Дым небес

Чёрная парочка

В очередной раз звучит противный звук рога.

— Слышишь, опять?

Эмма и Мара идут по Бастионному шляху между двух насыпных валов. Это своего рода коридор в лабиринте, из которого можно выбраться, лишь взобравшись на земляные стены.

Сзади до них доносится какой-то разговор. Довольно резкий, слова разобрать трудно, но матюки всё-таки проскальзывают. Девушки оборачиваются и видят далеко позади себя трёх странного вида бритоголовых парней в камуфляжных штанах и куртках.

Странно они выглядят оттого, что лица их закрыты камуфляжными платками, свисающими острыми концами вниз и закрывающими рот и нос. Видны только глаза парней и их бритые макушки.

— Смотри, эмо! — замечает девушек один из них.

— Это не эмо, а позёрка, — объясняет ему второй.

— А что тут делает позёрка? — недоумевает третий.

— Ты лучше спроси, что тут делает готка? — спрашивает первый.

— Какая это готка? Это — херка, — со знанием дела объясняет второй.

— Эй, херка и позёрка, чего вы тут забыли? — кричит им в спину третий.

Услышав грозный окрик, Эмма и Мара одновременно подрываются и стремглав несутся вперёд по дорожке. Когда бритоголовые исчезают за ближайшим поворотом из виду, девушки останавливаются, переводя дух, и неожиданно замечают далеко впереди идущих навстречу им по дорожке ещё одну группу скинов с такими же камуфляжными платками, закрывающими пол-лица.

Эмма застывает от неожиданности, не зная, что делать. Деваться им некуда. Они оказываются в западне: слева и справа высятся крепостные валы, а спереди и сзади надвигаются бритоголовые парни.

Мара кивает головой на правый вал.

— Давай наверх! — предлагает она.

Они отбегают на несколько метров назад, чтобы скрыться с глаз впереди идущих, и резво, как обезьяны, забираются по почти отвесному склону наверх. Кое-как вскарабкавшись на шестиметровую насыпь, они тут же прячутся за верхними кустами и оттуда, как партизаны, следят за приближающимися парнями.

Две группы бритоголовых встречаются внизу на дорожке и о чём-то переговариваются между собой. До слуха девушек долетают несколько пугающих фраз:

— Вы не видели тут парочку чёрных чмо?

— Видели!

— А где же они?

— А хер его знает. Наверно туда…

Неожиданно голоса их смолкают. Парни вдруг куда-то исчезают, хотя деваться им, казалось бы некуда.

— Куда это они пропали? — испуганно спрашивает Эмма.

— Ушли в астрал.

— Да ну тебя! Опять начинаешь?

— Как раз под нами проходит четвёртая потерна, — объясняет Мара.

И действительно, через минуту голоса парней слышны уже на другой стороне крепостного вала, ширина которого достигает сорок метров. В глубоком рву к ним присоединяется ещё парочка бритоголовых, и вскоре вся компания уходит куда-то в сторону.

— А чего ты вдруг подорвалась бежать, увидев их? — спрашивает Мара.

— Не знаю.

— Ведь в гимназии, когда к тебе пристают пацаны, ты же не бежишь от них без оглядки?

— Так то в городе. А это же Девичья Гора. Кто его знает, что им в голову здесь взбредёт.

Пройдя ещё с десяток метров, они останавливаются, как вкопанные. Сверху перед ними открывается та самая Желанная поляна. Узкая и длинная, она простирается вдаль на двести метров. Крепостной вал, сворачивая, огибает её с правой стороны, а затем уходит налево к Русалочьему яру. Далеко впереди чернеет в нём арка второй потерны. Опасаясь спускаться вниз, девушки продолжают идти по верху вала.

— Видишь вон тот дуб? — кивает Мара на раскидистый дуб, прикрывающий своими ветвями вход в тоннель.

— Вижу.

— Вот на том дубу и загадывают желания… Те, кто посвящён в это.

— Тогда побежали к нему. Может быть, этот дуб нам поможет?

Неожиданно совсем рядом внизу, чуть ли не из-под ног у них, кто-то выходит. Гимназистки тут же приседают, скрываясь за куст.

— Ц-ц! — приставляет палец к губам Мара. — Под нами третья потерна.

На поляну выходит толстый парень с рэперской кепкой на голове.

— Да это же Добрыня! — узнаёт Эмма в этом увальне знакомого парня из параллельного класса, который уже достал её в гимназии своим неизменным «эмо сакс!». Она даже привстаёт, чтобы окликнуть его, но Мара тут же осаживает её.

— Ты что! Наверняка он с ними заодно.

— Как же мы туда доберёмся? — шепчет Эмма.

— Подождём, пока он слиняет.

— А если он не слиняет?

Вторые врата

Добрыня направляется к раскидистому дубу, возле которого и назначена сходка. Одним из первых оказавшись на поляне, он обходит его вокруг, а затем, от нечего делать, подходит к расположенной рядом потерне.

Вверху над полукруглой аркой, выщербленной разрывами от пуль, чернеет прямоугольник, в который белой краской вписана цифра 2.

