Дверь к смерти

ГЛАВА 3

Тут я должен кое-что пояснить. Частный детектив, полагающийся всецело на себя, и представитель власти, опирающийся на государство и принявший присягу, обладают различным статусом. Детектив действует на основании выданной ему лицензии. Она, кроме всего прочего, обязывает его соблюдать кодекс. Именно такая лицензия лежала сейчас в моем кармане и обязывала поступать по закону.

Однако в ту минуту, глядя на бедного садовника и моего шефа, я думал не о том, что следует предпринять в первую очередь, а с досадой размышлял, что даже небольшая прогулка Ниро Вулфа в Вестчестер с мирной целью уговорить садовника не смогла обойтись без трупа. Я тогда и представить себе не мог, что именно это — потребность Вулфа в садовнике — явилось главной причиной появления трупа в этом месте и в этот день, а то, что я поначалу принял за совпадение, было и причиной, и следствием.

Энди все еще стоял столбом, когда Вулф наконец перестал поминать черта и ругаться. Он подошел к брезенту.

— Вам туда не пролезть, — предупредил я.

И действительно, его попытки не удались. Тогда Вулф встал на колени. Я присел на корточки рядом. Света здесь было мало, но для беглого осмотра достаточно. Смерть исказила черты лица девушки, но и увиденного нами было достаточно, чтобы решить: она была недурна собой. У покойной были светлые каштановые волосы, красивые руки. Одета она была в синее платье из искусственного шелка. Девушка лежала на спине, приоткрыв глаза и рот.

Больше под полкой ничего не было, кроме опрокинутого горшка с саженцем, у которого оказался надломлен побег.

Вулф разогнулся и встал, побагровев лицом от натуги. Я встал рядом с ним. Энди стоял, не двигаясь, изображая памятник самому себе.

— Она мертва, — заявил он нам, на этот раз чересчур громко.

Вулф в знак согласия кивнул и добавил с горечью:

— А ваше растение погублено. Новый побег отломлен.

— Что вы сказали? Растение? Какое растение? А…

Энди нахмурился и потряс головой, будто проверяя, не гремит ли в ней что-либо. Потом он снова присел и приподнял брезент. Тут уже и я, и Вулф нарушили кодекс, не предупредив садовника, чтобы он ни к чему не прикасался на месте преступления. Поэтому он не только прикоснулся, но и изъял вещественное доказательство. В руке Энди держал свое драгоценное растение, его отломленный побег. Средним пальцем он проделал бороздку в земле на полке, положил в нее побег одним концом и прикопал.

— Это вы ее убили? — неожиданно даже для меня рявкнул на садовника Вулф. С одной стороны, это был неплохой вопрос, с другой — я бы отнес его сейчас к разряду неудачных. Но он помог вывести Энди из состояния транса, и тому сразу же захотелось врезать Вулфу. Он рванулся, но в узком проходе между полками не смог обойти меня.

Я тоже не дурак подраться, если выпадет случай. Мы столкнулись грудь в грудь.

— Это вам вряд ли поможет, — сказал Вулф с горечью. — Вы уже завтра собирались работать у меня, а что же теперь? Могу ли я бросить вас в теперешнем положении? Нет. Потому что не успею я доехать до дома, как вы окажетесь за решеткой. А на вопрос, который вам так не понравился, вы сегодня будете отвечать бессчетное количество раз.

— О боже! — Энди сразу сник.

— Именно так, сэр. Для начала все-таки ответьте мне: это вы ее убили?

— Нет, клянусь небом, нет!

— Кто она?

— Она… Это Дини. Дини Лауэр. Сиделка миссис Питкерн. Мы собирались пожениться. Вчера, только вчера она сказала, что выйдет за меня замуж. И вот я стою здесь… — Энди воздел руки с растопыренными пальцами и потряс ими. — Стою здесь. Что мне теперь делать?!

— Успокоиться, — посоветовал я.

— Вы пойдете со мной, — заявил Вулф, протискиваясь мимо меня. — В мастерской я видел телефон. Но прежде мы немного потолкуем. Арчи, ты останешься здесь.

— И я останусь здесь, — заявил Энди. Взгляд его приобрел осознанное выражение, но лицо оставалось бледным, и на лбу выступили капельки пота. Он повторил: — Да, я тоже останусь здесь.

Минуты две его пришлось уговаривать предоставить эту честь мне. В конце концов садовник ушел с Вулфом, и сквозь стеклянную перегородку я видел, как они прошли через холодное помещение в мастерскую — озабоченный Вулф и понурый, убитый горем Эндрю Красицкий. Я остался в одиночестве. Хотя считать так можно было лишь с известной долей условности, ведь среди моря окружающих меня цветов, среди стеклянных стен одиночество — пустой звук.

Да, оранжерея хорошо просматривалась снаружи. Это позволило мне сделать первый вывод, что под брезент живую или мертвую Дини Лауэр закатили в любое время суток, кроме светлого, то есть не с семи до семнадцати часов. Чтобы проверить, живой или уже мертвой несчастная оказалась под брезентовым полотнищем, мне снова пришлось присесть и заглянуть под полку.

Года четыре назад Вулф установил у себя баллон с сифогеном, и мне пришлось прочесть кое-какие книжки. Мне было интересно узнать, на что я буду похож, если стану пренебрежительно обращаться с этим баллоном. Так что начальные сведения у меня были. Более тщательный осмотр лица и шеи Дини позволил заключить, что под брезентом она оказалась еще живой. Бедную девушку добил сифоген. Представлялось маловероятным, что Дини добровольно забралась под полку с растениями и покорно легла, чтобы умереть. Я поискал следы ушибов или повреждений кожи, но ничего не обнаружил.

