Два вида истины

22

Босх стоял перед прилавком, опустив глаза. Там сидел мужчина и читал газету, напечатанную на иностранном языке. Это был совсем другой человек, чем козлобородый водитель фургона. Этот мужчина был старше, его волосы были покрыты сединой. По мнению Босха, он был похож на пожилого исполнителя, который теперь полагается на молодое поколение.

Он не потрудился поднять глаза, когда заговорил с Босхом с густым русским акцентом.

— Кто послал тебя сюда? — спросил он.

— Никто, — ответил Босх.

Мужчина наконец поднял на него глаза и с минуту изучал его лицо.

— Ты пришел сюда пешком?

— Да.

— Откуда?

— Я просто хочу увидеть доктора.

— Откуда?

— Из приюта возле здания суда.

— Это долгая прогулка. Чего ты хочешь?

— К врачу.

— Откуда ты знаешь, что там есть врач?

— В приюте. Мне кто-то сказал. Хорошо?

— Зачем тебе нужен врач?

— Мне нужно обезболивающее.

— От какой боли?

Босх отступил на шаг, поднял трость и задрал ногу. Мужчина наклонился вперед, чтобы посмотреть через прилавок. Затем он сел обратно и посмотрел на Босха.

— Доктор очень занят, — сказал он.

Босх оглянулся на него и оглядел комнату. В зоне ожидания стояло восемь пластиковых стульев, и все они были пусты. Были только он и русский.

— Я могу подождать.

— Удостоверение личности.

Босх вытащил из заднего кармана джинсов потертый кожаный бумажник. Он был прикреплен цепочкой к петле на поясе. Он отстегнул клапан, достал водительские права и карточку Medicare и бросил их на стойку. Русский протянул руку, взял их оба, а затем откинулся на стуле, рассматривая. Босх надеялся, что его отстраненность была реакцией на запах тела Босха. На самом деле он проделал этот долгий путь из приюта как часть своей работы над образом. На нем было три рубашки, и во время прогулки первый слой пропитался потом, а два других отсырели.

— Доминик Х. Рейли?

— Верно.

— Где находится это место в Оушенсайде?

— Недалеко от Сан-Диего.

— Сними очки.

Босх поднял солнцезащитные очки над бровями и посмотрел на русского. Это был первый серьезный тест. Ему нужно было показать глаза наркомана. Перед тем как его привезли в приют, он намазал кожу под глазами мятным маслом, предоставленным его куратором из Управления по борьбе с наркотиками. Теперь роговица каждого из них была раздраженной и красной.

Русский долго смотрел, а затем бросил пластиковые карточки обратно на прилавок. Босх опустил солнцезащитные очки на место.

— Можешь подождать, — сказал русский. — Может, у доктора будет время.

Босх прошел. Он постарался не выказать облегчения.

— Хорошо, — сказал он. — Я подожду.

Босх поднял с пола свой рюкзак и, прихрамывая, направился в зону ожидания. Он выбрал ближайший к входной двери клиники стул и сел, используя рюкзак как табуретку для подвешенной ноги. Он положил трость на пол и задвинул ее под стул, затем сложил руки, уперся головой в стену позади себя и закрыл глаза. С закрытыми глазами он проанализировал только что произошедшее и задумался, не подсказал ли он что-нибудь русскому. Он чувствовал, что хорошо справился со своим первым взаимодействием в качестве РП[33], и знал, что пакет с бумажником и удостоверением личности, подготовленный командой УБН, был идеальным.

Накануне он провел несколько часов с куратором из УБН, обучаясь искусству работы под прикрытием. Первая половина занятия, длившегося целый день, была посвящена деталям операции: кто и откуда будет наблюдать за ним, каково его прикрытие, что должно быть в его распоряжении в бумажнике и рюкзаке, как и когда вызывать охрану. Вторая половина была в основном ролевой игрой: его куратор учил его выглядеть как оксикодоновый наркоман и показывал ему различные сценарии, которые могут возникнуть, пока он находится под наркотиком.

Общение с русским за прилавком было одним из таких сценариев, и Босх разыгрывал его несколько раз за день. Ключевым моментом однодневной школы для РП было помочь Босху скрыть страх и тревогу и направить их в ту личность, которую ему предстояло принять.

Куратор, который утверждал, что его зовут Джо Смит, также тренировал Босха в умении быть уверенным в суде — способности свидетельствовать в суде или наедине с судьей, что он не совершал преступлений или моральных проступков, действуя под прикрытием. Это было бы жизненно важно для привлечения присяжных, если бы в результате операции возникло судебное преследование. Краеугольным камнем убедительности в суде было не принимать наркотик, из-за которого он выдавал себя за наркомана. Для этого он носил с собой две дозы Наркана, спрятанные в подоле одной из штанин. Каждая желтая таблетка представляла собой быстродействующий опиоидный антагонист, который нейтрализовал бы действие наркотика, если бы он был вынужден физически или в силу обстоятельств принять его.

Прошло несколько минут, и Босх услышал, как русский встал. Он открыл глаза и проследил за ним, когда тот исчез в коридоре за прилавком. Вскоре после этого он услышал, как тот заговорил. Это был односторонний разговор на русском языке. Телефонный звонок, предположил Босх. Он уловил срочный тон в словах русского. Он догадался, что пришло сообщение о том, что некоторые из их подставных были арестованы Управлением по борьбе с наркотиками и медицинской комиссией штата. Это было частью плана внедрения агента, работающего под прикрытием. Так сказать, проредить стадо и увеличить потребность завербовать замену, в том числе и Доминика Х. Рейли.

Босх осмотрел стены и потолок. Никаких камер он не увидел. Он знал, что вряд ли члены преступной группировки стали бы устанавливать камеры, способные зафиксировать их проступки. Он опустил скобу на колено, чтобы можно было нормально ходить, и быстро направился к прилавку. Пока русский продолжал разговаривать в задней части клиники, Босх заглянул за прилавок, чтобы посмотреть, что там есть. Там было бессистемно разбросано несколько русскоязычных и англоязычных газет, включая "Лос-Анджелес Таймс" и "Сан-Фернандо Сан", большинство из которых были раскрыты на статьях о прошедших выборах и расследовании связи с Россией. Контрибьютор, казалось, был захвачен этой историей так же, как и "Законник" Сигел.

Босх отодвинул стопку меню от служб доставки еды и нашел блокнот на спирали. Босх быстро открыл его и обнаружил несколько страниц записей на русском языке. Там были таблицы с датами и цифрами, но он ничего не мог расшифровать.

Русский резко замолчал, Босх быстро закрыл блокнот и вернулся в кресло. Он натянул скобу на место и как раз откинулся назад, когда русский вернулся на свое место за прилавком. Босх наблюдал за ним, прищурив глаза. Русский никак не показал, что заметил что-то необычное за прилавком.

Прошло минут сорок бездействия, прежде чем Босх услышал, как у входа остановилась машина. Вскоре дверь открылась, и в клинику вошли несколько оборванных мужчин и женщин. Босх узнал некоторых из них по наблюдению за фургоном в начале недели. Они последовали за русским по коридору и скрылись из виду. Водитель фургона, тот самый, которого Босх видел раньше, остался у стойки и вскоре подошел к Босху, положив руки на бедра.

— Что тебе здесь нужно? — спросил он, его акцент был не менее густым, чем у контрибьютора.

— Я хочу увидеть доктора, — ответил Босх.

Он поднял ногу с рюкзака на случай, если коленный бандаж не был замечен. Водитель продолжил задавать Босху многие из тех же вопросов, что и контрибьютор. И держал руки на бедрах. После ответа на последний вопрос наступило долгое молчание, пока водитель что-то решал.

— Ладно, пошли — наконец сказал он.

Он начал идти в сторону коридора. Босх встал, взял свою трость и рюкзак и, ковыляя, пошел за ним. Коридор был широким и вел к неиспользуемому медпункту, а затем разветвлялся вправо и влево. Водитель повел Босха налево в коридор, где находились четыре двери, которые, как предположил Босх, были смотровыми кабинетами со времен, когда здесь работала легальная клиника.

— Сюда, — сказал водитель.

Он толкнул дверь и протянул руку, жестом показывая Босху, чтобы тот вошел. Переступив порог, Босх увидел, что в комнате стоит только один стул. Внезапно его с силой толкнули вперед и через всю комнату. Он выронил рюкзак и трость, чтобы поднять руки и не врезаться лицом в противоположную стену.

Он тут же обернулся.

— Что это было, черт возьми?

— Кто ты? Что тебе нужно?

— Я сказал тебе, и я сказал тому другому парню. Знаешь что? Забудь об этом, я ухожу отсюда. Я найду другого врача.

Босх потянулся к рюкзаку.

— Оставь его там, — приказал водитель. — Если тебе нужны таблетки, оставь там.

Босх выпрямился, а мужчина подался вперед, положил руки ему на грудь и толкнул обратно к стене.

— Хочешь таблеток — снимай одежду.

— Где врач?

— Врач придет. Раздевайся для осмотра.

— Нет, к черту. Я знаю другие места, куда можно пойти.

Он спустил скобу с колена, чтобы его можно было согнуть. Он потянулся за тростью, зная, что она будет полезнее рюкзака в качестве оружия. Но водитель быстро сделал шаг вперед и поставил на неё ногу. Затем он схватил Босха за воротник джинсовой куртки. Поднял его и толкнул спиной к стене, сильно ударив головой о гипсокартон.

Он наклонился к Босху вплотную, его дыхание доносилось до его лица.

— Снимай одежду, старик. Сейчас же.

Босх поднял руки вверх, пока костяшки пальцев не уперлись в стену.

— Ладно, ладно. Нет проблем.

Водитель отступил назад. Босх начал стягивать с себя пиджак.

— А потом я пойду к врачу, да? — спросил он.

Водитель проигнорировал вопрос.

— Положи одежду на пол, — сказал он.

— Нет проблем, — сказал Босх. — А потом к врачу, да?

— Врач сам придет.

Босх сел на стул, чтобы расстегнуть скобу и снять ее. Затем его рабочие ботинки и грязные носки. Он начал сдирать три слоя рубашек. Кодовое название УБН, данное его личности под прикрытием и всей операции, было "Грязная джинса", и оно ему подходило. Его куратор из УБН поначалу возражал против коленного бандажа и трости, но в конце концов уступил желанию Босха придать своему персонажу немного собственного шарма. Разумеется, куратор не знал об оружии, спрятанном в трости.

Вскоре Босх содрал с себя все слои одежды и остался в одних трусах-боксерах и грязной, пропитанной потом футболке. Отсоединив цепочку и держа бумажник в руке, он бросил джинсы на кучу одежды.

— Нет, — сказал водитель. — Все.

— Когда я увижу врача, — сказал Босх.

Он стоял на своем. Водитель подошел ближе. Босх ожидал еще каких-то слов, но вместо этого мужчина взмахнул правым кулаком, и Босх получил сильный удар в нижнюю часть живота. Он немедленно согнулся пополам и выставил руки для защиты, ожидая большего. Его бумажник упал на пол, цепочка звякнула на грязном линолеуме. Вместо этого водитель схватил Босха за волосы и, наклонившись, заговорил прямо в его правое ухо.

— Нет, сейчас же снимай одежду. Или мы тебя убьем.

— Ладно, ладно. Я понял. Снимаю одежду.

Босх попытался выпрямиться, но ему пришлось упереться рукой в стену, чтобы устоять на ногах. Он стянул футболку и бросил ее на кучу, затем сбросил боксеры и тоже бросил их на кучу. Он развел руки в стороны, демонстрируя себя.

— Хорошо? — сказал он.

Водитель смотрел на татуировку на верхней руке Босха. Она была едва различима спустя почти пятьдесят лет — туннельная крыса с пистолетом в руках, над ней латинский лозунг, под ним — "Ку Чи".

— Что такое Ку Чи? — спросил он.

— Место, — сказал Босх. — Вьетнам.

— Ты был на войне?

— Да.

Босх почувствовал, как по горлу поднимается желчь от удара.

— Они стреляли в тебя, коммунисты? — спросил водитель.

Он указал на шрам от огнестрельного ранения на плече Босха. Босх решил придерживаться сценария, который ему дали для этого персонажа.

— Нет, — сказал он. — Это сделала полиция. Сзади.

— Садись, — сказал водитель.

Он указал на стул. Опираясь одной рукой на стену для равновесия, Босх подошел и сел, пластик холодно прижался к его коже.

Водитель присел, взял рюкзак и перекинул его через одно плечо. Затем он начал собирать в кучу одежду Босха. Трость он оставил на полу.

— Жди, — сказал он.

— Что ты делаешь? — спросил Босх. — Не забирай мою…

Он не закончил. Водитель направлялся к двери.

— Жди, — повторил он.

Он открыл дверь и исчез. Босх сидел на стуле голый. Он наклонился вперед и обхватил себя руками. Не для скромности или тепла. Это положение облегчало боль в его нутре. Он гадал, не разорвал ли удар водителя мышечную ткань или не повредил ли внутренние органы. Прошло много времени с тех пор, как он получал такой незащищенный удар. Он укорял себя за то, что не был к этому готов.

Однако он знал, что, если не считать удара, все прошло точно по плану. Босх догадался, что водитель и другой русский, вероятно, просматривали одежду, в которой он был одет, а также содержимое бумажника и рюкзака.

В бумажнике, помимо очень похожего на действительное водительского удостоверения, были различные удостоверения личности с разными именами — все образцы того, что мог бы иметь при себе наркоман-бродяга, чтобы помочь ему провернуть аферу со следующей дозой и следующим рецептом. Там же находилась потрепанная фотография женщины, давно ушедшей из жизни Доминика Рейли, а также карточки и записки о других клиниках, разбросанных по всей Южной Калифорнии.

Рюкзак был полностью рассчитан на обыск и должен был помочь убедить тех, кто просматривал его содержимое, в легитимности Доминика Рейли как наркомана-бродяги. Они нашли бы атрибутику опиатной зависимости — безрецептурные слабительные и смягчители стула — а также пистолет, завернутый в футболку и спрятанный на дне одного из отделений. Они также могли найти одноразовый телефон с поддельными текстовыми файлами и журналом звонков.

Все это было тщательно продумано. Рейли носил с собой вещи, которые должны быть у бродяги. Пистолет был старым револьвером, у которого не хватало одной из накладок на рукоятку. Он был заряжен, но стреляющий штифт был спилен, так что он не мог функционировать как огнестрельное оружие. Предполагалось, что его отберут, когда Босх, как он надеялся, будет работать над операцией Сантоса, но УБН не хотело нести ответственность за передачу исправного оружия врагу. Неизвестно, чем это может обернуться для агентства впоследствии. Репутация ATF[34] все еще восстанавливалась после катастрофической операции под прикрытием, в результате которой оружие попало в руки мексиканских наркокартелей.

Самое главное, в рюкзаке находился пластиковый пузырек с таблетками, на рецептурной этикетке которого значилось имя Доминик Рейли. В качестве поставщика была указана аптека "Вест Велли", а в качестве врача, выписавшего рецепт, — Кеннет Винсент из Вудленд-Хиллз. При проверке эти данные были бы признаны законными. Во флаконе было только две таблетки — две последние восьмидесятимиллиграммовые дозы оксикодона Рейли. Они помогли бы прояснить, почему он пришел в клинику в Пакойме.

В рюкзаке также находилась дробилка для таблеток, сделанная из старой авторучки, которая могла выполнять двойную функцию — поместить таблетку внутрь, повернуть ствол, чтобы измельчить ее в пыль, снять верхнюю часть и нюхать. Порошкообразный оксикодон давал лучший кайф, а дробление таблеток уничтожало добавки временного высвобождения, предусмотренные производителем.

Все это было в рюкзаке, полный комплект. Единственное, о чем Босх должен был беспокоиться в данный момент, — это бумажник и цепочка. В бумажнике был GPS-передатчик, спрятанный в одном из кожаных отделений. Прикрепленная к нему цепочка служила одновременно антенной и аварийным выключателем. Если ее выдернуть из бумажника, она добавит к GPS-импульсу аварийный код и в дом ворвется команда прикрытия из УБН.

Босх надеялся, что этого не произойдет. Он не хотел, чтобы команда прикрытия нагрянула в клинику и закончила его миссию, которая не успела толком начаться.

Босх терпеливо сидел на пластиковом стуле, обнаженный, и ждал, когда все выяснится.

23

По подсчетам Босха, прошло больше часа, как в комнату никто не входил. Несколько раз он слышал голоса или движение из коридора, но никто не открывал дверь. Он опустился на пол и взял трость, держа ее поперек бедер с изогнутой рукояткой возле левой руки.

Минуты шли как часы, но мысли Босха все равно неслись вскачь. Его внимание было сосредоточено на дочери и на его решении не звонить ей, чтобы сказать, что он некоторое время не будет на связи. Он не хотел, чтобы она волновалась или задавала ему вопросы. Он понял, что, решив не звонить и не говорить ей, он лишил себя, возможно, последнего разговора с самым важным человеком в его мире. Осознав свою ошибку, он убедил себя, что это не имеет значения. Он сделает все возможное, чтобы вернуться к своей жизни и свой первый звонок сделать ей.

Дверь внезапно распахнулась, испугав Босха. Он чуть было не повернул рукоятку трости, чтобы вытащить лезвие, но сдержался. Вошел контрибьютор, неся все, с чем ушел водитель. Он бросил одежду на колени Босху, а рюкзак с его плеча с грохотом упал на пол.

— Одевайся, — сказал он. — Ни оружия, ни телефона.

— О чем ты говоришь? — сказал Босх. — Я заплатил за них. Они мои. Ты не можешь просто взять их.

Босх встал, позволяя своей одежде упасть на пол. Он держал трость на полпути к стволу, словно готов был начать проламывать ею головы, не стыдясь того, что он голый.

— Одевайся, — повторил контрибьютор. — Ни пистолета, ни телефона.

— К черту, — сказал Босх. — Отдай мне мой пистолет, отдай мне мой телефон, и я уйду отсюда.

Контрибьютор ухмыльнулся.

— Босс вернется, поговорит с тобой, — сказал он.

— Да, лучше бы он вернулся, — сказал Босх. — Я хочу с ним поговорить. Это чушь собачья.

Русский вышел через дверной проем и закрыл за собой дверь. Босх оделся, но достал из рюкзака свежую, но еще грязную футболку, чтобы надеть ее первым слоем. Он нашел бумажник в рюкзаке, цепочка все еще была прикреплена, и проверил его. Он смог определить, что швы в перегородке, где находился GPS-трекер, не были повреждены. Однако он обнаружил, что его водительские права и карточка Medicare отсутствуют.

Не успел он одеться, как дверь снова открылась, и на этот раз вошли оба русских. Босх сидел на стуле, зашнуровывая один из своих рабочих ботинок. Контрибьютор отошел к дальней стене и прислонился в углу, сложив руки, в то время как водитель стоял впереди в центре комнаты.

— У нас есть для тебя работа, — сказал водитель.

— Ты имеешь в виду работу? — спросил Босх. — Что я могу сказать — я не работаю.

Водитель сделал шаг к нему, и на этот раз Босх приготовился. Но водитель лишь протянул сложенный листок бумаги. Босх заколебался, а затем взял его. Открыв его, он обнаружил, что это листок с рецептом. Имя доктора Эфрама Эрреры было напечатано вверху вместе с номерами его лицензии на продажу лекарств, выданной штатом и федеральным правительством. На листке от руки был написан рецепт на шестьдесят грамм оксикодона в восьмидесятимиллиграммовой форме. Для продавца или потребителя таблеток это был Святой Грааль. Для Босха это была находка. Мало того, что у него были все основания для возбуждения дела против операторов клиники, он явно проник внутрь организации.

— Что это? — спросил он. — Ты заставил меня пройти через все это, ударил меня в живот, а потом просто отдал мне рецепт?

Водитель выхватил рецепт обратно из рук Босха.

— Не хочешь — хорошо, мы отдадим его кому-нибудь другому, — сказал он.

— Слушай, я хочу это, хорошо? — сказал Босх. — Я просто хочу знать, какого хрена здесь происходит.

— У нас бизнес, — сказал водитель. — Тебе нужны таблетки, ты работаешь. Мы делимся.

— Что делим?

— Делимся таблетками. Одна для тебя, две для меня, вот так.

— Мне это не подходит. Я думаю, я просто…

— Неограниченный запас. Мы обеспечиваем рецепты, ты забираешь таблетки. Легко. Мы платим тебе по одному доллару за каждую. Итак, таблетки и деньги, ты согласен?

— Один доллар? Я знаю место, где могу получить двадцать.

— Мы предлагаем за количество. У нас есть защита. У нас есть кровати.

— Кровати где?

— Присоединяйся, увидишь.

Босх посмотрел на мужчину, все еще опиравшегося на заднюю стену. Послание было ясным. Присоединяйся или будешь избит. Босх изобразил на лице выражение покорности.

— Сколько мне работать? — спросил он.

Водитель пожал плечами.

— Никто не увольняется, — сказал он. — Деньги и таблетки слишком хороши.

— Да, но что, если я захочу?

— Хочешь уволиться — увольняйся. Вот и все.

Босх кивнул.

— Хорошо, — сказал он.

Водитель вышел из комнаты. Контрибьютор подошел и передал Босху его удостоверение личности и карту Medicare.

— Можешь идти, — сказал он.

— Куда? — спросил Босх.

— В фургон. У входа.

— Хорошо.

Контрибьютор указал на дверь. Босх подхватил с пола рюкзак и трость и двинулся к двери. Он шел нормально. Скоба была ниже колена.

Босх вернулся через клинику и вышел через парадную дверь, а контрибьютор шел позади него. Фургон был припаркован перед входом, и через боковую дверь в него забирались шныри. Босх видел, как водитель за рулем повернулся и уставился на него через дверь. И он, и Босх знали, что именно в этот момент он может бросится бежать. Он огляделся по сторонам, а затем пошел по Сан-Фернандо-роуд в сторону башни в Уайтмане. Он знал, что оттуда за ним наблюдают, и команда призраков тоже затаилась где-то неподалеку. Один быстрый взмах кулаком в воздух был сигналом. Если Босх сделает это, они придут за ним. И это будет конец всей операции.

Он оглянулся на водителя. Последний из них уже забирался внутрь, а затем настала очередь Босха. Он покачал головой, как человек, у которого нет выбора, и забрался в фургон. Он протиснулся на сиденье позади водителя и сел рядом с женщиной с бритой головой. Он положил свой рюкзак в пространство между сиденьем водителя и передним пассажирским сиденьем, которое было пустым.

Контрибьютор с грохотом захлопнул дверь и дважды хлопнул по крыше. Фургон отъехал от обочины. Все молчали, даже водитель. Босх наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть лицо водителя.

— Куда мы едем? — спросил он.

— В следующее место, — ответил водитель.

— Куда?

— Не говори. Просто делай то, что тебе говорят, старик.

— Где мой телефон? Мне нужно позвонить дочери.

— Нет. Больше нет.

Женщина с бритой головой толкнула Босха локтем в ребра. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Она только покачала головой. Ее темные глаза сказали ему, что для всех них будут последствия, если он продолжит говорить.

Босх откинулся на сиденье и замолчал. Сначала он быстро оглядел фургон. Он насчитал еще одиннадцать человек на сиденьях позади водителя.

