Древний город Афины и его памятники

Глава IV. Афины в период греко-персидских войн (500—449 гг.)

V в. в истории Афин открывается началом войны с Персией и двумя персидскими вторжениями на территорию Аттики. Победа афинян при Марафоне в 490 г., одержанная под руководством Мильтиада Младшего, имела огромное значение для современников. Она произошла в обстановке, когда греческие города были терроризованы страшной расправой персов с Эретрией, разрушенной до основания после пятидневной осады. Моральное значение этой победы, усиленное отказом персов от продолжения похода после неудачного маневра кораблей у берегов Аттики, было огромно. Предпринятая Мильтиадом карательная экспедиция против одного из Кикладских островов кончилась неудачей. Тяжело раненный в бою Мильтиад был предан суду и приговорен к большому штрафу в возмещение понесенных городом убытков. Вскоре после процесса он умер от раны, оставив в наследство своему сыну Кимону не оплаченный государству долг.

В Афинах усиливается политическое влияние Фемистокла, возобновившего прерванные войною работы по укреплению новой афинской гавани Пирея, достаточно обширной для стоянки и торгового и военного флота. «Эту местность с тремя естественными гаванями Фемистокл находил прекрасной, а превращение афинян в морской народ должно было, по его мнению, сильно содействовать росту их могущества. Действительно, Фемистокл первый осмелился сказать, что необходимо заняться морским делом, и сам немедленно положил этому начало» (Фукидид, I, 93).

Однако для осуществления программы строительства военно-морского флота нужно было преодолеть сопротивление врагов этого плана, по-прежнему считавших Афины земледельческим государством. Победа марафонских гоплитов над персами еще более усиливала эту точку зрения.

Пользуясь борьбой Алкмеонидов со сторонниками и родственниками тиранов, Фемистокл при поддержке народа добился решения о (80/81) преобразовании должности архонтов, влияние и сила которых были памятны афинскому народу. Архонты стали отныне (487/486 г.) избираться по жребию из состава двух первых имущественных групп солоновского ценза. Архонт-полемарх был лишен права военного командования. Коллегия стратегов, созданная при Клисфене, стала верховной военной коллегией, деятельность которой контролировалась уже не Ареопагом, а Советом 500 и Народным собранием.

В 483/482 г., в начале десятилетнего перерыва войны с персами, в Лаврийских рудниках Аттики были открыты новые среброносные жилы, резко увеличившие добычу серебра. В борьбе Фемистокла с Аристидом за создание на эти средства сильного афинского флота победил Фемистокл. Аристид был изгнан, и в 482/481 г. в Афинах был построен сильный по тому времени военный флот, который одержал блестящую победу в битве при Саламине (480 г.).

Поход Ксеркса (480 г.) сопровождался захватом Аттики и Афин. К моменту вторжения персов в Аттику все население Афин было эвакуировано на о. Саламин, о. Эгину и в г. Трезену (на Пелопоннесском побережье Коринфского залива). Войдя в Афины, персы взяли приступом Акрополь, несмотря на сопротивление, оказанное оставшимися на Акрополе жрецами, а также стариками и инвалидами, надеявшимися на покровительство богов. Сопротивление афинян было упорным, особенно в местах наибольшего натиска персов — у западного и северного входов. Персы штурмом взяли Пеларгик, обстреливая защитников стрелами из луков и горящей паклей. Борьба у Пропилей также была ожесточенной. Персы прорвались внутрь Акрополя с северной стороны через пещеру Аглавры. Защитники западного входа, которые сбрасывали на персов каменные глыбы, были перебиты нападением с тыла, и вход на Акрополь был открыт врагам. Некоторые из афинян, не желая сдаваться живыми, бросались вниз со скал.

Персы грабили, уничтожали и сжигали все. Они свалили леса нового строящегося храма, и огромный костер на вершине Акрополя знаменовал захват и разрушение греческих святынь; дым пожарища был виден афинским морякам у о. Саламина. До сих пор на старых остатках фундаментов и колонн доперсидского Акрополя видны следы разрушительного действия пламени.[1] В 479 г. вторичное вторжение Мардония довершило опустошение. В развалинах лежал не только Акрополь, но и почти все дома, кроме тех, в которых останавливалась персидская знать, агора и старая крепостная стена города. Во многих местах пострадали и древние стены Акрополя.

После разрушений, причиненных персами, Фемистокл ясно понял необходимость укрепления города не столько против персов, потерпевших к этому времени сильное поражение, сколько против Спарты, могущество которой сильно возросло, особенно после победы при Платеях. (82/83) Власть Спартанского государства, гегемона общегреческого союза, становилась опасной для Афин. Поэтому Фемистокл считал необходимым начать подготовку Афин к будущей борьбе со Спартой. Первым шагом в этом направлении была постройка стен вокруг Пирея и Афин — мероприятие, вызвавшее ожесточенное сопротивление спартанцев.

Афинские укрепления. К концу VI в. выросший у подножия Акрополя город был окружен стенами. В рассказе о заговоре тираноубийц встречаются упоминания о городских воротах, ведущих к Леокорию. На раннее существование стен указывает также запрещение хоронить мертвых в пределах города, вынесенное после расправы Алкмеонидов со сторонниками Килона (ср. Плутарх, Солон, 12, 2 сл.).

Ко времени войны с персами, и в частности ко времени похода Ксеркса (480 г.), эти стены, вероятно, сильно обветшали и не представляли серьезного препятствия для врагов, тем более, что территория города простиралась уже за их пределами. При захвате Афин персами они были полностью разрушены.

После победы при Саламине и при Платеях, когда опасность нового персидского вторжения миновала, встал вопрос об укреплении города «Афинское государство, — пишет Фукидид, — после того как варвары ушли из Аттики…, принялось за восстановление города и его стен. Дело в том, что от обводной стены уцелели лишь небольшие куски, большинство домов было разрушено, остались только те немногие, в которых расположились в свое время знатные персы» (Фукидид, I, 89, 3).

Однако проекту постройки новых стен воспрепятствовали спартанцы под предлогом, «чтобы персы в случае вторичного нападения не могли опереться на какой-либо укрепленный пункт». Более того, они настаивали на срытии всех стен в городах Греции, расположенных вне Пелопоннеса, утверждая, что Пелопоннес в случае нужды может служить убежищем для всех эллинов (Фукидид, I, 90, 1-2). Явное стремление Спарты установить свою гегемонию над городами Греции нашло столь единодушный отпор в Афинах, что даже враждовавшие до сего времени социальные группировки, возглавляемые Фемистоклом и Аристидом, объединились в целях скорейшего сооружения стен. Чтобы выиграть время, необходимое для постройки, Фемистокл, по свидетельству Фукидида, сам отправился послом в Спарту, советуя задержать в Афинах послов, одновременно отправленных спартанцами, до тех пор, пока стена не будет выведена до необходимой высоты, достаточной для обороны. «В то же время Фемистокл советовал, чтобы поголовно все афиняне, находившиеся в городе, занялись сооружением стен, не щадя при этом ни частных, ни общественных построек, которые могли бы быть полезны для дела, и не останавливаясь перед разрушением всего этого» (Фукидид, I, 90, 3).

«Афиняне, — пишет Диодор, — с великим рвением стали сооружать стены, не щадя ни домов, ни гробниц. В работах участвовали и дети, и женщины, и всякий чужеземец и раб, — никто не оставался праздным. (83/84) Благодаря множеству рабочих рук и общему усердию работа пошла невероятно быстро» (Диодор, XI, 40, 1, 1-2).

«Что постройка стен производилась поспешно, — сообщает Фукидид,— можно видеть еще и теперь: нижние их слои состоят из всевозможных камней, в некоторых частях даже не обделанных для укладки, а в том виде, в каком приносили их в отдельности. В стену было вложено множество надгробных стел и обделанных для других целей камней. Дело в том, что на всем протяжении обводная стена выступала сравнительно с прежней за пределы города, и вследствие этого поспешно сносилось все без различия» (I, 93, 2).

