Двойник. Арка 2. Том 1

Глава 4.1

Глава 1. Визарито.

В сопровождении Фрайсаша я с удовольствием прогуливалась по улочкам Визарито. Закат придавал городу своеобразное очарование — многие здания были выкрашены в тёмно-красные тона, и уходящее солнце очень благоприятно дополняло эту картину. Фрайсашу окружающий вид тоже нравился: с живым интересом он рассматривал дома и улицы, как будто стараясь досконально запомнить. Впервые мы остались наедине после того, как нашли Алаэрто, так что могли свободно разговаривать обо всем, о чём захотим. Вообще-то я должна признаться, что он меня очень сильно заинтересовал: тихий, спокойный, молчаливый, и от него исходит непонятное ощущение надёжности. И даже то, что выше меня на полторы головы, не сильно смущало.

— Он тебе нравится, да? — насмешливо спросил Алрей в моей голове.

— Не твоё дело, — мысленно огрызнулась я, — чего ты вообще проснулся?

— Как почему проснулся? Уловил твои тонкие душевные порывы. Я их и сам когда-то испытывал, причём не один раз, и прекрасно тебя понимаю. И, судя по рассказу Дэмиена, даже различие в расе — не преграда, если очень пожелать. Да и вообще — из всех спутников Дэмиена по какой-то причине мне тоже больше всего импонирует именно он…

— Эй, с тобой всё в порядке, — окликнул меня другой голос. Я, словно очнувшись, поняла, что уже довольно долго стою на одном месте.

— Да, всё хорошо, просто я…задумалась.

— И о чем же?

Не привыкнув врать, я, вспомнив о теме нашего с Алреем разговора, залилась краской.

— Ладно, не хочешь — не говори, — Фрайсаш оставался сама невозмутимость, — думаю, нам пора возвращаться на площадь. Нас наверняка уже ждут.

Вообще мы не планировали оставаться в Визарито на ночь. Изначально предполагалось, что по прибытии с помощью портала в город, мы тут же покинем его. Однако, как это обычно и бывает, суета и возня съели большую часть дня. Как только мы прибыли к месту, из которого нас должны были направить в Визарито, обнаружилось, что какие-то силовые схемы настроены неверно. В итоге, пока их перенастраивали, Дэмиен с Фрайсашем даже успели сходить в какую-то лавку сувениров. В конечно счёте в городе мы оказались около шести часов вечера. Справедливо решив, что выдвигаться в путь смысла уже нет, мы стали искать ночлег. Однако — странное дело — во всех трёх гостиницах, куда мы пытались устроиться, нам дали от ворот поворот. В последней гостинице порядком раздражённый Дэмиен уже хотел было надавить на хозяина гипнозом, но тот, к несчастью, сам оказался магом, и, уловив магическое давление на себя, сразу предупредил, чтобы мы немедленно убирались. В итоге в свои руки дело взяли Бальхиор и Маттика. Взяв денег, они пошли искать ночлег дальше. Алаэрто, Кермол и Дэмиен пошли искать место, где можно было бы запастись едой, ну а мы с Фрайсашем просто ускользнули под шумок, чтобы прогуляться по вечернему Визарито. Прогулка и правда того стоила.

Спустя полчаса мы решили возвращаться на условленное место, коим была площадь со статуей, судя по всему, какого-то известного храмовника. Однако личность его не интересовала меня совершенно. Обойдя статую с другой стороны, мы обнаружили своих спутников. И что-то было не так. Дэмиен. Он без чувств лежал на одной из лавок, а голова его покоилась на коленях Кермола.

— Вы что, уже споить его успели? — фыркнула я, подходя ближе.

— Мы не пьём алкоголь, — с достоинством напомнил Фрайсаш. Я прямо-таки заметила в его глазах блеск гордости, когда у него появилась возможность сказать о нём и Дэмиене в общем числе.

— А что тогда с ним случилось? — спросила я, выбросив ненужные мысли из головы.

— В том то и дело, что мы не знаем, — угрюмо ответил Кермол, — зашли в таверну, начали спрашивать за еду, что да почём, тут у него глаза закатились, и он рухнул. Как будто ниточки ему кто-то перерезал. Не дыши он, я бы подумал, что как-то умертвить его умудрились.

— Но ведь не мог же он просто взять и впасть в летаргический сон. Должна же быть какая-то причина. Алаэрто! — обратилась я к дракону — ты-то должен знать, что с ним произошло.

В ответ дракон, до того боком стоявший ко мне, молча показал свою правую руку. Она была неестественно синей.

— Попытался я выяснить. Вот что из этого получилось. Так сильно меня холодом давно не обжигало.

— Тоже мне, великий всемогущий дракон, — презрительно фыркнула я, — воистину, как же эфемерна сила, если ей нельзя найти применение.

— Меня обожгло холодом, потому что он от меня защищался! — уязвлённо ответил дракон, — попробуй помочь ему сама со своими уникальными способностями, раз тебе мои не нравятся.

— Я только пить силу умею, — грустно ответила я, не обращая внимания на грубость Алаэрто, — от моих способностей ему лишь хуже будет.

— Фрайсаш, ты-то чего молчишь? — подал голос орк, — можешь нам сказать, когда это вы ни с того, ни с сего теряете сознание?

Чёрный ящер ничего не ответил. Подойдя к нему, он проверил пульс на его шее, затем на руке, даже глаз ему приоткрыл. Затем, закончив осмотр, он неожиданно для всех… захихикал.

— Что тут смешного? — теперь я уже рассердилась не на шутку, — это что, какой-то розыгрыш? У нас каждый день на счету, а вы шутить тут вздумали?!

— Да какие тут штуки, — махнул рукой Фрайсаш, — просто… до того нелепая ситуация…ну неужели даже в таком возрасте…

— Ну не тяни уже, говори, — рыкнул Кермол.

— В общем, это наша расовая особенность. Когда молодым таисианам исполняется 11–14 лет, они впадают в подобный летаргический сон. Я сам через это проходил. Это что-то вроде посвящения. Это, разумеется, строгий секрет, так что не вздумайте о нём распространяться, — поспешно сказал он, — в общем, это своего рода инициация. Должны… произойти определённые вещи в духовном мире, чтобы он мог вернуться. Какие — всегда загадка, потому что у каждого подобное испытание было своё. Схожие моменты были, но не очень много. Но рассмешило меня то, что в таком возрасте…я думал, он этого избежал, но нет… представляю, как он сидит там, вместе с двенадцатилетними…

— Сколько времени должно пройти? — перебил его Алаэрто.

— Хочешь сказать, что ты не знаешь? — удивился Фрайсаш, — мы, конечно, не настолько близкая родня, но-вообще то подобное свойство было унаследовано именно от вас. Или, хочешь сказать, юные драконы не впадают в такой же транс?

— Впадают, — нехотя признался Алаэрто.

— Но тогда тебе должно быть известно, что на этот вопрос нет точного ответа. Может, он очнётся через день. Может, через неделю. Это уже от него зависит. И уж тем более ему нельзя мешать. Ты просто обязан знать, чем заканчиваются такие вещи. Потерять рассудок — самое меньшее, что может с ним приключиться.

— Но у нас сейчас просто нет времени ждать, — ответил Алаэрто, — и если нам придётся так поступить, то мы обязаны…

— Ты уже один раз хотел пожертвовать его рассудком. И это именно та причина, по которой он тебе не верит! А теперь ты снова хочешь… — взвился Фрайсаш.

— Он знал, на что шёл! — прорычал дракон, — когда его сюда позвали, то предупреждали, чем это может кончиться. Да он и сам знал, потому что дал себе возможность назвать преемника. Святой Белый Дракон, ну почему вы постоянно хотите выставить меня маньяком, желающим мучить других и наслаждаться этим? Вы забыли, какая у нас миссия? Интересы всего Авиала сейчас превыше наших!

Он замолчал. Кажется, от него начал исходить жар. Он повернулся — зрачки в его глазах уже не были человеческими.

— Хотите знать, почему драконы ушли и стали жить отдельно от остальных рас? Сначала мы опекали всех живых, однако платили за это несоразмерно большую плату! В случае каждой маломальской беды за советом очертя голову бежали именно к нам. И именно нам всегда приходилось принимать решения, как бы тяжелы они не были! И всегда, о да, всегда находились недовольные этим. В конце концов, нам это надоело, и мы ушли. Потому что такова ваша природа: переложить на кого-нибудь ответственность, а потом его же обвинить в том, что всё пошло не так.

— Какая занятная история, — раздался голос сзади, — а вот у нас имеется совсем другая теория на этот счет, — подошла ближе Маттика, — ходят слухи, что в последнее время перед вашим изгнанием — думаю, такое слово было бы правильнее — вы стали совершенно наплевательски относиться к своим обязанностям. Опекаемые ваши, если так это можно было назвать, должны были только регулярно вас кормить, а вот когда дело касалось беды, вам до неё не было никакого дела. Ясное ясного, что очень быстро всем это надоело, и вас вполне логичным образом послали по известному адресу. К счастью, в то время в мастерах магии у нас нехватки не было, так что вам пришлось подчиниться.

— Ах ты, грязная ведьма! — на Алаэрто уже было страшно смотреть, — да понимаешь ли ты, какую сейчас…

— ДОВОЛЬНО!!! — разъярённо крикнула я. Кулон со свистом вылетел из браслета, — ещё один звук — и я лично заткну того, кто его издаст!!!

Наступило молчание. Я сама удивилась своей храбрости, но подействовало моментально. Дракон и Сестра прекратили свою свару и теперь смотрели на меня. Кажется, мы привлекли внимание прохожих, которые заинтересованно глядели на мой кулон. Я приказала ему вернуться в браслет.

Прошло двадцать секунд, тридцать. Молчание затягивалось.

«Ты сейчас определила своё лидерство над ними. Если не продолжишь командовать, твой авторитет будет подорван навсегда. Действуй» — сказал мне Алрей. Что ж, вот как это делается. Очень хорошо.

— Вы нашли место, где можно переночевать? — спросила я Маттику, уводя всех от опасной темы. Ответил мне, однако, Бальхиор.

— Да. У меня есть пара знакомых храмовников в этом городе, — сказал он, — один из них уже отошёл от дел и держит гостиницу. Он даст нам ночлег.

— А почему тут такие сложности с тем, чтобы снять комнату на ночь? — спросила я.

— Нелюдей тут не любят, — ответил Бальхиор. После чего окинул всех взглядом и поспешно добавил, — прошу прощения, если обидел кого, но это правда.

— А почему нельзя было сказать этого Дэмиену с самого начала? — раздраженно спросила я, — было так весело везде ходить и смотреть, как ему дают от ворот поворот?

— Потому что он не стал бы меня слушать, и ты это прекрасно понимаешь, — парировал храмовник, — надо было дать ему самому убедиться. Кстати, что с ним? — он только сейчас обратил внимание, что командир нашего отряда лежит без чувств на коленях у орка.

— Потом объясним. Значит, делаем так, — заявила я тоном, не терпящим возражений, — Фрайсаш прав. Если Дэмиен сейчас проходит инициацию, верхом благоразумия было бы ему мешать. Но прав и Алаэрто. Наше время ограниченно. Поэтому поступим следующим образом — сегодня мы переночуем в Визарито. Затем купим небольшую телегу, и в ней будем везти Дэмиена. Бальхиор, твоих связей хватит, чтобы раздобыть такую?

— Хватит, — поразмыслив пару секунд, кивнул храмовник, — но не забесплатно, разумеется.

— Насчет этого не будем беспокоиться. Уж чем-чем, а деньгами мы обеспечены, спасибо нашему командиру.

Разумеется, всё просто было лишь на словах. До искомой гостиницы нам пришлось идти, по меньшей мере, минут двадцать. Дэмиена Кермол, не мудрствуя лукаво, просто забросил себе на плечо. Надо ли говорить, что мы привлекали к себе значительно больше внимания, чем нам того хотелось. Дважды на нас долго задерживали взгляд проходящие мимо стражники, однако столь разношёрстная компания напрочь отбивала у них желание подходить и задавать вопросы. Разумеется, у нас были должным образом выправленные бумаги, но на нервы это всё равно действовало.

Когда мы всё-таки дошли до гостиницы, хозяин нас огорошил: свободными были только две двухместные комнаты.

— Почему же вы сразу не сказали, — возмущенно спросила я, параллельно гневно глядя на Бальхиора.

— Так откуда же я знал, что вас столько будет, — развёл руками хозяин, — двое подходили, спросили, я и ответил, так как думал, что для двоих место и нужно.

— Так, — устало выдохнула я, обращаясь к остальным, — ни времени, ни сил искать другую гостиницу уже нет. Поступаем так: мы с Матти занимаем одну комнату, и Дэмиена с собой возьмём, постелем ему спальный мешок. Он всё равно без сознания, и в том, что он сегодня очнется, я крайне сильно сомневаюсь, так что мы уж потерпим его присутствие. Вам же придётся переночевать вчетвером.

Все утвердительно кивнули.

— Хорошо, — сказал хозяин гостиницы, — посторонним я, конечно же, не позволил бы заселяться такой… разношёрстной толпой, но Бальхиору я верю. Первая комната на первом этаже, сразу за стойку поворачиваете, возле лестницы в подвал дверь номер шесть. Вторая комната на втором этаже, по лестнице сразу налево, комната десять.

— И нам бы ещё что-нибудь поесть…

— Мы накроем вам стол, — ответил хозяин, — примерно через час. Не волнуйтесь, за него вы поместитесь все, — с улыбкой добавил он.

— Отлично. Сколько мы вам должны? — спросила я.

— Две двухместные комнаты на ночь, ужин, ну и завтрак, думаю, вы завтра вряд ли голодные поедете, — он вопросительно глянул на меня, и я утвердительно кивнула, — с вас три золотых и семь серебряных монет.

Я потянулась к кошелю с деньгами, но Кермол меня опередил.

— Я заплачу, у меня ещё осталось с прошлого похода, — я утвердительно кивнула, когда он положил на прилавок четыре золотых. Забрав сдачу в три серебряка, я сначала подумала, не стоило ли оставить их в качестве чаевых. С другой стороны, не поздно будет сделать это и завтра. На сегодня мы слишком устали.

Глава 4.2

Глава 2. Призрачная школа.

Как же мне не хотелось приходить в сознание! Чувствовал я себя и так не очень хорошо, но меня не покидало ощущение, что если я открою глаза и поднимусь, то всё станет ещё хуже. Мысли в голове путались, вспыхивали разные образы, было очень трудно сконцентрироваться. Решив повременить со своим подъёмом, я все же попытался вспомнить, как здесь оказался. Ход событий восстановить оказалось очень трудно. Телепорт в Визарито — это я еще помню, а вот дальше только одни негативные эмоции, злость, раздражение…и всё.

Пролежав ещё пару минут (кажется), я решил, что можно подниматься на ноги. И всё равно далось мне это очень нелегко. Нет, ничего не болело, но не проходило ощущения слабости. Ноги почти не держали. Смирившись, я упал на колени и опёрся руками. Подняв голову, я только сейчас понял, что понятия не имею, где нахожусь.

Я был в какой-то комнате, совсем круглой. Лежал я на ворсистом ковре, так что и холодно мне не было. Комната была весьма высока, походя на какое-то подобие стакана. Наверху оказалось окошко, откуда были видны разноцветные всполохи. Да что же это такое?! Такие комнаты могли быть только в башне Университета в Краспагене, а нас там и близко быть не может, если только по какой-то причине моей группе не пришлось сделать огромную петлю назад! А огни? Мне известно, что и в Авиале бывает такое красивое явление природы, как северное сияние, но не в субтропическомже поясе, на котором по большому счету и расположен материк Старого Света?

Прошло ещё минут десять. Я снова предпринял попытку встать, и снова она не увенчалась успехом: спустя пятнадцать секунд стояния, если балансирование на дрожащих коленках можно так назвать, я снова шлёпнулся на ковер. И только тут я заметил, что и одежда на мне не моя: мой чудесный костюм дракона куда-то пропал, на место ему пришли серые штаны и жилетка. Не говоря уже о том, что обуви тоже не было. Так, это уже не смешно. Если незнакомое место ещё можно объяснить хотя бы какими-то причинами (хотя и весьма зыбкими), то в плане одежды мне даже трудно представить, чтобы кто-то меня переодевал, да еще и в эти обноски. Я что, в какой-то тюрьме оказался, где на мне опыты будут ставить? Вряд ли, в свой сборносоляночный отряд я собрал таких бойцов, что даже маленькая армия не станет для них серьёзным препятствием. Может, меня выкрали? Тоже маловероятно, а даже если бы такое и произошло, Мари со своим замечательным кулоном давно бы меня уже нашла.