Многих из них он узнал по наблюдениям во вторник. Мужчины и женщины: пожилые, изможденные, побежденные. Он опустил подбородок, чтобы теперь заняться своими делами. Он увидел руки женщины рядом с ним, крепко сцепленные на коленях. В перепонке между большим и указательным пальцами ее левой руки он увидел небольшую татуировку в виде трех звезд, сделанную, похоже, любительской рукой. Чернила были темными, точки звезд острыми, татуировка не старая, как его собственная.

Фургон проехал по тому же маршруту, который Босх и Лурдес наблюдали в начале недели. Он проехал через ворота в Уайтман и подъехал к ангару, где ждал прыжковый самолет. Фургон разгрузился, и группа начала подниматься на борт самолета через прыжковую дверь. Босх задержался, позволив женщине пролезть мимо него, чтобы выйти из фургона.

— Стоп, подожди минутку, — крикнул он водителю. — Что это за хрень?

— Это самолет, — сказал водитель. — Садись.

— Куда, черт возьми, мы полетим? Я на это не подписывался. Дай мне мой билет. Я уезжаю отсюда.

— Нет, садись. Сейчас же.

Он потянулся вниз под сиденье, и Босх увидел, как напряглись мышцы его руки, когда он что-то схватил. Он повернулся, чтобы посмотреть на Босха, но так и не понял, что это было. Однако смысл был ясен.

— Ладно, ладно, — сказал Босх. — Я сажусь.

Он последним поднялся на борт самолета. По обеим сторонам салона стояли скамейки, на которых свободно висели ремни безопасности. Люди пристегивались. Босх увидел свободное место рядом с женщиной со звездами и занял его, на этот раз с левой стороны.

За шумом двигателя самолета она наклонилась к нему и сказала на ухо.

— Добро пожаловать в ад.

Босх отстранился и посмотрел на нее. Он видел, что когда-то она была красавицей, но сейчас ее глаза были мертвыми. Он догадался, что ей было не меньше пятидесяти лет, может быть, на несколько лет меньше. Может быть, на много лет моложе, в зависимости от того, как долго она была опустошена зависимостью. Он уловил в ее запахе землистый аромат. Она напомнила ему кого-то — угол ее скул. Похоже, в ней текла индейская кровь. Он подумал, не была ли ее бритая голова частью продажи себя, как больной, как его трость и коленный бандаж. Она и выглядела как больной человек, возможно, прошедший облучение.

Кто знает? Может быть, все это было законно. Он не ответил. Он не знал, что ей сказать.

Босх оглядел самолет и заметил, что, садясь, он прошел мимо человека, сидевшего впереди, который, очевидно, был частью операции. Он был молод, мускулист и имел восточноевропейскую внешность. Он сидел спиной к импровизированной алюминиевой стене, которая отделяла кабину пилотов от пассажирского салона. Там было небольшое раздвижное окно, но оно было закрыто, и Босх не мог видеть пилота.

Человек, сидевший впереди, потянулся назад и постучал по разделительной панели. Сразу же самолет начал выруливать на аэродром. Оказавшись на взлетной полосе, самолет набрал скорость и, казалось, без усилий взлетел и поднялся в небо. Крутой наклон и сила тяжести потянули женщину к Босху, и он положил руку ей на плечо, чтобы удержать ее. Как будто к ней прикоснулись сухим льдом. Она резко отпрянула от него, и он поднял руку в знак отстранения.

Продолжая набирать высоту, самолет начал крениться вправо в южном направлении. Босх наклонился к женщине, не касаясь ее, и сказал как можно тише, чтобы его услышали.

— Куда мы летим?

— Туда, куда мы всегда летим. Не разговаривай со мной.

— Ты говорила со мной.

— Ошибка. Пожалуйста, перестань говорить.

Самолет попал в воздушную яму, и его затрясло. Ее снова бросило к нему, но она сумела удержаться, схватившись за верхнюю ручку, которую когда-то использовали парашютисты, чтобы подойти к платформе для прыжков.

— Всё хорошо? — попытался он.

— Да, — ответила она. — Отвали.

Босх сделал жест рукой, показывая, что закончил. Он хотел спросить о татуировке, но увидел страх в ее глазах. Он посмотрел в сторону передней части самолета и увидел причину. Его попытки пообщаться с ней привлекли внимание мускулистого мужчины в передней части самолета. Босх сделал жест рукой в знак того, что он закончил попытки общения.

Он повернулся к окну, находившемуся позади него, и попытался поднять шторку, но оно оказалось навсегда закрытым. Неприкрытым оставалось только окно прыжковой двери, но оно было слишком далеко впереди, чтобы Босх мог проверить географию проходящей внизу местности. Со своего места он мог видеть только голубое безоблачное небо.

Он задался вопросом, следят ли Хован и УБН за самолетом, как было обещано. Они уже проверили и знали, что транспондер "Цессны" был отключен. Им придется полагаться на визуальное слежение с воздуха. Устройство, спрятанное в бумажнике Босха, предназначалось для наземного слежения на малом расстоянии.

Он посмотрел на лица людей, рассевшихся вдоль обеих сторон самолета. Одиннадцать мужчин и женщин, которые выглядели такими же исхудавшими и несчастными, как люди на фотографиях "Пыльного болота" столетней давности. Люди без надежды в глазах, без места, которое можно было бы назвать домом, попавшие в ловушку зависимости. Люди, которые не могли вписаться в общество раньше и никогда не смогут теперь, и все они паслись, как скот, на низком краю национального кризиса.

Он откинулся на спинку кресла и подсчитал. Двенадцать человек в самолете, если каждый из них производил по сто таблеток в день для операции Сантоса, то двенадцать сотен таблеток продавались на улице минимум по тридцать баксов за штуку. Итого 36 000 долларов в день, получаемых от одной бригады. Более тринадцати миллионов в год. Босх понимал, что есть и другие бригады и другие операции.

Деньги и цифры были ошеломляющими. Это была гигантская корпорация, питающая спрос, который проникал в каждый штат, город и поселок. Он начал понимать, почему женщина со звездами приветствовала его в аду.

24

Находясь в воздухе, Босх чувствовал, как самолет совершает маневры, делает широкие круги и меняет высоту, то поднимаясь, то опускаясь. Он догадался, что это были попытки определить, ведется ли воздушное наблюдение. Но он не знал, было ли это обычным делом или из-за него. Он подумал о человеке, о котором упоминал Джерри Эдгар. Это был человек, которого перевербовало УБН и который поднялся на самолете, но которого не было на борту, когда самолет приземлился.

В конце концов самолет пошел на постепенное снижение и совершил жесткую посадку почти через два часа после взлета. Это было лишь предположение Босха. На нем не было часов, что было частью образа бродяги, покинувшего общество.

Все спокойно и организованно вылезли из самолета. Босх увидел, что они находятся на пустынной взлетно-посадочной полосе, гряда коричневых гор огибает выжженные солнцем равнины. Насколько он знал, они могли быть в Мексике, но, следуя за остальными к ожидавшему их фургону, он огляделся. Густой запах и белая соленая корка земли подсказали ему, что они, скорее всего, находятся недалеко от озера Солтон-Си. Помогли сведения, полученные от Джерри Эдгара.

Босх занял место у окна в фургоне и смог дальше наблюдать за своим положением. Он увидел два других прыжковых самолета, припаркованных дальше по полосе, а за ними низко висящее в небе солнце. Это сориентировало его, и вскоре он понял, что фургон движется на юг от взлетно-посадочной полосы.

Босх огляделся в поисках женщины со звездами на руке и увидел, что она сидит через две скамейки впереди него. Он видел, как она наклонилась вперед и напрягла плечи, скрестив руки перед грудью. Он узнал это поведение, и это было напоминанием о том, что он только выдает себя за наркомана. Все остальные в фургоне были настоящими.

Через тридцать минут езды фургон въехал в город, похожий на трущобы, которые Босх видел, когда следил за делами в баррио в Мексикали и других местах по ту сторону границы. Здесь было множество фургонов, автобусов, палаток и лачуг из алюминиевых листов, брезента и другого строительного мусора.

Не успел фургон остановиться, как люди уже встали со своих мест и столпились у боковой двери, словно не могли дождаться следующего этапа путешествия. Босх остался сидеть на месте и наблюдал, как толкаются и пихаются те, кто сидел так тихо и мирно несколько минут назад. Он видел, как женщина со звездами на руке схватила мужчину за руку, чтобы оттащить его от толпы и улучшить свое положение.

Дверь открылась, и люди чуть не вывалились из фургона. Через боковое окно Босх увидел, почему. Человек, вышедший из лагеря, чтобы открыть дверь, давал каждому из фургонщиков их ночную дозу. Он вкладывал таблетки в протянутые руки шнырей, когда они выходили из двери фургона.

Понимая, что ему нужно действовать, чтобы поддержать свое прикрытие, Босх встал, перекинул рюкзак через одно плечо и соскользнул с сиденья. Он подошел к последнему человеку в очереди на выход, положил свободную руку ему на плечо и дернул его назад, чтобы суметь пролезть в открывшуюся щель.

— Эй, ублюдок! — крикнул мужчина.

Босх почувствовал, как он возвращается на свое место. Он повернулся, поднял трость вверх и держал ее в руках крест-накрест. Человек, надвигавшийся на него, был намного моложе, но ослаб от наркотической зависимости. Босх легко отклонил его удар тростью, и мужчина упал спиной вперед в открытый проход рядом с сиденьями скамейки. Босх не сводил с него глаз, пока продвигался к двери.

Босх вышел из фургона предпоследним, и ожидавший его мужчина положил в его поднятую ладонь бледно-зеленую таблетку. Босх посмотрел на нее, отходя от фургона, и увидел, что на ней выбито 80. Человек, с которым он боролся, вышел следом, и ему тоже дали одну таблетку.

— Нет, нет, нет, подождите минутку, — сказал он. — Мне нужно больше. Мне нужно две. Дайте мне две.

— Нет, одну, — сказал дистрибьютор. — Ты дерешься, получаешь одну, вот и все. Двигайся.

Его акцент немного отличался от акцента людей из клиники в Пакойме, но он все равно был, по мнению Босха, из страны Восточного блока.

Наркоман, с которым Босх боролся, изучал единственную таблетку в своей руке с тем же выражением страдания, которое Босх видел на лицах самых отчаявшихся — беженцев, которых он видел десятилетиями ранее во Вьетнаме, наркоманов, которых он видел в сквотах в Голливуде. Этот взгляд всегда говорил одно и то же: "Что мне делать?"

— Пожалуйста, — сказал он.

— Продолжай двигаться, Броуди, или ты уйдешь, — сказал дистрибьютор.

— Ладно, ладно, — сказал наркоман.

Они последовали за остальными, образовав линию, которая вела в лагерь. Босх занял последнее место в очереди, чтобы не спускать глаз с человека по имени Броуди. Пока он шел, он заметил, как женщина со звездами, стоявшая в нескольких местах впереди, достала что-то из кармана. Затем она опустила руки перед собой, и по тому, как она повела плечами, Босх понял, что она что-то поворачивает в своих невидимых руках. Он знал, что это дробилка. Либо ей так сильно нужна была доза, что она не могла ждать, либо она боялась, что кто-то из мужчин, возможно Броуди, отберет у нее таблетки.

Босх наблюдал, как она поднесла руки к лицу и зажала рот и нос, словно собираясь чихнуть. На ходу она втянула носом порошoк, в который превратилась таблетка.

На ходу Броуди повернул голову, чтобы бросить на Босха злобный взгляд. Босх протянул руку и сильно толкнул его в центр спины резиновым наконечником своей трости.

— Двигайся, — сказал Босх.

— Ты должен мне восемьдесят, старик, — сказал Броуди.

— Да, приходи и забирай. В любое время.

— Да, поживем — увидим. Увидим.

Рукава ветровки Броуди были завязаны на талии, а пожелтевшая футболка облегала его костлявые плечи. С задней точки обзора Босх мог видеть татуировки, идущие по обоим его трицепсам, но они были размытыми и нечитаемыми, сделанные в тюрьме смешанными чернилами.

Человек из самолета, а также встречающий и дистрибьютор наркотиков провели их на открытую площадку, которая, судя по всему, была центром лагеря. Над головой были натянуты треугольные паруса из парусины, чтобы обеспечить тень днем, но солнце уже скрылось за горами на горизонте, и начинало холодать. Под ногами был бетон, и Босх предположил, что это одна из плит, давших неофициальное название этой местности.

За столом под одним из треугольников тени сидел человек. За группой последовал водитель фургона. Они посмотрели на человека за столом, который кивнул им. Босх увидел значок, приколотый к красной рубашке сидящего мужчины. Он выглядел как жестяной значок частной охраны. Но, судя по всему, он был шерифом Слэб-Сити. На столе стояли две картонные коробки.

Во время встречи с разведкой в то утро, перед началом операции РП, Босх просмотрел несколько фотографий Сантоса, имевшихся у УБН, и, хотя все они были минимум трехлетней давности, он был уверен, что человек за столом — не он. Шериф встал и посмотрел в запавшие глаза всех, кто стоял перед ним.

— Еда здесь, — сказал он. — По одной на каждого. Возьмите с собой.

Он начал открывать коробки на столе. Группа не спешила, как это было во время раздачи таблеток. Еда явно не была самой важной частью их жизни. Босх продвигался вперед без толчка, и когда он добрался до стола, то увидел, что в одной коробке лежат энергетические батончики, а в другой — завернутые в фольгу буррито. Он взял энергетический батончик и отвернулся.

Группа начала распадаться, люди расходились в разные стороны. Босху стало ясно, что у всех, кроме него, был свой пункт назначения. Броуди бросил на него еще один взгляд, а затем направился к открытой створке большой желто-черной палатки, которая выглядела так, словно была сделана из брезента, ранее использовавшегося для накрытия домов при противотермитной обработке.

Воспользовавшись тем, что люди двигались в разных направлениях, Босх опустился на одно колено, положил трость и лежащий рядом с ней пауэрбар, а затем начал завязывать шнурки на своих рабочих ботинках. Если в подоле правой штанины его джинсов находились дозы "Наркана", то в левой штанине была открытая прорезь во внутренней части подола. Туда можно было спрятать любые таблетки, которые ему давали, чтобы не проглотить, но сохранить их для использования в качестве улик при возможном обвинении. Он несколько раз отрабатывал маневр завязывания шнурков на ботинках во время тренировок. Когда он поднял нижнюю часть штанины, чтобы достать до шнурков ботинка с высоким верхом, он просунул таблетку через отверстие во внутренней части подола.

Когда он встал, женщина со звездами прошла мимо него и прошептала:

— Будь готов. Броуди придет за тобой сегодня вечером.

А потом она исчезла, направившись к палатке, куда ушел Броуди. Босх смотрел, как она уходит, ничего не говоря.

— Ты.

Босх повернулся и посмотрел на мужчину за столом. Тот указал Босху за спину.

— Ты там, — сказал он. — Возьми открытую кровать и положи под нее свое дерьмо. Завтра не бери с собой этот пакет.

Босх посмотрел за спину, пока завязывал шнурки. Шериф указывал на заднюю часть старого школьного автобуса, который выглядел так, словно после карьеры школьного транспорта он еще десяток-другой лет перевозил полевых рабочих. Тогда он был выкрашен в зеленый цвет, а сейчас находился в запустении. Его краска давно потускнела и окислилась. Окна были либо закрашены, либо закрыты изнутри алюминиевой фольгой.

— Здесь все мои вещи, — сказал Босх. — Мне это нужно.

— Здесь нет места для этого, — сказал шериф. — Оставь его здесь. Никто его не тронет. Попытаешься взять — и его выбросят из этого долбаного самолета. Ты понял?

— Да, я понял.

Босх поднялся на ноги и пошел к автобусу. До задней двери было два шага, и он оказался внутри. Внутри было темно, воздух был мертвым и кислым. Было знойно. Кровати, о которых говорил шериф, были армейскими раскладушками, и они стояли в ряд по обеим сторонам с узким проходом между ними. Начав медленно пробираться по проходу, он быстро понял, что более чистый воздух находится возле двери, через которую он только что вошел, и что эти койки уже заняты мужчинами, которые спят или лежат там, глядя на Босха мертвыми глазами.

Последняя койка справа была открыта и, похоже, не использовалась.

Босх опустил рюкзак на пол и ногой подтолкнул его под себя. Затем он сел и огляделся. Воздух был затхлым — сочетание запаха тела, неприятного запаха изо рта и запаха озера Солтон-Си, и Босх вспомнил, что Джерри Эдгар сказал ему много лет назад, после того как они присутствовали на вскрытии: все запахи — это частицы. Босх сидел, осознавая, что вдыхает микроскопические частицы наркозависимых мужчин в автобусе.

Он потянулся вниз и вытащил рюкзак из-под своей раскладушки. Он расстегнул его и копался в одежде, пока не нашел бандану, которую ему засунул один из кураторов УБН под прикрытием. Он сложил ее в треугольник и повязал вокруг головы, через рот и нос, как грабитель поездов со Старого Запада.

— Ничего хорошего.

Босх огляделся. Поскольку потолок автобуса имел только закругленные углы, голос мог доноситься откуда угодно. Казалось, все спали или не интересовались Босхом.

— Здесь.

Босх повернулся и посмотрел в другую сторону. На водительском сиденье сидел мужчина и смотрел на Босха через зеркало на пыльной приборной панели. Босх не замечал его раньше.

— Почему? — спросил он.

— Потому что это место похоже на рак, — ответил мужчина. — Ничто его не остановит.

Босх кивнул. Возможно, мужчина был прав. Но маску он все равно не снимал.

— Это ты здесь спишь? — спросил он.

— Да, — сказал мужчина. — Не могу лечь. Головокружение.

— Как долго ты находишься здесь?

— Достаточно долго.

— Сколько у них здесь людей?

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Извини, просто поддерживаю разговор.

— Здесь не любят разговоры.

— Это я слышал.

Босх засунул руки обратно в рюкзак. Он вытащил одну из футболок и свернул ее, чтобы она служила подушкой. Он лег ногами к задней части автобуса, чтобы наблюдать за дверью. Он посмотрел на батончик. Это была марка, которую он никогда раньше не видел. Он не был голоден, но подумал, не съесть ли его для поддержания энергии.

— Так как тебя зовут? — прошептал он.

— Какое это имеет значение? — ответил мужчина на водительском сиденье. — Я Тед.

— Я Ник. В чем дело?

— Ну вот, опять вопросы.

— Просто интересно, во что я попал. Такое ощущение, что это трудовой лагерь или что-то вроде того.

— Так и есть.

— И ты не можешь уйти?

— Ты можешь уйти. Но тебе нужен план. Мы здесь в глуши. Подожди, пока не окажешься в городе. Тебе просто лучше быть уверенным, что ты чист, потому что они будут следить за тобой. Каждый из нас стоит для них кучу денег. Они не оставят это просто так.

— Я знал, что должен был сказать "нет".

— На самом деле все не так плохо. Они держат тебя на еде и таблетках. Ты просто должен следовать их правилам.

— Точно.

Босх позволил своим глазам блуждать по центральному проходу к открытой задней двери автобуса. Он стянул бандану под подбородком и начал открывать энергетический батончик. Он надеялся, что это не даст ему заснуть и быть в напряжении.

Естественное освещение уже почти исчезло. Впервые Босх начал ощущать напряжение страха в груди. Он знал, что здесь его подстерегает большая опасность — со всех сторон. Он знал, что рискует не проспать и пяти минут, не говоря уже о ночи.

25

Броуди напал на него в темноте ночи. Но Босх был готов к встрече с ним. Лунный свет высветил его силуэт в проеме задней двери автобуса, а затем он незаметно пробрался по проходу между кроватями, на которых спали остальные. Босх разглядел предмет, зажатый в одной руке. Что-то маленькое, похожее на нож. Босх лежал на правом боку, соответствующая рука была согнута в локте и, казалось, поддерживала его голову. Но сзади, за краем койки, он крепко сжимал трость.

Босх не стал ждать, чтобы определить, пришел ли Броуди ограбить или напасть на него. Прежде чем фигура в тени успела сделать хоть какой-то шаг навстречу, Босх с силой взмахнул тростью и ударил Броуди под таким углом, что удар пришелся ему в челюсть и в ухо. Звук был настолько громким, что он подумал, не сломалась ли трость. Броуди тут же упал на койку позади него, разбудив спящего мужчину, который застонал и отпихнул его. Его оружие, отвертка, шмякнулось на пол. Босх мгновенно соскочил с койки и оказался над ним в проходе между койками, оседлав его и держа трость на шее, как перекладину. Броуди уперся обеими руками в трость, пытаясь удержать ее от сдавливания горла.

Босх удерживал стабильное давление. Достаточное для того, чтобы серьезно затруднить дыхание Броуди, но не перекрывать его полностью. Он наклонился и заговорил жестким шепотом.

— Еще раз нападешь на меня, и я тебя убью. Я делал это раньше и сделаю снова. Ты меня понял?

Броуди не мог говорить, но кивнул изо всех сил.

— Сейчас я тебя отпущу, и ты вернешься в свою нору, и больше не доставишь мне никаких проблем. Понял?

Броуди снова кивнул.

— Хорошо.

Босх ослабил давление, но на мгновение замешкался, прежде чем слезть с мужчины. Он хотел быть готовым к двойному обману. Вместо этого Броуди ослабил хватку трости и протянул руки, растопырив пальцы.

Босх начал вставать.

— Ладно, убирайся отсюда.

Не говоря ни слова, Броуди собрался и встал. Он поспешил по проходу к заднему выходу из автобуса. Босх ни на секунду не подумал, что тот будет колебаться, если получит еще один шанс.

Он подобрал отвертку и вытащил рюкзак из-под своей раскладушки. Пока он прятал отвертку на дне главного отделения, он услышал шепот с переднего сиденья автобуса.

— Отличная работа тростью, — сказал Тед.

— Это трость, — ответил Босх.

Он ждал и прислушивался, не столкнется ли Броуди снаружи автобуса с шерифом или кем-то еще, кто мог слышать их борьбу. Но снаружи была только тишина. Босх присел и полез в рюкзак, быстро переодевшись в черную футболку с логотипом "Лос-Анджелес Лейкерс". Затем он сунул бутылочку со слабительным в один из карманов, встал и повернулся к выходу в задней части автобуса.

— Куда ты идешь? — прошептал Тед. — Не ходи туда.

— Где здесь люди ходят в туалет? — сказал Босх.

— Просто следуй за своим носом, парень. Это на южной стороне лагеря.

— Понял.

Он двинулся по проходу, стараясь не наткнуться на человеческие конечности, которые торчали из некоторых кроватей. Дойдя до двери, он остался в тени и выглянул на открытое пространство, где сидел шериф после его прибытия. Там было пусто. Даже стола не было.

Босх сошел с автобуса и замер. В воздухе все еще ощущался запах Солтон-Си, но он был прохладнее и свежее, чем любой вдох, сделанный в автобусе. Босх натянул бандану на подбородок и оставил ее свободно болтаться на шее. Он прислушался. Ночь была прохладной и тихой, в черном небе над головой сверкали звезды. Ему показалось, что он слышит низкий гул двигателя, доносящийся откуда-то из лагеря или рядом с ним. Но он не мог определить, откуда он доносится.

