Дуэль

Глава 18

Йен еще некоторое время оставался в столовой, не потому что все еще был голоден. Просто он не понимал, что произошло. Он поцеловал Эффи Ренслоу, Дважды. Господи, он чуть было не совокупился с матерью своих будущих детей между хлебницей и чайником! Не будь у нее в руке этого кольца, его отпрыск мог появиться еще до того, как он убедит эту ужасную девицу надеть этот ужасный бриллиант на свой ужасный палец. Проклятие! Девица с бирюзовыми глазами превратила его в распаленного самца – чего не удавалось сделать ни одной женщине с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать. И он не мог слишком долго ждать повторения.

Дворецкий принес горячий кофе, увидел на столе кольцо, покачал головой и вышел, унеся кофейник с собой. Завтрак был окончен.

Йен сунул отороченный кружевом носовой платочек Афины во внутренний карман, ближе к сердцу. Потом вынул. Проклятый платочек был мокрый, в пятнышках крови, а он не собирался изображать из себя безумного обожателя. Он велит выстирать и вернуть этот клочок батиста мисс Ренслоу… завтра или послезавтра, когда из платка выветрится ее запах.

Перед тем как выйти из столовой, он положил кольцо в коробочку и сунул в карман. Поднимаясь по лестнице, он думал, не найти ли другое кольцо для следующего предложения. Афине нравится жемчуг. Он посмотрит, что еще есть в несгораемом шкафу. А может, лучше купить новое кольцо, не имеющее никакой истории, чтобы начать все сначала.

Его камердинер, прилепив пластырь к порезу на щеке графа, щелкнул языком, но галстук своему господину он поправил с улыбкой. Сегодня утром он, провожая графа, не почувствовал, чтобы от того пахло цветами. Теперь же от его сиятельства пахло апрелем и маем.

Но самый недобрый удар нанесла матушка лорда Мардена. Встав на несколько часов раньше обычного, она жаждала новостей. Предупрежденная своей горничной, которая узнала все от верхней служанки, которая услышала все от лакея, который находился на кухне, когда кухарка начала швырять на пол горшки и сковороды, она знала, что ее сын завтракал с мисс Ренслоу. Она никак не думала, что чаепитие кончится кровопролитием.

– Что вы такое сделали? Напугали девочку так, что ей пришлось защищаться от вас вилкой? Я знала, что вы все испортите из-за своей бестолковости, у вас на плечах не голова, а кочан капусты. Ваш отец произнес очень приятную речь, когда делал мне предложение, конечно, стоя на коленях. Он не набросился на меня как варвар, утверждающий права на свою жену.

– Я не набрасывался на мисс Ренслоу. Я поранился во время бритья. – Он поднес руку к лицу.

– И до сих пор идет кровь? Ха! Насколько мне известно, утром с вами все было в порядке. Прислуга не сомневалась в том, что у вас все получится.

– Как видите, не получилось. Мисс Ренслоу мне отказала.

– Как? Неужели у нее тоже с головой не все в порядке? Не исключено, что она не годится вам в жены. Не хочу иметь внуков, которые не в состоянии отличить свои задницы от своих же локтей. Простите за резкость, но девочка огорчила меня. О чем она думает? Отказать такому богатому джентльмену, графу?

Йен не сказал матери, что Афина не может забыть леди Пейдж.

– Пожалуй, вам лучше не вступать в брак. Хорошо, что я в Лондоне, поговорю с друзьями, может, у них есть подходящие девушки на выданье.

Йен поспешил сказать:

– Мисс Ренслоу согласилась подумать о моем предложении.

Графиня фыркнула.

– Это делает ей честь. Возможно, она просто разыгрывает из себя скромницу. Считает, что не следует сразу принимать предложение, пусть мужчина добивается ее согласия.

Йен настолько сильно стремился к браку, насколько может стремиться к нему закоренелый холостяк.

– Мисс Ренслоу не скромница и не изображает из себя скромницу. Она хочет посоветоваться со своим дядей.

– С тем, которого она не видела несколько лет? Вы сделали все не так. Надо было поручить это мне. Мы обе женщины и уладили бы все в одну минуту. Я всегда говорила, что делать предложение должны поверенные и родственники. Кто сделает это лучше, чем люди пожилые, умудренные опытом?