Что ж ладно. Под лежачий камень вода, так или иначе, не потечёт. Придется выяснять подробности самому. Мне удалось подползти к стене и, поднявшись, опереться на неё, дабы не выглядеть коленопреклонённым перед ногами того, кто сюда войдет.

— Здесь есть кто-нибудь? — слабо позвал я, — пожалуйста, сюда!

К удивлению, голос мой был услышан. За стеной тут же началось какое-то шевеление. Не прошло и десяти секунд, как дверь открылась. Двое вошедших оказались, как и я, таисианами. Одеты они были точно так же, как и я, с той разницей, что их одежда была приятного синего цвета, да и выглядела поновее. Кроме того, на поясах у них висели предметы, очень напоминавшие полицейские дубинки, только деревянные.

— Ну что, очнулся наш второгодничек? — с ухмылкой спросил первый из них. Моя вспыхнувшая было радость при виде сородичей мгновенно угасла: похоже, им до этого не было никакого дела…

— Кайто, не надо так его называть, — с укоризной сказал второй, — он только-только сюда прибыл, будь хотя бы чуть-чуть…

— Вот именно, — прорычал таисиан по имени Кайто, — ты только посмотри, какой он здоровый! Где он всё это время был? Либо пьянствовал без просыху, и наконец-то удалось его застать в более-менее здравом уме, либо в Храме Аорташа он был один раз в жизни — когда родился! И вот таких удальцов мне больше всего нравится уму-разуму учить.

— Так, — возмущённо начал я, — во-первых, я не пьянствовал без просыху, — но закончить фразу мне не удалось. Кайто пнул меня ногой в живот, да так сильно, что боль заставила меня завалиться навзничь, свернувшись в позе эмбриона.

— Рот будешь раскрывать, когда тебе разрешат, понял, второгодник? — рыкнул он.

— Кайто, — укоризненно сказал второй, — ну ты перегибаешь палку. Ну, мало ли какие причины…

— Ой, Тойди, вечно ты со своей наивностью, готов объяснить что угодно. А вот пусть знает своё место! Нормальные приходят сюда в 11 лет, в 12, в 13, а этот уже скоро четверть века разменяет. Пусть скажет спасибо, что ему вообще сюда войти разрешили! Да ты посмотри на него: даже сил встать на ноги нет, зато рот готов открывать по поводу и без повода.

Я же, баюкая свой живот, лихорадочно соображал. Судя по всему, это какое-то место в мире духов. И, опять же, судя по их репликам, молодые таисианы приходят сюда, чтобы обрести мудрость и быть готовыми стать взрослыми. Своего рода инициация, посвящение. Да, Сайраш-что то такое упоминал, но кто же мог знать, что это коснётся и меня. А этим двум служакам откуда знать, кто я такой? Как видно, бывают случаи, что попадают сюда таисианы и в таком возрасте. По вышеуказанным причинам пьянства или атеизма.

— Так что поднимай свой хвост, второгодник, и тащи его сюда. Ждать тут тебя никто не будет!

— Да что ж ты злой такой? — ехидно спросил я, глядя на него снизу вверх, — или тебя при жизни сильно обидели? Дай угадаю: твой папаша пропадал на неопределённые и очень долгие сроки. А возвращался в пьяном угаре для того, чтобы выпороть любимого сынка, не так ли?

Слова вырвались помимо воли. Я знал, насколько сильную боль может вызвать такое оскорбление, как знал и то, что расплата последует незамедлительно, но уж очень унизительно было выслушивать все эти речи от служаки, который вообще непонятно как с таким кошмарным характером получил это место. И верно, не прошло и пары секунд, а его нога уже опустилась на мое горло, полностью перекрыв воздух.

— А ну повтори, что ты там протявкал, дрянной мальчишка, — прошипел он. Не могу вдохнуть. Перед глазами пошли тёмные круги, однако спустя пару секунд комнату озарила вспышка света, а через мгновение мне всё же удалось сделать спасительный вдох.

— Кайто, — голос второго ящера теперь был наполнен плохо сдерживаемым гневом, — ты хоть понимаешь, какие наживаешь нам неприятности?! Вот вечно тебе надо докапываться до бедняг, которые по тем или иным причинам пришли сюда позже! Сколько раз я просил Писчего, чтобы он не посылал нас к таким, а тебе все неймётся! А если бы ты его покалечил? Или, что хуже, убил? Особенно сейчас, когда он так уязвим! Ты что, забыл, каких трудов нам стоило получить эти места? Забыл, сколько мы унижались, пока…

— Да хватит тебе! — испуганно вскрикнул Кайто, — понял я, понял.

— А раз понял, — поднимай его, да потащили, нас ждут вообще-то, — гневно ответил Тойди. Зрение мне ещё плохо подчинялось, так что я не видел, как ко мне подошел Кайто. Понял лишь, что меня аккуратно подняли на ноги, а правую руку забросили на чьё-то плечо.

— Ну, ничего страшного, — ласково прошептал мне на ухо его голос, — новоприбывших, как правило, распределяют тем, кто их встретил. А когда ты окажешься у меня в обучении, уж я тебе язычок укорочу…

Шли мы довольно долго, даром что Кайто каждую минуту, желая убедиться, что я идти не в состоянии, отпускал меня и со злорадным удовлетворением смотрел, как я падаю к его ногам. Впрочем, надо отдать должное, после второго раза меня поднял уже Тойди, и дальше мы пошли без особых помех.

В конце концов, мы вышли в зал, где сидел ещё один таисиан, занятый заполнением лежащих перед ним бумаг. Тойди подвёл меня к креслу напротив и аккуратно усадил в него.

— Надо же, какой большой мальчик, — бесцветным голосом заметил писарь, возможно, тот самый Писчий, которого стражи упоминали, — что-то поздновато вы соизволили к нам заглянуть. Ну да что ж поделать, Аорташ в бесконечной милости всех своих детей принимает, когда бы они к нему не пришли, — при этих словах документы, с которыми он работал, отлетели в сторону, а перед писарем лег чистый лист бумаги, — имя!

— Мое?.. — спросил я. Мне всё ещё было трудно соображать.

— Своё я знаю, — так же без эмоций ответил писарь.

— Да… Дамиаш…

Вслед за этим мгновенно последовал звон: писарь, окунув перо в чернильницу, опрокинул её. За моей спиной тоже раздался шум: похоже, один из охранников уронил свою дубинку.

— Дамиаш?! Неужели тот самый Дамиаш?! А ну-ка, — он бережно взял меня за подбородок и приподнял голову, — и ведь верно, глаза-то синие. Ну, это, конечно, все объясняет. Да что ж вы вот так вот, — откинувшись, он полез в свой стол и буквально через пару мгновений дал мне стакан с пенящейся красной жидкостью, — пейте, пейте, вам лучше станет! Сам Дамиаш, да на испытание, ну надо же…

Писарь продолжал восторженно щебетать, пока я пил то, что мне дали. На вкус напиток напоминал газированную воду, и после первого глотка я, наконец, смог сконцентрироваться и собрать мысли в голове.

— Я надеюсь, с нашими проводниками проблем не было, — он строго глянул мне за спину, — вас встретили, как подобает?

Мне не надо было смотреть назад, чтобы понять, что двое несчастных охранников сейчас обливаются холодным потом. Часть меня, особенно до сих пор болевшие живот и горло, мстительно требовали рассказать всю правду. Но стоило ли?

Я не просто так читал откровения в своем мире, откровения, показывающие правду о нашем мире, вернее, о той его малой части, что доступна нашему пониманию. Коснулись они и устройства загробной жизни. И если я хоть что-то верно вынес из них, то души, проходящие службу, должны выполнять свой труд в срок, превышающий человеческую жизнь в десятки раз. Так неужели я позволю допустить, чтобы из-за моей обиды двоих бедняг вновь отправили на самые низы службы? Если я так поступлю, то уж точно заслужу ещё пару хороших пинков. Так что лучшим выходом было бы сказать часть правды.

— Ну… они, конечно, удивились, что я оказался здесь в таком возрасте…

— Иии? — требовательно спросил писарь.

— Ну, они спросили, не пьяница ли я или не атеист…

— Да, такие иногда у нас бывают, — он нетерпеливо дёрнул головой, — и что потом?

— Я сказал, что нет. Они… пожали плечами и отвели меня сюда.

Картинка поплыла перед моими глазами. А в памяти вспыхнул яркий образ:

— …Я не могу обманывать своего папу… — грустно говорит маленькая рыжеволосая девочка.

— А тебе не надо его обманывать, — отвечает ей высокая черноволосая колдунья, — ты просто ничего не говори, и все…

Я тряхнул головой, прогоняя наваждение. Странно, и, главное, как сильно! Словно я снова смотрю этот мультфильм вживую…

— …Понятно. То есть мы не знаем, у кого единственного из представителей нашей расы синие глаза? — донесся до меня зловещий голос Писчего.

— Боюсь, что ваше обвинение несколько несправедливо, — заметил я, решив, что раз начал выгораживать незадачливых проводников, то буду уже делать это до конца, — видите ли, я был так ошеломлён попаданием сюда и своей слабостью, что почти не раскрывал глаз, — я все-таки рискнул обернуться: несчастные Кайто и Тойди стояли по струнке, со страхом ожидая исхода беседы, — так что по глазам они меня точно узнать не могли. Да и представиться мне не хватило смекалки — я был слишком дезориентирован случившимся.

— Ну, допустим, — нехотя протянул писчий, — а что за шум был по пути сюда?! Я, как минимум, один раз слышал звук падающего тела! Вы что, по пути сюда умудрились его уронить?

— Да, но их вины в этом не было, — снова вмешался я, заставляя свой голос звучать твёрдо, — они меня тащили сюда почти всю дорогу, я думал, что восстановился и попробовал было пойти сам. Неудачно.

Писарь сверлил взглядом проводников. В конце концов, он снова обратил взгляд на меня и выдавил из себя то, что при наличии хорошего воображения и значительной дистанции можно было бы назвать улыбкой.

— Ну, хорошо. Просто мы этих двоих совсем недавно сюда перевели, и они ещё не успели усвоить все…в общем, хорошо, что мне не пришлось за них краснеть. Эй, вы! — обращение уже прозвучало к проводникам, — отведите его в Ученическую, но дайте отдельную комнату, нечего ему сидеть вместе с молодняком. Так же проследите, чтобы у него было в достатке Эликсира, и дайте ему инструкции касательно того, что он должен будет сделать.

— Так точно! — отчеканили Кайто и Тойди. Я поднялся, они поманили меня к одной из дверей и, пропустив вперед, закрыли её за мной. Затем Тойди вышел вперед, я шёл посерёдке, а Кайто замыкал шествие. Неловкое молчание длилось больше пяти минут. В конце концов, решившись, я обернулся к Кайто и тихо сказал:

— Прости, пожалуйста, за то, что я наговорил тебе внизу… про отца. Я не знаю, что дёрнуло меня сказать такую грубость…

— Прости, — звенящим шепотом повторил Кайто, его лицо выражало удивление и потрясение, — после того, что случилось, после того, как ты… как я… ещё и просишь прощения, — в этот он момент шагнул ко мне и обнял так крепко, как меня не обнимал ещё никто и никогда. Так, наверное, обнимают любящие старшие братья, — да ты понимаешь, от чего нас избавил?!

— Представление не имею, и знать не хочу, — ответил я, отвечая на его объятие, — я лишь знаю, что забыл о праве каждого на уважение. И о том, что идеальных не бывает: каждый может ошибаться.

Отойдя от меня на шаг, он взглянул мне прямо в глаза. И сколько же в них было радости и света. Как я только раньше этого не заметил?

— Идём, — сказал он, — нам надо тебе очень много рассказать.

Глава 4.3

Глава 3. Снова в пути.

— Подъём, подъём, — настойчиво кто-то бубнил мне на ухо. Я с неохотой раскрыла глаза.

— Давай, давай, пошевеливайся, — бубнил, как оказалось, Алрей, — твои спутники мало того, что уже поднялись, так ещё и успели приволочь сюда телегу.

— Откуда ты это узнал? — недовольно спросила я, потягиваясь и зевая, — ты что, видишь все, что вокруг происходит.

— Вообще-то да, — с лёгким удивлением пояснил он, — поскольку я заключён в этот кулон, то вижу всё, что происходит, абсолютно со всех сторон. Поначалу, конечно тяжеловато было, но потом привык. Так что да, подлетев к окну, я увидел, что Бальхиор, как и обещал, разжился телегой.

Я представила себе сюрреализм: кулон на руке спящей девушки рассекает по комнате, заглядывая в каждую щель. Фыркнув и усилием воли выкинув сюрреализм из головы, я спросила:

— Дэмиен так и лежит без сознания?

— К сожалению, да. Его я тоже проверил. Не знаю, где бродит его душа, но точно очень далеко отсюда. Между прочим, я бы на его месте сильно не тянул. Пройдёт неделя-вторая, и его тело очень быстро начнёт стареть. Такой внезапный анабиоз, к которому он совершенно не был готов, уже через несколько дней начнёт давать о себе знать — в плохом смысле этого слова. Так что в его интересах было бы поторопиться, а то исполнять сделку с Советниками будет некому. Бедные таисианы. Им так придётся снова за бумажки выслуживаться.

Не успела я переварить это зловещее заявление, как в дверь постучались. Поднявшись с кровати и поспешно одевшись, я разрешила войти. За дверью оказался Фрайсаш.

— Пока ты спала, мы всё подготовили. Позавтракаешь, и можем ехать. Как… — он вопросительно кивнул в сторону Дэмиена.

— Без изменений. Слушай, — я всё же решилась выспросить больше, — как долго это обычно длится?

— У всех по разному, Мари, я же говорил.

— Ну, хотя бы в среднем скажи!

— От двух до четырёх дней. Редко дольше, — нехотя сказал Фрайсаш.

— А какой самый долгий срок был на твоей памяти?

— Ну, — протянул таисиан, — один где-то неделю точно спал.

— И что с ним было?

— Ну, один раз нам пришлось его напоить во время транса.

— А потом?

— А потом, когда он проснулся, наелся так, что два часа после этого пошевелиться не мог, — с улыбкой сказал он.

— Надеюсь, с Дэмиеном такого не случится.

— Не случится. Дэмиен хитрый и умный, он с любым испытанием справится. Мы эту телегу в худшем случае через три дня в какой-нибудь деревне оставим.

— Ладно, не будем забегать вперед. Пошли.

Хорошо, что у меня хватило ума спросить у Бальхиора, уместны ли будут чаевые. Сначала он очень странно на меня посмотрел, а потом, когда я разъяснила ему, что это такое и для чего оно нужно, с удивлением сказал, что такое нигде не практикуется. Я очень удивилась, однако приняла это как данность; так что, поблагодарив трактирщика и вежливо с ним распрощавшись, мы отправились дальше.

Как и планировали, Дэмиену приготовили телегу, которую везла серая и явно немолодая кобылка. Я поджала губы, но свои комментарии оставила при себе: как известно, всё познаётся в сравнении. А учитывая, какой тёплый прием в городе нам вчера оказали, когда Дэмиен был в сознании, остаётся лишь порадоваться, что разжились хотя бы этим. Так что, уложив в телегу багаж и сделав из него некое подобие гнезда, куда и был помещён Дэмиен, мы отправились в путь.

Ещё в городе мы вместе с Бальхиором обозначили маршрут. За день пути мы должны были достичь деревни Хворост, за ней ещё два дня пути — деревни Стрижи, после чего нас будет ждать ещё один крупный город Иандерфельс. Этот город так же по совместительству является крупным портом. Несмотря на то, что он не находится непосредственно около моря, широкая река Ниада поспособствовала, собственно, самому возникновению места, где поселились люди, доросшему впоследствии до крупного города. Ниада впадает в море на западе порядка двадцати миль от Иандерфельса, нам же по прибытии в город следует повернуть на восточный тракт и идти вдоль этой реки до тех пор, пока она не повернёт на север к своему истоку. Мы же должны будем продолжить путь в заданном направлении, ибо именно там начнётся болотистая местность, где и живут тролли.