Археологические исследования подтвердили точность описания Фукидида. Сохранившаяся юго-западнее Дипилонских ворот часть стены представляет собой широкий каменный цоколь (2,5 м ширины, 1,70 м вышины); нижний ее ряд сложен из поросовых плит, а верхний — из твердого известняка, а также из надгробных плит, архитектурных частей и другого строительного материала. На этом каменном фундаменте была возведена стена из необожженного кирпича, о чем Фукидид не упоминает. Однако ворота были выложены очень тщательно и только из камня. В то время как на восток выходили лишь одни городские ворота, на север и юг — двое, на запад, т.е. к морю, вело пять ворот.[2] Стремление Фемистокла связать город с морем или, как говорил Фукидид, «привязать Пирей к Афинам», отчетливо видно в ориентации городских ворот. Стены Фемистокла не раз защищали Афины во время Пелопоннесской войны (431—404 гг.).

Около 425 г. Клеон построил дополнительную поперечную стену: центральной опорой ее служил Пникс, один конец ее опирался на холм Муз, другой достигал холма Нимф, соединяясь здесь со стеной Фемистокла.

После битвы при Платеях, вероятно еще при Фемистокле, начались работы и на Акрополе. Были восстановлены разрушенные части пеласгической стены на севере. Материалом для восстановления служили постройки, разрушенные персами, а также барабаны колонн строившегося тогда нового храма Афины. Разобрана была также и колоннада старого храма, которая позже была употреблена при постройке кимоновой стены.

Второй период Греко-персидских войн связан прежде всего со строительной деятельностью Кимона, сына Мильтиада. После изгнания Фемистокла в 471 г. руководить строительством в Афинах стал Кимон. После битвы при Евримедонте (465 г.) на захваченные богатые трофеи Кимон предпринял постройку новых стен вокруг вершины Акрополя. (84/85)

Поперечная оборонительная стена Клеона (85/86)

Стена Кимона шла прямой линией от юго-западного угла Акрополя по крайним границам южной стены вплоть до западной части Парфенона, где она делала легкий поворот в северо-восточном направлении и шла прямо по отвесам скал до южного конца платформы, поворачивая затем под острым углом к северо-западу. Таким образом, южная стена Акрополя одновременно была и подпорной и крепостной стеной. При постройке стены в некоторых местах приходилось насыпать землю, чтобы выровнять неровности и трещины скалы. В этой части Акрополя стена внизу достигает 6,5 м толщины, а вверху 2,5 м (высота ее 14 м), в то время как верхняя часть северной стены значительно тоньше (ок. 1,5 м толщины). Северная сторона Акрополя лишь частично в ее восточной половине была достроена Кимоном на основе сохранившейся здесь пеласгической стены. Западная ее половина сохранила стену Фемистокла. Средняя часть северной стены была сложена преимущественно из барабанов колонн, а также из триглифов и метоп древнего храма Афины с очевидной целью навеки сохранить у афинян память о святотатстве персов. Эта часть стены очень хорошо видна с агоры. В нижних частях, там, где стена охватывала скалы Акрополя, она совершенно отвесна, но, поднимаясь над плато, она наклонена внутрь, так что в некоторых местах верхняя часть стены отклоняется от направления нижних частей на 0,6 м.

Стена построена из хорошо обработанных квадратных плит твердого пороса; ни башен, ни бастионов на ней не было. Существует предположение, что стены заканчивались зубцами, образующими верхнюю галерею, наподобие Длинных стен, но точных сведений об этом нет.

Стены, возведенные при Кимоне, сохранились частично и до нашего времени, несмотря на многочисленные их перестройки и разрушения.

Укрепление Афин было завершено при Перикле постройкой в 461—456 гг. Длинных стен, которые соединяли коридором город Афины с его гаванью Пиреем. По свидетельству Плутарха, уже Кимон начинал подготовительные работы, выравнивая щебнем неровности почвы и укладывая первые камни фундамента в болотистых районах. После того как в 461 г. Кимон был изгнан путем остракизма, Перикл направил все свои усилия, затрачивая большие государственные средства, на обеспечение бесперебойного и безопасного сообщения города с Пиреем и во время войны. Это было тем более важно, что отныне Пирей становился гаванью афинского флота, владычествовавшего во всем Афинском морском союзе. В 460 г. Сократ, будучи 10-летним мальчиком, слышал речь, произнесенную Периклом перед народом о необходимости постройки Длинных стен (Платон, Горгий, 455ε). За пять лет были построены две стены — Северная и Фалерская. Северная стена смыкалась в Афинах со стенами Фемистокла у холма Нимф (105 м) и затем почти по прямой линии шла к Пирею по направлению с востока-северо-востока на запад-юго-запад, почти параллельно дороге, ведшей из Пирея к Пирейским воротам Афин. (86/87)

Северная стена Акрополя со вставленным барабанами храмовых колонн

Фалерская стена, начинаясь у холма Муз (147 м), вторичного естественного укрепления города, шла к Фалерской бухте. Такое направление линии этой стены может быть определено лишь приблизительно, так как ее остатков не сохранилось. Вероятно, она шла в юго-восточном направлении, опираясь на холм, и за пределами города вела к Фалерскому дему. О дальнейшем ее направлении существуют два предположения в зависимости от установления самого Фалерского поселения. По одному из них Фалерон находился у подножия современного холма Сатира, по другому — вблизи побережья (см. план). В первом случае Фалерская стена не доходила до гавани, поворачивая к северо-западу от нее и смыкаясь затем с укреплениями Пирея, во втором — она заканчивалась у юго-восточного побережья залива. Однако и в том и в другом случаях Фалерская стена не являлась надежным укреплением, так как широкая и открытая гавань, выходившая на равнину, удобную для высадки десанта, давала возможность врагу легко прорваться внутрь афинских укреплений. (87/88)

Ненадежность Фалерской стены (длина 7-7,5 км) вскоре поняли и сами афиняне, и около 445 г. была построена еще одна стена, так называемая Средняя, шедшая параллельно северной[3] и отходившая от нее лишь у Пирея к холму Мунихии.

Длина северной стены — 6,3-6,4 км, а Средней (или как она позже называлась — «Южной») — всего на 10 метров больше. Расстояние между стенами там, где они шли параллельно, равнялось приблизительно одной стадии, т.е. 167,64 м.

Длинные стены

Подобно Афинским, и Длинные стены покоились на мощном каменном фундаменте. Верхняя часть стены была сложена из сырцовых кирпичей на известковом растворе. Ровная линия стен с выступающими на одинаковом друг от друга расстоянии прямоугольными башнями должна была производить внушительное впечатление. С внутренней стороны у стен был сделан проход, а окна между зубцами в случае военной опасности запирались бронзовыми или медными ставнями. Там, где обе стены пересекали р. Кефис, было построено низкое арочное пере- (88/89)

Реконструкция галереи стен с верхним потолочным перекрытием (по Л. Каски)

Реконструкция стены без верхнего перекрытия (по Л. Холланду) (89/90)

крытие, а внутри стен — мост, покрывавший все пространство между стенами.

В первый период Пелопоннесской войны, когда спартанцы, совершая набеги на территорию Аттики, опустошали жилища и поля землевладельцев, все население этих районов переселилось в Афины. Причем, как сообщает Фукидид, «многие устроились в крепостных башнях и вообще где и как могли: город не мог вместить в себя всех собравшихся; впоследствии они заняли даже Длинные стены, поделив их между собою, и большую часть Пирея» (II, 17, 3). В 404/403 г., после годовой осады, Афины сдались спартанцам. По приказанию Лисандра стены были срыты «под звуки исполняемого флейтистами марша» (Ксенофонт, Греческая история, II, 2, 22).

В 393 г. после битвы при Книде Конон восстановил северную и среднюю стены, а также стены города и Пирея, но Фалерская стена не была восстановлена.

