Душа в тротиловом эквиваленте

01 ноября 1952 года. Раннее утро

Меня скоро доконает эта мифологическая реальность, в которой совершенно свободно удается знакомиться с персонажами популярных книжек! Доостала!

Разве что, тот бойкий сочинитель вставил в текст совершенно реальных персонажей. Тогда, ладно. Перетерпим.

В то же самое время, я ничуть не лучше. Бессмертный сталкер, епта. Решено, принимаем реальность такой, какой она предстает — все равно по-другому не получится.

Я ворочался всю ночь и не мог заснуть. И понимал, что отделался относительно легко. Значит, она все-таки реальна, Настя! Правда, некоторые гости называли ее Эвитой, но и против Насти она не возражала. Похоже, у нее много имен. Несчастный Коля, как он на нее смотрел! Боже, какая женщина!

Нет, хватит. Я же еще ребенок, нельзя так! И все же, она есть, и так похожа на ту, другую, которую я любил всю жизнь!

— Ту жизнь, — хладнокровно заметил внутренний голос. — А все остальное ты домыслил. Расслабься.

— Нет! — ответил я внутреннему скептику. — Я дрался за Ирину не хуже Пушкина! Правда, его застрелили из какого-то кошмарного самопала, а мне всего лишь сломали ногу и вышибли пару зубов.

Месяц потом хромал с загипсованой ногой! Её бывший поклонник оказался неплохим бойцом. Но я все равно победил! До скончания времен и пока не остановит меня смерть, я люблю ее! И найду, обязательно найду ее в этом времени.

Так почему же сегодня я не могу уснуть, и в глаза лезут образы волос цвета спелой пшеницы, холодная голубизна глаз, тонкий шрам на шее?

В голове будто бы стучит хронометр. Сегодня уже первое ноября. Путаясь между сном и явью, вспоминаю старую хронику. Эту ленту не скоро покажут широкой публике, но я смотрел ее много раз.

…Низкая облачность над океаном не стала помехой лучшим пилотам ВВС США. Самолет, набитый регистрирующими приборами и киноаппаратурой, вышел на боевой курс — дугу окружности радиусом 110 километров. Центром был небольшой островок Элуджаб атолла Эниветок. Один из 44 в цепи Ралик, что образует ожерелье большой лагуны. Операция «Доминик» вступила в завершающую стадию.

Через несколько минут Элуджаб вознесется к небесам в виде кучки радиоактивного мусора.

Дан обратный отсчет. Камера снимает двух упитанных армейских специалистов в белых шортах и рубашках с коротким рукавом. Они гордо позируют на фоне шкафов с аппаратурой. Крупный план: бешено вертящиеся стрелки на шести приборах с круглыми шкалами. То ли хронометры, то ли еще что — подробностей не разобрать.

Горят красным лампочки под надписью «arming». Некто интеллигентный в очках нервно сжимает и разжимает кулаки. Периодически он трогает себя за лицо, будто желая убедиться, что голова на месте.

Сквозь гул доносится обрывок фразы «…is over!». Включена цепь подрыва. Вспыхивают лампочки над надписью «firing».

Навигационная аппаратура в самолете фиксирует отклонение от курса на два километра. Приказ — приказом, но лезть в это адово пекло ближе желающих нет. С расстояния в 112 километров видно, как под плотным слоем облаков вспыхивает белая точка. Через полторы секунды это уже ярко-белая полусфера, которая быстро растет. Немыслимый жар испаряет облака. По океану мчится кольцо ударной волны. Полусфера становится оторванным от земли диском, из-под которого видно нестерпимой яркости сияние.

Диск превращается в подобие бублика. Небо на десятки километров становится чистым. Чуть ниже диска, почти у поверхности, бушует шар вырвавшегося на свободу огня. Только потом над океаном встает бешено вращающийся, свитый из кипящей грязи черно-зеленый гриб. По мере роста, его шляпка подворачивается внутрь, образуя вращающийся дымный след — ножку гриба. Уродливое образование достигает высоты тридцати с половиной тысяч футов.

По большому счету, это совсем не бомба. Да и что путного можно было сделать по схеме Теллера-Улама? Вес устройства 82 тонны, большая часть которого приходится на холодильные установки. Высота — с трехэтажный дом. Никуда не денешься, дейтерий до момента подрыва необходимо хранить в жидком состоянии.

Расчеты показали, что тротиловый эквивалент составил 10, 4 мегатонны с точностью до 500 килотонн. Грубо, это 800 Хиросим. Хотелось больше, но генералы с большими звездами довольны — самая богатая страна мира ясно намекнула, что произойдет с любым государством, покусившимся на ее могущество.

Информационные агенства только завтра разнесут информацию по всему миру. Память о двух японских городах свежа. Люди, представив себе близких, уходящих в небытие, в адский огонь термоядерной реакции, вздрогнут.