За весь день это была единственная полноценная беседа. Все остальное время, включая привалы и приём пищи, команда ограничивалась односложными репликами. Пару раз я пыталась разговорить сначала орка, потом дракона, но ничего, кроме мычанья, угуканья и односложных ответов, мне от них добиться не удалось. Фрайсаш же тоже не страдал большой словоохотливостью в компании других. Махнув на них рукой, я сосредоточилась на том, что мне нужно будет делать в том случае, если транс Дэмиена затянется на более продолжительный срок.

Как мы ни старались, до Хвороста за один день пути добраться не получилось. Пришлось устраиваться на ночь на открытом воздухе. После того, как все поели, Фрайсаш обследовал Дэмиена, после чего взял флягу воды и аккуратно напоил его. Однако на мой вопрос, нужно ли ему что-то ещё, покачал головой и стал готовиться ко сну. Я с Алаэрто дежурила первая, так что мне осталось только дождаться, пока Кермол и Фрайсаш аккуратно… даже слова подобрать не могу… Натянут? Упакуют? В общем — поместят в спальный мешок Дэмиена, после чего и сами отойдут на боковую. Алаэрто встал, прислонившись к большому дубу, возле которого мы, собственно, и остановились, и уставился в точку перед собой. Я же села возле телеги, и, положив голову на колени и обхватив их руками, стала предаваться размышлениям.

Почему-то никто из тех, кто описывает подобные миры, не упоминал о том, как это тяжело и тоскливо — путешествовать, имея при себе лишь самый примитивный транспорт. Да и не только в нём было дело. В фэнтэзийных книжках, которыми я зачитывалась в своём мире, гремели молнии, красавицы-принцессы, в большинстве своем наделённые недюжинным магическим талантом, скучая, маскировались и сбегали из дома в поисках приключений. Драконы охраняли несметные сокровища, рыцари совершали один подвиг за другим, изредка обороняя пару фраз касательно собственной крутизны — и ни слова о том, что это, в общем-то, пять-десять процентов всех событий, которые с тобой происходят. Прочее же — это постоянный путь, движение, необходимость справлять нужду там, где придётся, полная зависимость от прихотей погоды, если тебе, конечно, не повезло родиться магом (впрочем, вынуждена признать, что на это пока приходится жаловаться меньше всего), готовка скудной пищи, которую ещё сначала найти надо, а то и самой поймать и освежевать, прежде чем готовить. Сравнить можно разве что с армией, где каждый день — побудка, тренировка, приказы, боевые задания, и всего пара раз в год — в день профессионального праздника и в день Победы — красивые парады и красивые речи.

Впрочем, совру, если скажу, что у всех без исключения писателей в моём мире были исключительно розовые очки. Однако они впадали в другую крайность: в любом поселении — голод, нищета, болезни, обувь — предмет роскоши, все чиновники — воры и казнокрады, дворянство, вместо того, чтобы защищать своих людей от разбойников, грабит их вместе с ними, кровосмесительные союзы, право первой ночи — обычное дело… ну а простые жители спешат побыстрее спиться от такой жизни, а то и сразу в петлю залезть… Я не спорю, частично бывало и так, но почему создается иллюзия, что надежды нет, жить незачем и самый простой путь — найти мыло, веревку и хороший сук…

Впрочем, такая иллюзия, на самом деле, страшная сила и страшное оружие контроля. В своём мире я ненавидела телевизор. Его функция состоит в том, чтобы создать точно такую иллюзию того, что в мире всё плохо. Там того-то убили, там ограбили, тот-то обанкротился и так далее. И почему-то хороших новостей от него никогда не дождешься, а между тем в мире люди встречаются, женятся, рожают детей, радуются их успехам, да и сами достигают его. Ни слова. Как говаривал мой отец, тоже не любивший телевизор и державший его исключительно для бабушки: телевизор — это способ проникнуть в гостиную семьи таким людям, которых в ином случае мы бы даже не пустили на порог своего дома.

Или вот, например, взять хотя бы в любой мало-мальски интересной книжке сколько-нибудь угодно фактов о драконах. Либо каждый раз это оказывается какое-нибудь блеющее чудо, перед которым готовы все падать на колени, а те дамочки, что посмелее — так и вовсе рискнуть замутить с ним эротическую шашню, либо же они предстают тупыми и безмозглыми тварями, которых по прихоти природы почему-то очень трудно убить. Ну, или драконы-тираны — тоже, как вариант. А уж драконы, похищающие принцесс — от одной только этой мысли глаза хотят сами собой не то, что закатиться — провернуться на три шестьдесят градусов. А между тем вон, пожалуйста, в десятке шагов отсюда стоит вышеупомянутое блеющее чудо. Только вот не блеющее, да и не такое уж чудо, если разобраться. И более, чем уверена — на любых принцесс плевать со стометровой высоты хотевшее. Не исключено, что и огнём.

И я в очередной раз была вынуждена признать, что реальность грамотно расставила все по своим местам. Драконы вполне цивильно (хотя не скажу точно, сразу ли: не знаю) договорились с людьми. Территории были поделены, никто ни к кому не лезет. Конечно, можно предположить, что идиотов хватает, но этот момент наверняка был учтён тем, что каждый совершал сие действие на свой страх и риск и, будучи попавшимся, оказывался в полной власти хозяев территории. Даже торговлю какую-никакую ведут друг с другом.

Ну ладно хватит. Мне скучно. Алрей та ещё зараза: весь день что-то бубнил мне на ухо, когда я пыталась сконцентрироваться на других вещах, а сейчас снова уснул. Значит, попробую все же разговорить Алаэрто.

— Так и будем стоять всю смену молча, — подойдя, спросила я дракона. С тех пор, как я последний раз на него смотрела, за двадцать минут он даже не пошевелился.

— Есть предложение лучше? — не меняя позы, вопросом ответил он.

— Ну, я бы хотела побольше узнать о драконах.

— Я сейчас не в настроении удовлетворять пустое любопытство, — так же без эмоций ответил дракон.

— А когда будешь в настроении — нам будет некогда. А потом снова не будешь в настроении. А потом так вообще исчезнешь, — фыркнула я, — да и с чего ты взял, что любопытство — пустое?

— А что, есть подтверждение обратному? — Алаэрто, наконец, соизволил на меня посмотреть.

— Вообще-то да, — сказав это, я заметно заволновалась, — помнишь, в Столице, во дворце ты предлагал Дэмиену обучение, чтобы улучшить его самоконтроль? А как насчёт меня?

— А при чём тут ты? — теперь дракон повернулся ко мне полностью.

— А при том! Тебя мои способности вообще не удивили? Тут каждый второй ходит, умея украсть и воспроизвести умение, как какой-нибудь Рубик?

— Кто, прости? — не понял дракон.

— Да уже неважно, — да, каюсь, страдая от одиночества, некоторый период своей жизни я увлекалась компьютерными играми, в том числе и пресловутой «Защитой Древних». Совсем недолго, однако же этого персонажа запомнила лучше прочих, так как именно с ним у меня была общая черта, а сейчас я вообще, можно, сказать, его женский эквивалент.

— Да, твои способности весьма интересны, — сказал Алаэрто, в противовес сказанному, снова отвернувшись от меня, — красть чужую силу и использоваться её против владельцев — это весьма коварное, однако, несомненно, эффективное оружие. Однако почему ты спрашиваешь? У тебя с ними есть проблемы?

— Я боюсь, что они могут начаться, — ответила я, после чего рассказала дракону, кто я, собственно, вообще такая и почему оказалась здесь вместе с Дэмиеном, каким проклятием был мой дар на Земле, как мои отец и бабушка растили меня, несмотря ни на что, как я познакомилась с Дэмиеном, как уговорила его взять с собой… и как была рада тому, что здесь мои способности действуют иначе. А потом эйфория кончилась, и на ее место пришёл страх.

— Вот почему я прошу тебя о помощи. Тот бал, на который ты не пошёл… был мне отдушиной за все годы, что я себя помню. Я могла трогать людей, касаться их, держать за руки… это такое чудо, — я сама не заметила, как взяла Алаэрто за руку. Он дёрнулся, однако руки не вырвал. Впрочем, мгновение спустя я сама её отпустила.

— Прости, прости, пожалуйста, — торопливо сказала я, — мне все не привыкнуть…и я почти не замечаю, как делаю это. Я жутко боюсь, что это всё опять вернется… так, как оно было…

— Понятно, — не сказать, что дракон был уж очень рассержен, однако некоторая напряжённость в голосе осталась, — что ж, могу сказать только одно: надо ждать. Ты не провела здесь ещё и двух недель. За такой короткий срок рано делать какие-либо выводы. Впрочем, если всё же случится именно так, — он на мгновение задумался, — думаю, тебе можно будет помочь.

— Правда? — я воспрянула духом — И как же?

— Я бы предпочел пока об этом не говорить. Всё же это один из наших секретов. Да и приятного мало, врать не буду.

— Да, я понимаю. И всё равно, спасибо, — я отвернулась и хотела было уйти, как сзади меня окликнули:

— Ну, куда же ты? Разве тебе не хочется узнать про драконов, ты же вроде хотела.

— Конечно, хочется, — мгновение спустя я сидела около него, готовая внимать всему, что он скажет.

— Ну, — несколько опешив, ответил он, — тогда слушай…

Глава 4.4

Глава 4. Тёмная сторона.

Я пришёл в себя. Прошло какое-то время после того, как Кайто и Тойди отвели меня в пресловутую Ученическую, хотя по какой-то причине я там никого не увидел. Хотя чему я удивляюсь: я там, где обычные законы не действуют, так что если распорядители пожелали, чтобы я оставался один, то я никого не встречу, хоть трижды обойди всю башню.

Несмотря на то, что проводники собирались мне многое рассказать, ничего у них не вышло. Как только они меня привели и устроили, попутно коротко рассказав общие вещи, основная суть которых заключалась в том, что меня позовут, как только всё будет готово, при первой же попытке рассказать что-то ещё Тойди, едва раскрыв рот, тут же захлопнул его. Причём у меня возникло стойкое ощущение, что сделал он это не по своей воле. Он грустно посмотрел на меня, и я понимающе кивнул: конечно, как можно было упустить это из виду, я слишком важная персона, чтобы за моим испытанием не приглядывал кто-то из старших. Более, чем вероятно, что из тех, перед кем не то, что проводники — сам Писчий вытягивается по струнке.

Чувствовал я себя превосходно: безвкусный Эликсир сделал своё дело. Понятия не имею, куда и как меня должны вызывать, однако ждать я не могу. В моем разуме пульсировала чёткая мысль: время ограничено. Что станут делать члены моей команды? Станут ли ждать моего пробуждения в Визарито или как то смогут организовать дальнейшее путешествие? Оба варианта мне не нравились: тащить на себе беспомощное тело ничуть не лучше, чем ожидать его пробуждения. Немного успокаивало, что с нами был Фрайсаш: уж он наверняка разберётся, вернее, разобрался, что со мной произошло. Однако любые проволочки сейчас — излишняя роскошь.

Выйдя из комнаты, я, задумавшись, выбираю направление, противоположное тому, откуда меня вчера привели. Я брёл минут десять, как мне показалось, в надежде встретить кого-то, кто подсказал бы мне путь, однако вокруг не было ни души. Я совсем было опустил голову, однако вдалеке послышался некий шум. Я с радостью вскочил и направился к его источнику, однако, подойдя ближе, похолодел: источником шума были щелчки хлыста и жалобные стоны того, кого, как вероятно, им били. Снова щелчок и снова жалобный вопль. Я шёл по коридору, который, казалось, был соткан из воздуха. Шагах в пятидесяти от меня все размывалось, однако при моём движении впереди путь воссоздавался, а позади меня, наоборот, размывался. Снова уже крик! Я влетел в дверь, откуда, как мне казалось, и доносились эти звуки, однако там было пусто. Я заглянул в соседние помещения, однако пусто было и там. Чертыхнувшись, я понял, наконец, в чём дело и толкнул дверь, противоположную той, что я открыл с самого начала.

Увиденное зрелище вызвало оторопь. В комнате на коленях стоял таисиан. Голова и руки его были закованы в колодки, и повернут он был к задней стене, так что я видел лишь его спину, рваные штаны (гораздо хуже тех, что были на мне) и босые ступни, которыми он еле-еле шевелил. Животом он лежал на каком-то устройстве, напоминающем гимнастического коня, и хотя я не заметил верёвок или других удерживающих устройств, больше ни одной частью своего тела он пошевелить не мог, даже хвостом. Это при том, что за то время, пока я, оцепенев, глядел на него, кнут ещё дважды опустился ему на спину. Мучитель же его был одет точно в ту же форму, что и Тойди с Кайто. Он так же стоял ко мне спиной и был настолько поглощён процессом, что даже не заметил ворвавшегося меня.

Ещё удар. Ещё вопль. Ещё удар. Ещё вопль. Еще удар, после которого истязаемый уже хрипел.

— Да за что так жестоко! — закричал я.

Надсмотрщик повернулся и уставился так, точно не верил своим глазам. Пытаемый таисиан тяжело дышал, пользуясь хотя бы небольшой передышкой.

— Ты что вообще здесь делаешь, непонятно кто и непонятно откуда? — прошипел он, высокомерно посмотрев на меня, — такой взрослый ученичок, как ты пластом лежать в своей комнатке должен и терпеливо ждать, когда его позовут на его испытание, которое он должен был пройти в лучшем случае лет десять назад. А теперь брысь отсюда, — бросил он мне, повернувшись обратно, — а не то тоже отведаешь моего кнута.

После чего он отвернулся от меня и очередным ударом хлыста заставил беднягу захрипеть. И тут меня перемкнуло.

Мне не понаслышке известно, что такое быть слабым и беспомощным. До тех пор, пока к одиннадцати годам не проснулись мои способности, позволявшие мне избегать подобных ситуаций, я был слаб и не мог постоять за себя. Что в таком зверятнике, как типовая русская школа конца девяностых, имело самые печальные последствия. Я совсем забыл, где я нахожусь, забыл, что здесь каждый получает по заслугам, забыл, что надсмотрщик может скрутить меня одним щелчком пальца, забыл, что этот таисиан мог оказаться как работорговцем, так и магом крови, ушедшим из своего племени, чтобы применить это искусство совсем не в благих целях. Я желал лишь одного: чтобы этого беднягу прекратили избивать. Подскочив, я толкнул проводника в сторону, и кнут в очередном замахе опустился на плиты комнаты. Как видно, поражённый как нелепостью атаки, так и самим фактом того, что кто-то посмел его атаковать, надсмотрщик рухнул на пол. Впрочем, вскочив на ноги мгновение спустя, он злобно зашипел:

— Ну что ж, если мозгов нет, значит, придётся поучить и тебя, — и следующий замах кнута был уже нацелен в меня. Подняв руку, я ждал удара, я ждал боли и был готов к ней, однако меня настигло куда худшее: с болью в руке меня настигли и мои собственные кошмары:

…Ко мне через кладбище несется адская гончая, силы мои на исходе, и я не знаю, что мне предпринять, чтобы спастись…адская боль в позвоночнике, нет сил пошевелиться, а гарантюга с крестиком на шее заносит лапу, чтобы оставить от моей головы кровавое месиво…адская боль, Молчаливые сестры убиты, и ловушка остаточной магии разрывает меня на части…

— Что, нравится мой кнут, — сквозь пелену я увидел надсмотрщика, явно наслаждавшегося ужасом, застывшим на моем лице, — как насчёт добавки?

