Дьявол в маске

Глава 8

Клуб молодых джентльменов-коринфян был далеко не самым изысканным в городе. Правда, его члены имели титулы от барона до герцога, но эти бароны и герцоги не всегда пользовались безупречной репутацией и не были так уж респектабельны. Очевидно, именно поэтому многие из них так привязались к своему клубу, они толпились в его дверях в любое время дня и ночи, будучи в приятной уверенности, что здесь им не грозит осуждение со стороны людей старшего поколения.

Тут мужчины наслаждались удобными креслами, а также свежими газетами, бесплатными бутылками шерри и неплохим выбором типично английских блюд. Бренди же здесь было не просто хорошее, а отличное, а возможностей поиграть в карты — сколько угодно. То есть клуб коринфян являлся именно тем, чем и должен быть всякий клуб для джентльменов, — убежищем и спасением от повседневных обязанностей, которые лежали на плечах мужчин в их положении.

Этот клуб ничем не отличался от других клубов, но имелось одно исключение: в стенах своего клуба молодые коринфяне вели секретные переговоры, поэтому тут все было устроено так, чтобы никто из лондонцев ничего не узнал об их тайных делах.

Именно поэтому весь обслуживающий персонал также состоял из членов общества коринфян. В доме существовало достаточное количество потайных переходов, тайных входов и выходов и комнат для переговоров, которые удовлетворяли даже предельно осторожного Кармайкла.

Для Уилла же клуб стал родным домом. В особняке своего отца он никогда по-настоящему не чувствовал себя дома. После смерти старого герцога атмосфера там почти не изменилась, казалось, что мрачный призрак покойного отца бродил по дому. И Уилл бежал из своего особняка при любой возможности — спешил в клуб коринфян по делу и просто так. Именно там он праздновал свои дни рождения и успешное завершение бесчисленных опасных миссий.

Клуб давал Уиллу возможность вести такой образ жизни, какого он никогда не знал за его стенами. А тайная организация Кармайкла значила для него гораздо больше, чем все, что могла предложить ему его семья.

И сердце Уилла принадлежало юным коринфянам.

До сих пор.

А теперь он, кажется, был одержим леди Люсиндой.

Конечно, произошло это потому, что ее жизнь подверглась смертельной опасности. Ведь всякому мужчине — по крайней мере, мужчине, воспитанному коринфянами, — было бы сложно оставить женщину в таком положении.

И тут совершенно ни при чем ее красота.

Или ее любовь к приключениям.

Или ее ум.

Или ее…

Уилл остановился. Остановился в буквальном смысле — перестал двигаться. Но потом все же потянулся за своим бокалом бренди, потому что это показалось ему единственно возможным способом прочистить мозги.

И тут вдруг послышался насмешливый голос:

— Вы собираетесь выпить это бренди — или решили провести какой-то магический ритуал?

Уилл повернул голову и увидел Кармайкла. Пожав плечами, пробормотал:

— Садитесь. — И указал на соседний стул.

— Что вы делаете? — поинтересовался Кармайкл.

Уилл поднес к губам тяжелый хрустальный бокал и сделал глоток. Жидкость приятно обожгла горло.

— Думаю, Кармайкл. Но не могу никому этого пожелать.

Наставник вопросительно взглянул на него.

— Чего именно? Работы или удовольствия?

— И того, и другого, — ответил Уилл, взяв газету со столика красного дерева, стоящего рядом с его стулом.

— Хочу верить, что вы не смешиваете эти два дела.

Уилл молча развернул газету.

Кармайкл заказал бокал бренди проходящему мимо официанту.

— Вы ведь не читаете газету, Уилл.

— Нет, читаю, — пробурчал герцог.

Официант поставил перед Кармайклом бокал с бренди и удалился.

Сделав большой глоток бренди, Кармайкл помолчал, потом решительно покачал головой:

— Нет, не читаете.

— Черт возьми… — проворчал Уилл.

— Вы ведь знаете, как мы относимся к подобным вещам, — продолжал Кармайкл. — Личным интересам нет места в делах коринфян.

Уилл опустил «Таймс» на колени и потянулся к своему бокалу. Осушив его, ответил:

— Да, знаю. Может, поговорим о чем-нибудь другом?

