Друг сына

Глава 36

– Ты мог бы просто не играть сейчас эту комедию, – говорит Матвей, чуть сильнее сжимая мою ладонь под столом.

– Почему? – удивляется его отец, – это обычный разговор за столом. Одно дело – досье, кстати, Мира, примите мои комплименты, вы выглядите невероятно молодо. Клянусь, если бы не знал, сколько вам лет, больше тридцати ни за что не дал бы.

– А вам больше? – тут же влезает Алиса, чуть подаваясь вперед и рассматривая меня уже с другим выражением на лице, жадно и откровенно, – удивительная работа. Кто ваш мастер?

– Эм-м-м… – я немного теряюсь от такой бесцеремонности, а еще понимаю, что отец Матвея своими выводами по моему досье не поделился с женой.

– Если бы тут была Лиза, то сказала бы, что не все пользуют пластическую медицину, – спокойно отвечает вместо меня Матвей, – и посоветовала бы не судить людей по себе.

Алиса смотрит на мужа в поисках поддержки, не находит, потому что отец Матвея явно не собирается выгонять или как-то ограничивать сына в высказываниях, затем поджимает губы и снова хватается за бокал с вином.

– Прекрасно выглядите, Мира, – сквозь зубы говорит она, и я киваю в ответ.

– Но досье, как вы понимаете, не дает полного представления о человеке, – как ни в чем не бывало, продолжает отец Матвея, – потому мы здесь и разговариваем. Вы с Матвеем уже давно вместе…

Сухие крепкие пальцы сжимают мою ладонь сильнее, когда скашиваю глаза на своего парня.

Давно вместе?

Это с какого же времени за мной активно следят?

– И я так понимаю, что, раз вы здесь, то у Матвея крайне серьезные намерения…

– Да, мы планируем пожениться, – спокойный голос Матвея набатом звучит в моей голове, судорожно дергаю пальцы, пытаясь вырвать их из властной ладони, но, естественно, ничего не получается.

– Вот как? – а эта новость, судя по всему, полный сюрприз для отца и мачехи Матвея.

По крайней мере, лица у них одинаково изумленные.

И, если отец Матвея чуть хмурится, то мачеха… О-о-о, а вот это интересно…

– И… Когда? – нарушает минуту молчания хозяин дома.

– Через пару месяцев, – отвечает Матвей, игнорируя мои уже истерические дергания под столом.

– А сообщить когда мне собирался? – чуть суровее спрашивает его отец.

– Ну вот, сообщаем.

Наступает снова минута молчания. Прямо скорбная такая.

Я изо всех сил вонзаю ногти в ладонь Матвея, и он, чуть вздрогнув, говорит:

– Так, вы пока что переварите, а мы сходим на второй этаж. Покажу Мире виды из окон малой гостиной.

Его мачеха тут же подскакивает, встрепенувшись, но Матвей сурово добавляет:

– Спасибо, Алиса, я справлюсь сам.

Он встает, воспитанно отодвигает мой стул, помогая подняться, подхватывает под локоток и утаскивает в сторону лестницы.

Успеваю только оценить степень ошарашенности на лицах обитателей дома, и все.

Больше ничего не успеваю.

На втором этаже не менее помпезно и дорого, чем на первом.

Едва мы скрываемся с глаз домочадцев, как я пытаюсь сопротивляться и одновременно высказывать все, что думаю по поводу слов и, особенно, поведения Матвея.

Меня переполняют злость и отчаяние.

И какая-то глупая безысходность, осознание собственной беспомощности. Этот безжалостный засранец опять все решил сам! Просто продолжил делать то, что посчитал нужным! А я никак не смогла ему помешать!

И сейчас просто подчиняюсь! Просто плыву по течению!

– Тихо! – Матвей прижимает меня к себе спиной, обхватывает своими ручищами с такой силой, что едва дышу. Или утомляюсь просто быстро, потому не могу нормально высвободиться?

А он вовсю пользуется этим, сумасшедший такой, тащит вперед, открывает дверь какую-то, запихивает внутрь.

