Душеприказчик

Часть четвертая Покровительница Пришлого квартала

Я в отчаянье бросил перо на землю, а чернильницу — в ближайшее дерево. Ничего не получалось. Руки отказывались слушаться меня, и казалось, что я больше не смогу не только рисовать четкие линии, но и вывести хотя бы маломальскую причудливую завитушку. Чтобы я не пробовал рисовать, выходили лишь непонятные мерзкие каракули.

Раздраженно я запахнулся курткой, и ничего не говоря, повернулся к костру спиной. Все выглядело достаточно глупо, и между тем — доходчиво. Заплутав между двумя мирами, мои таланты растерялись, будто семена из прохудившегося мешка. И как исправить нынешнее положение — я не знал.

Не помню когда именно, но я погрузился в недолгую и приятную дрему.

Меня разбудил резкий толчок в плечо. Протерев глаза, я увидел перед собой помятый рисунок прекрасной девы на желтом слегка мятом листе.

— Как у тебя это вышло? Объясни? — в глазах Проклятого с легкостью читалось нескрываемое удивление.

— Что? — спросони я ни как не мог понять, что произошло. Только окончательно придя в себя, я сумел разглядеть молодую девушку, которая, повернувшись вполоборота, с интересом рассматривала древнюю как сама смерть старуху: серое морщинистое лицо было сжато, словно гнилой овощ, а глаза ввалившись, казались двумя ужасными земляными рытвинами. Девушка вглядывалась в чужое лицо, с интересом и страхом, словно узнавая в них знакомые для себя черты. Великолепная зарисовка казалась мне до боли знакомой, будто я уже видел ее когда-то. Но, с сожалением, я понимал, что не моя рука выводила эти идеальные линии и контуры.

— Это не мой рисунок, — медленно протянул я.

— Я нашел его рядом с тобой, — уточнил Проклятый. — И честно говоря, если этот клочок бумаги поможет нам пробраться за городские стены, мне все равно кто накалякал его. Пусть даже это происки самого Дьявола!

Услышав подобное объяснение, я недовольно поморщился, но ничего не ответил. Перед глазами застыл образ неизвестной красавицы узревшей свою старость. Мерзкая старуха и молодая леди как две стороны одной сущности. А ведь может именно такая судьба и ждала нас впереди?

Утро после произнесенной клятвы встретило проклятого холодом и пустотой нового мира. Пронизывающий ветер стремительно наполнил его сердце болью и страданиями. С сегодняшнего дня он не принадлежал себе. Теперь его душа и бренное тело предназначались лишь для одной цели — уплата грехов, — и Душеприказчик должен стать разменной монетой в счет вечного долга тысячи мертвых соплеменников.

Несколько дней он просидел возле полуразрушенной церквушки, пытаясь хоть как-то согреться. Ужасно хотелось есть. Но новый рассвет не принес ни того, ни другого.

Серое небо еще больше давило на плечи словно было собранно из тысячи острых граней, которые того и гляди могли обрушиться на голову небесной карой.

Вздрагивая от каждого шороха, Проклятый с ужасом вспоминал горящий, как стог сухого сена, город. Вопли отчаянья, стоны и рев. Закрывая уши, он не мог прогнать их из своей головы.

На третий день, Проклятый уже не реагировал на призрачные тени и стоны, доносящиеся с огромного кладбища. Охватившее его отчаянье и одиночество медленно пожирали изнутри голодным червем. Несколько раз он пытался покончить с собой, разрывая запястья остротой каменной плиты. Но смерть, словно брезгуя, давала ему еще одну возможность существовать в этом мертвом мире.

Путая день и ночь, Душеприказчика била нервная дрожь. Кутаясь в лохмотья одежды, отрытые из ближайшей могилы — позже он решился добраться до дальней границы кладбища. Питаясь корнями и ягодами, которые имели скорее пресный, чем хоть какой-то привкус — он внешне давно стал похож на призрака.