Снова замах, и рубец боли обжигает мое плечо, однако боль тотчас меркнет, ибо память мою точно встряхнули, вытаскивая самые ранние воспоминания…

…Мама обещала, что поиграет со мной, если я уберу все игрушки. Как аккуратно, с любовью я всё расставил, а она все не идет. Когда же я в пятый раз позвал её, она прибежала и в гневе пошвыряла всё с полок вниз и ушла к себе в кабинет, а я со слезами на глазах снова стал наводить порядок… Мы с другом гуляем возле сточной канавы, и вдруг я падаю в неё и рассекаю себе колено… слезы, крики, боль и оставшийся на всю жизнь шрам… Папа приехал с плавания, как здорово. Его не было целых полгода. Я пришёл к нему с бабушкой в гости, собираясь заночевать. Бабушка сказала, что он заработал денег и подарит мне подарок, однако, когда я подошёл попросить его, он на меня страшно разругался и я, плача и не понимая, что сделал не так, попросил бабушку отвести меня домой…

— Ну что, сосунок, — прошипел надо мной надсмотрщик, — понял, с кем связался? Ну, подожди, я тебе ещё не то устрою, — он вновь замахнулся, однако я закричал. Так, как не кричал ещё никогда раньше, вкладывая в крик свой страх, свое отчаянное желание жить, своё горе, свои слёзы, пробужденные этими, казалось бы, давно должными погаснуть воспоминаниями. И здесь, в этом мире звуковая волна, помноженная на разбуженные эмоции, оказалась настолько мощной, что надсмотрщика отбросило в сторону и оглушило. Пленный таисиан упал с коня, однако его руки и голова по-прежнему оставались в колодках, и он задрыгал ногами, пытаясь хоть как-то подняться.

Однако я всего этого не видел. Всё мое естество заполонил страх, и я кричал, не в состоянии остановиться. Мой крик был таким громким, что, казалось, проникал всюду. Я не видел того, что под моими ногами по полу пошла трещина…

А затем всё кончилось. Кто-то ласково, но твёрдо положил руку на моё плечо, как раз на то место, куда пришелся второй удар, и страх тотчас угас, уступив место безмятежному покою, которого я не испытывал уже очень давно. Затем жалобный вопль, однако совсем не тот, который я слышал от пытаемого бедняги. Ко мне вновь кто-то подошёл, аккуратно приподнял голову и стал чем-то поить. Конечно, тот самый эликсир, который помогает взрослым таисианам оставаться в полном здравии.

Почувствовав себя немного лучше, я со всей возможной поспешностью поднялся на ноги, что, кстати, удалось мне далеко не с первого раза. Когда же я все-таки принял вертикальное положение, то увидел, что количество душ в помещении, как минимум, удвоилось. Передо мной стоял таисиан в синем костюме-тройке. У меня даже глаза на лоб полезли от удивления. За его спиной двое таисианов в оранжевых униформах возились с пленным.

— Мы приносим вам искренние извинения, Дамиаш, — участливо сказал таисиан в синем костюме, едва заметно шаркая ногой, — вы никоим образом не должны были этого видеть, и уж тем более вас не должны были бить Бичом Страхов. Виновный, — он кивком головы указал на пол — я только сейчас заметил, что надсмотрщик, ударивший меня, неподвижно лежит, распластавшись и чуть ли не уткнувшись носом в мои ступни, — понесёт наказание. Меньшее, что его ждёт — это возврат на самую нижнюю ступень службы. Впрочем, вы, как пострадавший, тоже можете высказаться. Вам есть, что сказать?

Я молчал. Опять, опять я по ошибке получил не причитающееся мне, и опять я должен решать чью-то судьбу. Боли не осталось, но вспыхнувшие воспоминания разъедали мой разум, подобно кислоте, и не желали угасать. Я молчал и смотрел на него, не зная, что ответить. За нами двое в униформе освободили пленника и повели его к выходу.

— Постойте, — сказал я. Пара таисианов недоуменно посмотрела на меня. — Пожалуйста, — добавил я. Они остановились, повернувшись ко мне. Пленник поднял голову — и я с ужасом узнал того самого владельца жёлтых глаз, которого мне не удалось спасти от казни в Краспагене. Теперь там не светилось даже мольбы: казалось, он был сломлен окончательно.

— Скажите, — я принимал решение с огромным трудом, — бывали ли на практике этого надсмотрщика случаи, когда его работе мешали ученики? — Как же это было тяжело! Будучи живым, так легко было убедить себя в том, что ты хороший, просто недопонятый, недослушанный, не такой, как все, а здесь ты чётко осознаешь, что состоишь ты не только из светлой стороны!!! Ты только то, что ты есть, и тебе не обмануть себя, не спрятаться, не переубедить. Как же тяжело, кажется, что моя душа снова вот-вот расколется на две части, как тогда, в давным-давно забытом театре… Аштиахари, как ты там…

— Что он должен был, по-вашему, сделать? — закончил я вопрос.

Ящер в синем костюме впал в замешательство. Оглянувшись, он посмотрел на ребят в униформе. Они переглянулись, пожали плечами.

— Судя по всему, инструкций не предусмотрено, я правильно понимаю, — надсмотрщик с пола со страхом поднял на меня взгляд, — значит, он ничего не нарушил, и, следовательно, наказывать его не за что.

— Но… но… — в голосе старшего таисиана слышалось замешательство, он рассчитывал явно не на такой исход, — но ведь он…

— Вы хотели услышать моё мнение? Вы его услышали, — твердо сказал я, гоня сомнения прочь, — освободите его, незачем так его унижать.

Ящер в костюме пожал плечами, но щёлкнул пальцами, как видно, освобождая надсмотрщика. Он тотчас вскочил и вжался в противоположную стену, глядя на меня, как будто не веря своим глазам.

— Что ж, это ваше решение. Теперь, если вы не возражаете…

— Подождите. Прошу вас, расскажите, за что… так жестоко наказывали его, — я кивнул на пленника, — всего за два удара я чуть не лишился рассудка. Его же… я даже боюсь себе представить…

— Поверьте, есть за что. Не забывайте, где вы находитесь, — старший уже взял себя в руки, небрежным жестом поправляя воротник своего костюма. — Этот таисиан получит полностью причитающееся ему наказание, после чего будет отправлен на перерождение. Здесь нет несправедливости, здесь есть только беспристрастный суд, и невиновных здесь не наказывают.

— Правда? Очень заметно, — ехидно сказал я. Мой визави дёрнулся, точно ему кто-то залепил оплеуху.

— Вы же сами сказали, — возмущённо начал он, — что не имеете претензий…

— Не надо истолковать мои слова к своей выгоде, — протянул я, — я сказал, что у меня нет претензий к надсмотрщику, который это сделал. Сам факт того, что меня избили этим вашим бичом, никто не отменял. Что произошло именно по той причине, что у него не было инструкций на такие случаи…

— Что вы хотите? В моей власти немедленно отправить вас отсюда. Вы ведь, кажется, спешили? — старшему таисиану, похоже, надоела эта ситуация, и он решил взять инициативу в свои руки.

— Нет. По своим делам я успею. Я желаю, чтобы этого беднягу больше не мучили. Я не знаю, как давно вы проживали жизнь таисиана, и проживали ли вообще, но, вероятно, вы далеки от ситуации, что творится сейчас в Авиале. Я, в отличие от прочих, — пауза, — настоящих таисианов, являюсь таковым, можно сказать, без году неделю, а все равно хлебнул того отношения.

— Не говорите так, Дамиаш, — надсмотрщик впервые осмелился заговорить после того, как я пришёл в себя, — сам Аорташ выбрал вас, позволил вам измениться. Не говорите, что вы ненастоящий, это неправда.

— И всё равно. Прожить целую жизнь… и даже после смерти не обрести хотя бы какого-то покоя… это слишком жестоко. Так нельзя. Как он научится чему-то хорошему, если даже после смерти он должен вспоминать лишь всё самое ужасное, что ему пришлось пережить?

Очень долгая пауза. И таисианы в униформе, и надсмотрщик смотрели в пол, не смея поднять глаз. Затем ящер в костюме, наконец, произнес:

— Я правильно вас понимаю, что в случае, если этого, — он кивнул в сторону пленника, — признают полностью прошедшим своё наказание и отправят на перерождение, мы все! — подчеркнул он, — забудем об этом недоразумении и больше никогда про него не вспомним?

— Да, — с усилием ответил я.

— Прекрасно. Вы, — повернулся он к ящерам в униформе, — отведите его в сектор подготовки и приведите в порядок. Заодно зайдите к Атою и передайте, что надобность в его услугах отпала. А ты, — он повернулся к надсмотрщику, вжавшемуся в стену, — отведи Дамиаша в его комнату. Пусть отдохнёт, потому что его испытание никто не отменял. И проследи, чтобы запас его эликсира был достаточен.

Все бросились исполнять его поручения. Пленник успел поднять на меня взгляд, и я увидел в его глазах искру благодарности. Хоть что-то я смог для тебя сделать. Мгновение спустя надсмотрщик взял меня за руку и повёл прочь.

Когда мы уже почти пришли, он не выдержал и, схватив меня за жилетку и прижав к стене, спросил:

— Почему?! Скажи мне, почему?! — в его глазах сквозило искреннее страдание от непонимания того, что сейчас произошло, — я знаю, что такое этот хлыст, все те из нас, кому приходится его использовать, прежде всего на своей шкуре его испробуют! Почему ты меня простил? Разве это справедливо?..

…Думаю, справедливо было бы пустить ему стрелу промеж лопаток, — задумчиво сказал король, глядя на удаляющуюся фигуру, — как ты думаешь, юный герцог?

— Да, Ваше величество. То есть, нет, Ваше величество, — ответил мальчик шестнадцати лет, — это было бы справедливо, но это было бы не по-доброму. А в этом мире столько справедливости, что места для доброты в нём почти не осталось…

Я снова тряхнул головой. Какой яркий образ той самой книги, одной из тех, что полюбились мне больше всего в моём мире.

— Это зависит от того, что понимать под словом справедливость, которую очень легко спутать с другими вещами, — медленно ответил я, внимательно смотря ему в глаза, — справедливость — если это, конечно, настоящая справедливость, а не жажда мести или показная благодетель, должна идти вот отсюда, — с этими словами я осторожно положил ему руку на грудь, там, где у живых бьется сердце…

С минуту он просто молча смотрел на меня. Но я не отвёл взгляда, хотя он и пронизывал меня насквозь. Затем всё же произнёс:

— Теперь я понимаю, почему Аорташ позволил тебе стать одним из нас, — с этими словами он в ответ мягко положил руку на мое плечо, где стало возникать странное жжение; оно тотчас утихло, — и теперь я точно вижу, что ты достойно пройдёшь свое испытание.

С этими словами он покинул меня. И только сейчас до меня дошло, что я так и не узнал его имени. Но изменить этого было уже нельзя. Ложиться в кровать я не стал: очень надеюсь, что столько времени ждать не придётся. Я уселся в одно из кресел и закрыл глаза, намереваясь немного помедитировать. Однако успокоиться я не мог: время не ждёт, и мою работу за меня никто делать не станет…

Глава 4.5

Глава 5. Тайна драконов.

Мы прибыли в Иандерфельс. По правде говоря, нечего особо о нём говорить: те, кто бывали в портовых городах, и без того поймут, что он из себя представляет. Да и желания глазеть по сторонам у меня нет: я все никак не могла переварить того, что рассказал Алаэрто…

— Как ты думаешь, Мари, почему в Авиале по большей части всегда такая хорошая погода? Всё в балансе, в гармонии, зима зимою, лето летом, никаких природных аномалий… почему?

— Ты хочешь сказать, что драконы приложили к этому руку? — поражённо спросила я.

— Отчасти. Правильнее будет сказать, что мы приложили руку, вернее, лапу, — улыбнулся он, — к источнику этих проблем. Тебе, конечно, неизвестны такие тонкие моменты, как энергетические поля мира. Именно благодаря ним в Авиале возможна магия. Пока поле находится в балансе — в гармонии и весь мир: погода, отсутствие катаклизмов, стихийных бедствий — ведь всё это возникает из-за того, что гармония в первоистоке нарушается.

— И вы ее поддерживаете в балансе? Энергию целого мира? Да такого просто быть не может, — ошеломленно сказала я, — Пусть вас много, сотни, тысячи — но речь идет о целом мире!..

Найти комнаты оказалось достаточно непросто, даром что нам нужно было место, где можно оставить лошадь с телегой. Причина проста: наступает весна, скоро многие торговые судна, прихватив с собой одного-двух магов воды, пустятся в путь в другие города по оттаивающим водным путям. Много матросов уже прибыли в город и ожидают, когда начнётся найм на корабли.

Ночлег нам снова искали Маттика и Бальхиор — у всех остальных просто не было ни желания, ни возможности. Я бы не сказала, что тут так уж не жалуют нелюдей: мы заметили и орков, и гномов, и даже пара троллей промелькнула — вот уж кому я действительно удивилась, что и неудивительно, простите за игру слов, ведь видела я их впервые. Тем не менее, разумнее поручить поиск тому, кто вызовет меньше… недоверия.

— Наверное, теперь, когда режим с верительными отменён, среди матросов наверняка скоро появятся и таисианы, — сделала я попытку завязать разговор с Фрайсашем.

— Я так не думаю. Мы предпочитаем жить и работать около воды, это правда, но мы не любим ходить в море. Солёная вода плохо на нас влияет, — лаконично ответил Фрайсаш.

Я не стала к нему дальше приставать. Последние сутки напряжение на его лице нарастало. Он весьма убедительно успокаивал всех, уверяя, что Дэмиен вот-вот очнётся, однако тот не просыпался, и когда Фрайсашу казалось, что никто на него не смотрит, на его лице неизменно возникало сосредоточенное напряжение, он так смотрел на Дэмиена, точно верил, что тот очнётся от одной только силы его взгляда…

— Отчасти ты права. Да, контролировать поля всего мира нам не под силу. И, — пауза, сопровождающаяся тяжелым вздохом, — было бы глупо утверждать, что мы справляемся с этой обязанностью полностью. Всё равно возникают дисбалансы, приводящие к… созданию порталов в Запретном лесу, например, и тому подобное. Однако это не полностью наша вина. Дело в том, что и люди вносят свою лепту в нарушение баланса. Маги, используя силу, пусть и невольно, но вызывают возмущения в энергетическом поле. Как правило, они незаметны: что полю всего мира пара огненных шаров, выпущенных учениками. Однако, чем сильнее маг, тем больше возмущений он в состоянии вызвать. Достаточно сильный волшебник может вызвать возмущение, которое поначалу даже не будет видно. Однако колебание не затухнет, а начнёт нарастать. Пока однажды не выльется по что-то более разрушительное. Как ты можешь понимать, в зависимости от стихии непотушенное возмущение может вызвать землетрясение… наводнение… пожар… грозу.

— Но если это так, то как же Дэмиен… и его ритуалы? В той деревне в борьбе со скелетами; на орочьих островах… ведь прецедентов такой магии не было уже очень давно.

— На самом деле его ритуалы вызывали гораздо меньше проблем. Запускаемые им волны были очень чётко видны, и потому предсказать их поведение и вовремя потушить не вызывало особых трудностей. Однако на острове ситуация была иной. Несмотря на то, что творил он только целебную и созидательную магию, возмущения всё равно были очень высоки. Как минимум потому, что он колдовал там не один. И это ещё одна причина, по которой мой сородич Харгос согласился помочь оркам. Он гасил возмущения практически возле их источника. Я рискну предположить, что как дракон, он в том поединке выглядел не очень впечатляюще. Причина тому то, что он был вынужден делать два дела одновременно…

— Да, я догадывалась, что здесь есть что-то ещё… Дэмиен с таким восторгом описывал Харгоса — и такой скромный вклад в битву. Вдобавок он, дракон такого возраста, выдохся всего через сутки полёта… Дэмиену, конечно, некогда было об этом думать, но все равно имеется ряд нестыковок.

— Ну, скромный — это ты, знаешь ли, хватила, — уязвленно ответил Алаэрто, — Харгос знал, что там маги крови, знал, что он уязвим к этой силе, поэтому разумно страховался. И всё равно принял на себя немалую часть удара. Ну а насчет полёта — верно. Он выдохся после сражения и успокаивания энергетического поля — так что полёт с дополнительным грузом дал такой критический эффект…

Гостиницу мы всё же нашли. В этот раз нам повезло больше — свободными оказались три двухместных комнаты. Одну из них заняли мы с Матти, разумеется, во вторую ушли Фрайсаш с Алаэрто, третья же оставалась для орка и храмовника. Дэмиена Фрайсаш взял с собой. Я не стала с ним спорить, так как он явно за него переживал: обычно спокойный, в последние сутки он стал невероятно дёрганным и даже психованным. Мне даже один раз пришлось успокаивать его, когда он в разгар спора послал Кермола по известному адресу, которую интеллигенция характеризует как дальнее пешее эротическое путешествие. Надеюсь, всё же, Дэмиен скоро очнётся, иначе вся группа начнёт разваливаться по частям.