— Как хотите, — кивнул Кармайкл.

Уилл понимал озабоченность наставника, но не мог заставить себя обсуждать с ним проблему, имя которой — леди Люсинда. Не только потому, что Кармайкл стал бы в мельчайших подробностях объяснять ему, почему агенту нельзя проявлять чувства к своей подопечной, но еще и потому, что он опасался, как бы старший друг не разочаровался в нем. Ведь коринфянам было запрещено увлекаться чем-либо, кроме того, что требовалось для выполнения очередного задания. А обдумывать, не оставить ли общество коринфян ради женщины, — это запрещено или нет? Даже сама мысль о том, чтобы покинуть братство ради чего-то столь несущественного, как любовь, казалась слишком странной… И эта мысль очень тревожила Уилла.

Когда Нортроп предпочел Амелию своим друзьям из общества коринфян, его поступок вызвал у Уилла неожиданную реакцию — он испугался. Испугался за друга. Потому что сам-то Уилл прекрасно сознавал свой долг и понимал, чем обязан коринфянам и Кармайклу. И ему очень не хотелось бы пасть в глазах своего наставника.

Уилл небрежно сложил газету и наклонился, упершись локтями в колени.

— Поговорим о случае в парке, например.

— Что-нибудь интересное?.. — спросил Кармайкл.

— Нет, он поступил именно так как я и ожидал, — ответил Уилл. — Просто попытка. Не более того. Но Гаренн не выносит провалов.

Кармайкл согласно кивнул:

— Да, верно. А его следующий ход?

— Он предпочитает работать в одиночку, не хочет нанимать помощников. Но сейчас, учитывая обстоятельства, ему придется это сделать. — Уилл немного помолчал. — Ведь похитить даму из высшего общества — это не убийство агента в подворотне. И если он решит нанять помощников, то сможет нанести удар в любое время. Полагаю, он сделает это не в самом людном месте.

Кармайкл поигрывал своими золотыми часами, и выгравированная на них голова льва сверкала в свете свечей.

— Вы удовлетворены количеством наших людей, задействованных в этой операции?

— Нет, разумеется. Даже тысяча агентов не сможет успокоить меня, — ответил Уилл. — Но мы его схватим, в этом я уверен.

— Только живым, — напомнил Кармайкл. — Мертвый он нам ни к чему.

Уилл подавил желание возразить, хотя ему ужасно хотелось расправиться с Гаренном.

— Хорошо, живым. Если получится. — Он пристально посмотрел в глаза Кармайклу. — Если же мне придется убить его ради спасения жизни леди Люсинды, я это сделаю без колебаний.

Кармайкл пожал плечами:

— Да, конечно.

Из комнаты для игры в карты раздался взрыв смеха, такой громкий и веселый, что стало ясно — час уже поздний.

— Идемте со мной, — сказал Кармайкл. — Думаю, мне нужно отыграть у вас пять фунтов.

Уилл встал и потянулся.

— Вы все такой же оптимист, Кармайкл.

— Вряд ли. Но мне кажется, у меня есть шансы. А вот вам пора начать проигрывать, — заявил Кармайкл, направляясь в комнату для игры в карты.

— Вы вечный оптимист, как я уже сказал, — со смехом проговорил Уилл.

Люсинде и не снилось, что он примет ее предложение. Железный Уилл соглашается посетить бал в клубе «Олмак»? Просто немыслимо…

Но он согласился. И теперь Люсинда стояла рядом с герцогом в помещении для приемов в доме на Кинг-стрит, где располагался «Олмак».

Вскоре они предстали перед леди Джерси, и та скептически осмотрела герцога с головы до ног. Было ясно: ни один посетитель не будет сегодня вечером допущен на бал, не получив одобрения леди Джерси.

На сладкую улыбку Люсинды дама-патронесса клуба ответила острым взглядом и снова внимательно посмотрела на герцога. Было очевидно, что она пыталась найти хоть какой-то недостаток во внешности его светлости. По правде говоря, одной его репутации было достаточно, чтобы не допустить на бал.