Седьмой, а может быть восьмой день, принес ему не только душевное умиротворение, но и более чем странную встречу. Загадочный шорох заставил Проклятого покрепче обхватить деревянную палку с длинным гвоздем на конце.

И в тот самый миг, когда тишина поглотила тревожное ощущение, шорох повторился. Первым кого увидел Проклятый — было маленькое мохнатое существо с большими черными глазами. Следом появился человек.

Мы стояли на пригорке и с интересом и тревогой в сердце разглядывали высокие стены мертвого города. Каменные глыбы были покрыты серым мхом и между узких бойниц проглядывали мрачные фигуры стражей вооруженных длинными алебардами.

— Мне кажется, они смотрят на нас, — дрожащим голосом произнес я.

Повинуясь немому приказу хозяина, Ша запрыгнул ему на плечо. Ничего не ответив, Проклятый стал быстро спускаться вниз по склону.

Мы оказались у самого подножия, и пробравшись через буреломы высохшего перелеска, подошли к глубокому рву. Через устрашающий зев исчезающей под ногами земли, вальяжно перевалился широкий деревянный мост-ворота.

Первым на почерневшие от времени доски вступил Проклятый. Его словно тянуло внутрь, и он был не в силах противиться внезапно возникшему желанию. Я посмотрел под ноги, и меня в тот же мгновение сковала внезапная боязнь высоты. Доски оказались истлевшими, будто их долго облизывал огонь; через пепельно-черные щели виднелось глубокое дно рва. Только сейчас я разглядел темные кости и черепа, небрежно раскиданные по земле. Перед глазами вихрем пронеслась кровавая картина, где люди в отчаянье, не в силах выбраться из хваченного пламенем города, прыгают с высоких стен и беспомощно разбиваются о каменное дно.

Зажмурившись, я прогнал прочь ужасное видение.

Огромные стены давили своим величием, а мрачные фигуры стражей заставляли кровь стыть в жилах. Я с волнением попытался разглядеть одного из зловещих воинов, и в тот же миг, внезапно налетевший ветерок наполнился звоном металла. Пустые латы с грохотом упали вниз, а прах, оставшийся от стража, накрыл нас мерзкой пеленой.

Одинокие узкие улочки, теряясь между невысоких черепичных домов, источали невероятный холод и одиночество — а над нами непроглядной стеной медленно парил пепел. Было слышно даже мерное дыхание, и каждое движение эхом разносилось по пустынным кварталам.

Я вступал по черному снегу, и в такт моим шагам раздавался отвратительный хруст. Город был до краев переполнен гарью и смрадом горелой плоти.

Я посмотрел на Проклятого и заметил в его взгляде боль; он помнил эти улочки совсем другими.

— Город пуст, — остановившись, внезапно произнес Проклятый и внимательно прислушался к тишине.

— Все погибли, — согласился я.

— Нет, я не об этом, — смутился он. — Здесь нет ни одной души. Ни мертвой, ни живой.

Я вздрогнул. Сам не знаю почему, но последняя фраза вызвала во мне неприятное волнение. Неужели мы ошиблись и зря вступили за городские стены?

В этом мире можно было привыкнуть к чему угодно: к слепым мертвецам, ужасным зубастым тварям, но к неизвестности привыкнуть было просто невозможно.

Мы долго плутали среди обгорелых стен и покосившихся окон. Я иногда вздрагивал от внезапного скрипа ставень и непонятного шороха. Мне казалось, что как только я поверну голову, то увижу среди обугленных остовов изуродованное огнем лицо. И не в силах перебороть нарастающее с каждой минутой волнение, я продолжал смотреть только вперед, туда, где медленно шел душеприказчик.

— Куда мы? — нарушил я тревожную тишину.

— Чшьь, помолчи, скоро сам все увидишь.

Миновав покрытый пеплом квартал, мы очутились на широком каменном мосту, украшенном почерневшими от гари фигурами святых мучеников. Среди этой смоли, лишь орел звезд над головами безмолвных изваяний, оставался сиять золотом. Я осторожно коснулся до одного из святых, но чернота, как ожидалось, не отпечаталась на руке.

