватить, внимательно оглядывал Джейсона; ни во взгляде, ни в голосе его не было ни капли дружелюбия.

– А не может ли быть, Фаликос, что этот птенчик – соглядатай тех самых пиратов?

Скотовод сплюнул.

– Да что ты? Не будь большим болваном, чем ты есть, Кайрин. Мы же можем в два счета это выяснить – так же, как со всеми вами.

Не успел Джейсон сообразить, о чем речь, а Кайрин – осклабиться, скотовод задумчиво потер подбородок и продолжил:

– Что хотел бы знать я – так это какой он… – Фаликос повернулся к Джейсону, – какой ты лучник. И какой мечник – заодно уж.

Лучник?… Но в свертке Джейсона не лук – там ружье. Он напрягся, не зная, что предпринять, но его выручил Кайрин.

– К черту лук. Я хочу видеть, каков он с мечом. – Он остановил коня, легко спрыгнул и отвязал от седла рапиру.

Убранным в ножны клинком он отсалютовал Фаликосу.

– С твоего позволения.

Фаликос кивнул.

– Немного размяться не помешает. – Фаликос спешился. – Пара царапин вполне допустима – но никаких серьезных ран, ясно? Не хочу, чтобы кого-нибудь пришлось лечить всерьез. – Он сунул в рот два пальца и свистнул – три резких свистка; потом вскинул руку и сжал пальцы в кулак.

Погонщик, правящий последним из трех фургонов, приподнялся на облучке, узнал сигнал, помахал в ответ и остановил свою шестерку мулов. Потом, спрыгнув на землю, обогнул фургон и подошел к его задней стенке. Открыл дверь и протянул руку, помогая спуститься женщине в белых одеждах. Она отбросила капюшон, вскинула голову – длинные светлые волосы засияли на солнце – и смерила Джейсона ровным взглядом желтых глаз.

Ехавшие впереди стада двое всадников поворотили коней и потрусили к ним.

– Ну? – Фаликос взглянул на Джексона. – Чего ждем?

Джейсон сглотнул застрявший в горле комок и спешился. Он дрался с разными соперниками – разумеется, на учебных мечах. И в общем-то дрался неплохо, вот только противниками его всегда были друзья. Тэннети нравилось царапать его, а Брен Адахан всегда старался выбить у него меч – и все же то были только тренировки или забава, не настоящий бой.

В настоящем бою он побывал лишь раз – и бежал с позором, как трус.

Но и это не по-настоящему, сказал он себе. Тоже просто тренировка. Он вытащил оба своих меча, сперва взял длинную саблю, потом – левой – охотничий нож.

Джейсон не творил чудес с оружием – в отличие от него. Он, кажется, был способен почти без тренировки управиться с чем угодно. Когда его спрашивали, он отвечал: «Это дано землей» – и больше ничего не объяснял. Тэннети обучила Джейсона весьма неплохо управляться с одним клинком; Валеран же научил его биться двумя – и в этом он стал почти мастером, хоть и предпочитал охотничий нож Негеры обычному кинжалу.

Джейсон поводил плечами, подумал, не снять ли тунику, чтобы получить свободу движений, и решил не снимать: хоть какая-то защита.

Подошли целительница и ее проводник – и Кайрин принял боевую стойку: клинок чуть вперед, рукоять зажата крепко, но не жестко, баланс на пятки… Концентрировался он великолепно: Джейсон почти видел, как противник отгородился ото всей вселенной, не обращая внимания ни на что, кроме Джейсона и грядущего боя.

Трижды глубоко вдохни, – явственно услышал Джейсон голос наставника, – и медленно выдохни. Не думай, что будет, если ты проиграешь, – сосредоточься на том, что делаешь. Это было важно: то, что он сейчас делал, требовало всего внимания Джейсона; думать о возможном ранении значило проиграть.

А теперь – позволь напасть на себя. Спокойно. Помни – защититься от защиты нельзя. Никогда.

Это было важно. Джейсон вспомнил, как однажды, не выдержав рубки, он бросил учебный меч и сдался. Валеран был в ярости. Это был единственный раз, когда старик кричал на него и даже – в первый, хоть и не в последний раз – поднял на Джейсона руку.

Со свистом рассекая легкой рапирой воздух, Кайрин бросился в атаку. Он провел пробный прямой удар, который Джейсон с легкостью отбил тяжелым клинком, и не подумав попасться в ловушку и «надеться» на рапиру Кайрину, пытаясь воспользоваться ножом.

В этом и состоит главная сложность боя двумя клинками: так и подмывает лишний раз пустить в ход кинжал. Слишком часто это делает тебя удобной мишенью: поворачиваясь, ты слишком сильно открываешься. Куда лучше держаться под углом в 45 градусов к противнику, выставив вперед правую руку с длинным клинком, а второй держать про запас, чтобы отбить вражеский клинок, окажись он чересчур близко, или, сойдясь с противником грудь в грудь, вонзить в нее свой кинжал.

Разумеется, для Джейсона это было всего лишь игрой; даже сейчас он не принимал этого всерьез. Кайрин собирался унизить его, может быть, поцарапать – но не убить.

