Дьявол-южанин

Глава 4

Уэст-Пойнт, штат Нью-Йорк

Апрель 1864 года

В груди Хейуарда Тайлера что-то заклокотало, его дыхание на миг оборвалось, потом возобновилось со слабым присвистом. Джессамин убрала с его лба волосы. Другая ее рука лежала на маленьком букете роз. У нее больше не осталось сил для слез, во всяком случае – сегодня. Как отец и просил, повторяя просьбу снова и снова, она постарается думать только о будущем. Она станет хорошей женой Сайрусу, и будет молиться о том, чтобы Морган вернулся с войны целым и невредимым.

Обстановка в главной спальне их коттеджа отличалась скудностью, но имевшаяся здесь мебель была крепкой и очень удобной. На стенах висели патриотические девизы, призывающие солдат к выполнению своего долга. Окна были прикрыты кружевными занавесками, но в комнату все же проникал свет уходящего дня. По другую сторону кровати молча стоял Платон, готовый сделать для любимого хозяина все, что понадобится. По его щекам катились слезы, но он, как водится, не произносил ни слова.

Кассиопея же, Аристотель и Сократ находились рядом с Джессамин. Кассиопея крепко сжимала в руке маленький букетик роз, похожий на тот, что был у Джессамин. В этот день она даже свой любимый алый тюрбан сменила на синий.

Доктор все удивлялся, что Хейуард Тейлор до сих пор жив, а вот Джессамин нисколько не удивлялась. Отец обещал, что доживет до ее свадьбы, и он сдержал свое слово.

Когда они приехали в Нью-Йорк, доктор почти сразу его прооперировал, и он поразился, что больной так долго жил с такой большой опухолью. Поначалу все шло хорошо, и отец весьма одобрял ее отношения с Сайрусом. Джессамин же оставалось лишь догадываться, почему отец, сочувствовавший южанам, хотел, чтобы Сайрус стал ее мужем. Возможно, отец просто решил, что ей надо выйти замуж побыстрее. Вероятно, он полагал, что дни его сочтены. И он был прав, потому что вскоре после операции опухоль снова появилась и начала расти быстрее прежнего.

Перед войной Сайрус был в чине лейтенанта, хотя имел отличный послужной список. Но после начала боевых действий его произвели в чин майора, и он, отважно сражаясь в рядах северян, дослужился до подполковника. Однако после ранения в бою при Геттисберге его назначили преподавателем в Уэст-Пойнт.

А накануне Сайрус получил приказ явиться в Вашингтон и возглавить кавалерийский полк: невиданная честь для офицера – уроженца Миссисипи. Завтра он отправится на поле сражений, где едва уцелел в своем последнем бою.

При мысли о том, что Сайруса могут убить, у Джессамин перехватило горло. Стараясь овладеть собой, она закрыла глаза. Ей нужно научиться преодолевать этот страх, нужно жить так, будто у нее все в полном порядке.

Получив приказ, Сайрус немедленно пришел к ее отцу, и они больше часа провели наедине, закрывшись в кабинете. Потом Сайрус отыскал Джессамин и, опустившись перед ней на одно колено, сделал ей предложение. Она улыбнулась, тотчас же кивнула, сказав «да», и глаза ее наполнились слезами. Сайрус поначалу не собирался торопить события, но болезнь Хейуарда и опасности войны заставили его действовать решительно. Если он погибнет в бою, Джессамин, по крайней мере, будет получать его пенсию, и его друзья о ней позаботятся.

Он извинился перед Джессамин за то, что не дал ей времени полюбить его, а она рассмеялась. В глубине души она знала, что хочет прожить с ним всю свою жизнь. Бросившись к нему, она обвила руками его шею, и – о Боже! – как они целовались! Поразительно, но она все еще оставалась девственницей – благодаря лишь самообладанию Сайруса, не ее.

