Дым и железо

Глава седьмая

Воняло ужасно, и в конце концов это оказалось главной проблемой. И дело заключалось вовсе не в том, что Библиотека не следила за чистотой тюрьмы, а в том, что смрад ужаса и отчаяния было смыть сложнее, чем любые органические пятна. Данное учреждение располагалось в стенах из камней, которые использовались для схожих целей и пять тысяч лет назад, и этого времени было предостаточно, чтобы стены пропитались болью и ужасом и до сих пор продолжали впитывать новые страхи.

И он знал их испарения слишком хорошо, слишком лично.

Он мог игнорировать тьму, решетки, неудобство. Но не вонь. Поэтому, когда решетки перед ним сомкнулись, Кристофер Вульф немного сошел с ума. День проходил в содроганиях и трепете, в мыслях о том, что каждый новый звук может означать, что за ним снова идет мучитель. А по ночам он не мог сомкнуть глаз, потому что страхи прошлого душили его.

Наутро второго дня – приход которого он рассчитал не по восходу солнца, которого здесь не было видно, а по смене стражников на посту, – он немного привык к местным зловониям, а также к темноте и тесноте, ну или по крайней мере он сумел немного укротить свою панику. Он напоминал себе, что если был прав, то его работа здесь заключалась не в том, чтобы тонуть в бесполезной жалости к себе, а в том, чтобы сделать что-нибудь поважнее.

Если он был прав, разумеется. Если это был некий план, который придумали Джесс и его гнусный брат-близнец. Если это было не обыкновенное предательство, а предательство с высшей целью.

Тогда вопрос заключался в том, каких именно действий от него ожидали под замком. Морган еще можно было понять. Однако если в этом и заключался план, то кто-то должен был хотя бы шепнуть подсказку Вульфу на ухо прежде, чем оказалось слишком поздно.

Зачем нужно было выстраивать план – а он чуял здесь щепотку макиавеллизма [10] Дарио Сантьяго, – чтобы отправить его обратно в ад, куда он никогда бы не согласился вернуться? Вульф изо всех сил старался умалчивать и скрывать свою психологическую травму от юных членов их маленькой шайки, однако Джесс, например, был осведомлен о подробностях. Этот молодой человек знал как минимум о существовании шрамов, если не об истории их появления.

«Эту загадку невозможно решить без дополнительной информации», – сказал себе Вульф и решил сконцентрироваться на задачах, которые он решить мог: относительно защищенности тюрьмы.

Здесь, в коридоре, где была его камера, он видел больше тусклого металлического блеска механических сфинксов, чем живых библиотечных солдат. «Не стоит так рассчитывать на машины», – подумал Вульф. Мимо сфинксов можно пройти. Джесс даже выяснил как. Даже у Дарио получилось.

С живыми стражниками разбираться сложнее, пускай они и не такие смертоносные. Они адаптируются. А сфинксы способны функционировать лишь в пределах установленных им программ.

Но ведь его безответственные студенты не стали бы бросать его здесь лишь ради побега; в этом нет смысла. Нет, тут скрывался какой-то подвох, как и в том, что Морган вернули в Железную башню.

В этот момент Вульф услышал шепот в соседней темнице. Он даже расслышал слова, так как их повторяли эхом в другом месте – где-то дальше справа и где-то почти что слева. Заключенные молились с утра.

И внезапно Вульф точно понял, зачем его здесь бросили. Все начиналось с молитв, но едва ли ими заканчивалось.

Вульф уселся, скрестив ноги на узкой койке, и задумался о том, где именно располагались эти тюрьмы. На этот раз не позаботились о том, чтобы переправлять Вульфа в другой город. Он был в Александрии, в камерах, сокрытых под серапеумом. Здесь заключали тех, кого приговаривали к смерти. «Не думай об этом, – подумал Вульф, когда почувствовал, что его уверенность начинает трещать по швам. – Просто еще одна проблема, которую надо решить».

