Двуликое зеркало

Глава III

Машина «скорой помощи» въехала во двор и остановилась возле подъезда девятиэтажного здания. Трое мужчин в белых халатах с носилками вошли в дом.

Стрелки часов приближались к полуночи, и скамейка, где обычно проводили свое время старушки, пустовала. Санитары поднялись на седьмой этаж. Здесь их поджидал майор Трошин. Он кивнул на приоткрытую дверь и коротко сказал:

– Быстро, мальчики.

Вся группа зашла в квартиру, и площадка опустела. В одной из комнат на полу лежал труп молодого человека с перевязанной головой. Вопросов никто не задавал, говорил только майор.

– Загружайте и вывозите.

– В обычном режиме? – спросил коренастый, разглядывая комнату, похожую на компьютерный центр.

– Нет, Яша. Перегрузка в самосвал с мусором, далее на свалку и сжечь. В свое время этот парень был дактилоскопирован, и его отпечатки есть в картотеке. Рисковать мы не можем.

Коренастый подал знак санитарам, и те принялись за работу. Грузное, окоченевшее тело покойника переложили на носилки и вынесли из квартиры.

– Задержись, Яша, – приказал Трошин.

Коренастый остался.

– Это не моя работа, – сквозь зубы продолжил майор.

– Догадался, Филя, Ты у нас ювелир. Ломать черепные коробки, предметы мебели – не твой профиль.

– Жаль паренька. Он работал на нас. Сын моего покойного друга. – Немного помолчав, он глянул на коренастого и спросил:

– Помнишь ту бабу, которую я снимал на видеокамеру в постели с Докучаевым?

– Конечно. Хорошо помню.

– Это она прихлопнула паренька. Бабенка вышла из-под контроля, и ее понесло по кочкам. Она непредсказуема, а значит, опасна.

– Не темни, Филя. Я тебе уже говорил, что где-то видел ее раньше. Как она сюда попала?

– Ее зовут Татьяна Михайловна Медведева.

– Черт! – Яша хлопнул себя по бедрам. – Жена полковника? Значит, ты хотел подцепить ее на крючок?

– И уже подцепил. Тут сработал женский инстинкт. Сейчас она гуляет на свободе, и ее надо найти и убрать. Одному мне не под силу, мне нужны твои ребята.

– А как же полковник? Если она тебя заложит, то погорим мы все.

– К нему она не вернется. Медведев видел фотографии и видеосъемку. Он решил, что жена работала на клан Докучаева и передавала секретную информацию любовнику.

– Медведев не дурак.

– Дурак, Яша. Он всю жизнь ревновал свою шлюшку, и у него затуманены мозги. Это на работе он незаменимый стратег, а в быту наивный мальчик. Мужик в отчаянии. Написал рапорт об отставке и подал генералу. Винит себя в провале операции по делу цветмета. Генерал порвал рапорт и отправил Медведева в отпуск.

Так что Медведев нам не помеха. Он дисквалифицирован. Теперь о Татьяне. К мужу она не вернется. Ни денег, ни документов у нее нет. К тому же менты ее ищут. Из Москвы баба не выскочит, а защиту искать будет под крылом недобитой группировки Докучаева.

– Ты в этом уверен?

– В ее руках копии документов. Компромат. Вот и думай, что придет в голову наивной авантюристке с куриными мозгами.

– Если она сунется к Вихрову, то ее пришьют.

– Это точно. Вихров имеет на нее зуб. Она об этом знает. А вот к Сарафанову или к Тихомирову может пойти.

– Итог тот же.

– Это мы с тобой знаем, а Танюша думает иначе. Ей нужны деньги и документы. Вот что она потребует взамен на компромат.

– Зачем нам суетиться, если бабе и без нас крышка?

– Все очень просто, Яша. Она о нас знает. Много знает. А если ее возьмут менты? А если ее перехватит Вихров? И наконец, если Медведев сам найдет свою жену раньше, чем найдем ее мы? Сплошные «если». Свобода и жизнь Татьяны Медведевой для нас слишком большая роскошь.

Трошин достал из кармана пачку цветных фотографий и передал Якову.

– Раздай ребятам.

Тот, не глядя, убрал снимки в карман.

– Все ее помнят по банкетам, как она цыганочку отплясывала на день чекиста в клубе. Яркая дамочка. Такие долго живут в памяти.

– Вот я и хочу, чтобы она осталась жить только в нашей памяти.

Трошин закрыл дверь за своим помощником и отправился в кухню, где стояла початая бутылка водки.

Совещание в узком кругу проходило на даче в Щербинке. Собралось восемь человек. Память погибших почтили вставанием.

– Пусть земля им будет пухом, – громко сказал Вихров, и все сели за стол.

– Помянуть бы надо, а то как-то не по-русски получается, – высказался крепкий парень с крутыми плечами и сбитым набок носом.

– Ближе к ночи, Савелий, – резко оборвал его Вихров. – Не до поминок теперь. Самим бы из петли вьиезти. Четверых потеряли. Сопляки! Двое по пуле в лоб схлопотали от какой-то безмозглой бабенки. Двое в лифте сгорели ни за понюшку табаку. А мы все без прикрытия остались. Нет больше Гнилова. Угли одни остались. Теперь черед банкира и адвоката пришел.

Сутуловатый мужчина с грубыми чертами лица и шрамом над правой бровью исподлобья взглянул на Вихрова.

– Ты хочешь сказать, командир, что эти говнюки не причастны к убийствам?

– Нет, Ахмед, – твердо заявил Вихров. – Банда Гнилова под большими людьми ходила. Рискованно работал наш шеф. Засветился. Вот его и решили убрать и нас всех за компанию.

– Разбегаться надо по норам, – предложил самый молодой из присутствовавших.

– По одиночке перебьют, – обреченно обронил Савелий.

– Ты прав, – кивнул Вихров. – Одиннадцать человек в нашей команде. Каждый троих стоит, а это сила. Разбежимся – нас как мух перешлепают. Кулака без пальцев не бывает. Вместе мы что-то стоим, да и то не очень дорого. Знали бы вы, какие силы нам противостоят…

– А ты скажи, – пробасил зычный голос хмурого верзилы с сединой на висках.

– Не могу, Угрюмый. Сам толком не знаю, но Гнилов перед ними школяр голопузый. Он их боялся, и, как мы видим, не зря.

– Оставаться на бобах под прицелом нам не резон, – продолжал басить Угрюмый, – а выход найти можно.

– Какой, папаша? – с уважением спросил Ахмед.

– Самый примитивный: пойти в наемники. В Чечне такие люди, как мы, всегда в цене.

– Сдохнуть под пулями духов? – возмутился Савелий. – Мне Афгана хватило!

– Через МВД мы не пройдем отбор, – щуря глаза, заметил Вихров. – Если мы на заметке у людей, которые пришили Гнилова, то нас тормознут.

– А кто сказал, что уходить надо через Москву? – спокойно спросил Угрюмый.

– Через Тулу, Саратов, Калугу. Калужский ОМОН получает разнарядку отправить в Чечню полк отборных ребят. Своих-то им жаль, да и порядок в городе совсем рассыплется. А тут мы приходим на подмогу. Посылай нас вместо своих. Деньги нужны. Вот и все дела. И отправляемся мы на Кавказ всем скопом. А там нетрудно затеряться. Можно к чеченам перейти или границу пересечь. Никаких концов. Мало там наших полегло, в земле зарыто, минами разорвано, в Тереке утоплено. Был человек – и нет. Война все спишет.

– Осталось только до Калуги дойти живыми, – усмехнулся Савелий.

– Сам придумал? – не сводя глаз с Угрюмого, спросил Вихров.

– Сын мой от суда ушел этой тропинкой. Весточку от него недавно получил.

На пляже в Турции отдыхает. – Немного помолчав, Угрюмый осмотрел присутствующих и продолжил:

– Все мы здесь бобыли. Кого баба бросила, кто так и не обзавелся семьями, а кто уже похоронил родных. Терять-то нам нечего, если мы не хотим превратиться в жмуриков раньше времени. Другого выхода не вижу. Ну а в какой ОМОН записываться, выяснить нетрудно. У каждого из нас есть свои связи с ментурой. О разнарядке заранее узнаем.

– Уйти уйдем, – согласился Ахмед, – и оружие свое прихватим, но только до турецких бань и пляжей идти не с чем. Мы не из тех, кто бабки в чулках хранит. На одиннадцать рыл мешка зеленых не хватит.

– Деньга будут, – резко сказал Вихров. – Банкир еще жив. Никто не знает, где Сарафанов хранит свои миллионы. И не узнает, если сдохнет. Захомутать Сарафанова надо – и в подвал. У нас он быстро рот откроет, а если и его шлепнут, то и мы с дыркой в кармане останемся. Вся надежда на Сарафанова.

– Только ты не прав, Костя, – вмешался Угрюмый. – Банкир не лох. Так просто его не запугаешь. Нам надо переманить его на свою сторону. Мы должны сыграть роль ангелов-спасателей, а не дешевых рэкетиров. Силовые методы всегда успеем применить. Сначала предложим ему пряник, а потом достанем кнут. Чего его пугать, он и без того напуган.

– Согласен, – кивнул Савелий.

– В этом есть резон, – добавил Ахмед.

– Не возражаю! – поставил точку Вихров. Зазвонил сотовый телефон. Вихров взял со сто ла трубку.

– Слушаю.

– Командир, первый пост на линии. С Варшавки на Щербинку свернула легковушка и автобус с ОМОНом. Снимайтесь с базы.

– Понял. Домой ни ногой. Жди связи. Инструкции потом.

– Что делать будем? – спросил Савелий. – Возьмем круговую оборону?

– Не валяй дурака, герой! Все испортим. – Вихров встал. – Задумка у нас серьезная, братва. И смысл жизни появился. Не черта скалиться! У нас охранное агентство. Чего нам бояться? Встретим ОМОН как друзей старых. Иди, Ахмед, открывай ворота, чтобы не ломали, а ты, Рыжий, метай на стол. Поминки по погибшим отмечаем. Не трепыхаться. Вести себя тихо и достойно.

Через пятнадцать минут дом был окружен. Еще через пять включили громкоговорители, и вооруженные люди в касках и бронежелетах взяли автоматы на изготовку. Требовательный голос вещал в рупор: «Внимание! Всем покинуть дом с поднятыми руками. Выходить по одному, оружие на землю. Вы окружены, сопротивление бесполезно!»

Никто и не думал сопротивляться. Группа из восьми крепко сложенных мужиков с достоинством вышла в сад, держа руки за головой. Полсотни омоновцев чувствовали себя стаей волков, попавших в деревенский курятник.

Всех обыскали и загнали в один автобус. Для Вихрова сделали исключение – главаря пригласили в «Волгу», где сидел майор с видом победителя битвы за Москву.

– Недешево вам этот спектакль стоил, – усмехнулся Вихров, когда его усадили на заднее сиденье. – Значит, мы чего-нибудь да стоим, если такие силы задействовали.

– Поедешь с нами, Вихров, – грубо оборвал майор.

– А куда я денусь?

– Никуда не денешься, влюбишься и женишься.

С двух сторон к Вихрову подсели крепкие ребята в штатском и надели бывшему подполковнику наручники на запястья.

– Если это арест, то предъявите ордер.

Майор повернул голову назад и, достав бумагу из кармана, развернул ее.

– Вот тебе ордер, хмырь! Все по полной форме. Незаконное хранение оружия и боеприпасов.

– У нас зарегистрированное охранное агентство «Щит». Каждый из моих работников имеет разрешение на ношение оружия…

– Заткнись, Вихров. Если я проверю твои подвалы, чердаки и гаражи, то мы соберем такой урожай, что его на третью чеченскую кампанию хватит. А будешь лезть в бутылку, то и наркоту в твоих закромах отыщем.

– Не сомневаюсь. И чего вы от меня хотите?

– Трогай, Валера, – приказал майор шоферу.

Машина развернулась и поехала по направлению к шоссе. Больше никто ни о чем не говорил. Вихров понимал, что основной разговор ему предстоит в другом месте и с другими людьми. Ему хотели показать силу и доказать, что он пустое место. Пусть так, думал Вихров. После гибели Гнилова он лишился поддержки и защиты в верхних эшелонах власти, но зачем и кому понадобилось тыкать его мордой в дерьмо? Если они хотят уничтожить группу, то могли это сделать сразу, на даче. Если нет, то, значит, он им еще нужен. Но зачем? Людишек у них и без его бригады хватает. Не хотят поднимать шум? Гибель одиннадцати бывших ментов не пройдет незамеченной. Газетчики своего не упустят и раздуют скандал на всю страну. Но Угрюмый прав: все они бобыли-одиночки, исчезнут с лица земли, и никто не заметит. Почетные похороны с плачущими вдовами и детьми у гроба под звуки марша и трехкратного залпа из ружей не состоятся. Как ни крути, как ни тасуй, а понять противника непросто.

Машина свернула в район Северное Бутово и остановилась у обочины в двух метрах от черной «Волги». Вихрова вывели из машины и пересадили на заднее сиденье впереди стоявшего автомобиля. Наручники с него не сняли, но охрана осталась стоять на мостовой. Шофера на месте не было, а на сиденье рядом с водительским скучал грузный человек в фуражке. Уже стемнело, и Вихров не мог разглядеть его лица в темном салоне машины, но он отчетливо видел погоны генерал-майора милиции.

– Слушай меня внимательно, Вихров, – заговорил генерал зычным низким голосам. – Не затевай глупостей. Со смертью Гнилова ничего не изменилось. Ты продолжаешь работать. Если тебя понесет по кочкам, то я тебя уничтожу, как бешеного пса. Незамеченным ты не уйдешь, и тебе не дадут исчезнуть. Слишком много знаешь. Я говорю с тобой потому, что ты солдат, а не делец. Ушли из жизни те, кто не сумел оправдать возложенного на них доверия. Твоей вины в этом нет, а мы не убираем безвинных.