А сейчас Джессамин мечтательно улыбалась, обнимая отца. Все дожидались жениха – Сайруса должен был вот-вот появиться, – а роль шафера доверили полковнику Майклу Спенсеру, лучшему другу и однокашнику Сайруса по Уэст-Пойнту. Жена Майкла Элизабет Энн приехала пораньше и сейчас ждала в гостиной вместе с капелланом, а две их дочери играли во дворе, радуясь возможности побыть без опеки взрослых.

Если бы она выходила замуж за Сайруса в Миссисипи или Теннесси, шафером Сайруса, вероятно, был бы Морган. При мысли о том, что она могла бы снова оказаться с ним рядом, Джессамин болезненно поморщилась – ей вдруг пришло в голову, что она, возможно, вновь почувствовала бы к нему влечение.

Стук подков и хруст гравия под колесами экипажа возвестили о прибытии жениха – и Джессамин сразу же воспарила душой; в эти мгновения она была по-настоящему счастлива.

– Папочка! Папочка приехал! – послышались со двора восторженные крики сестер Спенсер.

Тут Хейуард шевельнулся и прохрипел:

– Что там, Джессамин?

Она с трудом удержалась от вздоха – отец слабел с каждым мгновением, и глаза его угасали.

– Они приехали, папа, уже приехали, – сказала Джессамин, склоняясь над отцом. – Ты мог бы теперь сесть?

– Да, конечно.

Хейуард закашлялся и попытался приподняться. Платон тотчас обхватил его за плечи, чтобы помочь. Джессамин поспешно переместила свои цветы на стол, стоявший у кровати. Сократ же с Аристотелем быстро взбили подушки, подложили их под спину больного и убрали подальше носовые платки, запачканные кровью. Рак разъедал рот и горло Хейуарда, и кровь сочилась при каждом приступе кашля. Тут Кассиопея дала больному выпить какой-то эликсир с очень резким и неприятным запахом, и глаза Хейуарда почти сразу же прояснились – он заметно оживился. Взяв дочь за руку, он с улыбкой проговорил:

– Ты прелестная невеста, моя дорогая. Джон и Розали Эванс были бы очень рады, если бы увидели тебя сейчас.

Джессамин кивнула:

– Благодарю, отец.

Наклонившись, она поцеловала его в лоб, а он поцеловал ее руку.

В этот момент из-за двери послышались голоса, а затем в спальню вошел капеллан. Элизабет Энн тут же заиграла на пианино в гостиной «Largo» Генделя.

Джессамин взяла со стола цветы, и Кассиопея тотчас стала рядом с ней. Сердце Джессамин громко стучало, и ей казалось, что отец слышит его биение.

Тут в комнату торжественно вошли сестры Спенсер с огромными, как блюдца, глазами. Блондинка и брюнетка, они стали у стены.

Следом за девочками появился Майкл Спенсер в черном фраке и серых брюках, а не в форме – почему? Последним вошел Сайрус; он тоже был в черном фраке и в серых брюках. Возможно, офицеры решили надеть костюмы мирного времени, чтобы в такой день ничто не напоминало о братоубийственной войне, о смерти и крови.

Джессамин хотелось броситься к Сайрусу, обнять его и сказать ему, что он самый лучший на свете.

Внезапно губы его дрогнули в улыбке, и он подмигнул ей. Она просияла, а Кассиопея, покосившись на нее, издала вздох величайшего облегчения.

Учитывая слабое здоровье мистера Тайлера, капеллан сделал церемонию венчания предельно простой. Он прочел молитву, быстро перечислил обязанности супругов и подсказал жениху и невесте слова обета. Когда же капеллан объявил их мужем и женой, Сайрус подхватил Джессамин на руки и целовал до тех пор, пока у нее не закружилась голова, а потом, словно сквозь сон, она услышала его голос:

– У нас впереди вся жизнь, любимая, столько, сколько Господу будет угодно даровать нам. Давай проведем оставшееся мне до отъезда время с твоим отцом.