Морские Афины. Главная гавань Афин Пирей, по праву называемый «морскими Афинами», получил свое название от Пирейского полуострова, глубоко вдающегося в море у южного входа в Саламинский пролив. Часто под именем Пирея объединяли три гавани — Мунихию, Зею и гавань Канфара; иногда же Пиреем называли северную и самую обширную гавань — Канфар, ограниченную с запада Истмийским перешейком, а с востока — вытянутым в длину берегом полуострова Эетионии. Древние называли восточную оконечность этого полуострова, имеющего форму широкого листа, — Акте (Берег).

Северо-западная, часть полуострова, высокий холм Мунихии (86,59 м) со скалистыми берегами, отвесно падающими в море, укрывала от северных бурь глубоководные заливы, врезанные, подобно круглым чашам, в его берег. Еще в VI в. при Писистрате афиняне стали пользоваться этой гаванью, но ее значение возросло во время Греко-персидских войн, когда Фемистокл, построив стены, укрепил полуостров.

Постройка оборонительных стен производилась быстрыми темпами. Две телеги одновременно подвозили каменные плиты с двух сторон, чтобы сразу возводить двойную линию оборонительной стены. Внутреннее пространство между ними забивалось мелким камнем. Эти стены, начинаясь на западе за Эетионией, охватывали полуостров с севера и, пересекая Мунихию, шли по берегу моря, тесно примыкая к отвесным скалистым барьерам, включенным в линию внешних укреплений. На юговостоке стена пересекала Акте, подходя вплотную к входу в Канфарскую гавань. На севере укрепления достигали значительной ширины, на Акте — от 3 до 3,60 м. Ровные плиты внешней облицовки были скреплены друг с другом массивными железными скрепами.

Позже, в IV в., стены были перестроены Кононом, причем северная линия укреплений была расширена (до 8 м и более), а на Акте стены охватывали весь полуостров, следуя изгибам его береговой линии. В более пологих местах побережья стены отступали от берега на 20-40 м, (90/91) чтобы во время прибоя их не достигали волны. Однако линия незащищенной береговой полосы была так узка, что невозможно было бы ни высадить десант, ни тем более раскинуть лагерь. Там же, где скалы побережья отвесно падали в море, линия стен шла по самому берегу. Со стороны моря стены Пирея с выступающими вперед четырехугольными зубчатыми башнями представляли грозную и величественную картину.

Гавань Пирей

На полуострове Акте стены были прорезаны небольшими выходами к берегу (не шире 1,5 м), чтобы местное население, рыбаки и владельцы небольших торговых барок могли беспрепятственно сообщаться с морем, минуя заграждения Пирейской гавани. Из речи Ликурга «Против Леократа» мы узнаем, что во время наступления Филиппа Македонского на Афины Леократ, живший в Пирее, имел сад, примыкавший непосредственно к стене, а в стене была потайная калитка, через которую Леократ тайно бежал на корабль, захватив с собой все ценности, гетеру, рабов и нескольких друзей. Как правило, от этих выходов к морю спускались широкие ступенчатые лестницы, выходившие к маленьким бухтам, вполне достаточным для причала небольших кораблей или рыбацких лодок.

С севера линию стены прерывали пять больших ворот: одни — со стороны Эетионии, вторые — самые большие, так называемые Городские ворота — в северной стене, двое ворот — в пределах Длинных стен и, (91/92) наконец, последние — на территории Мунихии, восточнее Фалерской стены. Все эти ворота были укреплены и выходили на дороги, соединявшие гавань с городом. Справа от каждого входа в ворота выступала стена с примыкающей к ней башней. Стража, находившаяся в башне, была всегда готова обстрелять приближающегося врага, обращенного к укреплениям Пирея правой, т.е. не защищенной щитом стороной. Все ворота двойные: между ними был расположен закрытый со всех сторон небольшой двор (ок. 19 кв.м), представлявший ловушку для ворвавшегося сюда врага, обстреливаемого с обеих сторон.

Кроме ворот, в северной части стены существовали узкие входы, все без исключения расположенные под защитой примыкавших к ним башен. Через эти калитки во время войны производились вылазки, а во время мира они служили проходами для пешеходов. Это было удобно, потому что пешеходы не рисковали попасть здесь в центр нагромождения повозок, двигающихся непрерывными встречными потоками к Афинам и из Афин.

Все гавани Пирея были «закрытыми» гаванями: от природы узкий вход был еще более сужен двумя выступавшими с обеих сторон искусственными молами, которые заканчивались массивными квадратными башнями. В башнях находился постоянный сторожевой пост пирейского военного гарнизона. Этот единственный вход в гавань (шириной около 55 м) запирался железными цепями, просмоленными канатами или какими-нибудь другими заградительными приспособлениями.

При входе в гавань Канфар (по гречески — «жук») для постройки молов были использованы две отходящие от берегов подводные каменные гряды. Наваленные на них мощные каменные блоки образовали дамбу длиной в 130 м.[4] Преследуя прежде всего оборонные цели, эти молы защищали гавань и от сильного прибоя волн и от обмеления. По ночам на башнях зажигались факелы, поставленные на высокие колонны.

Военный флот. Базой афинского военного флота, насчитывавшего в период расцвета Афин 400 кораблей, была Пирейская гавань. Здесь были расположены корабельные верфи, доки, склады корабельных снастей, деревянных частей триер и пентоконтер, кораблестроительного леса, железа и вооружения.

Главной военной гаванью была Зея, доступ к которой с суши был огражден стеной с единственным входом (Пропилон) со стороны рынка. Вдоль этой стены перед Пропилоном проходила широкая (12-17 м) улица. За улицей непосредственно перед входом в военный район гавани открывалась большая площадь, служившая, по-видимому, местом сбора флотских экипажей. Набор во флот происходил по демам. Новобранцы, собиравшиеся у верфей, строились по триттиям, как на это указывают (92/93) найденные столбы, обозначающие границы всех 12 триттий. Корабельный экипаж каждой триеры состоял приблизительно из 50 человек, включая и триерарха, но не считая гребцов. Гребцов, набиравшихся из беднейших граждан, но также и из метеков, было не менее 170 человек на каждом корабле.

Каменная стена, опоясывавшая гавань со стороны суши, предназначалась не столько для защиты, сколько для предохранения верфей и доков от пожара. За поджог верфей гражданин подвергался суровому наказанию — конфискации имущества и пожизненному лишению гражданских прав.

Доступ на верфи гражданам был разрешен, но можно с уверенностью предполагать, что у ворот находился контрольный пункт для наблюдения за иностранцами, которые, конечно, на верфи не допускались.

/

Корабельные доки (вид с моря)

Корабельные доки Пирея (реконструкция)

По берегам Зеи были расположены корабельные доки, вмещавшие 196 кораблей, в Канфаре помещалось 94 триеры, а в Мунихии — 82.[5] Каждый военный корабль имел закрепленное за ним место в одной из трех гаваней. Когда триера не находилась в плавании, ее просушивали в доках, так как плоскодонные корабли не могли находиться на воде беспрерывно: их деревянное днище разбухало или даже прогнивало, давая течь. Именно (93/94) поэтому вышла из строя часть афинского флота во время Сицилийской экспедиции: «Действительно, — писал афинский полководец Никий в Афины, — флот наш. был первоначально в прекрасном состоянии благодаря тому, что корабли были вытащены на сушу, а команда находилась в полном составе; теперь же корабли наши дают течь, потому что они долго уже были в воде, да и судовая команда убавилась. Ведь мы не можем вытащить корабли на сушу и дать им просохнуть…» (Фукидид, VII, 12).