– Воистину, кто? – повторил Йен. – Невеста и жених не могут знать, что для них лучше, не так ли?

– Сарказм здесь ни к чему, Йен. И потом, это ведь не брак по любви. Девушке нужен муж, вам нужна жена. Что может быть проще?

Проще может быть разве что Аристотелева метафизика.

Трой не смотрел в лицо Афине. Он смотрел на ее руки, ища кольцо. Не увидев его, он перестал приветливо улыбаться и вернулся к латинскому переводу. Из любовных стихотворений Катулла можно многое узнать. Может быть, лорд Марден найдет в них парочку завуалированных советов.

– Наверное, я должна вас поздравить. – Леди Дороти поцеловала Афину в щеку, когда они вышли в холл. – Нет слов, чтобы выразить, как я рада выбору брата, как счастлива, что вы станете членом нашей семьи.

– Но… но я не приняла благородного предложения вашего брата.

– Боже мой, вы отказали ему? – Ошеломленная леди Дороти опустилась на стул. В это утро она вышла из дома рано, чтобы купить новую шляпку для вечерней поездки с Карсуэллом, другом ее брата. Рядом с этим красивым элегантным щеголем Дороти чувствовала себя неловко в своем более чем скромном наряде. Они собрались ехать в приют, и ей не хотелось, чтобы Карсуэлл стыдился своей спутницы, если они поедут через парк. Достаточно и того, что лицо ее испорчено оспинами. Может быть, она купит новый зонтик, в тон ее любимому лиловому платью или кашмирской шали.

Она может также зайти в лавку к аптекарю, которого знает ее горничная. Он и его жена – эксперты по части театрального маскарадного грима и средств для женщин, не желающих смириться с морщинами.

При обычном, положении дел, леди Дороти: не пыталась скрыть свои оспины. Ее гордость в ее достижениях, а не во внешности. Цель ее жизни улучшить положение менее удачливых, а не набивать сундуки лавочников, пытаясь улучшить свою внешность. Леди: Дороти много лет назад поклялась никогда не быть такой, как ее мать, – праздной, тщеславной, эгоцентричной.

Но мистер Карсуэлл – это мистер Карсуэлл. Никчемный, мишурный малый, но при этом умный попутчик, с которым приятно поспорить, к тому же хорош собой, как сам дьявол. Что плохого в том, что она потратит горсть монет – у нее их гораздо, больше, чем, нужно женщине, даже если она не скупится на благотворительность, – на то, чтобы выглядеть получше, чтобы его не увидели рядом с таким чучелом?

Ничего дурного в своем плане Дороти не видела. Но она увидела много дурного в своей предполагаемой, невестке. У мисс Ренслоу на щеках горели красные пятна, губы распухли.

– Это не годится. Нужно выбрать что-то одно.

Афина едва помнила, как ее зовут.

– Что-то одно?..

– Либо не позволяйте ему целовать вас, либо выходите за него замуж. Мой брат – умелый соблазнитель, но если вы не намерены принять его кольцо, вы не должны принимать его поцелуи.

– Я не… то есть он не…

– Неужели вы думаете, что я ничего не понимаю? От куда же тогда берутся все эти сироты, как не от таких тайных свиданий? Я знаю, что происходит между мужчиной и женщиной, несмотря на то что старая дева. Повторяю, это не годится. С одной стороны, вас с вашим воспитанием будет беспокоить совесть, с другой – ваша семья станет вас стыдиться. Ни в одном приличном доме вы не будете желанной гостьей, и вам могут запретить общаться с братом. Вы очень скоро разочаруетесь в положении содержанки богатого любовника. Ваш покровитель будет находить себе все новых и новых женщин, пока красота ваша не померкнет. И тогда вы никому не будете нужны. Поверьте мне, дорогая мисс Ренслоу, жизнь куртизанки нелегка. Я видела много бывших любовниц в домах призрения для женщин и в больницах.

– Я не куртизанка!

– А как же тогда назвать женщину, которая отвечает на страсть мужчины, но отказывается носить его имя? Женщину, которая платит джентльмену за его щедрость своим телом, а не брачными обетами?

