Древний город на берегах Босфора

Глава VII Столица османских султанов

Весна 1453 г. принесла древнему городу на берегах Босфора не просто нового властелина, не простую смену власти. Константинополь — многовековая цитадель христианства — уступил место Стамбулу — центру могущественного мусульманского государства. Совершенно иным стал не только внешний облик города, но сам дух его жизни.

Почти пять веков Стамбул был столицей Османской империи — огромного государства, сложившегося в XIV—XVI вв. Еще при жизни Мехмеда II были покорены Сербия, Босния и Морея, его вассалами стали господари Молдавии и Валахии. В период опустошительных походов султанских войск на Балканах завоеватели не раз наталкивались на ожесточенное сопротивление тамошних народов. Уже через три года после захвата Константинополя народное войско чехов, венгров и немцев под предводительством Яноша Хуньяди 27 июля 1456 г. разгромило войска султана и на несколько десятилетий остановило продвижение захватчиков к венгерским землям. На долгие годы растянулся процесс покорения турками албанских земель. Мужественный полководец Георгий Кастриоти четверть века успешно руководил борьбой албанского народа против турецких захватчиков. Только в 1478—1479 гг. большая часть Албании оказалась под властью султана.

Турецкие завоевания не могли не привести к конфликту Османской империи с Венецией, который вылился в многолетнюю войну. Она кончилась поражением венецианцев и заключением в январе 1479 г. мирного договора. Сделав ряд территориальных уступок и согласившись на выплату дани, венецианские купцы не только сохранили льготы, дарованные Мехмедом II Венеции в 1451 г., но и увеличили их. Речь шла о таких важных вещах, как право беспошлинной торговли во владениях султана и неподсудность венецианских подданных турецким судебным властям. Так были заложены основы широко известных капитуляций — заключенных позднее неравноправных для Османской империи торговых договоров с европейскими державами.

Вторая половина XV в. отмечена в истории османского государства военными успехами в Малой Азии. Мехмед II завоевал небольшую, но важную в торговом отношении Трапезундскую империю. Захватив в 1461 г. ее столицу Трапезунд, султан приказал переселить жителей-греков в Стамбул. Более десяти лет султан воевал с караманским беем и правителем государства Ак Коюнлу Узун Хасаном. Одержав ряд побед, Мехмед II добился установления своей власти на всей территории Малой Азии. В 1475 г. был завоеван южный берег Крыма, а крымский хан признал себя данником султана. Это было ощутимым ударом для Генуи, потерявшей свою колонию Кафу, а также ряд других торговых опорных пунктов на южном берегу Крыма.

Мехмед II не скрывал своего стремления к дальнейшим завоеваниям в Европе. В его планы входили походы в Венгрию, Италию и Германию. В 1480 г. стотысячное войско султана на 300 кораблях направилось к городу Отранто в Южной Италии и захватило его после двухнедельной осады. Но эта военная экспедиция окончилась неудачей. Сам Мехмед умер в Италии, отравленный собственным врачом по приказанию своего сына — принца Баязида, мечтавшего о троне.

В годы правления Баязида II (1481—1512) под власть турок окончательно попала Герцеговина, а ряд европейских государств — Венгрия, Австрия, Польша — не раз отражали вооруженный натиск Османской империи. Но особенно значительно расширилась территория турецкого государства в эпоху царствования двух самых знаменитых после Мехмеда II Завоевателя султанов — Селима I Грозного (1512— 1520) и Сулеймана I Законодателя (1520—1566).

И в ту пору смена власти в династии османов сопровождалась драматическими событиями. Селим при жизни отца, Баязида II, вынашивал планы захвата престола. Для этого он стремился расположить к себе янычарское войско. В 1511 г. дело дошло даже до военного столкновения, в котором Селим потерпел неудачу. Больной Баязид хотел передать престол другому сыну, Ахмеду, но янычары воспротивились этому, подняв бунт в столице. Зимой 1512 г. Селим, некоторое время укрывавшийся в Крыму с небольшим отрядом, подошел к Стамбулу, где был встречен поддержавшими его янычарскими частями. Султан Баязид II, принужденный к отречению, покинул Стамбул. Но вскоре он умер, скорее всего от яда. По приказу Селима были задушены его братья и племянники, причем некоторых лишали жизни в присутствии нового султана. Так Селим I, заняв престол, сразу же оправдал свое прозвище «Явуз»— «Грозный» или «Жестокий». Оба значения этого турецкого слова полностью проявились в действиях нового султана в период его многочисленных завоевательных походов.

После завоевания Константинополя, когда угроза турецкого нашествия стала ощущаться даже в Западной Европе, многие европейские государи стали стремиться наладить с турецкими султанами дипломатические отношения. В столицу османского государства зачастили послы многих государств. После захвата южного берега Крыма владения султанов стали граничить с территорией Московского государства. В последние годы XV в. установились контакты между Москвой и Стамбулом. В столице Османской империи побывали первые русские посольства. Султан Баязид II заверил Москву в дружественном отношении и посулил русским купцам свободу торговли в своих владениях.

Начало XVI в. ознаменовалось резким обострением отношений между Османской империей и Ираном, находившимся под властью шахской династии Сефевидов. Произошло это из-за возникшего соперничества двух держав в борьбе за аравийские земли. Обе стороны предпочитали облекать свои захватнические устремления в религиозную форму. В этих государствах господствовали разные направления в исламе: в Иране — шиизм, а в империи османов — суннизм. Султан Селим I был ярым противником шиизма. В 1513 г. он повелел во всех своих владениях составить списки шиитов с целью их поголовного уничтожения. После этого 40—45 тыс. шиитов, не только подлинных, но порой и мнимых, были убиты.

В августе 1514 г. армии шаха Исмаила и султана Селима I встретились в Чалдыранской долине, расположенной к востоку от озера Урмия. Селим I располагал стодвадцатитысячным войском, численность иранских войск была примерно такой же. Но турки имели перевес в огнестрельном оружии: турецкие пушки и мушкеты нанесли огромный урон шахской кавалерии. Сражение кончилось разгромом армии Исмаила, сам шах был ранен, но успел бежать. На поле битвы полегло около 50 тыс. воинов шаха.

После этой победы Селим I начал готовить большой поход для завоевания Египта. Стремясь обеспечить себе тыл, Селим I подчинил Юго-Восточную Анатолию и захватил Курдистан. Курдским беям пришлось признать власть султана. Турки заняли такие крупные города, как Диярбакыр, Мосул и Мардин. Затем Селим двинул свою армию в Египет.

В августе 1516 г. на Дабикском поле (Мардж-Дабик), расположенном на расстоянии одного дня пути от Алеппо (Халеба), произошло сражение между 60-тысячной армией во главе с султаном Египта и войском Селима I. И опять исход сражения решила турецкая артиллерия, которая по праву считалась в то время лучшей в мире. В войске турецкого султана были пушки разного калибра, в том числе легкие орудия, установленные на конных тачанках. Артиллерия Селима, укрытая за связанными цепями телегами и баррикадами, успешно поражала конницу противника, которая была значительно боеспособнее турецкой. Битва кончилась беспорядочным бегством египетского войска.

В течение сентября 1516 г. армия Селима почти беспрепятственно заняла всю территорию Сирии. В октябре Дамаск встречал султана османов. Улицы, по которым двигался султанский кортеж, были устланы шелковыми тканями.

К концу ноября турецкая армия завершила оккупацию Сирии и Палестины. В январе 1517 г. произошли решающие бои в северном предместье Каира, где были созданы укрепления и установлено около 100 пушек. Но пушки эти не выстояли против мощной артиллерии Селима, и войска его противника обратились в бегство. Овладев Египтом, Селим I включил его в состав Османской империи.

Постепенно в Сирии и Египте начала действовать османская система управления, в больших городах расположились янычарские гарнизоны. Перед уходом войск Селима I из Каира власть султана признал правитель Хиджаза, где находятся города Мекка и Медина — святыни мусульманского мира. В августе

1517 г. Селим I покинул Каир, по традиции отправив в Стамбул тысячи каирских ремесленников. Арабский историк —современник событий Ибн Ийас так описывал богатую добычу Селима I: «Говорят, что, покидая Египет, сын Османа увез с собой тысячу верблюдов, груженных золотом и серебром, и это не считая добычи, состоявшей из оружия, фарфора, бронзы» коней, мулов и верблюдов и прочего, не говоря уже о великолепном мраморе».