Создание Афинского морского союза и гегемония Афин над большинством островов и побережьем Эгейского моря потребовали специальных расходов на содержание самого сильного в Элладе флота. По Исократу, Афины затратили не менее 6000 талантов на постройки в Пирее (VII, 66). Демосфен, говоря о делах предков, с гордостью перечисляет постройки, составляющие славу Афин: «Они оставили нам память в красоте сооружений — Пропилеи, Парфенон, Портики, корабельные доки» (XXII, 76). Остатки древних приморских сооружений лучше всего сохранились в районе Зеи. Помещения здесь отделялись от суши каменной стеной, от которой под прямым углом отходили длинные коридоры, отделенные друг от друга рядами круглых поросовых колонн, поддерживавших крышу. Таким образом обеспечивалось естественное проветривание укрытых от непогоды кораблей. Ширина каждого коридора равнялась приблизительно 6,5 м. В центре каждого из этих отделений находился приподнятый ровный фундамент, выложенный поросовыми плитами в 3 м ширины. Он имел пологий склон к морю, продолжаясь затем и на морском дне на расстоянии около 4 м. Это — каменное ложе для кораблей, дорога, по которой было всего удобнее вытаскивать их на берег или спускать на воду.

Чистка таких корабельных дорог лежала на обязанности государственных рабов, которые отвечали жизнью за малейшую небрежность, допущенную на работе. В этих же доках корабли смолились, конопатились и просушивались. Здесь же хранились деревянные части — мачты, руль, весла. Подвесные части кораблей (паруса, тенты, канаты) убирались в особые арсеналы — скевотеки. Во второй половине IV в. архитектором Филоном вблизи Зеи был построен арсенал, считавшийся шедевром строительного искусства. Он вмещал подвесные части 150 кораблей.

Скевотека — вытянутое в длину прямоугольное каменное здание (длина — 118,4 м, ширина — 14,8 м) с гладкими стенами, украшенными наверху фризом из триглифов, и двускатной крышей. Два ряда поросовых ионических колонн с мраморными капителями разделяли внутреннее помещение на три нефа, из которых средний был самым широким: он служил проходом для афинских граждан, приходивших сюда полюбоваться строгим порядком хранения корабельного оборудования. Две двери, расположенные друг против друга в узких сторонах здания, образовывали вход и выход, превращая, таким образом, средний неф в своего рода внутренний портик для прогулок. Боковые нефы состояли (94/95) из двух этажей. В нижних этажах в 134 больших деревянных ящиках хранились паруса и тенты; боковая сторона каждого ящика, обращенная к среднему нефу, была открыта, чтобы каждый мог видеть содержание ящика. В верхних этажах на больших шестах, расположенных на разном уровне, развешивались канаты и другой такелаж. Здание освещалось окнами. Для вентиляции в стенах были просверлены многочисленные отверстия. Чтобы предохранить здание от пожара, деревянная крыша его была покрыта толстым слоем глины, сверх которой шли ряды черепиц. Окна закрывались бронзовыми ставнями, а двери были снаружи обиты медными листами. Кроме скевотеки Филона, существовали специальные склады для хранения якорей и железных цепей, кораблестроительного леса и запасных деревянных частей триер, материалов и инструментов, необходимых при ремонтных работах. Отдельно хранилось боевое вооружение кораблей.

Все это обширное хозяйство, помещавшееся на государственной земле, находилось под неусыпным контролем коллегии 10 наблюдателей над верфями, в распоряжение которых были предоставлены казначей, писец и государственный раб. Ежегодно переизбиравшаяся коллегия эпимелетов верфей была непосредственно подчинена стратегам, а высшей инстанцией был Совет 500, который отвечал перед Народным собранием за боеспособность страны и хорошее состояние военных гаваней.

Все заседания Совета, рассматривавшие вопросы, связанные с флотом, происходили только в Пирее у верфей или у гавани; Народные собрания при обсуждении вопроса о верфях, триерах и т.д., начиная с середины III в., также собирались в Пирее в театре Диониса на склонах холма Мунихии.

Общий план арсенала Филона (реконструкция)

(В книге вертикально. OCR)

Эмпорий. Канфарская гавань Пирея, кроме корабельных доков, расположенных на ее южном побережье, имела и большую торговую гавань (эмпорий) на восточном берегу залива. От самого центра торговой набережной отходила большая дамба для причала торговых кораблей, называвшаяся «Диадзевгма». На севере границы эмпория оканчивались большим искусственным молом — «хома», за которым (95/96) начиналась зона военного флота. Третий мол; называвшийся «средним», отгораживал с юга закрытую северную часть гавани (так называемая «Глухая гавань» — «Кофос Лимен»), в то время как с суши она была отгорожена Фемистокловой стеной. Ее военное значение несомненно: может быть, здесь находились склады с военными боеприпасами, строительным и осушительным инвентарем и инструментами, но точными сведениями об этом мы не располагаем.

Внешний вид арсенала (реконструкция X. Йеппесена)

На берегу против мола, отделявшего военную гавань от эмпория, при Перикле был построен «Большой портик», называвшийся также «Алфитополис» («дом продажи ячменя»), в котором хранился хлеб, закупаемый у купцов Афинским государством. У мола была последняя стоянка триер перед их выходом в море. Здесь в присутствии членов Совета 500 триеры окончательно снаряжались в путь и снабжались провиантом. На Народном собрании по вопросу об отправке флота специально указывалось: «Пританам созывать заседания Совета у мола об отправке флота и заседать непрерывно, пока не произойдет отплытие» (СГА, II, № 809).

Момент перед отплытием триер хорошо изображен у Аристофана:

Отправке флота предшествовала торжественная церемония, о которой вспоминает Фукидид (VI, 32), рассказывая о Сицилийском походе: «Когда воины сели на корабли и погружено было все, что они брали с собою в поход, трубой был дан сигнал „Тишина”. Тогда на всех кораблях (96/97) одновременно… по возгласу глашатая, исполнялись моления, полагающиеся при отправлении войска; по всей линии флота моряки и начальники, смешав вино в кратерах, совершали возлияние из золотых и серебряных кубков. Вместе с ними приносила мольбы и остальная толпа, стоявшая на берегу, как граждане, так и некоторые другие из присутствовавших, сочувствовавшие афинянам. Затем, исполнив пеан и совершив возлияния, корабли стали выходить в открытое море; сначала они шли в одну линию, а затем до Эгины соревновались между собою в быстроте…» Флот выходил из гавани, сопровождаемый громкими приветственными пожеланиями многочисленных зрителей на дамбе эмпория и на его набережной.

Эмпории Пирея был не только торговой гаванью всей Аттики, но и международным торговым рынком. «В Пирее, — говорит один из древних авторов, — в этом общем эмпории Эллады встречается множество людей» (Греческие риторы, Сопатр). «В центре Эллады, — писал Исократ, — был сооружен эмпорий, Пирей, и Афины имели такое изобилие, что те товары, которые другим было трудно достать каждому отдельно, здесь у Афин все было легко получить» (Исократ, IV, 22). «Благодаря морскому могуществу, — говорит Ксенофонт, — афиняне изобрели различные приемы бражничания, сходясь друг с другом на пирушки; и всякие лакомства, имеющиеся в Сицилии, Италии, на Кипре, в Египте, в Лидии, на Понте, в Пелопоннесе и в других местах, — все это собиралось в одном пункте благодаря морскому владычеству… Обладать богатством греков и варваров могут одни лишь афиняне. Ведь если какой-либо город богат строевым лесом, куда он может сбыть его, если не добьется согласия на это хозяев моря? Далее: если какой-нибудь город богат железом, медью или льном, то куда он станет сбывать все это, если не добьется согласия на это хозяев моря?».

