Эпизод 15 Беспечный рыбак

Поднебесная, безымянная река, III век до н. э.

Воду Шпунтик в общем и целом не жаловал.

Кот был осведомлен о существовании воды и воспринимал ее в двух видах: когда за окном шел дождь и когда хотелось пить. В первом случае вода Шпунтику даже нравилась, но исключительно потому, что была там — за окном, а он сидел на подоконнике в теплой, сухой кухне и смотрел на падающую с неба воду через стекло.

Шпунтик не понимал и не хотел понимать, кто и зачем придумал дождь. Дождь был еще нелепее, чем недавно встреченная в лесу лягушка: совершенно бессмысленная штука, да еще и вредоносная! Попадешь под него — весь вымокнешь. Отсидишься дома, все равно пострадаешь: ну кто просит этот дождь смывать буквально отовсюду полезные запахи и важные кошачьи метки? Каждый раз приходится заново столбить территорию, чтобы не лезли всякие разные, а особенно этот Тишка, рыжий, наглый и мордатый. Тишка уже неоднократно получал по своей раскормленной морде и позорно бежал с воем, но всякий раз настырно возвращался — сразу после дождя. Так что дождь Шпунтик любил исключительно через оконное стекло. Падающие капли завораживали кота своей бесполезностью — он мог смотреть на них часами.

Во втором обличье — в виде источника питья — вода была куда понятнее и приятнее. Кот не любил испытывать жажду. Жажда его не вдохновляла. Шпунтик знал лишь один верный способ жажду побороть — пойти и попить. Хозяин же в своей человеческой наивности и несообразительности довольно долгое время жил иллюзией, будто для утоления жажды лучше всего подходит молоко, и регулярно наливал Шпунтику целое блюдце этого напитка. А Шпунтик молока терпеть не мог. Тьфу на него. Кот мог оскоромиться исключительно от отчаяния или от полной жизненной безысходности, а вот чтобы так, каждый день вместо воды, ну уж нет! Потребовалась целая вечность, чтобы внушить хозяину простую и очевидную мысль: кот утоляет жажду водой. Не молоком, не сливками, не простоквашей, не сметаной, не прочими благоглупостями, но — водой, и та непременно должна быть чистой и проточной.

Здесь, конечно, кот снова столкнулся с трудностями, но со свойственными ему стойкостью и терпением преодолел их все до одной. Основной трудностью была крайняя бестолковость хозяина. Хозяин не понимал элементарных вещей, которые ему излагали простым и понятным кошачьим языком. Хозяину не хватало воображения представить, что если кот потрудился вспрыгнуть на кухонную стойку, дойти до раковины и сесть рядом с краном, то это не просто блажь или жажда к перемене мест, а нечто совсем другое. Что кот вовсе не полюбил сидеть как идиот у закрытого крана, но ожидает, когда кто-нибудь с более приспособленными для того пальцами на лапах уже откроет этот самый кран и Шпунтик получит доступ к вожделенной свежей и проточной воде.

Еще хозяин отчего-то считал, что для того, чтобы напиться, достаточно минуты или даже меньше. Какие, право, странные представления об утолении жажды! Если ты сам торопливо хлещешь воду из стакана, то отчего так же легкомысленно должны вести себя и все прочие, в том числе вполне здравомыслящий кот? Пить надо обстоятельно, столько — сколько хочется и сколько влезет, и нет причин тут же заворачивать кран с дурацкими криками: ну что, попил? Нет, не попил. Не попил, а только начал! Это же процесс: разве можно заранее сказать, когда уже хватит. Его, видите ли, раздражает звук текущей из крана воды. Звук ему не нравится. Он говорит: это непорядок. Смешно даже. Непорядок — это когда у тебя под потолком бьется о стену жирный шмель, а когда кот обстоятельно, с перерывами лакает воду из-под крана — это как раз порядок.

Еще Шпунтик сталкивался с водой, когда хозяину приходило в голову, что кот загрязнился и его следует вымыть. Причем — целиком. Выбить эту вопиющую дурь из хозяина Шпунтику так и не удалось: после очередной помывки возмущенный кот целый день показательно вылизывался, преследуя черствого хозяина по всей квартире, не исчезая из поля его зрения ни на минуту и ни на минуту же не прекращая наводить чистоту, как это и положено, — языком. Хозяин уходил на кухню, садился там за стол и делал вид, что пьет чай. Кот тут же устраивался перед ним и демонстративно задирал заднюю лапу. Хозяин бежал от кота в кабинет, там плюхался на диван и отгораживался от Шпунтика книжкой — делал вид, что читает, но кот вспрыгивал ему на грудь, отодвигал книжку мордой и начинал старательно лизать переднюю лапу. И так далее. В конце дня Шпунтик сдался — устал, а кроме того сделался настолько чистый, что самому стало противно. Хозяин же так ничего и не понял и по-прежнему раз в пару месяцев, воскликнув «ой, какой ты у меня грязный!», тащил кота в ванную, где поливал из душа и мылил дегтярным мылом. Шпунтик смирился и теперь принимал водные процедуры стоически: не возмущался, не дергался, не пытался удрать. Что взять с неразумного человека? Пусть порадуется, если ему приятно.