Вульф прислушался. Сидел почти целый час и слушал, отмечая про себя кашель, шаги, шорохи, далекие звуки стонов и всхлипываний. «Это место кишит диссидентами». Обычно было не так; противники Библиотеки варьировались от поджигателей – которые чаще всего совершали самоубийство, лишь бы не оказаться здесь, – до контрабандистов, которых казнили сразу же.

В этой же тюрьме, осознал Вульф, было полно отдельных личностей, которые, как казалось архивариусу, могли пойти против него. «И мы это сделали, – подумал Вульф. – Наш маленький мятеж ради спасения Томаса из Рима отразился на всей библиотечной системе… заставил архивариуса усилить хватку и начать избавляться от всех, кто мог бы причинить ему вред». И Вульф не сомневался, что заключенные вокруг него некогда давали Библиотеке клятву… профессора, библиотекари, солдаты армии.

Те, на ком держалась Библиотека, теперь превратились в ее врагов. Тираны под конец обращались против своих же; это был единственный способ сохранить власть.

Молитвы стихли, и Вульф поднялся на ноги, чтобы подойти к прутьям решетки. Прутья были тяжелые, из холодного железа, и Вульф подумал о тысяче способах того, как их можно сломать. Каждый способ требовал инструментов, которых у него не было, однако это никогда не останавливало его надолго.

– Мой друг по соседству, – произнес он. – Вы случайно не родственник Халилы Сеиф?

На миг повисла тишина, а затем настороженный ответ:

– А почему вы спрашиваете?

– Потому что я хорошо с ней знаком, – сказал Вульф. – И более талантливой, умной студентки я еще не учил. В ней сошлись такие редкие качества, как великий ум и еще более великое сердце.

Вульф услышал выдох, прозвучавший с дрожью.

– Это моя сестра, – сказал мужчина. – Моя младшая сестра. Я Салех. С ней все в порядке? – Молодой человек, очень молодой, может, всего на несколько лет старше Халилы, говорил с дрожью. – Она не здесь?

– Гарантировать не могу, но в последнюю нашу встречу она была цела и невредима и очень далеко отсюда.

– Я тоже молюсь, чтобы она была подальше отсюда. – Мужчина колебался мгновение, а затем сказал: – Простите меня. Я сказал вам свое имя, но не спросил вашего.

– Кристофер Вульф.

– Мятежный профессор. – Голос Салеха стал сердитым. – Тот, кто навлек на нас эти беды.

– Обвинения могут подождать. Сначала надо выжить, – сказал Вульф. Он не терпел дураков ни сейчас, ни когда-либо прежде; единственное, в чем он был виновен, так это в изобретении машины, которая была не нужна Библиотеке. Все, все началось с этого. Его заключение. Его освобождение и уничтожение всех упоминаний о его существовании в Библиотеке. Его наказание, воплотившееся в должности никчемного инструктора. Его уверенность в том, что он ни за что не позволит архивариусу уничтожить еще один светлый ум. – Скажите мне, кто еще с вами.

– Мой отец, дядя и старший брат дальше по коридору, – сказал Салех. – Арестованы по подозрению в предательстве Великой библиотеки. Что, разумеется, полный бред. Нас арестовали, чтобы вынудить Халилу вернуться.

– Кто еще здесь?

– Профессор отдела Артифекс, Маркус Джонсон. Ле Динь, медик. Капитан Ахмед Хан из армейского войска. Двое или трое профессоров из литературных кругов, один популярный писатель, чья последняя работа признана ересью. Целая рать библиотекарей, арестованных за разные преступления, включая укрытие оригинальных работ и сопереживание поджигателям. – Салех сделал паузу, задумавшись. – Одного в конце коридора я не знаю. Он никогда не разговаривает. Мой отец пытался поговорить с ним на языке жестов, однако не получил никакого ответа. Но все это мне известно лишь об одном нашем коридоре.

