ГЛАВА VII ОТКРЫТИЕ И ЗАВОЕВАНИЕ

В стране майя

30 июля 1502 года знаменитый мореплаватель Христофор Колумб (итальянец на службе у испанских королей), в который уже раз отправившись искать счастья за просторами Атлантического океана, открыл еще один клочок суши. Это был остров Гуанаха, расположенный близ северного побережья Гондураса. Сам того не ведая, великий «адмирал моря-океана» оказался буквально в двух шагах от тех сказочных и богатых стран, увидеть которые он так долго мечтал во время своих многолетних скитаний. Прямо на запад от обнаруженного острова, в какой-нибудь сотне километров, находились цветущие торговые центры майя Нито и Нако10, куда стекались товары с доброй половины Центральной Америки. А дальше, на север, лежала обширная и многолюдная страна, жители которой построили в девственных джунглях каменные города, изобрели точнейший календарь и стройную систему иероглифической письменности за полторы тысячи лет до появления европейцев.

Но Колумб повернул в противоположную сторону — на юг и, медленно плывя вдоль Центральноамериканского побережья, с каждой пройденной лигой (испанская лига равна 5,6 км) удалялся от объекта своих мечтаний — богатой чужеземной страны с высокой культурой. И если бы не одна случайная встреча на перекрестке морских дорог, мы так, вероятно, никогда бы и не узнали, что первым европейцем, увидевшим индейцев-майя, был сам первооткрыватель Нового Света.

Впрочем, предоставим слово летописцу, с протокольной точностью запечатлевшему это незаурядное событие. Неподалеку от острова Гуанаха, пишет Бартоломе Колумб — брат знаменитого путешественника, «мы встретили индейскую ладью, большую как галера, шириной в восемь шагов, сделанную из одного лишь ствола. Она была нагружена товарами из западных областей… Посредине ладьи стоял навес из пальмовых листьев, …который защищал тех, кто находился внутри от дождя и морских волн. Под этим навесом разместились женщины, дети и весь груз. Люди, находившиеся в лодке, хотя их было двадцать пять человек, не стали защищаться от преследовавших их шлюпок. Поэтому наши захватили ладью без борьбы и привели всех на корабль, где адмирал вознес всевышнему благодарственную молитву за то, что без всякого ущерба и риска для своих он узнает о делах этой земли».

Испанцев поразило все: и размеры индейского судна, и численность его экипажа, и то, что туземцы держались независимо и смело. Но особое удивление вызвали их одежда и внешний вид: стройные люди с невозмутимыми лицами, в изящных, белых, с яркими цветными вышивками рубахах, плащах, набедренных повязках и юбках из хлопчатобумажной ткани, прикрывавших их бронзовые тела, были так непохожи на полуголых обитателей Антильских островов, встречавшихся до сих пор европейцам.



Многие испанские авторы XVI–XVII веков (Овьедо, Эррера, Бартоломе Колумб и др.) приводят в своих трудах обширный список товаров, обнаруженных в ладье майя: кипы тонких хлопчатобумажных тканей, медные топорики и колокольчики, бобы какао, кинжалы из кремня, деревянные мечи с лезвиями из тонких и острых пластин обсидиана, маис (кукуруза) и многие другие вещи. Видимо, ладья совершала обычный торговый рейс из приморских городов Табаско или Кампече (на побережье Мексиканского залива) в Гондурас, вокруг всего Юкатанского полуострова. Во всяком случае, капитан индейской ладьи во время беседы с Колумбом часто показывал рукой на запад и повторял, что происходит из земли «Майям», то есть что он и члены его экипажа — майя.

Девять лет спустя, в 1511 году майя вновь встретились с таинственными бородатыми чужеземцами, но уже при иных, более драматических обстоятельствах. «Первыми испанцами, приставшими к Юкатану, — пишет епископ Диего де Ланда, — были, как говорят, Херонимо де Агиляр, родом из Эсихи (городок в Испании. — В.Г.) и его спутники. Во время беспорядков в Дарьене (Панама. — В.Г.) в 1511 году они сопровождали Вальдивию, отправившегося на каравелле в Санто-Доминго (испанская колония на острове Гаити. — В.Г.), чтобы дать отчет о том, что происходило (среди конкистадоров в Дарьене. — В.Г.), адмиралу и губернатору, а также чтобы отвезти 20 тысяч золотых дукатов пятины короля. Эта каравелла приблизилась к Ямайке и села на мель… где и погибла. Спаслось не более двух десятков человек, которые с Вальдивией сели в лодку без паруса, с несколькими плохими веслами и без каких-либо припасов. Они плавали по морю 13 дней, и после того как около половины умерло от голода, они достигли берега Юкатана в провинции, называемой Майя».

Выбравшись на берег, они попали в руки одного из местных вождей — человека грубого и жестокого. И в первый же день по его приказу Вальдивию и четвертых других испанцев принесли в жертву богам и съели на пышном варварском пиршестве.

«А меня, — вспоминает Херонимо де Агиляр, — и шестерых моих товарищей оставили в деревянной клетке до другого ближайшего праздника, для того чтобы нас откормить и украсить нашим мясом торжественную трапезу. Убедившись в том, что наш конец не за горами, мы решили попытаться каким-то образом спасти свои жизни и, сломав клетку, бежали через кустарник, никем не увиденные. Бог оказался милостивым к нам, и, хотя мы чуть не умерли от усталости, нам удалось встретить другого правителя — смертельного врага того, от которого мы убежали». Ах Кин Куц — правитель города Шаман-Сама, хотя и даровал испанцам жизнь, превратил их в своих рабов и заставил выполнять самую тяжелую и грязную работу.

Чужеземцы быстро теряли силы и один за другим сходили в могилу. Наконец, в живых осталось только двое: Херонимо де Агиляр, впоследствии присоединившийся к войску Кортеса в 1519 году, и Гонсало Герреро, который убежал на юг, в провинцию Четумаль, где вскоре стал главным военным советником при местном вожде Начан Кане, женился на его дочери и принял языческую веру своих покровителей.

В начале 1517 года с Кубы отправилась на запад экспедиция во главе с доном Франсиско Эрнандесом Кордовой, который, по словам испанского летописца XVI века Бартоломе де Лас Касаса, «был человеком очень смелым, рассудительным и весьма ловким, всегда готовым ловить и убивать индейцев». Цель его плавания как раз и состояла в том, чтобы привезти новых рабов для испанских плантаций и рудников в Вест-Индии. На борту трех небольших кораблей находилось 110 солдат и матросов. Однако внезапно разыгравшаяся буря отбросила эскадру далеко к югу от намеченного курса. И вот, в воскресенье, 23 февраля 1517 года Кордова увидел перед собой желтые известняковые утесы побережья Юкатана.



Таким образом, Кордова и его спутники оказались первыми из европейцев, которые по своей доброй воле высадились на каменистую мексиканскую землю. Повсюду видны были города и селения, возделанные поля маиса и фруктовые сады. «В Кампече, — пишет Диего де Ланда, — испанцы нашли здание в море, недалеко от земли, квадратное и все ступенчатое; на его вершине находился идол с двумя свирепыми животными из камня, которые пожирали его бока, и длинная толстая каменная змея, глотающая льва; эти животные были покрыты кровью жертв».

