Двадцать семь костей

Глава тринадцатая

Кухня Кора походила больше на полевой госпиталь. Кто-то приготовил кофе и сандвичи. Полицейские в желтых плащах пили кофе, ели сандвичи и говорили приглушенно. Паника, гнев, отчаяние смешивались с опустошенностью. Кто-то сварил еще кофе. Когда Хитрец Роджерс приподнял брезент на несколько футов, пропуская в помещение свежий воздух, отражающиеся от дождевых капель красно-синие огни полицейских машин на дороге и потрескивание полицейских раций наполнили кухню предчувствием катастрофы.

Холли сидела за трехногим столом, грея руки о кружку с кофе. Доусон устроилась рядом, обняв ее за плечи. Марли расположился напротив и пил кофе через соломинку. Обычно ему не позволяли пить кофе, но он был уверен, что сегодня ночью никто не запретит ему это делать.

За другим столом сидели Джулиан, Лайла и двое детективов. Они снова изучали скудные улики: фонарик, зонтик, стоявший у входа в крапауд, пистолет Пандера, найденный на дороге, свежая грязь, которой был обрызган фургончик «фольксваген» по самые окна, и показания мисс Блессингдон, слышавшей шум машины. В конце концов они пришли к выводу, что это было двойное похищение. Жертвы были увезены на машине между десятью и десятью тридцатью. Однако кто это сделал, кого именно похитили и с какой целью, по-прежнему оставалось загадкой. Детектив Феликс высказал предположение, что Пандер уже мертв и его наверняка убили сразу. Шеф Коффи посоветовал ему убрать свое предположение туда, куда обезьяны прячут орехи.

Около двух часов ночи дождь наконец-то стал стихать. Стук капель по жестяной крыше был уже не таким неистовым. Хитрец Роджерс полностью откинул брезент. Большинство полицейских к этому времени уехали, им было приказано прочесать все дороги, а жители Кора разошлись по своим домам и хижинам.

Если не считать друзей и родственников пропавших, то Роджерс ушел последним. Он обнял Холли за плечи, обогнул стол, потрепал Марли по голове, пожелал доброй ночи Доусон, отсалютовал шефу полиции и исчез под моросящим дождем.

Марли повернулся на скамейке, наблюдая, как Роджерс медленно плелся к своей хижине, низко опустив голову. Потом он увидел, что тот поднял голову, встал посреди дороги, снял очки без оправы, заслонил ладонью глаза от измороси, прищурился, глядя в темноту, из которой вынырнули горящие фары автомобиля, потом повернулся и побежал на кухню, словно аист, не сгибая колен. Его длинная дремучая борода перекинулась через плечо и развевалась по ветру.

Марли поднялся со своей лавки и босиком побежал к подъезжающей машине. Это случилось прежде, чем Холли успела поднять голову.

— Это «ровер», — сказал Роджерс Марли, когда мальчик приблизился к нему. — Это «ровер»! — крикнул он остальным, размахивая руками, как крыльями мельницы.

Льюис почти сразу обнаружил изъян в своем плане. Если он решил играть роль героя и спасителя маленькой девочки, то полиция наверняка захочет знать, где находятся остальные, и от него потребуют показать пещеру. Но даже если он взорвал Бенни и Пандера, Эппы могли уцелеть. Пройдут дни, прежде чем они умрут, возможно, недели, если им удастся найти воду.

Он стал лихорадочно соображать, как разрешить эту проблему, пока они с девочкой бежали к «роверу». Неожиданно он почувствовал, что нечто гораздо более теплое, чем дождевая вода, стекает по его шее, и понял, что рана, нанесенная ему Бенни в среду ночью, каким-то образом открылась. Рана в голову… Все верно, рана в голову… Это как раз то, что ему нужно.

Он знал, что еще должен сыграть это убедительно. Льюис упал на колени посреди дороги. Девочка помогла ему подняться, в ее глазах была тревога. Согнувшись почти пополам, положив свою тяжелую руку на ее маленькое плечо, в то время как ее тонкая ручка обнимала его за талию и ее слабенький голосок подбадривал: «Давайте, мистер, осталось совсем немного, пожалуйста, не умирайте, мистер», — он пробирался через дождь, пока не оказался около «ровера».

Представление продолжилась. Машину Льюис вел медленно, щурился, едва не ложился на руль. Он притворился, что не знает, куда ему ехать, когда они добрались до Серкл-роуд. Она указала направо.

Когда они проезжали поворот к аэропорту, он затормозил, сделав вид, что потерял сознание. Она настойчиво колотила его руками, трясла за запястье. «Пожалуйста, мистер, пожалуйста». Он «пришел в себя», поехал дальше по восточной оконечности шоссе на юг, мимо мангровых болот, потом на запад, миновав поворот к поместью Апгарда, наконец они добрались до указателя на поворот к поместью Тамаринд.

— Здесь, — сказала она, — поворачивайте здесь.

Льюис велел ей надеть ремень безопасности, и, когда вдали замаячили огни Кора, он тяжело откинулся на спинку своего сиденья, убрал ногу с педали газа, закрыл глаза и пристегнулся.

«Лендровер» продолжал ползти, покачиваясь из стороны в сторону, словно умирающее животное, пока около ворот окончательно не съехал в кювет и не врезался в полицейскую машину, оставленную здесь Пандером несколько часов назад. Правда, «врезался» было, пожалуй, слишком громко сказано — «ровер» стукнулся в патрульную машину сзади, а затем стал настойчиво подталкивать ее, словно пес, пытающийся обнюхать зад другой собаки.

Марли подбежал к машине первым. Он увидел Апгарда, лежащего на руле. Рядом с ним сидела Дон, беспомощно сражавшаяся со своим ремнем безопасности. Передняя и задняя пассажирские двери были заблокированы деревянной изгородью рядом со сточной канавой. Марли попытался открыть ногой дверь водителя, но упал на спину. Хитрец Роджерс подхватил его и помог подняться. Шеф Коффи распахнул дверь, оттолкнул Апгарда от руля, выключил зажигание… Дон переползла через колени Апгарда на руки Коффи. Она не плакала, пока он не отдал ее Холли, которая уже рыдала, как, впрочем, и Доусон. «Женщины», — подумал Марли, а потом и сам заплакал.

Стена обломков, перегородившая коридор, оказалась непрочной. Она снова обрушилась после взрыва второй гранаты. Услышав звук взрыва, Фил, возившийся у самой стены, отпрянул, но еще одна часть потолка и стен обвалилась на него, прежде чем он успел отскочить, и погребла его по пояс.

Самое ужасное было не то, что он оказался под завалом, и не боль в ногах, которые были сильно повреждены. Весь ужас был в том, что его тазовая кость оказалась раздробленной. Малейшее движение причиняло страшную боль. Пока Эмили и Бенни лихорадочно откапывали его руками из-под завала, который весил, наверное, не одну тонну, он проклинал их каждый раз, когда они случайно задевали его.

В конце концов Фил взмолился, чтобы его пристрелили. Бенни, к которому только что стал возвращаться слух, а жужжание в ушах начало постепенно стихать, сказал, что оставил пистолет в другом зале. Фил поднял голову.

— Знаешь, кто ты после этого? Ты бесполезный кусок дерьма! Даже не смог вытереть свое мачете…

Фил замер, повернул голову в сторону, словно кто-то шептал ему на ухо. Он выглядел удивленным, открыл рот, чтобы сказать что-то, но вместо этого изрыгнул густой поток черной крови.

Бенни прижался к земле, повернул к себе голову Фила, заставил его губы раскрыться, добрался до его рта, вытер его, зажал ноздри и наклонил свою голову к Филу. Сначала Эмили подумала, что он делает Филу искусственное дыхание, но затем, осознав, что происходит на самом деле, вскрикнула, оттолкнула Бенни в сторону и сама прижалась губами к безжизненным губам мужа. Но было уже поздно ловить последний выдох умирающего.

Бенни сидел, прислонившись спиной к стене, его глаза горели, улыбка играла на окровавленных губах. Эмили подбежала к нему, ударила его кулаком в грудь. Она плакала, кричала. Он сидел не шелохнувшись, затем резко схватил ее за руку. Она стала сопротивляться. Он улучил момент и ударил ее наотмашь по челюсти. Женщина без мужа, бездетная вдова, за которой не стояло родного клана, не заслуживала в глазах Бенни никакого уважения.

Пандер не слышал шума борьбы по другую сторону завала. Он вообще ничего не слышал, кроме звона в ушах. Но постепенно туман в голове начал рассеиваться, нос перестал кровоточить, и, постоянно прижимая туалетную бумагу к затылку, он наконец-то смог остановить кровотечение. Боясь, что сильное напряжение снова откроет рану, Пандер так и оставил туалетную бумагу у себя на затылке.

