Двойное убийство

Глава третья Берт

Полицейский участок – не самое приятное место для прогулки.

Пожалуй, я понимала это еще до того, как Нэн чуть ли не насильно притащила меня туда. Трудно ждать удовольствия от посещения заведения, где вас могут – пусть даже теоретически – подвергнуть обыску.

Однако, судя по просветленно-взволнованному выражению, преобразившему лицо Нэн, едва мы переступили порог полицейского управления в центре Луисвиля, можно было подумать, будто мы очутились в Стране Чудес.

Сестрица так и стреляла глазами по сторонам, едва сдерживаясь, чтобы не расплыться в широкой улыбке. А рентгеновской установке у входа она обрадовалась как старинной подружке.

Эта штуковина весьма напоминала те, что стоят в аэропортах. Такие, с маленькими конвейерами, куда ставится ручная кладь, – знаете, наверное? И с арками, через которые положено проходить, дабы все убедились, что вы оставили свои бомбы и пулеметы лома.

Так вот, переступив порог этого милого заведения, Нэн ничуть не огорчилась при виде рентгеновского аппарата. Возможно, посчитала, что подобная игрушка при входе – нечто вроде символа вашего социального положения.

Я же быстро осмотрелась вокруг – холодные серые стены, серый линолеум, пожелтевший от регулярного натирания воском, мрачные лица полицейских – и в отличие от Нэн не испытала ни малейшего желания улыбаться.

Мне захотелось совсем иного – что я тут же и сделала: остановилась, повернулась кругом и двинулась прямиком к выходу, намереваясь поскорей проскочить через дверь и галопом устремиться к своей машине.

Место для парковки мне удалось отыскать меньше чем в квартале от полицейского участка. А это, поверьте, равносильно подвигу – принимая во внимание, что все хорошие места успели зарезервировать воры, торговцы наркотиками и убийцы, доставленные в полицию сердобольными родственниками.

Вполне возможно, я бы и добралась до своего «форда-фестивы», не будь Нэн столь шустрой. Не успела я доскакать до выхода, как Нэн меня догнала и, схватив за руку, процедила сквозь зубы:

– Ну уж нет, никуда ты не сбежишь! – И, развернув меня на сто восемьдесят градусов, снова поволокла на рентген.

– От-пус-ти! – прошипела я в ответ. – Я передумала. И хочу домой. Слышишь? Домой!

Нэн будто и не слышала. Она отпустила мою руку, лишь когда я в сердцах шмякнула свою сумочку рядом с ее на конвейер, вслед за чем обе мы продефилировали через рентгеновские ворота.

После этой небольшой сценки на нас уставились несколько пар полицейских глаз. Лично мне хотелось верить, что все эти стражи порядка таращились на нас лишь потому, что признали в нас близнецов. Правда, вряд ли им удалось бы заметить это так скоро, поскольку одеты мы были совершенно по-разному. Нэн, разумеется, по своему обыкновению: футболка, обшарпанная джинсовая куртка и джинсы с протертыми чуть ли не до дыр коленками. Я же по-прежнему была в шерстяном костюме цвета морской волны от Лиз Клэйборн, в котором ходила на службу.

Но если они уставились на нас не потому, что мы близнецы, – тогда, боюсь, по другой причине. Возможно, решили, что Нэн – явно моя близкая родственница – пришла сдать меня в руки правосудия. Судя по ее одежде, бедняжка, без сомнения, отчаянно нуждается в деньгах, а потому сдает меня в обмен на объявленное за мою голову вознаграждение.

И следующий шаг Нэн полностью соответствовал этому сценарию. Как только мы забрали с конвейера свои сумочки, Нэн схватила меня за руку и поволокла к двери с надписью «Отдел по расследованию убийств».

Если бы все эти полицейские так на нас не пялились, я бы попыталась вырваться из зажима Нэн и снова ретироваться. Но теперь у меня были веские основания полагать, что не только Нэн вновь погналась бы за мной, но и с полдюжины копов охотно поучаствовали бы в преследовании. Словно я преступница, скрывающаяся от правосудия.

Так что мне пришлось ограничиться злобным взглядом в сторону сестрицы и репликой:

– Нэн, я ведь серьезно. Не хочу туда идти.