— Пойдем, — поторопил меня Проклятый.

Я еще раз взглянул на ладонь, она продолжала оставаться чистой ни единого угольно следа. И в тот же миг я почувствовал на себе чей-то тяжелый, буравящий до самых костей взгляд. Оглядевшись, я довольно легко обнаружил, как на меня, прячась за темными фигурами святых, взирает странное зеленокожее существо с перепончатыми лапами. Мне удалось рассмотреть даже ровный ряд жаберных отверстий на его шее.

В тишине раздалось странное кваканье. Существо спрыгнуло на мост и короткими перебежками стало стремительно приближаться к нам. Я попятился назад. И когда зеленокожий протянул ко мне свою мерзкую лапу, возле его шеи возникла холодная сталь знакомого стилета.

— А ну прочь, Воцлав, — прошипел Проклятый.

— Ого, кого я вижу… Рон…

— Еще слово и я вспорю твои кишки. А лучше — отрежу слишком длинный язык.

— Кто это? — влез я в разговор своим глупым вопросом.

Душеприказчик недовольно покосился в мою сторону, и я поспешил закрыть свой рот.

— Пошел прочь, Воцлав! Я не намерен здесь слушать твои пахнущие гнилью байки.

На лице зеленокожего появилась мерзкая ухмылка, и он протяжно произнес:

— Ты можешь не слушать, только плата остается прежней. Я вправе не пустить вас дальше. Если только ты…

— А нам и не требуется твоего разрешения. Если ты встанешь на моем пути, я отправлю тебя к твоим болотным праотцам!

Лезвие ласково коснулось мокрой кожи и, надавив, выпустило наружу струйку голубой крови. Воцлав протяжно взвыл и, скорчившись от боли, стал мерзко нашептывать кучу проклятий, а затем покорно отполз в сторону.

— Пошел прочь, мерзкая жаба, — вновь повторил Проклятый, убирая стилет.

— Зря ты вернулся к нам, возмутитель спокойствия. Хозяин не любит непрошеных гостей.

— Мне плевать на привычки твоего хозяина, — быстро ответил Душеприказчик. — И прежде, чем бежать к нему со срочным донесением, подумай, счастлив ли ты здесь. И много ли свободы тебе дала наша смерть?

Воцлав недоуменно моргнул и застыл как вкопанный — и если бы не длинные струйки капель, стекавшие с его склизкого тела, я бы принял его за безжизненную каменную фигуру.

— Пойдем, — произнес Проклятый, обращаясь уже ко мне.

Миновав мост, мы попали в северную часть города и, спустившись по ступенькам, оказались прямо у каменной водяной мельницы. Деревянные лопасти медленно погружались вводу, издавая при этом долгий протяжный скрип.

— Что это за существо? — повторил я свой вопрос.

— Скользкая тварь… местный водяной. Я думал, что его сожрал огонь, но, видимо, он не так прост.

— Ты хочешь сказать, он всегда жил в вашем городке? — удивился я.

— Конечно, — согласился Проклятый.

— Но нежить не может жить рядом с живыми людьми. Это не возможно.

— Еще как возможно. Поверь, с этим нужно просто смириться, а не забивать голову пустыми рассуждениями, — наставительно добавил Проклятый. — Старый водяной появился в здешних местах задолго до того, как наш славный городок обзавелся первыми каменными стенами.

Я редко встречал в книгах картинки далеких стран, где люди обычно разгуливают в причудливых одеждах, и едят чуждую моему взору пищу. Смелые путешественники редко упоминали в своих мемуарах жизнь и обряды заморских народов, и тот, кто не часто выходил за порог своего дома, представлял себе чужеземцев мерзкими тварями, живущими совсем по иным законам…

Остановившись возле высокого каменного домика со странными вытянутыми окнами и причудливо изогнутыми крышами, я с нескрываемым восторгом не смог оторвать от него взгляда.