По словам Лас Касаса, «испанцы провели там три дня и были не меньше поражены при виде каменных домов и вообще всего увиденного, чем индейцы при виде их бород, одежды и белой кожи».

Выменивая у местных индейцев за всякую мелочь продовольствие и украшения из низкопробного золота, Кордова упорно стремился узнать, где можно найти побольше этого драгоценного металла. Но майя не понимали, чего хочет от них странный чужеземец: своего золота здесь никогда не было, а те немногие безделушки, которые сюда попадали, привозились издалека — из Центральной Америки (Коста-Рики, Никарагуа, Панамы).

Распаленное же воображение конкистадоров рисовало им несметные богатства, явно скрытые где-то поблизости, и они плыли вдоль юкатанского побережья все дальше и дальше на юг. Через несколько дней на их пути встретился большой и многолюдный город Чампотон. Вооруженные до зубов испанцы во главе с самим Кордовой высадились на берег, где их настороженно встретила огромная толпа местных жителей с копьями и палицами в руках. Правда, в первый момент открытого столкновения не произошло, поскольку испанцы попросили разрешения всего лишь пополнить запасы пресной воды. Но вскоре правитель города Моч Ковох понял, что отнюдь не вода интересует здесь бородатых пришельцев.

На утро следующего дня испанский лагерь, наскоро сооруженный почти у кромки прибоя, был окружен отрядами майяских воинов. «И вот разъярившиеся индейцы с луками, стрелами и щитами, которые были у них в форме полумесяцев и украшены золотом, — пишет Лас Касас, — бросаются изгонять чужеземцев, сопровождая атаку звуками трубы, звоном колокольчиков и дикими криками. Испанцы не в состоянии выносить этот крик и, полагая, что обнаженных индейцев одолеть будет нетрудно, выходят им навстречу во главе с Франсиско Эрнандесом Кордовой, который… был человек… не робкого десятка, и вступают с ними в бой. Четыре часа сражались те и другие с немалой отвагой: испанцы рубили мечами, кололи копьями, вспарывали индейцам животы, поражали их из арбалетов, и поле было усеяно мертвыми индейцами, но остальные не сдавались, а продолжали разить испанцев своими стрелами. Стоило одному из испанцев выйти вперед без щита, как его немедленно поразили стрелы в живот, и он тут же умер; а когда другой, стремясь доказать свою храбрость, вылез вперед, они убили и его, и вскоре почти все испанцы были ранены. Увидев, что дело плохо, они стали отступать к своим шлюпкам… а индейцы с криками и воплями их преследовали, нанося им новые и новые раны; поскольку же на берегу было очень вязко и шлюпки чуть не потонули в грязи, да к тому же раненые едва передвигались… то прошло немало времени, пока им удалось отчалить. Всего там полегло 20 испанцев, а предводитель и остальные уцелевшие вернулись на корабли полумертвыми; еще бы несколько минут, и ни один бы не унес оттуда ноги».

Это был настоящий разгром. Из 110 солдат и матросов Кордовы 20 погибло, 2 попали в плен и их принесли в жертву богам майя, а 50 человек получили тяжелые ранения. С большим трудом на двух уцелевших кораблях экспедиция вернулась на Кубу, где Кордова вскоре умер от полученных в Чампотоне ран.

Но дело было сделано. Слух о богатых землях и многолюдных городах, лежащих всего в сотне километров к западу от Кубы, мгновенно разнесся по острову, и когда тщеславный губернатор дон Диего Веласкес объявил о подготовке новой экспедиции в страну майя, желающих оказалось более чем достаточно.



В апреле 1518 года из порта Сантьяго-де-Куба отправилась к берегам Юкатана целая флотилия из четырех хорошо оснащенных кораблей с двумя сотнями солдат и матросов на борту. Начальником экспедиции Веласкес назначил своего дальнего родственника Хуана де Грихальву. Инструкции губернатора были строги и недвусмысленны: на новых землях колоний не основывать и боевых действий не вести, поскольку главная цель данной экспедиции — разведка, обследование побережья вновь открытой страны и налаживание торговли с ее обитателями.

После нескольких дней плавания флотилия Грихальвы благополучно добралась до острова Косумель, отдаленного от материка лишь узким проливом. Увидев большое селение с каменными храмами и пирамидами, испанцы поспешили высадиться на берег. Их ждала толпа местных жителей во главе с вождем и верховным жрецом. Последовал традиционный обмен приветствиями (причем Грихальва пользовался услугами переводчика-майя, увезенного на Кубу год назад людьми Кордовы). «Затем индейцы, — отмечает Лас Касас, — поднесли в дар командующему больших кур, которых мы зовем зобатыми, и несколько тыквенных сосудов с пчелиным медом, а командующий дал им всякие кастильские вещицы — бусы, бубенчики, гребни, зеркальца и прочие безделки и спросил через переводчика, нет ли у них золота для продажи и обмена на эти товары, ибо так уж повелось, что у испанцев изложение Священного Писания неизменно начинается с этого вопроса и он служит главным предметом проповедей… Никогда не пеклись наши соотечественники ни о чем ином, кроме золота; и индейцы усвоили, что золото — единственная забота христиан, предел их вожделений, причина их прибытия в эти края и всех их трудов и странствий».

В ответ на настойчивые просьбы Грихальвы майя принесли несколько украшений из низкопробного золота: больше в селении не оказалось. И разочарованные испанцы отправились дальше — туда, где в сиреневой дымке моря маячили крутые скалы мыса Каточ. «Мы плыли вдоль берега день и ночь, и еще день до захода солнца, — вспоминает участник экспедиции Хуан Диас, — прежде чем увидели город настолько большой, что даже Севилья не была по сравнению с ним красивее и больше. Кто-то увидел там очень высокую башню. На берегу собралась огромная толпа индейцев, которые размахивали двумя флагами, давая нам знак приблизиться к ним. Но командующий не захотел этого».

Скорее всего Хуан Диас описывает древний майяский город Тулум (Сама) на восточном побережье Юкатана, к югу от острова Косумель. Этот город был основан, по данным археологии, еще в I тысячелетии н. э. и прекратил свое существование вскоре после испанского завоевания.

Не найдя здесь ничего интересного, путешественники повернули назад, на север. В Чампотоне, по словам Диего де Ланды, в то время как они запасались пресной водой, индейцы убили одного человека и 50 ранили, включая и самого Грихальву. Надо сказать, что Грихальва явился в Чампотон с вполне определенной целью. Он хотел проучить строптивых туземцев за избиение людей Кордовы. Однако непрошеные гости и на этот раз получили такой суровый отпор, что у них надолго отпала охота посещать столь неприступный город. С тех пор на всех испанских картах Чампотон получил новое имя — «Город Злой Битвы».

Двигаясь все дальше на юго-запад, Грихальва открыл залив, который назвал Лагуной де Терминос, устье реки Табаско (современная река Грихальва) и западное побережье Мексиканского залива. Он первым из европейцев узнал о существовании могущественной ацтекской державы, заставлявшей местные провинции регулярно платить ей большую дань.