Афина пошла к себе, отпустила огорченную горничную и подошла к окну, выходившему в сад. Она была в смятении. Леди Дороти не права. Афина не женщина легкого повеления, которая не устояла перед умелым соблазнителем. Она женщина, которая хочет выбрать спутника жизни с осторожностью. Ни одна женщина не станет покупать кота в мешке. А если окажется, что поцелуи ее поклонника отвратительны? Разве не лучше узнать это до того, как она примет его предложение, чем потом, когда уже будет слишком поздно?

Кого она хочет одурачить? Она обожает поцелуи лорда Мардена – то есть Йена. Она по уши влюблена в него и наслаждалась страстью, которую он так умело возбудил в ней. И она знала, что он тоже не остался бесстрастным. Он дышал также тяжело и его рука дрожала, когда он поднес ее мокрый платочек к своей щеке. Так много искр пролетело между ними, что в столовой мог начаться пожар. Но хорошо это или плохо?

Голос сердца шепчет ей, чтобы она бросилась в его объятия, в его постель, чтобы вышла за него замуж. Голос разума говорит то же самое. Но инстинкт предостерегает ее, чтобы не прыгала в воду, потому что утонет.

Йен прав, ее дядя не может помочь ей решить проблему, но дядя Барнаби – или его отсутствие – хороший предлог отложить принятие решения. Теперь, когда его мать и сестра живут в доме, Афина не может испортить свою репутацию еще больше, сплетнями можно пренебречь, так что спешить ни к чему. Ей нужно время.

Ренсдейл рассердился и дал понять это своей единокровной сестрице в весьма четких выражениях. Он спешил вернуться домой к своим стадам и полям, а также – хотя и в меньшей степени – к своей уже не бесплодной супруге. Он выругал Афину за тупость, за позор, навлеченный ею на их имя, и за истощение его кошелька. Не важно, что она знакома с графом меньше месяца. Он ведь джентльмен, да? Он богат, да? Что еще нужно?

Трой пытался защитить сестру, сказав, что ей решать, выходить замуж за графа или не выходить. Ренсдейл считал, что не ей. Марден собирался взять щенка вместе с девчонкой, что устраивало Спартака целиком и полностью. В противном случае он будет торчать в его доме, этот болезненный недомерок, который не способен помогать в поместье, которого нельзя отправить в армию или сделать священником и траты на содержание и лечение которого будут лишь возрастать.

Без обоих отпрысков покойного отца жизнь Ренсдейла была бы гораздо легче. Его жена ревнует к Афине, стыдится Троя и презирает Спартака за то, что он держит их при себе. Если бы все было так, как хочет леди Ренсдейл, Афину выдали бы за Уиггза, а мальчишку отослали бы в какое-нибудь учебное заведение. Если он притащит обоих домой, жизнь его превратится в ад, потому что один вернется в худшем состоянии, чем был уезжая, а другую вообще изгнали из общества.

Ренсдейл, тяжело дыша, отправился в свою гостиницу, бормоча себе под нос, что брат у него – слабак, а сестра идиотка. Он уже приготовился утешиться при помощи бутылки превосходного бренди и смазливой горничной. Нет, он не желает видеть никаких мерзких сирот. Хватит с него Афины и Троя. Пусть другие сами заботятся о себе, решил он.

Эти другие, все, кроме Троя, разумеется, отправились в тот день в сиротский приют, даже леди Марден. Несмотря на свою праздность и недомогание, графиня действительно интересовалась филантропией, которой занимались ее дети. Больше того, она хотела сама решить, стоит ли мисс Ренслоу ее сына. Если да, леди Марден сделает этой девице резкое замечание насчет долга, судьбы и несомненных достоинств крупного счета в банке.

Графиня держала у носа смоченный в лавандовой воде платок, чтобы избежать заразы, и осталась в конторе сестры-хозяйки, чтобы избежать сирот.