– А как же мои ребята?

– Останутся при тебе. Пока вы будете верны нашей организации, вам ничего не грозит. Затеете свою игру – потеряете головы. Гнилов ничего из себя не представлял. Небольшой отросток на ветке огромного дерева. Высохший отросток.

Когда проводят обрезку деревьев, не щадят и плодоносящие ветви ради сохранения общей кроны.

– Что я должен делать?

– Живыми остались двое – Сарафанов и Тихомиров. Они не закончили свою работу и должны жить. Что с ними случится дальше, я не знаю. Но пока они выполняют распоряжения организации, ты должен беречь их как зеницу ока. Слишком много воронов слетелось к мертвечине.

– Задача мне понятна, но с вашими возможностями мои не сравнить. Почему бы вам не взять под защиту двух чиновников?

– Они умные люди. Вашу команду Сарафанов и Тихомиров знают. Зачем же вмешивать в дело новых людей на завершающей стадии операции? И хватит рассуждать, подполковник. Выполняй приказ и забудь о сне. Приведи людей в боевую готовность. Если с головы Сарафанова упадет хоть один волос, с твоих плеч полетит голова. Сейчас тебя отвезут назад. Продолжайте отмечать поминки, и внуши своим архаровцам, что мы не терпим бредовых идей и предложений. Задача солдата выполнять свой долг. С Тихомирова также глаз не спускать. Связь будешь держать через майора. Ему много знать не нужно. Никаких вопросов, никаких ответов.

– А как же ордер на мой арест?

– Майор тебе его подарит. Повесишь над кроватью в рамочке как напоминание о встрече. Действуй.

Аудиенция с генералом закончилась.

Когда Вихрова везли в Щербинку, он кое-что понял. Первое. Среди его ребят есть стукачи. Идея с побегом через Чечню уже засвечена либо будет засвечена.

Придется искать самому мелкого пакостника. Второе. Сарафанова они обломать не смогли. Банкир отлично понимает, что если сдаст черную кассу, то превратится в покойника в ту же минуту. Сарафанов имеет такой объем информации, что только он один способен сопротивляться организации. И третье. После уничтожения Сарафанова уберут и его вместе со всей командой. Все, что он получил на сегодняшний день, так это небольшую отсрочку. Но особенно Вихрова беспокоило то обстоятельство, что он не мог никому доверять. Он остался один – обезоруженным среди чистого поля.

Времени на размышления не оставалось. Жизнь висела на волоске.

Прием проходил на высоком уровне. Кого здесь только не было: политики, артисты, министры, писатели, звезды эстрады и крупные военные чины. Сарафанов не любил сборищ подобного рода. Он предпочитал проводить тихие вечера со своей Маришкой при свечах и в постели, где ее сексуальные фантазии не имели предела.

Банкир старался улыбаться и время от времени отвешивал поклоны то налево, то направо.

Он знал, что Маришка ждет его в своем гнездышке, но не мог уйти. Битый час он разгуливал между столами с бокалом шампанского и щурился от блеска женских украшений. Близких друзей у Сарафанова никогда не было, а говорить о делах с партнерами на вечеринках ему не хотелось. Он немного нервничал, как страдающий зубной болью пациент перед кабинетом стоматолога. Однако лицо банкира никогда не отражало эмоций и оставалось спокойным, как у хорошего игрока в покер.

Долгое терпение закончилось неожиданно. К нему подошел официант с подносом и тихо шепнул:

– Вас просят подойти к лифту.

Сарафанов поставил недопитый бокал на поднос и прошел через два громадных зала, где толкалась и гудела публика вокруг длинных уставленных деликатесами столов.

В мраморном фойе шум затих и стало легче дышать. Возле одного из лифтов его поджидали двое мужчин. Их профессия отражалась на хмурых физиономиях, лишенных всякой индивидуальности.

Они поднялись на пятый этаж, где их встретили близнецы тех, кто поджидал его внизу. Караул сменился, и банкира провели по пустому коридору до огромной полированной двери.

В кабинете горела только настольная лампа, но хозяин предпочел встретить гостя в кресле у журнального столика, куда свет добирался с огромными потерями.

– Присаживайтесь, Пал Матвеич.

Сарафанов пересек огромный ковер и устроился напротив хозяина. Руки друг другу они не пожимали и улыбок на лицах не изображали.

– Вы были правы, Пал Матвеич. Можно сказать, я проиграл пари, хотя мы его не заключили. Вы специалист на все руки. В каждой смерти была особая изюминка. Не спорю – в уме и стратегии вам не откажешь.

– Я выполнял поставленные передо мной задачи. Клан «Черный лебедь» прекратил свое существование. Но я остаюсь финансистом в первую очередь. Мною проведена огромная работа, затрачены силы, знания и время. Я хотел бы продолжить свое дело на тех же условиях.

На какой-то момент в воздухе повисла пауза. Гнетущая тишина длилась недолго. Голос из полумрака продолжил.

– Я не хочу темнить с вами. Вы человек незаурядный, талантливый и дальновидный. Должен вас огорчить. Организация выступает против вашей кандидатуры. И не потому, что у вас недостает ума или способностей. Принято решение убрать звено Гнилова и никому не делать поблажек. Исключений быть не должно. Я не способен противостоять организации.

– В таком случае вы лишитесь денег.

– Согласен. Пытками вас не запугаешь. В свое время Гнилов потерял контроль за наличными, и вы с виртуозным мастерством устранили все препятствия. Никто, кроме вас, не мог подступиться к финансам клана. К сожалению, мы об этом не знали. Гнилов потакал вам.

– И правильно делал. Благодаря моей денежной политике мы собрали огромный капитал.

– Слишком громко сказано. За последние четыре года из страны вывезено около пятисот миллиардов долларов. А у вас в загашнике, если верить вашим отчетам, лежит пятьдесят миллионов триста тысяч долларов.

– Это старые данные. На сегодняшний день у меня на руках шестьдесят семь миллионов двести семьдесят две тысячи. Я не намерен ничего присваивать. И собрал я их не за четыре года, а за два, и не в масшатабах страны, а с помощью умелых банковских операций. Поэтому я называю данную сумму огромными деньгами.

– Согласен. Вы уникальная личность. Но деньги вам придется сдать в казну организации. Мы обязаны подчиняться законам Ордена. Учитывая ваш личный вклад, огромные заслуги и бескорыстное служение делу, организация отпускает вас на покой. Вы должны подготовить всю документацию и договоры и передать в казначейство. Три процента общей суммы наличных остаются вам, как предусматривалось договором. Основной капитал переходит под контроль казначейства.

– Вы меня не поняли. Я остаюсь в деле. Иначе моя жизнь не стоит ломаного гроша.

– Ваши опасения имеют под собой почву. После сдачи документов вы можете покинуть страну без всяких препятствий. Мы понимаем, что казну клана не сдвинуть с мертвой точки и больше положенных вам процентов вы с собой не увезете. Место нахождения денег вы сообщите нам по Интернету, когда убедитесь в собственной безопасности.

В воздухе повисла пауза.

– Вы лишаете меня возможности жить в своей стране, – неожиданно заговорил Сарафанов. – Вы требуете бросить работу и остаток жизни провести в джунглях, ожидая укуса змеи или жала вашего Ордена…

– И все же это жизнь, уважаемый Пал Матвеич. Ваши коллеги, с вашей помощью, и этого не заслужили. Жизнь за границей – не самое худшее предложение.

Вы наверняка уже думали над этим, иначе как объяснить появление ваших номерных счетов в Лихтенштейне и закрытие личных счетов в России. Как видите, мы достаточно хорошо информированы.

– В этом все дело. Я должен подумать.

– Конечно. Первого декабря вам предстоит серьезная операция по пересадке почек. После нее готовьтесь к выезду. А до операции закончите начатое дело.

Тихомиров должен уйти следом за всеми. Надеюсь узнать из газет о новом из ряда вон выходящем убийстве. Ведь вы мастак на оригинальные сюрпризы. Желаю удачи.

Сарафанов встал и вышел из кабинета.

К своей Маришке он ехал в отвратительном настроении. Сегодня ему не хотелось ее видеть, но он привык выполнять свои обещания.

Вечер выдался теплым и сухим, однако Юля устала и на свидание не пошла.

Она купила себе бутылку полусухого вина и возвращалась домой. Почему бы не провести один вечер у телевизора без лишней суеты, не оголяя коленки перед похотливыми взглядами ненасытных мужиков. Все они одинаковы и лишены фантазии.

Возле дома кто-то схватил ее за руку, и она вздрогнула. Резко обернувшись, девушка увидела перед собой грубоватую физиономию парня с кривой ухмылкой и холодным взглядом. Она тут же его узнала. Такие типы не забываются.

– Помнишь меня, детка?

Она его помнила. Он даже приснился ей несколько раз. Это были эротические сны, когда на ней трещали юбки по швам, а тело сгорало в жарких объятиях.

– Почему я должна тебя помнить?

Невысокий, сухопарый, он крепко держал ее руку, а ей вовсе не хотелось вырываться. Между ними возникло энергетическое поле с положительными зарядами.

Этот парень не имел ничего общего с ее вкусом и запросами, но обладал определенным магнетизмом и силой, которые никак не выражались в его внешности.

– Чего ты от меня хочешь? – спокойно спросила Юля.

– Не очень много. Я буду жить у тебя.

От такой наглости девушка оторопела. Он от пустил ее руку и указал на стоявший у тротуара «жигуленок» первой модели.

– Помоги мне перетащить вещи.

Другой на его месте получил бы оплеуху и долго слушал бы звон в собственных ушах, но Марфута вел себя слишком уверенно, словно получил приглашение и после долгих сомнений дал согласие.

– Между прочим, я замужем.

– Какое это имеет значение? Я один, и ты одна. Вдвоем проще.

Она подошла к машине. На заднем сиденье стоял компьютер без упаковочной коробки и небольшой чемодан.

– И это все твое богатство?

– Мое богатство во мне самом, а вещи связывают людям руки.

– Судя по твоей работе, тебе часто приходится бегать с места на место. И надолго ты ко мне?

– На всю жизнь. Теперь будем бегать вместе.

Она ничего не ответила. Они занесли вещи в подъезд и подняли их наверх.

В квартире Марфута вел себя так, как будто вернулся домой после длительной командировки. Она сидела на кровати и наблюдала, как ее новый жилец с деловым видом подсоединяет технику к сети и как распихивает старомодное мятое белье по полкам шкафа.

– Я даже не знаю, как тебя зовут, – усмехнулась хозяйка.

– Евгений. Оторви задницу от сексодрома и приготовь пожрать. Я голоден.

– Я тоже. Выпьешь вина?

– Непьющий. Но сегодня можно сделать исключение.

Спустя пятнадцать минут они сидели за столом, где горели свечи и стыла яичница в сковороде.

– Итак, Женечка, ты зарабатываешь тем, что отрываешь головы сволочам. Санитар общества. И много тебе платят?

– Достаточно. Важно не заработать, а сохранить заработанное. У меня это плохо получается. Если сумею накопить немного денег, то увезу тебя из Москвы. С бабками можно жить где угодно.

Юля сделала глоток вина и закурила.

– А почему ты решил, что я куда-то поеду? У меня здесь работа. У меня больной муж.

– Где ты работаешь?

– В морге. Трупы потрошу, которых становится с каждым днем все больше благодаря таким вот санитарам, как ты.

– Трупов везде хватает. Безработной не останешься. А зачем тебе больной муж? Забудь о нем.

– Как бы не так. Он скоро умрет. У него рак мозга, а жене полагается наследство. То, что мне причитается, тебе за всю жизнь не заработать.

– Я ничего не знаю о твоем наследстве, ты ничего не знаешь о моих заработках. Каждый сам по себе. Скоро ты поймешь, что кроме денег есть еще что-то, ради чего стоит трепыхаться на этом свете.

– Брось, Женечка. Я всю жизнь трепыхаюсь от зарплаты до зарплаты. Гнилое существование с оглядкой по сторонам в поисках куска хлеба. Годы идут, а просвета не видно. Мне нужно все и сейчас. Я хочу, чтобы мне завидовали и смотрели на меня с восхищением, а не мерили взглядом, как последнюю шлюху. У меня высшее образование, я молода и красива, но я не дешевка и быть ею не собираюсь.

– Зачем же ты ушла от своего богатого мужа?

– Сидеть в четырех стенах и ждать его смерти? Нет, жизнь в клетке не для меня, пусть даже золотой. Мне жаль Андрюшу, он чудный парень, умный, нежный, ласковый, и вышла я за него по любви, но мы слишком разные – и совместное сосуществование стало невыносимым. Разрыв был неизбежен. Болезнь ничего не меняла, а лишь расставила все на свои места.

– А ты стерва!

– Советую тебе не забывать об этом. И не строй на мой счет больших планов.

Меня невозможно сломать. Каждый сам по себе – это ты правильно заметил. Пусть так и будет. Что касается одиночества, и тут ты прав. Чем больше в твоей жизни мужчин, тем больше ты одинока. Пусть будет один. Живи здесь, я не возражаю.

Марфута злился. Он ехал сюда с чувством победителя, а превратился в бездомного пса, которому постелили коврик у двери.

Он встал из-за стола и начал раздеваться. Юля последовала его примеру.

– Ты прав, Женечка. Приятней заняться любовью, а не философствовать о жизни. Тем более что это у тебя получается лучше.

Они упали на кровать и превратились в комок страсти.

В салоне красоты клиентов было немного, цены кусались, и мастера мужского зала скучали, сидя в креслах холла в ожидании случайных гостей.