Но он сопровождал леди Люсинду, и этим фактом леди Джерси пренебречь не могла. Ведь всем было известно, тетя Виктория когда-то развлекала мать этой женщины сплетнями о какой-то графине и одном итальянском оперном певце — сплетнями времен их молодости. Так что Люсинду не очень удивило, что леди Джерси сейчас оказалась в таком затруднительном положении.

К тому же Люсинда потребовала от герцога, чтобы тот «играл по правилам». Это означало, что ему пришлось подчиниться всем требованиям моды, так что сейчас кремовые бриджи самым вызывающим образом обтягивали его ноги, не говоря уж о его…

— Леди Люсинда…

Люсинда прервала ход своих неприличных мыслей и посмотрела на леди Джерси.

— Прошу прощения, — пробормотала она. — Не могли бы вы повторить свой вопрос?

— Я сказала, что на этот вечер герцогу будет выдан гостевой билет, — с некоторым раздражением проговорила леди Джерси.

Герцог одарил ее обворожительной улыбкой и поклонился.

— Леди Джерси, я счастлив…

— Хмм… — недоверчиво хмыкнула женщина. И жестом дала понять, что они могут идти.

Люсинда присела в реверансе, в котором был и вызов, и чувство собственного достоинства. Затем она позволила герцогу проводить ее в главный бальный зал, где собрались все сливки лондонского общества.

— Это из-за бриджей? — шепнул герцог ей на ухо. — Говорят, в них я выгляжу особенно привлекательно. — Его теплое дыхание коснулось ее шеи, и сердце Люсинды тут же гулко заколотилось.

Она немного успокоилась, заметив неподалеку своих тетушек. И подняла повыше веер, чтобы привлечь их внимание.

— Предупреждаю вас, ваша светлость, — сказала Люсинда, увлекая герцога за собой. — Вы должны вести себя прилично в священных залах «Олмака».

Он ухмыльнулся:

— Должен? Даже по отношению к вам, леди Люсинда?

Она ахнула от неожиданности. Вопрос был шокирующий и, если честно, чрезвычайно приятный.

— Да, ваша светлость… — прошептала Люсинда, стараясь сдержаться и не выдать своего любопытства; ей очень хотелось узнать, что, же он имел в виду на самом деле.

— Я в восторге от того, как вы это произносите, — с улыбкой проговорил герцог. Но как только они оказались рядом с тетушками, он сделал серьезное лицо.

— Так-так… Значит леди Джерси умнее, чем я думала, — сказала Виктория вместо приветствия. Она насмешливо взглянула на герцога. — Должна признать, что вы, ваша светлость, довольно успешно навели на себя нужный лоск.

Уилл поклонился тетушкам и улыбнулся им одной из своих обаятельных улыбок.

— Миледи, это высшая похвала. Особенно — от вас.

— Не привыкайте к этому, — ответила Виктория, подмигивая Люсинде. Повернувшись к сестрам, она спросила: — Может, сначала — теплый лимонад и ужасные бутерброды? Или сразу к карточным столам?

Шарлотта укоризненно посмотрела на сестру и ответила:

— Сразу к карточным столам, конечно. А ты Бесси? Что ты предпочитаешь?

Бесси настолько увлеклась разглядыванием герцогских бриджей, что не расслышала вопроса. Люсинда заметила одобрительную улыбку на лице тетушки и едва удержалась от смеха. Чувства тети ей были очень понятны.

— Тетя Бесси! — громко окликнула ее Люсинда, помахивая веером. — Идемте же! — Она протянула тете руку.

Бесси оторвала взгляд от герцога и взяла племянницу за руку. После чего все отправились в комнату для игры в карты.

— Простите, а куда мы идем? — неожиданно спросила Бесси.

— К карточным столам, — ответила Люсинда. И тут же шепнула: — Держитесь, тетя.

— Это не моя вина, дорогая. Ведь именно ты настояла на том, чтобы он надел бриджи, — также шепотом ответила Бесси. И на губах ее заиграла лукавая улыбка.

Короче говоря, они опасны. Теперь-то Уилл узнал, как проводили время фурии. Шитье или вязание, рисование или чтение — все это не для них. Нет, эти три дамы будут увлеченно играть в карты до зари, если судить по тому, как им везло.

Герцог посмотрел на своего партнера по лентюрло[3] и вздохнул.

