Дьявольский интерфейс

13

— Я связался со всеми, кого смог найти за столь короткий срок, — сказал Гилель. — Мы встречаемся в Рейкьявике. В Исландии за нами никто не сможет следить.

— Как по-твоему, электронная сеть висела у тебя на хвосте, пока ты занимался этим делом?

— Вероятность очень мала. Я платил только наличными. Нигде не использовал электронное удостоверение личности. Кстати, я тратил твои деньги.

— Мои?

— То есть Капо Рипа. Эти деньги передала мне миссис Курзон.

— Сколько?

— Полтора миллиона. Все расходы записаны — предъявлю тебе отчет.

— Кто из членов Команды будет в Рейкьявике?

— М'банту, Тоска, Домино, Амперсанд, Квини, Герб Уэллс и Безымянный.

— О Боже! Так мало!

— Ну, еще ты, разумеется, а также я и пригласивший нас к себе в Исландию Эрик Рыжий. — Эрику Рыжему принадлежит большая часть Гренландии и Исландии. Гейзеры дают ему изрядное количество электроэнергии. К тому же он владеет половиной горячих источников, ценных для отопления жилищ в тамошних холодных краях.

— Поулоса не будет?

— Нет, Грек не приедет.

— Более важные дела?

— Нет.

— Не можешь связаться с ним?

— Нет.

— Ты как-то странно говоришь.

— Никто больше не сможет связаться с ним.

— Что?!

— Он погиб.

— Что? Нет, только не Поулос!

— Удар в сердце малайским кинжалом.

Я на время лишился дара речи. Потом залепетал:

— Я… Нет, только не Синдикат! Этого не могло произойти. Он слишком умен, слишком осторожен. Он был начеку!

— Раджа оказался хитрее.

— Где это случилось?

— В Калькутте. На прошлой неделе.

— Дай мне время прийти в себя.

Вернувшись в каюту с палубы, я вымыл лицо и прополоскал рот.

— Ты сказал — малайский кинжал. Откуда ты знаешь, что было оружием убийства?

— Оставлен в сердце.

— Почему малайский кинжал?

— Наемный убийца. Эти типы накачиваются наркотиками, а потом идут на «священное дело». Местная полиция считает, что убийство совершено целой шайкой. Все шло по плану — с подстраховкой, было задействовано множество людей. Один Бог знает, сколько головорезов на службе у Раджи. Очевидно, Грек уже настигал его, поэтому Раджа действовал наверняка.

— Если Раджа сумел убить Грека…

— Д-да-а… Тогда о нас и говорить нечего. Все мы, считай, покойники. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, потому что в Калькутте ощутил то же одуряющее отчаяние. У тебя хватит сил на рассказ о том, что узнал ты?

— Попытаюсь, — мрачно сказал я.

— Молодец. Дело есть дело. При таких обстоятельствах одно спасение — упрямо гнуть свое и не предаваться тягостным мыслям.

— Ты прав, как всегда. С Натомой обсуждать нечего. Она стоит за то, что ее брата надо непременно остановить, но оставить в живых. Она и думать не хочет об убийстве. Я беру ее с собой в Рейкьявик.

Каждое слово давалось мне с болью.

— Что еще?

— Длинное Копье вернулся на «большое каноэ» позавчера. Никаких особенных новостей. Секвойя по-прежнему обучает своих «детишек».

— Тем лучше. Мы можем спокойно пользоваться транспортом, пока Секвойя разделен с Экстро. Беда в том, что мы не знаем, когда он поднимется наверх. Поэтому действовать надо предельно быстро. Где наши храбрецы?

Гилель — настоящий неунывающий живчик. Это помогает.

— Натома отослала их обратно в резервацию Эри.

— Отлично. Что ж, отправляемся в Исландию.

— А как быть с этим «большим каноэ»?

— Да плевать на него. Бросим. Возможно, оно станет ядром нового Саргассова моря посреди озера Мичиган. Мы убираемся в Рейкьявик.