То, о чем с такой гордостью говорили авторы IV в., подробно развивает комедиограф V в. Гермипп: «Сколько добра прибывает сюда на черном корабле для людей. Из Кирены — сильфий и шкуры быков; из Геллеспонта — скумбрия и разнообразная соленая рыба; из Фессалии — зерно и бычьи ребра; а от Ситалка (из Фракии) — чесотка для лакедемонян и от Пердикки (из Македонии) — много кораблей, наполненных лживыми обещаниями. Сиракусяне доставляют свиней и сыр, а керкирян Посейдон погубил на их выдолбленных кораблях за то, что они думают надвое. Вот все это — отсюда. А из Египта — подвесные паруса и папирус; из Сирии — ладан; прекрасный Крит (шлет) кипарисовые деревья для богов, Ливия доставляет для продажи много слоновой кости, Родос — изюм и фиги, сладкие как сон. Из Евбеи же (мы получаем) груши и тучных овец и баранов, рабов — из Фригии, наемников — из Аркадии. Пагасы доставляют рабов и клейменых преступников. А желуди Зевса и блестящий миндаль везут пафлагонцы, как посвящения для пиров. Финикия шлет плоды пальмы и прекрасную пшеничную муку, Карфаген же — ковры и пестрые подушки» (Афиней, Пирующие софисты, I, 27 е-f). (97/98)

На набережной эмпория, прямо против дамбы, находилась знаменитая Дигма, центр международной торговли, где оптовые купцы выставляли образцы привезенных ими товаров. В Дигме происходила крупная торговля, доступная только богатым купцам. Здесь же обосновались менялы-трапезиты и ростовщики с их конторами, которые давали под большие проценты ссуды под залог товаров и кораблей, брали на хранение деньги и производили безналичные расчеты купцов друг с другом. Однажды Александр Ферский, воспользовавшись доверчивостью афинян,, неожиданно проник в гавань на военном корабле, совершил набег на столы трапезитов и похитил из эмпория несколько купцов.

Нравы трапезитов характеризует письмо Алкифрона, составленное от имени афинского рыбака: «Был год, изобильный рыбой, и рыбы было очень много. Я же погубил сеть и был в затруднении, что нужно сделать. Тогда Сисифий, с которым я посоветовался, дал мне совет пойти к ростовщику Хремиту и заложить ему мой кораблик за 4 золотых, на которые затем и приобрести себе сеть. Все это было вскоре по его совету и сделано. Хремит-погубитель, хмурящий мрачно брови, исподлобья и с недоброжелательством глядевший на всех, может быть из-за любви к моей ладье, перестал быть суровым и хмурым, подняв глаза и улыбаясь мне, он сказал, что по мере возможности поможет мне во всем. Сразу было ясно, что так мгновенно отбросив мрачность, он задумал нечто нехорошее и лишь притворялся человеколюбцем. Когда же настал срок вернуть деньги, он потребовал процентов за то, что они своевременно не выплачены; вот тогда-то я и узнал как следует этого Хремита из Флии, сидящего у Диометидовых ворот с большой суковатой палкой и думающего только о том, как бы причинить каждому какое-нибудь зло: ведь он был готов забрать у меня мою лодку. Увидев, в какую беду я попал, я побежал домой, и золотую цепочку, которую когда-то, будучи состоятельным, я купил жене как ожерелье, я сорвал с ее шеи, чтобы продать трапезиту Пасиону. Собрав деньги, я отдал Хремиту проценты, поклявшись моей погибелью, если я когда-нибудь приду к кому-либо из городских ростовщиков, даже если бы я умирал от голода. Лучше умереть достойно, чем жить во власти грубого и жадного старика» (Алкифрон, Письма, I, 13).

К Дигме стекались толпы жадных до новостей афинян и метеков с их вечными вопросами к каждому вновь прибывшему купцу: «Ти нео́терон?» («Что нового?») И действительно, судя по свидетельствам древних, сюда сходились и граждане и иностранцы, рассказывая друг другу международные новости, зачастую самые невероятные. Здесь узнавали все: и цены на продукты на всех основных рынках Черного и Средиземного морей, особенно цены на хлеб, и о кораблекрушениях и неудачах знакомых купцов и корабельщиков, о ссорах, а также о чудесах, знамениях, о странах, в которых еще никто не бывал, но где жили люди, непохожие на людей, и существовали обычаи, которым трудно было даже поверить. (98/99)

Гортанные звуки восточных языков, неправильная греческая речь, костюмы всех народов и стран, движение яркой и пестрой толпы, шум и крики которой заглушали удары топоров и скрежет пил на верфях.

Торговый район Пирея был прекрасно оборудован и для зимовки торговых кораблей. Особое место было отведено для погрузки и выгрузки товаров. Для якорных стоянок более мелких кораблей предназначалось множество небольших молов. Границы стоянок обозначались на берегу особыми камнями с надписью «портмейя» («торговые корабли»). Для хранения привезенных товаров существовали специальные склады.

Кроме Дигмы и Большого портика, было еще три здания для торговли, местоположение которых пока не установлено. Одно из них — Полетерий («место продажи»), упоминаемое у Демосфена (XLIV, 4), имело особые ряды; одни — для афинян, другие — для иноземцев. Сделки заключались беспрерывно, и глашатаи с утра до вечера во всеуслышание объявляли о них на площадях ή улицах Пирея, так как без таких объявлений сделка приобретала личный характер и суд не рассматривал случаи их нарушений.

Где-то на южной границе эмпория находилась древняя таможня для сбора пошлин с прибывающих и отбывающих кораблей. Судя по комедии Плавта, выгрузка с корабля товаров начиналась после уплаты пошлины (ср. также Демосфен, XXXV, 28). Доходы от морских торговых пошлин составляли важную часть государственного бюджета. В эмпории было здание для должностных лиц, для 10 ежегодно переизбираемых «наблюдателей за эмпорием» (эпимелеты эмпория). В их обязанности входил надзор за сбором пошлин, за соблюдением торговых законов и особенно за торговлей зерном, так как 2/3 всего привозимого купцами зерна должно было продаваться непосредственно государству. Несоблюдение этого закона строго каралось, и эпимелетам было предоставлено право возбуждать перед афинским судом дела о нарушении законов рынка. Может быть, в распоряжении этой коллегии находились и лименофилаки (контролеры гавани). Им же были подчинены и эллименисты — сборщики пошлин.

В районе эмпория находились многочисленные гостиницы, постоялые дворы, харчевни, кабаки и увеселительные заведения всякого рода. Государство также содержало харчевни и постоялые дворы для моряков и гостиницы для купцов, извлекая из этого немалый доход. Над гостиницами, кабаками, харчевнями висели заманчивые вывески. Здесь тоже царила жестокая конкуренция для привлечения гостей. В Пирее был найден рельеф с одной из таких харчевен с изображением отварной телячьей головы и ножек. Немало было и домов терпимости с дешевыми гетерами, красивыми девушками из бедных семей афинских метеков и особенно часто из рабынь. Филострат, писатель времени Северов, бичует Афины за падение древних нравов: «Льстец у ворот, доносчик перед воротами и перед Длинными стенами сводник, парасит и у Мунихии и у Пирея, а богиня Афина даже не имеет пристанища уже и в Сунии». (99/100)

Конечно, такая пестрая толпа, которая собиралась в Пирее, пробуждала порой самые низменные инстинкты у тех, кто любил пожить и поживиться за счет других. Один из софистов утверждал, что люди Пирея не ценят Академии и не посещают Ликея.

Однако в период расцвета Афин в Пирее собирались и ораторы, и писатели того времени. Здесь основывали свои школы врачи, у одного из которых должен был учиться Тимарх, обвиняемый Эсхином. Однажды, по свидетельству Дионисия Галикарнасского, больного Демосфена принесли на ложе в Дигму, чтобы он мог там обратиться с увещанием к народу.

Одновременно Пирей был местом, где можно было выгодно продать и купить, завязать знакомства с купцами Египта, Малой Азии, Сицилии, Италии, а также поговорить всласть и рассказать небылицы о себе любопытным и несведущим иноземцам. Теофраст, определяя хвастуна, пишет: «Хвастун это тот, кто, стоя на молу (в Пирее), рассказывает чужестранцам, как много его денег находится на море. И рассказывает о ростовщическом ремесле, как оно велико и сколько он получал и терял в год. И вместе с тем, прикидываясь, что бросает тысячами, он посылает раба к столу трапезита, где у него лежит только одна драхма» (Теофраст, Характеры, XXIII).

Пирей — средоточие деловой жизни Афин. И именно в силу интернационального характера этого эмпория многие афиняне даже знатного происхождения стремились иметь, кроме афинского, и дом в Пирее, где они могли принимать чужеземцев и устанавливать нужные политические и деловые связи.