— Старые ведьмы, — пробормотал он себе под нос, наблюдая затем, как маркиз Биллингем делает хорошую мину при плохой игре — тот проиграл, а Шарлотта снова выиграла.

— Вы что-то сказали? — тихо спросила его леди Люсинда, приподняв бровь.

— Вы все знали, но не предупредили меня, — проворчал герцог, наклоняясь к ней и вдыхая одурманивающий аромат ее духов.

Она только улыбнулась в ответ. Ее присутствие возбуждало Уилла, лукавая улыбка лишала его самообладания, и он чувствовал, что закипает.

— Так вы именно по этой причине привели меня сюда? — спросил он, наклоняясь к ней еще ближе. Она была так близко… Он видел, как бурно вздымается и опускается ее грудь, и это еще сильнее его возбуждало. Особенно же возбуждала тонкая жилка, бьющаяся на ее шее. — Вам было мало видеть, как бедный Биллингем проигрывает фуриям? Вы хотели еще и привести в замешательство Железного Уилла!

Тут жена Биллингема похлопала мужа по плечу, и маркиз неохотно встал, освободив место за карточным столом. Затем, последовав за своей супругой, вышел из комнаты.

Леди Люсинда перевела дыхание, успокаиваясь. Сложив руки на коленях, с насмешливой улыбкой сказала:

— Да будет вам… Ведь это — всего лишь развлечение.

— Значит, вы ищете только развлечений? — тихо спросил Уилл. И под столом, незаметно для всех остальных, положил ладонь на ее округлое колено. — Будьте осторожны в своих желаниях.

Люсинда повернулась к нему и облизнула пересохшие губы, прежде чем ответить. Вид ее розового язычка возбуждающе подействовал на Уилла.

— Милорд, вы меня предостерегаете?

— Добрый вечер всем!

Уилл быстро обернулся и увидел леди Нортроп. Та садилась на освободившееся место за карточным столом. Лорд Нортроп стал за спиной своей супруги.

Леди Люсинда приветливо улыбнулась подруге.

— Ах, Амелия, лорд Нортроп… Как приятно видеть вас здесь.

Уилл кивнул Нортропу. А тот поинтересовался, впервые ли герцог в «Олмаке».

— Как ни удивительно — да, — с усмешкой ответил герцог.

— Лучше поздно, чем никогда, как я всегда говорю, — раздался у него за спиной страстный голос.

По выражению неприязни, появившемуся на лице леди Нортроп, Уилл понял: его догадка верна.

— Леди Суиндон!.. — воскликнул он, отодвигая стул и вставая. — Не ожидал увидеть вас здесь.

Леди Суиндон расправила на руке длинную перчатку, не сводя с Уилла хищного взгляда.

— Вы не единственный, у кого есть влиятельные друзья, ваша светлость, — ответила она. И тут же уставилась на Люсинду с неискренней улыбкой. — Леди Люсинда, как мило вы выглядите сегодня. Я восхищена тем, как повлияла на вас провинция.

Леди Люсинда ответила на плохо скрытое оскорбление холодным взглядом.

— Вы слишком любезны, леди Суиндон.

— Ах, вы льстите мне, дорогая.

Тут леди Суиндон снова обратила свое внимание на Уилла. Ее кошачьи глаза светились злобной радостью.

— Мы ведь с вами близкие друзья. Не правда ли, ваша светлость?

— Леди Суиндон, полагаю, вам пора удалиться. — Уилл взял ее за руку и развернул к выходу. — Я только провожу леди Суиндон к ее экипажу и сейчас же вернусь, — сказал он, взглянув на Люсинду.

Та кивнула, и на ее лице не отразилось никаких эмоций.

— Да, конечно. До свидания, леди Суиндон.

Уилл не позволил леди Суиндон ответить. Крепко держа бывшую любовницу за руку, он тотчас повел ее к выходу.

— Что ты надумала, Беатрис?! — рявкнул он уже за дверью.

Она прижалась к нему плечом.

— Может быть, это мне стоит задать тебе такой вопрос? Значит, леди Люсинда Грей? В самом деле? Вряд ли она в твоем вкусе.

Герцог повел леди Суиндон к выходу. В позолоченных зеркалах отражались их фигуры.

— Не думаю, что тебя это касается, — проворчал он.