Спросив у Теда, куда можно сходить, чтобы облегчиться, он не знал, что делать дальше. У него не было никакого плана, кроме как обследовать лагерь, чтобы узнать его ориентиры и размеры и впоследствии помочь в составлении ордеров на обыск, если это станет частью последующих действий по операции "Грязная джинса".

Он отошел от автобуса и наугад выбрал путь между палаткой, в которой, как он знал, находился Броуди, и рядом лачуг. Он шел быстро и тихо и вскоре понял, что удаляется от звука двигателя. Он пошел по тропинке к южной оконечности лагеря, и здесь воздух был испорчен вереницей из четырех переносных туалетов на бортовом прицепе. От них пахло так, словно их не обслуживали очистным насосом несколько недель, если не месяцев.

Босх продолжал двигаться, обходя лагерь по часовой стрелке. Со стороны он ничем не отличался от лагерей бездомных, которые за последние несколько лет появились почти на каждом пустыре и в каждом парке Лос-Анджелеса.

По мере того, как он шел к северной стороне лагеря, низкий гул двигателя становился все громче, и вскоре он приблизился к двухместному трейлеру с включенным внутри светом и кондиционером, работающим от электрогенератора, который стоял в пятидесяти ярдах в кустарнике позади него.

Босх догадался, что перед ним помещение для персонала. Шериф и дистрибьютор, а может быть, даже пилоты самолетов, которые он видел, размещались в комфортных условиях с кондиционерами.

Его догадка подтвердилась, когда он осторожно приблизился под углом и вскоре увидел два фургона, припаркованных бок о бок за трейлером. Он также увидел тень, проходящую за занавеской единственного освещенного окна. Внутри кто-то передвигался.

Босх быстро направился к фургонам, чтобы использовать их в качестве укрытия. Оказавшись там, он прижался к заднему углу одного из них и стал изучать верхние края конструкции в поисках камер.

Он не увидел никаких признаков камер, но знал, что было слишком темно, чтобы быть уверенным. Он также знал, что существуют всевозможные другие электронные меры, которые могут быть приняты для защиты от вторжения. Тем не менее, он решил рискнуть, чтобы заглянуть внутрь двухэтажного дома.

Он подошел к освещенному окну. На двери рядом с ним висела большая табличка "ВХОД ВОСПРЕЩЕН" с угрожающей припиской: "Нарушители будут расстреляны".

Босх неустрашимо пошел дальше. Занавеска не была закрыта до конца. Оставалась двухдюймовая щель, которая позволяла Босху визуально прочесывать комнату, смещаясь вправо или влево снаружи.

В комнате было двое мужчин. Они были белокожими, темноволосыми, и оба были одеты в майки-алкоголички, которые открывали сильно татуированные руки и плечи. Они сидели за столом, играли в карты и пили прозрачную жидкость прямо из бутылки без этикетки. В центре стола лежала куча бледных таблеток, и Босх понял, что уровни дозировки таблеток оксикодона составляют схему ставок в игре.

Один из мужчин, очевидно, проиграл ставку, и пока его оппонент с ликованием перетягивал банк на свою сторону, другой сердито смахнул несколько карт со стола на пол. Движение руки заставило Босха проследить за ним взглядом, и тогда он увидел в комнате третьего человека.

С левой стороны на потрепанном диване лежала обнаженная женщина. Ее лицо и тело были повернуты в сторону задних подушек, и она, похоже, спала или была без сознания. Босх не мог видеть ее лица, но не нужно было быть гением, чтобы понять, что происходит. На мгновение он наклонил голову, его охватило отвращение. Все годы работы в правоохранительных органах он избегал работы под прикрытием именно по этой причине. Будучи следователем отдела убийств, он видел все самое худшее из того, что люди могут сделать друг с другом. Но к тому времени, когда Босх становился свидетелем, преступление уже было совершено, и страдания были позади. Каждое дело оставляло свой психологический след, но его уравновешивало торжество справедливости. Босху не удавалось раскрыть каждое дело, но в том, чтобы отдать каждому делу все свои силы, все равно было какое-то удовлетворение.

Но когда вы работали под прикрытием, вы выходили из безопасных рамок свершившегося правосудия и попадали в мир разврата. Вы видели, как люди охотятся друг на друга, и ничего не могли с этим поделать, не раскрыв дела. Приходилось принимать это и жить с этим, чтобы довести дело до конца. Босх хотел броситься в трейлер и спасти эту женщину от еще одной минуты насилия, но не мог. Не сейчас. Была большая справедливость, которую он искал.

Босх перевел взгляд с женщины на двух мужчин. Ему показалось, что они говорят по-русски, и слова, начертанные чернилами на их руках, тоже были русскими. У обоих мужчин было то, что полицейские называют телами зэков: огромные верхние части туловища, сильно обросшие мышцами в результате многолетних тюремных тренировок — отжиманий, приседаний, подтягиваний — и запущенные в процессе ноги. Один из них был явно старше. Ему было около тридцати пяти, с короткой солдатской стрижкой. Босх определил, что другому мужчине с крашеными светлыми волосами было около тридцати.

Он изучил размеры их тела и движения и сравнил их с тем, что помнил из видеозаписей, снятых во время стрельбы в аптеке и во время высадки и посадки в Уайтмане. Могли ли эти двое быть стрелками? Точно сказать было невозможно, но Босх считал, что в очевидной непринужденности, с которой мужчины в комнате надругались над женщиной, есть ключ к разгадке. Скорее всего, они накачали ее наркотиками, изнасиловали и оставили без одежды на диване. Босх считал, что любой мужчина, совершивший подобное, способен на такую же непринужденность в убийстве. Чутье подсказывало ему, что именно эти двое застрелили Хосе Эскивеля и его сына.

И они приведут его к Сантосу.

Босх увидел отблеск света на алюминиевой обшивке передвижного дома и, повернувшись, увидел приближающегося человека с фонариком. Он быстро пригнулся, а затем двинулся обратно к фургонам и проскользнул в проход между ними.

— Эй!

Его заметили. Он двинулся к задней части автомобилей и должен был принять решение.

Он быстро опустился ниже уровня окон фургонов и вернулся на внешнюю сторону фургона, стоявшего дальше всех от передвижного дома. Мужчина с фонариком подбежал и направился в проход между фургонами, где он в последний раз видел злоумышленника.

Босх выждал секунду и рванул к углу трейлера. Он знал, что если сумеет добраться туда, то сможет использовать строение в качестве заслона между ним и фонарем. Пока он бежал, он услышал, как мужчина лихорадочно переговаривается, и понял, что у него должно быть радио. Это означало, что в лагере может быть еще хотя бы один человек, патрулирующий территорию.

Босх добрался до угла трейлера, не привлекая внимания. Он плотно прижался к стене и огляделся по сторонам. Фонарик он нашел возле генератора. Это давало ему преимущество почти в пятьдесят ярдов. Он уже собирался рвануть к лагерю, когда увидел еще один фонарик, двигавшийся по тропинке в его сторону. У Босха не было выбора. Он бросился влево, надеясь добраться до укрытия старого фургона прежде, чем второй искатель заметит его.

Легкие горели, он успел миновать заднюю часть фургона, прежде чем на него упал свет. Он услышал еще голоса и крики и понял, что суматоха вывела русских из передвижного дома посмотреть, что происходит.

Босх продолжал двигаться, даже когда усталость от нагрузок начала одолевать его. Он шел по краю лагеря, пока не дошел до переносных туалетов. Он подумал о том, чтобы спрятаться в одном из них, но решил не делать этого. Он повернулся, вошел в лагерь и начал идти по тропинке обратно к автобусу. Он шел непринужденно, вытирая рубашкой пот с лица.

Он не дошел. На поляне за автобусом его ждали. Босха сначала ударили фонариком, а потом сзади толкнули на землю.

— Какого хрена ты делаешь? — сказал голос.

Босх поднял руки от грязи и песка и раздвинул пальцы.

— Я просто сходил в туалет, — воскликнул он. — Я думал, это нормально. Никто не говорил мне, что я не могу покинуть…

— Поднимите его, — сказал русский.

Шериф и человек, которого он принял за его помощника, грубо подняли Босха с земли и схватили за обе руки.

Двое мужчин, которых Босх видел играющими в карты, стояли перед ним. Старший из них подошел достаточно близко, чтобы Босх почувствовал запах водки в его дыхании.

— Тебе нравится подглядывать? — спросил он.

— Что? — воскликнул Босх. — Нет, мне нужно было в туалет.

— Нет, ты подглядывающий. Подкрадываешься, подглядываешь в окно.

— Это был не я.

— А кто же еще? Видел ли еще какого-нибудь подглядывающего? Нет, только тебя.

— Я не знаю, но это был не я.

— Да, это мы еще посмотрим. Обыщите его. Кто этот парень?

Шериф и помощник шерифа начали обшаривать карманы Босха.

— Он новенький, — сказал шериф. — Это у него был пистолет.

Он вытащил бумажник Босха из кармана и собирался снять его с цепочки.

— Минутку, минутку, — сказал Босх.

Он расстегнул петлю ремня, и бумажник с цепочкой освободился. Шериф бросил его русскому.

— Дай мне фонарь, — сказал он.

Помощник шерифа протянул фонарь, пока русский просматривал бумажник.

— Рейли, — сказал он.

Он произнес его серьезно.

Шериф нашел бутылочку слабительного и протянул ее русскому. Белокурый русский что-то сказал на своем родном языке, но тот, кто держал бумажник Босха, казалось, не обратил на это внимания.

— Почему ты потеешь, Рейли? — спросил он вместо этого.

— Потому что мне нужна доза, — ответил Босх. — Они дали мне только одну.

— Он дрался в фургоне, — сказал шериф.

— Не было никакой драки, — сказал Босх. — Просто толкались. Это было нечестно. Мне нужна доза.

Русский переложил бумажник в другую руку, обдумывая ситуацию. Затем он передал его обратно Босху.

Босх подумал, что у него получилось. Возвращение бумажника означало, что русский забудет о его нарушении.

Но он ошибся.

— На колени, — сказал русский.

Сильные руки одновременно схватили Босха за плечи, и он опустился на колени. Русский протянул руку за спину и достал пистолет. Босх сразу узнал в нем тот, что был изъят из его рюкзака.

— Это твое дерьмовое оружие, Рейли?

— Да. Они забрали его у меня в клинике.

— Ну, теперь он мой.

— Отлично. Неважно.

— Ты знаешь, что я русский, да?

— Да.

— Тогда давай сыграем в русскую рулетку, и ты расскажешь мне, что ты делал сегодня ночью, подглядывая в мое окно.

— Я же сказал тебе, что это не так. Я просто посрал. Я стар. Это занимает у меня много времени.

Помощник шерифа рассмеялся, но тут же оборвал смех, встретившись с мрачным взглядом шерифа. Русский открыл цилиндр пистолета и высыпал шесть пуль себе на ладонь. Затем он поднес одну пулю к свету и демонстративно вставил ее в цилиндр, защелкнул его и закрутил.

— Теперь мы сыграем в русскую рулетку, так?

Он протянул пистолет и прижал ствол к левому виску Босха.

Босх был уверен в том, что сотрудники УБН испортили оружие, но ничто так не заставляет задуматься о судьбе, как прижатый к виску ствол пистолета. Босх закрыл глаза.

Русский нажал на курок, и Босх дернулся от звука металлического щелчка. В этот момент он понял, что эти двое русских — убийцы из аптеки. Он открыл глаза и посмотрел прямо на человека перед собой.

— А, тебе повезло, — сказал русский.

Он снова покрутил цилиндр пистолета и рассмеялся.

— Теперь мы стараемся за двоих, счастливчик? Зачем ты смотрел в мое окно сегодня вечером?

— Нет, пожалуйста, это не я. Я даже не знаю, где находится твое окно. Я только что прибыл. Мне даже пришлось спросить, где здесь сортир.

На этот раз русский прижал дуло пистолета ко лбу Босха. Его напарник заговорил с ним настойчивым тоном. Босх догадался, что тот напоминает человеку с пистолетом о том, какие последствия для производства таблеток будет иметь убийство Босха.

Русский убрал пистолет, не нажимая на курок. Он начал перезаряжать его. Закончив, он защелкнул ствол и указал на место, где должна быть отсутствующая рукоятка.

— Я починю твой пистолет и оставлю его себе, — сказал он. — Мне нужна твоя удача. Ты согласен, Рейли?

— Конечно, — сказал Босх. — Оставь его себе.

Русский потянулся за спину и заправил пистолет за пояс.

— Спасибо, Рейли, — сказал он. — Можешь идти спать. И больше никаких подглядываний.

26

Воздушный флот Сантоса покинул землю рано утром в субботу после утренней раздачи таблеток, энергетических батончиков и буррито. Босх находился в группе на том же самолете, на котором прилетел, но на этот раз количество пассажиров было больше, и на скамейках самолета сидело несколько новых лиц, мужчин и женщин. Он увидел Броуди, полосу фиолетового синяка на правой стороне его лица, и женщину со звездами на руке. Они оба сидели на скамейке напротив него. Возможно, дело было в бритой голове, которая создавала ложное впечатление, что она больна не от зависимости, а от чего-то другого, но Босх почувствовал симпатию и желание присмотреть за ней. В то же время он знал, что никогда не повернется спиной к Броуди.

На этот раз Босху хватило ума пробиться к месту в конце скамейки возле прыжковой двери и незакрытого окна. Теперь у него был шанс проследить, куда летит самолет.

Они взлетели в северном направлении и держались этого курса, самолет поддерживал высоту всего в несколько тысяч футов. Оглянувшись через плечо и посмотрев вниз через стекло, он увидел внизу озеро Солтон-Си. А затем он увидел яркие цвета, нарисованные на рукотворном монументе, известном как Гора Спасения. С высоты он увидел предупреждение: ИИСУС — ЭТО ПУТЬ.

Дальше был национальный парк Джошуа-Три, а затем Мохаве, земля внизу была прекрасна в своей нетронутой суровости.

Они пробыли в воздухе почти два часа, прежде чем самолет совершил жесткую посадку на полосе, используемой для уборки урожая. Во время последнего спуска Босх увидел вдалеке ветряную электростанцию на фоне холмов, усеянных скотом, и понял, где они находятся. В Центральной долине, недалеко от Модесто, где Босх несколько лет назад работал над одним делом и видел, как вертолет задел одну из ветряных мельниц и упал.

Там их ждали два фургона, и группа была разделена на семь и семь. Босх был отделен и от Броуди, и от женщины со звездами. В его фургоне на передних сиденьях сидели двое мужчин из организации, водитель и контрибьютор, оба с русским акцентом. Сначала они остановились в Туларе, где начали проверять ряд аптек, в которых продавали таблетки. На каждой остановке контрибьютор давал каждому из шнырей, включая Босха, новое удостоверение личности — водительские права и карту Medicare — а также рецепт и наличные деньги на доплату. Удостоверения личности были грубо изготовленными подделками, которые насторожили бы любого вышибалу в первую неделю работы в любом клубе Лос-Анджелеса, но это не имело значения. Фармацевты — как Хосе Эскивель-старший — были частью игры, наживаясь на кажущемся законным выполнении кажущихся действительными рецептов. Последствия коррупции Сантоса бесконечно распространялись по правительственным и промышленным кругам.

Несмотря на то, что, казалось бы, не было никакой необходимости изображать из себя травмированного человека, Босх продолжал притворяться, что носит коленный бандаж и ходит с тростью. Он делал это, потому что не хотел расставаться с тростью, своим единственным оружием.

На каждой остановке группа проводила около часа, причем контрибьютор обычно разбивал шнырей одиночки и пары в каждой аптеке, чтобы семь оборванных наркоманов, стоящих в очереди вместе, не вызывали беспокойства у законных покупателей в магазине. Из Туларе они двинулись в Модесто, а затем во Фресно, и янтарные пузырьки с таблетками постоянно отправлялись в рюкзак контрибьютора.

Самолет улетел и ждал их на другой неограниченной взлетно-посадочной полосе возле пекановой фермы во Фресно. Другой фургон был уже там, и когда Босх поднялся на борт, места на скамейках перед окнами были уже заняты. Однако ему досталось место рядом с женщиной со звездами. Как и было велено ранее, он ничего ей не сказал.

Перед тем как самолет взлетел, Босх увидел, как каппер из его фургона передал свой рюкзак через окно кабины пилоту. Пилот подписал на планшете какую-то квитанцию или бухгалтерскую справку и передал ее капперу. Затем самолет с грохотом заехал на грунтовую полосу и взлетел на юг. Они держали курс, не приземляясь и не предпринимая никаких мер против наблюдения.

Босх молчал в течение получаса, прежде чем наконец наклонился к женщине рядом с ним и заговорил голосом, достаточно громким, чтобы его было слышно за шумом двигателя.

— Ты была права, — сказал он. — Он пришел прошлой ночью. Я был готов.

— Я вижу, — сказала она, кивая на синяк на лице Броуди.

— Спасибо.

— Забудь об этом.

— Как долго ты в этой ловушке?

Она повернула свое тело на скамейке, чтобы буквально обдать его холодом. Затем, как бы подумав, она повернула голову обратно к нему и сказала.

— Просто оставь меня в покое.

— Я подумал, может быть, мы могли бы помочь друг другу, вот и все.

— О чем ты говоришь? Ты только что появился. Ты не женщина, ты не знаешь, каково это.

Босх представил себе женщину, лежащую брошенной на диване, в то время как русские разыгрывали таблетки, которые были источником всей этой деградации и катастрофы.

— Я знаю, — сказал он. — Но я видел достаточно, чтобы понять, что это все равно что быть рабом.

Она ничего не ответила и продолжала держать плечо повернутым к Босху.

— Когда я сделаю шаг, я дам тебе знать, — попытался он.

— Не надо, — сказала она. — Тебя просто убьют. Я не хочу иметь с этим ничего общего. Я не хочу, чтобы меня спасали, ясно? Как я и сказала с самого начала, оставь меня в покое.

— Почему ты предупредила меня о Броуди, если хочешь, чтобы тебя оставили в покое?

— Потому что он животное, и одно не имеет ничего общего с другим.

— Понятно.

Она попыталась отвернуться от Босха еще дальше, но нижний край бледно-желтой куртки, которую она носила, застрял под его ногой. Движением она стянула куртку через плечо, обнажив майку под ней и часть татуировки.

ЙЗИ - 2009

Она сердито выдернула куртку из-под его ноги и вернула на место, но Босх видел достаточно, чтобы понять, что это часть татуировки RIP[35], на задней части ее плеча. Восемь лет назад она потеряла кого-то важного. Достаточно важного, чтобы всегда носить напоминание об этом. Он подумал, не из-за этой ли потери она в конце концов села в самолет.

Босх отстранился от нее и заметил, что Броуди наблюдает за ними со скамейки на другой стороне самолета. Он одарил Босха знающей улыбкой, и Босх понял, что совершил ошибку. Броуди распознал попытку Босха наладить контакт с женщиной. Теперь он понял, что может добраться до Босха через нее.

Самолет приземлился час спустя с более легкой схемой глиссады и приземления. Босх не мог понять, где они находятся, пока не вылез через дверь и не понял, что находится в ангаре в Уайтмане. Там их ждали два фургона, и на этот раз он постарался держаться поближе к женщине со звездами. Когда группа разделилась, он оказался в одном фургоне с ней и Броуди.

От Уайтмана фургон повернул направо на Сан-Фернандо Роуд, но затем поехал по бульвару Ван Найс до первой аптечной остановки. Они были в Пакойме и, очевидно, держались подальше от Сан-Фернандо.

Водитель, тот самый русский, который накануне ударил Босха в клинике, разбил семерых своих подопечных на две группы и отправил Босха и еще двоих в аптеку первыми. Броуди и женщина со звездами остались во второй группе. Босх прошел процедуру предоставления рецепта и поддельного удостоверения личности фармацевту, а затем стал ждать, пока таблетки положат во флакон. В большинстве предыдущих заходов таблетки уже были разложены по бутылочкам и готовы, так как фармацевты хотели ограничить время, проведенное в аптеке. Но в этом магазине Босху сказали либо подождать на улице, либо вернуться через тридцать минут.

Босх вышел на улицу и сказал об этом русскому. Тот был недоволен. Он сказал Босху и двум другим подставным вернуться и ждать внутри аптеки, чтобы поторопить фармацевта. Босх выполнил указание и стал прохаживаться в отделе средств по уходу за ногами, на виду у фармацевта, когда обернулся и увидел другого покупателя, рассматривающего подушечки для стелек Dr. Scholl's. Это была Белла Лурдес. Она заговорила низким голосом, не глядя на Босха.

— Как дела, Гарри?

Прежде чем ответить, Босх проверил, где находятся два других шныря. Они разделились, и один из них искал в проходе мексиканской аптеки, а другой бдительно следил за прилавком с рецептами.

— Я в порядке. Что ты здесь делаешь?

— Нужно было проверить. Мы потеряли с тобой связь прошлой ночью. Не забирали тебя, пока ты не приземлился в Уайтмане.

— Ты что, издеваешься? Хован сказал, что у них — глаз в небе. Они потеряли самолет?

— Потеряли. Хован заявил о помехах в верхних слоях атмосферы. Вальдес взорвался из-за этого. Куда они тебя отвезли?

— Разведка Джерри Эдгара была права. Это лагерь возле Слэб-Сити, к юго-востоку от Солтон-Си.

— И ты в порядке?

— В порядке, но не совсем. Кажется, я встретил наших двух стрелков. Один из них играл со мной в русскую рулетку с тем револьвером, который мне дало УБН.

— Господи.

— Да. Повезло, что он был испорченный.

— Мне жаль. Хочешь выйти? Я даю слово, и мы обшарим это место и вытащим тебя, чтобы все выглядело как провал.

— Нет, но я хочу, чтобы вы сделали кое-что еще. Где Джерри?

— Он там, наблюдает. Мы, конечно, перепугались прошлой ночью, когда они тебя потеряли, но теперь мы за тебя в ответе и не упустим.

Босх снова проверил шнырей. Они не обращали на него внимания. Он проверил входную дверь аптеки и не увидел никаких следов русского водителя.

— Ладно, как только мы заполним наши квитанции и выйдем отсюда, они пришлют еще четверых. Женщину и трех мужчин.

— Хорошо.

— Пусть Джерри приедет по случайному вызову и повяжет их за подделку документов, рецептов и прочего.

— Хорошо, мы можем это сделать. Зачем?

— Парень по имени Броуди создает мне проблемы. Мне нужно, чтобы его не было рядом. У него фингал на правой стороне лица.

Босх протянул трость в качестве объяснения.

— И насчет женщины. Я хочу, чтобы она прошла детоксикацию и реабилитацию.

Впервые Лурдес подняла глаза от своих покупок на полках и попыталась разглядеть его.

— Ты говоришь с сочувствием. Это переходит на личности? Ты же слышал, что сказал по этому поводу инструктор УБН под прикрытием.

— Я работаю всего двадцать четыре часа, и даже не знаю ее имени. Ничего личного. Я просто видел кое-что там, в Слэб-Сити, и хочу, чтобы ее вытащили. К тому же, чем больше людей у них пропадает, тем важнее я становлюсь. Может быть, они дважды подумают, прежде чем снова играть со мной в русскую рулетку.