Очевидно, Нэн меня не слышала. Возможно, потому, что в этот момент она обращалась к плотному, коренастому типу в светло-коричневом костюме, сидевшему за серым металлическим столом в отделе убийств.

– Прошу прощения, э-э… – Замявшись, Нэн покосилась на табличку, что стояла на столе коренастого. Там значилось: «Детектив Хэнк Гецманн». – Детектив Гецманн? Моя сестра разговаривала с тем молодым человеком, который был убит сегодня в «Галерее», и хочет сделать заявление.

Я изумленно уставилась на сестру. Сделать заявление? Должно быть, на нее так подействовала казенная обстановка. Глядишь, сейчас обзовет меня подозреваемой. Не дожидаясь этого, я включилась в беседу:

– Дело в том, что в новостях я увидела, то есть услышала, что все, кто знаком с этим человеком, должны сообщить в полицию, вот я и…

Странное дело – взволнованная речь Нэн не произвела на детектива Гецманна ни малейшего впечатления: он продолжал что-то торопливо черкать на бланке; однако стоило мне раскрыть рот, как он тотчас встрепенулся и вскочил на ноги.

– Очень рад, что вы пришли! – перебил меня Гецманн. – Вы поступили совершенно правильно. Мы очень ценим, когда граждане оказывают добровольное содействие!

Я молча смотрела на него. На мгновение мне показалось, что сейчас он перепрыгнет через стол и стиснет меня в объятиях.

Пугающая, надо сказать, мысль. Объятия детектива Гецманна вполне могли оказаться опасными для жизни – росту в нем было не меньше шести футов трех дюймов, а весу – по меньшей мере двести тридцать фунтов. С виду этот тип был нашим с Нэн ровесником, но бычья шея, квадратный подбородок и прическа «под ежик» не добавляли ему шарма.

К счастью, мне не пришлось долго тревожиться – энтузиазм Гецманна оказался непродолжительным. По сути, его энтузиазм начисто иссяк, едва мы уселись и я, представившись, ответила всего на два вопроса.

На первый мы с Нэн отвечали по меньшей мере миллион раз:

– Вы близнецы?

Второй оказался несколько сложнее:

– Как звали жертву?

Вновь заняв свое место, детектив Гецманн достал еще один бланк и, в ожидании моего ответа, занес над ним ручку. А остальные торчавшие в кабинете полисмены как-то вдруг разом подались в нашу сторону и, затаив дыхание, уставились мне в рот.

Я судорожно сглотнула.

– Я не знаю, как его звали.

Квадратная физиономия Гецманна несколько вытянулась, но, не утратив присутствия духа, он бодро обратился к Нэн:

– Значит, это вы его знали?

Нэн покачала головой, не глядя в мою сторону.

Что было очень разумно с ее стороны. Уж поверьте. Поскольку, если бы взглядом можно было убивать, меня бы незамедлительно упекли за решетку.

Лицо детектива Гецманна вытянулось еще больше, тем не менее он вновь решительно повернулся ко мне:

– Упоминал ли погибший, что чего-то опасается? Не казалось ли ему, будто кто-то за ним следит? Или что-нибудь в этом роде?

Я отрицательно замотала головой. Нет, нет и еще раз нет.

Лицо Гецманна явно вытянулось до предела, и теперь на нем читалось легкое раздражение.

– Может, вы лучше сообщите, что именно сказал вам погибший? Слово в слово.

Я и сообщила. И к тому времени, когда закончила пересказывать свою беседу с Красавчиком, раздражение на лице Гецманна из легкого перешло в существенное.

– Так, давайте говорить прямо! – прорычал детектив, потрясая бланком перед моим носом. – Вы что, пытаетесь убедить меня, будто погибший – совершенно незнакомый вам человек – подошел сегодня к вам на улице и заявил, что вы чудесно выглядите?

Я растерянно заморгала. По сути все так и было.

– Ну да.

Вместо ответной реплики Гецманн обернулся и обвел взглядом остальных полицейских, издав при этом противный горловой звук, очевидно означавший: «Видите, с кем мне приходится иметь дело?»