Вихров предпочитал делать стрижку и бриться у одного мастера и наведывался сюда раз в неделю. С деньгами у бывшего подполковника проблем не возникало, и он любил думать о своих делах, когда ему массировали лицо и намыливали щеки.

Сегодня Вихрову было о чем подумать, и он заехал в салон побриться.

– Константин Ильич! – толстяк с жиденькими, зализанными назад волосами встал с кресла и двинулся навстречу клиенту. – Рад вас видеть.

– Привет, Юра. Мое место свободно?

– Для вас всегда свободно. Проходите в зал.

Шесть кресел, расположенных на почтительном расстоянии друг от друга, пустовали. Море зеркал, яркий свет и неуместная ритмичная музыка, как на танцплощадке.

Вихров устроился в крайнем кресле у стены и взглянул на свое отражение.

Перед ним сидел усталый, постаревший мужчина с рублеными чертами лица и обреченным взглядом смертника. В свои тридцать четыре года он выглядел на все пятьдесят. Картина ему не понравилась, и он откинул голову на подставку.

Парикмахер запеленал клиента в простыню, убрал излишки под воротник и посмотрел на Вихрова в зеркало:

– Бритье и массаж?

– Да, Юра. Можешь не торопиться.

– Как скажете, Константин Ильич.

Когда лицо клиента покрылось мыльной пеной, в зал заглянул коллега мастера и коротко сказал:

– Юра! К телефону.

– Извините, я на секунд очку.

Вихров не слышал его, он думал о своем.

Спустя три минуты мастер вернулся. Вихров не сразу понял, что произошло.

Опасная бритва прижалась к его горлу, и чужой, незнакомый голос сказал:

– Сиди тихо, Вихров. Лезвие слишком острое, без головы остаться можно.

Вихров посмотрел в зеркало и увидел за своей спиной широкоплечего мужчину с решительным взглядом. На вид ему перевалило за полтинник, но уверенности в себе парню не занимать. Черные глаза сверлили сидевшего перед ним подполковника как буравчики, и ничего хорошего от таких людей ожидать не следовало.

Рука Вихрова соскользнула с подлокотника и поползла к поясу. Простыня плотно прилегала к костюму, и маневр был слишком заметен. Незнакомец ловко перехватил руку Вихрова, не отрывая лезвия от горла. В долю секунды на запястье защелкнулся наручник, а второе кольцо пристегнулось к подлокотнику.

Второй раз за сегодняшний день Вихров ощутил холодный метал браслетов на своих руках. Сопротивление не имело смысла.

– Что вы от меня хотите? – хриплым голосом спросил Вихров.

– Что тебе надо от Татьяны Медведевой?

Подполковник не сразу понял, о ком идет речь, но когда вспомнил, то догадался, кто стоит за его спиной. Обуявший его страх отступил. Он твердо знал, что этот тип его не убьет.

– Успокойтесь, полковник. Мне ваша жена не нужна. Она видела и знает убийцу, который прикончил Докучаева. Я не думаю, что это сделала она. Хотя мог бы предположить такое, если бы кроме Докучаева не погибли другие. Бухгалтер фирмы Докучаева выплатил вашей жене десять тысяч долларов. За что, мне неизвестно. Этот вопрос я и хотел прояснить. Когда я послал своих ребят к Татьяне, то их пристрелили в ее подъезде. Пристрелили из браунинга, который оформлен на вашу жену, и она имеет разрешение на хранение оружия. В милиции об этом уже знают.

Трудно вам будет ее защищать. Конечно, я сомневаюсь в столь незаурядных способностях женщины. Убить двух профессионалов двумя выстрелами не так просто. Вы не там копаете, полковник. У вашей супруги есть свой ангел-хранитель. Найдете его – поймете и причины. Меня ваша жена не интересует.

– Кто убил Пичугина, Докучаева и Гнилова?

– Вы слишком многого от меня хотите, полковник. Я обычная пешка. Кому кого убивать, решаем не мы с вами. Очевидно, кто-то из крупных китов узнал, что ваше ведомство интересуется Гниловым, и этот кто-то обрубил конечность с гангреной, чтобы не ползла дальше.

– В чьих руках находится Татьяна?

– Понятия не имею. Прикиньте сами, куда ей идти, если она боится вернуться к мужу? Она пойдет туда, где найдет покровителя или защитника. Ни в ФСБ, ни в милиции таковых не найти. Но это только в том случае, если она свободна и если еще жива…

Вихров почувствовал, как лезвие еще сильнее прижалось к его горлу, и белая мыльная пена начала краснеть.

– Плачет по тебе веревка, Вихров. Из-за таких мерзавцев, как ты, страна продохнуть не может.

Медведев бросил бритву и ключ от наручников на столик перед зеркалом, скинул халат и вышел из зала.

Вихров сидел тупо глядя в зеркало на кровавую пену, стекавшую на простыню.

Впервые в жизни его заставили дрогнуть. Покойный Гнилов прав – нет непобедимых.

Как жить, если опасность подстерегает тебя за каждым углом?!

В дверном проеме зала появилась толстая голова парикмахера. Щеки тряслись, как студень, а в глазах светился страх.

Сарафанов сбросил ноги с кровати и посмотрел на часы.

– Мне пора, Мариша.

– Ты не останешься? – спросила девушка, поправляя белокурую копну волос.

– У меня уйма дел, дорогуша. Скоро мы будем вместе. Навсегда. Кажется, наш час настал. Она взвизгнула от удовольствия.

– Поверить в это не могу! Неужели ты дозрел?

– Нет, плод еще зеленый, но дозреть ему не дадут. Придется гнить на земле.

– О чем ты, Павлуша?

– Говорить сейчас ничего не буду. Загад не бывает богат. Будь готова. Мы можем в любую минуту сорваться с места. Денег нам на сотню жизней хватит, моя забота в том, чтобы сохранить наши с тобой жизни. Ты себе не представляешь, как страшно бывает ходить по земле. Ни высокие стены, ни деньги, ни оружие не могут отвратить неизбежной гибели. Чувствуешь себя беспомощным муравьем, на которого обрушивается тяжелый каблук кованого сапога.

Марина приподнялась на локтях.

– Иногда ты бываешь таким непонятным, что мне самой становится страшно. А почему бы нам не улизнуть на выходные к моей подруге в Каширу? Она завтра утром едет к матери на первой электричке. Там тихо, погода изумительная. Ты себе не представляешь, как хороши эти маленькие городки. Мы на днях ездили с концертом в Калугу. Какая прелесть! Люди как младенцы. Они счастливы тем, что просто живут, и рады, если стоит еда на столе. Блеск! У них даже театр свой есть. Мы с девчонками ходили на спектакль. Хорошо играют, не хуже московских… Да, кстати. Совсем забыла тебе рассказать. В Калужском театре есть артист Гарик Желковский. Ну вылитый ты! А со сцены вас не различишь. Меня такое любопытство разобрало, что я не выдержала и после спектакля с Аленкой пошла за кулисы.

Парень так удивился, что девочки из московского варьете к нему пришли знакомиться, что потерял дар речи. Смотрю на него и поражаюсь. Один к одному.

– Так не бывает. И какого черта ты по мужикам шляешься…

– Ну-ну, не буянь. Или ты думаешь, что я готова бросить банкира, у которого денег на сто жизней хватит, уехать в Калугу и жить в общежитии с вареной курицей?

– Значит, дело в деньгах?

– Нет. Вот я смотрю на тебя и вижу перед собой настоящего мужчину.

Сильного, уверенного, надежного. Один взгляд чего стоит. А Гарик – неоперившийся желторотик. Беспомощный, наивный, простой, как чистый лист бумаги. Мне все время хотелось дать ему денег или чего-нибудь подарить. На сцене он герой. Хороший артист, а в жизни обычный чудик, мечтающий о главных ролях на сцене столицы. Он и не думает о деньгах. Он не знает, что это такое, парень живет другими категориями. Мечтатель, романтик и хвастунишка. Как все актеры, впрочем. Интересно было бы вас познакомить. Послушай, а у тебя брата-близнеца нет? Правда, у Гарика темные глаза, как вода в болоте, а у тебя синие.

– Будет случай, познакомимся. А насчет подруги можно подумать. Почему бы и впрямь не махнуть в Каширу на пару дней?

– Хочешь, я ей позвоню?

– Потом, когда я уйду. Если получится, то подсядете ко мне в машину рано утром. Только не в «мерседес», а в «дэу-эсперо» темно-синего цвета.

– Ты скатился до корейских машин российской сборки?

– Стоит в запаснике. Такие колымаги не привлекают к себе лишнего внимания.

Для поездки в Каширу – то, что надо. Я даже дам тебе сесть за руль.

– Ну просто чудеса какие-то. Своим ушам не верю.

– Ладно, детка, мне пора.

– Ты позвонишь?

– Обязательно. Можешь договариваться с подружкой.

Сарафанов надел пиджак и направился к двери.

Все эти интриги Лидии Сарафановой порядком осточертели. Она не сразу решилась, но все же пошла на свидание. Женское любопытство взяло верх. Дамочка, которая ей звонила, назначила встречу возле закрытого на ремонт универмага.

Место безлюдное, хорошо просматривалось со всех сторон, но до него пришлось идти две остановки пешком. Десять минут женщина озиралась по сторонам, но к ней никто не подошел. Ее догнали, когда она возвращалась домой.

– Извините меня, это я вам звонила.

Лида оглянулась на высокую брюнетку и бегло окинула ее взглядом с головы до ног. Приятная хищная бабенка, чуть больше тридцати пяти, с красивыми напуганными глазами. Белый плащ имел несколько пятен и выглядел помятым, волосы потрепаны, наспех уложены в пучок и сколоты шпильками. Нет, на соперницу она не похожа. У ее мужа более изысканный вкус, и своим бабам Т он не позволяет опускаться до такого состояния.

– Вы зря меня побеспокоили, милочка. Я по пятницам не подаю.

– Вы меня не поняли. Речь идет о вашем муже.

– Догадалась, что не обо мне. Вас Марина подослала? Зря старается. Она ему не нужна. Погуляет и перебесится, а свой дом и семью Павел не оставит. Ему по статусу полагается любовница, так же, как «мерседес». Мужики – народ консервативный и ограниченный.

– Меня не интересует его статус. В тюрьме у него будет другой статус. Я жена полковника ФСБ. Мой муж ведет расследование по делу группировки, в которую входит Павел Сарафанов. У меня на руках есть важные документы, и я хотела бы показать их вашему мужу взамен на поддержку.

Лида прищурила глаза и презрительно сказала:

– Это называется шантаж, моя милочка.

– Дура ты! – резко рявкнула незнакомка. – Ты забыла, как сдох Пичугин? Ты забыла о смерти Докучаева? Или ты не помнишь, кто такой Гнилов и что с нем произошло? Следующий будет Сарафанов. Очнись, баба. Что делать без него станешь? На панель пойдешь? Староваты мы с тобой для панели.

Жена банкира растерялась. Она знала всех, кого перечисляла незнакомка, но никогда не задумывалась о связи ее мужа с какой-то группировкой. И при чем тут гибель Павла?

– Кто вы?

– Татьяна Медведева. Отойдем в сторону, и я вам кое-что покажу.

Они прошли на строительную площадку и присели на перевернутые ящики.

Теперь светлое пальто Лидии Сарафановой выглядело не лучше плаща Татьяны Медведевой.

Минут пять жена банкира листала досье на членов клана «Черный лебедь» и ахала, покачивая головой.

– Ну что, протрезвела, Лида? – тихо спросила Татьяна.

– Допустим. Допустим, все так. И что нужно делать?

– Шкуру свою спасать. И мою заодно. Я трахалась с Докучаевым, и теперь мой муж об этом знает. Домой мне путь заказан. Я бомж. Но я могу помочь Сарафанову, а он может помочь мне.

– Каким образом?

– А давай у него об этом спросим. Я сама не могу к нему подобраться. К тому же меня знают люди Вихрова и ведут на меня охоту. Каждая собака на меня лает. Ты можешь провести меня в свой дом как подружку. Тебя никто ни в чем не подозревает, и за тобой не следят. Ты тот самый мостик, который может нас соединить. И помни, мне твой мужик задарма не нужен. У меня своих девать некуда. Речь идет о спасении. Сегодня тишина вокруг, а завтра гром грянет! Тогда уже поздно будет.

– Эх, Таня! Рискнуть мы с тобой можем, вот только не пошлет ли он нас обеих куда подальше? За ним на заржавеет.

– А чего гадать на кофейной гуще? Идти надо.

– Хорошо. Давай рискнем.

Женщины встали и торопливо покинули территорию стройки.

Впервые за все время сотрудничества Вихров пришел в дом к Сарафанову.

Сарафанов был единственным человеком, у которого не делали особых проверок на благонадежность. Авторитет банкира казался непоколебимым, и Гнилов запрещал подвергать его унизительным обыскам. Вихров до сих пор не знал, что из себя представляет Сарафанов. Но у бывшего подполковника не оставалось выбора, и он шел ва-банк.

Банкир сам открыл дверь и ничуть не удивился появлению главного охранника.

– Ты решил поселиться у меня, Костя? Заходи, я поставлю тебе раскладушку в коридоре. Будешь спать с моим котом по соседству.

– Мне не до шуток, Павел. Есть серьезный разговор.

– Вряд ли я заменю тебе Гнилова.

– Гнилов в могиле, а мы по дороге на кладбище. Могу доказать. Не веришь?

Сарафанов посторонился и пропустил Вихрова в квартиру. Они прошли в кабинет. Гость устроился на диване, а хозяин встал у окна. Выглянув во двор, он сказал:

– Пять человек. Мои акции растут с каждым днем.