Пониже видна полустёртая от времени надпись. Добрыня приглядывается, с трудом разбирая, что там написано, а написано там почему-то по-английски: PROHIBITED AREA.

— Запретная зона, — едва слышно переводит он и опускает взгляд внутрь потерны. Она похожа на вход в гигантскую ноздрю циклопа. В самом конце ноздри виден свет, небольшое полукружие потусторонней лужайки, окружённой толщей мрака. Поэтому потерна кажется Добрыне больше похожей на исполинский чёрный глаз с блестящим зелёным зрачком.

Внутри зрачка он замечает чей-то силуэт. Думая, что это кто-то из своих, Добрыня храбро заходит внутрь. Когда глаза его привыкают к темноте, он замечает в двух метрах от входа парня в широких и укороченных рэперских джинсах и в чёрной футболке. Парень спиной к нему распыляет что-то на стене баллончиком с серебристой спрей-краской.

— Эй, ты чё? — удивляется Добрыня.

Граффитчик мгновенно прекращает работу. В полумраке видны его испуганные глаза. Добрыня узнаёт Графова из параллельного класса, знакомого ему, правда, лишь наглядно.

— А ты чего тут делаешь?

— Да так, — пожимает плечами Графов.

— Ты чё это, типа райтер модный? — дружелюбно спрашивает его Добрыня.

— Типа того, — отвечает граффитчик.

— И чё рисуешь?

— Да вот, — показывает он баллончиком на стену.

На оштукатуренной поверхности покатой стены видны лишь какие-то серебристые тени.

— Чего-то не понятно ничего.

— Это — «филлинг» — основной тон. А вот как сделаю окантовку «аутлайн» — всё сразу станет ясно.

— И как это делается? Покажи. Мне всегда хотелось самому чего-нибудь такое зафигачить на стенах.

— Смотри, — райтер Графов поднимает с земли баллон с чёрной краской. — Правило первое — баллон вначале надо хорошенечко встряхнуть, — он со всей силы трясёт баллоном. — Правило второе — рука постоянно должна быть в движении.

Нажав на кеп, он ведёт струю, не останавливаясь, то поднимаясь на цыпочки, то приседая на корточки. И по стене вслед за его рукой ползёт чёткая линия, которая и становится чёрным аутлайном для серебристого филлинга. Так постепенно начинает вырисовываться первая гигантская буква — «Д».

— Ты любишь рисовать буквы?

— Да, буквы — это моя слабость.

— Они тебе чё, в гимназии не надоели?

— Неа. Когда в первом классе у нас проходили прописи, я в это время долго болел.

Появляется вторая буква — «О».

Поляна желаний

Как только Добрыня исчезает в чёрном зеве потерны, Мара кивает Эмме:

— Погнали!

Пригнувшись, они бегут по верху вала. Напротив дуба они останавливаются и оглядываются: поляна по-прежнему пуста, ни одного человека вокруг.

— Ну что, спускаемся?

— А вдруг он выйдет?

— Рискнём! — решает Мара, бросая сумку на землю и снимая с себя пальто.

Эмма также кидает свою сумку на землю и подаёт руку Маре. Без пальто та выглядит гораздо изящнее — в узких чёрных джинсах и в ажурной чёрной блузке с жабо и рюшами.

— Давай! Одна нога здесь, другая там.

Взявшись за руки, они сбегают вниз по аппарели — пологому спуску, предназначенного для спуска орудий. Неожиданно внизу у Эммы перехватывает дыхание, и голова идёт кругом. Она приседает и морщится, словно от боли.

— Что с тобой? — опускается перед ней Мара.

— Не пойму. Такое впечатление, будто кто-то под дых меня ударил.

— Такое здесь бывает. Меня тоже сейчас подташнивает. Что ты хочешь? Это ведь Поляна Желаний! В одном месте здесь чувствуешь себя, как в раю, а в другом — можно потерять сознание! Бежим скорей!

Эмма первой подбегает к раскидистому дубу. Ухватившись руками за нижний сук, она несколько раз пытается подтянуться, но у неё ничего не выходит, силы в руках не те.

— Не так! — мотает головой Мара и показывает, как надо забираться на дерево: где надо ухватиться и куда закинуть ногу. Подтянувшись, она ловко взбирается на сук. Последовав её примеру, вскоре на нижний сук усаживается и Эмма.

— Вот на этом суку и загадываются желания, — объясняет Мара и вдруг что-то замечает. — Нифига себе!

— Что? — не понимает Эмма.

— Сюда идут те пацаны!

Мара чёрной кошкой мигом взбирается на следующий сук. Эмме ничего не остаётся, как последовать за ней.

Граффити

Продолжая распылять баллончиком чёрную краску, Графов делает окантовку гигантским буквам. Вслед за «О» появляется следующая буква — «Л».

— Поначалу, — рассказывает он Добрыне, — я был теггером. То есть теги повсюду ставил. Подпись свою, короче. Я постоянно носил с собой чёрный маркер и расписывался им везде, где только был, — в метро, в трамваях, на домах, в подземных переходах.

— Метил территорию?

— Ну да, у нас «на районе». А затем я стал баловаться «баблами».