Когда Гецманн вновь повернулся к нам с Нэн, его густые брови сошлись воедино. Он мрачно глянул сначала на Нэн, потом на меня и заговорил. Как ни странно, голос его звучал по-прежнему любезно. Даже чересчур. Настолько любезно, что мы с сестрой невольно заерзали на металлических стульях.

– Милые дамы, – пропел Гецманн, откидываясь в своем казенном кресле, – знаете, чего я больше всего не люблю?

Кажется, он не ждал от нас ответа. Мы и не стали отвечать.

– Больше всего я не люблю, когда болванам на телевидении приходит в голову разбавить вечерние новости криминальной хроникой. Когда на экране начинают мелькать трупы, жертвы и похищенные детишки. Потому что тут же из всех щелей штата Кентукки вылезают очевидцы, убежденные, что собственными глазами видели жертву. В соседней забегаловке, в компании с Элвисом Пресли.

Произнося эту речь, Гецманн даже не улыбнулся, но кое-кто из его коллег захихикал в рукав.

– А затем все эти свидетели, которые имели честь видеть пропавшего или убитого беднягу в компании Элвиса, строем заявляются сюда, дабы поведать об этом мне. А мне, между прочим, приходится заносить их бредни в протокол, – он вновь зашуршал бланком, – и все зазря. – Гецманн поднялся. – Милые дамы, спасибо, что пришли, но у меня, знаете ли, дела…

Уф-ф. Лично я мгновенно уловила намек Гецманна и с готовностью вскочила, собираясь как можно скорее убраться восвояси. Нэн проделала то же самое – за одним исключением. Она открыла рот:

– Нет уж, черт побери, минуточку… Не знаю уж, за кого вы нас принимаете, но…

Я внимательно взглянула на Нэн. Еще не видя подергивающейся жилки на ее виске, я поняла, что сестра в бешенстве. Чертей Нэн поминает лишь тогда, когда на самом деле с языка у нее рвется нечто совершенно непечатное.

– …нам с сестрой стоило немалых трудов совершить это неблизкое путешествие…

Однако! Вообще-то мы добрались сюда за десять минут. А послушать Нэн – так целых десять дней тряслись в общем вагоне.

– …чтобы исполнить наш гражданский долг, – и вот так вы нас принимаете? Да это… это просто возмутительно!..

Мне, вероятно, следовало восхититься выдержкой Нэн, но, честно говоря, я не сводила глаз с лица Гецманна. И при этом мечтала, чтобы Нэн заткнулась.

Но она и не думала. А пока сестрица держала яркую речь насчет гражданского долга, у Гецманна было достаточно времени, чтобы ее разглядеть; и глаза его все больше сужались.

На середине убедительной фразы Нэн о «преступности, принимающей угрожающие размеры», Гецманн подал голос:

– Минутку… Я не мог видеть вас по телевизору или… – Детектив взъерошил свой «ежик» и вдруг щелкнул пальцами: – Ага, вспомнил! Вы с радио. Верно?

Вместо ответа Нэн достала из своего рюкзака, который она упорно именует ридикюлем, визитную карточку и протянула Гецманну.

Довольно картинным жестом.

Не раз и не два за минувшие годы случалось, что презентация сестрицей своей визитки в моем присутствии повергала меня в депрессию на несколько дней. Да знаю, знаю. Нельзя же быть такой узколобой! И тем не менее, прожив домохозяйкой всю свою взрослую жизнь, невольно проникаешься убеждением, что иметь работу, при которой полагается визитная карточка, – это более чем солидно.

Но сейчас – кажется, впервые на моей памяти – я даже чуточку обрадовалась, что у меня нет собственной визитки. Это давало мне возможность спокойно стоять и наблюдать, как Гецманн прожигает взглядом дырки на карточке Нэн.

– «Кентукки – Индиана», значит? – протянул Гецманн, и его голубые глаза потемнели. – Это не та станция, что устраивает идиотские рекламные кампании?

Нэн вздернула подбородок:

– Идиотские? Мистер детектив, я бы не стала называть их идиотскими.

Я благоразумно помалкивала.

Три месяца назад радиостанция «Кентукки—Индиана» заставила Нэн прокатиться на слоне – вот именно, на слоне – по центральной улице Луисвиля, дабы прорекламировать местное агентство какой-то там автомобильной компании, которое якобы продает машины за сущие гроши.