— Хорошо, мы сделаем это. Но это отвлечет многих из нас от наблюдения. Я прослежу, чтобы хотя бы одна машина осталась с тобой.

— Неважно. Вы можете подождать нас в Уайтмане. Мы вернемся к самолету.

Босх услышал, как фармацевт назвал имя, которое было указано на его фальшивом удостоверении.

— Мне пора.

— А что насчет завтра?

— А что?

— Завтра воскресенье. Такие заведения обычно по воскресеньям закрыты.

— Тогда, наверное, у меня выходной в Слэб-Сити. Скажи им, чтобы не теряли меня в этот раз.

— Можешь не сомневаться, я так и сделаю. Береги себя.

Босх направил трость к потолку и покрутил ею, как мушкетер, размахивающий шпагой. Затем он, прихрамывая, направился к стойке за таблетками.

Двадцать минут спустя он сидел в задней части фургона, ожидая, пока вторая бригада шнырей закончит свой аптечный обход. Он наблюдал, как Эдгар и Хован вошли в аптеку, а через пятнадцать минут после этого, когда водитель фургона начал беспокоиться и разговаривать сам с собой по-русски, подъехала пара машин полиции Лос-Анджелеса.

Русский выругался.

— Твою мать[36]!

Он повернулся на своем сиденье и посмотрел на трех мужчин, сидевших сзади. Он указал на Босха.

— Ты. Ты пойди и посмотри. Узнай, что там происходит.

Босх соскочил с сиденья и двинулся к боковой двери. Он вышел и пересек парковку, направляясь к аптеке. Он догадался, что водитель выбрал его, потому что у него была самая чистая одежда из всех, кто находился в фургоне. Войдя в аптеку, он увидел, что четверо шнырей выстроены в ряд у аптечного прилавка и на них надеты наручники. Офицеры в форме проверяли их карманы.

Вошедший Босх позвонил в накладной колокольчик. Женщина со звездами на руке оглянулась через плечо и увидела Босха. Она расширила глаза и выпятила подбородок в сторону двери. Босх повернулся и вышел обратно.

Делая вид, будто только что увидел привидение, Босх быстро зашагал обратно к фургону, отбросив всякую нежность по отношению к своему колену. Он запрыгнул внутрь через боковую дверь.

— Копы поймали их! Они все в наручниках.

— Закрой дверь! Закрой дверь!

Фургон тронулся прежде, чем Босх успел захлопнуть раздвижную дверь. Водитель свернул на бульвар Ван Найс и направился обратно к Уайтману. Он набрал номер на своем телефоне и вскоре уже кричал по-русски кому-то на другом конце линии.

Босх смотрел через задние окна на торговый центр "Плаза", удаляющийся вдаль. Несмотря на все ее "отвали" и "оставь меня в покое", женщина со звездами на руке предупредила его насчет Броуди, а затем и о готовящемся аресте. Это заставило его поверить, что в ней все еще есть что-то, что стоит спасти.

27

В воскресенье утром не было никакого катастрофического пробуждения. Никто не ходил по бокам автобуса, не бил по нему палкой и не кричал, чтобы все в лагере вставали. В воскресенье лагерь спал допоздна. Не сумев заснуть в первую ночь в лагере, Босх поддался усталости в субботу вечером и спал глубоким сном, пробираясь сквозь туннели мутных снов. Когда его разбудил русский с крашеными светлыми волосами, трясущий его койку, он был полностью дезориентирован и сначала не понял, где находится и кто этот человек, смотрящий на него сверху вниз.

— Идем, — сказал русский. — Сейчас.

Босх наконец пришел в себя и понял, что этот парень меньше всех говорил по-английски и держался в стороне в пятницу вечером, когда его напарник приставил пистолет к голове Гарри и нажал на курок.

В голове Босх обозначил их как Иван и Игорь, и это был Игорь, тот самый, который обычно не говорил.

Босх спустил ноги с койки и сел. Он протер глаза, взял себя в руки и начал натягивать рабочие ботинки, гадая, не собираются ли они снова отправиться в поход по аптекам, хотя большинство несетевых магазинов, скорее всего, будут закрыты в воскресенье, особенно в латиноамериканских кварталах с низким уровнем дохода, где сильно почитается день отдыха и религиозных размышлений.

Игорь ждал его, прикрывая рот и нос футболкой из-за вони в автобусе. Он указал на дверь.

— Пойдем. Поторапливайся[37].

Сначала Босх запаниковал, потому что подумал, что Игорь назвал его Гарри и что его прикрытие каким-то образом раскрыто. Но потом он понял, что было сказано с густым акцентом русского.

— Ладно, ладно, — сказал он.

Босх огляделся и увидел, что он был единственным, кого Игорь переполошил. Все остальные в автобусе были по-прежнему мертвы для мира.

— Куда мы идем? — спросил он.

Игорь не ответил. Прежде чем натянуть левый ботинок, Босх дотянулся до пола и схватил коленный бандаж. Он натянул его на левую икру, чтобы использовать позже, а затем надел другой ботинок. Он завязал шнурки, взял трость и встал, готовый идти за рецептами, хотя у него росло подозрение, что это не входит в планы на день.

Игорь указал на пол.

— Рюкзак.

— Что?

— Забери рюкзак.

— Зачем?

Игорь повернулся и без лишних слов направился к выходу из автобуса. Босх схватил рюкзак и последовал за ним, выйдя из автобуса на слепящий солнечный свет. Он продолжал задавать вопросы, надеясь получить хоть какой-то намек на то, что его ждет.

— Эй, что происходит? — спросил он.

Ответа не было.

— Эй, а где твой приятель с английским? — попытался Босх. — Я хочу с кем-нибудь поговорить.

Русский продолжал игнорировать слова Босха и только руками подавал ему знак идти дальше. Они прошли через лагерь к поляне, где накануне утром фургоны забирали группы шнырей. Там их ждал фургон с открытой боковой дверью. Игорь указал на вход.

— Ты едешь.

— Да, я понял. Куда еду?

Ответа не последовало. Босх остановился и посмотрел на него.

— Ты едешь.

— Мне нужно сначала пропистониться[38].

Босх мог сказать, что русский не понимает сленга. Он указал тростью на южную сторону лагеря и начал идти в ту сторону. Игорь схватил его за плечи и грубо перенаправил к фургону.

— Нет. Ты едешь!

Игорь сильно толкнул его к фургону, и Босх чуть не выронил трость, хватаясь за дверную раму.

— Ладно, ладно. Я иду.

Он забрался на сиденье позади водителя. Русский забрался внутрь, захлопнул за собой дверь и сел на скамейку позади Босха.

Фургон начал движение, и вскоре Босх понял, что они направляются к взлетно-посадочной полосе. Он знал, что сидящий за ним человек не владеет языком, чтобы отвечать на вопросы, но растущее беспокойство Босха по поводу происходящего не давало ему покоя. Он наклонился вперед, чтобы охватить водителя периферийным зрением.

— Эй, водитель? Что мы делаем? Почему только я еду к самолету?

Водитель сделал вид, что не видит и не слышит его.

Менее чем через десять минут они были на взлетно-посадочной полосе. Микроавтобус подъехал к самолету с уже крутящимся винтом. Это был не тот "минивэн", на котором Босх совершал все свои предыдущие полеты, но все же явно прыжковый самолет, способный перевозить несколько пассажиров. Другой русский, Иван, стоял рядом с открытой дверью, прикрывая лицо от солнца крылом.

Игорь встал и открыл дверь фургона. Он схватил в горсть рубашку Босха и дернул его к проему.

— Иди. Самолет.

— Да, я так и думал.

Босх чуть не вывалился из фургона, но с помощью трости удержался на ногах. Он сразу же начал идти к Ивану. Он нес трость за ствол, а не шел так, словно она была ему нужна. Он хотел избавиться от любого признака слабости перед человеком, с которым ему предстояло столкнуться.

— Что происходит? — потребовал он. — Почему только я лечу?

— Потому что ты летишь домой, — сказал Иван. — Сейчас же.

— О чем ты говоришь? Какой дом?

— Мы отвезем тебя обратно. Ты нам здесь не нужен.

— Что? Почему?

— Просто садись на самолет.

— Твой босс знает об этом? Я вчера купил тебе четыреста таблеток. Это большие деньги. Ему не понравится потерять их.

— Какой босс? Иди в самолет.

— Вы, ребята, только и делаете, что говорите одно и то же. Почему? Почему я должен садиться в самолет?

— Потому что мы отправляем тебя обратно. Ты нам не нужен.

Босх покачал головой, словно не понимая.

— Я слышал разговоры людей. Его зовут Сантос. Сантосу это не понравится.

Иван ухмыльнулся.

— Сантоса давно нет. Я босс. Садись в самолет.

Босх на мгновение уставился на него, пытаясь уловить признаки истины.

— Неважно. Тогда мне нужны мои деньги и таблетки. Мы же договорились.

Иван кивнул и достал из кармана пластиковый пакет. В нем были таблетки и наличные, внешняя купюра — сотня. Он потряс ее и протянул Босху.

— Вот. Ты молодец. Садись в самолет.

Босх пролез через прыжковую дверь и пошел в заднюю часть самолета, как можно дальше от двери. Он сел на скамейку, которая шла вдоль задней переборки, и посмотрел назад. Иван и Игорь забрались на борт и заняли места спереди на скамейках по обе стороны самолета. Они выглядели так, словно охраняли выход.

Босх понял, что у него проблемы. Отдать ему деньги — вот в чем загвоздка. Они могли бы легко отделаться, надув его. Но дать ему то, что он заработал, — это был ход, призванный успокоить его, заставить поверить, что они действительно везут его домой.

Иван постучал кулаком по маленькой алюминиевой двери, отделявшей кабину пилота от пассажирского салона, и самолет начал выруливать к началу взлетно-посадочной полосы. Босх подумал о том, что Иван сказал о Сантосе, и понял, что в этом есть смысл. У УБН не было текущей информации о человеке, который организовал эту операцию. Хован сказал, что последняя известная фотография, которой они располагали, была почти годичной давности. Сантос и преданные ему люди могли быть убраны русскими, особенно если они узнали об обвинительном заключении и ордере на его арест, что делало его помехой для операции. Это также помогло бы объяснить, почему в операции не хватало людей и почему два явных босса выполняли мокрую работу.

Босх понял, что если Иван и Игорь действительно были убийцами, стрелявшими в аптеке в Сан-Фернандо, то они сами принимали решение. Конец дела был прямо перед ним.

Самолет развернулся и стал выруливать на взлетно-посадочную полосу. Босх почувствовал, что знает, чем этот полет должен был для него закончиться. Он положил трость на бедра и достал бумажник, сорвав его с цепочки как бы случайно. Он надеялся, что импульсный сигнал тревоги был доставлен команде УБН, которая якобы следила за ним.

Босх демонстративно достал из пластикового пакета деньги и положил их в бумажник. Затем он положил бумажник и упаковку таблеток в карманы.

Самолет начал двигаться по взлетной полосе, набирая скорость. Ветер начал проникать в отсек. Русские не закрыли прыжковую дверь. Босх показал на отверстие и крикнул.

— Вы собираетесь закрыть ее?

Иван покачал головой и жестом указал на отверстие.

— Нет двери! — крикнул он в ответ.

Босх не заметил этого раньше.

Самолет взлетел. Он круто набрал высоту, и Босха отбросило назад, к задней стенке пассажирского салона. Почти сразу же самолет начал крениться влево, продолжая набирать высоту. Затем он выровнялся и взял курс на запад.

Босх знал, что это приведет их к центру озера Солтон-Си.

28

Невидимый пилот сбросил газ, как только самолет выровнялся. Вой двигателя значительно уменьшился, и это послужило сигналом для Ивана. Он встал и начал двигаться к Босху в хвост самолета. Ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой об изогнутый потолок. По мере продвижения он залез в передний карман и достал телефон. Когда он подошел к Босху, то присел на корточки, как бейсбольный ловец. Он посмотрел на Босха, затем на экран своего телефона, а потом снова на Босха.

— Ты коп, — сказал он.

Это был не вопрос. Это было утверждение.

— Что? — сказал Босх. — О чем ты говоришь?

Иван снова обратился к своему телефону. Через плечо Босх мог видеть Игоря, все еще сидящего на своем месте и наблюдающего за происходящим.

— Хар-ри Буш, — сказал Иван. — Ты коп.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — сказал Босх. — Я не…

— Полиция Сан-Фернандо! Там так написано.

— Что написано?

Иван повернул телефон так, чтобы Босх мог видеть экран. На нем была фотография свернутой части газеты. Там была его фотография, которая, как он понял, была сделана на прошлой неделе возле "La Farmacia Familia" в день убийства. Это была заключительная страница статьи, но не статьи об убийствах в аптеке. Заголовок по всему тексту продолжения статьи и его фотография сказали Босху все, что ему нужно было знать.

ДНК ВЫТАСКИВАЕТ ЗАКЛЮЧЕННОГО ИЗ КАМЕРЫ СМЕРТНИКОВ; ОКРУЖНОЙ ПРОКУРОР ХОДАТАЙСТВУЕТ ОБ ОТМЕНЕ ПРИГОВОРА

Кто-то слил эту историю в "Таймс". Кеннеди. Он получил известие о том, что Босх и Холлер собираются выступить на слушаниях по делу Бордерса, и предпринял действия, чтобы заставить Холлера отступить и очернить Босха. В статье было указано его нынешнее место работы, а его фотография возле аптеки послужила серьезной наводкой для русских.

Иван опустил телефон и положил его в задний карман. На его губах появилась кривая улыбка, когда он схватился за ствол трости Босха, и они стали бороться за контроль над ней. Иван протянул свободную руку за спину и вытащил пистолет из-под рубашки. Другой рукой он подтолкнул ствол трости к Босху и наклонился к нему.

— Вставай, коп, — сказал он. — Сейчас ты будешь прыгать. Может, ты найдешь своего друга Сантоса, а?

Босх посмотрел на пистолет. Это был хромированный автоматический пистолет, а не тот испорченный револьвер, который УБН подбросило в рюкзак Босха и которым Иван размахивал в пятницу вечером.

Он перефразировал последние слова русского, надеясь отвлечь его.

— Ты убил Сантоса, не так ли? Ты убил его и захватил власть. И того мальчика в аптеке. Ты убил его и его отца.

— Этот мальчик был гнидой. Он не слушал своего отца, а отец не мог контролировать сына. Они получили по заслугам.

Иван наклонил голову в сторону Игоря, как бы признавая их работу по устранению проблемы Хосе Эскивеля-младшего. На долю секунды его внимание разделилось, и это было все время, которое понадобилось Босху. Он вывернул запястье и повернул изогнутую рукоятку трости. Услышав щелчок фиксатора, он одним быстрым движением освободил рукоятку и стилет, а затем с силой вогнал острие в правый бок Ивана. Тонкое острое лезвие пробило кожу, прошло через ребра и глубоко вошло в грудь русского.

Глаза Ивана расширились, а рот сложился в беззвучную букву О. Два человека уставились друг на друга на секунду, которая, казалось, длилась минуту. Затем Иван опустил пистолет и схватился за рукоятку стилета. Но кровь уже пролилась на оружие и руку Босха. Поверхность была слишком скользкой, чтобы Иван мог ухватиться за нее. Он поднял левую руку и схватил Босха за горло. Но он слабел, и это был отчаянный шаг умирающего человека.

Босх посмотрел мимо Ивана на Игоря, который все еще сидел впереди. Он улыбался, потому что еще не видел крови и думал, что его партнер садистски душит Босха перед тем, как выбросить его из самолета.

Босх уже убивал людей лицом к лицу, когда был молодым человеком в туннелях во Вьетнаме. Он знал, что ему нужно сделать, чтобы закончить работу. Он оттянул стилет назад и снова воткнул, сделав два быстрых удара в шею и подмышку, где, как он знал, проходят крупные артерии. Затем он толкнул русского назад. Когда Иван упал на пол, умирая, Босх схватил пистолет.

Он встал, держа стилет, с которого капала кровь, в левой руке, а пистолет — в правой. Он начал двигаться по самолету к Игорю.

Игорь поднялся со своего места, готовый к бою. Потом его взгляд упал на пистолет. Он сделал дерганное движение, сначала в одну сторону, потом в другую, как будто его тело опережало его разум и стремилось убежать. Затем, необъяснимым образом, он сделал выпад влево и прошел через прыжковую дверь.

Босх на мгновение замер, ошеломленный этим движением, затем быстро подошел к двери, уронил стилет и схватился за стальную ручку, за которую держатся парашютисты, прежде чем выйти на прыжковую платформу. Он высунулся наружу. Они летели над морем Солтон на высоте около двухсот футов[39]. Босх догадался, что они летели низко, чтобы уменьшить вероятность того, что кто-то может стать свидетелем падения Босха с самолета.

Босх наклонился еще дальше, чтобы посмотреть на воду позади самолета. Отражение солнца на поверхности воды было почти ослепительным, и он не видел никаких признаков Игоря. Если он и выжил после прыжка, то находился в милях от берега.

Босх подошел к двери кабины и сильно постучал по ней пистолетом. Он решил, что пилот воспринял это как сигнал, что избавление от Босха завершено. Самолет набрал обороты и начал набирать высоту.

Он попробовал открыть дверь и обнаружил, что она заперта. Он ухватился за верхние ручки для рычага и ударил пяткой в дверь, погнув ее на раме настолько, что замок отщелкнулся. Он быстро распахнул дверь и протиснулся в узкое отверстие, держа наготове пистолет.

— Какого черта? — крикнул пилот.

Затем, увидев, что это Босх, а не один из русских, он обернулся.

— О, эй, подожди, что происходит? — вскрикнул он.

Босх опустился в пустое кресло второго пилота. Он протянул руку и приставил дуло пистолета к виску пилота.

— Происходит следующее: я офицер полиции, и ты будешь делать то, что я тебе скажу, — сказал он. — Ты понял меня?

Пилоту было около шестидесяти лет, он был белым, с красными прожилками на носу. Пилот, которого больше никто не возьмет на работу.

— Да, сэр, без проблем, — сказал он. — Как скажете.

Его английский был без акцента. Скорее всего, он был американцем по происхождению. Босх рискнул, отметив возраст мужчины и размытые татуировки на его руках.

— Ты помнишь A6 из Вьетнама? — спросил он.

— Конечно, помню, — ответил пилот. — "Интрудер", отличный самолет.

— Я летал на них тогда, но с тех пор не летал. Но если ты сделаешь хоть одно неверное движение, я всажу тебе пулю в голову, и тебе придется учиться летать заново.

Босх никогда раньше не летал на самолетах, тем более на "Интрудере". — Но ему нужна была правдоподобная угроза, чтобы держать пилота в узде.

— Нет проблем, сэр, — сказал пилот. — Просто скажите мне, куда вы хотите лететь. Я понятия не имею, что там происходило. Я просто управляю самолетом. Они говорят мне, куда.

— Оставь это, — сказал Босх. — Сколько у нас топлива?

— Я проверил его сегодня утром. Мы полны.

— Каков запас хода?

— Триста миль легко.

— Хорошо, отвези меня обратно в Лос-Анджелес. До Уайтмана.

— Не проблема.

Пилот начал выполнять маневры по изменению курса. Босх увидел радиомикрофон, подключенный к приборной панели. Он схватил его.

— Он включен?

— Да, нажмите кнопку сбоку, чтобы передать.

Босх нашел кнопку передачи и замешкался, не зная, что сказать.

— Алло, любая диспетчерская аэропорта, которая может это услышать. Откликнитесь.

Босх посмотрел на пилота, гадая, не открыл ли он только что, что никогда раньше не летал на самолете. Радио спасло его.

— Это аэропорт округа Империал, говорите.

— Меня зовут Гарри Босх. Я детектив из полицейского управления Сан-Фернандо. Я лечу на самолете после происшествия в воздухе, в результате которого один пассажир погиб, а другой пропал без вести над озером Солтон-Си. Прошу установить радиосвязь с агентом Хованом из Управления по борьбе с наркотиками. Я могу назвать номер, когда вы будете готовы записать.

Босх нажал отбой и стал ждать ответа. Он почувствовал, как напряжение, державшее его почти сорок восемь часов, начало ослабевать, когда самолет взял курс на север, к безопасности и дому.

С высоты двух тысяч футов земля внизу показалась Босху прекрасной и совсем не похожей на те плохие земли, которые он знал.

29

Когда самолет приземлился в аэропорту Уайтман под эскортом УБН, Босха ждал многолюдный прием со стороны властей штата, местных и федеральных властей. Здесь были агенты УБН, Джерри Эдгар с командой из медицинской комиссии штата, шеф Вальдес и следователи из Сан-Фернандо, стоявшие впереди и в центре. Там также был фургон коронера и команда из морга, пара детективов полиции Лос-Анджелеса из участка в Футхил, их собственный судебно-медицинский эксперт и пара парамедиков на случай, если Босху потребуется медицинская помощь.

Самолет направили в пустой ангар, чтобы его можно было оформить как место преступления без внимания СМИ и общественности. Босх протиснулся через дверь кабины в пассажирский отсек, за ним последовал пилот. Он велел пилоту пролезть через прыжковую дверь с поднятыми руками. Пока тот это делал, Босх отошел к задней стенке отсека. Он долго смотрел на убитого им человека, тело которого неподвижно лежало на полу самолета. Кровь стекала с тела крестообразно, так как самолет кренился и менял высоту во время полета. Босх отошел к прыжковой двери и вышел из самолета.

Двое мужчин в черных тактических брюках и рубашках, с прижатыми к бокам пистолетами, помогли ему сойти с прыжковой платформы.

— УБН? — спросил Босх.

— Да, сэр, — ответил один из агентов. — Мы собираемся войти и очистить самолет. Есть ли еще кто-нибудь внутри?

— Никого живого.

— Хорошо, сэр. Здесь есть несколько человек, которые хотят поговорить с вами.

— И я хочу поговорить с ними.

Босх отошел от крыла самолета, где его ждала Белла Лурдес.

— Гарри, ты в порядке?

— Лучше, чем с тем парнем в самолете. Как мы справляемся с допросом?

— У УБН есть мобильный командный пункт. Ты должен пойти туда с нами, полицией Лос-Анджелеса, Эдгаром и Хованом. Ты готов, или хочешь…

— Я готов. Давай покончим с этим. Но сначала я хочу увидеть "Лос-Анджелес Таймс". Из-за сегодняшней статьи меня чуть не убили.

— У нас есть для тебя газета.

— Как это не вовремя.

Она привела его в кабинет к Вальдесу, Систо, Лузону и Тревино. Шеф похлопал его по руке и сказал, что он хорошо поработал. В этом приветствии чувствовалась неловкость, учитывая то, через что пришлось пройти Босху, и это был первый признак того, что со статьей в "Таймс" будет трудно справиться.

Босх продолжил заниматься своим делом.

— Наше дело закрыто, — сказал он. — Мертвый парень в самолете был одним из стрелков. Другой выпрыгнул. Не думаю, что он выжил.

— Этот чертов парень просто выпрыгнул из самолета? — сказал Систо.

Он сказал это таким тоном, который подразумевал, что он думает иначе, как будто русскому помогли выпрыгнуть.

Босх пристально посмотрел ему в глаза.

— Сумасшедшие русские, — сказал Систо. — Просто говорю.