У турецких султанов появились в ту пору владения и на севере Африки. Порт Алжир и прилегающие к нему земли были в 1516 г. захвачены турецкими пиратами. Их главарь Хайреддин Барбаросса в 1518 г. признал верховную власть султана, получив от Селима I титул бейлербея Алжира.

Селим I умер скоропостижно в возрасте 43 лет в очередном походе. На трон в 1520 г. вступил его сын Сулейман, поставивший себе в качестве первоочередной задачи завоевание Венгрии. В 1521 г. он бросил свое войско на захват Венгерского королевства. В том же году турки овладели Белградом.

После этого Сулейман на некоторое время приостановил военные операции в Венгрии, направив военно-морскую экспедицию — 300 судов с десятитысячным отрядом пехоты — на остров Родос, который принадлежал тогда рыцарям-иоаннитам. Их флот часто тревожил турецкие корабли на путях, соединявших Стамбул с владениями османов в Аравии. Турки высадились на Родосе в конце июля 1522 г. Осада крепости Родос оказалась затяжной, несколько приступов были отбиты с огромными потерями для турок. Только после усиления осаждающей армии огромным сухопутным войском, в котором было до 100 тыс. воинов, Сулейман смог добиться победы. В конце декабря 1522 г. родосская крепость капитулировала.

Затем султан возобновил натиск на Венгрию.

В апреле 1526 г. начался новый поход огромной турецкой армии (100 тыс. воинов и 300 пушек) по землям Венгрии. По Дунаю, сопровождая сухопутную армию султана, плыло несколько сотен небольших турецких гребных судов с янычарами на борту.

Главное сражение произошло в августе 1526 г. у города Мохач, расположенного в равнинной местности на правом берегу Дуная. Венгерская армия намного уступала турецкой в численности и вооружении. У короля Людовика II было 25 тыс. воинов и всего 80 пушек. Тем не менее, когда армия Сулеймана появилась у Мохача, король решил немедленно атаковать. Венгерская конница прорвала первую линию турецких войск, а когда она вступила в сражение с янычарскими частями, турецкая артиллерия неожиданно почти в упор стала ее расстреливать. Почти все венгерское войско было уничтожено, погиб и сам король. Мохач был разграблен и сожжен. Победа у Мохача открыла туркам путь к столице Венгрии. Через две недели после этого сражения султан Сулейман вступил в Буду. Затем армия султана двинулась в обратный путь, уводя с собой десятки тысяч пленных. В обозе султана находились ценности дворца венгерского короля, в их числе богатейшая библиотека.

В 1525—1526 гг. османская столица была полна слухов о крестьянских бунтах в Малой Азии, вызванных ростом налогов и произволом султанской администрации. Особенно значительным было выступление крестьян в Киликии, где повстанцы захватили многие районы вплоть до Сиваса и несколько раз наносили поражение султанским войскам. Крестьянские бунты были подавлены в 1526 г. После завершения карательных акций в Малой Азии Сулейман I начал готовиться к новому походу в Венгрию, намереваясь затем пойти войной против Австрии.

С конца сентября до середины октября 1529 г. турки штурмовали стены Вены, но столкнулись с мужеством и организованностью ее защитников. Их было всего 20 тыс. Артиллерия крепости насчитывала лишь 70 пушек, но крепостные стены были весьма мощными. Сулейман бросил на штурм Вены стодвадцатитысячное войско, имевшее 300 пушек. В водах Дуная на турецких кораблях находились десантные части. Три дня турки пытались здесь проникнуть в город, но были отбиты. 14 октября султан отдал приказ о решающем штурме. Атаки турецких войск вновь захлебнулись. Между тем в лагере турок стал ощущаться недостаток в продовольствии. Дело шло к зиме, и в войсках, в частности в янычарских частях, вспыхнуло недовольство, конца осаде не предвиделось. 16 октября султан приказал уходить от Вены. Это было крупное поражение турецкого оружия, хотя на обратном пути войска султана разорили немало городов и крепостей, увели в плен 10 тыс. пленных.

Во второй половине 30-х годов XVI в. турецкая армия продолжала вести завоевательные операции в Юго-Восточной Европе. В 1538 г. были вновь разорены земли Молдовы. Правителем Молдовы Сулейман I сделал своего ставленника из местных бояр, обязавшегося регулярно платить дань. Затем турецкие войска закрепились в Бессарабии между Прутом и Днестром, создав здесь плацдарм для^-дальнейших походов в земли Украины, которые в ту пору были под властью польских королей. В те же годы турки воевали, в основном на море, против объединенных сил Карла V, папы римского и Венеции. В течение двух лет (1537—1539) турецкая флотилия под командованием Хайреддина Барбароссы разорила и обложила данью более 20 островов в Адриатическом море, принадлежавших венецианцам. В результате к Османской империи были присоединены некоторые города Далмации, а венецианцам пришлось выплатить султану большую денежную-контрибуцию.

Борьба султана с Австрией за полный контроль над Венгрией продолжалась в 1540—1547 гг. В 1541 г. турки овладели Будой, а в 1543 г. крепостью Эстертом. В Буде был размещен янычарский гарнизон; на всей территории Венгрии, захваченной турками,, была учреждена турецкая администрация. Борьба за Трансильванию была основным содержанием австротурецких войн 1551—1562 и 1566—1568 гг., во времякоторых турки взяли ряд больших крепостей — Темешвар (1552 г.), Эгер (1553 г.) и Сигетвар (1566 г.). Отчаянное сопротивление туркам оказал гарнизон Эрлау. После 38 дней осады турецкие войска отказались от намерения взять эту крепость штурмом.

В годы правления Сулеймана I турецкие войска не раз отправлялись в далекие походы на Восток. Между 1533 и 1555 гг. эти походы вызывались затяжными войнами между Османской империей и Ираном. В 1533 г. войска Сулеймана I заняли Тебриз и Султанию. Армия шаха Тахмаспа I оказалась не в состоянии оказать туркам серьезное сопротивление. В декабре 1534 г. турецкая армия заняла Багдад. После этого похода Ирак Арабский остался за османами.

В 1548 г. султанские войска прошли по землям Южного Азербайджана и вновь заняли Тебриз. В том же году турецкие войска после нескольких дней осады захватили крепость Ван и оккупировали территорию, прилегающую к озеру Ван в Южной Армении. Войска Сулеймана вторглись также в Восточную Армению и Южную Грузию. В Иране турки дошли до Кашана и Кума, овладели Исфаханом. Вооруженная борьба длилась в дальнейшем с переменным успехом еще несколько лет. Лишь в мае 1555 г. в Амасье был заключен мир, по которому к Османской империи отошел Ирак Арабский, а Азербайджан остался под властью шаха. Земли Армении и Грузии были поделены между султаном и шахом: западные области Армении и Грузии были включены в состав Османской империи, восточные же остались под властью шаха.

В 30—50-х годах XVI в. флот султана вел борьбу с португальцами. Еще в 1538 г. турки захватили Аден, откуда была организована военно-морская экспедиция к берегам Индии, не имевшая, впрочем, успеха. В 1547—1554 гг. турецкий флот не раз вступал в сражения с кораблями португальцев, громил их фактории.

После захвата Адена и неудачной экспедиции в Индию турецкие войска в 1538 г. заняли весь Йемен и установили здесь османскую систему управления. Йемен был присоединен к владениям султана, а правитель Хадрамаута стал вассалом Сулеймана I. Тем не менее положение турецких властей в этих районах не было достаточно прочным. В XVI в. им не раз приходилось сталкиваться с антиосманскими выступлениями в Йемене и Хадрамауте.

В 1555 г. турки начали захват Судана. В 1556— 1557 гг. под власть султана был поставлен весь Судан. Затем турецкие войска оккупировали все красноморское побережье Африки. В 1558—1559 гг. турецкая армия несколько раз совершала поход по землям Эфиопии и установила свой контроль над северной Эритреей.

30—70-е годы XVI в. были отмечены также затяжной борьбой Османской империи за господство в Тунисе. Она завершилась захватом Триполи и Туниса. Турецкие султаны стали с той поры властелинами всей Северной Африки.

