Эдельвейс

5.

А Ангел-Хранитель Волленгут был очень рад, когда узнал, что фон Линде настоял на том, чтобы "бабушку Фрицци" включили в состав группы.

Правда, майор Крупински имел определенное сомнение относительно возраста Волленгута.

– Выдержит ли фельдфебель нагрузки? – спросил он Клауса, – вы уверены?

– Уверен, – щелкая каблуками и словно подсолнух за солнцем, поворачиваясь вслед за расхаживающим по кабинету майором.

– Впрочем, – развел руками майор Крупински, – вам с ним высаживаться, вам с ним и по горам топать. …

Игорь прибыл в отдел разведки штаба 38-го полка заполночь.

На Кавказе страшно в позднее время суток ходить.

Уж больно здесь ночки темные!

Особенно, когда луна не светит.

– Слыш, Петро, давай я те фонарь под глазом поставлю, шоб не тёмно было ходить! – шутил кто-то из морпехов, ошивавшихся подле штаба.

– Самому бы мне еще не хватало фонаря под глаз получить в такой тьме египетской! – подумал Игорь проходя мимо часового и берясь за дверную ручку.

В отделе разведки было шумно.

Тут вовсю праздновали.

– А-а-а! Старший лейтенент Тетов, нам о тебе звонили из штаба армии, иди сюда, присоединяйся! – махнул рукою капитан, перекрикивая гитару, и одновременно шипящий с нею патефон что стоял в углу, и добрый десяток пьяных глоток, рогочущих каждый о своем.

Праздновали чудесное спасение взвода разведки под командованием главстаршины Лазаренко.

Тетову налили в алюминиевую кружку.

– Не морщись, старлей! – хлопнул его по плечу здоровенный морпех, – это коньяк трофейный. Германский.

– Тут во написано, – перебил приятеля другой морпех, – фабрикунте у Романэшты рояле…

– Румынский это коньяк, а не германский, – поправил корешка морпех, что разжарев, скинул уже бушлат и сидел в одной тельняшечке.

Тетов спорить не стал, хоть и претило ему такое братство-панибратство, но в чужой монастырь со своими уставами лезть – дело самое неблагодарное.

Глухо стукнулись сдвигаемые алюминиевые кружки.

Коньяк был резким и противным – и Игорь еле-еле заставил его провалиться в желудок.

Да, спорить Игорь не стал, но когда вышел с капитаном покурить, сказал все-таки, – ну и нравы тут у вас! У вас субординацию то кто-нибудь вообще тут признаёт?

Капитан хмыкнул и затянувшись Игоревой папироской, сказал, – сразу видать, ты парень не из разведки и тем более не из моряков. У нас, когда мы за линию фронта ходим или в тыл противнику с катеров высаживаемся, все друг-дружке братки и братья, а иначе нельзя!

– Я не моряк, это верно, – сказал Игорь, – но я альпинист и мастер спорта СССР по этому виду спорта, и в горы ходил много раз. У нас тоже в связке все как родственники. Но командир, но старший начальник у нас со всеми не пьянствует. А потом, что до разведки, ты капитан не прав, ходил я в разведку, лазал и на ледники и по стенкам в тыл к немцу лазал.

На крыльцо выкатился и виновник нынешнего торжества – старшина Лазаренко. И Жора – одессит вместе с ним.

– Айда, старлей с нами, к девчонкам! – весело подмигнув, позвал Жора-одессит.

– Не, я лучше посплю, завтра день тяжелый, – отказался Игорь.

– Нет, не прав ты, старлей, – сказал капитан, провожая Игоря до места определенного ему для ночлега, – этим разведчикам потому так много и позволяется сверх устава воинского, потому что другие, кому устав писан, те того не могут сделать, что эти могут. Знаешь, что они вчера вдесятером батарею немецкую голыми руками, да одними гранатами уничтожили? Вдесятером против полу-сотни отборных немцев! Так разве можно к таким ребятам необыкновенным с обыкновенными мерками лезть? Не прав ты, старлей, но скоро либо поймешь, что неправ, либо не сможешь как следует воевать, попомни меня!