Тогда отчего же так колотится сердце? Джейсон попробовал провести верхний удар, но Кайрин легко отбил его меч, оставив юношу открытым от горла до пят.

Однако он был слишком медлителен, чтобы воспользоваться преимуществом: пока он делал выпад, Джейсон успел повернуться и принял рапиру на гарду ножа – а потом отвел ее в сторону и столкнулся с Кайрином грудь в грудь.

Крупный противник врезался в него, но Джейсон устоял, хотя его правая рука и оказалась блокирована свободной рукой Кайрина.

Джейсона учили драться, а не демонстрировать умение фехтовать; Валеран воспитывал бойца, а не придворного дуэлянта.

Едва они чуть разошлись, Джейсон врезал ногой Кайрину в пах.

Из груди того со свистом вырвался воздух; когда он сложился, держась за чресла, Джейсон упал наземь, крутнулся, опираясь на левую ногу и руку с ножом, и подшиб Кайрина под коленки.

Тут же вскочив, юноша чуть коснулся стонущего Кайрина саблей.

– Моя взяла, – сказал он.

Фаликос хохотал, не скрывая удовольствия.

– Отлично, Тарен. Очень красиво, правда. Никогда не думал, что с Кайрином так легко справиться. Ты нанят.

– Мне просто повезло. – Джейсон убрал оружие и наклонился подать Кайрину руку.

Все произошло быстро. Кайрин принял протянутую руку, потом ударил Джейсона по колену и выхватил нож.

Клинок взметнулся…

Джейсон попытался вывернуться, но лезвие уже вошло ему в левое бедро.

Кайрин занес руку для нового удара…

Белое платье жрицы взвилось пеленой – она встала меж ними; но рука Кайрина уже опускала нож прямо ей в грудь…

… и, металлически звякнув, нож отскочил от ее одежд.

Она пробормотала быструю, гортанную фразу и сделала пронзающее движение большим и указательным пальцами; Кайрин свернулся, как от удара, нож выпал из онемевшей руки.

Горячие вспышки боли бились в ноге. Джейсон прижимал руку к бедру. Никогда еще ему не было так больно. Он хотел потерять сознание, провалиться в темный омут забытья, но боль возвращала его назад.

Женщина нежно коснулась его ноги и вдруг застыла.

– Я не могу лечить его, – сказала она.

– Дория, – нахмурился Фаликос, – в чем дело?

Она тряхнула головой.

– Это дела Длани. Но целить его мне нельзя. Есть у тебя бальзамы Пауков? Или Слышащих?

По-прежнему в седле, он покачал головой.

– Думаешь, я так уж богат, женщина? Ты что – вообще ничем не можешь ему помочь?

– Только первой помощью, – сказала она по-английски, потом вновь перешла на эрендра. – Сделаю, что смогу – без магии.

Боль алой волной окатила Джейсона, поглотив все вокруг.

Он очнулся в болезненной тьме, привычно потянулся к оружию – но ничего не нашел. Где-то рядом был свет, но Джейсон не мог сфокусировать взгляд. Он лежал на чем-то деревянном и ровном, бедро по-прежнему дергало.

Каждый удар сердца отдавался там болью; он застонал.

– Ага… – Дальняя искорка прорезала мрак, и целительница присела к нему. – Ты очнулся. Как нога?

Он попытался приподняться на локтях, потом ему в голову пришло кое-что получше.

– Я в порядке, – отозвался он – по-английски. И добавил: – Дория.

– Ага. – Она улыбнулась. – Хорошо. Ты знаешь, кто я, Джейсон. А я точно знаю, кто ты. Ты в моем фургоне и пробудешь в нем еще несколько дней, пока не сможешь ездить верхом. – Она окинула его задумчивым взглядом. – У тебя с собой бальзамы Пауков, но не стоит ими пользоваться: Фаликос может заинтересоваться, откуда у мальчишки-гуртовщика такие деньги на их покупку.

Он лежал голым под тонким одеялом.

– Кто…

Она пожала плечами.

– Я. Твоя одежда была грязной и потной, и эта кровь… – Снова пожатие плеч. – Мы сохранили твою тунику и сапоги – и еще это. – Она вложила ему в ладонь что-то твердое. – Я не смогла узнать заклинания – и попробовала опознать его. Оно – замечательный щит, с ним тебя никому не найти.

Она прикусила губу.

– Какое-то время оно… не прикрывало тебя. Вряд ли – но возможно, что тебя обнаружили: если твоя мать взялась за поиски в нужный момент. В чем я сомневаюсь. – Дория улыбнулась. – Чувства времени у Андреа никогда не было. – Она подняла ладонь, предваряя расспросы. – Сумки твои под ложем. За кобылой присмотрят. И, Джейсон, хоть мне и нельзя пользовать тебя своей магией, кое-что для тебя сделать я все же могу…

Ногу дергало.

– Да?

– Да. Я могу стать твоим другом. Думаю, он тебе нужен.

Он не знал отчего – но по щекам его вдруг заструились слезы, и все текли и текли, пока глубокий, темный сон не окутал его.