Доступ запрещен (СИ)

Глава 8

Мой шок от увиденного и услышанного был настолько велик, что я без единого сопротивления позволила Вилларсу протащить меня за руку по полутемному коридору до дверей столовой. Главный корпус Академии будто вымер. Но оно и понятно: приближалось время отбоя. В такое время только ненормальные фанатики учебы будут шататься поблизости учебных аудиторий. Все остальные абитуриенты давно гуляют в парке или готовятся ко сну в казармах.

Двери в столовую оказались не заперты. Вилларс втолкнул меня в пустое помещение и, не обращая внимания на застывшую перед пустыми столиками меня, протопал куда-то вперед к запертой и неосвещенной раздаче. И уже оттуда до меня донеслось его ворчание:

— Гейден, ты долго будешь стоять столбом? Спать собралась в столовой на столе? Или одного наказания мало?

Привычные язвительные нотки в голосе килла частично привели меня в чувство, и я отправилась добывать себе еду. Ячейками игумар назвал невысокий шкафчик, высотой мне по плечо, чем-то напоминающий автоматические почтоматы в космопортах. На одной из шести дверок приветливо мигал зеленый огонек. Туда я и пихнула выданный мне жетон, а спустя секунду из открывшегося шкафчика выудила термоконтейнер.

Вилларс, уже ожидавший меня возле столика в центре столовой, при виде термоконтейнера у меня в руках хмыкнул и отобрал его, подсовывая мне поднос:

— Это тебе сейчас будет полезней.

Я настороженно покосилась на странную зернистую массу в тарелке на подносе:

— Что это и откуда?

— Яд из системы Церестен. — Я почувствовала, как у меня вытягивается лицо. Килл расхохотался: — Гейден, видела бы ты себя сейчас в зеркало! Ну и рожа! — Килльский гад с самым злодейским видом подтянул к себе термобокс и выставил оттуда на стол одноразовые контейнеры с супом, мясом и каким-то салатом. Сунул нос в суп и скривился, сломав всю свою игру: — Ффу!.. Белково-энергетический концентрат тебе точно будет полезнее этого. Садись и ешь уже!

Меня накрыло ощущением, что мозг уже закипает. Плюхнувшись на ближайший стул и подтянув к себе плошку со странной пастой, я послушно взяла в руки ложку, но сама не отрывала глаз от килла. В голове просто не помещалось происходящее. Почему Вилларс так себя ведет? Как так получилось, что он резко сменил ненависть на заботу обо мне, будто о младшей сестренке? Такое ощущение, что мне это все просто снится…

— Гейден… — Килл тяжело вздохнул и даже подкатил глаза. — Ты есть собираешься? Клянусь, больше носить на руках тебя не буду! Свалишься в обморок — возьму за ногу и потяну в медчасть, поняла?

Ошарашенно кивнув, я послушно зачерпнула полную ложку и сунула ее в рот. Паста оказалась практически безвкусной и по консистенции напоминала творог. А может быть, это я от шока не чувствовала вкуса.

Килл подтянул к себе стакан с моим чаем из термобокса и, наблюдая за мной прищуренными глазами, сообщил, заставив меня поперхнуться:

— Завтра с утра, пока все, кто уезжает домой, будут собираться, мы с тобой тренируемся на южном полигоне общего действия. Потом отработка наказания — приводим в порядок казармы, потом переселяемся на постоянное место жительства. Если останется время, вечером потренируемся еще. В течение ближайших пяти-семи дней, пока тебе не разрешат работать с даром, будем придерживаться такого графика. А потом посмотрим.

Прокашлявшись и смахнув выступившие на глазах слезы, я осторожно поинтересовалась:

— Слушай, зачем тебе все это? Почему ты себя так ведешь? То орешь о том, что ненавидишь и я недостойна учиться с тобой в одной Академии, то заботишься обо мне словно папочка. То отказываешься выслушать, то сам составляешь графики и расписания! Ты ведешь себя так, будто знаешь меня. Но я совершенно точно впервые тебя вижу и точно не могу быть причиной развода твоих родителей! Ты мне ничего не хочешь объяснить?