Спать его определили в сарае, где стоял штабной мотоцикл "цундап" и жевали сено четыре верховые лошади, принадлежавшие взводу разведки.

Игорь залез наверх на сеновал.

Отсюда было видно чистое-пречистое небо. Звездное-презвездное.

Он лежал, закинув руки за голову.

Лежал и думал о Рае.

Где она?

С кем она?

Война ведь штука такая – сегодня так, а завтра – этак! ….

На утро Игоря разбудил треск заводимого мотоцикла.

Мотор схватывал и сразу глох.

– Не идет он на нашем бензине, товарищ капитан, не жрет он нашего бензина, – оправдывался морпех, который то и дело всем весом своим вскакивал на педаль кик-стартера.

– Не бензина он нашего не жрет, а ты морда похмельная заводить не умеешь! – оттолкнул морпеха давешный капитан, – тоже мне, а еще старшина мотористов!

Капитан сам принялся колдовать с подсосом и с клапаном декомпрессора.

Игорь спустился по лестнице вниз, потрогал щетину на лице и осведомился где у морпехов туалет.

– Гальюн у нас за углом, – хмыкнул морпех, тот что не мог мотоцикла завести, и еще добавил все тем же так не нравившемся Игорю тоном всеобщего неуставного равенства, – сходи потом старлей на камбуз, там Клава наша сегодня за кока – яичню натуральную жарит, Жорка – одессит яиц надыбал в поселке целую корзину.

Есть Игорю не хотелось.

Отказавшись от яичницы, он ограничился чаем с сахаром и куском белого пшеничного хлеба.

Клава – грудастая баба-морячка лет сорока, ласково оглядела Игоря и с чисто южным говорком, с характерно-мягким "г", заботливо предложила, – скушали бы помидорчика, товарища лейтенант, голодными будете, как же голодным немца воевать!

Клава глядела на Игоря такими жадно-бабскими глазами, как будто ела его живьем без соли, прямо не раздевая!

– Что, понравился тебе Клавка старлей? – подмигнув, спросил один из разведчиков, видать тоже припозднившийся с завтраком после вчерашнего, – но не зарься, Клавка, не для тебя кавалер!

– Да уж больно сладкий мужчина! – сказала Клавка, приподняв руками свои пышные груди, и добавила со вздохом, – да видать красивая краля у лейтенанта в Москве имеется! …

Наутро наконец то принялись и за дело.

Старшина Лазаренко со своими хлопцами теперь как бы поступал в распоряжение Игоря.

– Вот тут немцы сделают выброску контейнеров со снаряжением, – Игорь ткнул пальцем в то место на карте, где большим белым пятном на густо-коричневом с зелеными прожилками поле был означен ледник Интернациональный или по старому – ледник Тау-Чах.

Коричневым на карте были отмечены высокогорные плато и складки горных гребней.

Узкие зеленые или желтые полоски между полосками разных оттенков коричневого цвета – были ущелья и долины.

– Дай позырить! – протянул к карте руку одессит Жора.

– Не лапай, – одернул корешка Лазаренко, – карта секретная, только для комсостава.

– Короче, – Игорь снова попытался перевести беседу в деловое русло, – короче нам надо оказаться там раньше немцев и занять выгодную позицию, чтобы без потерь захватить сброшенное с самолета снаряжение.

– Ну и будем, если начальство прикажет, – сказал Жора-одессит.

Игорь поморщился, ему все же не нравилось, что рядовые матросы, пусть хоть и трижды или четырежды геройские ребята, лезут во взрослый разговор.

Лазаренко заметив это, грозно зыркнул на корешка, – прикажут и тебя не спросят, – процедил он сквозь зубы. А когда немцы прилетят, это точно известно? – спросил он у Игоря.

– Если погода летная будет, то послезавтра между семью и восемью утра, – ответил Игорь.

– Послезавтра? – задумчиво протянул Лазаренко, – к послезавтра мы до этого ледника и не дочапаем.