В Табаско испанцам особенно повезло. Без каких-либо жертв и кровопролития они в течение двух-трех дней сумели путем хитроумного обмена выкачать почти все золото, имевшееся у индейцев. Только за один день Грихальва получил от простодушных аборигенов драгоценностей на тысячу золотых дукатов. «В благодарность за этот подарок, — пишет Лас Касас, ядовито высмеивавший жульничество своих соотечественников, — главнокомандующий поднес касику (вождю. — В.Г.) следующие сокровища из своего тряпочно-побрякушечного запаса: красный байковый камзол и колпак из той же ткани, с нашитой на нее бляхой, но не золотой, а поддельной; сорочку без ворота… притом простую, а не шелковую; головной платок; кожаный пояс с кошельком; пару ножниц…; женские сандалии; пару шаровар; два зеркальца, два гребня, да несколько ниток разноцветных бус. В Кастилии все это вместе обошлось бы в 3–4 дуката. Этот самый касик… и все его индейцы решили, что вещи, которые дал им Грихальва, представляют огромную ценность, и, может статься, вообразили даже, что провели и надули испанцев, получив эти вещи за полцены, а потому на другой день они вернулись с еще более дивными драгоценностями…».

По мере того как трюмы каравелл заполнялись сокровищами, алчность испанцев росла. Они забыли уже о строгих приказах Диего Веласкеса и подступились к Грихальве с требованием основать колонию в этих благодатных местах. Но, несмотря на все просьбы, требования и даже угрозы, командующий оставался тверд и непреклонен, ссылаясь на запреты губернатора Кубы и малое число людей.

Когда волнения среди участников экспедиции достигли апогея, Грихальва погрузил все добытое золото на один из кораблей, который требовал ремонта, и отправил его на Кубу, чтобы получить инструкции относительно дальнейших действий. Капитаном судна он назначил Педро де Альварадо. Остальные корабли тем временем продолжали обследование мексиканского побережья.

Когда Альварадо добрался до Сантьяго-де-Куба и рассказал Диего Веласкесу обо всем случившемся, тот искренне возмутился: найти такие золотоносные земли и не прибрать их к рукам! Он уже забыл свои собственные напутствия, ограничивавшие буквально каждый шаг Грихальвы во вновь открытых краях. И на голову бедного мореплавателя посыпались проклятия и угрозы. Когда же некоторое время спустя племянник губернатора благополучно прибыл на Кубу, Веласкес отстранил его от всех дел, отнял имение и не сказал ни единого слова благодарности за добытые сокровища.

А на острове стали лихорадочно готовить новую флотилию, и на этот раз уже не для открытий и торговли, а для завоеваний. После долгих закулисных переговоров и интриг губернатор решил поставить во главе экспедиции по завоеванию державы ацтеков своего секретаря — дона Эрнана Кортеса. В 1519 году он высадился со своими солдатами на побережья Мексики.

Конкистадоры в стране ацтеков. Кортес и Монтесума

7 ноября 1519 года войска Эрнана Кортеса торжественно вступили в Истапалапан — южное предместье островной столицы государства ацтеков. Встреча превзошла все ожидания испанцев. «В каких дворцах нас разместили! — восторженно восклицает солдат-летописец Берналь Диас. — Как они обширны, как хорошо выстроены из прекрасного камня, кедра и других душистых деревьев, с чудесными комнатами, с просторными дворами под навесами из хлопчатобумажной ткани. Осмотрев все это хорошенько, мы вышли в огороды и сады, да такие прекрасные, что не насмотришься, не нагуляешься…».

Но на следующий день с первыми лучами солнца все испанцы были уже на ногах. Повинуясь призывному сигналу трубы, солдаты торопливо разбирали оружие и привычно строились в походные колонны по четыре человека в ряд. У всех было приподнятое настроение. Приближалась решающая минута. Удастся ли чужеземцам без боя войти по узкой дамбе в Теночтитлан — великолепную столицу ацтеков?

Там, впереди, на сверкающей глади обширного озера, отчетливо вырисовывались очертания громадного города, с его бесчисленными храмами, дворцами, ступенчатыми пирамидами и садами. Над Теночтитланом всходила заря нового дня — 3 Кечальи, 8 Эхекатль, «1 — Тростник» по календарю ацтеков, или 8 ноября 1519 года по европейскому летосчислению.



«Мы шли, — вспоминает тот же Берналь Диас, — по дамбе, которая здесь шириной в 8 шагов и прямиком ведет в Мехико (Теночтитлан. — В.Г.)… Дамба была полна людей… так что мы с трудом прокладывали, себе дорогу сквозь толпу. Полны народа были также башни, храмы и пироги, прибывающие со всех сторон… Мы не верили глазам своим. С одной стороны, на суше — ряд больших городов, а на озере — ряд других, и само озеро покрыто челнами, и на дамбе много мостов, переброшенных через каналы, и перед нами великий город Мехико, а нас — только четыре сотни солдат!»

Правда, здесь солдат-летописец забывает упомянуть о двух «несущественных» деталях. Во-первых, за спиной четырех сотен испанцев находилось вполне надежное прикрытие из 10 тыс. союзных индейских воинов — тлашкальцев, тотонаков, уэшоцинков. Во-вторых, судя по всему, никто и не собирался воевать с пришельцами. Ацтеки готовили им торжественную встречу.

По широкой улице, в которую упиралась дамба, навстречу испанцам двигалась пышная процессия. «…Посреди толпы индейских вельмож, — пишет американский историк Уильям Прескотт, — предшествуемых тремя государственными сановниками, несшими золотые жезлы, показался царский паланкин, сверкающий позолотой. Его несли на плечах вельможи, а балдахин, усеянный драгоценностями и украшенный серебряною бахромою, поддерживали над ним четыре ассистента того же сана. Они были босы и шли медленным, мерным шагом, опустив глаза в землю…»

Увидев чужеземцев, правитель ацтеков Монтесума II (более правильно — Мотекухсома Шокойоцин) вышел из паланкина и направился дальше пешком по дорожке из красивых тканей, которую расстилали перед ним проворные сановники. «Император» (так называют Монтесуму авторы испанских хроник XVI–XVII вв.) опирался на плечи двух ближайших своих советников и родственников: Куитлахуака — правителя Истапалапана (брата Монтесумы) и Какамацина — правителя Тескоко (племянника Монтесумы).

В свою очередь, находившийся во главе своего войска Кортес соскочил с лошади, галантно снял шляпу и, широко улыбаясь, двинулся навстречу тлатоани ацтеков. Мгновение спустя представители двух разных миров взглянули друг другу в глаза. Весь парадокс ситуации состоял в том, что лицом к лицу встретились два исторических персонажа, принадлежавших к абсолютно разным эпохам. Встреча Монтесумы и Кортеса выглядит столь же невероятной, как, например, была бы встреча Гильгамеша с Иваном Грозным или Тутанхамона с Карлом XII. И тем не менее все происходившее было реальностью. Детали этой удивительной встречи мы знаем благодаря описаниям нескольких ее очевидцев.

Монтесума II — девятый правитель Теночтитлана — вступил на престол в 1502 году. Черты лица этого высокого, пропорционально сложенного человека, с более светлой, чем у других соплеменников, кожей отличались правильностью и мягкостью. Судя по отзывам современников, Монтесума был смелым и энергичным правителем, искусным полководцем, очень образованным человеком — он имел значительные познания в астрономии, религии, истории, философии и ораторском искусстве.