— Давайте подождем со всем этим, пока не сядем со всеми, — сказал Вальдес. — Белла, ты отведешь Гарри на подведение итогов, а я принесу газету. Гарри, ты голоден?

— Голоден.

— Я попрошу кого-нибудь принести тебе что-нибудь сюда.

Белла провела Босха через половину ангара, когда они столкнулись с Эдгаром. Он улыбнулся Босху, когда тот подошел к нему.

— Напарник, ты вернулся, — сказал он. — Не могу дождаться, когда услышу краткое изложение. Похоже, что чертовски близко подобрались.

Босх кивнул.

— Знаешь что? — сказал он. — Если бы ты не рассказал мне тот слух о людях, которые взлетают в самолете и не возвращаются, меня могло бы сейчас здесь не быть, партнер. Это дало мне преимущество перед этими парнями.

— Что ж, я рад, что хоть что-то сделал, — сказал Эдгар.

Мобильный командный пункт представлял собой фургон без опознавательных знаков, который, вероятно, был конфискован по делу о наркотиках, затем выпотрошен изнутри и переоборудован. Босх и Лурдес вошли в помещение, похожее на мини-зал заседаний совета директоров. Там была разделительная стена с дверью, которая вела в помещение для электроники. Оттуда вышел агент Хован, пожал Босху руку и поприветствовал его.

— Есть что-нибудь по второму русскому? — спросил Босх.

Босх сообщил о прыжке Игоря без парашюта, когда он летел на самолете к Уайтману. Управление по борьбе с наркотиками направило спасательную операцию.

— Ничего, — сказал Хован. — Это маловероятно.

Хован велел Босху сесть в одном конце стола, чтобы его было видно всем, кто соберется на брифинг. Лурдес заняла место справа от него, а остальные члены команды из ДПСФ заняли стулья по ту сторону стола.

Вошел Вальдес и положил на стол перед Босхом раздел "Таймс", а затем сел.

Эта история была на первой полосе, ее заголовок стал для Босха ударом под дых. Он попытался прочитать ее, пока агенты и офицеры входили в командный пункт и занимать места.

Окружной прокурор ссылается на ДНК. Неправомерные действия полиции. Будет отменен смертный приговор

Дэвид Рэмси, штатный репортер "Таймс"

Мужчина, приговоренный к смертной казни за изнасилование и убийство в 1987 году актрисы из Толука-Лейк, может выйти на свободу уже в среду, когда прокуроры, ссылаясь на новые доказательства ДНК и неправомерные действия полиции Лос-Анджелеса, попросят судью отменить приговор.

Окружная прокуратура округа Лос-Анджелес потребовала проведения слушаний в Высшем суде по делу Престона Бордерса, который находится в заключении с момента ареста почти 30 лет назад. Бордерс исчерпал все апелляции по этому делу и томился в камере смертников в Сан-Квентине до тех пор, пока недавно созданный отдел по обеспечению доказательности обвинения окружной прокуратуры не решил рассмотреть его заявления о том, что его подставили в убийстве Даниэль Скайлер.

Скайлер была найдена изнасилованной и убитой в своей квартире в Толука-Лейк. Бордерс был ее знакомым, который ранее встречался с ней, и был связан с преступлением, когда в его квартире были найдены спрятанные драгоценности, якобы взятые у жертвы во время нападения. В деле, построенном исключительно на косвенных уликах, Бордерс после недельного судебного разбирательства был признан виновным и приговорен к смертной казни.

Заместитель окружного прокурора Алекс Кеннеди сообщил, что недавно проведенный анализ ДНК на одежде жертвы показал совпадение небольшого количества биологической жидкости, обнаруженной на одежде, с серийным насильником по имени Лукас Джон Олмер, который, как известно, в то время действовал в Лос-Анджелесе. Олмер был позже осужден за сексуальное насилие по нескольким другим, не связанным между собой делам и умер в тюрьме в 2015 году.

По словам Кеннеди, сейчас следователи считают, что именно Олмер убил Скайлер и, возможно, также несет ответственность за два других убийства молодых женщин, в которых полиция сначала подозревала Бордерса, но так и не предъявила обвинения.

— Мы считаем, что именно Олмер преследовал и убил ее, войдя через балконную дверь, которая была оставлена незапертой, — сказал Кеннеди. — Он был серийным преступником, который преследовал жертв в этом районе.

В судебных документах, полученных "Таймс", говорится, что Бордерс и его адвокат Лэнс Кронин утверждают, что драгоценности, найденные в квартире Бордерса, были подброшены туда детективом, который был ведущим следователем по этому делу.

— Это была грубая судебная ошибка, — сказал Кронин. — Мистер Бордерс потерял из-за этого больше половины своей жизни.

Кронин и судебные документы называют двух детективов, которые провели обыск в квартире и сообщили о находке драгоценностей в потайном отделении, Иеронимом "Гарри" Босхом и Фрэнсисом Шиханом. Как стало известно The Times, Шихан скончался, а Босх уволился из полиции Лос-Анджелеса три года назад.

Босх дал показания во время судебного процесса в 1988 году, что он нашел украшение, описанное как подвеска в виде морского конька, спрятанное в ложной нижней части книжной полки во время обыска в квартире Бордерса. Бордерс, актер, который знал Скайлер по прослушиваниям и семинарам, был арестован вскоре после обнаружения.

С Босхем не удалось связаться для получения комментариев для этой статьи. Он был хорошо известен как детектив полиции Лос-Анджелеса на протяжении более трех десятилетий и участвовал во многих громких расследованиях. Сейчас он работает детективом-волонтером в полицейском управлении Сан-Фернандо. На прошлой неделе он участвовал в расследовании дела двух фармацевтов, которые были убиты во время предполагаемого ограбления аптеки в главном торговом районе небольшого городка в долине Сан-Фернандо.

Дальше история перескакивала внутрь газеты, но Босх уже достаточно прочитал и не был склонен разворачивать раздел на страницу со своей фотографией. Он сознавал, что все, кто сейчас собрался в комнате, наблюдают за ним и знают, что о нем написано в газете.

Он положил газету на пол рядом со своим креслом. Без сомнения, это был заказной материал, подготовленный либо Кронином, либо Кеннеди. По крайней мере, до его перехода не было ни одного упоминания о противоположной точке зрения на невиновность Бордерса. Не упоминалось и о том, что Микки Холлер к этому времени, надо надеяться, подал ходатайство с просьбой остановить действия окружного прокурора.

Босх оглядел лица, сидящих по обе стороны стола. Напротив него на другом конце сидел Хован. А рядом с ним сидел Джо Смит, его тренер из команды подготовки для работы под прикрытием.

— Ладно, две вещи, прежде чем мы начнем, — сказал Босх. — Я не принимал душ со среды и прошу прощения за это. Если вы думаете, что с того места, где вы сидите, это выглядит забавно, просто радуйтесь, что вы не там, где я. Второе то, что сегодняшняя история в "Таймс" — полная чушь. Я не подбрасывал никаких улик ни по этому, ни по другому делу, и Престон Бордерс никогда не выйдет на свободу. Можете заглянуть после слушаний в среду в газету, и в "Таймс" появится статья, в которой об этом будет сказано.

Босх проверил лица в комнате. Было несколько кивков одобрения, но в основном следователи в комнате не давали понять, верят они ему или нет. Это было то, чего он ожидал.

— Хорошо, тогда, — сказал он. — Чем быстрее мы этим займемся, тем быстрее я приму душ. Как вы хотите начать?

Он посмотрел на Хована. Это был фургон его агентства. Босх решил, что это делает его главным.

— У нас будут вопросы, но я думаю, вы можете начать с чего угодно, — сказал Хован. — Почему бы вам не дать нам краткий обзор и не начать с него?

Босх кивнул.

— Ну, главная информация — это то, что Сантоса больше нет, — сказал он. — Русские выбросили его из самолета в Солтон-Си. Один из них сказал мне об этом прямо перед тем, как они собирались сделать то же самое со мной.

— Зачем ему говорить вам это? — спросил агент, которого Босх не знал. — Русские обычно так легко не ломаются.

— Он не сломался, — сказал Босх. — Он собирался убить меня. У него был перевес, и он хотел позлорадствовать, я полагаю. Он также сказал, что он и его напарник, тот, что выпрыгнул, убили отца и сына в аптеке в понедельник.

— Сказал? — сказала Лурдес.

— Да, сказал, — сказал Босх. — Я прямо спросил его, убили ли они отца и сына. Он не стал отрицать. Он сказал, что они получили по заслугам. Он улыбался, когда говорил это. Но вскоре после этого все изменилось, и я взял верх. Тогда я и убил его.

30

Они продержали его три часа в передвижном командном пункте, по крайней мере половину этого времени потратив на подробный рассказ о том, что произошло тем утром в самолете. Все стороны, кроме Эдгара, следователя медицинской комиссии, были заинтересованы в расследовании смерти, и у них были вопросы, которые нужно было осветить. Поскольку убийство русского произошло в воздухе над озером Солтон-Си, возникла дилемма юрисдикции. Было решено, что о смерти будет проинформирован Национальный совет по безопасности на транспорте, но расследованием займется полиция Лос-Анджелеса, поскольку самолет с телом на борту приземлился в аэропорту Уайтман в Лос-Анджелесе.

За совещанием в командном пункте последовал двухчасовой осмотр в тесном пространстве самолета, во время которого Босх пытался показать следователям то, о чем говорил в течение предыдущих трех часов. В конце было решено, что Босх будет доступен в конце недели для последующих вопросов от всех агентств. Его отпустили примерно в то же время, когда тело русского, которого он назвал Иваном, было снято с самолета и доставлено в офис судмедэксперта для вскрытия.

Тем временем, как ему сообщили, УБН собирало рейдовую группу, чтобы нанести удар по лагерю возле Слэб-Сити и задержать оставшихся участников наркооперации. Было решено, что до завершения рейда в отношении этого дела будет действовать жесткий запрет информции для СМИ.

Лурдес подвезла Босха до полицейского участка. Он оставил там свой джип, а также удостоверение личности и мобильный телефон. Она также должна была забрать его окровавленную одежду в качестве улики при расследовании дела о применении смертоносной силы. Он опустил стекло, пока они ехали, потому что не мог выносить собственной вони.

— Ты собираешься поговорить с миссис Эскивель обо всем этом? — спросил он.

— Я думаю, нам стоит подождать, пока мы не получим разрешение от УБН, — сказала Лурдес. — Ты хочешь пойти со мной?

— Нет. Ей будет удобнее с тобой и на испанском. Это твое дело.

— Да, но ты его раскрыл.

— Я не буду в этом уверен, пока они не найдут Игоря.

— Ну да, больше соли, больше плавучести. Они найдут его так или иначе.

Она знала, кем были Иван и Игорь, из брифинга. Присвоение имен различным руководителям облегчило рассказ, но правда заключалась в том, что никто не знал настоящих имен ни одного из них. Босх подумал об этом и вспомнил женщину со звездами на руке — еще одного человека, настоящего имени которого у него не было.

— Что случилось с женщиной, которую Эдгар и Хован взяли в аптеке в субботу?

— Ее арестовали и отправили в Ван Найс.

Тюрьма ДПСФ не использовалась для содержания арестованных женщин. Их перевозили в тюрьму Ван Найс, которая находилась в ведении полиции Лос-Анджелеса и имела женское отделение, а также центр детоксикации.

— Ты случайно не узнала ее имя?

— Да, узнала. Это была… как там?.. Элизабет какая-то. Клейбург или Клейтон, как-то так. Я сейчас вспомню.

— Она была сговорчивой?

— Ты имеешь в виду, благодарила ли она нас за то, что мы вытащили ее из виртуального рабства, которое ты описал в отчете? Нет, Гарри, она не упоминала об этом. На самом деле, она была очень зла, что арестована и не сможет получить свою следующую порцию в тюрьме.

— Не похоже, что ты испытываешь большое сочувствие.

— В какой-то степени да. Я всю жизнь имела дело с наркоманами, в том числе в своей собственной семье, и трудно найти баланс между сочувствием к ним и тем вредом, который они наносят своим семьям и окружающим.

Босх кивнул. Она была права. Но он мог сказать, что она была расстроена и по другому поводу.

— Ты думаешь, что я подбросил улики по тому делу тридцать лет назад?

— Что? Почему ты об этом заговорил?

— Потому что я вижу, что вокруг меня люди расстроены. Если это тот случай, то тебе не стоит беспокоиться. На бумаге это выглядит плохо, я знаю, но это не прилипнет. Это подстава.

— Тебя подставили?

Скептицизм в ее голосе начал оскорблять Босха, но он постарался сдержать его.

— Это так, и все выяснится на слушаниях, — сказал он.

— Хорошо. Надеюсь на это.

Они доехали до участка и припарковались на боковой стоянке. Босх прошел в новую тюрьму, где в присутствии дежурного офицера снял с себя одежду и бросил ее в картонную коробку. Пока офицер отнес коробку Лурдес для обработки, Босх пошел в тюремный душ и двадцать пять минут стоял под теплой струей, многократно используя промышленное антибактериальное мыло на всех частях тела.

Когда он был чистым и сухим, ему выдали пару тюремных брюк и рубашку для гольфа, оставшиеся после ежегодного турнира по сбору средств. На его ботинках была кровь, поэтому их тоже отправили в коробку и заменили парой бумажных тюремных тапочек.

Босху было все равно, как он выглядит. Он был чист и снова чувствовал себя человеком. Он отправился в детективное бюро за ключом от своего кабинета в старой тюрьме — там он оставил ключи от машины, телефон и настоящее удостоверение личности. Лурдес была в штабной комнате. Она расстелила оберточную бумагу на столе для совещаний и трапез и фотографировала отдельные части одежды Босха, прежде чем упаковать каждую вещь по отдельности в пластиковый пакет для улик.

— Ты хорошо помылся, — сказала она.

— Да, готов взяться за гольф ради дела, — сказал он. — Мне жаль, что тебе досталась такая неприятная работа.

— Много крови.

— Да, я пошел на его кровопускание.

Она подняла на него глаза. Ее лицо сказало ему, что она понимает, как близко он был к смерти.

— Так у тебя все еще есть ключ, который я дал тебе от старой тюрьмы.

— Да, в верхнем ящике. Ты уходишь?

— Да, я хочу позвонить адвокату и дочери, а потом поспать часов двадцать.

— Завтра у нас будет продолжение всего этого.

— Да, я просто пошутил насчет двадцати часов. Мне просто нужно немного поспать.

— Хорошо, тогда до завтра, Гарри.

— Хорошо, увидимся.

— Я рада, что ты в порядке.

— Спасибо, Белла.

Босх перешел улицу, проскочил через двор общественных работ и вошел в старую тюрьму. Когда он добрался до своего импровизированного стола, то увидел, что кто-то — вероятно, Лурдес — воспользовался ключом, чтобы войти в камеру и подбросить письмо с печатью, адресованное ему. Босх решил заняться этим позже. Он сложил его и уже собирался положить в задний карман, когда понял, что у его тюремных брюк нет карманов. Он засунул его в пояс, затем собрал свои вещи и вышел обратно, закрыв за собой двери.

На экране его телефона высветилось семнадцать сообщений. Он подождал, пока выедет на шоссе, ведущее на юг, и прослушал их через динамик телефона, пока ехал.

Пятница, 13:38: Просто хотел, чтобы ты знал, что мы готовы и заряжены. Подано ходатайство об оглашении, залпы сделаны. И слово мудрости, брат мой? Будь готов, это может вызвать серьезный отпор. Ладно, потом, поговорим на следующей неделе. Да, кстати, это твой адвокат, и сегодня пятница. Я знаю, что ты где-то в секретных полицейских делах. Позвони, если понадобится на выходных.

Пятница, 15:16: Гарри, это Люси, перезвони мне. Это важно.

Пятница, 16:22: Детектив Босх, Алекс Кеннеди. Мне нужно, чтобы вы позвонили мне как можно скорее. Спасибо.

Пятница, 16:38: Гарри, это снова Люси, что, черт возьми, ты натворил? Я пыталась присматривать за тобой, а теперь ты делаешь это? Ты просто… Кеннеди теперь жаждет крови. Перезвони мне.

Пятница, 17:51: Черт, Гарри, это твой старый напарник, помнишь меня? Я прикрывала твою спину, а ты мою. Кеннеди хочет выбить тебя из колеи. Я пытаюсь сдержать его, но не уверена, что он меня слушает. Ты должен перезвонить мне и рассказать, что у тебя есть. Я хочу знать правду так же, как и ты.

Пятница, 19:02: Здравствуйте, детектив Босх, это Дэвид Рэмси из "Лос-Анджелес Таймс". Извините, что звоню вам по личному телефону, но я работаю над статьей о деле Престона Бордерса для этих выходных. Мне бы хотелось получить ваш ответ на некоторые моменты, которые всплыли в судебных документах. Я буду на этом номере всю ночь. Спасибо.

Суббота, 8:01 утра: Ты не пропускаешь ни одной уловки, не так ли? Я подумала, что, если я позвоню с незнакомого номера, ты возьмешь трубку и поговоришь со своим старым напарником. Я не понимаю тебя, Гарри. Но теперь у меня связаны руки. Об этом напишет "Таймс". Предположительно, это появится на сайте сегодня, а в газете — завтра. Я не хотела этого, и, если бы ты просто поговорил со мной, я думаю, этого можно было бы избежать. Просто помни, я пыталась.

Суббота, 10:04 утра: Детектив Босх, это снова Дэвид Рэмси из "Таймс". Я очень хочу узнать вашу точку зрения на эту историю. В судебных документах утверждается, что вы подбросили ключевые улики, которые связали Престона Бордерса с убийством Даниэль Скайлер в 1987. Мне очень нужно, чтобы вы ответили на это. Это в документах, поданных окружным прокурором, так что это честная игра, но я хочу знать вашу версию. Я на этом номере весь день.

Суббота, 11:35 утра: Привет, пап, просто хотела поздороваться и узнать, чем ты занимаешься в выходные. Я думала приехать сегодня. Хорошо, люблю тебя.

Суббота, 14:12: Папа, о, папа, привет, это твоя дочь. Помнишь меня? Ты здесь? Мое окно для приезда закрывается. Перезвони мне.

Суббота, 15:00: Дэвид Рэмси, снова. Мы больше не держим эту историю, детектив Босх. Я приезжал к вам домой, звонил по всем вашим номерам. Никакого ответа. Прошло уже почти двадцать четыре часа. Если я не получу от вас ответа в ближайшие пару часов, мои редакторы скажут, что мы выпустим статью без вашего ответа. Однако, справедливости ради, мы задокументируем наши многочисленные попытки связаться с вами. Спасибо. Надеюсь, вы перезвоните.

Суббота, 7:49 вечера: Холлер на связи. Ты видел "Таймс" в Интернете? Я знал, что будет отпор, но это уже переходит все границы. Они даже не позвонили мне. Они не упомянули ни о нашей петиции, ни о нашей стороне. Это то, что вы называете наемной работой. Этот засранец Кеннеди пытается подтасовать колоду. Ну, он только что ткнул не в тот гребаный улей. Я собираюсь съесть его обед. Позвони мне, брат, чтобы мы могли вместе разобраться в этом деле.

Суббота, 21:58: Папа, теперь я начинаю волноваться. Ты не отвечаешь на звонки, и мне становится страшно. Я позвонила дяде Микки и Люси, и оба сказали, что они тоже пытались дозвониться до тебя. Микки сказал, что ты говорил ему, что не будешь на связи. Я не знаю, что происходит, но перезвони мне. Пожалуйста, папа.

Воскресенье, 9:16 утра: Папа, мне очень страшно. Я подъезжаю.

Воскресенье, 11:11 утра: Позвони мне, как только получишь это, мой братец. Нам нужна встреча адвоката с клиентом. У меня есть несколько идей, как подкрепить наше дело и выйти прямо на этих ублюдков. Позвони мне.

Воскресенье, 12:42: Папа, я видела газету и знаю, что происходит. Все не так плохо. Это ничего не значит. Ты должен вернуться домой. Прямо сейчас. Я здесь. Возвращайся домой.

Воскресенье, 14:13: Позвони своему адвокату. Я жду.

Босх был поражен эмоциями, которые услышал в голосе дочери. Она сдерживала слезы, поддерживая его. Она думала о самом худшем. Что профессиональное унижение и подозрения, вызванные статьей в "Таймс", заставили его исчезнуть или еще хуже. В тот момент он поклялся заставить тех, кто стоял за этой историей, заплатить за их преступление против его дочери.

Его первый звонок был ей.

— Папа! Где ты?

— Мне так жаль, детка. У меня не было телефона. Я работал и…

— Как ты мог не получить все эти сообщения? Боже мой, я думала, что ты… не знаю, я думала, что ты что-то сделал.

— Нет, они ошиблись. Газета ошибается, и окружной прокурор ошибается, и мы с твоим дядей собираемся доказать это в суде на этой неделе. Я обещаю тебе, что не сделал ничего плохого, и, несмотря ни на что, я бы ничего с собой не сделал. Я бы не сделал этого с тобой.

— Я знаю, знаю. Мне жаль. У меня просто крыша поехала, когда я не могла до тебя дозвониться.

— Я работал под прикрытием пару дней по одному делу и я…

— Что? Ты работал под прикрытием? Это безумие.

— Я не хотел говорить тебе заранее, потому что знал, что ты будешь волноваться. Но у меня не было телефона. Я не мог носить его с собой. В любом случае, где ты? Ты все еще в доме?

— Да, я здесь. В двери была визитка от репортера, который написал ту историю.

— Да, он тоже пытался до меня дозвониться. Его использовали. Я разберусь с этим позже. Я уже еду домой. Ты подождешь меня?

— Конечно. Я здесь.

— Хорошо. Мне нужно сделать еще несколько звонков. Я буду дома меньше чем через полчаса.

— Хорошо, папа. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Босх отключился. Он глубоко вздохнул, а затем сильно ударил пяткой ладони по рулевому колесу. Грехи отца, подумал он. Его жизнь и его мир в очередной раз губят его дочь. Если он поклялся заставить заплатить тех, кто это сделал, разве это не касается и его самого?

Он перезвонил Холлеру.

— Босх! Где ты был, парень?

— Очевидно, не в курсе. Я был без телефона. И, конечно, дерьмо попало в вентилятор.

— Я так скажу. Я думаю, что все это подпадает под действие закона. Неосторожность, безрассудство, как угодно.

— Ты говоришь о газете?

— Да, "Таймс". Давай накинемся на них. Дискредитация…

— Забудь об этом. Этого парня Рэмси использовали. Мне нужны Кеннеди и Кронин. Мэдди тоже не могла до меня дозвониться. Она думала, что я где-то свернулся в клубок и покончил с собой.

— Я знаю. Она звонила мне. Я не знал, что ей сказать. Ты не сказал мне.

— Кронин и Кеннеди заплатят за это. Каким-то образом, каким-то способом.

— В среду, малыш". Мы уничтожим их в среду.

— Я не уверен, что судья может поступить правильно.

— Ну, мы должны встретиться. Что ты сейчас делаешь?

— Я еду домой, мне нужно провести некоторое время с дочерью.

— Хорошо, позвони мне. Я свободен сегодня вечером, если ты хочешь встретиться. Или, какое у тебя расписание на завтра?

— Я могу встретиться утром.