Леди Дороти возглавляла осмотр приюта, стараясь показать Карсуэллу классные комнаты, а потом записи, чтобы продемонстрировать, как много бывших ее подопечных овладели профессией клерков, лавочников и помощников. Несколько девочек, умеющих читать, стали гувернантками, две работали секретаршами у дам-литераторш. Грамотность не дает детям грандиозных знаний, не соответствующих их скромному положению, сообщила она мистеру Карсуэллу. Но она дает им возможность подняться над теми низами, где они начали свою трудную жизнь. Умение читать дает им надежду, сказала она, а этого заслуживает каждый ребенок. Карсуэлл не мог не согласиться, что сироты, которых он видел здесь, представляют собой гораздо более жизнерадостное сообщество, нежели бездомные уличные дети. Но у этих желудки были наполнены, и спали они по ночам в кроватях, а не в канавах. Вот почему они умеют смеяться и играть, а не потому что головы у них забиты бесполезными знаниями.

– Бесполезными? Держу пари, умение читать более важно для этих беспризорников, чем для вас. Что вы читаете? Сведения о статях скаковых лошадей, счета от вашего портного, колонки сплетен?

– А иногда еще и любовные записочки. Я пошутил, леди Дороти, чтобы увидеть вашу реакцию. Этому дому следует быть образцом для всех подобных учреждений, а вас и вашего брата нужно поздравить с таким передовым образом мыслей. – Он прикоснулся пальцами к своей шляпе. – И раз уж я все равно пою вам дифирамбы, могу ли я заметить, что сегодня вы чудесно выглядите?

Лицо Дороти было густо покрыто румянами и пудрой, и она могла не бояться, что Карсуэлл заметит, как она покраснела. Конечно, он все равно всех затенял своим видом, но леди Дороти было приятно, что она потратила время – как оказалось, целое утро – на то, чтобы стать «как картинка», подвыражению ее горничной. Даже ее мать сказала что-то приятное, если только фразу «давно бы так» можно счесть комплиментом. Но услышать такое из уст графини – этого уже было много.

Однако Дороти стало легче, когда Карсуэлл вынул монокль и осмотрел ее внимательнее.

– Да, вы восхитительны, и не из-за этой прелестной шляпки или очаровательного платья. И не из-за этого легкого румянца, так искусно наложенного на ваше лицо.

Легкого? Горничная леди Дороти опустошила лавку аптекаря, но Дороти не собиралась сообщать об этом, когда самый элегантный джентльмен Лондона был так дипломатичен и так… так… Не любезен, потому что Карсуэлл был вовсе не обязан говорить сестре своего друга приятные вещи. Он говорит что думает. Он на самом деле находит ее очаровательной.

– Вот в чем дело, – наконец заключил он. – Это сияние. Просто хорошенькие девушки не идут с вами ни в какое сравнение, когда сияет ваша внутренняя красота. Хорошая работа вам к лицу, леди Дороти. Мне придется сопровождать вас в работные дома и приюты для умалишенных, чтобы защитить вас от их обитателей, и от их смотрителей, и от их братьев, и от каждого джентльмена, который пройдет мимо.

За всю жизнь никто не обращался к леди Дороти с такими неприличными словами, но об этом, она тоже не собиралась сообщать.

– Я вполне в состоянии сама себя защитить, знаете ли. Я делала это последние десять лет, а слуги у меня сильные и ловкие.

– Да, но мне было бы спокойнее, если бы я мог сопровождать вас, пока вы в Лондоне. Вы не возражаете?

Разве цветы негодуют на солнце, которое им светит?

Афина начала подумывать, что ее брат прав. Она действительно самая глупая женщина в Лондоне, а может быть, и во всей Англии. Лорд Марден не только обладает титулом и богатством, не только хорош собой и умен, силен, щедр и добр и имеет хорошие манеры, но он по-настоящему славный человек. А как он целуется! Просто сказка!

А она отказала ему из-за каких-то глупых угрызений совести. То, что честь обязывала его сделать ей предложение, все еще беспокоило ее, и то, что он записной повеса, тревожило. Но, видит Бог, никто не совершенен в этом мире. Его сестра мила, несмотря на вовсе не совершенный цвет лица, а ее брат не менее дорог ей из-за того, что он болезненный мальчик. Ее единокровный брат хромает, а его жена – мегера. Сама она до обидного маленького роста. Совершенства нет ни в ком.