А за несколько месяцев до этого ее заставили взобраться на сигнальную мачту и сидеть там, пока не повысится рейтинг родной радиостанции.

Ну а еще раньше, в этом же году, на день святого Патрика ее вынудили размалеваться зеленой краской.

Гецманн наконец перевел взгляд с визитки на ее хозяйку.

– Значит, по-вашему, они не идиотские, да? – хмыкнул он. – А как же вы назовете жалкие ухищрения одной радиостанции выставить меня дураком, чтобы прославить свою диск-жокейшу? А? – Гецманн подался вперед, по-прежнему буравя Нэн глазами. – Знаете, как я это называю? Я называю это разбазариванием моего драгоценного времени.

Я чуть не поперхнулась. Не знаю, как Нэн, а я определенно созрела для прощания. И уже открыла рот, чтобы сообщить об этом, но тут сестрицу снова понесло.

– Послушайте, детектив! – начала она на высокой ноте. – Моя радиостанция не имеет к этому никакого отношения. Абсолютно никакого. Моя сестра – а не я! – сегодня разговаривала с вашим чертовым покойником, а в новостях передали, что ваша чертова полиция нуждается в любой информации, даже самой незначительной, чтобы помочь опознать этого человека, вот мы и…

– В новостях соврали, – охладил ее пыл Гецманн. – Что-нибудь еще?

Лично у меня больше ничего не было. Во всяком случае, для Гецманна.

Однако, когда мы с Нэн, вылетев из полицейского управления, на всех парах помчались домой, мне нашлось что сказать дорогой сестрице.

Причем очень громким голосом.

– Никогда в жизни меня еще так не унижали! Ни-ког-да!

На самом деле, едва эти слова слетели с моего языка, мне вдруг пришло в голову, что, когда мой бывший муженек Джейк бросил меня ради той белобрысой выдры, это было куда унизительнее. Но мысль эта посетила меня с секундным опозданием.

Нэн между тем гневно трясла головой:

– Чертов фараон! В жизни не встречала большего придурка!

– А я в жизни не чувствовала себя такой дурой!

Едва выпалив это, я тут же сообразила, что милый Джейк, уйдя к той выдре, выставил меня куда большей дурой. Но сия умная мысль опять же слегка запоздала.

– Не могу поверить! Этот паршивый сыщик вел себя так, будто мы сбежали из психушки!

Я прибавила газу. Нэн все равно меня не понимала. Лично я винила не детектива Гецманна, а сестрицу. Я снова оборвала ее:

– Говорила я тебе, что это дурацкая затея! Говорила ведь! Но ты меня разве слушала? Какое там! Вот так всегда: втягиваешь меня в свои идиотские затеи! Ведь я даже не знала, что это был за тип! Я вообще ничего не знала. Но нет, тебе понадобилось силком тащить меня в полицию! Захотелось выставить меня полной кретинкой!

Нэн молчала.

Угрюмо покосившись на нее, я продолжала:

– Совершенно очевидно, что это всего лишь совпадение: ну поговорила я с ним, а немного погодя, по чистой случайности, его убили.

Нэн пожала плечами:

– Ладно, значит, ты права. Ваша встреча и его гибель никак не связаны.

Не выношу, когда она так себя ведет. Нэн явно соглашалась со мной, так что я на какое-то время умолкла, но завершать нашу милую беседу не собиралась. Мы вырулили на аллею, ведущую к дому Нэн. Я намеревалась проследовать за сестрицей в ее квартиру и хорошенько вправить ей мозги, но, притормозив и глянув в зеркальце заднего обзора, увидела картину, от которой мои собственные мозги на миг съехали набекрень.

Рот мой по-прежнему был открыт, однако из него не вылетело ни звука. Меня хватило лишь на то, чтобы тупо сидеть, вцепившись в руль, и глазеть в упомянутое зеркальце. В точности как Мерил Стрип на афише к фильму «Шелковый лес».

Ибо на нашу аллею с самым невозмутимым видом, будто к себе домой, заруливал Джейк.

Тот самый человек, которому – если помните – не было равных в способности унижать и выставлять меня дурой.