— Здесь раньше жили Колонийцы, — заметив мою реакцию, произнес Проклятый. — Они пришли к нам с далеких Северных гор. Поэтому их дома более высокие и значительно крепче наших.

Странный шум в конце улицы заставил Душеприказчика остановиться и обнажить стилет. Секунду, он стоял не шелохнувшись, а затем убрал оружие.

— Не бойся. Это свои.

— Свои? — не совсем понял я.

Проклятый кивнул и на его лице возникла едва заметная улыбка.

Среди пустоты разрушенных домов появилась худая, сгорбленная фигура. Прихрамывая на правую ногу, незнакомец стал быстро приближаться к нам.

— Я ждал твоего возвращения, — остановившись напротив нас, добродушно произнес старик.

Только сейчас я смог внимательно разглядеть его наполовину сгнившее лицо и запекшуюся кровь на самой макушке.

— Он что же мертв? — не в силах скрыть своего удивления, вслух произнес я.

Проклятый, ничего не ответив, крепко обнял незнакомца.

— Приветствую тебя, Судли.

Я мог поклясться: на щеке Проклятого появилась скупая мужская слеза.

Старик был одет в обветшалую одежду земляного цвета. Шаркая босиком по каменным плитам мостовой, он напоминал неприкаянную душу, неспособную обрести покой.

Я шел вслед за Проклятым, с удивлением замечая, что за последние дни он сильно исхудал и осунулся. Его шаг стал тяжелее, дыхание участилось и со стороны, он начал сильно напоминать уставшего от всего и всех старца.

— Если бы ты знал, как я измотан, Судли. Не хочу даже думать, сколько времени прошло с того злополучного дня, — внезапно, с некой грусть, произнес душеприказчик.

Старик остановился и, посмотрев на проклятого, изрек:

— Это тяжелое бремя. Но у тебя не было выбора.

Мы зашли за высокие резные ворота и оказались на небольшой поляне, где среди пожухлой травы, будто выросшие из земли, торчали крохотные, покрытые мхом валуны. Чуть подальше, будто надзирая за каменным садом, высилась высокая мраморная статуя прекрасной девы. Я нервно обхватил дорожную суму, в которой среди всякого барахла лежал портрет той, кто сейчас с такой грустью взирала на нас.

— Лейла, — одними губами заворожено произнес Проклятый. — В твоем царстве ничего не меняется.

— Время не властно над святыней, — согласился старик.

— А что это за камни? — как-то неуместно произнес я.

— Чшь, это Колоницкое кладбище, — ответил Проклятый и совсем тихо добавил: — Здесь принято говорить в полголоса. Или просто молчать.

Мы прошли в высокую каменную башню, очень напоминающую островной маяк. Поднявшись по винтовой лестнице, Судли провел нас в крохотную комнату, где среди множества зеркал ярко горел масляный фонарь.

— Присаживайтесь, — старик указал на низкие деревянные скамьи.

Проклятый нежно провел по шероховатой поверхности и медленно закрыл глаз. Нахлынувшие на него воспоминания заставили на долго выпасть его из окружающей нас реальности.

Юный учитель впервые прикоснулся к заморской культуре, гораздо позже студиозной скамьи. Надев мантию учителя, он передавал знания третий год, когда судьба приготовила ему весьма интересную встречу. Проходя мимо странного и чуждого его восприятию бугрового кладбища, он немного замедлил шаг и принялся рассматривать причудливые надгробия, пытаясь различить на них предсмертные надписи и имена умерших горожан. Но не увидел ни того, ни другого. Камни были безымянными.

— После смерти Колониец теряет имя. Поэтому мы не указываем его на холме, — произнес чей-то слегка хрипловатый, дребезжащий голос.

Учитель обернулся. Перед ним стоял пожилой мужчина: слегка вытянутое, худое лицо было покрыто седой щетиной, а длинные волосы — затянуты в хвост.

— Разве это правильно? — спросил учитель.