– Они падают с каждой минутой. Сегодня я это понял. Меня взяли в тиски и показали острые зубы. Сопротивляться бессмысленно. Мы не в состоянии воевать с высотным зданием голыми руками. Я хочу, чтобы ты понял. Я не провокатор. Мне нужен совет. Среди моих людей есть провокаторы, но сейчас искать их поздно.

Лишняя трата времени. Меня вызывали на ковер. Гнилов говорил мне, и я знаю, кто стоял над нашими головами. Ты и сам об этом знаешь. Тебе не верят, и мне велено не спускать с тебя глаз. Пока в твоих руках находится казна клана, ты в безопасности. Но рано или поздно лед под ногами треснет. Утонем все, как котята в ведре. Я буду жить ровно столько же, сколько дадут жить тебе. Меня удивляет другое: неужели ты такой сильный человек, что нельзя заставить тебя заговорить?

– Рискованно. Касса может взлететь в воздух. Они догадываются о моих возможностях. Я их уже демонстрировал. Со мной лучше договариваться по-хорошему. Слишком серьезные деньги стоят за моей спиной. Зачем им рисковать?

Сегодня они сунут меня в подвал и начнут пытать, а завтра обрушится потолок в Белом доме или еще где-нибудь. Могут пострадать большие люди. У нас и без того голова болит от шума.

– Так это ты? – О чем ты, Костя? Лучше выкладывай свои планы. Постараюсь помочь чем смогу.

– Думаешь, помощь нужна только мне? А сам как?

– Я выкручусь.

– А если нет? Ситуация изменилась. Твоя жизнь не принадлежит одному тебе.

Сдохнешь ты – и следом полетят наши жизни. Мы твой придаток. Грош нам цена.

– Уходи, Костя. Не хватайся за чужую жизнь как за соломинку. Я обречен.

Мне не под силу совладеть с масонами. Моя партия проиграна. Некоторое время я еще смогу блефовать, но рано или поздно карты придется открыть. Их терпение небезгранично.

– Как же ты выкрутишься?

– Лежа на дне болота с соломинкой в зубах. Ты обдумал план своего отхода?

– Завербуемся с командой в Чечню, а там граница. Но у нас нет денег, и я думаю, что этот план уже не является тайной. Мне намекнули на это. Нас грохнут раньше, чем мы соберем вещмешки.

Сарафанов отошел от окна, достал из бара коньяк и разлил в рюмки. Двигался он медленно, что-то обдумывая, и наконец сказал:

– Денег я вам дам. Они принадлежат клану, а не масонам. Получишь миллион. По сто тысяч на человека.

– Нас одиннадцать.

– Стукача уберешь сам. Он заслуживает только смерти. С остальными уйдешь, как задумал. Наймешь автобус до пункта А. Бригаде объявишь, что вы отправляетесь в пункт Б. В столице шум устраивать не станут. Вас будут поджидать на пути к пункту Б. Другого варианта я не вижу. А пока выполняй полученное задание.

– Нас и в Москве могут замочить. Мы люди незаметные.

– Придется засветиться.

– Это как?

Сарафанов передал рюмку Вихрову, поставил бутылку на столик и сел в кресло напротив.

– Никто не лишал тебя лицензии охранного, агентства. Возьми под опеку крупную рыбу, лучше всего телевизионную звезду. Предложи услуги сам. Мол, тебе известно о заговоре. Денег не проси. Оплата по результату. Найми киллера. Дай ему твердые инструкции. Воспользуйся услугами дешевого подъездника. В момент покушения твои люди его обезвредят. Живым брать не обязательно. Шум в газетах обеспечен. Засветишь свое агентство по телевидению. Интервью, фотографии – вот тебе и реклама. У нас обожают мусолить такие истории. После громкой шумихи вокруг твоей фирмы уже трудно стереть ее с лица земли без скандала.

Журналистское расследование и прочая требуха. Купи пару репортеров и арендуй несколько полос в желтой прессе. О тебе должны писать и восхвалять твое агентство. На это потребуются деньги. Ты их получишь. Разговоры о Чечне прекрати. Этот ход ты сделаешь неожиданно и не раньше чем через месяц. Лучший день – первое декабря. Именно на это число назначена моя операция у доктора Зарецкого. День, когда наши враги отпустят поводья и потеряют бдительность. У тебя есть полтора месяца. Действуй. Раньше этого срока нас не тронут. В организации знают о предстоящей операции, и они уверены, что я никуда не денусь.

Несколько секунд Вихров молчал, тупо глядя на хозяина, затем произнес:

– Я могу доверять тебе, Паша?

– А у тебя есть выбор?

– Не знаю.

– Мы оказались в одной лодке, которая дала течь. И если не налечь на весла всеми силами, то мы утонем. Сейчас мы вычерпываем воду столовыми ложками и теряем время.

– Согласен. Я пришел к тебе, потому что только ты своим зрением видишь берег спасения и знаешь, в каком направлении грести.

Когда Вихров произносил эти слова, жена Сарафанова и Татьяна Медведева входили во двор дома. Они шли быстрой, порывистой походкой и о чем-то разговаривали. Возле черного хода стояли двое здоровяков и курили. У подъезда скучала машина, в салоне которой сидели еще два человека, а чуть левее, у клумбы, мок под мелким дождем черный «БМВ».

Они вошли в парадное и наткнулись еще на одного типа. Он подпирал холодную стену плечом и читал книжку в мягком переплете.

– Со всех сторон обложили! – громко выговорила Лида Сарафанова. – Значит, муженек дома.

– Я думаю, он нам не помешает, – ответила Татьяна и засмеялась.

Ее смех смахивал на куриную икоту. Эхо в подъезде с успехом приумножило странные звуки.

Наверх они поднимались пешком. Лида открыла дверь квартиры и пропустила гостью вперед. Они разделись, и хозяйка подошла к кабинету мужа. Через секунду Лида вернулась и указала пальцем в сторону коридора.

– Идем в кухню. У него какой-то мужик. Они уже прощаются.

Когда Вихров вышел из кабинета, он успел заметить подол юбки, скрывшейся за углом стены. Он знал, что Сарафанов живет с женой, и не придал этому значения. Сейчас его заботили другие проблемы. От встречи с банкиром подполковник ничего не ждал. Его выходка походила на вопль утопающего, но крик был услышан и ему протянули руку. Тупая безнадежность приобрела очертания тоннеля, в конце которого мелькал свет.

Вихрову хотелось верить всему сказанному и обещанному. Надежда умирает последней. Но жизнь и практика диктовали другое. На протяжении долгих лет он варился в уксусе лжи, подлогов, интриг и предательства. Он привык рассчитывать только на себя и никому не верил. Загнанный в тупик, как одинокий волк, Вихров скалил зубы от беспомощности и с трудом мог поверить в существующий выход, показанный ему одним из охотников. Тут было над чем подумать.

Когда он спустился вниз, к нему подошел Савелий.

– Что скажешь, командир?

– Ничего. Либо мы выкрутимся, либо сдохнем. Сарафанов слишком умен и хитер. Теперь я понимаю, почему они его боятся. Такого не запугаешь. Он знает цену собственной жизни и торгуется за нее, как шлюха на панели. Этот торг всего лишь блеф. Свое он не отдаст.

– А как же мы?

– Будем выполнять инструкции и думать.

– Послушай, Костя. Тут жена Сарафанова к себе подругу повела.

– И что из этого?

– Ничего. Только я ее уже видел на фотографиях, выданных ребятам, когда они за ней поехали. Потом им головы продырявили.

– Татьяна Медведева?

– Ты меня знаешь, командир, я не ошибаюсь.

– Что ей делать у Сарафанова? Впрочем, другого выхода у нее нет. Ишь, стерва, какой ход придумала. Ладно. Прийти, она пришла, но ей и уходить придется. Возьми ее на выходе.

– Зачем она нам?

– Я хочу знать, какую уловку ей предложит банкир. Сарафанов – непревзойденный стратег. Только не уверен, что он дает бесплатные консультации.

– С тобой обо всем забудешь, но работа есть работа.

– Слова мужчины. Правильный подход.

Марфута встал с кровати и, не одеваясь, сел за компьютер. Через несколько минут на экране вспыхнул знакомый текст: «Инструкция к действию. Выполнять неукоснительно…»

Она стояла за его плечом и читала слова, которые поначалу ей были непонятны. И чем больше она вникала в текст, тем страшнее ей становилось.

Раньше Юля оценивала своего нового любовника как бесшабашное двуногое животное без принципов, чувств и морали. Теперь он казался ей монстром. Этот зверь щекотал ей нервы и держал в напряжении. Ничего подобного она еще не испытывала к мужчинам. Девушку завораживало ее собственное положение и состояние, но чем может кончиться опасная игра, она не представляла. Пусть все остается так, как есть, а там видно будет.

Марфута зевнул и взглянул на часы.

– Ты чего дергаешься, Женечка? – спросила Юля, натягивая простыню к подбородку. Он сбросил ее и ухмыльнулся.

– Лежи так. Мне нравится смотреть на тебя – Изголодался, бедняга.

– Отвык. Своего воображения уже не хватает. С наглядным пособием приятней иметь дело.

– Пользуйся, пока я добрая. Юля раздвинула ноги и заложила руки за голову.

Марфута вновь взглянул на часы.

Сарафанов выключил компьютер и вышел из-за стола. Он хотел позвонить Марине и назначить ей встречу где-нибудь у Каширского шоссе ранним утром. Ему не мешает расслабиться и подумать, а заодно доказать Вихрову, что его бдительные охранники ничего не стоят. После визита подполковника банкир вычеркнул его из категории возможной опасности. Вихров сломлен и, кроме собственной шкуры, ни о чем думать не способен. Не помешает сунуть парня носом в дерьмо еще разок, пока старое не обсохло.

Шаги в коридоре его насторожили. Сарафанов ие хотел, чтобы жена знала о всех его похождениях, и не стал снимать телефонную трубку. Позвонить можно из машины с мобильного телефона.

Сарафанов вышел из кабинета и направился в кухню. Две женщины сидели за столом и пили ликер. Редкое зрелище. Лида не любила приглашать подруг в дом, а уж распивать с ними дорогие напитки тем более.

– Бог в помощь. Извините, если помешал.

– Эту женщину зовут Татьяна Медведева, Павлик. Она жена полковника ФСБ, который завел на тебя дело, – быстро выложила супруга банкира, беспокоясь, что муж их покинет.

– Что-то я уже о вас слышал, – безразлично заметил Сарафанов. – Кажется, вы попали в переделку?

– Это ты угодил в лужу, – вмешалась жена. – Татьяна хочет тебе помочь.

– Понимаю. Ей нужны деньги.

– Нет, – отрезала гостья, – мне нужны документы.

Она достала из сумки несколько листков, сложенных вдвое. Сарафанов не стал их разглядывать, он знал, что ему предлагают.

– Мне все время стараются всучить секретные документы. Складывается впечатление, будто ФСБ работает на меня одного, Страшная организация. Ничего вятого! Все на продажу. Чтобы поставить точки над "i", хочу вас остеречь, милая дама. Эти досье ничего не стоят. Можете оклеить ими туалет в квартире. Некий майор Трошин уже пытался мне продать эти «секретные материалы». Теперь я вижу, что секрета не получилось, если «досье» попали в женские руки. Сегодня этой макулатурой даже репортеры не заинтересуются. Группировки с названием «Черный лебедь» не существует, и мне кажется, что ваш муж знает об этом. Доказать обратное невозможно. Псевдосвидетели ушли в мир иной. Служба безопасности накрыла транспортников с грузом. Кто-то пытался переправить медь и никель за кордон, но не получилось. Чтобы свалить с себя вину, они обвинили ряд высокопоставленных чиновников в соучастии. ФСБ решило раскрутить дело на всю катушку, вместо того чтобы допросить подложных свидетелей либо подозреваемых.

Пока они раскачивались, сообщники трапортников замели следы и уничтожили безвинных людей. Так они пытались себя прикрыть. На этом дело застопорилось.

Отвечать будут те, кто попался с поличным. Ну и, как вы понимаете, мой банк в аферах не участвует. Ревизия Цетробанка, проведенная у нас в прошлом месяце, подтверждает мои слова. Вы напрасно потратили свое драгоценное время.

Татьяна залпом выпила рюмку ликера и встала.

– Мне больше некуда идти. Докучаева убили на моих глазах, и я под подозрением. Из моего пистолета майор Трошин застрелил двух человек. На меня и это убийство повесят. Мой пистолет до сих пор в его руках, и в нем осталось шесть патронов. К мужу я вернуться не могу. Ему подбросили фотографии, где мы с Докучаевым валяемся в постели. Вы не знаете моего мужа. Он псих! А теперь он знает, что я спала с человеком, против которого работал его отдел. Что прикажете мне делать? Мой паспорт лежал в сумочке, которую забрала милиция с места происшествия. Там все документы, вплоть до пропуска в спецполиклинику.

Татьяна говорила ровно и убедительно, но каждую секунду из ее глаз могли хлынуть слезы. Лида впервые слышала эту историю и смотрела на женщину с жалостью и сочувствием. Сарафанов оставался непроницаемым.

– Вы уверены, что я тот самый человек, который должен вам помочь? – холодно спросил хозяин.

– Я даже выйти из вашего дома не могу. Охранники меня узнали. По их глазам было видно. Они считают, что я убила двоих ребят из их команды. Меня в клочья разорвут. Не берите грех надушу.

– Помоги ей, Павел, – взмолилась жена.

Сарафанов задумался. Эта женщина не представляла никакого интереса.

Взбалмошная сучка, которой до поры до времени везло в ее грязных приключениях.

Настал час расплаты, и она проснулась. Правда, ему нравилось, как она держится, не устраивает истерик и не умывается слезами. Но стоит ли она внимания? Таких баб нужно учить, а не спасать.

