Двенадцать человек - не дюжина

В пятнадцатой главе Марианна выигрывает длинную конфету в жёлтую и красную полоску и видит возле «комнаты ужасов» человека, который кажется ей знакомым

Они совсем было собрались выходить.

Отец начал открывать ключом дверь.

И вдруг он опустил руку.

— Всё-таки мне как-то не по себе, — сказал он. — Может, не надо принимать мамины слова так уж всерьёз.

— Как так? — не поняла Марианна.

— Нет, ты только погляди вокруг, — сказал отец. — Что тут делается!.. Нет, вон туда погляди… и вон туда!

Марианна, пожав плечами, огляделась по сторонам.

— Как после взрыва, — сказал отец.

— Похоже, — сказала Марианна.

— А мама только вчера уехала!

— Но ведь у нас пока ещё нет опыта, папа!

— А ну-ка, пошли на кухню! Ведь мы с тобой, кажется, решили делать всё вместе…

— Ладно, давай уж быстро наведём порядок!

И они попробовали быстро навести порядок. Но это оказалось не так-то просто.

Повсюду стояла грязная посуда. В обгоревшую кастрюльку из-под какао не была даже налита вода. На полу был рассыпан сахарный песок, повсюду валялись хлебные крошки и всякие вещи. Тут одна зубная щётка, там другая; тут банка с ваксой, там мочалка для мытья посуды. В раковине плавала крышка от коробочки с чаем. Конечно, совершенно случайно. И так же случайно остатки паштета лежали на стуле. Одно полотенце висело на ключе посудного шкафа, а второе было накручено на ручку двери. Ящик кухонного стола был так сильно выдвинут, что казалось, он вот-вот с грохотом полетит на пол. Через открытую дверь комнаты было видно, как на незастеленных кроватях сугробами лежат одеяла. Марианнины носки красовались на полу. Из перевернувшегося кверху дном портфеля вывалились книжки и тетрадки. Занавеска застряла между створками окна. Земля в цветочных горшках была тверда как камень.

Отец с дочерью трудились в поте лица.

— Только теперь понимаешь, сколько дел успевает переделать мама за день! — сказал отец.

— Мама, наверно, знает какой-нибудь секрет, — сказала Марианна. — А вот мы ничего не знаем!

Без четверти девять всё у них было готово. И вот они спустились по лестнице, очень гордые своими успехами.

В парадном Марианна сказала:

— Знаешь, папа, давай вернёмся домой и удивимся, какой там порядок. Как будто мы мама.

— Давай, — сказал отец. — Поднимаемся!

Потом он снова запер дверь, и они сбежали вниз по лестнице.

Держась за руки, они шагали по улицам.

— Только сейчас мне и вправду стало весело, — сказала Марианна.

До парка было недалеко.

Они пришли как раз к его пробуждению. Он словно ещё зевал спросонья. В кафе под открытым небом толпились под большими зонтами — будто стадо овец — разноцветные стулья. С медленным скрипом открылись раскрашенные ставни киоска. За кассой появилась какая-то женщина. Качели ещё стояли — только одна лодка раскачивалась вверх и вниз. Какой-то человек расставлял олеандры в зелёных бочках у входа в «комнату смеха». А самые усердные карусели со скрежетом крутились порожняком по кругу. Окошки будок теперь раскрывались одно за другим.

— Подходите поближе, — сказала женщина в одном окошке.

— Будете сегодня первыми! Первыми что-нибудь выиграете!

Она сказала это совершенно спокойно. Громко кричать ей придётся потом, когда тут начнётся давка.

— Попробуем, папа? — спросила Марианна.

Она бросила жёсткий матерчатый мячик в длинный ряд жестяных пузатых кеглей. Шесть мячиков, ещё шесть и ещё шесть! Только восемнадцатый мячик попал в цель, и она выиграла длинную-предлинную конфету, завёрнутую в яркую бумажку. Сама конфета была в красную и жёлтую полоску и походила на мачту, по которой взлетает флаг.

— Откусывай, папа, — сказала Марианна.

— Да нет уж, ешь сама, — сказал отец.

— Я лучше пока её спрячу. Для Эриха. Как ты думаешь, он такие любит?

— Конечно, — сказал отец. — Только у него пока ещё нет зубов. Но этак примерно через годик они уже вырастут.

— Ну, до тех пор она запылится, — сказала Марианна.

Она стала с увлечением грызть конфету. Когда от конфеты осталось примерно две трети, пыл её немного остыл. А когда осталась половина, она сказала:

— Я уже просто объелась. Может, ты её спрячешь?

Отец спрятал конфету в карман пиджака, мокрым концом вниз.

— Вот это день! — сказал он. — Чудесный день!

— Да, — сказала Марианна. — А вчера был не такой чудесный… Вчера я хотела уйти на край света.

— Честное слово? Так далеко?

— Ещё дальше, — сказала Марианна. — А когда я сейчас про это вспоминаю, я даже понять это не могу. Вчера я просто обалдела.

Марианна подкинула ногой пустой стаканчик из-под мороженого.

— А ты больше об этом не думай, — сказал отец. И вдруг он как-то неловко улыбнулся: — А теперь всё — давай смеяться!