Продолжить осмотр мне не дали.

— Энди! Энди! — раздался громкий голос, принадлежавший немолодому мужчине, и стук в дверь, соединявшую оранжерею с особняком. Стук и крики повторились. Я подошел к двери и обнаружил, что она открывается в сторону особняка. Все щели были аккуратно заклеены широкой лентой по всему периметру. Запором служила массивная бронзовая задвижка, способная выдержать настоящую атаку.

Повторяющийся зов и стук в дверь звучали явно по-хозяйски. Бесполезно было бы вести разговор через дверь — во мне немедленно распознали бы чужака со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если не отвечать, думал я, то, скорее всего, последует вторжение через мастерскую, а я-то уж знаю, как Вулф реагирует, если его некстати прерывают.

Делать было нечего. Я отодвинул засов, вышел, закрыл за собой дверь и встал к ней спиной.

— Кто вы такой, черт вас возьми?!

Я оказался не в холле и не в прихожей, а в огромной гостиной. Передо мной стоял Джозеф Джи Питкерн.

Да, я узнал его. Личность эта была не то чтобы уж очень известной. Просто когда мы с Ниро Вулфом начали заманивать садовника, я навел кое-какие справки и о его хозяине. Кроме описания внешности, я узнал, в частности, и то, что господин Питкерн любитель гольфа, рантье в третьем поколении и бездельник. Последнее стало с годами его основной специальностью. Особой приметой я бы назвал его свернутый на сторону нос — результат, как мне доверительно сообщили знатоки, неудачного замаха клюшкой номер четыре для гольфа. Но это, как вы понимаете, всего лишь официальная версия.

— Где Энди? — немедленно потребовал Питкерн, не давая возможности ответить на свой первый вопрос.

— Меня зовут…

— Мисс Лауэр там?

Моей главной задачей было потянуть время, поэтому я одарил хозяина дома вежливой улыбкой и тихо сказал:

— Доведите до дюжины, и я начну отвечать.

— Дюжины чего?

— Вопросов. Или позвольте мне задать вопрос вам. Вы слышали про Ниро Вулфа?

— Конечно. Он выращивает орхидеи. Что дальше?

— Это с какой стороны посмотреть. Как он сам недавно заметил, вопрос не в том, кто владеет, а в том, кто выращивает. Его садовник Теодор Хорстман проводил в оранжерее по двенадцать часов, а порой и больше, но недавно вынужден был уехать в связи с болезнью матери. После некоторых размышлений Вулф решил забрать у вас Эндрю Красицкого. Как вы помните…

Меня прервали, но это был не Джозеф Питкерн. Позади него появились молодые мужчина и женщина. Еще одна женщина, но не столь молодая, как первая, в одежде горничной, встала сбоку. Справа от меня оказался Нил Имбри, все еще в своем рабочем комбинезоне. Поток моего красноречия прервала молодая женщина, которая быстрыми шагами вышла из-за спины хозяина дома и дернула меня за рукав.

— Прекратите нас морочить! Отойдите от двери! Там что-то произошло, пропустите меня!

Молодой человек, оставаясь на месте, крикнул:

— Осторожней, Сибби! Это, должно быть, Арчи Гудвин. Ему ударить женщину все равно что…

— Помолчи, Дональд! — приказал Джозеф Питкерн. — А ты, Сибил, охлади свой пыл. — Взгляд его холодных серых глаз снова остановился на мне. — Вы Арчи Гудвин и работаете на Ниро Вулфа?

— Совершенно верно.

— Вы сказали, что приехали повидать Красицкого?

— Чтобы увезти его от вас, так точнее. — Я специально повторил эту фразу, надеясь спровоцировать продолжительный спор, но он не клюнул.

— Может ли это служить оправданием для вторжения в мой дом и баррикадирования двери?

— Нет, — согласился я. — Энди пригласил меня в оранжерею, где я и находился, пока не услышал стук в дверь и ваш голос. Энди был занят с Вулфом, и мне ничего не оставалось, как открыть. Я решил, что вы имеете безусловное право войти в оранжерею, когда вам это вздумается. Именно поэтому я поступил так, как счел нужным. Что же касается баррикадирования, тут вы попали в точку. Признаю, мое поведение может показаться необычным. Предположим в свою очередь, что оно некоторым образом связано с упоминавшейся здесь мисс Лауэр, которая лично мне незнакома. В этом случае мне, естественно, хотелось бы знать, почему вы спросили меня, там ли мисс Лауэр?

Одного решительного шага Питкерну хватило, чтобы оказаться рядом со мной. Он потребовал:

— Прочь с дороги!

Я покачал головой, сохраняя вежливую улыбку. Про себя я решил, что нет смысла переводить холодную войну в горячую, особенно если учесть в его резерве Дональда и Нила Имбри, и был готов огласить некоторые факты. Но до этого не дошло.

Вдруг послышался шум подъехавшей машины. С того места, где стоял Имбри, требовалось лишь два шага, чтобы выглянуть в окно.

— Полиция, мистер Питкерн, — сообщил он хозяину. — На двух машинах.

Очевидно, беседа Вулфа с Энди была короткой и не удовлетворила его, раз он решил, не затягивая, вызвать полицию. Добавлю, что к этому он прибегает крайне редко, только когда уже ничего нельзя поделать.