% жителей России ненавидят богатых!
Эта поразительная цифра живо напомнила героя гласности, с которым мне довелось делить трибуну на конференции в Японии. Как и все подобные мероприятия тех эйфорических времен, она называлась оптимистически: «Россия на переломе». Соседи хотели знать, куда упадут обломки, и не жалели денег, чтобы разведать подробности. Ими делились многословные эксперты, привезенные за десяток часовых зон с разных сторон света, но только один из нас располагал цифрами, которые он величал фактами. Без спешки выслушав предварительные аплодисменты, ученый торжественно обнародовал данные обширного социологического опроса, стоившего больше, чем хороший бомбардировщик.
- 99,7% опрошенных, - сказал он, - готовы принять демократию и рыночную экономику, если они принесут им богатство, свободу и счастье.
На этот раз я вышел, не дождавшись пока смолкнут овации успокоенного зала.
Статистика не врет, она изобретает правду - вместо действительности. Если даже слова не способны отразить реальность, то что взять с худосочной цифры, умеющей лишь мелко кланяться обстоятельствам?
В сущности, все, что поддается счету - от трудодней до выборов - лишено смысла, но не оправдания. Иначе мы не умеем. Поэтому мне и хотелось бы встретить хоть кого-нибудь из тех 23%, которые не не любят богатых. Хорошо бы узнать, что они с ними делают: нежат, лелеют, терпят, едят сырыми?
Я еще никогда не видел, чтобы богатых кто-нибудь любил, включая их самих. Ближнего возлюбить трудно, дальнего - невозможно, и только Христос сумел простить сытого мытаря (говоря по-нашему, инспектора налоговой полиции).
Оно и понятно. Бедного грешника вынести проще, чем богатого праведника: последнему легче устоять перед искушением, чем первому оплатить его. Поэтому - открою, рискуя огорчить патриотов, секрет полишинеля - богатых не любят везде, а не только в России.
- Деньги, - учит меня Пахомов, - не люди, они не бывают глупыми и не идут к нам в руки.
- Не знаю, не знаю, - сопротивляюсь я, - мне и такие попадались. Правда, не дома, а в Сан-Тропезе, большая часть которого собирается в гавани, чтобы смотреть на меньшую, швартующую свои миллионные яхты. С одной из них сошла отчаянно скучающая пара в ковбойских сапогах и пухлом золоте. Стремительно оглядев голодранцев (лето!), они выдернули из толпы себе подобного и повели на борт хвастаться. Не умея себя занять ничем другим даже в древнем Провансе, они ездили по свету в надежде узнать, что другие делают с деньгами.
- Думаю, Пахомов, - заключил я, - что «новые русские» отличаются от птицы киви тем, что они не эндемичны и водятся в любых широтах, разбрасывая попутно гроздья гнева.
Дело в том, что никто не понимает, откуда берутся большие деньги, которыми мы называем почти любую сумму, превышающую наши доходы. А все необъяснимые явления - либо чудо, либо жульничество. (Отличить одно от другого как раз и есть промысел мытарей.)
Открывший коммерческий эффект нефти Рокфеллер к старости так изнемог под грузом своего первого в истории миллиарда, что заказал у монетного двора настоящую (а не метафорическую) гору 10-центовых монет. Раздавая их детям, он надеялся купить улыбку бедняка. Но Америка (как Россия - с Ходорковским) примирилась с этой фамилией только тогда, когда одного Рокфеллера таки съели папуасы Новой Гвинеи, из которой он успел вывезти дивную коллекцию масок, украшающую нью-йоркский музей Метрополитен.
Неся свой крест, богатые тоже плачут. Ведь ни одной насущной проблемы деньги решить не могут. Зато когда денег нет, все проблемы - насущные.
Но не только это объединяет одних с другими. Бедные хотят, чтобы богатых не было. Богатые трудятся, чтобы не было бедных. Они мешают друг другу, но деться им, как двум сторонам одного листа, некуда. Все ведь относительно.
Я, скажем, приехал в Америку состоятельным человеком. Залогом безоблачного будущего были дипломы - и мой, и женин - «Уменьшительные суффиксы у Горького». На черный день у нас хранился слесарный набор, купленный в магазине «Умелые руки» с до сих пор не оправдавшимися намерениями, и неограниченный запас эмигрантской манны - быстрорастворимых супов югославского происхождения «Кокошья юха». Все остальное ловко укладывалось в ежедневные три доллара, которые выдавала благотворительная организация - на I метро и сигареты («Прима» кончилась). Спич- • ки в Америке бесплатные, музеи, если день I знать, - тоже. j
Устроившись с комфортом, я стал разнообра- • зить щедрый досуг знакомствами, среди кото- I рых оказался и удачливый земляк. Мы встрети-* лись с ним в трудную минуту: нью-йоркские вла-* сти подняли цену на метро, он купил поместье; в Коннектикуте. «
- Мосты обвалились, - горевал мой знако-* мый, - и конюхам не плачено. j
Ему и впрямь было хуже, потому что я люб-» лю ходить пешком.;