Город Пирей, расположенный на Акте, был построен по плану гениального архитектора древности, друга Перикла, Гипподама Милетского. Гипподам впервые в Пирее осуществил план строительства города нового типа с широкими улицами, пересекающимися под прямым углом и ведущими к центральной городской площади, названной афинянами по имени строителя, агорой Гипподама. В «Птицах» Аристофана приведен по существу план Пирея, который строитель Метоп предлагает для нового города птиц.

Однако, поскольку раскопки на территории современного Пирея возможны лишь в очень незначительных размерах, планировка города еще не может быть точно восстановлена.

Гипподамова агора в IV в. представляла правильный, выравненный мелким щебнем квадрат. По сторонам она была обнесена портиками с выходящими на площадь колоннадами. Это — центр политической жизни гавани и города, так же как и центр управления всей деловой торговой (100/101) жизнью Пирея. Агора отстояла от эмпория на расстоянии приблизительно 600 м к северо-западу. Здесь были святилище и очаг Гестии и Агораномий, т.е. помещение смотрителей рынка. В случае военной тревоги Гипподамия была местом сбора всех граждан Афин и Пирея, куда они должны были по первому сигналу срочно собираться с оружием в руках; поэтому она называлась также еще и агорой демотов (т.е. членов демов). На агоре были построены и некоторые частные дома, как, например, дом сына Конона, известного афинского полководца Тимофея. В этом доме он принимал в качестве гостей вождя племени молоссов Алкету и Ферского тирана Ясона (Демосфен, XLIX, 22).

Кроме Гипподамии, в северо-западной части эмпория существовала и вторая агора, расположенная вблизи Большого портика, позади которого стояли статуи Зевса и Демоса работы Леохара (Павсаний, I, 1, 3), скульптура IV в. На этой агоре, как и на площади Гипподама, обычно выставлялись почетные декреты, а также статуи людей, которым афинский демос присуждал эту в высшей степени почетную награду. Так, например, на торговой площади Пирея были поставлены статуи и копии почетного постановления в честь боспорских царей Левкона, затем его сыновей Спартока и Перисада и в III в. Спартока, подлинники которых стояли на афинской агоре: «Так как и прежде предки Спартока оказывали услугу народу, и теперь Спарток, приняв от них расположение к народу, оказывает услуги народу вообще и в частности прибывающим к нему афинянам, то за это и афинский народ сделал их гражданами и почтил медными статуями на площади в эмпории Пирея…» (IG, II², 653;. ср. там же, 212; Демосфен, XX, 36). На рынке же и был выставлен договор афинян с Эретрией и другими городами о. Евбеи (после 357 г.), чтобы купцы всех стран знали, что торговля с Евбеей, находившаяся раньше в руках фиванцев, вновь открыта для купцов и судовладельцев, прибывающих в Афины. Все решения народа, которые могли, интересовать купцов, особенно почетные постановления, возбуждающие в приезжих жажду такой же славы, были выставлены для обозрения всего «племени эмпоров».

Холм Мунихии и его окрестности со времени Клисфена относились к Пирею, хотя еще и в V в. его рассматривали как особый район, связанный с гаванью. На склоне холма был расположен театр., бывший в течение всего классического периода единственным театром Пирея; позже, вероятно в середине II в., в районе Зеи был построен второй театр, который копировал планировку театра Диониса в Афинах, построенного при Ликурге. Со времени постройки нового театра театр Мунихии стал называться, в отличие от него, «старым» театром (cp. IG, II², № 1035, 44).

Жители Пирея испытывали острую нужду в питьевой воде, так как единственный источник, впадавший в море у западного входа в гавань Зею, был совершенно недостаточен для снабжения водой все возраставшего населения Пирея. В IV в., как показывают постановления одного (101/102) культового союза, продажа воды составляла доходную статью храма Артемиды Мунихии. В начале Пелопоннесской войны в Пирей впервые был проведен водопровод из верховий р. Илисса, но он также не мог обеспечить водой все население. Кое-где на полуострове Акте встречаются следы небольших местных, локальных подземных водопроводов, проведенных к домам от колодцев. Однако и в это время большинство населения пользовалось колодцами и цистернами, в которых собирали дождевую воду как для общественных, так и для частных нужд.

Все скалистое юго-западное побережье Мунихии с глубокими расселинами, пещерами и гротами считалось небезопасным, поскольку там обычно находили убежище беглые рабы и должники. В этом районе севернее береговых расщелин найдено много посвятительных надписей Зевсу Мелихию и Зевсу Филию. На повороте береговой линии к югу, к входу в Зею, был расположен Серангий (от «серанкс» — «расщелина») со святилищем героя Серанга. Серангион — это постройка, вырубленная в скалах, с большим круглым помещением в ее восточной части. Сохранились фрагменты мозаики римского времени и ниши, предназначенные, может быть, для хранения одежды. Здесь, вероятно, находился алтарь Аполлона Отвратителя (Апотропея). Культ бога-целителя, а также купальня, находившаяся при святилище на берегу моря, свидетельствуют о каком-то лечебно-оздоровительном назначении этого помещения. Южнее Серангия у мыса, образующего вход в Зею, были найдены овальные, сглаженные внутри каменные резервуары, снабженные крышками и сужающиеся книзу. По сохранившемуся названию этих каменных цистерн — фреата — ученые предположительно локализуют здесь знаменитое древнее судилище «У фреаттов», где судили убийц. Может быть, именно на этом месте архонты под председательством басилевса сидели на берегу, в то время как убийца, не смея осквернять землю Аттики, находился в лодке недалеко от берега.

Этнически пестрое население Пирея почитало различных богов, и найденные надписи свидетельствуют о существовании здесь не только культов Аттики и греческих городов, но и финикийских, египетских, малоазийских и фракийских.

Наиболее торжественно справлялись в Пирее культы Зевса Спасителя (Сотера) и Афины Спасительницы; к храму этих богов вела от агоры широкая улица Процессий. Этим богам приносили жертвы моряки, спасшиеся во время кораблекрушения, а навклеры вносили по драхме с корабля в казну храма как аванс для гарантии сохранности их кораблей. В последний месяц каждого года торжественная процессия поднималась к алтарю храма просить богов о процветании Пирея. В дар богам на алтаре закалывались многочисленные жертвенные животные. Это был самый большой храм Пирея, расположенный на вершине одного из холмов. Приближавшиеся к гавани моряки издали видели стройные очертания храма и окружавшие его священные рощи со статуями и портиками. (102/103)

Знаменит был и храм Артемиды Мунихии, древний культ которой уходил в микенские времена. Она почиталась не только как богиня полнолуния, но и как богиня кораблевождения; празднование в ее честь было приурочено к годовщине Саламинской победы. Храм пользовался правом убежища. Так, у алтаря богини пытались найти спасение беглые рабы, две надписи об этом сохранились до нашего времени: «Челядь одного хозяина — трое», «Рабы одного хозяина — трое» (IG, II, №№ 1661, 1665). Демосфен, говоря о своих заслугах перед Афинами, указывал: «…согласно моему закону ни один триерарх ни разу не положил молитвенной ветви, как человек, Претерпевший от Вас обиду, и не садился у алтаря в Мунихии» (Демосфен, XVIII, 107). Таким образом, алтарь Артемиды Мунихии служил убежищем для всех, кто, избегая тюрьмы, смерти, суда или пыток, бежал сюда в надежде на покровительство жрецов богини.

Недалеко от храма Артемиды, на Мунихии, был расположен и храм фракийской богини Бендис, культ которой в начале Пелопоннесской войны был причислен к государственным культам, и поэтому день праздника богини отмечался торжественной процессией всего населения Пирея к ее храму.

Основное гражданское население Пирея состояло из ремесленников, рыбаков и бедноты, искавшей заработков в эмпории. Здесь же селились и многие вольноотпущенники, занимавшиеся ремеслами и мелочной торговлей. Многие состоятельные и богатые метеки также жили здесь, как, например, богач-ростовщик Пасион, отец Лисия — Кефал.

