Двойное убийство

Глава девятнадцатая Берт

Не знаю, как насчет Нэн, но лично у меня к тому моменту, когда детектив Гецманн наконец заговорил, все внутри пылало так, будто я горящих угольев наглоталась. Мы с Нэн подались вперед и буквально впились в полицейского взглядом. При таком накале страстей логично было ожидать, что Гецманн произнесет что-нибудь судьбоносное. Однако он, не поднимая глаз, буркнул:

– Запишем сейчас ваши показания, всех троих. Только стенографистку дождемся.

И это все? Нэн заметно расслабилась. Кажется, ее не очень заботило, что Гецманн скажет, лишь бы не прозвучало слово «арест».

Ни я, ни сестра не стали напоминать, что как раз за стенографисткой Гецманн вроде бы и выходил. Решили, что незачем заострять на этом внимание. Но Максина была другого мнения. До появления Гецманна она сидела на краю его письменного стола, нога на ногу, однако, едва он открыл дверь, проворно вскочила.

– Ну и ну! – воскликнула она. – Как же трудно найти стенографистку! Да вы столько ходили, что могли за это время нанять ее через агентство!

Гецманн вдруг сделался очень занятым, принялся деловито шуршать пожелтевшими вырезками Максимы и будто бы забыл ей ответить.

Но не тут-то было! Максина оказалась не из тех, кто позволяет себя игнорировать. Подбоченясь, она гневно уставилась на Гецманна:

– Я так поняла, эти двое из ларца, одинаковых с лица, не арестованы? И вы намерены их отпустить, несмотря на то что они заварили всю кашу с шантажом?

У меня ком встал в горле. Не слишком ли рано мы расслабились?

– Их рассказ подтвердил Глен Ледфорд, – невозмутимо отозвался Гецманн, мельком глянув на Максину. – Перед тем как его увезли в операционную, он дал показания.

– И вы верите Глену?! – с сарказмом воскликнула Максина. – Да он же распоследний брехун!

Рыбак рыбака видит издалека, так и вертелось у меня на языке, но я промолчала. Гецманн и глазом не моргнул.

– К тому же мы обнаружили в квартире мистера Ледфорда записи, подтверждающие его показания.

Мы с Нэн переглянулись. Шпаргалка! Полицейские нашли записку, которой Глен пользовался, чтобы не забыть свои угрозы. Я с трудом сдержала улыбку.

Ну разве глупость не замечательное качество?

Кстати, о глупости… Максина яростно топнула ножкой:

– Надеюсь, вы не станете верить всему, что скажет Глен? Ведь он врет как сивый мерин. Грош цена его словам!

Я, конечно, понимала, почему Максина настаивала, что Глену нельзя верить. Она боялась, что тот уже поведал полиции, как именно она натравила их с Расселом на своего мужа. А подстрекательство к убийству – это, между прочим, уголовно наказуемое деяние.

Гецманн сверлил Максину взглядом.

– Если мистер Ледфорд все время врет, почему же вы поверили его словам насчет шантажа? – сухо спросил он.

Максина уставилась на детектива, беззвучно шевеля губами, наконец фыркнула:

– Очень в духе фараонов! Вечно переврут твои слова!

Представьте себе, обращалась она к нам с сестрой, будто в расчете на нашу поддержку. И это после всех ее гневных требований засадить нас за решетку? Держи карман шире!

– Это ж надо! – не унималась Максина. – Тут стараешься принести пользу, добровольно заявляешься в полицию, чтобы исполнить свой гражданский долг, – и что получаешь взамен? С тобой обращаются, как с дерьмом!

Тут Гецманн почему-то решил нас разлучить – меня и Нэн оставил на месте, а Максину отправил в сопровождении полицейского куда-то дальше по коридору.

Наконец появилась тощая дама с кислой физиономией и портативной пишущей машинкой. Мы с Нэн в который раз повторили свои показания, и на том нас отпустили.

Мы до того вымотались, что по дороге домой почти не разговаривали – сидели как истуканы на заднем сиденье патрульной машины, тупо уставившись прямо перед собой. За рулем был все тот же юный полисмен, который доставил нас в управление. Он и сам выглядел уставшим.

Бурые пятна и рваная обивка, разумеется, никуда не делись. Но теперь мне было все равно – настолько я выдохлась. Если соседи увидят, как в пять утра мы выгружаемся из полицейской машины, – ну и на здоровье. Гецманн мог бы отконвоировать нас хоть под дулом пистолета – да ради бога, лишь бы попасть домой.