– Сколько солдат в заключении здесь?

– Еще шестеро. Однако Ахмед единственный имеет значимый ранг.

Вульф позабыл, что вокруг решетки, позабыл о холоде камней и злом запахе этого места. Он отыскал маленький осколок камня и начал царапать заметки списком на стене.

– Начнем по порядку, – сказал он. – Ты в конце коридора?

– Нет.

– Тогда скажи мне, кто рядом с тобой.

Когда Вульф выяснил у Салеха все, что мог, то начал беседовать с женщиной в камере справа, Арианой, которая все слышала. Она была библиотечным солдатом и рассказала все, что знает, уверенным, спокойным тоном, который Вульфу понравился. На ужасную долю секунды этот тон напомнил ему Ника, и пришлось даже сделать паузу, чтобы отбросить все эти мысли. «Никколо в безопасности, – сказал он себе. – И он на пути сюда. Твоя работа заключается в том, чтобы быть готовым, когда он прибудет».

По тюремному коридору медленно поползли разговоры, Вульфу докладывали новую информацию, и вскоре он нарисовал полную карту тюремного коридора, подписав у каждой камеры имена. Когда принесли их скудный ужин, Вульф уже запомнил расположение всех и стер карту.

– Ешьте, не выбрасывайте, – посоветовал Вульфу солдат, который протянул ему поднос с едой. Там было мясо, хлеб, сыр, финики, а еще маленькая порция кислого пива и огромная порция воды. – Выбросите – и тогда больше ничего не получите ни сегодня, ни завтра. Много времени не требуется, чтобы преподать людям урок.

Вульф поднял глаза на солдата и засомневался. Он знал этого мужчину? Тот казался знакомым? Может быть, но сказать наверняка было невозможно, а солдат никак не намекнул на то, что они прежде встречались.

– Я выброшу все это, когда устану от еды, – сказал Вульф.

В награду за свои слова он получил мимолетную улыбку, а потом мужчина – молодой, почти такой же молодой, как студенты Вульфа, – шутливо отдал честь, стукнув пальцами по лбу.

– Вот поэтому-то вы и профессор, – сказал он. – Видите самую суть.

«Да, я его знаю», – подумал Вульф. Он не мог точно определить откуда; не стали же ставить на такой пост одного из солдат Санти? Если только, разумеется, в Александрии не происходило что-то еще, о чем Вульф до этого и не подозревал, – хотя теперь все возможно, если учесть шокирующее число профессоров и библиотекарей, которые оказались в тюрьме. Может, библиотечная цитадель уже и не была такой неприступной цитаделью. Интересная теория для размышлений.

Вульф ел свой паек медленно, не потому, что наслаждался вкусом – вкуса как такового и не было, – а потому, что оценивал потенциальные способности обитателей этой тюрьмы в случае побега. Профессор из отдела Артифекс точно будет полезен. Писатели наверняка смогут придумать, как отвлечь стражу. Больше всего Вульф думал об отце Халилы, который страдал от слабого сердца, а воздух в этом месте ему явно не шел на пользу.

Вульф по-прежнему был в раздумьях, когда собрал остатки со дна своей тарелки.

Там оказалась нацарапана записка, которую теперь было едва разглядеть, и она продолжала тускнеть. Записка гласила: «Меня отправила лейтенант Зара».

Вульф замер, закрыл глаза на мгновение и сделал глубокий, медленный вдох. Брайтвелл, в конце концов, не бросил его здесь совсем одного и без плана. Лейтенант, служившая под началом Санти, пусть не вызывала у Вульфа большой симпатии, но все равно была очень компетентна, и ей сообщили о положении Вульфа. Зная Зару, он мог сказать, что у нее будет план.

Теперь у Вульфа есть связной, а возможно, даже и дополнительный союзник.