Так в течение двух веков образовалась гигантская империя, расположенная в Европе, Азии и Африке.

Став столицей одного из самых могущественных государств эпохи средневековья, город на берегах Босфора вновь превратился в политический и экономический центр мирового значения. Восстановилась его роль важнейшего пункта транзитной торговли. И хотя Великие географические открытия XV— XVI вв. привели к перемещению важнейших торговых путей из Средиземного моря в Атлантику, черноморские проливы продолжали оставаться важной торговой артерией. Наконец, Стамбул приобрел значение религиозного и культурного центра мусульманского мира. После захвата Египта турецкие султаны присвоили себе титул и власть халифа — духовного главы мусульман. В результате бывшая столица восточного христианства более чем на четыре столетия стала бастионом ислама.

Султан Мехмед II перенес свою резиденцию из Эдирне в Стамбул только зимой 1457/58 г. Но еще до этого он приказал заселить опустевший город. Первыми жителями Стамбула стали турки из Аксарая и армяне из Бурсы, а также греки из Морей и с островов Эгейского моря. В Стамбуле появились кварталы, заселенные выходцами из городов Малой Азии и так и названные: Аксарай, Караман, Чаршамба. Поскольку Мехмед II стремился восстановить экономическое значение завоеванного города, он переселял в Стамбул не только турок, но и представителей тех народов, которые традиционно занимались ремеслом и торговлей. В короткий срок в столице империи сложились значительные группы нетурецкого населения, преимущественно греческого и армянского. По приказу султана новым жителям отдавали дома, покинутые греками и латинянами, предоставляли всяческие льготы, чтобы стимулировать занятия ремеслом или торговлей.

В первые же десятилетия своей новой жизни древний город не раз страдал от эпидемий чумы. В 1466 г. в Стамбуле ежедневно погибало от этой страшной болезни по 600 жителей. Мертвецов не всегда успевали хоронить вовремя, ибо не хватало могильщиков. Султан Мехмед II, который в тот момент вернулся из очередного военного похода в Албанию, предпочел переждать страшную пору в македонских горах. Менее чем через десять лет эпидемия возобновилась. На этот раз султанский двор перебрался в палатки, раскинутые в горных районах. Чумные эпидемии бывали в Стамбуле и в последующие века. Десятки тысяч жизней унесла, в частности, эпидемия, свирепствовавшая несколько месяцев в 1625 г. Эпидемии, сопровождавшиеся голодом, несколько тормозили рост населения Стамбула, но в целом этот процесс в конце XV —начале XVI в. шел весьма интенсивно.

В 1509 г. Стамбул и его окрестности испытали сильное землетрясение. В результате было разрушено более ста мечетей, более тысячи домов горожан и общественных построек. Пострадал даже купол и потрескались колонны знаменитого храма св. Софии. Землетрясение это унесло жизнь нескольких тысяч жителей города. Почти десятилетие понадобилось для того, чтобы были завершены все восстановительные работы, на которых было занято 6 тыс. рабочих и мастеров.

Число обитателей новой турецкой столицы увеличивалось быстро. Уже к концу XV в. оно превысило 200 тыс. Чтобы оценить эту цифру, приведем два примера. В 1500 г. лишь шесть европейских городов; имели население численностью более 100 тыс. человек — Париж, Венеция, Милан, Неаполь, Москва и Стамбул. В регионе Балкан Стамбул был самым большим городом. Так, если Эдирне и Салоники (Фессалоники) в конце XV — начале XVI в. насчитывали по 5 тыс. хозяйств, облагавшихся налогами, то в Стамбуле уже в 70-х годах XV в. было более 16 тыс. таких хозяйств. А в XVI в. население Стамбула росло еще быстрее. Селим I переселил в столицу много валахов. После завоевания Белграда в Стамбуле обосновалось немало ремесленников-сербов, а покорение Сирии и Египта привело к появлению в городе сирийских и египетских ремесленников.

Дальнейшее увеличение численности населения Стамбула было предопределено его экономическим ростом, быстрым развитием ремесла и торговли, широким строительством, которое требовало множества рабочих рук и привлекало в город мастеров самых различных профессий. К середине XVI в. в Стамбуле насчитывалось 400—500 тыс. жителей, к концу XVII в.— 700—800 тыс. Таким образом, в эпоху позднего средневековья Стамбул входил в число самых больших городов мира. Во всяком случае, в XVII в. Стамбул был крупнейшим городом Европы и Ближнего Востока. Плотность населения в его основных жилых кварталах была исключительно высокой.

Этнический состав жителей средневекового Стамбула был весьма разнообразен. Большую часть населения составляли мусульмане, преимущественно турки. Самой значительной группой нетурецкого населения были греки — выходцы из Морей, с островов Эгейского моря и из Малой Азии. Уроженцев византийской столицы осталось очень мало, ибо почти всех их либо продали в рабство, либо по приказу Мехмеда II разослали по разным городам — в Эдирне, Гелиболу (Галлиполи), Бурсу. Зато множество греков было переселено в Стамбул из Измира (Смирны), Синопа, Самсуна и Трабзона (Трапезунда). Греческие кварталы возникали вокруг церквей и резиденции греческого патриарха. Поскольку греческих церквей сохранилось немало (в XVII в. около 30) и они были разбросаны по всему городу, кварталы с компактным греческим населением постепенно появлялись в разных районах Стамбула и в его пригородах. В 1601 г. резиденция греческого патриарха была перенесена в квартал Фанар. Этот квартал стал и местом жительства наиболее зажиточных слоев греческой общины. Греки играли важную роль в торговле, рыболовстве и мореходстве, занимали прочные позиции в ремесленном производстве. Большинство питейных заведений и таверн также принадлежало грекам.

Значительную часть города занимали кварталы армян и евреев, селившихся, как правило, вокруг церквей и синагог либо вблизи резиденций духовных глав своих общин — армянского патриарха и главного раввина.

Армяне составляли вторую по численности группу нетурецкого населения. Армянская община Стамбула начала складываться из уроженцев малоазиатских городов Сиваса, Кайсери, Аданы и Токата. Значительные массы армян перебрались в Стамбул в начале XVII в. из восточных районов Анатолии. После превращения Стамбула в перевалочный пункт товаров, шедших с Востока в Европу, армяне стали активно участвовать в международной торговле в качестве посредников. Со временем они перешли к крупным финансовым операциям, заняв важное место в банковском деле. Весьма заметную роль играли армяне в ремесленном производстве Стамбула.

Третье место по численности занимали евреи. Исторические судьбы соединили в турецкой столице евреев из Византии, изгнанников из Испании и Португалии (сефарды), Германии и стран Центральной Европы (ашкенази) и, наконец, переселенцев из Италии. Вначале евреи занимали десяток кварталов у Золотого Рога, а затем стали селиться в других районах старого города. Появились еврейские кварталы и на северном берегу Золотого Рога. Евреи участвовали в посреднических операциях международной торговли, а также занимались банковским делом.

В Стамбуле было немало арабов, преимущественно выходцев из Египта и Сирии, а также албанцев, в большинстве своем мусульман. В турецкой столице, ставшей конгломератом рас и народностей, жили сербы и валахи, грузины и абхазцы, персы и цыгане. Здесь можно было встретить представителей практически всех народов Средиземноморья и Ближнего Востока. Еще более пестрой картину турецкой столицы делала Галата, где постепенно сложилась колония европейцев — итальянцев, французов, голландцев и англичан, занимавшихся торговлей, врачебной или аптекарской практикой. В Стамбуле их обычно называли «франками», объединяя под этим названием выходцев из разных стран Западной Европы — католиков.

В нашем распоряжении имеются данные о соотношении мусульманского и немусульманского населения Стамбула в 1478 и 1520—1530 гг. Оно было стабильно: 58% составляли мусульмане и 42%—немусульмане. Данные эти весьма любопытны, так как свидетельствуют о том, что Стамбул отличался по составу населения от всех других городов Османской империи, где немусульман было куда меньше.

Наличие в столице столь больших групп подвластных народов было утверждено законами империи. Султаны в первые века существования Османской державы как бы демонстрировали на примере столицы возможность сосуществования завоевателей и покоренных. Впрочем, это никогда не заслоняло огромную разницу в их правовом статусе.