Беатрис неожиданно остановилась, затем втолкнула его в альков, едва не перевернув стоявший рядом горшок с пальмой.

— Ты ошибаешься, Клермон! И я тебе это докажу. — Она крепко прижалась губами к его губам.

Герцог тут же оттолкнул ее, и леди Суиндон обиженно всхлипнула. Уилл же едва не выругался вслух, увидев леди Люсинду, стоявшую в пустом холле, в нескольких шагах от них. Прикрыв рот рукой, она смотрела на них в изумлении.

— Леди Люсинда, все совсем не так, как вам показалось, — пробормотал герцог.

Тихий смех леди Суиндон заставил Люсинду побежать в другой конец холла.

— С тобой я разберусь позже, — сказал Уилл леди Суиндон. — Убирайся! И плохо тебе придется, если ослушаешься меня.

Он заметил, что Беатрис в ужасе вытаращила на него глаза. Уверенный, что она здесь не задержится, Уилл поспешил за леди Люсиндой. Он увидел ее уже у лестницы, ведущей на верхний этаж, и замедлил шаг, надеясь, что она тоже не будет спешить, если подумает, что он не гонится за ней.

К несчастью, Люсинда только ускорила шаги. Приподняв узкие юбки, она быстро взбежала по лестнице. Уилл последовал за ней. Он достиг лестничной площадки в тот момент, когда Люсинда исчезла за тяжелой дубовой дверью.

Уилл взглянул вниз, на пустынный холл. Убедившись, что там никого нет, он тоже вошел в комнату и тихо закрыл за собой дверь.

Это была кладовая, забитая в основном столами и стульями. Люсинда же стояла у окна, глядя на ночную улицу.

— Леди Люсинда… — Герцог медленно приблизился к ней, потертый ковер заглушал его шаги.

Она резко обернулась. Казалось, от нее исходили волны гнева.

— Я не желаю с вами разговаривать, милорд!

Уилл достал из внутреннего кармана сюртука фляжку и сделал глоток.

— Будь все проклято… — проворчал он.

— Как вы можете позволять себе такие слова в моем присутствии?! — возмутилась Люсинда. Взглянув на его фляжку, она добавила: — И вам прекрасно известно, что спиртное здесь запрещено.

— А вы должны знать, что леди Суиндон для меня ничего не значит. Если бы я хотел вернуть ее, то сделал бы это уже несколько недель назад.

Люсинда прижала руку к холодному стеклу.

— Она нахальная. И дерзкая. И ей ничего не стоило бы… — Люсинда умокла и, взяв фляжку у герцога, сделала большой глоток. — Леди Суиндон ни в чем не похожа на меня, — добавила она чуть хрипловатым от крепкого бренди голосом.

— Вот именно, — ответил Уилл, безуспешно потянувшись за фляжкой. — Я порвал с леди Суиндон, как только она снова вышла замуж. Порвал, Люсинда поверьте.

Она сделала еще один большой глоток и поморщилась:

— Но вы были любовниками…

— Леди Люсинда… — Уилл снова попытался отобрать у нее фляжку. — Вы не такая, и это — самое главное.

— Возможно, сейчас — нет. Но я могу научиться…

Уилл приблизился к ней почти вплотную.

— Вы говорите странные вещи…

— Милорд, если вы проявите терпение, то я…

Он протянул руки и взял ее лицо в ладони.

— Леди Люсинда, не говорите так. Черт, даже не думайте… — Он помолчал, успокаиваясь. — О такой, как вы, каждый мужчина может только мечтать.

Она накрыла его руки своими и посмотрела ему в глаза.

— Докажите.

Люсинда сама себя не понимала. То ли на нее так подействовало бренди, то ли ее чувства победили рассудок, но к герцогу ее влекло так, как ни к кому и никогда.

Когда же она застала их с леди Суиндон в алькове… О, это была пытка! Гнев и ревность наполнили все ее существо. Ей нужно было убежать — или она совершила бы какую-нибудь глупость.

— Леди Люсинда, успокойтесь, — тихо произнес герцог.

И тут она вдруг привлекла его к себе. Она сама не понимала, что делала, но это сейчас не имело значения — Люсинда не думала о последствиях, хотя поступала совсем не так, как следовало бы… Поступала так, как ей в данный момент хотелось.