Взгляд Вилларса стал колючим и до крайности неприятным. Я даже подумала, что он сейчас снова на меня наорет. Но он отхлебнул чая, поморщился и занудным голосом выдал:

— Во-первых, ешь! Или я тебя сейчас буду кормить с ложечки. Гейден, — поймав мой скептический взгляд, килл скривился, — я сейчас не шучу! Я предупредил тебя в последний раз, больше говорить не буду. Не будешь есть, накормлю насильно. Что касается того, почему я себя так веду… Я перед тобой виноват, я уже говорил. Из-за меня ты могла погибнуть, поэтому считай, я тебе долг жизни отдаю. Остальное не имеет значения.

По лицу Вилларса было понятно, что больше я от него ничего не добьюсь. Пришлось заткнуться и жевать. Хотя совсем промолчать я не сумела. Зачерпывая очередную ложку безвкусной массы, я ворчливо поинтересовалась:

— Что это за гадость и где ты ее взял? Есть невозможно.

Потягивая мой чай, килл насмешливо фыркнул:

— Эта, как ты ее называешь, «гадость» до утра полностью восстановит твой энергетический баланс. И завтра во время тренировки и последующей уборки ты гарантированно не грохнешься в обморок. Что касается «где взял», Гейден, заруби себе на носу: деньги решают почти все! Я просто купил порцию для повышения энергетического баланса организма в автомате для преподавателей.

Я поперхнулась. Вилларс купил? Для меня?! Наверное, в местном лесу сдох монстр призовых размеров, раз этот надменный гордец заботится обо мне. Однако, больше задавать вопросы я не рискнула и под пристально-угрожающим темным взглядом активней заработала ложкой.

В этот вечер между мной и Вилларсом что-то изменилось. Это невозможно было не заметить. Да и я всей кожей ощущала, что заняла в жизни килла какое-то странное, но прочное место. Нет, он по-прежнему от любой глупости вспыхивал как свечка. Но больше на меня не орал. Я видела, что он прикладывал просто титанические усилия воли, чтобы сдерживаться, особенно во время отработки наказаний. Я бесила его. Это было видно невооруженным взглядом, но Вилларс предпочитал отойти в сторону, перетерпеть, перемолчать любую мою выходку. А их было много. Особенно когда я поняла две вещи: килл совершенно не знает и не умеет делать уборку, и не он не причинит физического вреда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С тех пор так у нас и повелось: я учила Вилларса обращаться с метлой и тряпкой, если нам выдавали задание что-то убрать руками, без помощи дроидов, он гонял меня на полигоне, подтягивая мою физическую форму. Практически все время мы проводили вдвоем. Преподавателей на территории Академии осталось очень мало, чаще всего мы сталкивались с интендантом-шурфом, который выдавал нам задания. В столовой, как правило, мы тоже были вдвоем. Очень редко за другими столиками к нам присоединялись игумары и фарны. Я знала, это те абитуриенты, ставшие уже, как и мы с Вилларсом курсантами, у которых не было средств, чтобы перед началом учебы смотаться домой.

На девятый день после происшествия с обмороком и медчастью мне разрешили заниматься с даром, и к уборке и тренировкам добавились занятия с Айминем. К вечеру я выматывалась так, что за ужином, как правило, не могла даже слово сказать. К чести, Вилларса, он никогда не пользовался моей усталостью и не мстил за дневные выходки. Наоборот, часто покупал мне энергетический ужин и поддерживал как мог.