– Вот что, Лида. Я подумаю. Отведи ее к Алексею Гаврилычу в квартиру напротив. Здесь оставаться небезопасно. Там вам будет спокойнее. Старик – инвалид, прикованный к коляске. Он будет рад гостям. Как только я приму решение, Лида вас позовет.

– Я могу надеяться? – устало спросила Татьяна.

– А что вам еще делать?

Лида встала и повела гостью к двери. Как могла, она пыталась утешить новую подругу. У женщин свое представление о солидарности.

Сарафанов воспользовался моментом и взял телефонную трубку.

Ночь прошла в напряжении. Вихрова мучали страшные предчувствия, и он остался вместе со своими ребятам караулить подъезд банкира. Сидя в своем «БМВ», подполковник курил одну сигарету за другой. Он не мог понять, куда подевалась жена Медведева. Савелий никогда не ошибался, если он признал в подруге Лидии Сарафановой Татьяну, значит, так оно и есть. Но зачем банкиру понадобилась эта дамочка? Почему он оставил ее в своем доме? Чем она сумела его подкупить? У Сарафанова не было ни жалости, ни сердечности. Расчетливый прагматик, неотесанная глыба яда, скептик, циник, не имеющий за душой ничего святого, кроме денег.

Вихров ломал себе голову всю ночь, но так и не нашел ответов на поставленные вопросы.

Таня Медведева тоже не сомкнула глаз. Она стояла у окна соседней квартиры, где ей предоставили комнату, и смотрела во двор. Ее надежды на спасение рухнули. Теперь у нее осталась одна забота: уйти живой, выскочить из капкана.

Зацепить банкира на крючок ей не удалось. Этот человек непроницаем. Он ничего не боится и, кроме собственного "я", ничем не интересуется. Сегодня все так живут. Своя рубашка ближе к телу. А почему нет? Разве она считает по-другому?

Каждый старается сохранить свою шкуру.

Татьяне стало тошно. Ей хотелось вернуться домой, лечь в теплую, чистую постель и положить голову на плечо мужа. Какая она дура! Чего ей в жизни не хватало? Медведев так же любит и бывает таким нежным, как ребенок. На женщину нахлынули воспоминания. Она забыла о скандалах, сценах ревности, и в памяти всплывали только счастливые эпизоды их жизни. Почему все так глупо получилось?

Только сейчас Татьяна поняла, что, кроме своего мужа, никогда никого не любила.

Долгая совместная жизнь притупляет чувства, но когда ты остаешься в одиночестве, то сердце тебе напоминает об истинных ценностях. К сожалению, бывает слишком поздно заниматься поисками утерянного счастья. На глаза женщины навернулись слезы.

Тем временем майор Трошин обходил соседний двор и знакомился с обстановкой. Ночь подходила к своей критической черте, и через час начнет светать. Майор не мог упустить свой шанс. Он тоже верил в предчувствия. Трошин устал от бесполезной суеты и ненавидел начальство. Ему в руки упал мешок с деньгами, и он по собственной глупости выронил его. Такой случай бывает раз в жизни, и, если он не сможет изменить ситуацию в свою пользу, грош ему цена.

Больше всего Трошин боялся потерять веру в себя, свои силы и возможности. Он не относил себя к нытикам и слюнтяям, он верил в свою звезду и удачу. Жизнь лаучила его бороться за место под солнцем, и упускать подаренный судьбой кусок пирога он вовсе не собирался.

Трошин обошел двор и приблизился к «ракушке» с хитроумным висячим замком.

В наплечной сумке лежал набор уникальных отмычек. Майор усмехнулся: опять единоборство, кто кого. Он знал, что выйдет победителем. Трошин не любил и не привык проигрывать. Ради победы любые средства хороши. Победителей не судят.

Майор раскрыл сумку и принялся за работу.

Сарафанов убрал руку жены со своего плеча и тихо встал с кровати. Лида спала. Он подошел к окну и выглянул во двор. Машина Вихрова стояла на месте.

Значит, подполковник ему не поверил. А зря! Сарафанов ничего не имел против этого туповатого солдафона. Пусть себе шагает в свою Чечню. Повезет – выживет, а не повезет – сложит голову. Почему бы не дать парню шанс? В конце концов, он честно выполнил свой долг перед кланом и может рассчитывать на одну попытку остаться живым. Но иногда дураков следует учить и ставить их на место.

Сарафанов умел ставить своих оппонентов на место. Он по природе своей был победителем. Максималист во всем. Либо все, либо ничего. Мелочей не существовало. Каждая победа приносила ему удовлетворение, он крепко стоял на пьедестале лидера, и никакая сила не могла сбить его с ног и поставить на колени. Он не впадал в транс, не испытывал отчаяния и шел по своей дороге твердым шагом, сметая все на пути.

Сарафанов оделся и тихо выскользнул из спальни. Никаких дурных предчувствий у него не было. Ему хотелось уехать на пару дней из города и отдохнуть со своей ненаглядной Маришкой в тихой глуши. В понедельник он вернется. Вернется незамеченным, возьмет из хранилища деньги и передаст Вихрову. Если подполковник имеет голову на плечах, то сумеет правильно воспользоваться своим последним шансом. Если у него не хватит терпения, то он сдохнет в сточной канаве. Каждому свое! Сарафанов обожал душещипательные истории. За их ходом интересно наблюдать, но не участвовать в них. Он уже предвкушал сладостный запах смерти.

Как только Вихров получит заветный миллион, он тут же свернет себе шею.

Жаль, не с кем заключить пари. Пичугина пришлось взорвать, Докучаева – отравить, Гнилова – сжечь, а Вихров убьет себя сам. Что может сделать сумасшедший мент, которому грозит неминуемая гибель, если положить в его карман миллион долларов? Мина замедленного действия, которую безмозглый фанатик примет за руку помощи! Вспомнит ли он о своих собратьях по оружию? Сейчас он думает, что вспомнит. Он будет так думать, пока не увидит кучу денег, которые умеют гипнотизировать людей и делать их беспомощными, глупыми и алчными. Ты только подпусти обывателя к яркому блеску богатства – и из него попрет такое, о чем он сам не догадывался. Сарафанов усмехнулся. Игра стоит свеч!

Он зашел в свой кабинет, открыл сейф, достал связку ключей, короткоствольный револьвер и небольшую пачку стодолларовых купюр. Через десять минут он был готов к выезду.

На черном ходу стояла мертвая тишина. Выждав паузу, банкир начал спускаться. На лестничной клетке третьего этажа он остановился и подошел к окну. Рама открылась тихо. Затем он снял решетку, отодвинул щеколду и распахнул наружную фрамугу. Сидя на карнизе, Сарафанов закрыл окно, поставив решетку на место. Делал он все не торопясь, методично, с кривой ухмылкой на лице. Он ощущал какую-то детскую радость, когда делал из своих противников недоумков и идиотов.

Глянув вниз, Сарафанов оттолкнулся и спрыгнул на крышу.

Замок щелкнул, и дужка отскочила вверх. Трошин облегченно вздохнул. Дело сделано. Все идет по плану. Он поднял створку вверх и зажег карманный фонарь. Перед ним стояла покрытая пылью иномарка, корейская «дэу-эсперо». На мгновение в душе майора закрались сомнения. Сарафанов может себе позволить более классную машину, если речь пойдет об отходе. Странный выбор. Но машина вполне надежна и не так бросается в глаза, как шестисотый «мерседес». Трошин оглянулся по сторонам. Кто еще может позволить себе такую роскошь из живущих в покосившихся лачугах обывателей? Нет. Он не ошибся в своих догадках. Все логично. Майор проник в «ракушку» и боком прошел вовнутрь. На переднем сиденье лежала карта города и рыжие кожаные перчатки. На панели валялась пачка сигарет. Сомнений не осталось. Сарафанов курил «Честерфилд» – те самые сигареты, которые он видел перед собой.

Трошин пролез в самый конец и осмотрел багажник. Тот был приоткрыт.

Беспечность или невнимательность? Он дернул крышку, и она открылась. Пусто.

Запаска и чемоданчик с инструментами. Ни одной канистры с бензином. А зря.

Запас топлива необходим, если не знаешь, как и где может закончиться твое путешествие. Опять сомнения. Он сможет рассеять их днем, когда выяснит по номеру, кому принадлежит машина. А сейчас пора закругляться.

Он подумал об этом в тот момент, когда в дверном проеме появилась тень.

Трошин повернул фонарь к выходу и увидел в луче света искривленное злобой лицо банкира.

– Ты что делаешь здесь, прохвост? – рявкнул Сарафанов.

– Ставлю на тебя капкан, казначей.

Никто не мог предвидеть более глупого и бездарного финала. Даже глупец не реагировал бы столь банально и необдуманно. Умный и проницательный банкир, с его расчетливостью и прозорливостью, повел себя самым примитивным образом. Он выхватил револьвер и трижды выстрелил. Это было следствием нервного перенапряжения и бессонной ночи. Вопль протеста. Несогласованность с разумом!

Срыв!

Две пули пробили алюминиевый корпус гаража, третья попала в правое плечо сыщика. Трошин уже выхватил браунинг, когда пуля обожгла ему тело. Такой выходки со стороны банкира он не ждал и к отражению атаки не готовился.

Сработал рефлекс, инстинкт самосохранения. Майор стрелял с бедра. Резкая боль в ключице не позволила ему вскинуть руку и прицелиться. Раздались еще три выстрела. Все пули попали в цель.

В мертвой тишине ночи раздались хлопки. Вихров знал, что это такое. Он умел на слух определить марку оружия. Когда он выскочил из машины, к нему подбежал Савелий.

– Стреляли с той стороны дома, командир.

– Перекрыть выходы.

– Там только одни ворота. Арка!

– Быстро, кретины!

Вихров не задумывался, как Сарафанов мог оказаться в соседнем дворе. Он понял одно – предчувствие его не обмануло.

Шесть человек во главе с подполковником в считанные секунды выскочили в переулок и ринулись к соседней арке.

Плащ Трошина зацепился за крюк, торчавший на боковой стенке «ракушки». Он рванулся вперед, но ткань плаща оказалась крепкой, складка на спине надорвалась, но все еще удерживала сыщика в плену.

Плечо кровоточило, и острая боль не давала покоя. Он выключил фонарь и сунул его в карман. С улицы послышался шум. В просвете арки появились люди.

Трошин сделал еще попытку, и клок белой ткани остался висеть на крючке. У него закружилась голова, он едва держался на ногах и боялся потерять сознание. Топот ног приближался, он уже различал голоса людей. Выхода не оставалось.

Майор отступил назад. Ловушка захлопнулась. Крах неизбежен.

Взгляд Трошина упал на открытый багажник. Он уже не думал. Вот его место под солнцем. Крышка багажника лучше гробовой доски. Он успел захлопнуть ее над собой раньше, чем к гаражу подбежали люди.

Вихров склонился над Сарафановым. Тот лежал на спине и не двигался.

Откинув плащ, он увидел кровавые пятна – одно в животе, второе в боку, третье в груди.

– Он еще дышит, командир, – задыхаясь, прохрипел Савелий.

В правой руке банкир все еще сжимал револьвер, а в левой ключи от машины.

– Загружайте его в тачку, – приказал Вихров, – быстро. Савелий и Угрюмый, поедете со мной. Рвите на себе рубахи и перевяжите парня. Он теряет кровь.

Вихров сел за руль «дэу» и выгнал машину из гаража. Сарафанова положили на заднее сиденье, а рядом пристроились помощники Вихрова.

Перед тем как тронуться с места, подполковник отдал приказ:

– Через две минуты всем исчезнуть.

Вспыхнули фары, и «дэу» на полной скорости выскочила из двора на улицу.

Где-то совсем рядом завывали сирены милицейских машин.

Татьяна решила, что более удобного случая не подвернется. Вся команда Вихрова покинула двор. Где-то стреляли, гудели сирены, и теперь стихло. Пора уносить ноги.

Она тихо вышла из квартиры и спустилась. Во дворе никого не оказалось, но у ворот ее поджидал сюрприз. Улицу перекрыла милиция, и она лоб в лоб натолкнулась на майора.

– Простите, гражданка, но вам придется вернуться назад.

– Что случилось? – Татьяна пыталась возмутиться.

– Несчастный случай. Пока милиция не закончит свою работу, никто не покинет район.

– Глупости. Я здесь живу. В тридцать пятой квартире. Я жена управляющего банком. Мне срочно нужно попасть в дежурную аптеку. У мужа приступ. Вы понимаете, какую ответственность берете на себя? Как ваша фамилия?

– Майор Саранцев.

Он посмотрел в испуганные глаза женщины.

– Не валяйте дурака, майор Саранцев. Вы можете отрядить со мной вашего сотрудника, но я должна попасть в аптеку!

Немного помешкав, майор посторонился и кивнул стоявшим в оцеплении сотрудникам. Женщину пропустили. Она свернула налево, цокая каблуками, и быстро растворилась в темноте.

С противоположной стороны улицы к дому банкира шел ее муж. Медведев не спал всю ночь и не выдержал. Сначала он отправился к Тихомирову, но адвокат ему не открыл. Очевидно, он не ночевал дома. Полковник не выносил ожиданий и решил навестить Сарафанова. Банкир стал его последней надеждой. Несколько суток поисков жены не привели к результатам. Медведев сходил с ума. Ему мерещились кошмары. Татьяна такая наивная и доверчивая, ее так легко обмануть и ввести в заблуждение, что она непременно влипнет в неприятности. Он не мог позволить себе дать свою жену в обиду. Внутренний голос гнал его на поиски заблудшей овцы, чтобы спасти ее от катастрофы. Он знал, как ей сейчас тяжело и страшно.