Во второй половине XV в. турецкие султаны установили, что духовными и некоторыми гражданскими делами (вопросами брака и развода, имущественными тяжбами и т. п.) греков, армян и евреев будут ведать их религиозные общины (миллеты). Патриархи греко-православной и армяно-григорианской общин, а также главный раввин иудейской общины были поставлены в положение посредников между султаном и немусульманским населением. Через них власти взимали и налоги, и сборы с немусульман. Султаны покровительствовали главам общин, оказывали им всевозможные милости в качестве платы за поддержание в их пастве духа покорности и повиновения властям. Их резиденции и канцелярии в Стамбуле на протяжении четырех веков входили в число важных центров не только религиозной, но и социально-политической жизни столицы.

Немусульманам в Османской империи был закрыт доступ к административной или военной карьере, поэтому большинство жителей Стамбула, не исповедовавших ислам, занимались ремеслом или торговлей. Исключение составляли богатые греческие семьи, жившие в квартале Фанар. Греки-фанариоты находились на государственной службе, преимущественно в должностях драгоманов — официальных переводчиков. С течением времени греки, армяне, евреи заняли прочные позиции во всех областях экономической жизни Турции. В их руки перешла внешняя и внутренняя торговля. Они были банкирами, менялами и ростовщиками. Наконец, нетурецкое население составляло основную массу стамбульских ремесленников.

«Несмотря на многообразие территорий и народов, находившихся под властью султана,— пишет современный французский исследователь Мантран,— на протяжении всей своей истории османская столица— Стамбул — была воплощением империи, вначале вследствие космополитической природы своего населения, где, впрочем, турецкий элемент был главенствующим и преобладающим, а затем благодаря тому, что она представляла собой синтез этой империи в виде ее административного и военного, экономического и культурного центра».

Стамбул стал столицей турецкого военно-феодального государства, правитель которого, султан, обладал всей полнотой светской власти и одновременно был духовным главой всех мусульман-суннитов — подданных империи. Поскольку султан считался верховным вождем и главнокомандующим всех «воинов ислама» в «священной войне против неверных», сама церемония восшествия турецких султанов на трон сопровождалась обрядом «опоясания мечом». Отправляясь на эту своеобразную коронацию, новый султан прибывал к мечети Эйюба Ансари, расположенной на берегу Золотого Рога. В этой мечети шейх ордена дервишей мевлеви, специально приезжавший из центра этого почитаемого и влиятельного ордена — города Коньи в Малой Азии, опоясывал нового султана саблей легендарного Османа. Возвращаясь в свой дворец, султан выпивал у янычарских казарм традиционную чашу шербета, приняв ее из рук одного из высших янычарских военачальников. Наполнив опустевшую чашу золотыми монетами, султан возвращал ее и заверял янычар в своей неизменной готовности бороться против неверных.

Султанская резиденция была центром административной жизни Стамбула. Все государственные дела вершились на территории дворцового комплекса Топкапы, который сооружался и перестраивался в течение нескольких веков начиная с конца XV столетия. Тенденция к максимальной централизации власти выразилась в государстве османов уже в том, что все основные ведомства располагались на территории султанской резиденции или рядом с ней. Этим как бы подчеркивалось, что султан был средоточием всей власти в империи, а сановники — даже самые высшие — лишь исполнителями его воли, причем их собственная жизнь и имущество целиком зависели от властелина.

В первом дворе Топкапы были расположены управление финансами и архивами, монетный двор, управление вакуфами (землями и имуществом, доходы от которых шли на религиозные или благотворительные цели), арсенал. Во втором дворе находился диван — совет при султане; здесь же помещались султанская канцелярия и государственная казна. В третьем дворе располагались личная резиденция султана, его гарем и казна. С середины XVII в. один из дворцов, сооруженных рядом с Топкапы, стал постоянной резиденцией великого везира. Наконец, также в непосредственной близости от Топкапы находились казармы янычарского корпуса, в которых обычно размещалось 10—12 тыс. янычар. Таким образом, султан постоянно имел около себя отборное-войско для наведения порядка в столице.

Двор султанов вполне мог соперничать по пышности и роскоши с двором византийских императоров. То, что во дворце Топкапы были две казны — государственная и султанская, являлось законом жизни империи. Средства из султанской казны только в исключительных случаях тратились на нужды государства, да и то в заимообразном порядке, что-оформлялось долговым обязательством министра финансов — дефтердара. Личная казна султана не испытывала обычно, в отличие от государственной, нехватки средств. Она постоянно пополнялась самыми различными способами — данью из вассальных дунайских княжеств и Египта, доходами от некоторых вакуфных учреждений, бесконечными подношениями и подарками.

«Поскольку все государственные служащие считались рабами,— отмечал видный советский турколог А. Ф. Миллер,— султаны не только присваивали себе как „законные наследники“ наследство военных и гражданских чинов, умерших естественной смертью, но также широко практиковали введенную с середины XVII в. систему казней опальных сановников с конфискацией их имущества. Этим способом султаны экспроприировали в свою пользу огромные богатства, награбленные везирами и пашами у населения, и вместе с тем освобождались от неугодных лиц, обладавших подчас опасным влиянием... Применялись и другие, поистине виртуозные пополнения султанской казны. Так, султаны выдавали своих дочерей в самом раннем детстве, а иногда и в младенческом возрасте за богатых сановников, которые обязывались посылать во дворец крупные суммы на содержание „супруги“».

Роскошь двора была призвана подчеркнуть величие особы султана в глазах не только его подданных, но и представителей государств, с которыми империя имела дипломатические отношения.

На нужды султанского двора тратились баснословные суммы. Это и неудивительно, так как, например, в XVIII в. в дворцовом комплексе жило и кормилось 12 тыс. человек — придворные, султанские жены и наложницы, евнухи, слуги, стража. Здесь были не только обычные придворные чины — стольники и ключники, постельничие и сокольничие, стремянные и егеря,— но и начальники белых и черных евнухов, главный придворный астролог, хранители шубы и чалмы султана. Были даже стражи султанских соловья и попугая!

В соответствии с исламской традицией султанский дворец состоял из мужской половины, где располагались покои султана и все официальные помещения, и женской, именовавшейся «гаремом». Женская часть дворца находилась под бдительной охраной черных евнухов, глава которых носил звание «кызлар агасы» («господин девушек») и занимал одно из высших мест в придворной иерархии. Он не только полновластно распоряжался жизнью гарема, но и ведал личной казной султана. В его ведении были также вакуфы Мекки и Медины. Начальник черных евнухов был особой, приближенной к султану, пользовался его доверием и обладал весьма большой властью. Все группировки, боровшиеся между собой за влияние на султана,— сановники, духовенство, янычары — стремились обеспечить себе его поддержку. Со временем значение этого лица столь выросло, что его мнение не раз оказывалось решающим при обсуждении важнейших дел империи. Не один великий везир был обязан своим назначением или смещением «господину девушек». Глава черных евнухов, живший в первой половине XVIII в. и носивший имя Бешир, был куплен в Эфиопии и попал в Стамбул рабом. Он сколотил огромное состояние и собрал бесценную коллекцию из 160 военных доспехов и 800 часов, усыпанных драгоценностями. Правда, бывали случаи, когда и начальники черных евнухов становились жертвами придворных интриг, но такое происходило чрезвычайно редко. Султанша-мать («валиде-султан») была не только первой персоной в гареме, но играла немалую роль в политике. Вообще, гарем всегда был средоточием дворцовых интриг; многие заговоры, порой трагически кончавшиеся не только для высших сановников, но и для самого султана, возникали в его стенах. Не только сановники империи, но и иностранные послы добивались через обитательниц гарема и евнухов с помощью взяток положительного решения своих дел.

Хотя турецкие султаны обладали неограниченной властью, их собственная судьба и даже жизнь не раз зависели от дворцовых интриг. Уже первый османский властелин Стамбула, его завоеватель Мехмед II, едва не стал жертвой заговора, который в 1472 г. устроила группа сановников, желая низложить султана и возвести на престол его сына принца Джема. И все же, как мы уже рассказывали, Мехмед не сумел уберечься от яда. Уже одна эта история показала, что нравы в османской династии не уступали страшным традициям византийского двора. Еще при Баязиде II было введено правило, запрещавшее людям, имевшим при себе оружие, приближаться к особе султана. При преемниках Мехмеда II любое лицо могло приблизиться к султану только в сопровождении двух стражников, бравших его под руки. Постоянно принимались меры, исключавшие возможность отравления султана.