Уладив первостепенные проблемы, Пандер прислонился к стене. Он почувствовал свою отстраненность от происходящего. Возможно, это произошло из-за контузии. «Контузий, — поправил он себя. — Множественных». Пандер попытался осмотреться. Он находился в пещере. Произошел взрыв. Кто-то стрелял из пистолета. Возможно, был и второй взрыв. Похоже, что он остался один. Он не слышал, чтобы поблизости кто-нибудь дышал, хотя и не услышал бы даже щелчка собственных пальцев над ухом.

Он вытряхнул содержимое рюкзака на песчаный пол пещеры и стал перебирать на ощупь. Его рука наткнулась на фонарик. Он осветил им пещеру и сделал сразу два вывода: во-первых, он был один, во-вторых, отсюда не было видно никакого выхода.

Существует любопытная статистика относительно людей, страдающих антисоциальным расстройством личности: они крайне редко по сравнению с другими больными психическими заболеваниями совершают самоубийства. Психопаты не подвержены депрессии, но легко могут вогнать в нее других, кроме того, они обладают поразительной жаждой жизни — спросите любого полицейского, имевшего дело с маньяками.

Эмили не стала кричать — она не доставит Бенни такого удовольствия. Ее никогда раньше не били, ни разу в жизни. Она вернулась в белый зал и легла на один из своих ротанговых половиков. Белизна была невыносимой. Она выключила фонарик у себя на каске, позволив тьме сгуститься над ней.

Это не может кончиться здесь, убеждала она себя. Только не здесь, только не так. Наверняка существует способ выбраться из пещеры. Но она не скажет Бенни — пусть гниет здесь. Вместе с Филом. Подлый ублюдок, она же велела ему оставить девочку. Она не сомневалась в том, что произошло на самом деле, — Апгард предал их. Из-за девочки: она видела это в его глазах.

Для него это было слишком, чересчур рано. Со временем он научился бы видеть мир ее глазами, как и Фил. Но Фил все испортил. Чем старше и беспомощнее он становился, тем больше ему нравились слабые и беззащитные. Те, кто не знал разницы между вялым членом и напряженным и даже не подозревал, что член может быть напряжен. Жалкий старик, думала она и была даже рада, что он умер.

Находясь во власти эмоций (большинству психопатов и гениев трудно бывает совладать со своими чувствами), она села на пол, сняла пончо и поправила свои большие груди, поставив лямки лифчика на место, затянула ремешок каски под подбородком, а затем направилась в следующий коридор, ведущий в комнату с крестом.

Галька шуршала у нее под ногами. Проход становился все ниже, потом расширился и вывел ее в зал, на полу которого лежал крест. Эмили осмотрела помещение, освещая его лампой у себя на шлеме. В природном углублении торчал керосиновый факел, но он не горел.

Первой жертвой, которую привели в эту пещеру, оказался моряк Брэк. Он помог Бенни принести сюда перекладины для распятия, думая, что это крепление для спуска в яму с сокровищами. Он ничего не понимал до тех пор, пока перекладины не приняли форму креста, но тогда было уже слишком поздно. Земля под одной из частей конструкции почернела от крови, в том числе и крови Брэка. А также Фриды Шаллер, большого старого Текса — его кровь расплескалась по всей комнате — и Энди Арина.

Само распятие выглядело заброшенным и покинутым. Эмили представила, как археологи отыщут его несколько столетий спустя и будут гадать: последователи какой мрачной религии справляли здесь свои кровавые ритуалы.

Но возможно, они узнают это, думала Эмили, благодаря манускрипту Фила. Возможно, он не зря писал его. Особенно если ей не удастся выбраться…

Нет. Эту гадкую мыслишку надо пресечь в корне, пока она не проросла. Выход есть. А когда она выберется, ей нужно будет узнать только одно — уцелел ли Апгард после взрыва, что было вполне вероятно, поскольку, похоже, именно он его и устроил.

А если он все-таки выжил, то, несмотря на свою сентиментальность и правильность, он вряд ли окажется самоубийцей и сохранит жизнь маленькой девочке и полицейскому. Апгард поможет ей бежать, даст денег. Если мы не будем держаться вместе и так далее…

Если же Апгард не выжил, то это еще лучше. Пока манускрипт не найден, нет никаких улик, связывающих ее с этими убийствами, ничего такого, что не позволяло бы ей свалить всю вину на Бенни — ведь его отпечатки были на мачете, — или Фила, или даже Апгарда.

Но сначала ей нужно было найти выход. Эмили показалось, что она слышит плеск воды — в глубине пещерного комплекса, в той стороне, где был колодец. Вот как трупы оказались на поверхности! Не слишком заманчивая перспектива — ее можно использовать только в крайнем случае. Но в том же направлении лежала пещера летучих мышей. Она знала, что там была расщелина, ведущая на поверхность, достаточно широкая, чтобы огромные летучие мыши могли выбираться через нее наверх и возвращаться назад. Но сможет ли Эмили с ее огромными грудями пролезть через нее — это еще нужно было проверить. Так или иначе…

Эмили вспомнила Ниас. Поворотный момент в ее жизни. Она всегда чувствовала свое превосходство над другими людьми (эта уверенность — характерная черта всех психопатов), но после ужасных событий у смертного ложа вождя она поняла, что окончательно возвысилась над остальными, стала избранной. И несмотря на все случившееся с ней, она по-прежнему верила в это. Эмили Эпп пока что не побеждена, только не…

«Ой!» Эмили замерла, приложив руку к груди. Она не слышала, как Бенни прошел по коридору, ведущему из белого зала, и не знала, что он находится в комнате с крестом, пока не почувствовала его руку на плече. Никто не мог услышать приближения Бенни, если он не хотел этого.

— Что тебе нужно? — спросила она, даже не поворачиваясь к нему.

Привычный властный тон — он никогда не подводил ее прежде.

— Только то, что принадлежит мне, — ответил он вежливо, а потом ловким движением опустил свою резиновую дубинку ей на затылок, ударив достаточно сильно, чтобы отключить ее сознание, не повредив при этом черепа.

Спинка сиденья и подголовник в «ровере» Апгарда были в крови. Сам Льюис, похоже, находился в пограничном состоянии — он то приходил в сознание, то снова отключался. Когда его грузили в карету «скорой помощи», его дыхание стало затрудненным и прерывистым. Санитары надели на него кислородную маску и быстро отвезли в больницу.

Дон осталась в Коре. Ее также хотели отвезти в больницу, но Холли не отпустила. Джулиан допрашивал девочку лично в присутствии ее тети. Согретая, закутанная с ног до головы в полотенца, сидя на коленях у Холли, Дон чувствовала себя так, словно только что проснулась от кошмарного сна. Она помнила почти все, за исключением того, как ужасно, ужасно она была напугана. (Кто-то проделал отличную работу, программируя человеческий мозг так, чтобы память легко избавляла нас от страха и боли.)

Дон рассказала, как Пандер бросился на японца. Потом описала, как Пандера ударили по голове, и она не видела, чтобы он потом шевелился. Джулиан закусил губу, склонил голову над блокнотом и стал яростно записывать, его рука выдавала все эмоции, которые он не позволял себе проявить, — кончик его короткой серебряной ручки непрерывно дергался.

— Когда леди и старый мужчина ушли, — продолжала Дон, — мистер Апгард приказал мне бежать. Потом был большой взрыв, и только нам удалось выбраться. Потом мистер Апгард сказал, что ему нужно взорвать туннель, чтобы они не смогли вылезти. Он дал мне фонарик и велел спрятаться за деревом слоновьи уши, потом был еще один сильный взрыв, мы побежали к машине, и он отвез меня домой. Но мы добирались очень долго, потому что мистер Апгард все время засыпал на ходу.

Когда Джулиан выходил из хижины, у него было пять исписанных листов бумаги и два листа с вопросами. Был ли Апгард замешан в этом деле? Кто он — заложник или преступник, вдруг изменивший свои планы? Что стало причиной взрыва? Но самый главный вопрос заключался в том, где находилась пещера. Где-то на севере — это все, что он смог выяснить у Дон.

Однако Сент-Люк был небольшим островом, а участок, на котором росли джунгли, — еще меньше. Так или иначе, каждый дюйм этих земель обследован, и кто-то должен знать о такой большой пещере.

Джулиан стал составлять в голове список: коренные жители острова, геологи, садоводы, старый мистер Уикер из Исторического общества. Нужно кое-кого разбудить. Работа предстояла не из легких. Девочка не видела, чтобы Пандер шевелился, но она не могла сказать точно, был ли он мертв. И Джулиан лучше, чем кто бы то ни было, знал, какой прочный череп у его друга. Если ему придется по очереди разбудить всех людей на острове до тех пор, пока он не найдет того, кто отведет его к пещере, тогда…

— Шеф Коффи?