Бедняки работали грузчиками и носильщиками в эмпории, продавали воду на пристани. Многие встречали иноземцев и оказывали им всевозможные услуги за вознаграждение и за еду; жили здесь и корабельные мастера, работавшие на верфях, плотники, оружейники, изготовители различных видов корабельных снастей, гребцы. Эта беднота, среди которой было немало и ремесленников-одиночек, еле сводившая концы с концами, бурно реагировала на все политические и бытовые новости. Афинские олигархи звали работающее население Пирея «корабельной чернью», но в этом названии, кроме презрения, скрывался и страх перед внезапными проявлениями стихийной воли этой толпы, мгновенно загоравшейся и не раз активно участвовавшей в бурных событиях афинской истории. «Корабельная чернь, — пишет Аристотель, — бывшая виновницей Саламинской победы и потому виновницей гегемонии и морского могущества Афин, укрепила демократию» (Политика, V, 3).

Улицы Афин. Улицы древних Афин не были замощены и не имели тротуаров. В большинстве случаев они были узкими, пыльными и кривыми, извивающимися между двумя глухими стенами первого этажа афинских домов, с запертыми калитками. Обычно на улицы выбрасывали отбросы и выливали помои, и, несмотря на то, что в городе существовали особые должностные лица — «смотрители улиц» и государственные рабы — «уборщики навоза», которые должны были очищать улицы (103/104) под контролем государственной полиции, состоявшей из рабов-скифов, грязь и зловоние на улицах и особенно в тупичках-переулках были настолько обычным явлением, что по вечерам нельзя было ходить, не освещая себе дорогу смоляным факелом. В V в. уже существовали, по крайней мере на основных магистралях города, сточные каменные канавы по краям улиц и выгребные ямы.

Все улицы города находились под покровительством Аполлона, и поэтому обычно перед входом в каждый дом рос куст лавра — дерева, посвященного Аполлону, и стояла заостренная кверху колонна, увенчанная миртовым венком. Там, где улицы были слишком узки или хозяин был беден, такая колонна с венком рисовалась на стене у входа в дом. На больших и оживленных улицах стены многих домов имели ниши со статуэтками и изображениями богов и богинь или со священными символами богов, а также нарисованными или рельефными сценами жертвоприношения. Такие ниши содержал или сдавал в аренду хозяин дома, так как прохожие обычно жертвовали что-нибудь в эти своеобразные античные часовни.

С древних времен в Греции каждый путник должен был на перекрестках дорог класть по камню и оставлять немного еды для путешественников в честь бога Гермеса, покровителя странников. Эти кучи камня почитались как священные, и тот, кто хотел заслужить покровительство божества, падал перед ними на колени и поливал их маслом из лекифа. В Афинах позже вместо камней на перекрестках улиц стали воздвигать гермы — каменные столбы с головой Гермеса. Если от перекрестка отходили две дороги, голов было тоже две. А там, где сходились три дороги, — три головы на одном столбе, повернутые профилями в разные стороны, пристально смотрели на уходящие вдаль пути. В Керамике стояла такая трехголовая герма работы скульптора Телесархида, а в Анкиле — посвящение Проклиде, возлюбленной тирана Гиппарха. Много было и обычных герм с одной головой Гермеса. В Афинах их ставили на границах владений храмов и домов, на перекрестках улиц и на площадях.

Кроме Гермеса, на улицах и у домов афинян часто можно было увидеть изображение Гекаты, которая на перекрестках также изображалась двуликой и трехликой. Существовал обычай при каждой смене лунных фаз жертвовать Гекате вечернюю еду, которой обычно питалась затем афинская беднота. Если в доме в результате какого-либо нечестия или смерти одного из членов семьи производилось ритуальное очищение, все предметы, употреблявшиеся при очищении, сносились и оставлялись у изображений Гекаты. Одна из афинских площадей называлась Тригла по имени стоявшей у входа трехликой Гекаты.

Улицы назывались обычно либо по видам ремесел (улица Скульпторов, улица Изготовителей ларей, улица Мастерских герм, Керамик — район горшечников) или по статуе божества, на ней стоявшего (улица Гестии, улица Мирмека). Улица, на которой победители в дифирамбических (104/105) хорах и театральных представлениях посвящали Дионису полученные ими в награду треножники, называлась улицей Треножников. Она начиналась с северного склона Акрополя у Пропилеев и, огибая восточный и южный склоны Акрополя, кончалась у театра Диониса. Некоторые улицы имели насмешливые прозвища, как, например, улица вблизи Скироновой площади, может быть, во внешнем Керамике, где обычно прогуливалась богатая и модно одетая молодежь, получила название Золотой улицы.

План северной части ремесленного квартала в доримский период

Однако большей частью улицы и переулки вообще не имели названий, а местоположение того или другого дома определялось по близости к нему какого-либо святилища, общественного здания или колодца, например: «в доме Хармида около Олимпейона», «он живет вблизи (Итонийских) ворот, у стелы амазонки», «в одном из домов, что вблизи театра», «домик у него у Шепчущего Гермеса, между домами Дорофея Элевсинца и Клиномаха».

Стены домов редко оставались без надписей. У греков даже существовал специальный термин «писать на стене». Влюбленные юноши углем писали на стенах имена девушек или юношей с похвальным эпитетом «красивая», «хорошая» или, наоборот, с каким-нибудь порицанием. Стены площадей также были расписаны, причем надписи нередко имели характер политических выпадов против отдельных лиц. (105/106)

Если принять во внимание, что жизнь афинян проходила обычно вне дома, на улицах, площадях, в открытых лавках и мастерских, то легко можно представить пеструю картину оживленной и разноязыкой толпы, с ее южным живым темпераментом, шумным и бурным движением. Мастерские ремесленников, а также ццрюльни, лавки продавцов масла служили местом встреч друзей, портики — местом прогулок. Там же философы, поэты, ученые выступали перед толпами слушателей, состязаясь друг с другом в остроумии, стремясь снискать популярность среди афинян и приезжих иностранцев. Толкотня на улицах была такой большой, что не только женщины, но и мужчины стремились ходить в сопровождении по меньшей мере одного, а то и трех, четырех и более рабов, чтобы защитить себя от толчков и ударов. И если иностранцы утверждали, что рабы в Афинах отличаются распущенностью и не уступают дороги свободным, то это в значительной мере объясняется тем, что на обязанности сопровождающих своих хозяев рабов лежало очищение пути перед своими господами. При отсутствии тротуаров толкотня увеличивалась встречей с ослами, мулами, везущими поклажу, или, как это случилось с Сократом, со стадом свиней.

Ремесленным центром Афин был район вблизи агоры — внутренний Керамик — район гончаров и демы Коллит, Мелите и Скамбониды, расположенные к юго-западу от агоры в ложбине между Ареопагом на востоке и холмом Нимф и Пникса на западе. У. Виламовиц-Меллендорф, исследуя надписи с именами метеков, занимавшихся в Афинах ремеслом или торговлей, пришел к выводу, что ведущими индустриальными районами города были демы Мелите, Скамбониды и Коллит. В этих районах жили и работали ювелиры, энкаустики, столяры-краснодеревщики, каменщики, скульпторы, позолотчики, резчики орнамента по камню. Здесь процветала мелкая торговля (в том числе и торговля свинцом), здесь жили и люди, занимавшиеся случайными работами по найму.

Раскопками 1938—1949 гг. в этом районе были открыты дома и лавки ремесленников — кузнецов, скульпторов, энкаустиков (конец VI — IV вв.), существовавшие до византийского периода. Дома состоятельных лиц построены были в этом районе на склонах холмов выше долины, а дома ремесленников и их лавки находились внизу, в ложбине.

Здесь жили и работали горшечники, металлурги, мастера по бронзе, кузнецы, резчики по мрамору. Их дома были расположены по обе стороны узкой улицы, которая, вероятно, носила название улицы «Изготовителей герм, та, что у Дикастерия». Может быть, здание, датируемое приблизительно серединой V в., и было Дикастерием, о котором упоминали древние авторы; оно выходило как раз на эту улицу с ее восточной стороны по направлению к агоре.