Не был обделен различными дарованиями и представитель европейской стороны — Эрнан Кортес, отличавшийся личной храбростью, умением владеть мечом и конем и одновременно искусством тонкого политика и администратора. А пока два человека — посланцы двух чуждых миров — внимательно изучали друг друга. Но вот Кортес сделал шаг вперед. С видом знатного гранда, щедро раздающего неслыханные богатства, конкистадор (исп. — завоеватель) протянул Монтесуме нитку дешевых бус из граненого цветного стекла. И было нечто символическое в том, что в обмен на эти жалкие побрякушки он получил от ацтекского монарха два золотых ожерелья тончайшей работы.



«Когда Кортес, — свидетельствует Берналь Диас, — приблизился к Монтесуме, каждый из них низко поклонился другому. Монтесума приветствовал нашего капитана, а Кортес с помощью доньи Малинче (индианка, переводчица и возлюбленная Кортеса. — В.Г.) в ответ пожелал ему доброго здоровья… Затем вынул ожерелье, сделанное из разноцветных бус… и повесил его на шею великому Монтесуме, но когда он попытался обнять императора, то был удержан двумя ацтекскими вельможами, которые посчитали это оскорблением своего государя… После этого Монтесума приказал… проводить нас до наших жилищ…»

Дальнейшее развитие событий хорошо известно. Не прошло и года после этой встречи, как Монтесума был мертв, а великолепный город Теночтитлан — разрушен. Да и не только он один. Вся Мексика стонала под тяжким гнетом чужеземных завоевателей. Здесь уместно привести слова известного западного философа Шпенглера: «Эта история дает единственный в своем роде пример насильственной смерти цивилизации. Она не угасла сама по себе, никто не заглушил и не тормозил ее развития — ей нанесли смертельный удар в пору ее расцвета, ее уничтожили грубо и насильственно, она погибла, как подсолнух, у которого случайный прохожий сорвал головку».

Однако чтобы досконально разобраться во всех этих событиях, необходимо бросить ретроспективный взгляд на те драматические десятилетия конца XV — середины XVI века, которые вошли в мировую историю под названием «эпохи открытия и завоевания Мексики и Центральной Америки».

12 октября 1492 года генуэзский моряк на испанской службе, известный в Испании как Кристобаль Колон, а во всем остальном мире — как Христофор Колумб, обнаружил у западной оконечности Атлантики крохотный островок Гуанахани (группа современных Багамских островов), положив начало грандиозной эпопее завоевания и освоения Нового Света европейцами. Известно, что сам великий мореплаватель так и не понял, видимо, всего значения своего открытия и до конца дней полагал, что найденные им земли — часть Восточной Азии. Только последующие экспедиции Веспуччи, Бальбоа, Магеллана и Джона Кабота убедили изумленную Европу в том, что за просторами океана лежит огромный и таинственный мир, о существовании которого долгое время никто и не подозревал.

Вслед за открытием началось исследование, а за исследованием — завоевание, так как Новый Свет таил в себе колоссальные богатства, которые можно было захватить силой. «Справедливо будет отметить, — пишет известный немецкий историк Курт В. Керам, — что последняя причина была основной побудительной силой, заставлявшей все новые и новые группы людей пускаться в самые рискованные путешествия… Впрочем, несправедливо было бы видеть в манящем блеске золота единственную побудительную причину экспедиций. Стремление к обогащению сочеталось не только с жаждой приключений, а корыстолюбие — не только со смелостью, граничившей с безумством. Исследователи и завоеватели предпринимали походы не только в своих личных интересах, не только для Фердинанда и Изабеллы, а впоследствии для Карла V (короли и королева Испании. — В.Г.), но и для папы Александра VI Борджиа, который в 1493 году поделил мир между Португалией и Испанией. Они отправлялись в путь как посланцы его апостолического высочества под знаменами Св. Девы, как миссионеры, борцы против язычества, и не было такого корабля, который отправлялся бы в путь без священника, призванного водрузить в новых землях крест…»

Первоначально испанцы захватили и освоили большие и малые острова Вест-Индии — Кубу, Гаити, Ямайку, Пуэрто-Рико, превратив их в опорную базу для последующего броска на американский континент. Справедливости ради мы должны здесь указать, что Мексику и государство ацтеков первым открыл отнюдь не Кортес. Это сделал в 1518 году испанский идальго (дворянин) Хуан де Грихальва — племянник губернатора Кубы Диего Веласкеса. Он прошел на четырех кораблях вдоль атлантического побережья Мексики, от полуострова Юкатан до устья реки Пануко. Он же впервые вступил в контакты с подданными Монтесумы (на территории современного мексиканского штата Табаско), наменял у них за безделушки много золота и узнал о существовании блестящей столицы Теночтитлана, где находилась резиденция верховного правителя страны.



Кортес лишь шел по чужим следам. Но слава завоевателя ацтекской «империи», безусловно, принадлежит только ему одному.

18 апреля 1519 года Кортес высадился на мексиканском атлантическом побережье (на территории современного штата Веракрус, в Мексике), напротив островка Сан-Хуан-де-Улуа, не встретив никакого противодействия со стороны местных индейцев — подданных великого Монтесумы. А что же сам правитель ацтеков? Знал ли он о грозящей ему опасности? Что готов был ей противопоставить?

Вышитая хитрым многоцветным узором циновка, закрывавшая вход во внутренние покои дворца Монтесумы, слегка приоткрылась, и два рослых воина втащили бессильно повисшего на их руках изможденного человека в рубище простолюдина. У самого ложа изумленного правителя человек рухнул на колени и забормотал, с трудом выговаривая слова запекшимися от жажды губами:

«— О, великий повелитель! Я — уроженец местности Миктланкуаухтлы и прибыл с берегов великого моря (речь идет о Мексиканском заливе. — В.Г.). У нас случилось невероятное! Не далее чем несколько дней назад я видел, как по морю плавает большая гора, не приставая к суше. И поскольку никто никогда не видел ничего подобного, а нам поручено охранять эту часть побережья, то я немедля поспешил сюда рассказать о случившемся».

Обеспокоенный столь необычным известием, Монтесума решил срочно направить на побережье Веракруса специальную миссию, с тем, чтобы проверить на месте достоверность слов простолюдина. И когда несколько дней спустя миссия вернулась в Теночтитлан, возглавлявшего ее жреца немедленно вызвали в царские покои.

«— О, господин и повелитель! — начал жрец, застыв в смиренной позе перед троном тлатоани, — это правда, что туда, на побережье великого моря, пришли какие-то неведомые люди и занялись рыбной ловлей с помощью удилищ и сетей. Затем, сев в одну небольшую лодку, они поплыли в море, к двум громадным башням и скрылись внутри них. И людей этих было около пятнадцати человек… Одни — в разноцветной одежде, такой безобразной, другие — полураздетые, с платками на голове, с очень белой кожей, белее, чем наша, и все с длинными бородами и волосами почти до ушей».

Так в конце апреля 1519 года Монтесума впервые узнал о появлении в восточных пределах его обширного государства каких-то таинственных белолицых и бородатых пришельцев, вынырнувших, словно призраки, из голубых просторов океана. Кто же они? С какой целью явились? Откуда?