Однако сейчас, когда вода обступила Шпунтика со всех сторон, когда стихия властно несла куда-то явно ненадежную лодку, в которой осторожно сидел кот, когда эта бесконечная вода журчала и плескалась буквально всюду, — благовещий зверь с удовольствием пересмотрел бы свое снисходительное отношение к хозяйским причудам. Вдруг хозяин в результате решил, что Шпунтику очень нравится мыться, и прямо сейчас схватит, кинет в реку и начнет полоскать? Вон как тут глубоко, а берег вон как далеко!

Шпунтик плотнее прижался к хозяйскому боку и зажмурился, чтобы не видеть страшной воды. Но не слышать ее кот, к сожалению, не мог.


— Прощайте, мои дорогие братья! — отсалютовал удаляющемуся холму посохом Лян Большой. — Ваши имена будут жить в наших сердцах, весть о вашей храбрости пронесется по всей Поднебесной! Мы заколем в вашу честь жирного кабана, мы поднимем чаши с погребальным вином! Мы отомстим за вас, герои!

Чижиков сидел, привалившись к борту лодки и равномерно поглаживая сжавшегося в ком Шпунтика по загривку. Рядом приткнулась Ника.

Котя думал, что далеко не все, кого предводитель разбойников столь пафосно провозгласил героями, являлись таковыми на самом деле: видел он среди удальцов и тех, кто, лишь только стало ясно, какой серьезный противник на них напал, бросился удирать со всех ног — только их и видели. Котя и сам чуть не бросился бежать, когда воочию увидел распростертые на земле безжизненные тела. Гвардейцы не задумывались: они пришли убивать — и они убивали. Это были воины, профессиональные бойцы, смысл их существования заключался в том, чтобы убить или быть убитым. В разбойники же шли простые крестьяне, в лучшем случае беглые солдаты. Лян Большой и Кун Разящая Секира были знакомы с военным делом не понаслышке. Остальные же… Сложно винить тех, кто не захотел геройской смерти и предпочел спасаться бегством. И, возможно, прав Лян Большой: те, кто так или иначе, в порыве храбрости или же совершенно бестолково, сложили головы в бою, — они герои.

На носу лодки стоял Сумкин, который чрезвычайно ловко управлялся с шестом, просто загляденье какое-то, так что Котя сделал в уме пометку: спросить при случае, где это он так наловчился-то? Чижиков не видел выражения его лица, но спина приятеля тоже была весьма красноречива. Коте было ясно без лишних слов, что Федор смертельно хочет курить и с великим трудом удерживается от того, чтобы при всех достать пачку сигарет. А, может, опять у него заболел зуб.

Рядом плыла лодка, в которой сидели Большой Лян, Кун Разящая Секира и Лю Бан — бывший уездный смотритель, ныне же разбойник и беглец. А главное — будущий основатель династии Хань, которого Котя сегодня спас от смерти. Черные, кое-где уже тронутые преждевременной сединой волосы Лю Бана вольно разметались по плечам. Грязная, измазанная кровью рука смотрителя сжимала рукоятку убранного в ножны меча. Он сидел, застыв в одной позе, смотрел невидящим взором на воду, и лишь губы шевелились беззвучно. Чижиков вдруг подумал о Суне Девятом, немногословном и преданном мальчике-слуге, чье бездыханное тело осталось лежать на безымянном холме — кто был этот мальчишка? Кем мог стать? Чего добиться? Где-то в горячке скоротечного боя пропал и старший брат Лю Бана Лю Кан — жив он был или мертв, никому было не ведомо. Правда, надежда теплилась: Сунь Девятый умер у них на глазах, а смерти Лю Кана никто не видел. Может, сбежал, как Дун Сокрушительный, чью спину Котя определенно приметил среди тех, кто заранее бросился к реке.

Равномерные скрежещущие звуки неслись над водой — это Кун Разящая Секира сосредоточенно правил свое знаменитое оружие о небольшой камень. Кун не сверлил взглядом воду, не читал молитв, не прощался громогласно с погибшими, но, единственный из всех, предавался практическому занятию: готовил оружие к бою. Хотел быть уверен в секире, в том, что она не подведет. Ибо из того переплета, в который они угодили, нужно было еще выбраться.

Лян Большой правил лодкой твердой рукою, точно войско вел в бой, глядел сосредоточенно.

Каждый был при деле.

— Ой! — внезапно вскрикнула Ника.

