Дважды рождённый

Глава 21

Праздники ещё не завершились, но надо было ехать встречать прадедушку. Мы вдвоём с Верочкой и поехали, ему будет приятно, и в машине всем хватит места. Мы ей нечасто пользуемся, но общественный транспорт после новогодних праздников ещё крайне редко ходит, к тому же сегодня воскресенье. Дедушка приезжает поездом, так как зимой это много надёжнее самолётов, не нарвёшься на нелётную погоду. И всего-то сутки в пути. Поезд скорый, и далее следует до Софии.

Всеволода Никитича мы встретили на перроне, и провели к дожидающейся нас машине. Он был в курсе моих достижений, но увидеть воочию и осознать такое — это совсем другое дело. А пока шли к машине мы с ним немного поговорили на разные темы. В машине не хотелось многое говорить, и мы предупредили его, что машина ведомственная, и к какому ведомству принадлежит. Пояснили, что без охраны меня никуда теперь не отпускают, и тут на перроне, скорее всего, тоже наблюдают. Позже дома всё ему подробно расскажем и объясним.

Там жучков не должно быть, иначе бы Виктор Петрович не стал некоторые вещи обсуждать. Как он пояснял, обо мне в полной мере знают только двое, и мало ли что могут случайно услышать другие сотрудники. Да и мой статус не подразумевает слежки за мной.

Дома сразу же сели за стол и отпраздновали приезд прадедушки, и затем наступивший Новый Год своим чередом. Взрослые немного выпили, а когда прилично посидели за столом, Верочка удалилась заниматься, а мы под чаёк начали серьёзный разговор.

Оказывается, не всё так просто обстояло в «доме у Облонских», и не просто так прабабушка не приехала погостить.

Старые обиды — они быстро не проходят. Она так и не смирилась, что дочка вышла замуж за провинциала, и стала переезжать с ним по многим новостройкам, во многих уголках страны. Не осталась, как той хотелось в Москве, выйдя замуж за перспективного молодого человека из хорошей московской семьи.

Знакомые тараканы. Она свою кровинушку родимую растила, и разве для такого деревеньщины? Ясно, что у зятя и тещи — взаимная любовь. Она, само собой, переживает, что внученьку редко видит, но на лето к дедушке с бабушкой, вряд ли кто нормальный отправит ребёнка в Москву. Тут разумней оттуда вывозить на природу. А сама она, ни за что в чужой дом не поедет. Ну вот, и думай теперь, посвящать её или нет? Прадеда надо, ему со мной все эти дни сидеть, а он точно расколет при длительном общении. К тому же неохота с родными играть в эти прятки.

Вот я ему и сообщил прямо в лоб, чтобы сразу — не размазывая тонким слоем. Валерьянку и прочее, правда, тоже заготовили. Но он воспринял очень выдержанно. Опыт — однако, и детишки — они тоже очень разные бывают, а он повидал немало, и кроме того. Вон, военный иконостас какой! Когда я спросил, где служил, то оказалось, что в разведке, из-за хорошего знания немецкого языка. Служил переводчиком и участвовал в допросах пленных немцев. Даже несколько раз ходил к ним в тыл. Но переводчиком старались зря не рисковать. Сорви-голов много, а хорошего переводчика, поди поищи.

Надо будет их с отцом познакомить, пусть пообщаются. Будет что им вспомнить, да и разница в возрасте чуть более десяти лет не столь ощутима. К тому же прадед сможет лучше понять, как обстоят дела со мной. А то сразу рассказать про всю будущую историю не могу, и ни к чему. Постараюсь сделать всё, чтобы не повторилась.

В общих словах пояснил, сколько мне лет и как здесь очутился. Сказал, что не стану много рассказывать о будущем, и надеюсь, что оно уже не будет таким, что в «мирное время» убыль населения превысила военную.

По лицу видел, что это его поразило. Так и вправду, он видел войну без прикрас, из окопа. И знал про то, как тяжело давался каждый шаг вперёд. Сколько полегло в тех боях, а ещё — сколько мирных жителей было убито и замучено фашистами и их пособниками. Сам видел спалённые села и деревни, и их жителей согнанных в одно строение и сожженных там.