Даже во сне я до боли сжимаю кулаки — абсолютная память это не только преимущество. Временами, даря вот такие картинки, она становится моим проклятием. Успеть, предстоит столько всего успеть!

Отпустило. Проваливаюсь в сон. И тут же меня трясут за плечо.

— Вставай, маленький, завтрак скоро!

— Который час? — я трясу головой, пытаясь избавиться от ночных кошмаров.

— Шесть утра, как ты и просил! Вставай, маленький, вставай…

… Западная Украина. Станция Чоп. Рядом — три страны. Езжай, куда пожелаешь!

Беседуют двое солдат — пограничников.

— Что ж это такое делается? Прошлую смену три литерных с попами, в эту смену уже четвертый. И все разные! Одни в черных пинжиках с волосами, курчавые такие, другие в рясах, третьи в каких-то халатах. Цирк, да и только! Что, снова за веру гонения начались? Храмы рушить будут?

— Темный ты Магомедов, совсем газет не читаешь! Вот, даже простое слово пиджак выговорит не можешь. Ну-ка повтори: пиджак.

— Пиджак.

— От це гарно!

— Не надо смеяться, Ветренко, лучше расскажи, что да как. Магомедов читает плохо, понимает хорошо!

— Верить у нас никто не препятствует. Закон такой есть. Если твой туман в мозгах другим не мешает, так и верь себе на здоровье. Хоть в бога, хоть в черта, хоть в грай вороний! Только вот какое дело… Слыхивал я, что в ваших краях есть такие злые шаманы, что по людским внутренностям гадают.

— У нас нет. Дальше, в горах, может и есть, не знаю.

— Не важно. Главное, чтобы рядом поклонники таких верований не жили. Не люблю я, когда по моим кишкам кто-то погадать собирается, — с этими словами Ветренко вытаскивает смятую вкладку к «Комсомольской правде». Вот, почитай, Магомедов.

— Расскажи лучше, Ветренко, у нас школа плохой был. Тут учусь.

— Тогда слушай. Никто не против евреев. За Левушку Когана я сам кому хошь сопатку сверну! Но есть у них вредные ребята, то ли левиты, то ли раввины. Не суть. Им и предложили ответить на несколько вопросов. Есть у них такая вредная книжка, называется «Шулхан Арух», что в переводе значит «Накрытый стол»:

Достаточно? — спросил Ветренко.

И, переведя дух, добавил:

— В их понимании, гои или акумы — это мы с тобой, Магомедов.

— Помойка на том столе! Не надо нам такое накрывать! Это ж чистые фашисты, только еврейские! Резать, однако, надо! — раздувая ноздри, вытолкнул из себя слова Мамедов.

— Их спросили, они ответили. Пусть едут. Соврать теперь, сам знаешь, ни у кого не получится. И резать никого не надо. Зачем грех на душу брать? Мы их Западу лучше подарим. Пусть там чудят, — ответил Ветренко.

— Но там же не только евреи, там и попы есть. Мулла видел. С ними-то как вышло? — продолжал допытываться Магомедов.

— У них тоже спросили, только о другом.

Петренко вновь развернул сухо шуршащий в руках лист серой бумаги.

— «Считаете ли вы правильными следующие высказывания:

Вот тебе, Магомедов, еще одна история, от которой стынет кровь. Из книги Судей Израилевых. В ней израильтянин, осажденный в доме разгневанной толпой, отправляет свою наложницу успокоить людей: «Тогда муж взял свою наложницу и вывел к ним на улицу. Они познали ее и ругались над нею всю ночь до утра. И отпустили ее при появлении зари. И пришла женщина пред появлением зари, и упала у дверей дома того человека, у которого был господин ее, и лежала до света. Господин ее встал поутру, отворил двери дома и вышел, чтобы идти в путь свой: и вот наложница его лежит у дверей дома, и руки ее на пороге. Он сказал ей: вставай, пойдем. Но ответа не было [потому что она умерла]. Он положил ее на осла, встал и пошел в свое место» (книга Судей Израилевых, 19:25–28).

— Достаточно, понял! Нельзя так!

— Из Корана читать? Пожалуйста: Коран — (8:12):

Коран — (8:39):

— Дальше не стоит, мулла злой бывает, слыхал про таких! А как с теми, кто в горах прячется, приходит барашка брать? С ними когда разбираться будем?

— Скоро, очень скоро, Магомедов.

Днем позже корреспондент «New York Times» Ларссон написал в колонке обозревателя:

Низкие, свинцовые тучи накрыли всю западную границу СССР. Потом хлынул дождь. По перронам десятков пограничных станций хлещут тяжелые, холодные струи воды. Потоки стирают отпечатки обуви, подхватывают бумажки, окурки и прочий мелкий мусор. Вода бурлящими струями смывает в водостоки грязные следы изгоев…

— Понял, Магомедов? За пленными фрицами поливалки гнали, чтобы духа их поганого на мостовой не осталось, а здесь — сама природа старается!