— Так вот наша тайна, Мари. Авиал даже не подозревает, сколько катастроф и стихийных бедствий не случилось благодаря нам. Но, в конце концов, нам пришлось уйти. Сестра отчасти была права: на прочие обязанности нам стало не хватать сил и времени, а люди, — да и нелюди тоже — замечают лишь то хорошее, что было сделано, а не то плохое, чего удалось избежать — и, к сожалению, это нормально, так уж вы все утроены. Так что большинством голосов мы решили оставить прочие расы и нести тот груз, который можем осилить. Тем более, что мы должны строго контролировать свою популяцию — и потому рождение маленьких драконят в наших племенах — это величайшая редкость и величайшая радость.

Несмотря на то, что в этот раз мы заняли три комнаты, проживание и еда не стоили нам даже двух золотых монет. И я бы не сказала, что еда или комнаты хуже по качеству: дело, более вероятно, в том, что у матросов, которые приходят наниматься в это время, не так-то много денег, ведь заработать они ничего ещё не успели. А вот в конце лета — начале осени расценки будут совсем другие…

Мы рассчитывали провести ночь и утром двинуться дальше, однако на следующий день нас огорошила погода: обычная легкая облачность обернулась проливным дождём и шквальным ветром: как видно, недалеко (относительно) находившееся море передавало привет.

— Ну и что будем делать? — спросила Матти, когда мы всей группой собрались в комнате, которую заняли Фрайсаш с Алаэрто, — двигаемся дальше?

— И много ты выдержишь с воздушным щитом, — скептически спросила я, — в прошлый раз тебя надолго не хватило.

— Где потерплю, где помокнем, — невозмутимо ответила Матти, — а ты чего ожидала, что тут везде аки сыр в масле кататься будешь?

— Дождь — ладно, а как быть с грязью? Мы ведь не по дороге пойдём, а по тропе вдоль реки. Телега будет застревать в каждой яме — это гарантированно. Всё же лучше подождать. В масле — не в масле, а в грязи я точно кататься не хочу, — фыркнула я в ответ.

— Ожидание для нас сейчас непростительно, — немедленно взвился дракон, — мы и так еле ползём, хотя еще не знаем, как долго нам придётся искать и убеждать троллей…

— Стоп, — сказала я, — не будем ругаться. У нас есть отличный компромисс, к которому наверняка прибег бы и сам Дэмиен: голосование. Кто за то, чтобы выдвигаться дальше?

Сестра и дракон одновременно подняли руки. После чего посмотрели друг на друга так, словно не верили своим глазам, и немедленно их опустили.

— Кто за то, чтобы ждать?

Бальхиор, Фрайсаш и Кермол подняли руки.

— Вот и решили. Везти Дэмиена по такой погоде просто неблагоразумно. Проснётся — сам нас поведёт, куда надо, с гораздо большей скоростью.

Сказав это, я посмотрела на Дэмиена, лежавшего на кровати Фрайсаша. Последний заботливо снял с него сапоги и расстегнул куртку. Поглядев на него внимательнее, я поняла, что долгая кома даёт о себе знать: скулы немного ввалились, чешуя стала бледнее, да и сам он на вид стал более болезненный, я бы даже сказала — более хрупкий. За все то время, что мы разговаривали, Фрайсаш трижды посмотрел на Дэмиена. И мой взгляд от него не ускользнул. Однако, когда я открыла рот, чтобы спросить, он покачал головой, ясно давая понять, что ничего говорить не будет.

— Ну, хорошо. Кермол, тогда будь добр, пойди, договорись с трактирщицей, чтобы нам продлили комнаты ещё на две ночи, ну и насчёт еды, само собой.

— А остальные? — спросил Бальхиор с усмешкой.

— У вас есть какие-то дела в городе? Если нет, то давайте просто поговорим, — мысль, что сейчас отличный шанс всем узнать друг друга получше, пришла сама собой, — ведь мы все такие разные, я уверена, что каждому из нас немало найдётся, что порассказать.

Глава 4.6

Глава 6. История Маттики.

— Рассказать? — спросила Матти, удобно устроившаяся в мягком бархатном кресле, — ну что ж, почему бы и нет. Многие здесь еще наверняка разделяют предрассудки, касательно того, чем мы занимаемся — так пусть послушают. Касательно жизни в нашем Храме я, конечно, ничего говорить не буду, зато расскажу историю одной девочки, которую мы во имя её же блага спасли, — да-да, вы не ослышались, и позже поймёте, почему…

Случилось это не так уж и давно, всего три раза лето и зима сменить друг друга успели. Наша Видящая уловила сигнал. По её словам, он был намного слабее обычных всплесков магического дара. Тем не менее, раз судьба позволила услышать ей столь слабый отголосок, значит, тому была причина. И я со своей напарницей Алессой, — сделав паузу, она с неприязнью посмотрела на Алаэрто, — отправились в дорогу.

Лежал наш путь в одну из деревень, что немного восточнее Визарито находятся. Добрались мы быстро, телепортировались: хоть Алесса и была волшебницей огня, в порталах она тоже недурно разбиралась — Дэмиен бы подтвердил, будь он сейчас в сознании. Да и вообще, как вы можете догадаться, все девочки, которых мы забирали из-за сильных всплесков магии, обладали исключительными способностями к волшебству. Порой им даже ограничение на одну стихию порой удавалось обойти. В таких случаях всегда внимание уделялось магии перемещений.

Но я отвлеклась. В тех случаях, когда нам надо забрать сироту, особо скрываться смысла нет. Забитые, униженные, никем не любимые девочки мгновенно чувствуют порыв любви и сочувствия, на которые мы никогда не скупимся по отношению друг к другу, и охотно сами идут к нам. А вот в случае, когда надо забрать девочку с магическим даром, приходится действовать осторожнее.

Чаще их держат в каком-нибудь доме взаперти. Мы крайне редко причиняем другим людям вред: что в том проку? Они всего лишь слабые люди, почти всегда вырастающие без любви и заботы, которым вечно некогда, некогда остановиться и подумать, некогда выслушать своё дитя… им всё время некогда, потому что и их родителям всё время было некогда. Так что мы действуем скрытно и аккуратно — слабые люди не достойны того, чтобы тратить на них наши судьбой дарованные силы.

Порой бывало так, что такую девочку отводили в лес. Лично на моей практике был случай, когда крошка сидела возле реки, горела огнём в прямом смысле этого слова, и плакала, потому что не понимала, что с ней происходит. Все её бросили, отвернулись, она никому не была нужна. Если в городах ещё есть шанс того, что Университет Волшебства известят о таком ребенке, и его заберут в одну из Школ учиться, то в деревнях чаще всего недоступно даже это. Такой ребенок обречён либо погибнуть, либо выживать, как дикий зверь.

— Я прошу прощения, что перебиваю, Матти, — спросила я, удивлённая внезапно пришедшей мыслью, — но, если среди Сестер так много одарённых волшебниц — неужели не нашлось ни одного мастера? Ни за что не поверю: зачем все мучения с мастером троллей, с Дэмиеном, с Нейетти? Вы бы сами могли зарядить эти обелиски — и кто бы вам помешал? Никто бы даже ничего не узнал.

— Справедливое замечание, Мари, ты даже представить себе не можешь, насколько, — печально кивнула Маттика, — но нашему бездействию есть ряд причин. Первая — мы не можем себя раскрывать. Думаю, тут пояснять ничего не нужно. Вторая — мы не знаем, где находятся эти Стихийные обелиски. Да, наш орден существует уже не одно столетие — но тайна нахождения настолько древних артефактов скрыта и от нас. И самое главное, — Сестра вздохнула, — среди нас нет мастеров магии.

— Как? — ахнула я, — такие таланты, такие силы? Да быть того не может! Почему?

— Потому что в случае, когда у маленьких Сестер доставало сил и умения — они всегда выбирали обучение двум стихиям. Ты… не знаешь, какого это — когда Сестра, овладевшая магией земли и воды, стоит возле водоема, грязного, мутного, мертвого… и направляет в него поток силы, очищая, вдыхая жизнь, и уже через три дня на возрождённом болоте квакали лягушки, журчали стрекозы и плавали лилии. Или когда мы в путешествии увидели приближающиеся к деревне тучи, град из которых должен был побить едва зарождающийся урожай. И Сестра, овладевшая огнём и воздухом, запускает в них Зарево — поток раскалённого воздуха, ослабившего губительную силу и заставивший тучи изойти обычным дождем… Нас всегда учили, что замыкаться в одной стихии — это глупо, когда ты можешь развиваться так разносторонне. Кто ж знал…что оно вот так повернётся. Кто же мог предвидеть… что потребуются маги, достигшие в своём искусстве подлинного мастерства?

Матти молчала, с грустным выражением лица смотря куда-то вдаль. Мне хватило такта не спрашивать у неё насчёт владения второй стихией — и без того всё было понятно.

— Но я отвлеклась, — продолжила она, подняв взгляд, — в тот раз всё было не так. Как правило, нам достаточно было пройтись по главной площади или рынку и послушать слухи — почти сразу слышишь, что у такого-то дочка натворила-превратила-взорвала-непонятно что наделала, и её заперли от греха подальше. В ту же ночь мы забирали девочку и уходили оттуда навсегда. Тогда же никаких слухов не было. Мы разделились и расспрашивали, но никто ничего подобного не слышал. Но ведь так быть не могло. Должно было быть хоть что-то. Представившись путницами, мы ненадолго остановились у одной из бабушек. Она была одинока, так что помощь двух крепких здоровых женщин ей была очень кстати. Так же она была очень добра: к ней часто забегали дети, особенно по вечерам, и она рассказывала им сказки. Да такие интересные, что даже мы с Алессой порой сидели, раскрыв рты вместе с малолетками и слушая, чем же всё кончится.

И вот, на четвертый день, после очередной порции сказок, когда дети разбежались по домам, бабушка оборонила, как бы про себя: что-то Саи давно не было видно. Когда мы спросили, кто такая Сая, бабушка ответила, что это дочь одного из купцов, живущего неподалёку от неё. На следующий день мы проследили за тем домом: Сая, как мы тогда поняли, выходила гулять, но вид у неё был очень болезненный, она была бледна, худа, можно даже сказать: хрупка. Далеко от дома она не отходила, и, поиграв немного сама, уходила обратно. Тут-то мы и поняли, что именно она нам и нужна. Дождавшись ночи, мы собрали свои скромные пожитки и ушли от бабушки. И мне хочется верить, что у неё всё было хорошо, что если она уже умерла, то быстро и не мучаясь. Потому что она была одним из тех немногих по-настоящему добрых людей, которых я когда-либо встречала в своей жизни.

Мы аккуратно пробрались в дом купца. Алесса обездвижила сторожевого пса, ненадолго заблокировав ему воздух, пока псина не потеряла сознание, а других препятствий и не было. Поглядев в окно, мы увидели и самого купца: жирный боров такой, стоя посмотрит вниз — ног своих не увидит, а уж как он по утрам обувается, я даже представить себе не могла.

Занимался он, разумеется тем, что знатно пил и знатно закусывал. Весь стол был заставлен снедью, и тем не менее за полчаса он опустошил его полностью, выпив к тому же целых две бутылки своего пойла. А потом, — Матти побагровела, как видно, те воспоминания до сих пор заставляют её содрогаться от гнева, — он притащил свою бедную заспанную дочь. И взял её за руку. Она кричала, вырывалась, плакала, но тщетно. Наконец, он её отпустил и ушел, а та осела на пол, плача и обхватив себя руками. Тогда же мы вошли в избу. Подойдя к ней и проверив её, мы не поверили сами себе: у девочки налицо были признаки опьянения и переедания. И тогда мы поняли, что у неё был страшный дар забирать себе болезни и увечья тех, кто вступит с ней в физический контакт. Тогда мы поняли, почему о ней не ходило никаких слухов, и почему папаша о ней помалкивал: ещё бы, наелся, напился, затем сбросил весь груз своей дочери и пошёл, довольный, спать, кто же откажется от такого? Алесса кое-как привела её в порядок и велела мне с ней уходить. Сама же она осталась в избе. Когда три часа спустя она нас нагнала, то сообщила, что этот человек на всю жизнь запомнит урок, который она ему преподала. Впрочем, он ему не пригодится, так как иметь своих детей он тоже больше не сможет.

— Да, я вспомнил, о какой деревне ты говорила, — сказал Бальхиор, — одного из храмовников вызывали в это место, он нам потом рассказывал. Этого купца нашли связанным с большим количеством увечий на спине, которые тамошний костоправ объяснил, как если бы несчастного стегали раскалённым хлыстом. Вот оно, значит, как было. Ничего удивительного.

— В общем, — продолжила Матти так, будто её и не перебивали, — девочку ту мы забрали к себе. Впоследствии выяснилось, что у неё имелись способности к магии воды и к специализации исцеления, просто так странно себя проявила одна из её форм. Сейчас с ней все хорошо, она активно учится и, как ни странно, не теряет надежды однажды предложить свой дар людям…

А я невольно задумалась о том, какая разная у нас с этой девочкой сложилась судьба. В то время, как я тянула из людей всё хорошее: энергию, способности, воспоминания, саму жизнь, ей достался дар, что забирал совершенно обратное: недуги, болезни, увечья. Да, этой девочке очень повезло, что её забрали: пройди немного времени, и отец додумался бы торговать её даром. Долго она бы не протянула. И почему-то в голове возник еще один вопрос — а что случилось бы, если бы в моём мире я и эта девочка взялись бы за руки?

— Что ж, спасибо, Матти, — сказал Фрайсаш, — теперь, пожалуй, моя очередь вас немного развлечь…

Глава 4.7

Глава 7. Испытание.

Моему ожиданию всё не было конца. По моему собственному времяощущению я не провел в кресле и получаса. Во время полуожидания-полумедитации, если это так можно было назвать, я пытался выяснить, каким именно образом сюда попал. Однако, как только я потянулся к какой-то информации, возникло чувство, что конструкция этого места, дотоле занимавшая прочное положение, внезапно пришла в движение и стала недосягаемой. Плюнув, я принялся мерить комнату шагами…

Хотя время шло, и ожидание было невыносимо, я твёрдо решил не покидать комнаты до тех пор, пока меня не позовут. В противном случае я рискую опять увидеть то, что видеть мне не положено. И не факт, что мой, так сказать, статус снова позволит мне выйти сухим из воды. В конце концов, я лёг на кровать и решил попытаться хоть как-то успокоиться.

Давайте взвесим все факты: у нас в команде есть Фрайсаш, он просто обязан знать, что со мной произошло. Я был не один, так что о моём теле позаботятся, и ничего с ним не случится. Так же мы имеем фору как минимум в полтора месяца до вторжения — да, по меркам Авиала, где нет высокоскоростного транспорта, это не так уж и много. На крайний случай убедим Алаэрто понести меня и мага троллей на себе. Ничего страшного, что его заметят в таком обличье на землях людей: учитывая, что всему Старому Свету грозит тотальный геноцид, глупо было бы плакать по волосам, когда тебе вот-вот оттяпают голову. Все эти мысли позволили мне немного успокоиться и собраться. И как только я перестал себя изводить, двери комнаты открылись, и в неё вошли Кайто и тот надсмотрщик, ударивший меня хлыстом.

— Тебе пора, — торжественно сказали они. Я вскочил и с нетерпением пошёл за ними. Шли мы не очень долго, однако достаточно часто поворачивали. В конце концов, мы остановились перед дверью… очень знакомой дверью… но почему она мне так знакома? Я никак не могу вспомнить.