В те редкие минуты, когда мы разговаривали нормально, без взаимных подколок и упреков, он рассказывал мне про свой дом и природу родной планеты, где успел побывать, расспрашивал о Земле. Не сговариваясь, мы избегали тем обучения и нашего будущего. Но вечно так продолжаться не могло. Время бежало неумолимо. Через несколько дней уже должны были начать возвращаться старшие курсы. А я все никак не могла собраться с духом и поговорить с родителями о своем происхождении. Генетический анализ показал, что я не модификант. Но в моей крови все равно присутствовали нанокриты. Откуда — загадка даже для медиков. Через две недели ожидали возвращения из экспедиции главного генетика Академии. Он должен был осмотреть меня, изучить мои анализы и вынести свой вердикт. Но мне почему-то казалось, что главный генетик не сумеет приоткрыть завесу тайны моего рождения. Что для этого нужно говорить с родителями. А я только раз отправила им сухое текстовое сообщение, что меня приняли на обучение, но я вынуждена остаться в Академии, так как мне необходимо подтянуть физическую форму тела. Мама писала мне по нескольку сообщений в день. Но я малодушно не отвечала на них, скупо отговариваясь тем, что не могу открывать сообщения в тот момент, когда вишу на турнике или нахожусь в тренажере. Я врала. И совесть, чем дальше, тем больней жалила меня за это. В конце концов, в самый последний выходной день в одиночестве, я решилась поговорить с родителями по галанету.

Для Земли видеосвязь по галанету все еще оставалась дорогим удовольствием. А потому, чтобы не тратить драгоценные кредиты зря, ожидая, пока родители найдут друг друга и сядут перед терминалом, я отправила запрос с точным временем видеоконференции заранее, с вечера. Тем самым отрезая и себе пути отступления. Лишая себя возможности в последний момент малодушно перенести разговор на другой день.

По времени Лураны связь должна была состояться ранним утром, еще до подъема. Благо, что в новой комнате, в которой я буду теперь проживать до самого выпуска, стоял стационарный терминал для нужд курсантов, имелся выход в галанет и я пока проживала в комнате одна. Можно было не беспокоиться, что помешаю кому-то досматривать сладкий сон. Кстати, совсем не факт, что в будущем у меня появится соседка. На летном отделении, как я уже знала, девушки были редкими гостями, предпочитая профессии попроще и полегче. Вполне вероятно, что я так и останусь в двухместной комнате одна. А для меня одной большого встроенного шкафа, двух столов, двух стульев, двух коек и ванной комнаты, которая здесь именовалась санблоком, было даже много.

Будильник в комме помог не проспать. Я встала, когда за окном только-только начала рассеиваться ночная мгла и предрассветный воздух Лураны, вкусный, как драгоценный коктейль, был настолько холодным, что пробирал до костей. Я высунулась за окно на минутку, чтобы разогнать сонливость и собраться с мыслями, но уже через двадцать секунд продрогла и была вынуждена закрывать окно и бежать под горячий душ. Если заболею — Айминь мне устроит! А про килла не хочу даже вспоминать. Эта язва Вилларс будет отравлять мне жизнь не хуже королевской гадюки, если увидит меня с простудой.

К назначенному времени, соответствовавшему на Земле двум часам пополудни, от нервного напряжения у меня подрагивали руки, а в желудке ледяным комом свернулась пустота. Я в последний раз посмотрела на себя в зеркало: светлые волосы гладко зачесаны и заплетены в косу, лицо бледное, глаза огромные, как бескрайние озера, пуговицы на новом форменном кителе сверкают как звезды. Да, ради придания моменту торжественности и весомости, я нарядилась в новенькую форму курсанта Первой Звездной Академии. А теперь и самой было странно видеть себя в строгом синем кителе со значком ПЗА на груди.

Ровно в назначенное время умная машина послала в ледяную пустоту космоса импульс, и тонкая волосинка цифровой связи соединила две такие разные и такие далекие планеты. У меня на дисплее терминала высветилась до боли знакомая картинка: моя комната в доме на Земле, старый платяной шкаф на заднем фоне и огромный плюшевый медведь на нем сердито смотрит на терминал одним глазом. Второй мишка где-то посеял еще в те времена, когда я только готовилась пойти в школу и понятия не имела, что меня ждет в будущем.

Перед терминалом, плечом к плечу, рядышком сидели родители. Папа в пиджаке от парадного костюма и голубой шелковой сорочке, на которой уже изрядно потерся воротничок. Но отросшие волосы хорошо маскировали этот недостаток. На маме — ее лучшее платье из жемчужно-серого шелка, на груди золотая цепочка и подаренный папой на юбилей скромный кулон в виде сердечка. Оба непривычно серьезные и торжественные. И я вдруг ощутила, как защипало в глазах от не вовремя подступивших слез.