«Сколько Господу будет угодно даровать нам». По спине ее пробежали мурашки, но она заставила себя улыбнуться:

– Да, конечно, мой дорогой супруг.

Мемфис

Июнь 1865 года

Наблюдая за суетой в порту, Морган, сидевший на крыше салуна, жевал крыло цыпленка, – увы, он ел впервые за весь день. Сейчас, после четырех лет войны, ему было уже двадцать три года, но он по-прежнему не мог наесться досыта. Правда, теперь он являлся счастливым владельцем очень хорошей и не менее голодной, чем сам, лошади и Лонгейкра – нескольких тысяч акров прекрасной земли в Миссисипи с хлопковыми плантациями. Более того, теперь Морган считался главой семьи, и кузен Джордж, например, обращался к нему за советом и помощью. Помог он и кузену Дэвиду, едва не потерявшему руку в одном из сражений. Когда Дэвиду и его семье потребовалась крыша над головой, Морган разрешил им поселиться в Лонгейкре. Дав кузену соответствующие указания, Морган сказал ему, где находятся остатки английского золота отца, объяснил, как платить налоги, и пообещал позже сообщить, куда направлять отчеты. И еще он попросил Дэвида, чтобы тот отправил кузена Джорджа изучать право – для такого пустомели, как Джордж, лучшего занятия не придумаешь.

Доев крылышко, Морган принялся обсасывать косточки. Он уже решил, что найдет ненадолго какую-нибудь работу, затем переправится на другую сторону реки и двинется на Запад, о чем всегда мечтал.

Увидев Техас в пятнадцатилетнем возрасте, Морган понял, что широкие просторы за рекой Миссисипи словно специально созданы для него, хотя он никогда не верил в великую южную империю, за которую ратовал его отец. Получилось, что отец заехал даже дальше Техаса и обосновался в Аризоне. Именно там Морган познакомился с индейцами и участвовал в набегах под предводительством Кочиса. Апачи, воспринимавшие бледнолицего подростка как мужчину, многому его научили. Правда, теперь те довоенные времена в Аризоне казались давним сном… К сожалению, сейчас в Аризоне было очень неспокойно – там шла война «всех против всех», и Морган никак не смог бы управиться с владениями отца. Но может быть, потом, через несколько лет…

После того как сдался в плен во Франклине – от этого воспоминания Морган едва не заревел как зверь, – он собирался перебраться через Миссисипи где-нибудь в районе Сент-Луиса.

Но там, в большой учебной части, служил Сайрус. Сайрус со своей красавицей женой. И он был «самым счастливым человеком на свете», как постоянно повторяла в своих письмах бабушка Эулалия.

Увы, Сайрусу Морган никак не мог бы наставить рога, так что мысль о том, чтобы отомстить Джессамин, пришлось отбросить. Проклятие!..

Громко выругавшись, Морган размахнулся и швырнул цыплячьи кости подальше. Кости угодили в кошку, и та, подпрыгнув, взвыла, как демон, вырвавшийся из преисподней. Кошачий крик испугал лошадей во всем квартале, и воздух тотчас же наполнился тревожным ржанием. Лошади, даже самые смирные из них, поднимались на дыбы и брыкались. Кто-то из верхних этажей соседней гостиницы бросился успокаивать свою кобылу, швырнув на бегу окурок сигары в окно. Сигара, к несчастью, угодила в полотнище флага, развевавшегося над окнами первого этажа.

Поддавшись всеобщей панике, мулы, тащившие фургон с порохом, тоже заржали и встали на дыбы. Возница же, не ожидавший такого поворота событий, выпустил поводья из рук и, не удержавшись на сиденье, свалился с козел. Упряжка понеслась вскачь, а потом вдруг свернула на главную улицу. Флаг вместе с флагштоком весело разгорался, а фургон тем временем приближался к гостинице.

