Две мелодии сердца. Путеводитель влюблённого пессимиста

Глава 6

Люси

– О боже, ты выглядишь потрясающе.

Алисса едва не сбивает меня на скользком тротуаре, а затем принимается обнимать так, что мы начинаем раскачиваться. Мы стоим около витрины магазина, на повестке дня – скромный дневной шопинг. Мои пушистые наушники съезжают набок, когда мы чуть не поскальзываемся на льду из-за слишком пылких объятий.

– Ты тоже, – ухмыляюсь я. – Ты подстриглась?

Отстранившись и найдя равновесие, она поправляет свой укороченный боб.

– Чуть подровняла здесь, сделала небольшой каскад. Как тебе?

Оторвавшись от ее позы супермодели, я со смешком склоняю голову набок.

– Кажется, прошло слишком много времени с момента нашей последней встречи. Восстановление после замены клапана приносит гораздо меньше удовольствия, чем можно подумать.

Большинство людей, вероятно, съежились бы и сменили тему, однако Алисса ухватилась за мою попытку сохранить непринужденный тон общения. Она соединяет наши руки и притягивает меня к себе.

– Честно говоря, ты еще никогда не выглядела так хорошо, – выдыхает она, пожимая плечом. – Ты неплохо справляешься после остановки сердца. – На этот раз она съеживается. – Черт. Слишком мрачно.

Я смеюсь.

Это правда, что я больше не похожа на ту жалкую, бледную девушку, какой была месяц назад. Мои щеки украшает румянец, походка стала живой, а в волосах появились золотистые пряди после того, как Джемма предложила мне добавить изменений в свой внешний вид.

Я чувствую, что снова блистаю. Новый виток жизни.

Единственное – не хватает гитары в руках.

Когда меня посещает эта мысль, я бросаю взгляд на винный бар, находящийся справа от нас. Он расположен между кофейней и модным бутиком, и если я немного напрягу слух, то почти услышу веселый звук бубна. Пальцы под варежками покалывает. Последние несколько недель я сосредоточилась на написании песен, бесцельно перебирая гитарные струны, однако от желания выступить перед живой аудиторией у меня сводит живот от тоски.

Алисса увлекает меня в кофейню. Обычно я заказываю горячий шоколад либо ромашковый чай, однако сегодня у меня игривое настроение и я решаю попробовать капучино.

Подруга моргает своими длинными ресницами и указывает на мою чашку кофе, когда мы отходим от стойки с заказами.

– Новый год, новая ты?

– Думаю, да. – Я нерешительно делаю глоток. Вкус такой же резкий и невыносимый, поэтому добавляю пакетик сахара. – Встреча со смертью, похоже, побудила меня попробовать что-то новое. Почему бы не рискнуть?

– Или, – добавляет Алисса, потягивая фраппучино через широкую трубочку, – ты в самом деле умерла на Рождество. И перевоплотилась в любителя кофе.

Я морщу нос, насыпая в стаканчик два пакетика сахара.

– А вдруг ты Иисус?

– Что? – фыркаю я. – Иисус любил кофе?

– Наверное. Если кому и была нужна доза кофеина, так это ему. Кстати, мне вот приснилась рыбалка. – Она пожимает плечами. – Но думала я о рождественских чудесах… Эм… Не важно. – Ее глаза округляются. – Прости. Это моя третья кружка кофе, а сейчас только полдень. У меня сбой в работе организма.

У меня вырывается смешок, и я качаю головой. Попробовав капучино еще раз и убедившись, что оно стало вкуснее, мы выходим из уютного кафе.

– Может, нам стоит зайти и поздороваться с Нэшем? – размышляет Алисса, когда мы останавливаемся перед винным баром «Блисс». Ее взгляд мечется между мной и высоким окном. – Просто поздороваться.

Хммм.

Во мне пробуждаются инстинкты лучшей подруги, когда я оцениваю ее взглядом. Либо она употребила слишком много кофеина, либо же влюбилась в симпатичного бармена.