Осознать что-то сопоставимое в мирное время, человеческое сознание просто не в состоянии. Трудно представимо, но наши гениальные творцы шоковой терапии и всего последовавшего — сумели. И прадед, наверно, это ощутил чутьем старого войскового разведчика, многократно присутствовавшего на допросах пленных.

Постепенно у нас с ним установились ровные отношения, но я сразу сказал, что буду общаться с ним, как положено ребёнку и правнуку. Ни к чему менять общение при личном общении и на людях, так как это прямой путь спалиться на мелочах. Я уже привык к такому общению и не стоит его изменять.

Прадед счёл это весьма разумным и после этого мы очень неплохо с ним общались. Близости и взаимопонимания за столь короткий срок никак не могло установиться, но контакт постепенно налаживался. Он мне рассказал об их московской жизни и довольно откровенно, так как дедушка постоянно хмыкал, в подтверждение.

Немного рассказал о своей семье и родословной. То есть то, что у нас нечасто затрагивалось в разговорах, так как дедушка нервно относился к ним. Теперь понятно из-за чего, я же обычно не старался выяснять то, о чём остальные не желают беседовать. Фотографии видел и сведения о семьях знал, но детали были скрыты.

Оказывается прадед из дворянской семьи и его отец был директором одной из московских гимназий. Мать дочерью немецкого инженера жившего и работавшего в начале века в России. После революции тот уехал обратно в Германию, и семья не могла поддерживать с ним связи. А после войны, если и остались там родственники, то они о семье прадеда, а они соответственно о тех — не знали ничего.

Теперь ясно, откуда у него такое знание немецкого языка. Вот, как-то никто его семью и не думал притеснять, и они спокойно учили детишек в советских школах, а прадед ещё и воевал в разведке. Семья оставалась в Москве и никуда не эвакуировалась, а продолжала работать все эти тяжёлые военные годы. И помогали прабабушке растить маленькую Наденьку.

Прабабушка Вероника Степановна — тоже происходила не из рабочих и крестьян, а из семьи интеллигентов. И её тараканы стали понятнее. С детства, обитавшая в рафинированной обстановке, и тут дедушка Павел, простой и крепкий мужик, труженик с сильным характером, а ещё и отслуживший в армии. Гремучая смесь, они были обречены на непонимание.

Прадед, похоже, это тоже прекрасно понимал и с некоторой долей юмора рассказывал мне. Бабуля, правда, не раз пыталась вступиться за маму, но прадед её останавливал. И, в конце концов, пояснил, что он рассказывает не ребёнку, и потому должна быть полная ясность в семейных делах.

Понятно, почему дедушка не рвался переезжать в Москву. Да и раньше, подозреваю, ему тоже предлагали подобное по работе. А почему бабуля не хотела переезжать, уже труднее понять. Жаль, она сейчас после переезда будет так нужна здесь, а то бы её отправить пообщаться с прабабушкой, было бы совсем не лишним. Но это стоит записать и выкроить ей как-то недельку-другую для такой поездки. На больший срок, не получиться, я без неё как без рук.

Про себя не стал рассказывать, а просто пообещал познакомить, когда джуниор придет на занятия. Было странно наблюдать, как у прадеда укладывалась такая мысль. А после тот уже познакомит Всеволода Никитича со всей остальной семьей. Они тоже должны заниматься сборами к переезду и наверно будут дома, взяв отгулы или отпуск.

За разговорами мы засиделись допоздна и успели ещё поужинать, прежде чем я пошел спать. Прадеда решено было уложить на диване в нашей комнате, а Верочка пока поспит на раскладушке в комнате родителей.

А утром понедельника продолжили сборы и увязывали все оставшиеся книги. Дед Мороз вспомнил, что зима — на дворе январь месяц, и всё-таки подморозил грязь. Снега не было, и погода самая подходящая для перевозки вещей. Дедушка позвонил в трест и договорился, что после обеда будет бортовая машина ГАЗ-51, так что они начнут перевозить сначала книги и прочую мелочёвку, которую пока будут складировать там в чуланчике. Мебель можно будет перевозить позднее, когда подходы в квартире освободится от выгруженных вещей.