Ведь, кроме него, никто ей не поможет и не защитит ее.

Медведев предъявил удостоверение, и его пропустили через кордон. Чем ближе он подходил к злополучной арке, тем тяжелее становилось на душе. Сердце вырывалось из груди, а мысли покрывались черной пеленой.

Подполковник Ефимов осмотрел гараж и вышел к сотрудникам, толпящимся снаружи.

– Машина только что уехала, Гриша, – сказал эксперт. – Следы совсем свежие.

– Осмотри «ракушку», Леня. Там есть кое-что любопытное.

Начинало светать. Ефимов подошел к группе людей, жужжавших за отгородительной лентой. Соседи повыскакивали во двор кто в чем встал с постели, успев накинуть на халаты и пижамы верхнюю одежду.

– Кто может сказать, кому принадлежит эта «ракушка»?

Один седовласый старичок выдвинулся вперед.

– Я знаю. Сам-то он не из нашего двора, а из соседнего. Зовут его Пал Матвеич. Солидный молодой человек. Очень внимательный, настырный. Это он организовал наше товарищество. Моя «ракушка» рядышком с его. У меня там старенькая «победа» стоит. Но на ходу еще…

– Как его фамилия?

– Запамятовал. Он тогда собрал нас всех и попросил написать заявления. Ну а потом пошел в муниципалитет и получил разрешение на установку «ракушек».

Обстоятельный мужчина. Тут все по правилам, так что у нас разрешение есть.

– Какая у него машина?

– Синяя «дэу-эсперо». Хорошая машина…

Ефимов подал знак сотруднику, и тот направился к рации в патрульный «форд».

– Кто-нибудь знает фамилию владельца «дэу» или номер машины?

– Нет, – продолжил старик. – Номера никто не запоминает, но живет он в тридцать пятой квартире. Говорил так: «Мол, если кто обидит, то приходите ко мне безо всякого». Он имел в виду жэковских. Они вечно качают права.

Ефимов направил капитана в соседний дом проверить названную квартиру.

Подполковник вернулся к «ракушке» и взглянул вовнутрь.

– Ну что, Леня?

– Пятна крови. Очень свежие. Лоскут от белого плаща. Зацепился за крючок кто-то. Очевидно, спешил и не стал снимать плащ, а вырвал клок. Три гильзы на полу от импортного пистолета. Ну вот вроде бы и все.

– Нет, Леня, не все.

Ефимов указал на сквозные дырки в металлической стене, сквозь которые проникал слабый утренний свет.

– Не меньше девятого калибра.

– Гильзы не подходят, – ответил эксперт.

– Если стреляли из револьвера, то их и быть здесь не должно. Соседи слышали шесть выстрелов, а ты нашел три гильзы. Хлопки имели разное звучание.

– А где же третья дырка?

– В чьем-то туловище, Леня. А пули от пистолета нужно искать в стене дома напротив, либо в другом теле. Другой вопрос: куда подевались подстреленные дуэлянты – сказать трудно.

– А почему их было только двое? – спросил хрипловатый голос за спиной Ефимова.

Подполковник обернулся. Перед ним стоял Медведев.

– С добрым утречком, Владимир Сергеевич. Вы вездесущий. Я скоро начну верить в приметы.

– Если возле гаража не натоптали ваши сотрудники, то в разборке принимало участие немало людей. Тут все вытоптано, а у самого порога кто-то лежал. Грязь везде, а тут будто тряпкой вытерли. Чистое пятно. Под аркой мокрые следы от рифленых подошв. Сюда кто-то торопился. Судя по расстоянию между отпечатками, бежали. Спецназовская обувь. Ваши люди в обычных ботинках, и ОМОН вы не вызывали. А теперь делайте свои выводы.

Ефимов подошел к эксперту и взял у него гильзы. Вернувшись назад он раскрыл ладонь и показал гильзы Медведеву.

– Мне кажется, ваша жена не носит рифленые подошвы, и вы, я вижу, не в спецобуви. А как быть с этим?

Медведев вздрогнул.

– Вот и я не знаю, Владимир Сергеевич. Вы идете за женой след в след, но никак не можете уцепить ее за полу плаща. Она сама за крючки цепляется, но успевает выскользнуть. Пора бы остановить ее. В обойме еще три патрона.

– Она не умеет стрелять. Вздор! У нее похитили оружие, я в этом не сомневаюсь.

– Значит, вы идете следом не за женой, а за браунингом? Поражаюсь вашему чутью.

Капитан вернулся вместе с майором.

– Григорий Андреевич, тут вот какая петрушка. Фамилия владельца «дэу» Сарафанов. Дома его нет. Жена считала, что он спит, а его след простыл. Но майор видел другую женщину, которая назвалась женой Сарафанова.

– Упустил я ее, Гриша, – оправдывался майор. – Сбила она меня с толку.

Сказала, что мужу плохо, назвалась Сарафановой из тридцать пятой квартиры. В аптеку ей срочно нужно. Ну я и пропустил. Нервничала баба. Пожалел.

– Как она выглядела? – хмуро спросил Ефимов.

– Высокая брюнетка, красивая. Лет тридцать пять на вид. В белом плаще. Эффектная дамочка.

– Плащ не порван?

– Кто его знает. Широкий, нараспашку, в темноте не разглядел.

– Куда она пошла?

– В сторону центра.

Ефимов посмотрел на часы.

– Метро уже работает. Опоздали. – Он перевел взгляд на Медведева. – Поезд ушел, Владимир Сергеевич. Будем активизировать поиски Татьяны Михайловны вместе. А сейчас я просил бы вас проехать со мной в управление для дачи показаний. Думаю, ваше начальство не станет ставить следствию палки в колеса.

Вы ведь не в ответе за своих ближайших родственников.

Ефимов направился к машине.

На огромном лугу перед опушкой леса раздавались выстрелы. Профессор Зарецкий в сопровождении Наташи вышел за ворота виллы и неторопливым шагом направился к стрельбищу.

Андрей перезарядил ружье и кивнул стоявшему рядом Вану Ли. Китаец зарядил в катапульту тарелку и нажал на спуск. Пластмассовый блин пулей взвился вверх и, делая крутящуюся дугу, полетел к лесу. Андрей вскинул ружье и тут же выстрелил. Тарелка разлетелась вдребезги. Сидевшая у ног стрелка овчарка одобрительно гавкнула. Зарецкий-младший загнал в обойму два патрона и, покосившись на Вана Ли, тихо сказал:

– Дуплет, пожалуйста.

В воздух взвились две мишени одновременно, и обе были разбиты, не достигнув высшей точки полета.

Пес гавкнул два раза.

– Неплохо получается, сынок, – улыбаясь, дал оценку отец.

Зарецкий и Наташа остановились возле исходной позиции и наблюдали за молодым человеком. Андрей выглядел усталым с болезненным румянцем на впалых щеках. Действовал он медленно, лениво и только в момент выстрела вскидывал винтовку в долю секунды.

– Раненько ты сегодня поднялся, – продолжал профессор.

– Разбудил? Извини, папа. Я опять не спал всю ночь. Меня замучили головные боли. Мне даже показалось, что я стал хуже видеть. Все время красные круги плавают перед глазами.

– Я бы не сказал, что у тебя ухудшилось зрение. Ни одного промаха. Это обычное переутомление. Ты слишком много времени уделяешь компьютеру.

– Возможно, ты и прав. Слишком быстро я стал уставать. Слабость. Даже читать не могу, а если засыпаю, то вижу сплошные кошмары.

– Я заметил, что ты перестал пить лекарства, и Наташа жалуется, будто ты отказываешься от уколов.

– Если бы они мне помогали! – неожиданно Андрей резко обернулся и глянул в глаза отцу. – Это конец?

Профессор вздрогнул.

– О чем ты говоришь, Андрюша?

– Я говорю о смерти. Какой смысл продлевать мои мучения? Если ты не способен мне помочь, то сделай мне укол, и я тихо уйду из жизни. Мне не за что цепляться. Избавь меня и себя от страданий. Мне жалко не себя, а тебя. На тебя страшно смотреть. На тумбочке в твоей спальне лежат груды успокаивающих лекарств. Днем ты пьешь транквилизаторы, а ночью снотворное. Ты загонишь себя в могилу раньше, чем смерть заберет мою душу. Неужели ты думаешь, что я ничего не понимаю?

– Ты переутомился, сынок…

– От чего? От безделья? От своих бездарных картин? От бездушного монитора, с которым можно разговаривать языком цифр? От молчаливого Ван Ли, который ходит за мной по пятам и боится, что я упаду, споткнувшись на ровном месте? Как мне все осточертело! Если ты не примешь мер, я сам их приму, и твой китаец ничего не сможет сделать. Даже звери, чувствуя свой конец, уходят умирать в долину смерти. Земля выдерживает только здоровых.

– Успокойся, Андрюша. Поговорим после обеда. Я должен вернуться к своим делам.

Андрей отвернулся и перезарядил ружье.

Возвращаясь к воротам особняка, Зарецкий сказал Наташе:

– Я бессилен! Вся жизнь отдана науке, сотни открытий, тысячи трудов, море операций и полная беспомощность перед грозящей смертью. Глупо и бездарно!

– Не терзай себя, Борис. Ты же не Всевышний. Судьбу обмануть нельзя. Ты просто человек. Пусть даже гениальный, но человек.

Зарецкий остановился. К дому по проселочной дороге на высокой скорости мчался автомобиль.

– Похоже, это к нам, – удивился профессор.

– Мы никому на сегодня не назначали приема, – уверенно заявила секретарша.

– Странно!

Машина подкатила к воротам и резко затормозила. Зарецкий увидел Вихрова, который мчался ему навстречу.

– Доктор! Доктор! Нужна срочная помощь. Ваш пациент на грани смерти.

С заднего сиденья иномарки двое крепких парней вытаскивали окровавленное тело мужчины.

– Что с ним?

– Три пулевых ранения. Это Сарафанов, наш казначей.

– Тащите в дом. Живо. – Он повернулся к Наташе. – Доктора Кошмана и Вана Ли – в операционную. Экстренная подготовка.

Чинная, спокойная и всегда высокомерная ассистентка в секунду перевоплотилась в рабочую пчелку и принялась за дело. Дисциплина в частной клинике Зарецкого была поставлена на высшем уровне. Операционная для экстренных случаев ждала своего пациента. Подготовка заняла не больше десяти минут.

Включились софиты, Вихрова с его помощниками выгнали в коридор.

Операция началась.

За время долгой дороги Трошин трижды терял сознание. Ему не хватало воздуха, он задыхался. Огромным усилием воли майор сумел взять в руки фомку и сломать замок багажника. Он боялся, что его услышат, но огромная скорость и шум города делали его возню почти бесшумной. Когда замок открылся, он едва удержал крышку багажника. Пружина толкала ее вверх, а Трошин, обливаясь, потом, цеплялся онемевшими пальцами за крючок, оставляя узкую щель для воздуха.

Когда машина выехала на проселочную дорогу, его начало трясти. Боль стала невыносимой. Он сунул в рот край шарфа и стиснул зубы. Терпение подходило к концу, и у него возникло желание плюнуть на все и вывалиться из багажника на дорогу. Пусть будет, что будет. Когда он решился, машина резко затормозила. Трошин замер.

Узкая щель позволила ему видеть все, что происходило на улице. Двое мужчин понесли бесчувственное тело к воротам. Тот, кто ими командовал, размахивал руками и что-то доказывал мужчине в спортивном костюме, рядом с которым стояла высокая девушка. Потом все они скрылись за забором, и ворота закрылись.

Трошин приподнял крышку багажника и перевалился через бампер. Его тело шлепнулось в пожухлую траву, и он вскрикнул от боли. В глазах потемнело. Майор тихо застонал, и только жажда жизни не позволила ему провалиться в тяжелый сон.

Он приподнял голову и сквозь дымку увидел две двигавшиеся фигуры. Они шли от опушки леса в его сторону. Далеко они или близко, различить невозможно, серая пелена застилала глаза, а земля под ним ходила ходуном. Трошин собрал в кулак последние силы и поднялся на ноги. Пошатываясь, он оперся на машину и, держась за кузов, двинулся вперед. В ушах стоял отвратительный свист. Других звуков он не слышал.

Едва перебирая ногами, Трошин уперся в открытую дверцу. Он сконцентрировал внимание и увидел ключи, торчавшие в замке зажигания.

Майор не думал. Он рухнул на сиденье и включил двигатель. Машина, как пришпоренная лошадь, рванулась с места. Двери захлопнулись сами от встречного ветра:

Трошин тер пальцами глаза, пытаясь всматриваться в дорогу, но это ему с трудом удавалось. Только бы не врезаться в столб или не попасть в аварию. Тут не грех и Бога вспомнить.

Майор не знал, куда ехал, и не думал об этом. Какая-то внутренняя сила гнала его прочь от невыносимого зловония смерти.

Операция длилась более двух часов. Вихров не присел ни на секунду, в то время как Угрюмый и Савелий дремали в креслах приемной. Тяжелая бессонная ночь давала о себе знать. Все измотаны, все устали, но только Вихров понимал, что произойдет, если банкир испустит дух. Со смертью Сарафанова в воздухе, подобно дыму, растворится последняя надежда на спасение.

Но прежде чем сдохнуть, Вихров найдет убийцу и собственными клыками раздерет ему глотку. Кто бы за этим ни стоял.

Двери операционной раскрылись. В коридор вышел профессор. У Вихрова пересохло горло, и он не мог произнести ни слова. Врач заговорил сам.

– Никаких гарантий дать не могу. Одна пуля задела позвоночник, вторая пробила легкое, третья застряла в печени. Его может спасти только чудо. Я сделал все, что мог. Организм у него молодой, сильный, кто знает, что ему уготовила судьба. Вихров откашлялся и захрипел.