Но никаких разумных объяснений столь необычному факту найди не удавалось. Не помогли здесь толпы всевозможных магов, колдунов и звездочетов, спешно призванные во дворец. И вот, после ознакомления со старыми книгами и преданиями, Монтесума вспоминает древнюю легенду о тольтекском боге и правителе Кецалькоатле, уплывшем в море на восток от Мексики на волшебном плоту из змей. Он обещал однажды вернуться и вновь занять царский трон в Толлане — столице тольтеков. Согласно пророчествам это событие должно было произойти в год «1 — Тростник» по ацтекскому календарю, повторяющийся каждые 52 года. Высадка Кортеса на мексиканское побережье пришлась как раз на год «1 — Тростник». «Не вернулся ли это Кецалькоатль? — думали ацтеки. — И не боги ли эти белолицые чужеземцы?»



Если здесь действительно были замешаны какие-то непонятные божественные силы, то каждый дальнейший шаг во взаимоотношениях с пришельцами требовал особой осмотрительности. По приказу Монтесумы сановники из ближайшего к месту высадки селения посетили лагерь Кортеса, чтобы выведать дальнейшие намерения этих странных белых людей.

Индейцы принесли с собой щедрые дары — фрукты, початки кукурузы (маиса), птицу и украшения из золота. С помощью своих переводчиков — индеанки Малинче и испанца Агиляра — Кортес объяснил посланцам тлатоани, что испанцы — христиане, вассалы императора дона Карлоса, величайшего правителя на земле, который имеет у себя в подчинении множество могущественных царей, и что они прибыли в эту страну по его приказу, поскольку до него уже много лет доходили слухи о ней и о государе, который ею правит. Кроме того, ловкий конкистадор заверил послов в том, что у него есть важное послание испанского короля, которое он должен вручить лично Монтесуме, а для этого испанцам необходимо побывать в столице ацтеков.

Во время беседы индейские художники быстро и точно изобразили на бумаге корабли, лошадей, пушки и самих чужеземцев, их диковинные одежды и бороды. Заметив это, Кортес решил продемонстрировать туземцам свое могущество. По его сигналу внезапно грянули залпы медных пушек, и тяжелые ядра со свистом врезались в лесную чащу, сокрушая на своем пути и огромные древесные стволы, и раскидистые зеленые ветви. Затея удалась на славу. Испуганные индейцы попадали со страху на землю, пораженные громовыми раскатами орудийных выстрелов и их разрушительной силой.

Прощаясь, один ацтекский сановник обратил внимание на железный шлем одного из конкистадоров, очень похожий, по его словам, на головной убор главного божества страны — бога войны Уицилопочтли. Не растерявшись, Кортес тут же вручил шлем индейцу, но попросил вернуть его через какое-то время наполненным золотым песком, с тем чтобы узнать, отличается ли золото здешней страны от золота испанских рек. Кроме того, в дар правителю Теночтитлана посылалось несколько наспех собранных вещей: деревянный резной стул, шапка красного, сукна с медальоном из поддельного золота, нитка стеклянных бус и пара простых рубашек из голландского полотна.

Неделю спустя все эти вещи вместе с рисунками лежали перед ацтекским «императором». Теперь он располагал наконец самой достоверной информацией о заморских пришельцах. И поскольку правитель Теночтитлана отнюдь не был абсолютным монархом, как это любят утверждать некоторые ученые мужи, он немедленно созвал большой совет «Тройственной Лиги» — союза трех городов-государств: Теночтитлана, Тескоко и Тлакопана (Такубы). Только такой представительный орган был правомочен решать наиболее важные государственные дела.

Монтесума попросил собравшихся вельмож высказаться относительно просьбы чужеземцев о посещении столицы и вообще решить вопрос: поладить ли с белыми людьми мирно или же силой выдворить их за пределы государства? Мнения присутствующих разделились. Брат тлатоани Куитлахуак считал, что испанцев ни в коем случае не следует пускать в Теночтитлан. Правитель Тескоко Какамацин, напротив, предлагал встретить пришельцев со всеми подобающими почестями, поскольку, согласно обычаю, ацтеки всегда дружески принимали посланцев других государей, в том числе и враждебных. Если же чужеземцы имеют какие-то дурные намерения, то в городе, слава Богу, вполне достаточно воинов, чтобы подавить любого врага. После бурных споров большинство членов совета поддержало мнение Какамацина. Роковое решение было принято.



Но Монтесуме хотелось до конца проверить и версию о вернувшемся Кецалькоатле. И потому он отправляет в Веракрус специальное посольство с богатыми подарками, среди которых находился и полный парадный костюм бога Кецалькоатля (маска, нагрудные украшения и браслеты для рук и ног из драгоценного нефрита и голубой бирюзы). Посольство сопровождала большая группа знахарей, колдунов и звездочетов, которым было поручено околдовать Кортеса и заставить его уйти из Мексики. Среди них выделялся человек по имени Кинтальбор, по внешности — точная копия предводителя конкистадоров. По законам магии все, что происходит с двойником, должно случиться вскоре и с оригиналом. И вот, находясь в лагере испанцев, Кинтальбор заболел (видимо, специально зараженный какой-то тяжелой болезнью, с тем чтобы заболел и Кортес). Но все было напрасно.

Между тем перед походным шатром Кортеса появилась пышная процессия послов Монтесумы. Молча расстелив у входа несколько циновок, они стали раскладывать перед испанским командующим и его свитой драгоценные подарки. У конкистадоров при виде этих сокровищ разгорелись глаза. «Первым было круглое блюдо, — вспоминает Берналь Диас, — размером с тележное колесо с изображением солнца и различными резными фигурами, все из чистого золота. Вторым было круглое массивное блюдо из серебра с изображением луны, даже большего размера, чем первое, очень ценная вещь. Третьим был шлем, доверху наполненный золотым песком, на сумму не менее чем три тысячи песо. Затем появилось 20 золотых уточек великолепной работы, несколько украшений в виде фигурок собак, ящеров и обезьян, 10 ожерелий очень тонкой работы, несколько подвесок, дюжина стрел и маленький лук, два жезла в полметра длиной — все из чистого золота. Были там головные уборы из красивых перьев, веера из того же материала, 30 кип тонких хлопчатобумажных тканей и множество других вещей, которые я не могу вспомнить…»

Послы поцеловали землю у ног Кортеса и, окурив его и всех окружающих ароматным дымом благовоний из глиняных жаровен, изложили ответ Монтесумы: «император» выражал чужеземцам чувство искренней дружбы и готов был принять их в своей столице. Таким образом, уловка Кортеса с несуществующим посланием от великого государя сыграла свою роль. Испанцы окончательно убедились в том, что в глубинных районах Мексики находится центр обширной и богатой золотом страны, правитель которой не собирается пока открыто выступить против них с оружием в руках. Оставалось лишь найти способ подчинить эту страну. И обстоятельства вскоре предоставили его Кортесу.