Заметив мулов, Морган в ужасе замер. Если флагшток упадет на фургон и бочонки с порохом займутся пламенем… О Боже, тогда весь квартал – если не весь город – взлетит на воздух!

Осмотревшись, Морган увидел, что люди на улице бросились врассыпную. Черт побери, что же делать? Может, удастся спрыгнуть на фургон и вовремя остановить упряжку?

И тут на него снизошло абсолютное спокойствие – как перед боем. Время же словно замедлило свои бег, и теперь казалось, что мулы едва переставляют копыта, хотя глаза их налились кровью, а с губ срывались хлопья пены. Животные снова громко заржали; фургон вот-вот должен был поравняться с салуном…

Стремительно пробежав по крыше, Морган оттолкнулся что было силы – и прыгнул. Он оказался в задней части фургона, между бочками. От удара он едва не потерял сознание, однако заставил себя вскочить на ноги и метнулся к козлам. Схватив вожжи, Морган натянул их с силой, пытаясь остановить мулов. Животные замедлили бег. Однако остановить их ему никак не удавалось.

В этот момент наперерез фургону бросился какой-то рослый черноволосый мужчина. Бесстрашно подскочив к одному из мулов – судя по всему, это был вожак упряжки, – он обхватил обеими руками его голову и с выраженным ирландским акцентом закричал:

– Стой, Чикаго! Стой!

Мул зафыркал и начал останавливаться, – очевидно, он хорошо знал этого человека и испытывал к нему расположение. Несколько секунд спустя все животные перешли на шаг, и почти тотчас же у кого-то, наконец, хватило смелости выплеснуть из окна воду на горящий флаг. Морган вздохнул с облегчением и повернулся к ирландцу, уже взбиравшемуся на козлы. Усевшись рядом с Морганом, тот с усмешкой сказал:

– Добрый день, парень.

– Добрый день, сэр. – Морган осторожно натянул вожжи и, развернув упряжку, направил ее обратно в порт. – Сэр, поразительно, как быстро вы сумели успокоить этих мулов.

– Да ты и сам отличился, парень, ловко прыгнул.

Морган пожал плечами:

– У меня не было выбора. К тому же именно я виновник. Ведь это я испугал кошку, из-за которой все и произошло.

Ирландец окинул его оценивающим взглядом, потом, снова усмехнувшись, сказал:

– Не многие признались бы в этом. Слушай, парень, позволишь мне угостить тебя обедом?

Морган уже хотел отказаться, но в этот момент его проклятый живот выразил собственное мнение, причем довольно громко. Морган покраснел, его спутник и бровью не повел.

– Меня зовут Уильям Донован, и я хочу поговорить с тобой, – продолжал ирландец. – «Донован и сыновья» – моя компания, и я собираюсь расширяться. Поэтому мне нужны хорошие парни.

Морган тотчас же вспомнил о тех временах, когда он вернулся из Аризоны в Миссисипи.

– Выходит, вы подрядчик Фремонта из Калифорнии? Ведь вы перевозили зимой серебряную руду через Сьерра-Неваду, когда все в один голос заявляли, что это невозможно?

Донован кивнул:

– Да, верно. Хотя не так уж и сложно это было…

– А я – Морган Эванс. Буду рад поговорить с вами.

Когда они уже подъезжали к порту, к фургону, чуть прихрамывая, подбежал смущенный возничий, и Морган передал ему упряжку.

После чего Донован привел его в удивительно чистый ресторанчик, где они уединились за отдельным столиком в дальнем углу.

– Добрый день, мистер Донован. Снова лимонад? – спросил официант в белом переднике.

– Да, Джозеф. Спасибо.

– А для вас, сэр?

– Тогда я тоже выпью лимонада, – ответил Морган. Официант снова повернулся к Доновану:

– Сделаете индивидуальный заказ? Или из меню?