Он повернулся и увидел женщину, которую не знал. Для него это было довольно странно, особенно если учесть, что еще не наступил туристический сезон.

— Да?

— Я знаю, где находится пещера.

«Я попадал и в худшие ситуации», — говорил себе Пандер. Другое дело, верил ли он в это. Но похоже, в рюкзаках, оставленных Эппами, было достаточно еды и воды, а также флакон дарвосета от головной боли и много батареек, чтобы фонарик не погас до тех пор, пока он не выберется на свежий воздух.

Воздух… это может создать некоторые проблемы. Если быть точнее, то не воздух, а кислород. Насколько Пандер мог судить, выход из зала был запечатан. Он подумал о тех девяти горняках из Пенсильвании, которые оказались под обвалом прошлым летом, — они ведь как-то выжили. Ну конечно, там была вентиляционная шахта.

Забудь о горняках. Неудачный пример. Он находился один в пещере шириной в десять шагов и длиной в пятнадцать, с потолком высотой в десять — двенадцать футов. На сколько ему хватит кислорода?

«Если честно, то я без понятия», — вынужден был он констатировать. Он знал, что нужно лечь на землю и беречь силы, или так нужно поступать во время пожара? Температура возрастает, но углекислый газ тяжелее или легче кислорода? И могут ли они смешиваться? Опять же без понятия. Он был уверен только в одном — нужно было беречь силы.

«По счастливой случайности я имею врожденную способность и отличную практику по части сохранения энергии», — думал Пандер, слегка окосевший после дарвосета. Он снял дождевик и стал раскладывать одежду, которая была в рюкзаке, чтобы сделать мягкий матрац. Он повторил себе еще раз, что нельзя засыпать после контузии. Потом он вспомнил, что видел свернутый в трубочку, отпечатанный на машинке манускрипт в рюкзаке с женской одеждой, достал его и развернул.

«Они познакомились в университете С. — С этих слов начиналась рукопись. — Он был ее профессором, и, хотя между ними было почти двадцать пять лет разницы, это была любовь с первого взгляда…»

Доусон подслушивала. Бесстыдно и без оправданий она прижалась к стене домика Холли и услышала через перегородку все, что было сказано о судьбе Пандера. Она морщилась, зажимала кулаком рот, чтобы не закричать, когда услышала, что Пандера ударили по голове и он потерял сознание. Дальнейшее было уже как в тумане.

Но когда Дон упомянула о том, что пряталась за деревом слоновьи уши, это привлекло внимание Доусон. Колье, сплетенные из красновато-коричневых семян и причудливо изогнутых семенных коробочек, давших дереву такое название, продавались лучше всего.

На острове было несколько деревьев слоновьи уши, но Доусон знала лишь то, что находилось рядом с пещерой, которую она обнаружила, когда прошлым летом взобралась на дерево в сумерках во время сухого сезона — в это время коробочки легче всего достать — и увидела, как тучи огромных летучих мышей сотнями, возможно, тысячами появляются из провала в земле всего в нескольких сотнях ярдов от нее, на вершине лесистого склона.

Доусон с трудом удержала себя от желания ворваться в хижину. Но годы изгнания научили ее осторожности. «Я скажу Холли, а уж она передаст им, — решила она. — Я напишу анонимную записку или сделаю анонимный телефонный звонок».

Но Холли не смогла бы привести их к пещере, так же, как и анонимный телефонный звонок Доусон. К тому же она заключила договор с каким-то Богом, Богоматерью и кем-то там еще, предлагая то единственное, что считала достаточно ценным, — свою свободу в обмен на то, что Пандер и Дон останутся живыми. Поэтому, если она все равно хочет выдать себя, какая разница, узнает ее Коффи или нет?

Она догнала Коффи, впервые за тридцать лет добровольно вступив в контакт с полицейским, и рассказала все, что ей было известно о дереве и о пещере.

Он наклонился, переходя в зону личного общения.

— Вы ведь Доусон, не так ли?

Она подняла глаза и задержала дыхание — неужели Пандер все рассказал ему?

— Да, сэр.

Одна секунда, другая. Доусон думала, что ее легкие разорвутся.

— А вы еще красивее, чем вас описывал Пандер.

Доусон думала, что ее сердце выпрыгнет из груди от облегчения, а вовсе не от комплимента. Хотя комплимент тоже доставил ей удовольствие — ведь он косвенно исходил от Пандера. «Он не должен погибнуть, — говорила она себе. — Это было бы так несправедливо!»

Но была ли справедлива жизнь к Роберту Фасснахту? Или к его вдове и детям, оставшимся без отца? Неужели это было ее расплатой? После всех лет терпения? В таком случае жизнь была настоящей сукой, как и божество, которому она молилась. Доусон решила снова стать мистерианкой. Гораздо меньше проблем.

Лежа на боку, с туалетной бумагой на затылке, которая стала отваливаться, Пандер успел дочитать рукопись до середины, прежде чем его глаза начали слипаться. «Я не могу спать, — сказал он себе, укладывая голову на руку. — И не буду. Просто отдохну. Нужно дать отдых глазам. Совсем немного».

Эмили открыла глаза и обнаружила, что лежит голая на кресте. Фил, как всегда, ошибался — в комнате с крестом не было веревок, поэтому Бенни использовал свой плащ, чтобы привязать ее лодыжки к длинной части креста, потом порвал ее блузку и привязал ее левую руку. Тяжелые эластичные тесемки ее лифчика он пропустил под доской и закрепил ее правое запястье. Очевидно, он принес зажигалку, так как факел слабо шипел в естественном углублении стены.

Бенни не стал привязывать ее голову. Эмили подняла ее и осмотрелась. Бенни стоял справа, отвернувшись от нее. Со спины казалось, что он трет морковь или что-то точит, делая короткие повторяющиеся движения одной рукой. Он оглянулся через плечо, чтобы проверить, не пришла ли она в себя. Эмили опустила голову и закрыла глаза, а потом слегка приподняла веки. Он отвернулся. Но когда она увидела, что у него в руках, ее мочевой пузырь не выдержал. Он проследил за ее взглядом и заметил, что она уставилась на швейцарский армейский нож у него в руке. Бенни пожал плечами.

— Это все, что у меня было, — сказал он.

Дождь стих ненадолго. К тому времени, когда поисковая экспедиция (то есть все жители Кора, способные держать в руках лопату или фонарик, и все полицейские, пожарные и спелеологи острова) вышла на дорогу, начался такой ливень, что капли, падая на кожу, кололи ее, как градины.

— Однако ветра нет, и это уже хороший знак, — сказал шеф полиции Коффи Доусон.

Они ехали впереди, расположившись на передних сиденьях единственного полноприводного транспортного средства департамента — модифицированного джипа «Чероки» с прожекторами на крыше, рацией и стальной проволочной клеткой между передними сиденьями и задней частью, где находились еще одно сиденье, складные стулья, багажник и прочее.

Холли, Марли и Дон расположились на заднем сиденье. Холли горячо спорила по поводу предложения Коффи взять Дон с собой, чтобы она показала вход в пещеру. Но Коффи не был уверен, что Доусон сможет привести их к этому месту — ведь с ее последнего визита туда прошли месяцы, к тому же она была там при свете дня и в сухую погоду. Если она укажет место приблизительно, то Дон поможет найти оставшийся путь.

В конечном счете Холли убедили не аргументы Коффи, а немая просьба в глазах Доусон. Конечно, конечно, она возьмет ее с собой, но при двух условиях: Дон должна дать на это свое согласие, и они поедут вместе.

Присутствие Марли объяснялось очень просто: если бы они не взяли его с собой, то удержать его дома можно было, лишь заперев в комнате. Более того, Холли наверняка пришлось бы привязать его цепью к кровати.

Острый запах мочи ударил Эмили в ноздри. Она услышала стук капель по песку. Гнев и страх смешивались с чувством стыда: за то, что она обдулась, за то, что была голой, за то, что ее тяжелые, огромные груди свисали с боков, словно плавательные пузыри. Разумеется, она знала, зачем Бенни привязал ее к кресту, но в своем воображении представляла себе мачете — то есть старалась вообще не думать об этом. Быстрый удар, минутная боль. А может, только удар и никакой боли.

Как глупо было с ее стороны! Они же оставили мачете в лаймовой роще, в руке мертвого человека. Но карманный нож? Он собирался отпилить ей руку карманным ножом?

А может, он хочет запугать ее или это просто какая-то глупая шутка?

— Бенни, Бенни, пожалуйста, ты делаешь большую ошибку!

Он попробовал ладонью острие ножа, удовлетворенно кивнул и отбросил кусок камня, о который затачивал лезвие.

— Бенни, мы можем выбраться отсюда. Мы начнем все сначала. Ты и я. Вдвоем. Апгард поможет нам. Я отвезу тебя обратно в Ниас.