Уже первые недели пребывания испанцев, в Веракрусе выявили одну поразительную особенность. Местные индейцы — тотонаки (их столица — Семпоала) — оказали чужеземцам самый сердечный прием. Находясь в полной зависимости от Монтесумы и терпя всяческие притеснения от его чиновников и солдат, тотонаки увидели в лице заморских пришельцев своих союзников в борьбе против ига ацтеков. Только теперь Кортес понял, какое могучее оружие для исполнения его дерзких планов послала ему судьба. Все племена и народы обширного ацтекского государства буквально стонали от тяжелых поборов в пользу владык Теночтитлана и лишь искали удобного случая, чтобы выступить с оружием в руках против своих угнетателей. И все же предводитель конкистадоров отдавал себе отчет в том, что, прежде чем идти на столицу ацтеков через труднодоступные горные хребты, нужно было создать опорную базу на побережье для связи с испанскими колониями на Кубе и Гаити. «Как только мы заключили этот договор о союзе с правителями двадцати или более селений тотонаков, которые взбунтовались теперь (при прямом содействии Кортеса. — В.Г.) против Монтесумы… — пишет Берналь Диас, — мы решили с их помощью немедленно основать город Вилья-Рика-де-ла-Вера-Крус („Богатый город истинного креста“ — исп.) на равнине, в двух километрах от селения Куэтлаштлан».

В течение нескольких недель, будто по мановению волшебного жезла, на пустынных берегах бухты вырос настоящий город — с собором на главной площади, арсеналом, рынком, магистратом и домами, чинно выстроившимися вдоль прямых и широких улиц. Одновременно была возведена и крепость, пушки которой надежно защищали все подходы к городу — и со стороны моря, и со стороны суши.

Теперь можно было подумать и о походе на Теночтитлан. 16 августа 1519 года Кортес покинул гостеприимную страну тотонаков и отправился на северо-запад, туда, где виднелись на горизонте голубоватые вершины гор Тлашкалы. В этом опасном предприятии он мог рассчитывать пока только на четыре сотни пеших испанских солдат с шестью орудиями, 16 кавалеристов и несколько тысяч союзных индейских воинов из Семпоалы. Но конкистадор уже твердо знал, что в самом ближайшем будущем силы испанцев неизмеримо возрастут: их союзниками и друзьями готовы были стать все покоренные ацтеками племена и народы.



Первоначально конкистадоры двинулись к Тлашкале — небольшому горному государству индейцев-науа. Этот маршрут был выбран неслучайно. Кортес действовал так по совету верховного правителя тотонаков, заверившего предводителя испанцев в том, что храбрые и воинственные тлашкальцы, будучи смертельными врагами ацтеков, во многом облегчат чужеземцам путь на Теночтитлан.

Так оно и случилось. Верховный совет Тлашкалы, состоявший из четырех главных вождей, отвергнув предостережения молодого военачальника Шиконтенкатля, решил встретить-конкистадоров как союзников и друзей. «Тотчас же отправились на встречу с ними (испанцами. — В.Г.) правители Тлашкалы, — говорится в одной индейской хронике XVI века. — Они несли с собой пищу: индюков, яйца, тонкие белые лепешки… „Вы утомились, господа наши… Вы устали, придите и ступите на нашу землю: вся Тлашкала будет вашим домом“».

Получив в Тлашкале солидное подкрепление — 6 тыс. отборных воинов, армия двинулась дальше — к Чолуле, древнему священному городу, знаменитому по всей Мексике великолепным храмом в честь бога ветра и воздуха Кецалькоатля, а также богатством своих правителей и жрецов. Чолула подчинялась Монтесуме, хотя и сохранила некоторую самостоятельность в вопросах внутреннего управления. От этого города открывался прямой путь на столицу ацтеков — Теночтитлан.

Коварство конкистадора

Полный успех задуманного Кортесом предприятия — беспрепятственный вход в практически неприступную островную столицу ацтеков (Теночтитлан находился на островах посреди огромного полусоленого озера Тескоко) и необъяснимо пассивное, но неизменно дружеское отношение Монтесумы к пришельцам, наконец, довольно быстрая гибель могущественной ацтекской «империи» — всегда потрясали воображение и ученых и широкой публики. В этом событии все было необычно и загадочно. Объяснить его могло лишь одно чудо. И в самом деле, «горсть искателей счастья… смогла прибыть к берегам обширной страны, населенной храбрым, воинственным племенем, и проложить себе путь в самый центр ее!.. Это факт почти чудесный, почти сверхъестественный, единственный в своем роде в истории мира».



Написавший эти восторженные слова человек — американский историк У. Прескотт — не дает своего объяснения выявленным «чудесам». Но были люди и до и после него, которые без всяких колебаний решили, что необычный характер успехов Кортеса в Мексике и поразительно быстрый крах ацтекской «империи» связан лишь с одним фактом: Монтесума, следуя какому-то старому пророчеству и древним легендам о Кецалькоатле, поверил в то, что на берега Веракруса высадился не враг и завоеватель, а сам бог со своими сторонниками. С богами же, как известно, воевать бессмысленно. Отсюда и весь ход дальнейших событий.

Итак, Монтесума и Кортес встретились у входа в Теночтитлан, обменялись подарками и, произнеся подобающие столь незаурядному событию речи, направились ко дворцу, где должны были разместиться конкистадоры. Что же случилось потом? Если верить словам Кортеса, «император» ацтеков, поселив своих гостей в обширных покоях старого дворца, спокойно удалился в свою резиденцию, расположенную неподалеку. А рискованный план пленения Монтесумы был осуществлен лишь неделю спустя после прибытия испанцев в город как ответная мера на нападение ацтекского отряда на гарнизон Веракруса.

С другой стороны, многие летописцы XVI века категорически отвергают эту версию. Из их сообщения недвусмысленно вытекает, что тлатоани и его приближенные были схвачены испанцами сразу же по прибытии в старый дворец. Все высшие сановники ацтекского государства, и в их числе сам Монтесума, оказались в западне. Коварный план конкистадора, выношенный им еще до начала похода, увенчался полным успехом: самая могущественная держава Америки оказалась обезглавленной и побежденной без единого выстрела. Теперь, имея в руках столь влиятельных заложников, Кортес мог смело диктовать свою волю и ацтекам, и остальной Мексике.

К вечеру того же дня во дворце Ашайякатля, где разместились испанцы, в специально построенной часовне капелланы Ольмедо и Диас отслужили торжественную мессу. Слева от них лежали отделенные тонкой стеной сокровища ацтекских царей, в которых были кровно заинтересованы все молитвенно преклоненные конкистадоры, а справа — в другом, примыкавшем к часовне помещении сидел несчастный Монтесума — царь, находившийся в самом сердце своей державы, но уже не более как заложник в руках кучки бесчестных людей.