— Почему бы нам просто не сделать это? Ты отведешь Мэдди на ужин, и мы встретимся завтра. Ресторан "Дюпар" в восемь?

— В каком?

— Выбирай.

Холлер жил недалеко от Лорел Каньон, что позволяло ему быть в непосредственной близости от мест "Дюпар" в Студио Сити и Фермерского рынка в Голливуде.

— Давай в Студио-Сити, на случай, если завтра утром я понадоблюсь им в полиции для дальнейших действий.

— Я буду там.

— Слушай, прежде чем ты отключишься. Я получил звонки от тебя, Мэдди, Кеннеди и репортера. Я также получал сообщения от Люси Сото. Мне показалось, что она увидела всю эту чушь в том, что делает Кеннеди, и не в восторге от этого. Думаю, она может быть на нашей стороне в этом деле. Если мы покажем ей, что у нас есть, у нас может появиться кто-то изнутри, кто будет работать на нас.

Наступила тишина.

— Ты там, Холлер?

— Я здесь. Я просто думаю. Давайте подождем с этим до завтра. Разберемся за блинами.

— Хорошо.

Босх отключился. После разговора с дочерью и адвокатом он начал успокаиваться. Был разработан хороший краткосрочный план. Он подумал о Люси Сото и о том, стоит ли ему связаться с ней самостоятельно и незаметно. Они были напарниками лишь на короткий период в течение последнего года его работы в полиции Лос-Анджелеса, но, в отличие от его партнерства с Эдгаром, они достигли глубокого взаимного доверия. Он мог без колебаний проехать перекресток на ее "чистом" автомобиле. В любой день.

Интуиция подсказывала ему, что ничего не изменилось.

31

Мэдди выскочила из своей комнаты, как только услышала звук закрывающейся входной двери. Она схватила Босха в отчаянные объятия, от которых он почувствовал себя одновременно на вершине и на дне мира.

— Все в порядке, — сказал он.

Он прижал ее голову к своему сердцу, а затем отпустил. Она отступила назад и оценивающе посмотрела на него, пока он делал то же самое с ней. На ее лице виднелись следы слез. Она также казалась более взрослой с тех пор, как он видел ее в последний раз. Босх не знал, произошло ли это за последние двадцать четыре часа или это просто естественный ход вещей. Прошел месяц с тех пор, как они были вместе, а она выглядела выше и стройнее и сменила песочно-русые волосы на более короткую многослойную стрижку. В этом было что-то профессиональное.

— Боже, во что ты одет? — воскликнула она.

Босх опустил взгляд на себя. Тюремные штаны и бумажные тапочки действительно шокировали.

— Ну, да, это долгая история, — сказал он. — Они должны были забрать мою одежду для улик, и это все, что у них было.

— Почему твоя одежда должна быть уликой? — спросила она.

— Ну, это та часть, которая является длинной историей. Что ты думаешь насчет ужина? Ты останешься здесь или тебе нужно возвращаться? Я знаю, что у тебя поездка в ИБ, верно?

— Мы уезжаем только завтра, но сегодня у меня воскресенье, моя очередь, чтобы готовить.

Босх знал, что у его дочери и трех ее соседок по комнате была традиция по воскресеньям чередовать обязанности по приготовлению пищи — единственный вечер в неделю, когда они обещали всегда есть вместе. Мэдди была на высоте и не могла подвести остальных.

— Но я хочу услышать историю, папа, — сказала она. — Я ждала здесь весь день и заслуживаю услышать ее.

Босх кивнул. Она была права.

— Ладно, дай мне пять минут, чтобы переодеться в свои вещи, — сказал он. — Мне не нравится выглядеть как заключенный.

Он направился по коридору в свою комнату, на ходу попросив ее полить растения. На протяжении всех школьных лет она настаивала на покупке нескольких горшечных растений для задней террасы. Она послушно ухаживала за ними, поливая их, но потом уехала в колледж, и Босх остался с этой обязанностью, что оказалось непросто для мужчины с его графиком.

— Уже сделала, — отозвалась она, возвращаясь к нему по коридору. — Я так нервничала, что сделала это дважды!

— Хорошо! — позвал он, спускаясь в холл. — Мне не придется беспокоиться об этом целую неделю.

Было приятно вылезти из тюремных штанов и тапочек. Когда он это делал, конверт, который ему прислали по почте в полицейский участок, упал на пол. Босх положил его на стол у кровати, чтобы открыть и прочитать позже. Прежде чем одеться, он проскользнул в ванную и сбрил с лица пятидневную щетину. Он натянул синие джинсы, белую рубашку на пуговицах и пару черных кроссовок. Возвращаясь по коридору, он зашел на кухню, чтобы положить тюремные штаны и тапочки в мусорное ведро под раковиной.

Затем он подошел к холодильнику в поисках пива. Но его не было, и то, что он наклонился, чтобы заглянуть в дальние недра ящика, ничего не изменило.

Он выпрямился и посмотрел на бутылку бурбона, стоявшую на холодильнике. Он решил отказаться, хотя ему не помешало бы чем-нибудь охладиться. Однако, увидев бутылку, он подумал, что должен отдать то, что осталось от драгоценной марки, Эдгару в благодарность за его предупреждение о полете на самолете над морем Солтон.

— Папа?

— Да. Извини.

Он вышел в гостиную, чтобы рассказать эту историю. В мире не было человека, которому Босх доверял бы больше, чем своей дочери. Он рассказал ей все, более подробно, чем даже коллективу в мобильном командном пункте. Ему казалось, что подробности будут иметь для нее большее значение, и в то же время он знал, что рассказывает ей о темной стороне мира. Он считал, что она должна знать об этом месте, независимо от того, куда она пойдет в своей жизни. Он закончил рассказ извинением.

— Прости, — сказал он. — Может быть, тебе не нужно было знать все это.

— Нет, нужно, — сказала она. — Не могу поверить, что ты добровольно согласился на это. Тебе так повезло. А если бы тебя убили те парни. Я бы осталась совсем одна.

— Мне жаль. Наверное, я подумал, что с тобой все будет в порядке. Ты сильная. Ты теперь сама по себе. Я знаю, что у тебя есть соседки по комнате, но ты независима. Я подумал…

— Большое спасибо, папа.

— Слушай, мне жаль. Но я хотел поймать этих парней. То, что сделал тот парень – сын – это было благородно. Когда все это всплывет, люди, наверное, скажут, что он был глупым и наивным и не знал, что делает. Но они не узнают правды. Он поступил благородно. А такого благородства в мире больше нет. Люди лгут, президент лжет, корпорации лгут и обманывают. Мир уродлив, и немногие люди готовы противостоять ему. Я не хотел, чтобы то, что сделал этот парень, прошло без… я не хотел, чтобы это сошло им с рук, я думаю.

— Я понимаю. Просто подумай обо мне в следующий раз, хорошо? Ты — все, что у меня есть.

— Хорошо. Я буду. Ты тоже все, что у меня есть.

— А теперь расскажи мне другую историю. О том, что сегодня в газете.

Она протянула Босху визитную карточку Дэвида Рэмси, оставленную у входной двери. Это напомнило Босху, что он не прочитал полную версию статьи в "Таймс". Теперь он рассказал ей о деле Даниэль Скайлер и о том, как Престон Бордерс пытался избежать смертной казни и подставить Босха, который, якобы, подбросил ему улики. Обсуждение этой статьи шло до тех пор, пока она не почувствовала нехватку времени, ведь ей нужно было ехать обратно в округ Ориндж. Она уже решила заехать за ужином по дороге, а не готовить его на скорую руку.

Она еще раз крепко обняла Босха, и он проводил ее до машины.

— Папа, я хочу приехать на слушание в среду, — сказала она.

Обычно Босх не любил, когда она ходила на слушания по его делам. Но в этом случае все будет по-другому, потому что он будет чувствовать себя как на суде. Ему пригодилась бы любая моральная поддержка.

— Как насчет Империал-Бич? — спросил он.

— Я просто вернусь пораньше, — сказала она. — Я сяду на поезд.

Она достала свой телефон из заднего кармана и открыла приложение.

— Что ты делаешь?

— Это приложение Metrolink. Ты все время говоришь, что поедешь на поезде, чтобы увидеть меня. Ты должен установить приложение. Есть поезд в шесть тридцать, на который я могла бы сесть, он прибывает на Юнион Стейшн в восемь двадцать.

— Ты уверена?

— Да, там прямо написано…

— Нет, я имею в виду, что ты приедешь.

— Конечно. Я хочу быть рядом с тобой.

Босх снова обнял ее.

— Хорошо, я напишу тебе подробности. Думаю, суд начнется не раньше десяти. Может, мы позавтракаем до этого — если только мне не нужно будет встретиться с твоим дядей.

— Хорошо. Как скажешь.

— Что ты собираешься взять на ужин?

— Я хочу взять у Занку и привезти еду оттуда, но тогда моя машина будет пахнуть чесноком около месяца.

— Может оно того стоит.

"Zankou Chicken" — это местная сеть армянских ресторанов быстрого питания, которая на протяжении многих лет была для них любимым источником еды на вынос.

— Пока, папа.

Он оставался на обочине, пока не увидел, как ее машина сделала поворот и исчезла на холме. Вернувшись в дом, он посмотрел на визитную карточку, которую она оставила на столе, и подумал, не позвонить ли Рэмси, чтобы прояснить ситуацию. Он решил не делать этого. Рэмси не был его противником, и лучше было бы не использовать газету, чтобы сообщить своим настоящим противникам, что их ждет. Репортер "Таймс", несомненно, будет в суде в среду и тогда узнает всю историю. Босху оставалось только терпеть три дня под сенью газетной статьи, окутавшей его жизнь.

Босх открыл телефон и, наведя справки в Интернете, чтобы узнать номер, позвонил в тюрьму Ван Найс и попросил позвать контролера. Он представился и сказал, что хочет договориться о беседе с заключенной на женском ярусе.

— Это может подождать? — спросил офицер. — Сейчас вечер воскресенья, и у меня нет людей, чтобы сидеть в комнате для допросов.

— Это двойное убийство, — сказал Босх. — Мне нужно поговорить с ней.

— Хорошо, как ее зовут?

— Элизабет Клейбург.

Босх услышал, как он вводит его в компьютер.

— Нет, — сказал офицер. — У нас ее нет.

— Извините, я имел в виду Клейтон, — сказал Босх. — Элизабет Клейтон.

Еще один набор текста.

— У нас ее тоже нет, — сказал офицер. — Она вышла из тюрьмы пару часов назад.

Босх знал, что это означает, что ее отпустили под подписку о невыезде.

— Подождите минутку, — сказал он. — Вы ее отпустили?

— Без вариантов, — сказал офицер. — Протокол о вместимости. Ненасильственное правонарушение.

Тюремная система округа была переполнена, и ненасильственных преступников регулярно освобождали досрочно от незначительных сроков заключения или выпускали без внесения залога. Элизабет Клейтон, очевидно, попала в последнюю категорию и была освобождена через день, прежде чем ее успели поместить в отделение реабилитации наркоманов.

— Минуточку, разве она не была в детоксикации? — спросил Босх. — Теперь вы досрочно освобождаете ее из детоксикации?

— У меня нет данных о том, что она была в детоксикации, — сказал офицер. — В любом случае, у них в детоксе очередь. Извините, детектив.

Босх сдержал свое разочарование и уже собирался поблагодарить офицера и повесить трубку. Затем он подумал о другом.

— Не могли бы вы ввести еще одно имя, чтобы проверить, есть ли он у вас?

— Дайте его мне.

— Мужчина, белый, фамилия Броуди. Имени у меня нет.

— Ну, это может быть… Нет, я нашел его. Джеймс Броуди, тоже арестован в субботу, тоже обвинение — мошенничество с рецептами. Да, ему тоже дали пинка.

— В то же время, что и Клейтон?

— Нет, раньше. На пару часов. Большинство насильственных преступников — мужчины, и именно для них нам нужно освободить место. Так что мужчины выходят раньше, чем дамы.

Босх поблагодарил офицера и отключился. Через пять минут он уже сидел в своем джипе и ехал по извилистой дороге к шоссе 101. Он поехал по шоссе на север, обратно в долину и в Ван Найс. По дороге он позвонил Циско, пытаясь организовать его встречу с Элизабет Клейтон, если удастся ее найти.

Тюрьма, из которой были освобождены Клейтон и Броуди, располагалась на верхнем этаже штаб-квартиры Бюро полиции Лос-Анджелеса в Долине, где находился мини-гражданский центр, а по краям общественной площади располагались местные суды, библиотека, а также спутниковые здания мэрии и федерального правительства.

Босх припарковался на бульваре Ван Найс в западной части площади и пошел к Бюро "Вэлли", расположенному в дальнем конце бетонно-деревянного конкорса. Был воскресный вечер, и площадь была практически безлюдна, если не считать бездомных бродяг, которые населяли каждый участок общественной собственности в городе. Босх не мог вспомнить, когда в последний раз был на этой площади, но решил, что прошло не меньше пары лет. Кусты и теневые деревья вокруг контуров зданий были подстрижены. Многие из них были заменены пальмами, которые не давали никакого укрытия. Он знал, что это была замаскированная попытка свести к минимуму количество бездомных, которые жили на площади.

Он проверял каждый угол, мимо которого проходил, и каждое лицо бездомного, которое смотрело на него. Он не увидел ни Клейтон, ни Броуди. Библиотека — обычно бастион для тех, кому некуда пойти, — была закрыта. Босх прошел по одной стороне площади, пока не добрался до здания Бюро "Вэлли", а затем повернул назад и пошел по другой стороне. Его поиски ничего не дали, и он вернулся к машине.

Сев за руль, он задумался, а затем позвонил по номеру, который дал ему Джерри Эдгар, когда Босх и Лурдес посетили его офис. Эдгар ответил, и по голосу было похоже, что он спал.

— Джерри, это Гарри. Ты не спишь?

— Просто вздремнул. Держу пари, ты долго дремал.

— Да, вроде того, но у меня есть вопрос.

— Задавай.

— Женщина, которую вы с Хованом арестовали вчера в аптеке вместе с остальными?

— Да, с бритой головой.

— Именно. Я хотел с ней поговорить. Белла сказала, что ее поместили в Ван Найс. Я только что был там, и они освободили ее пару часов назад.

— Как я уже говорил тебе, Гарри, это не самое приоритетное преступление. Я не знаю, что для этого потребуется. Может, если миллион человек умрет от этого, люди проснутся и обратят внимание.

— Да, я знаю. У меня вопрос. Куда ей идти? Ее выставили на улицу в Ван Найс, ей уже очень нужна доза, и она идет пешком.

— Черт, мужик, я понятия не имею, где она…

— Ты с ней встречался?

— Да, встречался. Мы с Хованом встречались со всеми.

— Ты просмотрел ее вещи? Что у нее было?

— У нее было поддельное удостоверение личности, Гарри. Там ничего не было.

— Точно, точно, я забыл. Черт.

Наступила пауза, прежде чем Эдгар наконец заговорил.

— Зачем она тебе нужна? Могу сказать, что она пожизненная.

— Это не так. Один из парней, с которыми ты ее повязал, Броуди, его тоже выгнали.

— Он тот парень, которого ты хотел убрать с поля зрения.

— Да, потому что он был против меня и против нее. Сегодня я узнал, что его выпустили на пару часов раньше нее из той же тюрьмы. Если она столкнется с ним на улице, он либо причинит ей боль из-за меня, либо найдет способ использовать ее, чтобы получить свою следующую дозу. В любом случае, я не могу этого допустить.

Босх знал, что в преступном мире наркотиков нередки случаи, когда мужчина, употребляющий наркотики, вступает с женщиной в союз, в котором один обеспечивает защиту, а другой приобретает наркотики путем сексуального бартера. Иногда этот союз не был добровольным со стороны женщины.

— Черт, Гарри, я не знаю, — сказал Эдгар. — Где ты?

— В тюрьме Ван Найс, — сказал Босх. — Я осмотрелся, ее здесь нет.

На этот раз пауза была длиннее, прежде чем Эдгар нарушил молчание.

— Гарри, что происходит? Я имею в виду, прошло много времени, но я помню Элеонору.

Бывшая жена Босха и мать его дочери. Ныне покойная. Босх забыл, что они с Эдгаром были напарниками, когда он встретил ее, а потом женился на ней. Эдгар уловил сходство с Элизабет Клейтон.

— Послушай, дело не в этом, — сказал Босх. — Она оказала мне большую помощь, когда я был на дне. Я в долгу перед ней, а теперь она где-то здесь, на улице. И тот парень, Броуди, тоже.

Эдгар ничего не сказал, его молчание давало понять, что он не убежден.

— Мне пора идти, — сказал Босх. — Если что-нибудь придумаешь, перезвони мне, партнер.

Босх отключился.

32

Босх поехал на север по бульвару Ван Найс, вглядываясь в каждого пешехода и в каждое углубление за фасадом каждого магазина и предприятия. Он понимал, что это поиск иголки в стоге сена, но других идей у него не было. Он подумывал позвонить в дежурную часть отдела Ван Найс и попросить лейтенанта передать сигнал всем патрульным подразделениям, но знал, что в воскресенье вечером на улице будет мало машин и просьба полиции Сан-Фернандо не будет воспринята с энтузиазмом. Кроме того, это может обернуться против него, и шеф Вальдес задаст ему те же вопросы, что и Эдгар.

Поэтому он продолжил поиски в одиночку, развернувшись у Роско и направившись на юг. Прошло двадцать минут, когда ему перезвонил Эдгар.

— Гарри, ты все еще ищешь ее?

— Да, у тебя что-то есть?

— Слушай, парень, прости меня за мои прежние предположения, ладно? Я уверен, что у тебя есть веские причины…

— Джерри, у тебя есть что-то для меня, или ты просто звонишь, чтобы поболтать? Потому что я не…

— У меня есть кое-что, хорошо? У меня есть кое-что.

— Тогда дай мне это.

Босх прижался к обочине, чтобы послушать и, возможно, сделать заметки.

— У нас есть кое-что в офисе, который мы называем "горячая сотня", — сказал Эдгар. — Это врачи, которые попали в поле нашего зрения как вероятные причастные к капперам и теневой выписке рецептов. Доктора, на которых мы заводим дела.

— А Эфрам Эррера был там?

— Пока нет, потому что я не принимал эту жалобу, помнишь?

— Верно.

— В общем, я только что позвонил одной из своих коллег и спросил про Ван Найс. Она сказала мне, что там есть один горячий парень, который держит клинику на Шерман Вэй. Он работает семь дней в неделю, и некоторые сведения о нем говорят, что если вы женщина и вам нужен рецепт, он, скорее всего, предложит скидку за особые услуги, если ты понимаешь, о чем я. Этому доктору за семьдесят, но…

— Как называется клиника?

— "Шерман Хелс энд Мед", на углу Шерман Вэй и Кестер. Доктора зовут Али Рохат. Люди называют его Химический Али, потому что он помогает с лекарствами — химическими препаратами — и он универсален. Известно, что он выписывает и заполняет рецепты. Если твоя девушка хоть немного связана с этой сценой, она бы знала о нем.

— Она не моя девушка, но я ценю это, Джерри.

— Я пошутил, чувак. Господи. Все еще крутой Гарри, после стольких лет.

— Точно. Этот парень, Химический Али, как получилось, что его не закрыли со всем тем, что ты говоришь?

— Как я тебе уже говорил, Гарри, это непростые вещи. Медицинская бюрократия, бюрократия Сакраменто… В конце концов, мы его закроем.

— Хорошо, спасибо за помощь. Если что-то еще придет в голову, свяжись со мной.

Босх отсоединился и отъехал от обочины. Он сделал разворот и поехал по Ван Найс обратно до Шерман Уэй, где повернул на запад. Он проехал перекресток на Кестер, не заметив клиники. Он проехал несколько кварталов, а затем развернулся.

Проезжая второй раз он увидел клинику во внутреннем углу небольшой торговой площади. Там же были открыты винный магазин и пиццерия, а парковка была наполовину заполнена машинами. Босх опустил солнцезащитный козырек, чтобы немного закрыть обзор, и въехал внутрь. Он проехал по стоянке, не сводя глаз с клиники. Здесь был проезд либо на заднюю аллею, либо на другую парковку. Вход в клинику находился в этом проходе, что обеспечивало ему визуальную защиту. При беглом взгляде он увидел людей, толпившихся у входа в клинику, но не смог никого опознать.

Он свернул с парковки и проехал квартал, пока не нашел переулок, который вывел бы его к задней части торговой площади. Он проехал мимо и увидел линию парковочных мест, расположенных впритык друг к другу за магазинами торговой площади. Первым в очереди у проходной стоял купе Mercedes-Benz с номерным знаком DR ALI. Проезжая мимо, он разглядел людей, собравшихся у дверей клиники. Трое мужчин, ни одного из которых Босх не узнал, кроме того, что увидел у них изможденный и отчаянный вид наркоманов. Он почти улыбнулся, когда увидел, что один из них носит коленный бандаж, похожий на тот, что был у него.

На Шерман Уэй он повернул направо и снова въехал на переднюю площадку. Он прошел по первой полосе и занял место на парковке, которое позволяло ему видеть проход. Клиенты были в основном только в силуэте, но он был уверен, что сможет опознать женскую фигуру, если женщина выйдет из клиники.

Босх достал телефон, погуглил название клиники и получил номер телефона. Он позвонил и спросил у женщины, которая ему ответила, как долго будет работать клиника.

— Мы скоро закрываемся, — сказала она. — Врач должен уйти в восемь.

Босх поблагодарил ее и отключился. Он проверил свое запястье и понял, что забыл надеть часы после того, как пришел с работы под прикрытием. Взглянув на приборную панель, он увидел, что до закрытия осталось двадцать минут. Он устроился поудобнее и не сводил глаз со входа в клинику.

Через десять минут наблюдения внимание Босха было привлечено справа, к пиццерии. Судя по всему, она была в основном на вынос и доставку, но два столика были установлены на тротуаре перед входом. Босх заметил, как мужчина в фартуке просунулся через входную дверь, жестикулируя и разговаривая с человеком, сидящим в одиночестве за одним из столиков. Сидящий мужчина был частично скрыт от глаз Босха рядом растений в горшках. Он бы даже не заметил его, если бы к двери не подошел человек в фартуке.

Босху показалось, что человек в фартуке говорит другому мужчине, чтобы тот уходил. Он показывал в сторону парковки. Босх опустил окна, чтобы можно было расслышать перепалку, но она закончилась внезапно: мужчина за растениями встал и обругал разносчика пиццы. Затем он вышел из зоны отдыха и направился вдоль ряда магазинов в сторону Шерман Уэй.

Босх сразу же узнал его. Это был Броуди.

Одновременно Босх почувствовал заряд бодрости и страха. Ему показалось, что он все понял. Броуди знал о Химическом Али, но у него не было денег после освобождения из тюрьмы и ему нечего было предложить. Броуди следил за Элизабет Клейтон из тюрьмы и ждал, когда она выйдет с таблетками в руках, чтобы забрать их и отомстить.

Он знал, что ситуация может быть и такой, что Клейтон и Броуди приехали в клинику вместе и он просто ждал, когда она выйдет, но, судя по тому, что Босх знал о ее поведении в одиночку, он не считал ее командным игроком.