Он проверил узел на лифчике, чтобы убедиться в его надежности, понял, что он недостаточно тугой, затянул его сильнее, проверил еще раз.

Эмили снова закрыла глаза.

— Только не отрезай ее. Только не ножом, Бенни, пожалуйста, только не…

За джипом «Чероки» следовал настоящий кортеж: полицейские машины, кареты «скорой помощи», грузовик для перевозки овец Майами Марка, пожарная машина. Все они двигались по Серкл-роуд, сначала на восток, потом на север, затем на запад, сквозь стену дождя. Когда они поравнялись с бухтой Контрабандиста, Доусон велела Коффи включить фары «Чероки» и повернуть налево. Заметив дерево диви-диви, указывающее на поворот, он должен был просто свернуть налево и ехать по глубокой колее, оставленной «лендровером». Просто двигаться вперед.

Полноприводный «Чероки» уже подъехал к концу дороги, когда остальные машины все еще вязли и пробуксовывали по грязи. Пассажиры наиболее увязших машин постарались убрать их с дороги и стали подталкивать транспортные средства, которые еще можно было вытащить из грязи. Они прыгали на крыши, капоты и багажники, задевая свисавшие сверху лианы и ветви, пока не наступала их очередь спрыгивать и толкать снова.

Авангард процессии не стал их ждать. Коффи, Доусон, Холли и Дон направились вверх по холму. Марли остался, чтобы показать дорогу остальным. Большую часть пути Коффи нес Дон на руках. Дорогу легко было найти — она была хорошо утоптана, но идти по ней оказалось трудно. Существовала серьезная угроза грязевых оползней. Шеф отправил Дон назад вместе с Холли, а они с Доусон продолжили восхождение, пока их резиновые сапоги не покрылись толстым слоем грязи.

Джулиан, которому было почти шестьдесят, дважды останавливался посередине дороги, опустив руки на колени. Доусон, бродившая по этим лесам много лет, упорно шла вперед, пока не увидела широкий ствол дерева слоновьи уши, чей угрожающий серый силуэт возвышался над дорогой. Посветив отсюда фонариком в сторону холма, она разглядела резкое очертание обрыва в том месте, где холм был взорван. «Там, — сказала она себе, — он где-то там, под землей».

Как маленькая смелая девочка в кабинете зубного врача, Эмили не стала кричать. Она открыла рот и сделала глубокий свистящий вдох, когда Бенни опустил лезвие армейского ножа ей на запястье и с силой нажал на него, погружая его глубоко внутрь, разрезая кожу, сухожилия, мускулы, артерию, пока кровь не брызнула фонтаном, а лезвие не уперлось в кость. Она открыла глаза и увидела, что он стоит над ней. Она повернула голову вправо. После этого он не станет отпиливать ей руку дальше. Это хорошо, подумала она, когда он крепко схватил ее подбородок одной рукой, повернул ее лицо к своему, а другой рукой зажал ноздри.

Слишком рано, хотела она сказать ему, когда он склонился над ней, его рот стал открываться все шире и шире. По силе и ритму, с которым билось ее сердце, и по тому, как пульсировала кровь в ее руке, Эмили знала, сколько ей еще осталось.

Она закрыла глаза, стараясь сосредоточиться не на боли, а на силе и частоте пульсации крови. Она словно растворилась в своих мыслях, и в этом нашла своего рода облегчение. В последние минуты жизни, пока маленький человек не поглотил последний выдох обнаженной женщины на кресте, сознание, тело и душа Эмили как будто перестали существовать. Остались лишь бьющийся пульс, замирающее сердце и горячая темная кровь.

Пандер очнулся в кромешной тьме. Непроницаемая чернота — он оставил фонарик включенным, и батарейки сели. Он не видел собственного носа. Он не почувствовал бы и своего тела, если бы не кровь, которая текла из его раны на голове.

Пандер с трудом пошевелился, с прилежной неторопливостью заменил батарейки, доказывая себе, что еще способен контролировать… свою нарастающую панику, или какое там чувство он испытывал. Но когда тонкий луч фонаря осветил пещеру, Пандер понял, что теперь уже не в силах что-либо контролировать, и в особенности свою жизнь.

Лежа неподвижно, чтобы сберечь кислород, глядя на сотни маленьких, изрезанных сталактитов, свисающих с потолка, Пандер вдруг вспомнил старую детскую книжку с картинками: кто-то посеял зубы дракона, а когда они взошли, то превратились в воинов.

Пандер перекатился на бок и продолжил читать манускрипт, лежавший перед его импровизированным тюфяком. Приключения Ф., Э. и Б. У него не было названия. «Можно было назвать его „Автобиография серийного убийцы“, — подумал Пандер. — Или это уже было?»

И ради чего все это делалось: дыхание умирающей жертвы. Пандера это удивило меньше, чем кого бы то ни было. Он был консультантом по делу Ричарда Чейза. Чейз, или так называемый Вампир из Сакраменто, убивал ради крови. Пандер также расследовал случаи, когда люди убивали ради острых ощущений, ради похоти, ради частей тела, из которых они составляли свои коллекции. В этих преступлениях он не видел для себя ничего принципиально нового. По его мнению, серийные убийцы с обширной биографией убивают ради убийства, они наслаждаются властью над жизнью и смертью, а все остальное — позерство.

Прежде чем уснуть, Пандер читал фрагмент о том, как трио психопатов жило в Калифорнии (город не был указан), экспериментируя в поисках наиболее удачного способа «добывания объекта». (Принимая во внимание выбранную тему, проза безымянного автора — по всей видимости, Фила — была на редкость кровавой, особенно при описании многочисленных сексуальных сцен.)

Теперь Пандер читал, как они пытались проткнуть сердце, чтобы вдыхать запах крови. Внутренние повреждения давали непредсказуемые последствия. Некоторые жертвы умирали на месте, другие жили несколько часов, и, возможно, протянули бы несколько дней, будь у них такая возможность. Затем Б. рассказал им (на англо-китайском наречии, которое так страшно любил автор), что в прежние времена, когда датчане запретили охоту за головами, в некоторых деревнях в Ниасе люди переключились на правые руки своих врагов — руку плененного воина часто отрубали, когда он был еще жив, и смерть наступала в четко определенный отрезок времени: от двух до трех минут.

Ликование и полный восторг, в который пришли Ф. и Э., когда проверили на практике гипотезу Б. и убедились в том, что он был прав, показались Пандеру еще более омерзительно порнографическими, чем все предшествовавшие сексуальные сцены, даже те, в которых были описания убийств. Ф. хвастался умением Э. определять точный момент наступления смерти так же, как и ее «необычайно развитыми женскими атрибутами», которые он упоминал через каждые две-три страницы.

К тому времени, когда чтение манускрипта было закончено и Пандер перешел к приписке, ясно свидетельствовавшей о том, что убийство Фрэна Бендта было совершено Льюисом Апгардом, он достиг точки кипения. Он далеко не всегда испытывал ненависть к серийным убийцам, за которыми охотился. Иногда ему было жаль их, особенно шизофреников. Они не могли ничего с собой поделать, не могли остановиться, даже если бы захотели. Но эту шайку он ненавидел всем сердцем. И в какой-то мере Апгард был самым отвратительным из всех четырех. Остальные трое были явными психопатами, но, если верить рукописи, Апгард заказал убийство своей жены из чистой алчности, а убийство Бендта стало просто частью сделки.

Неожиданно Пандер понял, что самое страшное в его положении заключалось в том, что он не знал, остались ли в живых после взрывов остальные. В комнате не было ни тел, ни крови, за исключением его собственной. Мысль о том, что один или несколько убийц выжили и что у них осталась маленькая девочка, была достаточно неприятной, но возможность того, что им удастся уйти от ответственности, просто сводила с ума и превращала перспективу пассивного ожидания смерти или спасения просто невыносимой.

Не имея возможности определить, на сколько ему хватит кислорода и существует ли вероятность того, что он задохнется, Пандер стал понимать, что, возможно, выбрал неправильную тактику. Потому что если ему осталось жить несколько часов, то он умрет в любом случае. Но если ему осталось жить несколько дней, то, лежа в бездействии, он лишь приблизит скорую смерть.

Тем не менее он мог копать. Боже правый, он мог копать! Если уже начались спасательные работы, то он встретится со спасателями на полпути. А если у него ничего не получится, они увидят землю у него под ногтями и поймут, что он умер, пытаясь прорыть ход. И он возьмет разоблачающую рукопись с собой. Если они найдут его, то найдут и ее, арестуют Апгарда, Бенни и обоих Эппов. И повесят их всех вместе. Да, подумал Пандер, ему необходимо выжить лишь для того, чтобы увидеть, как они будут болтаться.