— Правильно, но непривычно. Для тебя, но не для меня, — странно ответил старик. — Меня зовут, Судли Со. Я старейшина Пришлого квартала. Заходи в гости.

Учитель ничего не ответив, молча последовал за ним, словно заранее знал, что поступает абсолютно правильно.

Они поднялись по винтовой лестнице и оказались в крохотной комнатке высокой округлой башни.

— Что это?

— Это Арит. Что-то вроде маяка. Только наш маяк указывает путь не живым, а мертвым, — рассудительно ответил старейшина.

— Разве им нужны ориентиры? — удивился учитель.

— Любому человеку оказавшемуся в мрачном царстве нужен ориентир, иначе он может заплутать среди одиноких гор, так и не найдя должного пристанища…

Я внимал каждому слову, хорошо представляя себе эту странную встречу…

— Скажи, Судли. Ты же знал, что всё так случится, — внезапно прекратив рассказ, спросил Проклятый.

— Иногда страх перед будущим может заставить нас сбиться с нужного пути, а иногда помогает. Только как узнать, какая именно дорога ведет в нужном направлении? — неоднозначно ответил старейшина.

— Но ты ведь знал… все знал заранее.

— Я не мудрец и не способен видеть будущее во сне, — не раздумывая, ответил старик. — Если бы я ведал, что зло придет в наш городок, и мы серыми тенями будем слоняться среди обугленных домов, то наверняка избежал бы этого. Но…

— Но ОНА дала тебе знак, — догадался Проклятый.

Старик утвердительно кивнул.

— Лейла всегда покровительствовала нашему народу.

Я ничего не мог понять, но продолжал внимательно ловить каждую произнесенную фразу.

— Стало быть, она все знала наперед. Знала, что в город придет зло. Почему же тогда, вы допустили все это? — сжав кулаки, сквозь зубы проскрипел Проклятый.

Старик слегка смутился, но всё же ответил:

— Зло иногда неизбежно. ОНА сказала, что всё в жизни предначертано свыше и не в наших силах изменить это. Но все случается не просто так. Уловил?

— Я мог бы с легкостью убить его, если бы ведал, что так обернется. И не было бы тысячи жертв, изуродованных душ. Не было бы этого ужасного пожара! И не было бы этой безумной тяжести чужих грехов! — возмутился Проклятый.

— Боюсь, что ты даже не представляешь, кого приютил наш мирный, Богом забытый город. Судьба сама определит твой следующий шаг. Главное, не торопись, и научись слушать себя.

— Я хочу поговорить с НЕЙ, — после небольшой паузы произнес Проклятый.

Старейшина тяжело вздохнул, но не стал возражать.

Я осторожно выглянул из окна и уставился на одиноко стоящую мраморную фигуру Лейлы. Изваяние выглядело холодным и невероятно белым в свете далекой призрачной луны.

Странно, но здесь не было и намека на пепельный дождь, будто здешние места последствия треклятого пожара обошли стороной.

Проклятый подошел ко мне: его взгляд был наполнен печалью, словно разговор с мраморным изваянием не сулил ничего хорошего.

— Возьми, — я протянул ему рисунок.

Проклятый бросил мимолетный взгляд на картинку, благодарственно похлопал меня по плечу.

Невероятно большая пузатая луна с горечью взирала на пустое Колониецкое кладбище. Проклятый медленно подошел к статуе и, приклонив голову, сел на одно колено.

Он стоял ко мне вполоборота, и я с легкостью смог различить, как его губы шепчут какие-то непонятные моему восприятию слова. Мир вокруг будто бы замер. Проклятый протянул Лейле мой рисунок, — и та ожила. В глаза ударил яркий, ослепляющий свет. Голова закружилась, и все вокруг погрузилось во мрак…

Когда я пришел в себя, Проклятый находился рядом с безжизненной скульптурой, а его волосы были седые как лунь.

Я кинулся к бездыханному телу. Душеприказчик лежал на спине и не издавал ни звука. Стараясь привести его в чувство, я стал трясти его за плечи. Но он не подвал признаков жизни. Кажется, я кричал и проклинал всех святых, взывая их немедленно воскресить моего единственного защитника в этом безжизненно, чужом мире.