Наиболее сохранившиеся дома А и Б (см. рисунок) представляют большой интерес, поскольку это первые дома ремесленников, раскопанные на территории классических Афин. (106/107)

Дома ремесленников в V и IV вв.

Дом А значительно больших размеров, чем дом Б; в нем 10 комнат, 6 из которых выходят во двор. Вход в дом был с улицы, через узкий проход (ширина — 2 м), ведущий во двор с боковой стороны. Две комнаты (10, 11) в западном углу дома открывались непосредственно в этот проход. Все остальные комнаты, кроме комнат №№ 4 и 12, выходили прямо во двор. Стены комнат, следуя профилю холма, не всегда имеют правильную и параллельную друг другу форму.

Комната 12 в северо-западном углу дома выходила непосредственно на улицу. Уровень пола здесь был выше, чем в остальных помещениях дома; позже, в IV в., здесь были построены хранилище для воды — в северо-западном углу и цистерна — вблизи восточной стенки. Сохранились и приспособления для вывода воды на улицу в дренажную канаву, прорытую в IV в. Помещение 12 не связано с помещением дома и, вероятно, было лавкой, которой мог пользоваться хозяин дома или лично, или сдавая ее в аренду, тем более, что ценность этого помещения была несомненна, так как оно выходило прямо на улицу оживленного торгово-ремесленного квартала вблизи агоры.

Центр дома занимал двор (ок. 6 м длины и 3,5 м ширины). Возможно, что перед помещениями 5-8 был сделан небольшой крытый навес, покоившийся на двух-трех деревянных столбах-колоннах. В IV в. небольшие размеры двора, по-видимому, стали неудобными, и он был расширен за счет южной части входного коридора, так что помещение 11 стало выходить непосредственно во двор. Двор был земляной и осушался, вероятно, через восточное помещение (6), выходящее на дорогу; при перестройке двора в IV в. наклон к востоку был искусственно усилен. В помещении 6 открыты две осушительные канавы разного уровня; одна из них сделана из перевернутых черепиц (107/108) крыши и служила, вероятно, для осушения пола самой комнаты, а другая— для осушения двора. В IV в. за домом проходила большая дренажная канава. Такое осушение двора было совершенно необходимо, так как в период дождей вода с крыш стекала во двор. Каменные пороги у дверей, по-видимому, были предназначены, чтобы не допускать заливания комнат водой, тем более, что уровень двора был несколько выше уровня жилых помещений.

Помещение 3, самое большое в доме, было мужской комнатой, помещение 6 — купальней, 7 — кухней, а помещение 9 — женской комнатой, в которой женщины занимались пряжей, тканьем и другими домашними работами.

Несколько позже построенный рядом с домом А дом Б значительно меньше по размеру (13,50 м длины * 10,40 м ширины) и ввиду условий местности неправилен по плану. Во двор ведут два входа — с востока (с дороги) и с запада (с улицы Скульпторов). Маленький двор (4,3 м * 4,8 м) вымощен черепицей; во дворе помещался очаг, на котором, как показывает степень обжига черепицы, часто разводился очень сильный огонь. С западной стороны над домом был сделан навес в виде сарая. Во дворе и у очага найдено много бесформенных слитков железа и бронзы, а также обломков мрамора. Несомненно, этот двор служил мастерской, и хозяином дома был, вероятно, кузнец. Об обитателях дома мы узнаем из свинцовой таблички, на которой было начертано проклятие. Эту табличку засунул некогда в щель фундамента кто-нибудь из соседей и конкурентов по ремеслу. «Я связываю Аристехма кузнеца и предаю его подземным богам, и Пиррию кузнеца и ремесло его и жизнь его, и Сосия ламийца и его ремесло и его жизнь, и [страданиям] [предаю] очень и очень сильно Агесию беотийку» (Hesperia, XX, № 3, 1951, стр. 223).

Таким образом, в домике Б работали трое ремесленников, двое из них были кузнецами; профессия же метека Сосия неизвестна — был ли он связан с обработкой металла или мрамора; если он был скульптором, он мог заниматься и бронзовой и мраморной скульптурой. Особенно большую ненависть питает автор проклятия к женщине, жившей в этом же домике, Агесии из Беотии, следовательно, либо вдове, либо жене метека.

В домах раскрытого археологами района В, Г, Д (см. рисунок) в V—IV вв. жили скульпторы, в доме Е — гончар, в доме Б — кузнецы. Возможно, что многие из этих ремесленников были непосредственными участниками постройки Эрехтейона на Акрополе.

Широкий треугольник к юго-западу от агоры между Ареопагом на востоке и холмом Нимф и Пниксом на западе, в районе улиц Мелите, Пирейской и Ареопага был густо заселен ремесленно-торговым населением. Улица Ареопага связывала агору с Пниксом, улица Скульпторов выходила на агору, а улица Мелите соединяла юго-западный район Афин со Священными и Дипилонскими воротами.

Дипилонские ворота в V и, вероятно, еще в IV в. назывались Триасийскими, так как от них по внешнему Керамику проходила дорога в (108/109) элевсинский дем Триа. Во времена Ликурга (IV в.) они были превращены в мощное укрепление. Длинный коридор (41,61 м * 22 м) из двух параллельных стен пятиметровой толщины замыкался с обеих сторон внутренними и внешними двустворчатыми воротами (3,3 м * 2 м), разделенными в центре столбом. Стены коридора оканчивались по углам прямоугольными башнями и у внутреннего и у внешнего проходов. Перед воротами со стороны внешнего Керамика стоял ступенчатый постамент из гиметтского мрамора, а со стороны города — круглый мраморный алтарь на квадратном основании из пороса. Надпись III в. (может быть, воспроизводившая более раннюю надпись) гласила: «Зевса Геркея, Гермеса, Акаманта». Зевс Геркей был хранителем неприкосновенности границ города, Гермес — стражем ворот, а Акамант — покровителем филы, на территории которой стояли Дипилонокие ворота.

Вблизи от Дипилона (в 60 м к югу) находились меньшие по размеру, но также укрепленные двумя выступающими снаружи башнями Священные ворота, через которые дорога вела из Афин к Элевсину. Площадь между Дипилоном и Священными воротами была занята Помпейоном,[6] площадкой (43 м * 17,5 м), окруженной крытыми портиками, выходящими колоннадой на внутренний, мощеный плитами двор. Сюда накануне праздников приносили священную утварь и сосуды для торжественных процессий в честь Афины во время Панафиней и в честь Деметры во время Элевсиний. Сюда же собирались афинские всадники — почетный экскорт всех священных процессий. От Помпейона же с восходом солнца по Панафинейской дороге, самой широкой улице Афин, начиналось торжественное шествие граждан с пеплосом, предназначенным в дар Афине. Панафинейская улица выходила к северо-западному углу агоры, откуда она пересекала агору по диагонали и затем постепенно подымалась в гору к Пропилеям Акрополя.

Священная дорога также вела на агору, проходя вдоль северного склона Рыночного холма, где были расположены святилища Афродиты, Демоса и Харит. Улица, проходившая от агоры вдоль Ареопага к Пирейским воротам, была одной из самых важных торговых артерий города. Как правило, все ворота города были соединены с центром: улица Ахарнян выходила к северо-восточному углу агоры; улица Ареопага, начинавшаяся у Фалерских ворот, огибала с востока Ареопаг и подходила к агоре у ее юго-западного угла.

В некоторых гористых и бедных водой районах города, как, например, в Койле (западнее Пникса и холма Муз), земля была дешевле, и население поэтому было особенно плотным. Постройки лепились здесь у самых скал или были выбиты в скалах; весь холм был изрезан лестницами-улицами, превращавшимися во время дождей в бурные потоки.

Исследование улиц встречает большие трудности, и потому сеть городских дорог и переулков не может быть восстановлена полностью. (109/110)