— Доченька, — мама нервно теребила в руках платок и тоже с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. — Похудела-то как!.. Может, ну ее, эту академию?

— Погоди, Вера, — хмуро перебил ее папа, — Ритка уже выросла. Птенец вылетел из гнезда, обратно уже не загонишь. Это ее путь. Пусть лучше расскажет нам, что это за фокусы, почему она не прилетела домой перед началом занятий? Денег нет? Куда дела?

Папа говорил сердито, словно еще чуть-чуть, и возьмет ремень в руки, выпорет. В моем детстве папа часто грозился это сделать, но так ни разу и не ударил. Даже рукой.

Сглотнув застрявший в горле комок, я тряхнула головой:

— Деньги на месте, пап, не в них дело.

— А в чем? — Чувствовалось, что папа обмяк от облегчения, но все еще настороже. Будто ожидает подвох.

— В том, что моя физическая форма на момент экзаменов действительно оставляла желать лучшего. Требования к поступающим с момента вхождения Земли в Альянс сильно изменились, и если бы не мой дар, то я бы не прошла.

Мама все-таки всхлипнула. Папа сердито нахмурил брови:

— Какой еще дар? Ритка, не морочь голову!

— А я и не морочу, — я покачала головой. — Совершенно случайно выяснилось, что я умею передавать другим свои мысли, если хочешь — внушать. С помощью этого дара, в теории, я смогу управлять звездолетом яохской конструкции. — Папа помрачнел еще больше, он знал особенности кораблей яоху. В свое время я ему все уши ими прожужжала. — Меня взяли на обучение, так сказать, с условием, на испытательный срок. Если за год не подтяну свою физическую форму, с Академией придется распрощаться. Потому я и осталась, не полетела домой — времени очень мало, чтобы наверстать упущенное. У меня сейчас две силовые тренировки в день и одно занятие в лаборатории по управлению даром. Устаю, как собака. И что будет уже через неделю, когда начнутся полноценные занятия, не представляю.

На несколько секунд установилась тишина. Мама уже немного успокоилась, папино лицо разгладилось. Он хмыкнул:

— Ну если все так, то ты правильно поступила, что осталась при Академии. Дорога домой дальняя, тоже отнимает силы. Так что учись. Это твоя мечта, осуществи ее за всех. Но, если что не так, сразу же возвращайся домой и не бойся признаться. Ты наш ребенок, для тебя всегда будет местечко и в нашем доме, и в наших сердцах.

Может быть, у меня разыгралась паранойя. А может быть, я просто слишком устала за последнее время, вот и чудится всякое. Так или иначе, но мне показалось, что я слышу в словах папы какой-то подтекст, скрытый смысл. И я внимательно вгляделась в родителей:

— Мам, пап, — начала я осторожно, — а вы мне ничего не хотите сказать?

В лицах родителей не дрогнул ни один мускул. Лишь в глазах папы мелькнуло удивление:

— Ты о чем, дочка?

Во мне взметнулась паника и мелькнула трусливая мыслишка отшутиться, свести разговор к ерунде. Однако, с моим происхождением следовало все равно разобраться, и я строго напомнила себе о том, что я — будущий пилот. И мне нужно учиться принимать решения и идти до конца, потому что от меня будут зависеть жизни пассажиров и команды, выполнение поставленных командованием задач.

Набрав полную грудь воздуха, я решительно заговорила:

— Пап, тут такое дело… В общем, так случилось, что во время экзаменов я попала в медицинский блок и мне сделали сканирование. — В лицах родителей ничего не изменилось. Как бы пристально я за ними ни наблюдала. Неужели они и сами не в курсе? Но кто же тогда я? — Пап, мам, у меня в крови нашли нанокриты. А еще я — не землянка по крови и генам. Вы не скажете мне, как так могло получиться? — нерешительно закончила я.

— Рита, — возмутилась мама, — ты в чем нас обвиняешь?..