Вульф стер пальцем остатки сообщения со дна тарелки и поставил поднос на специальное окошко в решетке после того, как выпил весь эль и почти всю воду, которая ему была необходима.

Когда молодой человек вернулся, чтобы забрать посуду, Вульф наконец вспомнил, где его встречал прежде. Это был лейтенант, который некогда руководил отрядом Синих псов в полку Санти. Все его звали Тролл. Способный молодой человек, бесстрашный, что явно будет на руку. Вульф кивнул. Тролл глянул на тарелку, снова мимолетно улыбнулся и ушел, не сказав ни слова.

Вульф уселся обратно на свою койку и начал методично пересчитывать все, что могло оказаться полезным в этой пустой, навевающей депрессию камере.

Потому что скоро ему понадобится все возможное, чтобы выбраться отсюда.

Глава восьмая

Он проснулся во тьме, не понимая, где находится, и в первый миг потянулся, чтобы прикоснуться к спящему Санти, но наткнулся лишь на холодные камни. Воспоминания ударили его секундой позже вместе со зловонием этого места, и он застонал, попытавшись уговорить себя снова уснуть. Лучше уж быть без сознания.

– О, да просыпайся ты, бесполезный кусок дерьма, – сказал голос, который не был похож на часть ночного кошмара… или был? Все в последнее время смешалось.

– Ты не настоящий, – пробубнил он и отвернулся к холодной каменной стене.

– Женщина в камере по соседству по имени… как ее имя, мальчишка?

– Ариана, сэр. Ариана Даскалакис, – сказал второй голос. – Бывший лейтенант библиотечного полка.

– Трагично, что такие таланты в наши темные дни пропадают. Что ж, Вульф, сядь и поговори со мной, или я прикажу пристрелить Даскалакис прямо сейчас.

Он сел. Теперь невозможно было не признать, что все это происходит по-настоящему. Вульф мог разглядеть лишь смутные очертания мужчины, стоящего по ту сторону решетки, однако понял, что это вовсе не призрак, пришедший по его душу. Шипящая лампа, горевшая в руке мужчины, отбрасывала бледный зеленоватый свет на них двоих, и Вульф вскинул руку, чтобы заслонить глаза, пока зрение не привыкнет. «Старею, – подумал он. – Несколько лет назад мне было достаточно просто пару раз моргнуть». Эта мысль принесла беспокойство. Видимо, стареть дальше ему будет не суждено.

– Руководитель Артифекса, – сказал он. – Полагаю, я должен был догадаться, что увижу вас. Вы никогда не упускаете шанс позлорадствовать.

– Ты и впрямь думаешь, что я здесь поэтому?

– Ну, сомневаюсь, что вы пришли, чтобы тихо меня убить во тьме ночи. Вы никогда не поступаете так милосердно.

Руководитель отдела Артифекс цинично ухмыльнулся.

– Ты мне никогда не нравился, это правда. Ты надменный, невыносимый задира, который считает, что имеет право творить, что вздумается, безнаказанно. Будучи столь талантливым и целеустремленным, ты мог бы дослужиться до моей должности, если бы держал свою заносчивость под контролем. И все же очень жаль, что ты так низко пал.

– Давайте отбросим любезности и перейдем к сути, а? Что заставило вас покинуть тепло и, без сомнений, уютную кровать? – Вульф заглянул старику за спину, во мрак. Стражи не было, лишь нервный молодой профессор, который выглядел до смерти перепуганным и не осмеливался смотреть прямо на Вульфа. Странно. – Без свиты?

– Никто не узнает, что я был здесь, – сказал руководитель отдела Артифекс. – Механические стражи ничего не запомнят. Я пришел задать тебе вопрос. Важный.

– Могли бы просто подождать, когда начнутся приемные часы.

– Если бы тебе было дозволено принимать друзей, то может быть. Но так как ты будешь гнить в этой тюрьме, пока с криками не умрешь, думаю, ты не прочь повидаться хотя бы со старым врагом. – Теперь в голосе руководителя проскальзывало нечто странное. Вульф не мог точно описать эту эмоцию.