Зажигается свет, от которого я на мгновение слепну, потому что он отражается от белых кафельных стен.

Оглядываюсь.

Мы в роскошной ванной.

Обстановка, как в дорогом отеле: сантехника, пушистые полотенца, запах дорогой косметики для ванн.

Матвей встает прочно на моем пути, мешая выйти на свободу, да еще и снова руки распускает, обнимая, целуя сладко за ухом. Знает прекрасно, что я не могу спокойной быть, когда он так делает!

Но в этот раз обойдется!

Я злая!

– Отпусти, слышишь? – шиплю я, пытаясь освободиться, – да прекрати же! Что ты там наболтал?

– Ч-ш-ш… Тише, ну тише, малыш… – мурлыкает он мне на ухо, все сильнее обволакивая собой и не позволяя выбраться из этой сладкой ловушки, – ну что ты завелась? Вон, руку мне расцарапала…

– Да я тебе сейчас не только руку… – пыхчу я, – ты что придумал? Какая свадьба? Рехнулся?

– Как какая? – очень даже натурально удивляется Матвей, – я же тебе сказал…

– Что ты сказал? – я уже не дергаюсь, осознав, что это полностью бессмысленное дело, вздыхаю, смиряясь с реальностью, в которой ничего, оказывается, не контролирую. Обалдеть, конечно.

Всю жизнь контролировала, а сейчас…

– Что ты – моя, – спокойно отвечает Матвей, поворачивает нас к зеркалу, – смотри.

Послушно смотрю на нас с ним.

Худую рыжеволосую женщину с перепуганными глазами в пол лица. И высокого крепкого парня с серо-голубым, азартно горящим взглядом.

Хм-м-м… А мы смотримся…

Это даже как-то… Эстетично, что ли…

Он такой огромный, суровый и жесткий. Лед.

А я – маленькая, нежная и подвижная. Огонь.

– Вот видишь… – Матвей, как обычно, понимая меня без слов, мягко целует висок, не отрывая взгляда от нашего обнимающегося отражения в зеркале, – мы с тобой – одно целое. Что ты завелась, малыш? Все равно это когда-то должно было случиться…

– Ну вот что ты говоришь… – я все еще пытаюсь внести ноту здравого смысла в происходящее безумие, хотя уже не уверена, что из этого что-то путное выйдет. Матвей непрошибаем в своей толстокожести и бульдожести, – я старше тебя…

– Херня.

– Намного, Матвей.

– Вообще херня.

– У нас не будет детей.

– Возьмем из детдома.

– Господи! Ты сумасшедший! Твой отец никогда не…

– Мой отец надо мной никакой власти не имеет, – перебивает меня Матвей, – с тех самых пор, как изменил моей матери и женился на этой… Не важно.

– Матвей! – Пытаюсь воззвать я к разуму, – имеет! Он – невероятно богатый человек! Он…

– Он – всего лишь мой отец, – прерывает меня Матвей, – на его богатство я не претендую, малыш, у меня своих бабок дохрена.

– Только не говори, что он не может создать тебе проблемы, если пойдешь против его запретов, – усмехаюсь я.

Матвей выпускает меня из рук, усаживает на небольшой диванчик, стоящий тут же, в зоне релакса, садится напротив на пуфик.

– Блин… Мира, мне давно надо было с тобой нормально поговорить… – вздыхает он, запуская пятерню в волосы, – но все никак не получалось. То ты меня прогоняешь, то бегаешь от меня, то Турции-шмурции всякие, то вообще бандиты! Не угнаться за тобой никак! Даже предложение нормально сделать не дала!

Молчу, признавая его правоту.

У нас с ним действительно как-то все непонятно.

В первую очередь, потому, что я сама долго не хотела воспринимать его всерьез, изо всех сил гнала от себя. И кто-то другой не выдержал бы, сто процентов.

Но Матвей…

У него, наверно, гены носорога в крови, точно.

Потому что догнал, настоял, заставил с собой считаться.

И теперь мы точно поговорим.

Не уверена, что итог разговора Матвею понравится, конечно, потому что я в любом случае пока при своем мнении остаюсь.