– Сделайте что-нибудь! Он должен жить. Пусть недолго, но должен. У этого парня в тайниках десятки миллионов долларов. Он держит кассу, равную бюджету огромного города. Если он не придет в себя, всем крышка. Нам нужно, чтобы он заговорил, а потом пусть сдыхает.

Вихров сам не понимал, что бормочет. От безысходности и отчаяния мозги съехали набекрень. Он словно просил пощады перед казнью.

– Мы сделали все, что от нас зависело, – ровным голосом сказала ассистентка, снимая повязку с лица.

Вихров увидел в ней образ Пресвятой Богородицы. Он готов бьш молиться на этих людей, ползать на коленях, целовать ноги.

– Если вы его спасете, этот парень построит вам сотню таких больниц. Его возможности неограниченны. Каждый волосок на его безмозглой башке дороже мешка с золотом…

– Ну, положим, мозги у него на месте, – перебила Наташа. – А вам следует успокоиться и выспаться. Езжайте домой и не мешайтесь под ногами. Дня через два приезжайте, но не раньше. Раненому нужен покой. Только покой и интенсивная терапия. Если вы хотите, чтобы он пришел в себя, не лезьте на рожон. Вы этим убьете его. Будьте мужчиной и наберитесь терпения.

Доктор Кошман проводил телохранителей до ворот. Когда они очутились на улице, их поджидала новая неприятность. Машина исчезла.

– Черт! Что за чудеса?! – воскликнул Савелий.

– Никаких чудес, – раздался голос у калитки.

Все разом оглянулись. Упираясь плечом в косяк и сложив руки на груди, на них смотрел светловолосый парень с грустной усмешкой на лице.

– Какой-то тип вывалился из багажника вашей машины, сел за руль и уехал. Мне кажется, он был пьян в стельку.

– Из багажника?! – переспросил Угрюмый.

– Вот именно. Очевидно, ему не хватило места в салоне. Разве это не ваш приятель?

– Достать бы мне этого приятеля, я бы ему… – сквозь зубы процедил Вихров.

– Достанете. Вряд ли он далеко уехал в таком состоянии. Найдете его у ближайшего уличного фонаря.

Вихров плюнул на землю.

– Пешком пойдем. Пора мозги на свежем воздухе проветрить. Банда кретинов!

Андрей еще долго смотрел вслед уходившим по дороге людям. Они ему не понравились. От них веяло холодом, как от свежевырытой могилы.

Дверь спальни открылась, и в гостиную вошел невысокий полный мужчина пятидесяти с небольшим лет;

– Доброе утро, Михаил Абрамович.

– Доброе утро, Аркаша. У меня складывается такое впечатление, что это я вышел из спальни.

– Вы и впрямь считаете, что мы очень похожи?

– Различий много. Но если не подходить близко, не разговаривать, а наблюдать со стороны, то спутать можно. С этой целью тебя и наняли. Садись к столу, кофе горячий. Через пятнадцать минут ты должен выйти из дома.

Аркадий принялся поглощать бутерброды с икрой и семгой.

– Тяжело тебе живется? – спросил Тихомиров, разглядывая своего двойника.

– Непросто. Зарплата инженера резко отличается от гонораров адвоката. Я бы никогда не позволил себе выкинуть пятьсот долларов, чтобы кто-то изображал меня в течение нескольких часов. Зачем вам это нужно? Странная блажь.

Тихомиров сделал глоток кофе и поставил чашку на блюдце. Увидев собственный руки, он спохватился, будто они были перемазаны дегтем.

– А, черт! Чуть было не забыл.

Он снял с руки часы «ролекс» на платиновом браслете и с трудом стянул с мизинца перстень с крупным красным камнем.

– Маскарад так маскарад! Необходимо соблюдать точность. Важна каждая мелочь. Наденешь часы и кольцо.

Аркадий улыбнулся.

– Калиф на час. Интересно побывать в шкуре богатого и знаменитого человека. Пусть недолго, но запомнится на всю жизнь.

Адвокат положил на стол свой бумажник.

– Здесь деньги и водительские права. Положи бумажник в левый боковой карман пиджака. За тобой на стуле висит мой костюм, рубашка и галстук. Нижнее белье, как я вижу, пришлось тебе впору.

– А кто его увидит? Вы, Михаил Абрамыч, перегибаете палку. Меня другое беспокоит: а если машину остановит гаишник? Меня привлекут за угон.

– Мою машину не останавливают. Инспектора на память знают номера иномарок, которым везде открыт зеленый свет. Ты приедешь в контору на полчаса раньше охраны и моей секретарши. Ключи я тебе отдал. Пройдешь на второй этаж в мой кабинет. Поднимешь жалюзи, чтобы тебя видели с улицы, затем сядешь за стол, снимешь трубку белого телефона и позвонишь мне. Говорить ничего не надо. Набери номер и положи трубку на стол. Потом снимешь трубку красного телефона и наберешь 749. Это пульт охраны. Скажешь: «Птицелов на месте, снимите сигнализацию». Это все.

– А что делать, когда придет ваша секретарша?

– Сиди на диване и листай журнал. Скажи ей, что я вышел и скоро вернусь.

Дальнейшие инструкции получишь позже по факсу. И вот еще что: не забудь прихрамывать на правую ногу. Все знают, что я получил травму три дня назад.

– Не беспокойтесь. За такие деньги я сделаюсь Смоктуновским на сегодняшний день.

– Только не переиграй. С ушибом ноги не нужно изображать перелом таза. Ну а теперь тебе пора.

Одевайся и выходи. По сторонам не озирайся. Будь уверенным в себе и полным достоинства. Счетчик включен, и денежки начали капать в твой карман. Удачи.

Когда Аркадий вышел из квартиры, Тихомиров взял бинокль и подошел к окну.

Он наблюдал за улицей сквозь узкую щель между занавесы.

Ни у кого не могло вызвать сомнений, что из подъезда вышел адвокат.

Одежда, хромота, рост, осанка, фетровая шляпа. Он сел в «мерседес» и медленно тронул машину с места. Те, кто следил за Тихомировым, видели его часом раньше, когда он вернулся домой после ночного кутежа в обществе молодых мальчиков.

Тихомиров перевел бинокль на подъезд соседнего дома и увидел, как из него вышли двое костоломов из команды Вихрова. Они поменялись местами, теперь адвокат наблюдал за своим хвостом, который не выпускает его из поля зрения круглые сутки.

– Крутые ребята, но безмозглые, – прошептал он себе под нос.

Двое мужчин сели в серую «волгу» и тут же уехали. Все шло по плану. Только бы они его не догнали и не поравнялись с «мерседесом» у светофора. Этот инженеришка с трудом управлялся с машиной. После ржавых «жигулей» первой модели трудно совладать с полной автоматикой.

Тихомиров отошел от окна и начал переодеваться. Со стороны картина выглядела по меньшей мере странной. Адвокат натянул на ноги шерстяные дешевые колготки, старую вязаную юбку, сапоги на липучках грязно-серого цвета и сел перед зеркалом. Седой женский парик прикрыл блестящие залысины, а поверх парика лег плоский блин зеленого берета. Адвокат преображался в женщину, пожилую, грузную бабулю с подслеповатыми глазами и громоздкими старомодными очками. Он поглядывал на стоявший рядом телефон и на настольные часы. Время тянулось медленно, ему казалось, будто стрелки замерли на месте.

Аркадий остановился возле двухэтажного особняка в одном из районов старой Москвы и вышел из машины. Возле дверей висела бронзовая табличка «Адвокатская контора М. А. Тихомирова».

Сначала он набрал пятизначный код, а потом вставил ключ и открыл дверь. За красивой резной дверью находилась железная, а следом стояла крепкая решетка.

Проникнув в помещение, он прошел мимо пустующей будки охраны и по мраморной лестнице поднялся на второй этаж. Новая дверь, приемная, стол секретаря, опять дверь и, наконец, кабинет.

Аркадий повесил пальто на вешалку, снял шляпу и, подойдя к окну, поднял жалюзи. На противоположной стороне переулка стояла серая «волга». Он не обратил на нее внимания. Светиться у окна не входило в его планы. Деловой походкой временный хозяин кабинета сел за адвокатский стол и осмотрелся. Четыре телефона, факс, компьютер, модем, настольный ксерокс, селектор.

Неожиданно один из телефонов зазвонил. Аркадий вздрогнул. Он с испугом смотрел на серый аппарат и не знал, что ему делать. Телефон не умолкал. Нервы не выдержали, и он снял трубку.

– Слушаю вас.

– Включите компьютер. Электронная почта.

В наушниках послышались короткие гудки. Аркадий выполнил предписание, и голубой экран загорелся. Через несколько секунд появились буквы. Слова составлялись медленно, текст набирал новичок, неладивший с клавиатурой. В итоге Аркадий прочел странную фразу: «Не забудь помолиться, придурок! Успешной дороги в ад!»

– Идиоты! – проворчал Аркадий. – Ну и работенка! Он их защищает, а они его запугивают. Тем не менее живет и в ус не дует.

Аркадий набрал номер Тихомирова и положил трубку на стол. Теперь пора позаботиться о сигнализации, а то не ровен час загребут как взломщика.

Он снял трубку красного телефона.

– Тяжелая-то какая.

Пальцы легли на клавиши, и он вспомнил номер. Как только кнопка с цифрой семь утонула в аппарате, раздался мощный взрыв. Ему снесло голову, и она разлетелась вдребезги, как переспелый арбуз, забрызгав стены, стол и ковер кровавой жижей. Руку вырвало из локтя с костью, а от начиненной взрывчаткой трубки ничего не осталось.

Тихомиров слышал взрыв. Он с тоской смотрел на телефонный аппарат и лежавшую возле него трубку. Спустя некоторое время адвокат положил ее на рычаг.

Он неторопливо встал, подошел к стенному шкафу и достал старое женское драповое пальто.

Из подъезда вышла старуха с хозяйственной сумкой и палкой. Переваливаясь с ноги на ногу, она медленно поплелась в сторону трамвайной остановки.

Как только в квартире раздался звонок, Лида тут же забыла о предосторожности и открыла дверь. На пороге стоял высокий мужчина с широкими плечами, проседью на висках и жестким лицом.

– Вы из милиции? Что случилось с Павлом? Она сказала сама все, что хотел услышать Медведев. Ему не пришлось представляться.

– Давайте разберемся вместе в этой истории. Могу я задать вам несколько вопросов?

– Да, конечно, заходите.

Лида проводила его на кухню и усадила на то самое место, где несколькими часами раньше сидела его жена. На столе еще стояли рюмки и бутылка с ликером.

– Когда ушел ваш муж?

– Ночью. Я спала. Меня разбудил капитан. Он задал мне тот же вопрос.

– Вы знаете, куда он мог уйти?

– Нет.

– Уверены?

Лида колебалась, потом не выдержала.

– У него есть женщина. Марина Кайранская. Артистка из мюзик-холла. Куда еще может уйти мужчина ночью?

– Такое уже случалось?

– Нет. По ночам он не уходил. Бывало, Павел не приходил ночевать, но так вот, среди ночи… первый раз.

– Ему угрожали?

– Всю жизнь. Павел связан с большими деньгами. Кому еще могут угрожать?

Сегодня все построено на деньгах. Но он относился к угрозам спокойно. Я не думаю, что его могли запугать.

– Расскажите мне о человеке, который был у вас вчера вечером.

– Когда я вернулась домой, у него сидел охранник. Раньше он не заходил в наш дом. Они что-то обсуждали. Потом охранник ушел.

– Вы знаете, как его зовут?

– Нет, имен их я не знаю. Во дворе находилось человек пять. Один даже в подъезде болтался. А этот у них главный. Он ездит на черном «БМВ». В лицо я всех знаю, но никогда с ними не общалась. Они следуют за Павлом по пятам. Если Павел дома, значит, охрана во дворе. Я уже привыкла к этому.

– Вы можете припомнить, в какой обуви они ходят?

– Те, которые гуляют по двору, одеты обычно, а те, что сидят в машине, носят каммуфляжную форму, будто собираются идти в атаку.

– Хорошо. Теперь поговорим о другом посетителе. – Медведев покрутил в руках рюмку. – Как звали эту женщину?

Несколько секунд Лида молчала, потом тихо сказала:

– Таня. У нее неприятности. Это чужая тайна, и я не могу вам ничего сказать. Она ушла от мужа, и ей требовалась помощь. Ее подозревают в том, чего она не делала.

– Давайте так, Лидия…

– Николаевна.

– Давайте так, Лидия Николаевна. Мы с вами прекрасно понимаем, что ваш муж банкир, а не милиционер. Чем он мог помочь женщине, которой грозит опасность?

Почему она обратилась к Сарафанову, а не пошла в правоохранительные органы?

Если мы установим некоторые детали ее визита, то нам легче будет найти вашего мужа. Эту женщину зовут Татьяна Медведева, и она тоже исчезла. Сказать правду – в ваших интересах. Время работает против нас. Мы можем опоздать. Речь идет о жизни и смерти.

Лида долго думала, сомневалась, но потом выложила всю историю как на духу.

Лицо полковника мрачнело и превращалось в глыбу льда.

– Вы сказали, что какой-то мужчина уже предлагал документы вашему мужу. Его имя упоминала и Татьяна, когда говорила об убийстве охранников в подъезде. Он завладел ее пистолетом, так?

– Фамилии его я не запомнила. Павел упоминал его звание. Кажется, майор.

То же самое говорила Таня.

– Может быть, Трошин?

Глаза Лиды вспыхнули.

– Точно, Трошин. Он пытался продать документы мужу, но у него ничего не вышло. Как могли те же бумаги попасть к Татьяне, я не знаю. Она об этом не говорила.