— Подожди, Вера, — папа даже сделал жест рукой, будто отстранял маму, — бессмысленно пытаться сейчас доказывать, что снег черного цвета. Я так понимаю, — папа остро глянул на меня, — тебе сделали генетические пробы?

Я мотнула головой:

— Сначала нет. Поначалу меня вообще подозревали в том, что я модификант. И предоставили выбор. Я выбрала анализ и теперь точно знаю, что несмотря на наличие нанокритов в крови, я не модификант, я с ними родилась. Как такое может быть? Разве я вам неродная?

Родители переглянулись. У мамы задрожали губы. А папа вдруг на глазах будто постарел:

— Рита, ты — нашей крови и навсегда останешься нашей кровиночкой. Но родила тебя не мама и твой отец не я.

Наверное, подспудно я уже давно была готова услышать нечто подобное. И все равно мой мир будто перевернулся в один миг. Я смотрела на того, кого всю жизнь считала папочкой, родным, защитником, своей крепостью, тем, чьим продолжением я являюсь, и мозг отказывался верить, что все это ложь. Как же так?

— Как же так?.. — эхом собственных мыслей спросила едва слышно. — Как так могло получиться?

Мама, не сдерживаясь, всхлипнула. А папа, мой родной папочка, тяжело вздохнул:

— Прости, дочка, что мы с матерью от тебя это скрыли. Но кто мог знать, что твой отец не землянин? Я подумал, что для тебя лучше всего было бы никогда и не знать историю своего появления на свет. Наверное, я зря отпустил тебя в эту академию, — с неожиданной злостью добавил он. — Ничего хорошего они не приносят! — Папа снова тяжко вздохнул и нервно утер совершенно сухой лоб. А потом начал рассказывать: — У меня была младшая сестра. Намного меня младше, на целых десять лет. Когда мы с твоей мамой поженились, Лиза была совсем еще малышкой. А когда повзрослела и тоже, как и ты, собралась поступать в звездную академию, я уже точно знал, что своих детей у меня никогда не будет. Лиза улетела сдавать вступительные экзамены, правда, академию, в отличие от тебя, она выбрала попроще, а мы с твоей мамой начали подумывать о том, чтобы усыновить малыша, оставшегося сиротой. Но судьба распорядилась иначе. — Папа снова нервно потер лоб, будто хотел собраться с мыслями. — Лиза не сдала экзамены, уж не знаю почему. Сообщила только родителям, что в целях экономии денег устроилась на работу и будет сдавать экзамены на следующий год. Твои дедушка и бабушка поверили и не возражали. Тем более что Лиза регулярно выходила на связь и всегда была веселой, счастливой и всем довольной. Даже присылала какие-то деньги, говорила, что зарабатывает много и ей на все хватает. Правда, о поступлении она больше не заикалась. А спустя четырнадцать месяцев вернулась домой. Напуганная до смерти и беременная. — Я затаила дыхание, во все глаза глядя на того, кого всю жизнь считала отцом. — До родов Лиза практически не выходила из дому. Выбросила свой дорогой комм и отдала мне терминал. Просила всем, кто будет ею интересоваться, говорить, что ее нет на Земле. Это было странно, но добиться от нее хоть какой-то информации ни у меня, ни у наших родителей не получилось. А потом родилась ты. В первую же ночь после того, как Лиза вернулась с тобой на руках из больницы, сестра исчезла бесследно. Оставила лишь записку, чтобы тебя отдали на усыновление куда-нибудь подальше от дома. Чтобы и следов было не сыскать. Но мы с твоими дедушкой и бабушкой на семейном совете решили по-другому: мы с мамой забрали тебя и переехали жить в другую страну. Потом еще и еще, пока наконец не оказались совсем в другом полушарии. А пока мы меняли места жительства, твои дедушка и бабушка погибли при пожаре от случайно взорвавшегося газопровода. И я тогда убедился, что моя сестра вляпалась во что-то очень нехорошее. В наше время подобный несчастный случай — это нонсенс. И решил ради тебя и твоего будущего забыть о прошлом, похоронить его навсегда. И если бы не эти твои анализы…

Голос папы неожиданно сорвался, резко охрипнув. А я, будто проснувшись, заметила, что не только мама безмолвно рыдает, сидя перед терминалом. На глазах у папочки тоже блестят слезы. Сердце в груди сжалось и где-то на границе сознания что-то будто разбилось. Что-то тонкое, хрустальное, драгоценное. Наверное, мое детство. Пришло время взрослеть, принимать серьезные решения и нести за них ответственность.