– Сомневаюсь, что когда-либо настолько отчаюсь, – сказал Вульф. Однако, разумеется, он отчаялся. И руководитель отдела Артифекс это знал.

– Один вопрос. Ответь честно, и никто сегодня не умрет.

Вульф не ответил прямо, однако легонько кивнул головой. Опасность поджидает вполне реальная, если он откажется сотрудничать, Ариану могли убить. Или Салеха. Отыграются на одном из его соседей, на том, кто достаточно близко к нему, чтобы слышать их муки и страх.

– Я знал, что ты умнее, чем кажешься. У Брайтвеллов и впрямь есть работающий печатный станок?

– О да, – сказал Вульф. – И он куда лучше и быстрее, чем все, что мне приходилось видеть. Куда лучше, чем тот, что построил я. И лучше, чем первая попытка Томаса. Станок точно справится с поставленной целью.

– Целью, – повторил руководитель отдела Артифекс.

– Целью уничтожить власть Великой библиотеки над цензурой и сокрытием информации. Чего вы и боялись с самого начала.

Руководитель отдела Артифекс подошел ближе и ухватился руками за прутья решетки на двери камеры.

– Ты понимаешь, что вы натворили, Вульф? Что вы так надменно уничтожаете?

– Да, – сказал Вульф. – Мы наконец открыли дверь, которую вы держали под замком на протяжении тысячи лет. И у нас теперь есть власть. Власть, которую вы отнять не в силах.

– Вы хуже поджигателей. Если о печатной машине пойдут слухи, это растерзает Библиотеку на части. Уничтожит то, что объединяло мир многие тысячи лет. – Теперь в глазах старика блестели слезы. Настоящие слезы. – Ты думаешь, что борешься за свободу. Свобода опасна. Дай человечеству свободу, и люди непременно увязнут в хаосе и войнах, религиозном фанатизме и бессмысленном насилии. Мы хранили мир. И делали это, давая людям то, что им нужно и когда им это нужно. Не то, чего они хотят. Желания есть не что иное, как слепая и эгоистичная жадность.

– Не притворяйтесь благодетелем, – сказал Вульф. – Вы погубили десятки тысяч ради укрепления своей власти, и это не что иное, как грубая власть. Власть решать за сотни миллионов людей, что для них хорошо, а что нет. Им не нужны ваши богоподобные наставления. Им нужно расти.

– Растет рак, – ответил руководитель отдела Артифекс. – Рак – это хорошо?

– Если вы пришли со мной спорить, ради всех богов, дайте мне умереть в покое, – сказал Вульф и вытянулся на своей койке, отвернувшись лицом к стене. – Вы больной человек в больной, умирающей системе. Что-то здоровое должно ее заменить.

– Кристофер.

Звук своего полного имени заставил Вульфа вновь повернуться.

– Мы не друзья, – сказал он. – Вы не имеете права так меня называть.

– Мы были друзьями. Однажды. Давным-давно. Ты же помнишь. Я был твоим наставником.

К сожалению, Вульф помнил. Но желал бы избавиться от этих воспоминаний.

– Что я помню, так это то, что вы не сомневались, когда отправили меня в ловушку, ведь она была вам на руку. Я чуть не умер.

– Это и правда было мне на руку, – признался руководитель отдела Артифекс. – И тебе, как выяснилось. Ты вернулся, заработав славу и заслужив в награду золотой браслет профессора. Думаешь, это произошло случайно?

– Думаю, я все это заслужил, – огрызнулся Вульф, но внезапно понял, что чувствует себя не таким уверенным, каким выглядит. Руководитель, еще до того, как получить должность главы отдела Артифекс, всегда отлично играл в игры. – И это заработало вам много богатств, как вы и хотели, не так ли?