Казалось бы, вещей не так много, но все набегались выносить их в машину. Пришли и Верочкины подружки, живущие неподалёку, и друзья семьи. Первый борт ушел, а вещей было ещё прилично, и как они умещались в шкафах и не создавали такого нагромождения понять сложно. Я старался помогать, не мешаясь под ногами, в остальном от меня пользы, как от козла молока. Джуниор тоже включился в процесс перевозки и привел нескольких одноклассников. Я бы с ними поболтал с удовольствием, так как с некоторыми не виделся более года, но они таскали вещи к вернувшейся машине, а наши остались на месте в домике, чтобы разгружать вещи из следующей поездки.

Суматошный день, и к вечеру, когда все наши вернулись из домика, то буквально падали с ног. Благо кормилец холодильник был на месте, и прадедушка разогрел наготовленное ещё в прошлом году, а также подъедали остатки праздничного изобилия. Всем взрослым, кроме Верочки, налили коньячку для бодрости духа и пополнения сил. Поужинали, чем бог послал. Завтра нам с Всеволодом Никитичем придётся сходить в магазины. Благо я всё знаю, где и что покупать. Пока не до изысков, будем питаться скромненько и всухомятку несколько дней. До тех пор пока не обустроимся.

Быстро поели и все разбрелись спать, а мы с прадедом в комнатке смогли немного пообщаться перед сном. Я ему рассказал про московскую комиссию из минпросвета. И про их попытки вытянуть меня и всю семью в Москву. И пояснил, почему, именно, мы отказались. Рассказал про некоторых предателей работающих на западные разведки, не называя их имён, и про легальных шпионов, которыми кишит Москва. А мне не хочется попасть в сферу их внимания. Могу пострадать не только я, но и вся семья.

В нашем относительно небольшом городе меньше возможностей для их спецслужб работать легально под прикрытием дипломатического иммунитета. Да и городок будет с весьма ограниченным допуском посторонних лиц. Семья по большому счёту ничего серьёзного и не знает, я старался их не посвящать в какие либо тайны. За исключением участия в секретных разработках, что неизбежно.

Потому хорошо охраняемый городок наиболее подходит для жизни нашей семьи. Я бы и их с прабабушкой желал видеть обитающими тут же, но, к сожалению, они вряд ли сами захотят переехать, а какое право я имею распоряжаться их жизнью. Они уже привыкли к своей жизни и в этом возрасте менять что-либо необычайно трудно.

Всеволод Никитич подтвердил, что вряд ли бы согласился переехать и оставить Москву. Он всю жизнь прожил в ней, и не мыслит иного места жительства. Да и Вероника Степановна ни за что не согласится.

Очень жаль, что они остаются в Москве. И кроме родственных и семейных уз, оставались ещё и сожаления, что не смогу их пристроить к нужной работе. А мне позарез нужны человеческие ресурсы, и толмач-немчин мне крайне необходим. Вот только немного разберемся, и попрошу его помочь в одном очень деликатном деле. Думаю, он разберёт из моего произношения, о чем таки пели немчины в своих песнях. А это тоже очень важно для проведения гастролей на самом высоком уровне. Может и удастся пробрать немцев до самых печёнок.

А к вечеру в квартире остались только мы с прадедом. Основную мебель вывезли туда и все переместились расставлять её по местам, а то часть так и стоит у домика, так как разгрузили, чтобы отпустить машину, из-за завершения рабочего дня. А друзья и еще здоровые парни вместе с джуниором заносят мебель, и ставят, куда бабуля приказывает. Верочка с парой подружек забежали к нам, и взяв деньги побежали в магазины и обратно туда. Они должны закупить продукты и вина на всю компанию столы там уже стоят, и бабуля что-нибудь с их помощью сообразит, чтобы угостить всех работников. Они там и останутся ночевать, так как в квартире остались только моя кроватка и раскладушка для прадедушки. Да ещё парочка ящиков на кухне, из которых мы с ним соорудили походный стол и стул. За ним и ужинаем тем, что вечером приготовил прадедушка. Благо чайник и несколько мисочек нам оставили, а продукты храним в ящике на балконе. Кулинарный талант бабуля явно не от него унаследовала, хоть внешне чувствуется, что она его дочь, есть определенное сходство. Да он и в свои годы вполне ещё орёл и тяготы его не сгорбили и не изменили осанки. Высокий под метр восемьдесят, сохранивший фигуру атлета, хоть ежик волос на голове совсем поседел. Да и выглядит в целом на десять лет моложе. Это, как сказали бы, порода, и привычка ходить гордо и не гнуть шею.

