Эдельвейс

8.

Волленгут, бабушка Фрицци – ужасно страдал из-за того, что не мог сам отвезти Клауса в госпиталь.

Клаус хоть и порывался сперва после перевязки остаться в роте, но санитар Йоган Хильдеман, когда осматривал рану, категорически настаивал на срочной эвакуации оберлейтенанта в тыл.

– Пуля хоть и навылет, – сказал он, но выходное отверстие очень большое и рваное, рану необходимо обязательно зашить, да и крови "фон" много потерял.

Волленгут горячо опрощался с "внучком" и отправил Клауса под присмотром веселого поджигателя Хайнрици.

Сперва до штаба 91-го полка Клаус ехал верхом на вьючном муле, на котором артиллеристы возили ящики с боеприпасами.

А от штаба в Теберду шла машина – Фольксваген "кюбель".

От потери крови у Клауса кружилась голова.

Хайнрици он отпустил еще по прибытии в штаб.

Теперь он ехал вместе с еще двумя ранеными офицерами и сопровождавшим их фельдфебелем-медиком.

До Теберды было два с половиной часа езды.

Машину трясло и рана невыносимо болела.

Но страдал не только он.

Капитан с раной в левом боку все время стонал, на каждом ухабе, на каждом камне, попадавшем под колесо "кюбельвагена".

На остановке, которую шофер в форме ефрейтора горных егерей сделал, чтобы залить в бак канистру бензина, фельдфебель-медик сделал капитану укол морфия.

– Вам сделать тоже? – спросил он Клауса.

– Мне? – переспросил Линде, – нет не надо, мне не больно, сказал он. …

В Теберду приехали в пятом часу пополудни.

На въезде в городок у поста фельджандармов спросили, где госпиталь.

Унтерофицер военной полиции искренне удивился, услышав слово "госпиталь".

– Но в штабе нам сказали, что офицерский госпиталь здесь в Теберде.

– Они могли ошибиться, – ответил жандармский унтер.

Комендатуры в городке еще не было, зато на площади в здании бывшей школы фельдфебель-медик с шофером обнаружили штаб полка "Бранденбург".

– Где здесь госпиталь? У меня три раненых, один из них тяжелый, – спросил фельдфебель-медик дежурного унтерофицера бранденбуржцев.

– Госпиталь? – удивленно поднял брови унтер, – может вы имеете ввиду детский санаторий, который теперь освобождают под будущий госпиталь?

– Мне все равно, – устало сказал фельдфебель-медик, – мне теперь хоть и в детский санаторий… …

Возле большого по здешним меркам, обмазанного снаружи белой штукатуркой двухэтажного здания, в котором по информации, полученной в штабе бранденбуржцев находился детский санаторий, происходила какая то возня.

Возле деревянных ворот во двор санатория стояли два крытых брезентом грузовика "Опель-блиц".

И вокруг этих грузовиков суетились какие то военные и гражданские, причем гражданские были женщинами в белых халатах.

Они что-то кричали.

Кричали по русски.

А военные в форме военной полиции горнострелковых войск – с характерными фельджандармскими бляхами "Zonder Dienst" на мундирах, эти что то кричали по немецки.

– Что там происходит? – спросил Клаус фельдфебеля-медика.

Клаус единственный из троих раненых кто был в сознании.

Двое других после уколов морфия сидя спали.

Фельдфебель побрел к грузовикам – узнавать, где госпиталь и что им теперь делать?

Внезапно Клаусу показалось очень знакомым лицо одной молодой женщины, что была там рядом с грузовиками… Она была в белом халате, она что то кричала, размахивая руками. Она кричала на офицера жандармов, а офицер кричал на нее.

– Брежу от потери крови? – подумал Клаус, – где я мог ее видеть?

Офицер вдруг ударил женщину.

Та упала.

Поднялась и снова стала кричать на жандарма.

Тот снова ее ударил.

И она снова упала.

И тут Клаус вдруг вспомнил!

Как же он мог забыть?

Девушка, которая читала стихи Гейне!