— Тебе туда, — сказал Кайто. Взявшись за ручку, я оглянулся на них. Ни следа эмоций. Что и неудивительно, ведь за нами сейчас наверняка наблюдают. Толкнув дверь, я оказался…

Да, честно говоря, и я сам толком не понял, где оказался. Огромная площадка, засыпанная песком. Мне надо здесь будет с кем-то драться? Чем же? Я попробовал призвать силу — и она пришла спустя какую-то микросекунду. Сравнение было такое, как если бы кукловод протянул своей марионетке на веревочке оружие в тот момент, когда оно ей понадобилось. Но никого не было. Я аккуратно пошёл, уверенный, что рано или поздно что-то да произойдет.

Странно. Я, конечно, не бывал в южных частях Авиала, но знал, как сильно увязаешь, гуляя по песку. Тем не менее, здесь я шёл легко, словно пружинил.

В конце концов, я упёрся в какое-то препятствие. За неимением других вариантов я посчитал, что это было стекло. Двинувшись в сторону, я прошёл еще некоторое расстояние, пока дошел с другой стороны до той самой двери, через которую я и попал сюда.

Во мне снова начал закипать гнев. Да сколько можно этих издевательств?! Сколько времени можно было сэкономить вместо всех этих бестолковых манипуляций. Злость охватывала меня всё с большей силой… и я понял, что мне надо было делать.

Весь собранный гнев излился через силу, которой я придал жгучее желание разнести это место по кусочкам. И затем… хлопок ладонями, от которого по земле пошла трещина, добралась до стекла, которое я не смог пройти… и пошла дальше. И через доли секунды стекло с оглушительным звоном лопнуло.

Осколки не полетели на землю, но рассыпались стеклянной пылью. После чего как будто сдернули завесу. Вокруг площадки были трибуны, и на них сидели десятки, сотни таисианов, сейчас оживлённо переговаривавшихся.

Мне снова взяло зло. Оказывается, пока я бродил здесь, то параллельно был посмешищем для весьма широкой аудитории. Ах, вот так! Миру грозит беда, тысячи их сородичей могут погибнуть, а им хлеба и зрелищ подавай! Я занес руки для нового хлопка.

«Постой! — воззвал ко мне мой внутренний голос — Но ведь так нельзя! Сила, даруемая гневом, зла, ядовита, опустошительна! От того, кто ей пользуется, в конце остается лишь пустая оболочка! Опомнись!»

Но я подавил в себе этот голос разума. Не так-то просто загнать на задворки сознания все те вещи, что здесь произошли с тобой, учитывая, что здесь ты и есть собственное сознание. Воспоминания от унизительного приема Тойди и Кайто, от бича надсмотрщика — казалось бы, уже подавленные — вдруг снова вспыхнули, и я послал новый хлопок.

От меня в четыре стороны пошли новые трещины. Добравшись до трибун, они не остановились, а двинулись ещё дальше. Трибуны раскололись, таисианы на них закричали, забегали, куда-то ринулись.

Ну, давай, остался всего один раз! Покажи им, как ты силен! Покажи им, что с тобой нельзя играть, как с куклой на верёвочках! Добей их, придя сюда, они отказались от части своих способностей и надолго запомнят этот урок. Я занёс ладони для последнего хлопка, должного обрушить все это место в бездну, прочь, всех, никого не щадя и…

…- Что, снова заблудился и не знаешь, что тебе делать, Бродяга? — спросила лежащая обнажённая девушка, чью наготу всё же прикрывали струящиеся потоки красной и чёрной энергии, — Что ж, позволю себе напомнить тебе, что главной целью зла, как такового — провоцировать пустоту на появление добра. Без видимого зла не будет видимого добра, всё вокруг будет серо, уныло и безжизненно. Но для того, чтобы идти этим путем, нужны воля, сила и боль… много боли. Не у каждого достанет этих качеств, чтобы пройти сей путь до конца. Тем более, что награда за него будет только одна… смерть. Твоя смерть будет наградой для всех остальных, для малодушных трусов и дураков, которые в момент опасности пугливо бросятся к пяткам добра… а потом будут мясо, песни, пляски… целый Карнавал над твоим бездыханным телом! Так что оставь меня в покое и выбери себе другой путь, Бродяга… Силы Гнева — точно не для тебя!..

И я опомнился. Да что же я делаю?! Ведь это тот крючок, на который я попался Молчаливым Сестрам, тот, на который меня едва не подцепила Хранительница… Так почему это произошло?! Так почему сейчас со мной происходит то же самое?!

— Нет! — сказал я на всю площадку, не усмиряя в себе гнев, ибо это было совершенно невозможно, но давая ему выход в виде радужного пламени, сияния, безвредного и безопасного.

— Браво, мой юный подопечный, браво, — сказал мне знакомый голос сзади. Обернувшись, я увидел Аорташа, сидящего на своём любимом пьедестале. Таисиан-альбинос смотрел на меня своим обычным лукавым взглядом. Я был всё ещё слишком взвинчен, чтобы поприветствовать его как подобает, поэтому ограничился коротким, рваным кивком, — ах, прекрасно тебя понимаю, после всего, что здесь произошло, никто бы и не стал требовать от тебя безупречных манер.

— Правильно ли я понял, что моё испытание пройдено? — тихо спросил я.

— Несомненно, мой подопечный, — с улыбкой сказал бог таисианов, — и, надо признаться, я очень тобой доволен. Хотя в последнем хлопке не было уже никакой нужды, ты изрядно всех напугал.

— И… это что, всё? Я столько времени здесь пробыл только для того, чтобы два раза хлопнуть в ладоши?

— Ах, мой подопечный, ожидание и самобичевание сделали тебя слишком близоруким, но это не страшно, это пройдет, — сказал Аорташ, соскальзывая с пьедестала и подходя ко мне, — нет, конечно это далеко не всё. Очень удачно получилось, что ты ничего не знал об этом испытании до того, как попал сюда. Всё было в высшей степени естественно, и даже больше, чем ты думаешь.

— И что это должно значить? — недоуменно спросил я.

— По прибытии сюда тебя должны были сразу отвести в нужное место для прохождения испытания. Однако события стали развиваться весьма интересным образом, — довольно сказал он, взяв мою руку в свою и пристально её разглядывая, — я решил позволить им течь своим ходом, чему оказался очень рад, так как мне удалось узнать гораздо больше о тебе, и не только.

— Так всё-таки этот приём, этот хлыст… всё это не было подстроено?

— И да, и нет. Как я уже сказал, цепь событий изменилась, и весьма интересным образом. Это была отличная возможность для меня проверить, как относятся здесь к взрослым таисианам — и очень глупо было бы её упускать. И, стоит сказать, увиденное меня разочаровало. Мне крайне не понравилось, что к новоприбывшим, абсолютно не зная, кто они такие и почему оказались здесь так поздно, относятся с таким неуважением. Порой даже доходя до такого животного проявления превосходства, как придавить ногой беспомощного. И мне крайне не понравилось, что каждого вошедшего незнакомца готовы отхлестать Бичом Страхов наравне с тем, для кого он предназначался. При том, что вопрос можно было решить десятком других, более мягких способов — он, наконец, оторвался от моей руки и снова посмотрел на меня, — и не думай, что они так просто отделаются. Да, от прямого наказания ты их избавил, но у меня есть много окольных путей, чтобы помочь им… покаяться.

— Кстати, раз уж об этом зашла речь — за что тому бедняге определили такое жестокое наказание? — не преминул случаем поинтересоваться я.

— Ну, что ж, раз ты задаёшь такой вопрос, значит, ты готов услышать на него ответ, — ответил Аорташ. Впервые за время нашей беседы он с грустью опустил голову, — во-первых, то, в чем его обвиняли храмовники, правда. Он совершил убийство и попытался украсть людскую реликвию. Причём до этого ему уже приходилось понести наказание за проступок.

Это был весьма сложный таисиан. Судьба у него была гораздо мягче, чем у твоего приятеля Сайраша. Он рос со своей семьёй до полного совершеннолетия, всему учился, ко всему был готов. И, тем не менее, гнев и презрение было основными его эмоциями, своих сородичей он в лучшем случае терпел, а ко всем прочим испытывал жгучую неприязнь. Первоначально он хотел пойти в работорговцы, однако же не сложилось. Я тому поспособствовал, послав ему нужного спутника. Однако вразумить мне его не удалось ни с первого, ни со второго раза. В итоге из-за всех этих проступков Церковь за малым не спустила псов на всех таисианов, что было бы равносильно полному геноциду.

— И что же им помешало? — ошеломлённо спросил я.

— Ты. Ну, вернее, твоя необходимость Совету. Король лично приказал замять это дело.

— И после того, как я винтом пронёсся через Столицу… чуть не убил стражников… они всё равно вели со мной дело, и не было в них ненависти, злобы, затаенной хитрости…

— Вот мы и подошли к истинной сути твоего пребывания здесь. Как ты думаешь, Дамиаш, — он приблизился, между нашими лицами не было и десяти сантиметров, — который из семи смертных пороков самый слабый?

— Не знаю… Наверное, гнев, — наугад сказал я.

— Верно. И какому пороку подвержено больше живых существ, чем всем остальным? — спросил он, подняв палец и чуть цапнув меня коготком по носу.

— Неужели гневу?

— Именно, — Аорташ скользнул мне за спину, кладя руку на плечо, — гордыню, похоть обуздывают, обжорство укрощают, зависти не поддаются, ведь эти грехи сильны, опасны, а что гнев? Да каждый второй его испытывает, и ничего же страшного не происходит. Последнее время пошли даже глупые, но чрезвычайно модные тенденции касательно того, что подавлять гнев в себе крайне вредно. Однако именно из-за того, что гнев так недооценивают, он так опасен. Я… уловил твои воспоминания, которые вспыхивали в тебе перед тем, как ты принимал здесь ключевые решения… Да, в твоём мире, лишённом магии, люди умудрились создать и воплотить в жизнь просто потрясающую философию… Сама по себе ярость не столь опасна, но вот если позволить ей смешаться с весельем, бешеным восторгом, с неудержимым желанием действовать… это ж надо такое выдумать! Да, мой подопечный. Мудрые — вне всякого сомнения, мудрые! — люди, которые это выдумали, понимали, что подобная смесь настолько же притягательная, насколько и отталкивающая, верно? Но всех уроков из этого мира ты всё равно не вынес. Зло нужно понимать для того, чтобы бороться с ним…а не для того, чтобы принять его и стать с ним единым целым. Потому как чем это кончится — ты уже знаешь.

И возвращаясь к насущным вопросам — ты меня очень смутил своей выходкой в Столице. Настоящие таисианы так не поступают. Они терпят, выжидают, планируют, а не ломятся напролом, сметая всё на своем пути. В тебе заключены огромные силы, и давать волю гневу — недопустимая роскошь. Ты должен понимать, что если будешь продолжать вести себя таким образом, то носиться с тобой будут ровно до того момента, пока в тебе есть необходимость. А ведь на кону — будущее нашей расы.

— Но ты же бог. Тебе ведь наверняка и так известно, чем всё кончится? — спросил я, смущённый тем, насколько далеко Аорташ сумел проникнуть в самое сокровенное…

— Отнюдь, — он слегка царапнул моё плечо, убирая руку, — то, что я могу больше, не означает, что я вижу будущее. Поэтому я был крайне обеспокоен твоим состоянием и потому устроил эти испытания. И результатом я доволен. Ты сострадателен, не мстителен, но тебе не хватает сдержанности, знай это! Потому что рано или поздно эту слабость используют против тебя, и ты даже опомниться не успеешь, как из народного героя превратишься во врага всего живого. Помни об этом! А теперь тебе пора.

Аорташ сделал шаг в сторону и растворился лёгкой дымкой. Вслед за ним пропал и его пьедестал. Меня же сзади окликнули. В двери, через которую я сюда попал, стояли Тойди, Кайто и безымянный надсмотрщик и с улыбками на лице махали мне руками.

А я не мог сдвинуться с места. Меня словно сковородой по голове огрели. Неужели со стороны я выгляжу именно так? Психованный, буйный, невменяемый. Не в силах принять столь суровую критику, я опустился на песок совсем без сил. Охранники, верно всё истолковав, подскочили ко мне и подняли на ноги.

— Ничего, ничего страшного, — утешающе шептал Кайто, — исход испытания всегда тем тяжелее, чем больше надежд на тебя возлагает Аорташ. Не расстраивайся, просто прими к сведению и работай над собой. Ведь Аорташ — бог, идеал, и он желает как можно сильнее приблизить к идеалу всех нас. А теперь идём, идём, тебе пора.

Я почти его не слышал. Мне было так обидно, что я изо-всех сил сдерживался, чтобы не заплакать. Мы шли и шли, и поддерживали меня не пример прошлому разу бережно. Наконец, мы остановились около двери в комнату, где я впервые очнулся в этом месте.

— Заходи, ложись и закрывай глаза. Дальше всё произойдет само.

Пустив меня, они, кинув ободряющий взгляд, закрыли за мной дверь. Я не видел смысла спорить и пререкаться: у меня ни на что не осталось сил. Я лёг на спину и закрыл глаза, и в тот же миг почувствовал, как некий якорь, удерживавший меня до того в этом месте, пропал, и меня унесло куда-то далеко-далеко…

Глава 4.8

Глава 8. Пробуждение и покаяние.

— Как вы наверняка знаете, — начал Фрайсаш, — столь далёкое положение от прочих живущих в Старом Свете подразумевает почти полную изоляцию. Нас такая ситуация полностью устраивает. Отдав земли людям и уйдя на север, мы с приятным удивлением обнаружили, как людские лорды с упоением стали за неё грызться. Я, сейчас, разумеется, не о себе говорю, то есть не о том, чему сам стал свидетелем, а о том, что слышал от старших и что читал в наших сказаниях. Тем не менее, регулярно находились охотники за удачей, полагающие, будто на наших землях есть, чем поживиться. Поначалу, скрывать не стану, мы их просто отлавливали и убивали. Однако в дальнейшем нам пришлось прекратить эту практику — нам было не с руки привлекать к себе лишнее внимание. Да и сдержанности молодому поколению поучиться никогда лишним не будет. В общем, мы придумали другой способ. Как только к нам заявлялся чужак, мы устраивали некую игру с участием парочки колдунов и одного огрона. В результате чего по исходу представления охотники за удачей драпали так, что земля под ними чуть ли не дымилась. Это и в самом деле было гораздо веселее и интереснее. Однако один раз случилось и так, что всё случилось совсем по-другому.

Мы планировали сделать всё по обычному сценарию. Сначала колдуны должны были внушить ему страх, чтобы выскочивший в самый подходящий момент огрон напугал несостоявшегося охотника за удачей. Однако… тот человек отличался от прочих. Обычные охотники всегда с вороватым взглядом, постоянно смотрят по сторонам, в глазах жадный блеск… но этот был не такой. Нёс он с собой мешок, из которого внезапно достал пергаментные свитки и кусочек угля и принялся что-то с воодушевлением записывать. Когда же я рискнул и немного высунулся из-за кустов, чтобы рассмотреть получше, то увидел… что он зарисовывает цветок, растущий на дереве. Для нас обычное явление: север суров, живые существа объединяются друг с другом как могут ради выживания. Его же, судя по всему, это просто потрясло. Насвистывая песенку, он так увлечённо рисовал, что ничего не замечал вокруг. Нас это так ошеломило, что мы тоже бездействовали, и для нас не меньшим сюрпризом оказался выскочивший из условленного места огрон. А он… мало того, что не испугался, так еще и с восхищением стал разглядывать огрона, хваля его на все лады. И затем он без страха подошёл к зверю и погладил его! Вы можете себе это представить? Таисины-то к чужому огрону не всегда рискуют подходить, а тут человек! И огрон склонил перед ним голову и принял его ласку. Чувствуя себя совсем неловко, мы, тем не менее, тоже вышли к нему. Нас-то он, конечно, сначала испугался, но мы дали понять, что не намерены причинять ему вред. То, как отнёсся к нему огрон, было убедительнее всяких слов.

Выяснилось, что он странствующий ученый, изучает растения, к тому же маг земли по совместительству. Но, как он сказал нам тогда, силу свою не очень любил и пользовался ею только в случае крайней надобности. Говорил, мол, что навязывать при помощи магии свою волю природе противоестественно и неправильно. После этого мы окончательно прониклись к нему доверием и отвели в наше селение, чтобы позволить провести пару ночей, не замерзая от холода. В деревне он, конечно, не всем понравился, однако вождь, выслушав нашу историю, разрешил ему остаться. Он же, оказавшись среди других таисианов, проявил редкую чуткость и понимание, не приставая к прочим жителям и держась от них подальше. Вопросы мне и моим напарникам задавал только тогда, когда вокруг больше никого не было. Днём мы вместе уходили на патруль — он передвигался удивительно тихо, объясняя это тем, что изучает дикую природу уже очень давно, а шумные в лесу долго не живут.