Все шло как по писаному. Успехам Кортеса, казалось, не будет конца, как вдруг одно за другим последовали события, резко изменившие ситуацию. Сначала в среде конкистадоров возникло беспокойство по поводу справедливого дележа добытых в ацтекской столице баснословных богатств. Кортес вынужден был уступить. Сокровища принесли в центральный зал и взвесили. Оказалось, что их стоимость составляла 162 тыс. золотых песо, или 6,3 млн долларов (подсчеты делались в XIX в.). Для XVI столетия это была колоссальная сумма. По всей вероятности, таких богатств не имел в своей казне ни один из европейских монархов. Стоит ли удивляться тому, что испанцы буквально обезумели, подсчитав, сколько придется на долю каждого. Но у Кортеса имелись свои соображения и на этот счет. «Вот как происходил этот раздел, — вспоминает Берналь Диас. — Из всей массы прежде всего взята была одна пятая для короля и другая для Кортеса. Затем главнокомандующий потребовал вычета тех расходов, какие он понес на Кубе при снаряжении экспедиции, а также возмещения Веласкесу за суда, нами уничтоженные… Далее скостили пай для 70 человек гарнизона Веракруса… Только затем приступили к наделению прямых участников. Но и тут шло в таком порядке: сперва оба духовных лица, затем офицеры, затем всадники, затем мушкетеры и арбалетчики; всем им предоставлялось по двойному паю. Когда же после стольких надувательств очередь дошла до нас, остальных солдат, по расчету один пай на человека, то этот пай был столь мизерен, что многие его даже не брали, и тогда, конечно, и их доля шла в карман к Кортесу!». Дело чуть было не дошло до открытого бунта. Но предводитель сумел уговорить свое воинство, пообещав добыть в столице ацтеков и ее окрестностях новые сказочные богатства.



Затем произошло другое событие, чуть было не нарушившее все планы Кортеса: у мексиканского побережья появилась эскадра, посланная Диего Веласкесом. Возглавлял ее некий Панфило де Нарваэс, пользовавшийся особым доверием губернатора Кубы. Нарваэс получил большой отряд хорошо вооруженных солдат и лишь один приказ: найти и наказать по заслугам подлого изменника Кортеса, который во всем поступил вопреки его воле. Сложилась довольно забавная ситуация. Охотник, подстерегавший богатую дичь в садах Теночтитлана, сам превратился теперь в объект охоты. Медлить не приходилось. Оставив в столице достаточно сильный гарнизон во главе с Педро де Альварадо, Кортес с остальным войском, включая часть тлашкальцев, двинулся в Веракрус.

Действуя больше обманом и подкупом, нежели силой, он сумел довольно быстро переманить на свою сторону большинство солдат Нарваэса, а самого командующего практически без боя взять в плен. Кортесу досталась богатая добыча: артиллерия, лошади, порох и запасы амуниции. Перед возвращением в Теночтитлан его армия состояла уже из 1300 пехотинцев и 96 всадников при 15 орудиях.

И в этот момент наивысшего триумфа, словно гром средит ясного неба, грянуло роковое известие из ацтекской столицы. «Мой посланец, — вспоминает Кортес, — вернулся оттуда (из Теночтитлана. — В.Г.) через 12 дней и принес мне письма от тамошнего алькальда (Альварадо. — В.Г.), в которых он мне сообщал, что индейцы атаковали крепость со всех сторон, подожгли ее и сделали в ряде мест подкопы и что испанцы там находятся в большой опасности и были бы уже все перебиты, если бы упомянутый Мотекухсома не приказал прекратить битвы…». Восстание в ацтекской столице реально угрожало потерей всех прежних достижений Кортеса по упрочению своей власти над Мексикой. Тот, кто владел Теночтитланом, владел всей страной. И конкистадор устремился на запад: как и полгода назад, судьбы компании вновь решались на берегах обширного как море озера Тескоко.

Что же послужило причиной восстания ацтеков? Какое именно деяние чужеземцев переполнило чашу терпения горожан?

Пока Кортес воевал с Нарваэсом на побережье Мексиканского залива, ацтекские жрецы обратились к Альварадо с просьбой разрешить им провести в «Главном Храме» столицы один из самых значительных ежегодных праздников в честь бога Уицилопочтли. После недолгих раздумий тот согласился, но поставил два условия: не приносить в ходе празднества человеческих жертв и не брать с собой оружия.



В назначенный день процессия ацтекских сановников и жрецов в пышных костюмах вступила на вымощенный камнем просторный двор храма Уицилопочтли. И вскоре глухая дробь барабанов и пронзительный свист глиняных флейт возвестили всему городу о том, что долгожданный праздник начался.

Затем произошло непонятное. Без всякой на то причины на безоружных индейцев со всех сторон набросились конкистадоры. Входы и выходы в храм оказались перекрытыми испанскими солдатами. Началась массовая резня обезумевших от ужаса людей. Один из свидетелей этой бойни писал: «Кровь текла ручьями, словно вода в сильный ливень». Вскоре все было кончено: на священных камнях храмового двора валялось несколько сотен изрубленных трупов (разные источники определяют число жертв от 600 до 1000 человек).

Слух о новом преступлении чужеземцев мгновенно распространился по городу. Ярости ацтеков не было предела. Конкистадоры не только смертельно оскорбили их верховное божество — Уицилопочтли, но и без видимой причины перебили цвет аристократических семейств Теночтитлана. Если Альварадо рассчитывал своим злодеянием парализовать волю ацтеков к сопротивлению, как это не без успеха проделал в Чолуле Кортес, то его планы потерпели полный провал. Меньше чем через час испанцы были выбиты из «Главного Храма» и поспешно укрылись в своей укрепленной резиденции.



С этого дня дворец Ашайякатля превратился в осажденную крепость. Все подходы к нему контролировались индейцами. Запасы продовольствия и пороха у конкистадоров быстро истощались. Они несли большие потери в ежедневных ожесточенных столкновениях с бесчисленными врагами.

Возвращение Кортеса в Теночтитлан спасло отряд Альварадо от полного уничтожения, но не изменило общей безрадостной для испанцев картины. Ацтеки, подтянув все имевшиеся поблизости войска, численно намного превосходили врага и сражались с невиданной яростью. Они беспрепятственно пропустили победителей Нарваэса в осажденный дворец, а затем сожгли все мосты через дамбы, отрезав тем самым пути к отступлению из города. Теперь в ловушке оказалась вся армия Кортеса. Наступил час расплаты за те обиды и преступления, которые совершили конкистадоры в «Стране Кактуса и Орла» — в Мексике.

Смерть Монтесумы

И тогда Кортес решил вновь использовать для облегчения участи осажденных свой главный козырь — пленного Монтесуму. Закованного в цепи «императора» привели на плоскую крышу дворца с тем, чтобы он успокоил своих подданных и заставил их снять осаду. Но едва Монтесума в сопровождении испанцев вышел на верхнюю площадку и начал говорить, на него обрушился целый град стрел и камней. Одним из камней тлатоани был легко ранен в голову, после чего вся группа неудачливых парламентеров поспешила укрыться за прочными стенами дворца, а раненого правителя ацтеков унесли в его комнату.



В дальнейшем события развивались почти как в детективном романе: убийство, выяснение его обстоятельств, поиски виновных, сопоставление различных версий. Оба очевидца и участника этой истории — Кортес и Берналь Диас — уверяют нас в том, что «император» ацтеков умер спустя некоторое время от полученной раны (или ран), несмотря на все усилия испанцев помочь ему.

Какая трогательная и умилительная сцена: тяжелораненый ацтекский правитель, окруженный всеобщим вниманием и надлежащим уходом, терзается своим бедственным положением и, наконец, не выдержав моральных мук, в отчаянии умирает.