– Индивидуальный. Благодарю, Джозеф.

Морган с любопытством разглядывал своего нового знакомого. У этого человека в одежде портового грузчика были манеры английского аристократа, к тому же…

– С каких это пор погонщики пьют лимонад?

– Я не пью спиртного, – пояснил Донован, словно прочитав его мысли.

Морган вспыхнул; он только сейчас понял, что бесстыдно глазеет на нового знакомого.

– Да, сэр, понимаю… – пробормотал он в смущении.

Тут к ним снова подошел официант, и Донован сделал заказ. Вскоре обед принесли, и Морган, отбросив смущение, с жадностью набросился на еду. Суп был восхитительный, а хлеб – необыкновенно свежий. Что же касается Уильяма Донована, то он оказался необычайно приятным собеседником, умным и обаятельным.

Наевшись, Морган откинулся на спинку стула, разомлев от ощущения сытости. Он жалел лишь о том, что не мог отнести хоть немного еды своей лошади.

– Что ж, может, поговорим о будущей работе? – спросил Донован.

Морган встрепенулся:

– Да-да, конечно. А что от меня требуется? – Он твердо решил, что убивать или грабить не станет – чаще всего именно для этого нанимали людей.

Склонившись над столом, Донован тихо проговорил (впрочем, никто к их разговору не прислушивался):

– «Донован и сыновья» доставляют грузы повышенного риска, если можно так выразиться. К таким грузам относятся: серебряная руда, золото, деньги, военная амуниция. К тому же наш путь обычно пролегает по территориям, населенным индейцами и бандитами.

Морган вопросительно взглянул на собеседника:

– Хотите отправить вперед отряд, чтобы расчистить путь?

– Нет-нет. – Донован энергично покачал головой. – Это стоит времени и денег, поэтому уменьшает прибыль. Мы хотим, чтобы клиенты нам доверяли, и, следовательно, грузы мы должны доставлять вовремя, по возможности – даже раньше срока.

Брови Моргана поползли вверх.

– Но ведь это не так просто…

Донован развел руками:

– Видишь ли, мы не пытаемся прятать обозы. Передвигаемся как военный конвой, и при виде такой силы бандиты на нас не нападают. А вот небольшие и более ценные грузы перевозятся тайно, так что грабители не знают, когда нас ждать.

– Но в обоих случаях вам нужны отличные бойцы, чтобы отбивать непредвиденные атаки, – заметил Морган.

– Совершенно верно. Поэтому я ищу честных и трудолюбивых людей, которые к тому же умеют драться. И я плачу приличное жалованье, даже пенсию, если происходит худшее.

Донован назвал сумму, и у Моргана глаза на лоб полезли. Неужели у Донована погонщикам и впрямь платили такие деньги?

– Я полагаю, что ветераны армии мятежников вполне могли бы сгодиться, – добавил ирландец. – Ну, что ответишь?

Морган тут же закивал. Это была прекрасная возможность отправиться на Запад и заработать деньги для будущего. Тогда он сможет основать династию, о которой мечтал его отец. И возможно, забудет о Джессамин.

– Да, черт подери! – выпалил Морган и снова закивал.

Река Арканзас, западный Канзас

Июнь 1866 года

На склоне дня грузовой обоз Уильяма Донована, следовавший в Санта-Фе по индейской территории, разбил лагерь. Колеса огромных фургонов соединили между собой цепями, создав подобие форта. Мулов почистили и покормили, затем поставили часовых. Следующая смена караула улеглась спать в фургоны. Держа винтовку под рукой, кашевар заканчивал приготовление ужина. Компания «Донован и сыновья» особо гордилась своими отменными поварами; более того, Донован платил им премии.

Хотя обрывистый берег реки казался вполне безопасным, Уильям и Морган внимательно осмотрели окрестности в полевые бинокли, обдумывая, как избежать возможного нападения команчей. Свой бинокль Морган получил в качестве награды за пережитый кошмар во время перехода через пустыню Мохаве.