— Чем?

— «Баблами». Ну, это такие, похожие на пузыри, раздутые буквы.

Появляется ещё одна буква «О».

— А сейчас я перешёл на блокбастеры. Огромные, чёткие и ясные буквы. Искусство должно быть понятно всем. Вот чего я не люблю, так это дикий стиль уайлдеров. У них столько всяких переплетений и примочек, что разобрать практически ничего нельзя.

Теперь можно прочитать уже всё слово — «ДОЛОЙ».

— Классно у тебя выходит! — восхищается Добрыня.

Графов вновь трясёт баллоном и переходит к окантовке следующего слова.

— Граффити — это свобода, — продолжает разлагольствовать он. — Если хоть раз попробуешь забомбить стену, тебя потом за уши не оттащишь, — дай только что-нибудь размалевать.

Новое слово начинается с буквы «С».

— Дай я попробую, — просит его Добрыня.

— На, — Графов передаёт баллон Добрыне.

Добрыня нажимает на кеп и, не отрываясь, ведёт чёрную линию.

— Класс! — сам себе не нарадуется Добрыня.

У него получается буква «К». Правда, не ровная и с подтёками.

— Чего-то не совсем, — критически оглядывает он свою работу.

— Как видишь, не всё так просто.

Графов забирает у него баллон и начинает вести свою линию.

— Зато ты узнал правило третье: ты никто и ничто, пока не увековечишь себя граффити. Даже после обычного тега ты уже чувствуешь себя человеком.

Появляется буква «И».

— Ты знаешь, что твоё творение увидят тысячи людей. Граффити — бессмертны. Они переживут тебя. Поэтому это и затягивает, как наркотик. От этого получаешь такой кайф! Это такой адреналин!

Появляется буква «Н».

— Когда ты ночью стоишь один на один с голой стеной и с баллоном в руке на одной из центральных улиц, а рядом проезжает ментовская машина… или разрисовываешь стекло троллебуса у всех на виду — это похоже на секс. Я сегодня даже поругался со своей девчонкой. Она умоляла меня пойти с ней погулять. Я же пошёл сюда бомбить Девичью.

Появляется буква «О».

— Здесь такая энергетика! Я тут не пишу, а просто летаю! После каждого куска, забомбленного здесь, хочется зарисовать всё на свете.

Появляется буква «В».

— Всё? — спрашивает Добрыня, прочитав слово полностью.

— Всё-всё, — восторженно продолжает парень, — весь город, всю страну, весь мир.

— Я имею в виду, ты уже закончил? — спрашивает его Добрыня.

— Ага, — отвечает Графов, — осталось только тег свой поставить.

Он вынимает из кармана джинсов чёрный маркер и расписывается внутри последней буквы.

— А теперь всё стирай! — неожиданно говорит ему Добрыня.

— Как? — недоумевает граффитчик.

— Как хочешь. Хоть руками, хоть зубами.

— А ты чё, разве скин? — начинает тот понимать.

Добрыня снимает с головы рэперскую кепку.

— Ага.

Графов видит его бритую голову и тут же бросается наутёк к ближнему выходу из потерны.

— Стой! — кидается Добрыня за ним в погоню. — Ты куда?

Здесь был Злой

Выбежав из потерны на поляну, Графов оказывается в окружении целой толпы бритоголовых, лица которых закрыты платками, повязанными острым концом вниз.

— Ловите его! Держите! — кричит вдогонку Добрыня.

— Смотри, да это ж Графов! — замечает с вершины дуба Эмма.

Графов, как заяц, петляет по поляне, кидаясь то в одну сторону, то в другую, но каждый раз кто-то встаёт у него на пути. Не гоняясь за ним, бритоголовые постепенно сжимают круг. Загнанный граффитчик, пытаясь прорваться между двумя парнями в камуфляже, получает подсечку и падает. Злой наваливается на него и скручивает ему руки.

— А что он сделал? — спрашивает кто-то у Добрыни.

— Что он натворил-то? — спрашивает у него Муромский.

— Сами полюбуйтесь, — кивает Добрыня на вход в арку.

Толпа во главе с Муромским заходит в потерну.

— Нифига себе! Да он просто офигел! — раздаётся оттуда.

Полюбовавшись творением Графова, Муромский подбирает с земли баллон и вместе с товарищами возвращается на поляну.

— Так это ты здесь на Девичьей всё изрисовал? — обращается он к граффитчику, которого удерживает Злой.

Графов молчит, отвернув голову. Добрыня отвечает за него:

— Мне он сказал, что это его работа.

— Ну, гад, — бросается к нему Муромский, — сейчас я тебе этот баллон в задницу засуну!

— Подожди, — останавливает его Злой и приказывает граффитчику, — снимай джинсы.

Графов не двигается.

— Снимай джинсы, я сказал! Сам снимай!

Окружённый толпой, Графов понимает, что деваться некуда, и снимает свои широкие рэперские джинсы. При этом из кармана у него вываливается чёрный маркер.

— А теперь футболку.

Графов стаскивает с себя чёрную футболку и кидает её рядом.

— Ложись на землю!