Начальник пожарной службы и службы спасения Тоджер Эрлакссон взял на себя руководство спасательной операцией, как только прибыл на место. Эрлакссоны входили в число Двенадцати датских семей, но у самого Тоджера было мало датской крови. Они неплохо ладили с Коффи, за исключением тех моментов, когда соревновались за бюджетные средства, выделяемые на нужды общественной безопасности.

Было принято решение проникнуть внутрь через естественный туннель, используя подручные средства, а затем подключить к работе дополнительные силы. Если будут замечены следы оползней, то они условились, что выведут людей, по возможности откроют вентиляционную шахту и будут ждать, пока дождь закончится, чтобы продолжить работы.

Между тем Доусон решила обследовать окрестности самостоятельно. Она искала расщелину, через которую прошлым летом вылетали летучие мыши. Ее было нелегко найти в темноте во время дождя, тем более что это было вертикальное отверстие, в буквальном смысле яма в земле. Позднее она поняла, что как минимум один раз прошла мимо, и лишь во второй раз, почувствовав привычный едкий запах гуано, догадалась, что находится рядом с входом в пещеру летучих мышей. Она посветила фонариком вокруг и заметила темное углубление в склоне холма.

Чем ближе она подходила, тем сильнее становился запах. Расщелина была несколько футов в высоту и всего один фут в ширину; туннель пролегал сначала горизонтально, затем резко опускался вниз.

— Здесь есть кто-нибудь? — крикнула она. — Пандер? Кто…

Шелест кожистых крыльев, какофония высокочастотного визга и пронзительного крика. Доусон прижалась к земле и закрыла голову руками, когда из норы хлынул поток огромных созданий, наполняя небо над ней стремительными угловатыми силуэтами, казавшимися такими плоскими на фоне темного неба, что могли сойти за воздушных змеев. Неожиданно фраза «как летучая мышь из ада» приняла для нее совершенно новое значение.

Но по крайней мере она нашла еще один вход в пещерный комплекс, если, конечно, там был комплекс. Доусон положила на землю запасной фонарь, используя его как маяк, и вернулась назад, к месту проведения спасательных работ, чтобы сообщить об этом остальным.

Бенни замер. Ему показалось, что он слышал чьи-то крики. Звук не повторился. Он пожал плечами и вернулся к работе. Вместо того чтобы отрубить Ина Эмили руку, он стал резать по суставу между запястьем и кистью, легко разрезая плоть и сухожилия, не затрагивая кости.

Когда кисть была отделена, он положил ее в пакет для заморозки, где уже находилась рука миссис Апгард, и запечатал его.

Итого: шесть рук и три пакета для заморозки, набитых стодолларовыми купюрами, — ценная дань, которую он принесет, когда наступит его час переходить мост. «Мы пересечем тот мост, когда наступит наше время», — любил говорить Ама Фил. Бенни всегда воспринимал эти слова буквально. Они стали его девизом. В нужное время он пересечет этот мост, но он надеялся, что это случится не раньше, чем он вернется в родную деревню Лолоуа-аси, чтобы возвратить себе все, что осталось от его собственности.

«И лишь я уцелел, чтобы поведать вам об этом». Когда Бенни взвалил на плечо рюкзак и пошел по проходу, он вспомнил слова Измаила. И какую историю он расскажет, какую предсмертную речь произнесет, когда настанет его час!

Дорога разветвлялась. Бенни свернул налево, к пещере летучих мышей. Однако летучих мышей, прилетавших и улетавших отсюда всю ночь, здесь не оказалось. Он нагнулся и вошел в пещеру. Запах был невыносимым. Он вышел, набрал в легкие воздуха и снова вошел, выгнув голову, чтобы направить узкий красный луч лазера на каске в сторону расщелины. Бенни увидел, что она сужалась до диаметра в один фут, прежде чем принять горизонтальное направление. Здесь не было выхода. Он повернул назад.

Раскопки продолжались всю ночь. Никаких оползней, к счастью, не произошло. Очевидно, граната Апгарда (теперь они знали, что это была граната, так как нашли чеку в первый час раскопок и то и дело натыкались на фрагменты шрапнели) уже обрушила наиболее нестабильные участки склона.

На рассвете дождь сменился непрекращающейся изморосью. Туннель, укрепленный бревнами, поддерживающими платформу из соединенных вместе железных труб, был к тому времени достаточно широк, чтобы четверо добровольцев смогли уместиться в нем и передавать ведра с выкопанной землей спасательной бригаде, ждущей у входа в пещеру. Каждые пятнадцать минут люди менялись и добавлялись новые подпорки. Это был медленный, но непрерывный процесс.

На другом конце заблокированного туннеля Пандер расчистил голыми руками несколько футов обвала, вытаскивая землю и камни, которые в общей сложности весили не меньше его собственного тела, и аккуратно складывая их горкой у входа в туннель.

Но чем дальше он продвигался в туннель, тем меньше там было кислорода. Его дыхание становилось все глубже и тяжелее, давление в черепе поднялось, в ушах зазвенело, во рту появился кисловатый привкус, а в носу все горело.

Пандер, который знал слишком много о разных видах смерти (связанных с профессиональным риском), определил эти симптомы как следствие отравления углекислым газом. И все же он не хотел сдаваться. Каждый раз, пока он тащил кучу обломков в пещеру, он наполнял свои легкие кислородом, полз назад в туннель и продолжал копать до тех пор, пока мог задерживать дыхание, а затем полз назад с кучей обломков для следующего глотка воздуха.

Однако наступил момент, когда он уже не мог ползти вверх. «Возвращаемся к плану А: сохраняем кислород», — сказал он себе. Он подтащил свой импровизированный тюфяк к началу туннеля, лег на спину, положил под голову рукопись Эппов, закрыл глаза и стал ждать спасения или смерти.

Конечно, он надеялся на первое — в основном потому, что в таком случае ему удастся поймать тех сукиных детей, — но он не боялся второго. За два года до этого Пандер едва не погиб на полу камеры предварительного заключения в старой тюрьме графства Монтерей в Салинасе, штат Калифорния. Он не только увидел светящиеся огни в конце туннеля, но перед ним даже появился его отец — бывший морской сержант Роберт Ли Пандер. И с того момента Эдгар Ли Пандер пребывал в твердой уверенности, что там нечего бояться.

И все же он боролся со сном, пока у него были силы. Однако в конце концов сдался, а когда снова открыл глаза и увидел свет в конце туннеля, то не был уверен, что это за свет и в каком туннеле: то ли в земляном, то ли в небесном.

«Да это и не важно, — сказал он себе, закрывая глаза, — скоро ты все узнаешь».

Холли увела детей в Кор. Доусон осталась. Из-за насмешек мужчин в ее адрес она не решилась проводить раскопки в туннеле, поэтому присоединилась к спасательной бригаде, которая занималась тем, что ставила крепления в пещере и забирала выкопанную землю. Она была достаточно близко к входу в туннель, чтобы услышать радостные возгласы внутри, когда был замечен свет от фонаря Пандера. Потом прошла еще целая вечность, прежде чем проход расширился настолько, чтобы первый санитар смог пробраться внутрь.

Шеф Коффи прошел туда вторым. Он вернулся через несколько минут, освещая фонариком толстую кипу бумаг. «О чем бы там ни было написано, должно быть, это было занимательное чтиво», — подумала Доусон. Коффи не отрывался от записей, пока вылезал из туннеля, и продолжал читать, когда стал спускаться с холма.

Когда Пандера вынесли на носилках, был уже день. Несмотря на то что Доусон больше половины своей жизни провела в тени, прячась от полиции, она безо всякого страха протиснулась сквозь толпу. Голова Пандера была перевязана бинтом, кислородная маска закрывала его нос и рот, в руке у него торчала капельница. Она следовала за носилками и была первой, кто откликнулся на просьбу подменить несущих.

Когда санитары попытались воспрепятствовать ей сесть в машину, Доусон сказала, что она невеста Пандера, и все равно залезла туда.

Не прошло и недели, как Льюис Апгард снова оказался в миссионерской больнице. Только на этот раз ему не нужны были свидетели для алиби, поэтому он потребовал себе отдельную палату. Льюис продолжал симулировать амнезию. Вызвали доктора Воглера. Апгард повторил все, что сказал детективу Гамильтону, когда «пришел в сознание». Вскоре после ухода Пандера у его двери появились Эппы и Бенни и потребовали, чтобы он рассказал им, о чем они только что разговаривали. Угрожая оружием, они заставили его участвовать в похищении Пандера и девочки и отвезли их в джунгли. Больше он ничего не помнил до того момента, как пришел в себя в отделении «скорой помощи».