Босх вышел из джипа, быстро подошел к задней части и поднял заднюю дверь. Поскольку в полиции Сан-Фернандо за ним не было закреплено автомобиля, он возил свой рабочий набор на заднем сиденье собственной машины. Это был вещевой мешок, наполненный личным оборудованием, которое могло понадобиться ему в любых обстоятельствах, которые могут возникнуть во время расследования. Оглянувшись через плечо, он увидел, что Броуди дошел до конца площади и повернул за угол, направляясь на запад. Босх знал, что это приведет его к задней аллее и, возможно, к проходному двору, откуда выйдет Клейтон, если она находится в клинике.

Босх быстро расстегнул молнию на сумке и порылся в ней. Он нашел бейсбольную кепку "Доджерс" и, надев ее, натянул на лоб. Затем он нашел пластиковые застежки-молнии и взял две. Он свернул их так, чтобы они поместились в заднем кармане джинсов. Он закрыл сумку на молнию и опустил заднюю дверь. Он был готов.

Проверив угол площади на наличие следов Клейтон, Босх направился в конец площади, где он в последний раз видел Броуди. Он быстро преодолел расстояние и свернул на тротуар, выходящий на Шерман Уэй. Броуди не было видно, и это подтвердило ему, что Босх проскользнул в переулок за площадью. Он быстро дошел до входа в переулок и тоже повернул.

И снова никаких следов мужчины. В переулке было гораздо темнее, чем когда Босх проезжал по нему раньше. Тусклый свет сумерек превратился в тень из-за строений по обе стороны переулка. Босх двигался осторожно, стараясь держаться в тени по мере продвижения.

— Где теперь твоя трость, говнюк?

Босх повернулся на звук голоса и увидел, как Броуди выходит из-за двух мусорных контейнеров и размахивает метлой. Босх успел вскинуть левую руку, как куриное крыло, поднять ее и принять основную силу удара на предплечье.

От удара по руке Босха пронесся толчок боли. Но это лишь обострило его реакцию. Вместо того чтобы отступить, Босх шагнул к Броуди, которого понесло вперед. Он сильно ударил коленом в промежность Броуди и услышал, как из него вырвался воздух. Метла шмякнулась на асфальт, и Броуди упал согнувшись. Босх схватил его за рубашку, задрал ее ему на голову и плечи и развернул на 180 градусов, после чего бросил его головой вперед в бок одного из мусорных контейнеров. Броуди ударился и со стоном упал.

Босх двинулся следом. Поскольку руки и запястья Броуди были запутаны в рубашке, Босх перешел к его лодыжкам.

— Отличный ход, — сказал Босх. — Предупредить меня таким образом. Умно.

Босх достал из заднего кармана молнию и крепко связал лодыжки Броуди, используя обе пластиковые полоски, чтобы удвоить силу связывания. Конечно, Броуди легко освободит руки от рубашки, знал Босх, но тогда перед ним встанет дилемма, как освободить ноги. Ему придется выскочить из переулка и найти кого-нибудь, кто согласится освободить его. Это надолго замедлит его движение, и Босх сможет сделать то, что ему нужно.

Самым быстрым путем к клинике было продолжить движение по переулку. По пути Босх заметил две фигуры, удаляющиеся в темноте от прохода. Было слишком темно, чтобы он мог определить их пол, поэтому он прибавил темп до рыси и вскоре подошел достаточно близко, чтобы увидеть, что это мужчины.

Босх прошел мимо "мерседеса", вклинился в проход и подошел к двери клиники. Она была заперта. Он сильно ударил кулаком по стеклу. Он заметил переговорное устройство, установленное на раме двери, и трижды нажал на кнопку.

Через несколько мгновений из ящика раздался женский голос. Босх узнал его по тому звонку, который он сделал в клинику ранее.

— Мы закрыты. Мне очень жаль.

Босх нажал на кнопку, чтобы ответить.

— Полиция. Откройте дверь.

Ответа не последовало. Тогда из будки раздался мужской голос с ближневосточным акцентом.

— У вас есть ордер?

— Я просто хочу поговорить, доктор. Откройте.

— Без ордера — нет. Вам нужен ордер.

— Хорошо, док. Тогда я буду ждать вас у вашего "Мерседеса" в переулке. У меня вся ночь впереди.

Босх ждал. Прошло десять секунд, пока доктор, очевидно, обдумывал свои варианты. Затем дверь открыла женщина в медсестринском халате. Позади нее стоял мужчина с белыми волосами, который, как предположил Босх, и был доктором Рохатом.

Женщина протиснулась в дверь и прошла мимо Босха.

— Подождите минутку, — сказал он.

— Я иду домой, — сказала женщина.

Она продолжала идти в сторону переулка.

— Мы закрыты, — сказал мужчина. — Ее работа на сегодня закончена.

Босх посмотрел на него.

— Вы Химический Али?

— Что? — возмущенно воскликнул мужчина. — Я доктор Рохат.

Он жестом указал на стену за стойкой администратора, где висело несколько дипломов в рамке с надписями, слишком мелкими для чтения.

Босх не мог быть на сто процентов уверен, что Клейтон находится в клинике. Броуди мог подстерегать и подсматривать за любым хрупким на вид пациентом, чтобы обчистить его. Но сведения, полученные от Эдгара о склонностях Рохата, позволяли ему чувствовать, что он стоит на твердой земле.

— Элизабет Клейтон, где она? — спросил Босх.

Рохат покачал головой.

— Я не знаю этого имени, — сказал он.

— Конечно, знаете, — сказал Босх. — Она там?

— Здесь никого нет. Мы закрыты.

— Чушь. Вы бы ушли с медсестрой, если бы закончили здесь. Я должен обойти все это место? Где она?

— Мы закрыты.

Из-за закрытой двери за стойкой регистратуры послышался звук чего-то грохочущего на пол. Босх тут же протиснулся мимо Рохата и направился к двери, полагая, что она ведет в задние кабинеты и смотровые комнаты.

— Хорошо! — воскликнул Рохат. — У меня пациентка в третьей палате. Она отдыхает, и ее не следует беспокоить. Она больна.

Босх не сбавил шага. Он вошел в дверь, Рохат окликнул его.

— Подождите! Вы не можете туда войти.

Ни на одной из дверей, выходящих в задний коридор, не было никаких пометок. Босх подошел к третьей двери слева и распахнул ее. Это было складское помещение, которое выглядело так, словно им распоряжался барахольщик. Там был хлам, сваленный в кучу. Велосипеды, телевизоры, компьютерное оборудование. Босх предположил, что это те вещи, которые Рохат принимал в обмен на рецепты и лекарства. Он оставил дверь открытой и прошел через холл к двери прямо напротив.

В комнате находилась Элизабет Клейтон. Она сидела на смотровом столе, бумажная простыня была обернута вокруг ее плеч и закрывала большую часть тела, ее голые ноги свисали со стола. На полу лежал источник звука, который слышал Босх. Чашка из нержавеющей стали лежала в луже пролитой воды.

Клейтон была обнажена под драповой простыней, и одна из ее грудей была открыта, хотя она, казалось, не знала об этом. Кожа груди была шокирующе белой на фоне ее груди и шеи, которые были темно-коричневыми от многих дней, проведенных под солнцем пустыни. Ее волосы были растрепаны, а сама она находилась в оцепенении. Она даже не подняла глаз, когда вошел Босх. Она уставилась на татуировку в виде звезд на своей руке.

— Элизабет!

Она медленно подняла подбородок, когда Босх подошел к ней. Она уронила руку на колени, и ее глаза задержались на его. Он увидел в них узнавание, но она не поняла, откуда она его знает.

— Я собираюсь позаботиться о тебе. Сколько он тебе дал?

Он начал натягивать на нее простыню, чтобы прикрыть ее наготу. Ее тело было истощенным, и он хотел отвернуться, но не сделал этого. Она держала одну руку между ног, но не в знак скромности, а в качестве, как понял Босх, защитного жеста.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, — сказал он. — Ты помнишь меня? Я здесь, чтобы помочь.

Он не получил ответа.

— Ты можешь встать? Ты можешь одеться?

Рохат вошел в комнату следом за ним.

— Тебе нельзя сюда входить! Она пациентка, и что ты…

— Что ты ей дал?

Босх повернулся к нему.

— Я не обсуждаю уход за пациентом с…

Босх набросился на него и впечатал его спиной в стену. Али ударился головой о гравюру с изображением жизненно важных органов человеческого тела. Босх ухватился за лацканы его белого лабораторного халата и сильно надавил на него.

— Ты не врач, ты чудовище. И мне все равно, сколько тебе лет, я забью тебя до смерти в этой комнате, если ты не ответишь на мои вопросы. Сколько ты ей дал?

Босх увидел в глазах Рохата настоящий страх.

— Я выписал две восьмидесятимиллиграммовые таблетки оксикодона от боли. Они с временным высвобождением и должны приниматься отдельно, но когда меня не было в комнате, она раздавила и вынюхала их обе. Это привело к передозировке. Это не моя вина.

— Чушь, не твоя вина. Как давно?

— Два часа. Я лечу ее налоксоном, и она будет в порядке, как вы можете видеть по тому, как она сидит.

— И что ты с ней сделал, пока она была в отключке? Ты трахал ее, ты, кусок дерьма?

— Нет.

— Да, ну, это мы увидим, когда я отвезу ее в центр для изнасилованных.

— У нас был секс до этого, да. Она согласилась. Это было полностью по обоюдному согласию.

— Да пошел ты, по обоюдному согласию. Ты отправишься в тюрьму.

Гнев Босха пересилил его, и он откинул Рохата от стены так, чтобы, когда он ударит его кулаком, ему было приятно увидеть, как голова Рохата откинется назад, прежде чем он упадет, как мокрое одеяло. Босх отвел левую руку назад, чтобы нанести удар. Но прежде, чем он ударил, раздался громкий гудок переговорного устройства на стене рядом с дверью.

Босх замешкался. Это дало Рохату время поднять руки, чтобы блокировать или хотя бы замедлить удар.

— Пожалуйста, — взмолился доктор.

— Эй, я тебя знаю, — сказала Элизабет.

Босх опустил левую руку, а правой толкнул Рохата к переговорному устройству.

— Скажи им, чтобы отвалили.

Рохат нажал на кнопку интеркома.

— Мы закрыты, извините.

Он оглянулся на Босха в поисках одобрения. Затем через переговорное устройство раздался голос, который Босх узнал.

— Джерри Эдгар, Медицинский совет Калифорнии. Откройте.

Босх кивнул. Его старый партнер пришел на помощь.

— Иди и впусти его, — сказал он.

33

Эдгар вошел в смотровую, когда Босх помогал Элизабет одеться.

— Гарри, я видел там твою машину. Я подумал, может, тебе нужна помощь.

— Нужна, партнер. Помоги мне одеть ее. Я должен увезти ее отсюда.

— Мы должны вызвать скорую помощь или что-то в этом роде. Это безумие.

— Просто держи ее. Она выходит из этого.

Босх пытался натянуть голубые джинсы на ее тонкие ноги. Он уговорил ее встать, а затем Эдгар держал ее, пока Босх натягивал брюки на костлявые бедра.

— Я хочу уйти, — сказала она.

— Именно это мы и делаем, Элизабет, — сказал Босх.

— Он злобный ублюдок, — сказала она.

Босх уже собирался согласиться и оглядел комнату.

— Эй, а где Рохат?

Эдгар провел такой же быстрый осмотр. Рохата в комнате не было.

— Я не…

— Она у меня. Иди проверь.

Эдгар вышел из комнаты. Босх повернул Элизабет так, чтобы она стояла к нему спиной. Он быстро потянулся к бледно-желтой куртке, лежавшей в куче ее одежды на полу. Он развернул его перед ней.

— Можешь надеть это? Остальную одежду мы возьмем с собой.

Она взяла куртку и медленно начала вдевать одну руку в рукав. Босх осторожно стянул бумажный лист с ее плеч и уронил его на пол. Он увидел полную татуировку RIP на задней части ее плеча.

ДЭЙЗИ

1994-2009

Пятнадцатилетняя девочка, подумал Босх. Это дало ему подсказку и понимание, что еще больше укрепило его в решимости не сворачивать с этого пути вместе с Элизабет.

Действуя механически, Элизабет сумела натянуть куртку, но возилась с молнией. Босх развернул ее и застегнул молнию. Затем он осторожно толкнул ее обратно на смотровой стол, чтобы надеть ей носки и туфли.

Эдгар вернулся после поисков Рохата.

— Он ушел. Должно быть, он выскользнул после того, как впустил меня.

Он выглядел облегченным, и Босх понял, что Рохат тут ни при чем. Все дело в том, что Элизабет была уже полностью одета.

— Наверное, потому что я сказал ему, что он отправится в тюрьму. Неважно. Мы можем подключить его позже. Давай вытащим ее отсюда.

— Куда? Ни один приют не возьмет ее в таком состоянии. Нам нужно в больницу, Гарри.

— Нет, никакой больницы, и я не говорю о приюте. Держи ее крепче.

— Ты не можешь быть серьезным, Гарри. Ты не заберешь ее домой.

— Я не заберу ее домой. Давай донесем ее до двери, а потом я подгоню свою машину.

Потребовалось почти десять минут, чтобы перенести Элизабет через клинику и через выход к проходу, соединяющему переднюю и заднюю части площади.

— Сюда, — сказал Босх.

Он повел ее к передней парковке. Там он оставил ее, прислонив к Эдгару, и побежал по асфальту к своему джипу. На ходу он осмотрел окрестности и не заметил никаких следов Броуди.

Босх подогнал джип к Эдгару и Элизабет, а затем выпрыгнул из него, чтобы помочь ей сесть на переднее пассажирское сиденье и пристегнуть ее ремнем безопасности.

— Гарри, куда ты едешь?

— В лечебный центр.

— В какой?

— У него нет названия.

— Гарри, какого хрена?

— Джерри, ты должен доверять мне. Я делаю то, что лучше для нее, и это не имеет ничего общего с правилами. Я прошел через все это, ясно? Тебе нужно беспокоиться о том, как обезопасить эти помещения теперь, когда Химический Али в бегах. В этой клинике, вероятно, достаточно таблеток, чтобы создать целую армию таких же зомби, как она.

Босх отступил назад, закрыл дверь джипа и пересел на место водителя.

— И эта армия будет здесь к рассвету.

Когда Босх скользнул в джип, он увидел, как Эдгар оглянулся на вход в незапертую клинику. Забравшись в машину, он проверил Элизабет и увидел, что она прислонилась головой к стеклу двери со стороны пассажира и уже задремала.

Босх отъехал и направился к выезду с парковки. Он посмотрел на Эдгара в зеркало заднего вида. Его бывший напарник просто стоял и смотрел, как Босх уезжает.

Хорошей новостью было то, что ехать им оставалось недолго. Он вернулся на бульвар Ван Найс и поехал по нему на север до Роско. В этом месте он повернул на запад и поехал по Роско под 405-й автострадой в промышленный район, где доминировали размеры и запах гигантского пивоваренного завода Anheuser-Busch, из труб которого в ночь вырывался пивной пар.

Босх сделал два неверных поворота в этом районе, прежде чем наконец нашел то место, которое искал. Въездные ворота в металлическом заборе с колючей проволокой, окружавшем территорию, были открыты. На здании не было ни вывески, ни даже адреса, но ряд из шести "Харлеев", припаркованных перед входом, выдал его с головой.

Босх припарковался как можно ближе к черной двери в центре фасада здания. Он вышел из машины и подошел к Элизабет, чтобы помочь ей. Он положил руку ей на спину и наполовину придержал ее, пока они подходили к двери.

— Давай, Элизабет, помоги мне. Иди. Ты должна идти.

Дверь открылась раньше, чем они дошли до нее.

Циско стоял там.

— Как она? — спросил он.

— Она успела получить сильную дозу, прежде чем я смог ее найти, — сказал Босх. — У нее была передозировка, потом ей ввели Наркан, и сейчас она выходит из этого состояния. Вы готовы к ней?

— Мы готовы. Позвольте мне взять ее.

Циско нагнулся, просто поднял Элизабет и понес ее в дом. Босх последовал за ним и, переступив порог, увидел то, что не было видно снаружи, — здание клуба. В большой комнате стояли два бильярдных стола, а также неработающий бар, диваны, столы и стулья. Неоновые вывески изображали черепа и мотоциклетные колеса с нимбами — символы "Святых дороги". Несколько крупных мужчин с длинными бородами наблюдали за проходом Циско и компании.

Босх последовал за Циско по тускло освещенному коридору и вошел в маленькую комнату, которая была столь же тусклой и содержала только армейскую раскладушку, подобную той, на которой Босх провел последние две ночи в автобусе мигрантов в пустыне.

Циско осторожно положил Элизабет на раскладушку, затем сделал шаг назад и скептически посмотрел на нее.

— Ты уверен, что не должен был везти ее в больницу? — спросил он. — Мы не можем позволить ей умереть здесь. Если она это сделает, она исчезнет. Они не собираются вызывать коронера, ты понимаешь, о чем я.

— Я знаю, — сказал Босх. — Но она выходит из этого состояния. Я думаю, с ней все будет в порядке. Доктор так сказал.

— Ты имеешь в виду врач-шарлатан?

— Он бы тоже не хотел, чтобы она умирала у него дома.

— Сколько она приняла?

— Она раздавила два восьмидесятых.

Циско присвистнул.

— Похоже, она хотела покончить с этим, понимаешь?

— Может быть, а может и нет. Так… вот где ты это сделал? В этой комнате?

— Другая комната, то же место. Меня забили гвоздями. В этой есть замки на внешней стороне двери.

— И здесь она в безопасности?

— Я гарантирую это.

— Хорошо. Я уйду и вернусь утром. Рано. Тогда и поговорю с ней. А у вас все готово?

— Все готово. Я подожду с субоксоном, пока ты не вернешься, и она сможет принять решение. Помни, она должна принять решение, иначе нам конец.

— Я знаю. Просто присмотри за ней, а я вернусь.

— Хорошо.

— И спасибо.

— Плати вперед, разве не так говорят? Это я плачу вперед.

— Это хорошо.

Босх подошел к кровати и наклонился, чтобы посмотреть на Элизабет. Она уже спала, но, похоже, дышала нормально. Затем он выпрямился и повернулся к двери.

— Мне что-нибудь принести, когда я вернусь? — спросил он.

— Нет, — ответил Циско. — Если только ты не хочешь вернуть мне мою трость и коленный бандаж, если ты с ними закончил.

— Да, это может быть проблемой. Обе были изъяты в качестве улик по делу.

— Улик чего?

— Это долгая история. Но, возможно, мне придется заменить их для тебя.

— Забудь об этом. В каком-то смысле, они были искушением. Хорошо бы от них избавиться, я думаю.

— Я понял.

Босх сел обратно в джип и задумался о поездке домой — не менее сорока минут в воскресных вечерних пробках — и почувствовал себя таким осатаневшим и усталым, что понял, что не успеет. Он подумал о том, как легко Элизабет заснула, прижавшись головой к стеклу. Он потянулся к боковому рычагу сиденья и откинул спинку на самый дальний угол наклона.

Он закрыл глаза и вскоре погрузился в глубокий сон.

Восемь часов спустя нефильтрованный свет рассвета пробрался под веки Босха и разбудил его. Оглядевшись, он увидел, что рядом с джипом припаркован только один мотоцикл. Остальные каким-то образом уехали ночью, и звуки их моторов не проникли в его сон. Это было свидетельством его изнеможения.

У единственного оставшегося мотоцикла был черный топливный бак с оранжевыми языками пламени. Босх узнал, что он похож на трость, которую ему одолжил Циско. Это подсказало ему, что Циско все еще здесь.

Сориентировавшись, Босх открыл бардачок и проверил, на месте ли его пистолет и значок.

Ничего не было похищено. Он снова закрыл отделение, вылез из джипа и вошел внутрь. В передней комнате никого не было, и он направился по коридору в заднюю часть здания. Он обнаружил Циско сидящим на раскладушке, установленной напротив двери в комнату, где Босх почти восемь часов назад оставил Элизабет Клейтон.

Рядом с раскладушкой стоял короткий табурет, на котором сидели во время работы над двигателем мотоцикла.

— Ты вернулся.

— Технически, я и не уходил. Как она?

— Это была хорошая ночь — никаких ударов. Она не спит уже около часа и начинает бить в стену. Так что тебе стоит пойти в комнату и поговорить с ней, пока она не начала грызть ногти.

— Хорошо.

Циско встал, чтобы убрать раскладушку с дороги.

— Возьми табурет. Будь на ее уровне, когда будешь говорить.

Босх взял табурет, повернул замок на двери и вошел в комнату.

Элизабет сидела на своей раскладушке, прислонившись спиной к стене, сложив руки перед грудью, демонстрируя ранние стадии нужды. Увидев вошедшего Босха, она наклонилась вперед.

— Ты, — сказала она. — Я думаю, это был ты вчера вечером.

— Да, я, — сказал он.

Он поставил табурет в четырех футах от койки и сел.

— Элизабет, меня зовут Гарри. Мое настоящее имя, то есть.

— Что это за хрень? Я снова в тюрьме? Ты что, нарк?

— Нет, ты не в тюрьме, и я не наркоман. Но ты пока не можешь уйти.

— О чем ты говоришь? Мне нужно идти.

Она сделала движение, чтобы встать, но Босх поднялся с табурета и протянул руки, готовый толкнуть ее обратно на койку. Она остановилась.

— Что ты со мной делаешь?

— Я пытаюсь помочь тебе. Ты помнишь, что ты сказала мне, когда я сел в самолет в первый раз? Ты сказала: "Добро пожаловать в ад". Так вот, теперь все это в прошлом. Русские, лагерь там внизу, самолеты, все. Все закрыто, русские мертвы. Но ты все еще в аду, Элизабет.

— Мне действительно нужно идти.

— Куда? Химического Али больше нет. Его отключили прошлой ночью. Идти некуда. Но мы можем помочь тебе здесь.

— Что у вас есть? Мне это нужно.

— Нет, не так. Я имею в виду, действительно помочь тебе. Вытащить тебя из этой зависимости и из этой жизни.

Она закричала от смеха, коротким стаккато.

— Ты думаешь, что можешь спасти меня? Думаешь, ты единственный, кто когда-либо пытался? Забудь об этом. Пошел ты. Меня нельзя спасти. Я уже говорила тебе. Я не хочу, чтобы меня спасали.

— Я думаю, что хочешь. В глубине души все хотят.

— Нет, пожалуйста. Просто отпусти меня.

— Я знаю, что это будет тяжело. Неделя в этой комнате, возможно, будет казаться годом. Я не собираюсь тебе ни в чем лгать.

Элизабет подняла руки к лицу и начала плакать. Босх не мог понять, была ли это последняя попытка использовать его сочувствие, чтобы выбраться из комнаты, или же слезы были искренними — из-за нее самой и того, что, как она знала, ждет ее впереди. Босх не хотел, чтобы она выходила из комнаты, но ему нужно было заставить ее признать и одобрить происходящее.

— За дверью сидит парень, который пришел за тобой. Его зовут Циско. Он был там, где ты сейчас.

— Пожалуйста, я не могу.

— Нет, ты можешь. Но ты должна захотеть этого. Глубоко внутри. Ты должна знать, что ты в пропасти и что ты хочешь выбраться.

— Нет, — застонала она.