Графов не двигается. Муромский заряжает ему ногой в спину, и тот, как подкошенный, ничком падает на землю. Злой подходит ближе и начинает трясти над ним баллон.

— Мало того, что эти гады изгадили своими графитями весь город, — приговаривает он.

— Ну да, — поддакивает кто-то, — всю набережную испоганили, все дома, все подъезды.

— Это точно, — соглашается с ним другой, — они уже даже в деревнях уже все дома изрисовали.

— Скоро они уже до наших квартир доберутся! — заводится третий. — Испишут все наши спальни и ванные своими тэгами сраными.

— Снимайте с него трусы! — заключает Злой, заканчивая взбалтывать краску в баллоне.

С граффитчика снимают трусы, двое держат его за руки за ноги, и Злой приступает к работе. Нажав на кеп, он оставляет вначале на спине Графов свой автограф «здесь был Злой» и, наконец, задумавшись на секунду, проставляет дату «30.04.11.»

Затем остальные по очереди берут баллон с чёрной краской и оставляют на нём свои автографы.

После трёхминутного живописания всё тело Графова остаётся исписанным. Даже худые руки и ноги его изрисованы маркером. После чего графитчика пинают в зад и под улюлюканье выдворяют с поляны.

Злой кричит ему на прощание:

— Только смотри не стирай! Как только смоешь, мы снова тебя разрисуем. Так что милости просим на Девичью!

Если не мы, то кто?

Находясь под дубом и улюлюкая вслед расписанному с ног до головы граффитчику, убегающему во вторую потерну, бритоголовые даже и не подозревают, что рядом над их головами скрываются среди ветвей две девичьи фигуры.

Эмма и Мара-Мария сидят на самом верху раскидистого дуба, по обе стороны от ствола, похожие издали на ворон. Неожиданно они замечают внизу проезжающий по Бастионному шляху оранжевый мусоровоз.

Свернув на поляну, машина останавливается неподалёку от дуба. Из кабины выскакивает бригадир.

— Все собрались? — спрашивает он.

— Все, — отвечает за всех Муромский.

Кожемякин поднимает голову и обводит взглядом небольшую горстку собравшихся.

— Вот, что я вам скажу, хлопцы, — обращается он к ним точно так же, как если бы Тарас Бульба обращался к своим товарищам. — Нас немного. Остались только вы да я. И вот спрашиваю я, а кому ещё, как не вам и мне, трезвым и видящим правду воевать с поганым Змеем-дурманом? И отвечаю. Больше не кому. Если не мы, то кто? — взмахивает он кулаком.

— Верно! — ответствуют ему многие из собравшихся.

— Вы видите, какой сегодня на Девичьей невиданный слёт нечистой силы. Но знайте, что сегодня последний день, когда эта нечисть торжествует. Торжествует перед тем, как уйти под землю и затаиться там, чтобы переждать летнее время. Наше солнце всё выше, а лето всё ближе. Сегодня ночью мы должны спалить всю эту нечисть на Майском костре.

— Твоя правда, бригадир, — кивает Злой.

— Сейчас же приступайте к работе. Костёр поставим там, на Ведьмином лугу, — показывает Кожемякин рукой, — и такой высокий, чтобы видно его было всем и отовсюду. За работу!

Страж горы

Убедившись, что поляна опустела, девушки решают спуститься вниз. Но, оказывается, спуститься с дуба — это совсем не то же самое, что подняться на него. От одного взгляда вниз у Эммы начинает кружиться голова.

— Мамочки, как же я теперь слезу?

— Но ты же как-то залезла сюда? — усмехается Мара.

— Это я от страха сюда залезла. И тем более, я вниз тогда не смотрела.

— А ты и сейчас вниз не смотри.

— Как же я тогда слезу, если не буду смотреть. Нет, ни за что, — мотает головой Эмма. — Теперь меня только пожарные снимут отсюда.

— Ну, тогда оставайся здесь и жди пожарных. А я полезла.

Без особых усилий Мара умудряется спуститься с одной боковой ветки на другую.

— Видишь, у меня получилось. Хватайся руками там и спускайся.

— Я боюсь.

Эмма судорожно хватается руками за ветку и вслепую, не глядя вниз, съезжает ногами по стволу.

— Ниже! — командует Мара.

Скользя по стволу, ноги Эммы пропускают ветку.

— Всё! — вскрикивает она, повисая на руках, — мне пипец!

Мара, находясь ниже, заводит её болтающиеся в воздухе ноги на расположенную рядом другую боковую ветку.

Почувствовав опору, Эмма открывает глаза.

— Блин, чуть не грохнулась, — смотрит она вниз.

Вскоре они вновь оказываются на том самом нижнем суку, с которого начался их подъём. Эмма первой загадывает своё желание.

— Девичья гора! Избавь меня от нежити! Да будет так.

То же самое собирается повторить и Мара. Но неожиданно она замечает, что, напротив, на валу появляются двое бритоголовых. Обнаружив в кустах брошенное пальто и две сумки, они замечают на дубу и их хозяек.

— Вон они! — кричит один из них.