Йен близок к совершенству, насколько это вообще возможно.

Он знает половину сирот по именам и всех учителей и сестер-хозяек. Он не только послал приюту чек, он сам приехал проверить, правильно ли расходуют его деньги. Когда видел в чем-то недостаток, исправлял его, вот как теперь, когда он раздал большой мешок леденцов детям, редко получающим сладости. Других людей из ее окружения нужно дубинкой заставлять делать пожертвования, и, уж конечно, они не испытывают никаких чувств к своим подопечным.

Но Йен был здесь, к щеке его прилип кусочек конфеты, на руках сидела крошечная девочка. Он усмехался сиротам и выглядел счастливым среди этой шумной толпы. Он казался младше своих лет, и малышка у него на руках не причиняла ему неудобств. Афина не могла себе представить, чтобы Спартак держал на руках младенца, не могла вообразить и мистера Карсуэлла, который смеялся, заметив детскую слюнку у себя на рукаве. Каким хорошим отцом станет Йен!

А она дуреха! Она скажет ему об этом сегодня же вечером и примет его предложение, не дожидаясь возвращения дяди Барнаби.

Теперь ей не придется чувствовать себя распутницей, жаждущей его поцелуев и того, что бывает после них. После них бывает первая брачная ночь, и теперь она может ждать ее, жалея, что ночь эта наступит еще не завтра. При мысли об этом Афину бросило в жар. Она представила Йена без одежды, и ей захотелось прикоснуться к нему. Волосатая ли у него грудь, и как это будет, когда она ощутит ее у своих голых грудей? О Господи! Соски у нее затвердели, и она поплотнее закуталась в шаль, чтобы никто ничего не заметил. Она скажет, что ей холодно, вот и все, хотя леди Марден обмахивается веером, а леди Дороти сняла накидку.

Тут Афина подумала о том, что у нее фигура не соответствует идеалу, что она явно не идет ни в какое сравнение с пышнотелостью леди Пейдж. Она была бы унижена, если бы Йен нашел ее ущербной. Хватит и того, что он получит неопытную любовницу. Хотя бы один талант у его жены должен быть.

– Вам нехорошо? – спросил он, услышав ее вздох. – Или вы устали? Хотите вернуться домой?

Ей хотелось, чтобы грудь у нее была пышнее. Она снова вздохнула и сказала:

– Нет, вовсе нет. Я обещала рассказать какую-нибудь историю старшим девочкам и не знаю, какую именно. Может быть, в следующий раз, когда мы приедем сюда, мы купим им книжки? Я видела много воспитательных книг в лавках, а развлекательного – ничего.

– Вот видите? Вы уже нашли способ тратить мои деньги. Я ведь обещал вам все книги, какие вам захочется. Мы опустошим соседнюю книжную лавку, идет? Там останутся одни голые полки.

Голые? Афина покраснела. Йен осведомился, не поднялась ли у нее температура.

– Нет, мне просто жарко.

– А я думал, вам холодно.

– Было холодно. Теперь нет. – Она отвернулась и, чтобы избежать его испытующего взгляда, принялась выяснять у старшей надзирательницы, какие именно книги лучше купить.

Пока женщина рассуждала, как опасно позволять девочкам забивать себе головы волшебными сказками и тому подобными вещами, Афина принялась размышлять. Она не может улучшить свой бюст, но может позаимствовать у леди Дороти немного румян и пудры, чтобы казаться старше, соблазнительнее, как те искушенные женщины, к которым Йен привык. Тогда, возможно, он забудет своих любовниц.

К ним подошла младшая надзирательница с сообщением от старшей. Высокая, хорошенькая, с рыжими волосами, зелеными глазами, роскошной грудью и длинными густыми ресницами, которыми хлопала, глядя на Йена, с такой силой, что могла бы произвести сквозняк. Она присела, жеманно произнесла приветствие и протянула руку.

Йен передал Афине липкий мешочек с конфетами и поднес руку женщины к губам с улыбкой, более уместной в спальне, о которой мечтала Афина.

Кажется, он не будет скучать без своих любовниц.

Афина снова засомневалась: может, все-таки стоит подождать возвращения дядюшки?