Он пришел в себя лишь к вечеру следующего дня, когда на город опустилась мгла, а серые тучи призрачными тенями проносились над землей. Открыв глаза Проклятый посмотрел на меня и грустно улыбнулся.

— Что… что ты видел? — не в силах сдержать эмоций, тут же выпалил я.

— Не спрашивай его. Он еще слишком слаб, — отстранил меня от душеприказчика старейшина. И я в который раз почувствовал, как от духа повеяло гнилью.

Мы еще долго сидели возле кровати, пока душеприказчик наконец не скинул с себя покрывало и попытался встать. С первой попытки ничего не получилось и он обессилено повалился на скамью.

А затем устало поинтересовался:

— Какой сегодня день?

— Пятнадцатый год, второй месяц, третья седмица со дня нашей смерти, — уверенно произнес старейшина.

Вздрогнул, представив, сколько лет Проклятый одиноко бродил по мертвым пустошам и смердящим погостам, в поисках заблудших душ уничтоженных злом горожан.

Пора, — произнес он.

Старейшина молча встал на ноги, и я лишь заметил, как его тело бесчувственно падает на каменный пол. Душеприказчик едва успел подхватить крохотный светящий шар, источающий яркий желтый свет. Еще одна безвинная душа исчезла в дорожной суме душеприказчика.

— Он умер? — не понимая, что происходит, я продолжал заворожено наблюдать за безжизненным телом старика.

— Запомни, нельзя покинуть жизнь дважды, — ответил Проклятый. Ша ловко запрыгнул на плечо к своему хозяину, и осторожно дотронувшись лапкой до седых волос, резко отпрянул.

— Его душа теперь твоя?

— Его душа принадлежит Всевышнему и никому другому. Я лишь выполняю свое предназначение, пытаюсь спасти их от бесконечных мучений старика Оцлава, — и немного помедлив, добавил, — собирайся. У нас очень мало времени.

На щеке душеприказчика, теперь красовалась огненная цифра один.

Наши стремительные движения казались неуловимыми среди остовов мертвого города. Я едва поспевал за Проклятым, пытаясь не сбиваться и сохранить ровное дыхание. Не задавая излишних вопросов, мне было не важно, куда и зачем мы спешим. Ведь я знал одно: когда будет возможность, он сам расскажет мне все что увидел взяв статую за руку.

Пустота бесконечных улочек уже не порождали в моей голове кошмарных мыслей, а пепельный дождь не вызывал отвращения. В душе царила странная уверенность, что у нас получится спасти этот пустой мир.

Мы перешли небольшой каменный мостик украшенный скульптурами двух оскаленных горгулий, ряд черепичных домиков и оказались на огромной Молельной площади.

Проклятый внезапно остановился, жадно ловя ртом воздух. Я тоже не мог отдышаться. В этот самый миг, площадь наполнил звонкий набат.

Бом! Бом! Бом! Бом!

— Успели, — прошептал Проклятый.

Я взглянул на высокую колокольню, где на уровне нижних бойниц красовались огромные часы: внутри циферблата виднелись солнце и луна, которые делились синим звездным небом на две половины.

Когда прозвучал пятый удар, на крохотный балкончик рядом с часами, выехала мрачная фигура монаха. Он немного покрутился, будто оглядывая собравшихся, и остановил свой взгляд на противоположном балконе, где на десятом ударе появился скелет в темном балахоне. В его руках карающим оружием возвышалась коса — кошмарный символ неминуемой смерти.

— Одно из ЕГО детищ, — сурово произнес Проклятый.

Перед глазами плыли круги, и я с трудом ловил воздух, не в силах надышаться пустотой.

Двенадцатый удар заставил часового священника покинуть свое место. Он скрылся за резными дверями и множество грустных лиц олицетворявших жителей города изменили свои улыбки на грусть.

Но был и еще один удар.