– Ну вот, все закончилось.

– Ничего не закончится, Берт, – возразила Нэн, – пока полиция не поймает Эллиота Симса.

– В смысле, Леса Теннисона, – уточнила я. Пожав плечами, Нэн равнодушно уставилась в окно:

– Симс, Теннисон – какая разница. Этот тип так меняет шкуры, что полиция еще долго может его искать.

– Ну, по крайней мере для нас вся эта кутерьма закончена. Полиции мы больше не понадобимся – у них есть Глен Ледфорд и Максина, вот пускай и разбираются. Наверняка Симса вот-вот схватят.

Говорила я очень убежденно, но в душе… Если по правде, мысль, что на свободе разгуливает убийца, полагающий, пусть и ошибочно, будто мы с Нэн пытались шантажом вытянуть из него полмиллиона долларов, не вселяла особого оптимизма. Почему-то мне казалось, что Симс, где бы он ни был, сейчас не в лучшем расположении духа.

– Ну конечно, он и глазом не моргнет, как окажется за решеткой, – добавила я, ожидая, что Нэн со мной согласится, но она молчала.

Сидела и тупо смотрела в окно.

В домах зажигались огни, навстречу нам попалось несколько автомобилей. Луисвиль пробуждался ото сна.

– Уверена, – повторила я, – Симсу далеко не убежать. – И с напускной беспечностью прислонилась к дверце, желая опереться на подлокотник.

А подлокотника-то не было.

Рука моя соскользнула, и я нырнула вперед, чуть не расквасив себе ухо.

Юный полицейский метнул на меня в зеркальце встревоженный взгляд. Наверное, испугался, что я лишилась чувств от перенапряжения. Только этого не хватало! Я хотела было одарить паренька любезной улыбкой – дать понять, что не обижаюсь: подумаешь, нет подлокотников и дверных ручек, – эка беда! Но, поразмыслив, решила, что и так привлекла к себе слишком много внимания.

Нэн и без того оставила в покое свое окно и теперь сверлила меня взглядом. Будто недоумевая, что я такое вытворяю.

Я отвернулась с независимым видом.

К счастью, тут мы выехали на бульвар Наполеона. Когда впереди замаячили огоньки нашего жилища, Нэн тихонько вздохнула.

Несколько мгновений спустя полисмен открыл нам дверцу и напутствовал на прощание:

– Будьте осторожны!

– Постараемся, – хмуро буркнула Нэн, и мы дружно зашагали к моему крыльцу.

– Думаю, вдвоем нам будет спокойнее, правда? – сказала Нэн.

Могла бы и не спрашивать. Когда я была здесь в последний раз, то лихорадочно носилась по дому в поисках сестры. И пока что была не готова выпускать ее из виду.

На верхней ступеньке крыльца Нэн по-прежнему стояли две чашки, и выглядели они до боли сиротливо. У меня перехватило горло.

Ну и ну, если я так расстраиваюсь из-за каких-то чашек, то уж Нэн не отпущу от себя ни на шаг. Да и одиночество меня сейчас не слишком прельщало.

Я снова глянула на чашки. Надо бы их вымыть. Я уже повернула к крыльцу Нэн, но сестра схватила меня за руку.

– Слушай, может, попозже их заберем? В полдень, под яркими лучами солнца, а? – Она говорила беззаботно, но меня не проведешь.

Я отперла свою дверь и зажгла свет в гостиной. Все мои вещи вдруг показались мне удивительно дорогими и замечательными. Я дома!

Переступив порог, мы дружно обернулись и посмотрели вслед удаляющейся патрульной машине. Не знаю, как Нэн, но лично я испытывала громадное облегчение. Всего несколько часов назад я мечтала встретить самого завалящего полицейского, а сейчас была бы не прочь не видеть их больше никогда. Так хотелось, чтобы все вернулось в нормальную колею…

Мы настолько устали, что заснуть все равно бы не смогли, поэтому, вместо того чтобы незамедлительно улечься в постель, не сговариваясь поплелись к софе. И едва успели плюхнуться и сбросить туфли, как зазвонил телефон.

– Может, они уже поймали Симса? – предположила я и босиком пошлепала к аппарату.

– Мисс Берт Тейтем? – раздался энергичный мужской голос.

– Да…

– Это радио «Надежда», программа «Горячие новости», и мы…

– Радио «Надежда»? – тупо переспросила я. Нэн на кушетке встрепенулась, вскочила на ноги и направилась ко мне.