Внезапно со стороны восточного поста донесся свист – сообщение о приближении незнакомцев.

Уильяме Морганом тут же повернулись и увидели трех всадников в лощине между невысоких холмов. В широкополых шляпах, с платками, закрывающими рот и нос от пыли, они могли оказаться кем угодно.

– Неплохие лошади, – заметил Морган.

Уильям рассмеялся:

– Забудь о своих предрассудках южанина и отдай должное всадникам. Признай, что люди, имеющие таких скакунов, должны знать, как вести боевые действия.

Морган усмехнулся:

– Но я никогда не говорил, что янки не умеют драться. Они хорошо обучены, дисциплинированны и опытны, а главное – умеют избегать бессмысленных стычек с индейцами.

Впрочем, в данный момент индейцы не представляли бы опасности для их обоза. Слишком хорошо был вооружен конвой, да и лагерь они надежно укрепили. А вот три одиноких всадника вполне могли стать легкой добычей местных племен.

– Встреть их, – сказал Уильям, убирая бинокль. – А я пойду сообщу повару, что у нас гости.

Морган молча кивнул. Когда всадники приблизились, он пошел им навстречу. Всадник, возглавлявший группу, снял шляпу и стащил с подбородка бандану. Его лицо было таким же загорелым, как у Моргана, а волосы – с чуть более выраженной рыжиной. Правый глаз закрывала черная повязка, через щеку под ним тянулся широкий белый шрам, а здоровый глаз был такой же серый, как глаза Моргана. Он кивнул в знак приветствия; когда же заговорил, его хрипловатый голос с характерной напевностью тотчас выдал уроженца Миссисипи.

– Добрый вечер… мистер Эванс.

Лицо Моргана вытянулось. Боже правый, неужели Сайрус?! Здесь, в сотнях миль от городов и поселков? Он не знал, что ранение, лишившее кузена глаза, еще и обезобразило его щеку. Но богатый боевой опыт подсказывал: сабельный удар, причиняющий такое увечье, почти наверняка смертельный. Так что Сайрус, наверное, лишь чудом выжил.

Прошедших лет словно не бывало, и Морган вспомнил об их старой дружбе.

– Добрый вечер, Сайрус. Конечно же, останетесь с нами на ночь?

Сайрус кивнул и соскочил на землю. Щелкнув пальцами, подал знак своим людям спешиться.

– Благодарю от лица своих солдат. На самом деле я здесь, чтобы поговорить с тобой. Возможно, после этого ты не захочешь стоять со мной рядом.

Морган замер на мгновение, потом сказал:

– Мы можем поговорить с глазу на глаз здесь и сейчас.

Один из солдат подошел к Сайрусу и взял под уздцы его лошадь. Молча переглянувшись, двоюродные братья отошли к небольшому откосу, находившемуся чуть поодаль от лагеря. Повернувшись к кузену, Морган взглянул на него вопросительно. Тот снял перчатки, сунул их за пояс, проговорил:

– Это наша первая встреча после войны. Нам с тобой нужно кое о чем договориться, чтобы все между нами было ясно.

Сайрус пристально посмотрел в глаза кузену, и Морган сразу же понял: разговор будет не из приятных. Он кивнул и приготовился к драке.

– Я признаю свой долг перед твоим отцом, вырастившим меня как собственного сына после смерти моих родителей, – продолжал Сайрус. – Он дал мне образование, благодаря ему я учился в Уэст-Пойнте. Я всегда чувствовал себя полноправным членом вашей семьи, но…

Сайрус сделал паузу. На скулах его заиграли желваки.

«Какого черта? – мысленно воскликнул Морган. – Этот человек женился на женщине, предназначенной для меня, а теперь еще и…» Морган с трудом пересилил желание ударить кузена.