Не раздумывая, девушки одновременно прыгают с нижнего сука на землю и бегут прочь с поляны. Чистильщики бросаются вслед за ними в погоню.

Перескочив Бастионный шлях, девушки мчатся по тропинке вниз. За поворотом они резко кидаются в сторону и бегом поднимаются вверх по склону. Спрятавшись за ближайшим, метровым в диаметре, грабом, они видят, что скины пробегают внизу, не заметив их.

Девушки поднимаются ещё выше и неожиданно выходят на небольшую полянку, освещённую солнцем. Прямо перед ними чернеет вдалеке вход в ещё одну потерну. Только в отличие от других, вход в неё очень узкий и выглядит как-то странно. Приглядевшись, Эмма замечает, что арка имеет перевёрнутый вид — овал её расположен внизу, на земле, а вверху она представляет обычный прямоугольный дверной проём.

— А это что ещё за потерна?

— Это первые врата, — объясняет Мара.

Приближаясь к перевёрнутой арке, девушки замечают на самом верху крепостного вала какую-то странную фигуру. Странность её заключается не в том, что она обращена к ним спиной, и не в том, что она одета в чёрный фрак, а в том, что голова её скрыта чёрным колпаком, и фигура эта не стоит, а движется. Фрак с длинными фалдами пятится к ним, спускаясь по склону, словно рак.

Девушки в растерянности останавливаются. Вместе с ними останавливается и странная фигура.

— Кто это? — пугается Эмма.

— Откуда я знаю? — отвечает Мара.

Она делает шаг вперёд, фрак также приходит в движение, но задом наперёд.

— Бежим туда! — кивает она Эмме.

Они забегают в потерну, которая под крутым наклоном спускается вниз.

— Бррр! Как тут хол-л-лодно, — дрожащим голосом произносит на бегу Мара.

— Да ну тебя! — прикрикивает на неё Эмма.

Пробежав метров пять, она оглядывается: в проёме стоит тёмный силуэт.

— Осторожно! — запоздало кричит ей Мара. — Тут ступени.

Ступеней, составленных из бетонных плит, в полумраке совсем не видно, поэтому Эмма спотыкается и падает. Мара подаёт ей руку.

— Ты в порядке?

— Да.

— Давай скорее!

Добежав до середины тоннеля, они оглядываются и видят, что чёрного силуэта на входе уже нет. Девушки облегчённо вздыхают, и вдруг с ужасом замечают, что он, оказывается, поджидает их уже на выходе.

Эмма и Мара застывают в растерянности, не понимая, как могла эта странная особа перенестись так быстро на противоположный конец потерны.

— Эй! — кричит Мара, — ты кто?

Особа почему-то не утруждает себя ответом.

— Чего тебе нужно от нас? — истерично кричит Эмма.

Чёрный силуэт безмолвствует.

— Ты кто? — вновь кричит Мара.

И неожиданно приходит ответ:

— О-о-о…

Девушки испуганно озираются: стон исходит не от фигуры, он идёт откуда-то сзади. Через секунду стон повторяется. Девушки вертят головой: на этот раз он идёт сверху.

— У-у-у…

На второй стон накладывается третий, идущий теперь уже из-под земли:

— И-и-и…

И вот уже жалостные стоны несутся к ним со всех сторон: а-а-а, о-о-о, у-у-у, и-и-и…Девушкам кажется, что они слышат сотни голосов. Вопли раздаются со всех сторон, накладываясь друг на друга и создавая невообразимую какофонию ужаса.

Они не знают, что первая потерна — это единственная потерна, в которой можно услышать вой Горы. Правда, немногие выдерживают его дольше минуты. Потусторонние голоса свели тут с ума ни одного стоящего на вахте часового.

Девушки понимают: чтобы не сойти с ума, им самим необходимо вопить, что есть мочи. И они голосят так, как только могут голосить перепуганные до смерти девушки. Закрыв глаза, они орут, словно их режут. От такого крика оживают покойники. Выдержать такие вопли не сможет никто. Закончив кричать и открыв глаза, они видят, что на входе и на выходе никого нет.

Эмма и Мара бегут к выходу. Выбежав из потерны на дно широкого охранного рва, они с облегчением переводят дух. Человек во фраке с колпаком на голове исчез.

На широкой лужайке они замечают пепелище и два бревна рядом. Видно кто-то недавно устраивал тут посиделки возле костра.

На противоположной стороне рва расположен крутой склон так называемого контрэскарпа, подняться на который проблематично, настолько тот крутой. Но неподалёку девушки замечают боковую дорожку, так называемую аппарель по которой защитники крепости спускали в ров орудия и сами сбегали вниз, чтобы спрятаться за защитным валом.

К этой аппарели девушки и направляются. Солнце светит им в спину. Неожиданно они замечают, что к их двум теням присоединяется ещё одна, довольно длинная. Они оглядываются и столбенеют. Позади них на валу вновь стоит та самая фигура во фраке.

Только на этот раз она стоит к ним лицом. Видна белая сорочка между лацканами пиджака, а вот само лицо скрыто чёрным колпаком.

— Мамочки, опять, — едва слышно шепчет Эмма.