Эрик Рыжий обитал в Исландии в особняке с огромной оранжереей, полной тропических деревьев и цветов. К нашему приезду все вызванные члены Команды уже собрались в этой оранжерее. Забавное сборище, я вам скажу. За века жизни каждый или выработал свой имидж, или стал выглядеть в соответствии с внутренним характером, отбросив изначальный внешний образ. Скажем, в дородной женщине маленького роста, на которую вы бы не взглянули дважды, трудно было узнать Тоску — знаменитую оперную диву, которая своими талантами и красотой очаровывала многие поколения театралов. А стройной девушкой в броском наряде, похожей на голливудскую звезду, был ни кто иным, как Квини, выряженный в женское платье. Мы так и не смогли уговорить его произвести операцию по смене пола. Он стоял на том, что ему больше по вкусу оставаться гомиком, чем стать сомнительной женщиной. Эрик Рыжий мало того, что не рыжий, он к тому же и не скандинав, похож на лукавого Карла Маркса.

Последовали бурные приветствия, а галантный М'банту подхватил Натому на руки и поднес к каждому из присутствующих, перезнакомив со всеми. Он был особенно горд се потрясающими успехами в изучении двадцатки. Я даже подумывал о том, что восхитительный М'банту способен занять место Грека в моем осиротевшем сердце. Каждый по-своему, оба явно превосходили меня в некоторых вещах. Но, если вдуматься, абсолютно все члены Команды превосходили меня во многих вещах — кроме, разве что. Безымянного, который был полным нулем. Последний его подвиг — он чуть не упал в большую кадку с экзотическим растением.

— Созвал совещание Гинь, — начал Гилель, — но сперва я быстренько введу вас в курс событий. Вы все помните, в какой странной форме я пригласил вас сюда: вручил каждому из вас бумажку с просьбой приехать к Эрику по срочному и неотложному делу. Я предупредил вас, что об отъезде не следует говорить вслух, а транспорт нужно оплачивать наличными, нигде не пользуясь электронным удостоверением личности. Таким образом исключалась возможность слежки. Я не использовал для приглашения связь через ушные клипы-радиопередатчики и не рассылал магнитофонные кассеты по весьма любопытной причине. Вся планета охвачена сетью электронных машин, вступивших в заговор, что стало возможно после того, как Гинь пополнил наши ряды новым одареннейшим членом. Этот новый бессмертный со временем станет гордостью Команды, хотя сейчас он породил кризисную ситуации, о которой все вы в большей или меньше степени уже осведомлены. Я познакомлю вас с ситуацией более подробно.

Гилель рассказал о самом существенном — быстро и толково. Затем он передал председательские полномочия мне. Я встал, и вот какое обсуждение у нас состоялось. Не называю имен говоривших, поскольку я беседовал как бы с единым голосом Команды.

— Первое. Хочу подчеркнуть некоторые моменты в рассказе Гилеля. Предатель из бессмертных — яростный, опасный враг. Убийство Поулоса наглядно демонстрирует это.

— Почему не называть предателя по имени — Раджа!

— Нет, я не до конца уверен, что Гилель прав. В моем сознании не укладывается, каким образом Раджа мог дойти до такой степени озлобленности. Не представляю его в роли ослепленного яростью мстителя. С чего ему так яриться? Не могу подыскать ни одной разумной причины. Поэтому я исхожу из того, что предателем может быть любой из нас. В том числе и я. Никому нельзя доверять. Так что будьте постоянно начеку.

— А не считаешь ли ты, что предатель — сам профессор Угадай?

— Не похоже. Он выступает лишь в роли живого ретранслятора, который делает возможным всю эту заварушку. Но тут возникает проблема: как вывести из действия этот ретранслятор? Ша, Натома! Ты не знаешь, к чему я клоню!

— Яд не пойдет. Против бессмертных бесполезен.

— И отравляющие газы не сработают.

— Это должно быть механическое повреждение органов. Скажем, удар в сердце, которым убит Поулос.

— Или сжечь его.

— Взорвать его — применить против него то, что он хотел сделать с Гинем!

— Просто отрубить ему голову.

— Уфф!

— Да-да, мы помним, что ты шел рядом с тележкой Дантона, провожая его до эшафота.

— Кстати, что случилось с изобретателем той адской машины — врачом Гильотеном?

— Испустил дух в собственной постели, никем не оплаканный.

— Если вам нужна красивая смерть — выбросьте Угадая в космос без скафандра. Чистенькая романтичная смерть.