От имени султана страной управлял великий везир, в резиденции которого рассматривались и решались важнейшие административные, финансовые и военные дела. Осуществление своей духовной власти султаны перепоручили шейх-уль-исламу — высшему мусульманскому духовному лицу империи. И хотя этим двум высшим сановникам самим султаном была доверена вся полнота светской и духовной власти,, реальная власть в государстве сплошь и рядом находилась в руках приближенных султана. Не раз бывало, что государственные дела вершились в покоях султанши-матери, в кругу близких ей лиц из придворной администрации.

Назначение на важные посты в империи сопровождалось обычно торжественными церемониями, которые были призваны подчеркнуть величие прежде всего самого султана. Вот как описывал в 1622— 1623 гг. польский посол в Стамбуле церемонию вступления в должность великого везира: «Новый везир не идет к султану в первый день — лишь на следующее утро. Прежде чем войдет к султану, на него надевают чудесные одежды, обычно те, которые носил сам государь. В этой одежде он приветствует султана в том же помещении, где принимают послов. Там в одном углу есть занавес, за которым помещены набитые хлопком головы в тюрбанах тех вези-ров, которых султан за плохую службу приказывал задушить. При приветствии султан дает везиру прикоснуться к своей бороде. Это знак, что он доверяет ему свою честь и как бы говорит: „Управляй моим государством, а я все для тебя сделаю, а если иначе, смотри на те головы в тюрбанах, чтобы и твоя не оказалась там“». Действительно, жизнь и имущество даже высших сановников империи целиком зависели от воли, а порой и от простого каприза султанов.

Братоубийство в династии османов было узаконено в 1478 г., когда Мехмед II, желая избежать борьбы за власть, издал едва ли не самый чудовищный из законов, которые только знала история. Он гласил: «Тот из моих сыновей, который вступит на престол, вправе убить своих братьев, чтобы был порядок на земле». Закон этот не остался на бумаге. На протяжении XVI и XVII вв. 60 принцев османской династии, иные в младенческом возрасте, по воле султанов погибли насильственной смертью. Однако даже этот закон не смог оградить турецких монархов от дворцовых заговоров. Уже в период царствования Сулеймана I двое его сыновей, Баязид и Мустафа, были убиты. Это было результатом интриг любимой жены Сулеймана Роксоланы, которая столь жестоким способом расчистила путь к престолу для своего сына Селима (он правил в 1566—1574 гг.).

В сложных перипетиях дворцовой жизни важнейшую роль неизменно играли янычары [6]. Янычарский корпус, на протяжении нескольких столетий составлявший основу турецкой регулярной армии, был одной из прочнейших опор султанского трона. Начало формированию янычарского корпуса было положено задолго до превращения Константинополя в столицу Османской империи. С 60-х годов XIV в. султаны стали практиковать принудительный набор детей христиан для службы в регулярной армии. Вскоре эта система превратилась в основной инструмент пополнения пехоты. Насильно оторванных от своих семей христианских мальчиков обращали в ислам и воспитывали в духе мусульманского фанатизма. Они проходили обучение военному делу, после зачисления в янычарский корпус получали высокое жалованье. Им запрещалось жениться, а также заниматься ремеслом и торговлей.

Султаны стремились завоевать сердца янычар щедростью. Существовал, в частности, обычай, по которому султаны должны были при вступлении на престол делать им подарки. Со временем эти подарки стали своеобразной данью султанов янычарскому корпусу. Постепенно янычары превратились во что-то вроде преторианской гвардии. Введенный некогда запрет на женитьбу и занятия ремеслом и торговлей был забыт. С середины XVII в. все большее число янычар обзаводилось семьями, пополнение корпуса начали составлять их дети. Янычары проникали в ремесленные цехи Стамбула, промышляли мелкими торговыми операциями. Боеспособность корпуса, в списках которого значилось много тысяч «мертвых душ», чье жалованье исправно присваивали себе командиры янычарских рот, резко уменьшилась. Но янычары играли главную роль почти во всех дворцовых переворотах, султаны то и дело смещали высших сановников, не угодивших янычарской вольнице.

В Стамбуле находилось, как правило, около трети янычарского корпуса, т. е. от 10 тыс. до 15 тыс. человек. Время от времени столицу сотрясали бунты, обычно возникавшие в одной из янычарских казарм. В 1617—1623 гг. янычарские мятежи четыре раза приводили к смене султанов. Один из них, султан Осман II, был возведен на престол в четырнадцатилетием возрасте, а через четыре года убит янычарами. Это произошло в 11622 г. Обстоятельства этого бунта дошли до нас в довольно красочном изложении польского посла в Стамбуле, составленном через несколько дней после событий.

Осман II возвратился в Стамбул после крайне неудачного похода против Польши, в ходе которого превосходящие силы султана не смогли овладеть укрепленным лагерем поляков под Хотином. Султан был настолько разгневан неудачей, в которой обвинил янычар и конников — сипахи, что пошел на рискованную меру, лишив многих из них жалованья. Осман даже решил сменить столицу, перенеся свою резиденцию в Халеб или Дамаск. Все сокровища его казны были уже подготовлены к вывозу из Стамбула. Когда молва об этом разнеслась по городу, некоторые сановники и представители высшего мусульманского духовенства попытались предотвратить отъезд султана из столицы. Не добившись успеха, они подняли против него янычар и сипахи.

18 мая взбунтовавшиеся войска подступили к султанскому дворцу, потребовав не только отказа султана от смены столицы, но и выдачи тех сановников, которые поддержали это решение. Число бунтовщиков быстро росло, вскоре их было уже несколько десятков тысяч. Султан попытался пустить в ход пушки, но разъяренная толпа ворвалась во дворец, перебила охрану, растерзала великого везира и нескольких других сановников. Их тела были разбросаны по стамбульским базарам и стали добычей бродячих собак. Самого султана, пытавшегося скрыться бегством, поймали на дворе янычарского аги — командующего корпусом янычар. Ему пришлось перенести позор осмеяния на глазах тысяч жителей Стамбула, когда его на старой кляче, в простой одежде везли в Едикуле — Семибашенный замок, в одной из темниц которого он и был умерщвлен.

В тот же день, 20 мая 1622 г., бунтовщики возвели на престол Мустафу I. Он уже успел поцарствовать в 1617—1618 гг. Осман II, занявший трон в 1618 г., держал его в заточении во дворце. Примечательно, что второе царствование Мустафы I продлилось всего год с небольшим. В сентябре 1623 г. его сместили, как было объявлено, из-за слабоумия.

Все эти драматические события подробно описаны и турецким автором Туги Челеби, жившим в то неспокойное время. Как и польский посол, одной из главных причин бунта он считал недовольство янычар и сипахи султаном и некоторыми его сановниками, дурно отзывавшимися об их боевых качествах и всячески их притеснявших. Туги Челеби писал: «Знающие люди скажут, что такие дела не должны делаться янычарами. Можно ответить, что сипахи, янычары и прочие слуги были озлоблены. Ибо, если какие-нибудь янычары, случалось, совершали проступки, например оказывались в питейном доме, то их хватали и, дав в наказание 400—500 палочных ударов, отправляли азапами на галеры, а их дирлики (земельные пожалования.— Ю. П.) и жалованье урезали. Однако по старинному обычаю полагалось посылать совершившего проступок и провинившегося янычара ко двору его аги. При султане Османе древний закон не соблюдался: наказание янычарам выносил лично падишах».

Описанная ситуация была типичной. Любая попытка ограничить своеволие янычар, как правило, дорого обходилась султану и его приближенным.