Девушки, как по команде, стремглав бросаются к аппарели. Человек с колпаком на голове, стремительно спустившись с вала, кидается вслед за ними.

Неожиданно Эмма вновь спотыкается и падает. Помогая ей подняться, Мара боковым зрением замечает, что странная фигура также почему-то останавливается. Человек с колпаком на голове не приближается к ним, словно сохраняя дистанцию. Он стоит совсем рядом, в пяти метрах от них, готовый в любой момент начать движение.

Приглядевшись к нему, Мара замирает в испуге. Увидев испуг на лице Мары, Эмма оглядывается и с ужасом замечает, что чёрный колпак у человека во фраке перехвачен на шее толстой верёвкой. Обрывок верёвки свисает перед сорочкой, как галстук.

— Кто это? — отчаянным шёпотом спрашивает она. — Страж горы?

Мара согласно кивает.

— Или Богров? — неожиданно догадывается Эмма.

Мара подтверждает её догадку, шепча в ответ:

— Богров и есть страж горы..

Эмма в страхе пятится к совсем уже близкой аппарели.

Страж горы также делает шаг вперёд по направлению к ней.

— Стой, не двигайся! — приказывает ей Мара. — Я поняла. Он двигается лишь тогда, когда мы двигаемся.

— Так что, мы так и будем стоять?

— Так и будем.

— Я не могу уже смотреть на него.

Она вновь отступает на шаг. Человек в колпаке на шаг к ней приближается.

— Я боюсь, — вся дрожит она.

— Не бойся. Страж горы это — страх. Страх идёт за тобой. От него никуда не денешься. Куда ты, туда и он. Стой, и он тебя не тронет.

— Я не могу, — вновь отступает назад Эмма.

Наступая, человек с петлёй на шее приближается к стоящей на месте Маре. Вот он уже совсем близко. Мара от ужаса закрывает глаза и даже задерживает дыхание. Потеряв к ней интерес, Богров направляется к отступающей Эмме.

Когда Мара открывает глаза, то видит, что Эмма бежит вверх по аппарели, а страж летит вслед за ней.

— Стой, — кричит Мара.

Но кричать бесполезно. Вне себя от ужаса, Эмма бежит прочь отсюда. Мара бросается вслед за ними вдогонку.

Стой! Там обрыв!

Эмма оглядывается и краем глаза замечает у себя за спиной призрак убийцы Столыпина. Страж горы всё так же неотступно преследует её.

Страх преследования гонит Эмму вперёд. Она спускается к перелеску, за которым встаёт тёмная гряда векового леса. Ноги сами собой несут её в Мертвецкую рощу. Маре ничего не остаётся, как только следовать за ними.

Бегущих девушек случайно замечает стоящий на опушке Злой. Заподозрив неладное, он бросает засохшее дерево и устремляется вслед за ними, в результате чего бегущих становится четверо.

Всё быстрее мелькают деревья у Эммы перед глазами, всё ближе становится прерывистое дыхание безликого стража у неё за спиной, и всё меньше остаётся у неё сил.

Вот уже отчётливо слышен гул от пролегающей где-то рядом автотрассы. По-видимому, край Горы совсем близко. Тропинка, огибающая окопы, оставшиеся ещё с войны, приводит Эмму на маленькую полянку, с которой открывается живописный вид.

Внизу видна трасса, по которой с шумом несутся машины, а слева два дома-башни, словно парящие над лесом. Засмотревшись на них, Эмма совсем не смотрит под ноги. Ей почему-то кажется, что за краем лужайки последует пологий спуск.

— Стой! — кричит ей вдогонку Мара.

Гонимая стражем, Эмма ничего не слышит и продолжает бежать, не замечая, что в двух метрах от неё трава на поляне заканчивается и начинается отвесный, почти вертикальный обрыв.

— Стой! Там обрыв!

От открывшейся перед глазами пропасти ноги у Эммы подкашиваются, и, заваливаясь на бок, она едва успевает схватиться руками за траву.

Страж горы исчезает так же внезапно, как и появился. Как будто его и не было. Со своей задачей пугать до смерти каждого, кто ступит на гору, он справился.

Трава с корнем остаётся у Эммы в руках, она скользит вниз, ноги её повисают над обрывом. Красная нежить, не удержавшись, соскальзывает с её плеч, но в последнюю секунду успевает схватиться за её левую туфельку. Мара хватает Эмму за руку и из последних сил буквально вытягивает её из пропасти. Туфелька, не удержавшись, слетает с ноги вместе с повисшей на ней нежитью. Через несколько секунд изнизу доносится глухой стук от упавшей туфельки.

Давай сделаем это вместе

Придя в себя, Эмма и Мара подползают к самому краю обрыва и заглядывают вниз. С высоты семидесяти метров открывается внизу хозяйственный двор с постройками, с игрушечными трейлерами на стоянке и с крошечными собачками возле забора. Почуяв посторонних, они с лаем бросаются к тому месту, где лежит туфелька.

— Тот самый обрыв? — спрашивает Эмма.

— Ага, — кивает Мара.

— Не очень-то тут и романтично, — замечает Эмма.