Прочистив горло, ибо тоже почему-то охрипла, я с трудом выдавила из себя:

— Мам, пап, я думаю, что вы все правильно сделали. Не жалейте ни о чем, вы у меня самые лучшие! И я вас безумно люблю! И сделаю все, чтобы вы мной гордились! Потому что я — ваша дочь!

Несколько дней после этого разговора я ходила сама не своя. Даже не реагировала на подколки Вилларса. Присутствовало четкое ощущение, что килл каким-то неведомым образом в курсе моей тайны. Сразу после разговора с родителями было даже желание подойти к нему, взять за грудки, хорошенько встряхнуть и потребовать рассказать мне правду. Остановила меня отнюдь не боязнь насмешек со стороны Вилларса или опасение нового витка ярости и вражды. По зрелому размышлению я поняла, что чем меньше живых существ в курсе моей истории, тем в большей безопасности я нахожусь. Из тех же соображений за день до начала занятий с курсантами я пошла на разговор к начальнику Академии. Все тщательно обдумав и взвесив, я пришла к выводу, что лучше открыться ему и попросить защиты, чем нечаянно вляпаться в неприятности, скажем, из-за медицинских исследований. Кстати, мне еще предстояла консультация у генетика, который на данный момент все еще отсутствовал в Академии. И, честно говоря, меня раздирали сомнения: с одной стороны, я очень сильно хотела узнать тайну своего рождения. С другой — опасалась, что чем больше существ будет в курсе происходящего, тем быстрее я найду проблемы на свою голову.

Попасть к начальнику Академии оказалось неожиданно просто. Адмирал Крайтон быстро решал текущие вопросы и, несмотря на приличную очередь под его кабинетом, через двадцать минут ожидания я уже рассказывала ему свою историю, запинаясь и икая от переживаний. Адмирал хмуро выслушал меня, но думал недолго. Итогом нашей беседы оказался гриф «Сверхсекретно» на моем личном деле. А также обязательства о неразглашении для всех, кто будет иметь или имел в прошлом со мной дело. Я медленно, но уверенно превращалась из живого человека в какой-то неодушевленный, но крайне ценный объект.

Чтобы хоть немного подсластить мне пилюлю по моему мнению, перед тем, как меня отпустить, Крайтон тщательно расспросил меня о моей биологической матери, записал все, что я смогла рассказать, и пообещал навести справки. По его словам, абитуриенты в Альянсе не исчезают в никуда. Хоть какой-то след, но от Лизы Гейден должен остаться.

У разговора с родителями оказался еще один крайне неприятный побочный эффект — мой дар, до этого довольно охотно откликавшийся и позволявший мне транслировать эмоции семи из десяти живых существ, вдруг словно умер. Впервые это случилось в тот же день, когда я утром поговорила с родителями. После разговора, чтобы сбросить эмоциональное напряжение, я отправилась на полигон и бегала там до тех пор, пока окончательно не сбилось дыхание, а мышцы не начали гореть огнем. В тот раз я подумала, что всему виной физическое истощение — на полигоне я забыла про время, и на завтрак сходить попросту не успела. Пришлось к интенданту за заданием на день идти голодной. Потом все как-то завертелось, и я попросту забыла про еду. А в обед не было аппетита… В общем, Айминь меня отчитал, дал день на восстановление и отпустил. Но через день история повторилась. А потом снова и снова. Айминь хмурился. Но руководству докладывать не спешил. По его словам, псион был слишком тонкой и хрупкой материей, и любая психоэмоциональная встряска могла привести к перегрузке нервной системы. Тем более, у слабой землянки. И рекомендовал мне уделить больше времени медитациям. Вот так, незаметно за всеми хлопотами и проблемами, подкрался мой первый учебный день.