— Он отличнейшим образом выживет в космическом вакууме…

— А вот и нет. Вы забыли про радиацию. И в вакууме ему почти нечего кушать — молекулы чего станет перерабатывать в энергию его организм? Он умрет от истощения. Или взорвется от внутреннего давления воздуха в легких.

— Будьте реалистами. Как можно запустить человека голым в космос? Привязать к носу ракеты? Или выпихивать его, упирающегося, через шлюз в открытый космос?

— Тогда посадите профа в ракету и направьте аппарат прямо на Солнце. Там он разойдется на отдельные молекулы от жара.

— А каким образом мы соберем эти молекулы обратно — в человека?

— Что?

— Спасибо, ребята, за ваши милые фантазии. Воображение у вас работает. Но штука в том, что нам надо сохранить его живым. Мы не можем позволить себе такую растрату.

— Тогда зачем ты затеял разговор об убийстве?

— Я сказал «вывести из действия». Это совсем другое. Итак, проблема состоит в следующем: как вырубить ретранслятор, не убивая самого Угадая. Вот к чему я веду, Натома.

— Извини, Гинь.

— Это головоломка.

— Хуже того, парадокс. Как ты намерен убить человека, не отнимая у него жизнь?

— А как насчет применения машины времени? Я мотану на шесть месяцев назад и попробую предотвратить нынешнюю катавасию.

— Не сработает. Гинь.

— Почему, Герб?

— Ты будешь как призрак, который ничего в материальном мире изменить не способен.

— Призраков в природе не существует.

— Я уже пробовал. Нельзя послать человека во временной отрезок, охватывающий его жизнь. Пространство не терпит полностью идентичных существ. Одно из них должно пребывать в виде фантома.

— Которое из них?

— Второе, пришлое.

— Стало быть, это отпадает. Вопрос остается прежним: как отключить ретранслятор, оставив в живых профессора Угадая?

— Ты мыслишь не в том направлении. Гинь!

— Почему же?

— Зачем вырубать — в каком бы то ни было смысле слова — ретранслятор? Смотри в корень. Надо уничтожить сверхкомпьютер!

— Боже! Обалдеть. Это настолько очевидно, что мне и в голову не приходило.

— Ты просто настолько вжился в ситуацию, что какие-то очевидные вещи тебе не видны. Потому-то и понадобилась помощь Команды.

— Позвольте возразить. Симбиоз между Угадаем и Экстро настолько уникален, что его следует детально изучить.

— Слишком опасно откладывать и заниматься изучением феномена. Ситуация критическая. Я уже чувствую, черт возьми, горячее дыхание Раджи на своем затылке.

— Если данный симбиоз уничтожить, то он может вообще никогда не повториться.

— Придется пойти на эту жертву, если мы хотим выжить.

— Где гарантии, что уничтожение Экстро остановит предателя?

— Гибель компьютера остановит его. Или хотя бы приостановит.

— Почему ты так считаешь?

— Свою войну он начал лишь после того, как возникла связка Угадай-Экстро. Когда это мощное оружие выпадет из его рук, предатель будет по-прежнему опасен — но уже в разумных рамках. С ним можно будет справиться.

— Команда всегда была против убийства.

— Убить бешеную собаку — тут моральные принципы не при чем.

— В общем-то, верно. Мне бы только хотелось знать, что привело к бешенству. Возможно, это знание сильно упростило бы разрешение всей проблемы. Ладно, перейдем к следующему вопросу: как мне добраться до Экстро, чтобы уничтожить его?

— Ты берешь это на себя?

— Я обязан. Ход событий привел меня к этому. Итак, как убить Экстро?

— Огонь. Взрыв. Автоген. Отключение электроэнергии. И так далее.

— Все осложняется тем, что он будет знать о предстоящей атаке.

— Ты уверен, что компьютер в любом случае будет в курсе?

— Чертов Экстро обладает отличной сетью электронных шпионов. От него ничего не укроется. Он тщательно следит за всеми нами.

— Только в том случае, если Угадай делает возможным внутрисетевые контакты.

— Ты можешь поручиться, что проф пока не будет вылезать из соляных копей?

— Нет. Возможно, нам понадобится выкрасть Угадая.