– Ничего, саперы из двести двадцать седьмого отдельного нам две машины дадут, Леселидзе с их начальством договорился, – успокоил Лазаренко Тетов, – на машинах мы до Первомайской доедем, а оттуда уже, пардон, ребята, пешочком в гору.

– Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, – съязвил Лазаренко.

– Все верно, так что, давайте, ребята, собираемся! – подвел итог Игорь, – давайте как положено, одежду, обувь, ледорубы, кошки, страховку, все что надо.

– Оружие, продукты, – добавил Лазаренко.

– Где же мы все это возьмем? – не удержался Жора – одессит и подал голос, тем самым нарушив запрет старшего товарища.

– Кое что Леселидзе пришлет вместе с машинами, – сказал Тетов, – и на десять человек снаряжения хватит, а вот на всю разведроту как раз у немцев то и полезем снаряжение отбирать, затем и идем!

– Да, по всему видно, нужны начальству эти немцы! – покачал головою Лазаренко, – очень, видать они ему нужны. …

План выброски разрабатывали майор Крупински и капитан Вернер. Клаус при разработке имел только статус наблюдателя с совещательным голосом. Все-таки, Крупински уже дважды высаживался и в Норвегии – 30 го мая тридцать девятого года в Нарвике, и потом на Крите в сорок первом. Причем, и в Норвегии и в Греции высадка велась в горной местности, так что Клаусу бравировать своей горной альпинистской подготовкой не приходилось – десантники Крупински и Вернер были настоящими профессионалами.

– В первую группу из шести десантников-альпинистов включите самых лучших и самых самостоятельных в смысле инициативности, – посоветовал Крупински, – захват плацдарма, пусть даже и в совершенно пустынном и ненаселенном месте дело очень серьезное и ответственное, здесь нельзя ничего ни прозевать, ни упустить, поэтому пошлите в первую группу самых наблюдательных и самых ответственных парней.

– Старшим первой группы я предлагаю фельдфебеля Волленгута, – сказал Клаус.

– Тетушку Фрицци? – улыбнулся Вернер.

– Бабушку Фрицци, – поправил капитана Клаус.

– Да, уж этот ничего не пропустит, – согласился Крупински, – Волленгуту можно доверить даже собственную больную мамашу, все же ветеран с восемнадцатого года, это кое что да значит, господа!

– У русских есть такая поговорка, – вставил Клаус, – они говорят, что старый конь, когда пашет поле, он никогда не испортит этого поля…

– Вы были в России до войны? – поинтересовался Крупински.

– Был, в тридцать девятом году, – кивнул Клаус.

– А мы с Вернером в тридцать девятом прыгали на Нарвик, – с улыбкой явного превосходства сказал Крупински. …

На аэродроме Клаус лично проверил снаряжение всех шестерых из первой группы.

– Господин оберлейтенант, не беспокойтесь, мы в полном порядке, – отрапортовал Волленгут.

Они стояли на летном поле возле их "юнкерса" с бортовой, принятой в Люфтваффе буквенной идентификацией на фюзеляже – две латинских буквы слева от черного германского креста и две буквы справа. За тот месяц, что фон Линде провел на аэродроме в группе майора Крупински, Клаус научился по этим буквам определять и флот, и эскадру, и группу, к которой принадлежал самолет. Вот и их машина принадлежала первой группе четвертой транспортной эскадры. Все три мотора "юнкерса" уже были заведены и прогреты. И командир экипажа – гауптман Вендель уже выглядывал в форточку, терпеливо поджидая, когда шесть его пассажиров усядутся в машину, а борт-стрелок уберет за ними лесенку и закроет люк.

– Ну, Фрицци, удачи тебе и до скорой встречи там на леднике! – сказал Клаус.

– Не волнуйтесь, оберлейтенант, мы вас там встретим с горячим кофе и картофельными оладьями, – заверил своего командира Волленгут и повернувшись налево-кругом, направился к самолету.

Клаус глядел им вслед, покуда самолет совсем не превратился в точку и не растаял там – в белесой голубизне небес.

– А завтра вылетаем и мы, – сам себе сказал Клаус.

Сказал, и зашагал к своему бараку.

Надо было выспаться перед завтрашним днем. …