Вдалеке на воде чернели три лодки. Они споро летели вслед беглецам.

— Гао… — прошептал очнувшийся от дум Лю Бан. Смотритель сунул руку за пазуху, покопался там, потом закрыл глаза, замер. Вновь открыл глаза.

— Это советник Гао! — сказал он в полный голос.

Чижиков заглянул в разноцветные глаза Лю Бана. Лю Бан не отвел взора, лишь отер пот со лба.

«Быть не может!..»

— Как ты узнал, брат Лю? — спросил Лян Большой удивленно.

— Мне было видение, — объяснил смотритель. — Они часто посещают меня теперь, после встречи с благовещим зверем мао.

Говоря это, Лю Бан твердо, даже с вызовом смотрел на Чижикова, а Котя вовсю разглядывал Лю Бана.

«Ну да, так и есть: и бледность лица, и капли пота на лбу, сосредоточился, представил, увидел. Получается, дракончик — у Лю Бана?! — Котя похолодел. — Но как, как такое возможно? Борн говорил: предмет можно передать только добровольно, если отнять силой, он теряет необычные свойства. Однако я ничего Лю Бану добровольно не передавал, дракончик просто исчез! Был в кармане — и теперь нету… Откуда он взялся у Лю Бана?!»

Чижиков почувствовал легкий укол ревности. Он ничего не понимал. В копилку секретов добавился еще один.

— Да, — не отворачиваясь от смотрителя, подтвердил он. — Благовещий зверь способен дарить видения. Раньше меня они тоже посещали, но теперь прекратились. Наверное, ныне благовещий зверь мао распространил свою благодать на брата Лю!

Котя незаметно кивнул Лю Бану, про себя твердо решив при первом же удобном случае поговорить с бывшим смотрителем наедине. И едва успел поймать цепкий взгляд Ники, но девушка тут же отвернулась в сторону.

— Не устроить ли нам засаду? — предложил Лян Большой. Жажда мести снедала его. Непогребенные тела собратьев отягощали сердце. — Притворно свернем к берегу, а как они подплывут, стрелами продырявим борта их лодок и отправим на дно!

— Мне кажется, сейчас не время, — с носа подал голос Сумкин. — Старший брат Лян, взгляни лучше вперед.

Все посмотрели туда, куда шестом указывал Сумкин.

Прямо посреди реки, как раз на стремнине, на волнах качалась небольшая лодка. Она не спешила вслед быстрому течению, как будто что-то удерживало ее на месте. В ней — спиной к беглецам — сидел человек. До Сумкина и остальных донеслись напевные звуки. Человек, неведомым образом удерживавший лодку в неподвижности посреди стремительных вод, самозабвенно играл на флейте, ни на что иное не обращая никакого внимания.

Причудливая мелодия то взмывала к синим небесам, то кралась по самым гребням волн, то замирала вовсе, чтобы вскоре проснуться вновь и прянуть на простор реки, ликуя от раскинувшейся вокруг невыразимой красоты. Пение флейты удивительно гармонично вплеталось в звуки мира, вторило плеску воды — Чижиков аж заслушался.

Примерно такое же действие оказала музыка и на его спутников. Один лишь Кун Разящая Секира прагматично прибрал точильный камень в узел с вещами и привстал на полусогнутых ногах, держа оружие наготове.

Лодки стремительно сближались.

— Эй, там, в лодке! — зычно крикнул Лян Большой, разрушив гармонию музыки. — Эй!

Человек неторопливо обернулся и опустил флейту. Мелодия оборвалась. Худое, бледное лицо музыканта дышало безмятежностью. В собранных в узел седых волосах блеснула золотая шпилька.

— Господин! — продолжал предводитель разбойников. — Здесь сильное течение, нам не справиться, ибо шесты не достают до дна! Не хотелось бы нанести вашей лодке урон! Прошу вас, освободите дорогу, если можете.

Человек с флейтой улыбнулся.

Лю Бан сильно вздрогнул.

— Фэй Лун, — тихо прошептал он, но Чижиков услышал. И Ника тоже.

— Фэй Лун? — спросила девушка, но вопрос остался без ответа.

— Смотритель Лю! — приветствовал Лю Бана человек, названный Фэй Луном. — Вот так неожиданная встреча!

— Брат Лю, ты знаешь этого человека? — спросил Лян, но и его вопрос повис в воздухе: лодки неслись прямо на Фэй Луна.

Столкновение казалось неизбежным, но Фэй Лун неуловимым движением в последний момент сумел повернуть свое суденышко так, что нос первой лодки беглецов не врезался в нее, но мягко скользнул мимо. Сумкин от такого маневра чуть не свалился в воду, но удержался, нелепо взмахнув шестом и чуть не попав по Фэй Луну. Тот легко от шеста уклонился и цепко ухватил лодку за борт, гася движение.