— Как это сделать без ведома Экстро? Стоит вытащить Угадая на поверхность земли, как вся сеть будет активирована, — ведь ты отлично знаешь, что Молекулярного человека невозможно привести в бессознательное состояние. Нам не удастся перевозить его как деревянную колоду.

— А по-моему, ты напрасно переполошился. Гинь. Надо подождать, поосмотреться…

— Нет уж! Когда я думаю об убитых — Фе-Пять, потом Поулос… Нет, прошло время осматриваться. Надо действовать без промедления. Итак, к делу. Просто будем сохранять трезвость мысли, не станем терять голову. Экстро знает все, что мы делаем. Не исключено, что он также в курсе того, что мы думаем. Каким образом обойти эти непреодолимые затруднения?

— Ху-Ху-Хух, — вдруг обронил Безымянный.

У меня челюсть отвисла. Услышать такую гениальную мысль — и от кого? От олуха Безымянного. Господи, даже этот превосходит меня!

— Он не умеет думать — словами. Он не разговаривает. Из его сознания ничего не выцарапаешь.

— Но он понимает знаки и подчиняется. Огромное спасибо. Безымянный. Если найти Сэма Пеписа, тот подскажет, где в данный момент находится Ху-Ху-Хух. Я доставлю его сюда, и мы провернем операцию по уничтожению Экстро.

Тем не менее, я начал с того, что попробовал переброску во времени. Однако Герберт Уэллс был прав, я оказался призраком — неслышным, невидимым. Хуже того, я был двумерным, как телефонная проекция. Я просачивался. Я просачивался сквозь людей и здания — и проникся искренним сочувствием к безрадостной судьбе призраков. Мы с Гербом вычислили время с предельной точностью, так что я появился в прошлом как раз в тот момент, когда толпа основных держателей акций в Лаборатории выбегала вон из зала, где проводились опыты с серной и соляной кислотами. Они пробегали сквозь меня. Ощущение хуже некуда.

Я просочился в зал, по которому разносился лающий смех Эдисона. Смакуя каждое слово, он произнес:

— Эта ваша дурочка принесла вам дымящую азотную кислоту. ДЫМЯЩУЮ. А это совсем не то, что просто азотная кислота. Пары почти мгновенно наполнили все помещение и превратили его в огромную емкость, заполненную летучей азотной кислотой, которая начала разъедать все окружающее.

— И вы видели, что за бутыль она несет? — в ярости вскричал Секвойя.

— Видели наклейку и промолчали?! Почему вы ее не остановили?!

— Потому что не собирался ее останавливать. Так и было задумано. Это был — ха-ха — эксперимент с АБСОЛЮТНО ПРЕДСКАЗУЕМЫМ результатом.

— Боже мой! Боже мой! — в отчаянии запричитал Секвойя. — Я чуть не сжег легкие пяти десяткам людей!

Внезапно я закричал так, словно меня змея укусила.

— Что с тобой. Гинь? — встревоженно воскликнули Эдисон и Синдикат. — Разве ты пострадал?

— Нет, олухи царя небесного! Я не пострадал! Я ору именно потому, что я не пострадал! О, вы видите величайший триумф Гран-Гиньоля! Неужели еще не врубились? Спросите себя: как вышло так, что профессор Угадай не заметил, что он имеет дело с дымящей азотной кислотой? Почему он даже не закашлялся? Почему его легкие не сожжены — после столь длительного пребывания в помещении, полном паров азотной кислоты?! Почему он не убежал вместе с Фе и всеми остальными? Подумайте обо всем этом, пока я буду танцевать от радости!

После долгой озадаченной паузы Синдикат ахнул.

— Я никогда не верил в правильность твоего метода, Гинь. Прости меня. Шансы на успех были миллион к одному, так что, надеюсь, ты извинишь мое недоверие.

— Прощаю тебя, Фома Неверующий, — и всех вас прощаю. Итак, у нас новый Молекулярный человек! Причем замечательно умный и хороший Молекулярный человек. Ты-то сам все понял, Ункас?

— Ни слова не понимаю из того, что ты говоришь, — сказал Секвойя.

— А ты поглубже вдохни отравленный кислотой воздух. Или сделай добрый глоток азотной кислоты. Можешь сделать на радостях что тебе вздумается — ибо отныне ничто, буквально ничто из того, что ты пьешь, ешь или вдыхаешь не способно убить тебя. Добро пожаловать в нашу Команду.