Но не будем спешить с окончательными выводами. Надо помнить, что эта версия событий была создана людьми пристрастными, прямо заинтересованными показать себя в наиболее выгодном свете (Кортес, Берналь Диас). У нас есть и другие, не менее важные свидетельства. Так, Диего Дуран — испанский автор конца XVI века — указывает в своей хронике, что, «когда оставшиеся в живых испанцы бежали из Мехико… пришли мексиканцы во дворец искать Монтесуму… и нашли его мертвым с цепью на ногах и пятью ножевыми ранами в груди и вместе с ним многих своих пленных сановников и вождей, всех убитых кинжалом…» Монах Франсиско де Агиляр, бывший солдат Кортеса и непосредственный участник описываемых событий, написал в своей «Краткой истории завоевания Новой Испании» следующее: «Монтесума, раненный в голову… в этот вечерний час находился в своих покоях, где присутствовали и другие очень знатные сеньоры, плененные вместе с ним. И всех их упомянутый Кортес с согласия своих капитанов приказал убить, не щадя никого». То же самое говорится и в трудах дона Фернандо де Альбы Иштлилшочитла — потомка индейских правителей Тескоко и монаха-францисканца Бернардино де Саагуна. Несмотря на расхождения в деталях, названные выше авторы, испанские и индейские, единодушны в том, что Монтесуму убили испанцы. И это похоже на правду. В критическую минуту, когда на карту ставилось все, Кортес без малейших колебаний шел на любую жестокость, лишь бы устранить опасных или неугодных ему людей. «Император» ацтеков, лишившись уважения своих подданных, больше был ему не нужен, а на свободе он был бы опять опасен, и роковой приказ был отдан. Злодеяние свершилось.

Итак, надежды заключить перемирие с ацтеками и уйти восвояси из восставшего Теночтитлана не сбылись. Монтесума был мертв. Надо было принимать какое-то неординарное решение и искать выход из захлопнувшейся западни. Наступила самая страшная для Кортеса ночь, которая вошла в историю под названием «Ночь печали». После долгих раздумий предводитель конкистадоров уже в полной темноте отдал приказ готовиться к прорыву на материк.

Разгром испанцев

30 июня 1520 года под покровом густой темноты испанцы осторожно вышли из дворца и двинулись по пустынным улицам города на запад, к дамбе, ведущей на Тлакопан (Такубу), — самый короткой и наименее разрушенной дороге к спасительному берегу. Солдаты авангарда несли и перебрасывали через проемы в дамбе легкий деревянный мостик, который снимали те, кто шел в арьергарде. Лил сильный дождь. Под ногами тысяч людей земля быстро превращалась в жуткое месиво из воды и грязи. Вокруг царила тишина. Лишь глухой шум тугих дождевых струй да едва слышные звуки шагов конкистадоров нарушали ее (всадники обернули тряпьем копыта своих лошадей). Головные дозоры уже миновали три проема в дамбе и подошли к последнему, четвертому, называемому «Каналом Тольтеков». Пришлось снова наводить мост. И в этот момент прозвучал сигнал тревоги: отступавшие были наконец замечены. Не прошло и получаса, как скучившиеся на дамбе конкистадоры и их индейские союзники были атакованы с тыла отрядами пеших ацтеков, а с флангов — многочисленной флотилией ацтекских боевых лодок. Началась невообразимая паника. Каждый стремился первым проскочить по легкому мосту, мешая товарищам. Как и следовало ожидать, мост вскоре рухнул, не выдержав тяжести стольких людей. Последний путь к отступлению оказался отрезанным. А между тем битва разгоралась. В пролом дамбы падали убитые и раненые, вьюки, пушки и лошади. Вскоре здесь образовалась такая груда тел, что она целиком заполнила проем, дав возможность уцелевшим испанцам двигаться дальше. Воспользовавшись этим, Кортес с отрядом кавалеристов вырвался из ловушки, увозя с собой часть сокровищ и несколько знатных юных заложников — сына Монтесумы, братьев Какамацина. Он так и не повернул назад, чтобы помочь своему истекающему кровью арьергарду. «Кортес, — вспоминает Берналь Диас, — и те капитаны и солдаты, что шли первыми… бросились по дамбе вперед и благополучно миновали ее. Так же благополучно выбрались с ним лошади, груженные золотом, и тлашкальцы-носильщики…».

Конкистадоры находились в Тлакопане, на твердой земле. Шум боя явственно слышался позади. Но когда среди уцелевших солдат поднялся ропот и раздались голоса, призывающие идти на помощь соотечественникам, командующий отказался сделать это. «Чудо уже то, — заявил он, — что спаслась хоть горстка из нас».

Наконец под нажимом своих солдат Кортес с несколькими всадниками все-таки сделал чисто демонстративную попытку помочь гибнувшей армии, но, встретив через сотню шагов израненного Альварадо с четырьмя испанцами и восемью тлашкальскими воинами, быстро вернулся назад. По его словам, подкрепленным ссылками на сообщение Альварадо, позади все погибли и, стало быть, спасать больше некого.

Оба конкистадора намеренно лгали своим товарищам по оружию. Как свидетельствуют многие авторы, в том числе и участник этого похода Франсиско де Агиляр, отдельные группы испанцев и тлашкальцев, укрывшись в прочных домах Теночтитлана, продолжали сопротивление еще трое суток, пока не полегли все до единого. Кортес потерял в ту ночь и армию и честь, бросив на произвол судьбы испанских солдат и их индейских союзников, но зато сохранил часть своего золота.

Потери испанцев действительно были ужасающими. За какие-то несколько часов погибло в бою, утонуло или было взято в плен свыше 800 конкистадоров. Испанцы лишились всей артиллерии, пороха и большей части лошадей. Индейцев из вспомогательных союзных войск Кортеса ацтеки вырезали почти целиком. Так, с особой яростью они истребляли своих собратьев, вставших на сторону их заклятого врага. Пленных же ацтеки немедленно принесли в жертву богу Уицилопочтли. Таков был финал «Ночи печали».

Финал: падение Теночтитлана

Казалось, участь уцелевших конкистадоров уже решена, и все они должны были погибнуть еще до подхода к спасительному для них Веракрусу. Но события развивались по иному сценарию. Тлашкала вновь подтвердила свою верность союзу с чужеземцами, дала им приют, пищу, снаряжение и новые легионы опытных в бою воинов. Используя политику кнута и пряника, Кортес сумел собрать под свои знамена почти всех индейцев Центральной Мексики. Его армия насчитывала теперь несколько сотен тысяч человек. Прибывшие в Веракрус с Кубы, Гаити и Испании корабли привезли оружие, пушки, порох и лошадей. Началось медленное, но неотвратимое наступление на Теночтитлан.

Со своей стороны ацтеки тоже всемерно готовились к решающим сражениям. Их юный вождь Куаутемок собрал в один кулак все имеющиеся у него силы и в течение трех месяцев (с середины мая до 13 августа 1521 г.) упорно отстаивал рубежи своего главного города. Лишь ценой больших потерь, пользуясь своим преимуществом в вооружении и численности, конкистадоры сумели, наконец, захватить полуразрушенный, заваленный трупами, горящий Теночтитлан. Куаутемок попал в плен и впоследствии был повешен по личному распоряжению Кортеса.

Загрузка...