– Зачем? – уточняю я, наблюдая, как розовеют ее щеки.

Снова… возможно, дело в холоде, а может, во влюбленности.

– Чтобы поздороваться, – повторяет она в третий раз.

– Ты хочешь поздороваться?

– Ему было бы приятно, Люси. Мы стоим возле его бара как раз в то время, когда он открыт. И я знаю, что Нэш работает по четвергам, так почему бы не зайти и не поздороваться в знак дружбы?

Она тщательно спланировала нашу вылазку.

Алисса ловит свое отражение в стекле и распушает волосы, затем поправляет фисташково-зеленый шарф на шее, теребя бахрому по краям. Прочищая горло, она бросает взгляд в мою сторону.

Я натягиваю на лицо понимающую улыбку.

– Что?

– Ничего. – Я тут же прячу все эмоции, делая еще один глоток кофе. – Ты выглядишь взволнованно.

– Это из-за эспрессо.

– Ладно.

Она прищуривается и сжимает свои сливовые губы в тонкую линию. Затем моргает.

– Ты сейчас читаешь мои мысли. Ты – Иисус.

– Боже, – хихикаю я, заглядывая в окно и привлекая внимание Нэша – он тут же выходит из-за стойки бара и направляется к нам. Помахав рукой, я оглядываюсь на Алиссу, которая по-прежнему пристально изучает меня, словно пытается прочитать мои мысли. – Ничего страшного, если у тебя есть к нему чувства. Он мне никогда не нравился как парень.

– Что? У меня нет к нему…

Нэш открывает дверь и высовывает голову, широко улыбаясь.

– По ту сторону двери теплее, – шутит он, пропуская нас внутрь. Он переводит взгляд с меня на Алиссу, затем снова на меня. – Рад встрече. Давно не виделись.

– Хех, да, привет. Я просто хотела поздороваться. – Алисса выглядит взволнованной, хотя прежде никогда не волновалась. Ее волосы приподнимаются, когда по ним пробегает сквозняк, поэтому она пытается уложить их обратно, чуть не расплескивая свой напиток.

Стоя за моей спиной, она подталкивает меня вперед, и я снова не могу удержаться от смеха. Так приятно провести день с друзьями, подышать свежим воздухом, почувствовать легкость на душе и посмеяться.

Моя мама, благослови ее Господь, постоянно напоминала о том, что я чуть не умерла, а сегодняшний день – данный момент – является напоминанием о том, что я все еще жива.

Все дело в отношении к жизни.

Винный бар – как дополнительное одеяло, окутывающее душу теплом и уютом. Внутри меня также приветствуют приглушенный свет и тихая музыка. Натали Имбрулья исполняет серенаду о том, что безупречно чистый небосвод разорван на части. Слушая ее, я чувствую, будто вновь собираюсь воедино.

Мой телефон вибрирует в кармане пальто, когда мы занимаем стулья у барной стойки.

– Хочешь картофельных шариков? – спрашивает Нэш, проводя тряпкой по барной стойке. – Эдди здесь, поэтому может что-нибудь приготовить.

«Блисс» знаменит своими фирменными закусками из картофельных шариков в стиле энчилада, поэтому мы обе с готовностью киваем и просим разделить порцию на две части, а также добавить к ним измельченную свинину.

Я достаю телефон и смотрю на новое сообщение, высвечивающееся на экране.

Волнение обостряется при воспоминании о том, что я буду жить в одном доме с Кэлом неизвестно сколько недель. Тем не менее, когда я отвечаю, на лице расцветает улыбка.

Алисса толкает меня плечом, незаметно заглядывая в мой сотовый.

– Как дела?

– Хорошо, – отвечаю я, засовывая телефон обратно в карман. – Я поживу у него некоторое время.

– Что?