– Чем кончилась история?

– Павел обещал ей помочь. Я отвела ее к нашему соседу в квартиру напротив.

Когда она ушла от соседа, я не знаю. Она боялась выходить на улицу, пока во дворе паслись охранники. Мне кажется, она всего и всех боялась.

– Вы знаете о существовании гаража в соседнем дворе, где стояла одна из машин вашего мужа?

– Нет, мне ничего об этом не известно.

– Если бы он вышел ночью на улицу, то телохранители последовали бы за ним?

– Нет сомнений. Павел находился под жесткой опекой.

– Но он попал в соседний двор один. Как это могло получиться?

– Не представляю. Наш подъезд и черный ход выходят на одну сторону.

– Я могу осмотреть черный ход?

– Конечно.

– Квартира вашего соседа тоже имеет черный ход?

– Да. И он тоже выходит в наш двор, только с левой стороны, а наш с правой.

Медведев спустился по лестнице до третьего этажа и остановился у окна, рыходившего на крышу. Он не стал испытывать решетку на прочность, ему и без того все стало понятно.

Через пятнадцать минут он звонил подполковнику Ефимову. Следователь сам снял трубку.

– Медведев говорит. Хотел бы поделиться с вами некоторыми новостями.

Сарафанов проник в соседний двор по крыше пристройки, примыкающей к его дому.

Очевидно, он решил исчезнуть незамеченным. Под его окнами слонялись люди в ботинках с рифлеными подошвами. Он не хотел с ними встречаться, но натолкнулся на другого человека. Назовем его икс. Что касается моей жены, то в это время она находилась в квартире соседа Сарафанова, и он может подтвердить мои слова.

Татьяна, как вам известно, была замечена выходившей из двора дома Сарафанова.

Как вы догадываетесь, женщина не могла перелезть через дом после выстрелов и выйти на улицу, где ее засекли. К тому же на ней были туфли на высоком каблуке, что не позволяет разгуливать по крышам и лазать по стенам. Следов ее пребывания у «ракушки» также не обнаружено. Идем дальше. Если все же предположить, что стреляла она, то куда делся труп или раненый Сарафанов? Кто угнал его машину? И как ей удалось ускользнуть из соседнего двора после выстрелов? Попасть в соседний двор по крыше она также не имела возможности. Черный ход соседа выходит во двор с противоположной стороны. Татьяна воспользовалась паникой.

Когда охранники Сарафанова покинули двор и побежали на выстрелы, она сбежала.

Просто она замешкалась и вышла на улицу, когда приехала милиция.

– Мне нравится ваш рассказ, Владимир Сергеевич. Но мы до сих пор не можем найти убедительных объяснений некоторым совпадениям. В доме, где прописана ваша жена, убивают двух бывших милиционеров из пистолета, который принадлежит Татьяне Медведевой. Она исчезает, и появляетесь вы. Идем, как вы говорите, дальше. Возле дома Сарафанова найдены три гильзы от того же браунинга. Банкир бесследно исчез, а спустя сорок минут ваша жена покидает место происшествия, выдавая себя за жену Сарафанова. И тут вновь появляетесь вы. Случайность может быть одна, все остальное можно расценивать как закономерность. Вы не согласны?

– Я не теоретик, а практик. Меня могут убедить только факты. Фактов нет, кроме участия в этих событиях пистолета Татьяны Медведевой. Но оружие не найдено и нет доказательств, что оно находится в ее руках. Меня удивляет другое. Вы цепляетесь за первую попавшуюся версию и пытаетесь возвести ее в абсолют. Почему вы не сходили в соседний двор, почему не допросили жену Сарафанова? Почему не поинтересовались стоящими во дворе банкира машинами, которые были брошены впопыхах? К примеру сказать, черный «БМВ» исчез лишь во второй половине дня. Я уже знаком с этой машиной и ее хозяином. Поинтересуйтесь бывшим вашим коллегой подполковником Вихровым Константином Ильичом. Он непосредственно связан с пропавшим банкиром. Похоже, вы об этом знаете и «БМВ» вы видели. Эта версия вас не увлекает, и вы не видите в ней перспективу.

Обвинить во всех грехах беззащитную женщину куда проще, чем связываться с людьми, имеющими высоких покровителей. Поговорите с Вихровым, может быть, он вам расскажет, куда его люди увезли Сарафанова. Если вы стесняетесь, то я сделаю это сам. Подонки подобного класса меня не смущают, и с ними не стоит церемониться.

– Боюсь, полковник, что вы попали в очень плохую историю. Вы не только не поможете вашей жене, но и сами захлебнетесь в болоте. Делайте все, что хотите, я мешать вам не стану, если наши дорожки вновь не пересекутся в похожей ситуации.

– Только заранее запаситесь санкцией у прокурора на мой арест. Самому это будет трудно сделать, попросите помощи у Вихрова. У него сегодня власти и возможностей больше, чем у вас.

Медведев вышел из телефонной будки. Самый сильный удар за последние сутки ему нанес не Ефимов и даже не Татьяна. Он получил его от майора Трошина – человека, которому он верил, выдвигал его, защищал и видел в нем своего преемника. Ничего святого не осталось в этом хаосе. Ложь, предательство, алчность. Куда ни глянь – всюду натыкаешься на желтые волчьи клыки. В полковнике закипала злость, и он уже не понимал, что сам превращается в хищника.

Санитар заглянул в кабинет, когда Зданович пил чай со своей ассистенткой и мирно болтал о трудностях, связанных с бытом.

– Валерий Тимофеевич, вас там у входа спрашивает какой-то тип.

– Кто?

– Не знаю. Но его трясет как с похмелья. Мне кажется, он к вам уже приходил.

Патологоанатом поставил чашку на стол.

– Не дают отдохнуть. Сделай, Юленька, еще пару бутербродов, а я пойду посмотрю, кто там мешает нашей трапезе.

Трошин сидел на скамье в предбаннике, забившись в угол, как затравленный зверь. Его бил озноб, глаза помутнели и стали похожими на бесцветные кубики льда.

– Если мне память не изменяет, Филипп Макарыч?

– Рад, что вы не забыли меня, – прошептали обветренные губы.

– Насколько я знаю, никого в последние дни ядом не отравляли и в церкви не взрывали. Как расценивать ваш визит?

– Я надеюсь, вы умеете не только трупы потрошить. Мне удалось выжить и не попасть к вам на стол в виде мешка с кишками. Можете помочь?

Трошин откинул ворот плаща, и патологоанатом увидел окровавленное плечо майора.

– Пулевое? – строго спросил Зданович. Улыбка сползла с его губ, и он осмотрелся по сторонам.

– Кажется, мне перебило ключицу.

– Идемте вниз.

Патологоанатом помог раненому подняться на ноги и, поддерживая за талию, повел его в свой кабинет.

Трошин едва передвигал ноги, его уже не смущали каталки с трупами и даже те покойники, что лежали на кафельном полу. Он лишь немного морщился от неприятного запаха, и это придавало ему дополнительные силы. Очутиться среди груды посиневших мертвецов ему вовсе не хотелось.

Юля встретила гостя с нескрываемым удивлением.

– Что случилось, Валера?

– Ничего страшного, подружка. Готовь инструменты и бинты. Парня свинцом поцарапало. Потерял много крови.

– Пункт «скорой помощи» при морге. Это что-то новенькое. Я уже отвыкла иметь дело с живыми.

– Ты, детка, врач и должна им оставаться всю свою жизнь, пока сама не ляжешь на один из наших столов.

Когда все было готово, они заперлись в кабинете и приступили к работе.

Трошин потерял сознание. Сколько прошло времени – он не знал и, очнувшись, не думал о часах. Постепенно туман рассеялся, и он увидел перед собой письменный стол, за которым сидели Зданович и девушка. Они пили чай и о чем-то болтали.

– Я еще на этом свете? – хрипло спросил он. Боль отступила, но слабость в мышцах не позволяла ему встать.

– На этом, – усмехаясь, сказал Зданович. – Тут проходит граница между мирами. Вы остались на нашей стороне. Я рад за вас.

– Я тоже не очень расстроился, – выдавливая улыбку, прошептал пациент.

– Почему вы сразу не пришли? Вам трудно будет восстановить силы.

– После того как меня угостили свинцом, мне удалось смотаться под Климовск в престижный городок Марьина пуща и вернуться назад. Добрая сотня километров в оба конца.

Девушка приподняла брови.

– В Марьину пущу? Зачем же вы вернулись? Там живет мой свекр. Гений хирургии. После его обработки вы бы сейчас плясали.

Трошин покачал головой.

– Я уступил вашему свекру своего противника, который в меня стрелял. У того шансов оставалось меньше, чем у вашего покорного слуги.

– Вы действительно знаете профессора Зарецкого? Шутите. Он не отпустил бы раненого.

– Я ему об этом не сказал. И по правде говоря, я его не видел. Фамилия знакомая.

– Еще бы. Его знает весь мир. Я вышла замуж за его сына только из-за того, чтобы быть рядом с великим светилой и черпать от него знания, а Валерий Тимофеич учился у него в институте.

– Теперь припоминаю, – тихо протянул Трошин. – Кто-то мне рассказывал анекдот, как Зарецкий поменял местами двум соперникам половые органы.

Девушка рассмеялась.

– Он может и головы местами поменять.

– Я рад. Значит, мой протеже выживет. Он мне еще будет нужен.

Зданович сделал глоток чая и спросил:

– Так вы, Филипп Макарыч, ведете двойную игру?

– Почему вы так решили?

– Потому что вы приехали ко мне, а не обратились в больницу. И конечно, захотите, чтобы ваш визит остался в тайне. По сути дела, мне наплевать на ваши игры, вы мне симпатичны, и я готов помочь, если у меня не будет неприятностей.

– Я благодарен вам. С удовольствием отплатил бы тем же, но пока еще не знаю, как это сделать.

– Платят обычно деньгами, – улыбалась девушка. – Но, судя по вашему рваному плащу, вы не Рокфеллер.

– Рокфеллер лежит под наблюдением профессора Зарецкого. Он мне должен немалые деньги, но не успел отдать. Готов с вами поделиться, если вы будете меня информировать о состоянии его здоровья. Как вас зовут?

– Юля. Но боюсь, что не смогу выполнить ваше задание. Деньги – это прекрасно, но все дело в том, что я разошлась с мужем и уже полгода, как не появлялась в Марьиной пуще.

– Вы развелись? – нахмурился Трошин.

– Я не дура. Просто ушла, и все.

– Значит, все возможно. По молодости всякое случается. Сегодня ссорятся, завтра мирятся.

Зданович и Юля не отрывали глаз от лежавшего на каменной кушетке человека.

– Вы это серьезно? – После долгой паузы спросила девушка.

– Дайте мне сигарету.

Раненому дали закурить и поставили перед ним пепельницу.

– Как вы относитесь к цифре в миллион долларов? – спросил Трошин, выпуская струю дыма. В кабинете воцарилась тишина. – Я готов согласиться на треть, чтобы не потерять всего. Почему бы вам не получить остальное?

Майор говорил тихо, но убедительно.

– Каким образом? – глотая слюну, спросил Зданович.

– Без труда не выловишь и рыбку из пруда. Мне нужен свой человек в доме Зарецкого. Хотя бы на тот период, пока там находится мой должник. Как только он встанет на ноги и мы убедимся, что смертельная опасность миновала, я его выкраду из особняка. Но мне понадобится ваша помощь. Один я этого сделать не смогу. Вот поэтому я предлагаю вам равные доли. Мой подопечный стоит очень дорого. Не только я жду с нетерпением его выздоровления. Коршуны давно кружатся над его головой. Тут важно выиграть момент. Успеть!

Юля и Зданович переглянулись. Они не понимали, бредит мужик или тронулся умом. Но за язык его никто не тянул. Он может встать и уйти, не сказав «спасибо».

– А вы понимаете, что усадьба Бориса Михайловича хорошо охраняется? – включаясь в игру, повысила голос Юля. – У него коробку спичек из дома не вьшесешь. Кругом сигнализация. В доме всегда находятся люди. Один китаец стоит десятка охранников. Снаружи стоят видеокамеры, ворота и калитка заперты на электрические замки.

Трошин затянулся, и мягкая улыбка пробежала по его лицу.

– Вот видите, как много вы знаете. Вы одна стоите всех предосторожностей, предусмотренных профессором. Тяжело проникнуть в любую дверь, если она закрыта изнутри на щеколду, но когда в доме есть свой человек, то он сам может открыть дверь. Остальное – дело техники. У меня есть необходимый опыт в таких делах.

Уверяю вас, господа, я смотрю трезво на вещи и не преувеличиваю своих возможностей. Если берусь за дело, то уверен, что оно мне по силам.

– Судя по вашему состоянию, в котором вы сейчас пребываете, я так бы не сказал, – холодно заметил патологоанатом. – Вы висели на волоске от смерти. И какой из вас боец? Как минимум месяца на два вы вышли из строя.

– Сила в этом деле не главное, – спокойно продолжил майор. – Нужен точный расчет. Нужна информация. Необходим план действий. Мы ведь не шаха Ирана собираемся похитить, а больного из частной клиники. Никто и не думает его охранять.

– А мне эта идея нравится, – сделала заключение Юля. – Если все это серьезно!

– Очень серьезно! – твердо сказал Трошин. – А главное, нет никакого риска. Стрелять в нас не будут.

– Хотите чаю? предложила Юля.

– Ему не помешает выпить спирту, – поправил помощницу Зданович. – И сделай потерпевшему бутерброд. Раненому надо восстанавливать силы.

В воздухе повеяло теплотой и доверием. Так создавался новый альянс заговорщиков. Зря утверждают, будто деньги не пахнут. Откуда тогда у некоторых берется чутье на хрустящие бумажки?