Воглер поверил ему, поставив диагноз «временная амнезия в результате повторного травматического повреждения головы». Затем Льюис уснул удивительно крепко (хотя ему не давали обезболивающих или успокоительных из-за травмы головы). Если ему и снилось что-то, то он этого не запомнил.

За исключением последнего сна. Он уснул на рассвете, после того, как его разбудила сестра, чтобы смерить температуру, давление и пульс. Льюис увидел, что находится в гостиной Большого дома. Он снова был мальчиком, и Губ каким-то образом узнал о том, какую роль сыграл его сын в смерти тети Эгги. Старик пришел в бешенство. «Так я и знал! — кричал он. — Я должен был понять это по твоим глазам!» Потом он указал на зеркало, которое висело почему-то под портретом прапрадедушки Клауса.

Мальчик неохотно пересек комнату, его ноги при каждом шаге утопали в пушистом ковре. Когда он приблизился к зеркалу, то увидел уставившиеся на него оттуда глаза барана. Карие и печальные. Они смотрели с его собственного лица. Он хотел закричать, но не мог.

Губ рассмеялся своим привычным сухим и трескучим смехом. «Ты похож на свою мать, — прошипел он. — Это ее семья». Но когда он оглянулся, то увидел те же самые глаза, глядевшие на него с лица старика. «Льюис, — сказал Губ, — Льюис, просыпайся!»

— Льюис, просыпайся.

Льюис открыл глаза и увидел стоявшего перед ним шефа полиции Коффи. Обычно опрятный, старик выглядел ужасно. Его форма цвета хаки была вся забрызгана засохшей грязью, так же, как и лицо. Куски земли запутались даже в его седых волосах.

— Доброе утро, Льюис, — сказал он.

— Доброе утро, шеф Коффи, — ответил Льюис. Воспоминание о сне стало мимолетным и незначительным.

В больнице Доусон разлучили с Пандером, но кто-то, по всей видимости, сообщил о том, что она невеста пострадавшего, потому что через несколько минут нейрохирург, доктор из Ост-Индии с фамилией, которую она никак не могла запомнить, кажется, что-то вроде Рамаламадингдонг, зашел в комнату ожидания и сообщил, что они забрали Пандера в рентгенологическое отделение, чтобы сделать снимок.

Никто не сказал Доусон, что она может пойти с ними, но никто и не запретил ей это сделать. Она последовала за каталкой до лифта, а затем спустилась по лестнице в подвал. В этот момент ее внутреннее напряжение достигло пика, потому что, пока она сидела в одиночестве на пластиковом стульчике напротив раскрывающихся в обе стороны дверей с надписью «Рентгенология», ей не оставалось ничего, кроме как ждать. Никакой пещеры, которую нужно найти, никаких ведер, которые можно передавать по цепочке, никаких носилок, которые необходимо нести.

В другом конце коридора около лифта висели часы. Доусон не видела секундной стрелки, но минутная двигалась так медленно, что она подумала, будто часы были сломаны. Она закрыла глаза и заставила себя досчитать до ста, а когда открыла их, чтобы проверить, сдвинулась ли минутная стрелка, то около нее стоял доктор Рамаламадингдонг.

— Как там дела? Он поправится?

— Мы пока не успели сделать снимок. Следуйте за мной.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Льюиса Коффи.

— Намного лучше.

— Ты помнишь…

— Я уже сказал, что плохо помню события прошлой ночи, — перебил его Льюис.

— Я не собирался спрашивать тебя о прошлой ночи.

— Извините, продолжайте.

— Я собирался спросить тебя о прошлом четверге, когда мы с агентом Пандером сообщили тебе об убийстве Хоки.

— А при чем тут это?

— Ты помнишь последний вопрос, который задал мне перед тем, как мы ушли?

— Боюсь, что нет, — ответил Льюис.

— Ты спросил меня, сможешь ли ты присутствовать на казни человека, виновного в смерти Хоки.

— И?..

— Ответ — да, ты сможешь.

Сердце Доусон упало. Она в оцепенении проследовала за доктором Рамаламадингдонгом через распахнувшиеся двери и увидела Пандера, который сражался с лаборантом и медсестрой, пытавшимися уложить его на каталке.

— Эд!

— Доусон?

Он перестал сопротивляться и расслабился. Лаборант и медсестра отошли в сторону. Доусон обнаружила, что стоит рядом с каталкой и даже не помнит, как она пересекла комнату. Они стали разматывать Пандера — он был забинтован марлей, как мумия.

— Маленькая девочка? — спросил он хриплым голосом.

— С ней все хорошо… она в Коре с Холли.

— Слава Богу!

Доктор откашлялся. Доусон с удивлением повернулась — на минуту она забыла, что в помещении был кто-то еще.

— Я оставлю вас на минуту с вашей невестой, — сказал он Пандеру дружеским тоном. Затем обратился к Доусон: — Постарайтесь убедить его сделать снимок — мы должны быть уверены, что у него нет гематомы.

— Невеста? — удивился Пандер, когда они остались одни.

Доусон густо покраснела.

— Я сказала им это, чтобы они пустили меня в машину «скорой помощи».

— Они поймали Эппов?

— Не думаю.

— Апгарда?

— Он спас Дон.

— Но он также заставил Эппов убить свою жену, а потом убил Бендта.

— Ты уверен?

— Эти придурки обо всем написали! — Он поднял голову и поморщился, дико озираясь вокруг. — Рукопись… где рукопись?

— Наверное, это ее читал шеф Коффи, когда вылез из туннеля. Он не мог от нее оторваться.

Голова Пандера опустилась на каталку.

— Тогда все в порядке… там все. Я даже загнул уголки на нужных страницах.

Доусон склонилась над ним, погладила его по лбу.

— Эд, врач хочет сделать снимок, убедиться, что у тебя нет гема… что-то в этом духе.

— Субдуральной гематомы, — сказал Пандер, который однажды уже пережил нечто подобное. — Знаешь, если я чему-то и научился за последнюю пару лет, так это тому, что Пандера нельзя убить ударом по голове.

Доусон засмеялась. Это было ошибкой — она дала волю эмоциям, и, прежде чем успела это понять, слезы уже хлынули у нее из глаз. Она стала всхлипывать, положив голову на грудь Пандера, который гладил ее волосы.

— Я думала, что потеряю тебя, — сказала она, когда к ней снова вернулся дар речи, и отвернулась — так ей было легче говорить. — Я очень испугалась и поклялась: если вы с Дон выживете, то я пойду и сдамся полиции.

— Льюис Апгард, я помещаю вас под арест за убийство Фрэнсиса Бендта и подстрекательство к убийству Линдсей Хоканссон Апгард. За каждое из них вас могут повесить. И я уверен, что в процессе следствия будут предъявлены и другие обвинения. Скажем, два очка за похищение, два — за попытку убийства. Я вам потом сообщу. На данный момент вы имеете право хранить молчание — все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право на адвоката — если вы не сможете позволить себе адвоката, то вам его предоставят. Вам понятны ваши права?

— Конечно, но…

— Вы собираетесь отказаться от них?

— Шеф, это безумие. Хоки убили Эппы! И Бендта тоже… я видел их в пятницу вечером, у них дома, когда они должны были быть в Пуэрто-Рико. Наверное, они вернулись…

Но, прочитав помеченные Пандером страницы рукописи Эппов и не будучи сторонником школы аффективного допроса, Джулиан был не в настроении слушать чушь, которую сочинял Апгард.

— Засунь свои доводы туда, где обезьяны прячут орехи, — проговорил он и защелкнул наручники на Маленьком Губе.

Доусон наслаждалась прикосновением рук Пандера к своей голове. У него были огромные ладони, но поразительно нежные прикосновения.

— Знаешь, я сегодня перенес два или три сотрясения мозга, поэтому, возможно, плохо соображаю, — прошептал он, когда она подняла голову с его груди. — Но мне кажется, что ты оказываешься не в лучшей ситуации. И ты не единственная, кто проиграет. Как насчет жены и детей того исследователя, который погиб? На их месте мне бы меньше всего хотелось, чтобы опять открыли ту проклятую банку с червями.

— Ерунда, — возразила Доусон.

— И тем не менее. А как же я? Как же мы? Ты собираешься пустить все по ветру из-за этого глупого суеверия?

— Нет, — сказала Доусон.

— Потому что, если ты думаешь… что?

— Я сказала, что дала обещание, но не сказала, что собираюсь сдержать его. Мне просто нужно было себя успокоить.

— Разумно, — произнес Пандер. — А теперь помоги мне отсюда выбраться… ненавижу больницы.

— Ни за что, — решительно отказалась Доусон. — Ты не уйдешь отсюда, пока врач не скажет, что ты поправился.

— Предательница.

— Это для твоего же блага.

«И лишь я уцелел, чтобы поведать вам об этом».