— Зато все проблемы решаются здесь мгновенно и практично, — каламбурит Мара. — Если упадёшь — костей уж точно не соберёшь.

— Это точно, — кивает Эмма.

— Ещё чуть-чуть, и ты бы грохнулась вслед за своей туфлёй.

— Зря ты меня спасла, — вздыхает Эмма.

— Почему зря?

— Потому что я никогда не смогу бросить курить. А он… никогда уже ко мне не вернётся. Он поставил на мне крест. Всё кончено.

Эмма снимает с ноги вторую туфельки и кидает её вниз. Собаки разбегаются внизу, а потом опять сбегаются.

— Дура ты. Он к тебе вернётся, вот увидишь.

Мара вздыхает и поднимается на ноги.

— А вот меня на этой земле уж точно ничего не держит.

Стоя на краю пропасти, она вновь заглядывает вниз и как бы, между прочим, замечает:

— Одна секунда и всё.

— Ты чё, сдурела? — вскакивает на ноги Эмма и хватает её за руку. — Что за шутки!

Ещё секунду назад Мара даже не думала об этом. Будучи максималисткой, она лишь рефлексировала, как обычно рефлексируют девушки в её возрасте, играя словами и не задумываясь над последствиями. Но слово за слово, и ответная реакция подруги вынуждает её действовать так, будто она настроена всерьёз.

— Это не шутки. Шутки уже закончились.

— Я тебя не отпущу! — ещё крепче сжимает её руку Эмма.

— И что дальше? — Мара даже не пытается вырваться. — Это ж ничего не решит. Ты ж не будешь всё время держать меня за руку?

— Буду.

— Всё время?

— Да. Пока ты не передумаешь.

— Я не передумаю.

— Ну, тогда, — вздыхает Эмма, словно принимая важное решение, — даай сделаем это вместе.

— Как это вместе? — недоумевает Мара.

Приходит и ей черёд удивляться. Решение Эммы совершенно не вписывается в её планы.

— А вот так, как сейчас, взявшись за руки.

— С ума сошла! — отбрасывает Мара назад её руку.

— Нет, я серьёзно.

— Дура, что ли?

— Мне одной будет стрёмно. А за компанию…

— Нет! — вновь обрывает её Мара. — Я не могу взять тебя за компанию. Я не могу взять на себя такую ответственность. Ещё подумают, что я подстрекала тебя. Что я убийца.

— Я и сама могу вслед за тобой. И тогда ты уже точно меня не остановишь.

Мара внимательно смотрит на неё и протягивает ей руку.

— Ладно. Давай.

Эмма берёт её за руку.

— А если кто-то из нас в последний момент испугается? — спрашивает она.

— Я не испугаюсь, — уверенно отвечает Мара.

— Давай лучше свяжем их, — предлагает Эмма.

— Чем?

— Да хотя бы этим проводком.

Отсоединив от мобильного телефона чёрный проводок с наушниками, Эмма плотно обматывает им прижатое к её левому запястью правое запястье Мары, а затем с большим трудом завязывает концы его на узел.

— Ну вот, так будет надёжнее.

— Давай отойдём немного… для разбега, — предлагает Мара.

— Давай.

Они отходят назад на пять метров.

— Ты готова? — спрашивает Мара.

— Готова.

— Уверена?

— Да.

— На счёт два — бежим, — Мара начинает отсчёт. — Раз. Два.

— Подожди, — останавливает её Эмма.

— Что ещё?

— Я не могу с открытыми глазами. Мне надо чем-то их закрыть.

Чтобы не бояться, надо просто ничего не видеть.

— Чем ты их закроешь? — теряет терпение Мара.

— У меня есть кулёк, — вспоминает Эмма.

Левой рукой она вытаскивает из заднего кармана джинсов смятый кулёк для мусора, который в гимназии вручил ей Злой. Встряхнув его, она надевает кулёк себе на голову.

— Теперь готова? — усмехается Мара.

— Готова, — кивает Эмма.

— Уверена? — улыбается Мара.

— Да, — подтверждает Эмма.

— Тогда, полетели? — глаза Мары сияют.

— Полетели! — радостно соглашается с ней Эмма.

— Готс андед! — восклицает вдруг Мара.

— Что? — не понимает Эмма.

— Готы бессмертны!

— Я — тоже, — добавляет Эмма.

Мара закрывает глаза, и они разбегаются. Она, как ведущая, тянет Эмму за собой, но ноги у той почему-то вдруг начинают заплетаться и сами собой уводят в сторону от обрыва.

Эмма чувствует, как на неё внезапно наваливаются тысячи бесплотных духов. Они, как грозди повисают у неё на руках и ногах, не давая шагу ступить. Потеряв ощущение пространства, Эмма спотыкается и падает, увлекая за собой Мару.

— Блин, что ж ты делаешь! — разъярённо кричит на неё Мара, пробуя подняться. — Вставай!

— Я не могу! — кричит Эмма. — Я не хочу!

— Как это не хочу? — недоумевает Мара.