Я напряглась и бросила быстрый взгляд на Нэн.

– Что он тут делает?

Сестра обернулась через плечо и тут же уловила скрытый смысл моего взгляда.

– Да ты что? Как ты могла подумать? – Она сложила руки в молитвенном жесте, символизирующем невинность. – Не смотри на меня так. Я уже несколько месяцев с ним не общаюсь.

У меня были основания не поверить ей. Дело в том, что в последнее время Нэн упорно твердила, что Джейк обязательно объявится на моем горизонте. По сути, она заговорила об этом с тех пор, как узнала, что Джейк поругался со своей белобрысой выдрой. По словам Нэн, ходили слухи, будто эта красотка попросту выставила Джейка за порог и закрутила любовь с другим мужчиной, который был еще старше. И главное – богаче.

Я же, разумеется, поверила бы в это, если бы услышала или от самого Джейка, или от детей. Впрочем, не все ли равно…

Однако Нэн, похоже, считала, что не все равно. Более того, все чаще ненавязчиво повторяла, что надо уметь «прощать и забывать». Да-да! Еще чуть-чуть – и она назовет блудливость Джейка юношеским увлечением или болезнью роста.

Представляете? Болезнь роста! Прошу прощения, но я не согласна. До сих пор помню, как в ярости хотела выбросить всю одежду Джейка из окна нашей спальни, когда узнала, что он путается со своей шлюшкой уже несколько месяцев. Ме-ся-цев!

Короче, в данный момент у меня был резон заподозрить, что это Нэн подговорила Джейка приехать, – если бы не одна мелочь. Челюсть моей сестрицы отвисла совершенно синхронно с моей, едва обе мы вышли из машины и хорошенько разглядели моего «бывшего».

Джейк – тот самый человек, который все двадцать с лишним лет, что я его знала, впадал в ярость, если ему предлагали надеть цветную рубашку (даже с джинсами напяливал хрустящие белые сорочки), – сейчас вальяжно приближался к нам в красной ковбойке, а через плечо была небрежно переброшена рыжая спортивная кожанка с игривыми кисточками! Мало того, нижняя часть моего бывшего мужа была упакована в обтягивающие драные джинсы и щегольские мокасины из змеиной кожи. Картину довершали галстук-ленточка, завязанный кокетливым бантиком, и ремень с огромной серебряной пряжкой.

Я не в силах была отвести взгляд. Последние годы нашего брака я втайне считала, что Джейк очень похож на Гэри Купера. Конечно, Джейк представлял собой застегнутую на все пуговицы версию голливудской звезды, но все равно я была убеждена, что мой высокий стройный супруг вполне может сойти за близнеца Купера.

Теперь же я стояла и хватала ртом воздух. Очевидно, за считанные месяцы Джейк из Гэри Купера превратился в Майкла Джексона.

Старина Майкл, если помните, без ума от штанишек в обтяжку и цветастых рубашечек. М-да… И это – тот самый человек, который требовал, чтобы я выглаживала стрелки на его джинсах всякий раз, когда их доставляли из прачечной?

Впрочем… возможно, именно это и стряслось с его джинсами. Может, белобрысая пыталась сделать стрелку и прожгла ткань насквозь – причем дважды. Тогда понятно, почему их отношения не сложились.

Едва очутившись в пределах слышимости, Джейк быстро затараторил:

– Эй, приветик! – Этот жизнерадостный голос он обычно приберегал для новых клиентов. – А я оказался по соседству, увидел, как вы проехали, вот и подумал: почему бы не заглянуть и не поздороваться?

«Надо было думать лучше!» – мысленно парировала я. И не преминула бы озвучить свою мысль, но тут вмешалась Нэн.

– Привет, Джейк, – тепло сказала она. – Как поживаешь? Ты…

Джейк подошел к нам. И именно в этот момент Нэн, должно быть, заметила то же, что и я, потому что голос ее дрогнул.

В левом ухе Джейка покачивалось серебряное колечко. А с колечка свисало белое перо.

– Ты… отлично выглядишь… – неуверенно закончила Нэн, уставившись на перо.

– Спасибо, спасибо, – заулыбался Джейк, переводя взгляд на меня.