– Я старше тебя, Морган, поэтому считаю своим долгом сказать: твой поступок был возмутительным.

– Мой поступок?

– Подвергать опасности Джессамин и Хейуарда, когда старик был уже тяжело болен, – это действительно возмутительно. А шпионские игры в их доме?.. Ты мог бы заняться этим в другом месте. Шпионаж, наверное, допустим во время войны, но ставить под удар невинных и беззащитных совершенно непростительно.

Сайрус был прав, и это еще более обострило чувство вины, терзавшее Моргана. Особенно мучился он после того, как прочитал письмо бабушки Эулалии о смерти дяди Хейуарда. Ведь очень может быть, что он, Морган, ускорил его кончину, заставив несколько дней волноваться. Сам того не желая, он нанес смертельный удар человеку, которому с детства стремился подражать.

– Как ты можешь отчитывать меня, если сам женился на женщине, обещанной мне со дня ее рождения? – проворчал Морган.

– Уж не хочешь ли ты обвинить меня в бесчестье?! – прорычал Сайрус, бросаясь на кузена.

Сцепившись, они наносили друг другу стремительные и яростные удары, причем их силы оказались равны; вскоре Сайрус разбил Моргану нос, а Морган Сайрусу – губу.

Минута проходила за минутой, а они упорно продолжали молотить друг друга кулаками. Рубашка Моргана была вся изорвана и залита кровью, а униформа Сайруса – безнадежно испорчена. Но ни один из них не собирался сдаваться (впрочем, Морган, щадя кузена, дрался не в полную силу).

– Пять минут до ужина, джентльмены, – раздался неожиданно голос Уильяма.

Морган не сводил глаз с кузена.

– Если вы сейчас же не прекратите, – продолжал ирландец, – мы с Карсоном разольем вас водой. Мне бы не хотелось, чтобы из-за вас труды нашего повара пропали даром.

Тут Сайрус нанес противнику удар в челюсть, а Морган, не оставшись в долгу, всадил кузену кулак под ребра, заставив его попятиться. Когда же несколько минут спустя прозвенел обеденный колокол, они остановились и пристально посмотрели друг на друга. Внезапно Морган улыбнулся, и Сайрус почти тотчас же улыбнулся ему в ответ. Как всегда случалось в детстве, между двоюродными братьями после драки установилось взаимопонимание. Они снова сошлись, но на сей раз крепко обнялись, по-прежнему улыбаясь во весь рот, – мол, славно помахали кулаками.

Когда они направлялись в лагерь, Морган вдруг сказал:

– Знаешь, я очень рад, что после такого ранения ты остался жив.

Сайрус коснулся пальцами повязки на глазу:

– Это твои парни постарались при Геттисберге, где я служил с Бафордом. Но потеря глаза стоила того, чтобы увидеть, как бежит Ли. Прости, что говорю это.

– Я, вероятно, отдал бы обе руки – только бы увидеть, что Грант сдался, – с усмешкой заметил Морган.

Они дружно рассмеялись, забыв о размолвке.

Натнез, Миссисипи

Декабрь 1869 года

Джессамин поглаживала Сайруса по плечу, что было не совсем прилично во время вальса. Но в этот поздний час на свадьбе кузена Джорджа счастливой семейной паре прощалось все, и она с удовольствием ласкала Сайруса при каждой возможности, не считая униформу помехой.

Бальный зал Натчеза поражал богатством убранства, но именно этого и следовало ожидать от приуроченной к Рождеству свадьбы, объединившей две влиятельнейшие семьи штата Миссисипи. Сейчас здесь повсюду вились гирлянды цветов, а в углах зала стояли нарядно одетые мужчины и женщины, без умолку болтавшие.