Тринадцатый.

Именно он возвестил горожан о надвигающейся смерти. Скелет гордо поднял вверх лишающую жизнь косу и махнул ей перед собой, словно скашивал целое поле невинных душ.

— Мало, очень мало времени, — в такт удару еле слышно шептал Проклятый.

Он протянул мне тонкий трехгранный стилет и чуть громче добавил:

— Чтобы ты не увидел — не бойся… Рази всех! И да хранит нас господь…

Я принял из его рук оружие и ощутил, как сильно бьется мое бедное сердце. Сколько еще предстоит выдержать? И какие испытания выпадут на мою бедную голову?

Последний удар повторно разнесся по округе громким эхом, которое мгновенно затерялось среди узких улочек.

Сначала я услышал противный резкий скрежет, будто кто-то настырно точил очень тупые ножи о камень. Затем воцарилась тишина, и откуда-то изнутри, прямо из недр города, раздался странный человеческий шепот. Постепенно нарастая, он вскоре стал таким громким, что я смог различить отдельные голоса, а в них слова самых ужасных проклятий.

Они злобно повторяли одни и те же фразы, от которых кровь стыла в жилах. Желая лишь нашей смерти, души будто предрекали скорый пир, где в качестве главного десерта будет наша разодранная в клочья плоть.

Первым я увидел кошмарных ползучих мертвяков — почерневшие фигуры людей, неестественно вывернув руки и ноги, ползли по земле среди серого дождя, словно огромные ящерицы. Они стонали и кряхтели, голодно скрепя зубами.

В нос ударил непереносимый и давящий запах горелого мяса. Ша зажал ушки лапами и испуганно прижался к земле.

Я сильнее сжал дрожащий рукой стилет.

Сделав решительный шаг вперед, Проклятый обнажил меч и, расставив руки в стороны, призывно зарычал зверем.

Посмотрев вокруг, я затрясся от ужаса — их были сотни, а может даже тысячи. Большие, маленькие, худые и толстые — мне казалось, что на нас зыбучим песком надвигается кошмарная черная масса.

Первыми на Проклятого кинулись несколько обугленных тел, словно саранча они пытались вгрызаться в его уязвимую плоть. Но задача оказалась не из легких. Двигаясь быстро, почти неуловимо, он одним движением меча оставил нападавших не удел, ловко избежав коварных укусов. Я, имея схожую с душеприказчиком фигуру, к сожалению, не мог похвастаться подобным умением.

Мы рубили, кромсали, кололи без остановки. Секунда за секундой, минута за минутой. Время растянулось для нас в одну не перевариваемую кашу.

В какой-то миг, чья-та крепкая рука схватила меня за лодыжку, и мне ничего не оставалось, как всадить мертвяку стилет прямо в спину. Следующего, я ударил наотмашь, его голова ловко слетела с плеч. И каждая последующая смерть сопровождалась моим грозным рыком и появлением крохотного золотистого шара. Души умерших замирали, повисая в воздухе и словно послушные овечки тянулись к суме Проклятого.

Ша тоже помогал нам — он вгрызался в шеи нападавших с такой яростью, что казалось зверек готов разодрать их тела на сотню маленьких кусочков.

Моя рука отчаянно размахивала в разные стороны, разрезая на части черные головешки нападавших.

Я случайно заметил как Проклятого теснят к башенной стене, и он безуспешно пытается сопротивляться мощному потоку.

— Пробирайся к собору, — раздался в невыносимом гуле его голос.

Я не стал спорить. Подхватив Ша я кинулся к собору. Перепрыгнув через ворота, я подбежал к дверям, и к счастью дернув круглую ручку, оказался внутри. Подхватив пару скамей, я перекрыл вход, надеясь, что душеприказчик сможет выбраться и святая земля не пропустит этих тварей сюда.

Ша подбежал к витражу и стал тревожно вглядываться в разноцветные стеклышки. Его хозяин все еще боролся за весящую на волоске жизнь — я чувствовал это всем своим нуртом.