Если он ожидал, что и я раскошелюсь на комплимент, долго же ему пришлось бы ждать. Я молчала и не мигая смотрела на него. Наконец Джейк мягко произнес:

– Что скажешь, Берт? Как ты?

До этого я слишком много внимания уделяла перу Джейка, но теперь посмотрела ему прямо в глаза. Что скажу? Как я? Ну что ж, за исключением того, что муженек бросил меня ради зеленой шлюшки, а мне пришлось искать работу, не имея абсолютно никакого опыта, – лучше некуда! И хотя в данный момент руки мои так и чесались выдрать эту идиотскую серьгу из его паршивого уха, ответить на этот вопрос я могла только одно:

– У меня все чудесно.

Тут опять вмешалась Нэн:

– У нас обеих все отлично, Джейк.

Джейк шагнул ко мне. Естественно, я тут же развернулась и устремилась к своей двери, на ходу отыскивая в сумочке ключи.

– Что ж, приятно слышать. – Ответ предназначался Нэн, но при этом Джейк, как ни странно, продолжал следовать по пятам за мной.

– Знаешь, Берт, – сообщил он моей спине, – вчера вечером я разговаривал с Элли и Брайаном. У них вроде все в порядке.

Я все еще шарила в сумочке, разыскивая ключи, а потому глаз не подняла. Впрочем, Джейк был прав. У Элли и Брайана действительно все было замечательно. Элли в свои восемнадцать была белокурой и белокожей красавицей и совсем не походила на меня, а высокий стройный Брайан (ему девятнадцать) являл, представьте, точную копию своего папочки в этом возрасте. Оба учились весьма прилично, несмотря на то что совмещали учебу с работой.

Мне почти стыдно в этом признаться, но у детей все было настолько хорошо, что я чуть ли не чувствовала себя обиженной. И Элли, и Брайан, судя по всему, свыклись с нашим разводом куда быстрее меня.

Джейк тем временем продолжал:

– Знаешь, по-моему, хорошо мы детей воспитали, правда?

Ключи я уже нашла, но последнее замечание застало меня врасплох. Обернувшись, я удивленно посмотрела на Джейка. Это что-то новенькое. Джейк хвалит детей, а затем плавно переходит к тому, что включает меня в число их родителей? Ну и ну! Обычно, если Джейк говорил что-нибудь хорошее о наших детях, мое имя даже не фигурировало. Оно упоминалось лишь тогда, когда папочка ругал Элли и Брайана. Вот тут можно было подумать, что я воспитывала их на необитаемом острове, причем в одиночку. Это было ошибкой – взглянуть на Джейка. Он тотчас придвинулся поближе.

– Ты всегда была замечательной матерью, Берт, я надеюсь, ты знаешь, как я это ценю…

После этого я уже не слушала, судорожно пытаясь вставить дурацкий ключ в дурацкий замок, чтобы поскорей открыть дурацкую дверь.

А потом захлопнуть ее перед дурацкой физиономией Джейка.

Нэн тем временем направилась к своей двери. Я изо всех сил старалась просигнализировать взглядом: «Не смей оставлять меня с ним наедине!», но сестра, должно быть, это предвидела, так что даже не посмотрела в мою сторону.

– Пойду, пожалуй, к себе, – бросила она через плечо. – Джейк, рада была тебя видеть…

Ее стремление оставить нас одних было настолько очевидно, что даже Джейк смутился.

– Я… э-э… тоже был рад тебя видеть, – промямлил он. – Честное слово, очень рад.

Ключ наконец-то очутился в замочной скважине, но почему-то не желал поворачиваться. Что за напасть! Ведь я миллион раз запирала и отпирала эту дверь, и никогда не было никаких проблем. Впрочем, раньше не было и Джейка, сопящего мне в затылок. И как бы я ни старалась делать вид, будто меня нисколько не взволновало его неожиданное появление, руки предательски тряслись.

Ничуть не полегчало и когда Джейк решительно отобрал у меня ключи.

– Дай-ка помогу.

Я повернулась к нему, и именно в это мгновение Нэн открыла свою дверь и сделала то, что мне хотелось сделать с той самой секунды, как я увидела Джейка, шагающего к нам по аллее.

Нэн издала душераздирающий вопль.