– Да, – продолжал голос, – мы только что узнали о той роли, которую вы и ваша сестра сыграли в раскрытии недавнего убийства в торговом центре. Как вы смотрите, если сейчас мы перемотаем пленку и возьмем у вас интервью…

Боже правый! Этот парень собрался записать наш разговор и прокрутить его в эфире!

Он говорил так громко, что Нэн слышала каждое слово. Она взяла у меня трубку и бросила ее на рычаг.

– Если кто и получит интервью, то уж только мое радио! – твердо объявила она.

Разумно. Я кивнула и побрела назад к софе. Нэн последовала моему примеру.

Мы не сделали и трех шагов, как телефон снова зазвонил. Еще одна радиостанция.

Потом позвонили с телевидения и из еженедельной газеты.

В конце концов я просто сняла трубку и положила рядом с телефоном. После чего рухнула на софу рядом с Нэн и забросила ноги на журнальный столик.

Естественно, тут же позвонили в дверь. Мы с Нэн переглянулись. Неужели репортеры? Этого только не хватало! Звонок снова задребезжал. И еще раз. Вздохнув, я встала.

– Если заметишь телекамеру, не открывай, – посоветовала Нэн. – А если это опять Гецманн или кто другой в синей форме, скажи, что мы больше не хотим видеть полицейских. Если желает что-то нам сказать – пусть напишет письмо.

Нэн все еще давала мне инструкции, когда я подошла к двери. И тут же поняла, как изменились мои привычки. Не отдавая себе отчета, я предельно осторожно припала к глазку и, не веря своим глазам, быстро отперла и распахнула дверь. Нэн заерзала на софе, пытаясь через мою голову разглядеть, кто же к нам пожаловал.

Это был Трент Марксберри.

Признаться, я удивилась. Даже очень. Ведь к этому моменту я уже все разложила по полочкам. Ухаживания Трента были всего лишь игрой. Видимо, он рассудил, что чем ближе подберется ко мне, тем скорее выяснит что-нибудь полезное для своего расследования. Рассчитывал, что я помогу ему разобраться с гибелью Рассела Мурмена, ведь именно я беседовала с ним последней. Естественно, я предполагала, что, как только Трент выяснит обстоятельства смерти Рассела, он тут же исчезнет со сцены.

И вдруг – вот он, собственной персоной, мимолетно улыбнулся Нэн, а затем прямо-таки просиял, глядя мне в глаза. Трент вынул руки из-за спины: в одной он держал три хрустальных бокала, а в другой – огромную, в две кварты, бутыль шампанского. Уже откупоренную. У его ног на крыльце красовался огромный бумажный пакет.

Не знаю, как Нэн, но лично я была тронута. Ни разу за всю мою жизнь мужчина не являлся на свидание с бокалами наготове. Впрочем, после окончания школы у меня, пожалуй, и свиданий-то никаких не было, а те немногие юноши, с которыми я гуляла в школе, почитали за подвиг стащить банку пива из родительского холодильника. Не очень-то романтично.

Оглядев бокалы, я подняла глаза на Трента:

– Мы что-то празднуем?

Пожав плечами, Трент лукаво улыбнулся.

– Конечно, Берт! Один плохой парень за решеткой, полиция идет по следу второго, а самое главное – с вами все в порядке. – Его глаза чуть ли не с нежностью смотрели на меня. Я почувствовала, как щеки обдало жаром. Отвела взгляд и через несколько секунд обнаружила, что пялюсь на свои босые ноги.

– Ты не позволишь мне войти? – весело поинтересовался Трент.

Я похлопала глазами, снова посмотрела на него, чувствуя… что? Сама не знаю. От одного взгляда на этого мужчину сердце мое билось чаще – и тем не менее я не торопилась приглашать его в дом.

Да что же это со мной? Неужели после недавнего эпизода с Джейком мне трудно впустить в свою жизнь любого мужчину?

Или же тут что-то другое? Я сглотнула, в упор глядя на Трента, и на задворках сознания шевельнулась какая-то неясная мысль.

Несколько мгновений Трент испытующе смотрел на меня, потом, осознав, что я не спешу освобождать дорогу, склонил голову набок и снова улыбнулся. После чего легко обогнул меня и направился прямиком к журнальному столику, возле которого сидела Нэн. Поставив на стол бутылку и бокалы, он вернулся за пакетом.