– Он предложил. Идея, правда, неплохая. – Я посылаю Нэшу благодарную улыбку, когда тот ставит перед нами два стакана с водой. – Здорово иметь рядом того, кто готов присматривать за тобой первые несколько месяцев после операции. Мама вела себя чересчур… заботливо, – признаюсь я с нотками вины в голосе. – Однажды я чихнула слишком много раз подряд, и она почти набрала 911.

Алисса заправляет прядь волос за ухо, пока возится с соломинкой.

– Ну, технически сердце останавливается, когда чихаешь.

– Это миф, – усмехаюсь я. – Я просто хочу сказать, что Кэл беспокоится. Он многое потерял, так что я понимаю его. Мы можем помочь друг другу исцелиться.

Хотя я почти уверена, что Алисса находится в команде Кэла, тем не менее она все еще держит обиду за тот инцидент в мастерской, когда я на несколько недель оказалась беспомощной. Мне всегда было легко прощать, поскольку я твердо верю во второй шанс и знаю, что Кэл сожалеет о том, что уволил меня.

Ему тоже было больно.

Ему до сих пор больно.

– Что ж, возможно, это не такая уж и плохая идея, – подытоживает Алисса, провожая взглядом Нэша в баре. Она отводит глаза, когда тот оборачивается. – Я живу слишком далеко, чтобы навещать тебя так часто, как хотелось бы. И хотя у меня все еще есть желание ударить Кэла за то, что он заставил тебя страдать, я видела, в каком он был состоянии в больнице. У него был такой ужасный, затравленный взгляд, как в тот день, когда мой отец случайно въехал в двенадцатилетнюю меня на подъездной дорожке. Искреннее чувство вины.

– Ты серьезно? – Она никогда раньше не рассказывала эту историю. Я смотрю на нее не моргая.

– Ага, но я не пострадала. Он ехал медленно, а я проезжала позади на велосипеде, не глядя по сторонам, – объясняет она, облокачиваясь на стойку. – Я заработала несколько ушибов и пару шишек, но, к счастью, на мне был шлем. – Откидывая прядь волос со своего лица, она наклоняется ко мне и мягко улыбается. – Дело в том, что все мы о чем-то сожалеем и порой слишком сильно мучаем себя. И это должно быть единственным нашим наказанием. Однако мы можем вынести из этого урок и пытаться стать лучше. Просто будь осторожна, хорошо? Моему отцу до сих пор требуется целая вечность, чтобы выехать с парковки, потому что он боится, что кого-нибудь собьет. Чувство вины слишком сильное – не думаю, что оно когда-нибудь пройдет. Оно меняет человека.

Нэш подходит к нам с тарелкой аппетитной горки из картофельных шариков и небольшой миской со свининой, затем наклоняется, опираясь на ладони, и смотрит на Алиссу.

– Черт, возможно, нам придется отказаться от кофе и перейти сразу к алкоголю, – подмечает он, ухмыляясь. Его золотистые волосы освещены светом безвкусной люстры. – Это было трогательно.

Алисса театрально кланяется, вставая со стула.

– Глубокие размышления с Алиссой Акинс. Чаевые приветствуются.

Мы с Нэшем одновременно достаем купюры и бросаем их в нее, пока все не разражаемся дружным хохотом.

– Мы должны сходить куда-нибудь на этих выходных, – оживляется подруга некоторое время спустя, когда мы сидим с набитыми животами и с испачканными от соуса лицами. Она облизывает пальцы, причмокивая. – Ничего особенного. Просто выпьем и пообщаемся.

Честно? Звучит замечательно.

– Я бы с удовольствием. Напишу Джемме и Ноксу. Может, мне даже удастся убедить Кэла присоединиться.

– Я с вами, – кивает Нэш, хлопая в ладоши. – Как насчет «Ред Клауд»? Там довольно классно.

Мы все соглашаемся.

Пока мы обдумываем план, я смотрю на пустую сцену, украшенную гирляндами, и мечтаю вернуться к пятничным выступлениям. Я тоскую по музыке, по волшебству, по чувству, которое вновь овладевает мной.