Не сплоховал и Лян Большой, и теперь три лодки застыли посреди реки. Главарь разбойников подхватил свой посох и глядел на флейтиста с подозрением.

— Не угодно ли будет усталым путникам последовать за мной в надежное убежище, где они смогут избежать погони и обрести на некоторое время покойное пристанище? — с прежней легкой улыбкой предложил Фэй Лун. — Прошу вас не медлить с решением, — указал он флейтой на приближающуюся погоню и споро начал вытягивать из воды небольшую сеть. В ячейках трепетали редкие некрупные рыбешки.

Беглецы переглянулись.

— Господин заслуживает всяческого доверия, — сказал Лю Бан.

Неподалеку воду с шорохом прошила длинная стрела.

Это и решило последние сомнения.

По лицу Ляна Большого явно читалось, что он не видит трудности отбиться от Фэй Луна, если тот вдруг проявит себя с нежелательной стороны, поскольку Фэй Лун один, а их — много.

Чижикова насторожило неожиданное знакомство Лю Бана со странным флейтистом. После того, как Котя понял, что его ненаглядный дракончик таинственным образом перешел к бывшему смотрителю, Чижиков неосознанно ожидал от Лю Бана подвоха.

Ника же улыбнулась Фэй Луну в ответ самым безмятежным образом.

— Мы принимаем твое любезное приглашение, — объявил Лян Большой. — Но каким образом ты доставишь нас…

Договорить он не успел: Фэй Лун бросил сеть на дно лодки, погрузил руку в воду и все увидели, что та держится на стремнине благодаря привязанной к борту веревке. Веревка была закреплена низко под водой, невидимая непосвященному глазу. Фэй Лун пару раз сильно дернул за веревку.

— Держитесь, господа путники! — велел он. — Крепко держитесь за борт!

И тут же неведомая сила быстро повлекла их к берегу, все быстрее и быстрее — веревка туго натянулась над самой поверхностью воды, увлекая лодки в высокие прибрежные камыши, за которыми поднимался лес. Камыши с шуршанием расступились и приняли беглецов в свои объятия, а лодки продолжили движение дальше, пока нос передней, в которой сидел Фэй Лун, не ткнулся в берег.

Установилась тишина.

Кругом никого не было видно — лишь камыши да заросли кустарника на берегу, из-за которых вставали стволы деревьев.

Кто тянул за веревку?..

— Теперь придется немного поработать самим, — улыбнулся Фэй Лун, отвязав веревку и поднимая со дна лодки недлинный бамбуковый шест. — Прошу вас поспешить за мной!

И беспечный рыбак, ловко орудуя шестом, направил свое судно в незаметную узкую протоку. Прочие последовали за ним.

В молчании вплыли под сень леса. Сразу стало сумрачно и по-особенному влажно.

Шпунтик, увидев, что большая вода осталась позади, оживился и поднял голову. Но покидать нагретое убежище пока не спешил.

Протока, по которой они плыли — скорее, не плыли, а пробирались, — причудливо петляла между деревьев и несколько раз впадала в другие, более широкие, но Фэй Лун упорно сворачивал прочь от открытой воды, по одному ему известным признакам выбирая дорогу. Лодки пересекли пару небольших, покрытых ряской озер, чтобы скрыться в тени очередных зарослей, затем последовал очередной поворот, настолько крутой, что более крупные лодки беглецов с трудом вписались в него, скрежеща бортами по прибрежным камням. За ним еще один, и еще.

От бесконечных поворотов начала кружиться голова. Чижиков окончательно перестал ориентироваться, напрочь потеряв направление, откуда они приплыли. Кругом стоял густой лес, и не было в нем иных звуков, кроме щебетания птиц да равномерного плеска воды, тревожимой носами лодок. Сумкин поник, уже не так бодро шевелил шестом, да и Лян Большой поглядывал на ведущего их Фэй Луна не без сомнения.

Неизвестно, к какому выводу пришел бы предводитель разбойников и на какие действия решился, если бы после очередного поворота флотилия не выплыла на гладь очередного озерца и Фэй Лун не направился бы прямо к берегу.

— Прибыли! — объявил он, легко спрыгивая на пологий, заросший травой берег. — Прошу вас за мной, утомленные путники!

Чижикову показалось, или в голосе Фэй Луна прозвучала легкая насмешка?

Следом за нежданным проводником они углубились в лес. Спина Фэй Луна путеводной звездой мелькала среди кустов. Совершенно успокоившийся Шпунтик канул в чаще.

Наконец, продравшись сквозь заросли колючих кустов, беглецы выбрались на маленькую полянку, устало двинулись к безмятежно застывшему в центре поляны Фэй Луну — и только тут заметили, что со всех сторон их окружают люди, ощетинившиеся мечами и арбалетами.

Загрузка...