После того, как мы вышли из зала и попали в толпу возмущенных и напуганных акционеров. Угадай пропал, но на этот раз я-призрак последовал за ним по пятам, когда он бочком-бочком двинул прочь и юркнул в ближайший боковой коридор. Я бежал за ним — сквозь людей и стены и вопил благим матом:

— ВОЖДЬ, ЭТО Я, ГИЛЬ! ПОСЛУШАЙ! НЕ ДУРИ! ПОГОДИ! Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЧТО ТЕБЯ ПОДЖИДАЕТ ОГРОМНАЯ ОПАСНОСТЬ! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?

Но он меня не слышал. Не видел. Не осязал. Он удирал с тем невозмутимым видом, с которым опытный карточный мошенник достает из рукава запасную четверку тузов. Никогда в жизни мне не было так досадно, так тошно…

Когда Герб вернул меня из этого призрачного состояния, я вздохнул с огромным облегчением. Увидев, с каким кислым выражением лица я вернулся из путешествия во времени. Герб пожал плечами:

— Я же говорил: пустое дело.

После этого мы с Натомой стали ждать оказии на Сатурн-VI, более известный под названием Титан. Мы собирались на этот спутник Титана полузайцами — без билетов, просто позолотив ручку пилотам. Мнимой целью поездки были поиски безупречных горючих материалов. На Титане атмосфера состоит из метана, который становится взрывчатым ядовитейшим газом в сочетании со фтором. Метан широко известен как болотный газ, который образуется при разложении органических веществ.

Люди, которые путешествуют мало, воображают, что все спутники планет одинаковы: каменистая вулканическая поверхность, заваленная толстым слоем пыли. На поверхности Титана масса оледенелого органического вещества, о природе которого ученые спорят до сих пор. Было ли Солнце когда-то намного жарче, так что его лучи согревали поверхность Титана до температур, приемлемых для существования органической жизни? Или же Титан — размерами превосходящий Луну — когда-то был самостоятельной планетой и вращался по орбите с намного меньшим радиусом, а потом был оттянут от Солнца Юпитером и брошен в вечные объятия Сатурна? Или же органическую жизнь на Титан привнесли инопланетяне, некогда посетившие Солнечную систему, а потом, проникшись к ней отвращением, улетели прочь?

Натома полетела вместе со мной — не в качестве помощницы для перевозки Ху-Ху-Хуха, а как товарищ по путешествию. До Сатурна лететь не неделю, а побольше месяца, так что я бы сдох от тоски. В пути мы не слишком скучали, но тем не менее опустились до того, что следили за сериями ситуационной комедии «Приключения во льдах». Буффи узнает, что его дочь Руффи согласилась провести ночь на айсберге с Жуффи. Тут-то все и закручивается. Хитрый Жуффи умолчал о том, что имеет в виду арктическую ночь, которая длится не меньше трех месяцев. Все осложняется появлением на айсберге Суффи, сестры-близняшки Руффи. Сестричка поссорилась со своим женихом Цуффи из-за того, что тот не взял ее скатываться с горки вместе с пингвинами, и с досады решила отдаться Жуффи. Обхохочешься.

Я предупредил Натому, что на Титане ведется добыча органического сырья (слой органических веществ вырубают и увозят в виде кубов мерзлой почвы), но она не поняла, что я имел в виду до тех пор, пока мы не оказались на борту грузового корабля в каюте для двоих. Других пассажиров на нашей палубе не имелось — это входило в условия сделки. Мы видели только офицеров из экипажа. Зато комфорт был минимальный — главное, трюм нестерпимо вонял компостом, который по пути на Землю частично оттаивал. И неистребимый запах распространялся по всему кораблю. Пахло свежераскрытой могилой.

Я заблаговременно подготовился к тяготам многомесячного пути: огромный запас деликатесов, чистое постельное белье и т. д. Сатурнианский грузовой корабль — это вам не роскошный лайнер на Марс. Капитан имеется, однако никаких тебе трапез в капитанской кают-компании, никаких стюардов и ужинов во фраках. Тут всякий кормится сам — команда сидит на консервах. Кое-кто забивает голод и скуку с помощью виски. На самом Титане опять-таки запасы лишь консервированной пищи, которая выдастся по минимуму, так что, кроме рабочих, туда вовек никого не заманить.