Теперь Босх знал, что слезы были настоящими. Между ее пальцами он видел неподдельный страх в ее глазах.

— Кто-нибудь из врачей когда-нибудь назначал тебе субоксон? Это помогает. Ты все еще несешь тяжесть абстиненции, но это помогает.

Она покачала головой и снова сжала руки на груди.

— Это поможет тебе. Но ты должна вытерпеть и захотеть.

— Я говорю тебе, ничего не помогает. Меня не спасти.

— Слушай, я знаю, что ты кого-то потеряла. У тебя это написано на коже. Я знаю, что это может загнать тебя в яму. Но подумай о Дейзи. Разве такого конца она хотела бы для тебя?

Элизабет не ответила. Она подняла руку, чтобы снова прикрыть глаза и заплакать.

— Конечно, нет, — сказал Босх. — Это не то, чего бы она хотела.

— Пожалуйста, — сказала Элизабет. — Я хочу уйти сейчас.

— Элизабет, просто скажи мне, что ты хочешь, чтобы это закончилось. Дай мне кивок, и мы справимся с этим.

— Я тебя даже не знаю! — закричала она.

— Ты права, — сказал Босх, его голос оставался спокойным. — Но я знаю, что для тебя есть что-то лучшее, чем это. Скажи мне, что ты хочешь этого. Для Дейзи.

— Я хочу уйти.

— Уходить некуда. Вот и все.

— Черт.

— Оставайся здесь, Элизабет. Скажи, что хочешь попробовать.

Она перестала прятаться за рукой и безжизненно уронила ее на колени. Она отвернулась от него вправо.

— Давай, — сказал Босх. — Ради Дейзи. Пора.

Клейтон закрыла глаза и держала их закрытыми, пока говорила.

— Хорошо, — сказала она. — Я попробую.

34

Босх пришел на встречу за завтраком с пятнадцатиминутным опозданием. Холлер сидел в кабинке в задней части ресторана. Босх сел напротив него, размышляя, сможет ли он проглотить какую-нибудь еду. Он решил, что нет.

— Ты опоздал и выглядишь дерьмово, — сказал Холлер.

— Спасибо, — сказал Босх. — Скажем так, последние семьдесят два часа были не самыми лучшими в моей жизни.

— Тогда хорошие новости, брат мой. Мы здесь, чтобы спланировать твое возрождение из пепла.

— Звучит неплохо.

— Знаешь, многое произошло за последние семьдесят два часа. Я бы хотел, чтобы Циско был здесь, чтобы рассказать о своей части событий, но он, похоже, не в сети.

— Ты не можешь меня проинформировать?

— Конечно, могу. Главное, что у нас есть сильный состав свидетелей на среду, если только мы сможем попасть на слушания. Это будет ключом. Окружной прокурор и Кронин будут изо всех сил пытаться исключить нас из слушаний, но я думаю, что у нас есть веские аргументы в пользу того, чтобы выступить. Так что мне нужно, чтобы ты потренировался в возмущении.

— Мне не нужно его отрабатывать. А Бордерс будет там?

— Судья издал приказ о переводе. Он, наверное, едет в фургоне, пока мы тут сидим.

— Ну, если он там и так близок к свободе, то у меня будет все необходимое для возмущения.

Холлер кивнул. Это то, что он хотел услышать.

— Теперь, какой бы неприятной ни была эта статья в "Таймс", она будет работать в нашу пользу, — сказал адвокат. — Потому что это выводит дело на чистую воду, и штат не сможет утверждать, что твоя профессиональная репутация несильно пострадала. Это ясно как божий день, прямо черным по белому.

— Хорошо, — сказал Босх. — Я рад, что это обернется против этого засранца Кеннеди.

— Верно. Теперь мы должны быть готовы ко всем вариантам развития событий. После того, как я приведу свои аргументы, судья, возможно, захочет допросить тебя в кабинете. Вчерашняя история гарантирует полное освещение этого дела в СМИ, поэтому судья может захотеть забрать тебя и выслушать твою версию до того, как она будет выложена перед СМИ. У тебя есть с этим проблемы?

— Нет, никаких.

Официантка подошла к столику, и Босх заказал кофе. Холлер заказал небольшую стопку блинчиков, и официантка оставила их одних.

— Ты не хочешь есть? — спросил Холлер.

— Нет, не сейчас, — ответил Босх. — Так что там насчет Спенсера, парня за стойкой? Куда он делся с тех пор, пока я не был в курсе?

— Прошлой ночью мы поставили ему на ухо крепкий жужжальник.

— Что это значит?

— Я послал ему повестку в суд. Это вывело его из себя, потому что он не знал, что мы знаем, где они прячут его задницу.

— Ладно, назад. Я был в неведении с четверга, ты помнишь? Последнее, что я слышал, Циско следил за ним и видел, как он встретился с женой Кронина на парковке книжного магазина. Что случилось после этого?

— На следующее утро я снова приставил к нему Циско. Кронин и Кронин, очевидно, подозревали, что ты что-то замышляешь, и не собирались просто так это принимать. Поэтому они попытались спрятать Спенсера до окончания слушания, чтобы он не достался нам. Но, черт возьми, Циско и его ребята уже зацепили его и проследили за ним до тайного убежища, который они устроили в Лагуне. Это был их собственный дом на выходные. Видел бы ты лицо Спенсера, когда он получил повестку.

— Ты был там?

— Нет, это было бы против правил — вручать повестку. Но у меня есть то, что может сравниться с присутствием.

Холлер достал свой телефон и продолжил, установив воспроизведение видео.

— Я выписал повестку в суд и отправил ее по факсу знакомому частному лицу в Оклахоме. Лорен Сакс, бывший шериф округа Ориндж и настоящая красотка. Люди называют ее Секси Сакси. Сейчас она много занимается брачными делами — ну, знаешь, ходит в бары, чтобы проверить, не блуждает ли муж по барам, и все такое. У нее есть очки со скрытой камерой, которые она надевает на такие задания, и я сказал ей, что хочу получить видеозапись работы на этой штуке. Вот что у нее получилось.

Холлер повернул телефон так, чтобы Босх мог его видеть. Гарри наклонился через стол, чтобы можно было прослушать звук. На экране была дверь. Она была снята через объектив видеоочков Сакс. Босх увидел, как она протягивает руку, стуча в дверь. Наступила тишина, но затем сквозь декоративный витраж, расположенный в центре двери, проступила тень. Кто-то молча стоял по другую сторону.

— Мистер Спенсер, — сказала Сакс. — Мне нужно, чтобы вы открыли дверь, пожалуйста.

Ее строгий тон был встречен долгим молчанием.

— Мистер Спенсер, я вас вижу, — сказал Сакс. — Пожалуйста, откройте дверь.

— Кто вы? — сказал голос. — Что вам нужно?

— У меня есть юридические документы, которые вы должны подписать. Из Лос-Анджелеса.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Ваша юридическая фирма — "Кронин и Кронин", верно? Тогда это для вас.

Никакого ответа. Затем послышался звук поворачивающегося замка, и дверь приоткрылась на три дюйма. Выглянул мужчина с одним глазом. Но в проеме появилось достаточно его лица, чтобы Босх и все остальные могли убедиться, что это Спенсер. Сакс быстро просунула в дверь сложенный белый документ. Спенсер попытался закрыть ее, но Сакс, что не было видно на видео, поставила ногу за порог. Документ прошел через образовавшуюся дверную щель, и Спенсер позволил ему упасть на пол в коридоре позади себя.

— Это повестка с требованием явиться в суд в ближайшую среду утром, — сказала Сакс. — В документе, который вам вручили, все ясно изложено. Если вы не явитесь в суд, то на вас будет выдан ордер и вы будете арестованы департаментом шерифа округа Лос-Анджелес. Я бы на вашем месте была там.

Глаза Спенсера расширились, когда он понял, что сейчас начнется его худший кошмар. Когда он заговорил, он заикался.

— Я… я… я не Терри Спенсер.

— Ну, сэр, я никогда не использовала здесь имя Терри, а в повестке написано "Терренс". На вашем месте я бы не стала пытаться таким образом избежать явки в суд. Документы вам были вручены должным образом и законно, сэр. У меня есть документальное подтверждение. Если вы не явитесь или будете утверждать, что вас не обслужили, это только разозлит судью Высшего суда и, возможно, вашего работодателя, Департамент полиции Лос-Анджелеса.

Сакс убрала ногу, и Спенсер закрыл дверь. Его тень осталась за витражной панелью. Сакс на мгновение задержалась у двери, затем протянула руку и постучала снова, на этот раз мягко, почти сочувственно.

— Совет, мистер Спенсер? Приходите с адвокатом. И вы должны знать, что привлечение Кэти Кронин было бы конфликтом интересов. Ее фирма представляет интересы Престона Бордерса, а не ваши. Хорошего дня, сэр.

Съемка развернулась на 180 градусов, когда Сакс повернулась и пошла по каменной дорожке к ожидающей ее машине. Местом явно были холмы Лагуны. и Босх мог видеть кобальтово-голубой океан над линией крыши дома на другой стороне улицы.

Видео закончилось, и Холлер забрал свой телефон. Он посмотрел на Босха с улыбкой.

— Довольно аккуратно, да? — сказал он. — Думаю, мы здорово подзадорили мистера Спенсера.

— Как ты думаешь, что он сделает?

— Я надеюсь, что он появится. Я сказал ей, чтобы она сказала, что он может разозлить судью и его работодателя. Может быть, это заставит его появиться.

— Ты сказал ей, чтобы она посоветовала ему привести адвоката? Адвокат может сказать ему воспользоваться пятой поправкой.

— Возможно. Но я подумал, что стоит рискнуть. Нам нужно, чтобы он освободился от Кронинов. Надеюсь, он не даст им понять, что происходит.

— Я понимаю, но, если он даст показания, мы никогда не узнаем, как он разыграл улики и попал в тот ящик.

— С некоторыми секретами приходится жить, если ты выиграл дело. Понимаешь, о чем я?

— Наверное. Что еще у нас есть?

— Вот тут-то ты мне и нужен, брательник. Циско на свободе — надеюсь, он не оступился — и мне нужен следователь. Я хочу найти…

— К твоему сведению, Циско работает на меня. Со вчерашнего дня. Не по этому делу. По личному делу.

Холлер рассмеялся, думая, что это шутка.

— Я серьезно, — сказал Босх.

— Личное дело, — сказал Холлер. — Какое личное дело?

— Он помогает моему другу, и это конфиденциально. Это не имеет никакого отношения к этому делу.

— Это имеет отношение, если у меня нет моего следователя. Что, блядь, происходит?

— Послушай, это было срочно, и он был мне нужен. Он прояснит всё позже, и тогда я смогу тебе все рассказать. Но у тебя есть я. Ты сказал, что хочешь найти что-то или кого-то. Что? Кого?

Холлер долго смотрел на него, прежде чем ответить.

— Это кто, — наконец сказал он. — Я достал судебное дело по первоначальному процессу и читал расшифровку. Я хочу найти Дину Скайлер.

Босху не потребовалось много времени, чтобы установить имя. Дина была младшей сестрой Даниэль Скайлер. Именно она должна была навестить Даниэль во время каникул.

Визит так и не состоялся, но Дина приехала из Голливуда, штат Флорида, во время судебного процесса, чтобы дать показания о планах сестер жить вместе и взять штурмом Голливуд, штат Калифорния. Дина была на восемнадцать месяцев моложе, и Даниэль ее опекала. Давая показания, она говорила о том, что им нравился фильм "Белое Рождество", потому что это была история шоу-бизнеса о двух сестрах. Она рассказала присяжным, что каждый праздничный сезон они исполняли песню "Сестры" для своих родителей.

Дина была сильным свидетелем на стадии вынесения приговора. Босх всегда считал, что именно ее часовые слезные показания склонили присяжных, а затем и судью к смертной казни.

— Я думаю, что она может понадобиться нам для эмоционального воздействия, — сказал Холлер. — Я хочу, чтобы судья знал, что семья все еще переживает, что сестра жертвы находится прямо в зале суда, и ему лучше сделать все правильно.

— Она активно присутствовала на суде.

— Она переехала сюда, как они с сестрой планировали?

— Да, переехала. Я поддерживал с ней связь в начале, а потом она как бы заглохла. Думаю, я был напоминанием о том, что случилось с Дани. Я получил сообщение и перестал ее проверять.

— Дани?

— Даниэль. Люди, которые ее знали, называли ее Дани.

— Если тебе разрешат дать показания в среду — а я сойду с ума, если этого не сделают, — обязательно назови ее так.

Босх ничего не ответил. Подобные тонкие манипуляции были частью повседневной жизни Холлера, но они всегда беспокоили Босха, даже если делались в его пользу. Он чувствовал, что если он не одобряет их со стороны адвокатов, работающих против него, то не должен принимать их от тех, кто работает на него.

Холлер продолжил.

— Итак, у нее получилось? — спросил он. — Я поискал ее на IMDB, но там ничего нет. Она сменила имя или что-то в этом роде?

— Эм, я не очень-то следил за этим. Я не знаю, осталась ли она в бизнесе.

— Как ты думаешь, ты сможешь ее найти?

— Если она жива, я найду ее. Но если она не в Лос-Анджелесе, я не знаю, как доставить ее сюда к утру среды.

— Хорошо. Просто посмотри, что ты можешь сделать. Может, нам повезет.

— Может быть. Что еще?

— Для тебя — все. Я собираюсь поработать здесь сегодня утром и прикинуть путь дела.

— Что это?

— Единственное, на что мы можем рассчитывать, так это на то, что наша просьба вмешаться в ходатайство об отмене иска вызовет сильный огонь со стороны окружного прокурора и Бордерса. Я приведу аргументы и предложу судье что-то вроде неофициального обзора того, что мы представим, если нам дадут разрешение. Я пробегусь по списку наших свидетелей и скажу, что каждый из них готов дать показания. Если мы убедим судью, тогда мы в деле, и тогда мы надерём им задницы.

— Понял. Ты не возражаешь, если я отвалю? Утром мне нужно заняться кое-какими делами, и я хочу заняться поисками Дины.

— Без проблем, Гарри. Иди и найди ее. Но между этим и средой поспи немного. Я не хочу, чтобы ты пришел в зал суда с таким видом, будто ты виновен.

Сделав последний глоток кофе, Босх направил на Холлера палец, как пистолет, и выскользнул из кабинки. Холлер заговорил снова, прежде чем он успел уйти.

— Эй, Гарри, и последнее? Ты чертовски хороший детектив, брат, но я хочу вернуть своего человека Циско.

— Хорошо. Я скажу ему.

35

Въезжая в город, Босх увидел грузовик одной из испаноязычных телестанций, припаркованный перед штаб-квартирой полиции Сан-Фернанадо. Он предположил, что это было связано с убийствами в "Фармации", но не думал, что произошедшее за выходные можно будет долго сдерживать, а испаноязычные СМИ часто опережали другие СМИ, когда речь шла о новостях из Сан-Фернандо.

Прежде чем отправиться в свой кабинет в тюрьме через дорогу, Босх зашел в боковую дверь участка, чтобы выпить еще кофе и проверить, как обстоят дела в детективном бюро. На этот раз там был аншлаг: все три детектива сидели в своих рабочих капсулах, и даже капитан Тревино виднелся за своим столом через открытую дверь кабинета.

Только Белла Лурдес подняла глаза при появлении Босха и сразу же показала ему на свою кабинку.

Он поднял палец, прося ее подождать. Он повернулся к ближайшей кофеварке и быстро налил в чашку свой второй за день напиток. Затем он обошел модуль из трех столов, чтобы добраться до места Беллы в задней части.

— Доброе утро, Гарри.

— Доброе утро, Белла. Как дела?

Она указала на экран своего компьютера, где шло видео. Очевидно, оно было снято с вертолета и снимало процесс извлечения тела из воды. Два водолаза боролись с телом мужчины, плававшего лицом вниз. Он был одет, но футболка на нем была разорвана и держалась на теле только за воротник. Остальная часть ее развевалась в воде, как белый флаг капитуляции. Водолазы с трудом пытались перекатить тело на спасательные носилки, прикрепленные к тросу, протянутому вниз от вертолета.

— Солтон-Си, — сказала Лурдес. — Это было два часа назад. Они заметили тело во время пролета на рассвете.

Босх наклонился, стараясь не пролить кофе, чтобы внимательнее рассмотреть экран и тело.

— Это второй русский? — спросила Лурдес.

Прежде чем Босх успел ответить, он заметил, что к ним присоединился Систо, который заглядывал через другое плечо Беллы.

— Одежда выглядит одинаково, — сказал Босх. — Из того, что я могу вспомнить. Должно быть, это он.

— Я попросила их прислать нам крупный план лица, когда тело будет у коронера, — сказала Лурдес.

— Это было бы хорошим завершением дела, — сказал Систо. — По крайней мере, по нашему делу.

— Конечно, — добавила Лурдес. — Почему бы нам всем не пойти в штабную комнату, чтобы узнать последние новости и выяснить, кто чем занимается сегодня?

— Звучит как план, — сказал Систо.

Лурдес встала и позвонила Тревино и Лузону.

Босх все еще чувствовал запах пропущенного завтрака, витавший в воздухе комнаты для совещаний. Четверо детективов заняли места за столом, Тревино тоже присоединился. Босх заговорил первым.

— Прежде чем мы начнем делить бумаги и прочее, я здесь, чтобы сделать то, что нужно, и быть готовым к любым последующим действиям с другими агентствами. Но, как вы все знаете, в среду утром у меня дело в суде, на кону моя репутация и возможное будущее в этом отделе. Поэтому сегодня мне нужно время для подготовки. Есть некоторые вещи, которые я должен сделать, и они не могут ждать.

— Понятно, Гарри, — сказал Тревино. — И если мы можем чем-то помочь в этом, дай мне знать. Я говорил с шефом, и говорю от его имени и от имени всех присутствующих в этой комнате, что мы поддерживаем тебя на сто процентов. Мы знаем, какой ты детектив и человек.

Босх чувствовал, как его лицо краснеет от смущения. За все годы работы в правоохранительных органах он никогда не слышал таких похвал от начальника.

— Спасибо, кэп, — сумел сказать он.

Они успокоились и перешли к делу, начав с того, что Лурдес подвела итоги отчета, полученного ею утром от агента Хована, о деятельности УБН с предыдущего дня. Она сообщила, что лагерь возле Слэб-Сити подвергся рейду и был закрыт. Наркоманы были эвакуированы на военно-морскую базу в Сан-Диего, где они прошли медицинское обследование, после чего им предложили пройти реабилитационные программы на общественных началах.

Лурдес сообщила, что УБН также закрыло клинику в Пакойме и арестовало людей, управляющих ею, а также лечащего врача Эфрама Эрреру. Среди арестованных был водитель фургона. Хотя его подозревали в том, что он был водителем, скрывшимся с места убийства в "Фармации", до сих пор ему были предъявлены федеральные обвинения только за участие в деятельности преступной организации.

После этого составление отчетов, последующие запросы и уведомления были распределены между детективами, причем Босх получил полный пропуск. Лурдес и Лузону было поручено отправиться в федеральный следственный изолятор в центре города и попытаться допросить водителя о перестрелке в "Фармации" — задача, которая, по прогнозам всех присутствующих, окажется безрезультатной. Пятнадцать минут спустя Босх переходил улицу к старой тюрьме, неся третью за день чашку кофе. Он заметил, что телевизионного грузовика уже нет, и догадался, что репортер и съемочная группа были засвечены шефом Вальдесом. В три часа дня в участке состоится совместная пресс-конференция по этому делу с участием представителей УБН и медицинской комиссии штата. Будет объявлено, что двойное убийство в "Ла Фармация Фамилиа" раскрыто, а подозреваемые мертвы, при условии, что Босх сможет позже опознать тело, извлеченное утром из озера Солтон, как второго русского.

Поскольку Босх работал в этом деле под прикрытием, у него был выход, и ему не нужно было появляться на пресс-конференции.

Помимо кофе, Босх носил с собой папку с копиями документов, которые удалось собрать за ночь по делу. Больше всего его интересовал отчет Интерпола о человеке, которого он убил в самолете. Оказавшись в своей камере в старой тюрьме, он сел за свой импровизированный стол и открыл папку.

Оказалось, что убитый им человек формально не был русским, хотя из данных Интерпола следовало, что он вырос и говорил на этом языке. По отпечаткам пальцев его опознали как Дмитрия Случека, родившегося в 1980 году в Минске, Беларусь. Он отбывал срок в двух разных российских тюрьмах за кражи и нападения. Интерпол отслеживал его до 2008 года, когда он нелегально въехал в США и больше не вернулся. В то время его описывали как "шестерку", который был связан с базирующейся в Минске подгруппой российской "Братвы", что означает "братство" — общее слово, охватывающее всю российскую организованную преступность. В отчете говорилось, что "шестерка" — это пособник мафии низкого уровня, используемый на передовой линии преступных предприятий. Это название произошло от самого низкого ранга в колоде карт, используемой в русской игре под названием "Дурак". Таких подельников часто использовали в качестве исполнителей, пока они не проявляли лидерских качеств и не переходили на должность братка, или солдата.

Босху показалось, что, оказавшись в США, Случек начал проявлять лидерские качества и вывел Сантоса из-под удара в калифорнийской операции. Он предположил, что если личность человека, вытащенного тем утром из моря Солтон, будет установлена, то его история будет похожа на историю Случека.

В отчете был сделан вывод, что Случек, скорее всего, по-прежнему связан с "Братвой", отчитывается перед паханом, или боссом, в Минске, который был идентифицирован как Олег Новащенко, и отчисляет ему прибыль от калифорнийской операции.

Босх закрыл папку и задумался о цепи событий, в результате которых Эскивелы были казнены на своем рабочем месте, а такие люди, как Элизабет Клейтон, оказались буквально в рабстве в пустыне. Семена были посеяны за тысячи миль безликими людьми, жадными и жестокими. Босх знал, что такие люди, как Новащенко и те, кто был между ним и Случеком, никогда не заплатят за свои преступления здесь, и что их операция, хотя и потерпела крах сейчас, поднимется снова в другом месте, когда другие шестерки выйдут вперед и проявят свои лидерские качества. Люди, выпустившие пули в Хосе Эскивеля-младшего и его отца, были мертвы, но справедливости было мало. Босх не мог заставить себя принять участие в пресс-конференции, чтобы похвалить быстрое закрытие дела. Некоторые дела так и не были закрыты.

Босх положил папку на полку за своим креслом, куда он складывал дела, которые, по его мнению, он отработал в меру своих возможностей и досягаемости.

Он вернулся к столу и принялся за работу на компьютере, пытаясь найти Дину Скайлер. Когда он только пришел на работу в Сан-Фернандо, использование компьютера департамента для проведения своих частных расследований было запрещено. Но как только он добился впечатляющих результатов в раскрытии дел, на это правило стали смотреть с подмигиванием и кивком. Вальдес и Тревино хотели, чтобы он был доволен и как можно чаще бывал в офисе.

Поиски не заняли много времени. Дина была жива и все еще находилась в Лос-Анджелесе. Она вышла замуж, и ее фамилия теперь была Руссо. По адресу, указанному в ее нынешних водительских правах, она жила на Куинс-роуд над Сансет-стрип.

Босх решил пойти и постучать в ее дверь.