Я думала, что смогу справиться с этим в течение трех месяцев, но мне никогда еще не было так тяжело.

Пение дается мне легче всего, и я жажду вернуться к нему.

Я прерываю непринужденную беседу ребят, кивком указывая на сцену и привлекая внимание Нэша.

– Как думаешь, когда я смогу вернуться? – Я планировала начать работать у него барменом с наступлением нового года, но этот план рухнул одним ветреным рождественским утром. Я вздыхаю. – Я скучаю по выступлениям.

– Тебе не обязательно спрашивать, Люси, – непринужденно говорит Нэш, его нефритовые глаза сверкают в ярком свете бара. – Мы все скучаем по твоей музыке так же сильно, как и ты скучаешь по выступлениям.

Улыбаясь, я ковыряю вилкой в картофельных шариках и мысленно составляю новый сет-лист. Затем хватаю свой телефон и отправляю Кэлу сообщение с просьбой позвонить.

Ответ приходит через несколько секунд.

Я в смятении поджимаю губы.

– Так что… по-твоему, отношения все еще возможны? – интересуется Алисса, замечая, что я до сих пор копаюсь в телефоне, словно какой-нибудь магический ритуал с куклой вуду может изменить его ответное сообщение на радостное «да». – Я имею в виду с Кэлом.

Меня охватывает тепло при одной мысли о том, что я могу переступить черту и превратить нашу дружбу в нечто большее. В итоге я качаю головой.

– Он этого не хочет. Он прямо сказал мне, что ему нравится быть одному. Кэл не желает к чему-то привязываться, так что я не собираюсь настаивать. Я не против быть просто друзьями.

Алисса возражает:

– Привязываться? Будто он уже не влюблен в тебя.

У меня скручивает живот.

– Все иначе, Лис. Конечно, нас влечет друг к другу, но если я снова сделаю первый шаг, то, боюсь, это только разобьет мне сердце. Я буду ожидать большего, а ему это не надо. Так будет лучше.

– Как скажешь. – Она вздыхает и вешает сумочку на плечо. Пошатываясь, Алисса оставляет чаевые на стойке, а затем берет салфетку, чтобы промокнуть губы. На ней оказывается нацарапан текст синими чернилами. Подруга пробегает взглядом по знакомому почерку и быстро засовывает листок в карман куртки, прочищая горло. – Готова к походу по магазинам? – выпаливает она, поднимаясь со стула.

Я киваю и следую ее примеру.

– Готова.

Мы расплачиваемся за еду, прощаемся с Нэшем и неторопливо выходим за дверь.

Я не рассмотрела, что было в записке, однако Алисса после этого будет сиять от счастья весь оставшийся день.

В целом все выглядит по-прежнему.

Я обвожу взглядом лобби: от загроможденной стойки администратора до карусели с шурупами и белой доски с пятнами, висящей на стене. Она все еще украшена выцветшими сердечками и счастливыми лицами.

«Уголок Кэла» – написано сверху замысловатыми буквами ярко-розового цвета. Я сделала доску, дабы привлечь внимание клиентов, но была уверена, что Кэл уберет ее, как только я уйду.

Даже колокольчики до сих пор висят над дверью, отчего я задаюсь вопросом, намеренно ли он их оставил или по чистой случайности. В любом случае, когда я вхожу в магазин впервые с середины декабря – с того дня, когда Кэл довел меня до оргазма на своем рабочем столе, а затем быстро уволил, – от звука их перезвона у меня екает сердце.

Мои щеки горят при воспоминании об этом.

Аромат расплавленного воска с ноткой цитруса проникает в ноздри, когда дверь служебного помещения распахивается, показывая знакомые лица. Парни приветствуют меня один за другим.

– Срань господня! – восклицает Данте, излучая неподдельную радость при виде меня. Он вытирает грязные руки о комбинезон и подмигивает мне. – Вот уж не думал, что снова увидим здесь наш любимый солнечный лучик.