— Смеяться?..

— Да! Смеяться ведь очень полезно!

— А над собой смеяться тоже полезно?

— Полезнее всего!..

— Гм…

Марианна попробовала изобразить на лице улыбку, но у неё ничего не вышло. И вдруг посреди пробуждающегося парка она тихонько расплакалась.

— Ага! Водопроводный кран подтекает, — сказал отец. — А я, как назло, забыл дома носовой платок. Ах нет, вот он…

Он вытер Марианне лицо, а она молчала, так и не раскрывая глаз, а потом стала говорить, то и дело всхлипывая:

— Пожалуйста… дай мне… мою длинную полосатую конфету… Она… не такая уж… противная…

Отец достал полосатую конфету из кармана пиджака, вывернув подкладку, — конфета прилипла к ней обсосанным концом.

— А я-то думал, тебе «почти двенадцать»…

Марианна облизнула с губ последние слёзы.

И, взявшись за руки, они пошли бродить между киосками, каруселями и качелями, а остаток конфеты Марианна скормила пони, запряжённому в тележку.

Обернувшись, она заметила какого-то пожилого человека, шедшего не по главной аллее, а по узкой боковой тропинке.

Она сразу поняла, что знает этого человека. Только никак не могла вспомнить откуда.

Он прошёл мимо них очень близко и направился к «комнате ужасов», хотя вход туда был пока что закрыт. Молодая женщина только ещё протирала окошечко кассы. Пожилой человек что-то сказал ей, а потом зашёл за железную ограду и исчез в дверях балагана.

— Вспомнила, — сказала Марианна.

— Что вспомнила? — не понял отец.

— Этот старичок, — сказала Марианна, — похож на одного из дедушек Нелли.

— У твоей Нелли, похоже, родственников хоть отбавляй, — поддразнил Марианну отец.

— Их целая дюжина! — ответила Марианна. И тут же поправилась: — Да нет, их двенадцать человек!

Она всё глядела на деревянную дверцу балагана, захлопнувшуюся за пожилым человеком.

«Что же он там делает?» — думала она.

Молодая женщина, протерев окошко, села за кассу и стала складывать ровными стопками входные билеты.

— Давай немного подождём, папа. Может, это он так, на минутку туда зашёл… — сказала Марианна. А сама всё думала: «Может быть, Неллин дедушка здесь работает? Но почему же она мне тогда об этом не рассказала? Странно».

Наверху, на ярко раскрашенном балконе, появилась какая-то фигура.

— Гляди! — крикнула Марианна.

На балконе стоял во весь рост мохнатый орангутанг. Он скалил зубы. Лицо его было хорошо видно.

— Это ведь… Нет, нет! — пробормотала Марианна. — Это ведь Неллин дедушка… Нет, не может быть!

— Ты можешь её об этом спросить! — сказал отец.

— Да, я её спрошу, обязательно спрошу. Но если это не её дедушка, то, значит, это его двойник! Папа… сегодня с двух до четырёх я пойду к Нелли. Прямо сегодня! И как раз отнесу ей десять грошей за Вашингтона и Наполеона.

— За кого?

— За Вашингтона и Наполеона. Эрих говорит, что это просто задаром.

— Что-что? — переспросил отец, совершенно опешив. — Вашингтон? Наполеон? Десять грошей? Что всё это значит?

Марианна терпеливо ему объяснила и вообще рассказала всё, что знала о жителях старинного охотничьего замка. И отец всё выслушал с большим интересом: и про памятники, и про картонку с «плохим человеком», и про дни рождения без тортов, свечей и букетов. А под конец даже дал Марианне один совет:

— Знаешь что, принеси-ка в подарок дедушке, которому сегодня исполнилось семьдесят лет, воздушный шар!..

Парк Румельдорф теперь уже окончательно проснулся. Репродукторы бубнили, рупоры зазывали посетителей, вокруг раздавались выстрелы, звонки, слышалось шуршание и скрип каруселей, а качели скрежетали и повизгивали. Все дорожки, тропинки и площадки были заполнены людьми, «чёртово колесо» крутилось — в воздухе на головокружительной высоте раскачивались гондолы, а потом снова сползали вниз. Моторные лодки, взревев, срывались с места, красные автомобильчики на автодроме пыхтели и рычали, звонки звонили, гудки гудели, колокольчики звенели. Было пыльно, пахло горячими пирожками и сардельками.

Марианна с отцом шли куда-то вместе с толпой, окружённые музыкой и шумом голосов. И вот уже они оказались в кругу водящих хоровод. А потом воевали со своими порциями мороженого, которые слишком быстро таяли. И летали в лодке на цепях по воздуху, высоко над головами людей. А когда они наконец стали пробираться к выходу, ноги у них подкашивались от усталости, и они мечтали только о том, что скоро придут домой, в свою прохладную пустую квартиру, и пообедают.

— А хорошо было, — сказала Марианна. Она глядела вверх на воздушный шар, который плясал у неё над головой на верёвочке. — Правда, папа? Просто замечательно! — И она ухватилась за его шершавый рукав.