Мы с Натомой не вылезали из своей каютки. Болтали без умолку. Нам было что друг другу рассказать. Натома вместе со мной оплакивала гибель Поулоса и старалась утешить меня. По ее просьбе я рассказал ей все, что знал о клонировании ДНК. Впрочем, я знал немного, да и сама методика только начала развиваться. Потом она стала допытываться о причинах моих депрессий и что такое канцелепра. Пришлось ей рассказать и об этой дряни.

— Никогда больше не смей рисковать собой, — заявила Натома твердым тоном по окончании моего рассказа. — Никогда!

— Даже ради тебя?

— Прежде всего — никогда не рискуй ради меня. Я уверена, что из-за последних событий ты не заболеешь. Чую инстинктом. У меня ведь есть шестое чувство, как у всех женщин в роду Угадаев. Но если ты вздумаешь опять рисковать, я поджарю тебя на медленном огне. Уж тогда ты у меня заимеешь самую ядреную канцелепру.

— Да, мэм, — покорно сказал я. — Слушаюсь, мэм. Только учтите, мэм, что тогдашний взрыв челнока — отнюдь не моих рук дело.

Тут она произнесла одно словечко из черокского языка, которое привело бы ее благовоспитанного братца в шок.

Натома много читала, чтобы лучше говорить на двадцатке.

— Титан — самый крупный спутник Сатурна, — докладывала она мне то, что выудила из книг. — Он находится на расстоянии семисот пятидесяти девяти тысяч миль от Сатурна. Его синодический период обращения составляет… Что такое синодический период обращения?

— За сколько времени он делает полный круг по своей орбите.

— …пятнадцать суток двадцать три часа и пятнадцать минут. Наклон орбиты относительно кольца планеты — эти слова придется мне посмотреть в словаре — составляет двадцать апостроф. Его…

— Нет, дорогая. Этот апостроф у астрономов обозначает минуты. Они измеряют угол наклона минутами и секундами. А градус — это маленький нолик за цифрой. Минута — апостроф за цифрой. А секунда — совсем как кавычки, двойной штрих.

— Спасибо. Диаметр Титана — три тысячи пятьсот пятьдесят миль, открыт… не знаю, как произносится Эта фамилия. В словаре нет транскрипции.

— Дай-ка взглянуть. О! Да, от такой фамилии у любого язык сломается. Хюйгенс. Или Гюйгенс. Выдающийся нидерландский ученый семнадцатого века. Спасибо, любовь моя. Теперь о Титане я знаю все.

Она засыпала меня вопросами — в частности, что такое Нидерлания. Я пообещал свозить ее по возвращению в Нидерландию и показать все достопримечательные места, связанные с этим Хренгенсом или Гуйгенсом, если хоть что-нибудь сохранилось.

Сатурн чертовски красив — и вскоре он появился в нашем иллюминаторе. Натома уже очаровала всех офицеров, и они позволяли ей часами стоять у прозрачного носового купола корабля и любоваться планетой, опоясанной широким поясом. К сожалению, из колец осталось только два. Невзирая на протесты экологов и космологов, компания «Лучше-Строй» добилась права собственности на третье кольцо, состоящее из ценного строительного материала. На Земле был жилищный кризис, и «Лучше-Строй» был готов платить бешеные налоги. Одного разъяренного астронома пришлось эйтаназировать за то, что он живьем сжег директора компании «Лучше-Строй». В итоге компания истребила все третье кольцо Сатурна.

Если вы полагаете, что до вылета нас и наш багаж обыскивали чересчур рьяно, то обыск перед выходом в титанский шахтерский городок был хуже тюремного шмона. Нас общупали сто раз и столько же раз перебрали все наши вещи — в поисках спичек, взрывчатки, металлических предметов и вообще всего, что может дать искру и привести ко взрыву. Имея атмосферу, где доминирует метан. Титан жил в вечном страхе тотальной катастрофы. Представьте себе планету, окруженную многокилометровым слоем рудничного газа. Одна искорка вне обитаемого купола — и Титан превратится в пылающую новую звезду.