В ответ на это я с сияющей улыбкой протягиваю им корзинку, заполненную маффинами с яблоками и корицей. Приятно осознавать, что по мне скучали и искренне рады.

– Я пришла с подарками. И рекомендациями для нового администратора, – говорю я в шутку, бросая взгляд на стол, заваленный папками и счетами.

– Поверь мне, мы умоляли босса исправить эту чудовищную ошибку, – соглашается Данте, после чего выхватывает корзинку со сладостями и крепко обнимает меня одной рукой. Он пахнет бензином и мятой. – Мы скучали по твоему хорошенькому личику. И по твоим первоклассным способностям к уборке.

Все еще широко улыбаясь, я отстраняюсь и провожу рукой по своему конскому хвосту, переключая внимание на закрытую дверь кабинета на другом конце лобби.

– Кэл здесь?

– В кабинете. Заканчивает составлять отчеты, – подтверждает Кенни. – Он не в лучшем настроении.

– А вообще бывает иначе? – Я заставляю себя рассмеяться, хотя смех выходит натянутым, но это никого не удивляет. Меня охватывает беспокойство, когда я слышу, что в первый день нашего сожительства Кэл не в духе, отчего я придумываю оригинальные способы развеселить его.

Способы, которые, во всяком случае, предполагают, что одежда останется на нас.

– Сегодня он испортил клиенту тормоза, – со вздохом добавляет Кенни, вытирая тряпкой мокрое от пота лицо. – Использовал не ту тормозную жидкость.

Я хмурюсь.

– О нет. Это не похоже на Кэла, он всегда такой внимательный.

– В последнее время он сам не свой, – перебивает Ике, пронзая меня взглядом, который говорит больше, чем я в состоянии расшифровать. Бледно-голубые глаза светятся дурным предчувствием, словно он искренне беспокоится о своем боссе. Словно он знает то, чего не знаю я. – Сделай нам всем одолжение, присмотри за ним, куколка.

Предупреждение повисает между нами, как звук сирены, возвещающий о торнадо.

Мой желудок сжимается.

– Конечно, – киваю я. – Разумеется. Вообще-то я собираюсь пожить у него… какое-то время. Пока полностью не поправлюсь. – Я снова играю со своим конским хвостом, перекидывая его через плечо.

– Слышал об этом, – кивает Данте, проводя языком по верхней губе. – Либо эта затея окажется очередным провалом, либо именно тем, что ему сейчас нужно. – Засовывая руки в карманы, он склоняет голову набок, словно взвешивает шансы. – Очень надеюсь, что последнее.

После этого все трое мужчин замолкают, пристально глядя на меня.

Я сглатываю, когда сирена начинает выть громче, приказывая мне немедленно укрыться.

Затем дверь кабинета распахивается, и оттуда выходит Кэл, надевая бейсболку на голову и что-то бормоча себе под нос. Он изучает лист бумаги в своих руках, пока боковым зрением не замечает, что в другом конце комнаты собралась толпа.

Он поднимает голову и, увидев меня, смешавшуюся с парнями, удивленно моргает.

– Что ты здесь делаешь?

Не совсем то радостное приветствие, на которое я рассчитывала, но тем не менее я улыбаюсь.

– Эй! Я подумала, что стоит зайти и поздороваться со всеми, прежде чем отправлюсь к тебе. – Я указываю пальцем на кексы. – Я принесла углеводы. Маффины с яблоком и корицей.

Его усталые глаза скользят по моему тонкому платью с геометрическим принтом и черным чулкам, а после хмуро переходят на Данте.

– Вы закончили?

Данте отступает от меня на шаг, как будто взгляд Кэла стал мрачным из-за того, как близко мы стоим друг к другу.

– Да, босс. Ты все уладил с Доусоном?

– Ага. – Кэл роется в карманах, а когда не находит то, что искал, вздыхает. – Ты можешь идти. Увидимся завтра.