Как из пены вод рожденная,

Ты сияешь – потому,

Что невестой нареченною

Стала ты бог весть кому.

Пусть же сердце терпеливое

Позабудет и простит

Все, что дурочка красивая,

Не задумавшись, творит!

Это же Рая! Это же подруга его Лизе-Лотты и подруга того русского парня Игоря Тетова!

Вернулся фельдфебель-медик и с унылой миной на лице доложил, – - Госпиталь прибудет сюда только завтра, а пока фельджандармерия только еще освобождает для госпиталя помещения.

– А почему кричат эти женщины? – спросил Клаус.

– Это медицинский персонал детского санатория, они не хотят, чтобы военная полиция увозила детей, – пояснил подошедший вместе с их медиком жандармский унтер.

– А почему не хотят? – спросил Клаус.

– Вы такой наивный, оберлейтенант, – хмыкнул жандармский унтер, – кто и куда будет эвакуировать этих неполноценных туберкулезников? Мы их до ближайшего оврага довезем, а там их и закопают бульдозером, чтобы зараза туберкулезная не распространялась. А завтра утром здесь тотальную дезинфекцию сделают.

– Детей? – переспросил Клаус, – детей закопают?

– Это же азиаты, да потом с туберкулезом, – хмыкнул жандармский унтер.

Между тем, офицер снова ударил ту женщину, что была так похожа на девушку Риту из далекого тридцать девятого года.

Женщина снова упала.

Клаус поднялся с сиденья и выйдя из "кюбеля", нетвердой походкой направился в сторону грузовиков.

– Вы куда? Оберлейтенант? – обеспокоено спросил фельдфебель-медик.

– Мне по маленькой нужде надо, – не оборачиваясь ответил Клаус.

Здоровая правая рука его потянулась по животу налево к кобуре тяжелого Р-38.

– Оставь в покое женщину, ты, тыловая свинья, – гневно прошипел Клаус, тыча дулом пистолета в грудь опешившего лейтенанта военной полиции.

– Вы что? Вы в своем уме, обер? – испуганно охнул жандармский лейтенант.

– Драться надо там на фронте, а не тут с женщинами, – попытался было крикнуть Клаус, но боль сильно отдалась в раненом плече, – убирайтесь отсюда и не смейте бить женщин и трогать детей.

– Вы сошли с ума, у нас приказ, вы пойдете под военно-полевой суд…

А потом Клаус потерял сознание. ….

– Никуда и ни под какой военно-полевой суд он не пойдет, – сказал генерал Ланц, отбросив от себя выписку из рапорта военной жандармерии.

Командир 1-ой горнострелковой дивизии был сильно раздосадован.

– Никуда он не пойдет! Ни под какой идиотский военно- полевой суд он не пойдет!

Не хватало еще по каждой писульке от этих тыловых бездельников отдавать под суд моих лучших офицеров!

Во-первых есть показания свидетелей, раненых капитана Цемски и раненого лейтенанта Хетцера, что у фон Линде вообще оружия с собой не было, и про пистолет, которым он якобы угрожал, это жандармы выдумали. Капитан Цемски с лейтенантом Хетцером написали ясно и понятно, что фон Линде вышел из машины, оставив портупею с кобурой на сиденьи, потому как вышел, пардон, в сортир, где пистолет ему был не нужен. Так что эти жандармы – крысы тыловые все врут!

И потом у фон Линде есть секретное предписание от спецуполномоченного из ОКВ…

Так что…

Так что ни под какой военно-полевой суд фон Линде не пойдет!

И покончим с этим.

Ланц швырнул выписку рапорта жандармов своему адьютанту и махнув рукой дал понять, что комментариев по этому инциденту давать больше не намерен. …

А Раечка бежала.

Бежала с двумя спасенными ею детками.

С маленькой Анечкой-Анюткой и маленьким Васечкой-Васюткой.

Такая молодая, а у ней уже двое, с сочувствием говорили про нее беженцы.

И подавали хлебушка – делились…