Первый день ничего необычного не было — мы патрулировали, он не отставал от нас, попутно умудряясь делать зарисовки и задавая нам вопросы. До сих пор помню, как он с удивительной ловкостью хватал тот или иной свиток — при том, что у него свитков в дорожной торбе не меньше полусотни было. Не представляю даже, как он их туда все запихнул, а уж вовремя выдёргивать нужный — это и вовсе нечто запредельное, как по мне. Зато на следующий день случилось ужасное.

Мы патрулировали, как обычно, однако тогда наш маршрут пролег недалеко от гиблого места, куда ходить категорически воспрещалось. Тем не менее, учёный этот проявил к нему интерес. Когда же мы объяснили, в чём дело, он непременно захотел туда пойти. Мы стали противиться, разумеется, на что он нам задал вопрос: не получается ли так, что таисианы стали чаще болеть и в более раннем возрасте умирать. Самое главное, что так и было: старики-то последние годы только об этом и судачат по вечерам. Заинтригованные такой проницательностью, мы всё же согласились проводить его туда.

Шли недолго, минут пятнадцать. Наконец, вышли к кургану, от которого веяло злой и мёртвой силой. Он спросил нас, как долго тут находится этот курган, но у нас не было ответа на этот вопрос. Давно — вот всё, что мы могли сказать, ибо нам про него говорили столько, сколько мы себя помним. Он подошёл к нему ближе и опустился перед ним на колени. От его рук стало исходить зеленоватое сияние, и из-под земли, где он стоял на коленях, к кургану потянулись зелёные росточки. Когда их было уже достаточно много, он велел нам отойти подальше. Мы послушались, но всё же продолжали смотреть, — Фрайсаш сглотнул, сдерживая неожиданно подступившие слёзы, — он сотворил какой-то жест, и эти побеги оплели курган и стали заползать внутрь. А потом раздался нечеловеческий рёв, и внезапно ростки стали чернеть… почернев полностью, эта страшная сила пошла дальше… и вот уже чернеют его руки до локтя…до плеч… его одежда вместе с ним как будто прожила сотню лет за несколько секунд, истлевая и оставляя после себя лишь горсть праха. Он умер… и я надеюсь, что быстро, и ему не было больно.

Но это был не конец. Внезапно поднялся ветер, шквал огромной силы — казалось, будто мать-природа впала в ярость из-за того, как обошлись с её любопытным и простосердечным последователем. Затряслась земля… и затем она разверзлась и поглотила проклятый курган. Мы втроем сидели под деревом, обнявшись и дрожа от макушки головы до кончика хвоста. Немало времени прошло, пока мы осмелились пошевелиться. И тогда… мы увидели, что страшная сила пощадила его торбу с пергаментными свитками — или же другая сила, более могущественная, в последний момент вырвала её и таким образом сохранила память о нём. Мы подобрали ее и пошли домой. Дома нас, разумеется, ждала изрядная головомойка, но всё же мы рассказали вождю все, что произошло. И тогда он повелел отнести эту сумку в зал реликвий и положить на самое почётное место как напоминание о том, что в каждом может быть искра добра и света, которыми тот готов бескорыстно поделиться с другими.

— Как же его звали? — поражённо спросила я.

— ДА В ЭТОМ ВСЁ И ДЕЛО!!! — вскочив, яростно закричал Фрайсаш, — мы даже не спросили, как его зовут! Не воспринимали его всерьёз, подшучивали, звали ботаником, ученым, травоведом, и в итоге мы получили бескорыстную жертву ради тех, кто тебя даже не знает!!! — Он опустился, горестно обхватив руками голову. После непродолжительной паузы он тихо продолжил, — это был последний раз, когда мы попытались шутить над путниками. Подобное отношение глубоко поразило всех нас, и с тех пор мы относились с большим уважением к тем, кому хватало смелости приходить на наши земли.

Подняв голову, он вдруг окаменел с отвисшей челюстью.

— Что с тобой? Привидение увидел? — Спросил дракон, судя по голосу, всё ещё находившийся под впечатлением.

Вместо ответа таисиан молча показал на свою кровать. На ней, схватившись руками за голову, стонал Дэмиен…

Проклятье, как же больно то! И сил совсем нет, неудивительно, ведь я, в лучшем случае, двое суток пластом лежал без движения. Однако через секунду меня кто-то взял за руки, а в следующий момент ко мне начали возвращаться силы.

Открыв глаза, я увидел, что это Алаэрто. Он щедро делился со мной энергией, возвращая силы. Уже через тридцать секунд я почувствовал себя достаточно хорошо. Поднявшись, я обнаружил, что мы находимся, в какой-то гостиничной комнате: пара стульев, пара кроватей да ящик для вещей.

— Где мы? — спросил я, тяжело дыша.

— В Иандерфельсе — ответила Мари. Все остальные молча наблюдали за мной.

— Далековато от Визарито, — рассеяно пробормотал я, — и долго я… вот так?

— Сегодня было бы четверо суток, — ответила Матти с улыбкой.

Больше спрашивать ничего не хотелось. Хотелось лишь остаться одному. Мне было ещё хуже, чем на островах Тигрового глаза, когда, очнувшись, я понял, что потерял. Поднявшись на ноги, я спросил:

— Есть здесь место, где можно побыть одному?

— Да, разумеется, — в замешательстве ответила Матти, — мы в гостинице, налево наша с Мари комната, но если тебе нужно…

Я не стал дослушивать. Я был настолько взвинчен, что даже не заметил расстёгнутой куртки, а факт, что я был без обуви, дошел до меня уже в коридоре. Тем не менее, я продолжил свой путь. Дойдя до нужной двери, я вошёл и захлопнул ее за собой. И, сев на кровать, наконец дал волю слезам. Если гнев подавлять плохо, то подавлять горе ещё хуже, не так ли…

Да, Дэмиен, брат наш, не так-то просто даются эти испытания взрослым, ну да что поделать? Раз пожелал того Аорташ, значит, крайняя нужда в том была, обо всех детях своих он печётся, никого не бросает, кто хотя бы каплю верит в него. И всё же он опять совершает главную ошибку — в минуту слабости вместо поддержки друзей он ищет одиночества. Так нельзя. Даже несмотря на то, что он командир. Нас не наняли за деньги, ему не надо доказывать свою силу. Каждый из нас пошел за ним потому, что поверил в него, и ему нет нужды стыдиться своих слабостей. Нужно мягко ему намекнуть об этом. Я поднялся с намерением поговорить с ним.

— Ты куда, — сказал Кермол, порядком огорошенный поведением Дэмиена, — он же попросил оставить его в покое. Дайте ему побыть с самим собой.

— Неправда, — возразила Мари, — что-что, а оставлять его одного сейчас нельзя. Сами говорили, что такое пробуждение должно проходить под присмотром наставников. Нельзя оставлять его одного в таком состоянии.

— Мари права, — сказал дракон, — сейчас Дэмиен очень уязвим, уязвим его разум, некоторые вещи он может неправильно истолковать. Думаю, Фрайсаш может ему помочь. Пусть идёт.

Маттика хмыкнула, но от комментариев воздержалась. Я же, наконец, смог беспрепятственно выйти из комнаты…

Я все никак не мог унять себя. Да почему мне вдруг стало до этого дело? Таисианов все терпеть не могут, мне пришлось защищаться… проклятье, да что я такое несу. Гнев опасен, ядовит, ты проигнорировал этот голос разума, не факт, что подобное не повторится в более опасных условиях, не факт, что из-за твоей ярости не пострадают невиновные…

Раздался стук в дверь.

— Дэмиен, это я, — услышал я Фрайсаша, — прошу тебя, нам надо поговорить.

Я не стал ничего отвечать. Секунд десять спустя Фрайсаш, видимо, истолковав молчание как знак согласия, толкнул дверь и вошёл в комнату. Держа лицо в ладонях, я, тем не менее, слышал, как он прошёл и сел на другую кровать. Еще полминуты я созерцал сначала свои ступни, потом сапоги Фрайсаша, не в силах поднять взгляд. Наконец, всё же решился.

И оторопел. Во взгляде его сквозило участие и понимание. Мне даже пришла в голову мысль, что, будь я младше, он бы уже утешал и успокаивал меня, но я всё же был старше, и он просто ждёт знака, ждёт разрешения проявить сочувствие. Но довольно. Ярость на себя копилась изнутри, и если не дать ей выход, то я просто сойду с ума.

— Скажи мне, Фрайсаш, — я приманил из умывальной бочки немного воды и сделал из нее свою маленькую копию, — кого ты видишь перед собой?

— Я вижу того, у кого достанет сил исполнить договор с Советниками и подарить нам полную свободу, — немедленно ответил ящер, — я вижу командира, хоть и молодого, но мудрого и справедливого. Просто слегка запутавшегося.

— Ну что ж, я очень рад, что ты это видишь. Потому что я вижу только злобную, эгоистичную, не контролирующую свой гнев дрянь!!! — и с этими словами статуэтка изо льда полетела в висевшее около окна зеркало. Смотреть в зеркало было особенно невыносимо: казалось, что гнев и злоба исказили моё лицо, черты стали грубее, лицо осунулось, я стал… отвратителен. И с огромным наслаждением смотрел, как оно разлетается на осколки.

— Дэмиен, прошу тебя, — сказал Фрайсаш, привставая, — мы же в гостинице, тут все вещи казённые. Да и стекло-то в чём перед тобой провинилось?

Он был прав. Вспомнив урок целебной магии из собственных курсов в Краспагене, я направил силу к осколкам, позволив зеркалу стать таким, каким оно себя ещё помнило.

— Возможно, я скажу очевидную для тебя вещь, но не нужно возводить в абсолют всё то плохое, что в тебе есть: видя это и борясь с ним, ты уже пытаешься становиться лучше, — осторожно сказал Фрайсаш, опускаясь обратно на кровать, — не забывай: даже когда стакан наполовину пуст, он всё еще остаётся наполовину полон…

И в самом деле, почему меня это так сильно выбило из колеи? Работа над собой никогда не была простым и лёгким делом: черта характера — не сорняк, который можно вырвать с корнем и бросить прочь за несколько движений. Внезапно раздался стук, и, не дожидаясь разрешения, в комнату вошла, вернее сказать, вкатилась дородная женщина в бежевом платье с белым передником и поварском колпаке.

— Мне показалось, я слышала шум! Здесь что-то разбилось? — без промедления заявила она, мимоходом осматривая — я бы даже сказал, сканируя — комнату.

— Нет, почтенная, — ответил я, мгновенно поняв, что это хозяйка гостиницы, — здесь ничего не разбилось. Вам показалось.

Не поверив мне, хозяйка подошла к зеркалу и внимательно его оглядела. Потом уже с меньшим подозрением посмотрела на окно и стоящую на нём вазу. Не заметив-таки ничего, за что можно было бы предъявить штраф, она развернулась и пошла обратно.

— Если чего разобьёте, — сказала она, обернувшись на выходе, — мало не покажется, обещаю. Это зеркало — указала она на стекло, которое я восстановил несколько секунд назад, — висит здесь уже семь поколений. Лично за него шкуры спущу!

Мы остались одни. Фрайсаш молчал, хотя имел полное право укорить меня сейчас.

— Проклятье! Снова моя несдержанность, — с горечью вздохнул я, — семь поколений. Наверняка там завёлся какой-нибудь дух, из тех, что приносят удачу, они любят такие старинные вещи.

Я подошёл к зеркалу и, прикоснувшись к нему ладонью, вслушался в стекло. Одна из ветвей магии воды включала в себя работу с зеркалами: в конце концов, гладь воды — чем вам не зеркало? Однако специализация эта так же глубока, как, например, биология в целом и анатомия пищеварительного тракта в частности. Внезапно в руке вспыхнула боль. Отдёрнув её, я увидел порез, тянущийся по всей ладони.

— Да, дух есть, — успокоено сказал я, затягивая рану, — сердится, но мстить не станет. Все же мне в эту комнату больше не стоит заходить. Пойдём отсюда…

Через час мы спустились на ужин. Я всё же рассказал коротко команде о причинах, повлекших испытание. Я со страхом ждал укоров, но ни осуждающих взглядов, ни чего-либо другого не было.

— Ничего удивительного, — сказал Алаэрто, — ты сам еще в Столице заметил, что у тебя проблемы с самоконтролем. И если Аорташ решил вмешаться — значит, эта проблема может принять действительно нежелательный оборот. Возьми на вооружение и работай над собой. И не забывай: мы здесь для того, чтобы помочь тебе во всём.

С запозданием, но все же пришёл голод. Да еще какой: казалось, я за пару минут мог опустошить весь стой без чьей-либо помощи. Однако у Фрайсаша на этот счёт было своё мнение. Каждые десять минут он выделял мне определённое количество пищи. Меня это сильно выводило из себя, но я сдерживался: хватит инцидента с зеркалом, да и логика определенная была. За такое время без еды желудок возвращать в нормальный режим лучше было постепенно. Остальные посмеивались, глядя, как я уминаю очередную порцию картофеля с мясом, но всё же помалкивали.

— Эй, слышь ты, зелень чешуйчатая! А ну, ходь сюды!

Атмосфера за столом мгновенно стала напряжённой. Я обернулся — за соседним столиком восседали четверо мужиков, уже изрядно заряженных спиртным. Трое, впрочем, выглядели довольно мирно: положив голову на руки, один что-то увлечённо рассказывал, попутно крутя перед собой пальцем, а остальные то и дело поддакивали ему. Четвёртый же петухом осматривал зал, явно ища кого-то, с кем можно померяться силой, не особо заморачиваясь правилами. Потеряв к нему интерес, я повернулся обратно.

— Ты тут шо, гордый самый, — мгновенно взвился мужик, — припёрся тут, значит, из лесу своего, на стульях наших сидишь, на кроватях наших спишь, еду нашу ешь, а когда к тебе по-человечески обращаются — нос воротишь! Ну, щас я тебе… — послышался шум отодвигаемого стула.

— Я разберусь, командир, — шепнул Кермол, поднимаясь из-за стола.

— Погоди, — сказал я, — не калечить. Разверни его и усади обратно. Если не поймет — угости пару раз, чтобы понял. Костей, рук-ног не ломать, сотрясений мозгов не устраивать. Ясно?

— Да с чего такая доброта? — искренне удивился Кермол, — сам же нарывается.

— Сделаешь, как я сказал, вернёшься — расскажу, — пообещал я…

Казалось, Дэмиену было совершенно неинтересно, что произойдёт дальше. Он развернулся к Фрайсашу и стал уверять его, что десять минут уже прошли. Чёрный же таисиан медленно, но непреклонно качал головой, заявляя, что его внутренние часы еще не отбили нужный период времени и отодвигая тарелку с едой подальше.

Кермол же, отойдя от Дэмиена, подошёл к пьянчуге, который уже проделал половину пути до нашего стола. Пьянчуга, увидев орка, да еще и чёрного, немедленно врезал ему. Вернее, попытался это сделать, так как орк мгновенно перехватил его руку и поставил в очень унизительный захват, в котором и проводил буйного посетителя обратно до его столика. Тот всё же не внял голосу разума с первого раза и поднялся из-за стола повторно, направляясь к нам, уже с более нелитературными выражениями. Кермол же, почти мгновенно развернувшись, просто слегка пнул его сапогом в колено, после чего совсем не по-мужски заскуливший пьянчуга уже сам опустился обратно на свой стул. Мне даже немного жалко его стало: вдруг он просто хотел поговорить, а его так грубо спровадили обратно. Впрочем, что за мысли! Нашла, кого идеализировать, глупая.

— Ну, я всё сделал, командир, — сказал Кермол, опустившись рядом со мной, — говори, чего его тебе вдруг жалко стало. Хам хамом, получил бы по пьяной роже как следует — в следующей раз, глядишь, умнее будет.