В комнате повисает напряжение, из-за которого я никак не могу вздохнуть полной грудью. Когда Ике и Кенни обнимают меня на прощание, а затем уходят, Данте ненадолго задерживается, поглядывая на Кэла, который что-то достает из принтера.

Я прочищаю горло.

– Знаешь, в субботу я встречаюсь с друзьями, можешь с ребятами подъехать к нам, если захотите выпить. Место находится далеко отсюда, но было бы неплохо встретиться, – говорю я, все еще улыбаясь и стараясь не обращать внимания на настороженный взгляд Кэла, который исподтишка смотрит на меня. – То, что ты пришел в больницу, действительно много для меня значит. Думаю, я угощу всех.

На его лице читается нерешительность.

– Бишоп будет там?

– Не уверена, – пожимаю я плечами. – Мне показалось, ему это неинтересно.

– Увидимся завтра, Данте, – говорит Кэл грубым тоном и с предельно ясным посылом.

Мы оба смотрим на стол, затем снова друг на друга. Я заставляю себя улыбнуться, чтобы не показывать истинные эмоции.

Выдохнув, Данте делает еще один шаг назад и слегка кивает в знак согласия.

– Ага, скорее всего, я приду. Напиши мне адрес, милая. – Он машет мне рукой, а затем уходит. – Рад был тебя видеть.

– Взаимно. – Я наблюдаю за тем, как трое парней машут мне руками, а после исчезают в комнате отдыха. Когда в лобби остаемся только мы с Кэлом, я поворачиваюсь к нему. – Извини, что заскочила без предупреждения. Я заберу своих собак, а потом отправлюсь к тебе домой. – В ответ я слышу только что-то вроде ворчания, поэтому продолжаю: – Если ты не против, конечно. Я полностью пойму, если…

– Да, я хочу, чтобы ты осталась у меня, Люси, – говорит он, глядя на меня. – Это моя идея, помнишь?

Я сглатываю.

– Помню, но…

– Но ничего. Увидимся дома.

Хорошо.

Что-то не так.

Мне казалось, Кэл с нетерпением ждет нашего сожительства, но он ведет себя так, словно я доставляю ему неудобства. Не желая, чтобы он увидел мои мокрые от слез глаза, я разворачиваюсь и направляюсь к входной двери.

– Скоро увидимся, – бормочу я, чувствуя обиду и опустошение.

– У меня просто плохой день! – кричит он мне, когда я берусь за ручку двери. – Ты тут ни при чем.

Я оглядываюсь на него через плечо и слегка киваю. Он наклоняется вперед, опираясь на стол; вены на его руках вздуваются, а в глазах читается отчаяние. У меня щемит сердце.

– Я понимаю. Не беспокойся.

Я не понимаю и беспокоюсь.

Он сказал, что его настроение не имеет ко мне никакого отношения, но я не особо верю в это.

Унылый блеск в его глазах, чрезмерное употребление алкоголя, нависшая над головой темная туча – Кэл всегда был угрюмым и замкнутым, но сейчас все по-другому. Ощущение, будто я его спусковой крючок.

Его отрицательные заряды столкнулись с моими положительными, отчего над нами начинает сверкать молния.

Когда я снова поворачиваюсь, чтобы уйти, Кэл подходит на несколько шагов ближе, чем заставляет меня остановиться.

– Если ты хочешь пойти куда-нибудь с Данте, я не буду стоять у тебя на пути.

Я замираю и, округляя глаза, поворачиваюсь к нему лицом.

– Что? – Сердце ухает в пятки при этом заявлении. – Мне казалось, ты говорил, что от него одни неприятности.

– Не больше, чем от меня. – Он размашисто, но при этом медленно шагает ко мне. Похоже, внутренний конфликт Кэла доставляет ему такую боль, что на его лице проявляются морщины, а от сказанного того гляди и стошнит.

Его взгляд говорит: делай что угодно, только не встречайся с Данте.