– Более того, надо отпраздновать успешное раскрытие этого дела вашими силами, – с улыбкой добавил Трент, вошел в дом, ногой захлопнул за собой дверь и принялся разгружать белый пакет. – По радио только об этом и говорят. О том, что убийцу Рассела Мурмена ищет полиция. И что второй преступник в больнице, под вооруженной охраной. И еще… – тут он подмигнул мне, – о вас двоих, как главных свидетелях.

– Принимая во внимание мнение одного конкретного полицейского, – вставила Нэн, пожирая глазами картонки, которые раскладывал Трент, – я бы не удивилась, если б нас обвинили в создании помех официальному расследованию.

Трент ухмыльнулся.

– Так или иначе, услыхав эту новость по радио, я подумал, что нам стоит устроить завтрак с шампанским. Прежде чем репортеры разнюхают, что вы дома, и заявятся сюда толпами, горя желанием взять интервью у новоиспеченных героинь Луисвиля.

Героинь? Как-то странно он произнес это слово. Я поймала себя на том, что непонятное ощущение усилилось.

Да что со мной? Рядом симпатичный мужчина, удивительно напоминающий Харрисона Форда, и он дарит мне улыбки в сто ватт. Мало того – этот мужчина вознес поцелуй до высот подлинного искусства. Так в чем же тут загвоздка?

Может, я все больше становлюсь похожей на Нэн? По словам сестры, флирт напоминает рыбную ловлю: когда улов уже в лодке, он очень скоро начинает смердеть.

Значит, дело в этом? И коль скоро Трент клюнул, мой интерес пошел на убыль?

Расположившись на софе, Трент указал на коробочки с яствами:

– Итак, милые дамы, я тут принес блинчики, яйца, бекон и бог знает что еще.

Нэн накинулась на картонки. Я потянула носом и вдруг поняла, как сильно проголодалась. Когда же мы с Нэн ели в последний раз? И кстати, почему я до сих пор стою столбом?

Сестра, очевидно, не замечала моего ступора.

– Как мило с твоей стороны, Трент, – ворковала она, расстилая на коленях бумажную салфетку, – тем более что твоему клиенту теперь придется выплачивать страховку.

Пожав плечами, Трент достал из пакета горсть пирожков и пакетиков с кленовым сиропом.

– Мне-то что, мне все равно заплатят, независимо от исхода дела. И вдобавок малыш Рассела Мурмена теперь станет на сто тысяч долларов богаче. И на здоровье.

Нэн улыбнулась и недоуменно покосилась на меня. Я без труда уловила ход ее мыслей: мол, что со мной происходит?

Я перевела взгляд на Трента. Упоминание о Расселе Мурмене навело меня на какую-то мысль. Но какую?

– Берт, ты что, устала? – озабоченно спросил Трент. – Должно быть, вся эта история здорово тебя вымотала.

– Нет-нет, – отмахнулась я, – все нормально.

Нэн вновь испытующе взглянула на меня.

– Прежде чем мы примемся за еду, – заговорил Трент, – предлагаю выпить. – Он поднялся, пропуская Нэн, которая обошла вокруг столика. Как и в тот раз, когда мы устроили вечер с пиццей, Трент сел между нами – чтобы не стукаться локтями со мной, правшой, и левшой Нэн.

Смутное ощущение по-прежнему не давало мне покоя.

Наполнив бокалы, Трент передал один Нэн, а другой – мне.

– За вас, милые дамы! Пьем до дна. У нас с вами вон какая бутыль! Не каждый день детективы-любители обставляют полицию и частного сыщика.

Нэн улыбнулась:

– Что верно, то верно. Помощь мы оказали неоценимую. Пожалуй, больше всех нам благодарен Гецманн.

– Кто-кто? – Трент вскинул бровь.

– Гецманн, – повторила Нэн, потянувшись за ломтиком бекона. – Полицейский, который ведет это дело.

И тут вдруг в голове моей все прояснилось, словно части головоломки встали на свои места.

Остальное помню как в замедленной съемке. Я прыгнула вперед. Увидела вьггаращенные от изумления глаза Нэн. Трент повернулся, протягивая ко мне руки.

Казалось, я двигаюсь не по воздуху, а сквозь толщу воды… Рванувшись к Нэн, левой рукой выбила у нее бокал. А правой схватила за горлышко тяжелую бутыль шампанского. После чего развернулась и опустила бутыль на голову Трента.

Раздался противный глухой стук, и шампанское, пенясь и шипя, брызнуло во все стороны.