Я с ним разговорился и спросил, а почему он в свои года всё учительствует, мог бы быть директором школы или работать в райОНО, а то и горОНО. Он рассмеялся и рассказал, как в середине 50-х его было хотели перевести работать в министерство. Всё-таки орденоносец и воевал. Но потом просмотрели анкету и быстро свернули эти разговоры.

— Я, получается, защищать родину — происхождением вышел, а в министерстве работать — нет. А потом, я всегда отказывался, даже когда просто хотели в школе завучем назначить. Не нужны мне эти разговоры и пересуды. Мы всегда были беспоместным дворянством, и прогуливать в Парижах было нечего, трудились на ниве образования и до революции и после неё. Я революцию плохо помню, мне было восемь годков всего. Но вот, что дальше жили очень голодно — это помню очень хорошо. Продавали многие семейные реликвии, но у нас и не было ничего дорогого. А потом снова стали открываться школы и родители стали в них преподавать. А я пошел по их стопам, но вот Надюша нарушила семейную традицию. Возможно, я был в том виноват, что не сделал никакой карьеры на данном поприще. А молодёжи хочется видеть профессиональный рост.

— Всё вы правильно делали, а то, что семья не стремилась сделать карьеру, то это просто мудрое решение. Не мне вам рассказывать, но писали доносы на начальство, а кто мог желать места простого учителя в рядовой школе. Вот и уцелели при вашем происхождении. Стоило одному завистливому дураку во времена ежовщины накатать на вас донос, и как минимум могли выселить из Москвы.

— Да, отец и не рвался на руководящие посты, памятуя о происхождении, и что был директором гимназии. Меня тогда бес попутал согласиться, и работу в министерстве предлагали интересную, как раз по моей специальности.

— Получилось, точно как в фильме «Служили два товарища»[137] — «Бывают такие чудеса — попович за красных, а мужик за Врангеля. А известно тебе, что товарищ Ленин из дворян, например?» А вот попробуй, потом объяснить такому «Егорке у которого глаз шибко зоркий, только вот беда — глядит не туда». У меня, так и вовсе сестра бабушки вышла замуж за графа. Члена РСДРП(б) с дореволюционным стажем. Они то и поженились, когда его сослали в Воткинск, под надзор полиции. А потом, сначала служили в постпредстве в Персии, первой признавшей Советский Союз. А затем ещё долгие годы жили в Туркестане и гоняли басмачей. И только к войне его назначили директором на большой завод, строящийся на Урале. В большие начальники он никогда не лез, а работал там, куда направляла партия.

— Интересная история. И не поверил бы, да знаю, что и отец и мать честно работали в школе и растили советскую молодежь. Делали её самой образованной в мире. Ни о каком восстановлении власти буржуев и не мечтали, так как и при царе, также служили и получали жалование за свой труд.

— А что самое противное, что именно эти нувориши — из грязи в князи, а уж особенно их семьи — ведут себя куда заносчивей представителей родовитых династий. Тем, так себя вести — просто воспитание не позволит. Тут нас недавно с Верочкой похитили несколько оболтусов из таких семей, и ещё с нами немецкую студентку. Столько пришлось приложить усилий, чтобы замять этот скандал, и он не перерос в международный. Привыкли к полной безнаказанности, что от всего их спасут, чтобы не пострадала честь мундира их родителей.

— Да я помню, и другой случай. Мы тогда с Верой так переживали за Надюшу и внученьку. В наше время на дуэль бы вызвали хама.

— Не беспокойтесь Всеволод Никитич. Ещё разберёмся с ними до конца. Бабуля — молодец, случай использовала хорошо и отец того подлеца, сам не меньший подлец — вылетел со службы, как пробка из бутылки, но недавно попытался отомстить. Раз враг не успокоился, его надо успокоить. Не так ли гласит армейская мудрость?