Она встала на цыпочки, прижалась губами к его губам и обняла его, вложив в это объятие все те чувства, которые испытывала.

Уилл собрал в кулак всю свою волю — и прервал поцелуй. Затем посмотрел ей глубоко в глаза и тихо сказал:

— Ты не хочешь этого.

— Ты ошибаешься. — Она прижалась щекой к его щеке, и ее губы почти касались его уха. — Я хочу этого. Но что еще важнее, я хочу тебя.

— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — проворчал Уилл.

— Нет, знаю. Пожалуйста…

И тут он поцеловал ее с такой страстью, что у Люсинды от восторга перехватило дыхание. Сгорая от желания, она провела рукой по его волосам и крепко зажмурилась — чувство приятного головокружения подталкивало ее… к чему-то пугающему.

Тут герцог наконец прервал поцелуй, но тотчас же принялся покрывать поцелуями ее шею — такими сладостными и соблазняющими, сводящими с ума…

Люсинда лишь смутно сознавала, что герцог ведет ее куда-то. А потом он осторожно уложил ее на стопку мягких персидских ковров.

Она открыла глаза, увидела его голову, склонившуюся над ней, и тихонько вздохнула, когда он снова стал целовать ее. Внезапно он спустил пониже корсаж платья и обвел языком окружность ее грудей.

— Да-да, да… — прошептала она с мольбой в голосе. — Еще…

Герцог провел руками по ее талии, по бедрам, по ногам, и Люсинда застонала от наслаждения. А потом он вдруг взялся за подол ее синего вечернего платья и медленно завернул его, сначала до коленей, затем — до бедер. Неожиданно приподнявшись, он посмотрел ей в лицо, и взгляд его, полный желания, заставил ее сердце биться еще быстрее.

Тут Люсинда взяла его руку и поцеловала ладонь. А потом вдруг лизнула его палец. На вкус его кожа была солоноватой… и это был самый необыкновенный вкус, какой ей только доводилось пробовать.

— Черт побери!.. — прорычал герцог.

Люсинда открыла глаза и увидела, что герцог нетерпеливо срываете себя шейный платок. Потом, протянув к ней руку, он провел пальцем по ее губам, после чего принялся водить пальцами меж ее грудей, как бы что-то рисуя. При этом другой рукой он легонько теребил ее соски, отчего ее желание еще больше возросло.

Чувства, пульсировавшие в теле Люсинды, казалось, расходились волнами, это неизведанное ею прежде наслаждение уже невозможно было выдержать.

Внезапно она почувствовала, как герцог коснулся пальцами ее лона, и Люсинда, не в силах удержаться, громко застонала. Она вдруг поняла, что именно этого и хотела — хотела больше, чем чего-либо другого.

— О, пожалуйста… — всхлипнула она, глядя в глаза герцога.

Его пальцы ускорили свое движение, усиливая напряжение в теле Люсинды, и теперь ей казалось, что она не выдержит этого наслаждения, этой сладостной пытки.

Из горла ее вырывались громкие стоны — снова и снова. А потом перед ее глазами вдруг словно вспыхнули яркие звезды, и она, привлекая герцога к себе, поцеловала его в губы. После чего, громко вскрикнув, затихла в изнеможении.

Минуту спустя герцог со вздохом пробормотал:

— Что я наделал?..

— Ничего такого, о чем я не просила бы, — ответила Люсинда, медленно садясь. — Мне нужно было то, чего я никогда не испытывала… и мне нужен был ты. Поэтому я не хочу, и не буду извиняться за это. И ты тоже, если только…

Люсинда умолкла, внезапно ее одолели сомнения. Может, он просто пожалел ее, уступил ей из какого-то ложного чувства долга, а не потому, что испытывал к ней настоящее чувство?

— Не думайте, леди Люсинда, будто я не хочу…

Люсинда не могла ничего подумать, потому что то, что произошло дальше, захватило ее полностью, и было подобно землетрясению. Когда герцог наконец прервал свой поцелуй, Люсинда положила голову ему на плечо и удовлетворенно вздохнула. Потом тихо сказала:

— Тогда, полагаю, настало время называть меня просто Люсиндой.