Через десять лет после этих событий Стамбул вновь стал ареной янычарского мятежа. Возвратившись в столицу после безуспешной осады Багдада, янычары взбунтовались против отказа султана сместить великого везира, на которого они возложили вину за неудачу. Янычары осадили султанский дворец, а затем депутация янычар и сипахи ворвалась к султану, потребовала назначения угодного им нового великого везира и выдачи сановников, к которым у бунтовщиков были претензии. Мятеж удалось потушить, уступив, как всегда, янычарам, но их страсти так разбушевались, что с наступлением священных для мусульман дней рамазана шайки янычар с факелами в руках носились ночами по городу, угрозой поджога вымогая деньги и имущество у сановников и зажиточных горожан. В 1687 г. в результате янычарского бунта был даже частично разграблен дворец султана. Чаще всего рядовые янычары оказывались простым орудием в борьбе дворцовых группировок. Янычарский ага был одной из самых влиятельных фигур в султанской администрации, его расположением дорожили высшие сановники империи.

Между тем к XVII в. боевая мощь янычарского пехотного войска резко снизились. Вот что писал об этом в начале 20-х годов XVII в. польский посол в Стамбуле князь Збаражский: «Могущество (янычар.— Ю. П.) больше на словах, чем на деле. Наилучшим тому доказательством было время правления Османа (Осман II.— Ю. П.), при котором государю изображали численность войска как достаточную. Совершенно бесспорно, что ставят целью иметь во всех провинциях 30 тыс. янычар, включая в это число новобранцев и пушкарей. Полагаю, что эта цифра может служить основой для исчисления жалованья и хищений из казны, но не численности самих воинов». Посол отмечал, что когда Осман II двинулся походом на Хотин, он едва собрал для войны 10 тыс. янычар, не считая алжирских янычарских гарнизонов, где числилось 12 тыс. воинов. О боевых качествах янычар Збаражский писал, что порох у ружей скверный, прицельную стрельбу янычары ведут весьма плохо. Он характеризовал янычар как «настоящий сброд»; молодые янычары недисциплинированны, а командуют ими люди бед. всякого опыта. Аги янычар часто меняются, их часто смещают по прихоти султана. «Нынешний ага,— писал польский посол,— был цирюльником у Османа, его уже смещают, на его месте снова будет какой-либо огородник (султана.— Ю. П.) или дворцовая креатура».

Султаны с подчеркнутым вниманием относились к янычарам, периодически устраивая для них всевозможные развлечения. В трудные для государства моменты никто из сановников, ведавших финансами, не рисковал задерживать выплату жалованья янычарам, ибо это могло стоить головы. Когда один из великих везиров сделал в XVII в. попытку несколько сократить расходы на содержание янычарского корпуса, «реформатор» тут же лишился своего поста. Прерогативы янычар оберегались так тщательно, что дело доходило порой до печальных курьезов. Однажды случилось так, что главный церемониймейстер в день мусульманского праздника по ошибке допустил к целованию мантии султана командующих кавалерией и артиллерией ранее янычарского аги. Рассеянный церемониймейстер немедленно был казнен.

Как мы уже видели, янычарские бунты были опасны и для султанов. Еще одним примером могут служить события 1703 г., когда был свергнут с престола Мустафа II. Бунт начался довольно обычно. Его зачинщиками были несколько янычарских рот, которые не пожелали выступить в поход на Грузию, сославшись на задержку в выплате жалованья. Случилось это 19 июля, а уже через четыре дня мятежники, поддержанные значительной частью янычар, находившихся в столице, а также стамбульскими софтами (учащимися духовных школ, медресе), ремесленниками и торговцами, оказались хозяевами столицы. Султан Мустафа и его двор находились в то время в Эдирне. Среди сановников и улемов столицы начался раскол, часть их примкнула к бунтовщикам. Толпы янычар разгромили дома неугодных им сановников, в том числе дом стамбульского градоначальника — каймакама. Ненавистный янычарам военачальник Хашим-заде Муртаза-ага был убит. Руководители мятежников назначили на высшие посты новых сановников, а затем послали к султану в Эдирне депутацию, потребовав выдачи и отправки в Стамбул нескольких его приближенных, которых они считали повинными в расстройстве государственных дел. В своем письме они настоятельно призывали султана вернуться в столицу.

Мустафа попытался утихомирить бунтовщиков, направив в Стамбул большую сумму для выдачи им жалованья и денежных подарков. Но это не принесло желаемого результата. Султану пришлось сместить и отправить в ссылку неугодного янычарам шейх-уль-ислама Фейзуллах-эфенди. Приглашение прибыть в столицу он оставил без ответа и стал собирать верные ему войска. Тогда мятежники 10 августа двинулись на Эдирне. Их силы превосходили армию Мустафы. 16 августа, уже на пути в Эдирне, повстанцы провозгласили новым султаном брата Мустафы II, Ахмеда. Когда они достигли Чорлу, состоялась встреча командующих войсками бунтовщиков и султана. Переговоры закончились соглашением о низложении Мустафы II и восшествии на престол Ахмеда III. Дело обошлось без кровопролития, объединившиеся войска сопровождали нового султана до столицы, куда он вступил со своей свитой 24 августа 1703 г. Непосредственные участники бунта получили высочайшее прощение. Но тех, кто попал на высшие административные посты в дни мятежа, постепенно отстранили от власти. Когда волнения в столице улеглись и правительство опять стало полностью контролировать положение, некоторых из главарей мятежников все же казнили.

Поскольку многие янычары занялись ремеслом или торговлей, их бунты со временем стали в известной степени отражением недовольства городских низов. Наиболее ярким в этом отношении было вспыхнувшее в Стамбуле осенью 1730 г. восстание, вошедшее в историю под названием восстания Патрона Халиля.

Шла очередная война между Османской империей и Ираном. В связи с ростом военных расходов правительство ввело новые налоги. Торговцы и ремесленники Стамбула начали роптать, так как по традиции население столицы было освобождено от уплаты ряда налогов. Недовольство городских низов усилилось, когда в последние месяцы 1729 г. были произведены чрезвычайные военные поборы, сопровождавшиеся произволом налоговых чиновников. Описывая обстановку в турецкой столице в тот период, российский резидент И. И. Неплюев отмечал, что министры султана Ахмеда III, «оставя правду и суд, всякими мерами и нападками от подданных деньги похищали и ненасыть салтанскую исполняли. За что народ турецкой и всякого рода подданные от излишних вновь налагаемых пошлин и напрасных нападений в немалом озлоблении находились и ропоты о лихоимстве салтанском и министерском умножились». К тому же на глазах населения столицы на протяжении десятилетия безудержно тратились колоссальные средства на возведение новых дворцов султана и его приближенных, на пышные празднества и развлечения знати. Великий везир Ибрагим-паша предпринял попытку обуздать янычарскую анархию, но это еще более обострило положение.

В конце сентября 1730 г. в Стамбул пришла весть о поражении турецкой армии в Иране. Ее принесли воины из гарнизона Тебриза, который был захвачен турками, но затем вновь перешел в руки персов. Весть о сдаче Тебриза оказалась той искрой, которая зажгла пламя восстания.

Рано утром 28 сентября на улицах Стамбула появилась небольшая группа рядовых янычар во главе с Патрона Халилем, призывавших горожан подняться против султана и ненавистных министров. Их поддержало множество ремесленников и торговцев. Если в первый день под знамена восстания встало 3 тыс. жителей столицы, то на четвертый день число бунтовщиков достигло 80 тыс. Они захватили пороховые склады, морской арсенал и литейный двор, прервали снабжение султанской резиденции водой и продовольствием. Повстанцы громили дома знати, открывали двери тюрем. Ахмед III попытался спасти свой трон, приказав казнить наиболее ненавидимых народом сановников, в том числе великого везира. И все же султан был низложен. 7 октября в Стамбуле состоялась церемония восшествия на престол нового султана — Махмуда I. Ему пришлось выполнить требование восставших — отменить надбавки к прежним налогам и все новые подати. Когда же напряжение в столице разрядилось, султан и его приближенные сумели подкупом и угрозами расколоть ряды мятежников. 26 ноября 1730 г. руководителей восстания во главе с Патрона Халилем заманили в султанский дворец под предлогом переговоров, связанных с их требованием об изменении состава дивана. Во дворце они были предательским образом перебиты, и трупы их были брошены в море. Таков был трагический финал этого выступления стамбульских низов — одного из самых значительных городских восстаний в Османской империи эпохи средневековья.