— Так и есть, только когда его добьешь, и на Рейхстаге напишешь — руинами удовлетворён, только тогда можно спокойно вздохнуть и вернуться к мирному труду.

— Давайте, соберём остатки ужина и вынесем на балкон, чтобы не испортилось в тепле, а сами будем готовиться ко сну. Завтра опять будет много работы. Хотя нас по причине возраста от неё стараются оградить. Но и здесь надо немного прибраться, чтобы не оставлять следующим жильцам мусор. Да и у меня есть пара просьб, по помощи в немецком языке. Можем начать сегодня вечером и продолжить завтра. Есть несколько песен, я их помню, но по-немецки я «nicht verstehen»[138].

— С такими-то талантами, и не понимаешь? Никому не говори, а то засмеют.

— Так мы тогда и подошли к немецкой студентке, чтобы попросить помощи в освоении немецкого языка, когда эти придурки на нас напали. А как вы смотрите, на то чтобы нам заехать в гости к той немецкой студентке, и вы поговорите с ней и другими студентами. Им будет приятно. А может попробовать поискать наших родственников в Германии, если конечно они живут в ГДР. Мы так очень хорошо с ними общаемся, по-дружески. Как было сказано «сын за отца не в ответе».

На следующее утро в квартире было так свободно, что впору бы играть в казаков-разбойников, но мне ещё не возраст, а прадеду уже не возраст. Да и сил у нас нет на такое. Находились и устали за эти дни. Даже нет сил — прибрать, и то там, то тут валяются обрывки веревок и газетные листы, постеленные на пол, чтобы не сильно запачкать его при выносе мебели и всего остального.

Это уже любезность к новым жильцам квартиры, чтобы им не начинать с утомительного отдраивания паркетного пола. Им ещё и свои вещи заносить, и потому думаю, что газеты не стоит убирать. Так что приберу всё остальное, мне это по силам и не надо сильно наклоняться при моём-то росте.

Послезавтра должны зайти новые жильцы, и если всё в домике будет нормально расставлено, то мы передадим им ключи от квартиры. Пока, они оформляют ордер на неё. И потом смогут полностью вселиться. Что им не понадобится, уже выкинут сами.

А я бы ничего и не стал выкидывать, кроме грязных газет с пола. Ящики сложить на балконе, да и хранить в них некоторую домашнюю утварь, пока всё не расставится по местам. Но это уже их дело. Но обычно народ ничего не выкидывает, а всё пристраивает в хозяйстве. Большинство ещё не забыло, как работать руками и сколотить что-либо из подручных материалов. В школе на уроках труда этому всех учат. И на токаря, и на слесаря. А для наших советских людей зарисовка Джерома К. Джерома, как дядюшка Поджер забивал гвоздь[139] — совсем неактуальна.

Пока я собирал прочий мусор и складывал в ведро, прадедушка подогрел завтрак, и мы по-походному позавтракали на ящиках. Затем, продолжили разбираться с текстами песен, и Всеволод Никитич сильно смеялся с моего произношения. Но с трудом слова всё-таки разобрали, и он даже прикинул перевод на русский. Я прочитал, и не впечатлился. Средненькие тексты, но и черт с ним. Экзистенциальный бред, и лучше не понимать этих текстов. Но «Feuer frei!» пришлось сразу отбросить, нет смысла напоминать о трудных временах во взаимных отношениях, а из текстов могут понять, как намек на фашистское нашествие, и оставим это на русском языке для внутреннего использования.

Тогда взялись за «DuHast», там текст много интересней и идёт противопоставление женского и мужского взгляда на жизнь, где девушки поют прекрасными голосами — да, там мужики грубо орут — нет. А еще мы перевели «Mein Herz Brennt»[140] и она понравилась больше всего.

Наверно это будет номер один, потом «Ich Will» для разогрева и чтобы публика наоралась, а дальше все прочие.