— Мне не надо даже смотреть на него, чтобы видеть его судьбу, — ответил таисиан, — родился и женился в родной деревне, наверняка настолько далеко от города, что иначе как зимой на санях да летом, когда всё засыхает, оттуда и не выберешься. Уходит из деревни на заработки ранней весной, пока ещё не всё потаяло, пять-шесть месяцев батрачит на судах, берётся за любую работу, какая подвернётся, и поздней осенью возвращается обратно, в деревню. Три-четыре месяца дома посидит, и круг повторяется снова. С такой жизнью поневоле запьёшь. И так судьба мужику досталась нелёгкая, незачем его еще и калечить.

— И что ты, думаешь, после сегодняшнего он поумнеет? — скептически спросил Кермол.

— Ну, шанс мы ему, по крайней мере, предоставили. Воспользуется ли он им — это уже его проблемы. Не внемлет голосу разума, и переломают ему кости в следующей драке — значит, судьба у него такая, — пожал плечами Дэмиен.

Все замолчали. Его же это порядком смутило.

— Что это вы так на меня уставились? — подозрительно спросил он.

— Гораздо лучше, Дэмиен, — одобрительно сказал дракон.

Глава 4.9

Глава 9. Пути расходятся.

Как я и предсказывала, на следующий день поле пробуждения Дэмиена мы не то, что пошли — мы понеслись, стремясь наверстать упущенное. Погода, правда, лучше не стала, но с Дэмиеном эта проблема отпала сама собой. Водонепроницаемый зонт непрерывно висел над нами, путь же под ногами за несколько шагов забирал лёгкий морозец, так что и грязь с лужами нам были не страшны.

Телегу с лошадью мы оставили в Иандерфельсе — хозяйке гостиницы в качестве оплаты вместо денег. Та поначалу в восторге от такого бартера не была, но потом, прикинув свою выгоду, всё же согласилась. Несли мы с собой заплечные мешки, большую часть которых составляла крупа для каши и соль. Как только командовали привал, Кермол с Фрайсашем уходили на охоту. Я понятия не имела, как им удаётся охотиться в сумерках, мало того — в грязи, но вот уже третий день они исправно приносили добычу. Сегодня это был молодой кабан. Затем за дело брались мы с Матти, ну и Алаэрто помогал нам со своим огнём, так что уже через час всей команде была готова пища. Ночевали мы под крылом у Алаэрто: отойдя достаточно далеко от людских поселений и зная точно, что таковых поблизости нет, мы все же убедили его обернуться, так как плохая погода упорно не прекращалась, а отдых нам был необходим. Маттика сначала даже слышать не хотела о подобном образе проводить ночь, однако Дэмиен переубедил её всего парой фраз. Во второй раз Матти сопротивлялась гораздо меньше, а уж сегодня так, казалось, вообще с нетерпением ждала отбоя. По причине же Алаэрто мы перестали выставлять на ночь дозоры, справедливо рассудив, что ни хищники, ни люди к дракону сами не полезут, даже спящему. Вообще должна отметить — Матти и Алаэрто почти перестали ругаться. Однако смотреть друг на друга реже не перестали…

Впрочем, сегодня Матти чаще обычного смотрела на меня. А все дело в том, что я, страшно заскучав от такого однообразного путешествия, стала забавляться со своим даром. Я даже порадовалась тому, что вспомнила про Рубика — с его помощью мне удалось гораздо лучше систематизировать свой талант, представляя его в виде сгустка энергии, который вылетает из носителя, не причиняя ему вреда. Впрочем, я осознавала, что пока со своим даром лишь скользила на поверхности айсберга, однако его глубины всё ещё пугали меня. Так что очередным вечером после ужина я, использовав свою способность на Матти, пустила по воздуху неиспользованные сучья для костра. Второй раз, попросив у Фрайсаша разрешения пострелять из арбалета, я незаметно взяла способности и у него, и с удивлением для всех прекрасно поразила помеченную мишень с внушительного расстояния. А вот у Дэмиена я силу взять не могла. На что он пояснил, что его дар — приобретённый благодаря внешнему артефакту, и потому его скопировать нельзя. Сегодня же после того, как я взяла способности у Алаэрто и аккуратно поддерживала огонек над своей ладонью, Сестра не выдержала и спросила:

— Мари, ты так со всеми можешь?

— Так — это как? — не сразу поняла я.

— Забирать силы и использовать их?

— Ах, это. Ну…получается, что да, — пожала я плечами, — и это довольно удобно. А чем вызван такой интерес?

— Да я всё думаю над нашей миссией, — продолжила Сестра. Говорила она неохотно, словно до сих пор не зная, можно ли доверить нам то, что она собиралась сказать, — нам ведь нужно собрать трёх высших магов стихий, так? Потому что считается, что мастеров магии воздуха в Авиале, по крайней мере, в Старом свете, не осталось.

— Хочешь сказать, что это не так? — спросил Дэмиен, который до этого сонливо сидел, оперевшись на дерево и держа в руках кулон с серебряной ящерицей.

— Не совсем. Среди нас, Сестёр, — сказала она, закрыв глаза и сцепив ладони, точно решаясь сделать то, что не совсем одобрили бы другие Сёстры, — была волшебница воздуха. Мастер. Но её нет среди нас вот уже больше пятидесяти лет. Ее звали Ириния Эхо. Честно говоря, для нас так и осталось загадкой, почему именно Эхо — ведь она была мастером телепортаций, и в своё время именно благодаря её талантам Сёстрам удавалось выбираться из самых хитрых капканов и ловушек, так как мы могли в любое время любым составом телепортировать куда угодно в пределах Авиала. Да, в покорении пространства ей не было равных, но, увы… время взяло своё.

— Я так понимаю, — проницательно спросила я, — фраза «её не стало среди нас» совершенно не означает, что она умерла, не так ли? Она всё ещё жива?

— Не совсем. Когда пришло её время, нашей Видящей был вещий сон, предназначенный именно Иринии. Что это за сон был, я опять же не знаю, но после беседы с Видящей Ириния сказала всем нам, что её дар ещё пригодится Авиалу, и потому попросила нас помочь ей заснуть летаргическим сном. Мы выбрали место — заброшенная пещера в скалах посреди моря на юге, куда никто не мог случайно забраться. А забравшийся специально — всё равно не расшифровал бы механизмов, которые преграждают путь к ней.

Сестра замолчала. Молчали и все остальные и, кажется, я начала понимать, куда она клонит.

— Она спит там до сих пор. И если ты можешь… брать силу и использовать её, то ты можешь взять силу Иринии и зарядить Обелиск воздуха. Потому как что есть не час величайшей нужды, если не это вторжение, грозящее Старому Свету?

— Превосходно. Как далеко находится эта пещера? — поднявшись, спросил Дэмиен.

— Как я уже сказала — на юге. Необходимо идти от Краспагена в Матою, оттуда в город-порт Локстед, там нанимать судно и плыть к скалам, в которых она спит…

— В общем, долго, — огорчённо сказал Дэмиен, — меньше, чем за три недели нечего даже и рассчитывать провернуть это. Если только… — он замолчал и обвел нас всех взглядом…

— Даже не думай об этом, — рыкнул орк.

— Ты уверен, что подумал о том же, о чём и я? — с улыбкой спросил я Кермола.

— Тут даже думать не надо. Отряд не должен делиться! Если нам до сих пор не попадались разбойники или дикие звери — то исключительно потому, что нас много, и мы можем дать отпор. А как только…

— И всё же это придётся сделать, — ответил я, лихорадочно размышляя, — интересы Авиала сейчас превыше наших. Если у нас есть шанс получить мастера магии воздуха, пусть даже таким необычным способом — нельзя им пренебрегать. Нам нужно разделиться.

— Отлично, — сказал Алаэрто, — и как ты собираешься нас делить?

— Матти и Мари пойдут с Бальхиором и Алаэрто. Мы же с Кермолом и Фрайсашем продолжим двигаться к троллям.

— Что… — задохнулась от гнева Маттика, — Дэмиен, нам не нужна помощь! Я и сама прекрасно могу о нас позаботиться. Ты хочешь, чтобы в святая святых, в место, где спит одна из величайших Сестёр за всю историю нашего ордена вошли дракон и храмовник? Что за глумление! Чем ты вообще руководствовался…

— Я долго думал, — подняв руку, я перебил Сестру, — как нам подобраться к троллям. Мне не даёт покоя мысль, что толпу людей тролли просто слушать не станут. И неразумно идти к ним с таким количеством людей в отряде. А нам жизненно важно добиться хотя бы того, чтобы нам дали высказаться.

Все молчали. Маттика, все еще тяжело дыша от гнева, упорно не сводила с меня своего тяжёлого взгляда. Но я не дрогнул. Выдержав паузу, я подошёл к ней и с сочувствием сказал:

— Я понимаю твои чувства, но сейчас не то время, чтобы чураться любых союзников, кем бы они ни были. Вдвоём я вас точно не рискну оставлять, это огромный риск, здесь Кермол прав, — помолчав, я добавил, — хорошо. Оба с тобой не пойдут. Пойдёт кто-то один. Кто именно — выберешь сама. Но кто-то пойдёт обязательно. И это не обсуждается. А сейчас давайте спать. Мы устали, а завтра нам всем будет нужна свежая голова…

Вот только наутро у меня голова была совсем несвежая, так как я полночи не могла заснуть. Прежде всего, я достучалась до Алрея, и тот подтвердил, что теоретически такое провернуть возможно. Однако меня совершенно не радовала перспектива стать носителем чужой души. Ведь Руш из комиксов тоже обречена была быть носителем чужой души взамен на свои силы. И ничего, кроме лишних страданий в те моменты, когда эта душа пыталась вырваться, ей не принесло.

— Довольно любопытно, — прошептал мне тогда Алрей, — люди выдумали это, чтобы развлекать молодое поколение в вашем мире?

— Да, — ответила я удивлённо, — а как ты понял?

— Тут ничего сложного нет. Думаешь, у нас не было сказок и былин о храбрых и отважных героях, которым даровались чудесные способности, и которые совершали подвиги? И которые добивались как славы и признания своим народом в целом, так и внимания противоположного пола в частности? О, их было, и немало, однако мне не нравится то, что в книжках рисуют картинки. Зачем так много картинок, если наше могучее воображение способно представить что-либо гораздо ярче картинок?

Я тогда с грустью подумала о том, что с нашей новой системой образования детей с хорошим воображением стало выходить на порядок меньше, и, судя по всему, это не предел.

Возвращаясь к настоящему: я с трудом продирала глаза, а Матти уже раздавала всем миски со вчерашней едой. Взяв свою и с неохотой обнаружив, что еда совсем остыла, я захотела взять у Алаэрто его сил, чтобы немного подогреть миску. Однако, посмотрев на дракона, я заметила, что он ведёт себя крайне нервно. Обычно невозмутимый, сейчас он шагал из стороны в сторону, поочерёдно глядя то на Дэмиена, то на Маттику. Наконец, все доели, Дэмиен одним мановением руки вымыл посуду (это при том, что он терпеть не мог пользоваться магией в бытовых нуждах и все три дня пути с удовольствием мыл за всеми посуду безо всякой магии), после чего посмотрел на Сестру.

— Итак, Матти, твое решение? Кого ты выбираешь себе в спутники?

Пауза. Все смотрят на Сестру. Он всё ещё колеблется.

— Алаэрто, — выдохнула она. Притом, я не могла припомнить, чтобы она до этого называла его по имени, — я желаю, чтобы с нами шёл Алаэрто.

— Я не могу, — нервно сказал дракон, — у меня приказ от Старейшин — следовать за Дэмиеном и защищать его.

— У меня такой же приказ, — Сестра, казалось, полностью взяла себя в руки, — однако сопровождать Дэмиена мы должны как того, кто может зарядить один из Стихийных обелисков. Если Мари может стать таким человеком — то она приобретает такую же ценность.

Дракон задумался. Нервное напряжение на его лице спало.

— Хорошо, Маттика, — и он первый раз назвал её по имени, — я признаю твою правоту. Я пойду с вами.

— На том и порешили, — подвёл итог Дэмиен, всё это время молчавший и довольно наблюдавший за развитием событий, — я так понимаю, первый ваш дальнейший шаг — вернуться в Иандерфельс?

— Да, — ответила Матти, — жаль делать такую петлю, но в Патою мы ни по какой другой дороге не попадём.

— Нет нужды, — ответил Дэмиен, — ты же ведь побывала в Иандерфельсе и запомнила его. Ты же можешь выстроить туда портал?

— Да, могла бы, да вот только сил мне не хватит, — ответила Сестра, — такую группу на такое расстояние, да ещё прицелиться.

— Но как-то же смогла ты нас в Краспаген переместить?

— Тогда я, — Сестра запнулась, — в общем, я ещё была под благословлением Старших, отправивших меня в этот путь, и возможности мои были несколько выше…

— Если проблема только в силе, — пожал я плечами, — то она абсолютно решаема.

В очередной раз я порадовался тому, что мне удалось получить знание об этой пентаграмме. Такая полезная штука! Как только люди могли упустить знание о ней? Впрочем, вероятно — как обычно: сначала знание делается достоянием избранных, затем орден избранных настигает какой-нибудь кризис, и все знания оказываются утерянными. Рецепт деградации общества в двух словах.

Маттика с восхищением глядела на пентаграмму.

— Мы, конечно, знали, что существует что-то подобное, однако сколько источников, сколько позабытых библиотек, сколько древних сокровищниц мы перерыли — и хоть бы что-нибудь…

— Время, Матти, — ответил я, закончив рисунок и зарядив его достаточным количеством силы, — пора…

— Погодите, — сказала Мари обеспокоенно, — это всё? Давайте хотя бы попрощаемся, кто знает… может, с кем-то из вас мы больше не…

— Да типун тебе на язык говорить такие вещи, — разъярённо прошипел Фрайсаш, — всё будет хорошо, каждый из нас найдет искомое и вернется невредимым, ты поняла меня?!

— Фрайсаш прав, — поддержал таисиана храмовник, — если будешь на плохое себя настраивать — то ничего хорошего из этого не выйдет. Да и хотел бы я посмотреть на того, что рискнёт напасть на тебя с такими провожатыми. Ну а мы, — он выразительно посмотрел на свой клинок, — уж тоже проследим, чтобы с Дэмиеном ничего не случилось.

Я всё же набралась смелости и подошла к Фрайсашу. Затем так же медленно взяла его за руки. Дэмиен, всё верно истолковав, повернулся к солнцу, призвав остальных тоже полюбоваться утренней зарей.

— Пообещай, что будешь беречь не только Дэмиена, но и себя, — прошептала я, глядя в его карие глаза с вертикальным зрачком, — ты… ты нужен мне, — выдохнула я.

— Я не могу связывать себя обещаниями, учитывая, как важна наша миссия, — ответил таисиан, не отрывая взгляда от меня, — но я приложу все силы, чтобы вернуться к тебе. Ты… тоже мне нужна.

Больше ничего говорить не требовалось. Мне же стало намного легче от своего признания. Быстро поделив вещи (всю провизию мы оставили отряду Дэмиена, так как сами окажемся в городе, где сможем запастись новыми продуктами). Дэмиен же, в свою очередь, отдал нам большую часть денег, пояснив, что в землях троллей им меньше всего будут нужны общеимперские золотые, а вот нам, собирающимся идти не через один город, они будут совсем не лишними…

И вот Мари, Матти и Алаэрто стоят на пентаграмме, уже готовые отправиться назад. Внезапно я вспомнила ещё одну вещь.

— Где нам встречаться, когда каждый получит искомое? Следует заранее обговорить место.

— В Краспагене, — тут же ответил Дэмиен, — Я уж думаю, милорд ректор что-нибудь откопает насчёт того, где эти обелиски вообще искать, да и всё равно забирать его с собой. Так что место встречи — Краспаген…

— И изменить его нельзя, — закончила я. Мы улыбнулись нашей общей, только нам двоим понятной шутке.

— Что ж, до встречи, — крикнула Матти, высвобождая накопленную силу, — и удачи нам всем!

Вспышка — Мари, Матти и Алаэрто исчезли.

— Ну что ж, — грустно сказал Дэмиен, — а нас ждут тролли. И у меня такое предчувствие, что самое интересное только начинается. Так что полный вперёд!

Конец первого тома.