Во второй половине XVIII в. янычарский корпус превратился в орудие дворцовых интриг, его военное значение стало ничтожным. Так, во время русско-турецкой войны 1787—1791 гг. янычары вместо военных упражнений занимались торговлей. Когда же командующий султанской армией велел их за это оставить без жалованья, часть янычар самовольно бросила позиции и вернулась в Стамбул. Здесь им не только удалось оправдаться в глазах султана, но даже добиться казни великого везира, которого они обвинили в неудовлетворительном состоянии войска.

Управление огромной империей требовало значительного правительственного аппарата. Главную роль в нем играли четыре ведомства — великого везира, кадиаскера, дефтердара и нишанджи. Руководители этих ведомств, среди которых первым был великий везир, вместе с рядом других высших сановников империи составляли диван, обсуждавший государственные вопросы особой важности.

Ведомство великого везира называлось «Баб-И Али», что означало дословно «Высокие врата». На французском языке — языке дипломатических документов— это звучало как «La Sublime Porte», т. е. «Блистательные [или Высокие] врата». В языке же российской дипломатии французское «Porte» трансформировалось в «Порту». Так «Блистательная Порта», или «Высокая Порта», надолго стала наименованием султанского правительства. «Портой Оттоманской» порой называли не только высший орган светской власти, но и само государство османов.

Пост великого везира был учрежден в 1327 г., т. е. существовал с момента основания османской династии. Великий везир вершил государственные дела от имени суверена. Символом его власти была государственная печать. Когда султан приказывал великому везиру передать печать другому сановнику, это означало в лучшем случае немедленную отставку. Нередко же такой приказ означал ссылку, а порой и смертный приговор.

Великий везир ведал всеми государственными делами, в том числе военными. Ему подчинялись руководители других главных государственных ведомств империи, бейлербеи (наместники) Румелии (т. е. европейских владений султана) и Анатолии, а также сановники, возглавлявшие административное управление в санджаках (губерниях). В XVI— XVIII вв. пост великого везира не раз занимали крупные государственные деятели, способствовавшие укреплению османской державы. Видное место среди них принадлежит «династии» великих везиров из семьи Кёпрюлю.

Власть великого везира зависела от многих причин, в том числе таких случайных, как прихоть султана или интрига дворцовой камарильи. Особенно это стало ощущаться во второй половине XVIII в., когда на пост великого везира один за другим попадали бездарные фавориты. Бывало, что главы Высокой Порты менялись несколько раз в течение года. Казни опальных великих везиров стали обычным явлением. Не рассчитывая на длительное пребывание в этой должности, да и на долгую жизнь, великие везиры той поры отличались откровенным стремлением к наживе. Своим поведением они еще более развращали высшую бюрократию империи,, для которой взятки и злоупотребление служебным положением стали нормой жизни.

Вообще, высокий пост означал большие доходы. Высшие сановники получали от султана огромные земельные пожалования, приносившие баснословные денежные суммы. Так, в начале XVIII в. румелийский бейлербей имел годовой доход в размере 1,7 млн. акче (пиастров), анатолийский—1,6 млн., глава янычарского корпуса — 500 тыс., дефтердар — 450 тыс. акче. В результате многие из высших сановников накапливали огромные богатства. Например, когда сокровища великого везира Синан-паши, умершего в конце XVI в., попали в казну, их размеры настолько поразили современников, что рассказ об этом попал в одну из турецких средневековых хроник.

Важным правительственным ведомством было управление кадиаскера — «войскового судьи», руководившее органами юстиции и школьными делами. Поскольку суд в империи основывался на нормах шариата — мусульманского права, ведомство кадиаскера подчинялось не только везиру, но и шейх-уль-исламу. С 1480 г. вместо одного кадиаскера назначались два — румелийский и анатолийский. Им были подчинены все судебные органы и школьные учреждения в санджаках.

Финансами империи управляло ведомство дефтердара (букв, «хранителя реестра»). Ведомство ни-шанджи («хранителя [султанской] печати») было своего рода протокольным департаментом, ибо его чиновники оформляли султанские указы, снабжая их искусно выполненной монограммой правившего султана, без которой указ не получал силы закона. Вплоть до середины XVII в. оно осуществляло также связи Османской империи с другими странами.

Представители высшей бюрократии считались «рабами султана». И действительно, многие сановники начинали свою карьеру настоящими рабами на службе при дворе или в армии. Однако и позже, заняв высокий пост в империи, каждый из них знал, что его карьера и жизнь целиком зависят от воли султана. В этом смысле типичной была жизнь одного из великих везиров XVI в., Лютфи-паши, который прославился своим сочинением «Асаф-наме», повествующим о деяниях великих везиров. Он попал во дворец султана мальчиком в числе других христианских детей, принудительно набиравшихся для службы в янычарском корпусе, служил в личной гвардии султана, сменил ряд постов в войске янычар, стал бейлербеем Анатолии, а затем Румелии. Женат он был на сестре султана Сулеймана. Это помогло карьере. Высокого поста он лишился, когда осмелился порвать со своей высокородной супругой, и это была далеко не худшая участь: как мы уже говорили, к казням в Стамбуле привыкли. При этом склонность османской государственной системы к строгой регламентации отразилась даже на обхождении с головами казненных сановников, которые обычно выставлялись у стен дворца султана. Табель о рангах действовала и после смерти сановника. Отрубленной голове великого везира полагалось серебряное блюдо и место на мраморной колонне у дворцовых ворот. Менее крупный сановник мог рассчитывать лишь на деревянную тарелку, а уж головы рядовых проштрафившихся или безвинно казненных чиновников укладывались без всяких подставок на землю у стен дворца. Это зрелище стало столь обыденным, что жители Стамбула уже не ощущали всей его чудовищности.

Особое место в Османской империи и в жизни ее столицы занимал шейх-уль-ислам. Влияние мусульманского духовенства во всех сферах жизни турецкого общества было исключительно велико. Высшее духовенство (улемы) состояло из кадиев — судей в мусульманских судах, муфтиев — исламских богословов и мюдеррисов — преподавателей медресе. Духовенство владело огромными земельными угодьями, а также разнообразным имуществом в городах. Роль шейх-уль-ислама, чей пост был учрежден султаном Мехмедом II в год завоевания Константинополя, была особенно велика, ибо ему одному принадлежало право толковать любое решение светских властей империи с точки зрения положений Корана и шариата. Его фетва — документ, одобряющий акты высшей власти,— была совершенно необходима и для любого султанского указа. Впрочем, фетвы санкционировали даже низложение султанов и их восшествие на престол. Шейх-уль-ислам занимал в османской официальной иерархии место, равное великому везиру, который ежегодно наносил ему традиционный визит, подчеркивая тем самым уважение светских властей к могущественному главе мусульманского духовенства. Шейх-уль-ислам, подобно другим высшим сановникам, получал огромное жалованье от казны.

Турецкая бюрократия не отличалась нравственностью. Уже в указе султана Мехмеда III (1595— 1603), изданном по случаю его восшествия на престол, говорилось, что в прошлом в Османской империи никто не страдал от несправедливости и вымогательства, а ныне сводом законов, гарантирующих справедливость, пренебрегают, в делах административных совершаются всевозможные несправедливости. С течением времени коррупция и злоупотребление властью, продажа доходных должностей и взяточничество стали столь распространены, что турецкие авторы XVII в. писали о них как о страшном зле, расшатывавшем устои государства. А в XVIII в. продавались буквально все должности. Так, пост господаря Молдовы и Валахии стоил 5—6 млн. пиастров. Взятки давали и брали все. Иностранные представители в Стамбуле, желавшие добиться выгодных условий на дипломатических или торговых переговорах, давали крупные взятки высшим сановникам и султанским фаворитам.

Европейские монархи сразу же после падения Константинополя стали стремиться к установлению дипломатических связей с турецкими султанами. По мере роста могущества Османской империи они проявляли все большую заинтересованность в дружественных отношениях с Портой. Стамбул все чаще и чаще принимал иностранные посольства и миссии. Особенно активны были венецианцы, чей посол побывал при дворе Мехмеда II уже в 1454 г. В конце

XV в. начались дипломатические сношения Порты с Францией и Московским государством. А уже в XVI в. дипломаты европейских держав вели в Стамбуле ожесточенную борьбу за влияние на султана и Порту. При этом наиболее активны были французские дипломаты. Их усилиями в феврале 1535 г. был заключен договор между Сулейманом I и французским королем Франциском I о мире, дружбе и торговле, который обеспечил французским подданным ряд льгот в отношении свободы передвижения и торговли во владениях султана.