Проведя всю ночь за изучением пещерного комплекса, который он исследовал зал за залом, спускаясь все ниже, но так и не отыскав выхода, Бенни вернулся к колодцу. Когда он заглянул в него, луч лазера с фонаря на его каске превратился в красный, как кровь, водоворот в нескольких футах внизу.

Бенни переключил фонарь на белую диодную лампу, сбросил рюкзак и стал искать в нем томик «Моби Дика». Он оторвал первую обложку, сложил из нее кораблик, как делал с банановыми листьями еще мальчиком в Ниасе, и бросил его в колодец. Кораблик ударился об воду, несколько раз повернулся вокруг своей оси, затем поплыл и скрылся из виду. За ним последовала вторая обложка — она поплыла в том же направлении.

Бенни перелез через край колодца. Вода была теплее, чем он ожидал, а течение не таким уж сильным, как казалось на первый взгляд. Медленно погружаясь в воду, стараясь не забрызгать фонарь на каске, Бенни наблюдал за тем, как вода кружилась и падала вниз маленьким водопадом в три фута шириной, который в нескольких футах от края колодца превращался в подводный поток. Он был небольшим — примерно в два фута глубиной, а над водой оставалось еще около двух футов свободного пространства — для Бенни этого было вполне достаточно. Он переключил фонарь на красный лазер и обследовал туннель. Никаких следов двух бумажных корабликов, которые он туда бросил.

Бенни полез назад, выбрался из воды. Он вытащил свернутое валиком одеяло из водонепроницаемого вещевого мешка, переложил пакеты для заморозки с костями, руками и деньгами и томик «Моби Дика», который остался теперь без обложки, из рюкзака в мешок, закрыл его на молнию, затянул веревку в узел и повесил мешок себе на плечо. Оставив остальные вещи в рюкзаке, Бенни перелез через край колодца и снова осторожно погрузился в воду.

Он боялся, что тяжелый мешок утащит его вниз, поэтому набрал в него достаточно воздуха, чтобы сделать плавучим. Бенни бросил его впереди себя в водопад и последовал за ним, привязав конец веревки к своей лодыжке.

Потом он прочитал свою любимую молитву: «Пускай тот, кто путешествует по морю, вернется на новой луне; пусть тот, кто отправляется в царство мертвых, не вернется больше на землю» — и отправился в долгий путь через кромешную тьму — либо к морю, либо в могилу. Ему было не важно куда. С деньгами, руками и ихеха своего отца Бенни был уверен, что сможет преодолеть любую дорогу.

Семь часов, утро четверга. Холли проснулась за мгновение до того, как сработал будильник, и поскорее заткнула его. Она почти сразу почувствовала, что произошли какие-то изменения, но ей понадобилось некоторое время, чтобы выяснить, какие именно. Дождь прекратился. Первый раз за три дня она не слышала стальных барабанных палочек, отбивавших по крыше «Желтую птицу». Она села и увидела через вентиляционное отверстие голубое небо.

Холли откинула москитную сетку и взяла со стула халат. Она все еще использовала вместо пояса бельевую веревку, потому что так и не забрала пояс назад и не хотела делать этого.

— Дети!

Она открыла дверь, чтобы посмотреть на них. Оба лежали в кровати Марли. Они уже проснулись, но притворялись спящими — это можно было понять даже через москитную сетку.

— Вставайте! Пора в школу.

Последние два дня Холли оставляла детей дома, чем только портила их. К тому же она потратила больше сбережений, чем могла себе позволить, особенно теперь, когда трое ее лучших клиентов (она содрогалась от одной мысли об этом) оказались вне игры. Апгард сидел в тюрьме, тело Фила нашли во вторник ближе к вечеру, а Эмили — после возобновления раскопок вчера утром.

— Вста’те! На этот ра’ никаких фокусов!

Дон хихикнула. Попытки Холли говорить на диалекте Сент-Люка всегда вызывали у нее смех. С девочкой все было хорошо. Она по-прежнему просила, чтобы ее провожали до крапауда и обратно, но это можно было понять. Все говорили Холли, что дети в этом возрасте отличаются удивительно гибкой психикой. Но Холли не была в этом уверена — она уже стала подыскивать хорошего детского психолога. И если она не сможет найти врача, который согласился бы на сеансы массажа в качестве оплаты, то это еще одна причина не пропускать больше работу.

— Ребята, если вы не встанете через пять минут, можете забыть о поездке на пляж после школы!

— Пляж? — одновременно проговорили два голоса.

«Правильный воспитательный шаг», — подумала Холли. Она ценила свое умение давать бесстыдные взятки.

Западная оконечность острова по-прежнему находилась во власти штормовых приливов, и Холли ожидала, что в этот день на нудистском пляже в бухте Контрабандиста будет много народу, но, когда они с детьми приехали туда после школы, на обочине Серкл-роуд, рядом с манцинелловой рощей, была припаркована только одна машина. И разумеется, это был патруль. Возможно, именно поэтому на пляже почти никого не было.

Дети, как и все дети, побежали вперед. К тому времени, когда Холли припарковалась и догнала их, она видела лишь мелькавшие в воде ступни, головы и тощие попки, пока они плыли к Доусон, нырявшей около рифов. Холли собрала их разбросанную одежду и расстелила пляжное одеяло рядом с Пандером, который лежал на животе и читал. Из одежды на нем была только широкополая соломенная шляпа, надетая поверх марлевого тюрбана. Даже на Холли, видавшей почти все типы тел, он произвел яркое впечатление.

Как местные жители, они обменялись формальными приветствиями. Когда Холли стала снимать одежду, Пандер сразу же вернулся к чтению.

— Что вы читаете? — спросила она его.

Он поднял книгу так, чтобы она могла видеть обложку. Это был «Улисс» Джеймса Джойса.

— Как амбициозно, — проговорила Холли.

— Я обещал себе, что снова начну читать, как только выйду в отставку, — объяснил он, не отрывая глаз от книги. — В 2000 году, когда все составляли разные рейтинги, эта книга была названа величайшим романом столетия, или тысячелетия, или чего-то там еще. Я решил начать с вершины, чтобы постепенно двигаться вниз.

— Ну и как?

— Пока описывается, как один парень бреется… и больше ничего не произошло.

Дочь учителя английского языка рассмеялась:

— Думаю, большинство людей читают эту книгу с комментариями.

— Вот еще.

— У вас кожа стала розоветь, не хотите еще помазаться солнцезащитным лосьоном?

— Если вы настаиваете, — сказал Пандер.

Когда Холли стала растирать лосьон, то не смогла удержаться оттого, чтобы сделать небольшой массаж. Пандер почувствовал себя так, словно он умер и попал в рай, где проходила бесплатная раздача пива.

— У вас все нормально? — спросил он.

— Нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить за деньги.

— Вы о Марли?

— Маргаритке нужно новое сцепление, и я должна найти психиатра для Дон. — Смутившись, что она опять начала изливать Пандеру душу (и как ему это удается?), Холли быстро сменила тему. — Доусон сказала, что вы в понедельник улетаете в Вашингтон.

— Я уезжал в спешке, и мне нужно уладить кое-какие дела.

— Возвращайтесь.

— Обязательно.

— Вы разбили женщине сердце, если не вернетесь, то я вас выслежу и убью как собаку.

Если бы угроза исходила от кого-нибудь еще, а не от голой женщины, которая уверенно, но нежно массировала его плечи, Пандер воспринял бы ее более серьезно.

— А если она сама разбила мне сердце?

— Вам это только на пользу, — ответила Холли.

Пандер полежал еще несколько минут после того, как Холли оставила его и присоединилась к остальным вводе. «Жизнь очень несправедлива, — думал он. — Женщину с такими руками нужно было бы объявить национальным достоянием. Вместо этого у нее безрукий ребенок».

Когда он пришел в себя после сеанса массажа, то перекатился на спину и посмотрел на свой огромный живот, который отрастил за последние два года. «На него не хватит никакого солнцезащитного крема в мире», — подумал он. Пандер надел свою зеленую гавайскую рубашку с драконами и шорты, засунул ноги в шлепанцы и объявил остальным, что пойдет прогуляться на холмы. Ему нужно было побыть одному и все обдумать. Несмотря на заверения, данные Холли и Доусон, Пандер до сих пор не знал, что ему делать. Открывавшееся перед ним будущее пугало его.

Он скучал по своей жизни в Вашингтоне, по друзьям, по своему дому у канала. Но он знал, что, как только уедет с острова, сразу же начнет скучать по Сент-Люку, по треугольному домику и по Доусон. Пожалуй, по ней он будет скучать больше всего. И дело было вовсе не в сексе, убеждал он себя. То есть не только в сексе. Ему было хорошо, когда он просто находился рядом с ней. Мужчина, которому скоро должно стукнуть пятьдесят семь, умеет это ценить.