— Виктор, я прочла эти бумаги, но могу авторитетно заявить, что они написаны человеком, не имеющим медицинского образования. Постой, не перебивай. Все изложенное, обдумано и систематизировано, даже довольно правильно по степени важности и по мерам предотвращения эпидемии. Безусловно, писавший этот материал — брал информацию предоставленную специалистами, но у него совсем иные критерии систематизации сведений. Медицинские работники привыкли пользоваться совсем иными. И если с первым материалом можно было предположить, что писал его специалист в иной отрасли медицины, то тут четко видно, что писал дилетант — информированный, но не специалист. Более того, я также не специалист в этой области. Но у меня есть ученики, ещё по Второму Ленинградскому[141], которые работают в НИИ эпидемиологии и микробиологии[142]. Вот для них такая информация бесценна. Однако, как я поняла — источник нельзя указывать, а просто так никто не поверит такой информации, не подтверждённой ничьими исследованиями и наблюдениями. Нужна экспедиция и нужно для неё обоснование.

— Так и обстоит дело, Елизавета Николаевна. Но вы понимаете, что до сих пор сведения подтверждались.

— Я так понимаю, что они не только в области медицины? Я не работаю в вашей системе, но о врачебной тайне имею весьма четкое представление. Поэтому не стану ни с кем обсуждать источник сведений. Более того, если это подтвердится, то необходимы самые срочные меры. И, как здесь правильно указано, в первую очередь карантинного и санитарного характера. Сам помнишь, как обстояло дело с карантином в соседней Одессе полтора года назад. Это решило многие проблемы. Но тут такими мерами не обойтись. Карантинный период слишком велик, и на данный момент нет возможности определить наличие заболевания, так как не выделен сам возбудитель и не разработаны методы его обнаружения.

— Да помню, чего стоила та вспышка холеры в Одессе. Но тогда карантин действительно помог не дать распространиться болезни на другие регионы.

— Тут будет много сложнее, ты не специалист, но должен знать, как сложно бороться с тем же вирусным гепатитом, передающимся с переливанием крови или плохо стерилизованными иглами и шприцами. Да и инструменты в зубоврачебных кабинетах тоже способствуют распространению. Сколько было вспышек заболеваемости вирусным гепатитом из-за халатности персонала.

— Прекрасно знаю, были даже случаи намеренного заражения грязными инструментами и нестерилизованными шприцами и иглами. И мы и коллеги такое расследовали. Старались проводить эти следствия без широкой огласки и строго наказывать виновных.

— Вот именно. Поэтому уже сейчас надо строить заводы по производству одноразового медицинского инструмента и для производства одноразовых шприцов, игл и капельниц. Как раз к началу вспышки они могут быть построены и освоены, при наших-то сроках строительства и ввода в эксплуатацию. И тут одних только требований медицинских работников совершенно недостаточно. Это должна быть широкомасштабная программа открытия совершенно новых производств.

— Да, необычайно сложно будет на уровне правительства доказать срочность и насущность такой программы.

— Но необходимо, и даже значительно раньше проверки средств лечения и поддержания жизни, указанных в материале. Проще предотвратить, чем вылечить. И это огромная комплексная программа. Но чтобы хоть что-то начало реализовываться, НИИ эпидемиологии и микробиологии должен дать своё заключение и возможный прогноз заболеваемости, и только — после обнаружения вируса и на основе проведённых опытов. Я могу переговорить со своими учениками, работающими там и надо срочно начинать исследования, применяя самые жёсткие меры предосторожности в исследованиях. Это джинн, которого нельзя выпускать из бутылки. По сравнению с этим материалом, то, что ты передал в прошлый раз, решалось одним мановением руки. Здесь же огромный объём работ и исследований.

— Елизавета Николаевна, меня не убеждайте. Я давно убеждён, иначе бы вам не передал эти заметки. А скажите, вы не можете поискать в своих источниках, не было ли каких медицинских экспедиций или исследований в тех или близких краях? Мы могли бы выдать часть этих сведений, как заметки какого-то ученого, принимавшего в них участие. По своим каналам я тоже сделаю подобный запрос.

— Хорошо Виктор. Если будет что-то близкое, я выделю из записей то, что можно выдать за путевые заметки учёного, столкнувшегося с новой болезнью. Тогда можно будет официально подключить НИИ эпидемиологии и микробиологии, и моих бывших студентов.