Муж подмигнул ей, и Джессамин в ответ расплылась в улыбке. Милый, милый Сайрус… Прошло уже пять лет жизни с ним, а она по-прежнему счастливейшая из женщин. Да, ей очень повезло, что она стала его женой, хотя иногда… Иногда она все же задумывалась: а как бы сложилась ее супружеская жизнь с Морганом? Ведь он так быстро сумел раскалить ее в тот последний вечер в Мемфисе…

И теперь ей было не так-то просто сидеть напротив Моргана за свадебным столом. То и дело поглядывая на него, Джессамин ловила себя на том, что следит за каждым его движением – брал ли он вилку с ножом, поворачивал ли голову к своей соседке или же протягивал руку к бокалу.

– Как тебе Морган? – неожиданно спросил Сайрус. Боже правый, неужели он читает ее мысли?! Облизнув губы, она переспросила:

– Морган?..

– Ну да, мой кузен. Его окружают толпы желающих, чтобы он «вложился» в их старые плантации. – Сайрус усмехнулся. – Но на самом деле им нужен беспроцентный заем для оплаты налогов. Если он хотя бы одному из просителей ответил грубостью, остальные вмиг бы отстали.

Сайрус еще быстрее закружил жену в вальсе. Потом снова заговорил:

– У кузена Моргана – лучшие манеры во всем Миссисипи, а также неистощимый запас историй жизни на Западе. Жаль, что мы впервые видим его после нашей женитьбы. Мне бы хотелось проводить с ним больше времени.

Припомнив многочисленные грехи Моргана, Джессамин фыркнула:

– Может, он хочет, чтобы они приняли участие в одном из его авантюрных предприятий на Западе?

– Глупейшие планы быстрого обогащения, – заметил Сайрус.

Уловив нотку озабоченности в его голосе, Джессамин насторожилась. Возможно, Сайрус имел в виду не только Моргана, но и своего покойного отца. Закрыв глаза, она положила голову на плечо мужа. Она не станет говорить о том, что Морган увиливает от ответственности перед семьей, переложив бремя управления Лонгейкром на Дэвида. Пусть Морган делает то, что считает нужным. А у нее есть ее любимый, ее обожаемый Сайрус.

– Дорогая, уже поздно, – прошептал он. – Ты не устала?

Вот хитрец… Джессамин снова расплылась в улыбке, потом ответила:

– Твоя дорогая чувствует непреодолимую потребность побыстрее увести мужа в укромное место.

Сайрус ухмыльнулся и кивнул. Минуту спустя он увел жену из зала, и вскоре они подошли к лестнице, ведущей в их комнату.

Морган стиснул зубы, заметив, как Сайрус уводит жену из зала. Стоявший рядом Томас Мейли, старый компаньон его отца, по-прежнему говорил о современных методах ведения хозяйства, но Морган уже не слушал старика – он думал о Джессамин и о том, как нестерпимо больно видеть ее рядом с Сайрусом, видеть их обоих вместе.

Разумеется, он знал, что эта первая после шести лет встреча с Джессамин станет для него настоящим испытанием, однако никак не думал, что Сайрус и Джессамин действительно будут счастливейшей на свете семейной парой – совсем как его родители. Теперь же было совершенно очевидно: супруги не только прекрасно ладили, но и испытывали друг к другу физическое влечение; достаточно было хоть раз взглянуть на них – и в этом не оставалось ни малейших сомнений.

Направляясь в Миссисипи, Морган собирался подыскать себе подходящую жену, такую, чтобы хорошо вела домашнее хозяйство и родила бы ему детей. Но как можно думать о хозяйстве, когда видишь радостную и счастливую Джессамин, кружащуюся в вальсе в объятиях Сайруса?

Морган с громким стуком поставил на стоявший рядом столик стакан с мадерой.

– Прошу прощения, джентльмены, но у меня назначена встреча, которую я никак не могу пропустить. Всего доброго.

Вежливо кивнув, он направился к двери. Чтобы хоть на время забыть о Джессамин, ему требовалась бутылка виски, а также покладистая женщина в постели.