Замкнутое пространство мешка мешает понять Эмме, что происходит. Она рывком стягивает его прочь и видит, что до края обрыва осталось всего полметра — совсем рукой подать.

— Вставай! — требует Мара.

— Я передумала.

— Передумала?

— Я не хочу умирать.

— Но мы же решили.

— И не хочу, чтобы и ты… — отчётливо произносит Эмма.

— К чему тогда был этот спектакль? — доходит, наконец, до Мары.

Она поднимается на колени и на корточках пытается передвинуться ближе к краю, подтягивая за собой Эмму.

— Я просто хотела тебя проучить! Что жизнью нельзя так просто кидаться.

— Я всё равно сделаю это, — упрямо повторяет Мара.

— Я не пущу тебя туда, — упирается Эмма. — А если ты потянешь меня за собой, ты точно будешь убийцей.

— Не буду.

Мара наклоняется к правой руке, которая стала ей обузой, и пытается левой рукой и зубами развязать узел, связывающий их обоих.

— Сейчас я развяжу этот клятый узел, и всё равно уйду туда сама.

— Тебе помочь?

Неожиданно за их спинами вырастает Алексей.

Возвращённое кольцо

Эмма и Мара идут по тропинке. Девушки по-прежнему привязаны друг к другу. Злой следует за ними.

— Ты же сказал, что забанил меня? — достаёт Эмма Злого. — Чего ты сюда примчался?

— Чтобы в очередной раз убедиться, какая ты дура. Не желаешь сигаретку?

— Не желаю, — шмыгает носом Эмма.

— А что такоё? — ёрничает Злой, — бросила курить?

— Да, бросила, — с вызовом отвечает Эмма и впервые замечает, что ей, действительно, не хочется сейчас курить.

— В какой по счёту раз? — не верит ей Злой.

— Куда ты нас ведёшь? — обозлённо спрашивает Мара.

— Вперёд, — отзывается Злой и вновь обращается к Эмме. — Ну ты, больная! Мало того, что сама, так ещё и чёрное чмо с собой в пропасть потащила!

— Что ты сказал? — напрягаясь, поворачивает к нему голову Мара.

— Что слышала!

Девушки останавливаются и неловко разворачиваются к нему.

— Как ты её назвал? — подступает к нему Эмма.

— Чёрное…

Злой не успевает закончить, потому что получает сильнейшую оплеуху. Правая рука-то у Эммы свободна.

— Ещё раз так меня назовёшь, — наступает на него Мара, — я тебе всю башку твою лысую проломлю!

— Тихо ты, тихо!

— Она не чмо, — наставительно говорит ему Эмма, — запомни: она — не чмо.

Отступив на шаг, Злой держится рукой за покрасневшую щёку.

— И это награда за то, что я вас спас?

— Тебя никто не просил нас спасать.

— Я вижу, вы уже успели подружиться. Но чтоб настолько!

— Лучше развяжи нас, — просит его Эмма.

— Ага, — усмехается Алексей, — и вы тут же побежите назад в пропасть.

— Не побежим, — уверяет его Эмма, — у меня рука уже затекла.

— Ничего, — говорит ей Злой, — зпто будешь целее.

Впереди на тропинке появляется идущий им навстречу парень с металлоискателем на плече.

— Где ты ходите? — недовольно обращается он к девушкам, подойдя ближе. — Сколько можно вас искать?

— А в чём дело? — недоумённо смотрит на него Алексей.

— Да тут кое-кто колечко потерял, — тонко намекает Скарбник. — А я его нашёл.

Он вынимает из кармана золотое колечко с розовым камешком и показывает его Эмме.

— Твоё?

— Моё, — кивает Эмма. — Вернее, его, — кивает она на Злого. — Можешь забрать его себе, — говорит она Алексею.

Алексей забирает колечко у Скарбника и внимательно разглядывает его. Затем он неожиданно хватает Эмму за руку — ту самую, которая дала ему оплеуху, и, не обращая внимания на сопротивление, вновь надевает колечко ей на безымянный палец.

— Ну, зачем? — наконец, смиряется Эмма.

— Ну ты ж ведь сказала… что бросила курить.

— Ну, сказала.

— И клянёшься никогда больше? — с надеждой спрашивает он.

Эмма утвердительно кивает головой:

— Угу.

— Вот и молодец. Давай я тебя за это поцелую. Я так давно уже не лизал твои губки.

Смешно облизнувшись, Алексей наклоняется к Эмме. В предвкушении поцелуя он даже закрывает глаза. Но она неожиданно отталкивает его и в сердцах бросает:

— Замолкни, гадина!

Опешив, Алексей в недоумении смотрит на неё.

— Ты чего?

Красная нежить, сидящая в Эмме, в ответ лишь ухмыляется, в очередной раз напоминая ей о своём присутствии. Однажды поселившись, паразит этот никогда самовольно не оставит тело своего носителя. Состроив рожу, тварь издевательски машет ей изнутри когтистой лапой:

«Избавиться от меня невозможно, детка!»

«Ну это мы ещё посмотрим», — мысленно обещает ей Эмма, а вслух произносит, обращаясь к Алексею:

— Да это я не тебе.

И сама целует его в губы.