Но он не мог просить Доусон ехать с ним в Вашингтон, чтобы она встретилась там с его друзьями из ФБР. Старые раны еще не зажили — каждые два года Бюро находило и арестовывало очередных радикалов. Было дело Везермана или союзников Суданской освободительной армии. И все они заканчивали тем, что оказывались за решеткой, — даже те, кто жил примерной жизнью под вымышленным именем последние тридцать лет.

Как будто ему было больше не о чем думать, не было больше вопросов, на которые он хотел…

Волна разбилась о шлепанцы Пандера. Прибой был сильнее, чем в прошлый раз, когда он приходил сюда с Доусон. Когда дорога стала постепенно сужаться, он постарался держаться ближе к утесу.

…Хочет ли он и дальше оставаться на пенсии или примет предложение Джулиана стать начальником сыскной полиции? Теперь, когда Апгард распродает все свое имущество, которое подлежит продаже, чтобы оплатить многомиллионные штрафы, расширение аэропорта было делом практически решенным. После этого экономика острова также станет развиваться. Так или иначе, но они заставят Сент-Люк войти в XXI век, сказал Джулиан, и, если департамент полиции не окажется там первым, всем придется туго.

Однако Пандер не был уверен, что ему нужна именно эта работа, он не знал, сможет ли с ней справиться. Его подозрения насчет Апгарда и Эппов оказались верными, тем не менее свои дальнейшие действия он расценивал как неудачные. Он пытался запугать подозреваемых, но ему не удалось предугадать их возможной реакции в случае, если у него все получится. И это едва не стоило жизни невинной девочке.

Дорога продолжала сужаться, пока не сделала крутой поворот вокруг утеса, а затем стала расширяться и вывела его к отшлифованному волнами рифу, где были найдены тела Ванджера и Шаллер. Пандер принюхался, почувствовав запах, который ни с чем нельзя было спутать: запах разлагавшихся трупов, находившихся здесь не менее недели. Потом, обойдя риф, он наткнулся на два тела, лежавших вместе, практически на том же самом месте, где были обнаружены Ванджер и Шаллер. Джулиан показывал Пандеру фотографию в первый день, когда он только приступил к работе.

Прижимая ко рту платок, Пандер подошел поближе. Тела сплетены, словно жуткие любовники. Лицо Арина изуродовано, но Пандер смог опознать его по татуировке Джимми Баффета в виде головы попугая на левом бицепсе. На теле Бенни сохранилась кое-какая одежда, хотя его джинсы были изорваны в клочья.

Когда Пандер обошел лежавших, то понял, почему тела были так прижаты друг к другу. Веревка от водонепроницаемого мешка, привязанная к лодыжке Бенни, каким-то образом обвилась вокруг ноги Арина, глубоко впившись в разлагающуюся плоть.

Даже если бы поисковая бригада не обнаружила рюкзак Бенни, прислоненный к краю колодца, то Пандер, прочитавший манускрипт Эппов, догадался бы, откуда Бенни начал свое путешествие. Так же, как коронер сможет сказать, чем оно закончилось — Бенни захлебнулся либо в пресной воде, либо в соленой.

Но то, что произошло с ним в промежутке между началом и концом этого пути и когда, к примеру, он зацепил труп: до или после смерти — так и останется навсегда неизвестным.

И все же Пандеру было чрезвычайно любопытно узнать, что находилось в вещевом мешке. «Я только посмотрю одним глазком», — обещал он полицейским богам. Он знал лучше, чем кто бы то ни было, что на месте преступления ничего нельзя трогать. Но ведь он по-прежнему вел это дело. Неужели он не может просто заглянуть туда?

Ответ — нет, не может.

А какое правило он усвоил в результате тридцатилетней службы в ФБР?

Ответ: лучше просить прощения, чем разрешения. Он открыл сумку, наклонил ее к свету, заглянул внутрь и провел быструю инвентаризацию: одна толстая книга без обложки, три пластиковых пакетика для заморозки, набитые стодолларовыми банкнотами, один пакет с двумя отрубленными кистями рук и еще четыре пакета с костями.

Доусон почувствовала волнение, когда Пандер не вернулся через пятнадцать или двадцать минут. Прошлым утром, после того как он выписался из больницы, у него дважды случались приступы головокружения, над которыми они оба посмеялись. Но если у тебя закружится голова в скалах, тут уже будет не до смеха. Доусон отдала Холли свою маску для подводного плавания, поплыла к берегу, надела свой цельный купальник и босиком пошла по каменистой дороге у подножия утесов. Она шла уверенным шагом, выкрикивая имя Пандера и чувствуя, как нарастает ее тревога, пока он не появился перед ней, перегородив дорогу.

— Что случилось? — спросил он резко. Под смешной соломенной шляпой его лицо было красным — то ли от загара, то ли от напряжения, и, похоже, он прятал что-то за спиной.

— Н-ничего. — Он никогда не обращался с ней так грубо. — Я боялась, что у тебя опять закружилась голова… хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— Да. У меня все замечательно. — Вероятно, он понял, что напугал ее. Его голос стал мягче, и он изобразил гримасу, которая могла сойти за улыбку. — Прости, милая. Я не хотел… послушай, там лежат два трупа. Я почти уверен, что один из них — Арина, а другой — точно Бенни. Я хочу, чтобы вы с Холли и с детьми вернулись в Кор… не надо, чтобы они оказались замешаны в этой истории.

— Я скажу им, а потом вернусь…

— Тебе не стоит впутываться в это дело, — многозначительно сказал он, наклоняясь так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и глядя на нее из-под неровных полей своей шляпы. — Пожалуйста, ты ведь доверяешь мне?

«Доверять полицейскому», — подумала Доусон. Для человека, который жил, скрываясь тридцать лет, это было в новинку.

Через сорок пять минут после того, как Пандер обнаружил тела, он связался с Коффи по рации, которая находилась в его машине.

Коффи был в бешенстве. Никто не думал, что Бенни выберется из пещерного комплекса живым. Джулиан видел, какие повреждения получили после смерти два первых тела, пока плыли из колодца в океан. И хотя они до сих пор не нашли выхода (он был обнаружен лишь на следующий день, в пятницу, когда один из офицеров исследовал утес), было ясно, что он находился достаточно высоко над океаном. Поэтому, даже если бы Бенни уцелел в водовороте, ему предстояло еще пережить падение. Если, конечно, он не превратился бы каким-нибудь чудом в человека-паука.

Но, прочитав рукопись Эппов, Джулиан понял, как повезло его департаменту. Не будь колодец соединен с морем, они никогда бы не нашли те два тела и никогда не узнали бы о серийных убийцах до тех пор, пока… пока не погибло бы еще очень много людей.

Он даже не хотел думать о том, что могло бы произойти, не возникни у Пандера подозрения насчет Эппов. Единственный правильный поступок, который, по мнению Джулиана, он совершил во время следствия, это то, что привлек к делу Пандера, и теперь именно Пандер обнаружил последние фрагменты головоломки.

Отправив Лайлу с ее лабораторией, Джулиан поспешил к своей машине. Он встретил в холле детектива Гамильтона и схватил его за лацкан пиджака.

— Кажется, я приказывал вам регулярно проверять утесы до моих дальнейших распоряжений!

— Я лично этим занимался, шеф, — ответил Гамильтон с обидой в голосе. — Каждый день по дороге домой я проезжал мимо утесов и осматривал их. Более регулярного досмотра и быть не может!

— Генри, я понижал вас в звании?

— С прошлой зимы — нет, шеф.

— Хорошо. Вы разжалованы в рядовые, если, конечно, найдется форма, которая сможет прикрыть ваше брюхо.

Фургон Лайлы был припаркован рядом с машиной Пандера. Прилив только что отступил, и камни были еще мокрыми. Джулиан снял ботинки и носки, закатал брюки до середины икр и пошел по скользкой дороге к похожему на соты рифу.

Лайла все еще фотографировала место преступления. Джулиан, Пандер и двое полицейских ждали, пока она закончит, прежде чем разделить тела и отвязать мешок от лодыжки Бенни. Лайла передала мешок Пандеру.

— Не окажете любезность?

Все собрались вокруг. Пандер надел пару новых резиновых перчаток, открыл молнию, засунул в сумку руку, вытащил томик «Моби Дика» без обложки и пять пластиковых пакетов для заморозки, в четырех были голые кости, в пятом — две отрубленные руки.

— Все. Больше здесь ничего нет, — сказал он. — Элвис покинул здание.

Он передал последний пакет Джулиану, который старался держать его на расстоянии вытянутой руки.

— Думаешь, он смог перейти мост? — спросил Джулиан, единственный из присутствовавших, кроме Пандера, который читал рукопись Эппа.

— Надеюсь, что нет, — ответил Пандер. — Надеюсь, что этот сукин сын до сих пор падает.