Городок шахтеров, мягко говоря, красотой не отличался. Вот как он возник. Добытчики удалили пятнадцать метров верхнего слоя замерзшего болотного компоста. Полученную яму — два на два километра — прикрыли стандартным пластиковым куполом. Узенькие улочки разбегались под прямыми углами. Жалкие хибары. Почти нет света — солнце не более чем тусклый крохотный диск. Зато хотя бы от папы-Сатурна исходит приятное свечение. Городок был заглублен ниже уровня почвы, чтобы исключить возможность электростатических искр. Внутри пованивало галогеном, метаном и разлагающимися органическими веществами.

Разумеется, никакой гостиницы не имелось. Только дом для особо важных гостей. Я, естественно, начал блефовать и разоряться:

— Я — Эдуард Курзон из «Фарбен Индустри». Не понимаю, каким образом вы могли не получить мою радиограмму с Цереры! Будьте добры связаться с тамошним директором Поулосом Поулосом и удостовериться, что эта радиограмма действительно была послана.

Одновременно я давал царские чаевые и вел себя с таким уверенным апломбом (который мне приходилось вырабатывать десятилетиями), что клерки чуяли барина, привыкшего к безусловному повиновению, — и повиновались.

Я нашел Ху-Ху-Хуха на четвертый день без особых хлопот.

У меня имелся приборчик, который улавливал характерные нервные импульсы, при помощи которого шло постоянное сжигание вредных остатков в клетках Молекулярных людей. Мне оставалось только бродить в районе разработок, якобы инспектируя качество работы, и справляться с показаниями приборчика. На четвертый день стрелка засуетилась и указала в определенном направлении. Я прошел несколько миль (чтоб не шокировать народ, я надевал скафандр, выходя за пределы городка, хотя мог обходиться и без него) и увидел что-то вроде землянки, знакомой по картинкам в книгах о первых поселенцах на американском Диком Западе в XIX веке. Только здесь «дерн» поблескивал кристаллами аммонита, как и все на Титане. На заледенелой поверхности там и тут виднелись впечатляющей величины метеоритные кратеры, а также холмики замерзшей лавы местных вулканов (лава здесь недолго бурлит, попадая на поверхность, — температура минус сто тридцать градусов по Цельсию). Пейзаж освещал величавый диск Сатурна. В землянке Ху-Ху-Хух весь напружинился, готовый кинуться на непрошеного гостя.

Знаю расхожий образ неандертальца. Пещерный человечище из комиксов — в одной руке дубина, второй он тащит за волосы пещерную леди… Чушь! Прежде всего, неандертальцы плохие «таскальщики» — их рука была не такой ловкой, как у современного человека, — большой палец не был далеко отнесен от остальных и не противостоял им. А плохо развитая мускулатура рта и глотки исключала возможность внятной речи. Антропологи все еще спорят касательно того, что сделало человека хомо сапиенсом. Некоторые говорят — именно речь и противостояние большого пальца. Не вызывает сомнений, что неандертальцы объемом мозга не слишком отличались от нас, просто их мозг так и не развился. Если вы читаете на двадцатке, загляните в энциклопедию и увидите рисунок неандертальца. Ху-Ху-Хух выглядит точно как парень на этом рисунке: словно глядящий исподлобья боксер, крепко набравшийся после неудачного матча, в котором ему расплющили половину физиономии. Но чертовски крепкий боксер. Однако, подобно большинству животных, он жил в постоянной тревоге, был все время начеку.

Я быстро сорвал свой шлем, но мог только гадать, узнает ли он меня, вспомнит ли. Безымянный верно сказал: Ху-Ху-Хух не думает. Однако мои жесты и мычание он понял. Я загодя наполнил свои карманы сладостями и всякий раз, когда он открывал рот, совал ему в рот карамельку, что приводило самого старшего члена Команды в полный восторг. Так русские дрессировщики поступают со своими медведями — непрестанно суют им в рот кусочки сахара.