Дипломатические переговоры обычно велись в обстановке строгой секретности, об их содержании знал лишь великий везир. Договоры заключались на незначительный срок и нуждались в подтверждении новым султаном.

С середины XVI и до конца XVIII в. существовал обычай обеспечивать содержание иностранных посольств из казны османского государства. Так, в 1589 г. Высокая Порта ежедневно выдавала персидскому послу сто баранов и сто сладких хлебов, а раз в неделю — значительную денежную сумму. Послы мусульманских государств получали содержание в большем размере, нежели европейские послы. Да и почести им оказывались куда более значительные.

В первые века после падения Константинополя иностранные посольства располагались в самом Стамбуле, где для них недалеко от древнего Форума Константина было отведено специальное здание, называвшееся «Эльчи-хан» («Посольский двор»). С середины XVII в. иностранным послам были отведены резиденции в Галате и Пере, а в Эльчи-хане стали располагаться представители государств — вассалов султана.

Обычно приезд иностранного посла в Стамбул сопровождался пышным церемониалом, да и сами послы чаще всего стремились ослепить столицу Османской империи роскошью своих кортежей. Все послы везли султану дорогие подарки. Если же кто-нибудь осмеливался нарушить это правило, ему существенно сокращали содержание от турецкой казны, лишали его аудиенции у султана, а иной раз и отправляли в тюрьму, как это случилось в 1585 г. с австрийским послом, прибывшим к султану Мураду III с пустыми руками.

Разработанный до мельчайших деталей церемониал приема послов султаном тщательно соблюдался. Его можно представить, познакомившись с описанием приема русского посла И. В. Репнина в 1775 г., сделанным очевидцем этого события.

Когда посол подъехал к берегу Золотого Рога, его усадили в лодку с 14 гребцами, а вся свита разместилась в 70 шестивесельных лодках. На другом берегу их уже ждали 120 оседланных лошадей. После этого кортеж направился к дворцу. Доехав до средних ворот дворца, Репнин спешился, и его отвели в караульное помещение, которое специально для этого случая было убрано коврами. Здесь посла стали угощать. Вскоре сообщили, что во дворце все готово к приему. Посол и его свита двинулись дальше. В 30 м от ворот, справа от дороги, стояло несколько тысяч турецких солдат. Когда посольство подошло к зданию дивана, навстречу ему вышел начальник охраны. Перед Репниным открыли дверь дивана, и в то же самое время на противоположной стороне отворилась дверь, в которую вошел великий везир. Везир сел на софу, посол — напротив него в кресло. Полчаса прошло в беседе о малозначительных вещах. Затем везир послал султану записку о том, что посол ждет приема. Тем временем были принесены столы и еда. С везиром обедал один только посол, остальные члены русской делегации сидели за другими столами. После обеда везир пригласил Репнина во двор, где на полпути от дверей дивана до третьих ворот было поставлено кресло, в которое его и усадили; на посла надели соболью шубу, крытую парчой, а на маршала посольства и двух секретарей — горностаевые шубы. Перед послом стали выводить лошадей.

Через 15 минут великий везир прошел к султану, а вслед за ним туда пригласили и посла. У последних дверей уже находились подарки, которые накануне Репнин отправил во дворец. Посла и 16 человек, допущенных вместе с ним к султану, взяли под руки по двое из охраны султана и ввели в тронный зал. Султан сидел на троне. Репнин приветствовал его и произнес речь, в которой сообщил о цели своего прибытия. Послание Екатерины II из рук посла взял один из придворных и передал его везиру, а тот положил около султана. В ответ султан громким голосом произнес несколько слов, которые везир передал переводчику для сообщения послу: «Его императорское величество, мой всемилостивейший, всеавгустейший государь-император, прибежище света, повелел мне возвестить вам, что есть его императорская воля, чтоб мирный трактат, заключенный между его империей и империей Российской (речь шла о договоре, которым закончилась русско-турецкая война 1768—1774 гг.— Ю. П.), был навсегда сохраняем и исполняем».

Как только толмач перевел речь великого везира, посол откланялся и вышел из тронного зала в сопровождении той же турецкой охраны и был препровожден в караульное помещение. Вскоре туда же прибыл и везир. Все сели на лошадей, и те же лица, которые встречали посла, проводили его до берега залива.

Сношения послов с великим везиром и другими высшими сановниками империи также были сопряжены со множеством формальностей и условностей, а необходимость делать дорогие подарки сохранялась до второй половины XVIII в. Такие подарки делались по случаю главных мусульманских праздников и при каждом новом назначении высокого должностного лица. Но еще затруднительнее для послов было отсутствие гарантий их жизни и чести. Не раз оказывались они униженными из-за ничтожных пустяков на приемах у султана или великого везира. В 1667 г. польский посол был даже жестоко избит во время аудиенции у султана, ибо тому показался недостаточно низким поклон посла. При объявлении войны послов сажали в темницу, в частности в казематы Семибашенного замка. Но и в мирное время случаи оскорбления послов и даже физического насилия над ними со стороны турецких официальных лиц или произвольного тюремного заключения не были чрезвычайным событием. Один из французских дипломатов, отмечая в последней четверти XVIII в. неуважительное отношение в турецкой столице к иностранным представителям, прямо говорил, что самый ничтожный янычар, встречаясь с французским послом на улицах Стамбула, не найдет нужным уступить ему дорогу, как бы показывая, что даже последний мусульманин выше первого «гяура».

Первым русским послом в Стамбуле был стольник Плещеев (1496 г.), гордо отвергнувший унизительный церемониал приема и потребовавший личной беседы с султаном. И хотя султан Баязид не принял посла, ответные грамоты султана содержали уверения в дружбе, да и весьма добрые слова о самом Плещееве.

В первые десятилетия XVI в. Стамбул посетило несколько российских посольств. Первым же постоянным послом России в Османской империи был П. А. Толстой. Он приехал в султанскую столицу в 1709 г. Время было непростое для российского дипломата. Война со «Священной лигой», в которую входили Австрия, Венеция, Польша, Мальта и Россия, закончилась для Турции весьма ощутимыми территориальными потерями в Европе. Во владениях султана нашел в это время убежище шведский король Карл XII, бежавший сюда после поражения в битве под Полтавой. Известие о результатах этого сражения произвело в Стамбуле ошеломляющее впечатление. Султан и его министры увидели в Российском государстве силу, с которой отныне нельзя было не считаться. И хотя Карл XII всячески пытался подтолкнуть султана к новой войне с Россией, это некоторое время не удавалось.

В начале января 1710 г. султан Ахмед III дал аудиенцию П. А. Толстому. Посол, весьма учтиво принятый, получил от султана грамоту с подтверждением мирного договора, заключенного в Стамбуле между Россией и Османской империей в июле 1700 г. Тем не менее в ноябре 1710 г. султанское правительство объявило России войну. Российский посол и весь персонал посольства были арестованы, имущество посольства разграблено. П. А. Толстой был заточен в Семибашенный замок, где просидел два года. В этой тюрьме побывали и некоторые другие европейские дипломаты, когда Османская империя разрывала дипломатические отношения со странами, которые они представляли. Томились здесь еще два российских посла — А. М. Обресков (в 1768—1771 гг.) и Я. И. Булгаков (в 1787—1789 гг.). Таким образом, жизнь дипломата в средневековом Стамбуле была не только сложной, но и опасной.

Дворец султана, его двор, высшие ведомства империи— светские и духовные — составляли на протяжении веков официальный Стамбул. Однако Стамбул был не только политическим центром османского государства. «По своему значению и как резиденция халифа Стамбул стал первым городом мусульман, столь же сказочным, как и древняя столица арабских халифов, — отмечал известный болгарский турколог Н. Тодоров. — В нем было сосредоточено огромное богатство, которое составили добыча победоносных войн, контрибуции, постоянный приток налогов и других поступлений, доходы с развивавшейся торговли. Узловое географическое положение — на скрещении нескольких основных торговых путей по суше и морю — и привилегии в снабжении, которыми Стамбул пользовался на протяжении нескольких веков, превратили его в крупнейший европейский город».