Он смотрит на меня пронзительно и выжидающе.

Я озадаченно хмурю брови.

– Нет… он мне неинтересен в этом плане. Он просто друг.

Это правда – меня не привлекает Данте. Меня не привлекает никто, кроме Кэла.

Клянусь, он испускает вздох облегчения, от которого все его тело расслабляется. Плечи опускаются, а бицепсы подергиваются. После этого он быстро кивает мне, явно не желая настаивать на своем предложении.

– Ладно, хорошо. Тогда не встречайся с Данте.

Я хмурюсь еще сильнее, пытаясь понять его.

– Ты в порядке? – тихо спрашиваю я. Так тихо, что едва слышу, как вырываются слова.

Между нами повисает долгая пауза. В его молчании прячется столько всего, о чем он недоговаривает.

Наконец Кэл оживает и бормочет:

– Я в порядке. Увидимся позже.

Ложь рассыпается у меня под ногами, как конфетти, и я, кивая, посылаю ему слабую улыбку. Кэл разворачивается и плетется к столу, тогда как у меня остаются силы лишь на то, чтобы покинуть мастерскую.

Час спустя я вваливаюсь в дом Кэла с огромным чемоданом и гитарой, а мои корги проносятся мимо, словно заметили впереди священный грааль в собачьих костях. Но в итоге они вообще ничего не видят, а просто увлеченно бегают кругами вокруг кофейного столика, пока Стрекоза не взвывает от ужаса и не бросается по лестнице в подвал.

Недели обещают быть долгими.

– Вот, – говорит Кэл, выходя из коридора и указывая на мои вещи. – Я все принес.

От него пахнет алкоголем, и меня тут же охватывает ужас. Его обычный дубовый аромат парфюма перебивается бурбоном – неужели он уже выпил? С момента нашей последней встречи прошло не больше часа, так что, должно быть, он опрокинул в себя бутылку, как только переступил порог дома. Глубокое беспокойство пробирает меня до костей.

– Спасибо, – говорю я ему, изображая на губах улыбку, скрывающую беспокойство. Мы стоим лицом к лицу в течение долгого времени, и я понятия не имею, что делать дальше. Я мечтаю о приятных осенних вечерах, о теплом сидре и том, как мы будем держаться за руки. Мечтаю о том, как мы будем лепить вкусные равиоли и наполнять их начинкой воскресным утром, как будем украдкой улыбаться и нежно прикасаться друг к другу, а праздничная музыка будет заполнять пространство между нами. Я прикусываю губу и бросаю взгляд на рояль, накрытый черной тканью. – Я ценю то, что ты позволил мне остаться здесь.

Кэл не отвечает. Вместо этого он подходит ближе, ставит мой чемодан и футляр для гитары у своих ног и заключает меня в объятия.

Я смотрела куда-то в сторону, поэтому совсем не ожидала, что он обнимет меня, однако мое тело, как и всегда, рефлекторно прижимается к нему. Оказавшись около груди Кэла, я поднимаю руки и кладу их на его обтянутые джинсами бедра, а затем утыкаюсь носом в футболку. Аромат мыла и геля для душа «Морской бриз» перебивает запах виски, отчего меня переполняет удовлетворение.

– Все нормально? – спрашивает он хриплым, низким голосом. Кэл сжимает меня крепче, его непослушная рука скользит по моей спине и запутывается в волосах. – Мне просто нужно было прикоснуться к тебе. Почувствовать тебя. – Он делает глубокий вдох, щекоча волосы у меня на макушке. – Убедиться, что ты действительно здесь.

Здесь звучит очень похоже на… живая.

Он должен знать, что я все еще жива, что не бросила его на том тротуаре.

Поэтому я киваю.

– Я здесь.

Я здесь, я здесь, я здесь.

Однако все, что мне действительно хочется сказать, когда я поднимаю подбородок и встречаюсь с ним взглядом, это: «А ты?»