Начало учебного года в Первой Звездной Академии мало чем отличалось от начала учебного процесса в аналогичных заведениях Земли. Разве что обязательное вступительное слово и поздравления для вновь поступивших Крайтон говорил не перед всей Академией вживую, а по видеосвязи. А потому, узнав свое расписание, после завтрака я отправилась на Летное отделение. Именно так: отделение, факультетов здесь не было.

Руки подрагивали, когда я открывала дверь аудитории, за которой находилась моя группа. Я нервничала. Во-первых, дар во мне будто уснул навеки, делая перспективы обучения в Академии слишком уж призрачными и размытыми. Меня взяли на обучение с условием, но самое главное из этого условия будто бы самоустранилось. Я уговаривала себя успокоиться, взять эмоции под контроль, как учил Айминь, но на деле пальцы подрагивали все сильнее. Возможно, еще и потому, что сегодня впервые я завтракала одна. Язва-Вилларс, отравивший мое поступление и как-то незаметно за истекший месяц проросший корнями в мою жизнь, к завтраку не вышел. То ли проспал, то ли, наоборот, успел поесть до моего прихода, но факт оставался фактом. Я давилась яичницей с беконом одна, как никогда остро ощущая пустоту на соседнем стуле. Даже Аими, уже вернувшаяся в Академию из дому, приветственно помахала мне издали и виновато улыбнулась, садясь завтракать с однокурсниками.

Глубоко вздохнув, как перед прыжком в ледяную воду, я толкнула входную дверь и сразу же окунулась в негромкий гул разговоров в аудитории. На первой паре у нас должен был быть наш куратор, как следовало из расписания, но преподаватель еще не пришел, и вчерашние абитуриенты чувствовали себя довольно вольготно. Однако, едва заметили меня, как в помещении мигом повисла тишина. Сидящие в аудитории изучали меня, а я — сидящих.

Спустя пару секунд кто-то с галерки насмешливо свистнул:

— Цыпочка, ты заблудилась? Тебе помочь дорогу найти? Это не твое отделение! Здесь будут учить настоящих мужчин!

От злости я даже зубами скрипнула. Повезло с группой, так повезло. Как покойнику. Окинув на две трети заполненное помещение взглядом, я была вынуждена с неудовольствием констатировать, что моя группа почти полностью укомплектована представителями расы килл. Учиться мне будет «весело», и те три фарна, что сидели особнячком на первом ряду у входной двери, погоды не делали.

Гнев никогда не был хорошим советчиком. Я в этом убедилась еще раз, когда, не думая, захлебываясь от негодования, процедила:

— А что, наличие или отсутствие яиц — это единственный показатель, по которому производится набор на курс?

Я договорила, и сразу же от досады едва не хлопнула сама себя по лбу. Говоривший со мной килл побагровел и начал вставать. Видимо, чтобы проучить одну зарвавшуюся землянку:

— Ты!..

Парочка сидевших поблизости приятелей оскорбленного тоже поднялись, демонстрируя поддержку товарищу. А я поздравила себя с тем, что еще даже не начав учиться, уже овладела навыком приобретения врагов высшей квалификации. Вот что мне стоило промолчать?

— Преподавателей в Академии принято иначе приветствовать, курсант, — вдруг раздался практически над самым ухом холодный и властный голос. До боли знакомый голос. — Сядьте, курсанты. Гейден, вас это тоже касается.

От интонаций спокойного голоса командора Вергена, кажется, даже температура в аудитории понизилась градусов этак на десять-пятнадцать. Я с трудом подавила в себе желание поежиться и на деревянных ногах, под прицелом ошеломленных, откровенно злых и подозрительных взглядов прошагала к ближайшей свободной парте. Плевать, что у препода под носом. Хуже уже не будет все равно.