Это были те еще переговоры. Я, конечно, могу сделать рисуночки своих жестов, но вряд ли вы их поймете. И мое мычание я мог бы передать фонемами, но вы опять-таки только руками разведете. Зато Ху-Ху-Хух понял и знаки, и мое хрюканье-хмыканье. Верно, что он не может думать логически и запоминать. Он понимает в каждый момент времени что-нибудь одно. Сколько усвоенное продержится в его сознании зависит от того, когда тревога за свою жизнь — очередной импульс инстинкта выживания — вытеснит понятое. Тут помогают сладости.

После того, как я вдоволь нагримасничался, намахался руками, намычался и нафыркался и скормил ему бездну карамелек, наступило самое сложное — я чуть не сдвинулся, пока не надел на него принесенный с собой скафандр. Это был непосильный труд. Приходилось действовать только уговорами. Если вы когда-нибудь надевали скафандр на неандертальца, не имея возможности применить хлыст, вы меня поймете. Но привести его с поверхности планеты в городок без скафандра я, естественно, не мог. У людей возникли бы разные неуместные вопросы.

Словом, в итоге я впихнул его в чертов скафандр, и мы потопали к шлюзу шахтерского городка — Колоссу-на-Навозе, Метановой Матушке, Дочери Разрушения. А нам в спину светил Сатурн, у которого человечество уже умыкнуло одно кольцо. Проклятый Секвойя был прав относительно того, что человечество мало-помалу загадит собой всю Вселенную. Как это тяжко — вести бой с человеком, с которым ты в общем-то согласен!

В наших не ахти каких апартаментах в доме для важных залетных шишек Натома внимательно обследовала Ху-Ху-Хуха и заявила:

— Его надо обрить. С головы до ног. Мы его повезем назад под видом нашего слабоумного брата. — Тут она сдвинула брови и спросила озадаченным голосом: — Кстати, как он умудрился попасть сюда?

— Я думаю, зайцем в трюме грузового корабля. Ведь Молекулярный человек может месяцами обходиться без еды, воды и воздуха. Точнее, питаться любыми веществами, которые есть под рукой.

Перемежая успокоительные жесты и конфетки, мы ухитрились выкупать и обрить Ху-Ху-Хуха. Натома изрисовала его тело непристойными словами, так что он стал более или менее похож на заурядного хиппаря. Натома Ху-Ху-Хуху понравилась, и рядом с ней он ощущал себя в безопасности. Быть может, у парня никогда не было мамочки. Или была, но уж слишком давно. С другой стороны, ему понравилась и ванная с водой. Но я уверен, что в ванной он лежал впервые в своей до-о-олгой жизни.

На обратном пути «братец» спал на полу в нашей каюте. Одна беда — ему наша пища не нравилась, а запах болотного компоста возбуждал у него невероятный аппетит. Поскольку груз был заперт в трюме, компоста я для Ху-Ху-Хуха достать не мог, и он принялся есть самые экзотические — в диетическом отношении — вещи: наше постельное белье, огнетушители, чемоданы, книги, игральные карты. Приходилось не спускать с него глаз (и все равно он сожрал мои ручные часы), а не то он мог прогрызть дыру в обшивке космического корабля.

Привыкнув к метановой атмосфере Титана, Ху-Ху-Хух страдал от обычного воздуха. Натоме приходилось время от времени распылять перед его носом инсектициды. Думаю, опыт дрессировки влюбленных в нее воинов в резервации Эри ей во многом помогал.

На последнем этапе путешествия, когда мы приближались к земле, Натома устроила вечеринку для экипажа. Мы выложили на стол остатки нашей провизии, даже подогрели ее — что являлось неслыханной роскошью на убогом грузовике. Как она сумела получить огонь на космическом корабле, где не имелось ничего для получения огня? Сделала индейский трут из веревочки и палочки, зажгла кусочек пластика, а из больших кусков пластика сложила костерок в алюминиевом баке. Умница моя! Члены экипажа были очарованы ею, двое из них отводили Натому в сторонку, чтобы сделать предложение (умоляя развестись со мной). Остальные, более благородные ребята, пообещали провести моего дебильного братца через охрану космопорта без паспортных проблем (я наплел, что он сбежал на Титан и потерялся). Это меня устраивало вдвойне — никакого скандала, который мог бы насторожить Экстро.

И парни сдержали свое обещания. В космопорте действительно не было никаких проблем. Зато нас ожидал другой сюрприз — после приземления мы обнаружили на обшивке грузовика космического зайца.