Верген, тоже, между прочим, чистокровный килл, дождался на пороге аудитории, пока все рассядутся, и только после этого, хромая больше обычного, направился к преподавательской кафедре. Но присесть себе не позволил, остался стоять, тяжело опираясь одной рукой о столешницу:

— Вместо знакомства, — командор обвел аудиторию тяжелым взглядом, — хочу вам сообщить, что нам всем несказанно «повезло»: именно в нашу группу начальник Академии своей властью определил на обучение одаренного псионика. — По аудитории пролетел едва слышный шепоток, колючками чужого любопытства впившись мне в затылок. Верген его проигнорировал. — Да, Маргарита Гейден — псионик. Направление дара оглашать запрещено. Да и неважно это сейчас. Все равно у вас на первом курсе будет лишь сухая теория. Даже занятия на тренажерах начнутся лишь со второго курса. Поэтому сейчас Гейден для нас не просто самое слабое звено, она с упорством бетонной плиты будет тянуть вашу группу на самые последние позиции рейтинговой таблицы. Потому что физически землянка крайне слаба. — Будущие пилоты снова зашушукались. И я знала почему: адмирал Крайтон определил меня в группу самых сильных, считая, что, во-первых, моя слабость будет нивелирована чужой силой, во-вторых, имея перед глазами пример, я буду лучше понимать, к чему мне стремиться. — Поэтому первое и самое важное задание от руководства для вас, будущие крылья Звездного Флота Альянса весьма простое и в то же время крайне сложное: вам необходимо с первого дня осваивать азы работы в команде и подтягивать курсанта Гейден по дисциплине физического развития для того, чтобы в будущем ваша группа могла стать самой сильной за всю историю Первой Звездной.

Еще несколько секунд после того, как командор умолк, в аудитории висела настороженная тишина. А потом откуда-то с галерки раздался сдержанно-недовольный голос:

— Разрешите обратиться, командор Верген? — Куратор кивнул вместо ответа. — А для чего нам сейчас возиться с заведомо отстающей? Пусть идет во вторую группу. Если вытянет обучение…

Я не рискнула оборачиваться, чтобы посмотреть на говорящего. Потому что с каждым звуком, вылетевшим из чужого рта, Верген становился все мрачнее и мрачнее, его лицо, и без того будто вырезанное из темного камня, вообще неподвижно застыло. Как будто напрочь лишенное мимики. Командор резко прервал говорящего:

— Достаточно, курсант Эгерт! Очень досадно, что вы не видите перспектив от присутствия в группе обученного псионика, и не можете просчитать возможности командной работы. Вас извиняет лишь то, что сегодня первый день обучения. И я очень надеюсь, что через полгода на промежуточных испытательных вы дадите мне совсем другой ответ на данный вопрос. — Верген снова обвел присутствующих давящим взглядом: — На этом дискуссию считаю закрытой. Запомните раз и навсегда: приказы командования не обсуждаются! Мне тоже не нравится то, что в группе будет учиться баба! — Я возмущенно вскинула голову, но меня пригвоздили к парте одним взглядом. — Но мне дан приказ: сделать все возможное и невозможное, чтобы землянка смогла сдать экзамен по физподготовке и перешла на второй курс! Особей других рас, которые в состоянии управлять звездолетами яоской конструкции, единицы во всей Вселенной. Так что Гейден — ценный экземпляр и ее нужно беречь по возможности. Еще вопросы?

На этот раз ответом командору была тишина. И он подытожил:

— Отлично. Как раз к вступительному слову начальника академии Крайтона.

За спиной Вергена, будто дождавшись момента, загорелся дисплей во всю стену, с которого на нас внимательно и по-отечески строго смотрел пожилой фарн. Но я пропустила приветствие адмирала Крайтона мимо ушей. Потому что в душе кипела обида. Учиться пять лет под начальством женофоба? Предел мечтаний! Но выхода нет. Если хочу обрести крылья, придется сцепить зубы и терпеть. Тем более что Верген — пилот — практик с огромным опытом. Дважды отклонял предложения повышения по карьерной лестнице только потому, что, как и я одержим звездами и желанием летать. Если меня кто-то чему-то и научит, то только он. Придется, наверное, сходить еще раз на консультацию к медикам и Айминю. Мне нужна максимально допустимая для моего тела физическая нагрузка. Я хочу и буду летать!